Я выжил.

Просто на случай, если кому-то интересно.

Я прошел через жидкий свет, окутавший меня как теплый сироп. Я ощущал легкое покалывание, когда свет лился по моему телу, а потом он пропал.

Как пропала и моя одежда. Целиком.

У меня была слабая надежда, что она останется на мне — как костюм Супермена остается невредимым, потому что тесно облегает его тело. К тому же я не хотел раздеваться перед всеми для чего-то столь тривиального, как сохранение купленной на гаражной распродаже одежды. Но что более важно, у меня явно не было времени играть в мистера Роджерса, пока кто-то досаждал моему острову. Спасти город. Проверить концентрацию.

Конечно… врываться в битву как вооруженный до зубов коммандос могло оказаться проблематичным.

С другой стороны, каждый раз, когда Мэб навещала меня во время моего выздоровления, каждый отдельный раз я не располагал ничем, кроме того, что у меня было с собой, прямо как сейчас. Я не шибко верил в совпадения. Пыталась ли она сделать меня сильнее в целом? Или готовила именно к этому дню?

Могла ли Мэб видеть так далеко вперед? Или это просто был случай совершенной готовности, доказывающий себя в действии? Что мне сказали в зале боевых искусств на определенном этапе тренировок? "Научись сражаться незащищенным, и тебя никогда не обезоружат." Что, я полагаю, прекрасно, пока вокруг не летают москиты.

Я пригнулся, замер и открылся своим ощущениям.

Первое: я находился внутри ритуального круга, который на данный момент функционировал и использовался для какого-то заклинания. Он не относился к типу ненадежных кругов, которые рисуют на скорую руку и к которым я уже привык, иначе я бы просто его разрушил, когда пересек. Возможно он сохранил целостность, потому что я, как часть острова, существовал по обеим сторонам круга. Определенные существа способны пересекать границы круга и не побеспокоить его целостность ни малейшим образом — прежде всего обыкновенные кошки. По этой причине практикующие волшебники так часто заводили кошек в качестве домашних любимцев. С технической точки зрения, кошки очень дружественны магии. Возможно, я не разрушил круг, потому что он был установлен таким образом, чтобы Страж считался одним из этих существ. А может все дело заключалось в постоянной, колеблющейся и жидкой природе самого круга.

Какая бы ни была причина, но я находился внутри активного круга. Наверное самого активного круга, который я видел. Магия гудела в воздухе и земле, заставив мои волосы встать дыбом, а какое-то примитивное, на уровне инстинктов понимание от Зимней Мантии, которая доставляла мне весь день столько хлопот, посоветовало мне убираться к чертям с этого острова вместе с живущими тут зверями. Вот почему мой интеллектус ничего не мог мне сказать о том, что тут происходит. Активный круг заблокировал интеллектус, как и любую другую форму магического понимания. Теперь он был прекрасно осведомлен обо всем, что происходило внутри круга — но не мог дотянуться до чего-либо вне его.

Я узнал все это в то же время, когда мои старые-добрые пять чувств отметили происходящее: я был тут не один. Вершина холма была вся покрыта фэйре.

Ну хорошо, это не было правдой в буквальном смысле слова. Их было двадцать, плюс еще один смертный, помимо меня.

И Предел Демона.

Дух острова загородил собой вход в руины маяка, в открывшемся проеме стены, которая вела к лестнице Колодца. Его огромный силуэт весь напрягся, как человек, пытающийся противостоять сильному ветру, сгорбился, слегка наклонившись вперед, но это не было боевой стойкой. Дух существовал не для этого. Вместо этого я понял, что дух делает то, что делал всегда: он пытался выстоять. Я видел, как от Предела Демона отделяются клочки, улетая назад, медленно, будто мимо духа тек густой сироп, неспешно унося их прочь.

Дух стоял на одном из углов равностороннего треугольника.

На другом из углов стояла Лили, Летняя Леди. Её правая рука была воздета вверх — та рука, которой проецируют энергию. На ней было то же простое платье, в котором я видел её раньше. Оно плотно облепило тело спереди, а её серебристо-белые волосы сдувало назад, будто от сильного ветра. Исходящую от неё энергию нельзя было увидеть глазом, но земля между ней и Пределом Демона была покрыта свежей зеленой травой, и я чувствовал, что она направляет свою силу против духа острова.

За ней стояло двое Сидхе Летнего Двора, рука одного из них лежала на одном из её плеч, рука другого — на другом. За ними стояло еще трое, за ними — четверо, каждый держал руку на плече впереди стоящего, образуя своеобразную пирамиду. Все они направляли силу вперед, концентрируя ее в Лили, делая её даже ещё сильнее, чем она уже была.

Мэйв занимала третий угол треугольника со своей собственной пирамидой сторонников. На ней были кожаные короткие шорты, военные ботинки и верх от бикини — все отливающее полуночной синевой. Она стояла в той же позе что и Лилли, из ее протянутой руки текла та же невидимая сила, но ее лицо было растянуто в широкой маниакальной улыбке, а земля между ней и Пределом Демона была вся покрыта инеем.

Красная Шляпа стоял по правую руку от Мэйв, естественно возложив ей руку на плечо. Ободранная Башка с моей вечеринки в честь дня рождения тоже был там, и его костяные когти, с которых сочилась и капала свежая кровь, покоились на втором плече Зимней Леди. За ними стояло еще восемь Зимних, формируя собственную пирамиду силы.

Затем я услышал шаги, и секундой позже Хват, Летний Рыцарь, выступил из-за угла моего частично достроенного домика и пошел ко мне. На нем была блестящая волшебная кольчуга, надетая поверх его жилистого и мускулистого тела, в руке он сжимал меч. Хват встал между мной и треугольником на вершине холма.

— Привет, Гарри, — тихо поздоровался он.

— Привет, Хват.

— Тебе не холодно?

— Не особо. Ты знаешь что здесь происходит?

— То, что должно произойти, — сказал он.

— По чьей воле?

— Моей Леди.

— Она не права.

Какое-то время Хват просто тихо стоял. А затем ответил, — Это не важно.

— Почему?

— Потому что она — моя Леди. И ты не поднимешь на нее руку.

Я уставился на Хвата, который страдал от нападок Ллойда Слейта, и на Лилию позади него, которая сама часто оказывалась жертвой Слейта. Я представлял сколько раз, в прошлом, Хват жаждал возможности спасти ее, жаждал силы, чтобы противостоять Зимнему Рыцарю.

И теперь она у него есть.

Настало то время, когда разговоры уже не могли повлиять на ход событий, когда у людей были свои обязательства, когда их действиями руководила необходимость ситуации, возникшей от выбора, сделанного ими. Хват всецело верил в Лилию, и будет биться насмерть, чтобы защитить ее. Ничего из сказанного мной не могло бы изменить этого. Я видел это по его лицу.

— Отступись, — предложил он.

— Не могу. А ты отойдешь в сторону?

— Не могу.

— Значит так вот, получается? — сказал я.

Хват выдохнул. Потом он кивнул. — Да.

И впервые за десять лет Зимний и Летний Рыцари сошлись в бою.

Хват швырнул стрелу из чистого Летнего огня, которая выжгла землю под собой, пока летела ко мне.

У меня не было времени подумать, но какая-то часть меня знала эту игру. Увернуться от стрелы было недостаточно — волна раскаленного воздуха, следующая за огнем, сожжет меня, если пройдет рядом. А потому, Хват будет иметь преимущество в этом бою, если продолжить держать дистанцию разорванной и просто будет метать стрелу за стрелой. Поэтому я воззвал к силе Зимы, остудив воздух вокруг меня, пока я нырял в сторону. Огонь и лед встретились, столкнулись и заполнили воздух туманом — туманом, который давал мне шанс приблизиться, чтобы схватиться с противником.

Часть меня, та часть, в которой я был уверен, что она действительно принадлежит мне, взирала на эту тактику с тревогой. Я был, мать вашу, голый и без оружия. Хват обладал мантией Летнего Рыцаря, и она делала его таким же сильным, быстрым и крепким, как я. Он был вооружен, носил чертов меч и имел десять лет на то, чтобы тренироваться со всем Летним Двором и научиться сражаться и использовать мантию. Плюс, он предположительно не провел весь день, расходуя свои силы до предела.

Но Зимнюю мантию это особо не беспокоило. Она просто видела врага и хотела его уничтожить. И лучшим путем для этого было подобраться поближе и вырвать Хвату горло.

Но прошлый Зимний Рыцарь убил прошлого Летнего Рыцаря вовсе не так. Ллойд Слейт покрыл льдом ступени под ногами того бедняги и столкнул его вниз. И при этом Слейт был молод и в хорошей форме, тогда как Летний Рыцарь был стариком. Поэтому я счёл, что было бы разумным предположить, что инстинкты Зимней мантии, хоть они и могли быть полезными, в основном были сродни инстинктам голодных хищников, инстинктам волков холодной зимой — они хотели крови, много крови, и прямо сейчас.

И если бы я буду играть по этим правилам, Хват разбросает мои кишки по земле.

Вместо того, чтобы бросится вперед, я сделал несколько шагов в сторону и застыл. В ту же секунду, другая огненная стрела прочертила в тумане яркую полосу, прямо в том месте, где я был бы, если бы подчинился инстинкту мантии.

Конечно же, так все и должно быть. Зимний Рыцарь был горным львом, волком. Летний — оленем, бизоном. Зима опиралась на преследование, охоту и убийство добычи. Лето — на избежание конфронтации, пока это приносило пользу, оказывая жесткое давление тогда, когда не было другого выхода. Хват воспользуется инстинктивным знанием, опираясь на то, что я последую путем Зимы, и будет представлять для меня ту же опасность, как, скажем, ученик классического айкидо. Он использует силу атакующего, чтобы защититься, оборачивая ее против агрессора. Но если я не буду так любезен, и не предоставлю ему агрессивного нападения, то отберу его инстинктивное преимущество.

К черту все это Зимнее Рыцарство. Прежде всего я был чародеем.

Так что я повернул запястьем, прошептав:

— Obscurata.

И исчез за завесой.

Мои завесы не ровня завесам Кузнечика, да и почти чьим-угодно еще, но когда находишься в огромной гряде тумана, им и не нужно быть особо искусными, чтобы стать фактически невидимым — к тому же я знал, как двигаться действительно бесшумно. Я бы не рискнул прятаться за завесой от Сидхе, но к счастью Хват к ним не относился. Он был подменышем, одним родителем которого был обычный смертный, а второй — фэйре. Но для Летней Мантии, Хват был так же смертен, как и любой другой человек.

Я крался вперед, Слушая, обострив слух намного сильнее, чем обычно способны человеческие уши, и услышал ровное дыхание Хвата, не пройдя и дюжины шагов. Я замер. Я не мог знать, где он точно находится, но…

Я удержался от того чтобы не обозвать себя тупицей вслух и обратился к интеллектусу. Хват стоял в тридцати шести футах и четырех дюймах от меня, на двадцать два градуса левее той точки, куда я смотрел. Будь у меня пушка, я был уверен, что пристрелил бы его.

Хват тоже замер на месте.

Ба. Его Мантия, видимо, советовала ему соблюдать терпение, когда моя кричала мне, чтобы я перестал выжидать, подкрался к нему и набросился. Я воспользовался осторожностью Хвата где-то на минуту, консультируясь с интеллектусом и переместившись на сорок футов в сторону, где я поднял кое-что с земли. Затем я вернулся назад и стал ждать, но он так и не шевельнулся.

Мой план не сработает, если он продолжит стоять. Нужно было заставить его сдвинуться с места.

Я отступил еще на несколько шагов в туман и начал говорить оттуда, надеясь, что паршивая видимость и моя завеса не дадут Хвату понять, откуда исходит мой голос:

— Теперь я понимаю Ллойда Слейте немного лучше, знаешь ли. — произнес я. — Мантия. Это она изменила его. Заставила желать большего.

— Ллойд Слейт был монстром. — донесся до меня ответ Хвата.

Я ненавидел такие вещи… но мне нужно было заставить делать его то, что мне нужно:

— Он был человеком, таким же человеком, как и все, — продолжил я. — Мантия просто… усиливала его желания. Он ничего не мог с этим поделать.

— Ты сам себя слышишь, Гарри? — позвал в туман Хват. Его голос звучал расстроенно. — Твои слова звучат как извинения. Или оправдания.

— Ага, но я не Слейт, — парировал я, а мой голос становился все возбужденнее. — Слейт был просто жалким хулиганом. У меня была сила сотни Слейтов, пока я не перерезал ему горло.

Дыхание Хвата участилось. Он держал его под контролем — но все равно был напуган:

— Гарри Дрезден которого я знал, никогда бы не сказал подобных вещей.

— Это было десять лет, манию преследования и одну войну тому назад, Хват, — ответил я ему. — а у тебя кишка тонка, чтобы со мной справиться. И мы оба это знаем. Настало время надавить ему на самое больное место, заставить двигаться, нападать. — Что ты видишь, когда смотришь на Лилли, чувак? Она великолепна. Мне сложно думать о чем-то еще, когда она рядом.

— Заткнись. — сказал он тихим голосом.

— Нет, ну серьезно. — продолжил я его дразнить. Наш разговор протекал легко — слишком легко. Зимняя Мантия взывала к той части меня, которая была почти беззащитна. — А ее маленькая аппетитная задница? Я имею ввиду. черт, просто думая об этом… Если бы ты меня сейчас увидел, то я был бы малость смущен.

— Заткнись. — повторил Хват.

— Да ладно тебе, друзья важнее девок, чувак. Твоей Летней Мантии знакомо стадное чувство? Потому что мы могли бы оприходовать твою Леди вдвоем, ес…

Если бы мой интеллектус не был на нем сосредоточен, то меня бы сожгло заживо. Я кинулся в сторону, а он повернулся и метнул в меня еще одну стрелу огня. Мне пришлось собрать вокруг себя больше силы Зимы, чтобы защитить свое хлипкое укрытие, еще больше уплотняя туман — а Хват, кажется, ориентировался по источнику холода. Он повернулся ко мне, сделал два шага и прыгнул на меня с мечом, зажатым в обеих руках.

Тридцать семь футов. Он прыгнул именно на такую длину почти без усилий и вполне мог прыгнуть и дальше. Я знал, с какой силой он нажал на землю перед тем как прыгнуть, точно знал, под каким углом он прыгнул. Мой интеллектус мог отследить воздух и туман, которые он колебал в прыжке.

Как только он прыгнул, я сделал два шага в назад.

Мне было тошно от того, что я дрался с фактически слепым противником.

Хват приземлился именно туда, где я только что был и рубанул мечом место, где я только что находился. Если бы я еще был там, то он бы разрезал меня на две отвратительные половинки.

Но меня там уже не было. Я стоял позади, в нескольких дюймах от его спины, и перед тем, как он смог подняться, я нанёс удар. Перед этим я с помощью интеллектуса нашёл на земле старый гвоздь, около четырех дюймов в длину и частично покрытый ржавчиной. Томас или я должно быть уронили его по пути в домик или из него, когда начинали его восстанавливать и строили Чёрте-Как причал. Гвоздь пролежал там несколько сезонов, почти не затронутый ими.

Я упер большой палец в шляпку гвоздя, приложив силу Зимней Мантии и ткнул гвоздем прямо сквозь кольчугу, которая не была предназначена для защиты от такого "оружия". Два дюйма железного острия вошли в мускулы под лопаткой Хвата.

Хват издал крик потрясения и боли и взмахнул мечом в мою сторону — но когда холодное железо проткнуло его кожу, а его доступ к силе Летней Мантии был нарушен, ему оставалось полагаться только на свои собственные рефлексы, силу и умение. Он не тренировался без поддерживающей силы Мантии, и естественно не прошел ту жестокую школу, которую преподала мне Мэб. Взмах его меча оказался медленным и неуклюжим, и я ударил его дважды — один раз по запястью, сломав его с характерным щелчком, отчего его меч отлетел в сторону, а второй раз я наподдал ему в челюсть, но не так сильно, опрокинув его на землю бесчувственной грудой.

— Рыцарь бьет Рыцаря, — бросил я в затянутое тучами ночное небо. — Шах.

Схватка между Леди и Пределом Демона итак была бесшумной, но теперь в воздухе резко смолкли все звуки. Я не видел их, но знал, что Лилли повернулась в мою сторону, нарушая связь с одним из поддерживающих ее силы Сидхе. Предел Демона, в свою очередь, повернулся к Мэйв, бросив вызов уже ей одной. Я чувствовал, что крошечные клочки его тела, которые улетали прочь, изменили направление, возвращаясь к своему владельцу.

— Хват? — позвала Летняя Леди, с неясным беспокойством в голосе. Затем беспокойство уступило место внезапному, холодному страху. — Хват!

— Что ты делаешь? — прорычала Мэйв. — Тупая корова! Я не справлюсь с Хранителем в одиночку!

Лилия проигнорировала ее. Я ощутил, как она сделала рукой легкий рассеивающий жест.

И внезапный порыв ветра смел туман, который сотворили мы с Хватом с вершины холма так легко, как мама смахивает упавшие хлопья сухого завтрака с детской подставки своего малыша.

Срань господня.

Я знал, что Леди сильны, но не знал, что это значит на практике. Заставить такую массу воздуха сдвинуться так точно и так быстро очень тяжело, и это наверняка требует больших затрат энергии. Я бы мог сделать так же, но это оказалось бы такой тяжелой работой, что после нее мне бы хотелось только глотнуть холодного пива и как следует отдохнуть. Если бы мне пришлось повторить подобное два или три раза подряд, то мне вряд ли бы хватило сил даже чтобы поднять бутылку пива.

Лилли же проделала это щелчком пальцев.

А вот и я, стоящий обнаженным на вершине холма, над неподвижным телом Хвата. На мне все еще была завеса, но она была столь примитивна, что являлась бесполезной, против таких экспертов в завесах, как Сидхе. Последнее, о чем мне следовало беспокоиться, это поддержание завесы, но какой-то иррациональный инстинкт заставил меня сгустить ее в маленькую область размытой энергии вокруг моих бедер.

— Он жив, Лилли. — быстро сказал я. — Нам нужно поговорить.

Белизна проступила везде вокруг глаз Лилли. — Что? — требовательно спросила она с растущим гневом в голосе. — Что ты сейчас сказал?

Вау. Даже в худший день моей дипломатической карьеры я не должен был вызвать такую реакцию на произнесенные мной слова. — Лилли, успокойся. Хват жив. Но я думаю, что ты — еще ты, и я сомневаюсь, что тебе сказали всю правду. Давай все обсудим, перед тем, как случится то, о чем все потом будут жалеть.

— Да как ты смеешь! — прорычала Лилли. Она уже была раскалена. Буквально. Огонь вырвался из ее ладоней и охватил предплечья. — Как ты смеешь!

Я поднял руки перед собой, безоружный. Я был уверен, что выгляжу сбитым с толку. — Адские колокола, Лилли, какого черта? Я не хочу с тобой сражаться!

Лилли закричала, и пламя Лета охватило ее, заставив ее придворных отпрыгнуть. Золото, зелень и звездного цвета серебро закружились вокруг нее в танце, завораживая и разбухая. Внезапно я увидел в ее глазах ту же ярость, что видел в глазах Титании, но то были тлеющие угли ярости, оставленные с течением лет, когда траур и скорбь поутихли. Сила, которой владела Лилли ныне исходила из того же источника гнева — но ее гнев был свеж и раскален добела, и в ближайшее время явно не собирался угаснуть.

Затем я понял, что происходит. Мэйв простерла ко мне свободную руку, оживленно шевеля пальцами. Она бросила на меня вспышку взгляда, который был наполнен ядовитым весельем. Я потянулся к воздуху передо мной и почувствовал элегантное и небольшое заклятие, достаточно простое, чтобы Мэйв могла сотворить его во сне, но достаточно сложное, чтобы проскользнуть мимо внимания любого, кто не смотрел прямо на него, даже мимо Сидхе. Я говорил, но не мои слова доходили до слуха Лилли. Мэйв выбирала мои слова за меня.

Я не знаю, что сказала Мэйв, но она сумела подобрать самые подходящие слова, чтобы заставить свою Летнюю коллегу сойти с ума от ярости. Мягкую и более сострадательную натуру Лилли обернули против нее самой. Мэйв навела свое простенькое заклятие идеально подобрав время, как раз в тот момент, когда относительно неопытная в подобных делах Лилли совсем этого не ожидала — пока она была охвачена беспокойством за потерявшего сознание Хвата. С дурным предчувствием я понял, что страстная молодая Летняя Леди не была Титанией. У нее был ее жар, но не было ее сдержанности, уравновешенности, и не было никакого гребанного способа заставить ее подумать, прислушаться к гласу рассудка, сдержать свою ярость.

— Уничтожить его! — закричала она. Деревья качались, а камни раскалывались от звука ее голоса. Этот голос разрывал мои уши, и внезапно я почувствовал в них горячую влагу. — Уничтожить Гарри Дрездена!

Она выбросила вперед свои руки и двадцатифутовая стена пламени шириной с футбольное поле с ревом понеслась на меня.