Уриил снова протянул мне руку, и я взялся за нее.

Дом Карпентеров скрылся у нас за спиной, и мы снова оказались в мире бесконечного белого света. Только на этот раз имелось одно отличие: прямо перед нами виднелись две стеклянные двери. Одна вела в какую-то контору — да нет, я сразу же узнал за ней интерьер ведомства капитана Джека в Чикаго Между-Тут. На моих глазах мимо двери прошел Кармайкл, высматривая что-то у себя в блокноте и роясь в кармане в поисках ключей от машины.

Вторая дверь вела в темноту. В неизвестное будущее. В То, Что Следует Дальше.

— Не помню, чтобы я когда-то еще тратил столько времени на одного смертного, — задумчиво произнес Уриил. — Жаль, что нет времени проделывать это чаще.

Пару секунд я молча смотрел на него, потом покачал головой:

— Не понимаю.

Он рассмеялся. Громко, от души.

Я понял, что тоже улыбаюсь, и составил ему компанию.

— Не понимаю, какую игру во всем этом ведете вы.

— Игру?

Я пожал плечами:

— Ваши ребята обманом заставили меня чудовищно рисковать моей душой. Думаю, это только так и можно назвать. — Я взмахнул рукой. — И вы замечательно изображаете неведение — да знаю, знаю, — или, может, вы и впрямь искренни, а капитан Мёрфи пустил крученый мяч в обход нас всех. Так или иначе... в этом нет смысла.

— Почему нет? — удивился Уриил.

— Да потому что это не имеет никакого отношения к восстановлению равновесия, нарушенного, когда один из Падших навешал мне на уши лапшу, — сказал я. — Надеюсь, вы не напихали мне в башку никаких печенек с предсказаниями, нет?

— Нет, — ответил он. — Пока нет.

— Ну, именно это я и имел в виду. Равновесие до сих пор не восстановлено. И я не думаю, чтобы вы, ребята, посылали людей назад просто так, шутки ради.

Уриил смотрел на меня с довольным видом. Но не сказал ничего.

— Значит, вы послали меня сюда с умыслом. Ради чего-то, чего вы не могли добиться семью своими сказанными шепотом словами.

— Возможно, Для того, чтобы уравновесить ситуацию с Молли, — сказал он.

— Угу, — фыркнул я. — Готов поспорить, вы все время заняты решением ваших проблем по одной, в порядке общей очереди. Готов поспорить, вы никогда, ни разу не пытались убить двух зайцев одним выстрелом.

Уриил смотрел на меня с довольным видом. Но не сказал ничего.

— Я собираюсь сделать шаг в великую неизвестность, и вы все еще не готовы дать мне прямой ответ? — с улыбкой спросил я.

Уриил по-прежнему смотрел на меня с довольным видом. Но не сказал ничего. Совсем ничего.

Я снова рассмеялся.

— А знаете что? Просто скажите мне что-нибудь. Такого, полезного. Буду рад и этому.

Он прикусил губу и подумал немного.

— Куда бы вы ни шли, вы уже на месте, — произнес он наконец.

Я даже зажмурился.

— Господи, — пробормотал я. — «Бакару Банзай»?

— Конфуций, — ответил он.

— Ух ты. Настоящая счастливая печенька. — Я полуслабо улыбнулся и протянул ему руку. — Впрочем, несмотря на вашу любовь говорить загадками, в одном я теперь совершенно уверен.

— Да?

— В душах, — сказал я. — Ну, то есть вы всегда гадаете, реальны они или нет. Даже если вы в них верите, вам все равно приходится гадать: ограничено ли мое существование одним телом? Есть ли еще что-нибудь, кроме этого? Есть ли у меня душа?

Лицо Уриила снова осветилось улыбкой.

— Вы все поняли наоборот, Гарри, — сказал он. — Вы и есть душа. И у вас есть тело.

Я снова зажмурился. Над этим стоило поразмыслить.

— Мистер Солнечный Свет, для меня было огромным удовольствием, и так далее.

— Гарри, — отозвался он, пожимая мне руку. — Для меня тоже.

Я отпустил его руку, кивнул и расправил плечи.

А потом быстро, боясь передумать, отворил черную дверь и шагнул через порог.

С учетом того, как обычно складывается моя жизнь, я мог бы и догадаться, что в Том, Что Следует Дальше, меня будет ожидать боль.

Много боли.

Я сделал попытку вздохнуть, и грудь пронзило острой болью. Следующий вдох я откладывал как мог дольше, но в конце концов уступил необходимости глотнуть воздух — и снова по грудной клетке разбежался огонь.

Некоторое время я просто повторял этот цикл, сосредоточившись единственно на борьбе за вдох. В борьбе этой я явно проигрывал, хотя сама по себе боль пусть и не ослабела, но постепенно сделалась более терпимой.

— Хорошо, — прошептал сухой, скрежещущий голос. Очень хорошо.

Потом я начал ощущать все остальное тело. Я лежал на чем-то прохладном, форма которого имела явно искусственное происхождение. Не могу сказать, чтобы это было слишком удобно, но и пыткой я бы это тоже не назвал. Я сжал пальцы, но с ними что-то оказалось не так. Они едва шевелились. Словно кто-то заменил мои кости и плоть свинцовыми гирями, тяжелыми и неповоротливыми, а мышцы и сухожилия слишком ослабли, чтобы одолеть инерцию. Однако я ощутил под пальцами прохладную, сырую, податливую землю.

— Пдохо ффуфается, — пробормотал я. Язык тоже действовал неважно. И губы. Вместо слов вышла неразборчивая тарабарщина.

— Отлично, — проскрежетал голос. — Я же говорила, у него хватит сил.

От другого голоса — того, что не касался моих органов слуха, — у меня захватило дух, а в голове сразу принялись роиться мысли.

МЫ ПОСМОТРИМ.

Что там говорила крестная у моей могилы? Что-то про знак почтения и...

...и глашатаев.

— Глаза, — проскрежетал голос. — Отвори глаза, смертный.

Мои веки оказались в том же состоянии, что и все остальное. Они не желали шевелиться. Но я все же заставил. До меня дошло, что они прохладнее остальной кожи, словно кто-то только что протирал их влажной салфеткой.

Я открыл глаза и даже слабо вскрикнул от яркого света.

Я выждал секунду и сделал еще одну попытку. Потом еще одну. С четырехсотой или пятисотой попытки мне удалось что-то разглядеть.

Я находился в пещере, освещенной тусклым светом странного, лукового такого оттенка. Я разглядел земляной свод, из которого тут и там торчали древесные корни толщиной с мою талию. Сверху капала вода. Я слышал стук капель. Одна капля упала мне прямо на губы, и я слизнул ее. Она показалась мне сладкой, слаще двойного вишневого сиропа, и меня даже дрожь пробрала от наслаждения.

Я умирал от голода.

Я медленно огляделся по сторонам. Голова при малейшем моем движении, казалось, готова была оторваться от плеч и воспарить, но я не сдавался. Насколько я мог судить, я, совершенно раздетый, лежал на мягкой земляной насыпи, которой кто-то придал форму моего тела. Точнее, лежал я не на самой земле, а на подстилке из мягкой сосновой хвои, пахнувшей свежо и резко.

Какая-то тупая боль исходила из моих рук, и я опустил взгляд посмотреть...

Я обнаружил... то ли корни, то ли побеги, то ли что-то в этом роде, враставшие прямо в меня. Они обвивались вокруг моих запястий и уходили под кожу. На первый взгляд они напоминали растения, только какие-то бесцветные, губчатые. С некоторым усилием я разглядел какую-то жидкость, которая текла по ним — предположительно в мое тело. Я хотел закричать и стряхнуть их со своих рук, но, похоже, это мне было пока не по силам. Только спустя секунду или две мой скованный свинцовым грузом мозг сообщил мне, что эти побеги похожи на... как это называется? На внутривенное вливание. На капельницу.

Что, чтоб мне провалиться в Ад, за Ад здесь такой?

Я сообразил, что голову мою поддерживает что-то круглое и неподатливое. Я поерзал и покрутил головой и в конце концов понял, что моя голова лежит у кого-то на коленях.

— Ах, — прошептал голос. — Вот ты и начинаешь понимать.

Я повернул голову еще сильнее... и обнаружил, что таращусь в лицо Мэб, Королевы Воздуха и Тьмы, собственной персоной.

Мэб выглядела... не живым мертвецом, нет. Этот эпитет к ней не подходит. Кожа её туго обтягивала кости, лицо исказилось до нечеловеческих пропорций. Ее изумрудно-зеленые глаза казались слишком большими на исхудавшем лице, зубы — неестественно острыми. Она мягко провела рукой по моей щеке, и ее пальцы показались мне слишком длинными, ногти сделались настоящими когтями. От рук, казалось, не осталось ничего, кроме костей и сухожилий, обтянутых тонкой кожей, а локти слишком распухли, чтобы хотя бы отдаленно напоминать человеческие. Мэб не напоминала мертвеца. Она напоминала какое-то изголодавшееся хищное насекомое, огромного богомола, смотревшего сверху вниз на первую за несколько недель трапезу.

— Ох, — пробормотал я, и хотя голос мой прерывался, звучал он по крайней мере почти похоже на человеческий. — Вот, значит, какой Ад.

Мэб запрокинула голову и расхохоталась. Звук вышел глухой, ломкий, словно кто-то водил ржавым ножом по камню.

— Нет, — возразила она. — Увы, нет, мой рыцарь. Нет, ты не бежал. Слишком много вложила я в тебя, чтобы позволить такое. Не сейчас.

Я тупо смотрел на нее — впрочем, возможно, в тот момент я никак по-другому смотреть просто не мог.

— Я... — прохрипел я. — Я что, жив?

Улыбка ее сделалась еще шире.

— И здоров, мой рыцарь.

Я хмыкнул — большего энтузиазма я из себя извлечь не смог.

— Просто петь хочется, — процедила Мэб сквозь острые зубы. — Добро пожаловать обратно, о мой рыцарь, на зеленые луга мира живых.

— ДОВОЛЬНО, — произнес исполинский голос-мысль, тот самый, который я слышал на кладбище, хотя и менее мозгодробительный. — КОНЕЦ ГЛУПОЙ ИГРЕ. ПРЕЖДЕ ОТВЕТЬ ЕГО ФИЗИЧЕСКИМ ПОТРЕБНОСТЯМ.

— Я знаю, что делаю, — промурлыкала Мэб. Точнее, этот звук сошел бы за мурлыканье, если бы кошки состояли из стальной шерсти. — Не бойся, древнее создание. Твой хранитель жив.

Я медленно повернул голову в другую сторону. Спустя примерно сто лет мне удалось разглядеть в пещере еще одну фигуру.

Она была огромна. Ей приходилось пригибаться, чтобы не биться головой о свод пещеры. Форма ее более или менее напоминала человеческую, но очертаний я почти не видел. С головы до пят ее скрывала свободная темнозеленая накидка, голова пряталась под капюшоном, и я видел только горевшие в его тени маленькие зеленые глаза, более всего походившие на мерцающие стайки светлячков.

Духоприют. Дух на редкость странного, дикого, не нанесенного на карту острова посреди озера Мичиган. У нас с ним имелось что-то вроде соглашения, заключенного пару лет назад. И мне начинало казаться, что, возможно, я не до конца осознал рамки этого соглашения.

— Я... я на острове? — прохрипел я.

— ТЫ ЗДЕСЬ.

— Мы — я и это древнее существо — долго трудились, дабы сохранять жизнь в твоем теле, — сообщила Мэб. — Долго удерживали плоть, и кровь, и кости воедино, ожидая возвращения твоего духа.

— МЭБ ДАРИЛА ТЕБЕ ДЫХАНИЕ. ОСТРОВ ПИТАЛ. ПАРАЗИТ ПОДДЕРЖИВАЛ ТОК КРОВИ.

Паразит? Какой еще паразит?

Нет, определенно день выдался тяжелым, слишком тяжелым.

— Но... Меня... Застрелили, — пробормотал я.

— Мой рыцарь! — прошипела Мэб, сделав ударение на первом слове. — Твое израненное тело упало с судна в холод и темноту, а это мои владения.

— ХОЛОДНАЯ КОРОЛЕВА ПРИНЕСЛА ТЕБЯ СЮДА, — передал мне в мозг Духоприют. От его ментального голоса у меня начинала болеть голова. — ТВОЮ ФИЗИЧЕСКУЮ ОБОЛОЧКУ СОХРАНИЛИ.

— И вот ты здесь, — промурлыкала Мэб. — О, этот Тихий рассердил нас, послав твою сущность без защиты. Ошибись он, меня бы ограбили, оставив меня без рыцаря, а старого монстра — без хранителя.

— НАШИ ИНТЕРЕСЫ СОВПАЛИ.

Я медленно моргнул, и мой тормозящий мозг начал постепенно меня догонять.

Мэб меня заполучила.

Я так и не улизнул от нее. И от того, во что она могла меня превратить.

О Господи.

И все люди, которые пострадали, помогая мне... Они что, делали все это зря?

— Мне говорили... я умер, — пробормотал я.

— Какое серое слово это «умер», — прошипела Мэб. — Смертные страшатся его, мечтают о том, чтобы оно стало черным, — и находят немного слов, содержащих в себе его суть. Оно не укладывается в такие рамки. Смерть — спектр, а не прямая линия. И ты, мой рыцарь, не сгинул еще в абсолютной тьме.

Я снова облизнул губы.

— Боюсь... вы мной типа недовольны...

— Ты попытался обмануть Королеву Воздуха и Тьмы, — прошипела Мэб. — Ты измыслил гнусную, коварную уловку, мой рыцарь. — Ее нечеловеческие глаза вспыхнули. — Другого я от тебя и не ожидала. Окажись ты недостаточно силен для того, чтобы так дерзить мне в лицо, ты не представлял бы никакой ценности для моих целей. — Улыбка её сделалась шире. — Теперь уже для наших целей.

Глаза Мэб метнулись к Духоприюту.

— Он принес мне клятву, о Древний. То, что он отдает мне, принадлежит мне по праву, и ты не можешь этого оспорить. Он мой, дабы я придавала ему форму по своему усмотрению.

— Черт, — устало пробормотал я. — Черт.

— Ложь, — прошептал мне на ухо голос. Очень спокойный, очень мягкий, очень рассудительный голос. — Ложь. Мэб не способна изменить того, кем вы являетесь.

Я постарался как следует и пошевелил пальцами.

— Пять, — пробормотал я. — Шесть. Семь. Ха. — Я ничего не мог с собой поделать. Я снова смеялся. Это было больно как черт знает что — и все равно восхитительно. — Ха. Ха.

Мэб застыла как вкопанная. Она смотрела на меня широко открытыми глазами; ее нечеловеческое лицо лишилось какого-либо выражения.

— Нет, — слабым голосом произнес я. — Нет. Может, я и ваш рыцарь. Но я не ваш.

Изумрудный огонь, холодный и злобный, вспыхнул в ее глазах.

— Что?

— Вы не можете сделать из меня монстра, — продолжал я. — Не выйдет. И вы это знаете.

Взгляд Мэб сделался холоднее, более отстраненным. — Да?

— Вы можете заставить меня делать всякое, — сказал я. — Вы можете возиться с моей головой. Но все это превратит меня в простого громилу. — Столько слов подряд напрочь лишили меня сил. Мне пришлось сделать паузу, прежде чем продолжать. — Если вам нужен громила, вы достанете его где угодно. Ллойд Слейт был громилой. Там, откуда он родом, таких пруд пруди.

Пылающие глаза Духоприюта замерцали ярче, и от великана в капюшоне до меня донеслось что-то вроде холодного удовлетворения.

— Сами же сказали: вам нужен кто-то вроде меня. — Я встретился с Мэб взглядом и оскалился в недоброй ухмылке. — Ну валяйте. Пытайтесь меня изменить. В ту же секунду, как вы это сделаете, в ту же секунду, как мне покажется, что вы забавлялись с моей головой или изменили мою память, в первый же раз, когда вы заставите меня сделать что-то этакое, я сделаю единственное, чего вам не хотелось бы от своего нового рыцаря. — Я чуть приподнял голову, прекрасно понимая, что вид у меня сейчас слегка безумный. — Я все сделаю. Я исполню ваш приказ. И больше ничего. Я выполню любой ваш приказ так, как вы бы и сами догадались. Инициативы у меня будет, как у садовой статуи. И знаете, что вы в результате получите, моя королева?

Глаза её прямо-таки полыхали.

— Что?

Я ощутил, что улыбка моя становится шире.

— Посредственного рыцаря, — сказал я. — А посредственность, моя королева, страшная штука. Очень страшная.

Голос, стекавший с ее губ, сделался таким ледяным, что на них начал оседать иней. Следующая капля воды, упавшая на меня, приземлилась мне на лицо мягкой снежинкой.

— Ты полагаешь, я не смогу покарать тебя за такую дерзость? Думаешь, я не способна навлечь на тех, кого ты любишь, такие ужасы, что легенды от них будут помнить и спустя тысячелетие?

Я даже не моргнул.

— Я полагаю, вы слишком много набрали на свою тарелку, — парировал я. — Мне кажется, у вас нет ни лишнего времени, ни лишних сил продолжать борьбу с собственным рыцарем. Мне кажется, я вам нужен, иначе вы бы не возились со мной так долго, сохраняя мне жизнь. Я вам нужен. В противном случае что вы здесь делаете? В Чикаго? В мае?

Взгляд её нечеловеческих глаз снова впился в мое лицо. Но когда она заговорила, голос ее прозвучал очень, очень мягко — и намного страшнее, чем несколько секунд назад:

— Я не смертный купец, чтобы со мной торговаться. Я не какой-нибудь карманный президент, чтобы со мной спорить. Я Мэб.

— Вы Мэб, — согласился я. — И я в долгу перед вами за то, что вы сохранили мне жизнь. И за то, что вы дали мне сил спасти жизнь моей дочери. Не думайте, что я забыл об этом.

Выражение лица королевы фэйре наконец изменилось. Она нахмурилась и чуть склонила голову, будто мои слова ее озадачили.

— Тогда к чему эта дерзость? Если ты знаешь, что я отомщу за неё?

— Потому что моя душа принадлежит только мне, — тихо ответил я. — Вы не можете украсть её у меня. Вы не можете изменить её. Вы не можете купить её. Я принадлежу себе, Мэб. Я долго, трудно боролся с кошмарами, которые вызвали бы уважение даже у вас. Я проигрывал, но ни разу не сдался. И не собираюсь сдаваться сейчас. Если я сделаю это, я не стану тем оружием, которое нужно вам.

Глаза её сощурились.

— Я буду Зимнем Рыцарем, — продолжал я. — Я буду самым грозным Рыцарем, какого только знали династии Сидхе. Я нанесу поражение вашим врагам, я помогу росту вашей мощи. — Я снова улыбнулся. — Но я буду делать это по-своему. На своих условиях. Когда вы будете отдавать мне приказ, я буду решать, как мне его выполнить, — а вы не будете мешать мне в этом. И это будет именно так и только так.

Последовала долгая пауза.

— Ты осмеливаешься приказывать мне, смертный? — спросила она наконец.

— Я не могу управлять вами, — ответил я. — Я это понимаю. Но я могу управлять собой. И я назвал единственный способ, с помощью которого вы можете получить от меня то, что вам нужно. — Я пожал плечами. — Решайте сами, моя королева. Но подумайте хорошенько, что вам нужнее: громила, чтобы им командовать, или союзник, чтобы его уважать. Если первое, можете резать меня на кусочки прямо здесь и сейчас, а потом найдите себе кого-нибудь более бесхребетного.

Долгую минуту Королева Воздуха и Тьмы молча смотрела на меня сверху вниз.

— Ты никогда не будешь моим союзником. Искренним союзником.

— Возможно, нет, — согласился я. — Но я могу следовать примеру моей крестной. Я могу стать врагом, которому вы будете доверять. Я могу работать с вами.

Мэб повела белоснежной бровью.

— Я никогда не доверюсь тебе, чародей. — Она резко встала, и моя голова упала обратно на землю. Она пошла к выходу из пещеры. Шелковое платье болталось мешком на худом, как у насекомого, теле. — Приготовься.

Духоприют пошевелился. Бледные побеги начали выдергиваться из моих рук, оставляя после себя маленькие кровоточащие отверстия.

— К чему? — поинтересовался я.

— К путешествию в мой дворец, сэр рыцарь. — Она помолчала и оглянулась на меня, смерив взглядом ясных как лёд зелёных глаз. — У нас впереди много работы.