Уметь получать взбучку – занятие не для любителей.

Начинать готовиться к этому надо пораньше, может быть, с того, чтобы тебя от души лупцевали еще ребенком в школе. Потом ты оттачиваешь свой талант, получая все больше и больше тумаков по мере взросления. В принципе, ты можешь обратиться к любой команде спортивных типов, среди них всегда найдется несколько человек, готовых тебе удружить в этом плане. Настоящие профи потом ищут талантливых индивидов с конкретными способностями, которые могут вломить умело и профессионально.

Вот так и учатся драться. Получаешь свое, становишься крепче – и если не станешь избегать драк, то будешь продолжать получать порцию за порцией, пока не поймешь, как это делается. Или пока тебя не убьют.

У некоторых ребят врожденное везение, обалденные природные способности к драке, но получить взбучку – этого они не умеют. В отличие от меня. Я прошел суровую школу.

Как и любая другая боль, побои многому учат.

Туз начал замахиваться алюминиевой битой, и я сразу понял две вещи насчет него. Во-первых, он был не сильнее, чем любой тип его размера – поймите меня правильно, и этой силы хватило бы с избытком, чтобы прикончить меня здесь же. Но он не собирался нанести последний удар – поставить точку, опустив погрузчик мне на голову. Во-вторых, он был вовлечен эмоционально.

Понимаете, избиение имеет только пару целей. Вы или хотите отвадить кого-то от чего-то – от флирта с вашей девушкой, от кражи вашего кошелька, от желания вас задушить, и тому подобное. Смысл таких побоев в том, чтобы донести очень простую мысль: «Прекрати это делать». Второй «повод» для избиения – просто причинить боль. Никакой другой реальной причины попросту нет. Чисто эмоциональный драйв, нужда кого-то отмутузить. Иногда такой драйв вполне оправдан. Иногда – направлен не на ту цель. А иногда – чаще, чем нам хотелось бы думать – людям просто нравится причинять боль другому.

Третья мотивация для избиения – убить жертву. Такая кровавая смесь первой причины и третьей.

Туз лупцевал меня по второму поводу. Он не думал. Просто хотел причинить мне боль. И я давал ему отвести душу по полной.

Хуже всего были гвозди: словно замерзшие стержни чистого огня, входящие в мое тело. За исключением этих вспышек, первая пара ударов битой оставила тупую ноющую боль. Я выставил руки между своей башкой и битой, подставляя под удар мышцы предплечий. Кости рук гораздо слабее ручки метлы, и солидный замах битой сломает их без проблем. Но подставь под удар мышцы и мягкие ткани, и сила удара рассредоточивается по поверхности и по времени. Сила удара рассеивается – но больно все равно, твою мать, охренительно!

Он ударил меня несколько раз. Часть ударов я блокировал, один снес мне кожу со лба. Я крутился как червяк, уходя от остальных замахов, а бита высекала кусочки асфальта с тропинки. Я пнул его ногой в колени, хотя находился в не очень удобном положении для контратаки. А эта часть конфликта была для меня важна.

Тем временем, я дал Тузу то, что было важно для него: я закричал. Не обязательно владеть системой Станиславского, чтобы такой крик прозвучал убедительно. Боль от гвоздей была бешеной, так что я в любом случае уже собирался заорать. И я орал изо всех сил, а у него уже шла пена изо рта, и он продолжал лупцевать меня, замахиваясь все чаще, все сильнее – и делая все больше промахов.

Лупить битой сопротивляющуюся цель – сложнее, чем вам может показаться, а если при этом вы пытаетесь пинать жертву ботинком, то исполняете аэробику почище той, что в спортзале. И чем дольше Туз будет продолжать, тем тяжелее будет его дыхание, тем более интенсивно он будет сосредоточен на мне.

Орущем, воющем и очень шумном мне.

Видите ли, как раз из-за таких вот сюрпризов человек захватывает с собой резерв. Я знал, что не продержусь еще несколько секунд против напора Туза. Я также знал, с какой скоростью умеет бегать мой брат.

Но кто-то добрался сюда раньше.

Я услышал пару легких шагов, а потом Туз хрюкнул. Я посмотрел сквозь переплетение избитых до бесчувственности пальцев и увидел, что он снова делает замах битой, на сей раз целя в стоящую мишень. Бита двинулась, и продолжала двигаться по дуге, но внезапно маленькая фигура подкатилась вплотную к Тузу, оказавшись между его грудью и битой в вытянутой руке. Они крутнулись, сделав круг, следуя траектории биты, и внезапно каблуки Туза взлетели в воздух, оказавшись над его головой, а сам он – уже без оружия – приземлился на бетон, охнув от боли.

Над ним стояла женщина. Рост пять футов, не больше, сложенная, как олимпийская гимнастка, которая с возрастом продолжает следить за собой. Светлые волосы ее были коротко – в палец – подрезаны. Насколько я помнил, ее носик всегда был нахально вздернут. Похоже, его недавно ломали, и хотя он зажил, на месте перелома был виден небольшой бугорок. На моей спасительнице были джинсы, куртка из денима, а ее голубые глаза буквально горели.

Туз начал подниматься, но мотоциклетный ботинок, гораздо меньшего размера, чем его собственные башмаки, с силой опустился на его грудь.

Кэррин Мёрфи хмуро посмотрела на него, зашвырнула биту в кусты и сказала жестким тоном:

– Лежать, урод. Предупреждаю один раз.

Неистовую мысль трудно перевести в слова, особенно через боль холодной стали, которой была истыкана моя шкура, но я сумел выдохнуть:

– Атака!

Глаза Мёрфи стрельнули по всем направлениям, в том числе и вверх – и она увидела, как авангард вооруженного Малого Народца идет на нее в пике. Ее рука выхватила что-то из кармана куртки, и коротким движением руки она раздвинула складную дубинку. Маленький Народец обрушивался на нее как рой разъяренных ос.

Она не пыталась уйти от атаки. Расставив ноги, она стала резкими и точными движениями хлестать дубинкой воздух. У нее, кстати, и не было времени во что-то метить – она действовала на чистом рефлексе. Мёрфи занималась боевыми искусствами с раннего детства, и среди прочих – айкидо. В айкидо можно многому научиться, в том числе владению мечом. Я знал, что она к тому же провела много времени в тренировках с бандой древних Эйнхериев, павших воинов Севера в Валгалле. Однако сомневаюсь, чтобы хоть кто-то из ее наставников готовил ее к нынешней ситуации.

Однако, похоже, к чему-то достаточно близкому.

Маленькая дубинка превратилась в размытую картинку, нанося быстрые и резкие удары, сбивая бойцов подлетавшего Малого Народца одного за другим. Несколько звуков ударов, потом резкий: «Пинь!» – и негромкий лязг, когда Капитана Крюка сшибали в полете и он растягивался на земле. Были серии тоненького повизгивания в панике – и Малый Народец исчез.

От начала до конца эта стычка длилась, может, секунд пять.

Я начал нащупывать гвозди, которые так и торчали во мне, но Туз и его бейсбольная бита уделали мои пальцы до бесчувственности и бесполезности. Я умудрился вытащить один гвоздь из руки зубами, что было настолько неприятно – я и представить себе не мог. Я выплюнул гвоздь и услышал свой собственный короткий вскрик боли.

Мёрфи сделала несколько шагов назад, пока ее каблук не уперся мне в плечо. Потом осторожно перешагнула через мое тело, не сводя глаз с лежащего Туза.

– Насколько плохо?

У меня хватило сил проскрежетать:

– Гвозди.

Раздвинулись кусты, и из них появился Томас с пистолетом в одной руке и огромным гуркским ножом в другой. Он навел ствол на Мёрфи, затем резко поднял его вверх и одним движением перенаправил на лежащего Туза.

– О, привет, Кэррин.

– Томас, – коротко отреагировала Мёрфи. Она сверху посмотрела на меня. Я попытался жестом указать на гвозди, все еще торчавшие во мне, но при состоянии моих рук и ладоней лишь неуклюже дергался на месте.

– Черт возьми, Гарри, лежи спокойно.

Это не заняло у нее много времени. Пара быстрых движений – и гвозди были вынуты. Уровень боли упал до одной десятой в сравнении с той, что я испытывал прежде. Я блаженно обмяк.

– Насколько плохо? – спросил Томас.

– Одна из ран кровоточит, но не сильно, – сообщила Мёрфи. – Боже, но его руки…

– Нам нужно убираться, – сказал я. Собственный голос казался мне незнакомым. – Приближаются неприятности.

– Нет, – произнес красивый баритон Сидхе. – Неприятности уже здесь.

Они появлялись из-за своих завесов один за другим с такой театральностью, что я даже удивился, что каждый из них после выхода не застыл в какой-нибудь позе кун-фу. Красная Шапка со своим красным беретом был, естественно, в центре группы. Остальные полукругом выстроились ближе к нам, прижав нас к кустарнику за нашими спинами. Все они держали ножи и пистолеты. Смотрелись они, скорее, участниками фотосессии, чем реальными воинами, но я-то знал, как обстоит дело. Сидхе театральны и надменны, но свирепы и сильны.

Туз рассмеялся каркающим смехом.

– Ну, видишь? – обратился он к Красной Шапке. – Все-таки тебе понадобилась моя помощь.

Шапка бросил взгляд на Туза, пожал плечами, словно признавая правоту его слов.

– Н-нда, вампир и падшая женщина. Не могу понять, Дрезден, как ты смог убедить себя в собственном героизме, учитывая, с какой компанией ты якшаешься.

Это вызвало смех остальных Сидхе, которые, вероятно, не смотрели комедий уже несколько лет.

После нескольких попыток мне удалось сесть. Мёрфи сделала шаг в сторону.

– Кто эти недотепы? – спросила она Томаса.

– Рэмбо, что в центре, Красная Шапка, – сказал Томас. – Большая птица в Феерии, думаю. Остальные – его прихвостни.

– О, – сказал я. – Прихвостни. Красиво звучит.

– Спасибо, – серьезно ответил Томас.

– У них с Дрезденом проблемы, я правильно понимаю? – спросила Мёрфи.

– Они его убить хотят или что-то в этом роде, – кивнув, сказал Томас. – Сегодня утром уже пытались на аквабайках.

– Как злодеи в «Бонде» с Роджером Муром? – спросила Мёрфи презрительным тоном. – Что, серьезно, что ли?

– Умолкни, смертная корова, – огрызнулся один из Сидхе.

Мёрфи переводила спокойный взгляд с одного из них на другого, словно стараясь что-то запомнить.

– Да, хорошо. Ты.

Сидхе провел пальцем по своему оружию, его прекрасные черты исказились, превратившись в гримасу ненависти.

Я попытался встать, но к тому времени, когда поднялся на одно колено, ощущал себя так, словно полз в темной комнате и плакал, пытаясь проблеваться. Я остановился и постарался сдержать головокружение, которое тащило меня назад. Я уже чувствовал себя сильнее. Будь у меня полчаса, я был бы готов к чему-то вроде магической драки. Но у меня не было получаса. Пробиться силой не получалось, а без моей поддержки Кэррин и Томас тоже не прорвутся, я был в этом уверен. Срочно нужны были другие варианты.

– Слушай, Красный, – сказал я. – Ты уже выступил на моей вечеринке, и для тебя это кончилось не особенно удачно. Ничего. Никаких обид. Сегодня утром ты пытался убить меня и моих друзей на озере Мичиган, и я могу понять, почему. Однако и это у тебя вышло кривовато. Почему ты думаешь, что у тебя на сей раз что-то получится?

– Люблю рисковать, – сказал Шапка, улыбаясь.

– Но у нас нет причин делать из всего этого очередную отвратительную сцену, – сказал я.

Когда он отвечал, в его голосе появились игривые нотки:

– Так уж и нет?

– Мы можем прекратить всё прямо здесь. Вы поворачиваетесь и уходите. Мы делаем то же самое. Туза мы отпустим, как только сядем в машины.

– О, да можешь убить его, если хочется, – рассеянно сказал Шапка. – Этот полукровка для меня ничего не значит.

Туз издал шипящий звук и уставился на Красную Шапку.

– Не значишь, – спокойно повторил Шапка. – Я объяснял тебе это уже несколько раз.

– Но я… Я поймал его для тебя, – сказал Туз. – Я придержал его. Если бы не я, вы его не догнали бы.

Красная Шапка пожал плечами, даже не глядя на молодого человека.

– И это пришлось очень кстати. Но я не просил тебя о помощи. И уж точно никогда не просил тебя быть настолько неуклюжим, чтобы дать жертве тебя поймать.

Я был рад, что здесь не присутствовала Молли, потому что ненависть, которая полыхнула из глаз Туза была настолько ощутимой, что даже я это почувствовал. Я слышал, как он скрипит зубами, а вспышка гнева на его физиономии напоминала рисунок из комикса. Тело Туза напряглось так, словно он собирался вскочить на ноги.

В этот момент Красная Шапка обернулся с широчайшей Сидхе-улыбкой на лице, и впервые посмотрел на Туза.

– О-о! Вот как. Таланта у тебя, может, и нет, зато имеется боевой дух. Возможно – если ты переживешь эту ночь – мы обсудим твое будущее.

Туз сидел, кипя от ярости, пронзая Шапку взглядом – и все сосредоточили внимание на этой паре.

Вот почему никто кроме меня не заметил, как ситуация незаметно изменилась.

Красная Шапка снова посмотрел на меня и сказал:

– Пусть вампир убьет полукровку, если хочешь. Я с радостью обменяю жизнь моего сына на твою, Дрезден. Некоторые Сидхе сентиментально относятся к своему потомству, однако не могу сказать того же о себе.

Он сконцентрировался на мне и достал из кармана небольшой нож, щелчком открыв лезвие. Это был инструмент для убийства на очень близкой дистанции.

– Компаньоны, – произнес он самодовольным тоном, – с кого начнем?

Воздух, словно наэлектризованный, затрещал от внезапного напряжения. Сидхе уставились на нас своими ненатурально яркими глазами, их пальцы обхватили эфесы и рукоятки различного оружия. Все складывалось куда как скверно. Я драться не мог. Кэррин вряд ли сможет сражаться на равных с противником, превосходящим ее числом и действующим со сверхчеловеческой скоростью и почти невидимо. Сидхе могли защититься и от моей магии, разве что, собрав все силы, я выстрелю ею в одного из них – а против полудюжины у меня не было и шанса. И физически я пока был абсолютно бесполезен.

Томас мог бы выжить, но когда этот момент хрустальной тишины наконец разбился, я был уверен, что Кэррин и мне из боя не выбраться.

Разве что кое-кто разбил бы этот момент тишины точно и во время.

– Эй, – сказал я невинным голосом. – А вас, ребята, минуту назад разве не семеро было?

Красная Шапка наклонил голову в мою сторону, а потом осмотрелся по сторонам. Пятеро Сидхе, в свою очередь, смотрели на него, кроме одного, стоявшего дальше всех в шеренге слева от меня. Воин-Сидхе, находившийся там, исчез. На том месте, где он был прежде, осталась лишь дорогая фирменная теннисная туфля.

И тут же, в самый момент осознания происшедшего, из кустов в нескольких ярдах от нас раздались вопли – вопли по-настоящему дикой и мучительной боли. Тембр голоса был хрустальным, почти колокольчиковым, но сам звук – ужасающим, ни один человек не мог бы так кричать. Затем раздался отвратительный блюющий звук, и вопли смолкли.

Воцарилась потрясенная тишина. И потом какой-то предмет вылетел из кустов и приземлился у ног Сидхе, стоявшего ближе всех к исчезнувшему. Это был ужасающий набор окровавленных костей, возможно, около полутора футов – часть позвоночника, выдранная из тела, на которой еще висели прилипшие к ней кусочки плоти.

На это отреагировали все. Красная Шапка резко присел, подняв ладони оборонительным жестом. Несколько Сидхе быстро отступили назад.

– Святая Матерь Божья, – выдохнула Мёрфи.

Все взгляды сейчас были устремлены на страшный предмет, лежащий на дорожке, поэтому никто из бандитов не дал себе труда задуматься о будущем, и они не могли видеть, что ситуация вот-вот изменится снова.

– Эй, – сказал я таким же тоном, – а разве минуту назад, ребята, вас было не шестеро?

Все глаза метнулись как раз вовремя, чтобы увидеть нечто похожее на взмах метлы там, где что-то утащило в кусты Сидхе с другого края шеренги, справа от меня, и снова раздались вопли, раздирающие воздух, пропитанный мелким дождиком.

– Ситх, – прошипела одна из женщин-Сидхе, стреляя по всем сторонам расширившимися глазами, и водя за взглядом стволом пистолета из какого-то композитного материала. – Кот Ситх.

Сейчас я не был в центре ее внимания – и воспользовался моментом. Я с силой бросил всю свою волю вниз, через онемевшую правую руку, прорычав: «Forzare!»

В то же мгновение Томас направил свой пистолет на Красную Шапку и открыл огонь.

Невидимая сила ударила женщину-Сидхе с энергией небольшой машины, едущей со скоростью двадцати пяти – тридцати миль в час. Все должно было быть гораздо мощнее, и сконцентрировано на меньшей площади, но в моем нынешнем состоянии я выдал максимум, на который был способен – единственный, наилучший удар. Она не сумела отразить заклинание и отлетела от меня. Самортизировав от цветочной клумбы, дама Сидхе скатилась в озеро.

Тем временем Красная Шапка и еще один Сидхе бросились в стороны и их фигуры размазались за завесами до почти полной невидимости. Должно быть, Томас все-таки попал в одного из них. Было бы трудно услышать звук удара пули или крик боли сквозь грохот гигантских патронов, которыми был заряжен Desert Eagle. Другие стволы тоже палили вовсю.

Уровень адреналина взлетел вверх, и я вскочил на ноги с криком:

– Отступаем!

Что-то пролетело мимо меня, и затем Кот Ситх появился из-за своей собственной завесы, все четыре лапы растопырены в прыжке, когти выпущены. Он приземлился, казалось, на пустом месте, и его лапы задвигались с немыслимой скоростью, нанося раздирающие плоть сверхъестественно могучие удары. Кровь фонтаном забила из пустого пространства, и Ситх отскакивал и исчезал снова, а на том месте, где он только что был, появился кто-то из Сидхе. Верхняя часть его тела была массой окровавленной изорванной в клочья плоти, на лице – выражение шока. Он медленно опустился на землю, широко раскрыв глаза, словно пытаясь увидеть что-то сквозь абсолютную темноту. Его руки несколько раз бесцельно сжались, и он затих.

Я повернулся бежать, но тут же зашатался от слабости. Кэррин увидела это и бросилась ко мне, чтобы не дать мне упасть. Она не видела за собой Туза, который достал маленький пистолет и целился ей в спину.

Я закричал и сверху, под углом рухнул на него. Пистолет выстрелил лишь один раз, а потом я прижал его руку к земле своими предплечьями и всем своим весом. Туз выругался и замахнулся на меня кулаком. Лбом я врезал ему в переносицу несколько раз. Его боевой дух испарился, и голова бессильно обмякла. Раздался тонюсенький вопль, и маленькая фигурка в доспехах, покрытая рыболовными крючками, набросилась на мои лицо и шею. Мои раны снова мучительно заныли, когда проклятые маленькие металлические крючки пронзили кожу. Я заметил быстрое движение миниатюрного меча, метившего мне в глаз. Рывком я перевернулся, упав с Туза, дергая головой по кругу, чтобы уходить от движения маленького меча с центробежной силой. Он вонзился мне в бровь, но не попал в глаз, и поток алой жидкости закрыл половину поля моего зрения.

После этого все было как в тумане. Я бил Капитана Крюка своим предплечьем, и на третьем ударе зазубренные крючки вырвались из моей кожи. Чья-то рука с силой гидравлического крана схватила меня за спину куртки и вздернула на ноги, а потом мой брат помог мне двигаться. Я чувствовал Кэррин со своей слепой стороны; она прокричала что-то Томасу, и рядом со мной снова загрохотал Desert Eagle.

Какой-то Сидхе ракетой вылетел из кустов, видимый и раненый, Кот Ситх гнался за ним по пятам. Сидхе прыгнул в воздух, сверкнув в полете, и превратился в ястреба с темно-золотыми перьями. Он дважды взмахнул ими, набрав футов десять высоты, но тут Кот Ситх взмыл в воздух в эффектном прыжке, приземлившись на спину ястреба – и оба рухнули в воды озера.

После этого я помню движения, отзывавшиеся адской болью, и я бы упал с десяток раз, если бы мой брат меня не поддерживал. Потом меня почти швырнули в «хаммер», я тяжело приземлился на кожаное сидение, и был слишком обессилен, чтобы подтянуть ноги и дать им захлопнуть дверцу. Передние дверцы открывались и закрывались, мотор, уже заведенный, взревел, и на миг ускорение вдавило меня в сидение.

Мы ехали несколько минут, пока я смог сесть. Когда мне это все-таки удалось, я увидел, что Томас за рулем, Кэррин сидит рядом с ним, держа Desert Eagle в руках и постоянно оборачиваясь, проверяя дорогу позади нас.

Мой брат бросил на меня взгляд в зеркальце заднего вида и поморщился.

– Ты выглядишь ужасно.

Я мог видеть только одним глазом. Я потянулся рукой к другому, и выяснил, что он залеплен кровью, которая уже начинала подсыхать. Я наклонился, чтобы посмотреть в зеркальце заднего вида. С этой стороны моей головы крови натекло много. Крючки, когда их выдирали, понаделали пусть и не слишком больших, но уродливых дыр в моей коже.

Кэррин мельком – буквально на секунду – взглянула на меня и слегка побледнела, но не позволила никаким иным эмоциям проявиться на ее лице.

– Похоже, мы оторвались. За нами никого нет.

Томас хмыкнул.

– Они умеют пользоваться магией, а Гарри оставил не так мало крови на земле. Если они решат последовать за нами, они это сделают.

– О черт, – вздохнула Мёрфи. – Зáмок?

– Чтобы люди Марконе смывали с него кровь? – спросил Томас. – Нет уж.

– Аминь, – нетвердым голосом согласился я.

– Тогда куда? – спросила Кэррин. – В твою квартиру?

Томас замотал головой.

– Слишком много народу увидит, как мы его привезем. Вызовут полицию. И Лара не спускает с квартиры глаз. Если я привезу туда раненного чародея, она появится быстрее, чем официант в «Джимми Джонсе».

Он невольно крякнул, когда машина налетела на выбоину в асфальте.

Кэррин повернулась к нему и наклонилась, чтобы получше рассмотреть.

– Ты ранен.

– Всего одно попадание, – спокойно сказал Томас. – Если бы было что-то серьезное, я бы уже истек кровью. А это пуля в живот. Не о чем беспокоиться.

– Не будь идиотом, – сказала Кэррин. – Ты знаешь, как быстро развивается сепсис при таких ранах? Надо этим заняться.

– Ага, как только мы где-нибудь остановимся.

– У Молли, – сказала Кэррин. – Ее жилье под эгидой Свартальхайма. Без серьезного боя туда никто не попадет.

– Правильно, – сказал я заплетающимся языком. – Туда.

– Черт бы тебя драл, Дрезден, – сказала Кэррин сердито. – Просто лежи, пока мы не сможем тебя осмотреть.

Я отсалютовал ей правой рукой и задержал движение, чувствуя в руке непривычную тяжесть. Я присмотрелся. С руки свисал Капитан Крюк, с полдюжины шипов, которыми были утыканы его доспехи, застряли в ткани моей куртки. Я всмотрелся в маленькую вооруженную фигурку, а потом потыкал его пальцем. Он, оставаясь в полубессознательном состоянии, издал слабый стон, но крючки не давали ему пошевелиться.

– Ха, – сказал я. И потом захихикал. – Ха. Ха-ха-ха-хехехе.

Томас посмотрел на меня через плечо и заморгал:

– Это еще что за чертовщина?

– Бесценные разведданные, – ответил я.

Томас удивленно поднял брови:

– Ты собираешься допрашивать этого малыша?

– Если у Молли есть кухонная спринцовка, мы сможем устроить ему пытку водой, – едко сказала Мёрфи.

– Расслабься, – сказал я. – И веди машину. Нам надо…

Но я забыл, что собирался сказать, насчет того, что нам следует сделать. Наверное, хихиканье отняло у меня последние силы. Мир повернулся набок, и кожа заднего сидения прижалась к моей неизраненной щеке. Чувство было прохладное и приятное – резкий контраст с волнами чистой боли, пульсировавшей в моем теле с каждым ударом сердца.

Мир не погружается во тьму, как принято говорить, он превращается в беспокойный мрачный красный цвет.