Пролог

Амара планировала вниз в медленном, постепенном падении сквозь холодные, тяжелые струи дождя, приближаясь к лагерю Легиона Короны.

Циррус, ее фурия воздуха, держал ее на плечах миниатюрного шторма, и хотя она была в кожаной летной форме, которую каждый летун находил необходимой, ей казалось, что она чувствует, как ее кожу пробирает холод, и ее трясет от озноба.

Три вооруженные фигуры взлетели и приблизились к ней, несомые собственными фуриями, и Амара замедлилась, зависнув на месте, ожидая их. Это был третий и последний периметр вокруг лагеря. Один из рыцарей руками отобразил условные сигналы, пока двое других заняли позиции над ней, готовые в любой момент атаковать ее.

Амара признала мужчин в лицо, так же как и они ее, но в эти тревожные времена, дружеское лицо не являлось гарантией дружественного отношения. Она ответила им условным сигналом, и только тогда трое Рыцарей Воздуха убрали руки со своего оружия и выстроились вокруг нее дружественным эскортом, пока она утомленно летела последнюю милю, или около того, до лагеря.

Амара приземлилась не в стандартном месте посадки, находившемся недалеко от частокола лагеря. Она пролетела более трех тысяч миль за последние три дня, и сама мысль о прогулке через лагерь могла отправить ее в бессознательное состояние.

Она опустилась рядом с палаткой командования, несмотря на запрещающие правила и разлетевшийся вокруг мусор от приземления Цирруса. Ее ноги дрожали, ватные от усталости, после того как она перенесла на них вес и перестала поддерживать с помощью Цирруса.

– Графиня, – пробормотал маленький, стройный мужчина, его редкие седые волосы были коротко острижены в стиле Легиона. Он выглядел довольно щеголевато в своей изысканной тунике, но Амара знала, что Энос, сам бывший Курсор, был одним из смертоносных ножей в руках Алеры. Мягкое неодобрение в его голосе не смогло ослабить его улыбку.

– Летаете здесь в свое удовольствие, я вижу.

– Я сожалею, что создаю для вас дополнительную работу, Энос, – ответила Амара, когда они зашли в ближайшую палатку, скрывшись от дождя.

– Чушь. Я пошлю одного из наших подтрибунов снабжения убирать. Мы, камердинеры, слишком значительны для таких поручений, знаешь ли.

Он предложил ей теплое полотенце, а когда она использовала его, чтобы вытереть лицо и руки, сунул дымящуюся чашку ей в пальцы.

Амара сделала глоток наваристого бульона и испустила стон наслаждения. Долгие полеты всегда оставляли ее ужасно голодной, а в последние несколько дней у нее было гораздо больше полетов, чем еды.

– Вы святой, Энос.

– Вовсе нет, графиня, – ответил он. – Это самое меньшее, что я могу сделать для того, кто только что побил на целый день предыдущий рекорд скорости перелета из столицы сюда.

– Первый Лорд не платит мне за резвость, – сказала Амара, сверкнув ему улыбкой. – Сколько вы выиграли?

– Четырнадцать серебряных быков, – ответил Энос, его тон был бесстыдно самодовольным. – Старший камердинер Лорда Аквитейна просто ничего не может с собой поделать, когда дело доходит до игры на деньги.

Амара прикончила бульон, и Энос сразу же сунул в ее руку другую кружку, на этот раз с чаем. Она попробовала его. Восхитительно. Возможно, она даже сумеет проделать весь путь до теплой койки, прежде чем рухнет от изнеможения, после всего.

– Он доступен?

– Капитан на совещании с Лордом Аквитейном, – сказал Энос. – Но он настаивал, чтобы я проводил вас к нему, как только вы прибудете.

– Аквитейн, – пробормотала Амара. – Замечательно. Благодарю вас, Энос.

Энос легко поклонился ей с новой улыбкой, и Амара вошла в палатку командующего. Зимы здесь, на юге, были не столь морозными, как в более северных областях Алеры, но они, тем не менее, были холодными, дождливыми, и ненастными.

Палатка была двойной, та, что была чуть больше, располагалась снаружи, создавая небольшую прослойку теплого воздуха между внутренним пространством и внешним. Амара открыла один клапан за другим, и вошла в командирскую палатку капитана Майлса.

Это было довольно просторное помещение, освещенное тремя яркими магическими лампами, висящими на центральном столбе. Столб сам был частью большого стола из крупного песка в центре палатки, изображающего в настоящее время рельеф местности между лагерем легиона с одной стороны и городом Калар с другой, с маленькими фигурками, представляющими различные рода войск, разбросанными по нему.

Помимо песчаного стола, обстановку составляли письменный стол, несколько походных стульев, одинокий небольшой сундук и скатка из постельных принадлежностей на складной кровати, только личные вещи Майлса.

– А я говорю тебе, что это единственный способ, – прорычал Майлс. Это был мужчина среднего роста, но телосложением напоминающий каменную стену, мощный и коренастый. Его доспехи покрывали вмятины, царапины и несмываемые следы сажи от боевых действий, которые они повидали с начала восстания Калара.

В его коротких темных волосах виднелись нити седины, а когда он шагал вдоль песчаной карты, изучая ее, то двигался с небольшой, но явной хромотой.

– Если мы не будем двигаться согласованно, мы рискуем потерпеть поражение.

– Не будь таким паникером, – сказал второй мужчина в палатке. Он был намного выше, чем Майлс, с длинными конечностями, и уселся на походный стул с беспечной уверенностью в том, что тот стоит в палатке больше для него, чем для Майлса. Было в нем что-то львиное, от темно-золотистых волос, падающих на плечи, и темных прикрытых глаз, до небрежной силы, заметной в его плечах и ногах.

Аквитейн Аттис, Верховный Лорд Аквитейн, был одет в красную шелковую рубашку, темные кожаные брюки и, очевидно, не считал нужным носить броню.

– Если два года здесь что-то нам показали, так это то, что Калар не может маневрировать через топи легче, чем мы. Шансы того, что он сможет перехватить твои войска вовремя, минимальны.

Майлс взглянул на другого мужчину.

– Хочу отметить, что если мы будем следовать этому плану, твои собственные войска будут полностью изолированы от опасности.

– Если он сработает, – возразил Аквитейн, – мы атакуем мобильные вооруженные силы Калара до разгара лета, и спустя две недели осадим город.

– А если он не сработает, мои люди столкнутся со всеми, кого выведет Калар.

– Это война, Капитан, – мягким тоном сказал Аквитейн. – Время от времени приходится рисковать.

Майлс пробурчал что-то себе под нос, и его рука легла на рукоять меча.

Аквитейн сверкнул зубами в медленной, кошачьей улыбке.

– Капитан, вы не думаете, что мы должны выслушать любезную графиню, прежде чем мы продолжим обсуждение?

Только тогда Майлс взглянул через плечо и заметил Амару. Его щеки побагровели, а глаза сверкали от гнева. Он сердито посмотрел на Амару, потом покачал головой, со сдержанным выражением лица, кивнул ей и сказал:

– Добро пожаловать, графиня.

– Благодарю вас, Капитан, – она кивнула Аквитейну. – Ваша Светлость.

Аквитейн ответил ей изучающим взглядом и любезной улыбкой. Амара постаралась не подать вида, что ей неловко чувствовать на себе взгляд мужчины.

Аквитейн, вполне вероятно, был непревзойденным заклинателем фурий в Империи, лично спасшим Первого Лорда – а Гай был уже не юношей. Хотя она никогда не видела его использующим фурий, она знала, что Аквитейн обладал огромной силой. Это заставило ее чувствовать себя неудобно, став объектом его такого пристального внимания.

– Какие новости от Короны? – спросил ее Майлс.

– Собирается совет Военного Комитета для определения хода нынешней кампании, – ответила Амара. – Первый Лорд просит и требует вашего присутствия, Капитан, и вашего, Лорд Аквитейн.

Майлс грубо прорычал.

– Сначала комитет. А теперь совет.

– Это комитет для Комитета, – проворчал Аквитейн, его тон предполагал что эта тема была одной из немногих, в которой он был искренне согласен с капитаном Майлсом. – Нелепо.

– Когда? – спросил Майлс. – Где?

– Через три недели, начиная со вчерашнего дня, милорды, – в Элинархе.

– Элинарх, да? – сказал Майлс. Он хмыкнул. – Хорошо бы встретиться с этим молодым виртуозом, ведущим Первый Алеранский. Слышал много разговоров о нем.

Аквитейн издал невнятный звук.

– Если Калар решит навалится на наши позиции, когда мы… – Амара поняла, что он имеет ввиду самого себя. -…далеко – нашим войскам не поздоровится.

Майлс пожал плечами.

– По сообщениям разведки, слухи о его увечии являются правдой. Я так понимаю, он получил серьезные травмы при падении, благодаря графу Кальдерону. Они, возможно, сделали его недееспособным.

– Это может быть именно то, что он хочет, чтобы мы думали, – отметил Аквитейн, – не говоря уже о его наследнике. Молодому Брэнсису не хватает опыта, но у него значительный талант в заклинательстве.

– Первый Лорд дал нам приказ, Ваше Светлость, – сказал Майлс.

Аквитейн закатил глаза и вздохнул, поднявшись на ноги.

– Да, конечно. Старик заказывает музыку, а все остальные должны под нее танцевать. Капитан, в таком случае, я полагаю, мы можем продолжить обсуждение этого вопроса позже.

– Мне подходит, – сказал Майлс.

Аквитейн кивнул им обоим и вышел.

Майлс проводил Аквитейна взглядом, взял жестяную солдатскую кружку, которая стояла на песчаном столе и выплеснул остатки жидкости, которая пахла пивом.

– Высокомерный осел, – пробормотал он. Он посмотрел на Амару. – Он делает это снова.

– Делает что? – спросила Амара.

Майлс указал на песчаный стол.

– Вызывает потери в войсках верных Гаю.

Амара моргнула.

– Как?

– Я ничего не могу доказать в суде. Легионы Аквитейна сражаются рядом с нами, но всегда передвигаются либо чуть медленней, чем нужно, либо слишком быстро. Когда начинается бой, Легиону Короны достается самое трудное. – Он со стуком поставил кружку обратно на песчаный стол. Песчинки подпрыгнули от удара. – Мои люди гибнут, и я, вороны побери, ничего не могу с этим поделать.

– Он очень хорош в подобных делах, – сказала Амара.

– А я нет, – ответил Майлс. – Он хочет вынудить нас сражаться против Калара, что сделает нас слишком слабыми, чтобы противостоять его легионам, как только вся борьба закончится.

– Поэтому вы спорите о стратегии? – догадалась Амара.

Майлс хмыкнул и кивнул.

– Достаточно тяжело сражаться против врага перед собой и без еще одного, марширующего рядом, – он взъерошил и без того торчащие волосы. – И Комитет оказывает слишком большое влияние на наши стратегические планы. Комитеты не побеждают в войнах, графиня.

– Я знаю, – тихо сказала Амара. – Но вы знаете положение Первого Лорда. Ему нужна поддержка Сената.

– Он нуждается в их финансировании, – озвучил Майлс сердитым тоном. – Как будто он не вправе ожидать от них преданности в условиях кризиса, просто исходя из того, кто он есть.

Он повернулся и хлопнул пустой кружкой о песочный стол.

– Два года. Два года упорной борьбы с каларовскими психами посреди этих воронами забытых болот. Мы должны были прийти к Калару тотчас же, как он атаковал. Сейчас же максимум, на что мы надеемся – тяжелые кровавые битвы в болотах и осада города, которая может затянуться на несколько лет. У меня по три умерших от болезней на каждого павшего в битве с врагом. Я и до этого видел плохие кампании, графиня, но от этой меня просто тошнит.

Амара глотнула чаю и кивнула.

– То есть я могу предположить, что вы хотите сообщить Короне, что вы желаете быть освобожденным от командования?

Майлс в шоке уставился на нее. Затем произнес:

– Конечно, нет.

– Хорошо.

– На кого вы можете здесь положиться, если не на меня? – требовательно спросил Майлс.

– Я просто подумала…

– Что? Что я не выдержу этого, – Майлс фыркнул.- Нет. Что-нибудь придумаем.

Он повернулся к песочному столу.

– Но у нас есть главная проблема, требующая решения.

Амара шагнула к столу рядом с ним и приготовилась слушать.

– Калара и его силы не трудно сдержать. Если он выдвинется слишком далеко от крепости, мы сокрушим его или даже захватим город. У нас хватит сил для этого, – он кивнул на "северную" сторону. – Но с канимами совсем другая история. С тех пор, как их отбросили от Элинарха, они не приняли сторону Калара, но они и не сражаются против него, и само их присутствие уже прикрывает его северный фланг.

– В то время как его присутствие прикрывает их южный фланг.

– Точно, – сказал Майлс. – Одно это достаточно плохо. Но если они действительно начнут поддерживать Калара, это сразу значительно изменит баланс сил.

– Это одна из причин, почему я здесь, – сказала Амара, – Гай прислал меня узнать, что Вам нужно, чтобы покончить с Каларом.

– Одно из двух. Либо мы сосредотачиваем более основательные силы на южном театре и движемся к решительной победе, либо нейтрализуем канимов на северном театре, так чтобы мы могли ударить по Калару с двух сторон одновременно.

Амара скривилась и кивнула:

– Я подозреваю, что знаю в большей или меньшей степени, что будет являться темой для обсуждения на совете в Элинархе.

Майлс мрачно кивнул и нахмурился, глядя на миниатюрные войска, развернутые на песчаном столе.

– Клятые повстанцы. Треклятые вороньи отродья канимы. Если все слухи об этом новом капитане, Руфусе Сципио, правдивы, можно подумать, что он уже загнал этих собак обратно в кровавое море. Ему, наверное, просто везет.

– Возможно, – сказала Амара, стараясь сохранить нейтральное выражение лица. Она некоторое время ожидала реакции Майлса на личность нового капитана и не хотела сейчас давать ему подсказок. – Я думаю, время покажет.

– Везунчик, – проворчал Майлс.

* * *

– Ты везучий человек, алеранец, – сказала Китаи отрывисто с отчетливой прохладцей. – Любая другая женщина уже сломала бы тебе шею и покончила с тобой. Почему не оставить их в покое?

Тави поднял взгляд с того места, где сидел на земле, задыхаясь от усилий.

– Еще не достаточно хорошо, – ответил Тави. – Я все еще не сделал того, чего хочу. И я по-прежнему не могу добиться любого их проявления.

Китаи закатила глаза и легко спрыгнула с ветки дерева, на котором сидела, на упругую траву маленькой долины. Девушка-марат носила кожаные штаны кавалериста вместе с одной из запасных туник Тави – не то, что позволило бы хоть кому-то с глазами спутать ее с мужчиной.

Она сбрила свои роскошные белые волосы на манер Клана Лошади своего народа – полностью, за исключением длинной полосы по центру головы, которой позволила отрастать, что создавало впечатление лошадиной гривы.

Ее волосы и бледная кожа резко контрастировали с искрящимися зелеными глазами – глазами того же цвета, что и у Тави – и придавали ее ярким чертам оттенок варварской свирепости. Тави никогда не уставал любоваться ей.

– Алеранец, – сказала она, нахмурившись. – Ты уже можешь делать больше, чем когда-либо надеялся. Зачем продолжать давить?

– Потому что умение материализовывать фурий является первым шагом на пути к самым сложным магическим техникам, – ответил он. – Невещественная магия – это замечательно, но все самое впечатляющее основывается на материализации. Взрывы огня. Исцеление. Манипулирование погодой. Полет, Китаи. Задумайся об этом.

– Зачем летать, когда можно ехать на лошади? – спросила она так, будто это был один из вопросов, озвучивать который нужно только из-за глупости собеседника. Она нахмурилась, присела рядом с Тави и заглянула ему в глаза.

Брови Тави поползли вверх: это было одно из движений, которые она использовала, будучи серьезно настроенной. Он посмотрел на нее, приготовившись слушать.

– Ты требуешь от себя слишком многого, чала, – сказала Китаи. Она прикоснулась к его щеке тонкими пальцами. – Эта война. Твоя работа на Гая. Эти практические занятия. Ты очень мало ешь. И слишком редко спишь.

Тави на мгновение растворился в тепле ее прикосновений, закрыв глаза. Его тело ныло, а в глаза будто насыпали песка. Беспощадные головные боли были непременным последствием его практических занятий и мешали есть и спать еще какое-то время после.

И у него не было иного выбора, кроме как пожертвовать временем сна или приема пищи. Командование Первым Алеранским само по себе было достаточно ответственным занятием, чтобы поглощать все его внимание, а его обязанности в качестве Курсора требовали сбора информации из любых доступных источников и отправки ее непосредственному начальству, в дополнение к его обязанностям в качестве капитана Легиона.

Только необъяснимая выносливость, пришедшая, как он подозревал, в результате его связи с Китаи, давала ему достаточно времени и сил обучаться такому незначительному заклинательству фурий, которое он был способен понять.

Несмотря на это, он понимал, что такой темп изнуряет его.

Похоже Китаи была права.

– Может быть, – сдался Тави. – Но сейчас у меня не так много вариантов. Потребуются годы практики, чтобы развить навыки заклинательства, я и так лет на пятнадцать опаздываю.

– Я все еще думаю, что ты должен рассказать кому-нибудь. Дело пошло бы быстрее, если бы у тебя был учитель.

Тави покачал головой.

– Нет.

Китаи раздраженно фыркнула.

– Почему нет?

– Потому что пока я не способен на многое, – ответил Тави. – По большому счету. Пусть то немногое, что у меня есть, станет сюрпризом, если мне когда-либо придется этим воспользоваться.

Китаи покачала головой.

– Это не стоит того риска, которому ты подвергаешь себя, занимаясь без присмотра.

– Я обучался в Академии. Теория мне известна, – сказал Тави. Каждый скучный, унизительный, провальный час этих уроков был выжжен в его памяти вместе с детскими ночными кошмарами. – Прошло всего два года, я все помню.

– Слишком давно, пожалуй, – сказала она. – Я знаю мало о магии, алеранец, но я знаю достаточно, чтобы уважать то, насколько опасной она может быть. Как и прочие. Разве не сдержит это твоих потенциальных врагов, если они будут знать, что ты могущественный заклинатель?

– Да, но… но мы все же не будем никому говорить, – упрямо сказал Тави.

– Почему нет? – потребовала Китаи.

Он оторвал от нее свой взгляд и долгое мгновение смотрел в никуда.

– Я не уверен, – сказал он тихо. – Время еще не пришло. Я чувствую это. Я знаю это, – он покачал головой. – Не уверен, что смогу объяснить тебе это лучше. Я прошу тебя довериться мне.

Китаи нахмурилась, но затем, наклонившись, оставила нежный поцелуй на его лбу и прижалась своим виском к его.

– Ты безумен. И я безумна, раз обращаю на тебя внимание. Ну хорошо.

Тави нежно прижался к ее голове.

– Спасибо.

– Но конечно я оставляю за собой право передумать.

– Конечно, – сказал Тави, скривив свой рот в усталой улыбке. Он глубоко вдохнул и собрался с силами. – Отлично. Еще одна попытка призвать эту фурию камня, и можно будет сказать, что день прошел не зря.

– Нет, – сказала Китаи совершенно непоколебимо. – Хватит практики на сегодня. Есть гораздо более срочные вопросы, требующие твоего внимания.

Тави моргнул.

– Какие?

Одним изящным движением Китаи выскользнула из белой туники и прижалась своей обнаженной кожей к груди Тави. Ее руки обвились вокруг его шеи, а губы прижались к его губам в обжигающем поцелуе.

Тави издал слабый звук протеста, но ее запах – измельченных диких цветов, клевера и мыла – растекся вокруг и заполнил все его чувства, а всепожирающее, страстное пламя поцелуя, тепло ее губ и настойчивость рук, не оставили иного выбора, кроме как ответить тем же.

Внезапно Тави понял, что нет никаких стоящих причин разубеждать девушку, и смог только смутно догадываться почему он думал о том, что он должен попытаться это сделать. Его руки скользнули по ее талии, поглаживая нежную белую кожу ее обнаженной спины, исследуя грациозную мощь мускулатуры, скрывающейся прямо под ее жаркой кожей, и он поцеловал ее в ответ с нарастающим пылом.

Китаи издала низкий жаждущий звук и едва не разорвала тунику на Тави. Она толкнула его, но он повернулся, оказавшись сверху, и вдавил ее спиной в густую траву. Она коротко рассмеялась чувственным смешком и подалась наверх, чтобы встретить его новый поцелуй.

Она провела руками по его плечам и спине, восхитительно касаясь ногтями его кожи, ощущение было столь глубоким и опьяняющим, что он не заметил кавалериста, который приблизился к ним настолько близко, что сапоги были на расстоянии вытянутой руки от его носа.

Тави вскрикнул и почувствовал, что начинает краснеть от корней волос до кончиков пальцев. Он нащупал тунику и сел, твердо убежденный в том, что умрет от целомудренного стыда.

Китаи какое-то мгновение вяло лежала на траве, очевидно равнодушная к своей наготе, затем испустила короткий грустный вздох перед тем, как точно так же сесть.

– Привет, Энна.

– Добрый день, Китаи, – ответила всадница. Энна носила сапоги и брюки в алеранском стиле, также как и Китаи, но но кожаная куртка была скроена по образцу легионерских доспехов. Как и у Китаи ее волосы были обрезаны и длинная грива спокойно струилась по спине, но в отличие от нее была выкрашена в ярко-синий оттенок.

Женщина марат, ветеран Клана Лошади, держала обычное для кавалеристов копье в одной руке и ухмылялась, смотря на них сверху вниз.

– Знаете, вам не нужно останавливаться из-за меня. У меня есть время полюбоваться на алеранца, которого ты выбрала.

Китаи вернула ей улыбку.

– Смотреть – это все, что тебе остается.

Энна склонила голову набок, откровенно изучая Тави с совершенно невыносимой непосредственностью, заставляя его чувствовать себя еще более смущенным, чем он был.

– Он всегда такой розовый? – спросила Энна. – Или он просто так делает, чтобы развлечь тебя?

– Кровавые вороны, – пробормотал Тави, засовывая руки в тунику.

Китаи взорвалась смехом и сказала:

– Он постоянно меня развлекает, кузина.

Энна нахмурилась и сказала:

– Но он не лошадь.

– Никто не совершенен, – спокойно парировала Китаи.

Тави прочистил горло и напомнил себе – кто здесь Капитан Легиона.

– Центурион, – сказал он, заставляя голос звучать размеренно и спокойно, как всегда делал, занимаясь делами Легиона. – Вы хотели что-то сообщить?

Веселье и заинтересованность задержались в глазах Энны, но она сосредоточилась и отдала честь, ударив кулаком в грудь.

– Капитан. Сэр Цирил шлет наилучшие пожелания и думает, что вы захотите узнать, что вернулся Эрен.

Тави резко взглянул на нее и глубоко вдохнул. Его сердце подскочило в груди, каким-то образом замерев одновременно от радости и тревоги. Эрен вернулся живым со своего опасного задания на оккупированных алеранских территориях, в настоящее время занимаемых безжалостными канимами, и Тави чувствовал огромное облегчение, что Эрен вернулся целым и невредимым. Правда, его миссия не подразумевала, что он вернется так скоро, и это было причиной беспокойства Тави.

Если Эрен прервал свою миссию так рано, это произошло потому, что он нашел что-то не терпящее отлагательств. У Тави имелось несколько отвратительных мыслей на счет того, что могло оказаться столь важным, чтобы заставить его друга и товарища Курсора незамедлительно действовать, и наименее приятные из них сулили больше, чем просто беспокойство.

– Китаи, – тихо сказал Тави и взглянул на нее.

Девушка-марат уже сделала несколько шагов прочь, натягивая тунику поверх изящных изгибов своей спины. Подойдя к лошадям, она отвязала их.

– Энна, – сказал Тави, – поезжайте вперед. Скажите трибуну Максимусу, чтобы все четыре его крыла были готовы выдвигаться, и предупредите трибуна Крассуса, что его рыцарям также желательно быть готовыми к выезду.

Энна резко кивнула.

– Да, сэр. Что мне передать Первому Копью?

– Передайте ему, чтобы Вороны Битвы построились, – сказал Тави. – Помимо этого, ничего. Валиар Маркус лучше меня знает, что должно быть сделано.

К этому времени, Китаи вернулась с лошадьми, и Тави вскочил в седло. Длинноногого, широкогрудого черного жеребца он назвал Актеоном. Конь был подарком тетки Китаи Хашат.

Ну, не подарком, вообще-то, так как Клан Лошади не считал своих тотемных животных собственностью. Как понял Тави, он был поручен заботе коня в вопросах, где была необходима скорость, а конь был поручен ему в вопросах всего остального. До тех пор, пока договоренность не будет разорвана.

Тави резко повернул Актеона, когда Китаи вскочила на своего маратского скакуна, пятнистую серую кобылу, которая могла бежать более неустанно, чем любая алеранская лошадь, которую Тави когда-либо видел. Энна повернулась и широким шагом быстро вернулась своей чалой, оседланной почти не имеющим заклепок недоразумением, что у маратов называется седлом, и послала ее с места в карьер.

Было мало смысла в попытке угнаться за ней – ни один всадник во всей Карне не мог сравниться с темпами наездников Клана Лошади маратов.

Ему не нужно было ничего говорить Китаи. Они оба уже ездили сюда так часто, что теперь было обычным делом для них погнать обеих лошадей галопом в тот же миг, и они вместе проскакали назад, к укреплениям Первого Алеранского на Элинархе.

* * *

– Я знаю, что пока еще не было приказов, – громогласно заявил Валиар Маркус, хмуро глядя на хозяина конюшни. – Даже если они никогда не придут, это хорошая практика для моих людей. Так что ты, вороны побери, отменно подготовишь этих лошадей для Воронов Битвы, и ты займешься этим немедленно, или я прикажу выпороть твою ленивую задницу у позорного столба.

Хозяин конюшни первой в Алере когорты конной пехоты угрюмо отдал честь Первому Копью и поспешил прочь, покрикивая на конюхов, которые заботились о дополнительных лошадях. Маркус нахмурился, глядя в спину мужчины.

Ему фактически пришлось пнуть человека, всю жизнь исполнявшего свою работу, чтобы заставить его исполнять его обязанности, но он был слишком стар, чтобы тратить так много энергии на дураков. Хороших помощников, похоже, становится все труднее найти, несмотря на то, что Империя борется за свою жизнь против наибольшей угрозы ее целостности за, по меньшей мере, четыре сотни лет.

Маркус гордо прошествовал через расположение Первого Алеранского, палатки которого вытянулись ровными рядами внутри крепостных стен города, на Элинархе, огромном мосте, переброшенном через широкую реку Тибр.

По дороге он остановился переговорить с несколькими старшими центурионами, передав им предупреждение, что что-то происходит в офицерской ставке. Так или иначе, суматоха среди офицеров означала, что рядовым легионерам приказано одновременно спешить и ждать, но всегда это было хорошо для центурионов, следящих за подготовкой и не проявляющих беспокойства независимо от того, насколько неожиданными или срочными были новости.

Маркус двинулся в город. Он значительно вырос за те два года, что Первый Алеранский использовал его в качестве оперативной базы.

Фактически, южная часть города была заново отстроена из булыжника и превращена в крепость, выдержавшую две свирепых атаки элитных канимских воинов, и в два раза больше набегов их завывающих рейдеров – прежде, чем капитан взял на себя инициативу и начал переломное сражение с канимскими захватчиками, преподав им достаточно жестокий урок, чтобы научить их держаться подальше от Элинарха.

Улицы были запружены беженцами из оккупированной территории на юге, и на рынках цены на продукты питания поднялись до возмутительного уровня – еды просто не хватает, а спрос поднял цены до небывалых высот.

Маркус прошел через все это, не замедляя шаг. Никто не мешал его движению. Хотя он не был высоким мужчиной, и выглядел не намного более грозно, чем любой другой легионер, толпа, казалось бы, чувствовала его волю и решимость. Люди просто растекались с его пути.

Маркус достиг квартир командования как раз, когда копыта начали выбивать ритмичную дробь по брусчатке. Полудюжина маратских ауксилариев Первого Алеранского ехала по улице, расчищая путь для капитана и посла маратов, вернувшихся раньше с их ежедневной прогулки, и еще шестеро замыкали шествие.

С тех пор как смертоносные канимские убийцы, которые стали известны как Охотники, попробовали испытать свою удачу против капитана и его женщины, молодой человек никогда больше не оставался без присмотра.

Маркус нахмурился. Сингуляр капитана, его личный телохранитель, которого, как правило, редко можно было увидеть дальше нескольких шагах от его спины, по-прежнему отсутствовал в лагере.

Не было никакого объяснения почему, или где пропадал этот человек. Однако Маркус не собирался интересоваться у капитана по этому вопросу.

Как Первое Копье – старший центурион Легиона, он имел практически неограниченный доступ к командной структуры, по сравнению с любым другим рядовым солдатом Первого Алеранского, но даже его сравнительно широкие полномочия имели пределы, и он не собирался превышать их.

Это могло заставить людей задавать опасные вопросы.

Маркус отбросил неприятный ход мыслей и беспокойную дрожь, которая скрутила его желудок, когда он позволил себе задуматься над этим.

– Маркус, – сказал капитан. Они обменялись быстрыми приветствиями. – Что вы слышали?

– Только что прибыл, сэр, – ответил Маркус.

Капитан кивнул.

– Я послал приказ подготовить ауксилариев к выезду, как и Воронов Битвы.

– Уже сделано, сэр, – сказал Маркус.

– Молодец! – ответил капитан Маркусу с короткой усмешкой, поразительно похожей на мальчишескую. Спустя два года даже Маркус иногда забывал, каким молодым капитан был на самом деле.

Его достоинство, мужество и ум вели теперь уже бывалый Легион через смертельную войну маневров с беспощадным врагом, и он стоял на передовой и в центре, перед лицом опасности, рядом со своими людьми на каждом шагу этого пути.

Они любили его за это. Молодой капитан занял пост командира так естественно и так умело, как если бы он был рожден для этого.

Что вполне естественно, потому что, собственно, так и было.

Желудок Маркуса скрутило снова.

Ему было легче думать о нем, как о капитане. Кем бы ни стал молодой человек со временем, сейчас он был капитаном – и капитаном, достойным преданности Маркуса.

Достойным его уважения. "Достойным твоей честности", – прошептал ядовитый голосок в его сердце.

– Пошли, – сказал капитан, и его взгляд, и его мысли были сфокусированы на командном штабе. – Если Эрен вернулся так скоро, значит, у него что-то неотложное. Давай выясним, что именно.

Валиар Маркус, чье настоящее имя было не Валиар Маркус, последовал за Капитаном Руфусом Сципио, чье настоящее имя было не Руфус Сципио, в укрепленное каменное здание командующего, борясь с внезапным предчувствием, что дни, когда ему нужно было притворяться кем-то еще, практически сочтены.

* * *

Исана, стетгольдер Долины Кальдерон, скривилась, когда фургон врезался в ухаб на дороге, и она поставила кляксу на цифре в столбике чисел, которые подсчитывала на маленьком наколенном столике.

Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание и успокоиться, решительно напоминая себе, что ее недовольство вызвано долгими неделями труда и путешествий, а не бездарностью строителей фургона, погонщика запряженного в него скота, или инженеров, которые первоначально проложили дорогу.

Она потянулась за чистым листом бумаги, но обнаружила, что в деревянном ящике пусто.

– Майра, – обратилась она к дочери кучера повозки, – у тебя есть еще бумага?

– Да, миледи, – раздался молодой женский голос. Фургон скрипнул, когда кто-то завозился на переднем сиденье, затем занавески, загораживающие вход в заднюю часть фургона, раздвинулись, и появилась худенькая, кудрявая милая девочка, протягивающая новую пачку.

– Благодарю тебя, дитя, – сказала Исана, беря бумагу.

– Не за что, миледи, – сказала, сияя, Майра. – Вы знаете, что мы сейчас на территории беженцев? Охранник показал мне и отцу то самое место, прямо здесь, на дороге, где произошло это страх-жение с канимами.

– Сражение, дорогая,- поправила ее Исана. – Да, я знаю, что время от времени на обоих берегах реки идут бои.

Майра кивнула, ее темные глаза стали внимательными, а юное лицо серьезным.

– Этот караван очень важен, ведь правда, миледи?

Исана начала испорченную страницу заново. Рвение, которое она чувствовала в девочке, было подорвано ощущением медленно нарастающей тревоги, Исана чувствовала эти эмоции так же ясно, как чувствовала свою собственную утомленную раздражительность, благодаря постоянному, тихому присутствию своей водной фурии, Рилл.

– Да, это так, – сказала она, сохраняя уверенный и спокойный тон, чтобы успокоить ребенка. – Именно поэтому мы так хорошо защищены. Продовольствие и припасы, которые мы везем беженцам, помогут им пережить зиму.

– А без этого они бы голодали, – сказала Майра. – Мы помогаем им.

– Именно, – согласилась Исана.

– И все это благодаря вам! – воскликнула девочка.

Степень такого упрощения была ошеломляющей, но было мало смысла пытаться объяснить это дочери извозчика.

– Поставки и деньги пришли от большого количества знатных и щедрых граждан, – ответила она. – Лидеров Лиги Дианы. Я всего лишь организую все это.

Майра нахмурилась.

– Но папа говорит, что без вас, все эти старые курицы ничего бы не сделали!

Отчасти верно, хотя она вряд ли хотела бы оказаться той, кто назовет, скажем, Леди Плациду старой курицей. Но Исане удалось превратить публичные выступления, которые она должна была давать как постоянный союзник Леди Аквитейн в Лиге Дианы, в нечто гораздо более полезное, чем просто канал для жажды власти ее покровительницы.

Леди Аквитейн не была особо довольна тем, как Исана использовала приобретенное личное влияние, но если бы она попыталась сорвать осуществление гуманитарного проекта Исаны, это бы обратило очень многие умы в Лиге против нее, и Леди Аквитейн знала это.

Оттенок слабо кипящего раздражения, в последнее время тенью присутствовавший каждый раз, когда Исана говорила с Леди Аквитейн, был вполне достаточной причиной, чтобы выдержать бесконечные часы усилий, которые потребовались ей, чтобы собрать средства и создать гуманитарный караван.

Правда, как признавалась она себе, эта маленькая победа была ничем в сравнении с невзгодами и страданиями, которые караван должен был облегчить.

Исана помогала. Она делала что-то хорошее, что-то, чем она могла гордиться – чем Септимус мог бы гордиться.

Исана подавила улыбку и одновременно слабый блеск слез.

– Каждый хотел что-то сделать, чтобы помочь беженцам, дитя. Просто был нужен кто-то, кто дал бы им способ сделать это.

Майра жевала ноготь, пристально изучая ее.

– Папа говорит, что вы важны.

Исана улыбнулась девочке.

– Все важны.

– Майра, – послышался голос кучера из передней части фургона. – Иди сюда и дай стедгольдеру работать.

– Иду, папа, – сказала девочка. Она улыбнулась Исане и убежала.

Исана вернулась к работе над инвентаризацией и не поднимала взгляда от нее, пока караван не остановился на полуденный отдых. Она продолжала работать, в то время как извозчики и погонщики мулов обедали. В конце концов, она не шла всю первую половину дня, не управляла лошадьми и не занималась погрузкой.

Крик предупреждения раздался снаружи от одного из конных охранников каравана, и Исана почувствовала свое напряжение. Караван, хотя и не вез очевидных богатств, все-таки был загружен значительным количеством материалов, полезных и ценных.

Он был слишком большой мишенью для бандитов, но здесь всегда оставался шанс, что канимы попробуют захватить продовольствие и припасы, чтобы прокормить своих собственных, несомненно голодных, солдат.

Но паника не началась, и Исана расслабилась, возвращаясь к описи, пока стук копыт приближающейся лошади не достиг фургона и замер.

Исана подняла глаза, слегка хмурясь и сосредоточиваясь на своей связи с Рилл, как вдруг вскочила с того места, где сидела, проливая чернила на последнюю сделанную страницу и нисколько не заботясь об этом. Ее сердце колотилось в совершенно девичьей манере, абсолютно неуместной для кого-либо ее возраста, положения или ответственности, и она вдруг поняла, что нервно теребит свои волосы и оправляет платье.

Потом она с тревогой взглянула на свои испачканные в чернилах пальцы. Она только что обрызгала все вокруг – и, возможно, свое лицо в придачу. Она почувствовала как румянец заливает ее щеки.

Ботинки ударили о землю снаружи, лошадь переступила с ноги на ногу. Кто-то постучал по борту фургона.

Чувствуя себя немного нелепо, Исана отдернула занавеску и вышла из фургона на полуденный солнцепек одного из первых весенних дней в долине Амарант

Мужчина среднего роста ждал ее снаружи, его темные волосы были подстрижены на положенную уставом легиона длину, доспех был простым и поношенным. Одна сторона его лица была грубо вытесана.

Другая – была изуродована шрамами от ожогов, клеймом, которым легион метил трусов, до самой скулы. Он носил простой меч на боку и алый плащ сингуляра Легиона.

Сердце Исаны забилось еще быстрее, и она улыбнулась ему:

– Арарис.

Его лицо озарилось редкой, мимолетной улыбкой, а глаза засветились изнутри.

Внезапное тепло его эмоций затопило Исану, и она почувствовала себя так, словно может взлететь над землей. Она могла чувствовать его счастье и возбуждение от взгляда на нее, его привязанность и некую сдержанную и подавляемую страсть к ней, от чего, как она знала, ее щеки порозовели.

– Исана, – тихо сказал он. Она протянула руку. Он взял ее и склонился, касаясь губами ее пальцев. Исана чувствовала тепло его дыхания, от которого приятное ощущение разливалось вверх по руке и танцевало в каждой клеточке ее тела.

Он выпрямился, глаза его сияли, его пальцы нежно сжимали ее кисть.

– Ты выглядишь… – он прищурился, в уголках глаз появились морщинки. – Заляпанной чернилами.

Исана откинула голову назад и рассмеялась.

– И прекрасной, – добавил он. – Я скучал по тебе.

– А я по тебе, – ответила она, накрывая его ладонь своей. – Что ты здесь делаешь? Мы должны были прибыть в Элинарх через два дня.

Улыбка Арариса погасла.

– Я принес тебе сообщение. Мы можем здесь говорить?

Исана огляделась вокруг. Возницы и их помощники сидели за простым обедом в кухонном фургоне, дальше вниз по дороге. Никого не было поблизости.

– Я полагаю, что так.

Арарис кивнул.

– Я послан предупредить тебя, разумеется, помнить о том, что хотя ты можешь быть кровной родственницей Тави, ты никогда еще не встречалась с Руфусом Сципио. Ты должна принять все меры предосторожности, чтобы не раскрыть его личность.

– Разумеется, – вздохнула Исана. – Я пока еще не дряхлая старуха. Что еще?

Арарис какое-то время смотрел на нее, не отрываясь.

Потом сказал:

– Когда он был ребенком, было справедливо и правильно, что ты должна была принимать решения за него, – он подался вперед, стиснув ее пальцы и мягко подчеркивая свои слова. – Он больше не ребенок.

Исана почувствовала, как ее плечи одеревенели.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, – сказал он тем же мягким тоном, – что он имеет право знать, Исана. Он имеет право знать правду. Он теперь имеет право самостоятельно принимать решения.

Исана резко подняла подбородок, привычные за два десятилетия тревога и осторожность переросли во вспышку ярости и гнева.

– Да? А кто ты такой, чтобы что-то решать?

Лицо Арариса не дрогнуло.

– Его сингуляр, Исана. Его охранник и защитник. Я оберегаю его благополучие и защищаю его жизнь и свободу, ценой моих собственных, если это необходимо. И, на мой взгляд, невежество может оказаться опасным для него. Даже смертельным.

Исана прикусила губу и опустила глаза, не в силах встретиться взглядом со спокойными, немигающими глазами Арариса, окунуться в его непрерывную, крепкую любовь, остро ощущая его заботу о ней, его уважение, и его абсолютную искренность.

Он тронул ее подбородок кончиками пальцев, заставив посмотреть на него.

– Исана, – сказал он. – Он твой сын. Тебе пора сказать ему. Он должен услышать это от тебя, – он покачал головой. – Но если ты не можешь или не хочешь – я сделаю это за тебя.

Исана чуть вздрогнула при этих его словах, как если бы они не были сказаны спокойным, ровным тоном.

– Уже дошло до этого? В самом деле?

– Да.

Простой ответ не оставлял абсолютно никакого места для сомнений. Исана снова прикусила губу.

– Он… поймет ли он? Почему я должна была так поступить? Врать ему… – она покачала головой. – Он так быстро вырос, Арарис.

– Он поймет, – тихо сказал он. – Или не поймет. Так или иначе, он заслуживает того, чтобы знать. Он должен знать.

Исана вздрогнула, и без ее просьбы Арарис шагнул вперед, обняв ее.

Она с благодарностью прижалась к нему, закрыв глаза. Его броня была теплой от нежных лучей солнца, и он ощущался, как нечто устойчивое, неподвижное, словно упрямый камень в несущемся потоке. Да он и был таким.

Он всегда был рядом с ней, рядом с Тави, всегда присматривал за ними, помогал им, защищал их, его присутствие и его надежность были чем-то настолько привычным, что она едва ли задумывалась над этим больше, чем надо ли трогать огонь, чтобы удостовериться, что он горячий, или воду, чтобы убедиться, что она влажная.

Все же, это была пугающая мысль. Рассказать Тави правду, после того, как она столько лет скрывала ее от него. Ото всех.

– Я не хочу говорить ему, – тихо сказала она.

Арарис кивнул, молча и неподвижно.

– Но ты прав.

Он снова кивнул.

– Я ему скажу.

 

Глава 1

– Моя задница болит, – сказал Антиллар Максимус, Трибун Вспомогательных войск Первого Алеранского.

– Моя задница болит, сэр, – поправил его Тави.

– Хэй. Святая истина.

Тави усмехнулся, лежа ничком, и пристально вгляделся поверх желто-коричневой зимней травы в долину под ними.

– Только представь, если бы тебе пришлось идти сюда, а не ехать.

– Спасибо, нет, сэр, – ответил Макс. – Я слишком занят, представляя, как решил однажды несколько раз сходить в бани в Академии, чтобы иметь возможность практиковаться в магии земли с богатыми и красивыми городскими девушками, сэр, а не разъезжать в глуши, ища возможности подраться с большими, страшными монстрами.

Они оба лежали в траве, и голос Макса стал едва-едва громче шепота, за все то время пока они дразнили друг друга. До тех пор пока им не удалось подняться и рассмотреть вражеские силы, марширующие через живописную долину внизу, будучи достаточно далеко над ними, чтобы не быть замеченными. Вероятно.

– Я насчитал четыре тысячи, – пробормотал Тави через мгновение. – А ты?

– Сорок две сотни, – незамедлительно ответил Макс.

Несмотря на все свои жалобы, рослый антилланец был обучен наблюдению ничуть не хуже Тави. На самом деле, Тави доверял оценке своего друга больше собственной.

Тави нахмурился, размышляя.

– Думаю одна когорта для охраны лагеря…

– …и еще по одной для разведки впереди и позади их строя, – продолжил мысль Макс.

– Кровавые вороны, – выдохнул Тави. – Целый легион.

Макс издал мрачный звук согласия.

– Похоже на то.

Тави почувствовал, как холодные, мелкие мурашки забегали вокруг его желудка.

В долине под ними, армия канимов уверенно маршировала через заросли сухой травы. Волкоголовые воины двигались со спокойной целеустремленностью, добрых три тысячи из них рассредоточились в свободном, подковообразном порядке вокруг ядра из сплоченных, закованных в тяжелую броню отрядов, марширующих плотным строем.

Три тысячи суетящихся рейдеров не могли спровоцировать Тави на какое-либо нападение. Новобранцы канимов, с минимальной воинской дисциплиной, рейдеры были опасны только своей численностью и огромными размерами и силой.

Рядовые канимы были ростом от семи до восьми футов, и передвигались в своей обычной манере – полуприсев. Стоя прямо, они были бы еще на фут выше, скорость и сила кроющиеся в их худощавых телах внушали ужас.

Тем не менее, канимская армия занимала сейчас большую часть территории города Церес, и Калар мог позволить себе потерять три тысячи их отбросов. Ядро из дисциплинированных войск марширующих в центре строя – члены элитной канимской касты Воинов, вот что вытащило Тави из укреплений.

Тысяча этих закаленных, дисциплинированных, в высшей степени опасных солдат представляла десятую часть от общей численности канимской тяжелой пехоты. Во всех своих столкновениях с канимами, Первый Алеранский убил сравнительно небольшое число представителей касты Воинов. Канимские потери почти целиком состояли из рейдеров.

Насаг, лидер канимских сил, никогда не использовал свои лучшие войска, за исключением одной, невероятно точно рассчитанной атаки, и подавляющее большинство потерь алеранцев было на руках канимской касты Воинов.

Эрен докладывал о тысяче Воинов, совершавших переход, что предоставляло благоприятную возможность нанести серьезный ущерб войскам Насага. Тысячи не было достаточно, чтобы быть непобедимой, но более чем достаточно, чтобы представлять значительную угрозу для элитного корпуса вражеских войск.

Как только Тави узнал, через какую местность они двигались, он немедленно приказал своим самым мобильным и опасным подразделениям занять поле.

Канимские Воины шли прямо в смертельную ловушку.

Эта долина отличалась отвесными стенами и сетью мелких ручьев, бежавших через нее, обеспечивая водой буйный рост трав, которым еще только предстояло превратиться в пышное море зелени в ближайшие несколько недель.

Но в данный момент, это был ящик десяти миль длиной и в милю шириной, наполненный трутом и тысячью лучших Воинов Насага.

Рыцари Огня Первого Алеранского уже стояли на позициях, вместе с гораздо более многочисленными Рыцарями Воздуха. По сигналу Тави, Рыцари Огня заставят долину пылать, в то время как Рыцари Воздуха используют своих фурий, чтобы вызвать шторм и направить стремительный вал огня и ярости на врагов.

Вороны Битвы стояли у края долины, готовые послать обратный огонь и блокируя единственный выход, тогда как кавалерия Макса занимала противоположную сторону в готовности обрушиться и сокрушить любого канима, которому удастся избежать сожжения.

Что объясняло почему второй легион, марширующий бок о бок с группой канимов, был проблемой.

Они были алеранцами.

Свыше четырех тысяч алеранцев при полных регалиях Легиона шли рядом с наиболее опасным врагом в истории Империи под знаменами, которые не принадлежали ни одному из великих городов Алеры. Хуже того, они двигались идеальным строем.

Два года назад Тави ни за что бы не понял, насколько на самом деле трудным был этот маневр, кажущийся таким простым. Достижение такого размеренного движения требовало впечатляющей дисциплины и свидетельствовало о пугающей компетентности того, кто готовил эти войска.

– Создай мне линзу, пожалуйста, – попросил Тави тихо.

Рослый антилланец немного приподнялся, склонившись над Тави, и поместил руки по обе стороны от его лица, растопырив пальцы.

Воздух между ладоней Макса сгустился, и вдруг войска под ними, казалось бы, скачком приблизились на сотни ярдов, когда фурия Макса искривила воздух, приближая взгляд Тави.

– Это не каларанские знамена, – пробормотал Тави после нескольких секунд.

Макс скептически фыркнул.

– Может Калар не хочет быть открыто связан с ними.

– Он уже без предупреждения напал на своих соседей, похитил нескольких членов семей равных ему Верховных Лордов, и убил десятки и сотни граждан руками своих ручных маньяков, – отметил Тави. – Ты правда считаешь, что он будет беспокоиться о сокрытии своих связей с канимами в данной ситуации?

– Если так ставить вопрос, – сказал Макс. – Нет.

Тави слабо фыркнул, выдыхая.

– Обрати внимание на их снаряжение.

Макс поместил поднятые руки перед своим лицом. Мгновение спустя он заговорил:

– Оно старое. Я хочу сказать, все выглядит хорошо сохранившимся, но этот дизайн брони вышел из употребления годы назад. Есть много недостающих частей. Наголенники из других комплектов, копья нестандартной длины, и тому подобное.

Макс хмыкнул.

– Никогда прежде не видел таких знамен. Коричневый и зеленый? Кто использует коричневый и зеленый для знамен? Они должны быть заметны. Вот в чем их задача.

– Именно, – сказал Тави тихо, глядя на продвижение вражеской колонны.

– Они почти на позиции, – сказал Макс, опуская руки. – Как только их передовые соединения пересекут то старое русло, у них не останется никакой возможности вовремя отступить.

– Я вижу это, – сказал Тави.

Макс кивнул и замолчал на минуту. Тави наблюдал, как дисциплинированный, но частично экипированный легион уверенно марширует в ногу с гораздо более многочисленными канимами.

– Сэр, – сказал Макс, – они на позиции. Время подать сигнал Крассусу, сэр.

– Это не имеет смысла, Макс, – сказал Тави. – Это может быть только легион добровольцев с оккупированных территорий. Почему они решили сражаться бок о бок с армией захватчиков?

– Кто знает? Быть может, Насаг принуждает их к этому. Удерживает их семьи под арестом или еще что.

– Нет, – отозвался Тави. – Насаг слишком умен для этого. Ты не отбираешь у человека дом и семью, требуя, чтобы он служил и повиновался тебе, а затем вкладываешь ему в руки оружие и даешь четыре тысячи друзей, таких же злых и хорошо вооруженных, как и он.

– Сэр, – сказал Макс, – чем дольше мы откладываем атаку, тем большая часть авангарда канимов будет в состоянии добраться до Воронов Битвы в устье долины.

– Почему? – спрашивал Тави, ни к кому не обращаясь. – Почему они там?

Голос Макса приобрел оттенок нетерпения.

– Капитан, сейчас это чисто академический вопрос. Должен ли я приказать начать атаку?

Тави смотрел на долину перед собой. Сражаться с канимами это одно. Ему уже приходилось делать это. Он уважал их достаточно, чтобы сожалеть о необходимости убивать, хотя знал насколько мало реального выбора было в этом вопросе. Это была война. Если алеранцы не будут убивать канимов, канимы немедленно убьют алеранцев, и это было именно так просто, как звучало.

Если не считать того, что маршировавший внизу легион состоял не из канимов. Там были алеранцы. Люди, которых Тави клялся охранять и защищать.

Но они также были врагами. Два года научили его, что какой бы опытной ни была армия, или каким бы одаренным ни был командир, итог войны всегда сводится к одной неизменной константе: смерти.

Более четырех тысяч алеранцев должны были умереть, и умереть страшно, хотя их вообще не должно было быть там. Тави не мог позволить, чтобы такая заманчивая цель, как уязвимая колонна канимских Воинов, ушла от него, даже если единственным способом заполучить их будет уничтожение вместе с ними странного легиона, кем бы они ни были.

Его долг был ясен.

Четыре тысячи алеранцев. Он должен убить более четырех тысяч соотечественников алеранцев.

– Кровавые вороны, – прошептал он.

Тави поборол внезапное желание бросить все, когда поднял руку и начал подавать сигнал, который будет двигаться вдоль линии легионеров, приказывая его людям начать атаку.

Но прежде чем он успел поднять руку, чтобы подать сигнал, Тави почувствовал странное, безосновательное слабое ощущение шока и удивления. Он на мгновение задумался над этим, прежде чем понял, что эмоции принадлежали не ему. Он чувствовал их, очень смутно, исходящими из другого источника неподалеку, и Тави завертел вокруг головой во внезапной панике.

Вражеский разведчик носил свободную одежду из простой домотканки, намеренно вымазанной землей и растительными соками. Он был массивным человеком, невысоким, но с гротескно развитыми плечами и шеей, которая была буквально толще основания его черепа.

Несмотря на рваную одежду, он носил подлинные сапоги легионера, и хотя кожа его пояса кричала о возрасте, настоящий гладий висел на его бедре, и не было ничего старого или рваного в коротком, могучем изогнутом охотничьем луке в его руках. Он показался из высокой травы и кустарника на гребне холма не дальше десяти футов от них.

Тави подобрал под себя ноги и выхватил из-за пояса нож, посылая тяжелое лезвие в полет практически прямо из ножен. Не было времени перехватывать нож должным образом, вставать для броска или прицеливания.

Нож кувыркался в воздухе, и Тави отметил, что даже если он ударит точно, вместо того, чтобы просто плашмя шлепнутся о плечо вражеского разведчика, он не причинит ничего серьезней царапины.

Но это не был точный бросок. Разведчик выпустил стрелу, наложенную на тетиву лука, непроизвольно сделав выстрел, но отпрянул от вращающегося ножа, и его стрела пролетела мимо.

Тави бросился следом за ножом, пригнув голову, и заехал закованным в броню плечом в живот разведчику. Сотрясение от удара неприятно отдалось в его плече и шее, а разведчик издал болезненно звучащий хрип и упал.

Тави нагнулся над разведчиком, схватил мужчину за домотканую тунику обеими руками и ударил головой в шлеме разведчику в лицо. Тави ощутил сотрясение от удара через сталь, и услышал, как нос разведчика сломался с чавкающим хрустом.

Разведчик в ответ поднял крепкую как сталь руку и сдавил Тави горло. Тави чувствовал, что фурия увеличивает силу хватки разведчика, и понимал, что если он не сделает что-нибудь, заклинатель фурий земли сломает ему шею.

Тави нанес своим бронированным коленом жестокий удар, угодивший разведчику между ног, и, на один миг, сила в этой смертельной руке дрогнула. Тави снова врезал шлемом разведчику по лицу, потом еще раз, и мужчина обмяк, повалившись на землю.

Весь бой занял три или четыре секунды.

Тави отошел от мужчины, его горло горело.

Ему было трудно дышать ртом, и он испугался, что вражеский разведчик повредил ему трахею, но через несколько секунд он был в состоянии сделать глубокий вдох.

Макс выхватил свой меч и уже разворачивался, но реакция Тави оказалась быстрее, и лицо высокого антилланца побледнело.

– Кровавые вороны, – прохрипел он. – Капитан?

– Я в порядке, – задыхаясь, выдавил Тави. – Они видели? Могли они слышать что-либо?

Макс поднялся с колен и медленно осмотрелся, затем снова упал в траву.

– Там был бы какой-то шум только что, – он встретился взглядом с Тави. – Капитан. Вы должны подать сигнал к атаке сейчас.

Тави смотрел на бесчувственного молодого мужчину, ничком лежавшего в траве. Он протянул руку, чтобы коснуться переднего обода своего шлема, и его пальцы стали мокрыми от крови.

– Я знаю, – сказал Макс, его голос был глубоким и твердым. – Я знаю, тебе не нравится убивать. Я знаю, что они наш собственный народ. Я знаю, это тяжело и ужасно. Но это то, чем является война, капитан. Вы должны отдать приказ об атаке.

– Сигналь Крассусу, – негромко произнес Тави.

Макс испустил глубокий вздох облегчения и кивнул, поднимаясь.

– Не об атаке. Пусть отступают в пункт сбора и ждут нас там.

Макс уставился на Тави расширившимися глазами.

Тави продолжил, вытирая руки от крови сухой травой.

– Передай Воронам Битвы оставить их позицию и отступить.

Несколько мгновений Макс оставался безмолвным.

– Капитан, – сказал он тихо. – Нам может больше не предоставиться возможности, подобной этой.

Тави прищурился, глядя на своего друга.

– Мы уходим, трибун. Вы получили приказ.

– Да, сэр, – сразу отозвался Макс, но очень тихо.

Затем он отмерил по траве расстояние до того места, где собирался, Тави знал это, начать передавать руками сигналы по линии всадников.

Макс вернулся через минуту и наблюдал, как вражеские силы внизу маршируют из области засады и за пределы их досягаемости.

– Кровавые вороны, Кальдерон. Почему?

– Почему не сжечь четыре тысячи наших соотечественников? – спросил Тави. Он указал на поверженного разведчика. – Посмотри на него, Макс. Что ты видишь?

Макс на мгновение уставился на потерявшего сознание человека. Затем нахмурился и, наклоняясь ближе, немного оттянул в сторону тунику мужчины, прежде чем подняться.

– Мышцы искривлены, деформированы. Он должно быть был прикован к колесу или плугу, чтобы развить их так, – сказал он тихо. – У него есть шрамы от плети, – его правая щека дернулась в тике, о котором, как думал Тави, Макс не знал. – Они охватывают его плечи. Несколько на животе. Шрамы от ошейника на шее. Он раб.

– Он был рабом, – спокойно ответил Тави. – Ошейника сейчас нет, – он кивнул на армию внизу. – Мы хотели знать, что может заставить алеранцев сражаться вместе с канимами, Макс.

Макс скривился и проговорил:

– Это освобожденные рабы.

Тави медленно кивнул.

– Как много? – спросил Макс. – Как много думаешь у них есть?

– Слишком много не может быть, – ответил Тави. – У них мало снаряжения, если оснащение этих людей считать показателем. И если бы они были набраны в действительно больших количествах, шпионы Эрена что-нибудь услышали бы о них. Что обретает смысл.

– Какой? – спросил Макс.

Тави кивнул на легион рабов внизу.

– Эти люди знают, что, если проиграют, они – покойники, Макс. Некоторые рабы находят это плохим, но большинство нет. Мне кажется, что готовых сражаться гораздо меньше, чем тех, кто просто хочет сидеть тихо и не высовываться до окончания боя.

– Но это же заставит их сражаться, как воронов, когда дойдет до них, – сказал Макс мрачно.

– Да, – тихо отозвался Тави.

Макс умолк на минуту. И затем сказал:

– Тем больше оснований приказать атаковать. Я знаю, почему ты не делаешь этого. Великие фурии знают, как я согласен с твоими принципами. Но многим мужчинам придется умереть, чтобы остановить их сейчас. Ты можешь сделать это без потерь. Иначе это будет дорого стоить нам.

– Не так дорого, как создание легиона мучеников, – сказал Тави тихо. – Если я прав, то прямо сейчас, четыре тысячи рабов взяли в руки оружие. Если мы уничтожим их, Макс, если мы откажемся от каждого раба на оккупированной территории, за жизнь которого в Алере никто не дал бы и вороньего пера, у Насага будет не четыре тысячи свежих войск, готовых к борьбе. У него будет сорок тысяч разъяренных, возмущенных добровольцев. Поучи историю, Макс. Канимы выучили. – Тави покачал головой. – Люди яростней всего сражаются за свою жизнь и за свою свободу.

Дыхание Макса стало медленным, его грубые, привлекательные черты приняли задумчивое выражение.

– Это была ловушка, – проговорил он тихо. – Нам подсунули этих Воинов в качестве приманки.

– Это могло быть ловушкой, – сказал Тави, кивая. – Но Насаг не планирует операции только с одной целью, если может достичь нескольких. Я думаю, это было также чем-то еще.

– Чем? – спросил Макс.

– Сообщением, – Тави поднялся, кивая на валявшегося разведчика. – Пойдем. Нам лучше смотаться, прежде чем его друзья заметят его отсутствие и начнут искать.

Тави наклонился и перекатил безвольного человека на бок.

– Что ты делаешь?

– Удостоверяюсь, что он не захлебнется собственной кровью, – сказал Тави. – Пошли.

Они перебрались на корточках туда, где оставили лошадей, спрятанных в густых зарослях вечнозеленых растений.

– Тави? – спросил Макс.

– Да?

– Ты действительно не приказал атаковать поэтому? Ты на самом деле считаешь это ловушкой?

Тави пристально посмотрел на своего друга.

– Ты считаешь, я испытываю сочувствие к ним.

– Нет, – сказал Макс. – Проклятье, я в этом совершенно уверен, Кальдерон. Я знаю тебя. Но мы на войне. Я не уверен, можешь ли ты позволить себе это. Я не уверен, могут ли твои люди позволить тебе это.

Тави остановился рядом с Актеонон, взявшись одной рукой за седло, а другой за узду, и посмотрел в никуда.

– Мне кажется, – тихо сказал он, – что у меня есть долг перед Алерой, Макс. Перед всеми алеранцами.

Он глубоко вдохнул и сел в седло. А затем произнес, очень спокойным и далеким голосом:

– И да. Именно поэтому я не убил их всех.

Макс взобрался на лошадь мгновением позже и, нагнав Тави, поехал рядом с ним, когда они отправились в точку сбора.

– Этого достаточно для меня.

Он оглянулся на хребет позади и сдавленно захихикал.

– Что? – спросил Тави.

– Твой сингуляр ходил за тобой тенью в течение почти двух лет. И в первый же день, как его здесь нет, ты выбираешься в поле и оказываешься едва не задушенным до смерти. Он будет в ярости. Как и Китаи.

Тави испустил хриплый смешок. Это отдалось болью в его в горле.

– Не переживай, Макс. Я разберусь с этим.

Улыбка Макса поблекла.

– Сенатор Арнос надеялся вставить большое новое перо в свою шляпу для этой конференции с Первым Лордом. Он и Военный Комитет не будут рады, что ты дал Воинам уйти.

Тави почувствовал, как сузились его глаза, а улыбка превратилась в обыкновенный оскал.

– Не переживай, Макс, – сказал он. – С этим я тоже разберусь.

 

Глава 2

– Первое Копье! – гремел голос легионера.

Валиар Маркус провел в легионе больше лет, чем большинство добровольцев в Первом Алеранском дышало. Хотя он стоял третью стражу и спал меньше часа, его ноги спустились с койки и уперлись в дешевый ковер, который он бросил на пол своей небольшой, но отдельной, палатки. Он уже натянул тунику и сапоги, когда легионер приблизился к его палатке.

– Центурион, – тяжело дыша, сказал Вилиус, молодой легионер из третьей центурии когорты. – У нас есть сообщения о движении по дороге на восток. Большое войско.

– Кровавые вороны, – выругался Маркус. – Колонна подкрепления. – Он старался подвести итог, но его затуманенный сном разум отказывался помогать. Он с рычанием потряс головой, заставляя ее начать работать. – Капитан в пути с кавалерией, рыцарями и Воронами Битвы. Он попытается удержать канимов достаточно долго, пока колонна не окажется внутри городских стен.

Фиделиас повернулся к броне и облачился в нее, затягивая ряд скрепляющих ее центральную часть шнурков пальцами, мелькавшими с непринужденной скоростью долгой практики.

– Первая когорта будет строиться на земляных укреплениях на дальней стороне лагеря беженцев. Скажите трибунам Мартинусу и Келлусу, что я рекомендую им построить Седьмую и Девятую когорты на флангах Первой. Мы выступаем через пять минут.

Вилиус ударил себя кулаком по броне напротив сердца и выбежал из палатки.

Как только он ушел, Маркус поморщился и свирепо потер сведенный судорогой участок на одной стороне шеи. Должно быть, он потянул мышцу, когда резко поднялся и сел, пробудившись от глубокого сна, но пусть его вороны заберут, если он позволит любому из этих молодых парней это заметить.

Возможно, он уже слишком стар для подобных вещей.

Пять минут спустя Первая когорта, вдвое превосходящая силой любую другую когорту за счет своих восьми сотен, выдвинулась за сильно укрепленные городские ворота на северной стороне Тибра. Они перешли на бег, сапоги стучали в унисон по камням мостовой, затем их грохот стал приглушенным, когда строй проходил по мягкой земле. Маркус вел колонну под тусклым, едва выглядывающим из-за облаков утренним солнцем, бежал рядом с первой шеренгой, задавая темп. Они прошли через заставленный палатками и хижинами лагерь, который растянулся на полмили в каждом направлении вокруг города Элинарх.

Земляные укрепления на дальней стороне лагеря беженцев были не простыми стенами из мешков с землей, которые легионы использовали с незапамятных времен. Вместо этого они были построены из глины, взятой из русла и берегов реки Тибр, а затем обожженной до состояния более твердого, чем большинство камней, добываемых с помощью заклинателей фурий. Эти стены были пятнадцати футов в высоту и двадцать футов толщиной и если они не имели огромной, неподдающейся прочности каменных крепостных стен, возводимых фуриями, они были значительно более эффективными, чем обычные земляные укрепления или деревянный частокол.

Маркус привел когорту на стены над широко распахнутыми воротами, где мужчины заняли позиции с привычной скоростью. Он наорал на некоторых, допустивших незначительные оплошности, и все из Первой когорты оказались на местах и готовыми до того, как легионеры Седьмой и Девятой вышли за стены города и подбежали к ним.

Полчаса прошло в нервном молчании, в то время как позади них беженцы начали медленно, в замешательстве отступать в безопасность городских стен. Несколько Рыцарей Воздуха проносились над головой, движимые потоком ветра, летая на восток и обратно. Маркус почувствовал знакомую дрожь напряжения от страха, который всегда приходил с подготовкой к бою. Защита города от нападения конкретно с этого фланга была худшим сценарием, и никто не думал, что на самом деле до этого дойдет, – но если канимы переправятся через реку, тогда ему и другим мужчинам здесь, на переднем крае обороны, вскоре предстоит очень плохое утро. Хуже того, каждый из них это знал.

Так что Маркус убивал время, монотонно шагая вверх и вниз по стене, ругая солдат за неправильно застегнутый пояс с мечом здесь, маленькое пятно ржавчины на нагруднике там. Изрыгаемые им проклятия были творческими, беспричинно сквернословными – и привычными. Они были единственным способом подбодрить, какой он мог предложить своим людям. Они также были всем, чем он мог подбодрить себя.

Трибун Тактики Келлус, который и сам был центурионом, когда впервые присоединился к Первому Алеранскому, быстро подошел по стене от позиции девятой когорты и кивнул Маркусу.

– Центурион.

Хотя, как Первое Копье, Маркус осуществлял командование Первой Когортой, состоящей из лучших легионеров, Келлус все же превосходил его в звании. Маркус отдал честь и кивнул.

– Сэр.

– Есть идеи, что происходит?

Маркус пожал плечами.

– Докладывают о неизвестных силах к востоку отсюда.

Келлус скривился.

– Я знаю это.

– Тогда ваши догадки будут ничем не хуже моих.

– Думаете это еще одна учебная тревога?

Маркус поджал губы.

– Нет, я так не думаю, сэр. Я знаю, капитан достаточно сумасброден для них, но это не кажется верным.

Келлус хмыкнул.

– Могут ли это быть канимы? Им никогда не удавалось пересечь Тибр в больших количествах.

– Быть может они работали над этим, – сказал Маркус. – Как бы то ни было…

– На стене! – пришел крик снизу.

Маркус повернулся, чтобы обнаружить подвижного, пожилого невысокого мужчину в ливрее камердинера легиона, стоявшего внизу.

– Доброе утро, Магнус.

– Позволите подняться и поговорить с вами? – отозвался мужчина.

– Позволяю, – Маркус махнул рукой камердинеру, который поспешил вверх по лестнице и поднялся на стену, пытаясь отдышаться.

– Центурион, трибун, – кивнул Магнус, задыхаясь. – Только что прибыл посланник от капитана. Он хотел, чтобы я передал вашим людям расходиться.

Маркус поднял брови.

– Это были учения, все-таки, – сказал Келлус.

Маркус нахмурился и повернулся, чтобы внимательно посмотреть на дорогу, уходящую на восток.

– Нет, – сказал он тихо. – Я так не думаю.

Мгновение там не было ничего, кроме тумана заволакивающего ранее утро, которое еще не стало достаточно теплым, чтобы испарить его. Затем ряды марширующих солдат возникли на востоке. Две длинных, широких колонны двигались по обе стороны от дороги, оставляя место для повозок колонны снабжения и тягловых животных в центре. Маркус нахмурился и стал считать, прежде чем осознал, что видит перед собой.

– Два легиона? – пробормотал он.

– Да, – тихо отозвался Магнус.

– И реющие над ними синий и красный, – отметил Маркус. – Как и у нас.

Старший камердинер прищурился на приближающихся солдат.

– А-а, как я и думал. Это новые сенаторские игрушки. Гвардия Сената.

Маркус хмыкнул.

– Любимый проект Арноса, верно?

– Сенатор привык получать то, что хочет, – ответил камердинер. – И по мере затягивающейся войны, его аргументы получают все большую поддержку в Комитете, Сенате и среди Граждан.

– И теперь Сенат тоже получил свои собственные легионы.

Старый камердинер кивнул.

– Две трети боевой мощи Верховного Лорда под управлением кого-то настолько амбициозного, как Арнос. Он контролирует их полностью.

Маркус задержал дыхание.

– Так что хорошие новости в том, что канимы не пересекали реку, – он сказал следующее фразу чуть громче, зная, что эти слова мгновенно разлетятся по всей стене. – Сегодня сражения не будет.

– А плохие новости, – негромко произнес камердинер, – в том, что…

– Военный Комитет затевает в Элинархе игру, – сказал Маркус, его тон был мрачным.

– Да помогут нам Великие фурии. Да.

– Благодарю вас, Магнус, – сказал Первое Копье. – Похоже, это превращается в ваш вид борьбы.

Старший камердинер легиона вздохнул.

– Да. Теперь, если вы меня извините, я пойду и попытаюсь выяснить, где мы должны их всех разместить, – он кивнул им и удалился.

Келлус встал рядом с Маркусом, хмурясь на приближающиеся легионы.

– Нам не нужна их помощь здесь, – сказал он. – Мы удерживали город сами в течение двух лет.

– А также проливали кровь эти два года, – сказал Маркус спокойно. – Я не против, ненадолго позволить кому-нибудь другому взять на себя эту часть, сэр.

Келлус фыркнул и вернулся к своим людям, где по мнению Маркуса, ему и следовало быть с самого начала. Все же молодой трибун был прав в одном. Присутствие здесь Арноса – во главе двух полных, не меньше, легионов – абсолютно точно не было хорошим знаком.

Маркус знал, кому в действительности принадлежала верность Арноса.

Час спустя, Валиар Маркус со своими людьми вернулись в те кварталы города, в которых они обитали и Маркус пошел в свою палату, желая поспать. Он опустил тяжелые створки в палатке, завязал их и начал скидывать свою амуницию.

– Могу я Вам помочь, миледи? – произнес он так тихо, как мог.

Раздался тихий, довольный звук со стороны его походного стула, простое полотно, обтягивающее деревяную основу. Воздух на минуту замерцал и там появилась чинно сидящая женщина, одетая в довольно простое красно-коричневое платье. Платье не соответствовало ее чертам, больше чем старый веревочный недоуздок не соответствует прекрасной лошади. Она была прекрасна, как немногие женщины и мало кто мог ее превзойти, сочетание темных волос и светлой кожи было сравнимо с цветком в период позднего цветения.

Маркус знал больше. Инвидия Аквитейн была не молодой, да и с цветком ее не стоило сравнивать. В ней не было ничего ни хрупкого, ни деликатного. На самом деле, подумалось ему, она была одним из самых опасных людей, которых он когда-либо знал.

– Я не пользовалась духами, – произнесла она бархатно-гладким альтом. – Я была достаточна осторожна, чтобы ничего не сдвинуть в палатке. Я совершенно уверена, что ты не мог меня увидеть под моей завесой и я не издала не звука. Как ты узнал, что я здесь?

Маркус закончил расшнуровывать амуницию и сбросил ее. Волна облегчения пробежала по его плечам и шее, после того как вес внезапно пропал. Затем он внезапно взглянул на нее и сказал:

– О. Это ты.

Леди Аквитейн наградила его долгим взглядом перед тем, как ее губы разжались и низкий смешок вырвался.

– Я скучала, Фиделиас. Очень у немногих людей достаточно нервов, чтобы подарить мне немного беззаботности в эти дни.

– А как же Арнос? – спросил он, – Насколько я слышал, он никогда не закрывает свой воронами проклятый рот.

– Арнос приносит некоторое количество пользы, – возразила Леди Аквитейн. – Но игристое остроумие и умные беседы – не его конек. Хотя я допускаю, что он достаточно опытен в… других светских занятиях.

Ее рот искривился в весело безнравственной ухмылке – как школьница, ради развлечения самой себя, в хорошей забаве.

Фиделиас не поверил ни на мгновенье, конечно.

– Миледи, не хочу показаться грубым…

– Но ты поздно лег спать вчера и не выспался, я знаю, – сказала она, ее тон изменился на деловой, – У меня, конечно, есть и другие проблемы.

Она изучала его какое-то время, затем сказала:

– Это лицо, которое ты носишь. Знаешь, оно тебе не идет. Все шрамы. Бугорчатый нос. Это лицо безмозглого бандита.

Маркус-Фиделиас сел на край кровати и начал расшнуровывать сапоги.

– Я получил это лицо, как Маркус.

– Я про это и говорю, – произнесла она. – Валиар Маркус действительно герой Короны, – ее взгляд стал очень твердым. – Время от времени, я задаюсь вопросом, не забыл ли ты, что Фиделиас определенно таковым не является.

Фиделиас замер на одно мгновение и внезапное беспокойство заставило сердце быстро забиться. Он проклинал себя за ошибку. Последние два года он в основном был солдатом, так что он потерял свое преимущество для интриги. Леди Аквитейн читала его реакции так быстро и легко, как она могла бы читать игральные карты. Он заставил себя спрятать эмоции одновременно с тем, как закончил снимать сапоги.

– Я знаю кто я, и что я делаю, – тихо произнес он.

– Я нахожу странным, – сказала она, – что ты ничего не сообщил мне об этом молодом капитане, Руфусе Сципио.

Фиделиас хмыкнул:

– Я сообщал вам. Молодой командир, природное дарование. Он провел Легион через то, что должно было их убить, а они после этого и слышать не хотят, чтобы его заменили на более опытного командира. Он провел кампанию против канимов, которая должна войти в учебники истории.

Леди Аквитейн приподняла бровь:

– Он удержал один город, отбросив захватчиков менее чем на пятьдесят миль. Это вряд ли звучит впечатляюще.

– Потому что ты не знаешь кто и что ему противостояло, – произнес Фиделиас.

– Военный Комитет не выглядит впечаленным этим.

– Военный Комитет не стоял против пятидесятитысячной армии канимов с полуподготовленным Легионом плюс недоукомплектованный корпус Рыцарей для поддержки.

Леди Аквитейн оскалила зубы во внезапной блестящей улыбке:

– Так по-военному. Это тебе идет, я думаю, – Ее глаза пробежались по нему, – и упражнения идут тебе на пользу, кажется.

Фиделиас полностью удержал себя от реакции, как на ее слова, так и на внезапное пламя глубоко в ее глазах, или слабые волны магии земли, которые растекались от нее, вызывая тихое, настойчивое влечение, трепещущее в его теле.

– Миледи, пожалуйста. Ваше мнение?

– Мое мнение, – сказала она тихо, каждое слово звучало резче, – заключается в том, что ходит слух, будто этот молодой Сципио командует легионом, как если бы был рожден для этого. Слухи говорят, что он продемонстрировал свидетельства изящного и мощного заклинательства фурий, в такой степени, что выдержал атаки, которые уничтожили офицеров целого легиона. Слухи говорят, что он имеет поразительное сходство с Гаем Септимусом в молодости.

Фиделиас повел плечом, когда его шею свела новая судорога.

– Молодые люди в доспехах легиона, со стрижкой легиона, все выглядят примерно так же, миледи. Он высок, да. Как и огромное количество молодых мужчин. У него природный талант к командованию. Но он худший заклинатель, чем я. Он едва уложился в базовые требования перед своим первым сроком в легионе. Вы можете найти это в записях Ривы.

Леди Аквитейн сложила руки и хмуро посмотрела на него.

– Надо будет взглянуть на него самой, Фиделиас. Но, откровенно говоря, у него слишком выгодное положение, чтобы его игнорировать. Ему предан целый легион, в конце концов, легион, в котором служит не один, а два сына Антиллуса Рокуса, которые оба обладают талантами своего отца. И его действия демонстрируют полную лояльность Гаю. Я не готова оставить без внимания ублюдка Дома Гаев, который свободно разгуливает с такой силой, готовой поддержать его. Не сейчас, – она улыбнулась, и это была холодная, очень холодная улыбка. – Мы почти у цели. Гай падет. Я не собираюсь оставлять какого-то выскочку, могущего смешать мне планы сейчас.

Фиделиас медленно втянул воздух, держа свои чувства под жестким контролем. Если Леди Аквитейн почувствовала сейчас внезапное смятение его эмоций, он был все равно, что мертв.

– Разумные меры предосторожности, – произнес он. – Что вы хотите, чтобы я сделал?

– Оставайся на своем месте, – сказала она, вставая.

Она лениво хлопнула руками, и черты ее лица растаяли, меняясь, и преобразовались в нечто совершенно не похожее на ее собственное лицо. Волосы изменили цвет и взялись проседью, тело резко исхудало, как будто состарившись на несколько лет в течение нескольких секунд. Она подняла связку одежды, которую держала на коленях, и стала выглядеть в точности, как любая из сотни прачек, работавших на Легион – за исключением жесткого блеска в ее глазах.

– И скоро, – сказала она, – когда придет время, мой дорогой шпион, я дам тебе знать.

– О чем? – тихо спросил Фиделиас.

Она замерла у клапана палатки и взглянула на него через плечо.

– Когда следует убить его, конечно.

Затем она ушла, растворившись в нараставшей снаружи его палатки суете лагеря. Фиделиас-Маркус снова закрыл вход в палатку и увидел, что его руки дрожат. Он вернулся к своей койке и лег на нее.

Убить капитана.

Если он этого не сделает, жить ему останется недолго. Охотно поощряя предательство среди чужих слуг, Аквитейны не терпели его среди своих собственных. Фиделиас знал. Он убил полдюжины из них сам, по приказу Леди Аквитейн. Он повернулся против Гая Секстуса, своего сеньора. Он предал своих товарищей курсоров. Он отвернулся от собственной ученицы, и он знал – Амара никогда не простит его. Он сделал все это по команде Инвидии, потому что верил, что она и ее муж были наименее пагубным выбором для будущего Алеры.

Но это было до того, как он встретил капитана, до того как молодой мужчина каким-то образом вырвал их жизни и победу из пепла хаоса и отчаяния, и лично рисковал своей жизнью, чтобы спасти жизнь Маркуса по-пути.

Теперь Инвидия Аквитейн приказывала ему еще раз.

Убить капитана.

Кости Маркуса ныли от усталости, но он лежал, глядя на покатые матерчатые стены своего шатра, не в силах заснуть.

 

Глава 3

– Капитан, – произнес Валиар Маркус. – Они ждут Вас.

Тави встал, поправил край своей роскошной багровой туники под броней и убедился, что его форменный полуплащ сидит как должно.

Вообще-то прежде у него не было возможности носить парадную одежду, и после двух лет регулярного использования, его потрепанная броня выглядела довольно невзрачно в обрамлении великолепной темно-красной ткани.

– Меч, сэр, – сказал Маркус.

Обветренное лицо старого центуриона было серьезным, но Тави видел веселье в его глазах.

Тави опустил взгляд и вздохнул. Правила предписывали мечу висеть строго вдоль шва брюк, но он, подглядев за Маркусом и несколькими другими ветеранами, носил ножны под небольшим углом. Изменение немного облегчало извлечение клинка, а умный солдат пользовался всеми доступными преимуществами.

Однако, устав есть устав, и Тави задержался, чтобы перевесить оружие правильно. Затем кивнул Первому Копью и вошел в конференц-зал.

Конференц-зал был построен в подземной каменной части здания командования, когда Первый Алеранский отразил первоначальный натиск канимов. Комната с большим каменным песчаным столом и напоминающими школьные грифельными досками на стенах, была предназначена для размещения командного состава двух легионов – вдвое больше, чем когда-либо размещалось в ней на самом деле.

Сейчас, однако, помещение было душным и тесным, переполненное четырьмя десятками наиболее могущественных мужчин и женщин в Алере.

Тави узнал в лицо лишь нескольких, хотя мог вычислить большинство остальных по их цветам и репутации.

Гай, само собой, сидел в передней части комнаты на небольшой платформе, на несколько дюймов возвышавшейся над полом. Он был в окружении пары гвардейцев Короны, и сэр Цирил, как номинальный хозяин встречи, сел рядом с ним, его металлический протез ноги блестел в свете магических ламп.

Повсюду в комнате стояли другие заметные представители Империи: Верховный Лорд и Верховная Леди Плацида находились в центре первого ряда, сидя рядом с престарелым Верховным Лордом Цересом. Сэр Майлс, капитан Легиона Короны, сидел рядом с ним, хотя Тави понятия не имел, почему рот Майлса был так широко открыт.

В конце концов, несомненно кто-нибудь рассказал Майлсу об исполняемой Тави роли Руфуса Сципио. Ближе к задней части комнаты, лениво подпирая стену, как скучающий школьник, стоял человек, который мог быть только Верховным Лордом Аквитейном.

Несколько человек, чей язык тела обличал в них близких друзей Аквитейна, стояли поблизости от него. С противоположной от Аквитейна стороны комнаты расположилась графиня Амара, приняв точно такую же позу, вероятно, в качестве тонкой насмешки над вторым по могуществу человеком в Империи – и, конечно, в позиции, которая позволяла ей следить за всем, что делали Верховный Лорд и его соратники.

Сенатор Арнос, глава Военного Комитета, вместе с дюжиной помощников и союзников заняли весь второй ряд, и Тави почувствовал, как холодный, расчетливый взгляд мужчины ощупывает его, когда он вошел.

– А-а, – произнес Гай, его глубокий, бархатный голос наполнил комнату, когда он заговорил. – Добро пожаловать, капитан Сципио. Спасибо, что пришли.

Тави низко поклонился Первому Лорду.

– Конечно, сир. Чем могу служить?

– Мы бы хотели выслушать обо всех последних событиях в ходе кампании, – ответил Гай. – Сэр Цирил заверил меня, что вы подходите лучше всех, чтобы дать нам краткий пересказ произошедших здесь событий, – Гай указал на переднюю часть зала. – Если вы не против.

Тави еще раз склонил голову и вышел в переднюю часть зала. Он поклонился собравшейся знати и капитанам Легиона, сделал глубокий вдох, упорядочил свои мысли, и начал.

– Как вы все знаете, Первый Алеранский удерживал Тибр против вторжения канимов, с тех пор как они высадились в Ночь Красных Звезд, два года назад. С тех пор у нас было несколько крупных столкновений с канимами, а также множество мелких стычек. Это было не просто…

– Это не могло быть так уж сложно, – прервал сенатор Арнос.

Сенатор был маленьким человеком, его модные длинные волосы были зачесаны назад и собраны в хвост.

– В конце концов, начинающий командир сдержал силы вторжения, которые превосходили его собственный полуобученный легион десять к одному или больше, если ваша оценка сил является точной.

Тави почувствовал вспышку беспокойства и тревоги на жесткий, раздраженный тон в голосе сенатора и ощутил, как они быстро сливаются в волну гнева на то, что подразумевали его слова. Тави напомнил себе, что если кто-то хочет дискредитировать его, провоцирование на эмоциональную реакцию будет идеальным способом добиться этого, и он придержал свои эмоции.

– Ряд факторов сыграл в нашу пользу, – ответил Тави спокойным и ровным голосом. – Наиболее важным из которых был раскол в руководстве канимов, между лидером Касты Воинов, Насагом, и лидером Касты Шаманов, Сарл. Мы оказались в состоянии стравить их друг с другом и сорвать первые атаки. Вопроса об их численности нет в повестке, сенатор. За это время она была подтверждена через множество источников.

– Да, да, – нетерпеливо отозвался Арнос. – Вопрос, на который, я уверен, всем не терпится получить ответ, капитан, почему вы до сих пор не сбросили собак в воронами проклятое море. Численное преимущество или нет, ваши рыцари превосходят все, что есть у канимов.

Тави мгновение просто глядел на человека. Затем глубоко вздохнул и сказал:

– Центурион.

Маркус вошел, неся Т-образное металлическое приспособление размером с хомут для тягловой лошади. Он остановился рядом с Тави и поднял предмет, чтобы все могли его видеть.

– Это, – сказал Тави, – канимское оружие. Оно является развитием обычного лука, и мы назвали его балестой. Оно способно метать прочный стальной снаряд почти на две трети мили при благоприятном ветре, и бьет с достаточной силой, чтобы пробить нагрудник, человека в нем, и выйти с другой стороны.

Арнос закатил глаза и издал слабый звук насмешки.

– У меня больше рыцарей убитых этим оружия, сенатор, чем любым другим в арсенале канимов, – сказал Тави. – Они используют высококлассных специалистов, и почти всегда ночью. Когда наши Рыцари Воздуха пытаются приблизиться, кажется будто в каждом скоплении канимов прячется хотя бы один из их стрелков, и канимы идут на все, чтобы защитить их. Это оружие единственное, которое нам удалось захватить в течение двух лет, и каним, который использовал его, сумел сбежать.

– Капитан, – протянул Верховный Лорд Плацидус своим неторопливым, мягким голосом, – не могли бы вы дать нам представление, насколько эффективны эти их стрелки?

– У них нет точности опытного Рыцаря Дерева, Ваша Светлость, – ответил Тави. – Но они очень близки к ней. И грубая сила данного оружия с лихвой компенсирует это. Учитывая, что у них, видимо, есть приказ ждать рыцарей, скрывая свое присутствие перед стрельбой, они зарекомендовали себя как эффективная тактическая контрмера.

– Даже если предположить, что эта… игрушка… позволяет канимам сравниться в боевой эффективности с Рыцарем Дерева, – сказал Арнос, его тон подразумевал, что он совершенно не верит в возможность этого, – вам нужно всего лишь принять аналогичные тактические меры, чтобы помешать им эффективно пользоваться ею.

– Если забыть, что у Насага имеется огромное количество канимов, которых он может обучать стрельбе из балест, – сказал Тави. – А у нас строго ограниченное число рыцарей, и мы не можем позволить себе терять или заменять их, – Тави повернулся к остальной части комнаты. – Конечно это оружие не определило ход конфликта само по себе. Я просто использовал его, чтобы показать, что канимы оказались более хитрым, находчивым, искусным, и хорошо оснащенным врагом, чем мы считали ранее.

Арнос издал выражающий отвращение звук.

– Мы должны поверить, что за века конфликтов с этими животными, мы были попросту слишком слепы, чтобы увидеть то, что находилось прямо у нас под носом?

Тави покачал головой.

– Канимы, с которыми Алера боролась ранее, никогда не атаковали настолько хорошо организованными или в таких количествах. Более того, до этого вторжения, мы никогда не встречали заметного числа представителей их Касты Воинов.

– Я просто не понимаю этой ситуации вообще, – сказал Верховный Лорд Церес. Он провел длиннопалой, в темных пятнах, но твердой рукой по своей лысеющей голове. – Поведение этих существ совершенно не то, которого я ожидал. Мои собственные дворяне и солдаты докладывали мне, что эти канимы просто позволили алеранцам покинуть оккупированные территории, беспрепятственно, при условии, что те уйдут мирно.

– Что, очевидно, является показателем отсутствия у них контроля над ситуацией, – сказал сенатор Арнос, поднимаясь, – так же, как говорит в отношении их стратегической глупости. Ни один настоящий командир не позволил бы себе потерять настолько потенциально ценный ресурс, тем более отдать его врагу, – он повернулся к комнате. – На самом деле, неумелое командование во всем этом регионе было…

– Извините меня, сенатор, – сказал Тави, сохраняя свой тон учтивым. – Я буду счастлив ответить на любые вопросы, которые могут возникнуть у Вас или других граждан, – он без улыбки встретил взгляд Арноса. – Но я полагаю, протокол требует, чтобы выступал я.

Арнос повернулся к Тави, кровь прилила к его щекам.

– Совершенно верно, капитан, – пробормотал Гай со своего места.

Хотя формулировка оставалась вежливой, а голос спокойным, жесткие ударения на его словах не оставляли сомнений в отсутствии веселья у Первого Лорда.

– Сенатор, я прошу вашего терпения в этом вопросе. У каждого будет возможность высказаться, я вас уверяю. Капитан, пожалуйста продолжите свою мысль о неожиданном великодушии военного лидера канимов в освобождении алеранцев с оккупированных территорий.

Тави склонил голову.

– В этом не было ничего великодушного, сир. Это было гениально.

Гай кивнул, не отрывая взгляда от Арноса.

– Объясни.

– Это не дало ему ничего, кроме преимуществ, – ответил Тави. – Наибольшей проблемой, стоящей перед всей областью конфликта, был запас пищи. Боевые действия привели к уничтожению многих полей, другие были повреждены, и это уменьшило способность целого региона приносить стабильный урожай. Добавим к уравнению свыше ста тысяч голодных канимов, и как результат получаем, что все силы здесь пытались обеспечить безопасность всего доступного им продовольствия.

Леди Плацида подняла руку.

– Извините меня, капитан. Сто тысяч? Я поняла, что наши расчеты основаны на приблизительно вдвое меньшей цифре.

– Сто тысяч – это очень скромная оценка, Ваша Светлость, – сказал Тави, вежливо наклонив голову к Верховной Леди. – Канимы, которые прибыли сюда, не пришли просто как военное вторжение. Они привезли с собой своих иждивенцев. Самок и молодняк. Я сказал, что их сто тысяч, но я не знаю реального числа. Никто не знает. Они сбиваются в огромные стаи, чтобы из защитить.

По залу пошел приглушенный ропот.

Тави откашлялся и начал говорить чуть громче.

– Выпустив алеранцев с оккупированных территорий, Насаг решает ряд своих собственных проблем и создает нам несколько новых.

Живущие в определенной местности алеранцы очень хорошо знакомы с местными фуриями и способны принять меры против его войск. Избавившись от них, он одновременно лишает любое сопротивление в пределах территории большей части его силы, сохраняет свои запасы продовольствия, сокращая количество голодных ртов, которые уничтожают его, и отягощает нас беженцами.

Теперь мы вынуждены искать какой-то способ, чтобы их прокормить, а также держать здесь наш ограниченный военный контингент, размещенный таким образом, чтобы защитить их от возможного нападения противника, что мешает нам самим его атаковать.

Это умный ход. Типичный для его мышления. И он работает. У нас не было погибших от голода, однако отсутствие достаточного количества продуктов, вероятно, несет ответственность за ряд смертельных заболеваний прошлой зимой. Колонна подкрепления, организованная Исаной, стетгольдером из Кальдерона, может поддерживать нас вплоть до сбора урожая, но этот лагерь беженцев лишь один из многих, разбросанных по окраинам оккупированной канимами территории.

Ненадолго наступила задумчивая, даже озабоченная, тишина.

– Капитан, – спросил Гай, и его глубокий спокойный голос подвел итог вселяющей страх паузе. – Я полагаю, что вы пытались применить обычную доктрину Легиона в ваших боях против канимов.

– Да, сир, – ответил Тави.

– А как бы вы охарактеризовали ее эффективность?

– Она имеет ограниченную ценность, сир.

Гай оглядел зал.

– Почему?

– Канимы не играют по правилам, сир, – сказал Тави.

В первом ряду капитан Майлс, видимо, достаточно поправился, чтобы хрипло фыркнуть от смеха.

Складки в уголках рта Гая чуть углубились.

– Поясните.

– Они не полагаются на заклинание фурий, сир, – уточнил Тави. – Они не могут использовать его, и не нуждаются в нем. В результате, они не рассуждают в подобных условиях стратегически. Например, у них нет особой необходимости пользоваться дорогами, как делает алеранский легион, если он хочет двигаться быстро. Они избегают дорог, когда могут, заставляя легион маршировать пешком, что дает им значительное преимущество на поле боя. Они передвигаются быстрее, чем мы.

– Мы компенсировали это в какой-то степени, введя обучение для пеших маршей, помимо вспомогательных подразделений кавалерии.

Аквитейн в дальней части помещения что-то пробормотал. Тави уловил только фразу "голые варвары", но мужчины, стоявшие рядом с ним, разразились низким хриплым смехом.

– Так же как, – невозмутимо продолжал Тави, – дополнением когорты конной пехотой.

– Конной пехотой? – спросил Верховный Лорд Церес.

– Они подъезжают к месту боя, затем спешиваются, Ваша Светлость, – уточнил Тави. – Это создает нам на поле сплошную преграду из легионеров для поддержки нашей кавалерии и наших рыцарей, и обеспечивает нам большую тактическую гибкость в битве.

Арнос издал издевательский смешок.

– Это все лирика, Гай, и мы все это знаем. Благодаря тактике капитана Руфуса Сципио и стратегии сэра Цирила, признаюсь, удалось удержать регион и сдержать угрозу канимов. Вполне возможно, что, учитывая, в насколько скверном меньшинстве они были, они даже вполне справились с задачей. Но теперь с этой ситуацией покончено.

Сенатор встал и обратился ко всему залу в целом.

– У меня в Гвардии Сената два огромных легиона, свежих и состоящих только из опытных легионеров, которые сейчас расположились лагерем снаружи.

С помощью их и остатков Первого Алеранского, мы сметем этих зверей обратно в море, и положим конец этому унизительному фарсу. – Он повернулся к Лорду Аквитейну в частности. – Я ожидаю, что мы доведем войну на этом театре военных действий до финала к середине лета, и тогда же мы сможем усилить давление на оставшиеся войска Калара и восстановить порядок в Империи.

Тави некоторое время в недоумении пялился на Арноса. Был ли этот человек сумасшедшим? Действительно, два легиона Гвардии Сената состояли почти из десяти тысяч человек каждый, – но если преподаватели математики в Академии не оказали Тави серьезную медвежью услугу, это по-прежнему означало, что силы канимов численно превосходили алеранские больше чем вдвое.

Что не только делало их шансы на победу невероятными с любой натяжкой, но обескураживало – и не принимало во внимание какие-либо войска, состоящие из бывших рабов, которые канимы могли сформировать.

– Такого рода предприятие могло бы стать… преждевременным, Сенатор, – сказал Тави. – Пока мы не узнали больше о дополнительных силах, собранных канимами.

Все взгляды в помещении обратились на него.

– Что? – спросил сэр Майлс, брызгая слюной.

– Канимы вооружили, по крайней мере, один легион из бывших рабов, – ответил Тави. – Мы исходим из того, что они предлагают свободу в обмен на…

– Это важно? – требовательно спросил Арнос, теперь в его тоне сквозило презрение.

– Они наши соотечественники, алеранцы, – парировал Тави. – Множество людей, которые остались, вероятно, потому, что им было больше некуда…

– Не имеет значения, – заявил Арнос, выгнув бровь. – Как вы сами указали, все верные Алере уже покинули оккупированные территории.

– Это не то, что я сказал… – начал Тави.

Хорошо поставленный баритон Арноса перебил его без особых усилий.

– Те, кто остались дома, – выступают ли они с оружием в руках против Империи, или просто поддерживают канимов ради собственной выгоды, – являются предателями. – Его улыбка была злобной и жестокой. – Они не заслуживают за предательство ничего, кроме смерти.

Несколько мужчин при этом замечании повысили голос. Тави было присоединился к ним, но внезапно ощутил присутствие сбоку от себя, повернулся и заметил Первого Лорда, стоящего рядом с ним.

– Молчи, – спокойно сказал Гай.

– Но, сир, – начал Тави.

– Молчи, – шикнул Первый Лорд. Его глаза обратились к Тави и смерили его суровым взглядом, настолько властным, что молодой Курсор даже и не подумал сделать или сказать что-нибудь еще.

– Да, сир.

Гай коротко кивнул, в то время как нетерпеливые возбужденные голоса становились все громче.

– Ты нужен мне там, где сейчас находишься, – во главе Первого Алеранского. Не давай ему повода избавиться от тебя.

Тави, не произнося ни слова, уставился на Гая.

– Мне жаль, что я больше ничего не могу сделать для тебя здесь, парень, – продолжил Первый Лорд. – Боюсь, моя поддержка уже не так значима, как раньше. Сегодня я не более чем председатель собрания.

– Я не успел даже рассказать о том, что мы узнали от Эрена и какие выводы из этого сделали.

Гай поджал губы.

– Он не хочет этого слышать. У Арноса и его приспешников есть план насчет того, что должно произойти здесь в дальнейшем, и в этих планах нет места для таких мелочей как факты.

Тави стиснул зубы.

– Он – идиот.

– Он – идиот, которого поддерживает Сенат. – Поправил его Гай. – И, я должен добавить, он является полноправным главнокомандующим Гвардии и Первого Алеранского, к слову. Он возьмет на себя командование в этой зоне с сэром Цирилом в качестве старшего советника.

Тави сделал глубокий вдох.

– Что прикажете делать?

– Все, на что ты способен, – ответил Первый Лорд. – Сотрудничай с Цирилом. Нивелируй идиотизм Сенатора. Сохрани столько жизней, сколько сможешь.

– Если Арнос поведет себя так, как сказал, Насаг нанесет нам урон. Значительный.

– Три месяца, – сказал Гай. – Постарайся продержаться три месяца.

– Что? – тихо, сбивчиво спросил Тави. – Почему три месяца?

– Потому что к тому времени война с Каларом будет закончена, его восстание сойдет на нет, и в нашем распоряжении будет достаточно командиров легионов. Как только "чрезвычайное положение" Сената закончится, Арнос вернется к тому, чтобы управлять солдатами, сидя за песочным столом, где ему и следует быть.

Тави моргнул.

– И как же это произойдет, сэр?

Первый Лорд изогнул седеющею бровь, глядя на него. Тави отметил, впервые, что сейчас их глаза были на одном уровне

Глаза Гая сверкнули недобрым весельем на мгновение.

– Пока не могу сказать. – Он бросил взгляд на беспорядок, порожденный высказываниями Арноса. – Задача, поставленная мною, незавидна. Ты справишься?

Тави взглянул на царство раздора, разраставшееся вокруг Сенатора, и сузил глаза. Он слишком хорошо знал, насколько дорого легионерам приходится платить за ошибки, допущенные их лидерами, пусть даже относительно небольшие и непреднамеренные.

То, что предлагал Арнос, было недалеко от безумия, и страдания, которым в результате его действий могли подвергнуться мирные жители на оккупированной территории, не снились молодому капитану даже в кошмарах. Необходимо было что-то предпринять.

– Да, сир, – тихо сказал Тави. – Я справлюсь.

 

Глава 4

– Что ж, – проворчала Амара, обращаясь к Первому Лорду, когда они покинули здание командования. – Это могло бы пройти и получше.

– На самом деле, – произнес Гай, – все прошло так, как ожидалось.

Он твердо шел к квадратной площадке, обычно использующейся Рыцарями Воздуха для взлетов и посадок. Эта часть лагеря всегда содержалась в чистоте и порядке, чтобы сократить до минимума количество мусора и обломков, которые могут быть подняты в воздух потоком.

Амара ускорила шаг, чтобы поддерживать темп Первого Лорда, который был намного выше нее.

– Я надеялась, что молодой капитан сможет держать себя в руках.

– В этом он даже перестарался, – раздраженно ответил Гай. – Фурии – свидетели, кто-то должен сбить эго Арноса до приемлемого уровня, но эта задача не для Сципио. Мне он нужен там, где он сейчас.

Амара покачала головой.

– Вчера я какое-то время провела в местных питейных заведениях, собирая информацию.

– Амара, сейчас ты выступаешь в качестве моего атташе, а не разведчика, – упрекнул ее Гай.

– Привычка, сир, – ответила Амара. – Его люди свято верят в то, что свежая трава начинает расти в отпечатках его сапог, и цветы зацветают там, куда он плюнул. Они никогда не встанут за его увольнение.

Гай задумчиво хмыкнул.

– Серьезно? Он настолько высоко ценится?

– Вчера я была свидетелем трех драк между легионерами Гвардии Сената и Первого Алеранского. Причиной каждой были высказывания о Сципио.

– Ну и как его люди?

– Были на высоте все три раза, – Амара покачала головой. – Они держатся друг за друга, сир.

– После двух лет здесь без поддержки – само собой, – пробормотал Гай. – Я хотел послать им подкрепление, но напряжение на всех участках слишком высоко. Особенно на Защитной Стене.

Амара оглянулась вокруг, убеждаясь в том, что поблизости никого нет.

– И это ограждает Сципио от всего остального, что происходит в Империи.

Гай резко взглянул на нее.

Амара пожала плечами.

– Ходят слухи, сир.

– Слухи, – сказал Гай.

– О Сципио. О том, кто может быть его отцом, – Амара сделала глубокий вдох. – Говорят, что он имеет поразительное сходство с Принцепсом Септимусом, сир. А еще говорят, что человек по имени Арарис, который может быть самим Арарисом Валерианом, – его персональный сингуляр.

– Слухи, графиня. – Сказал Гай.

– Я тоже так думала, – ответила она. – Пока не увидела лицо капитана Майлса, когда Т… когда Сципио вошел внутрь, – она посмотрела на Первого Лорда. – Оно было таким, будто он увидел призрака.

Голос Гая стал немного тверже.

– Слухи, графиня.

– Слухи, которые вы предпочли бы раздуть, – тихо произнесла она. – Именно поэтому вы устроили Совет здесь, вместо того чтобы вызвать всех обратно в столицу. Здесь, где он окружен своими людьми, уверен в себе, особенно в своей команде, и где никто из вызванных вами не сможет обладать властью, превышающей его, и здесь вы можете наблюдать за ситуацией. Вы готовите их к принятию его как кого-то большего.

Первый Лорд посмотрел на нее, и уголки его рта дрогнули, хотя голос оставался суровым.

– Я уже знаю, что вы умны, графиня. Вы не должны мне это доказывать. Считается хорошим тоном умалчивать о подобных вещах.

Амара удержалась от улыбки и низко склонила голову.

– Конечно, сир. Я буду иметь это в виду.

Гай оглянулся через плечо на здание командования.

– Они действительно о нем так много думают?

– Они любят его, – сказала она.

Гай вышел на чисто подметенные камни взлетной площадки.

– Знаете, это было совсем как с Септимусом, – тихо сказал он.

Амара молча вслушивалась, склонив голову набок.

– В нем были те же самые качества. Люди его обожали. Он дал им… – Гай покачал головой. – Что-то. То, что заставило их почувствовать, что они могли бы сделать больше, чем когда-либо раньше. Что воодушевило их. Сделало их значительнее. Он дал им…

– Надежду, – подсказала Амара.

– Да, – сказал Гай спокойно, и его голос стал озадаченным. – Это не было какое-то заклинание фурий. Это был он. Я никогда не понимал, как ему это удалось, – Первый Лорд пожал плечами. – Должно быть, ему это передалось от его матери.

– Сир, – начала Амара.

Гай поднял руку в усталом жесте.

– Я не такой, как Септимус. Или Сципио. Я по-прежнему пользуюсь уважением у некоторых. Большинству, однако, я внушаю лишь страх, – его взгляд был рассеянным, а голос задумчивым. – Я не такой уж хороший человек, Амара. Я пользуюсь определенным успехом в качестве Первого Лорда, но… я не вызываю в них сочувствие. Только решимость.

Амара лишь смотрела на Первого Лорда, продолжая молчать. Он редко говорил о своих чувствах.

В моменты, подобные этому, Амара ощущала реальную разницу в их возрасте, ибо, хотя Гай выглядел, как мужчина средних лет, которого, пожалуй, украшала ранняя седина, его возраст на самом деле приближался к восьмидесяти. Он видел в жизни интриги и предательства, и пережил немало своих личных трагедий.

Она уже привыкла к образу, который он создал – мужчины с фантастической мощью, нечеловеческой волей, и не заботящегося о своем личном и политическом благополучии.

И лишь в моменты, подобные этому, она вспоминала, кем он действительно был, – измученным и почти жестоким одиноким стариком.

Амара в молодости сделала достаточно ошибок, обременивших ее небольшим, но постоянным грузом сожалений. От решений Гая пострадало гораздо больше людей, чем от ее собственных. Сколько сожалений взвалил этот старик на свои ноющие плечи?

Насколько мрачнее были сны, которые пришли, чтобы преследовать его? Сколько раз, на протяжении десятилетий, в предательском мире алеранской политики, он жаждал обернуться к кому-нибудь, чтобы поговорить, чтобы опереться – зная, что там никого не было, и никогда не будет. Никого, после смерти жены и сына, последнего из древней династии Дома Гаев.

Все смотрели на Первого Лорда и видели именно то, что он желал им показать: лидера Империи, его власть и богатство.

Только в последний год работы с ним Амара поняла, каким смертельно одиноким Гай был в действительности.

Потребовалось необычайное мужество, чтобы вести жизнь, какую он прожил, сталкиваясь со всеми проблемами, врагами, требованиями, предъявляемыми к нему. Даже если бы она была заклинателем фурий, способным на это, Амара не хотела бы стать Первым Лордом за все богатства Алеры.

Она выпрямилась, повернулась к нему лицом и сказала:

– Я рада служить вам, сир.

Гай пристально посмотрел на нее, потом ненадолго положил руку ей на плечо.

– Графиня, – сказал он, – вполне возможно, что я не достоин такой преданности. Вызовите карету.

– Да, сир.

Амара подняла руку и подала сигнал группе Рыцарей Воздуха гвардии Короны, ожидающих на соседней стене.

Человек проверил упряжь воздушной кареты и поднялся в воздух, двигаясь к посадочной площадке вместе с экипажем Первого Лорда и эскортом из Рыцарей Воздуха в ало-синих цветах короны

Гай обменялся парой слов с командиром Рыцарей, потом зашел в карету. Амара последовала за ним.

Ветер взревел, и экипаж устремился ввысь, прочь от укрепленного города. Амара улучила момент, чтобы рассмотреть Элинарх, возносящийся изящными арками над серо-зелеными водами тихого, глубокого, величественного Тибра.

Когда-то Амара думала, что загнать ее в воздушную карету не сможет ничего, кроме прямого приказа. В конце концов, зачем ехать, когда можно в одиночку упиваться мощью и свободой полета?

Конечно это было прежде, чем Первый Лорд потребовал от нее полетов вдоль и поперек всей Империи, на протяжении почти двух лет подряд. После того, как она снова и снова носилась до упаду, Амаре пришлось признать, что, возможно, немного отдыха, когда кто-то другой делает за тебя тяжелую работу, – это не так уж и плохо.

Она не собиралась возводить это в привычку, но она трудилась достаточно тяжело, чтобы заработать право воспользоваться случаем.

Особенно учитывая, как давно она не видела Бернарда.

Амара вздохнула. Бернард, ее тайный муж. Курсоры должны посвящать себя только своим обязанностям. Курсоры служат Первому лорду и Короне, и ожидается, что их преданность самоотверженна и неделима, хотя, как и у действующих легионеров, которые должны быть холосты, у курсоров обычно есть любовники или любовницы.

Единственное, что было запрещено – это брак.

Конечно, это было именно то, что она сделала.

Амара никогда не должна была позволить себе влюбиться в грозного Графа Кальдерона. Независимо от того, насколько он был твердый и заботливый, насколько сильный, насколько красивый, насколько терпеливый и любящий, насколько страстный и опытный. Сердце Амары звстучало быстрее и она остановила поток мыслей, пока не начала краснеть.

Если любовь легко перевешивает банальная причина – значит это не любовь.

– Думаете о славном Графе Кальдероне, Амара? – задал ей вопрос Гай. Его глаза искрились весельем.

– Вы не можете знать, что он – тот, о ком я думаю, – ответила Амара, – Может у меня дюжина новых любовников?

Губы Первого Лорда дрогнули. Затем он зашелся в раскатах хохота. Это продолжалась, пока он не успокоился, выглянув из окна паланкина.

– Нет, – сказал он. – Нет, только не у тебя.

Амара заставила себя успокоиться. Она часто забывала, что Гай опытный заклинатель фурий воды, впрочем как и огня, и земли, и металла. Более того, он был проницательным человеком, который имел дело с людьми в два или три раза больше, чем Амара жила на свете. Все это значило, что для него слишком просто было различить неловкие, потенциально опасные особенности.

Ее отношения с Бернардом были опасной темой для обсуждения с Гаем.

Особенно учитывая то, что прошло, казалось, десять тысяч лет с той поры, как ее муж касался ее, или целовал ее, или заставлял кричать ее в… Вороны побери это.

Она была взрослой женщиной. И было совершенно нечестно, что просто мысли о Бернарде превращали ее в мечтательную школьницу.

Амара откашлялась, взяла свою записную книжку из ящика встроенного в основание сиденья и приступила к смене предмета обсуждения.

– Итак, сир. Мы должны прибыть в столицу примерно завтра рано утром. По прибытии Вас должны ждать отчеты от Верховного Лорда Антиллуса, и окончательные приказы по передвижению для Родезианского Легиона должны быть в силе к тому времени, как…

Повозка влетела в тяжелую облачность и она остановилась, чтобы пробормотать фурии лампы приказ ожить.

– Графиня, – мягко произнес Гай, прежде чем она продолжила. Первый Лорд протянул руку, закрыл записную книжку и отложил ее в сторону, – Идемте со мной, пожалуйста.

Амара заморгала.

Без предисловий, Гай повернулся и открыл дверь повозки. Ветер внезапно взревел и принялся трепать их одежду, и повозка повернулась слегка в сторону, так как внезапное сопротивление сделало движение повозки неравномерным.

Первый Лорд шагнул в пустой воздух, поднимаясь рядом с экипажем так плавно, словно двигался по твердой земле.

Амара подняла брови, но последовала за ним, призывая Цирруса, чтобы поддержать ее, когда вышла из кареты в холодную, липкую, темно-серую сырость тяжелых облаков. Некоторое время они держались вровень с каретой, и Гай обменялся кивками с командиром сопровождающих Рыцарей Воздуха.

Затем он замедлил темп, и через несколько секунд воздушный экипаж исчез в облаках, оставив Гая и Амару парить в унылой серой пелене.

Гай повел рукой по воздуху, и рев ветра вдруг исчез. На секунду Амара испугалась, что несущий ее воздушный поток пропадет, и она полетит вниз к земле, но поддержка Цирруса осталась.

Ее волосы по-прежнему развевались вокруг головы, как это было всегда, особенно при парении – только звук исчез, стих, и не осталось ничего, кроме дуновений легкого ветерка. Амара слышала далекие раскаты грома, приблизительно на расстоянии мили среди плотных облаков собиралась весенняя гроза.

– Сир, – сказала она, смутившись. – Карета.

Гай покачал головой.

– Мне жаль, что я не мог сказать вам раньше, Амара, но конфиденциальность была абсолютно необходима. Никто не может знать, куда мы движемся, если мы вышли в пустоту.

Она нахмурилась и скрестила руки, прикрываясь от пронизывающего ветра. Она не надела ее летной кожаной куртки, и была удивлена тем, как быстро холод начал пробирать ее кожу.

– Я так понимаю, что мы не возвращается в столицу, – тихо сказала она.

– Не возвращаемся, – подтвердил Гай.

Она кивнула.

– Зачем я здесь?

– Мне нужен кто-то, кому я доверяю, чтобы отправится со мной.

– Куда, сир? – спросила Амара.

– В Калар,- невозмутимо ответил Гай.

Амара почувствовала, что ее глаза округлились.

– Почему туда?

Его голос остался спокойным и ровным.

– Потому что я сижу в столице, изображая дипломата, слишком долго, Амара, и этот хаос, – он указал рукой, имея в виду Империю в целом, под ними, – результат. Союзники, как и враги, забыли, кто я такой. Что я собой представляю. Я не могу позволить, чтобы это продолжалось.

Где-то в далеких облаках вспыхивали молнии, посылая потоки серебряного света сквозь туман, клубящийся позади Первого Лорда.

– Я собираюсь напомнить им, курсор, – взгляд его стал суровым. – Я иду на войну. И вы идете со мной.

 

Глава 5

Исана убедилась, что капюшон надежно скрывает ее лицо, и возблагодарила необычно резкий холод, задержавшийся в воздухе весеннего утра. Он служил очевидным объяснением капюшону на ее голове. Она не пыталась скрыть свой визит к капитану Руфусу Сципио, ведь как глава колонны снабжения, она совершенно естественно должна была поговорить с кем-то из командования Первого Алеранского. Но Тави чувствовал, что будет лучше, если она останется не узнанной и не привлечет внимания или вопросов, и Исана искренне поддерживала его осторожность.

Как и было обещано, Арарис ждал у парадного входа и проводил ее мимо двух легионеров, несших там стражу.

– Доброе утро, – пробормотала она, когда он провел ее в здание.

Это было сверхукрепленное почти до нелепости сооружение, сплошь из зачарованного камня, который, как правило, использовался только для крепостных стен.

Коридоры были более узкими, чем обычно, потолки ниже, и Исана с удивлением отметила, что, дойдя до первой лестницы, Арарис повел ее вниз, а не вверх, где было принято размещать квартиры командиров.

– Доброе утро, – ответил он.

Его поза и голос были учтиво официальными, но она чувствовала тепло, которое скрывалось за этим и согревало ее.

Она была уверена, что он понял, когда она разгадала его истинные эмоции, и внезапное чувство удовлетворения этим невысказанным доверием было похоже на приятную мелкую дрожь, что-то вроде ощущения того, как его пальцы переплетаются с ее.

– Нам придется спуститься на два пролета, чтобы добраться до его кабинета.

– Неужели сенатор вытеснил его? – спросила Исана.

Арарис покачал головой.

– Колдовство канимов наглядно продемонстрировало свою крайнюю смертоносность. Что-то вроде удара молнии уничтожило весь первоначальный офицерский состав Первого Алеранского. Когда инженеры легиона строили это здание, они убедились, чтобы ярды и ярды укрепленного камня окружали капитана со всех сторон во избежание повторения подобного.

Исана вздрогнула. Она слышала об атаке. Если бы Тави не был отправлен разносить сообщения тогдашнего капитана Цирила…

– Я понимаю, – ответила она.

Арарис фыркнул.

– Наши камердинеры обслужили Арноса на высшем уровне. Я подозреваю, они про себя надеются, что канимы снова испробуют свою молнию и скрасят всем нам день.

Исана выдавила озорную усмешку.

– Сэр Арарис, – упрекнула она. – Это не самое доброе высказывание.

– Арни не идет доброта, – ответил Арарис.

Исана чувствовала слабую нотку презрения в его словах.

– Ты знаешь его, – сказала она.

– Мы поступили в Академию вместе, – ответил Арарис.

– Вы не ладили?

– О-о, он перемывал мне косточки, всякий раз, когда меня не было в комнате, – сказал он. – У Арноса никогда не было ничего, чтобы сказать мне в лицо.

Арарис поднял руку и бессознательно потер знак, высеченный на его щеке.

– Он всегда был недалеким и эгоистичным. Он не изменился.

– Он опасен, – сказала Исана. – Не так ли?

– Здесь? Сейчас? Очень.

Он остановился перед тяжелой, закрытой дверью и повернулся к Исане.

Она встретила его взгляд и вдруг почувствовала, как пересохло у нее во рту.

Он наклонился к ней и нежно взял ее руки в свои. Крепко сжал их.

– Ты сможешь это.

Она закусила губу и кивнула.

– Что, если…

Он легонько прижал два пальца к ее губам и спокойно улыбнулся.

– Не забивай голову проблемами. Просто поговори с ним. Он любит тебя. Все будет хорошо.

Она крепко зажмурила глаза на секунду и легко коснулась его пальцев призрачным поцелуем. Затем Исана успокоила дыхание, кивнула и сказала:

– Ну хорошо.

Арарис повернулся и открыл перед ней дверь.

– Капитан, – объявил он негромко. – Стедгольдер Исана желает вас видеть.

Звучный, грудной голос ответил тоном отвлеченного внимания.

– Спасибо, Арарис. Впусти ее, пожалуйста.

Арарис подарил Исане новую легкую улыбку, отступая в сторону, и Исана вошла в кабинет Тави. Арарис закрыл за ней дверь.

Обстановка кабинета была предельно утилитарной, даже аскетичной. Там был старый деревянный стол, покрытый царапинами от использования, несколько стульев и несколько полок, заполненных книгами, бумагами и письменными принадлежностями. Холодный каменный пол устилали несколько простых ковров, а ящик рядом с горящим камином был наполнен аккуратно сложенными вязанками дров. Еще была дверь, ведущая в другую комнату, и обычное, среднего размера зеркало, висящее на той же стене.

Он сидел за столом, с пером в руке, и что-то торопливо и размашисто писал в нижней части страницы. На столе было разложено несколько пачек документов, наглядное доказательство того, что эта работа займет несколько часов. Он закончил писать, отложил перо в сторону и поднялся с широкой улыбкой.

Исана замерла на месте. Мужчина, который встал, было огромным, даже выше, чем ее брат Бернард, хотя его фигура была более стройной и гибкой, как у юноши. Его темные волосы были коротко подстрижены, и он носил потрепанные доспехи Легиона и меч на одном боку. Черты его лица были резкими, решительными, привлекательными, несмотря на тонкую белую линию поперек щеки, напоминание о ране слишком серьезной, чтобы зажить, не оставляя шрама.

А вот глаза Тави не изменились. Они были зелеными и яркими, светящимися изнутри интеллектом.

"Как он похож на своего отца", – подумала Исана.

– Тетя Исана, – сказал Тави, и обхватил ее руками.

Она собиралась предупредить его быть осторожнее, но он был нежен, убедившись, что ни одна стальная кромка доспехов не давит на нее. Она прижалась к нему, сжимая его в объятиях так крепко, как только могла. Он был настоящий, и невредимый.

Она годы не виделась с ним лицом к лицу, но не было ни сомнений, что он был ее сыном, ни наигранности в приливе тепла, любви и радости, исходящем от него, когда она обняла его.

Они замерли так на некоторое время, прежде чем Исана разорвала объятия. Она подняла руки, чтобы обхватить его лицо, ее глаза затуманились от слез, а щеки уже болели от улыбки.

– Привет, Тави.

Он поцеловал ее в макушку.

– Привет, тетушка. Давно не виделись.

Она отодвинулась на расстояние вытянутой руки, оглядывая его сверху донизу.

– Кажется, для некоторых больше, чем для остальных, – поддразнила она. – Фурии, ты вырос еще больше. Что они добавляют в местную воду?

Он усмехнулся.

– Да. Это одна из тех вещей, которые меня самого интересуют. Но я думаю, что наконец перестал расти. Эти брюки мне впору почти целый год.

– Благодарение фуриям. Если бы ты стал еще выше, им пришлось бы поднимать здесь все потолки.

Тави покачал головой.

– Чушь. Это Легион. Потолки на регламентированной высоте. Обязанность каждого легионера убедиться, что он также является регламентированной высоты.

Исана засмеялась.

– Рада видеть, что ты не потерял еще чувство юмора.

– Ни за что, – сказал Тави. – Мои мозги отошли ненадолго, но это не повод, чтобы не смеяться. Как дядя Его Превосходительство?

– Бернард в порядке, как и все дома. Это кстати напомнило мне.

Она отвязала мешочек от своего пояса и открыла его. Покопавшись в различных документах, она вытащила сложенное, запечатанное письмо.

– Фредерик просил меня передать это тебе.

Тави улыбнулся и взял письмо. Он взломал печать, и его глаза быстро пробежали по тексту.

– Та девушка, которую он спас, да? Беритта должно быть обиделась. Как это произошло с ними?

– Так же как с большинством других браков. У них было много времени, чтобы научиться, как доставить удовольствие друг к другу.

– Я рад за него, – сказал Тави. – Если найду время, я напишу что-нибудь, чтобы послать с тобой, когда ты отправишься назад. Но если у меня не получится, передашь ему мои поздравления?

– Конечно.

Тави улыбнулся ей и указал на камин, где на крюке висел чайник, достаточно близко к огню, чтобы сохранять жидкость внутри теплой.

– Чай?

– Если можно.

Тави вытащил пару стульев, поставив их ближе друг к другу, и придержал один из них для нее. Затем достал с полки пару оловянных чашек и наполнил каждую горячим чаем из чайника. Он добавил ложку меда Исане, как она и любила, а затем кинул еще три в свою собственную, прежде чем вернуться к ней.

Они вместе принялись за чай, спокойно болтая о людях и местах дома, в долине Кальдерон. Они говорили об обязанностях Тави в Элинархе и путешествии Исаны в собранной колонне поддержки, пока Тави не поднялся, чтобы наполнить их чашки свежим чаем.

Когда он снова уселся, Исана сказала.

– Тави, я надеюсь, ты знаешь как мы гордимся тобой. Твой дядя и я. Ты превратился в замечательного молодого человека.

Он моргнул пару раз, глядя на нее, затем тщательно изучил поверхность своего чая. Чувства Исаны подсказали ей о том, что ему этот комплимент доставил удовольствие и гордость, наряду с большой долей смущения. Его щеки слегка покраснели.

– Ну, – сказал он. – Я не смог бы сделать ничего из этого без тебя и дяди. Учивших меня. Подготовивших меня.

Исана почувствовала небольшой укол вины. Его подготовка была, вероятно, одной из самых больших вещей, которую она не сделала. Она отпила немного чая, а затем остановила взгляд на его поверхности.

– Тави, – сказала она. – Здесь безопасно говорить?

Он немного склонил голову набок, и она почувствовала всплеск любопытства, мелькнувшего в его мыслях.

– Да, – сказал он с полной уверенностью. – Нас здесь никто не сможет подслушать. Что такое, тетя Исана?

Исана глубоко вздохнула.

– Есть кое-что, о чем мы должны поговорить, – сказала она.

Лицо Тави снова покраснело.

– Слушай, много из всего этого только слухи. Я имею ввиду, парни собираются за выпивкой и каждая небольшая история все растет при пересказывании.

Исана удивленно моргнула.

– Я хотел сказать, что я не устраиваю попойки и все такое. Всем нравится травить такие байки, хотя на самом деле это не так весело.

– Тави, – строго сказала Исана. – Великие фурии, о чем ты?

На мгновение Тави застыл, раскрыв рот. Пронзительное чувство досады хлынуло из него волной, которую Исана практически могла видеть. Но он пришел в себя и сказал:

– Эм. Ни о чем.

Исана выгнула в ответ бровь.

Тави вздохнул, снова краснея.

– Я говорил о Китаи. Она и я…

– Ах, – сказала Исана. – Вы вместе.

– Ум. да.

– Во всех смыслах этого слова, как я понимаю?

– Ну… Да, – наконец выдавил он, – Но это не значит, что мы… В смысле, некоторые мараты, эээ, немного неразборчивы в этом плане, и множество их всадников постоянно находится рядом со мной, когда я на виду у всех, что неизбежно порождает у всяких идиотов желание распускать слухи об этом, но все совсем не так. – Тави перевел дух. – Китаи и я просто… вместе.

Исана вздохнула.

– Стой. Мы оба не хотим, чтобы ты вдавался в подробности. – Она ненавязчиво повертела чашку в руках. – Но… Со временем может стать еще сложнее. Мне следовало поговорить с тобой об этом раньше.

– Хм, – сказал Тави.

Сейчас он, возможно, стал полностью взрослым мужчиной, но Исана была знакома с его неловким ерзанием. Он всегда делал это, когда был пойман с поличным, как ребенок.

– Тебе не нужно ничего говорить. Я многое понял, к моменту когда мне было уже около десяти. В смысле, заботясь об овцах и других…

Исана покачала головой и, неожиданно для себя, тихо рассмеялась.

– Нет, нет, не об этом, – сказала она. – Ты меня не так понял…

Она была прервана звуком открывшейся двери. Она повернулась, чтобы обнаружить стоящего в дверях Арариса.

– Капитан, – спокойно сказал он, хмурясь. – Мы только что получили сообщение от одного из мужчин. Сингуляры сенатора Арноса идут сюда, чтобы встретиться с вами.

Подбородок Тави резко дернулся вверх.

– Зачем?

Арарис пожал плечами.

– Нет никаких деталей. Они сейчас наверху, у парадной двери.

– Похоже, самое время поговорить с Максимусом и Крассусом о графике тренировок на этой неделе. Отправьте за ними гонца.

Арарис ударил кулаком по сердцу и удалился. Тави закусил губу, оглядывая небольшую комнату. Он открыл вторую дверь позади стола и сказал:

– Тетя, я могу попросить тебя подождать меня в моих покоях? Я просто не смогу объяснить лакеям сенатора, что ты тут делаешь.

– Конечно, – сказала Исана, вставая.

Она быстро прошла за дверь. Было сложно видеть без каких-либо ламп, но скромных размеров комната выглядела так же функционально и аскетично, как и его кабинет, за исключением помятой двуспальной кровати.

Как бы то ни было, Легион очень сильно на него повлиял, подумала Исана. Любой, кто мог заставить Тави содержать свою комнату в чистоте, не мог быть безнадежно плохим.

Тави закрыл дверь больше чем наполовину, приложил палец к губам в совершенно ненужном жесте осторожности и затем вернулся в офис. Исана слышала как он поставил стулья на место, услышала звон жестянок, когда он, по-видимому, поместил одну из чашек чая на полку.

Его тень переместилась мимо приоткрытой двери и он уселся за своим столом. Зашелестела бумага. Через несколько секунд снова открылась дверь, и тяжелые шаги нескольких людей огласили комнату.

– Просто оставьте мой поднос с завтраком на полке, – сказал Тави, рассеянным тоном. – И без вашего нытья. Я вернусь к нему, когда будет до этого.

Последовала недолгая тяжелая тишина, нарушаемая только звуком пера Тави, царапающего по бумаге.

– Простите? – сказал женский голос.

Это был тихий голос, прозвучавший мягкими тоном и шепотом, но уши Исаны уловили столько злобы и едва сдерживаемой ярости, что она даже вздрогнула от этого.

– О, – сказал Тави. – Прошу прощения. Вы не камердинер.

– Нет, – сказал женский голос. – Я…

– А камердинер не послал мой завтрак с вами, случаем? – спросил Тави, тоном невинным и дружелюбным. – А то я умираю с голоду.

– Не послал, – произнес холодный голос.

– Я уверен, что он хотел, – сказал Тави. – Как думаете, не могли бы вы крикнуть вверх по лестнице и посмотреть, если он там на п…

Раздался громкий, резкий звук удара – руки хлопнувшей по поверхности стола, поняла Исана. Затем шелест, с которым уложенные аккуратной стопкой бумаги падали с края стола на пол.

– Не смешно, – произнес холодный голос. – И я скорее перережу тебе горло, чем позволю продолжать этот цирк. Ты меня понял?

Исана немного изменила положение. Она не могла видеть женщину, с которой Тави разговаривал, но она могла видеть его лицо в профиль. Он сидел на стуле, руки на столе, и смотрел на говорившую со спокойным, отрешенным выражением.

Не было ни тени насмешки на его лице. Ничего, даже отдаленно говорившего о том, что его жизни только что угрожали, и это успокоило Исану настолько, что она смогла разглядеть выражение его лица. Оно было спокойным и уверенным, и она не могла уловить даже намека на его истинные эмоции.

– Я понимаю, – спокойно сказал Тави, – что если вы продолжите демонстрировать неуважение, неподобающее солдату, игнорируя даже элементарный воинский этикет – вроде того, чтобы стучать в дверь старшего офицера, перед тем как войти – и не прекратите говорить со мной в таком тоне, мне придется привязать вас к позорному столбу до тех пор, пока муравьи не начнут ползать по вашим волосам, забираясь в глаза.

Последовала еще одна пауза. Затем женский голос произнес:

– Ты ведь не знаешь, кто я.

– Да и не хочу, если честно, – сказал Тави.

– Мое имя, – сказала она, – Наварис

Выражение Тави не изменилось, но на сей раз Исана ощутила импульс удивленного узнавания, а затем глубинный поток жестко контролируемого страха.

Тави наклонился вперед и произнес доверительным шепотом:

– Похоже, исполнение роли сингуляра Сенатора не снискало вам славы, на которую вы надеялись. Никогда о вас не слышал.

Его глаза не отрывались от собеседницы еще одно безмолвное напряженное мгновение.

– Что ж, Наварис. Когда вы впервые вошли, я предположил, что вы здесь для обстановки и очаровательной компании. Теперь, однако, я думаю что вы, возможно, имели ввиду нечто иное.

– Да, – пришел ответ.

– Как интересно. Может быть, у вас даже была конкретная причина для визита.

– Да, – зарычала Наварис.

Он посмотрел мимо Наварис, оглядывая комнату.

– И эти четверо. Я полагаю, они здесь для помощи.

– Да.

Тави вздохнул и снова откинулся на спинку стула.

– Наварис, я думаю дело пойдет быстрее, если мы не будем играть в угадайку, – его голос выражал скуку. – Просто скажите, что вам нужно.

Снова повисла долгая тишина, и Исана поняла с внезапной вспышкой паники, что поскольку Тави откинулся на спинку стула, его рука рука опустилась позади него, и его пальцы легли на рукоять кинжала, который был прикреплен к спинке стула.

Было что-то густое, даже пьяное, в голосе Наварис, когда она наконец ответила.

– Сенатор Арнос послал меня, чтобы забрать ваши разведывательные сводки о последней деятельности на оккупированной территории. Вы должны передать мне каждый отчет, каждую копию, каждый список источников информации для личного обзора сенатора.

Тави пожал плечами.

– Боюсь, не могу вам помочь.

– Это приказ, – ответила Наварис. – Если вы отказываетесь подчиняться ему, это измена.

– Которая карается смертью, – сказал Тави. – Я смутно припоминаю, что читал что-то такое, где-то.

– Дайте нам бумаги, – сказала она. – Или будете арестованы.

Сердце Исаны колотилось в груди.

– Я так не думаю, – сказал Тави. – Видите ли, Наварис, боюсь, с точки зрения закона, у вас руки коротки, чтобы дотянуться до меня. Вы – сингуляр. Вы не офицер. Вы для меня такой же командир, как любая пролетающая мимо ворона. Фактически, вас вообще нет в моей субординационной цепочке.

Донесся свистящий сквозь зубы голос Наварис:

– Таковы приказы сенатора.

– О, – ответил Тави, как будто радуясь неожиданному повороту, – в таком случае они должны быть зафиксированы на бумаге. Позвольте на них взглянуть. А также на ваши документы.

Он вскинул брови.

– У вас ведь есть официальные приказы, не так ли?

После короткой паузы Наварис сказала:

– Вы все видели. Он оказывал сопротивление при аресте.

Последовали отголоски резких мужских высказываний.

– Уберите свои пальца с меча, сингуляр, – сказал Тави властным голосом, щелкнувшим как кнут. – Направьте это оружие против меня – и я выпущу ваши кишки им же.

Появился звук нескольких вытаскиваемых из ножен лезвий, и Исана вскочила на ноги во внезапном ужасе.

Новый голос ворвался в беседу.

– На вашем месте, – сказал Арарис выше тоном, – я бы сделал так, как он говорит.

– Или нет, – сказал грубоватый веселый голос, который был пропитан жаждой насилия, Антиллара Максимуса. – Если вы все хотите потанцевать, я в игре.

– Ни один из них не извлечет сталь раньше нас, – сказал третий голос, принадлежавший молодому человеку, которого Исана не узнала. – Если сейчас что-то начнется, то у них даже не будет возможности вынуть оружие из ножен. Это не очень-то честно.

– Совершенно верно, Крассус, – сказал Макс. – Совершенно верно.

Исана ощутила прилив убийственной ярости со стороны Наварис, она чувствовала себя уверенно. Это был раскаленный добела гнев, он так бурлил злобой и ненавистью, что почти казался отдельной личностью. Это была иррациональная, кровожадная вещь, своего рода безумие, с которым Исана сталкивалась всего дважды за свою жизнь.

Мгновение Исана была уверена, что Наварис нападет не смотря ни на что. Но затем свирепое пламя неожиданно умерло, обратившись спокойствием, погаснув так же быстро, как свеча, брошенная в море.

– Вы думаете, что добились чего-то сейчас, – тихо сказала Наварис. – Вы ошибаетесь. Со временем вы в этом убедитесь.

Тави продолжал смотреть на нее так, будто она вообще ничего не сказала.

– Будьте любезны, передайте сенатору мои извинения за то, что я не смог действовать, не увидев его приказы. Временами регламент доставляет неудобства, но, в конце концов, это то, на чем держится Легион. Благодарю вас за визит.

– Дурак,- сказала Наварис.

– Капитан Дурак, – отозвался Тави. – Хорошего дня, сингуляр. Арарис, Крассус, сопроводите достопочтенного сингуляра и ее помощников до двери.

В течение секунды ничего не происходило. Затем послышалось шарканье, звук закрывающейся двери и – тишина.

Исана прислонилась к стене и закрыла глаза, ее сердце будто скакало, легкое головокружение от внезапного облегчения, также из-за собственного страха и сильных эмоций, которые переполнили небольшой кабинет.

– Вороны, – выдохнул Масимус. – Это была та, о ком я думаю?

– Наварис из Фригии, – сказал Тави, кивая.

– Что она здесь делала? – спросил Макс.

– Выслушивала оскорбления, в основном. Особенно в самом конце.

Макс издал короткий, кашляющий смех.

– Ты ничего не делаешь вполсилы, так ведь Кальдерон?

– Это экономит мне время, чтобы не возвращаться к завершению потом. – Тави поднялся со стула и подошел к двери – И если говорить о Кальдероне.

Исана открыла ее, беспокоясь, что руки дрожат из-за напряженности прошедших нескольких минут. Теперь комната была пуста, если не считать Тави и Максимуса.

Глядя на Исану, у Макса поднялись брови, а его удивление было осязаемо.

– Ох. Доброе утро, стедгольдер.

– Доброе утро, Максимус, – ответила она. Она подумала, что по крайней мере ее голос звучал спокойно. Она взглянула на Тави. – Эта женщина опасна?

Тави кивнул.

– Она входит в лучшие десять или двенадцать мечей Алеры.

– Скорее уж в лучшие шесть или семь, – сказал Максимус серьезным тоном. – И совершила больше убийств, чем любые другие два меча из списка.

Исана тряхнула головой.

– О чем ты думал, так ее оскорбляя?

– Я думал о том, как выиграть время, чтобы Макс и его брат успели сюда добраться, – сказал Тави. Он одарил ее мальчишеской улыбкой. – Расслабься, тетя. У меня все было под контролем.

Макс фыркнул.

– Она действует в интересах сенатора? – спросила Исана.

– Возможно, – сказал Тави.

– Тогда почему ты не дал ей документы?

Тави вздохнул и начал собирать упавшие бумаги.

– Документы сообщат Арносу то, чего он не хочет слышать. Думаю, он планирует организовать их исчезновение.

Он выпрямился и повернулся к Максимусу.

– Отдай их Эрену. Я хочу копи для сэра Цирила, сенатора и Трибунов Стратегии всех трех легионов, а также для командира городского ополчения.

Макс хмыкнул.

– Собрать штаб?

– Да. Как только информация будет разглашена, у Арноса исчезнет возможность ее утаить.

Исана пристально смотрела на него.

– Что же в ней такого ценного?

Тави провел рукой по своим коротко остриженным волосам.

– Из того, что мы смогли сопоставить, думаю у меня есть отличная идея по поводу действий канимов. Думаю, если мы будем действовать правильно, мы сможем остановить эту войну.

– Как?

– Тави, – жестко и предупреждающе произнес Максимус.

Тави перевел на него взгляд.

– Что?

Максимус уставился на него, затем покачал головой и бросил на Исану извиняющийся взгляд.

– Это очень важная информация. Я знаю, что она семья… но она так же представитель Леди Аквитейн. Лучше при ней этого не обсуждать, – он снова взглянул на Исану и сказал, – это в основном дело принципа, мэм.

– Вороны, – фыркунул Тави. – Макс, она – моя семья. Если не можешь доверять семье, тогда кому вообще?

Исана испытала укол вины. Высказывание было типичным для Тави. Он вырос рядом с ней и Бернардом в суровом приграничном селении, где тяжелый труд и опасность заставляли людей доверяться друг другу куда в большей степени, нежели в облее благополучных областях Алеры.

Поскольку Тави привык, что в Долине Кальдерон семья всегда поддерживает, всегда защищает, всегда помогает… всегда говорит правду. Он верил в это.

Ох, ему будет больно, когда она разрушит эту веру. Им обоим будет нестерпимо больно.

– Все в порядке, – быстро произнесла она. – В любом случае это был неуместный вопрос. Конечно лучше быть осторожнее.

Тави с подозрением на нее посмотрел, но пожал плечами и кивнул.

– Пошевеливайся, Макс. У нас не так много времени.

Максимус ударил кулаком по груди, снова глядя с извинением, кивнул Исане и направился к выходу.

Тави поднялся, задумчиво хмурясь.

– Извини за то, что пришлось прерваться, тетя, но…

– Я понимаю, – тихо сказала она. – У меня есть обязанности, которым я также должна следовать.

Тави признательно улыбнулся.

– Поужинаем сегодня вечером?

– Было бы здорово.

Тави вдруг прищурился.

– Ох, – сказал он. – Если хочешь, я могу выделить пару минут сейчас. О чем ты хотела поговорить?

Она не смогла это сделать. Не смогла заставить себя причинить ему такую боль. Если не можешь доверять семье, тогда кому вообще?

– Ничего особенного, – тихо соврала она. – Может подождать.

 

Глава 6

– Итак, капитан, – сказал сэр Цирил.

Он слегка поморщился и заерзал на сиденье, стараясь поудобнее пристроить металлическую ногу, заменившую его собственную ниже колена. – Если вы готовы, почему бы вам не продемонстрировать свою эрудицию.

Тави кивнул и вышел к трибуне во главе конференц-зала. Хотя высокопоставленные лица ушли, в помещении было по-прежнему тесно, на этот раз от офицеров обоих легионов Гвардии Сената и Первого Алеранского.

За исключением Макса, Крассуса, и одного или двух других Трибунов в Первом Алеранском, Тави был самым молодым человеком в зале.

– Благодарю вас, сэр Цирил, – сказал Тави. – Первый Алеранский вел активные боевые действия против войск канимов на юге почти два года, считая с Ночи Красных Звезд. Мы отбили их первую и вторую попытку захватить мост. После дополнительного нажима, оказанного на их восточном фланге войсками Верховного Лорда Плацидуса, они были вынуждены отвлечь значительную часть своей пехоты на восток, и мы выбили их гарнизон с позиций в Фаундерпорте. Народное ополчение Фаундерпорта удерживает город, и мы всегда готовы оказать ему необходимую помощь. Это наш единственный оплот южнее Тибра, но канимы не осмеливаются штурмовать его из-за опасения оказаться зажатыми между Первым Алеранским и городскими стенами.

– Мы это и так знаем, капитан, – раздался голос Арноса.

Сенатор, облаченный в великолепную официальную мантию из синего и красного шелка, сидел в первом ряду.

Два капитана Гвардии Сената сидели по левую руку от него, а Наварис и один из ее двух сингуляров – по правую.

– Можете не продолжать напоминать нам о ваших достижениях. Каждый из находящихся здесь признает, что вы добились некоторых успехов.

Тави чувствовал, что вот-вот начнет скрежетать зубами, но все же сдержался. Да пусть его вороны заберут, если он позволит этому щеголю, вырядившемуся в шелковую мантию, так легко вывести его из себя. Кроме того, его инстинкты подсказывали ему, что было бы ошибкой допустить, чтобы Наварис увидела его потерявшим самообладание.

Наварис. Женщина была легендой среди курсоров, самый успешный и самый высокооплачиваемый убийца в Алере. Она убила семьдесят три противника в легальных дуэлях и еще порядка шестидесяти-семидесяти в драках, которые были расценены, как самооборона, и ходили слухи, что еще около сотни загадочных убийств могли быть приписаны ей с достаточно высокой точностью, и она была также хороша в сокрытии своих преступлений, как и уклонении от ответственности за свое фехтование, Тави понимал, что она должно быть убила гораздо больше, успешно избавляясь впоследствии от трупов.

Наварис не выглядела столь опасной, насколько она была. Она была на дюйм или два выше шести футов, жилистая и поджарая. Бесцветные серые глаза, волосы цвета соли с перцем, коротко подстриженные, как принято в Легионе, что убивало любой намек на женственность, также как и ее худое, мускулистое тело.

Она носила черные кожаные штаны для езды, на бедре располагался длинный дуэльный меч. У нее был скучающий взгляд, смотрящий на мир вокруг, как будто каждый в нем был всего лишь очередным спарринг-партнером в тренировочном зале для фехтования. Если бы она напала на Тави в кабинете, он сомневался, что смог бы выстоять против нее дольше секунды или двух.

Также она была, если Тави правильно оценил, совершенно безумна.

Он перевел взгляд с Наварис обратно на сенатора.

– Прошу прощения, сенатор. Я начал излагать с общего обзора ситуации.

Арнос подарил ему кислый взгляд и нетерпеливо махнул рукой.

– Заканчивай с этим.

Сэр Цирил, сидящий в самом конце первого ряда, поднял голову и сказал:

– Начните с Воксгарда.

Тави кивнул. Он повернулся к грифельной доске позади него, и несколькими быстрыми движениями набросал грубую карту региона, отметив Элинарх, Тибр, и Фаундерпорт.

– Вокусгард – это лесозаготовительный стедгольд, выросший до размеров небольшого города, – сказал он, обращаясь к залу. Он отметил его расположение, примерно в тридцати милях к югу от Элинарха. – Когда мы вытесняли канимов с их позиций в Фаундерпорте, они сражались как сумасшедшие, чтобы удержать Воксгард.

Один из капитанов рядом с Арносом, мужчина по имени Налус, проворчал:

– Стены?

– Нет, – сказал Тави. – Никаких серьезных укреплений там нет. Также ничего особого в плане географии. Но мы вели с ними бой в течение двух дней, прежде чем они наконец отступили.

– Почему заняло так много времени разбить их? – спросил Налус.

– Они не были разбиты, – сказал Тави. – Они отступили в строгом порядке, а после двух дней боев, мы были не в той форме, чтобы поинтересоваться у них об этом.

– С тех пор большинство наших столкновений больше напоминали тяжелые стычки, чем генеральное сражение, пока канимы укрепляли свои позиции. Одновременно с этим несколько Курсоров Короны, посланных в помощь Первому Алеранскому, проникли на оккупированную территорию и начали сбор информации.

– Что же они узнали? – спросил Арнос.

– Во-первых, сэр, что канимы не позволили мирно уйти всем, как мы думали сначала. Они задержали представителей двух профессий, не позволив им уйти: плотников и кораблестроителей.

Арнос сильно нахмурился.

– Значит… их оборона лесозаготовительного стедгольда имела определенную цель.

Тави кивнул.

– Они забирали материалы. Древесину, которая выдерживалась на складах, в основном.

– Выдержанная древесина? – Трибун Тактики Келлус стоял, прислонившись к боковой стене, недалеко от Тави. – Почему именно выдержанная древесина, сэр?

– Потому трибун, – сказал Арнос жестко, – что вы не можете строить корабли из свежей.

Тави кивнул, слегка впечатленный вопреки себе. Мозги Арноса работали быстро, когда он решал использовать их.

– Именно так, сэр.

Он повернулся и отметил точку на грубой карте, в самом низу доски, на расстоянии, быть может, сотни миль.

– И мы думаем, они строят их здесь, в городе под названием Мастингс. От моря к нему ведет длинная узкая бухта, и там уже были условия для обеспечения строительства одновременно дюжины кораблей. Мы полагаем, его возможности были расширены.

– Вы полагаете? – спросил Арнос.

– Это гипотеза, сэр, но все укладывается в нее очень хорошо. Канимы разместили оборонительные позиции у входа в бухту и заворачивают, либо захватывают все суда, направляющиеся в Мастингс. Их патрулирование в этом районе, втрое плотнее, чем где-либо еще, и основная часть их войск располагается где-то в этой области. Сложно установить это точно, потому что они запрещают любым алеранцам проходить в город, за исключением корабелов или плотников, насильно взятых на службу.

– Тогда как вы узнали, что основная часть их войск там? – потребовал Арнос.

– Посредники в вопросах поставок продовольствия, сэр, – сказал Тави. – Либо Мастингс принимает у себя огромное количество канимов, либо его жители решили отказаться от жизни морского порта и заняться торговлей крупным рогатым скотом.

– Корабли, – снова буркнул капитан Налус. – Что они собираются делать с проклятыми кораблями?

Тави ответил:

– Каним изначально возглавлявший вторжение, Сарл, приказал сжечь за собой корабли, когда они высадились. Зарево пожаров над Фаундеопортом было видно на пяти миль вокруг.

Арнос почесал подбородок, изучая грубую карту.

– Корабли дадут им несколько возможностей, которых нет сейчас, – сказал он. – Они смогут быстро передвигаться вверх и вниз вдоль побережья, собаки смогут плавать. Если они построят их в достаточном количестве, то смогут переместить все свои силы для поддержки Калара на юге или заставить нас бегать кругами здесь.

– Или, сэр, – сказал Тави. – Они могут… отправиться домой.

Арнос перевел на Тави взгляд полнейшего недоверия.

– Это возможно, сэр. Большинство канимов сейчас в Алере не хотели застрять здесь. Вот почему Сарлу пришлось сжечь корабли. И у них есть собственные иждивенцы, о которых также приходится думать. Они хотят того же, чего хотел бы любой из нас в подобной ситуации, – Тави пожал плечами. – Они хотят вернуться домой.

Арнос просто уставился на Тави, ничего не говоря.

Тави сжал зубы. Славный сенатор предоставил ему достаточно веревки, чтобы повеситься на ней, и Тави знал это, но он также знал, что должен был хотя бы попытаться.

Поэтому он глубоко вдохнул и продолжил давить:

– Учитывая, как приостановился конфликт в последние несколько месяцев, у нас появляется здесь возможность.

В комнате воцарилась абсолютная тишина, пока Арнос вежливо не поинтересовался:

– Какая возможность?

Поздно останавливаться теперь.

– Для переговоров, – сказал Тави.

– Переговоры, – отозвался Арнос. – С канимами.

– Сенатор, мы хотим, чтобы канимы ушли. Есть вероятность, что они сами хотят уйти. Я считаю, стоит изучить эту возможность.

– Переговоры, – повторил сенатор. – С канимами.

– У них есть посол, сэр, – отметил Тави. – Алера уже вступала с ними в переговоры прежде.

– Посол, который провел отряд канимских Воинов и выдрессированных зверей в самое сердце столицы и покушался на убийство Первого Лорда, да, – согласился Арнос. – Посол, который в настоящее время заключен под стражу в ожидании казни.

– Суда, – сказал сэр Цирил очень мягким голосом. – В ожидании суда. Его вина не была доказана.

Арнос наградил Цирила насмешливым взглядом.

– Его солдаты. Его народ. Даже если не он это планировал, он должен был об этом знать и остановить. В любом случае, вина лежит на нем.

– Тем не менее, это может быть возможностью, которую стоит рассмотреть.

– Ясно, – сказал Арнос тихо. – После того, как канимы вторглись, убили тысячи алеранцев, лишили жилья сотни тысяч, сожгли несколько городов, и вступили в сговор с мятежником с целью возвести того на престол, мы должны… что? Дать им кров и еду, пока сами будем строить для них корабли? Заполнить эти корабли продовольствием и подарками? И затем отправить их домой, с наилучшими пожеланиями?

– Сэр, – начал Тави.

– Я даже вижу преимущества, – продолжал Арнос. – Они возвращаются домой и рассказывают, что вся раса алеранцев настолько труслива и слаба, что мы не только не смогли защитить от них наши собственные земли, но и были настолько напуганы, что заплатили им дань, только чтобы они оставили нас.

– Это не то что…

– А через год, или два года, или пять, они придут снова, и на этот раз в гораздо большем количестве. Они потребуют новой дани, – Арнос покачал головой. – Нет, мы остановим их здесь. Сейчас. Мы сотрем их с лица Алеры. Всех до единого. Мы покажем, какую цену придется заплатить канимам за то, что они сделали.

Несколько низких, рычащих возгласов одобрения пронеслось по комнате. Ни один из них, насколько Тави мог судить, не принадлежал кому-либо в Первом Алеранском.

– Мы могли бы разбить их, – вставил Цирил. – Но это будет стоить нам множества людей. Людей, которые понадобятся на юге, когда мы пойдем в наступление на Калар.

– Люди умирают, независимо от того, что мы делаем, – парировал Арнос.

– Конечно, – согласился Цирил. – Просто я предпочитаю, чтобы они не умирали без необходимости. Это профессиональный принцип.

Арнос прищурился на сэра Цирила.

– Я мог бы также указать, сэр, – добавил Тави, – что даже временное прекращение военных действий даст нам больше времени на сбор информации и получение наибольшего преимущества.

– И больше времени врагу на постройку атакующих кораблей, что сделает их гораздо более мобильной угрозой. Больше времени рабам-изменникам на подготовку и оснащение. Больше времени на укрепление их позиций, – Арнос вперил буравящий взгляд в Тави и произнес: – Не будет никаких переговоров, капитан.

– Сэр, – сказал Тави, – если бы вы только дали мне немного времени, связаться с Первым лордом и…

Лицо Арноса пошло красным, а голос стал резким, жестким.

– Не будет никаких переговоров, капитан!

– Но…

– Еще одно слово, – сплюнул Арнос, – и я освобожу вас от обязанностей и велю выпороть. Вы меня поняли? Капитан?

Тави сжал челюсти, удержав совершенно неблагоразумный ответ, и вместо этого отрывисто кивнул сенатору.

Посмотрев на него несколько секунд, Арнос кивнул. Его голос вернулся к спокойным интонациям, когда он встал.

– Спасибо за ваш доклад, капитан, – сказал он, шагая в переднюю часть комнаты. – На этом все.

Тави мрачно занял свое место по правую руку от сэра Цирила.

– Вороны побери все это, – бормотал он себе под нос.

– Это вряд ли стало неожиданностью, – отозвался Цирил.

Тави гортанно зарычал.

– Легче, – предостерег его Цирил. – Ты сделал достаточно на сегодня. Я думаю, мы смогли достучаться до Налуса, по крайней мере.

Тави огляделся по сторонам, ища капитана Гвардии. Налус задумчиво хмурился на грубую карту, пока сенатор Арнос произносил короткую речь о защите Алеры от канимского бича.

Дрожь пробежала вдоль спины Тави, когда он, посмотрев мимо Налуса, обнаружил Наварис, смотревшую на него пустыми глазами. Сингуляр мгновение удерживала его взгляд, затем послала ему тревожащую улыбку.

Тави отвел взгляд и подавил неприятную дрожь.

– Джентльмены, – говорил Арнос, – слишком долго мы защищались. Слишком долго стояли на стенах и мостах. Настало время нам выйти навстречу этой угрозе и показать, что значит вставать на пути Легиона.

Это вызвало новый шквал одобрительного ропота со стороны всех сидевших в комнате, за исключением офицеров Первого Алеранского.

– И вот так, – продолжал Арнос, – начнется наше наступление. – Он повернулся и провел жирную черту на грифельной доске, от Элинарха прямо в Мастингс. – Мы заставим их главные силы вступить в бой, и уничтожим их, прежде чем они смогут закончить постройку этих кораблей. Мы выступим на рассвете, через два дня. Подготовьте своих людей. Разойтись.

В зале поднялся шум, когда мужчины встали, продолжая разговаривать, и начали двигаться к выходу. Через минуту или две, Тави и Цирил остались наедине.

Цирил взглянул на карту на грифельной доске, а потом закатил глаза.

– Конечно. Пойдем прямо к цели напрямик, – он вздохнул. – Сколько опорных пунктов Насаг мог разместить на этом маршруте?

– Три, может четыре, – сказал Тави. – Плюс у них будет полно возможностей, чтобы разграбить наши обозы с продовольствием, пока мы в пути. А затем и сам город.

– Мы можем прорваться через них?

– Как сказать, – ответил Тави. – Если Насаг готов понести тяжелые потери, он может остановить нас и без подготовки.

Цирил покачал головой.

– Нет. Он будет атаковать нас так яростно, как только сможет, сводя свои собственные потери к минимуму.

Тави кивнул.

– Пуская нам кровь всю дорогу до Мастингса. Чтобы потом прикончить.

– Сколько времени это займет?

Тави покачал головой, прикидывая. Благодаря трудам Эрена, он располагал подробными картами для разработки своего собственного плана, и он был знаком с территорией, через которую им предстояло прорываться с боем.

– Где-то десять недель, если нам повезет, – Тави, прищурившись, посмотрел на карту. – И у меня нет особого предчувствия удачи.

– За десять недель может многое случиться, – возразил Цирил.

– Я должен поговорить с ним еще раз, – сказал Тави. – В частном порядке. Он может оказаться более восприимчивым к идее ведения переговоров, если не будет в окружении людей.

– Он всегда в окружении людей, – сказал Цирил. – И из этого не выйдет ничего хорошего, капитан.

– Но это же глупо. Насаг готов к диалогу.

– Ты этого не знаешь, – сказал Цирил. – Он никогда ни одним словом на это не намекал.

– Это не их способ, – ответил Тави.- Для канимов разговоры ничего не стоят. Действия говорят гораздо громче. И Насаг своими действиями ясно изложил свои намерения. Он готов сотрудничать с алеранцами, а не только убивать их – и он хочет уйти.

– Возможно, – сказал Цирил. – Возможно ты прав. Если бы я командовал, то хорошенько обдумал бы твои слова. Ты это заслужил. – Он покачал головой. – Но командуем не я и не ты. Если ты снова поднимешь эту тему, у него будет оправдание сместить тебя. Не позволяй ему этого.

Тави проговорил сквозь стиснутые зубы.

– Должен быть способ.

– Тогда найди его, – сказал Цирил, поднимаясь со стула. – Но делай это в свободное время. Сфокусируйся на том, что происходит здесь и сейчас. Жизни многих людей зависят от тебя, хотя они могут и не знать об этом.

– Да, сэр, – ответил Тави.

Они обменялись обоюдными приветствиями, и Цирил, опираясь на свою трость, прихрамывая ушел. Мгновение спустя, Максимус просунул свою голову в дверь.

– Приветствую, Капитан. Какие новости?

– Мы выступаем, – ответил Тави, двигаясь к двери. – Пришли Трибуна Цимнию ко мне в кабинет, пожалуйста, чтобы мы обсудили логистику. Выставь парней на охрану.

Он оглядел коридор справа налево и нахмурился.

– Хмм. Я ожидал, что Маркус будет здесь. Ты его не видел?

– Сегодня нет.

– Когда увидишь, – произнес Тави, – отправь его тоже ко мне.

– Да, сэр, – сказал Макс.

Тави подошел к грифельной доске и стер влажной тряпкой все обозначения. Это была небрежность Арноса оставить все планы по передвижениям, чтобы любой идиот мог прийти и посмотреть их.

– Хорошо, Трибун, – вздохнул он, – Давайте приступим к работе.

 

Глава 7

Маркус оглядел потрепанный шатер таверны, одной из многих, выросших в лагере беженцев. Он не бывал в этом конкретном заведении прежде, но повидал множество подобных ему за свою жизнь. Правда, лишь немногие из них были настолько убогими.

Брезент палатки был небрежно замазан смолой, вместо нормальной починки. Пол, который мог быть по крайней мере хорошо выметен и выстлан тростником, здесь заменяла простая грязь. Ножки столов погрузились в нее на шесть дюймов, и столешницы оказались бы слишком низко, если бы только скамьи перед ними не утонули точно также.

Маркус смотрел на кружку перед собой. Пиво с какими-то кусками плавающими в нем – скорее всего зерном из бродильных чанов, но никто не сказал бы этого наверняка. Оно не пахло пивом, как должно бы. Оно пахло чем-то вроде грязной воды, только не так приятно.

Он расплатился за это серебряным быком, и медные бараны, которых он получил со сдачей, были обрезаны так сильно, что рога на аверсе почти полностью исчезли.

Это было увлекательно, в некотором смысле. Лагерь беженцев сделал то, что невзгоды всегда делали с людьми. В некоторых из них, это обнажало величие духа, казавшееся почти невероятным.

Фиделиас видел мужчин, у которых буквально ничего не было, отдающих собственные плащи больным детям. Он видел семьи, которым едва хватало еды, чтобы выжить самим, принимавших еще одного бездомного ребенка, умудрявшихся растянуть одеяло на еще одно замерзшее тельце. Он видел легионеров Первого Алеранского, мучившихся от страданий, которые они видели во время своих тренировок, несших все свое жалованье прямо на рынок, чтобы целиком потратить на еду и раздать ее нуждающимся в лагере.

В других, тем не менее, это пробуждало лишь худшее. Он возглавлял отряды, которые хоронили трупы людей, убитых ради рваных плащей и тряпок, обернутых вокруг ног. Он видел мужчин требовавших у женщин платы телом вместо денег, видел как имевшие необходимое другим требуют, чтобы те пресмыкались и унижались прежде, чем поделиться.

Он видел ссадины и сломанные кости, которые появились в результате страха и застарелого гнева. Болезни, вызванные воздействием природы и недостатком пищи, даже здесь – в наиболее благоприятных землях Империи. И все это, все эти унылые, жалкие, отвратительные проявления человеческой природы собирались в один комок, превращаясь в почти видимый туман, смрад висевший в воздухе, который пах как…

Что ж. Который пах, как это пиво.

Маркус оттолкнул свою заплесневелую деревянную кружку немного подальше и приложил все усилия, чтобы игнорировать запах. Затем достал миниатюрную лампу из своей сумки, пробормотал фурии в ней проснуться, поставил на грубый стол и стал ждать.

В безымянную таверну зашла прачка и немного помедлила на входе, осматриваясь. Внутри было достаточно темно, так что его маленькая лампа послужила для нее ориентиром, она прошла по неровному полу и присела к нему за столик.

– Добрый день, – сказала замаскированная Леди Аквитейн. Она брезгливо оглядела таверну. – Я всегда знала, что ты скрытый романтик.

Маркус подвинул ей кружку. – Выпьете?

Она глянула на кружку, немного побледнела и смерила его высокомерным взглядом.

– Как вам угодно, – сказал он.

– Почему здесь? – спросила она его.

– Здесь никто меня не узнает.

– Я едва узнала тебя.

Маркус пожал плечами.

– Без доспехов. В другом плаще. Накрыт капюшоном. Я выгляжу, как все остальные.

– Мы могли встретиться где угодно, – парировала она. – Почему здесь?

Маркус поднял глаза и встретился с ней взглядом.

– Может я хотел, чтобы вы это увидели.

Прачка склонила голову на бок.

– Увидела что?

Он сделал всеохватывающий жест рукой.

– Последствия.

Она резко вскинула брови.

– В основном, людям, принимающим серьезные решения, никогда не доводилось видеть, что может произойти. Все это… и даже хуже, чем здесь или то, что вы видели по дороге сюда – это все результат таких решений.

Долгое время она смотрела на него, не выражая никаких эмоций.

– Это должно меня напугать?

– Это? Это ничто, – ответил Маркус. – Это то, что происходит при культурных разногласиях, то, что на данный момент в той или иной степени происходит у нас с канимами. То, что происходит, когда всем приходится немного затянуть пояса, но так еще можно обойтись. На юге все намного хуже. Болезни свирепствуют. Голод. Разбой, мародерство, наемники. Вседозволенность. Поэтому люди чинят самосуд.

Он кивнул в сторону таверны. Снаружи, за влажной, липкой парусиной кто-то пытался сделать вдох между приступами мокрого кашля.

– Это цветочки в сравнении с тем, что может произойти.

Деди Аквитейн сузила глаза.

– Ты имеешь ввиду, если мой муж и я продолжим воплощать свои замыслы.

– Я должен все о них знать, – ответил Маркус. – А я уверен, что не знаю. Так что, вы мне и скажите.

– Больше всего я постоянно восхищалась твоим профессионализмом. На тебя это не похоже.

Маркус пожал плечами.

– Это достаточно безопасное место встречи. Я должен был кое-что вам сказать. Я это сделал. Вам решать, как поступать.

Леди Аквитейн нахмурилась. Несколько секунд она оглядывала убогую таверну. Затем быстро тряхнула головой, схватила кружку и выплеснула ее содержимое на пол. Она резко поставила кружку на стол.

– Сосредоточься на поставленной задаче.

– Я бы так и cделал, если бы он соизволил придти вовремя.

Она пожала плечами.

– Он привык быть самой важной персоной. Важные люди всегда опаздывают на встречи.

– Зачем этому потакать? – спросил Маркус.

– Он мне нужен, – просто сказала она.

– Что произойдет, когда перестанет быть нужным?

Она одарила его легкой улыбкой.

– У него будет возможность лучше освоить рабочие навыки.

Именно в этот момент, тканевая занавеска на входе в таверну снова качнулась и с полдюжины людей вошло внутрь, все в плащах и слишком хорошо одетые для окружения вокруг. Маркус вздохнул. Самым плохим после его ухода из курсоров была нехватка компетентных профессиональных сотрудников.

Одна из замаскированных фигур повернулась к угрюмого вида мужчине за дешевым деревянным столом, выполнявшим функцию барной стойки. Она подняла руки к капюшону и сбросила его, открыв свои черты. Маркус слегка напрягся, узнав Наварис из Фригии.

Наварис бросила маленький кожаный мешочек. Он ударил бармена в грудь, отскочил и приземлился на грязный бар. Она в упор посмотрела на мужчину и сказала:

– Проваливай!

Маркус мог бы поступить так же – но мужчина тогда бы сначала пересчитал деньги. Маркус не винил бармена, что он взял кошелек и испарился, не утруждая себя, тем чтобы заглянуть внутрь.

Самая низкая фигура оглянулась вокруг, затем поспешила и села за стол напротив Леди Аквитейн. Он сел на свой плащ, натянув капюшон пониже, раздраженно пробормотал, оглянулся вокруг и после этого откинул его.

– Это осмотрительность, – пробормотал сенатор Арнос, – скорее бесмысленная паранойя. Разве мы должны встречаться в этом хлеву?

– Ну, ну, будь паинькой, Арнос, – сказала Леди Аквитейн, – уверяю, что по эту сторону стола смердит также плохо.

Маркус оглядел сингуляров Сенатора. Наварис осталась у входа, смотря в никуда и демонстрируя эмоции замороженного гранита. Остальные четверо рассыпались по комнате, наблюдая за тканевыми стенами и людьми, сидящими за столом.

Маркус отметил оружие на бедрах у мужчин и лук в худой руке. Затем он сфокусировался на Арносе. Сенатор, в свою очередь, жестко глядел на Маркуса.

– Сними капюшон, – хлестко сказал Арнос.

– Думаю, нет, – возразил Маркус.

Арнос усмехнулся. Он напомнил Маркусу рычащего шакала.

– Сними его немедленно.

– Нет.

– Наварис, – произнес Арнос, – Если он не уберет капюшон со своей головы, убери и то, и другое с его плеч.

– Да, сэр, – откликнулась Наварис. Она даже на фут не придвинулась к Маркусу и не взглянула в его сторону. Но ее рука скользнула к эфесу меча.

Леди Аквитейн издала нетерпеливый возглас и щелкнула пальцами. Воздух вдруг сделался более плотным , чувства приглушились от использования фурий Воздуха для предотвращения возможности подслушивания.

– Арнос, сдерживай себя. Его капюшон останется там, где он есть.

– Почему?

– Потому, что ты блистательный политик, Сенатор, – ответил Маркус, – Но ты новичок в конспирации. В данный момент я – козырь в рукаве. Если позволить тебе узнать кто я, твое незнание всей ситуации, несомненно, отправит весь план к воронам.

У Арноса отвисла челюсть, и он ненадолго застыл с открытым ртом.

Маркус воспользовался случаем, чтобы насладиться его дурацким видом.

– Сказано грубо, – сказала Леди Аквитейн, бросив на Маркуса лукавый взгляд. – Но, по сути дела, точно.

Она подняла руку в успокаивающем жесте.

– Вы политик и стратег, Арнос. А не шпион. Если бы мы все были одинаково квалифицированными во всем, не было бы никакой необходимости в альянсах, правда?

Лицо сенатора налилось кровью.

– А этот? Какими навыками он может похвастаться?

– Я кое-что знаю, Сенатор.

Арнос поднял подбородок.

– Например?

– Что у вас талант находить способных сотрудников, например, – ответил Маркус. – Он кивнул на одного из мужчин в капюшонах, стоящих на страже. – Аресиус Флавис. Дважды чемпион Военного Турнира Зимнего Фестиваля в Алера Империя. Человек, который убил старшего брата нынешнего Верховного Лорда Родеса в честном поединке на лужайке возле Серой Башни. Молодая женщина, следящая за дверью, я полагаю, Ирис Сокол. Она была довольно известной благодаря своей стрельбе из лука на Защитной Стене, а также тому, что ей удалось уничтожить шестерых Бессмертных убийц Лорда Калара, защищая Леди Ворию в Ночь Красных Звезд. Леди Вория была единственной оставшейся в живых после атаки на ее пансион.

Закутанная в плащ фигура у двери обернулась, чтобы посмотреть на Фиделиаса. Затем она коротко кивнула. Он кивнул ей в ответ.

– Мужчину у дальней стены зовут Тандус. Он немой. Служил в шести различных легионах и как Рыцарь Металла, и как Рыцарь Земли. Он прославился тем, что в одиночку штурмовал ворота крепости Лорда Гардуса, когда Гардус похитил дочь кого-то из почетных граждан города. Он убил тридцать человек, чтобы ее вернуть.

Леди Аквитейн не сводила взгляда с лица Сенатора, но ее легкая улыбка постепенно становилась шире.

– А его, – сказал Маркус, кивнув на крайнего мужчину из тех, что стояли ближе к столу, – Ривар Армениус. – Он молод, Рыцарь Воздуха и Металла, и считается самым быстрым фехтовальщиком на мечах в Алере. Он выиграл одиннадцать поединков против признанных мастеров, девять из них со смертельным исходом.

Закутанный в плащ Армениус ненадолго обернулся к ним. Затем он стащил капюшон с молодого, с красивыми чертами лица, и сказал:

– Десять. Маэстро Питер скончался от вызванного травмой крупозного воспаления легких.

Маркус слегка наклонил голову.

– Десять. – Он перевел взгляд на последнего представителя сингуляров Сенатора. – И, конечно, Наварис из Фригии. Одна из наиболее опасных ныне живущих специалистов. Весьма надежна – при условии, что она не утратит самообладания.

Рука Наварис продолжала медленно поглаживать рукоять меча.

Арнос злобно посмотрел на Маркуса. Он сложил руки на столе, плотно сжав губы в тонкую линию.

– Я не собираюсь действовать вслепую, миледи. Покажите мне лицо этого человека.

– Или что, Арнос? – спросила Леди Аквитейн, ее голос почти сочился ядом. – Вы уйдете?

– Почему бы и нет?

– Может потому, что я знаю, что случилось с первым капитаном, назначенным в Первый Сенаторский. Кажется, его звали Аргавус. Так странно, что он исчез в ночь перед вашим выступлением, – взгляд Леди Аквитейн скользнул на Наварис. – Разразится скандал, если кто-нибудь намекнет о местонахождении тела гражданскому легиону. При расследовании может всплыть много нелицеприятных фактов.

Арнос невозмутимо пожал плечами.

– Я переживал расследования и прежде. Утомительно, но я справился.

– Да. Намного проще коротать время, когда можно угождать всем своим прихотям, – ее взгляд вернулся к Арносу, и не смотря на внешность, которую она приняла, ее улыбка стала пылкой и хищной. – Я не устаю удивляться, как часто ты испытывал гнев разъяренного супруга. Ты конечно помнишь крушение на пирсе четырехлетней давности?

Кровь отхлынула от лица Арноса.

– Ты не станешь.

– Эту карту я разыграю только раз. Я предпочитаю так с тобой не поступать, дорогой Арнос, – ее взгляд не дрогнул. – Конечно ты можешь спустить свою свору, если думаешь, что это принесет пользу.

Маркус под плащом уже держал ножи в обеих руках. Он займется Сенатором, а потом Армениусом, фехтовальщиком, стоявшим ближе к столу. Что бы ни сделала Леди Аквитейн, это будет мощным, и лучше всего подействует против более далеких противников, пока он будет разбираться с теми, кто рядом. Он был уверен, что она думает так же.

Само собой, он уже не был таким же быстрым, как когда-то. Арнос не будет проблемой, но молодой дуэлянт может оказаться более опасным. Маркус был уверен, что он имел мало шансов против молодого бретера в честном поединке. Это была основная причина, почему он по возможности избегал таких поединков.

Арнос безмолвствовал в течение долгой минуты, пот бисеринками выступил на его лбу. Напряжение вокруг нарастало. Но затем сенатор отвел взгляд, гордо вскинув подбородок.

– Бессмысленно спорить в данный момент, дорогая Инвидия, когда у нас столько работы.

Легкая улыбка озарила ее лицо.

– Рада, что мы пришли к согласию.

Маркус подавил вздох облегчения и вернул ножи в ножны.

– Я отдал приказ легионам выступить против канимов. Что, по-твоему, должно стать нашим следующим шагом?

– Руфус Сципио, – сказала она. – Он опасен.

Арнос вскинул бровь.

– Ты верно шутишь. Он всего лишь мальчишка. Хорошо работает на публику и ему необычайно везет оказываться в нужном месте, в нужное время, но ничего более.

– Я обеспокоена не тем, кем он является сейчас, а тем, кем он может стать. Ошибки случаются, Арнос, но лучше, если его не станет до того, как выступит легион. Ты можешь проследить за этим?

Около захудалого бара Наварис начала поглаживать эфес своего меча.

– Миледи, – сказал Маркус, – вы позволите?

Она глянула на него, снова вскинув брови.

– Говори.

– Слишком поздно для открытых действий, – сказал Маркус. – Такая попытка уже была. Она провалилась. Он на стороже, так же, как и его люди. Еще одно покушение может сыграть против нас.

Леди Аквитейн скривилась и кивнула.

– Твое предложение?

Маркус говорил осторожно, сохраняя тон абсолютно нейтральным.

– Преданность ему легиона угрожает вашим планам. Исключите его из легиона и вы полностью исключите его способность нарушать ход событий.

– Я не могу просто освободить его от командования, – ответил Арнос, – не имея причины.

– До сих пор,- сказала Леди Аквитейн, – он был достаточно умен, чтобы не поддаваться манипуляциям.

– Это не составит труда, – сказал Маркус.- Просто нужно знать, куда надавить.

 

Глава 8

Амаре никогда не приходило в голову, что ей будет трудно держаться вровень с кем угодно во время полета. В конце концов, ни один из тех, кого она когда-либо видела, не исключая Верховной Леди Аквитейн, не был более быстрым и проворным в воздухе, чем она.

Амара выигрывала гонку за гонкой во время своего пребывания в Академии. Она никогда не проигрывала в воздушном поединке.

Но в ту пору она никогда не проверяла свои навыки на Первом Лорде Алеры.

В течение первых нескольких минут Гай неуклонно поднимался впереди нее, даже когда холодный северный ветер начал сносить их на юг с нарастающей скоростью. Гай быстро поднялся выше облаков, с таким же достоинством, как и все, что он делал. В течение часа она едва могла не упускать Первого Лорда из виду, даже с помощью Цирруса.

Амара помчалась со всей скоростью, на какую была способна, и некоторое время сокращала расстояние дюйм за дюймом, – но лишь некоторое время. Затем она начала быстро нагонять Первого Лорда, пока не оказалась лишь в дюжине ярдов позади него.

Амара почувствовала удовлетворение от своей способности угнаться за ним. Только тогда она поняла, что силы Цирруса поддерживали дюжины мелких фурий ветра, которых она едва могла ощутить.

К тому времени, когда солнце перевалило зенит, она пришла к явному осознанию того, что в этом особом виде путешествия, по крайней мере, грубая сила Гая просто превзошла весь ее врожденный талант к полету и с трудом добытое мастерство.

Он не только не слабел, но и сохранял темп, с мрачной решимостью. Лишь несколько раз Амара бросала взгляд на землю внизу, и каждый раз замечала, что та проплывает мимо гораздо быстрее, чем следовало бы, особенно на их высоте.

Ветер, дующий им в спину, все усиливался, и Амара поняла, что Гай вызвал одну из великих фурий ветра крайнего севера, чтобы ускорить их полет – что может иметь только неприятные последствия для северных городов и поселков Алеры, в которые наверняка снова вернулся арктический холод, как раз, когда зима начала ослаблять свою хватку.

Амара не имела возможности судить, где они были – особенно учитывая, что она не знала точно, куда они летят, кроме как "на юг". Она почти не имела возможности для поиска каких-либо ориентиров, которые могли бы рассказать ей, куда они направились. Первый Лорд, однако, казалось, не имел таких проблем с определением своего маршрута, и его полет был плавным и безостановочным.

К тому времени, когда солнце село, Амара больше не тратила энергию, отвлекаясь на подобные мысли. Это было все, что она могла сделать, чтобы сохранить концентрацию, необходимую, чтобы оставаться в воздухе. Гай по-прежнему продолжал полет, не колеблясь, не снижая скорости, как если бы он сам стал неким безжалостным продолжением северного ветра.

Наступила ночь, и Амара не имела представления, как ей удалось оставаться в воздухе. Она помнила ужасный холод, неописуемый голод и утомление граничащее с болью.

Наконец, темный силуэт Первого Лорда – теперь лишь черная тень на фоне звезд – начал снижаться

Так или иначе, Амаре удалось не отстать от него, когда они нырнули в облака и вылетели в нижней их части под мелкий, холодный дождь с туманом. Они замедлились, в то время, как он облетел холмистую местность и затем она увидела тусклый свет под ними, среди густых деревьев висели длинные, длинные ленты какой-то разновидности желто-зеленого мха.

Амара запомнила посадку среди этих деревьев, рядом с огнем, который горел на земле и состоял из красно-оранжевых углей и крошечных проблесков пламени, давая минимальное количество света. Она запомнила, что ноги отказывались служить ей после приземления.

Гай повернулся к ней, стоящей у него за спиной и на его лице едва угадывалась озабоченность. Затем он взял ее за руку и отвел ее к огню. Там было одеяло, расположенное недалеко от огня и большие камни с защитным слоем, предназначенным для отражения тепла. Амара чуть не всхлипнула ощутив внезапное тепло.

Затем кто-то сунул ей в руку жестяную кружку с горячим супом, и она выпила ее так быстро, как только могла, чтобы не обжечься. После этого она запомнила, как благословенное одеяло окутало ее, и милосердная тьма поглотила ее.

Она проснулась позже, чем обычно. Было утро. Золотой солнечный свет мерцал через белую дымку над головой, лишь изредка позволявшую жарким лучам утреннего восходящего солнца падать на землю.

Вокруг все было зелено, так много зеленого, и таких различных оттенков, что она удивилась, с чего все на земле думают, что простым словом типа "зеленый" можно их все описать. Какое-то мгновение она сосредоточивала свой взгляд, чтобы осмотреть все окрестности. Лес. Густой, густой лес. Некоторые из деревьев были древними гигантами, чьи стволы в ширину были больше, чем она в высоту.

Большинство других были меньше, цепляясь за свободное место и солнечный свет в тени своих более крупных соседей. Густая низкая растительность росла повсюду, в основном это был низкий кустарник и папоротники. Висячий мох задрапировал все на высоту нескольких футов над землей. Она никогда не видела ничего подобного, но у нее было ощущение, что все это очень знакомо.

Пели птицы, но лишь некоторые из них пели знакомо. Она минуту спокойно лежала, вникая в детали. Несколько насекомых жужжало то там, то тут. Она увидела движение в ближайшем дереве и различила темную, туманную форму дикой лесной фурии, тут же исчезнувшей среди ветвей.

Она поискала глазами Гая и обнаружила его сидящим на камне возле огня. Он сменил свои алые с синим шелка на тунику и бриджи лесника и выглядел на удивление прилично. Он сидел с кружкой в руках, закрытыми глазами и головой поднятой вверх.

– Доброе утро, графиня! – пробормотал он.

– Сир, – сказала она, – Прошу прощения за прошлую ночь. Я не должна была свалиться от усталости.

– Напротив, – сказал Гай. – Впервые кто-то смог удержаться в одном темпе со мной с тех пор, как я брал Септимуса в…

Он внезапно замолчал, заморгал и уставился в небо.

– Я ожидал, что мне придется последние пару часов нести тебя.

– Вы помогали мне, – произнесла Амара.

Он пожал плечами:

– Я помогал себе, графиня. Вы просто были достаточно близко, благодаря своим качествам, чтобы использовать преимущества. Мы уложились в лучшее время, чем я рассчитывал.

Она встала и потянулась.

– Где мы?

– Западный край Плачущих Холмов.

Амара нахмурилась.

– Но это же… Это же территория Калара?

– Да, ее периферия, – сказал Гай. – Однако в этой области население очень малочисленное, а земля между тем местом, где мы стоим, и морем – сплошная пустыня. В самом деле, я сомневаюсь, что найдется хоть одна живая душа, кроме нас самих, на сорок или пятьдесят миль вокруг. Мы в трехстах милях к юго-западу от города Калар. Чаю?

– Да, пожалуйста.

Амара приняла кружку и наполнила ее из котелка, висящего рядом с огнем. Она так приятно согревала ее замерзшие пальцы, и она отпивала из нее очень медленно.

– Триста миль?

– Да. И, боюсь, пешком.

Амара почувствовала, как ее брови поднимаются вверх.

– Сир?

– Это единственный способ. – Гай жестом указал на место у костра рядом с ним. – Садись, садись. Я объясню.

Амара устроились у костра и внимательно осмотрела имущество лагеря. Налицо был скромный, но полный комплект походных принадлежностей – одеяла, кухонная утварь, небольшой набор инструментов, и что-то вроде спасательной палатки. Гай, должно быть, приготовил все это заранее.

– Сир? – Амара, нахмурившись, уставилась на свой чай. – Я не понимаю. Легионы отправились в военный поход туда же.

Гай покачал головой.

– Они сражаются, чтобы попасть туда. Это не одно и то же. Мне не нужно воевать за территорию. Я просто должен оказаться там.

– Почему просто не долететь?

Гай покачал головой.

– Калар был предусмотрителен. Он, должно быть, разрабатывал план на подобные случаи с тех пор, как принял титул. Он создал сеть охранных фурий – огромную до безумия.

Амара нахмурилась.

– Охранные фурии… я не понимаю.

– Фуриям поручено реагировать на любое присутствие – в данном случае, мое собственное. Если я пролечу триста миль до Калара по воздуху, он будет об этом знать.

– Вы не можете просто устранить их?

– Разумеется, могу, – ответил Гай. – Но их внезапное молчание предупредило бы его о моем присутствии почти столь же эффективно, как если бы они начали кричать обо мне. Я могу только представить себе, что поддержание такой сети является постоянным раздражителем. Скорее всего, это отражение его личности. Параноик, воронами клятый параноик. Зацикленный. Опасный.

Амара кивнула.

– Я все же не могу понять, что мы делаем здесь.

– Вот это и есть изъян в планах Калара, – сказал Гай. – Он заметит любое приближение с воздуха, – но на земле все его фурии вынуждены следить за мной, что на практике означает высматривать моих фурий. Мои силы. – Гай взглянул на нее. – Так что я позаимствую метод нашего молодого капитана. Я пойду пешком. Не пользуясь заклинанием фурий. Калар не ожидает такого. Ему и за тысячу лет в голову не придет делать такие вещи, а он судит о других лишь по себе.

Амара уже начала говорить, но вместо этого нахмурилась и подула на свой чай, продумывая свои слова.

– Сир, – сказала она через минуту. – Это долгая дорога. Очень долгая дорога. Особенно для… для…

– Человека моего возраста? – сказал Первый Лорд, в его голосе прозвучало веселье. – Боюсь, что да, – он поглядел на слабый огонь, и его улыбка увяла. – Но это придется сделать.

Амара покачала головой.

– Но почему, сир? Чего вы надеетесь добиться?

– Я собираюсь подорвать силу Калара, графиня. Я собираюсь пресечь его возможность для дальнейшего мятежа.

– Как?

Он покачал головой.

– Это я пока придержу при себе. Достаточно сказать, что есть более искусные и тонкие методы владения фуриями, которые такие, как Калар и я, стараются широко не афишировать. Суть заключается в этом.

– Но…

– Графиня, – тихо сказал Гай. – Вы со мной? Или нет?

Она скривилась и глянула на огонь.

– Конечно, я с вами.

– Хорошо. Твоя единственная задача, помочь мне добраться до Калара. Я не смогу использовать своих фурий, не выдав Калару своего присутствия, а это недопустимо. Во всех возникающих проблемах я буду полагаться только на тебя, Амара.

Амара почувствовала, как ее брови ползут вверх.

– Сир, я разбираюсь в этой области, но вряд ли это мое призвание. Я вообще не уверена, что я самый лучший человек для такого рода работы.

– Я тебе доверяю, – просто сказал Первый Лорд.

Она ощутила прилив гордости и удовольствия от этих слов, но покачала головой.

– Тогда вы должны доверять моему совету, сир. Я не та, которая должна быть рядом с вами.

– Мне придется попытаться все сделать одному?

– Нет, – тут же сказала она, несколько встревоженная. – Нет, сир. Я не вижу, почему вы должны пытаться сделать это в одиночку, но если вы собираетесь этим заняться, найдутся те, кто лучше подготовлен, чтобы помочь вам.

– Чем больше наша команда, тем больше внимания она привлечет.

С этим было не поспорить.

– Но, сир…

– Хватит, – сказал Гай. – Графиня, в этом мире очень мало людей, которые заслуживают доверия. И тех, кому можно доверять, рядом со мной не так уж много. Вы одна из этих немногих. Я доверяю вашей преданности. Я доверяю вашей квалификации. Я доверяю вашему суждению. На мой взгляд, это делает вас одним из людей, достаточно подходящих для выполнения подобной задачи.

– Но здесь только я, сир, – сказала она. – И я не уверена, что меня будет достаточно. Я не могу быть в нескольких местах одновременно, у меня глаза на одной проблеме за раз. И мои навыки заклинания фурий не самые полезные, когда речь идет о такого рода путешествии.

Гай отставил свою кружку и встал.

– Ах, теперь этот пункт не может быть возражением. Но я боюсь, что у меня мало выбора в этом вопросе. Здесь есть вы, – и, возможно, еще кое-кто.

Первый Лорд одарил ее короткой, как проблеск солнечного луча, улыбкой, и сказал:

– Я вытяну ноги ненадолго. У нас есть немного времени.

Амара некоторое время смотрела на него, прежде чем вдруг поняла, почему чувствовала, что ей знакомо это место. Она встала и подошла к постели, где она спала, наклонилась, поднимая одеяло к лицу, и принюхалась.

Ветви позади нее мягко зашелестели, и сердце Амары заколотилось.

– Доброе утро, – пророкотал низкий голос у нее за спиной. – Прекрасный день для прогулки.

Амара обернулась.

Из чащи леса вышел высокий, широкоплечий мужчина, держа пару свежепойманных рыбин. Он был одет в зелено-коричневый плащ лесничего, серую рубашку и штаны коричневой кожи. В левой руке он держал охотничий лук, и Амара видела ручку топора висевшего на ремне у него за плечом. Он улыбнулся сверкнув зубами и отложил лук в сторону.

– Бернард, – сказала она и направилась к нему. Она обвила руками его шею, притянула к себе и звонко чмокнула его в губы. Он ухватил ее за талию и сильно прижал к себе, возвращая поцелуй с искренней напористостью.

Поцелуй был так восхитительно сладок, что Амара практически забылась, ее пальцы скользнули по его темным волосам, а тело вдруг распалилось от прикосновений его рук и губ.

– Я думал, ты предпочтешь плотный завтрак после долгого полета, – пробормотал он рядом с ее ртом. – Я могу приготовить их для тебя, если ты голодна.

Амара медленно отодвинулась от него и встретилась с ним взглядом.

– Я умираю с голоду, – тихо сказала она. – Можешь приготовить эту воронами проклятую рыбу после.

Вдруг в его глазах затанцевал разгоряченный огонек, но он изобразил озадаченный тон.

– После чего?

Она зарычала на него, хотя знала, что собственная улыбка выдаст ее ложь, отобрала у него из рук вязанку с рыбой, а затем схватила его за грудки рубашки. Она шагнула к нему, подставив подножку и толкнула.

Он был слишком быстр, обернув ее движение против нее, она позволила себе упасть и он придавил ее своим телом к земле. Его рот снова нашел ее губы, и она почувствовала, как прогибается под ним, двигая бедрами – ее тело требовало большего.

Он прервал поцелуй, дыхание было прерывистым.

– А, – тихо проурчал он. – После этого.

Амара издала маленький шаловливый смешок, который снова прервал поцелуи ее мужа, а затем стала целовать сама с завораживающим пылом.

 

Глава 9

Тави сосредотачивался на камне в долине за городскими стенами Элинарха, отстраняясь абсолютно от всего окружающего. Ничего не существовало, кроме него самого и камня, обтесанного ветром и дождем куска гранита размером с ручную тележку. Он глубоко вдохнул, концентрируясь, и заговорил с четкими и повелительными интонациями.

– Приди.

Ничего особенного не произошло.

Разочарование копилось у него внутри, красным пузырем расширяясь в груди. Он поборол это, концентрируясь на своем дыхании, на своей цели, и обратился к камню снова, пытаясь дотянуться до фурии, которая, он знал, была внутри.

– Приди.

Неподвижность и безмолвие камня были более чем оскорбительными.

– Вороны побери! – зарычал Тави.

Он стиснул зубы, пытаясь сохранить тон голоса ровным и уверенным, лишь немного коверкая слова, так как делал последнюю попытку.

– Прид…

Он не был уверен, что именно насторожило его. Это мог быть едва заметный намек на звук за спиной. Или дуновение возбуждения и кошачьего предвкушения, пробежавшее по затылку.

Это могло быть тонкое, звенящее напряжение, которое он теперь мог чувствовать, окружавшее каждый клинок. Но скорее всего, это было сочетанием всех этих незначительных факторов. Они слились в единственную мысль, пронесшуюся в его мозгу: опасность.

Тави бросился в сторону, одновременно обнажая свой меч. Он перекатился по траве, поворачиваясь лицом к нападающему, спиной к земле, и его клинок перехватил меч, падавший в резком верхнем ударе. Два лезвия встретились, выбив небольшой фонтан золотисто-зеленых искр.

Импульс бросил Тави дальше, и его голые лопатки первыми коснулись травы. Он зачерпнул ветер, дующий в небольшой долине, приобретая достаточную скорость, чтобы сгруппироваться, мячиком отскакивая от травы, и перекатиться на ноги.

Он качнулся, но удержал равновесие, как раз когда камень размер с его голову полетел ему в лицо. Застигнутый врасплох, Тави не успевал уклониться, и вместо этого поднял перед собой ладонь, вытягивая силу из земли, и нанес по приближающемуся камню единственный, резкий удар.

Камень взорвался облаком осколков и пыли. Разлетевшиеся куски оставили с полдюжины небольших ран на его обнаженном торсе и вспороли штаны в двух новых местах. Его запястье и рука болели, как вороны знают что, но он сохранял бдительность, и когда нападающий бросился вперед со скоростью заклинателя ветра, он встретил шквал ослепительно быстрых ударов своим собственным.

Он нанес три или четыре удара, действуя на чистом рефлексе, слишком быстро, чтобы позволить себе думать, миниатюрные каскады искр рассыпались вокруг него с каждым ударом.

Он не "увидел" дыру в защите соперника, скорее он ее почувствовал, почувствовал изменение, произошедшее в гудящем ощущении фурий двух клинков, сталкивающихся и переплетающихся.

Он выбросил руку с клинком вперед в змеином выпаде, заставляя меч противника следовать за своим, и отвел острие в сторону достаточно далеко, чтобы позволить ему подойти вплотную и схватить своей раненой левой рукой запястье соперника, сжав его с силой, увеличенной фурией.

– Ай! – вскрикнула Китаи одновременно болезненно и довольно. – Хватит, хватит!

Тави выпустил ее запястье, и девушка-марат подняла свой клинок в быстром салюте, затем одним движением убрала его в ножны, даже не утруждая себя посмотреть на них.

– Ты жульничала, – сказал Тави. – Я пытался сосредоточиться.

Китаи выпятила нижнюю губу с недовольной гримасой.

– Бедный алеранец нуждается во всех своих правилах, чтобы оставаться в безопасности.

Тави замахнулся рукой на нее. Китаи засмеялась и увернулась.

– Вороны, Китаи. Ты ведь знаешь, как тяжело я работал. Пока я не смогу заставить фурию проявиться…

Она всплеснула руками в воздухе.

– Два года назад у него вовсе не было фурий, и он был доволен. Сегодня у него есть больше, чем он когда-либо надеялся иметь, и ему недостаточно.

Тави зарычал и убрал свой меч, также не глядя. Он не смог бы объяснить, как он это сделал. Он просто почувствовал, когда кончик лезвия оказался у металлического устья ножен, вроде того, как он чувствовал, что все пальцы в правильном положении, когда натягивал перчатку.

– У меня не будет возможностей для практики, когда мы будем на марше. Ты знаешь это. Это был мой последний шанс попробовать, следующий теперь не скоро предоставится.

– И ты попробовал, – сказала Китаи.

Она положила руку на бедро и повернулась к нему, ее зеленые глаза были жесткими.

– Это не сработало, и ты начал выходить из себя, после чего это тем более вряд ли бы получилось.

Выражение ее лица немного смягчилось.

– Ты лишь изматывал бы себя, чала.

Она была права, думал Тави, что жутко раздражало, но он чувствовал ее искреннюю заботу о нем, чувствовал почти так же хорошо, как если бы это были его собственные эмоции. Его усиленное фуриями восприятие все еще было противоречивым и часто довольно расплывчатым, но в том, что касалось Китаи, оно было четким и безошибочным.

Или, возможно, узы, которые их связали, в большей мере были ответственны за эмпатию, развившуюся между ними. Он не был уверен.

Китаи изучала его, глядя своими ярко-зелеными глазами в его, и качала головой.

– Ты слишком много думаешь, алеранец. Всегда планируешь. Всегда спрашиваешь. Всегда просчитываешь. Поразительно, что твоя голова еще не загорелась изнутри, – она взглянула на солнце, затем вниз, на порезы на его груди. – Пошли. Дай мне привести тебя в порядок. Он скоро будет здесь.

Тави моргнул и посмотрел на себя. Он почти забыл о ранах. Он блокировал боль раньше, чем осознал ее, и держал подальше, совершенно не думая об этом. Конечно же, как только он сделал это, магия дала сбой, и порезы стали жечь и неприятно покалывать.

Китаи принесла ткань и флягу с водой и стала промывать порезы и царапины. Тави удалось сохранить молчание на протяжении всего процесса, хотя его с трудом можно было назвать приятным. Ему пришлось закрыть глаза и медленно выдохнуть, когда Китаи очищала одну из ран.

Девушка-марат слегка вздрогнула и наклонилась, нежно поцеловав его рядом с больным местом. Затем перевязала две раны, которые все еще слабо сочились кровью, ее движения были уверенными. Они и должны быть такими, думал Тави. Великие фурии знали, что у них было достаточно возможностей попрактиковаться друг на друге за последние два года.

Тави только-только натянул рубаху, когда лошадь Энны медленно пересекла вход в долину. Всадница плотно закрывала глаза одной рукой.

– Капитан? – обратилась она. – Китаи велела мне, не смотреть на вас, когда вы раздеты. Как я должна узнать, одеты вы или нет, не глядя?

Тави наградил Китаи ровным взглядом.

– О-о, помилуйте.

Она смеялась над ним. Вообще то, она делала это довольно часто, подумал Тави. Улыбка, появившаяся вместе со смехом, была сокрушительной, и он почувствовал, как улыбается ей в ответ, несмотря на все усилия, все провалы этого дня.

– Все в порядке, Энна, – сказал Тави. – Можешь смотреть.

– Какое великодушие, – сказала Энна, опуская руку и улыбаясь Тави. Затем она немного разочарованно нахмурилась и вздохнула. – Я пропустила все самое интересное.

– Центурион, – напомнил Тави.

Она быстро отсалютовала ему.

– Человек, которого никто из нас не видел и которого никто из нас не запомнит, хочет встретиться с вами, сэр.

– Он знает меня, – произнес голос молодого мужчины, и Эрен показался позади лошади Энны, ласково погладив бок лошади, когда проходил мимо. Он был невысоким, ростом около пяти с половиной футов, но тонкий как тростинка парень, которого Тави когда-то встретил в Академии, заметно окреп.

Неприметный Эрен с волосами песочного цвета, был по-прежнему изящным – но это было изящество охотившегося кота или дуэльного клинка, а не писчего пера. Он был одет в потрепанные обноски, которые не подходили ему по размеру, и выглядел как большинство беженцев в лагере.

Кивнув Китаи, Энна удалилась. Тави повернулся к молодому человеку и обменялся с ним рукопожатием, затем нахмурившись осмотрел его наряд.

– Эрен, я никогда не говорил, что снова засылаю тебя.

– Прошу, – сказал Эрен. – Я профессиональный шпион, Тави. Я бы не принес пользы оставаясь здесь. – Он с улыбкой повернулся к Китаи и галантно склонился к ее руке. – Спать с закрытыми глазами не так уж плохо, но я начинаю терять сноровку.

– Ты вернулся только три дня назад, – сказала Китаи.

– Этого вполне достаточно, – сказал Эрен. Он заговорщически понизил голос и скрытно склонил голову к Тави. – Так или иначе, я не могу работать, когда начальники заглядывают мне через плечо.

Тави улыбнулся, хотя не чувствовал веселья. Эрен работал в стане канимов – целый год риска на оккупированной территории. Некоторые командиры канимов прилагали огромные усилия, чтобы отыскать и уничтожить шпионов.

Много таких информаторов было поймано, и больше их никто не видел. Тави понимал, что Эрен очень сильно рисковал быть пойманным, когда покидал оккупированную территорию, а на брови у него был свежий шрам, который он никак не объяснял.

– Есть что-нибудь от Первого Лорда? – Тихо спросил Тави.

Эрен покачал головой.

– Ты не дал мне времени задействовать все каналы.

– У меня нет времени, – сказал Тави. – Мы выступаем завтра.

– Я знаю, – сказал Эрен. – Но говорят, что Гай со своими легионами где-то на юге. Как говорят те, с кем я смог связаться, все сообщения направляются его служебному персоналу, даже сообщения курсоров. Так что, либо он погряз в бюрократических проволочках…

– Либо он вне досягаемости, – сказал Тави. – Почему сейчас?

– Даже если это не так, – сказал Эрен, – из сказанного тобой, я понял, что он дал свои указания по поводу наступления. Может тебе не следует пытаться действовать в обход Арноса.

– Это было до того, как мы узнали о Мастингсе, – сказал Тави. – Или так называемом плане сражения Арноса. Или что у него на уме по поводу гражданских. Мы должны найти другой вариант, Эрен.

Эрен поднял руки.

– Поэтому я и одет в дорогу, – сказал он. – Ты хочешь, чтобы я посмотрел, как близко смогу подойти к Мастингсу?

Тави глубоко вдохнул.

– Вроде того.

Эрен нахмурился и наклонил голову.

– Я хочу, чтобы ты добрался до Насага, – сказал Тави.

Эрен разразился хохотом. Но тут же осекся при виде выражения лица Тави.

– О, – сказал он. – Ты серьезно.

– Да.

Эрен покачал головой.

– Твое доверие лестно, но даже если бы я смог приблизиться к нему, в чем я сомневаюсь, не уверен, что смогу одолеть его. Я видел его в сражении при Элинархе.

– Нет, вороны, нет, – сказал Тави. – Если бы я хотел прикончить его, я бы сделал это лично, – он помедлил, обдумывая слова. – Или, возможно, отправил бы Макса с Крассусом.

– Для тебя, – сказал Эрен, – необыкновенно разумная мысль, жаль запоздалая.

Тави на миг улыбнулся ему.

– Задание заключается не в этом, – сказал Тави. Он расстегнул кожаную сумочку на поясе меча и достал сложенное письмо. Он передал его Эрену.

Молодой человек некоторое время смотрел на письмо, а затем медленно выдохнул.

– Ох. Другое предназначение курсора, – некоторое время он изучал лицо Тави, а затем тихо сказал. – Мы – курьеры Первого Лорда, Тави. А это не одно из его посланий.

– Если бы он не хотел, чтобы мы брали инициативу на себя, он бы не был так труднодоступен, – ответил Тави.

Эрен усмехнулся.

– Здесь мне возразить нечего. Что это?

– Предложение встретиться, – сказал Тави. – Мне и Насагу.

Ерен вздохнул.

– И все?

– Да.

– Мы, эх. Мы точно не знаем, как они отреагируют на официального курьера. Никто ничего не отправлял.

– Не беспокойся, – сказал Тави. – Это будет не официально.

– Ох, – сказал Эрен. – Вороны.

– Ты не обязан, – тихо сказал Тави. – Я могу найти кого-нибудь вместо тебя…

– О, заткнись, – сказал Эрен, раздраженным голосом, и забрал у Тави письмо. – Думаешь, Насаг захочет разговаривать?

– Захочет, – сказал Тави. – Думаю, мы можем рассчитывать, что он будет вести себя цивилизованно.

– Они были не совсем единой нацией, – ответил Эрен. – Что если какой-нибудь другой каним не придерживается мнения Насага.

– Я советую тебе их избегать, – сказал Тави.

– Ты ведь не просишь многого, верно? – Эрен слегка улыбнулся Тави и спрятал письмо под своей безразмерной рубашкой. – Временные рамки?

– Чем скорее, тем лучше, но на сближение трать сколько понадобится, – Тави помедлил, а затем снова протянул руку. Эрен пожал ее, и Тави мягко сказал, – Будь осторожен, Эрен.

– Тебе не стоит виновато стонать из-за того, что посылаешь меня на смерть, – сказал Эрен и подмигнул Китаи. – Посол никогда бы мне не простила.

– Нет, – сказала Китаи. Она шагнула и поцеловала Эрена в щеку. – Не простила бы. Хорошего пути.

– Думаю, у меня будет меньше поводов для беспокойства, чем у вас. Берегите себя, – он кивнул им, развернулся и исчез среди деревьев не прощаясь.

Тави смотрела ему в след, закусив губу.

– Он знает, что делает, чала, – сказала Китаи.

– Знаю.

– Он осознает риск.

– Знаю.

– Если это сработает, – сказала она, – что ты скажешь Насагу? Чего ты хочешь добиться?

– Я не знаю, – тихо сказал Тави. – Пока. Но я должен что-то предпринять.

Некоторое время она постояла рядом с ним, а затем сказала:

– Мы должны возвращаться.

Тави снова глубоко вдохнул и выдохнул.

– Верно, – сказал он. – Много дел. И на рассвете мы выступаем.

 

Глава 10

Как только Тави поднялся, чтобы покинуть свой кабинет, Арарис захлопнул дверь и произнес очень тихим голосом:

– Я должен с тобой поговорить.

Нужно было уладить еще сотню деталей, которые сформировались четко упорядоченным перечнем в голове молодого командира. Тави пристегнул меч к поясу, в уме перебирая список, и потянулся за своим плащом.

– Хорошо. Мы можем поговорить по дороге.

– Нет, – тихо сказал сингуляр.

Тави накинул плащ на плечи.

– Сенатор не оценит, если мы будем задерживать его. Давай пошевеливаться.

На секунду Аравис пристально смотрел на Тави. Затем запер дверь и облокотился на нее скрестив руки.

– Сенатор, – сказал он, – может подождать.

Тави резко выпрямился и смотрел на старшего мужчину, пока старался выбросить перечень из головы. Минуту он изучал Арариса, принимая во внимание его настороженную позу и явную напряженность. Тави немного сконцентрировался и смог почувствовать смутное беспокойство приглушенное железной решительностью.

– Ох, – тихо сказал Тави. – Этот разговор.

Арарис кивнул.

– Время пришло.

Над головой был слышен глухой стук шагов, должно быть подтрибуны снабжения вместе с двумя копьями стражников перемещали казну легиона.

– Почему сейчас?

Арарис кивком указал наверх.

– Поскольку ты отправляешься в поход. Всегда есть вероятность, что ты с него не вернешься. И потому, что ты вырос, Тави. Так как слухи распространяются, и ты должен быть готов. Ты должен знать. Ты заслуживаешь правды.

Тави ощутил, как по телу прошла вспышка старой, жгучей досады, но он отринул это чувство.

– Я слушаю.

Арарис кивнул.

– Слишком много всего. Скажи, что ты уже вычислил сам.

Тави глубоко вдохнул.

– Я знаю, что ты был сингуляром Принцепса Гая Септимуса. Я знаю, что он погиб в Первом кальдеронском сражении двадцать два года назад. Считалось, что его сингуляры погибли вместе с ним. Они были погребены с ним в Кальдероне в усыпальнице Принцепса.

– Я знаю, – продолжал Тави, – что ты поклялся в верности мне. А Гай не выглядит обеспокоенным этим, но годами держал тебя рядом со мной.

Арарис кивнул.

– Все верно.

– Я знаю, что тетя Исана многого не говорит о моей матери. Как и дядя Бернард, – Тави опустил глаза. – О моем отце они сказали только то, что он был солдатом.

Он пытался сдержаться, но в голосе прозвучала горечь.

– Это значит, что я всего лишь легионерский ублюдок. Таких полно вокруг.

Арарис резко поднял глаза.

– Ублюдок? Нет. Нет, твои родители были женаты, Тави.

Тави почувствовал, как заколотилось его сердце. Все это время он жил почти ничего не зная о своих матери и отце. Никто никогда не был готов говорить о них что-либо, кроме туманных упоминаний. Тави едва заставил себя говорить.

– Ты… Ты знал их?

Глаза Арариса на мгновение стали далекими.

– О, да, – сказал он тихо. – Очень хорошо.

– Как… – начал Тави, но ему сдавило горло. – Кто… Что же…

Арарис поднял руку.

– Во-первых, – сказал он, – я должен рассказать тебе об этом. Но я не хочу быть тем, кто сделает это. Эта обязанность по праву принадлежит Исане. Но она… – он покачал головой. – Когда кто-то проходит через такое количество горя и потерь и так быстро, как это произошло с ней, это оставляет раны ничуть не хуже любого меча. Ты можешь залечить некоторые из них. Но порой они остаются надолго. Калечат. И лучшее, на что ты можешь надеяться, это выжить с ними.

– Я не понимаю, – сказал Тави.

– Исана… мыслит не очень четко, когда дело касается тебя. Только не тогда. Она отчаянно любит тебя, Тави.

Тави пожевал губы и кивнул.

– Я знаю.

– Она ужасно боится потерять тебя. Это омрачает ее суждения, я думаю. Ее решимость. Я верю, она хотела рассказать тебе правду давным-давно. Но она хранила ее запертой так крепко, так долго, что, мне кажется, просто не знает, как выпустить ее снова.

Тави потряс головой.

– Стой. Арарис, что за правду?

– Правду о твоем отце, – тихо сказал Арарис. – Правду о Гае Септимусе.

Тави почувствовал, как земля уходит у него из-под ног, когда услышал эти слова.

Он знал – нет, не знал, но предполагал, анализируя известные кусочки информации и соединяя их вместе в теории, когда курсоры обучали его делать это. Это было бесполезное упражнение, или он так думал, хотя, возможно, более правильно было сказать, что он просто нашел новый способ мечтать о том, что было бы, если бы в его жизни на самом деле присутствовали родители.

Он часто занимался этим, будучи ребенком, часами рисуя их, воображая, как они могли выглядеть, как звучать, что они могли бы говорить.

На что была бы похожа его жизнь. Насколько лучше она могла бы быть.

Конечно, мысль о Принцепсе в роли неизвестного отца Тави имела на своем пути одно огромное непреодолимое препятствие – полное отсутствие фурий, которое преследовало Тави всю жизнь за исключением двух последних лет.

Но больше это не являлось проблемой.

В действительности, когда он задумался об этом, это должно было стать более чем очевидно для него. Тави как заклинатель все еще был жестко ограничен своей неспособностью управлять отдельными фуриями, но если бы он был в Академии, то заработал бы сейчас две или три бусины в каждой дисциплине.

Хотя это не было редкостью для заклинателей, особенно для отпрысков Граждан, быть одаренными в нескольких областях магии, крайне редко кто-либо, за исключением наиболее талантливых, обладал навыками, которые бы охватывали весь спектр заклинательства фурий.

Это должно было быть вполне очевидно, но он предположил, что возможно не хотел, чтобы это оказалось правдой. Если Арарис не ошибся, если Принцепс действительно был женат на матери Тави, это означало, что он являлся законным наследником Дома Гаев. Это означало…

Кровавые вороны. Это означало, что у Первого Лорда был наследник.

И это он. Тави.

Кровавые вороны. Это означало, что наиболее опасные и беспощадные люди на лике Карны захотят увидеть его мертвым.

Его. Тави.

Все кусочки встали на свои места. Он смог увидеть, почему Гай направил его в Академию – чтобы дать ему качественное образование. Чтобы представить его детям Граждан. Чтобы он тренировался с курсорами, обучаясь искусству интриг и обмана.

Его вселили в комнату с Максом – другим изгоем алеранского высшего общества, таким же, как и сам Тави. Из альянса между ними почти неизбежно должна была вырасти дружба, и Тави неожиданно почувствовал уверенность, что Гай сознательно планировал обеспечить Тави по крайней мере одним союзником с магической силой уровня Верховного Лорда.

И план Первого Лорда на этом не обрывался. Тави был направлен в Легион, чтобы обучаться искусству стратегии, тактики, логистики и лидерства. Конечно, Гай не ожидал, что Тави окажется вовлечен в командование кровавыми событиями, но Первый Лорд – его дед – вряд ли был страшно недоволен результатом.

Гай.

Его дед.

У него есть дед.

Тави задышал чаще и у него закружилась голова, но в ней металось слишком много мыслей, чтобы он обращал на это внимание.

Он не был уверен, чего ему хочется: кричать, или ломать, или бежать, или хохотать, или рыдать. Его рассудок был переполнен идеями, воспоминаниями и вариантами будущего, и лишь одно было бесспорно.

Все изменилось.

Все.

– Я… у меня…, – Тави сглотнул и заставил себя перестать заикаться. – Я знал что тетя Исана не говорила мне о моих родителях, но…

Арарис закрыл глаза и вздохнул. Потом открыл их и посмотрел на Тави.

– Нет, Тави. Есть многое, что твоя мать не говорила тебе о твоем отце.

Тави нахмурился и открыл рот, чтобы задать еще один вопрос – и замер, потому что внезапно понял, каким тоном Арарис сказал слово "мать".

Многое, что его мать не говорила ему.

Не тетя Исана.

Его мать.

Исана. Исана была его матерью.

Сердце Тави внезапно забилось и сжалось, обжигающее пламя потрясения и боли пронзило его насквозь. Словно каждая крошечная ранка, которую его сердце получило за все годы, каждая маленькая мимолетная боль одинокого ребенка, каждый приступ отвращения к себе, которое он чувствовал, когда другие дети спрашивали его о родителях, каждый момент страстного желания хоть как-то заполнить пустоту там, где должны были быть его родители – все это вернулось к нему здесь и сейчас, концентрированные страдания целой жизни.

Тави отвернул лицо и схватился рукой за грудь, его пальцы скользили по пластинам брони. Конечно, это была не физическая боль, но это не делало ее менее реальной, или менее ужасной.

– Ее сестра была убита во время нападения маратов в Первом кальдеронском, – сказал Арарис. – Почти все были. В действительности, ты родился в ту самую ночь, – его лицо помрачнело от застарелой боли. – Исана считала, что Септимуса предал другой алеранец, и если бы его враги узнали, что он, возможно, мог произвести на свет наследника, ты несомненно был бы убит. Поэтому она спрятала тебя. Она солгала о твоей матери. С помощью фурий воды во время купания она замедляла твой рост. Она хотела, чтобы кто угодно, увидев тебя, подумал бы, что ты слишком мал, чтобы быть ребенком Септимуса, рожден намного позже его смерти.

Арарис шагнул вперед и положил руку на плечо Тави.

– Я помогал ей, – сказал он тихо. Он показал на свои шрамы, выжженные на лице. – Я сделал это сам, Тави. Арарис Валериан считался мертвым, и если бы кто-то узнал меня, то крайне заинтересовался бы, почему я наблюдаю за обычным мальчиком. Поэтому я стал Линялым. Простым рабом. Шрамы были частью маскировки. Никто никогда не смотрел дальше них.

Тави мог только смотреть на старшего мужчину. Затем он услышал собственный голос:

– Это то, о чем она хотела поговорить в тот день.

Арарис поморщился и кивнул.

– Она пыталась. Но испугалась того, что может произойти, если она расскажет тебе.

Перед глазами Тави стояла пелена, и слезы, казалось, только увеличивали боль, разрывающую грудь.

– Все эти годы и… она лгала мне. Она лгала.

Он вскинул голову и еще одна мысль, пронзила его, словно молния.

– Именно поэтому я не был способен к… она зачаровывала меня. Она замедляла мой рост. Она притормаживала мои способности, а я и не знал…

– Тави, – произнес Арарис спокойным и заботливым голосом. – Подожди. Ты должен понять, что все что она делала, она делала потому, что любит тебя. У нее было не так много возможностей и она делала все, что в ее силах, чтобы защитить тебя.

– Нет, – сорвался Тави.

Она сделала это с ним. Годы унижений, боли от клейма урода, неспособного заклинать фурий, презираемый и терпящий насмешки, где бы он не появлялся. Он не родился уродом, которому не повезло при рождении, жертвой страшной случайности, как он всегда думал.

Кто-то сделал это с ним.

Его мать сделала это с ним.

Часть Тави, слушавшего слова Арариса, знала, что сингуляр скорее всего прав, но это была малая и где-то далеко находящаяся часть. Боль, возмущение и унижение оставили очень мало места для чего-то еще.

– Тави, – сказал Арарис, – Ты должен успокоиться. Она делала то, что должна была.

– Нет!, – сплюнул Тави, ярость придала его голосу злобность, – Она лгала мне. Она лишила меня способности к заклинательству, – его голос стал громче, выйдя из под контроля. – Ты знаешь сколько ночей я не спал, сколько я страдал, потому что был лишенным фурий уродом? У тебя есть хоть малейшее представление о том, через какие унижения я прошел? Насколько одинок я был?

– Тави, – сказал Арарис тихим голосом, как говорят с напуганной лошадью, – ты должен взять себя в руки. Задумайся, парень. Она там прямо сейчас терзает себя. Ты не знаешь, что произойдет, когда ты начнешь участвовать в кампании. Ты не знаешь, увидитесь ли вы снова. Тебе нужно ее увидеть. Ты должен все исправить пока это возможно.

Тави недоверчиво посмотрел на него:

– Исправить? Исправить это? Она лгала мне уже тогда, когда я еще даже говорить не научился, и я должен все исправить?

Он почувствовал, как дрожит его рука, когда стирал ею слезы с лица.

– Ты обрушил на меня это сегодня. Когда мы готовимся к выступлению, и мне предстоит руководить действиями пяти тысяч человек. Ты швырнул мне это в лицо сегодня.

– Тави, – сказал Арарис. – Она – твоя мать. Ей это необходимо.

Нет. Тави ощутил как неосознанно мотает головой. Перечень снова влился в сознание сквозь его мысли. Это было уже слишком.

Это уже было даже более, чем слишком. Ему едва ли удалось поспать в последние два дня. И он уже столкнулся с чудовищной и, скорее всего, неразрешимой дилеммой в задании, полученном от Первого… от его деда. Тысячи жизней зависели от него.

Если он действительно сын и наследник Принцепса, это означало, что ответственность за миллионы жизней лежала, или будет лежать, на нем. И не только это, ведь он только что получил настоящий пантеон врагов, которые напоминали скорее полубогов, чем обычных людей.

И его тетя – его мать – лгала ему всю его жизнь.

Голос разума, понимания проиграл битву за

возможность управлять решениями Тави.

– У нее было двадцать лет, чтобы поговорить со мной, если она так в этом нуждалась, – сказал Тави резко. – У нее была целая жизнь. А у меня есть легион, который должен выдвигаться.

– Тави… – начал Арарис, в его голосе слышался мягкий протест.

– Капитан Сципио, – прорычал Тави. – У меня есть работа, которую надо делать. Либо иди со мной, либо уберись с дороги. Или верность, в которой ты мне клялся, была еще одной ложью?

Арарис застыл при этих словах. Его глаза полыхнули внезапным гневом. Не говоря ни слова, он отпер дверь, отступил назад и открыл ее перед Тави, жестко приняв стойку смирно.

Тави собирался сердито выйти за дверь, но заколебался. Он не смотрел, не мог смотреть, на Арариса, но он видел мужчину, заботившегося о нем, боковым зрением. Тави спокойно вышел, прислушиваясь к тишине. Больше не было слышно шагов наверху, ни звука голосов или хлопающих дверей. Командный центр казался пугающе пустым.

– Это было прямо передо мной, – сказал Тави. – Все кусочки. Даже внутри моего имени.

Арарис ничего не сказал.

– Я не могу, – тихо сказал Тави. – Нет… не сейчас. Слишком много всего.

Вулкан смущения и боли снова грозил вырваться из-под контроля, и Тави изо всех сил пытался замедлить свое дыхание, чтобы не дать этому произойти. Он взглянул в сторону Арариса.

Лицо сингуляра оставалось бесстрастным, как камень.

– Я поговорю с ней, когда вернусь.

Арарис ничего не сказал.

– У меня есть долг, который должен стоять на первом месте, – сказал он тихо. – Как и у тебя.

Арарис молчал бесконечное мгновение.

Затем, с некоторой ленцой, он поднял кулак к сердцу, мягко коснувшись костяшками пальцев своей брони. Когда он заговорил, его голос был едва громче шепота, но его слова отдались дрожью в позвоночнике Тави.

– Славься, – сказал он тихо. – Славься, Гай Октавиан, Принцепс Алеры.

 

Глава 11

– Когорта! – проревел Маркус голосом, который мог слышать каждый легионер Ведущей когорты. – Стоять!

Последовал звук еще двух шагов, проделанных строем, и наступила тишина – Первый Алеранский достиг пика невысокого хребта, с которого просматривался первый оборонительный пост канимов. Ведущая когорта, как и всегда, заняла центральную позицию.

Четвертой потребовалось мгновение, чтобы перестроиться на правый фланг. Седьмая, чей трибун в свое время потратил больше времени на муштру, не нуждалась в том, чтобы выравнивать свои ряды.

– Три дня сюда добирались, – пробормотал один из ветеранов другому, когда Маркус миновал их. – Хотя могли бы сделать это за день. Сенаторская гвардия. Букетик анютиных глазок, без мощеной дороги шага сделать не могут.

Маркус щелкнул дубинкой по нагруднику ветерана и проревел:

– Тишина! – он взглянул на говорившего и добавил, – анютины глазки могут обидеться.

Практически никто не рассмеялся (и да помогут фурии тем, кто все-таки не удержался), но со стороны Ведущей когорты донеслось приглушенное фырканье, после чего Маркус ощутил, как легион погружается в привычную напряженную тишину ожидания боя.

Ни шутки, ни песни, ни пламенные речи не могли прогнать страх солдат. О да, воодушевляющая речь перед переломом в битве безусловно украшает хорошую историю. Но когда ты смотришь в лицо врага, который как и ты принял решение выжить любой ценой, разговоры излишни, и люди, стоявшие перед ним, прекрасно это знали.

Хотя шутка немного ослабила напряжение и помогла людям войти в расположение духа, соответствовавшее легионерам-победителям: они были профессионалами в своем деле, и сейчас настало время для того, чтобы взяться за работу.

Маркус снова и снова проходил перед первой шеренгой, изо всех сил делая вид, что дисциплина интересует его намного больше, чем бушевавшее не более чем в пятистах ярдах от него сражение.

Звук борьбы доносился до них, как шум далекого прибоя, слегка приглушенно, отдаленным грохотом барабанов, пением горнов, океаном отдельных стонов и криков. Маркус глянул на битву, проходя рядом с первой шеренгой, его поступь была тверда.

Несколько мгновений спустя, послышался шум лошадей и перед первой шеренгой появился капитан вместе со своим сингуляром, одним из Рыцарей Воздуха Первого Алеранского и эскортом маратских всадников. Маркус повернулся и поприветствовал остановившего свою лошадь капитана. Капитан спешился и вернул ему приветствие.

– Доброе утро, Маркус.

– Сэр, – ответил Первое Копье.

Капитан направил свой взор на битву, идущую ниже. Маркус отметил на что смотрит молодой человек и как долго. Превосходно. Он обращал внимание именно на то, на что должен был. У него всегда была способность стать опытным боевым командиром, но даже при этом, он проделал долгий путь, с той поры, как Маркус видел его в первой безумной битве при Элинархе.

После недолгого молчания, он кивнул и спросил:

– Что ты об этом думаешь, Первое Копье?

– Это их первый танец, сэр. Никто не скажет, чем это закончится.

Сражение велось вдоль дороги – простого проселка, а не созданного фуриями тракта. Пологая, холмистая местность долины сужалась там, где два старых каменных утеса смотрели друг на друга через глубокое ущелье. Небольшой городок Отос полностью занимал дно расщелины, но не мог похвастаться серьезными защитными сооружениями.

Город напоминал небольшой стедгольд с высоты восточного утеса. Вездесущие вороны, которых можно было найти на любом поле боя в Алере, кружили над головой в невероятных количествах, подобно огромному черному колесу в небе над изготовившимся к осаде городом.

Канимы усердно поработали над обороной, возведя земляные укрепления за пределами стен Отоса, и теперь волкоподобные твари упорно сражались за контроль над внешней стеной. Первый Сенаторский атаковал по центру, тяжело двигаясь по дороге к земляному валу.

Уже в тот момент, который наблюдал Маркус, первая атака начала захлебываться, когда легионеры не смогли прорваться мимо огромных защитников. Мгновение спустя, трубы заиграли отступление, и Первый Сенаторский потянулся обратно, распадаясь на отдельные колонны.

Снова зазвучали трубы, и в промежутки между этими колоннами ворвался Второй Сенаторский и обрушивал свежие силы на защитников, не давая им шанса оправиться от первого штурма. Второй сразу же начал выдавливать защитников, создавая бреши в земляной стене в двух местах, прежде чем канимы смогли бы восстановить прорехи и оттеснить Второй назад.

Сразу после этого Первый Сенаторский, перестроивший ряды и давший своим легионерам возможность передохнуть, бросился вперед, врезаясь в уставших защитников как топор в гнилое дерево. Они прорвали защиту в полудюжине мест в первую же минуту, после чего низким, глубоким ревом рог канимов начал трубить отступление.

– Неплохо, – вслух произнес капитан. – Такого рода отступление нелегко координировать, контратакуя.

Маркус хмыкнул.

– У них было полтора года для тренировок, сэр, в то время как мы вкалывали.

– Ваша правда.

Капитан наблюдал за тем, как защитники откатывались к городской стене, под прикрытие настоящей бури из метательных снарядов. Копья канимов соответствовали им по размеру и были настолько длинными и толстыми, что на них можно было насадить корову.

Брошенные с невероятной силой волков-воинов, они могли пробить легионера, тело, броню и прочее, при этом сохранив достаточно мощи, чтобы ранить человека позади него.

Все же, хуже копий был внезапный шквал брошенных камней. Воин канимов может бросить камень размером с человеческую голову без каких-либо усилий, и они кидали их по высокой дуге так, чтобы они падали на злополучную Гвардию ниже.

Доспехи и шлемы из алеранской стали обладали ограниченным запасом прочности при ударах камнями такого веса и размера. Даже когда трибуны начали орать, приказывая когортам перестроиться "черепахой", град камней разрушал плотный строй, необходимый для этого, оставляя людей беззащитными, проламывая щиты и ломая поднятые руки.

Примитивные снаряды были менее опасны по сравнению с метким обстрелом из луков, но они обладали гораздо большей способностью наносить серьезные травмы, и ряды Гвардии, ближайшие к городским стенам, здорово пострадали, прежде чем получили приказ отступить к земляным укрепленим, выйдя из зоны досягаемости камней.

Отходящие к земляным валам перед стенами были уязвимы, и поджидавшие вороны спикировали вниз, к их трупам, но еще прежде Маркус сумел быстро оценить потери. Гвардия лишилась от семи до восьми сотен легионеров, оставшихся лежать мертвыми на поле боя, неподвижными, закованными в броню фигурами.

– Кровавые вороны, – пробормотал капитан таким тоном, что только Маркус был достаточно близок, чтобы услышать. Отвращение сквозило в голосе молодого человека. – Битва не продлилась и пятнадцати минут, а он уже потерял десятую часть своего легиона.

Маркус согласно проворчал:

– Такими темпами на Мастингс мы пойдем в одиночестве, сэр.

– Прежде всего нужно учитывать то, что они численно превосходят нас, – отрезал капитан. – Нужно улучить момент для применения тактики изматывания.

– Да, сэр, – сказал Маркус.

Капитан побарабанил кончиками пальцев по рукояти своего меча.

– Я ненавижу стоять и смотреть.

Маркус посмотрел вбок, на профиль капитана.

– Вы получили свой приказ, сэр. Мы нужны в запасе.

Внизу Легионы Гвардии стягивались за земляными валами. Канаты с узлами и лестницы были подготовлены для штурма стен, а полдюжины Рыцарей Земли, вооружившись до нелепости огромными кувалдами, собрались в центре, чтобы выбить городские ворота.

– Вороны, – слабо и устало прозвучал голос капитана. – Я пытался предупредить его.

Маркус уловил движение краем глаза, посмотрел вверх и увидел строй Рыцарей воздуха, сдвоенным клином проносящихся в небе по направлению к городу.

Капитан тоже их видел.

– А вот и они.

– Все как по учебнику, – согласился Маркус.

Снова зазвучали трубы, и Гвардия с ревом бросилась вперед. Шары белого пламени разрывались над стенами возле ворот, когда Рыцари Огня натравили своих фурий на защитников.

Град из булыжников возобновился, но две шеренги Рыцарей Воздуха атаковали бойницы, отправив в полет канимов, попавших в вихрь, порожденный фуриями Рыцарей. Легионеры бросились в атаку, бросая лестницы и швыряя канаты, в то время как Рыцари Земли устремились к воротам.

Голова капитана дернулась в сторону, и он указал на холм на западе.

– Смотрите.

Маркус взглянул наверх и увидел темные фигуры, поднимавшиеся над вершиной холма, такие же в точности вскоре возникли и на востоке. Маркус видел, что формы на холмах совершали странные движения, но не сразу понял, что они делали.

Они вращались на месте.

Камни, которые ранее посылались при помощи ручных орудий, показались галькой по сравнению с теми, что начали обрушиваться на так удачно сплоченные ряды Гвардии. Глыбы высотой по пояс человеку падали вниз, неся смерть любому, кто попадал под удар, раня всех, кто находился рядом, когда камни отскакивали от земли при падении.

Маркус глядел в немом удивлении. Даже у владельца магии земли должен быть немалый талант, чтобы кидать камни такого размера, а у канимов не было магов земли. Но дело не только в этом, даже если они достаточно сильны, чтобы швырять такие глыбы, они определенно не могли бросать их с такой скоростью на такую дистанцию, однако именно это они и делали.

Капитан прищурился, глядя на холмы, и неожиданно зарычал.

– Пращники, – сказал он. – Кровавые вороны, они пращники.

Маркус бросил взгляд на капитана и повнимательнее пригляделся. Великие фурии, молодой офицер был прав. Канимы на холмах вращали громадные камни с помощью длинных, тяжелых цепей.

Каждый пращник подавался вперед, брал камень и начинал вращать, раскручивая валуны огромными кругами, набирая скорость, пока не выпускали их обрушиваться на находящуюся внизу Гвардию.

Рога трубили с неистовой силой, пока смертельный дождь разрушал строй и сеял панику и замешательство в рядах. Рыцари Воздуха развернулись и разошлись на две группы, каждая полетела к одной из скал, чтобы подавить пращников и смести их с позиций.

Маркус ничего не чувствовал, кроме презрения к высокомерию командира, который послал этих людей в бой неподготовленными. Это не было ошибкой людей Арноса, но они гибли из-за нее.

Как только Рыцари подлетели вплотную к утесам, они стали выходить из строя. Мужчины переворачивались и двигались в воздухе рывками, а затем начали падать с небес, разбиваясь о землю.

– Балесты, – хмыкнул Маркус.

Капитан коротко кивнул. Без Рыцарей Воздуха, подавляющих обстрел из-за крепостных стен, канимы снова начали страшный дождь из мелких камней, бросая их вниз на легионеров, взбирающихся на стены. Они восстановили свои позиции над воротами и вокруг, швыряя камни вниз, на Рыцарей Земли, пытающихся разрушить их, заставив их отступить или рисковать раздробленным черепом.

– Вороны, – выругался Маркус. – Единственное, что делает Гвардия, это прикрывает канимов от собственных заклинателей огня.

Он наблюдал, как люди сражались и гибли, как хаос битвы захватил легионеров. Напор на стены ослабел, а Маркус видел достаточно сражений, чтобы понять, что Гвардия скоро отступит, даже если не будет приказа командиров.

Капитан снова зарычал.

– Я не собираюсь больше ждать.

Он повернулся к сэру Каллуму, Рыцарю Воздуха, который выехал с ним, и сказал:

– Пора.

Каллум спешился и вытащил из своего мешка сверток ярко-алой ткани. Он сделал пару быстрых шагов и взвился в воздух. Он позволил алому знамени развернуться, и теперь тянул за собой сигнальный флаг длиной двадцать ярдов.

Почти мгновенно зазвучали трубы, серебристые ноты которых, казалось, плыли над головой. Послышался тихий гул, напоминающий отдаленный гром, и вдруг всадники с развевающимся флагом Первого Алеранского промчались вдоль гребня восточного утеса. Они напали на пращников, защищающих эти вершины, заставив дождь огромных камней внезапно прекратиться.

На западном утесе обычная речевка, разносящаяся в утреннем воздухе, отчетливо слышалась сквозь вопли сражения, благодаря ритму. Вдоль этого хребта виднелся сомкнутый строй Тринадцатой Когорты Первого Алеранского, Воронов Битвы, марширующих скорым шагом к позициям канимов, возвышающимся над Отосом. Как только они достигли места, раздался их согласованный боевой рев, и Вороны Битвы врезались в канимов, словно один гигантский молот.

Маленький шар из голубого пламени взорвался в воздухе над утесом, и ему вторил взрыв такого же шара на другом утесе.

– Есть сигнал, – пробормотал Маркус.

– Снайперы раскрылись, – проворчал капитан себе под нос. – Займись ими, Крассус.

Двадцать облаченных в доспехи Рыцарей Воздуха, заклинателей фурий ветра, Рыцарей Рыбы Первого Алеранского, со свистом понеслись вниз от солнца.

Они прыгнули на крепостную стену, сбивая с толку и приводя в замешательство защищающихся канимов на время, достаточное, чтобы занять и очистить небольшой участок стены.

Офицеры гвардии увидели их приближение и воспользовались случаем. На площадку, которую расчистили Рыцари Рыбы были наброшены штурмовые лестницы, и легионеры хлынули на бойницы, чтобы им помочь.

Рога канимов снова заревели, и оборона рассыпалась. Гвардия неровно продвигалась вперед, по-прежнему слишком беспорядочно развивая наступление, которое могло бы уничтожить значительную часть канимских защитников. Знамена Гвардии, с серебряным лавровым листом Сената на красно-синем поле, были подняты над стенами. Гвардия ворвалась в город, захватывая его.

Несколько минут спустя Маркус медленно вздохнул и покачал головой.

– Они позволили нам взять его.

Капитан кивнул.

– Могло быть и хуже.

Гонец, носивший ливрею Первого Сенаторского, подъехал на линию сражения Первого Алеранского и направился к капитану и Маркусу. Молодой человек спешился, отсалютовал капитану и сказал.

– Его Честь, Сенатор, требует и приказывает, чтобы вы встретились с ним в течение часа, сэр.

Капитан кивнул.

– Мой поклон Его Чести, я приду.

Гонец отсалютовал еще раз и удалился.

Маркус нахмурился:

– Сенатор не будет доволен вами, сэр. Он приказал вам выжидать на месте.

Капитан холодно улыбнулся:

– Вот почему я ждал, пока все станет совсем плохо, прежде чем отдал приказ. Он может кричать и бахвалиться, но он не может безнаказанно обвинять меня за то, что обратил поражение в победу – и он это знает.

Маркус проворчал:

– Может быть и так.

Капитан поглядел вниз на темнеющие тела покойных, покрытых голодными воронами, словно одеялом. Тут и там, среди мелькающих тел павших легионеров, Маркус мог видеть более большие и темные фигуры канимов. Их полегло немало, но Легионы заплатили разорительную цену, чтобы вышибить врага с позиции, которую он никогда не намеревался занять.

– Маркус, – сказал капитан.

– Сэр.

– Пошли за Фоссом и его людьми. Сегодня гвардия понесла потери, и сегодня впервые у их Трибунов медицины есть реальные пострадавшие, нуждающиеся в лечении. Им понадобится помощь.

– Да, сэр.

Капитан немного помолчал. Затем сказал.

– Я бы хотел начать действовать раньше, Маркус. Но если бы я это сделал, у Арноса был бы повод отстранить меня от командования.

– Да, сэр, – тихо произнес Маркус, – был бы.

Капитан вытер обе руки об штаны, словно пытаясь с них что-то стереть.

– Ладно, – тихо сказал он. – Давай пошевеливаться, центурион. До Мастингса длинный путь.

 

Глава 12

Тави вместе с Арарисом въехал в город. Ворота города были широко распахнуты, хотя и не без усилий.

Пока они были закрыты, позади них были свалены тонны земли, и Рыцари Земли, принимавшие участие в штурме, еще только заканчивали ее расчищать.

– Взгляни на это, – прошептал Тави Арарису. – Даже если бы они сломали ворота, Гвардия не смогла бы пробиться сквозь все это. Они просто хотели, чтобы мы остановились, пока они бросают камни нам на головы.

Арарис сурово кивнул и окликнул бригадира державшего ворота.

– Центурион! Вы не могли бы подсказать нам расположение командования Сенатора?

Приземистый человек с жезлом центуриона и кровью на шлеме и нагруднике посмотрел вниз со стены. Секунду он рассматривал Арариса и его клейменное лицо, и его губы приподнялись в презрительной ухмылке – пока его глаза не дошли до Тави.

Тави хранил молчание. Капитаны и другие важные люди не обязаны разговаривать. Для этого у них есть подчиненные.

Центурион кивнул молодому капитану и ударил кулаком в грудь, приветствуя.

– Городская площадь, большой белый дом. Бывшая резиденция местного графа.

– Благодарю, – сказал Арарис, без малейшего следа иронии в голосе, и они продолжили свой путь.

Длинноногие лошади маратов двинулись какой-то танцующей рысью вниз по центральной улице Отоса, цоканье их копыт отчетливо разносилось над мостовой. В воздухе сильно пахло канимами – это был резкий, затхлый запах, отдающий металлом.

На улицах было очень тихо на протяжении всего их пути. За исключением нескольких проходящих отрядов легионеров они никого не видели. По сути…

Внезапно у Тави загорчило во рту, и он сглотнул, утихомиривая желудок.

– Люди. Где горожане?

Лицо Арариса помрачнело, но он хранил молчание. Они въехали из-под полуденных солнечных лучей в огромную, прохладную тень, отбрасываемую отвесными скалами, высящимися по обе стороны города. Тави пробила дрожь.

Они приехали на городскую площадь, расположенную вплотную к южным стенам города, и обнаружили, куда делись все жители Отоса. Там было около восьми или девяти сотен горожан, сидевших на камнях площади, и они были окружены рядами мрачных легионеров.

Еще больше гвардейцев заняло позиции на южной стене, в основном лучники. Около половины из них смотрели на площадь, а не на юг, где войска канимов, как страстно надеялся Тави, все еще отступали.

Над площадью царила тишина, мужчины, женщины и дети сидели неподвижно, не разговаривая. То тут, то там лаяли собаки или кричали дети, и весенний ветер иногда с шумом захлопывал открытую дверь.

Они находились в пятидесяти ярдах от него, но даже своими ограниченными навыками заклинательства воды Тави ощущал их тихий, едкий страх. Ощущение было невыносимым, так как, в отличие от его собственного страха, было не способно оставаться внутри.

Казалось, что каждый его волосок, каждая частичка, каждая клеточка испытывали свой собственный ужас, и это чувство разливалось по нему тошнотворными волнами.

Он отвел взгляд от людей, закрыл глаза и положил руку на эфес шпаги. Тави черпал спокойствие из спокойного холода своего оружия, позволяя ему заполнить его и защитить от страха горожан. Ощущение ужаса тут же поблекло настолько, что он смог взять себя в руки и продолжить путь.

Они подъехали к большому белому зданию. Легионеры располагались за пределами палисадника, и Тави заметил одного из сингуляров сенатора – невысокую темноволосую женщину с луком, охранявшую вход.

Когда они спешились, один из камердинеров Первого Сенаторского вышел из дома и поспешил принять у них поводья лошадей.

– Добрый день, капитан Сципио.

– Добрый день… – Тави поднапряг память. – Тарис, не так ли?

Камердинер улыбнулся и склонил голову.

– Так точно, сэр. Сенатор ожидает вас. Идите прямо, через центральную дверь, вы найдете его в кабинете слева.

– Спасибо, Тарис, – ответил Тави.

Он взглянул на Арариса, тот кивнул в ответ. Тави поправил свой плащ и бодро зашагал вперед.

Арарис не отставал от него, держась позади и левее, глаза его были прищурены, взгляд – беспокоен.

В прихожей было еще несколько легионеров на страже, а также оставшиеся сингуляры сенатора – отвратительного вида банда, один к одному, но ни один из них не был столь встревожен появлением гостей, как Наварис. Увидев их, она встала, стройная и смертоносная, одетая во все черное, и подошла к ним.

– Добрый день, капитан, – вежливо сказала она.

"Нет", – подумал Тави,- "не вежливо". Что-то в ее тоне казалось неуловимо противоречивым, как если бы она произнесла фразу на языке, которого не знала, выучив ее звук за звуком, не понимая, в чем смысл. Это было подражание вежливости и ничего больше.

– Если ваш сингуляр будет столь любезен, чтобы подождать здесь, сенатор ждет вас.

– Сэр, – тихо сказал Арарис. Это было так близко к протесту, как никогда раньше.

– Я уверен, что сенатор не будет возражать, если вы займете позицию за дверью кабинета, – сказал ему Тави.

Наварис, прищурившись, посмотрела на них, и сказала:

– Вряд ли будет иметь значение, где он стоит, если что-то случится.

Арарис помедлил в нерешительности и очень медленно повернулся, чтобы смерить взглядом дуэлянтку. Она ответила ему тем же.

– Пожалуй, ты права, – сказал Тави. – В конце концов, вас здесь пятеро, а он один. Это серьезное несоответствие. – Он снял плащ и бросил его в грудь Наварис, как если бы она была всего лишь слугой. – Так почему бы тебе не сбегать и не привести еще пятерых или шестерых. Это бы сделало силы равными.

Женщина чисто рефлекторно схватила плащ, и ее тусклые, как у рептилии, глаза блеснули неожиданным, непонятным светом. Тави проигнорировал ее и шагнул мимо нее к указанной двери. Арарис последовал за ним, огляделся в комнате после того, как Тави вошел, и занял позицию непосредственно вблизи кабинета.

Арнос сидел за столом, читая верхний документ из стопки.

– Входите, капитан.

Тави строевым шагом подошел к столу Арноса и отдал честь.

– Прибыл по вашему приказанию, сэр.

Арнос не ответил. Он дочитал страницу, подсунул ее под низ стопки и только потом посмотрел на Тави.

С минуту он просто смотрел, и весьма демонстративно не пригласил его сесть. После долгого молчания Арнос сказал:

– Я приказывал, чтобы вы не ввязывались в бой, капитан. Вы были нашими резервными силами.

– Да, сэр, – сказал Тави. – Не было времени, чтобы посоветоваться с вами, пока гвардейцы вели бой. Я увидел, что главные боевые единицы Гвардии нуждаются в поддержке, и принял лучшее решение, что смог.

Арнос одарил его ледяной улыбкой.

– Надо же. Чтобы достичь верхушки утесов, надо проехать почти три мили к востоку, и полторы мили к западу, прежде чем можно найти пригодные для подъема места. Это означает, что ваши подразделения дважды покрыли расстояние до позиции канимов на утесах. Это означает, что вы должны были отправить их практически в момент начала сражения.

"Очевидно", – подумал Тави. Но это было не то замечание, какое можно высказать вышестоящему офицеру, не делая его похожим на осла, которым он был. Тави промолчал.

Чуть спустя Арнос фыркнул.

– Разумеется, я рад, что они там были, когда мы в них нуждались. Но я рассчитывал, что ваша поддержка будет оказана при необходимости. Если бы силы врага оказались более многочисленными, например, мне, возможно, потребовался бы Первый Алеранский для подкрепления при атаке, или чтобы перебросить его для сдерживания остальных сил.

– И Первый Алеранский был бы там, сэр, – ответил Тави. – За вычетом двух отрядов наших вспомогательных войск и одной когорты пехотинцев.

Арнос наклонил голову набок.

– Вы имеете в виду ваших завывающих варваров?

Тави напомнил себе не приходить в бешенство от столь явной подначки, прежде чем ответил.

– Так точно, сэр. Кавалерию маратов.

Арнос сложил пальцы домиком и, нахмурившись, посмотрел на Тави.

– Мне дали понять, что они пошли на войну почти полностью обнаженными. Как мужчины, так и женщины.

– Мараты могут выдерживать более низкие температуры, нежели обычные алеранцы, сэр. У себя на родине они в большинстве своем носят только набедренные повязки и находят их достаточными.

– Ммм, – скептично промычал Арнос, – и как вы сподвигли их на ношение формы?

– У маратов очень строгие обычаи в отношении дарения подарков, сэр. Если кому-то что-то было подарено, и он не пользуется подарком, это считается оскорблением для дарителя. Так что я обошел всех маратов, прибывших для поддержки Первого Алеранского, и лично раздал им форму и доспехи. – Он пожал плечами. – Теперь они должны это надевать, чтобы не оскорбить меня. Они достаточно вежливы, чтобы не делать этого.

Арнос снова покачал головой.

– Можно было бы засомневаться в целесообразности вашего решения послать толпу дикарей на такое важное задание, капитан.

– Можно было бы засомневаться в целесообразности моего решения послать хоть кого-то, сэр, учитывая данные мне указания. Я был уверен, что они справятся со своей работой, и они справились.

Сенатор одарил его безжизненным взглядом, помолчал несколько секунд, затем помахал рукой, будто разгоняя дым или отмахиваясь от назойливого насекомого.

– Когорта пехоты, которую вы послали к противоположному утесу. Как ей удалось добраться до него так быстро?

– Это была когорта нашей конной пехоты, сэр, – ответил Тави. – Та, о которой я говорил на совещании.

– А, – сказал Арнос. – Похоже, учитывая сегодняшние события, эта идея может быть в чем-то полезной.

– Вот почему мы объединили их, сэр, – продолжил Тави. – Это увеличило наши тактические возможности.

Арнос скривился.

– Я не одобряю такие… нетрадиционные подходы, капитан. Легионы Алеры хранили страну в безопасности и позволяли ей развиваться в течение более чем тысячи лет. Их методы прошли испытание временем и доказали свою эффективность. Заметьте, я не против разумных инноваций, но я считаю невероятной дерзостью то, что вы считаете методы, испытанные сотнями лет, настолько неудовлетворительными, что прибегаете к непроверенным теориям, в то время как любой изъян этих теорий может стоить людям их жизней.

Тави пришлось удержать себя от того, чтобы возразить, что его "непроверенные" теории помогали им выживать больше двух лет, и что среди его собственных сил было только семеро раненых и ни одного погибшего за сегодняшний день, в то время как Гвардия потеряла около семи процентов состава.

– Да, сэр, – сказал он.

– Кроме того, нарушение отданных вам приказов – это серьезный факт. Субординация должна соблюдаться любой ценой. Если офицеры перестанут соблюдать дисциплину, начнут выбирать, какие приказы выполнять, а какие – нет, то распространение такого поведения на рядовой состав станет вопросом времени, и тогда Легион перестанет существовать. Это будет просто толпа разбойников. Вы понимаете это?

– Я понимаю, сэр, – ответил Тави.

– Тем не менее… – Арнос снова покачал головой и вздохнул. – Благодаря проявлению вашей инициативы сегодня были спасены жизни людей, капитан. Так что я прощаю ваше неповиновение, – его взгляд стал тверже. – На этот раз.

Тави кивнул.

– Да, сэр.

Арнос взял другой лист бумаги со стола, сложил его втрое и протянул. Тави взял его.

– Ваши приказы, – сказал Сенатор

– Да, сэр.

– Свободны.

Тави отсалютовал и развернулся на каблуках, собираясь выйти. Когда он дошел до двери, Арнос окликнул:

– Капитан.

Тави развернулся.

– Сэр.

Арнос сказал:

– Капитан Налус попросил меня поблагодарить вас, что прислали Трибуна Медицины и целителей Первого Алеранского для помощи раненым. Они спасли много жизней, которые в ином случае могли быть потеряны.

– Не стоит благодарностей, сэр. – Он приостановился на секунду и добавил, – В конце концов, мы на одной стороне.

Арнос положил следующую страницу на стопку куда сильнее, чем требовалось.

– На этом все, Капитан.

– Да, сэр, – сказал Тави и покинул кабинет.

Арарис последовал за ним, когда Тави вышел из здания и направился к лошадям.

– Что это? – Тихо спросил Арарис, когда они сели на лошадей.

– Наши приказы, – ответил Тави. Он изо всех сил боролся с тошнотой, разворачивая бумагу и читая ее. Его лошадь нетерпеливо танцевала на месте.

– Ох, – сказал он. – О, великие фурии.

Арарис нахмурился и склонил голову.

– Он отправляет нас стеречь гражданских, – тихо сказал Тави. – Первый Алеранский должен проследовать на поле к востоку отсюда. И…

Его голос сорвался, и он не смог снова заговорить. Он затряс головой и передал бумагу сингуляру. Он не смотрел на то, как тот читает. Он не мог оторвать взгляд от семей, сбившихся в кучу на площади, бледных, молчаливых и напуганных.

Голос Арариса звучал неуверенно из-за шока и неверия, когда он зачитал вслух последние слова приказа.

– …туда, – произнес он, – для казни.

 

Глава 13

– Вы точно уверены, что нужно их снимать? – спросил Первый Лорд. – Мне действительно кажется, что лучше оставить как есть.

Они остановились возле старой заброшенной тропинки, чтобы утолить жажду ключевой водой из родника, и Амара заметила, что Гай скрывает, что ему трудно идти, в то время как остальная их небольшая компания ускорилась на последних ярдах.

Теперь Первый Лорд сидел на походном стуле, собранном Бернардом, и большой лесничий встал на колени перед самым могущественным человеком в Алере, разувая его.

– Я уверен, сир, – прогрохотал Бернард. – Боль в ногах стоит воспринимать серьезно, тем более, что мы прошли не так много.

– Признаюсь, меня это несколько смущает, – сказал Гай. – Я даже в последние несколько месяцев больше прогуливался, чтобы подготовиться к этому.

– Ходьба по лестницам и брусчатке сильно отличается от марша по пересеченной местности, сир, – прогремел Бернард. Его ноздри расширились и он покачал головой. – Я сейчас стащу сапоги. Я чувствую запах крови, так что портянки могли приклеиться. Пошевелите пальцами, сир, и я сниму так быстро, как смогу.

Первый Лорд скривился и кивнул:

– Давай покончим с этим.

Не задавая вопросов, Амара встала за спиной у Гая, взяла его за плечи, придерживая его. Это было поразительное чувство.

Хотя Первый Лорд был крепче обычного алеранца его лет и хотя он выглядел, как сорокалетний, начавший рано седеть, его плечи ощущались, как тонкие и даже хрупкие. Амара осторожно наращивала силу своего прикосновения. Последнее, что нужно было Короне, чтобы она вывихнула Гаю плечо, пока Бернард разбирался с ногами.

Сапог застрял, и потребовалось приложить усилие, осторожно повертеть его, и Гай зашипел от боли, пока Бернарду не удалось стащить сапог. Как он и предполагал, светлая портянка потемнела от крови.

Бернард сделал глубокий вздох и нахмурился, задумавшись. Затем взглянул на Амару и произнес:

– Графиня, будьте добры, возьмите котел и наполните его водой.

Было что-то напряженное в том, как он держал голову, – показалось Амаре. Она на мгновение замерла, нахмурилась, и на ее лице появилось вопросительное выражение.

– Воды, графиня, – повторил Бернард, и его голос стал тверже. – Мне нужно намочить портянки прежде чем я смогу снять их и посмотреть, насколько все плохо.

Она нахмурила брови, но принесла наполненный котел, как он и просил. Понадобилась еще четверть часа, чтобы добраться до ног Гая, протереть их и осмотреть раны. Мгновение спустя, нахмурившись, он откинулся на спинку стула.

– Насколько плохо? – спросил Гай.

Бернард мгновение пристально смотрел на него, прежде чем сказать.

– Я видел и хуже. Но плохо, что вы натерли себе мозоли. Как давно они начали беспокоить вас, сир?

– В моем возрасте сложно заметить еще один источник боли на фоне остальных, – ответил Гай. – В первый день было не так плохо. Вчера вечером было вполне приемлемо, и до сегодняшнего утра было терпимо.

Бернард кивнул.

– Настоящей проблемой является инфекция. Если мы остановим ее достаточно рано, со всем остальным справимся достаточно легко.

– Весьма неловкое положение, – пробормотал Гай, глядя на свои опухшие лодыжки. – Стертые ноги. Едва ли это достойно.

– Мозоли от ходьбы не различают званий, сир, – сказал Бернард. – Во-первых, давайте вас уложим на землю с приподнятыми ногами. Это поможет уменьшить отек и некоторые неудобства.

– Что будет весьма полезным, граф Бернард, – вздохнул Гай. С помощью лесничего Первый Лорд опустился на землю, положил ноги на стул, нахмурился, глядя на них с неодобрением, и принялся грызть яблоко.

Бернард выплеснул воду и спустился к ручью, чтобы набрать еще, и Амара пошла с ним.

– Насколько плохо? – тихо спросила она.

Он покачал головой.

– Я видел и хуже – однажды. У посыльного Легиона, у которого было достаточно фурий металла, чтобы не обращать внимания на боль, и недостаточно здравого смысла, чтобы понять, что пора остановиться. Он подхватил инфекцию, настолько серьезную, что даже моя сестра не могла ему помочь. Он потерял ногу, и от горячки лишился большей части рассудка.

Амара закусила губу и откинула волосы со лба.

– Так ужасно?

Бернард поморщился.

– Мы занялись Первым Лордом гораздо быстрее, хотя лишь великие фурии знают, что бы произошло, если бы ты не заметила его хромоты.

– Достаточно ли быстро?

– Амара… – вздохнул он. – Я не знаю.

Амара сделала глубокий вдох и кивнула.

– Что мы можем сделать?

– Мы можем довериться его способности залечивать раны, – сказал Бернард.

Амара покачала головой.

– Нет. Он не может. Любая из его способностей тут же выдаст наше местонахождение, и миссия провалится.

Бернард посмотрел ей в глаза.

– Тогда его ждет увечье или смерть, любимая.

Амара посмотрела на него, потом отвела взгляд и покачала головой.

– Он в какой-нибудь непосредственной опасности?

Бернард выпрямился с полным котелком.

– Он пока не стоит одной ногой в могиле. Если у него начнется горячка, ей потребуется некоторое время, чтобы убить его. Возможно, дни, может, больше.

– Тогда у нас есть некоторое время, – сказала Амара.

– Может быть, – сказал Бернард, – но опять-таки, возможно, и нет. Инфекция могла развиться, пока мы стоим здесь и говорим. – Бернард скрестил руки на груди. – Это незначительное повреждение. Но ему не важно, кто он такой. Оно способно убить его, если он не получит должной медицинской помощи.

Амара скрестила руки на груди и гневно уставилась на ручей.

– Позволь мне пояснить, – медленно сказал Бернард. Он полностью повернулся лицом к Амаре, расставив ноги на ширине плеч. – Безумие рисковать жизнью Первого Лорда в таком тривиальном вопросе. Я этого не допущу.

На миг Амара уставилась на своего мужа.

– Прости, что?

– Я этого не допущу, – повторил он мягким и бесстрастным тоном. – Если понадобится, я сам выдам наше присутствие.

Амара еле сдержала колкий ответ, чуть не слетевший с ее губ.

– Бернард, – тихо сказала она, – это предательство.

– Не в моем понимании, – сказал он. – Я поклялся защищать Корону. В присяге ничего не говорилось о том, чтобы защищать Корону от всех, кроме него. Я уверен, что ты давала такую же присягу.

– Ты не можешь принимать такое решение, – фыркунула Амара.

– Уже принял, – ответил он. – Прошло немало времени с тех пор, как Гай в последний раз принимал участие в кампании, а ты не была ни разу. Ты никогда не видела, как люди умирают от инфекции, – он опустил взгляд в сторону, – Она отнимает у них все, Амара. Их достоинство. Их силу. Они так быстро чахнут, это фактически происходит на твоих глазах, – он содрогнулся, – Империя едва держится. Должно ли что-нибудь произойти с Гаем, должен ли он умереть подобным образом…

Она закусила губу и коснулась его плеча:

– Он знает об этих рисках, любимый. Он решил рисковать.

– Он отвечает за большее количество жизней, нежели только его собственная, – возразил Бернард, – Что может быть настолько важным, что он готов рисковать своей жизнью?

– Я не знаю, – тихо ответила Амара, – он не говорил мне.

Бернард выдал недоверчивый взгляд:

– Ты даже не знаешь, зачем мы делаем это?

Она покачала головой.

– Тогда, кровавые вороны, Амара, почему ты против моего решения?

– Потому что я доверяю его решению, – тихо сказала Амара, – Потому что я давала присягу, – она сделала небольшую паузу и добавила, – Как и ты.

Бернард хмыкнул, признавая ответный укол.

Амара прижалась к нему, и он приобнял ее. Она положила голову ему на грудь.

– Если он не сказал тебе тоже, почему ты здесь?

Голос Бернарда рокотал в груди, отдаваясь приятной вибрацией в ее ухе.

– Он сказал, что ему нужен опытный лесничий и разведчик, которому он может доверять, – он фыркнул, а потом рассмеялся. – И он сказал, что ты тоже будешь здесь. Я думаю, он знал, что для меня это достаточная причина.

Амара вдруг вскинула голову, чтобы пристально посмотреть в лицо мужа.

– Так же, как он знал, что однажды мы снова будем вместе, а я буду совершенно сбита с толку тем, что ты задаешь слишком много вопросов, – она почувствовала, как ее рот кривится в усмешке. – Пока не будет слишком поздно менять наши взгляды, я полагаю.

Бернард нахмурился, и, прищурившись, посмотрел назад, туда, где сидел Гай, и сказал:

– Мы не сделаем и шагу, пока я не узнаю точно, что нам предстоит.

Амара нахмурилась и сказала с расстановкой:

– Я полагаю, моим долгом будет помешать тебе положить конец этой миссии. Строго говоря.

– Ты уже так сделала однажды, – ответил Бернард, его глаза ненадолго заблестели весельем. – Ты помнишь, что получилось. – Выражение его лица стало более серьезным. – Ты не можешь остановить меня, не подвергая нас риску, Амара. И я сомневаюсь, что он смог бы справиться со мной без заклинания фурий. Даже если бы он мог ходить прямо сейчас.

Амара медленно кивнула.

– Ну что ж, может быть.

– О-о?

– Это дает нам рычаг для давления на него, – она глянула на Первого Лорда. – Он теперь хранит секреты чисто рефлекторно. Я не могу служить и защищать его, будучи слепой и бродя в темноте. Но…

Бернард взял ее руку в свою и нежно сжал:

– Но что?

Она почувствовала, как ее губы сжимаются:

– Просто чувствую, что это не совсем правильно. Столько всего обернулось против него. Фиделиас…

К глазам подобрались слезы с нарастающей волной гнева, когда она подумала о предательстве своего наставника, и говорить стало невозможно.

– Это не то же самое, любимая,- тихо произнес он. – Ты пытаешься его защитить и предложить лучшее решение. Это совершенно не то же самое.

– Надеюсь ты прав, – так же тихо ответила она.

Она наклонила голову, проморгалась, прежде, чем слезы могли показаться на ее лице. Потом еще раз кивнула, успокоилась и зашагала обратно к Гаю. Бернард не отставал от нее.

Первый Лорд посмотрел на выражения их лиц, затем произнес:

– Ага.

Амара остановилась перед ним, опустилась на колени, чтобы их глаза были на одном уровне.

– Сир, Граф Кальдерон…

Он поднял руку в нетерпеливом жесте, взглянул на Бернарда.

– Мы не пройдем больше ни мили, пока вы не узнаете, зачем и куда мы направляемся? Что-то вроде этого?

Бернард фыркнул.

– Если уж на то пошло, мы не сделаем ни шагу.

Гай вздрогнул, подвинув одну ногу.

– Настолько плохо?

Бернард подошел, встал на колени и смахнул одной рукой слой мелкого лесного мусора, открыв несколько маленьких бело-розовых кристаллов. Он бросил их в кастрюлю и, начав мешать воду, проговорил:

– Не используя фурий воды? Вполне возможно, что это превратится в очень плохо, сир.

Гай издал брезгливый звук:

– Я полагаю, что был бы глупцом, игнорируя советы опытного лесничего, ради которых его брал?

Уголок рта Бернарда дернулся в усмешке:

– Я бы никогда так не сказал, сир.

Белые зубы Гая сверкнули на мгновение.

– Просто потому, что ты не особо разговорчив, да?

Он посмотрел на свои раненые и кровоточащие ноги.

– Я так понимаю твой совет – использовать моих фурий, чтобы залечить раны?

– Или долететь до того, кто их залечит, – сказал Бернард.

– Каковы мои шансы, если я этого не сделаю?

– Если мы успели предотвратить инфекцию своевременно, возможно, я смогу справиться самостоятельно. Если же уже было поздно, – он пожал плечами, – Вы начнете слабеть, начнется лихорадка, и в конце концов вы умрете. Остается надеяться на то, что вы сохраните способность устранить проблему до той поры, пока лихорадка не зайдет слишком далеко и уже не будет лечиться с помощью фурий.

– Что может поставить под угрозу нашу миссию, – тихо закончил Гай. – Я не могу этого допустить.

– Сир, – сказала Амара. – Ваша несвоевременная гибель так же недопустима.

– Несвоевременная? Да. Но и неизбежной я бы ее не назвал.

Он пошевелил пальцами одной ноги и вздрогнул: – На мой взгляд все обошлось без заражения. Думаю, лучший вариант для нас сейчас – не терять присутствие духа и продолжать путь.

– Это очень серьезный риск, сир, – сказал Бернард без намека на подчинение в голосе. – Что может быть настолько важным, что вы готовы подвергнуть такому риску себя и всю Империю.

Гай хмуро взглянул на Бернарда, склонил голову и свел брови.

– Это выглядит как повторение расклада на доске для Людуса. Стедгольдер обладает большей силой, чем Первый Лорд и его курсор вместе взятые. Я не смогу воспрепятствовать вам, не раскрыв себя, впрочем как и Амара.

Бернард кивнул.

– Я держу вас за яйца, сир.

Гай, опиравшийся на локти, запрокинул голову и коротко рассмеялся.

– Похоже, что так. Ладно. Мы поговорим о моих мотивах, после чего будем двигаться так быстро, как только сможем.

Бернард нахмурился.

– Я не могу этого обещать.

– И, тем не менее, мы будем. – Сказал Гай, и глаза его холодно блеснули. – Это необходимо, граф. И мы это сделаем. – Он заговорил тише. – И, несмотря на то, что вы сейчас в более выигрышной позиции, я не советовал бы вам испытывать меня.

Руки Бернарада замерли на мгновение, когда он крошил какую-то траву над котелком. Это стало единственным признаком его беспокойства.

– Я могу обещать лишь то, что буду действовать на свое усмотрение.

– Этого достаточно, – ответил Гай.

С помощью Бернарда он вернулся на свое место на походном табурете и опустил ноги в котел. Он зашипел от боли и вздрогнул, но потом его дыхание выровнялось. Мгновением позже он открыл глаза, и Амара сунула ему в руки чашку горького ивового чая. Он кивнул в знак благодарности.

– Это связано с вашим последним визитом в Калар.

Амара удивленно изогнула бровь.

– Каким образом? Уверена, дело не в знакомстве с местностью. Мы всего лишь проделали последние несколько миль по земле.

– Те же мотивы. – Сказал Первый Лорд. – Помните о необходимости вернуть Леди Плациду в целости и сохранности?

Амара кивнула.

– У нее на родине есть несколько опасных фурий, которые находятся под ее контролем. Если бы она погибла, ее люди были бы отданы им на растерзание.

– Именно, – сказал Гай. – И Калар, которого я никогда не смогу обвинить в отсутствии амбиций, проделал что-то настолько же блестящее, насколько и безумное – он намеренно раздразнил фурий страшной силы и подчинил их своей воле точно таким же образом.

Амара сделала глубокий вдох.

– Он надеется на то, что это сохранит его жизнь?

– Вовсе нет, – горько сказал Гай. – Он слишком горд, чтобы томиться в заключении, и знает, что мы смогли бы перехватить контроль над этими фуриями, если бы он был обезврежен и у нас было бы достаточно времени. Его цель намного проще, графиня. Он надеется утащить с собой на тот свет как можно больше жизней, включая и мою собственную.

Бернард нахмурился и почесал подбородок.

– Сир… Каких фурий вы имеете в виду?

Гай медленно вдохнул и сказал:

– Тех, которых причисляют к Великим Фуриям, граф.

Амара нахмурилась.

– Великие фурии… что… В смысле, на самом деле…

Гай усмехнулся.

– А ты думала, что мы поминаем их только для красного словца? Нет. Великие Фурии существуют. Дюжина или около того, насколько я знаю. Эти существа настолько древние и могущественные, что вся наша тысячелетняя история развития и раздоров для них – всего лишь мгновение ока.

Бернард нахмурился еще сильнее, взял чистую ткань и начал обтирать ноги Первого Лорда так осторожно, как только мог.

– И Калар может их контролировать?

– Едва ли, – ответил Гай. – Но он может раздражать их, вызывать их гнев и оттягивать момент их реакции. Как только он перестанет это делать, Калус сорвет гнев на первом встречном.

– Калус? – спросила Амара. – Как гора Калус?

– Имя которой носит и Калар. – ответил Гай, кивая. – Речь не просто о горе, а о древнем вулкане. Об этом не говорится в летописях Алеры, но Калар его пробудил. Когда он умрет, Калус освободится от оков горы и зальет землю огнем. – Он подался вперед, заглядывая в глаза Бернарду и Амаре по очереди. – Если я позволю легионам взять Калар в осаду, это повлечет за собой множество смертельных схваток. Это значит, что все силы Калара будут стянуты обратно в город. Что, в свою очередь, вызовет приток беженцев.

– Кровавые вороны, – выдохнул Бернард. – Он собирается сотворить себе гроб из союзников, врагов и им подобных. Из самого города.

– Я могу этому помешать, – продолжил Гай,- но только в том случае, если смогу подобраться на расстояние нескольких миль от горы Калус и беспрепятственно на нее смотреть. – Он сделал глубокий вдох. – Если я не вмешаюсь, это повлечет бессмысленную гибель множества людей в угоду злому умыслу Калара. – Его глаза сверкали холодно и ясно. – Я не допущу этого. Не в моей стране.

– Итак, – тихо сказала Амара. – План в том, чтобы подобраться достаточно близко, чтобы лишить Калара его погребального костра.

Первый Лорд кивнул:

– Я по-настоящему никогда не понимал, насколько ужасна жизнь в Каларе, где он превратил свои земли в кошмар из рабов и страха. Я подвел его людей. Теперь он угрожает сжечь их заживо. Я не позволю им умереть по воле этого психа.

Бернард смотрел на Первого Лорда, его взгляд был тверд.

– Граф Кальдерон, – спокойно произнес Гай, – Пожалуйста, поверьте мне, когда я говорю, что я продолжу начатое. С вами или без вас.

Бернард смотрел на него, не мигая. Затем произнес:

– Ваши ноги опухли, и сапоги не получится надеть. Нам нужно, чтобы вы отдохнули день-другой, а я сделаю вашу обувь более удобной, прежде чем мы двинемся далее в путь, – он повернулся к Амаре. – Можешь разбить лагерь, чтобы нас не было видно с тропинки? Нет смысла оставаться здесь, пока на нас кто-нибудь не наткнулся.

Амара встала и подошла к Бернарду. Она коснулась его плеча и сказала:

– Спасибо.

Гай медленно выдохнул и склонил голову в сторону Графа Кальдерона:

– Да, Бернард, спасибо.

Бернард, нахмурившись, посмотрел на Гая и Амару, но ничего не произнес.

 

Глава 14

– Это возмутительно! – прошипел Максимус, его слова звучали странно приглушенными из-за использования фурий, сохранявших их беседу частной. Его лошадь нервно затанцевала от ярости в его голосе. – Мы должны снести этому сукиному сыну голову, за то, что предлагает подобное.

– К сожалению, это не предложение, – пробормотал Крассус. Худощавый брат Макса подъехал к Тави с другой стороны и был куда меньше раздражен. – Это приказ.

Рука Макса подалась к эфесу меча.

– У меня прямо сейчас найдется достойный ответ этому приказу.

Крассус бросил на Макса безропотный взгляд и сказал:

– Так ты не поможешь.

– Крассус прав, Макс, – тихо сказал Тави. – Это не та проблема, которую мы можем разрубить на куски.

– Просто посмотри на меня, – прорычал Макс. Среагировав, его лошадь почти встала на дыбы и стала бить копытом, словно сокрушая невидимого врага. Актеон захрапел из-за этих выходок, но его темп даже не дрогнул, и Тави был рад, что его конь не склонен к таким же спонтанным проявлениям физической силы, как большинство военных лошадей.

Макс успокоил свою лошадь с непринужденным умением знатока и сказал:

– Я никому не позволю убить этих горожан.

Тави глянул через плечо. Как и было приказано, пленных, окруженных Первой Когортой Валиара Маркуса, выводили из Отоса. Тави специально приказал идти медленно, но у некоторых пожилых заключенных все равно возникли проблемы.

Он поймал взгляд Маркуса и послал сигнал Первому Копью. Маркус еще больше замедлил темп.

"Даже лучше", – подумал Тави. Это даст ему немного больше времени, чтобы придумать, как выпутаться из ситуации.

– Мы ведь не собираемся совершать это, – прорычал Макс. – Верно?

Тави медленно покачал головой, в большей степени это был раздраженный жест.

– По крайней мере, дети свободны.

Крассус задумчиво нахмурился, а затем взглянул на Тави.

– Неподсудный возраст?

– Именно, – сказал Тави.

Послышались приближающиеся звуки шагов. Арарис подбежал к выстроившимся лошадям и протянул Тави тонкую книгу.

– Что это? – спросил Макс.

Тави взял книгу, просто озаглавленную: Военный закон. Затем он раскрыл ее и начал искать нужную ссылку.

Крассус улыбнулся.

– Ты пришел подготовленным, да?

– Подарок Цирила, – ответил Тави.

– Какой возраст? – сказал Макс.

– Неподсудный, ты, безграмотный головорез, – сказал Крассус. Он одарил Макса улыбкой.

– С правовой точки зрения, ребенок, не достигший двенадцатилетнего возраста и проживающий на попечении родителей, не может считаться ответственным за большинство преступлений. За их поведение отвечает родитель или опекун.

– Так что, это оберегает детей от неприятностей, – сказал Макс.

– Этого недостаточно, – сказал Тави. – Это значит лишь то, что мы должны казнить их родителей дважды, – он поднял книгу. – Арнос должен был придерживаться буквы закона. Как у командира легиона в зоне боевых действий, у него есть все полномочия вынести быстрый приговор вражеским войскам и лицам, поддерживающим их.

– Без разбирательств? – спросил Макс.

– Без, если они не Граждане, – сказал Тави. – А Арнос подразумевает под понятием "поддерживающие лица" любого алеранца, как угодно сотрудничавшего с канимами. Он говорит – тот факт, что они позволили канимам войти в город, делает их предателями.

– Противиться армии Насага? У них не было выбора, – препирался Макс. – Взгляните на них.

Крассус покачал головой.

– С юридической точки зрения, у них был выбор. Они могли сразиться с канимами и умереть.

– Это самоубийство.

– Но законное, – Крассус нахмурился, глядя на Тави. – Капитан, думаете приговор Сенатора выносится раньше рассмотрения трибуналом?

– Он не приказывает казнить ни одного Гражданина, – сказал Тави, просматривая страницы книги. Он нашел нужную ссылку, и она подтвердила его опасения.

– Вороны. Технически, он действует в рамках закона. Таким образом, это сводится к политике.

Макс зарычал.

– Если он преуспеет против канимов, его приговор скорее всего поддержат.

– А если кампания провалится, – сказал Крассус, – его враги используют это, чтобы разрушить его карьеру.

Тави сжал челюсти.

– К тому времени это не будет иметь значения для людей Отоса.

– Должно быть что-то, что мы можем сделать, капитан, – запротестовал Макс.

Тави скривился.

– Если бы Арнос потратил на планирование атаки на Отос хотя бы половину времени, потребовавшегося на разработку этой аферы, он бы взял город без единой потери.

Он захлопнул книгу с излишним усилием и взглянул на Макса.

– С юридической точки зрения у меня только два варианта: исполнить приказ или подать в отставку.

– Чего и хочет Арнос, – тихо сказал Крассус.

Тави взглянул на Крассуса, удивляясь тому, что тот позволил себе такое высказывание. Молодой командир рыцарей, как правило, демонстративно хранил молчание во всех разговорах, хоть как-то затрагивающих политику.

Что было неудивительным, учитывая то, что мать Крассуса предала их под Элинархом, а его дядя был предводителем мятежа, длившегося уже два года. Его отец, Лорд Антиллус, командовавший не менее, чем половиной войск у Защитной Стены, огромного сооружения, защищавшего страну от ледовиков на диком севере, был одним из самых уважаемых людей в Алере.

Все это делало Антиллуса Крассуса взрывоопасным с политической точки зрения. Тави посылал Первому Лорду строго положительные отзывы о способностях и навыках молодого Лорда, не забывая упомянуть его преданность. Если бы он не делал этого, Гай наверняка отослал бы столь взрывоопасного молодого человека в менее жаркое место.

Все это значило, что Крассус аккуратно обходил все интриги, затрагивающие Первый Алеранский, за исключением тех, что напрямую влияли на его возможность исполнять свои обязанности. Однако это не означало, что он закрывает глаза на все, что происходит вокруг, и чувство уважения к младшему брату Макса возросло до следующей отметки.

– Чего он вероятно хочет, – тихо согласился Тави. – Так или иначе, он действует в пределах своих полномочий, а у меня нет ни одного законного основания не подчиниться приказу.

Макс издал резкий смешок.

– Как будто ты позволял таким мелочам, как закон, вставать у тебя на пути.

Тави нахмурился. Он считал это вполне правдивым, но это было до того, как его посвятили в тот факт, что однажды он может стать тем, от кого ожидают поддержки и защиты этих законов. Закон отделял цивилизованность от варварства. Закон позволял обществу защищать слабых от сильных, которые могли бы оскорбить и убить их.

Он взглянул через плечо на несчастных жителей Отоса.

Закон создавался, чтобы защищать их. А не убивать.

– Мы могли бы проявить изобретательность, – тихо сказал он. Он посмотрел на небо. – Чего бы я только не отдал за бурю прямо сейчас.

Макс бросил на Крассуса испытывающий взгляд, но молодой лорд покачал головой.

– Арнос потерял несколько своих Рыцарей Воздуха, но остальные почувствуют, если мы вмешаемся в погоду.

Тави кивнул.

– Нам нужно протянуть до темноты.

Макс проворчал.

– Почему?

– Канимы любят действовать ночью. Наступит ночь, и кто знает? Мы можем быть атакованы силами налетчиков, а в неразберихе заключенные могут сбежать.

Макс поджал губы, а затем расплылся в улыбке.

– Эти проклятые воронами канимы все портят, капитан.

Крассус нахмурился.

– Нам прикажут преследовать их. Нет шансов, что группа избежит законного преследования.

– Я знаю, – ответил Тави. – Мы в любом случае это сделаем.

Крассус ехал молча, задумавшись на несколько секунд.

– Я с вами, сэр. Но все, что вы сделаете, даст лишь отсрочку примерно на день. В лучшем случае. А затем вы вернетесь к тому же самому.

– Многое может измениться примерно за день, – тихо сказал Тави. – У кого-нибудь из вас есть идеи получше?

Никто не ответил, и Тави на миг закрыл глаза, собираясь с мыслями.

– Первое, что нам нужно, это время. Мы перепроверим личность каждого заключенного.

– Сэр? – сказал Крассус.

– Арнос не может винить меня за желание удостовериться, что мы не поступаем несправедливо с Гражданином.

Крассус сузил глаза и кивнул.

– И он вынужден будет признать, что ты делал это для того, чтобы защититься от последствий со стороны закона. Потому что сам поступил бы так же.

Тави кивнул.

– Крассус, займись подтверждением их личностей и делай это тщательно. Ты должен закончить не раньше заката. Иди.

– Да, сэр, – ответил Крассус. Молодой командир ударил кулаком по груди и подтолкнул коня, который вялой рысью направился к заключенным.

– Макс, – продолжил Тави. – Найди Шульца и вели ему набрать два копья людей, которые умеют держать язык за зубами. Возьмешь их и организуешь рейд сегодня ночью, после того, как стемнеет. Что-нибудь шумное, но не слишком зрелищное, и оставь что-нибудь из того оружия канимов, которое мы подобрали. Арнос к тому времени пришлет кого-нибудь приглядывать за тем, что происходит. Разберитесь с ними, но постарайтесь никого не убивать, если это будет возможно.

– Понял, – ответил Макс. Затем понизил голос и сказал, – ты ведь понимаешь, что Крассус прав. Сенатор пошлет тебя за ними и разжалует за некомпетентность, если ты не вернешь их и не исполнишь приказ.

– Позволь мне об этом беспокоиться, Макс. Пошевеливайся. Я собираюсь написать Цирилу и попросить его выяснить….

– Капитан, – прервал его Арарис.

Тави оглянулся на сингуляра, который кивнул в сторону. Тави повернулся и увидел Китаи в сопровождении Энны и еще дюжины маратов. Когда они приблизились, Макс развеял заклинательство, предохранявшее их от подслушивания, отсалютовал Тави и направился обратно к колонне.

Мараты остановились беспорядочным скоплением вокруг них, Китаи подъехала к Тави, ее прекрасное лицо не выражало эмоций. Мараты перекрикивались друг с другом, возможно, обмениваясь насмешками и хвастаясь на родном языке.

Несколько более молодых всадников, настолько же беспокойных и энергичных, как и их лошади, танцевали вокруг большой группы, их лошади трясли головами и время от времени становились на дыбы.

Тави тут же сосредоточил взгляд на Китаи. Это могло выглядеть проявлением небрежности и дикости, но мараты уже давно выработали свои способы защиты от подслушивания любыми заклинателями ветра, которые могли делать это издалека.

Ногой Китаи стукнула Тави, когда их лошади поравнялись и он почувствовал ее напряжение. Они протянули друг другу руки и их пальцы переплелись.

– Чала, – сказала Китаи, – я волновалась за тебя во время битвы.

– Ты за меня волновалась? – спросил Тави. Он не смог удержаться от легкой улыбки, – Ты была в первых рядах, атакуя вражеские позиции.

Китаи фыркнула.

– Ничего подобного. Я не приблизилась настолько, чтобы даже обнажить клинок.

Она бросила сердитый взгляд на маратов Клана Лошади вокруг них.

– Они добрались туда раньше.

– Все равно. Это было неплохо.

Она приподняла светлую бровь.

– Естественно, это было неплохо.

Надменное выражение лица дрогнуло, она оглянулась вокруг, убедившись, что рядом нет никого, кто может услышать их, несмотря на шум, производимый Кланом Лошади.

– Есть кое-что, что ты должен увидеть.

Тави кивнул, рукой подал сигнал Первому Копью и направил свою лошадь из колонны медленно марширующих людей. Лошадь Китаи двигалась с его лошадью совершенно синхронно, и он предположил, что сторонний наблюдатель может подумать, что он ведет ее, а не наоборот.

Когда они галопом направились на восток от колонны, к ним присоединились сопровождающие мараты. По подсчету Тави, они ехали больше двух миль, справа возвышался крутой утес, пока они не достигли небольшой рощи, в которой бурлящий источник воды стекал по возвышающемуся склону. Обе лошади маратов уставились на траву, зеленеющую под деревьями.

Небольшая компания заехала в рощу и спешилась. Тави передал поводья Актеона Энне и последовал в чащу за Китаи.

– Мы поймали пленника, чала, – без предисловий сказала она, ее шаг не замедлился. – Алеранца. Посыльного.

Тави присвистнул от внезапного оживления.

– Да? Что он сказал?

– Что он будет говорить только с тобой.

Они пробирались сковзь ярды низкорослых кустарников, скрывавших все, что располагалось за ними. Когда заросли кончились, Тави оказался на небольшой поляне, где двое маратов с луками в руках, держа стрелы на тетивах, спокойно наблюдали за человеком, сидящим между ними.

Тави удивленно изогнул брови, узнав человека – это был мятежный разведчик, которого он одолел во время своей прерванной засады на колонну канимов. На мужчине была та же одежда, за исключением всего сняряжения, котрое было сложено в аккуратную кучу в нескольких шагах от него.

Разведчик взглянул на него и моргнул дважды, прежде чем его глаза расширились: мужчина узнал его.

– Вы, – сказал он. – Кровавые вороны.

Тави почувствовал как уголок его губ приподнимается в улыбке.

– Добрый день, – сказал он. – Пора бы нам прекратить подобные встречи.

Разведчик неуверенно молчал какое-то время, затем коротко усмехнулся:

– Так точно, милорд.

– Я не лорд, – ответил Тави. – Руфус Сципио, капитан Первого Алеранского.

Человек слегка склонил голову.

– Капитан. Меня зовут Дуриас. Я – центурион поддержки Первого Легиона Фригольда.

– Фригольда, центурион? – переспросил Тави.

– Столицы свободной Алеры, капитан.

Мужчина вздрнул подбородок с легким, но явным блеском вызова в глазах.

– Нашей столицы. Столицы свободных людей.

Тави кивнул.

– Понятно. Мне сказали, что ты нес послание.

Мужчина кивнул и засунул руку под рубаху.

Оба марата вскинули свои луки, и сверкнули смертельно опасные наконечники, направленные на Дуриаса. В этот самый момент меч Китаи показался из ножен.

Дуриас замер с вытаращенными глазами. Он облизнул губы, глядя то на оружие, то на Тави.

– Медленнее, центурион, – сказал Тави ровным голосом. – Ты должен простить моих друзей. У нас случались неприятности не с одним убийцей, и они немного перебарщивают в плане предосторожности.

Дуриас сглотнул и очень медленно достал небольшой кусок ткани из-под туники. Он склонил голову и протянул его Тави, держа сверток обеими руками.

– Насаг велел мне передать вам это, – тихо сказал он.

Китаи шагнула вперед и взяла у него ткань, а затем вернулась с ним к Тави. Тави нахмурился, глядя на сверток. Он выглядел знакомым. И тут он понял, что держит в руках. Обычную поношенную тунику, тунику Эрена, ту, в которую он был одет, когда Тави видел его в последний раз.

Пальцы Тави слегка дрожали, когда он, торопясь, разворачивал ее, чтобы взглянуть на ее содержимое. Внутри были две фигурки для Людуса. Одна была белым легионером, недостающей фигурой его набора. Вторая – рыцарем из черного камня, из другого, более крупного и менее изящного набора.

Тави прикусил нижнюю губу и расеянно кивнул маратам-охранникам. Они слегка ослабили натяжение тетивы, выражение на их лицах нисколько не изменилось.

– Я узнал их, – тихо сказал Тави. – Больше он ничего с тобой не передал?

Дуриас кивнул.

– Насаг велел передать вам, что, как и большинство игр, эта может оказаться тратой времени, но это то, что он может предложить, при условии, что вы, и только вы, придете, чтобы поговорить с ним.

Тави, нахмурившись, взглянул на посланника.

– Где? Когда?

– Немедленно, капитан, – сказал Дуриас. – Он неподалеку. Я отведу вас к нему.

– А если я откажусь?

Дуриас слегка улыбнулся и развел руками.

– Тогда Насаг обменяет Легионерского Рыцаря, и таким образом извлечет пользу.

Секунду Тави рассматривал куски рубахи Эрена.

– Насаг хорошо играет в людус, – сказал он. – Конечно он будет считать меня дураком за то, что жертвую Первым Лордом ради Рыцаря.

– Он обещает тебе безопасность, капитан.

Тави снова свернул куски рубахи.

– И что он предлагает в качестве гарантии?

Дуриас уверенно посмотрел на Тави.

– Свое слово.

Тави сделал глубокий вдох. Это запросто может оказаться ловушкой. Канимы были хитрыми и беспощадными, когда речь шла о войне. По сути, это было предметом гордости для них. Во время войны не было ни такого понятия, как обман, ни правил, ни пощады.

Тави не сомневался в том, что Насаг не колебался бы перед тем, чтобы отказать врагу в выдаче такого ценного ресурса как Эрен, за исключением того случая, когда ценой сохранения его жизни была бы достигнута большая цель.

Тем не менее, канимы касты Воинов , казалось, придерживались жесткого кодекса чести. Они уважали силу, мужество и опыт, и Тави удалось продемонстрировать все три качества в течение первых отчаянных дней битвы под Элинархом.

Тави в отчаянии сжал кулаки. Ему предстояло не просто предложить переговоры. Ему предстояла проверка собственного профессионализма. Второго предложения Насаг не сделает. Не говоря уже о том, что жизнь Эрена висела на волоске.

Тави не мог упустить эту возможность, и Насаг это знал.

Что превращало все это в идеальную ловушку.

Что, в свою очередь, превращало ловушку в идеальную проверку.

Что превращало эту возможность в ту, что он не мог позволить себе…

Тави покачал головой, не позволяя круговоротам логики свести его с ума.

Он должен был попытаться.

– Чала, – прошептала Китаи, прикасаясь пальцами к его руке. – Ты уверен?

Он обернулся и посмотрел ей в глаза.

– Нет.

– Но ты все равно пойдешь.

– У них Эрен, – сказал он.

Она мрачно посмотрела на него, явно недовольная его ответом.

– Это глупо.

– Возможно, – согласился он.

– Упрямый. Гордый. Глупый.

Она вздохнула и подалась вперед, чтобы поцеловать его теплыми сладкими губами. Затем отклонилась и сказала:

– Я бы ударила тебя камнем по голове и оттащила подальше отсюда. Но это разве что разрушило бы камень.

Тави легко улыбнулся ей и повернулся к пленному разведчику.

– Хорошо, центурион, забирайте свое снаряжение. Что бы ни случилось, это будет интересный разговор.

 

Глава 15

Дуриас быстро отправился в путь, и коренастое тело бывшего раба на открытой местности двигалось с удивительной грацией и скоростью. Если бы Тави не ехал верхом, ему вряд ли удалось бы удержать темп, несмотря на то, что он поддерживал себя в форме для сухопутных маршей рядом со своими людьми.

Актеон следовал за Дуриасом ленивой рысью, миля за милей. Утес рядом с ними постепенно превратился в крутой склон, потом растворился в бескрайней холмистой местности Долины.

Спустя примерно час, Дуриас резко свернул вправо, направляя Тави в молодой лес. Они прошли через него и спустились в узкое ущелье, которое Тави даже не смог заметить, пока Дуриас не вошел в него.

Ущелье змеилось вдоль древнего речного русла, корни деревьев свисали из жесткой земли, и каменные стены вздымались по обе стороны от него. Тропа, проложенная по дну ущелья, разветвилась несколько раз и, наконец, вывела в дремучий лес, полностью укрывшись под пологом молодых весенних листьев.

Землю покрывала низкая трава, и то довольно скудно. Солнечные лучи пробивались между деревьями тут и там, а шум ветра в листве был постоянным шепчущим шелестом.

Насаг ждал их.

Тави сразу узнал огромного, покрытого черным мехом канима. Ростом выше девяти футов, даже в ссутулившейся, непринужденной позе, каним был облачен в стальные доспехи кроваво-красного цвета, и вооружен огромным, слегка изогнутым мечом в ножнах на боку.

Уши Насага дернулись в направлении Тави и Дуриаса, и Тави увидел, как ноздри Насага раздулись, когда он уловил их запах.

Тави потребовалось мгновение на то, чтобы оценить обстановку. Если ему предстоит поспешно смываться, нужно было понять, какое направление предоставит ему наилучший шанс избежать преследования. Откровенно говоря, он был уверен в том, что Насаг не был здесь единственным канимом. Тави их не видел, но волки и им подобные редко работают не в группах.

Тави подтолкнул Актеона вперед, и конь фыркнул, мотнув головой, почуяв запах хищников, исходивший от канимов. Конь нервно переступал с ноги на ногу, но Тави направил его вперед, слегка натянув поводья, и послушный боевой конь продолжил движение, остановившись в десяти футах от Насага.

– Капитан, – прорычал Насаг. Голос его был глубоким и звучным, хотя его алеранский обладал "жеваным" акцентом, искажаясь при разговоре клыками и челюстями. Он слегка наклонил голову вправо.

– Насаг, – ответил Тави, повторяя его жест. – Где мой человек?

Уши канима дернулись в жесте, который Тави распознал как согласие. Насаг что-то буркнул себе под нос, и другой каним, меньше ростом, покрытый шрамами и густым седым мехом, появился из-за ствола дерева, ведя перед собой Эрена.

Руки курсора были связаны кожаными ремнями, рубашка – испачкана грязью, а под глазами залегли темные круги, но в целом он выглядел неплохо.

Тави опустил руку в карман и достал оттуда черную фигурку, присланную Насагом. Он бросил ее лидеру канимов, и тот поймал ее непринужденным движением лапы.

Насаг кивнул Тави и прорычал что-то еще. Старший каним достал нож из-за пояса, и Тави напрягся. Однако его опасения были безосновательными. Нож разрезал путы Эрена и был возвращен на свое место за поясом.

– Иди к своему капитану, – прорычал Насаг.

Эрен взглянул на него с опаской, но быстрым шагом направился к Тави.

– Ты в порядке? – Спросил Тави.

– По большому счету – смущен, – ответил Эрен. – Я даже приблизиться к ним не успел, а они уже меня обнаружили.

Тави кивнул, достал нож из-за пояса и протянул Эрену. Курсор принял его с благодарным кивком и тут же развернулся, чтобы прикрывать их со спины.

– Ты вернул мне моего разведчика, – прорычал Насаг. – Я вернул тебе твоего. Чаши весов между нами уравновешены.

– Согласен, – сказал Тави. – Твои войска хорошо сегодня сражались.

– Мы делаем то, что должны, – ответил Насаг. – Почему ты хотел поговорить со мной?

– Чтобы обсудить решение наших проблем.

– Проблем, – сказал Насаг. Слово прозвучало с булькающим рычанием, служившем у канимов эквивалентом смешка. – О какой проблеме ты говоришь?

– Я начинаю думать, что наши люди умирают напрасно, – ответил Тави. – Эта война не приносит пользы ни твоему государству, ни моему.

– Мы сражаемся за наши жизни, капитан, – прорычал Насаг. – Новый день является достаточным выигрышем для меня.

– А мы сражаемся защищаясь против захватчиков, – ответил Тави. – У нас обоих достаточно причин, чтобы вести войну. Но я уверен, что достижение мира будет для нас взаимовыгодным.

Сверкающие черные глаза Насага сузились, но уши остались совершенно неподвижными и были сосредоточены на Тави.

– Объясни.

– Я хочу, чтобы вы покинули Алеру, – сказал Тави. – И мне все равно, как вы уйдете, если вы уйдете.

Его губы разошлись в легкой улыбке, обнажая зубы.

– Мы оба понимаем, что вы не сможете держаться вечно. Даже если вы справитесь с этими легионами, против вас будут подняты другие. А в случае их поражения – следующие. Мы слишком сильно превосходим вас численно, и ты это знаешь. Рано или поздно Алера сотрет вас всех в порошок.

Грудь Насага завибрировала от предупреждающего рыка, но он не сказал ничего опровергающего высказывание Тави.

– Я не сдамся твоему племени.

– Я никогда тебя об этом не попрошу, – ответил Тави.

– Тогда что?

– Скажи мне, как много времени тебе понадобится, чтобы достроить корабли?

От удивления Насаг приподнял губы и обнажил зубы. Он пробормотал на канимском что-то, что Тави не смог уловить, а затем сказал.

– Больше, чем мне бы хотелось.

– Мой новый командир считает, что вы собираетесь использовать их против Алеры.

– Суда перевозят войска, – сказал Насаг. – Но они не нужны мне, чтобы доставить войска к Алере. Они уже здесь.

– Вы хотите отправиться домой, – тихо сказал Тави.

Прежде чем ответить Тави, Насаг сохранял тишину примерно минуту, его голос прозвучал едва слышно.

– Да.

– Иными словами, – сказал Тави, – я хочу, чтобы вы ушли, и вы хотите уйти. По мне, так мы можем решить проблемы друг друга.

– В разумном мире, возможно, – сказал Насаг, – но мы в Алере.

Тави кивнул.

– Да. Потому что Сарл направил ваших людей сюда.

– Сарл, – в голосе Насага гремела сильная ярость, одну ногу он резко отвел назад, расшвыривая грязь и старые листья. – Он был трусом и дураком.

– Ты никогда по-настоящему не поддерживал его, – сказал Тави. – Вот почему он сжег за тобой корабли.

Насаг ничего не ответил.

– Почему? – Спросил его Тави. – Почему ты последовал за ним сюда?

– Он обладал соответствующими полномочиями. У меня были приказы. Моей обязанностью было следовать им, несмотря на то, насколько безумными они казались.

– Понимаю, – сказал Тави, не в силах скрыть иронию в голосе.

– И у него были… – Насаг издал недовольный рык. – В алеранском нет такого слова. У него на попечении было много членов семей касты воинов.

– Заложники?

Насаг немного резко махнул лапой.

– Не совсем.

Тави нахмурился.

– Но теперь Сарл не командует вами.

– Нет, – сказал Насаг.

– Получив шанс, вы бы уехали мирно?

Каним склонил голову набок, прищурив глаза.

– Твои войска открыли на нас сезон охоты. Они не ищут мира.

– А если это изменится? – Спросил Тави. – А если Первый Лорд прикажет им остановиться? Захотите ли вы разорвать свое сотрудничество с Верховным Лордом Каларом и заключить перемирие до вашего отбытия?

Каним снова сохранял задумчивое молчание.

Тави надавил на него.

– У поступков Сарла должна была быть причина, Насаг. Он снарядил каждого канима в каждое судно, которое только смог найти, и направил по морю, чтобы высадиться здесь. Он был трусом, и мы оба это знаем. Он убегал от чего-то, не так ли?

Насаг хранил молчание.

– Если он убегал от того, о чем я думаю, – тихо сказал Тави, – тогда ты и твои люди очень нужны дома. Легионы идут на Мастингс, Насаг. Если они отвоюют его, они сожгут твои корабли, вместе с вашей надеждой на возвращение домой. Но даже если они его не отвоюют, они сократят ряды твоих людей, атакуют пути поставки продовольствия и любыми способами будут препятствовать вашим судостроителям. – Он наклонился вперед, встретившись глазами с канимом. – Самым быстрым способом добраться до дома как можно более сильным войском является перемирие.

Тави откинулся назад в седле и выжидающе посмотрел на Насага.

– Капитан, – сказал он, через какое-то время. – Ты – гадара. Но не все алеранцы такие.

– Гадара, – нахмурившись проговорил Тави. – Враг?

Насаг сделал еще одно резкое отрицательное движение.

– Не совсем. Я тебя уважаю. Но ты не управляешь ими. Ты не говоришь голосом Гая Секстуса. А ваши люди неоднократно доказали нам, что не заслуживают доверия.

Тави нахмурился.

– Как так?

– Потому что вы монстры, – ответил Насаг, это прозвучало так, словно он говорил совершенно очевидное. – Вы хуже голодных животных. За лидерство вы убиваете друг друга тысячами. Ваши люди подавляют тех, у кого нет силы, и берут у них все, что захотят, только потому, что могут это сделать.

Морда канима приподнялась в презрительном жесте.

– Вы предаете, порабощаете и издеваетесь над своими собратьями, алеранцами. Над своими собратьями. Если вы так обращаетесь со своими людьми, какой дурак поверит, что вы будете по-другому обращаться с моими?

Тави почувствовал, что немного отодвинулся из-за ярости, прозвучавшей в голосе Насага. Он никогда не рассматривал это с такой точки зрения. Конечно, проблема рабства существовала годами.

Вероятно, она будет существовать еще много лет. Система гражданства, титулов и привилегий, основанная на владении фуриями, была абсолютно непрогибаемой, и как хорошо он знал тщетность попыток ее преодолеть.

Насаг продолжил.

– Мы натолкнулись на порабощенных и освободили их. Из-за того, что мы это сделали, когда они попросили оружие, чтобы защитить свою свободу, мы им помогли. Но я знаю, и ты знаешь, что ваши Легионы не успокоятся, пока не разрушат и не захватят то, что по справедливости должно принадлежать всем.

– Так поступают некоторые алеранцы, – ответил Тави. – Но я так не поступаю, и так не поступает мой лорд, Гай Секстус.

– Может и нет, гадара, – сказал Насаг. – Но слова – это только сотрясание воздуха.

– Пока за ними не последуют действия, – продолжил Тави. – Я здесь только потому, что ты дал мне слово.

– Я доказал тебе, что мое слово весомо, – сказал Насаг.

– Тогда позволь мне доказать тебе то же самое, – сказал Тави.

– Как?

– А что бы ты посчитал убедительным действием?

Насаг издал задумчивый, урчащий рык.

– Тот, чьему слову я доверял, как своему собственному, однажды был в вашей стране почетным гостем. Мне сказали, что его держат в заточении в каком-то вонючем каменном здании Алеры Империи.

– Ты имеешь в виду Варга, – сказал Тави. – Да. Его держат в заточении.

– Варг не совершал бесчестных поступков.

– Как ты это узнал? – спросил Тави.

Насаг согнул лапу, выпустив когти.

– Это же Варг.

Тави помолчал, а затем кивнул.

– Он не совершал бесчестных поступков. Как раз наоборот. Он предупредил нас о противнике, называемом Ворд.

– И поэтому гниет в тюрьме, – зарычал Насаг, обнажив клыки. – Твое слово может быть и весомо, капитан. Возможно, мы сможем заключить соглашение, и я смогу мирно покинуть ваше ужасное государство. Но без Варга этого не произойдет.

Тави поглядел на Эрена, который бросил не него обеспокоенный взгляд.

– Если я верну тебе Варга, – тихо сказал Тави, – ты согласишься прекратить сотрудничать с Каларом? Вернуться в Мастингс, достроить свои корабли и покинуть эту страну?

Насаг обернулся на стоявшего позади старого, седого канима. Ни один из них не произнес ни слова и не шевельнулся, тем не менее Тави был уверен, что они друг с другом общались.

Насаг снова повернулся к Тави и кивнул.

– Да. Но это соглашение не имеет отношения к тому, как я с вами сражаюсь. До тех пор, пока я не увижу и не поговорю с Варгом, лицом к лицу, ваши Легионы будут платить кровью за каждый сделанный ими шаг.

– Я понял, – тихо сказал Тави. – Если это возможно будет сделать, то займет определенное время.

Насаг кивнул.

– Тогда, до тех пор, гадара, мы будем рвать друг другу глотки. – он снова показал клыки. – Иди с миром. – Он повысил тон и крикнул на канимском. – Не трогать его.

– Эрен, – тихо сказал Тави. – Садись позади меня.

Он наклонился и протянул курсору руку, и Эрен взобрался в седло позади Тави.

Тави по-алерански обменялся поклонами с Насагом, а затем повернул Актеона и тихо, спокойно поскакал с поляны. Он проехал мимо Дуриаса, который так же ему поклонился, а затем стал уверенно удаляться.

Пол часа спустя, когда они добрались до знакомой Тави местности, он медленно выдохнул и заставил Актеона скакать быстрее по открытой местности.

– Ты пришел один? – Требовательно спросил Эрен. – Ты что, сумасшедший?

Тави улыбнулся своему другу.

– Не за что.

Эрен покачал головой.

– Мне кажется, я должен пояснить, что нет ни единого способа убедить их, освободить Варга.

– Но Гай может, – ответил Тваи. – Как только он поймет значение.

– Может быть, если ты сможешь добраться до него, – ответил Эрен. – А что если не сможешь?

Тави открыл было рот, чтобы резко возразить Эрену, но был сбит с ног резким порывом усиленного фуриями ветра.

Актеон встал на дыбы и бросился в сторону, когда внезапная буря подняла в воздух пыль и мусор, ослепляя их и оглушая своим ревом. Актеон взбрыкнул, паникуя, и Тави упал с лошади на землю рядом с Эреном.

Глаза Тави были практически полностью закрыты и он едва мог видеть мерцающие формы Рыцарей Воздуха, спускающихся к ним и несущих восьмиместный паланкин.

Повозка приземлилась, Рыцари закрепили ее на земле, и один из них поспешил открыть дверь.

Наварис из Фригии, стройная и одетая во все черное, появилась из паланкина, на ее лице сияла странная улыбка. Вслед за ней появились остальные сингуляры, и, наконец, и сам сенатор.

Арнос, все еще в своей шелковой мантии, спокойно подошел к ним, окруженный телохранителями. Он встал над Тави, с холодной улыбкой удовлетворения на лице.

– Вот теперь мы знаем, как вашему якобы доблестному Легиону удалось продержаться так долго против настолько превосходящих сил канимов, – тихо сказал он. – Ты был в сговоре с ними все время, Сципио.

– Это неправда, – зарычал Тави. – И вы это знаете.

Арнос обвел рукой окруживших их Рыцарей Воздуха.

– Я не знаю ничего подобного. Вы встречались с одним из канимских офицеров, и у меня больше дюжины свидетелей, которые это подтвердят. Кроме того, вы вступили в переговоры с врагом вопреки моему приказу избегать любого намека на слабость или отсутствие решительности с нашей стороны.

Арнос вздернул подбородок, глядя на Тави.

– Я не получаю никакого удовольствия, делая это, Руфус Сципио. Но я отдаю вас под арест за отказ от исполнения приказа старшего по званию офицера во время боевых действий. Вас доставят до ближайшего форта и будут держать там до тех пор, пока по вашему делу не будет созван военный трибунал.

Тави молча смотрел на Арноса, ошеломленный услышанным, проклиная себя за беспечность. Он предупредил Макса о том, что Арнос пошлет наблюдателей в это место. Он должен был догадаться, что Арнос уже давно наблюдает за ним, возможно, с помощью нескольких Рыцарей Воздуха, прикрытых завесой.

Он воспользовался шансом и потерпел крах.

Он провалился.

– Наварис, – сказал Арнос, – Возьмите заключенного под арест.

Злобные огоньки, которые ни с чем нельзя было спутать, танцевали в его глазах.

– Найдите место, где его можно будет держать под стражей, пока нам не представится время, чтобы судить его за измену.

 

Глава 16

Валиар Маркус взглянул на молодую мать, приближающуюся к нему от группы заключенных. Она заметила его отличающийся от остальных шлем центуриона с алым гребнем или жезл, который он нес, как символ его ранга и направилась к нему, сопровождаемая молодым легионером.

Невзрачно одетая женщина, очевидно потрясенная, тем что молодой человек готов был применить силу, посмотрела на Маркуса наполовину стыдливым, наполовину умоляющим взглядом, когда он поспешил к ней.

– Центурион, – сказала она.

Она присела в подобии реверанса, наверное, лучшего, какой она могла сделать, учитывая маленькую дочку, которую она несла на своем бедре. Ребенок молчал, ее голубые глаза были широко открыты.

– Никто не говорит с нами. Никто не говорит нам, когда мы сможем вернуться домой.

Маркус свирепо смотрел на нее какое-то время, но это была пустая попытка. Молодая женщина не собиралась отступать.

– Мэм, – произнес Маркус, – Я вынужден попросить вас вернуться на свое место к другим заключенным.

– Я никуда не пойду, пока не услышу ответы, – тихо сказала она.

– Нет, мэм, пойдете, – ответил Маркус. – Для вашей же безопасности.

Женщина сжала челюсти в отчаянии.

– Я не понимаю, что вам еще нужно от нас, центурион. Никто из нас не применял и не собирался применять оружие против Легионов. Никто из нас не знает ничего, чего бы вы не выяснили несколько часов назад. У нас нет причин находиться здесь, даже учитывая то, что этот молодой человек до сих пор кропотливо выясняет, есть ли среди нас граждане…

Ее голос затих и на ее лице застыла хмурая задумчивость, внезапно сменившаяся маской страха.

Маркус почувствовал, как костяшки пальцев сжали жезл и только треск ломающегося дерева дал ему понять, что он ненароком вызвал фурию, увеличившую силу его рук.

Он видел этот взгляд у других женщин, в других местах и он ненавидел его.

– Мэм, – отчетливо произнес Маркус. Он указал жезлом на других заключенных, – Идите и сядьте там. Сейчас же.

Она какое-то время беспомощно смотрела на него. Затем быстро вздохнула и сказала:

– Меня зовут Эстеллис. – Ее руки обняли ребенка. – Это моя дочь Эстара.

Маркус резко отвернулся, услышав это. Вороны бы побрали все это! Он не желал знать ни эту женщину, ни ее имени, ни, да помогут ему великие фурии, имени ее ребенка. Их смертный приговор уже был подписан. И в этом была и его вина. Их кровь окажется на его руках. Возможно, буквально. Он не хотел знать их имена.

Какая-то часть его не могла испытывать ничего, кроме презрения к собственному страху. В конце концов, это он навел сенатора на мысль приказать капитану убить другого алеранца. Он предположил, что Арнос ухватится за возможность сделать это, как только будут взяты пленные из легиона восставших рабов.

Он полагал, что приказ коснется не более чем одного-двух десятков вражеских солдат. Смысл был в том, что, как думал Маркус, капитан не пойдет на компромисс.

Маркус заставил себя снова взглянуть на Эстеллис и ее дочь Эстару и тех, кто стоял за ними: сотни свободных людей Отоса. Дюжины семей. Женщин. Детей. Стариков.

Как вообще мог Арнос рассматривать столь чудовищную возможность?

Потому что ты предложил ее, глупец.

Молодая женщина… Эстеллис глядела на него, ее лицо побледнело. Она не позволяла себе расплакаться, безусловно из-за дочери, которая сонно прильнула к ней, но глаза ее блестели.

– С-сэр… – тихо сказала она. – Дети голодны.

Вороны бы побрали Арноса, злобно подумал Маркус.

Вороны бы побрали и сожрали его целиком.

Все еще была надежда. Антиллус Крассус не спеша убеждался в том, что среди пленников нет граждан. Маркус, возможно, не понял бы этого, если бы не работал рядом с молодым человеком на протяжении последних двух лет, но все говорило о том, что молодой Трибун тянет время.

Крассус не стал бы делать этого по собственной инициативе. Он был исполнительным до умопомрачения и всегда работал тихо, усердно и эффективно.

Поэтому то, что он внезапно решил еле волочить ноги, тоже было частью его обязанностей.

Значит, капитан что-то задумал.

Маркус не знал его намерений. С юридической точки зрения у него было всего два варианта, но молодой человек обладал талантом находить ранее неизвестные пути решения проблем. Возможно, ему снова это удалось.

Хоть бы ему снова это удалось…

Маркус уже погрузился в кровь. Еще немного – и он в ней утонет.

Он хранил бесстрастное, каменное выражение лица. Если пленники впадут в панику, только великие фурии знают, что могло произойти.

– Мэм, – сказал он. Он начал было повторять свой приказ, но вместо этого взглянул в глаза маленькой Эстаре. Его дыхание превратилось в долгий медленный выдох.

– Эстеллис, – тихо сказал он. – Уверяю вас, мой капитан делает все для того, чтобы вы могли вернуться домой как можно скорее. Но до тех пор, вы – на передовой боевых действий, окруженные людьми, которые пережили тяжелую битву сегодня. Ради собственной безопасности вернитесь к остальным. – Он посмотрел на девочку и продолжил. – Я посмотрю, что можно придумать с едой.

Молодая женщина смотрела на него, силясь понять, и Маркус видел это, говорил ли он ей правду или просто лгал, отсылая ее назад, в ожидание резни, как какую-то глупую своенравную корову.

Но она хотела быть обманутой. Даже если бы она обладала небывалым талантом и опытом заклинателя воды в распознавании правды, он легко смог бы убедить ее в том, что небо зеленое.

– Я… хорошо, центурион. – Она склонилась в еще одном неловком реверансе. – Спасибо.

– Легионер, – прорычал Маркус.

К нему подбежал молодой легионер.

– Сэр.

– Пожалуйста, сопроводите мистрисс Эстеллис и ее дочь к остальным, – он кивнул ей. – Мэм.

Женщина неуверенно взглянула на него напоследок и вернулась к остальным пленникам в сопровождении легионера.

Легионер-ветеран, – хотя, если быть честным, любую селедку, которая стояла у истоков Первого Алеранского, можно было назвать ветераном, – по имени Бортус наклонился к Маркусу.

– Центурион, что мы собираемся делать с этими людьми?

– Прикрой рот, Бортус. Когда узнаю я – узнаешь и ты.

Маркус проследил за тем, как Эстеллис и Эстара вернулись на свои места, и поморщился.

Что бы капитан ни собирался предпринять, ему следовало поторопиться.

 

Глава 17

Тави молча сидел в паланкине Арноса, проклиная себя за собственную глупость. Нужно было подумать получше, прежде чем отправляться на такую потенциально компрометирующую встречу, учитывая возможность того, что за ним могут наблюдать с воздуха.

Конечно, учитывая обстоятельства, он вряд ли мог предпринять что-то еще. Его собственных Рыцарей Воздуха, утомленных утренним сражением, не было под рукой, а они были единственным известным ему способом защиты от наблюдения сверху.

Но даже если бы они были под рукой, он отказался бы от их поддержки для того, чтобы встретиться с Насагом. Он начал бранить себя за свою непростительную недальновидность, но возможность добиться другого развития событий, нежели открытое противостояние с канимами, вынудила его пойти на этот риск.

Возможно, дело было не в глупости или недальновидности, а просто в неблагоприятном стечениии обстоятельств и человеческом факторе, которые плохо сказались на результате, по крайней мере, с его точки зрения. Для Арноса этим утром все безусловно складывалось удачно.

Похоже, дела обстояли еще хуже. Эрен был известен как один из местных жителей, Арнос же знал, что он курсор Короны и имеет ранг и привелегии Рыцаря. Как следствие этого, Тави предполагал, что его не оставят в живых, чтобы он не мог свидетельстовать в дальнейшем. Поэтому он был связан, брошен на багажную полку сверху повозки и ему предстояло присоединиться к остальным приговоренным заключенным из Отоса.

Предполагая, что Эрен выйдет живым из этой ситуации, он должен оказаться важнейшим доказательством в любом суде против обвинения Арноса в государственной измене. Все, что Тави нужно будет сделать, – заявить, что он занимался обменом пленными, вызволяя важного агента Короны, что будет абсолютной правдой.

Было бы приятно бросить это в лицо Арносу, но Тави опасался, что тогда Эрен может случайно выпасть с повозки во время полета. Поэтому он с пустым лицом воспринимал самодовольное выражение лица Сенатора и ничего не говорил.

Вместо этого, он сидел, гораздо более остро ощущая отсутствие своего меча, чем когда-либо прежде, до того, как у него появились способности к заклинательству металла.Теперь же он покоился на коленях Наварис из Фригии, которая сидела рядом с Арносом и смотрела на Тави, ее змеиные глаза, казалось, вообще не мигали. Лучница сидела с другой стороны Арноса, И один из двух самых крупных мужчин в его свите сингуляров сидел рядом с Тави.

– Наверное это к лучшему, Сципио, – произнес Арнос, – Так или иначе, это должно было произойти. Преимущество этого способа в том, что он относительно цивилизованный.

Тави не потрудился ответить. Раздражало именно то, что, скорее всего, Арнос был прав. Тави задумался, а знал ли Гай, каким безжалостным становится человек, когда требуется устранить любую возможную угрозу его авторитету.

Арнос был готов обречь сотни невинных людей на смерть, лишь бы устранить Тави. Конечно он не колеблясь напал бы на любого, кто встанет на сторону Тави против него.

Тави задумчиво прищурил глаза.

Должен быть кто-то, против кого он помедлит выступать.

Фактически, вся эта ситуация не является катастрофической. Как там говорил старый Киллиан: у курсоров практика постоянно?

С определенной точки зрения, каждая проблема – это возможность.

Арнос, наклонив голову, изучал Тави сквозь прищуренные глаза.

– Что за мысль только что вас посетила, Сципио? Думаю, мне она не понравится.

Тави улыбнулся ему. А затем сказал:

– Сенатор. Людям вроде вас никогда не приходится искать себе врагов. Вы создаете их направо и налево уже благодаря тому, что дышите.

Арнос издал крякающий звук.

– Ты не можешь серьезно полагать, что я испугаюсь твоих связей. У нас обоих имеются здесь влиятельные друзья.

– Я думаю, вы недостаточно дальновидны, чтобы понять, чего следует опасаться, – ответил Тави. – Вороний стыд, правда. У вас есть возможности. Если бы вы захотели, вы могли бы сделать людям столько хорошего.

Глаза сенатора стали неподвижными.

– Если бы я захотел, Сципио, – тихо сказал он, – то приказал бы Наварис выпустить тебе кишки прямо сейчас.

Тави покачал головой и кивнул в сторону окна паланкина.

– Если вы посмотрите вниз, сенатор, я совершенно уверен, что вы увидите сторожевой кордон наездников, находящийся достаточно близко, чтобы быть друг у друга на виду, они передают сигналы в лагерь. Я приказал им не сопровождать меня на встрече, это означает, что они следовали за мной на достаточном расстоянии, чтобы оставаться незамеченными. Я уверен, они видели, как твои люди взяли меня. Поодиночке они не быстрее воздушного паланкина, но работая сообща, при хорошем освещении, в такой ясный день, они могут передать сообщение намного быстрее. Вероятнее всего, в лагере уже знают, что вы меня арестовали.

Сенатор сузил глаза. Затем он повернулся и прошептал что-то лучнице. Она открыла окно, и снаружи ворвался ревущий поток воздуха. Она поманила рукой одного из сопровождающих Рыцарей Воздуха.

Они коротко обменялись жестами. Рыцарь скрылся из обзора окна, а затем снова появился, показав лучнице утвердительный сигнал. Арнос поджал губы и подождал, пока лучница закроет окно.

– Убейте меня, если хотите, сенатор, – сказал Тави, прежде чем Арнос заговорил. – Но вы можете столкнуться с парой крайне затруднительных вопросов. – Он подался вперед. – А я не какой-то вольник, чью смерть можно просто проигнорировать.

Рука Наварис метнулась к рукояти клинка Тави, а ее губы искривились в оскале.

Арнос рукой схватил Наварис за запястье, по-прежнему глядя на Тави.

– Ну, ну, дорогая. Давайте не будем терять наше самообладание. Этот день выдался тяжелым для всех нас. – Он слегка улыбнулся. – Правда, только одного из нас будут судить за измену.

– Еще посмотрим, – сказал Тави.

– Мы непременно увидим, как вас будут судить и повесят, Сципио, – сказал Арнос. В этот раз, не было позерства в его голосе, никаких излишних жестов, почти не было манерности в его словах, – Даже если тебе удастся оправдаться от обвинения в заговоре, в конечном счете, твоя роль в истории закончена. Твой Легион передадут под командование другого. Ты не будешь играть никакой роли в этой кампании. Ты не получишь никакой власти, никакой славы в самых важных сражениях в ближайшие пятьсот лет, пока власть не сменится. Твоя репутация будет запятнана независимо от исхода суда: тень предательства упадет на тебя, тебе не доверят даже взвод в гражданском легионе и мы оба знаем это.

Тави сидел тихо. Самое плохое, что это спокойствие было следствием уверенности в своих словах, в отличие от предыдущих насмешек и сердитых взглядов Арноса. Он склонил голову перед этим, как делает человек, когда сталкивается с неизбежным первым холодным ветром в начале зимы.

– Ты уже мертв, – сказал Арнос, – Мертв достаточно, чтобы уже не принести пользы своему патрону. Мертв достаточно, чтобы больше не представлять для меня угрозы, – Он взглянул на Тави, как будто тот внезапно перестал быть значимым настолько, что его вообще стоило замечать, – Ты мертв, Сципио. Все кончено.

Воздушная повозка наклонилась, они стали снижаться к Отосу, занятому Гвардией.

– С этого момента, – сказал Арнос, – мы можем начать общаться в приятной, цивилизованой манере – или мы можем делать это по-другому. Могу я считать, что ты будешь сотрудничать? Это облегчит жизнь твоим людям.

Тави не поднял голову. Он просто сказал:

– Хорошо.

– Видишь, Наварис?, – пробормотал Арнос, – Он может быть разумным.

Тави сидел молча, не поднимая голову.

Так было легче прятать улыбку.

Повозка приземлилась на городской площади Отоса, на которой не было никого, кроме легионеров Гвардии. Как увидел Тави, целая центурия легионеров выскочила и построилась перед паланкином – личная свита, как и постоянно сопровождающая его кавалерия маратов, только более многочисленная.

Легионеры вытянулись, когда камердинер поспешил открыть дверь воздушной повозки.

Тави с двумя огромными сингулярами вышел первым. Мужчины стояли по обе стороны от него.

В какой-то момент его жизни, подумалось ему, присутствие таких здоровых парней, очевидно специалистов в искусстве быть жестокими, могло его серьезно напугать. Однако, учитывая то, что более высокий из этой пары был на пол ладони ниже Тави, а также его подготовку и недавно пришедшее искусство заклинательства, самое большое, чего им удалось достичь, это поднять его самооценку и помочь решить, с каких целей ему нужно будет начать, если ситуация этого потребует.

Когда Арнос вышел из повозки, сопроваждаемый другими его сингулярами, Тави прибавил темп. Его эскорт был взят врасплох его уверенными движениями и двигался чуть отставая от него, больше напоминая обслуживающий персонал, нежели кого-то еще.

– Сенатор, – пробормотал Тави, кивнув с вежливой улыбкой центуриону личной стражи Арноса. – Мне кажется, теперь я могу рассчитывать на ответную любезность.

Арнос смотрел на него мгновение, и Тави представил человека, разрывающегося между желаниями продолжать выглядеть миролюбиво и приказать сингулярам избить его до бесчувствия.

– Вы не в том положении, чтобы чего-то требовать.

– Я и не пытаюсь чего-то требовать, – возразил Тави, – Просто я хочу сказать, что вы совершенно правы. Моя карта бита, и политически я мертв.

Арнос смотрел на него, пока они поднимались по лестнице в дом, и его глаза подозрительно сузились:

– К чему ты клонишь?

– Люди Отоса, – ответил Тави, приподнимая бровь, – Вы получили, что хотели. Теперь в казнях нет необходимости.

– Ну, я не знаю, – сказал Арнос, его тон стал неофициальным, – Такой пример мог бы облегчить нам дальнейшую жизнь. Я думаю, судьба Отоса вдохновит людей других поселений более активно сопротивляться врагу.

– Или вдохновит их подняться против вас.

Арнос пожал плечами.

– У вольных мало шансов нанести какой-либо вред нашим силам. У них практически нет фурий, – Арнос выдал небольшуб холодную усмешку, – Представьте, на что это может быть похоже, Сципио.

Тави довольно долго твердо смотрел на мужчину. Назначение Тави в Первый Алеранский как курсора и шпиона Короны не предполагало столь долгий срок. Многие люди видели его в столице и рано или поздно кто-то должен был заметить схожесть черт Руфуса Сципио и Тави из Кальдерона.

Арнос был орудием Леди Аквитейн. Навскидку он не мог представить себе никого другого, у кого было бы достаточно и разведывательных ресурсов для получения информации, и мотивации делиться этим фактом с Арносом. Это было предположение, но Тави чувствовал, что может быть достаточно уверен.

В ближайшем будущем, однако, не имело значения, где Арнос получил нужную информацию – важно было только то, что он ее получил, и поэтому знал, что он мог напасть на патрона Тави, чтобы отомстить Тави.

– Вы получили что хотели. Эти люди не причинили вам вреда, сенатор.

– И не оказали какой-либо помощи. Я ничем им не обязан.

– И это для вас достаточный повод, чтобы их убить?

Арнос покачал головой.

– Это война. Невинные умирают. Они гибнут в боях, застигнутые пожарами, от голода, от болезней. Это неизбежно. Ни один достойный полководец не позволит своему разуму отвлекаться на такие вещи.

– А,- пробормотал Тави. – Человечность здорово мешает.

Арнос издал злорадный смешок.

– Прошу. Тебя это заботит не больше меня. Как много слез ты пролил за офицеров, которые умерли из-за твоего приказа, а? Как много людей ты обрек на смерть? Как много ты видел трупов невиновных за время пребывания здесь, и как давно их лицезрение стало вызывать у тебя отвращение?

Вдруг от слов Арноса Тави охватил гнев, но он жестко его подавил. Это было близко к правде. За два года на поле боя были убиты сотни людей, которыми он командовал, и это вызвало в нем такое сильное страдание, которое пару лет назад он не мог даже представить.

– Вы того же сорта, что и я, Сципио, или Тави из Кальдерона, или кого бы вы ни изображали. Вы просто служите другому господину.

Тави, нахмурившись, неотрывно смотрел на мужчину. Арнос был невозмутим, и, если Тави не ошибся, совершенно искренен.

Как может любой здравомыслящий человек быть таким бесчувственным? Арнос в своей жизни лишь разрушал, только на его руках не было крови. Последствия могут быть совершенно невообразимыми. Болезни будут свирепствовать. Дети станут сиротами.

Стедгольды будет уничтожены, их урожаи погибнут из-за отсутствия рабочей силы. Нехватка продовольствия будет толкать людей на разбой и убийство. Другие будут убивать ради мести, причем женщины и дети, как и во всех войнах, пострадают больше всего.

Фурии в этом районе, лишившиеся контроля всех людей, владеющих ими, деградировали бы и одичали, что может вызвать еще больше проблем и представлять угрозу для всех, кто встретится им на пути.

Тави видел подобное в гораздо меньших масштабах – города и деревни, охваченные войной. Это был кошмар. Если Арнос продолжит в том же духе, первый зимний снег упадет на владения смерти и разложения, которыми правят жирные каркающие вороны.

Как может человек даже представить себе такое?

Тави моргнул. Ответ был прост.

Он не знал.

Арнос просто не знал.

Хотя он был одним из самых уважаемых людей в Коллегиях Тактики, Арнос никогда не участвовал в походах. Он наблюдал за утренней атакой из своего воздушного экипажа, глядя сверху вниз на крошечные фигурки, бегающие так далеко внизу – точно так же он наслаждался бы игрой в людус на доске или на песчаном столе.

Он был слишком далеко, чтобы увидеть кровь или услышать крики, или почувствовать запах, запах смерти. Кровавые вороны, этот человек руководил Легионами в кампании по борьбе с непримиримым врагом, но он даже не носил броню. Тави было хорошо известно, как быстро направление атаки во время сражения может изменяться – вмятины на его собственных доспехах были тому достаточным свидетельством.

Для Арноса все это не было реальным, подумал Тави. Или, вернее, то, что было реальностью, и что творилось в разуме Сенатора – две совершенно разные вещи. Он привык говорить о войне в абстрактных, удобно отстраненных выражениях.

Он не был здесь, на земле, и, хотя он, может быть, разумом понимал, что могут быть потери человеческих жизней, он не знал. Он не пережил этого сам.

Тави покачал головой.

– Я беру свои слова назад. Вы и не собираетесь кому-либо делать добро.

Арнос указал изогнутым пальцем на Наварис.

– Я уверен, что в этом доме имеется погреб, или подвал, или какая-нибудь кладовка. Запри его там.

– Арнос, пожалуйста, – сказал Тави. – Отмени приказ. Те люди не заслуживают смерти, и ты это знаешь.

Арнос его проигнорировал.

– После этого, возьми слугу и брось его к заключенным. Он, очевидно, в сговоре с местными мятежниками.

Тави стиснул зубы от досады, его руки сжались в кулаки.

Змеиные глаза Наварис скользнули по нему, а ее меч был на три дюйма выдвинут из ножен.

По-видимому, Тави услышал это раньше остальных. За годы существования странной связи с Китаи, его ощущения стали более чуткими. Они не обострились до такой степени, чтобы потерять между ними различия.

Запахи, ставшие более сильными, понятными и узнаваемыми, позволяли ему по памяти распознавать места и объекты, с той же легкостью, с какой люди распознают знакомых. Звуки тоже изменились.

Они стали не столько громкими, сколько более отчетливыми, что нередко он мог распознать двигавшихся вокруг него людей и оседланных ими жеребцов, зачастую основываясь лишь на уникальных звуках их дыхания.

Этот звук был очень низким, таким, что большинство людей не заметит его, пока он не станет более отчетливым.

Лошади.

Сотни лошадей набирающих скорость.

Вороны. Сейчас Тави это было не нужно.

Наварис грубо схватила его за руку и, похоже, только тогда заметила звук. Она застыла, повернув голову в сторону северных ворот города.

Стоял чудовищный, громыхающий шум, а затем низкий гул топота копыт перешел в грохот стаккато, когда сотни копыт потоком обрушились на булыжную дорогу Отоса.

Кровавые вороны. Это явно было не то, что им всем прямо сейчас нужно.

Если только…

С противоположной стороны на площадь вошел строй кавалерии Первого Алеранского, с Антилларом Максимусом во главе. Строй тут же начал разделяться,так же четко, как на плацу.

Он привел все четыре крыла кавалерии и они разбились на два фланга – собственно кавалерия Первого Алеранского и кавалерия маратов. Также Тави видел, что сзади появились Вороны Битвы. Они спешились и построились между частями кавалерии.

Ветераны Первого Алеранского двигались с огромной скоростью, они заняли позиции и были готовы к действию до того, как гвардия смогла среагировать на их появление. Трубы пели на десяток ладов, барабаны гремели, и гвардия начала строиться в ряды перед Первым Алеранским. Они были дезорганизованы и смущены, но то, чего им не хватало в координации, они восполняли числом.

Антиллар Максимус, в шлеме и доспехах, сияющих на вечернем солнце, направил свою лошадь скакать рысью к дому, который занимал Сенатор, каким-то образом придавая поступи своего коня высокомерную развязанность.

Он остановился в десяти шагах напротив первой шеренги легионеров и непринужденно кивнул Тави.

– Капитан, – приветливо улыбаясь, громко произнес он, чтобы слышала вся площадь.

– Добрый вечер, трибун, – так же громко сказал Тави. – Что по-твоему ты здесь делаешь?

– Ситуация в нашем лагере требует вашего внимания, сэр, – сказал Макс. – Я взял на себя смелость привести для вас лошадь.- Он приветливо улыбнулся Арносу. – Я должен вернуть капитана назад, сенатор.

Арнос поднялся, задрав подбородок. Учитывая его шелковый наряд и тот факт, что сенатор был ниже ростом большинства женщин, это выглядело немного нелепо. С минуты на минуту должно было прибыть подкрепление охраны легионеров, однако так и не прибыло.

– Трибун, – рявкнул Арнос. – Вы и эти люди должны разойтись, вернуться в лагерь и ждать моих указаний.

– Вы слышали, капитан, – произнес Макс. – Садитесь на лошадь, и мы вернемся в лагерь.

– Разойтись, трибун! – зарычал Арнос. – Немедленно!

С северной части города загрохотали барабаны. По воздуху разнесся звук песни походного марша, исполняемый легионерами Первого Алеранского.

Арнос повернулся к Тави.

– Прикажи им отступить.

– Я бы с радостью, сенатор, – сказал Тави, – но я был освобожден от командования.

– Я убью их, – сказал Арнос. – Всех до одного.

– Ваше право, конечно, – согласился Тави. – Но вам стоит подумать о последствиях для вашей кампании. Вы можете убить их, но это не будет легко. Вы понесете тяжелые потери. А когда все утихнет, у вас останется меньше трети нашего нынешнего состава.

Арнос сузил глаза.

– Нас уже превзошли численностью по крайней мере три или четыре к одному, сэр. – Тави ощутил, как его голос стал суровым. – Посчитайте. А затем скажите мне, сможете ли вы довести эту кампанию до завершения.

Арнос перевел взгляд с Тави на Макса и на легионеров на площади. Маршевая песня Первого Алеранского становилась громче.

В итоге, он зашипел сквозь зубы и проворчал,

– Если понадобится, отступлю и на следующий год соберу подкрепление. Ты не получишь командование снова.

– Мне это не нужно, – сказал Тави. – Более того, я могу гарантировать, что Первый Алеранский не только отступит, но и добровольно будет рядом с вами до конца кампании. Мы оба знаем, что они вам понадобятся.

Арнос нахмурился, с подозрением уставившись на Тави.

– Чего ты хочешь?

– Две вещи, – сказал Тави. – Во-первых, люди Отоса. Отмените приказ.

Арнос фыркнул.

– И?

– Передайте меня капитану Налусу и отошлите до суда в тюрьму на базе Элинарха, – ответил Тави.

– Зачем? – Потребовал ответа Арнос.

Тави глянул на Наварис.

– Мне не хочется однажды проснуться и обнаружить, что каким-то образом во сне я перерезал себе вены.

Арнос оглянулся на площадь, которая к этому моменту стала реальным морем сияющих доспехов, знамен, оружия и шлемов. На площади, напротив сил Первого Алеранского появилось знамя капитана Налуса, и он строем двинулся через ряды к командованию Арноса.

– Договорились, – сказал Арнос.

Тави кивнул и повернулся к Максу.

– Трибун?

– Сэр.

– Стройтесь и возвращайтесь в лагерь.

Макс моргнул и уставился на Тави.

– Сэр?

– Это приказ, трибун, – сказал Тави.

Лошадь Макса нервно затанцевала на месте, и здоровый Антиллан покачал головой.

– Нет, сэр. Я не уйду без вас, сэр.

– Сенатор нашел причину выдвинуть против меня обвинения в измене. Я уверен, что у меня будет возможность, – он сделал совсем небольшой акцент на слове, – уладить вопрос в суде. На данный момент, инструкции должны быть соблюдены.

Макс вскинул бровь, сделал глубокий вдох, а затем неохотно отсалютовал.

– Да, сэр.

– Спасибо, трибун, – сказал Тави.

Макс развернулся и направился к Первому Алеранскому, по дороге бросая взгляд через плечо. Мгновение спустя, формирования начали рассредотачиваться, покидая город тем же путем, что и пришли.

Дружный вздох облегчения каждого находившегося на площади мужчины прозвучал словно ветер, дующий сквозь высокую, густую траву.

Тави почувствовал, что от облегчения у него подогнулись ноги. Катастрофическое столкновение с охраной было предотвращено, и люди Отоса были помилованы – одна проблема решила другую.

Легкая часть была окончена.

С этого момента все становилось гораздо сложнее.

 

Глава 18

Маркус приблизился к командирской палатке и кивнул караульному снаружи.

– Меня зовут Маркус. Капитан Налус посылал за мной.

Караульный, молодой легионер, немедленно вытянулся, отсалютовал, точно на параде.

– Валиар Маркус, сэр, он ждет вас. Он попросил вас пройти внутрь и он через минуту появится, сэр.

– Не называй меня сэр, сынок, – сказал Маркус, – Мы все здесь пехота.

Молодой легионер ухмыльнулся, отсалютовал более естественно и распахнул вход в палатку.

Маркус ответил на приветствие еще более небрежно, чем надлежало, и вошел внутрь палатки. Она была больше, чем требовалось, и была устроена вокруг центрального стола, вместо столов, расставленных вдоль стен и оставлявших центр открытым. В этом был весь Налус. Ему нравилось, чтобы люди общаясь, обсуждая, смотрели друг другу в лицо. Налус предпочитает такой вид общения.

Маркус предпочитал другое расположение. Оно предполагало, что ты всегда знаешь человека, работающего у тебя за спиной.

Койка, стоявшая у стены комнаты, была двуспальной, а около табурета покоилась большая арфа. Маркус подошел к арфе и провел мозолистой рукой по ее деревянной раме.

Створка тента распахнулась и вошел капитан Налус. Маркус повернулся к нему и резко отдал честь.

– Капитан.

Налус кивнул в ответ .

– Центурион. – Он закрыл за собой створку тента.

Маркус улыбнулся и протянул руку.

– Был, некоторое время.

Налус пожал руку и улыбнулся в ответ.

– Маркус. Спасибо, что пришли.

– Ну, вы же теперь великий и могучий капитан. Как мог обычный центурион ослушаться?

Налус фыркнул.

– Все это не похоже на те времена, когда мы служили Верховному Лорду Антиллусу, – сказал он с горечью в голосе. – Не так ли?

– Не похоже, – ответил Маркус.

– Великие фурии – свидетели, – тихо добавил Налус, – тогда не случилось бы ничего подобного этой расправе над гражданскими.

Он немного помолчал.

– Мне не по себе от этого, Маркус.

– На защитной стене, – тихо сказал Маркус, – ты всегда знал, кто твой враг.

Налус на миг нахмурился, а затем скривился и покачал головой.

– Ты меня неправильно понял. Вороны поберите политиканов, Маркус, и политиков в придачу. Я на это не подписывался. Я всего лишь солдат.

Маркус заворчал.

– Если ты не хотел быть вовлеченным, то присоединился не к той компании.

Налус покачал головой, подошел к шкафчику в углу палатки и достал темную бутыль. Он сделал из нее большой глоток, а затем передал Маркусу.

– Дело не в выборе сторон, Маркус.

Маркус мимолетно глянул на бутылку. Он даже не двинулся в ее направлении.

– Тогда в чем?

Налус сделал еще глток.

– Много лет назад ты учил юного подтрибуна быть солдатом. И заставил испорченного ребенка повзрослеть.

Маркус фыркнул.

– Они не более зеленые, чем ты. Это точно.

– Ты был моим учителем. Тогда ты мне дал хороший совет. Сейчас я прошу у тебя совета.

На миг Маркус уставился на Налуса. Затем тряхнул головой и потянулся за бутылкой. Он сделал глоток и практически безвкусный крепкий корневой ликер, предпочитаемый на морозном севере Королевства, обжег ему горло.

– Тьфу, – пробормотал он. – Ты можешь достать здесь любой напиток, а ты выбираешь этот?

– Подсел на него, – сказал Налус.

Маркус крякнул и сказал:

– За тех, кого с нами нет.

– За тех, кого с нами нет, – ответил Налус.

Маркус сделал еще глоток и вернул бутылку Налусу. Он подождал, пока тот выпьет, и сказал:

– О чем ты хотел меня спросить?

– Ты знаешь, что мне поручили содержание под стражей капитана Сципио.

– Ага.

Налус покачал головой.

– Он кое о чем попросил. Он хочет поговорить с некоторыми своими офицерами, прежде чем я передам его под охрану сэру Цирилу.

Маркус хмыкнул.

– И?

Налус секунду смотрел на Маркуса.

– И? Он что, правда думает, что я это позволю? Последнее, что нам всем нужно это, чтобы он отдавал своим людям приказы из серии: "сенатор может идти к воронам". Или может: " Убейте этого дурака Налуса и выпустите меня отсюда".

Маркус кивнул. Затем сказал.

– Попроси его этого не делать.

Налус приподнял бровь.

– Прости, что?

– Попроси его этого не делать.

Налус издал небольшой раздраженный смешок.

– Так просто? Поверить ему на слово? Ох, сенатору это понравится.

Маркус взял бутылку и снова пригубил.

– Сам попросил.

Налус пристально смотрел на Маркуса в течение долгой минуты. Затем он глотнул еще северного ликера и сказал,

– Серьезно?

– Он дает слово, – сказал Маркус, – он его держит.

Налус вздохнул. Затем сказал:

– А ты держишь свое.

Маркус сделал еще один глоток и поморщился.

– По большей части.

Налус прикончил бутылку и небрежно бросил ее под койку. Он нахмурился, сморщив брови, Маркус дал ему немного обдумать разговор. Затем сказал:

– Все еще играешь на этой старой штуке, да?

Налус глянул на арфу и пожал одним плечом.

– Я… иногда это помогает мне уснуть.

Маркус кивнул на двуспальную койку.

– Думал, что для этого существуют женщины.

Налус слегка улыбнулся Маркусу. Затем покачал головой и ответил,

– Вряд ли во время кампании это особо удастся.

– Да.

– Если Сципио поговорит со своими офицерами, – произнес Налус, – и скажет им противостоять Арносу, мы не сможем доверять Первому Алеранскому. Может я и дурак, но я не вороний дурак. Они нам понадобятся, когда мы достигнем Мастингса. Я не могу совершить ошибку.

Маркус похлопал Налуса по плечу и тихо сказал.

– Поступай, как сочтешь нужным. – Затем повернулся уйти.

– Маркус?

Маркус помедлил.

Налус глубоко вдохнул.

– Я хочу, чтобы ты был там.

Маркус повернулся, кивнул и отсалютовал молодому человеку.

Налус ответил тем же.

***

Молодой рыжеволосый курсор, сэр Эрен, ждал Маркуса, когда тот быстрым шагом вышел из Второго лагеря Сената, и направился обратно, к Первому Алеранскому. Он зашагал рядом с Маркусом, хотя продолжал делать вид, что идет отдельно от центуриона. Его губы едва двигались, когда он говорил.

– Ну?

– Капитан попросил, как ты и сказал. И Налус даст разрешение.

Лицо Эрена оживилось короткой, жестокой усмешкой.

– Хорошо.

Маркус искоса посмотрел на него.

– Что ты собираешься делать?

Эрен начал говорить, но нахмурился.

– Для нас обоих будет лучше, чтобы вы не знали, – тихо ответил он.

Слава великой фурии, хоть у кого-то есть здравый смысл, подумал Маркус. Курсоры понесли много потерь за последние несколько лет, и он начал опасаться за качество агентов, которые придут им на смену. По крайней мере, этот производит впечатление здравомыслящего.

Эрен едва заметно кивнул Маркусу и скрылся в боковой улице. Маркус продолжил свой путь, с той же деловитой, неизменной скоростью, и вернулся в свою палатку.

На этот раз Леди Аквитейн не позаботилась о завесе. Она сидела на стуле в своей маскировке прачки, на ее лице было написано нетерпение. Она встала, когда он вошел, и он почувствовал, как воздух вибрирует от сдерживаемой воздушной магии.

Маркус кивнул ей.

– Миледи.

– Фиделиас, – ответила она, ее тон был резким. – Что сказал Налус?

– Сципио просил о беседе со своими старшими офицерами, – сообщил Маркус.

Леди Аквитейн прищурила глаза.

– По словам Арноса, Сципио утверждал, что проинструктирует своих офицеров, как ему помочь. Но он боец. Конечно, Налус не допустит этой встречи.

Маркус сосредоточился на мелочах своей обычной палатки – привычные вещи, в которых не было ничего необычного, которыми он ежедневно и регулярно пользовался.

– Я его отговаривал, – ответил он.

Секунду Леди Аквитейн хмуро смотрела на него.

Маркус поправил одеяло на своей койке и задумался, не пора ли ему готовиться к смерти.

Она вздохнула и встряхнула головой.

– Он последует твоему совету?

– Будем надеяться, – сказал Маркус. – Для принятия решения, Налусу потребуется некоторое время, но попутно он составит свое собственное мнение. Он сказал мне, что если беседа состоится, он хочет, чтобы я на ней присутствовал. По крайней мере, я смогу докладывать о происходящем.

– Никогда не следует недооценивать значение талантливого протеже, – с улыбкой пробормотала Леди Аквитейн. – Или как часто, при принятии важнейших решений, люди идут к своим бывшим наставникам. Держи меня в курсе.

– Непременно, леди.

– Что насчет жителей? – Спросила Леди Аквитейн.

– Отпущены и возвращены домой – хотя Арнос не издал официального приказа об отмене их смертного приговора.

Она покачала головой.

– Убрав Сципио с горизонта, необходимость угрожать им отпала, к тому же, это чревато далеко идущими последствиями. Должна заметить, мой шпион, что сперва твое предложение выглядело, как чистая авантюра. Однако оно помогло нам элегантно решить проблемы.

У Маркуса скрутило желудок. Если бы капитан не разыграл ситуацию так хорошо… Вслух же он сказал,

– Спасибо, леди.

– Как по-твоему, будет ли Первый Алеранский помогать Арносу в Кампании?

– Если Сципио прикажет? – Он поджал губы. – Думаю, да. Они воевали с канимами в течение двух лет. Они хотят закончить работу.

Леди Аквитейн вздохнула.

– Тогда все зависит от Сципио. Он обладает весьма раздражающим талантом оказываться в центре событий.

– Если он нарушит обещание, – отметил Маркус, – все еще действует смертный приговор.

На ее лице появилась гримаса отвращения.

– Верно. Но будет ли этого достаточно, чтобы заставить его сдержать слово?

– Отчасти, – сказал Маркус. – Но примите во внимание, что для своего возраста он удивительно хорошо строит долгосрочные планы. С его точки зрения, направление своего легиона участвовать в кампаниии, вероятно является лучшим способом сохранить своих офицеров живыми, объединенными и готовыми снова поддержать его в будущем.

На это Леди Аквитейн приподняла бровь и жестом руки изобразила вероятность. Затем она встала и собрала вещи в стирку, на ее губах играла легкая улыбка.

– Я не беспокоюсь о его далеко идущих планах. Мы почти у цели. Ты сослужил мне хорошую службу, Фиделиас. Я этого не забуду.

Он склонил голову перед Леди Аквитейн, и она ушла.

Он сел на кровать и закрыл глаза. Паника и страх, которые он скрывал, пока лгал Леди Аквитейн, накрыли его. На лбу выступила холодная испарина, и его руки задрожали.

Если Леди Аквитейн придет к власти, ей, по крайней мере, придется создавать видимость честности, а Маркус знал слишком много компрометирующих фактов о ней и о ее муже.

Правда в том, что она была честна до определенной степени, но также и в том, что она не позволяла никому и ничему препятствовать своим целям. Ему потребовались годы, чтобы увидеть абсолютно ненасытную природу ее амбиций.

Он следовал за логической цепочкой к ее самому вероятному заключению.

Как только она и ее муж получат корону, Маркус будет обузой, от которой нужно избавиться.

В общем-то, если бы она поняла, что он повернулся против нее, то она стерла бы его с лица земли.

И если капитан когда-либо узнает правду о себе, Маркус рассудил, что он будет реагировать менее драматично, но более эффективно.

Маркус сидел на кровати с трясущимися руками.

По крайней мере, он сохранил капитану жизнь. Это уже было великолепно.

Пока он был жив, молодой человек будет действовать – и Маркус был уверен, что у капитана не было никакого желания сидеть спокойно в клетке, в то время как марионеточный Сенатор Леди Аквитейн развивал бы успех, добиваясь новых побед и, как следствие, увеличивая сферу влияния.

Пока капитан был жив и в состоянии действовать, была надежда на будущее Алеры.

Но только не для Маркуса.

К воронам это. В любом случае, он никогда не планировал умереть от старости.

 

Глава 19

Бернард внезапно замер, затем поднял руку и снова прижал ее к себе – сигнал "в укрытие". Амара поспешно сделала два шага вперед, чтобы поддержать Гая, когда тот неуклюже заковылял, согнув одну ногу в колене и сжимая посох, который Бернард вырезал для него, когда они снова отправились в путь.

Она помогла Первому Лорду, прилечь на прохладной влажной земле и последовала его примеру.

Гай зашипел от боли и поджал ногу прежде, чем вновь затихнуть. Его лицо скривилось в гримасе боли.

Амара взяла за руку старика выражая поддержку, и нахмурившись глядела на Бернарда или точнее, в то место, где она предположила, Бернард все еще стоял. Тени деревьев подлеска, падающие на него как плащ, а так же его фурии дерева полностью скрывали его от взглядов.

Она услышала тихий звук шагов по земле перед собой, а затем освещение слегка изменилось, когда древесная магия Бернарда проскользнула между нею и Первым Лордом. Теперь Бернард стал видимым для нее, хотя черты его лица были нечеткими и размытыми, как будто в глубокой тени.

Он возвышался над ними с луком в руке, со стрелой на тетиве, и его глаза пристально всматривались вдаль.

Затем Амара услышала это – цок-цок, цок-цок – звуки, выбиваемые копытами лошади на твердой тропе.

К ним присоединились звуки еще нескольких, и спустя полминуты она увидела приближающихся всадников. Их было шестеро, одетых в кожаные куртки лесничих, только у каждого на куртке спереди виднелась эмблема с зелено-серыми цветами Калара.

Передовой отряд Легиона – или, вернее, бандиты, которые признали Калара за деньги и власть, чтобы продолжать делать то, что они всегда делали, плюс изредка случайную работу. Они были хорошо вооружены, каждый с охотничьим луком, копьем с широким наконечником и запасными мечами и топорами, притороченными к седлам.

Они проехали в молчании, слышны были лишь шаги лошадей. Это был второй такой патруль за два дня, хотя другой был более чем вдвое дальше. Эти люди были достаточно близко, чтобы Амара могла разглядеть пятна на их туниках и царапины на сапогах.

Она обнаружила, что затаила дыхание, стараясь молчать.

Патруль прошел мимо, и Амара медленно начала расслабляться снова – и тут последний всадник оглянулся, затем осадил своего коня и спрыгнул на землю.

Он накинул концы поводьев на низко висящие ветки и направился к ним.

Бернард двигался очень медленно, очень спокойно. Он поднял свой лук и натянул его, осторожно и беззвучно.

Разбойник свернул в сторону, когда находился менее чем в двадцати футах от них, вздохнул и принялся продираться между деревьями.

Хотя Амара не могла даже натянуть тетиву лука мужа, Бернард без дрожи удерживал мощное оружие в полной готовности.

Он замер, дыхание его было размеренным, глаза полузакрытыми, а взгляд ленивым. Амара почувствовала, что дрожит от напряжения, и поняла, что ее пальцы, там где она схватила Первого Лорда за предплечье, уже побелели. Ей не терпелось переместить руку к мечу, но она сдержалась.

Движение может пошевелить лист или сломать веточку, и предупредить врага об их присутствии. Более того, ее меч не очень помог бы ей в этот момент, даже будучи уже в руке. Лук Бернарда защитит их гораздо лучше.

Бандит остановился, что-то пробормотал и повернулся, чтобы уйти.

Вес Гая сместился. Амара в тревоге скосила на него глаза.

Его лицо побледнело от боли, а его правая нога, еще не оправившаяся от травм, дрожала, касаясь земли. Он не создавал много шума, – но этого было достаточно.

Разбойник вдруг обернулся, его рука метнулась к мечу, его глаза сузились, осматривая лес вокруг. Амара лежала совершенно незащищенной на лесной подстилке, не дальше хорошего, длинного выпада, а мужчина оказался прямо перед ней. Он просто смотрел, его глаза медленно двигались слева направо.

Целую минуту он стоял, просто смотрел и прислушивался.

Нервы Амары начали тревожно вопить.

Если нога Первого Лорда снова дернется, не было никаких шансов, ни единого, что мужчина этого не заметит. Если он сможет противостоять заклинанию Бернардом фурий дерева, он тут же набросится на Гая, если первый выстрел Бернарда не убьет его сразу.

Если мужчине удастся выжить после первого выстрела, пусть даже ненадолго, Гай, возможно, не сможет защититься. Если это случится, Амаре придется встать между разбойником и Первым Лордом, и она призвала Цирруса, чтобы вовремя придать ее конечностям скорость, которая ей потребуется.

Все это время Бернард стоял прямо перед мужчиной, не двигаясь, с натянутым луком.

– Что, вороны побери, ты делаешь? – внезапно раздался голос.

Амара вздрогнула от удивления, и почти запаниковала, когда от движения под ней задрожала почва и подлесок.

Разбойник ничего не услышал. Он отреагировал, закружившись на месте и выхватив меч.

– Вороны тебя побери, Тоннар, – прорычал разбойник. – Перепугал меня, лишив десяти лет жизни.

Появился другой разбойник, его лошадь медленно пробиралась через кусты к первому.

– У тебя такая жизнь, что я тебе одолжение сделал.

– Ублюдок.

– Ты бы не ездил один, дурак, – дружелюбно сказал Тоннар. – Сделаешь так снова, и Юлиус тебе яйца отрежет.

– Юлиус, – сказал разбойник мрачным голосом. – Он нам не давал ездить верхом никуда из этой глухомани воронова отродья, с тех пор, как началась война. Ты представляешь, какую добычу мы могли получить, если бы мы были в настоящем бою?

– В основном язву желудка, как я слышал. А за это нам постоянно платят. И нечего ворчать.

– Да никакие шпионы тут вокруг не бегают, – продолжал жаловаться разбойник. – Мы только время теряем.

– Рыцари Воздуха не летают так далеко в тылу врага без причины. Они или кого-то высадили…

– Или кого-то забрали, и тогда мы здесь напрасно задницы протираем.

– Ты в конном патруле. Тебе платят. Может быть, мы найдем кого-то, может, не найдем. Либо мы получим вознаграждение в пятьсот быков, либо вернемся, не нарвавшись на кого-нибудь, кто попытается нам кишки выпустить. Здесь нет неудачников.

– Кроме меня, Тоннар. Мне приходится слушать, как ты ворчишь.

– Не будешь тащиться на своей кляче в самом хвосте, не придется снова такое выслушивать, – ответил Тоннар. Затем он повернул лошадь и продолжил путь в том направлении, куда ехал.

Разбойник хмуро посмотрел ему в спину и яростно пнул камень.

Камень запрыгал по земле и отскочил от ноги Бернарда.

Амара напряглась.

Но разбойник этого не видел. Он уже повернулся к своей лошади. Он поднялся, пнул животное с излишней энергией и погнал галопом вслед за остальной бандой

Бернард не опускал лук еще целую минуту после того, как он скрылся из виду, а потом медленно ослабил тетиву одновременно с таким же медленным, осторожным выдохом. Он опустил лук и размял правое плечо, онемевшее от неподвижности. Затем повернулся к Амаре.

– Я собираюсь незаметно проследить за ними немного, – прошептал он. – Убедиться в том, что они не вернутся по своим следам. Оставайтесь здесь, сохраняйте тишину. Я скоро вернусь.

– Будь осторожен, – сказала она.

Он подмигнул ей, а затем повернулся. Древесная магия ускользнула от Амары, и солнечные лучи вспыхнули вновь, достаточно ярко, чтобы заставить ее прищуриться.

Она повернулась к Гаю, и прошептала:

– Сир? С вами все в порядке?

– Ногу свело судорогой, – тихо проворчал Гай. – Начала дрожать. – Он с силой потер одной рукой правую ногу. – Вороны побери, как неудобно. Извините за выражение, графиня.

– Да, сир, – ответила ему Амара с легкой улыбкой. Она посмотрела вслед Бернарду, и сказала:

– Мы можем сменить бинты, пока мы здесь.

Гай поморщился, но кивнул. Он подтянулся, садясь и протягивая правую ногу к ней.

– Ну, – сказала она, приступив к работе, – что вы думаете об этом?

– Я думаю, что наш юный друг не собирается оставлять в живых этот патруль, – ответил Гай. Его голос сорвался, когда она сняла повязку с его правой ноги, открывая изменившую цвет язву, которая отказывалась полностью заживать. – И я думаю, что нам повезло, что они ехали перед нами. Если бы мы прошли на несколько минут раньше, они бы вышли прямо на нашу тропу и двинулись по ней прямо к нам.

Амара достала флягу с подсоленой водой и полила из нее на ногу Гая. Он смотрел в сторону, выражение его лица было отрешенным и сдержанным, но его нога резко дернулась, когда дезинфецирующая жидкость попала на язвы.

Амара последовательно вымыла и высушила его ногу, затем перевязала чистыми бинтами, прежде чем надеть носок и тяжелый кожаный башмак, который Бернард смастерил для Гая.

– В критической ситуации твой мужчина довольно хладнокровен, – вздохнул Гай, когда Амара закончила.

– Вы заметили. Я думала, что под конец я закричу.

– Как и я, однако по другой причине. Я не рискнул воспользоваться силой владения металлом, чтобы унять боль, – он улыбнулся и полез в свой рюкзак, чтобы достать флягу с водой.

– Он отпил большую ее часть, а затем снова опустился на на лесной покров, прикрыв глаза.

– Я даже не могу припомнить такой долгий путь без использования какой-либо магии. Это словно… двигаться со связанными руками и ногами. Я не предполагал, что это будет так сложно, – он тряхнул головой, затем закрыл глаза и погрузился в состояние, похожее на легкое забытье.

Амара не стала его беспокоить. Хотя Гай и настаивал на продвижении вперед, каждый шаг стоил ему немалых усилий. Пусть он никогда и не жаловался, боль в ноге явно все сильнее его изматывала, и с каждым днем он все больше опирался на посох.

Она села облокотившись на дерево, вытащила свой меч и стала тихо сторожить спящего Первого Лорда, пока через пол часа вдруг не появился Бернард, прикрываемый лесными фуриями.

Амара вздрогнула от неожиданности и хмуро посмотрела на него.

– Извини, – пробормотал он. Затем опустился на колени и крепко ее обнял.

Амара вздохнула, покачала головой и тоже обняла его. Он был таким большим, и сильным, и теплым, что она вдруг почувствовала себя куда менее обеспокоенной. Хотя она знала, что это чувство несколько нелепо.

Все-таки Бернард был так же уязвим. Но каким-то образом, когда он ее обнимал, это не имело значения. Она без особой причины чувствовала себя лучше, и ей это нравилось.

– Как он? – Тихо пророкотал Бернард.

– Так же. Или, если ему лучше, то я этого не заметила. Бернард, разве эти язвы не должны были уже зажить?

– Ну, у пожилых людей без помощи заклинателя воды заживление происходит дольше. У него нет жара и нет признаков заражения крови. Я бы предпочел, чтобы он пару дней отдохнул, но…

– Но он не станет, – вздохнула Амара.

– Может стать хуже. Если язвы заживут прежде чем мы достигнем болота, у нас будет все в порядке.

– А если нет? – Амара спросила его.

Он отстранился от нее и провел кончиком пальца ей по щеке. Она закрыла глаза и подалась навстречу его прикосновению.

– Мы побеспокоимся об этом, когда это произойдет, – тихо сказал он.

Гай зашевелился и сел, несколько раз поморгав. Он кивнул Бернарду.

– Граф. Наши друзья ушли?

Бернард кивнул.

– Да, сир. Нам не повредит, если мы немного здесь передохнем, если пожелаете.

Первый Лорд покачал головой, оперся на палку и поднялся на ноги.

– Нет, без обсуждений. У нас нет свободного времени.

– Да, сэр, – сказал Бернард.

Он подал Амаре руку, и она легонько пожала ее, когда поднялась на ноги.

Бернард снова пошел впереди их небольшой группы, а Первый Лорд кряхтел от натуги при первых шагах, но затем стал решительно делать широкие шаги, помогая себе посохом.

Какой-то момент Амара смотрела, закусив губу, на хромающего Первого Лорда. А затем последовала за ним, постоянно поглядывая по сторонам и назад, так они продолжили свой путь к Калару.

 

Глава 20

Исана последовала за юным камердинером к офису сэра Цирила, расположенному на первом этаже здания командования Легиона.

На этот раз у двери дежурил только один легионер – более того, с тех пор как Первый Алеранский и Гвардейские Легионы ушли, весь город Элинарх казался почти безлюдным, и любой малейший звук раздавался с жутковатой ясностью на тихих улицах.

Камердинер провел ее через маленький вестибюль и кивнул на дверь.

– Сюда, стедгольдер.

– Спасибо, – тихо сказала Исана. – Я должна постучать?

Камердинер покачал головой.

– Он ждет вас, мэм.

Исана кивнула молодому человеку и пошла к двери кабинета.

Она открыла ее и вошла в довольно большое помещение. Оно было заставлено столами и полками, на которых были аккуратно и педантично разложены книги, стопки бумаг и свитки. Одна стена была полностью покрыта, по крайней мере дюжиной карт на широких листах пергамента.

Сэр Цирил, сидевший за потертым от частого использования деревянным столом, поднялся с вежливой улыбкой.

Исана почувствовала, как вспышка боли пронеслась через остаток его ноги, беспощадным мучительным ударом, пронзившим тазобедренный сустав.

Ее собственная нога дернулись в ответ на призрачное ощущение. Она почувствовала, как он взял боль под контроль секунду спустя, потушив пожар одеялом из чистой решимости.

– Нет, пожалуйста, сэр, – сказала Исана. – Не вставайте.

– Чепуха, – сказал сэр Цирил и отвесил сдержанный поклон. – Не так уж часто я принимаю знаменитостей.

Она иронично покачала головой и ответила с простым реверансом:

– Вряд ли я могу считаться знаменитостью.

– Не соглашусь, – сказал Цирил, садясь снова. Он издал почти неслышный вздох облегчения, когда снял нагрузку с ноги. – Я получил несколько писем с упоминаниями, что вы вызвали благоприятное впечатление у многих из граждан Империи во время вашей кампании за отмену рабства.

– И законы до сих пор не были приняты, – сказала она сухо. – Прошло два года. Я вряд ли могу назвать это впечатляющим.

– Большие изменения требуют времени,- ответил Цирил тоном вежливого несогласия. – А война, конечно, – он взглянул на свою ногу и криво ухмыльнулся Исане, – отвлекает.

– Конечно, – согласилась она.

– Даже если оставить такие вопросы в стороне, этот обоз подкрепления, что вы организовали, редкая вещь, – продолжал он. – Это уже спасает жизни.

Она покачала головой.

– Любой мог поступить также, как и я.

– Но они не сделали этого, – произнес Цирил, – в отличие от вас.

– Кто-то же должен.

Он склонил голову набок и смотрел на нее с минуту, потом пожал плечами и сказал:

– Кому-то следовало так поступить. Это не то же самое.

Исана махнула рукой.

– Сэр Цирил, я надеюсь, вы не посчитаете мои слова грубостью. Но я не могу понять, почему вы послали за мной.

Он пристально посмотрел на нее, и его испытующий взгляд был таким напряженным, что она почти почувствовала его кожей.

– Не можете? – спросил он.

Исана вздохнула.

– Честно говоря, не могу. Собственно, я уже собиралась уехать. Итак, сэр Цирил, я спрашиваю вас еще раз. Почему я здесь?

Цирил поднял брови.

– Это несколько разочаровывает, – он загадочно улыбнулся. – Я надеялся, что вы скажете мне.

Он повысил голос и позвал:

– Гален! Пригласи его, пожалуйста!

Спустя минуту дверь открылась, и высокий мужчина в парадном мундире Легиона вошел в…

Тави вошел в комнату, поправила она себя. Взгляд его зеленых глаз упал на нее, и его шаг на секунду замедлился от неуверенности.

Она почувствовала идущую от него волну эмоций, таких смешанных и запутанных, что она не знала, что можно сделать, кроме как воспринимать: сильный гнев, перемешанный с чем-то еще, возможно, с унижением, или… Великие фурии.

Арарис рассказал ему.

Исана секунду смотрела Тави в глаза. Он кивнул ей, и сказал:

– Извините.

И тут же исходящий от него поток эмоций начал стихать, пока совсем не исчез. Ему удавалось скрывать свои чувства от нее, с тех пор как ему исполнилось одиннадцать лет. Это всегда заставляло ее немного гордиться им, – а также раздражало. Он был слишком… творчески энергичным в этом возрасте. Она нуждалась во всех преимуществах, какие могла получить, чтобы оставаться на шаг впереди его проказ и…

И они были не одни, – напомнила она себе. Она искоса посмотрела на Цирила, потом встала, вежливо поприветствовав Тави еще одним реверансом, точно так же, как Цирила.

– Доброе утро, капитан.

Тави улыбнулся ей и кивнул.

– Стедгольдер. Спасибо, что пришли. И спасибо, что согласились меня принять, сэр Цирил.

Исана наклонила голову.

– Почему вы не с вашим Легионом, капитан?

– Мммм, – сказал Цирил. – Я и сам хотел бы знать. Письмо Налуса было крайне расплывчатым.

– Я был арестован и обвинен в государственной измене, стедгольдер, – с готовностью ответил Тави. – Они отправили меня сюда в кандалах, хотя сэр Цирил был достаточно добр, чтобы принять мое честное слово, и велел их снять. – Он поднял запястья, покрытые синяками и ссадинами.

Исана зажмурилась, стараясь не ахнуть, или не закричать от ужаса. Не перед сэром Цирилом.

– Измена, – сказал Цирил, вздыхая. – Что произошло?

– Долго рассказывать, – ответил Тави. Он взялся за стул, на котором сидела Исана, отодвигая его для нее. – Стедгольдер. Может быть, сядем?

Исана слегка нахмурилась, пытаясь понять, что же значило его выражение лица, но он закрылся от нее.

Да. По крайней мере, она знала довольно хорошо его. Его реакция была именно такой, какой Исана опасалась.

Чтоб вороны забрали Арариса, печально подумала она. Но только после того, как меня заберут. И обстоятельства, которые заставили предпринять все возможные меры, чтобы защитить его, в том числе и ложь.

Конечно, Арарис был прав. Тави заслужил право знать. Но ей хотелось отложить это еще на какое-то время и теперь…

Временами она чувствовала, что все, что попадает к ней в руки, увядает и умирает. Конечно, это нелепо. Ее стедгольд процветал на самом деле. Цифры в отчетах были отличные. Возможно это произошло, когда ее сердце снова ожило, и сразу пришло разрушающее невезение.

Или, подумала она, разрушение стало приговором. По счетам нужно платить.

Они все сели. Цирил сосредоточился на внимании к Тави, поставив локоть на стол, кулаком подперев подбородок.

– Это должно быть интересно.

Тави откинулся на спинку стула, и ему удалось выглядеть уверенным даже в раслабленном состоянии, ссутулившись и вытянув скрещенные ноги. Затем он начал говорить.

Исане понадобилось немного времени, чтобы понять, что Тави говорит больше, чем он, возможно, должен был, о преданности и мотивации, после событий последних нескольких дней, говоря о которых он оставался полностью открытым и честным.

– Давайте начистоту, – произнес Цирил, когда Тави сделал паузу, – после того, как Арнос понес большие потери среди Рыцарей Воздуха, точно так, как мы его предупреждали, вы вытащили его людей из неприятностей, в которые они попали по его вине.

– Вы бы послушали разговоры в лагере Гвардии до моего отъезда, – сказал Тави с усмешкой. Исана никогда не видела такое выражение лица у Тави, но достаточно часто оно посещало лицо его отца. Септимус так же усмехался сквозь боль и разочарование.

– Если послушать Гвардию, я долго не приходил на помощь, чтобы выглядеть героем и ткнуть их носом в их же неопытность.

Цирил фыркнул:

– Арнос всегда знал, как управлять толпой. После того, что вы сделали, он приказал вам казнить заключенных. Вы не подчинились приказу, и он арестовал вас.

– Не совсем так, – сказал Тави. – Я просто не спешил выполнять приказ. У меня была возможность для встречи с представиителем канимов. Арнос взял меня после этой встречи и предъявил обвинение в государственной измене. Между прочим, он отказался отозвать приказ о казни.

– Казнить гражданских? Семьями? – Исана услышала как она говорит – Что за безумие?

– Все более распространяющееся безумее, к сожалению, – рассудительно проговорил Цирил, – Все это амбиции, основанные на личных интересах под постоянно увеличивающимся давлением.

Он покачал головой и повернулся к Тави:

– Я полагаю он держал их, чтобы обеспечить твое хорошее поведение.

Улыбка Тави стала шире.

– Да. Хотя я нашел способ быть уверенным, что он оставит их в покое.

Цирил наклонил голову:

– Как?

– Я оставил Крассуса командовать Легионом, – произнес Тави, ухмыляясь.

Цирил поднял брови, затем запрокинул голову и искренне рассмеялся.

– Здорово сделано.

– Прошу прощения, – тихо сказала Исана. – Сделано что?

– Отец Крассуса – Верховный Лорд Антиллус Рокус, – сказал Тави, все еще ухмыляясь, – его мать – младшая сестра Верховного Лорда Калара. Когда война закончится, Крассус может быть объявлен наследником Калара. Он уже наследник Антиллуса. Если Арнос прикажет ему казнить заключенных и он откажется…

– Что он и сделает, – сказал Цирил.

Тави кивнул:

– Арнос должен будет выдвинуть обвинения против Крассуса, если он хочет сохранить законность обвинений против меня.

– А, – сказала Исана, кивнув, – И учитывая связи семьи Крассуса и то, что он скорее всего в будущем станет влиятельной фигурой, для Арноса было бы глупо делать его врагом сейчас.

– О, он достаточно глуп, чтобы сделать это, – сказал Тави, – но тот факт, что Арнос, выступивший против сына и наследника Антиллуса Рокуса, находится под патронажем Аквитейнов, не остановит Лорда Антиллуса ни на секунду. Он вызовет Арноса на дуэль и разбросает оставшиеся кусочки по всей Алере.

– Только если старик обойдет Максимуса, – заметил Цирил.

Тави усмехнулся:

– Вороны, да! Макс только и ждет предлога вызвать Арноса. Защита чести семьи и отца будет неоспоримым предлогом.

– Я удивлен, что Арнос позволил тебе поговорить с офицерами, – сказал Цирил, – Эта не та ошибка, которую я ожидал от него.

– Он и не позволил, – возразил Тави, – Макс и около семисот ветеранов были готовы оспорить законность моего ареста.

– Что? – Цирил смотрел на Тави около секунды, его лицо побелело. Исана чувствовала, как мрачное настроение закипает в нем, как жидкий черный пар. Затем он медленно покачал головой, – Семьсот… – Он медленно выдохнул, – Эта именно та ситуация, которой Корона желала бы избежать.

Тави скривился.

– Я знаю. Я договорился с Арносом, что прикажу им отступить в обмен на то, что он передаст меня для содержания под арестом Налусу.

Цирил вытер рукой лицо.

– Налус, – произнес он холодно, – Неудивительно, что его письмо было столь неловко. Достойный человек. Не сверхумный, но я всегда думал о нем хорошо.

– Он попросил меня дать слово, что я не прикажу своим людям отказаться от участия в кампании. Я сделал это, и он позволил мне встретиться с ними.

Цирил сурово посмотрел на Тави, Исана почти физически ощущала в нем злость, смешанную с восхищением.

– И что же вы им приказали?

Тави моргнул, удивленно поднимая брови.

– Оказывать поддержку кампании, разумеется. Делать все возможное, чтобы сохранить жизни алеранцев и защитить империю от захватчиков.

Цирил медленно выдохнул, слегка наклонившись к столу, и чувство облегчения, исходившее от него, заполнило комнату.

– Слава великим фуриям. Спасибо и на этом.

Тави скривился.

– Арнос планировал ряд кампаний. Он был готов каждую жизнь принести в жертву.

Цирил поморщился.

– Да. Я так и думал. Может ли он победить?

Тави пожал плечами.

– Я думаю, что Насаг несколько изменил его расчеты. В Отосе было кровавое месиво, и это было выгодно для канимов. – Тави понизил голос, и его улыбка исчезла. – Я должен остановить его, Цирил.

Цирил перевел хмурый взгляд с Тави на Исану. Несколько секунд в комнате стояла тишина.

– Кто-то должен, – согласился Цирил. – Но есть две проблемы. Во-первых, вы не сможете ничем помешать ему, будучи в тюрьме. Во-вторых, я не вижу реального способа его остановить, даже если бы вы не были под арестом.

Тави глубоко вздохнул.

– Я думаю, что, возможно, я знаю способ, – сказал он.

Цирил кивнул.

– Та ваша встреча с представителем, я полагаю. Чего же хочет Насаг?

– Не могу вам сказать, – ответил Тави. – Так будет безопаснее для нас обоих.

Цирил откинулся в кресле и положил обе руки на стол.

– Вы хотите, чтобы я отпустил вас.

– Да.

– Я не могу этого сделать.

– Нет, можете, – сказал Тави. – Цирил, если это сработает, то может полностью положить конец вооруженным столкновениям. Я думаю, что эти три легиона принесут гораздо больше пользы в хорошей фланговой атаке по Калару, чем в беге по кругу в Долине.

– Это государственная измена, – тихо сказал Цирил. – Если я отпущу вас, прежде чем вы предстанете перед трибуналом, это означает смертный приговор для меня, помимо всего прочего. Не говоря уже о том, что любое нарушение практически гарантирует, что вас признают виновным.

Тави клацнул зубами.

– Всегда есть…

Цирил оборвал его взмахом руки и выдохнул через нос.

– Ладно, – тихо сказал он. – Дела плохи, но могло быть и хуже. Следующее, на чем нужно сосредоточить внимание, это убедиться в том, что линии снабжения легионов в безопасности. Затем мы обратим внимание на вашу судебную защиту.

Тави покачал головой.

– У нас нет времени. Слишком многое поставлено на карту.

– Да, – ответил Цирил, довольно резко. – Но вас переиграли. Сейчас вы совершенно бесполезны для Короны.

– Может быть, – тихо сказал Тави. – Позвольте мне предпринять кое-что. Никто не обвинит в этом вас.

Цирил помотал головой.

– Сципио, я солдат и слуга Короны. Я всегда им был. И сейчас закон Короны говорит, что вы должны оставаться под стражей, пока суд не состоится. Мы хорошо работали вместе, в последние два года. Мы знаем друг друга. Мы заслужили определенную степень доверия друг к другу. – Он окинул Исану довольно грозным взглядом и снова посмотрел на Тави. – Но теперь вы должны знать, где я провел границу.

Тави поморщился. Разочарование и тошнотворное чувство страха начало разливаться, даже несмотря на его строгий контроль.

– Я знаю, – тихо сказал он.

– Тогда вы должны знать, что я не собираюсь играть в какой-то немыслимый побег. – Он поморщился. – Я не могу больше бороться, но я устал от всех, кто небрежно относится к законам Империи. Издеваясь над ними, как Арнос. Я не могу заставить их остановиться, но это не значит, что я собираюсь в этом участвовать. Я буду рад помочь вам – всеми законными средствами, какими располагаю.

– Если бы у вас был приказ от Короны, – тихо сказал Тави, – вы могли бы это сделать.

– Но у меня его нет, – ответил Цирил.

Сердце Исаны вдруг очень тяжело застучало в груди. Тави посмотрел Цирилу в глаза и тихо сказал:

– Выполняйте немедленно.

Звезды вспыхнули перед глазами Исаны, и она вцепилась в подлокотники кресла так сильно, как только могла.

Цирил, нахмурившись, посмотрел на Тави и сказал:

– Что?

Тави ответил Цирилу с полуулыбкой.

– Ну же, Цирил. Вам уже известно, с того дня, когда вы встретили меня, что мое имя не Руфус Сципио.

Цирил нахмурился больше.

– Да. Я предпологал, что вы были одним из Курсоров Короны, учитывая то, чем закончилась битва при Элинархе и чего вы добились с тех пор.

– И я им являюсь, – сказал Тави тихо. – Но это еще не все. Вы слышали слухи обо мне к этому времени. Вы слышали слухи о моем сингуляре. Арарисе.

Тави остановился на мгновение.

– Арарисе. Арарисе Валериане.

Цирил уставился на Тави. Его рот приоткрылся.

– Именно поэтому я попросил ее присутствовать здесь сегодня, – сказал Тави, указывая на Исану. – Потому что я могу быть откровенным при ней.

Тави повернулся к ней, и Исана почувствовала его страх, разочарование и гнев, и что-то другое, что-то глубокое, мощное и страшное, для чего нельзя было подобрать определение. Это было своего рода удивление, подумала она изумленно, своего рода восторг и в то же время это был ужас и страх.

Исана чувствовала это раньше, давным-давно. Слезы ослепили ее, когда еще больше воспоминаний нахлынуло на нее, возвращая ее к некогда яркой жизни. О, Септимус. Я так скучаю по тебе. Ты был бы так горд сейчас.

Она повернулась лицом к сэру Цирилу, моргая, пока слезы не упали. Пожилой человек просто уставился на Тави, его рот все еще был открыт, и глаза широко раскрыты. Неверие, смешанное с пониманием, старые тревоги и внезапная надежда. Его руки сжались в кулаки, и его голос дрогнул, когда он спросил.

– Как, – он прошептал, – Как тебя зовут?

Тави поднялся, медленно подняв подбородок.

– Мое имя, – тихо сказал он, – Гай Октавиан.

Он шагнул вперед и опустился на одно колено, встречая Цирила глазами.

– Сэр Цирил, я доверяю вам. Вот почему я только что доверил свою жизнь, – он кивнул на Исану, – и жизнь моей матери в ваши руки.

Цирил смотрел на Тави, и его лицо побледнело. Рот приоткрылся пару раз, и затем он повернулся к Исане.

– Вашей… вашей матери?

Исана сглотнула. Теперь она поняла, почему Тави попросил ее быть здесь – чтобы поддержать его. Она была, в конце концов, единственной из живых, кто мог это сделать.

Внутрений наполненный паникой голос велел ей отрицать все это. Без ее подтверждения история Тави будет звучать безумно, отчаянно, неправдоподобно. Она должна была скрывать его. Она должна была его защитить.

Она должна была.

Исана противостояла своему паникующему голосу и собственному страху.

Пришло время перестать лгать. Прекратить скрываться.

Не говоря ни слова, она потянулась к тонкой цепочке которую носила на шее с тех пор как уехала несколько лет назад из долины Кальдерон в Алера Империю. Она расстегнула застежку и извлекла ее из под платья.

Элегантное серебряное кольцо с ало-лазурной жемчужиной в центре, ловило свет и ярко блестело, бросая мерцающий цветной отблеск на верхнюю часть стола Цирила.

Исана мягко положила его туда и сложила руки на коленях.

– Подарено моим мужем, Принцепсом Гаем Септимусом, – тихо сказала Исана. – В день нашей свадьбы, примерно за десять месяцев до его смерти.

Она поднялась и встала за Тави, который стоял перед Цирилом, и подняв подбородок сказала:

– Это наш сын, Октавиан. Он родился в ночь первого Кальдеронского Сражения. В эту ночь умер его отец.

Цирил уставился на нее. Потом на кольцо. Он протянул руку, чтобы поднять его, его руки заметно дрожали.

– На его перстне есть метка в виде креста, высеченная на обратной стороне камня, – тихо сказала Исана. – Он оставил мне такой же. Он в сундуке, в моей комнате.

Кольцо упало из пальцев Сэра Цирила обратно на стол. Цирил, заикаясь, покачал головой.

– К-как такое возможно?

Тави, по-прежнему стоящий на одном колене, повернулся, чтобы взглянуть вверх, на Исану. На секунду она снова увидела его мальчиком, за которым присматривала, кормила, заботилась, любила. И которому солгала. Да помогут ей великие фурии, если было еще что-то большее, что она могла сделать, чтобы спрятать его.

Арарис был прав. Он заслуживал правды.

Она встретилась глазами с сыном.

– Это известно не многим, – Исана говорила осторожно, чтобы голос был ровным, а слова – четкими, – Септимус дважды подвергался атакам убийц в течении двух лет до его смерти. Его усилия в обнаружении их заказчика не увенчались успехом. Когда же он взял Королевский Легион для подавления восстания в битве при семи холмах, другой убийца ранил его так сильно, что даже при его собственных способностях в целительстве, Септимус едва ли выжил бы. Это было причиной, по которой Первый Лорд отослал Королевский Легион прочь в дальние уголки королевства, в долину Кальдерона. Официально это было сделано для того, чтобы отдохнуть и оправиться от потерь, понесенных в битве при семи холмах. И только его сингуляр и Секстус знали, что это было шансом Септимуса восстановиться в относительно спокойной обстановке.

Она поморщилась:

– Септимус хотел вернуться в Алеру Империю и, вынудив их снова придти за ним, поймать того, кто за этим стоит… Однако Сектус приказал ему остаться в Кальдероне. Септимус повиновался, однако он был недоволен, что просто отдыхает и восстанавливается. Он начал посылать людей, которым доверял, чтобы найти ответы на свои вопросы. И…

И как можно было рассказать о тысячах воспоминаний, о беседах между ними, о том, как Септимус стал всем ее миром? Как могла она передать каково это – касаться его руки, слышать его голос, чувствовать как бьется его сердце, когда он спал рядом с ней?

Как она могла им объяснить, что она почувствовала, когда нескладной девушкой влюбилась в мужчину, настолько сильного, благородного и доброго?

– Мы встретились, – прошептала она. – Мы влюбились. Мы поженились.

Тави смотрел на нее, и выражение его лица было уже не осторожной маской. Он посмотрел на нее как любой ребенок, никогда не видевший матери. Всю свою жизнь он жаждал правды, и только теперь он собирался получить ее.

– Септимус узнал о заговоре против него, – продолжила она. – Несколько молодых людей его возраста, – он не был уверен, кто – сформировали заговор, чтобы избавиться от него и сместить Дом Гая с престола.

Она сглотнула.

– Я думаю, он подозревал, что вторжение Маратов было спровоцировано этой группой. И по моему мнению, они нанесли удар по нему во время боя. Из глаз Исаны потекли слезы, снова делая комнату расплывчатой.

– Они убили его.

Она сглотнула и заставила себя продолжать.

– Септимус отослал меня из лагеря в сопровождении моей младшей сестры, Алии, вместе с Арарисом в качестве моего сингуляра как раз перед тем, как мараты напали. Но мне было тяжело из-за ребенка, роды начались прежде, чем мы успели пройти чуть больше нескольких миль. Мы спрятались в пещере. Это были сложные роды. Алия помогала мне, но умерла от ран. Вот, где Октавиан родился. В пещере. Хотя его отец боролся с захватчиками и предателями и умер так, чтобы у других был шанс выжить.

Глаза Тави вдруг заблестели. Выражение его лица не изменилось, но слезы покатились по щекам.

– Я была одна, – тихо сказала Исана. – Не считая Арариса. И он не мог защитить Октавиана от тех, кто убил его отца. Не мог и Секстус. Он не смог защитить своего собственного сына, и я не могла надеяться на его раскаяние.

Она почувствовала, как ее спина выпрямляется.

– Так что я спрятала Октавиана. Арарис отметил свое лицо знаком труса, зная, что никто не будет искать Арариса Валериана под ним, и продал себя в рабство. Я купила его, и он помогал мне следить за Тави в стедгольде моего брата.

Она протянула руку и коснулась его волос рукой.

– Мы никому не сказали. Даже Октавиану. Не было другого способа уберечь его.

Она встретила взгляд ее сына и почувствовала его горечь, длившуюся всю жизнь, и только зародившийся страх. Она ощутила его гнев. А за всем этим, с каждой эмоцией переплеталась его любовь. Простая, возможно, сильно омраченная, но не сломленная.

Ее сын по-прежнему любил ее.

Он был зол, боялся будущего и был подавлен из-за потери своего отца, которого никогда не знал, даже если он сам этого пока не осознавал.

Хотя его сердце было ранено, раны могут исцеляться. Со временем они пройдут.Его любовь не пройдет.

Исана присела, наклонила голову и нежно прислонилась лбом ко лбу Тави. Он прижался к ней и нашел ее руки, крепко сжав их. Какой-то момент они оба проливали слезы, оплакивая потери, раскаиваясь и сожалея.

Исана прошептала, так тихо, чтобы не услышал Цирил.

– Мне так жаль. Отец бы так тобой гордился, мой Тави.

Плечи ее сына дернулись, дыхание на секунду перехватило, он склонил к ней голову. Она яростно сжала его в объятьях. Он тихо плакал, иногда вздрагивая. Исана держала его, закрыв глаза.

Она открыла их снова, когда почувствовала боль Цирила. Он встал из-за стола, морщась и хромая, когда вес пришелся на искалеченную ногу. И молча отдал кольцо на цепочке обратно Исане.

– Спасибо, – прошептала она.

– Вы должны спрятать его, миледи, – прошептал он. – Пока не придет время.

Затем он болезненно опустился на одно колено.

Исана коснулась плеча Тави.

Он поднял глаза, чтобы встретиться взглядом с сэром Цирилом.

Цирил низко склонил голову.

– Ваше Высочество, – пробормотал он. – Чем я могу служить Короне?

 

Глава 21

Тави находил несомненную иронию в том, что койка в его камере была заметно комфортнее, чем его собственная. И, определенно, куда чаще использовалась за те два года, что прошли с момента постройки.

Иногда на ней прохлаждались пьяные или подравшиеся легионеры, но это было редким событием. В общем, Тави последовал примеру Цирила, доверив своим центурионам поддерживать дисциплину, чтобы не вмешиваться самому, и, в результате, камеру изнутри видели только те легионеры, что были достаточно незадачливы или глупы, чтобы в непотребном виде попасться на глаза капитану.

Впрочем, он уже не был их капитаном. И, возможно, уже никогда не станет.

Это беспокоило его больше, чем он ожидал, тем более, что эта должность была навязана ему, в первую очередь, необходимостью. И только здесь, в Элинархе, спустя два года, она начала становиться для него чем-то привычным.

Эти два года не были счастливыми. Слишком многие люди были ранены или убиты. Но, однако, были и знаменательные моменты. Были радости, чтобы уравновесить печаль, смех, чтобы противостоять слезам. Он работал усердно и завоевал уважение, а также проливал кровь. Он обрел друзей, которые сражались рядом с ним.

Это место стало его домом. И теперь все это закончилось.

Он лежал на своей койке, глядя в каменный потолок. Он скучал по своей комнате в штабе. Он скучал по обычной рутине Легиона.

Были времена, когда он скучал по Бернардгольду – Исанагольду, поправил он себя. Только, вероятно, это также не сможет продолжаться дальше.

Решение открыться сэру Цирилу все меняло. Знание правды все меняло.

Он пытался разобраться в своих мыслях и чувствах, но еще больше запутывался.

Исана была его матерью. Его отец был убит, и его враги, вероятнее всего, все еще были на свободе. Должен ли он чувствовать гнев на того, кто забрал у него отца?

Ему казалось, что он должен, но до сих пор его не чувствовал. В преданиях молодой человек в подобном положении должен был дать клятву отомстить и с мрачной решимостью отправиться карать убийц отца.

Вместо этого он просто оцепенел. Слишком многое произошло слишком быстро. Эмоции Исаны, когда она рассказала ему о его отце… были слишком мучительными.

Он впитывал их, как человек, умирающий от жажды, несмотря ни на что, но нельзя сказать, что это его сильно потрясло. Возможно, это странно безмятежное отсутствие эмоций было просто результатом чрезмерного воздействия, подобно звону в ушах в тишине, наступившей после грохота боя.

Он почувствовал горе, сожаление и беспокойство своей матери также отчетливо, как если бы они были его собственными. Он никогда прежде не чувствовал чужие эмоции так ясно – даже эмоции Китаи.

Он недоумевал, почему его восприятие так усилилось, когда они исходили от Исаны. Прежде он мог лишь представить себе ее добрые намерения, ее страхи, мотивы, побудившие ее обманывать его и всех остальных все эти годы.

Теперь он знал. Он знал, что она действовала из любви и отчаяния, выбрав единственный способ, которым могла защитить его. Он знал, как сильно она любила Септимуса и как жестоко его смерть ранила ее.

Он знал, как сильно она любила его. Когда она наконец заговорила с ним об этом, она сказала ему правду, целиком и полностью, и не только словами, но открыв ему сердце и душу. Он это знал. Не осталось абсолютно никакого места для сомнений.

Она никогда не будет сожалеть о том, что она сделала. В ее словах были извинения за боль, которую он претерпел за все те годы, сожаление, что ей пришлось так поступить; но она никогда не будет в этом раскаиваться.

Теперь Тави это знал. Она сделала все, что считала правильным и необходимым. Он мог либо отнестись к этому с уважением, либо иметь к ней претензии всю свою жизнь.

Он потер ноющую голову. Он устал. Вражда отнимает слишком много сил – сил, которые ему потребуются для более неотложных дел. Прошлое спокойно лежало в течение более чем двадцати лет. Может и еще потерпеть.

Будущее было полно жутких превратностей. Оно может подождать. Оно всегда ждет.

На карту поставлены жизни, здесь и сейчас.

Тави скрипнул зубами с досады и уставился на дверь из железных прутьев. На самом деле это не препятствие. Он, возможно, смог бы собрать достаточно сил, чтобы сорвать дверь с петель.

Эта мысль была неким первобытным побуждением, но казалась немного чрезмерной. Чтобы вскрыть замок, потребуется не больше минуты или двух, и побег в любом случае будет куда тише и незаметнее.

Проблема в том, что дверь не была ему помехой. Его удерживал закон. Тави мог бы приказать Цирилу освободить его, но это подразумевало нарушение ряда законов, и могло иметь для него последствия в долгосрочной перспективе.

Отнюдь не гарантировано, что просто крови наследника Гая Секстуса было бы достаточно, на самом деле, чтобы дать ему власть Принцепса, наделяющую Цирила правом на такие действия. Не было никакой гарантии, что Гай признает его – и даже если бы признал, не было никакой гарантии, что Дом Гая удержит Корону.

Он не осмелился попросить у Цирила многого ради собственного блага. Он не сказал Цирилу ничего о своих планах. Он даже, фактически, не попросил о сотрудничестве любого рода.

Если дела пойдут плохо, и Цирил позже будет допрошен дознавателями, он сможет честно сказать, что не помогал Тави бежать, и понятия не имел, куда тот идет и что делает.

Куда, вороны побери, делся Эрен?

Ждет темноты, конечно. Будучи в клетке, Тави не мог определить, где солнце. Он потянулся, вздохнул и улегся, пытаясь уснуть.

Многие солдаты научились немедленно засыпать в любую свободную минутку – но у офицеров редко выдавалось свободное время, и Тави не смог освоить этот прием. Он лежал два часа, погрузившись в свои мысли и дожидаясь заката, пока ему, наконец, не удалось начать дремать.

Естественно, в этот же миг пришел Эрен. Звуки шагов приближались к двери камеры, и Тави сел, свесив ноги с койки.

К тому времени, как они коснулись каменного пола, дверь загремела и открылась, и в дверях появился юный курсор с рыжеватыми волосами, одетый в простую и добротную дорожную одежду, со связкой одежды под мышкой. Он бросил ее Тави.

Тави, не теряя времени, скинул форму и облачился в ничем не примечательную гражданскую одежду.

– Проблем не было?

– Пока нет, – сказал Эрен. Он потряс довольно большой, и на вид довольно тяжелый, кошелек на поясе. В нем зазвенело. – Я бы никогда не подумал, что у Цирила столько денег.

– Купеческая семья. У них много связей в Сенате.

Тави закончил одеваться, остановился на мгновение, чтобы оглядеться, а затем разложил свою форму на койке так, будто он все еще спал там.

– Вот так.

Эрен фыркнул.

– Это породит интересный слух, или два.

Тави усмехнулся.

– Не обижусь. Как насчет гвардейцев?

Эрен снова встряхнул кошельком.

– Две девочки, которые работают у мадам Цимнии, заставят их изрядно отвлечься. Мы могли бы проломить стену кайлами, и они ничего не заметят.

Тави издал легкий вздох облегчения.

– Хорошо. Я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал из-за этого.

– Ночь еще только началась, – сказал Эрен.

Когда Тави оделся, Эрен бросил ему длинный темный плащ с глубоким капюшоном, похожий на его собственный. Они накрылись капюшонами и вышли из камеры. Эрен запер ее за ними. Они покинули здание штаба через заднюю дверь и поспешили прочь по темным улицам.

– Когда прибудет воздушный экипаж? – спросил Тави.

Эрен поморщился.

– Есть проблема.

Тави выгнул бровь.

– Заклинателей ветра было дорого и трудно найти еще до войны, – сказал Эрен. – Легионы всей Алеры предлагают вознаграждение, привлекающее большинство из них. Все летуны, которые не ушли в Легионы, уже перегружены работой, даже с их ценами, поднятыми выше крыши.

– Меня не волнует, сколько это стоит. Нам нужна карета.

– Нам ее не достать, – сказал Эрен.- Мы находимся в середине пустого места. Ни один из экипажей не согласен лететь через зону войны до этой глухомани.

– Вороны, – выругался Тави. – Куда мы направляемся?

– В доки, – ответил Эрен. – Остальные уже ждут.

Тави остановился и уставился на Эрена.

– Корабль? Нам придется обогнуть половину побережья, чтобы добраться до Гала.

Эрен пожал плечами.

– Нищим не приходится выбирать. Это займет еще больше времени, чем дойти пешком.

Тави вздохнул. Они шли по одной из множества деревянных лестниц, ведущих вниз, на берег реки, к обширным докам, которые выстроились по обе стороны реки.

Таверны и склады стояли вдоль набережных, и хотя легионы ушли, торговцы и лодочники остались. Доки были так же заняты работой, как и в любой другой вечер, и Тави и Эрен без проблем смешались с толпой.

Эрен повел его к одному из самых больших доков, и вдоль него к одинокому постояльцу, длинному и невзрачному кораблю, приметному из-за отсутствия возле него магических ламп и прохожих.

Никого, кроме них, похоже, не привлекал его деревянный корпус, и Тави был просто рад. В темноте Тави едва мог разобрать буквы на носу корабля, гласящие: "Слайв".

Несколько закутанных фигур ждали внизу трапа, и одна из них оторвалась от других, чтобы подойти к Тави.

– Чала, – тихо сказала Китаи и обняла его. – Я скучала по тебе. У тебя все хорошо?

Тави поцеловал ее волосы.

– Я в порядке.

Его мать была рядом, за Китаи. Она улыбнулась и неуверенно кивнула. Тави выпустил женщину-марата и подошел к Исане, обняв ее.

– У нас мало времени. Нам нужно поговорить, – сказал он тихо.

Она кивнула, ничего не говоря, и они разорвали объятия.

Из темноты вышел Арарис и кивнул Тави. Он протянул Тави его меч, и Тави принял его с благодарностью, было приятно снова ощутить знакомую тяжесть оружия у себя на поясе.

Арарис бесшумно подошел и встал за Тави, его глаза постоянно бегали, осматривая пространство между доком и берегом.

– Капитан, – тихо позвал Эрен. – Мы готовы.

На трапе появился мужчина и медленно спустился вниз. Он был немного выше среднего роста и худ, а на поясе носил длинный клинок.

Он вошел в док и остановился вне досягаемости клинка Тави, но в пределах действия своего оружия. Выражение его лица было отстраненным и хладнокравным, а настороженные и расчетливые глаза выдавали профессионального мечника.

– Это капитан Демос, – сказал Эрен. – Он тот человек, кто доставил меня вовремя в Алеру, чтобы предупредить вас о флоте канимов.

Демос кивнул Тави.

– Кто ты такой?

– Руфус Сципио, – ответил Тави.

Демос моргнул и пожал плечами.

– Хорошо. Эрен говорит, что у тебя есть работенка.

– Мне надо добраться в столицу и обратно. Мне нужно кое-что тайно перевезти. Ты можешь сделать это?

Демос пожал плечами.

– Возможно. Если цена устроит.

– Тогда давай обговорим цену, – сказал Тави.

– Я не торгуюсь, – ответил Демос. – Либо платишь, либо ищешь кого-то другого.

Момент Тави безмолвно изучал мужчину. Затем пожал плечами.

– Сколько?

– Пятьсот орлов, – ответил Демос. – Только за транспортировку. Взятки являются дополнительной платой. А еще еда. Половину платишь вперед, половину – по выполнении.

Тави глянул на Эрена, и тот кивнул.

– Идет, – сказал Тави.

Демос взглянул на них обоих, а затем на остальных.

– Давай проясним. Ты можешь нанять меня, но на своем корабле капитан я. Я не подчиняюсь приказам. Я их отдаю. Если я прикажу тебе, ты должен исполнять, или остаток пути будешь добираться вплавь.

– Я понял, – сказал Тави.

– По-прежнему согласен на сделку?

Тави протянул руку Эрену.

Курсор вложил в нее тяжелый кошелек. Тави бросил кошелек Демосу, который поймал его легким движением руки.

Демос один раз подбросил кошелек в руке и кивнул. На его лице промелькнуло такое выражение, которое, если бы не было придушено в зачатке, могло бы стать улыбкой.

– Очень хорошо, сэр. Добро пожаловать на борт Слайва. Мы отбываем через полчаса.

Он развернулся, поднялся на корабль и начал отдавать команды. Люди начали двигаться по палубе, подготавливая веревки и паруса.

Тави поморщился от вида корабля.

– Эрен.

Молодой курсор кивнул и поднял руку, сконцентрированно нахмурившись.

Вдруг воздух стал давить на уши Тави, причиняя больше дискомфорта, чем боли.

– Хорошо, – сказал Эрен. – Это все, что я могу сделать.

Тави кивнул.

– Как много времени у нас займет путь туда на корабле?

– Три недели или около того, – тихо сказал Эрен.

– Слишком долго, – сказал Тави.

– Не думаю, что ты все хорошо обдумал, – сказал Эрен. – Допустим у нас сейчас есть паланкин. Что ты собираешься делать? Скажешь им лететь до Серой башни, и ждать твоего возвращения с девятифутовым меховым заключенным, а затем вернешься обратно? Каждый Рыцарь Воздуха, который сможет оторваться от земли, пустится в погоню за паланкином, чтобы вернуть его обратно.

– Что? – потребовала ответа Китаи.

– Что? – сказала встревоженная Исана.

Арарис издал сдавленный звук, но он не повернулся.

Тави поморщился.

– Верхом мы тоже не можем их обогнать.

– Правильно, – сказал Эрен. – Если бы мы только знали какой-нибудь способ незаметно вывезти привлекающего внимание канима из столицы, не будучи пойманными.

Тави бросил на него косой взгляд. На лице Эрена играла ухмылка. Тави нахмурился, потом шлепнул себя ладонью по лбу.

– Это уже сделано. Кому-то удалось тайком вывезти Сарла из столицы и незаметно проделать весь путь обратно на родину канимов.

– Точно, – сказал Эрен.

– И ты выяснил, как они это сделали?

Эрен ухмыльнулся.

– Лучше. Я понял, кто это сделал.

Тави посмотрел на корабль.

– Я вижу.

– Алеранец, – сказала Китаи. – Возможно, пора рассказать нам всем, что мы делаем.

Тави прикусил губу, потом кивнул.

– Мы собираемся в Алеру Империю. Мы собираемся нагрянуть в Серую Башню, освободить посла Варга, переправить его обратно к Насагу, и обменять его как знак доброй воли, для прекращения боевых действий в Долине.

Арарис издал еще один сдавленный звук.

Китаи кивнула.

– А.

Исана скрестила руки под плащом.

– Это… Это вообще благоразумно?

Китаи закатила глаза.

– А с чего он теперь должен стать благоразумнее?

– Охрана там усиленная, – сказал Эрен. – Я читал отчет об этом, где-то три или четыре года назад.

– Я знаю, – сказал Тави. – Я его и написал. Гай изменил размещение охраны, основываясь на некоторых моих рекомендациях.

Эрен задумчиво поджал губы.

– О, а это порождает некоторые интересные возможности.

Тави кивнул.

– Но мне там нужен каждый из вас. Вот почему я позвал вас всех.

– Это, – сказала Китаи, – самое глупое из того, что ты сказал сегодня вечером.

Она посмотрела вверх, на Слайва, ее глаза разглядывали неясные очертания канатов и матросов, проворно двигающихся среди них.

– Я никогда не была на корабле.

– Я тоже, – сказал Тави. – Эрен, что…

– Ложись! – рявкнул Арарис, одновременно вытаскивая клинок из ножен. Он взмахнул им одним четким движением, раздался треск, и разрубленная стрела мелькнула вдоль дока.

Тави припал к земле, а тем временем Арарис разнес взмахами меча вдребезги еще две стрелы и затравленно огляделся. На краю причала виднелись фигуры, притаившиеся в густой тени.

– На корабль, – скомандовал Тави. – Все на борт! Шевелись!

Просвистела еще одна стрела, и Китаи издала задыхающийся крик. Тави внезапно смутно почувствовал боль, резанувшую всю левую сторону его тела. Девушка-марат пошатнулась.

– Бегом, бегом! – Крикнул Арарис.

Тави подхватил Китаи, бесцеремонно взвалил ее на плечо и бросился вверх по мокрым сходням. Исана поспешила за ним, но споткнулась.

Эрен тут же поддержал ее. Тави взошел на палубу корабля и поспешил убраться с линии прицела лучника. Арарис поднялся по трапу последним, все еще с мечом в руке.

Демосу хватило одного взгляда, чтобы понять, что происходит, и он гаркнул приказ отчаливать. Его экипаж, которому, очевидно, уже доводилось поспешно драпать, принялся за дело, и через минуту корабль отвалил от причала и вышел в медленно текущий Тибр.

– Свет! – крикнул Тави, положив Китаи на палубу. – Мне здесь нужен свет!

Демос появился чуть спустя, с накрытым крышкой фонарем. Он протянул его Тави, не говоря ни слова, и вернулся, чтобы продолжать командовать.

Тави открыл фонарь и обнаружил, что внутри горит обычная свеча. Это дало ему достаточно света, чтобы осмотреть ранение Китаи. Стрела пронзила ее левую руку под углом, навылет через бицепс. Ее зубы были стиснуты, а на лице было больше ярости, чем боли.

– Не так уж плохо, – сказал Тави.

Исана присела на корточки за его спиной и осмотрела рану.

– Наконечник не отравлен и не зазубренный. Но острый. И очень близко к артерии. Если мы будем вытаскивать стрелу – можем повредить сосуд.

Тави кивнул,

– Стрелу ломаем?

– Для начала мне нужна вода, – прервала его Исана. – Возможно, сейчас стрела сама закрывает рану. И я должна убедиться, что это не создаст нам проблем.

– Арарис? – спросил Тави

– Я найду бадью, – сказал сингуляр, убирая меч в ножны.

Тави наклонился и поцеловал волосы Китаи.

– Дай нам минутку, – прошептал он, – и мы вытащим это из тебя.

Китаи сжала челюсти, кивнула и закрыла глаза.

Эрен наклонился и поднял фонарь. Он нахмурился и передвинул его.

– Посмотри-ка.

Тави посмотрел вверх, туда, где свет свечи упал на оперение стрелы, которой была ранена Китаи. Перья были черное, зеленое, коричневое, с черной полосой на основании.

Он видел их раньше, в непосредственной близости, в воздушной карете сенатора.

– Ирис Сокол, – тихо сказал Тави.

– Хорошо, что у Демоса не было никаких огней, – пробормотал Эрен. – Даже стреляя в потемках, она попала в одного из нас.

Тави убедился, что свет маленького фонаря прикрыт и не виден из доков позади них, потом поднялся, пристально глядя на причал, который они только что покинули.

Стройная фигура, с мечом в руке, стояла у конца пристани, едва видимая в свете магических ламп на пирсе: Наварис. Несколько других подошли, чтобы встать рядом с ней – остальные сингуляры Арноса. Тави показалось, что он чувствовал змеиную ненависть Наварис, плывущую над водой.

– Похоже, – сказал Эрен, – кто-то не хочет, чтобы ты отправился в этот рейс.

– Тогда кто-то, – ответил Тави, – будет разочарован.

 

Глава 22

Амара присела рядом с Бернардом в мерцающем свете от его заклинательства, когда еще один патруль медленно проследовал через лес и скрылся вдали от них.

Когда последний из них скрылся из виду, она пробормотала:

– Я упоминала, насколько ты привлекателен в последние несколько дн…

Бернард внезапно дернулся и его рука нежно закрыла ей рот. Он предупреждающе тихо шикнул и Амара замолчала.

Вокруг них шумел лес, густые листья шуршали от легкого ветра. Она ничего не слышала и не видела. Она повернулась к Бернарду, на ее лице застыл вопрос.

Он коснулся пальцами ее губ. Затем, его глаза уставились в никуда и он поднял свой лук.

Амара смотрела на него, практически не двигаясь.

Бернард взглянул на землю перед собой, и она увидела, как на его лице отражается задуманное. Его губы шевелились.

По земле вдруг кольцами пробежала рябь, но не яростно перемешивая пласты, а один раз, как будто кто-то ударил по земле гигантским молотком.

Куски пыли и старых листьев поднялись невысоко в воздух. Менее чем в двадцати футах от них пыль обозначила что-то твердое, но невидимое.

В то же мгновение, лук Бернарда разогнулся и запел. Тут же раздался ужасный звук удара и появился человек, одетый в кожу, с луком в руках.

Толстое древко с широким наконечником торчало из спины мужчины.

Бернард одним прыжком покрыл большую часть расстояния до мужчины, и Амаре было видно, что он бросил лук и вытащил свой охотничий нож из ножен на боку.

Мужчина выпрямился, поворачиваясь, но, прежде чем он успел закричать или пустить в ход свое оружие, Бернард оказался у него за спиной и свалил его на землю. Амара наблюдала, как с безжалостной точностью Бернард полоснул ножом и перерезал ему горло.

Бернард придавил своего противника, возя лицом по грязи, пока, спустя полминуты, тот не перестал трепыхаться. Потом он медленно выпрямился и поднял голову, вглядываясь в ту сторону, куда ушел патруль.

Еще через минуту Бернард повернулся к Амаре и кивнул, подзывая.

Амара обернулась.

– Сир.

Гай вышел из леса позади них, двигаясь с большей легкостью, чем в первые дни их путешествия, хотя все еще опирался на посох. Первый Лорд подошел, встал рядом с Бернардом и посмотрел на распростертое тело.

Он коснулся мощного лука лежащего человека концом своего посоха.

– Рыцарь Дерева, – тихо сказал Первый Лорд. – Как и ты.

– Я никогда не служил как Рыцарь, сир, – сказал Бернард, качая головой. – Центурион вспомогательной когорты.

Гай взглянул на него.

– Мммм. Но, очевидно, у тебя есть в этом навык.

Бернард пожал плечами.

– Рыцари в моем легионе… казались малость поглощенными собой, сир. Не очень хотелось проводить все свое время с ними.

Амара подошла, чтобы встать рядом с мужем, еще несколько потрясенная внезапностью случившегося. Она видела насилие и раньше, но она никогда не видела Бернарда, расправлявшегося с другим человеком.

Она знала, что в прошлом он был солдатом, но по какой-то причине никогда не видела его убивающим таким образом. Его непринужденная беседа с Первым Лордом показалось ей дико неуместной – но только до тех пор, пока она не заметила в его глазах выражение легкого отвращения.

Она тронула его за локоть.

– С тобой все в порядке? – спросила она.

Он молча кивнул. Затем посмотрел на свой окровавленный нож, опустился на колени и вытер его об одежду убитого.

Когда он встал, его голос звучал хрипло.

– Он нас услышал. Или учуял нас как-то. Я бы сказал, что он остановился прямо там.

Гай поморщился.

– У тебя не было особого выбора. Даже если он не видел сквозь твою завесу, он мог вернуться и взять наш след.

Бернард кивнул.

– И то, как он вел обычный патруль, означает, что он надеялся схватить нас, когда мы двинемся после того, как они пройдут. – Он поднял голову и встретился взглядом с Амарой не более чем на секунду. – Они знают, что мы здесь, и что мы использовали заклинание фурий дерева на случай, если они оставят кого-то вроде него, чтобы выследить нас.

– Сколько пройдет времени, прежде чем они заметят, что он пропал? – спросила Амара.

Бернард сделал глубокий вдох и кивнул сам себе.

– Желательно как можно больше.

Он повернулся к телу и быстро обыскал его карманы и небольшой поясной кошель. Он отверг все, что нашел, покачал головой, потом коснулся земли кончиками пальцев, что-то бормоча под нос.

Земля задрожала, и тело начало погружаться в нее, словно в жидкую грязь. Через минуту оно скрылось из виду, не оставив ничего, кроме продолговатой, округлой проплешины на земле.

Под руководством Бернарда Амара и Гай помогли ему припорошить голое место на лесной подстилке всяким мусором, а когда они закончили, он повторил это еще раз, пока не убедился, что они все замаскировали.

– Порядок, – сказал он потом. – Человек вроде него, если обнаружил наш след, вполне мог взять его и идти по нему какое-то время в одиночку. Даже если патруль хватится его через час, они, возможно, не будут беспокоиться, если он не придет до конца дня.

Амара кивнула:

– В этом есть смысл. Что нам делать дальше?

– Мы ускорим темп, – сказал Бернард, – Будем идти как можно быстрее и как можно дольше. Я смогу хорошо скрывать наши следы в течение часа, может быть, двух. Чем дальше мы зайдем прежде чем начнем оставлять следы снова, тем больше времени им потребуется, чтобы наити наш след, используя стандартые методы поиска.

– Большая часть расстояния у нас еще впереди, – сказала Амара. – Нескольких часов – и даже целого дня форы будет недостаточно. Они нагонят нас задолго до того, как мы доберемся до Калара.

– А нам и не нужно опережать их всю дорогу до Калара, – ответил Бернард. – Нам просто надо добраться раньше них до болот. Никто не сможет отследить нас там.

Затем он посмотрел на Гая и сказал.

– Мы должны поднять темп, сир.

Гай кивнул, выражая серьезность:

– Я справлюсь, граф .

Бернард повернулся к Амаре.

– Я пойду позади вас, чтобы заметать наши следы. Это отвлечет большую часть моего внимания. Как ты думаешь, ты достаточно изучила путь, чтобы придерживаться верного курса?

Амара нервно сглотнула. За ту неделю, что они путешествуют, Бернард несколько улучшил ее зачаточную способность ориентироваться, пока они шли, и в лагере по вечерам.

Она бы никогда не поверила, насколько трудным может оказаться что-то такое простое, как идти по прямой, когда вокруг мили и мили леса. Все выглядело одинаковым.

Солнце часто скрывалось за навесом из листьев и ветвей, и надеяться на то, что день будет солнечный, и знать, что мох на старых каштанах растет на северной стороне деревьев, было совершенно ненадежным.

Как оказалось, было очень много более простых способов, помогающих в навигации по суше, чем заклинательство. Этого следовало ожидать, подумала она.

Подавляющее большинство алеранцев жили в стедгольдах в сельской местности, но лишь немногие из них могли сравниться талантом с Бернардом ходя бы в одном виде заклинательства, не говоря уже о двух.

Амара привыкла учиться новым навыкам, благодаря своему обучению курсором, но уроки, главным образом, заставили ее острее почувствовать то, насколько многого она не знала.

У нее, однако, не было выбора. Их было только трое, и даже если Гай имел необходимые навыки, в чем она не сомневалась – ему было достаточно трудно просто поддерживать темп.

– У меня был хороший учитель, – тихо сказала она, кивая.

Бернард одарил ее легкой улыбкой.

– Ладно. Выбери свою привязку, и давай немного повернем к востоку.

Амара глубоко вздохнула и ответила на его улыбку, надеясь лишь, что выглядит не такой нервной, как себя чувствует. Затем она встала спиной к дереву, выбрав другое в том направлении, куда они хотели идти, и двинулась в путь.

В течение следующего часа они сумели поддерживать на удивление хороший темп. Амара переходила на размашистый шаг всякий раз, когда земля становилась достаточно ровной.

И хотя лицо Гая морщилось от дискомфорта и он по-прежнему оберегал свою ногу, он не отставал. Бернард следовал в нескольких ярдах позади них, хмуро глядя в землю и лишь изредка оглядываясь.

А потом их скорость начала падать, и больше из-за Бернарда, чем Первого Лорда. Лесничий упрямо стиснул челюсти и еле волочил ноги, как человек, несущий все более тяжелую ношу. Гай заметил недомогание Бернарда и, нахмурившись, посмотрел на Амару.

Она поморщилась, поскольку волновалась, как и Первый Лорд, но она знала, что скажет Бернард, если она предложит ему отдохнуть. Амара отрицательно покачала головой и продолжала идти, в лучшем темпе, какой, по ее мнению они могли выдержать.

К тому времени, когда солнечные лучи стали круто наклонными, цвета янтаря, а в лесу начало темнеть перед закатом, Бернард едва мог двигаться вперед. Амара начала искать укрытие, где они могли бы отдохнуть, и нашла его в широкой канаве, очевидно, оставленной речкой, изменившей свое русло.

Гай соскользнул в нее с болезненным ворчанием, но Бернард дрожал от усталости, и когда попытался спуститься, едва не рухнул вниз головой в яму.

Амара поддержала его и он сразу же осел на землю, прислонился спиной к противоположной стороне канавы, голова упала на грудь и он провалился в беспробудный сон.

– Как много мы прошли, как ты думаешь? – тихо спросил Гай. Первый Лорд энергично растирал больную ногу.

Амара видела его подергивания и судороги и сочувственно поморщилась:

– С тех пор, как он начал скрывать наши следы? Возможно восемь или девять миль. Учитывая сложившиеся обстоятельства, великолепно.

Гай скривился.

– Самое приятное в прогулке, что ты начинаешь ценить полеты, да?

– Совершенно точно, сир, – она подвинулась к нему и достала фляжку из своей поклажи. Она предложила ее Первому Лорду и Гай принял ее с кивком благодарности и начал жадно пить.

– Не совсем точный ответ на мой вопрос, – сказал Гай, – Как далеко мы продвинулись с самого начала? Я немного отвлекался.

Амара присела на землю рядом с ним, чтобы их шепот был настолько тих, насколько это возможно.

– Дайте подумать. Мы планировали достигнуть цели за девять дней, из которых мы двигаемся чуть более семи.

Она размышляла о территории, которую они уже пересекли, складывая цифры в голове.

– Где-то между ста тридцатью и ста сорока милями, сир, или около того, насколько я могу судить.

Гай выдохнул.

– Признаюсь, я думал, что мы уложимся в более короткие сроки.

– Мы шли по наиболее сложной местности, – сказала она. – Здесь, на холмах, идти должно стать значительно легче, пока мы не дойдем до болота.

Она почесала нос, и отмахнулась от зудящих комаров.

– Иначе говоря, до болот мы дойдем за шесть или семь дней. Потом наш темп сильно замедлится.

Гай кивнул.

– Последние тридцать или сорок миль будут самыми тяжелыми.

Амара взглянула на его ногу.

– Да.

Гай уловил направление ее взгляда, и выгнул бровь. Амара почувствовала, как ее лицо вспыхнуло.

– Это не было критикой, сир.

– Я сомневаюсь, что вы могли бы сделать мне больше замечаний, чем я уже сделал себе, – мягким тоном сказал Гай. Глаза его, однако, потемнели, а руки сжались в кулаки. – Прячемся от нескольких отрядов поисковиков. Убегаем до тех пор, пока граф чуть не загнал себя до смерти. Если бы мы были достаточно близко к Калару, клянусь великими фуриями, я бы…

Он оборвал себя и резко тряхнул головой.

– Но это ведь еще не так?

– Нет, сир, – тихо сказала Амара. – Пока нет. Но мы доставим вас туда.

Гай молчал долго. Когда он заговорил, его голос был усталым.

– Да. Я надеюсь, что ты сможешь.

Амара, нахмурившись, посмотрела на него.

– Сир?

Он покачал головой.

– В любом случае, сейчас не то время.

Что-то в его голосе встревожило ее, и она почувствовала, что нахмурилась сильнее.

– Я не понимаю.

– Вот что важнее сейчас, – сказал он, опершись затылком о стенку оврага. – Немного отдохнуть. Мы должны в скором времени попытаться разбудить графа Кальдерона. Нам надо покрыть как можно большее расстояние, прежде чем стемнеет.

– Вы уверены, что готовы к этому, сир?

– Лучше бы мне быть, графиня, – пробормотал Первый Лорд, и закрыл глаза. – Лучше бы мне быть.

 

Глава 23

Тави провел целую вечность в мучениях, страстно желая смерти, которая принесла бы сладостное освобождение от невыносимых страданий. Остальные собрались возле его койки на борту судна, тихонько наблюдая за ним.

– Я не вижу в этом никакой драмы, – сказал Демос, его тихий голос был полон привычного равнодушия. – Его мутит. Это пройдет.

Тави застонал, перевернулся на бок и согнулся в конвульсиях. В его желудке не было ничего, кроме тепловатой воды, но он старался, чтобы большая ее часть попала в ведро. Китаи поддерживала его, пока рвота не прекратилась, и смотрела на Демоса, Тави и ведро с более или менее одинаковой неприязнью.

Демос, нахмурившись, посмотрел на ведро и на Тави.

– Хотя я беспокоюсь о запасах воды, которые он так растрачивает. – Он наклонился, чтобы обратиться непосредственно к Тави. – Я не думаю, что это будет возможно снова использовать для питья. Это сохранило бы наши…

Тави вырвало снова.

Демос вздохнул, покачал головой, и сказал:

– Это пройдет. В конце концов.

– А что, если нет? – услышал Тави голос матери.

– Я бы не стал так волноваться, – ответил Демос. – От такого вряд ли кто-нибудь умирал.

Капитан вежливо кивнул им и вышел из каюты.

– Леди Исана? – спросила Китаи. Тави показалось, что ее голос звучал напряженно. – А ваша водная магия ничем не может помочь?

– Не без вмешательства в работу заклинателей Слайва, – тихо сказал Арарис.

– Я не понимаю, – сказала Китаи.

– Они заклинатели фурий воды, Китаи, – пояснил Эрен, с койки над Тави. Тави услышал шелест бумаги, когда молодой курсор перевернул страницу в своей книге. – Они необходимы на любом морском корабле, чтобы помешать левиафанам ощутить нас.

– Левиафаны, – сказала Китаи. – Как те, что пожирали отходы и канимов в Элинархе?

– Те были только сорок или пятьдесят футов в длину, – сказал Эрен. – Детеныши, так сказать. Взрослый левиафан, даже довольно маленький, разбил бы этот корабль в щепки.

– Зачем ему делать такое? – спросила Китаи.

– Они защищают территорию, – ответил курсор. – Они нападут на любое судно, вошедшее в воды, которые они считают собственностью.

– И эти заклинатели могут помешать этому?

– Они мешают левиафанам заметить судно, – сказал Эрен.- Конечно, если разыграется хороший шторм, иногда левиафаны находят корабль.

После задумчивой паузы, он добавил:

– Мореходство – это опасное занятие.

Китаи зарычала.

– Тогда почему бы нам не пристать к берегу, где вода слишком мелкая для приближения этих зверей, чтобы позволить леди попытаться его исцелить?

– Нет, – Тави удалось рявкнуть. – Нет времени… чтобы тратить его… из-за моего изнеженного желу…- Он замолчал, прежде чем успел закончить слово, и снова согнулся.

Китаи поддерживала его, пока его рвало, потом приложила фляжку с водой к его губам. Тави пил, хотя это казалось бессмысленным.

Вода едва успевала попасть в желудок, прежде чем его покинуть. Мышцы на его животе горели от постоянного напряжения и ныли от боли.

Тави взглянул вверх, чтобы найти мать, смотрящую на него, с нежностью и озабоченным выражением на лице.

– Возможно, ты не должен говорить здесь таких вещей, – сказала она.

– Пока мы не повышаем голоса, это не должно быть проблемой, стедгольдер, – сказал Эрен. – Мы уже в открытом море. Соленые брызги делают невозможным призывание фурий воздуха. Всем, кто хочет подслушивать, придется это сделать физически.

– Он прав, – тихим голосом сказал Арарис. – И не обращай внимания на чувство юмора Демоса, Исана. До тех пор, пока у нас есть немного воды, чтобы поить капитана, с ним все будет хорошо. Он в конце концов привыкнет к морю.

Китаи издала неодобрительный звук, но не очень агрессивный. Ее манеры стали более изысканны за время ее прибывания в Алере, подумалось Тави, но ее длительная усталость, вызванная излечением ее руки с помощью фурий, плюс ее забота о нем, давили на нее все больше и больше.

– Когда? – Так же тихо спросила Исана. – Мы в море уже четыре дня. Сколько еще нужно времени?

– Столько, сколько будет нужно, – произнес Арарис терпеливо.

Тави слышал, как сингуляр поднялся и направился к двери каюты. Он остановился, чтобы обнадеживающе сжать плечо Китаи. Когда Тави открыл глаза, чтобы взглянуть на него, Арарис ответил ему одной из своих редких улыбок.

– Как бы то ни было, я знал еще одного человека, который был настолько же плохим моряком.

Тави почувствовал, как его рот дернулся, пытаясь изобразить, что-то вроде улыбки.

– Я пойду посплю, – проговорил Арарис, – Побуду около него ночью.

Китаи сердито подняла взгляд на сингуляра, как будто бы хотела возразить, но не стала. Тави предположил, что, после четырех бессонных ночей, мешки под глазами наконец-то перевесили ее гордость.

Тави провел остаток дня, борясь со своим бунтующим желудком и размышляя о прелестях скоротечного суицида. Он дрейфовал между сном и приступами острой тошноты. К тому времени, как лучи дневного света стали исчезать, Китаи лежала, свернувшись калачиком в нижней части своей койки, и крепко спала.

Как только наступила ночь, Тави, с помощью Арариса, шатаясь вышел на палубу. Большая часть экипажа после захода солнца разошлась по своим койкам и гамакам, и лишь немногие остались на палубе.

Тави растянулся у основания грот-мачты, где, как он надеялся, качка будет меньше чувствоваться. Он смотрел, как звезды начали появляться на чистом, ясном ночном небе, и в первый раз за много дней по-настоящему заснул.

Когда он проснулся, первое, что он заметил, была небольшая, но постоянно растущая боль в желудке от голода.

Ночь стала приятно прохладной, хотя и не менее ясной, и, когда он сел, он был почти ошеломлен поразительным отсутствием дезориентации. От прежней тошноты осталось лишь слабое эхо. Он медленно встал и потянулся.

– Попробуй сосредоточиться на звездах, или на горизонте, – произнес мягкий голос у борта корабля. – Иногда это помогает.

Тави прошелся по палубе и остановился возле леера, рядом с Арарисом. Сингуляр смотрел на воду, направив взгляд вдаль, и Тави был готов долго стоять рядом с ним, молча.

Волны бились о корабль с постоянным глухим рокотом, а позади них в кильватере оставался светящийся след. Тави повернулся лицом к ветру, стараясь не обращать внимания на ноющие мышцы живота, и наслаждался тем, что морская болезнь прошла.

Арарис нарушил молчание.

– Ты уже поговорил с ней?

– Не совсем, – ответил Тави. – Еще не время.

– Она любит тебя. Очень сильно.

– Я знаю, – тихо сказал Тави. – Но…

– Но от этого не легче, – добавил Арарис.

Тави кивнул.

– Ты понимаешь почему мы делали то, что делали?

Он снова кивнул.

– От этого тоже не очень-то легче.

Арарис посмотрел на воду. Затем оттолкнулся от перил и бесшумно ушел. Вернувшись, он предложил Тави что-то плоское и прямоугольное, очень похожее на сухой хлеб.

– Корабельные крекеры, – сказал он. – Хорошо для скисшего желудка.

Тави благодарно кивнул и откусил кусочек хлеба.

Он был мягче щебня, однако с небольшим трудом он смог разжевать его до нескольких кусков и они смягчились во рту пока он жевал. На вкус немного черство, но живот стал чувствовать себя стабильнее после нескольких кусков.

Прожевав, Тави спросил.

– Каким он был?

Арарис повернулся к нему в темноте.

Тави не мог видеть выражение его лица, только блеск глаз. Арарис посмотрел на него некоторое время, а затем повернулся к морю.

– Высокомерным, – сказал он, наконец. – Нетерпеливым. Вспыльчивым.

Его зубы блеснули.

– А также сочувствующим. Умным. Щедрым. Бесстрашным.

Арарис вздохнул.

– Слишком много "также".

Тави молчал, ожидая.

– Септимус никогда не довольствовался вещами, какими они были. Куда бы он ни пришел, он старался сделать место лучше, чем оно было. Когда он видел несправедливость, он старался исправить ее. Найдя жертв, он предлагал им помощь, либо мстил за них. Вцепившись зубами в спор, он выигрывал его или умирал. Я ни разу не видел, как он грубил ребенку, или пнул собаку, или надевал шпоры на сапоги, когда ездил верхом.

Когда он сражался, это было как гроза, идущая на войну, и я никогда не видел никого, лучше него владеющего клинком. Мы бы пали на копья сердцами – мы, его сингуляры. Мы все верили, что он станет великим Первым Лордом. Таким же великим, как и настоящий Гай Прайм. Он был первым из Граждан, голосовавших за отмену рабства, ты знал?

Тави покачал головой.

– Нет.

– У него была привычка делать союзниками своих врагов, – сказал Арарис. – Ты бы видел его драки с Антиллусом Рокусом в академии – но они стали друзьями. У него была… своего рода харизма. Он мог угрожать человеку, не принижая его гордости. Если бы он был жив, он бы…

Арарис смолк на мгновение. Он прочистил горло и сказал.

– Все было бы иначе.

– Если бы, – сказал Тави. Слово несло намного больше чем должно было – горечи, тоски, печали.

Арарис взглянул на океан.

– И он любил твою маму больше, чем воздух и свет. Он пошел против воли отца, женившись на ней. У Гая были иные планы в отношении того, кто был бы для него подходящей женой.

– Как… – Тави прочистил горло. – Как ты думаешь, он был бы… хорошим отцом?

– Он бы любил тебя, – сразу же сказал Арарс. Он нахмурился. – Но…

– Но он был бы слишком занят, делая вещи лучше?

Арарис молчал долго.

– Возможно, – сказал он, и слова выходили неохотно. – Великие фурии знают, как велика дистанция между ним и его собственным отцом. А, возможно, и нет. Мало какие вещи могут изменить человека так же, как дети.

Арарис предложил Тави флягу, и Тави принял ее. Вода степлилась, но, по крайней мере, ему показалось, что на этот раз она останется в желудке.

– Ты хоть задумывался над тем, что мы делаем? – спросил Арарис.

Тави нахмурился.

– Конечно.

Арарис покачал головой.

– Я знаю, что ты это планировал. Ты думал о том, что мы делаем и как. Ты думал о том, что будет, если мы выиграем или проиграем. Но мне интересно, почему ты уделяешь этому так много внимания.

Тави ощутил вспышку неуверенности, тут же перешедшей в гнев. Он подавил его, сделав очередной глоток воды, и ответил:

– Потому что это спасет жизни.

– Могло бы, – сказал Арарис, кивая. – Но… Я удивлюсь, если у тебя есть право сделать этот выбор.

– Я бы попытался переговорить с Гаем, – сказал Тави, – но по каким-то причинам, он вне досягаемости. Я уже пытался связаться с ним через мою монету. Эрен тоже.

– Судя по тому, что ты рассказал мне, ты уже спрашивал его о поиске дипломатического решения, – сазал Арарис. – И он категорически тебе отказал.

– Это было до того, как ему стали известны все детали.

– Что дает тебе право принимать политические решения, которые будут иметь очень много последствий? Невзирая на незаконность твоих действий, которые будут рассматриваться очень плохо, по многим направлениям, даже если ты добьешься абсолютного успеха.

Тави вздохнул.

– Ты думаешь я превышаю свои полномочия, как Курсор.

– Я знаю, что превышаешь, – ответил Арарис. – Я сомневаюсь не выходишь ли ты за рамки своей… новой власти.

– Что это меняет?

– Твоя заявка на эту власть базируется на принципах закона и справедливости, – сказал Арарис, тихим настойчивым голосом. – Если ты, играя новую роль, начинаешь с того, что плюешь на эти закон и справедливость, ты подрываешь собственные позиции. Подрываешь этические основы, на которых эта власть должна базироваться.

Тави услышал собственный смешок.

– Веришь, или нет, но я думал об этом.

Арарис склонил голову чуть набок, прислушиваясь.

– То, что я узнал от Насага, и созданная этим перспектива, являются жизненно важной информацией. Вероятно, это послужило бы достаточным поводом для Гая, чтобы побудить его пересмотреть свое прежнее решение. Согласен?

Арарис кивнул.

Тави повернулся к нему лицом.

– Но его нет. Я не знаю, где он или что он делает, но в данной кризисной ситуации он выведен из строя. По идее, если такое случается, мы должны консультироваться со следующим в цепочке командования, и этот человек принимает решение.

Арарис издал легкий, скептический звук.

– Это достаточно шаткое обоснование.

Тави слегка улыбнулся.

– Я знаю, – тихо сказал он. – Но… если я должен стать тем, кем мне предназначено быть, это значит, что я несу ответственность за эту Империю и ее народ. И если я буду бездействовать, это обернется настоящим кошмаром.

Он положил руку Арарису на плечо.

– Ты спрашиваешь меня, как я могу оправдать эти действия. Но реальный вопрос заключается в том, как я могу оправдать бездействие?

На миг Арарис уставился на него, затем тряхнул головой и хмыкнул.

Они снова стали глядеть на океан, и Тави спросил,

– Мне нужен ты. Твоя честность. Ты против этого?

– Я против того, чтобы ты бросался действовать не обдумав причины, – ответил он. – Твой отец был хорошим человеком. Но он слишком полагался на свои инстинкты. Действовал, не подумав. Он полагал, что с помощью своей силы выйдет из любой возникающей ситуации.

– Не особо относится ко мне, – пробормотал Тави.

Арарис тихо рассмеялся.

– Нет. Ты сильнее, чем был он, – он на мгновение задумался. – И, вероятно, более опасный.

Тави не знал, что на это ответить. Он погрузился в тишину на несколько минут. Затем сказал,

– Как по-твоему, нам удастся сделать это?

Арарис ответил без колебаний.

– Я не вижу такой возможности.

Тави хмыкнул и прикусил губу.

Арарис вздохнул и проговорил с неохотой.

– Но это никогда прежде тебя не останавливало, верно?

Тави издал смешок и увидел, что Арарис тоже смеется.

– Тебе надо поспать, – сказал Арарис. – Тебе это понадобится. Завтра поупражняемся.

– Поупражняемся? – спросил Тави.

Арарис Валериан кивнул.

– Ты научился основам владения мечом. Ты готов к серьезной подготовке.

Тави хлопнул глазами. Он считал себя… что ж. Вполне владеющим мечом.

– Ты правда думаешь, что это необходимо?

Арарис рассмеялся.

– Твой отец обычно спрашивал у меня то же самое.

– Что ты ему отвечал?

– Как пожелаете, милорд, – ответил Арарис. Его улыбка померкла. – И кто-то убил его. Так что ты будешь практиковаться завтра и каждый последующий день. И будешь продолжать до тех пор, пока я не буду доволен.

– Когда это произойдет?

– Когда ты сможешь превзойти меня, – сказал Арарис. Он склонил голову к Тави и кивнул в сторону каюты.

– Отдохните немного, милорд.

 

Глава 24

Исана наблюдала, как голая спина Тави врезалась в переборку каюты "Слайва" уже в девятый раз за тридцать минут. Молодой человек отскочил, тяжело дыша, но его меч продолжал двигаться, перехватывая и парируя удары с плеча и отбивая длинные выпады противника.

Все же он не был достаточно быстрым, и набухающая алыми бусинками черта появилась вдоль одного из его ребер.

Исана поморщилась, больше от вспышки разочарования и досады, что пришла от Тави, чем из сочувствия к его боли.

Рана была поверхностной, и Исана могла закрыть ее без проблем, после тренировки. Она даже не оставит шрама. Арарис никогда бы не нанес любому ученику чего-нибудь более серьезного, чем эта царапина.

Тави издал слабый крик, когда от удара под дых у него перехватило дыхание, и бросился в яростную атаку на Арариса.

Сингуляр, по-видимому, блокировал каждый выпад еще в самом начале, затем сделал своеобразное круговое движение запястьем. Меч Тави внезапно вырвался из его рук и упал на палубу.

Тави, не медля ни секунды, подошел вплотную и перехватил правую руку Арариса. Он ударил лбом Арарису в скулу, и, издав еще один крик, мощным ударом врезал ему по ребрам. Исана внезапно напряглась, приподнявшись, когда ощутила накатившую от сына волну чистого гнева.

Арарис сносил удары, как наковальня – они просто отскакивали от него, без какого-либо видимого эффекта. Он схватил запястье Тави, сжимая его свободной рукой, потом повернулся и слегка потянул вверх, одновременно приседая.

Тави внезапно потерял равновесие, полностью перекувырнулся, и Арарис уложил его на лопатки на доски палубы. Он приложился достаточно крепко, чтобы Исана снова поморщилась, – но она была уверена, не так сильно, как мог бы.

Тави лежал на палубе, глядя на паруса и небо, оглушенный. Матросы, большинство из которых следили за тренировкой, разразились хором криков, насмешек и советов, сопровождаемых более чем легким смехом.

– Вспыльчивость, – сказал Арарис, его голос звучал ровно. Он даже не начал тяжело дышать. – Ты, по природе, агрессивный боец, но гнев не является твоим союзником в таком поединке, как этот. Ты должен оставаться сосредоточенным и думать. Использовать гнев. Не позволять ему использовать тебя.

Он вложил меч в ножны и предложил Тави руку. Юноша застыл на миг, сердито глядя на старшего, потом покачал головой и принял его руку.

– Что это был за запястный захват? – прохрипел он. – Я никогда не видел такого прежде.

– Это довольно просто, – ответил Арарис. – Тебе достаточно будет одного дня, чтобы научиться. Я покажу тебе завтра, если хочешь.

– Я в порядке, – сказал Тави. – Покажи мне сейчас.

Арарис склонил голову набок, его губы поджались в раздумье, но потом вдруг раздвинулись в усмешке.

– Как пожелаешь. Выпей немного воды, и мы начнем следующий раунд. Если твоя голова выдержит, я покажу тебе и захват, и контрприем.

Тави поднял свой меч с палубы, отсалютовал им Арарису и вложил его в ножны. Затем он подошел к бочке с водой, у которой на небольшом раскладном стуле сидела Исана

Он улыбнулся ей, окунул деревянную чашку в воду и выпил всю одним глотком. За те два дня, с тех пор как он начал оправляться от морской болезни, цвет его кожи вернулся в норму, да и ел теперь за двоих – несмотря на довольно сомнительные кулинарные таланты судового кока на Слайве.

Тави и Арарис сражались в учебном бою без рубашек, по большей части чтобы уберечь рубашки Тави от нарезания на ленты и пятен крови. Исана старалась не слишком глазеть на Арариса.

Она и подумать не могла, что человек его возраста будет выглядеть так атлетичено без использования водной магии, но он был – почти такой же худощавый как Тави, с рельефными и упругими мышцами.

Конечно, он провел все эти годы в кузнице стедгольда, и однажды она видела, как он практикуется там поздно ночью при свете затухающих углей, используя железный прут вместо настоящего оружия.

Арарис снова стал уверенным в себе и сильным, не тем сломленным человеком, в которого он превратился после смерти Септимуса. Видеть его таким доставляло удовольствие Исане и изрядно отвлекало ее. Ее пальцы практически чесались от желания пройтись по его мускулам.

Вместо этого она вернулась к шитью, ремонтируя брюки Китаи. Это занятие гарантировало, что ее глаза и пальцы будут вести себя так, как положено.

– Не хочешь, чтобы я затянула ее? – Спросила она Тави тихо.

– Я не полезу в ванну ради царапины.

Тави взглянул на нее, и его на секунду окутало облако запутанных эмоций. Но затем он тряхнул головой и согнал его с себя,так что Исана могла ощущать лишь смутную неудовлетворенность.

– Нет, спасибо. Уже не кровоточит.

Фраза получилась довольно резкой. Он виновато взглянул на нее, и на его лице появилась слегка натянутая улыбка.

– Хотя, учитывая наш темп, рано или поздно мне придется умерить свою гордость с твоей помощью.

В этот момент из каюты вышел Эрен, и, неопределенно махнув на море, сказал:

– Я не думаю, что здесь найдется достаточно воды.

Тави выгнул бровь.

– Почему бы тебе не потренироваться с нами и не повторить этого потом, коротышка?

Эрен вскинул субтильную руку.

– Благодарю, не стоит. Все время путаю, за какой конец нужно держать меч. Так что об уроках для продвинутых даже не мечтаю.

Он изобразил насмешливый салют фехтовальщика и отправился к корме корабля, видимо, чтобы снова поговорить с их капитаном.

– Одного маленького задиру однажды вышвырнут в море. – Прокричал ему вслед Тави, покачал головой, улыбаясь, и повернулся к Арарису

Исана наблюдала между стежками. Она знала недостаточно об обращении с мечом, чтобы оценивать, но ей казалось что Тави двигается медленнее, но зато более четко. Она поймала отблески эмоций удовлетворения Арариса, когда молодой человек отразил полдюжины быстрых ударов.

Внезапно голос Китаи зазвенел сверху, со смотровой площадки среди парусов.

– Паруса, – прокричала она, – Прямо по курсу!

Мужчины приостановили свои занятия. Острые вспышки ожидания опасности пронизывали воздух, задевая Исану, словно холодная паутина.

И тут же зазвучал голос Демоса, отдающего быстрые указания, сам он начал взбираться вверх по канатам, двигаясь с ловкостью белки. Исана увидела, как он достиг наблюдательного пункта и Китаи указала ему на что-то.

Демос вскинул руки в жесте, который Исана замечала у заклинателей, желавших зрительно увеличить объекты.

Какое-то время он смотрел. Затем начал поспешно спускаться по канатам и на высоте десяти футов от палубы спрыгнул.

Он продолжил выкрикивать приказы, и корабль резко начал забирать вправо. Люди карабкались вверх, чтобы отрегулировать паруса, а Демос шагал взад-вперед, выкрикивая указания и команды, которые были абсолютно непонятны Исане, будто произносились на другом языке.

Исана поднялась и тихо подошла к Демосу, как только первоначальный поток приказов иссяк.

– Капитан, – произнесла она. – Что происходит?

От нее не ускользнул тот факт, что Тави и Эрен подошли ближе, когда Демос отвечал.

– Это Мактис, – проговорил он спокойным тоном, – корабль Красного Галлуса.

Он смотрел вдаль на мерцание белых парусов над волнами.

– Я приказал сменить курс. Теперь посмотрим, что он сделает.

– Шкипер! – Крикнул мужчина из-за штурвала. – Он меняет курс на перехват.

– Кровавые вороны, – выдохнул Демос. – Леди, я советую вам и вашим спутникам разойтись по своим каютам и оставаться там.

– Почему? – сказала Исана. – Что происходит?

– Капитан Мактиса возомнил себя пиратом, – ответил Демос. – Дурак собирается брать нас на абордаж.

Исана почувствовала, что у нее расширяются глаза.

– Ох.

– Он может настигнуть нас, капитан? – Спросил Тави.

Демос кивнул.

– Вероятно. Он занял очень хорошую позицию. Ветер несет нас на него, ему на руку хорошее течение, и Галлус свое дело знает. Сможем пройти еще пару лиг, и может он отступит.

– Зачем ему это делать? – Спросил Эрен.

– Потому что я направляюсь в сторону миграционного пути.

Эрен застыл на месте и прищурился на Демоса.

– Что?

Тави нахмурился и спросил с совершенно другой интонацией,

– Что?

– Миграционный путь левиафанов, – пояснил Эрен для Тави. Он нервно облизнул губы. – Это участок океана, где… ох…

– Левиафаны, – сказал Тави. – Я понял.

– Не совсем, – сказал Демос. Его голос звучал почти скучно. – Это место, где, как правило, собираются молодые самцы, еще не застолбившие собственной территории.

– О-о, – сказал Тави, – а что они там делают?

– То, что делает любая группа молодых самцов, – ответил Демос. – Дерутся друг с другом безо всяких на то причин. И, вороны побери, слепо атакуют на полной скорости только из-за этого.

– И разбивают корабли на мелкие кусочки, – очень тихо добавил Эрен.

Демос согласно хмыкнул и снова повернулся к леерам.

– Мой заклинатель лучше, чем его. Давайте посмотрим, захочет ли он сегодня испытывать судьбу.

– Капитан, – сказал Тави, – без обид, но не собираетесь ли вы… в общем…. Бросить ему вызов?

– Нет, – ответил Демос. – Слайв в половину меньше Мактиса. А Галлус дополнительно берет мечников на борт. Перевес три к одному меня не устраивает.

– У нас самих есть некоторые умельцы, – сказал Тави.

Демос взглянул на него и издал короткий, резкий смешок.

– Малец, ты довольно неплох. Но есть огромная разница между тренировками с семейным мастером меча и кровопролитием на раскачивающейся палубе.

– Он прав, – тихо сказал Арарис, встав позади Тави. – Этого боя лучше избежать.

Демос взглянул на мужчину, стоявшего позади Тави.

– Вы прежде принимали участие в морских битвах?

– Да, – Арарис даже не задумывался.

Демос кивнул.

– Слушай своего учителя, малец. И располагайся. Так или иначе, пройдет еще пара часов прежде чем мы разберемся с этим. Извините меня. Я должен убедиться, что мои заклинатели снова не напились.

Демос зашагал к лестнице ведущей в трюм и плавно спустился вниз.

– Это была шутка, верно? – сказал Эрен. – На счет заклинателей воды?

Исана нахмурилась. Она чувствовала исходящее от молодого курсора растущее беспокойство. Его руки были сложены, а одной ногой Эрен нервно постукивал по деревянной палубе.

Тави также отметил беспокойство Эрена.

– Из-за чего ты так дергаешься? – спросил он.

– Если ты когда-нибудь действительно видел… – Эрен облизнул губы. – Я собираюсь обыскать сундук боцмана. Там должно найтись что-нибудь спиртное. Ты хочешь выпить?

Тави нахмурился.

– Нет. Я в порядке.

Эрен мотнул головой в коротком кивке и взглянул на Арариса и Исану.

– Сэр? Леди?

Они отказались, и Эрен умчался, его лицо совсем побледнело.

Тави хмуро посмотрел ему вслед, потом пошел к поручням корабля.

Некоторое время он стоял и смотрел на океан, время от времени прохаживаясь взад и вперед вдоль леера. Спустя, может, полчаса, он подошел к Исане и, нахмурившись, посмотрел на нее.

– Как ты можешь сидеть и шить? – спросил он.

Исана так и не подняла глаз от своей работы.

– Есть что-нибудь другое, что я должна делать?

Тави сложил руки на груди и нахмурился.

– Капитан сказал, что ты должна уйти в каюту.

– Он сказал, что мы все должны, – ответила Исана. – Но я не вижу, чтобы ты туда пошел.

Тави хмуро посмотрел на нее.

– Ну. Я должен быть на палубе.

– Чтобы кто-то мог споткнуться о тебя? – спросила Исана. Она старалась не улыбаться, она действительно старалась, но почувствовала, что на ее губах играет улыбка, несмотря на все усилия. – Или, может быть, ты думаешь, что твой меч пригодится, чтобы убирать паруса? Или обороняться от левиафанов?

Он судорожно вздохнул.

– От него пользы столько же, как от твоего шитья.

Исана отложила шитье и пристально посмотрела на сына.

– Прежде чем что-то произойдет, пройдет несколько часов, и это чудесный день. По степени тревоги, что я чувствую исходящими от экипажа и Эрена, они ожидают, что мы вполне можем быть раздавлены левиафанами и утащены в морские глубины. Если этого не случится, нам может предстоять отчаянная схватка с командой пиратов, которые превосходят нас числом, трое на одного.

Она снова вернулась к своему занятию.

– В любом случае, освещение будет меньше подходить для шитья. Так что я думаю, я буду сидеть здесь, на палубе, и наслаждаться солнцем, пока могу, если ты не возражаешь

Тави уставился на нее, и она совершенно ясно ощутила его полное замешательство.

Она слегка ему улыбнулась.

– Я знаю, ты беспокоишься обо мне. И я знаю, как сильно ты всегда ненавидел то, что очень многие вещи были полностью вне твоего контроля. Это еще одна такая вещь. Отрицание не делает это менее правдивым.

Он посмотрел на нее, его настроение перешло от беспокойного нетерпения к задумчивому самоанализу. Исана всегда считала эту способность сына фокусировать внимание на чем-нибудь немного пугающей.

Он мог направить колоссальный поток энергии мысли и воли на ту или иную задачу. Должно быть, ему было неприятно, чтобы не сказать больше, так же сконцентрироваться на себе.

Он вздохнул и опустился на палубу рядом с ее стулом, опираясь плечами на переборку позади них. Он понизил голос.

– Если бы я…

– Мог заклинать фурий, да, – тихо сказала она. – Это не решило бы проблемы Первого Лорда. Даже если бы ты это мог, ты бы просто столкнулся с множеством других неконтролируемых ситуаций.

Тави ненадолго замолчал. Затем сказал:

– Но я мог бы тебя защитить.

– Возможно, – тихо сказала она. – А возможно, и нет. В жизни не так уж часто можно быть в чем-то полностью уверенным

Тави поморщился и кивнул.

– Я просто подумал, что я чувствовал бы себя лучше, если бы ты была внутри.

Она закрепила нить, приказала Рилл заострить ноготь, и аккуратно обрезала ее. Она пропустила иглу через нить, намотанную на катушку, и, когда ноготь вновь стал нормальным, осторожно потрясла рукой, разминая ноющие пальцы.

– Если ты действительно считаешь, что так лучше, может быть, ты должен попробовать проводить нас туда.

Он моргнул и наклонил голову, глядя на нее.

Она рассмеялась. Она ничего не могла поделать. Она наклонилась и поцеловала его в волосы.

Несмотря на то, что он вырос таким высоким, и несмотря на то, что он узнал и кем стал, она все еще могла видеть в нем младенца, малыша, шаловливого ребенка, превратившегося в мужчину.

– Предположим, – сказала она, – что на твоем месте Гай.

– Будто он никогда не владел фуриями, – фыркнул Тави.

– А если бы не владел, – настояла Исана, встретившись с ним взглядом. – Предположи это. Как бы его спутники на него реагировали, а? Если бы он задумчиво стоял у перил и бродил туда сюда, словно голодный саблезуб, рычал и отдавал приказы, не имеющие особого смысла.

Тави сердито посмотрел на нее. Он начал говорить, остановился и пожал плечами.

– Если бы я был с ним? Я был бы обеспокоен.

– Точно, – сказала Исана. – Такое поведение может успокоить его тревогу, но он сделает это в ущерб другим. Ты хочешь быть таким?

Тави снова склонил голову, нахмурившись. Он ничего не сказал.

– Теперь подумай: если бы пребывание в запертой пассажирской каюте действительно было самым мудрым поступком, ты бы пошел в нее, при том что Гай настроен оставаться на палубе, вопреки тщетности данного жеста?

– Скорее всего, нет.

Исана кивнула.

– Вот почему Гай, даже будучи старым гадом-манипулятором, является лидером. Он действует. Остальные следуют, – она оглянулась вокруг и сказала, – они за тобой тоже следуют.

Тави вскинул бровь.

– Что ты имеешь ввиду?

– Сопровождающие нас, – сказала она. – Даже многие моряки. Они признают ум, компетентность и уверенность. Они признают тебя и твою оценку нашей ситуации с большим уважением, нежели других.

Тави пожевал нижнюю губу и пробормотал:

– Я пугаю их.

Исана не видела нужды подтверждать то, что Тави наконец понял.

– Если бы Гай посчитал, что для его людей безопаснее всего находиться в каюте, как по-твоему, что бы он сделал?

Тави медленно кивнул.

– Он бы пошел туда. Дав им шанс протестовать. Спасая их гордость. Помогая их морали. Если бы посчитал, что так лучше всего.

Исана залезла в сумку с одеждой, стоявшую около нее на палубе и достала штаны из одеяния Эрена, которые были кругом изорваны и кое-как залатаны, что выглядело возможно даже хуже чем сами дыры.

– Что ж. Возможно тебе стоит попрактиковаться. Как ты считаешь, как лучше поступить?

Ее сын покачал головой.

– В последнее время, я часто задумываюсь над этим вопросом.

Ну вот. Она оградила себя от новой волны паники. Сейчас это не то, в чем нуждается Тави.

– О?

– Очень часто, – сказал он.

– Да.

– Это важно.

Исана кивнула.

– О, да.

Он прошептал.

– Я боюсь.

Исана закрыла глаза. В голосе мужчины звучал детский страх, это было больно слышать и чувствовать.

– Суть в том, – тихо сказал он, – что я решаю не только за себя. Если меня сегодня не убьют, или когда мы прибудем в столицу, или в последующем сражении, или на суде, после сражения, тогда… мой поступок отразится на многих людях.

– В последние несколько лет это не так уж необычно, – отметила она.

– Но это другое. Более значимое.

– Правда?

Тави поднял на нее взгляд, ища ее глазами. Они были ярко зелеными на фоне корабельных деревянных балок, окрашенных в темно-коричневый цвет.

– Что, если я не смогу с этим справиться? – тихо спросил он. – Что, если я на это не способен?

– Тави, тебе никогда не требовалось…

– Дело не во владении фуриями, – тихо и твердо произнес он. – Дело во мне, – он наклонился ближе и прошептал, – думаешь, я смогу сделать это? Занять… занять его место?

Сердце Исаны сильно забилось. Она отложила штаны в сторону. От страха ей хотелось сказать своему сыну "нет". Что он не сможет окунуться в безумие охватившее правительство Алеры и выжить.

Что он испортит все, к чему приложит руку, причинит боль и горе бессчетным тысячам людей.

Вместо этого, она взяла его руку и сжала в своих ладонях.

– Из-за этого меня мучили кошмары, с тех пор как ты был малюткой, – тихо сказала Исана. – Каждый раз, как ты делал что-то… привлекающее внимание Короны, каждый раз, как ты бросался защищать другого, было чувство, будто меня ранят ножом. Я была уверена, если ты все узнаешь, враги твоего отца увидят тебя. Узнают тебя. Убьют тебя. Я видела только это.

Она взглянула ему в глаза.

– Но я не видела прямо перед собой, – она сильно сжала его руку, а ее голос стал резким. – Ты доказывал снова и снова, что ты его сын. Его сын. Никогда не позволяй никому говорить обратное.

Он смотрел на нее вытаращив глаза. Затем кивнул и линия его подбородка внезапно напряглась.

– Спасибо.

– Великие фурии, не благодари меня за это, – тихо сказала она. – Я терпеть этого не могу. Я ненавижу все, что с этим связано.

– Ты будешь рядом со мной? – спросил он.

Она нагнулась и обняла его, сжимая так крепко, как только смогла, и прошептала,

– Славься, Гай Октавиан.

 

Глава 25

Тави стоял на самом носу корабля, где он не мешал никому из моряков, пытающихся выжать всю возможную скорость из "Слайва".

Корабль летел вперед по волнам, и соленые брызги периодически оседали туманом перед ним. Он почувствовал дыхание Китаи на один вздох раньше, чем услышал поступь босых ног на палубе позади себя. Она встала рядом с ним, привычно прижавшись к нему и проследила его взгляд по левому борту судна.

Теперь даже с палубы корабля был виден легко определяемый силуэт другого судна, чьи паруса белоснежно блестели в полуденном солнце, а курс неуклонно сходился с их курсом.

– Они нагоняют нас, – тихо проговорила Китаи.

– Мне тоже так кажется, – ответил Тави, – Команда начинает беспокоиться. Они больше внимания уделяют подготовке своего оружия.

Китаи кивнула.

– Я тоже это чувствую, – она какое-то время молчала и продолжила, – Пираты всегда нападают так далеко в море? Мне кажется это хлопотно. Мы могли бы воевать на пристанях и решать все там. Затем могли бы наслаждаться спокойным путешествием.

– Это было бы гораздо разумнее, – согласился Тави, – Но я боюсь, что они не очень разумные люди.

– Нет. Они алеранцы, – Она покачала головой и Тави вдруг заметил отсутствие добродушного огонька в ее глазах, обычно сопровождающего подобные замечания, – Чала, есть кое-что, что тебе необходимо увидеть.

Тави кивнул и последовал за ней вдоль палубы, к узкой лестнице, ведущей вниз, в полумрак трюма корабля. Внутри корабль выглядел как любое деревянное здание грубой постройки, за исключением странных очертаний внешней стены и низкого потолка.

Они пошли через что-то вроде кладовой, полной ящиков и бочек с провизией, и небольшую мастерскую, где хранились различные деревообрабатывающие инструменты вместе с запасными пиломатериалами, очевидно, для ремонта. Кроме того, двери мастерской вели в грузовой трюм.

Он был сырой и затхлый, освещенной только одной парой крошечных магических ламп. Деревянные балки корабля скрипели и стонали вокруг них. Китаи скользнула вперед, через почти пустой отсек, пока они не дошли до передней части, прямо под тем местом, где Тави стоял несколькими минутами ранее.

Там, где ровные доски, образующие дно трюма, были сняты, находилось образованное изгибом корпуса судна пространство размером с две большие ванны, полное того, что было, очевидно, морской водой.

Двое мужчин стояли в воде, опустившись на колени. Они оба были обнажены по пояс, и оба были с длинными волосами, уложенными в странную прическу из дюжин и дюжин тонких косичек. Их кожа была разрисована темными чернилами, рисунками в виде абстрактных вихрей и вьющимися узорами.

Глаза обоих мужчин были закрыты, а их руки с вытянутыми пальцами колыхались в морской воде, и они оба постоянно бормотали себе под нос. Их кожа на вид была сморщенной, и они дрожали от холода.

– Заклинатели, – прошептал Тави.

– Нет, – сказала Китаи. – Не они.

Тави выгнул бровь.

– Я попросила Демоса показать мне заклинателей, – сказала она. Она подошла к густой тени на одной стороне трюма. – Вот тогда я это и заметила.

Тави последовал за ней, щурясь. Трудно было что-либо разглядеть в густой тени, но его ночное зрение заметно улучшилось с тех пор, как установилась связь между ним и Китаи.

Она терпеливо ждала в молчании, пока его глаза привыкнут, и он увидел, что она хотела ему показать.

Цепи.

Четыре тяжелых кольца были привинчены к борту корабля, расположенные примерно на расстоянии фута одно от другого, и на высоте четырех футов от пола.

На каждом из колец болтались два комплекта наручников, тяжелых и прочных, таких, которые никогда не порвать без поддерживаемой фуриями силы – а тот, кто закован в них, будет вынужден находиться в окружении деревянного корпуса корабля, отрезанным от соприкосновения с землей.

Корпус корабля и пол рядом с кольцами был запачкан и Тави был рад, что ему было не очень хорошо все видно. Сквозь затхлый запах самого корабля пробивалась мерзкая едва уловимая вонь человеческих отходов и крови. Легко просматривались темные пятна на наручниках.

– Демос – работорговец, – тихо произнесла Китаи.

Тави сделал шаг назад, прежде чем сделать глубокий вдох.

– Это не редкость в этой части мира. Большинство капитанов перевозят рабов время от времени.

Китаи протянула руку и коснулась цепи, пробежавшись пальцами по звеньям:

– И ты не видишь в этом ничего неправильного?

– Мне не нравится это, – произнес Тави, – но такие люди, как Демос сами выбирают каким делом заниматься.

Китаи бросила на Тави еще более суровый взгляд.

– Не в этом. Ты не видишь ничего плохого в том, что это… – она ударила цепью по корпусу корабля, – не редкость?

Тави удивленно взглянул на нее.

– Китаи…

Она повернулась к Тави, прищурив глаза.

– Ты говорил, что Насаг назвал вас монстрами. Мои люди назвали бы вас так же, если бы увидели, как вы обращаетесь с себе подобными.

– Не все так делают, – сказал Тави.

– Но никто не против, – резко ответила она.

Она подошла ближе, и он мог разглядеть ее черты в полумраке. Они светились зелеными агатами.

– И ты такой же, Алеранец?

Он взглянул в ее глаза, и жар ее негодования опалил его лицо. Он попытался говорить, но не смог. Внутренний голос твердил ему, что любые слова не станут ответом на ее вопрос.

Вместо этого он закрыл глаза на секунду и протянул руку к эфесу меча. Он дотронулся до него, ощущая силу металла, его скрытую энергию, отчасти заложенную в него кузнецами легиона.

Тави сконцентрировался на мече, стабилизируя дыхание, сфокусировал мысли и направил их на мощь меча, придавая ей форму, связывая ее с металлом, укрепляя эту связь.

Затем он открыл глаза, отступил на шаг, замахнулся и обрушил оружие одним ударом.

Посыпались искры, заскрипел металл, и цепи со стуком рухнули на пол, места их разлома светились жаром.

Тави вернул оружие в ножны легким, отточенным движением и повернулся к Китаи.

Девушка-марат вздернула подбородок, ее глаза сверкали. Она коротко кивнула, достаточно низко, чтобы это можно было считать поклоном.

Тави ответил тем же, не отводя глаз.

– Вот это, – сказала она, – мой Алеранец.

Тави отвел взгляд от нее и увидел, что оба заклинателя повернулись и пристально смотрят на него.

– Если у капитана Демоса возникнут вопросы, – тихо сказал он, – скажите ему, чтобы он задавал их мне.

Заклинатели взглянули друг на друга и синхронно кивнули Тави.

Внезапно он ощутил всплеск эмоций, пришедший сверху, стремительная волна быстро растущего страха, паники и ярости.

Она обрушилась на Тави, и он пошатнулся от этой силы. Его рука сама собой метнулась к Китаи и легла на ее плечо, поддерживая его, в то время как она вздрогнула и протянула руку, чтобы удержать равновесие, схватившись за него.

Оба заклинателя издали тихий жалобный стон и пригнулись еще ниже к воде. Они возобновили свой шепот, хотя теперь он был громче, быстрее, почти безумным.

Сверху, с палубы, доносился отчаянный крик.

Тави повернулся и побежал к лестнице, Китаи бежала за ним по пятам. Он не стал вытаскивать свой клинок, – хорошенькое будет дельце, если он потеряет равновесие от судовой качки и напорется на собственный меч.

Он вышел на палубу и застал там лихорадочную деятельность, матросов, спешащих вперед и назад, когда корабельные офицеры выкрикивали команды. Все они прятались, метались с места на место, и бросали отчаянные взгляды на левый борт.

– Осторожнее! – воскликнул Арарис. Он схватил его за плечи, прижавшись к грот-мачте, по правому борту. – У пиратов есть Рыцарь Дерева. И это вороново отродье к тому же хорош.

Тави кивнул и резко отклонился, так что между ним и приближающимся Мактисом оказалось твердое дерево каюты. Он обвел быстрым взглядом палубу и спросил Арариса:

– Где она?

Раздался еще один крик, на этот раз с верхушки мачты, и матрос упал сверху на палубу, в десяти футах от него. Стрела пронзила его горло насквозь, окровавленный наконечник торчал из шеи.

Его бедра и одна рука были согнуты под неестественным углом, матрос издал несколько жутких булькающих звуков, слабо содрогаясь, а его кровь растеклась по палубе.

Арарис выхватил меч, скрипя зубами от злости.

– Ее нет в каюте. Она, должно быть, на носу.

Дверь в каюту открылась, и Эрен высунул рыжеватую голову, глядя вокруг затуманенным взглядом.

– Что? Что происходит?

Послышался свист, треск, и внезапно еще одна стрела пронзила дверь каюты, чуть выше защелки и так близко к руке Эрена, что ее древко коснулась голой кожи на его запястье.

Эрен осоловевшими глазами посмотрел на стрелу.

– Ой, – сказал он, и вновь запер дверь.

Тави взглянул на стрелу и снова узнал особенное оперение.

– Вороны побери, – прорычал он. – Ирис Сокол. Наварис и остальные бандиты Арноса поблизости.

С мачты донесся еще один крик, хотя на этот раз, по крайней мере, никто не упал на палубу. Китаи перегнулась через Тави, и на мгновение выглянула за левый борт.

– Четыреста ярдов, по крайней мере. Стрелок действительно искусный.

Тави окликнул Арариса и сказал ему, что он видел. Сингуляр разразился заковыристым проклятием.

– Как они догнали нас?

– Должно быть, они использовали Рыцарей Воздуха Арноса, – ответил Тави. – Они могли изучить отличительные черты корабля, и для них было не слишком сложно выяснить, куда мы направляемся. Они летели вдоль побережья, следя за нами, пока не нашли капитана, готового нас перехватить.

– Похоже, все усложняется, – сказал Арарис. – Оставайтесь там. А я пойду искать Исану.

– Мы пойдем вместе, – сказал Тави.

Он не дал Арарису возможности возразить, он просто бросился вперед, быстро двигаясь по палубе. Он бросил быстрый взгляд за левый борт, чтобы увидеть Мактис под парусами.

На таком расстоянии, он мог разглядеть движущиеся тени экипажа, но не мог различить никаких деталей. Это было хорошей новостью, по крайней мере. Это означало, что заклинатель фурий дерева Арноса не могла выбрать конкретную цель. Она стреляла в движения и очертания, а не в отдельных людей.

Тави двинулся вперед, как мог торопливо, согнувшись в три погибели и не сомневаясь, что со стороны он смотрится нелепее, чем, вероятно, полагается выглядеть Принцепсам Алеры перед битвой.

Стрела промелькнула на несколько футов в стороне от него. Одно из перьев должно быть выбилось из оперения и искривило траекторию выстрела, судя по тому странному жужжащему звуку что стрела издала пролетев мимо.

Тави скорчился сильнее и припустил еще быстрее. К воронам достоинство. Его гордость с легкостью переживет это унижение, особенно если иначе он сам может этого не пережить. Мактис неуклонно приближался.

Они добрались до носа корабля и нашли там Исану, скорчившуюся за деревянной обшивкой носовой части судна. Тави двинулся вперед и присел около нее. Арарис и Китаи шли за ним по пятам.

Когда подсел Тави, Исана вздрогнула, но затем оглянулась на него, и он почувствовал исходящую от нее волну облегчения, которая в миг сменилась возобновившимся беспокойством.

– Ты ранен?

– Я в порядке, – сказал Тави. – У нас проблема.

Исана приподняла черную бровь, ее голос был безжизненным.

– О, нет.

– На том корабле находятся Рыцари Арноса, – сказал Арарис, его губы были плотно сжаты.

Спина Исаны напряглась.

– Ясно. Мы можем оторваться от них?

Арарис присел и на миг приподнял голову, выглядывая из-за поручней, и быстро пригнулся обратно.

– Не особо разбираюсь в мореходстве, но я в этом сомневаюсь.

– Их капитан не собирается отступать из-за того, что мы направляемся в сторону миграционного пути левиафанов, – сухо сказал Тави. – Наварис ему не позволит.

– Тогда нам придется сражаться, – сказала Исана. – Мы можем одолеть их?

Тави поглядел на Арариса.

Мужчина покачал головой.

– Не с таким ужасным численным превосходством, какое предполагает Демос. Наварис очень опытна. Мне придется полностью сосредоточиться на ней.

– Если мы не можем сбежать и не можем сражаться, что тогда мы можем сделать? – спросила Исана.

– Мы найдем способ изменить ситуацию, – сказал Тави. Он приподнялся и быстро глянул на другой корабль, затем поглядел на море. Он уже начал опускаться и вдруг застыл, пристально вглядываясь.

Перед кораблем, довольно спокойные волны омывали грифельно-серые скалы, возвышающиеся из воды на семь или восемь футов. Их было примерно два десятка, и каждая из них была достаточно большой, чтобы при столкновении расколоть корпус Слайва словно пивной бочонок.

– Капитан! – закричал Тави. – Впереди скалы! Капитан Демос, впереди скалы!

Кто-то из команды подхватил крик, передавая его назад по всему кораблю. Через пару секунд на палубу поспешно спустился Демос, приседая на манер того, как это делал Тави, однако капитан корабля двигался намного быстрее и увереннее, чем это делал Тави.

– Демос! – позвал Тави. – Скалы!

Капитан нахмурился и приподнялся, чтобы посмотреть.

– Сципио? – Раздался голос Эрена откуда-то с кормы корабля. – Где ты?

– На носу! – отозвался Тави. – Поднимайся сюда и… – Тави оборвался, когда Демос внезапно зажал ему рот своей мозолистой рукой.

– Тихо, – сказал капитан, с непроницаемым лицом и голосом. Он издал несколько резких, одиночных свистков, и звуки болтовни и окриков друг друга резко прекратились.

Тави оттолкнул руку Демоса, уставился на него и повысил голос.

– Почему?

– Потому что это не скалы, – спокойно сказал Демос. – Это левиафаны.

 

Глава 26

– О, нет, – выдохнула Исана. Демос, как и Тави мог скрывать свои эмоции, или, возможно, он просто не испытывал их с какой-то особой интенсивностью.

Во всяком случае, Исана могла мало что сказать об отношении мужчины касательно любого вопроса во время их путешествия.

В данный момент, Демос излучал прохладный, тщательно сдерживаемый страх.

Он еще пару секунд смотрел вперед, затем махнул рукой какой-то сигнал. Мачты Слайва заскрипели, и корабль немного изменил курс.

– Мы пройдем мимо них? – Услышала Исана вопрос Тави.

– Возможно, если будем сохранять тишину. В это время дня они поднимаются на теплую поверхность воды, чтобы погреться. При условии, что люди не начнут кричать, – он бросил на Тави предупредительный взгляд, – и что мы не наткнемся прямо на одного из них и не разбудим его, с помощью заклинателя мы можем прокрасться мимо.

Тави сощурил глаза и нахмурил брови.

– А если бы у нас не было заклинателя?

Демос пожал плечами.

– Короче. Лучше бы он был.

Тави кивнул, сверкая глазами. Исана увидела как на лице Тави внезапно появилась хищная улыбка, сопровождаемая волной воодушевления.

Китаи, которая стояла спиной к Тави и по очереди смотрела то на вражеское судно, то на левиафанов, внезапно развернулась, и Исана была поражена выражением ее лица: ее улыбка походила на улыбку Тави так же сильно, как и зеленый цвет ее глаз.

– Мне это нравится, Алеранец, – сказала Китаи. – Действуй.

Тави кивнул и повернулся к Исане.

– Мне понадобится твоя помощь.

Исана хмуро поглядела на Тави, а затем кивнула.

– Для чего?

Ее сын сузив глаза глянул в сторону Мактиса.

– Чтобы изменить правила игры.

Демос затянул ремни и ленты брезентовой страховочной сбруи вокруг талии Исаны.

– Не слишком туго? – Спросил он.

– Я понятия не имею, – сказала в ответ Исана.

Демос хмыкнул.

– Раз вы можете дышать, значит все в порядке.

Он взял линь, с привязанным на конце металлическим коушем. Показав ей эту штуку, он защелкнул коуш в люверс ее сбруи и хорошенько дернул, затягивая узел.

– Под водой здесь видимость не больше десяти футов. Помните, что Мактис нас нагоняет, так что недостаточно просто двигаться к ней. Нужно ориентироваться вперед и немного под углом.

Исана кивнула.

– Рилл сможет найти судно. Об этом я не беспокоюсь.

Она высунулась из-за угла каюты, чтобы взглянуть на вражеский корабль, до которого оставалось менее двухсот ярдов.

Капитан присоединил еще один линь к другому люверсу.

– Удостоверьтесь, что вы – по крайней мере на глубине в десять футов, прежде чем начнете, – предупредил ее Демос, – Если та лучница вас заметит, узнаете, что испытывают рыбы во время рыбалки, на том конце остроги. Постарайтесь проплыть под кораблем и вынырнуть ближе к корме. Поверьте, сейчас все их внимание сосредоточено на нас.

– Почему это мне кажется, что вы уже когда то это проделывали, а капитан?

– Несмотря на то, что подобного, конечно же, никогда на самом деле не случалось, я кое-что спланировал, на тот случай, если одному из моих клиентов захочется, чтобы его груз был загружен или разгружен, не беспокоя лишний раз таможенного инспектора или начальника порта. – Он проверил узлы на линях, – Именно эта идея меня и вдохновила подготовиться – сделать такие штуки для моего заклинателя. Хотя я признаю, они обычно буксируют ящики, не людей.

Дверь каюты распахнулась, Тави, Китаи, Арарис и Эрен промчались мимо нее на палубу. Меч Арариса был в его руке, и в миг когда он выбежал из-за угла каюты, блеснул в лучах заката, разбивая очередную стрелу.

Вражеская лучница не снижала темп, а ее выстрелы становились точнее, по мере того как сокращалось расстояние. Около дюжины моряков уже лежали на палубе раненые или убитые.

– Может, этим займется кто-нибудь другой?- спросил Эрен.

– Нам нужен заклинатель дерева, Эрен, – сказал Тави. – Это ты и есть.

– Это будет как в тот раз, когда ты помог нам с Тави сбежать с того склада, – сказал Китаи.

– За исключением левиафанов! – рявкнул Эрен.

– Тише! – зашипели люди вокруг.

– О ком тебе на самом деле стоит волноваться, это об акулах, – практичным тоном пробормотал Демос. – Рядом с левиафанами всегда собирается множество акул, и мы как раз к ним подплываем.

Лицо Эрена побелело как сметана.

– Давай, Эрен, – сказал Китаи. Она стряхнула с ног обувь и сбросила свою тунику без тени стеснения. – Будь мужиком.

Эрен мигнул, и на его щеках проявились цветные пятна, когда он отвернулся и закашлялся.

– О, кровавые вороны.

Он сердито посмотрел на Тави и спросил:

– Почему это я с вами каждый раз влезаю в такие вот… ситуации?

– Ты, должно быть, просто наслаждаешься этим, – сказал Тави.

– Я, должно быть, просто идиот, – ответил Эрен.

Но он, вместе с Тави и Арарисом, также начал раздеваться.

– Давайте-ка еще раз все проясним. Мы держимся за канаты. Стедгольдер тянет нас там, под водой. Я открываю отверстие в корпусе, и мы устраняем их заклинателей воды. Затем возвращаемся сюда и уплываем в то время как левиафаны их едят.

– Да, – сказал Тави.

– Как долго мы будем находиться под водой? – тихо спросил Арарис.

– Я никогда не делала такого раньше, – ответила Исана. – Если бы я была одна, у меня заняло бы полминуты, только чтобы проплыть это расстояние. Может быть, немного больше.

– Удвой его. – Посоветовал Демос, отводя взгляд от Китаи. – Как минимум. Он аккуратно опустил канат в воду вдоль борта. – Вы не собираетесь раздеться, леди? Это платье будет тормозить вас в воде.

Исана глянула на него и вздернула бровь.

– Уверяю вас, капитан, оно меня нисколько не замедлит.

– А, – сказал он, кивая. – Когда будете нырять, постарайтесь войти в воду без всплеска.

Исана встала на борт и посмотрела на море под ней. На самом деле она никогда не плавала и тем более не занималась заклинательством в соленой воде.

Она слышала, что почти нет разницы, соленая или пресная вода. Почти было не очень утешающим словом, учитывая, что ее водная магия было единственной вещью, стоящей между ними и рядом крайне жестоких и неприятных способов умереть.

На мгновение Исана почувствовала, что ее руки дрожат. О чем вообще она думает? Она не Рыцарь, не солдат, не наемник, чтобы бросаться в смертельно опасное море с целью убить двух человек, которых она никогда не видела, которые не причинили ей никакого вреда.

Она была стедгольдером, управляющей хозяйством, половину своего времени разъезжавшая по Империи с той или иной целью. С чего она вообще взяла, что она способна сделать что-либо подобное?

Исана сдержала себя, пока тревога и возрастающее ожидание опасности не заполнило все ее мысли. Она сделала глубокий вдох, призвала Рилл и прыгнула в море, войдя в него так, что на поверхности появилась едва заметная рябь, не говоря уже об отсутствии всплеска.

Она на минуту остановилась, чтобы освоиться в воде, используя связь со своей фурией. Море было теплее, чем она ожидала, и держаться на одной глубине было легче, чем в холодных ручьях и озерах у нее на родине.

На мгновение закрыв глаза, она почувствовала фурий заклинателей воды Слайва. Это было более сложное и требующее гораздо больших усилий заклинательство, позволяющее кораблю плавно скользить по воде, одновременно гася волны в нескольких футах от корпуса.

Исана сомневалась, что смогла бы управиться с такой задачей, и, конечно, она не могла бы делать это так долго. Заклинатели воды удерживали потоки все время. Это было весьма специализированное использование фурий, занимающее много времени и требующее серьезной практики и мастерства.

Наверное, именно поэтому заклинатели располагались как можно более изолированно от остальной части судна – внизу в глубине трюма, поближе к воде, и как можно дальше от отвлекающих эмоций членов экипажа.

Она сделала медленный вдох и почувствовала, как Рилл фильтрует воду. В воздухе ощущался минеральный привкус, как у горячих источников в долине Кальдерон, но у нее не было особых трудностей. Она сосредоточилась на движении вперед и пронзила воду, заложив вираж в виде полукруга, и вернулась к борту Слайва.

Было нечто пугающее в объеме окружающей ее воды. Исана никогда не плавала в таком большом водоеме, чтобы не чувствовать ни береговой линии ни дна озера или реки, в которой она находилась.

Здесь, в море, вода простиралась в каждом направлении, так далеко, как ее чувства могли дотянуться – бесконечная переливающаяся синева вокруг нее и бесконечно холодная, как могила, чернота под ней.

Вода заколыхалась и позади, и под ней, и Исана метнулась в сторону, когда гладкая, обтекаемая фигура более десяти футов в длину проплыла там, где она недавно находилась.

Она увидела темные, блестящие глаза и пасть с острыми зубами. А потом акула проплыла мимо и исчезла в темной пучине с абсолютно бесшумной грацией.

Исана воспользовалась моментом, чтобы сознательно расширить свои чувства, так, чтобы получить, по крайней мере, чуть больше предупреждений, если еще одна акула выкинет подобное, и попыталась замедлить бешено забившееся сердце. Потом она поднялась на поверхность рядом с кораблем.

Арарис был на полпути вниз по канату, наклонившийся, его лицо выражало беспокойство. Она встретила его взгляд и попыталась улыбнуться.

– С тобой все в порядке? – прошептал он.

Она подняла палец к губам, кивнула, и поманила его. Арарис повернулся и спустился на руках до конца веревки, жилы на его плечах и спине вздулись. Он продолжал опускаться, пока его ноги не коснулись воды, и соскользнул медленно и без лишнего шума.

Остальные спустились тем же путем, за исключением Эрена, чья хватка ослабла на полпути вниз. Исана была готова к этому, и Рилл успела подхватить его, расплывчатой человеческой фигурой поднявшись из волн, чтобы поймать Эрена и бесшумно опустить его в воду.

– Порядок, – пробормотал Тави. Он погрузился в воду рядом с Исаной и ухватился за один из канатов на ее сбруе. – Все хватайтесь. Мы должны спешить.

Исана повернулась к вражескому кораблю, пока Слайв плыл вперед, а остальные маневрировали в воде, чтобы поймать буксировочные лини.

Это заняло у них больше времени, чем она полагала, и она почувствовала слабое, беспокоящее ощущение, что, по крайней мере, еще две акулы кружили на расстоянии пятидесяти или шестидесяти футов.

– Отлично, двинулись, – пробормотал Тави.

Она почувствовала как он ладонью коснулся ее плеча и пожал его. Его страх передался через прикосновение, но также чувство нарастающей эйфории. Да помогут ей великие фурии – он был доволен собой.

– Все вдохните глубоко, – проговорила Исана.

Она подождала секунду, сориентировалась, где Мактис, потянулась к Рилл и нырнула.

Она сразу отметила, насколько больше усилий требовалось для движения. Взгляд через плечо показал ей, что все держались обеими руками, были обнажены по пояс, и их тела скользили сквозь воду настолько гладко, насколько это было возможно. Тем не менее, дополнительный вес и сопротивление движению были значительными.

Исана сжала зубы. В таком темпе им понадобится даже больше времени, чем Демос оценил время достижения Мактиса, а у остальных нет ее способностей к дыханию под водой.

Всплыть на поверхность возле вражеского корабля было бы самоубийством, а если они остановятся, чтобы обсудить это, Мактис может уплыть слишком далеко, чтобы она могла достичь его.

Помощи ждать не приходится. Она закрыла глаза и удвоила усилия, направляя внимание ее фурии на то, чтобы они рассекали воду более эффективно.

Постепенно они начали прибавлять в скорости. Ощущение от ее связи с Рилл стало чем-то осязаемым, давящим на виски, и она сконцентрировала все свое внимание на своей задаче.

Она бы не заметила, но Рилл внезапно предупредила ее о необходимости избежать столкновения с чем-то большим и темным. Она обогнула контуры объекта, двигаясь вперед.

Его поверхность была странной, покрытой галькой, с ракушками и беспорядочными тонкими нитями темно-зеленых водорослей. Они двигались вдоль него несколько секунд , до того как Исана поняла, что на расстоянии вытянутой руки от них находился левиафан.

Ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди, сжалось в комок и застучало очень быстро. Создание было огромным. Оно буквально было повсюду, куда бы она ни посмотрела.

Они плыли мимо хвоста, как она полагала, длинная колонна из плоти и кожи, ребристая, с выступающими пластинами по центру. Впереди себя она увидела выступ, они проплыли над чем-то, что могло быть плавником, шире чем Слайв, его окончание невозможно было увидеть сквозь мутную воду.

Далее она миновала несколько рядов чего-то, выглядевшего как траншеи или возможно борозды в поле. Ребра. Это были ребра существа.

Что-то монотонно, тяжело пульсировало в воде, ритмично давя на нее, и Исана поняла, что действительно ощущает биение гигантского сердца левиафана.

Они двигались дальше, проплывая мимо другого плавника, затем еще один столб плоти, что должно было быть шеей. Весь зверь, наверное, выглядел как удлиненная черепаха без панциря.

Стала видна его голова. Его череп по величине был сравним с огромным сараем в ее стедгольде, конструкцией, вмещавшая в себя пару сотен различных животных, оборудование для фермы и, кроме того, еще оставалось место для хранения запасов пищи.

Голова тоже была похожа на черепашью, дополненную клювом с зубчатыми краями. Каждый глаз был размером с небольшой коттедж, большие стеклянные черные глазные яблоки, которые были почти полностью прикрыты.

Из его рта свисал кусок чего-то, что, по предположению Исаны, могло быть какой-то бледной плотью. Китовый жир, возможно? В этот момент кусок размером с повозку, запряженную быками, упал с неторопливой грацией изо рта левиафана и был сразу же атакован целым облаком мелких рыб, бросившихся врассыпную с пути дюжины акул.

Рилл предупредила Исану о еще нескольких акулах поблизости, но невидимых во мраке, все они стремились к бесплатному обеду. Сердце Исаны забилось еще быстрее, и она снова попыталась увеличить их скорость, отчаянно пытаясь не соблазнить голодных акул людьми, буквально болтающимися, как наживка на крючке.

Она оглянулась назад, поскольку одна из акул начала подбираться слишком близко, и увидела, что Тави разглядывает левиафана с нескрываемым любопытством и радостью. Он заметил ее взгляд и впосмотрел на нее. Он указал на массивного левиафана, и его улыбка стала еще шире и такой сияющей и заразительной, что она обнаружила, что подражает ему.

Напротив, Эрен, держащийся позади Тави, прижался лбом к линю с плотно закрытыми глазами. Исана не могла помочь, но чувствовала, что юный курсор был вполне устойчив в том, что касается здравого смысла.

Но Тави, как ни крути, был прав. Конечно, занятие было опасным, – но они были бы в опасности независимо от того, что они делали. А сколько людей в Алере могут утверждать, что видели что-то настолько впечатляющее? У Септимуса был бы точно такой же взгляд…

Что, поняла Исана, было важным. Это кое-что говорило о нем, как о человеке. Его отец всегда советовал ему быть осторожным, расчетливым, ответственным и сосредоточить свое внимание на обязанности управления Империей.

В одном из писем к сыну, что читала Исана, Гай назвал управление практической задачей выживания. Выживание для Первого Лорда было неотличимо от обязанностей.

Септимус тогда тихо, мягко возразил отцу, но до сих пор Исана не понимала простой истины, которую он имел в виду.

Выживание не то же самое, что образ жизни.

Септимус пошел в бой вместе с легионерами, несмотря на непростительный риск для такой личности как он. Он много путешествовал по Империи инкогнито, набираясь опыта в жизни за пределами Алеры Империи.

По сути, на одной из таких тайных прогулок Исана и встретила его, когда сердитая повариха напустилась на ее младшую сестру из-за разбитой тарелки, а Исана врезала ей пощечину и оттолкнул ее от Алии.

Исана стояла и смотрела разъяренной поварихе в лицо, пока женщина не пробурчала что-то и не выбежала прочь. Затем Исана помогла Алии подняться на ноги, и они ушли вдвоем, сохранив хоть немного достоинства.

Человек, которого она никогда раньше не видела, подошел к ней с простым предложением работы, и Исана с радостью приняла его. В любом случае это было улучшение, по сравнению с работой посудомойки.

Она и понятия не имела в то время, что она и Алия только что стали горничными для старших офицеров Легиона, сингуляров Септимуса и самого Принцепса.

А после этого они разговорились друг с другом. Чтобы потом влюбиться и жениться по любви, а не ради политической выгоды.

Просто выживать было недостаточно. Ему нужно было жить.

Септимус никогда не подчеркивал этого: он просто этим жил.

Септимус отчаянно стремился жить. Настолько, что умер ради этого.

Жизнь была довольно опасным занятием, а зачастую и весьма болезненным, но это также дарило такую радость, такую красоту, все те вещи, которые в противном случае никогда не увидишь, опыт, который никогда не приобретешь.

Риск боли и потерь был частью жизни. Он делал все остальное глубже; красота была более чистой, более яркой, удовольствие более полным и окончательным, смех – веселее, даже в удовлетворении простых потребностей было что-то прекрасное, мирное.

Она, в некотором смысле, предала Септимуса в том, как она обращалась с Тави после смерти его отца. Она сфокусировала все усилия на том, чтобы мальчик просто выжил, в этом заключалась ее защита.

Сколько бы Тави мог увидеть, сделать и узнать, если бы она решила по-другому? Насколько другой была бы ее собственная жизнь?

Сведя жизнь Тави к простому выживанию, она защитила его от одних болезненных вещей, но и подвергла его другим, отняла у него то, что он, возможно, имел, и, поступая так, и сама лишилась чего-то.

Прошлое ушло. Нельзя изменить то, что уже прошло. Оглядываться на него, сыпать соль на раны, предаваясь сожалению – просто другой, более медленный способ умереть. Жизнь движется вперед.

Жизнь.

Исана почувствовала, как дико забилось ее сердце, и поняла, что это вызвано не только быстрым движением или страхом. Было также ощущение восторга и радости. Она сильнее чувствовала себя живой, будучи в опасности, среди мрака, чем за все годы после смерти Септимуса.

Ей пришлось бы спятить, в самом деле, чтобы наслаждаться этим.

Ей пришлось бы солгать, сказав, что это вовсе не было для нее привлекательным.

Давление на ее виски резко возросло, а потом вдруг исчезло. Исана не могла понять, что именно произошло, но они внезапно понеслись сквозь морскую воду быстрее, чем любая акула, а присутствие Рилл ощущалось сильнее.

Чувства Исаны расширились, взорвались, стали настолько сильными, что на мгновение она подумала, что весь океан внезапно сделался таким же кристально-чистым, как весна в Кальдероне.

Она почувствовала тяжелое, сонное присутствие левиафанов (двадцати трех, если быть точной) и бесконечный, бессмысленный водоворот акул (трехсот, или около того).

Она провела их мимо хвоста другого левиафана, заметив ярких ракооборазных, ползающих между моллюсков и чешуи, и обнаружила Мактис прямо за ним. Сделав рывок под неприятельское судно, они проплыли на противоположную сторону, и Исана убедилась, что они всплыли в полной тишине.

Остальные приложили усилия, чтобы вдохнуть тихо, но тем не менее после долгого путешествия под водой они с жадностью глотали воздуха. Исана держалась недалеко от Мактиса, рядом с границей водной магии, которая скрывала присутствие корабля от спящих левиафанов.

Заклинатели воды с Мактиса, отметила Исана, работали более тонко, чем заклинатели со Слайва. Их работа была не менее сложной, но их корабль создавал меньше волн на море, возможно, потому что их корабль был больше, чем Слайв, вытеснял больше воды и их задача по сокрытию корабля была более сложной.

– Эрен,- хрипло прошептал Тави, – Делай для нас дыру.

Эрен сглотнул и подплыл к кораблю. Он отпустил линь и тут же воткнул один из своих ножей в корпус корабля. Он повис на нем, корабль тащил его по воде, свободную же руку он расположил на корпусе и закрыл глаза.

Исана расширила свои чувства до корабля и снова была удивлена тому чувству абсолютной ясности, что открыло ее заклинательство. Это было схоже с тем, когда она занималась целительством, ощущая боль и повреждения тела пациента.

Она чувствовала воду вокруг корабля, касающуюся корпуса, включая места, где терпеливая, мягкая сила воды нашла трещинки в корпусе и начала медленно, постепенно просачиваться вниз.

Она подождала мгновение, но когда Эрен разочарованно покачал головой и передвинул руку на следующую доску, она изменила угол движеня, чтобы быть поближе.

– Ниже и около фута ближе к носу, – тихо произнесла она, – Там есть щель. Она заделана парусиной и пропатчена дегтем, но доски начали слабеть.

Эрен одарил ее быстрым, удивленным взглядом. Затем он передвинул руку на предложенное ей место и его глаза расширились. Он закрыл их, его пальцы застыли, став похожими на когти.

Он сильно надавил, его пальцы вошли на полдюйма в дерево. Он издал удовлетворенный, рычащий звук и повторил движение еще несколько раз, пока его рука не вошла в корпус по ладонь. Тогда он глубоко вздохнул и, сделав вращательное движение, вытащил руку.

Раздался сырой треск, планка отделилась от обшивки корпуса и сломалась. Эрен отбросил двухфутовый кусок доски, ухватился за планку чуть ниже проделанного отверстия, и, после секундной концентрации, оторвал второй отрезок доски.

Исана ощутила напряженное внимание, направленное на нее, и повернулась, чтобы найти Тави, наблюдающего за ней, сузив зеленые глаза. Он наклонился к ней ближе, и прошептал:

– Что случилось?

Она пристально посмотрела на него, потом покачала головой.

– Я не уверена.

– С тобой все в порядке?

– Я… – Она покачала головой. – Это все одна фурия. Все это. Целое море. Если ты можешь общаться с любой из них, то можешь говорить со всем этим. Его здесь так много, и я не могу… – Она внезапно замолчала, когда рука Тави закрыла ей рот.

– Шшшш, – тихо сказал он. – Ты говоришь слишком громко. Ты уверена, что с тобой все в порядке?

Исана закрыла рот и решительно кивнула.

– Только быстрее. Мы должны спешить. Солнце садится. Я чувствую, как они начинают шевелиться. Нам нежелательно быть в воде, когда они проснутся.

Раздался еще один треск, и Эрен подтянулся к дыре, которую проделал и просунул голову внутрь. Через секунду он отклонился назад, морща нос, и сообщил:

– В трюме вода. Дайте мне минуту, чтобы пройти на другую сторону.

Затем маленький курсор исчез в дыре. Вскоре он появился и кивнул Тави, затем протянул руку.

Исана почувствовала, как испытываемое ее сыном ощущение восторга от новых, захватывающих впечателений тускнеет и сменяется сожалением и железной решимостью. Он оттолкнулся от воды, схватился за нож, воткнутый Эреном в корпус корабля, и с помощью курсора забрался внутрь.

Ему пришлось протискиваться через отверстие, выставив вперед одну руку, – настолько широкими стали его плечи. Исана вновь поразилась тому, как сильно подрос мальчик.

Китаи была следующей, и ей едва ли нужна была протянутая курсором рука, чтобы забраться внутрь. От Китаи исходили эмоции, которые Исана всегда ощущала в ней: что-то схожее с независимым кошачьим любопытством к окружающему ее миру и ощущением собственной привязанности к нему.

Наконец, оглянувшись на Исану, полез Арарис. Она отчетливо ощущала его беспокойство за нее.

– О, во имя великих фурий, – прошептала Исана, махнув ему рукой. – Иди. Я в большей безопасности, чем ты.

Арарис нахмурился, колеблясь.

Исана почувствовала ход его мыслей, их внезапное, необъяснимое тепло, и ее щеки вспыхнули.

– Мне тоже нравится, как ты смотришься мокрым, – сказала она ему. – Но сейчас не время.

Его глаза удивленно распахнулись, он одарил ее почти мальчишеской улыбкой и подмигнул. Затем он тоже взобрался на корпус и влез в отверстие.

Исана прикусила нижнюю губу и стала ждать, следуя за кораблем. Ее обострившиеся чувства продолжали наполнять ее с новообретенной ясностью и глубиной, и это сделало сложным то, что иначе было бы очень простым делом – просто держаться рядом с корпусом корабля – стало трудно сосредоточиться на чем-то.

Движение волн, бездумное и целенаправленное перемещение акул, кружение более мелких рыб, пирующих на том, что падало из пастей спящих левиафанов, все смешалось в нечто прекрасное, почти гипнотическое, словно грандиозный танец, исполняемый лишь для нее.

Вокруг нее простиралось море, безграничное и мощное, безжалостное и щедрое, и она чувствовала все это до такой степени, что на несколько секунд потеряла чувствительность в своих собственных конечностях, их нервы и мышцы затерялись среди всех бесконечных движений живого моря.

Страх и внезапная сильная боль ударили ее, как пощечина. Она оказалась впереди Мактиса, и поспешила вернуться на свое место. Последовал еще один приступ растерянности и боли откуда-то из корабля – великие фурии, она не могла ничего чувствовать отсюда, не с такой кристальной ясностью. Она даже не могла видеть того, кто пострадал.

Паника за родных ее сердцу вцепилась в нее. Вдруг что-то случилось с одним из ее близких? Связь между близкими людьми, и особенно членами семьи, уже давно зарекомендовала себя в качестве фактора, расширяющего у заклинателей воды и так острое эмпатическое восприятие, и если Тави или Арарис были ранены, это могло объяснить, что…

Корабль вдруг вздрогнул в воде. Это не было значительным движением – только легкий толчок, выбившийся из ритма с волнами вокруг него, когда заклинательство воды вокруг корпуса Мактиса внезапно ослабло.

Следующая волна разбилась о нос корабля с ревом, словно миниатюрный шторм, и от удара поднялось огромное облако соленых брызг.

Исана почувствовала внезапный прилив эмоций от Мактиса. Недоверие уступило место панике и ужасу, и каждый аспект эмоций был ослепительно интенсивным. Они полоснули ее, как бритвы, и она едва могла удержаться на воде.

Люди на корабле начали кричать. Сапоги застучали по доскам палубы. Ближайший из криков раздался меньше чем в двадцати футах, на палубе судна над ней.

Исана боролась, пытаясь сдержать агонию своего восприятия, отдалиться от них, и как только ей это удалось, она почувствовала, как замедляется, внезапно двигаться сквозь воду стало заметно труднее.

Она стиснула зубы и оставила себя открытой для болезненных вспышек эмоций и продолжила двигаться рядом с кораблем, хотя ее уже начинало трясти, от чистой, нервной реакции на страх.

Еще минута прошла, и никто не появился в отверстии в корпусе судна. Хуже того, были еще резкие крики внутри корабля, и звон стали о сталь. Потом – свистящий звук и низкий вой перенапряженной древесины, ближе к носу, где как правило размещались заклинатели.

Это повторилось дважды, и затем босая нога Арариса выбила треугольную секцию обшивки, края были четким и ровными, как будто выпиленными. Разбитые доски попадали в море. Сингуляр смотрел из дыры, ища Исану, и махал ей рукой.

Исана рванулась вперед по волнам, как раз когда Тави возник в проломе и упал в море, неловко, так будто его пропихнули.

Исана потянулась сквозь воду и сжала в руке одну из веревок, и снова догнала корабль, как раз когда выскочил Эрен и солдатиком вошел в воду. Китаи была следующей, нырнув через пролом, она вытянулась руками вперед, чтобы войти в море изящной рыбкой.

Исана кружила вокруг них, пока не убедилась, что все крепко держатся за веревки. Становилось все труднее сосредоточиться, и Исана вдруг понял, почему.

Левиафан проснулся.

Казалось, словно само море начало закипать медленным, чудовищным гневом.

У них осталось очень мало времени.

Исана прижалась так близко к пролому насколько осмелилась. Скрываться больше не было смысла, и она крикнула:

– Арарис! Арарис, скорее!

Сталь звякнула о сталь внутри корабля. Человек вскрикнул в агонии.

– Арарис!- звала Исана.

– Вороны побери, – рычал Тави. – Это я должен был идти последним.

Расплывчатая фигура возникла в проломе, и снова клацнула сталь.

Исана увидел вспышку фиолетовых искр, встретившую целый дождь лазурных, в момент когда клинки двух мастеров металла столкнулись, а затем алый от крови клинок упал через доски обшивки рядом с проломом.

Арарис, ставший безоружным, спотыкаясь выполз из пролома в корпусе, и свалился в море. Воду вокруг него сразу же окрасили малиновые полосы.

Исана уставилась на него, вдруг не в состоянии сосредоточиться, не в состоянии ничего придумать. Паника на корабле и гнев моря оба тяжким бременем навалились на нее и парализовали.

Тави протянулся и подхватил Арариса под руку. Двигаясь как в хореографической постановке, Китаи подхватила другую руку Арариса, и он оказался между ними, так что его лицо осталось над водой.

– Давай! – закричал Тави. – Уходим, уходим, уходим!

И в этот момент звук поднялся с глубины. Исана никогда не слышала ничего подобного.

Такой глубокий, что пробирал до костей, поднимаясь до высокого свиста или крика, который врезался в ее барабанные перепонки как острые иглы. Поверхность моря вздрогнула вместе с ним, образуя облако мелких брызг, которые поднялись на несколько сантиметров над водой.

Звук ударил ее, и вместе с ним пришла вечная, нечеловеческая, безумная ярость, и такое количество, такая масса чувств, заставили ее руки и ноги дрожать от бессильного ужаса.

А потом это повторилось, позади них. И снова впереди. И снова, и снова, и снова, по мере того, как левиафаны ощущали присутствие непрошеных гостей в их море.

– О, – Эрен задыхался от чистого ужаса. -О, о, о. Это не сулит ничего хорошего.

Исана чувствовала, как потревоженные левиафаны начинают перемещаться, и по сравнению с их движениями корабль смотрелся детской игрушкой подпрыгивающей на поверхности пруда. Другие морские создания закружились в безумном ответном рефлексе, мелкие рыбешки рассеивались, в то же время акулы стали беспокойнее и нетерпеливее, а их движения – резче и беспорядочнее.

С ужасающей ясностью Исана ощутила момент, когда некоторые из них почуяли запах крови Арариса в море и, разрезая волны плавниками, двинулись к нему.

Люди на обреченном корабле начали кричать.

Это было уже слишком. Слишком больно. Исана знала, она должна была что-то делать, действовать, но вся эта агония движения, все эти эмоции, стали слишком отчетливыми, и неотвратимое страдание нисколько не уменьшалось, несмотря на все ее старания. Она сдавила свою голову и услышала собственный крик, прорвавшийся сквозь стиснутые зубы.

Потом чья то сильная рука сжала ее собственную, с силой почти ломающей кости, и Исана схватилась за эту боль как за якорь в подавляющем, изменчивом мире, который сокрушил ее чувства.

– Исана! – окликнул Тави. – Мама!

Это слово, из этих уст, явилось неожиданным потрясением, более ярким, жарким и пугающим, чем все остальное, и глаза ее распахнулись.

– Обратно к Слайву! – закричал Тави. – Верни нас на корабль! Скорее!

– Алеранец! – закричала Китаи.

Слышно было, как вода вспенилась, а затем акула метнулась в сторону, оставляя позади себя поток темной жидкости. Исана повернулась и увидела, что девушка-марат зажала окровавленный кинжал в зубах и подхватила неподвижного Арариса.

– Корабль! – рявкнул Тави, тон его голоса стал приказным. – Вороны побери, ты – Первая Леди Алеры, и ты вернешь нас на корабль!

В голосе ее сына прозвучала чистая сталь, железный контроль, и Исана ухватилась за эту силу через контакт их рук. Каким-то образом это придало ей сил, и она смогла освободить свои мысли от мощи стихии, переполняющей все вокруг нее.

Также причиной для возвращения была холодная, направленная стремительная атака другой акулы, еще более огромной, летящей на раненого Арариса.

Исана призвала Рилл, внезапная ярость направленная на зверя, дала ей сил, и акула была отброшена с неимоверной силой, подкинувшей ее в воздух и выкинувшей на палубу Мактиса.

– Держитесь крепче, – прорычала Исана. По давлению воды, создаваемому левиафанами, она могла ощущать их стремительное приближение.

Ближайший уже нырнул, погрузившись только на пятьсот футов или около того ниже них, и стремительно поднимался к кораблю, поднимался с кошмарной яростью и силой, и Исана могла едва ли не видеть, что будет с кораблем, когда гребень из массивных пластин на его спине ударит по килю судна.

Она снова призвала Рилл, и они рванулись вперед с такой скоростью, что брезентовый пояс впился в ее кожу даже через ткань одежды. Они ринулись вперед, почти скользя по поверхности воды, и она могла слышать задыхающийся от страха крик Эрена, сливающийся с внезапным воплем восторга Китаи.

Они стремительно плыли вперед, и Исана заложила вираж назад, к Слайву. Их маневр взметнул брызги воды веером десяти футов в высоту, когда они развернулись, едва избежав столкновения с тушей еще одного левиафана, на полной скорости плывущего к Мактису.

Исана призвала Рилл, призвала море, и когда они понеслись к Слайву, вода поднялась под ними, вздымаясь волной, которая подняла их над поверхностью уже забурлившего океана, так что когда они достигли корабля, и волна разбилась о водяную магию вокруг корпуса, они были просто выброшены на палубу.

Как раз туда, где застыл с широко открытыми от удивления глазами Демос, когда созданная фурией волна нахлынула на его ноги и жестко качнула Слайв на правый борт. Корабль выровнялся, и Демос зашевелился, поворачиваясь к своим людям, и выкрикивая приказы, так что их можно было расслышать даже сквозь рев разъяренных левиафанов.

Исана сразу повернулась к Арарису, склоняясь над ним и возлагая руки на его живот. В его боку была зияющая рана, чуть ниже последнего ребра. Она схватила разорванную плоть руками, сдвигая и соединяя ее обратно, передавая свою заботу через пальцы.

Рана была тяжелой и без осложнений, однако если кровотечение не будет остановлено, и остановлено быстро, он не выживет.

– Я не для того прошла через эту пытку в Цересе, чтобы ты умер сейчас, – услышала она свое сердитое рычание. Затем она направила Рилл в рану, нашла ее края с помощью фурии, и начала соединять их, чтобы сдержать потоки крови хлеставшие из его тела.

Это было трудно, Исана чувствовала, как ее силы быстро иссякают, но это необходимо было сделать. Она не ослабляла усилий, пока не ощутила что залатала артерию, и что кровяное давление в его теле начинает стабилизироваться.

После этого она, наконец, расслабилась, обмякла, задыхающаяся и утомленная до глубины души.

Она подняла глаза и увидела, что Тави смотрит на нее.

Она оглянулась вокруг. Китаи тоже наблюдала за ней, ее раскосые глаза поблескивали в свете заходящего солнца. Лицо Эрена выражало благоговение. Демос тоже стоял и смотрел на нее, так же как и дюжина ошеломленных моряков.

– Кровавые вороны, – сказал один из мужчин. – Ей даже не пришлось использовать ванну.

Исана моргнула и уставилась на свои окровавленные руки, на человека, без сознания лежащего под ними.

Она не…?

Да, так и есть.

Кровавые вороны, действительно. Это было невозможно. Только самые мощные заклинатели воды в Империи могли…

Раздался еще один грандиозный, сотрясающий море рев.

Исана оглянулась, также как и все остальные на Слайве, чтобы увидеть как первый левиафан нападает на Мактис.

Он поднялся из моря горой бронированной плоти и бешеной ярости. Он поднял Мактис из волн, и треск ломающейся оснастки и киля прорезал сумерки.

Люди кричали, падая с разрушенного корабля, с такого расстояния их размер был сравним с игрушечным. Некоторые из них падали в океан. Другие падали на левиафана, его кожа была не более гостеприимна, чем враждебные скалы на берегу моря.

Половина корабля оставалась на плаву, но только до того момента, как второй левиафан протаранил первого, раздробив корабль между ними. Люди отчаянно боролись за свою жизнь, букашки среди разьяренных титанов моря.

Некоторым из них удалось добраться до нескольких маленьких лодок, но они не могли долго оставаться на плаву в этом водороте, с учетом приближающейся темноты, толкающих друг друга разьяренных левиафанов, и разъяренное море поглотило их, в то время как Слайв уходил прочь.

Исана почувствовала ужас и сочувствие окружающих. Она осознала, что эти люди, хотя и были пиратами и негодяями, которые изо всех сил старались выстоять против врага, который наверняка убил бы их, стали свидетелями одного из своих ночных кошмаров. Никто из них не желал видеть других моряков, умирающих так, как это выпало на долю Мактиса.

Исана потрясла головой, пытаясь отделаться от чувств окружающих ее людей. Эмоций было чересчур много, и голова начала раскалываться.

– Отлично, – прорычал голос, не допускающий возражения. Ее сын, возникла мысль где-то далеко. – Все закончилось. Эрен, придержи дверь каюты. Китаи.

Исана взглянула на Китаи, бывшей по прежнему без рубашки, спокойно поднявшей ее на руки, как будто ребенка. Девушка марат слегка ободряюще улыбнулась Исане, в то время как Тави поднял Арариса.

– Хорошая работа, – тихо прошептала Исане Китаи. – Мы благополучно вернулись. Теперь пора отдыхать.

Исана начала протестовать. Что она залечила рану, но за Арарисом нужно присматривать, и она даже не знает был ли ранен кто-то еще.

Она начала говорить Китаи, чтобы та опустила ее и принесла ванну для исцеления.

Но где-то между вздохом и началом фразы, она потеряла желание говорить, и обещание тишины и покоя, вкупе с истощением, заключили ее в объятия сна.

 

Глава 27

– Кровавые вороны, – рычал Антиллар Максимус, – Прямо сейчас, капитан отдыхает, спит в своей замечательной, удобной камере в форте Элинарх, пока мы здесь мокнем до последней нитки.

Валиар Маркус спустился с глыбы, что позволяла ему следить за Первым Алеранским поверх частокола и смотреть на позиции врага у брода через реку Эпон. Канимы наняли талантливых людей из Свободных Алеранских легионов.

Их заклинатели земли не могли сравниться с инженерным корпусом легиона, и их позиции не были возведенными с помощью фурий из многослойного камня крепостными стенами, но высокие земляные валы, которые они подняли на дальней стороне неглубокой водной преграды, были достаточно массивными, чтобы создать грозный оборонительный рубеж.

– Держу пари, прямо сейчас он ест на завтрак горячие лепешки, – продолжал Максимус. Молодой трибун с негодованием посмотрел на непрерывный дождь. – Может, пьет утреннюю чашку чая. Вероятно, позаимствовал одну из книг Цирила. Цирил из тех, у кого много книг.

Антиллус Крассус сошел со своей глыбы и сердито посмотрел на Макса.

– Я уверен, ты никогда не жаловался на это капитану Сципио.

– Он жаловался, – пробормотал Маркус. – Только не в присутствии кого-либо. Кроме меня.

Крассус окинул Максимуса очень строгим взглядом.

– Трибун, я приказываю вам прекратить ныть.

– Причем это никогда не действовало на Сципио, – заметил Маркус.

– Это священное право, – ответил Макс. Он ненадолго подтянулся по частоколу, затем спустился обратно на землю. – Похоже, они собираются менять часовых.

– Дай сигнал инженерам, – сказал Крассус.

Маркус обернулся и подал сигнал рукой ближайшему всаднику-марату – в данном случае, всаднице, – подумал он.

Она кивнула, повернулась и поскакала на вершину невысокого холма, позади них, и в общих чертах повторила жест.

– Мы не выиграем много времени, застав их во время пересменки, – сказал Макс.

– В этом нет надобности, – ответил Маркус. – Они ожидают, что все будет как положено. Несколько секунд могут оказаться решающими.

Он повернулся и кивнул головной колонне Первой когорты. Они отдали честь, и отданные шепотом приказы прошли по рядам. Ветераны обнажили свои мечи со скользящим шелестом стали.

Крассус обернулся и жестом подозвал посыльного. Молодой человек поспешно подошел.

– Передай, пожалуйста, достопочтенному сенатору, что наш первый штурм вот-вот начнется.

Гонец поклонился и умчался.

Маркус снова шагнул на глыбу и посмотрел на реку.

Сначала он не мог видеть, что там происходит. Перемена была слишком незначительной. Его уши, однако, отреагировали на изменение постоянного, почти беззвучного журчания воды, текущей между отмелями.

Звук усилился, и Маркус наклонился, пристально наблюдая.

Поток в нормальных условиях был глубиной около трех футов – чуть глубже, учитывая постоянный дождь в течение прошлой недели.

Он не был достаточно глубок, чтобы помешать пехоте пересечь его вброд, но он был достаточно глубок и быстр, чтобы сбить человека с ног, если тот не будет достаточно осторожен. Попытка пересечь его на виду у вражеских защитников будет медленной и кровавой, где баллисты и луки объединенных сил канимов и бывших рабов приведут к ужасным потерям.

В конце концов сломить сопротивление возможно, но традиционная атака потребует обильную кровавую плату.

Из за которой, размышлял Маркус, Арнос возможно и дал Первому Алеранскому сомнительную честь возглавить штурм.

Маркус не был уверен, что капитан пошел бы в бой тем же путем, но он точно одобрил бы немедленную реакцию Крассуса на столь кровавый сценарий – изменить сценарий.

– Сэр, – пророкотал Маркус.

Крассус обнажил свой клинок и кивнул Максимусу. Здоровяк Антиллар одарил своего сводного брата улыбкой и, пробормотав команду Рыцарям Малькам, достал свой меч. Они немедленно приготовили свое оружие.

Маркус не отрывал глаз от реки, пытаясь разглядеть через плотный дождь темным вечером тростник, поставленный разведчиками днем ранее. Он был очищен до почти белой древесины, которую было бы легче увидеть в темноте, но даже при этом Маркус начал задаваться вопросом, принесет ли это какой-нибудь результат.

Затем он увидел проблеск белого на реке. Второй. И, спустя мгновение, третий.

– Есть, – прошипел он, – Три прута. Река глубиной меньше фута.

– Начали, – лязгнул Крассус.

Маркус сильно дернул веревку перед ним, отступил на шаг, уперся и ударил ногой в частокол.

Хотя он казался стандартным оборонительным сооружением Легиона, инженеры изменили порядка двухсот футов забора, и, когда Маркус ударил секцию прямо перед собой, остальная часть волной повалилась наружу, врезаясь в землю.

В другом лагере раздались крики, но они тут же были заглушены, когда Крассус поднял свой меч, проревел боевой клич, и рыцари и ветераны вокруг него подхватили его. Крассус указал своим клинком направление вперед и Первая Когорта и Рыцари Мальки рванули вперед, с Маркусом, Крассусом и Максимусом в первом ряду.

Первый Алеранский достиг мелководья и хлынул на противоположный берег. Стрелы полетели из за земляных укреплений. Маркус знал, что из-за темноты, смятения и брызг воды, только очень опытный и очень удачливый выстрел из любого алеранского лука имел шанс сбить легионера в тяжелой броне.

Большинство стрел отскакивало от стальных шлемов или без вреда ударялись о подбитые сталью деревяные щиты Легиона.

Некоторые нет.

Маркус услышал вскрик справа и скорее почувствовал, чем увидел, внезапную брешь в целостности когорты, когда кто-то падает и задерживает тех, кто следует за ним.

Стрела выбила искры из шлема Максимуса, а еще одна пролетела рядом с ухом Маркуса с жутким, вибрирующим свистом.

Они были на полпути, когда канимские стрелки взялись за работу.

Ровный металлический звон тетивы их странных луков не был громок, но они были достаточно близко чтобы его слышать. После каждого такого "памм" практически мгновенно следовал тяжелый звук удара, сопровождаемый визгом разорванной стали.

Краем глаза Маркус увидел, как другой командир упал, так же как и два человека в плотном строю за его спиной. Люди кричали, и наступление стало замедляться.

– Давай, Макс, – выкрикнул Крассус. Действующий капитан Легиона поднял свой клинок, и тот внезапно окутался в яркое пламя, маяк и сигнал каждому человеку в Легионе – не упоминая всех остальных, во вражеском стане.

В тот же момент Максимус вытянул руку в направлении воды, оставшейся между Первым Алеранским и берегом. Он крикнул, и внезапный порыв ветра устремился вниз по реке, закручиваясь в небольшой водяной смерч, поднявший в воздух огромное количество воды, закрывая пылающий меч и его обладателя от невооруженного глаза.

– Вперед!- закричал Крассус. Пламя на клинке пульсировало и мерцало. – Вперед! За Алеру!

Когда он выкрикнул это, Крассус выпустил приготовленную огненную магию.

Гнев излился сквозь Маркуса, внезапнее, жарче, и сильнее чем он когда-либо ощущал за свои годы. Все мысли были выжжены огнем его гнева, и из него вырвался еще один крик, крик желания встречи с врагом в бою.

Колебания наступающих сил полностью исчезли, и почти восемьсот глоток одновременно извергли рев неукротимой враждебности. Первый Алеранский набирал скорость, построившись и изготовив оружие к бою, когда они пересекали заслон из воды и ветра созданный Максимусом.

Ведомые гневом, легионеры бросились в атаку на вражеские укрепления, совершенно игнорируя метательные снаряды, хотя они все так же косили их ряды, забирая жизни.

Первый Алеранский понес потери при форсировании реки и принял их как необходимую цену за возможность схватиться с врагом. Легионеры поднялись на гребне земляной волны, возглавляемые Рыцарями Земли Первого Алеранского.

Рыцари ударили своими огромными молотами по защитным укреплениям из камней и земли, создавая локальные оползни, по которым можно было подняться вверх и штурмовать оборонительные стены. Маркус, Максимус, и Крассус первыми ступили на эти импровизированные рампы, возглавив атаку на кустарные укрепления.

Там они и встретили врагов.

Маркус был готов сразиться с канимам, но бывшие рабы – это совсем другое дело. Когда он ворвался на стену, мальчик не старше пятнадцати лет поднял лук, неуклюже нащупывая стрелу.

У Маркуса не было времени на размышления. Его рука нанесла удар, и молодой солдат отшатнулся, кровь брызнула из его вскрытого горла.

Маркус уставился на паренька в секундном потрясении, единственный удар сердца вдруг растянулся, удлинился, остальной мир застыл как на картинке в обманчиво-сонной неподвижности. Гнев все еще горел в нем, но в тот момент он существовал вне его самого, просто часть фона, не более важная, чем, например, звуки битвы.

Шея мальчика была изуродована воротником шрамов. Старых. Если ему действительно было пятнадцать, то он должен был получить свои шрамы в возрасте, когда едва начал ходить, и Маркус не питал иллюзий насчет того, какое применение мог найти работорговец для беспомощного ребенка.

Арнос назвал "Свободных Алеранцев" предателями, но, вороны, Маркус не был уверен, что он не сделал бы то же самое, будь он на их месте. Много рабов в южных провинциях Империи влачили такую же безотрадную жизнь, и терпение каждого человека, гражданин он или нет, имеет свои пределы.

Потом раздался разъяренный волчий рев, и застывшее мгновение кончилось. Маркус поднырнул под взмах кривого канимского меча и столкнулся с восемью футами и несколькими сотнями фунтов разъяренного канима из касты воинов в стальной броне.

Маркус был опытным фехтовальщиком и знал, что сила его собственной магии земли давала ему значительные преимущества по сравнению с большинством оппонентов. Однако против канима из касты воинов у него не было преимущества в силе, и, вполне возможно, он уступал каниму и в скорости.

Он не стал бы старым солдатом, если бы всегда дрался по дуэльным правилам, и когда каним шагнул вперед и снова замахнулся, Маркус нанес колющий удар под острым углом под край его поднятого щита, протолкнул меч вперед, проникая в защиту противника, и вонзил клинок каниму в колено.

Каним взвыл и покачнулся. Максимус увидел как Маркус выводит из строя врага этим мелким, грязным, калечащим приемом, и прежде, чем каним смог восстановить равновесие и разрубить Маркуса, меч молодого трибуна метнулся вперед одним возвратно-поступательным движением, и кровь хлынула из пронзенного горла канима.

Маркус снова обрел равновесие, став угрозой для врага атаковавшего Максимуса с фланга, и они продвиулись вперед, в группу запаниковавших Свободных Алеранцев. Маркус был рад, что они не слишком сопротивлялись.

Он сбил одного человека на землю щитом, нанес парочку несмертельных порезов клинком, потом враг бежал. Маркус преследовал их, ступив на землю с противоположной стороны укреплений, и легионеры Первой Когорты последовали за ним.

Здесь они встретили наспех собравшихся для контратаки канимов. Там было тридцать или сорок волков-воинов, численность на самом деле потрясающая, учитывая как мало времени у них было на подготовку, и свидетельствующая о внушительной боевой дисциплине, и они набросились на силы алеранцев с леденящим кровь в жилах безумным воем.

– Поднять щиты, опустить мечи! – рявкнул Маркус.

– Поднять щиты, опустить мечи! – откликнулась когорта, следуя доктрине, разработанной в качестве одной из немногих жизнеспособных тактик против таких огромных противников.

Канимы врубились в строй, но их опускающиеся мечи встретились с поднятым железным заслоном из легионерских щитов, а солдаты в первом ряду сосредоточились на нанесении калечащих ударов по ногам, коленям и паху нападающих.

У канимов было сравнительно мало опыта в борьбе с противником намного меньше ростом, чем они сами, и атаки пешим строем неоднократно доказали, что им будет трудно от них защищаться.

Канимы врезались в защитную стену Легиона. Один легионер принял удар ребром щита, а не под нужным для отражения углом. Подбитый сталью или нет, щит хрустнул под страшной силой удара клинка канимского воина, и меч отрубил легионеру руку по плечо. Мужчина с криком упал.

Крассус, стоявший рядом с Маркусом, получил удар по щиту огромной дубиной, и даже с его усиленным фуриями снаряжением и увеличенной фуриями силой, он крякнул от боли и пошатнулся, державшая щит рука вяло опустилась.

Маркус прикрыл молодого офицера, отбив следующий удар канима, вместо того, чтобы пытаться помериться с ним силой, и нанес колющий удар под углом в нижнюю часть живота канима. Тот упал, взвыв от боли, а Маркус заорал двум своим ветеранам, чтобы встали так, чтобы защитить Крассуса.

Натиск атакующих резко ослабел, дав передышку, и Маркус понял, что Первая Когорта, а вслед за ней и остальные Первого алеранского, прорвались через земляные укрепления. Рога канимов истошно заревели, и враг перешел в общее отступление, отошел от своих позиций и исчез среди дождя и тьмы.

Крассус ослабил ремни своего щита с левой руки, его лицо было бледным. Маркус повернулся и глянул на руку молодого офицера.

– Плечо выбито из сустава, – сказал он, – Вам нужно показаться целителю, сэр.

– В первую очередь пусть они занимаются парнями, истекающими кровью. В любом случае, я не чувствую в этом необходимости прямо сейчас, – он вытер свой клинок об мантию упавшего канима, вложил в ножны, и оглянулся вокруг. – Пусть инженеры вернут реку в обычное русло, и отзывайте их. Разместите Шестую, Девятую и Десятую когорты по периметру. Со Второй по Пятую пусть займутся частоколом. Из остальных сформируйте резерв.

– Сэр, – Маркус отдал честь.

– Подождите, – сказал Максимус. Он шагнул ближе к Крассусу и понизил голос. – Они выбиты из колеи, Крассус. Нам нужно усилить атаку, сейчас, пока у нас есть преимущество.

– Цель была занять брод, – произнес Крассус, – Мы достигли ее.

– Это возможность, – сказал Макс, – Нам нужно ею воспользоваться. У нас может не быть еще одного шанса, подобно этому, чтобы поразить их, когда они не готовы.

– Я знаю, – сказал Крассус, – Это выглядит слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Маркус пристально посмотрел на Крассуса и нахмурился. Макс также хмуро взглянул на Крассуса.

– Ты слишком переоцениваешь канимов в этот раз.

– Остановись и подумай, Макс, – сказал Крассус, – Это может быть обидно, но попытайся на минутку представить себя на месте канимов. Когда лучше всего атаковать Первый Алеранский, отрезанный от двух других, на открытой местности, да еще и в темноте?

Макс взглянул на Маркуса:

– Первое Копье? Ваше мнение?

Маркус хмыкнул:

– Это возможность как по учебнику, сэр. Если вы не отдадите приказ о преследовании после такого разгрома, как этот, Сенатору это не понравится.

– Но вы полагаете, что это ловушка? – Продолжал давить Максимус.

– Нужно быть чертовски блестящим солдатом, чтобы расставить ее, – ответил Маркус.

– И Насаг им является, – сказал Крассус. Он взглянул на Максимуса, затем в темноту, его лоб на минуту прорезали морщины в задумчивости.

– Вы не предполагаете, что, по вашему мнению, враг будет делать, – в итоге, изрек он, – вы предполагаете, что он, по вашему мнению, способен сделать. Я не пошлю Легион туда, где он будет слеп.

Максимус покачал головой.

– Я не горю желанием бороться с канимами в темноте, но если ты не отдашь приказ выдвигаться, Арнос оторвет тебе яйца.

Крассус пожал плечами.

– Ну пусть попробует тогда. В первую очередь, мы обеспечили переправу. Первое Копье, заставь людей пошевеливаться.

Маркус отсалютовал Крассусу и повернулся к ближайшему курьеру, выдавая скупые инструкции.

– А пока что отправьте маратов вперед, – сказал Крассус. – Они видят в темноте и могут обогнать канимов. Если они не обнаружат силы врагов там, мы пошлем кавалерию и заставим канимов отступать и далее.

– Надеюсь, что ты знаешь, что делаешь, – сказал Макс.

– Если мы останемся на месте, и я окажусь прав, мы сохраним нашим много жизней. Если мы останемся на месте, но я ошибусь, мы все еще занимаем эту позицию, между нами и Мастингсом осталось всего две позиции.

– Сципио выдвинулся бы, – сказал Макс, – Я уверен.

Крассус потер свое травмированное плечо, выражение его лица осталось спокойным.

– Я не Сципио, – сказал он. – И ты слышал мои приказы.

Максимус минуту сердито смотрел на Крассуса, затем ударил кулаком себя в грудь и направился к своей лошади. Оседлав ее, он громогласно чихнул. Высокий Антиллар хмуро глянул вверх на идущий дождь и взнуздал лошадь, пройдя рядом с Маркусом.

– Лежит в постели с книжкой, – прорычал он Маркусу, – и с послом, бьюсь об заклад.

Максимус послал лошадь в рысь и, мгновение спустя, половина крыла кавалерии маратов перемахнула через захваченнные земляные сооружения и скрылась в темноте.

Маркус наблюдал за расположением остальной части Легиона. Часть мужчин заняла передовые позиции, другие возводили стену мобильного частокола за ними, остальные рядами стояли в центре позиции, готовые выдвинуться маршем или броситься в бой, если такая необходимость возникнет.

Когда это было сделано, Маркус вернулся и обнаружил Крассуса, разговаривавшего с одним из старших офицеров Первой Сенаторской Гвардии. Мужчина был явно зол, так как в процессе разговора он сильно жестикулировал. Крассус смотрел на мужчину, не выражая на своем лице никаких эмоций и не произнося ни слова в ответ.

Офицер гвардии что-то грубо фыркнул и удалился.

Маркус спокойно обратился у Крассусу.

– Проблемы, сэр?

Крассус покачал головой.

– Люди Сенатора. Вы были правы.

Первое копье кивнул.

– Пойдемте к лекарям, сэр.

– Это может подождать, – сказал Крассус. – Кажется мы захватили еще больше балест, и я хочу убедиться, что они охраняются должным образом, прежде чем…

– Со всем уважением, – сказал Маркус, – нет, сэр, это не может ждать. Только то, что вы не чувствуете боли, не означает, что вы не наносите плечу еще больше ущерба. Мы идем к лекарям, сэр. Немедленно.

Крассус вскинул бровь, жестом очень напоминающим капитана. Маркус подумал, что он научился этому у Сципио. Затем Крассус глянул вниз на свое плечо и печально улыбнулся Маркусу.

– Если бы я был на месте кого-то другого, я бы приказал себе идти к лекарям, верно?

– Да, сэр, – сказал Маркус.

Крассус вздохнул, кивнул, и они оба направились в ту сторону, где Фосс разместил свои палатки с целительными ваннами.

– Маркус, – тихо сказал Крассус. – Я не поблагодарил вас.

– За что, сэр?

– За вашу помощь. За ваш совет. Я бы не смог справиться с командованием легионом без вашей помощи.

– Это приходит с опытом, сэр, – сказал Маркус.

Крассус покачал головой.

– Нет. Вы всегда стараетесь двигаться на шаг впереди. Вы первым встаете по утрам и последним ложитесь спать. Вы заставляете всех нас добиваться большего успеха. Вы сохраняете дисциплину между людьми, не прибегая к угрозам и унижению. Если вы еще не снискали звание чести в храме Отваги, то ваша служба за последние несколько лет заслужит вам место в храме Верности.

Маркус затих и отвел взгляд от молодого человека. Они дошли до палаток целителей. Несколько раненых человек лежали на носилках на земле, они были перевязаны на время ожидания их очереди на целительные ванны.

Рядом на свернутых постелях лежали еще несколько человек без сознания, свежая розовая кожа указывала на места, которые были залечены водными фуриями, в процессе чего они истощились.

Там была Леди Аквитейн, в своем обличье прачки, она помогала раненым в качестве сиделки, поднося им воду и обследуя их травмы. Она глянула на Маркуса, слегка улыбнулась и вернулась к своим обязанностям.

– Имя Фиделиар Маркус не так часто упоминается, верно? – продолжил Крассус. – Тем не менее, думаю, вы должны знать, я ценю всю ту огромную работу, что вы проделываете. Спасибо вам.

Маркус постарался не сплюнуть горечь, образовавшуюся во рту.

– Пожалуйста, сэр.

 

Глава 28

Дождь, решила Амара, был палкой о двух концах. В то время как устойчивый, непрекращающийся ливень помог скрыть следы и сократить видимость, уменьшив их шансы быть замеченными, через три дня он начал раздражать.

Здесь, на самом южном рубеже Империи, такое количество осадков не было необычным для этого времени года, но Амаре никогда не приходилось бороться с таким безжалостным ливнем.

Ночи были неприятными, особенно потому, что не было сухих дров для костра. Бернард сказал Амаре, что он мог бы использовать свое заклинательство, чтобы создать из деревьев более подходящее укрытие, или открыть сухую пещеру в скальном выступе, но не смеет рисковать, опасаясь, что вражеские лесничие могут это заметить.

Несмотря на это, муж Амары был столь же изобретателен в практических вопросах, как и раньше. Ему всегда удавалось найти какое-нибудь средство, с помощью которого можно было защитить их от воды, по крайней мере, частично, но ни один из них не отдыхал как следует.

Если дождь вскоре не стихнет и не позволит им что-то иное, чем питаться всухомятку походными галетами, они вскоре истощат свой запас и будут вынуждены есть только то, что Бернард мог добыть охотой, пока они путешествовали. Амара не горела желанием есть сырого кролика.

Она с негодованием посмотрела на небо и пожалела, что у нее нет большего опыта в заклинании погоды, вместо того, чтобы летать.

– Я точно знаю, что ты чувствуешь, – пробормотал Гай, упрямо хромая вперед. – Я не могу перестать думать о том, каким приятным может быть тепло огня и горячей чашки чая.

Амара улыбнулась.

– Это так очевидно?

– Мы все думаем о том же самом, – ответил Гай. Он, прищурившись, посмотрел на облака. – В основном, это моя вина, ты же знаешь.

Амара искоса посмотрела на него.

– Почему вы это сказали?

– Потому что это была моя ошибка. Ветер, который доставил нас сюда, был с крайнего севера, холодный и сухой. Я попросил его нести нас на юг, и он встретился с теплым, влажным воздухом над морем. Дождь – это результат.

Амара покачала головой.

– Не такая уж ужасная ошибка. Дождь, наверное, многим нам помог.

Гай улыбнулся, сверкнув зубами.

– Только между нами? Я бы и сам от помощи не отказался.

Амара рассмеялась, и ее взгляд упал на ближайший ствол дерева. На высоте, может быть, семи футов, кора была небрежно содрана и процарапана до древесины широкой продольной бороздой.

– Бернард? – негромко окликнула Амара.

– Я видел, – сказал он.

– Что это?

– Территориальная метка, – ответил Бернард.

– Территориальная метка…? Чья?

– Хищника, – сказал Бернард. – Может быть, какой-нибудь дикой кошки. Может быть, одной из тех больших ящериц. – Он остановился и поднял руку, склонив голову набок.

– Они называются гаримы, – спокойно добавил Гай. – Они раскрывают изумительные пелерины, когда…

Подлесок в десяти футах слева от Первого Лорда внезапно пришел в движение, и что-то массивное, кожистое и приземистое метнулось по лесной подстилке, его голова с зияющей пастью повернулась в сторону Гая, чтобы вцепиться ему в ноги.

Это была огромная ящерица – гарим.

Первый Лорд увидел, что он приближается, и отреагировал с завидной быстротой. Он успел повернуться и сунуть тяжелый посох зверю в пасть. Гарим резко ее закрыл, ловко откусив конец посоха. Потом он выплюнул кусок дерева и вновь атаковал Гая.

И все же маневр Гая дал Амаре драгоценные секунды, чтобы действовать. Курсор призвала Цирруса, позаимствовав у фурии ветра стремительность, и мир замедлился до ленивого, словно в густом сиропе, танца.

Рука Амары опустилась к поясу, и ее пальцы нащупали рукоять ножа. Она вытащила его, одновременно поворачиваясь к разъяренному гариму, перенося вес со сводящей с ума медлительностью, и швырнула нож с тем, что, по ее собственному представлению, было почти нормальной скоростью.

Нож сделал ровно полтора оборота, ударился в чешуйчатую шкуру твари, и вонзился на несколько дюймов в бок гарима, позади его передней лапы.

Гарим отреагировал медленнее, чем любое животное, что она ранее видела, и Амара успела сделать большую часть шага, прежде чем он внезапно вцепился себе в бок, медленно наклонившись, щелкнул челюстями, схватив нож, и вырвал его.

Амара вытащила свой меч и бросилась на зверя, держа короткое оружие обеими руками. Дополнительная скорость, придаваемая ей фурией, позволила ей нанести мощный удар – и она надеялась, что пронзит его кожу, если то, что ее не удалось пробить брошенным ножом, являлось каким-либо показателем.

Расстояние между ней и гаримом сокращалось достаточно медленно, чтобы она оценила смешанные чувства: хотя скорость, подаренная ей фурией, сделала ее достаточно быстрой, чтобы она вмешалась и поддержала Первого Лорда, но также было достаточно времени, чтобы она осознала опасность ее способа действий.

Зверь был гораздо больше, чем она решила сначала. Хотя он был не более двух футов от земли, телосложение гарима было широким и плоским, с мощными ногами, выходящими за контур чересчур мощного тела,состоящего из сухожилий и хрящей.

Он, вероятно, весил в два раза больше, чем Амара, а может и больше. Его ноги оканчивались тяжелыми когтями, голова была твердой и брусообразной, раздутой из за мышц, двигающих его ужасные челюсти.

Глаза как бусины из черного стекла, маленькие, злобные и тупые, хвост, равный по длине всему телу, бился чересчур быстро и сильно. Кожа была темной, серо-зеленого цвета, рябила полосками более темного окраса, делая ее идеальным камуфляжем в заливаемом дождем лесу, чешуйки выглядели жесткими и толстыми.

Если гарим схватит ее, он откусит ее конечности так же легко, как отхватил кусок от посоха Гая. Она легко могла бы уклониться, если бы дело касалось только ее. Но это было не так.

Существо сознательно набросилась на Гая, и если она не отвлечет его на себя, оно вернется к атаке Первого Лорда. Она вынуждена биться, что означает, что ей нужно нанести решающий, калечащий удар с первого раза, иначе есть риск оказаться ошеломленной силой и скоростью зверя.

Она нацелилась на горло, как если бы это был саблезуб или травяной лев или один из маратских овцерезов. Хотя шея гарима была покрыта складками чешуйчатой кожи, и она засомневалась в способности пробить ее.

В отличии от гарима, который перекусит ее шею без особых усилий.

Амара была в ужасе.

Глаза, решила она. Правда, цель маленькая, но скорость Цирруса может в этом помочь. Меткий удар вполне вероятно убьет зверя, – и даже если она всего лишь ранит его, это может покалечить гарима достаточно сильно, чтобы помешать ему преследовать Гая.

Хотя, если уж на то пошло, подумала она, то, что гарим убьет Амару, утащит ее тело в лес и будет пожирать, тоже может помешать ему преследовать Гая.

Представив себе эту перспективу, Амара никак не могла выбросить ее из своих мыслей.

Страшная, уродливая голова гарима повернулась в ее сторону, и его широкий рот открылся, обнажив то, что казалось сотнями изогнутых, острых зубов.

Амара вскрикнула и ткнула клинком, вложив в удар всю скорость и силу, на какие была способна.

Кончик ее меча ударил чуть выше бусинки глаза гарима, пробил тонкий слой кожи и царапнул по толстой кости его черепа. Инерция протащила ее вперед, над приземистым гаримом, и она с тошнотворным ощущением паники поняла, что вот-вот упадет.

Амара пыталась превратить падение в кувырок, чтобы затем подняться на ноги и бежать – но на полпути что-то ударило ее в плечо и отправило в неконтролируемое падение.

Приземлилась она жестко, на колено, по инерции пропахала землю одним плечом, и в завершение впечаталась в дерево с потрясающей силой. Рухнув на землю, она потеряла концентрацию, необходимую для связи с Циррусом, и мир снова замедлился до нормы.

Раненый гарим хлестнул своим мускулистым хвостом, с которым он только что ее “познакомил”, и развернулся, извиваясь с текучей грацией. С обнаженными клыками ящер бросился на нее. Ошеломленная, Амара неловко нашарила меч, хоть и понимала, что от оружия будет мало пользы.

Когда гарим приблизился вплотную, она сделала выпад – и меч просто проскользнул, отскочив от его груди. И она закричала.

А потом длинное деревце появилось из ниоткуда и с неимоверной силой опустилось на морду существа схлопнув его челюсти и воткнув носом в землю. Голова монстра отскочила от земли, но деревце опустилось снова, и снова, точно рассчитанными и жестокими ударами.

Первый Лорд Алеры бросился на гарима, пропихнул свой обгрызенный посох под тварь, и рыча от напряжения рывком повернулся вместе с гаримом, переворачивая ящера кверху брюхом.

– В подбрюшье бей! – воскликну Гай. – Туда, где тоньше чешуя!

Амара схватила свой меч, шатаясь, встала на колени, и вонзила клинок в незащищенное горло гарима, чуть ниже того места, где посох Гая все еще удерживал голову твари. К ее удивлению, меч легко пробил чешуйчатую кожу, которая здесь была тонкой, и кровь хлынула алым фонтаном.

Гарим дико забился, но Первый Лорд пришпилил тварь. Хотя ящер швырял его взад и вперед, он не мог избавиться от хватки Гая. Амара била снова и снова, пока конвульсии гарима не стали затихать, а потом оттащила Первого Лорда подальше от умирающего животного.

– Милорд! – выдохнула Амара.

– Я в порядке, – тяжело дыша, ответил Гай, – Граф.

Амара встала, дико оглянулась и осознала, что есть еще кое-что, чего она не знала о смертельно опасных ящерицах.

Они бегают стаями.

Один гарим, измочаленный, висел на иве пятнадцатью футами выше уровня земли, где дюжины тонких ветевей, казалось потянулись к нему и обернулись вокруг него.

Другой, избитый и дико скрученный, лежал на земле, поднявшейся на пять или шесть футов. Топор лесничего торчал из головы умирающего гарима, мощный удар загнал его в череп ящерицы по самую проушину.

И окровавленный граф Кальдерон, безоружный, сошедшийся в схватке с третьим гаримом. Как и Первому Лорду, ему удалось зайти со спины зверя, но его руки сомкнулись на горле существа.

Амара видела, что кровь залила одну сторону его головы и половину верхней части туловища, но он оставался в сознании, а на лице застыла гримаса рычания.

Гарим жестоко бился, несколько раз перевернулся, и его хвост с дичайшей энергией бил Бернарда по ногам и нижней части спины. Он выл от ярости и боли.

Амара закричала и бросилась к мужу с мечом в руках.

Голова Бернарда повернулась, он разжал одну руку, схватив ей хвост. Зверь безумно крутанулся, высвободился от захвата Бернарда и цепляя мощными ногами лесную почву, поднялся и попытался вцепиться зубами в Бернарда.

Однако Бернард первым сработал ногами, схватив хвост гарима раньше, чем он смог бы восстановить равновесие. Гарим изо всех сил пытался дотянуться до него, а Бернард, уворачиваясь от челюстей, жестко держал хвост.

Сначала Амара думала, что он просто пытается выиграть время – но на втором круге гарим начал набирать скорость. Зверь был крупнейшим из виденных Амарой, и, должно быть, потянул бы на пятьсот фунтов, если его взвесить, но граф Кальдерон оторвал его от земли и закрутил, как если бы это была детская игрушка

Описав широкий круг, Бернард зарычал от ярости и торжества и вмазал гарима черепом о толстый ствол дерева. Он разбился с влажным, глухим треском, похожим на звук лопнувшей дыни, и ящер рухнул на землю совершенно безжизненным.

Пойманный ивами в ловушку гарим зарычал и разорвал прутья, освободив конечности, и упал на землю позади Бернарда. Амара закричала в бессловесном предупреждении.

Он посмотрел на нее, а потом резко повернул голову, вскинул руку, и крикнул:

– Брутус!

Почва под гаримом вдруг вздрогнула и разошлась от движения. Фигура пса размером с небольшую лошадь появилась из-под земли, ее плечи и грудь были из песчаника и глины, в глазах сверкали зеленые драгоценные камни, а челюсти были из гранита.

Земляная фурия Бернарда схватила гарима своей каменной пастью, и ящер зашипел и дико забился, когда Брутус полностью оторвал его от земли. Большой пес продолжал появляться из земли, словно собака, вынырнувшая из озера, и тряс гарима, как терьер крысу.

Амаре показалось, что она услышала хруст шеи ящера, но Брутус не успокоился, пока не швырнул гарима на деревья и не втоптал его в землю. К тому моменту, когда фурия земли закончила истязания, гарим являл собой кровавую массу из разорванной плоти и раздробленных костей.

Амара замедлилась и подошла на расстояние нескольких футов к мужу. Бернард проследил за действиями Брутуса, кивнул и сказал:

– Спасибо.

Каменный пес дважды клацнул челюстями, потряс головой, осыпав почву камешками и пылью, и снова погрузился в землю, навернув пару кругов, как собака, собирающаяся лечь.

Бернард согнулся и упал на одно колено. Амара бросилась к нему.

– Бернард!

– Ничего, я в порядке, – выдавил Бернард, все еще тяжело дыша. – Гай?

– Он жив, – сказала Амара. – Дай мне осмотреть твою голову.

– Выглядит хуже, чем есть на самом деле, – ответил Бернард. – Раны головы всегда сильно кровоточат.

– Я знаю, – ответила Амара, – но у тебя шишка размером с яйцо вокруг пореза. Сотрясение – это уже не просто ранение.

Бернард протянул руку и перехватил ее ладонь. Он посмотрел ей в глаза и сказал тихо, но жестко:

– Проверьте, как там Первый Лорд, графиня.

Она замерла в приступе гнева.

– Бернард.

– У меня есть долг перед моим правителем. Так же как и у тебя.

– Но у меня есть еще и долг перед моим мужем, – прошептала она в ответ.

Бернард выпустил ее руку и прорычал:

– Проверь состояние Гая. – И его тон стал более нежным и усталым. – Ты же знаешь, что я в порядке.

Она прикрыла лицо руками на мгновение, сделала глубокий вдох и прикоснулась к его руке. Затем повернулась и направилась к Первому Лорду.

Гай лежал на земле с закрытыми глазами. Он открыл их, когда Амара подошла, и произнес:

– Давно я этим не занимался.

– Сир?

– Охотой на гаримов. Лет с семнадцати, пожалуй. – Он тяжело вздохнул. – В то время это определенно отнимало меньше сил.

В его голосе сквозила боль, как в начале их путешествия.

– Вы ранены.

– Нога, – тихо ответил он. – Та, что была здоровой.

Он кивнул в сторону все еще дергавшегося гарима.

– Боюсь, этому парню удалось зажать ее меду собой и камнем. Я практически уверен, что она сломана.

Амара наклонилась, чтобы осмотреть ногу Первого Лорда. Она распухла, и стопа была вывернута под неестественным углом к голени. Это был сложный перелом с множеством осколков. Амара знала, насколько скверными такие переломы могут быть.

– Это определенно не открытый перелом, – тихо сказала она. – Кровотечения нет. Насколько плохо?

– Только больно, – ответил Гай, но его голос дрожал. – Бернард, насколько я могу видеть, показал себя намного лучше.

Амара осознавала, что ногу нужно зафиксировать как можно скорее. На нее нужно было наложить шину.

– Он убил трех.

– В убийстве людей заклинателям металла нет равных, – пробормотал Гай. – Но звери бьются не так, как люди. Примитивно. Дико. В их случае значение имеет только грубая сила. И, я думаю, никто не сможет упрекнуть меня в выборе спутника в этом путешествии.

Он покачал головой и несколько раз моргнул.

– Я мыслю вслух. Прошу меня простить. Разум имеет тенденцию к блужданию, когда человек находится в такоем возрасте, как мой, или страдает от невыносимой боли.

– Мы сделаем все, что можем, сир, – сказала Амара.

– Боль не убьет меня. А у Бернарада кровотечение. Помоги ему. Я думаю, что потеряю сознание сейчас, если это не слишком вас затруд…

Первый Лорд умолк, и Амара в панике бросилась к нему. Он продолжал дышать ровно, и его пульс был уверенным. Она закусила губу в приступе сочувствия и даже обрадовалась тому, что он потерял сознание. Его травма, очевидно, была истинным мучением.

Она сняла свой плащ, свернула его и подложила под его сломанную ногу. Затем поднялась и вернулась к Бернарду. Он уже снял свой рюкзак и что-то активно в нем искал.

Амара забрала у него рюкзак и извлекла из него коробку с бинтами, мазями и лекарствами. Она промыла его рану настолько тщательно, насколько могла, но она все равно продолжала кровоточить, что было характерно для таких ран.

– Здесь придется наложить швы, – тихо сказала она. – Это значит, что нам нужна кипяченая вода. Огонь.

– Опасно, – с трудом произнес Бернард. – Слишком заметно.

– Выбор не велик, – ответила она. – Он без сознания. Его нога сломана. Нам нужно согреть его и вправить ногу. Брутус может организовать для нас убежище?

Он взглянул на нее и снова на Гая.

– Опасно.

Она обняла ладонями его лицо.

– Бернард, у тебя травма головы. Ты с трудом говоришь и с еще большим трудом мыслишь. Доверься мне. Это необходимо.

Он тяжело вздохнул и прикрыл глаза. Затем кивнул. Он открыл глаза и вяло огляделся вокруг, вглядываясь в дождь. Затем кивнул в сторону небольшого пригорка и едва слышно сказал:

– Там была берлога гарима. Брутус ее расширит и укрепит. Прежде всего принеси дров, пусть сохнут. Потом перенесем Гая.

– Хорошо, – ответила Амара.

Она приложила к его ране сложенную в несколько раз ткань и обмотала голову бинтом, чтобы зафиксировать ее хотя бы до тех пор, пока она не сможет заняться им по-настоящему.

– Бернард. Он сломал ту ногу, что была здоровой.

Бернард скривился и сказал:

– Вороны. Он не сможет идти.

– Нет, – ответила Амара.

– Это плохо, – сказал он.

– Да.

– Но есть и хорошая новость, – сказал он.

Она взглянула на него, нахмурившись.

Его ноздри раздулись.

– Чувствуешь запах?

Амара озадаченно принюхалась. Она ощутила запахи прелых листьев и другой растительности.

– Только одна вещь так пахнет, – сказал Бернард. – Болота. Мы сделали это. Как только мы доберемся до них, о преследовании можно будет не беспокоиться.

– Да, – пробормотала Амара. – Только о болезни, ранах, нехватке еды и новых гаримах.

Бернард хмыкнул.

– Ну, – протянул он, – на медовый месяц это путешествие изначально не тянуло.

Амара уставилась на него на мгновение, а потом разразилась смехом, удивительно чистым и сильным.

Он устало улыбнулся ей, его глаза светились теплом.

– Так-то лучше. Люблю, когда ты улыбаешься.

Он глубоко вздохнул и заставил себя подняться на ноги. Он дотронулся до повязки и зашипел от боли.

– Не делай так, – рассеянно сказала Амара.

Она поднялась, сморщившись от вспышки боли в спине. Она уже забыла о том, что гарим сшиб ее хвостом, и своем падении после этого. Однако ее мышцы и кости не забыли.

– Он не сможет идти, – тихо сказала она. – Что будем делать?

– Что-нибудь придумаем, графиня. Будем решать проблемы по мере поступления.

Она прикоснулась к своему лицу, а потом к повязке.

– Я очень сильно тебя люблю, ты знаешь это.

Он отнял ее пальцы от своей головы и нежно их поцеловал, его глаза сверкали:

– На твоем месте никто бы не устоял.

Амара снова рассмеялась.

 

Глава 29

– Еще раз! – отрывисто приказал Арарис, проведя серию быстрых, как вихрь, ударов, целясь в голову Тави. Сингуляр не сдерживал силу ударов, и Тави потребовалась каждая унция концентрации и мастерства, чтобы отразить их.

Он вычислил ритм атаки, обнаружил крошечное, слегка уязвимое место между одним из выпадов Арариса и следующим, и контратаковал снизу. Его тело наклонилось в сторону от линии атаки, одна ладонь плашмя легла на землю, чтобы поддержать его внезапно изменившееся равновесие, а клинок метнулся в колющем ударе, нацеленном в крупные артерии на туловище сингуляра.

Тави запоздал на мгновение. Арарис ударил клинком поперек меча Тави, выбив его из пальцев. Затем сингуляр пнул ногой в сапоге в лицо Тави. Тави откатился.

Арарис ударил каблуком вниз, целясь Тави в нос. Тави отбил большую часть удара – и обнаружил, что острие меча Арариса упирается в ямку на его шее.

Арарис посмотрел на Тави, его глаза были бесстрастными, даже пугающими. Затем он выпрямился и убрал меч.

– Надо быстрее, – сказал он тихо. – Бой – это всегда движение. Ты не можешь дожидаться возможности нанести удар. Ты должен ее предвидеть.

Тави сердито посмотрел на Арариса.

– Мы его отрабатывали каждый день в течение недели. Всего один прием. У любого с моими габаритами возникнут изрядные проблемы с его применением. Мы оба это знаем. Почему бы не использовать в битве мои сильные стороны?

– А это и будет твоей сильной стороной, – сказал Арарис. – Ты просто пока не знаешь.

Тави покачал головой.

– Что, вороны побери, это должно означать?

Арарис положил руку на живот, где он был ранен, морщась, как от колющей боли в боку после долгого бега.

– Ни один известный фехтовальщик не будет ожидать такого маневра от кого-то вроде тебя. Они будут думать, что это слишком опасно, слишком безрассудно.

Тави коснулся горла, где его задел меч Арариса, и взглянул на маленький мазок крови на пальце.

– Зачем кому-то так думать? – Он поднялся на ноги, подобрал свой меч, и повернулся лицом к Арарису, снова готовый к бою.

Арарис помассировал плечо, выражение его лица было болезненным, и покачал головой.

– Достаточно на сегодня.

Они подняли свои мечи во взаимном приветствии и вложили их в ножны.

– Твой бок еще болит? Может быть, я должен привести стедгольдера, что…

– Нет, – отказался Арарис. – Нет. Она уже достаточно мной занималась. Это боль, вот и все.

Тави поднял брови, понимание появилось на его лице.

– Вот как Наварис ранила тебя.

Арарис помрачнел и отвел взгляд.

– Вместе с ней было слишком много сингуляров Арноса. Я не мог сразиться с ними всеми и выжить. Поэтому я предоставил Наварис благоприятную возможность. Я полагал, что она сделает выпад, целясь мне в ногу, и ее меч на мгновение воткнется в корабельный корпус. – Он махнул рукой, указывая на его бок. – Но вместо этого она ударила меня сюда.

Тави нахмурился.

– Я видел, как ее меч пробил корпус. Но он все еще был там, когда…- Его голос затих, и его желудок сжался от легкого приступа тошноты. Арарис был пришпилен к корпусу Мактиса мечом, пронзившим внутренности. Единственный способ, каким он мог освободиться…

Кровавые вороны. Мужчина просто раскромсал себя, чтобы освободиться от оружия Наварис. Он позволил лезвию разрезать четыре или пять дюймов собственного живота. Неудивительно, что он выглядел так, словно Наварис разрубила его сбоку почти до позвоночника.

Арарис встретился с Тави серьезным взглядом и кивнул.

– Без Исаны… – Он пожал плечами. – Наварис не была способна нанести такой удар. Я не знаю, как ей это удалось. Но у нее получилось. Я подтолкнул нас обоих.

Он повернулся, не говоря ни слова, и вернулся в каюту корабля. Тави поправил ножны с мечом, одернул свободную тунику, и задумчиво побрел на нос корабля.

После их рейда на злополучный Мактис, остальная часть рейса была относительно благополучной, и Тави обнаружил, что все больше беспокоится. Арарис после двух дней отдыха снова был на ногах, и они вернулись к неустанным тренировкам на палубе, длящимся по несколько часов.

Арарис оказался одним из тех тренеров по фехтованию, кто верил, что боль – лучший мотиватор для обучения. Тави заработал множество мелких порезов – некоторые из них весьма неприятные и болезненные – и коллекцию из дюжин синяков всевозможных расцветок.

Несмотря на боль, практические занятия помогли. Он не знал точно, насколько хорошо он продвигается в своем искусстве фехтования, поскольку Арарис всегда, казалось, был чуть быстрее, чем Тави, а его техника и ориентация чуть точнее, чем у Тави, но Арарис заверил его в том, что он прогрессирует.

Тренировки были изнурительными, что, по мнению Тави, было их главной пользой.

После них ему не хватало сил, чтобы беспокоиться о будущем.

После обеда, вечером, он снова стоял на носу корабля, наблюдая за дельфинами, играющими в водах впереди Слайва.

Китаи, откинувшись, лежала на перте где-то над ним и позади, зацепившись лодыжкой и одной рукой, так расслабленно и небрежно, как если бы это был гамак, а не веревка.

Он ощутил, как ее наполняет ленивое довольство – полный желудок, интересный день, и прекрасный закат, чтобы любоваться перекатами морских волн.

Тави закрыл глаза, пытаясь разделить ощущения с Китаи. Они вдвоем слишком по-разному смотрели на будущее. Для Китаи будущее было чем-то огромным, далеким и относительно малозначимым.

Значение имеют лишь здесь и сейчас. Готовиться к тому что, может быть, произойдет, имеет смысл, когда подготовка формирует твой характер, оттачивая его день за днем, а вовсе не ради получения какой-то практической выгоды, когда будущее, наконец, настанет.

Он знал, что Китаи одобряет его тренировки с Арарисом, но он подозревал, что это больше связано с тем, что ей нравится наблюдать его вспотевшим и без рубашки, чем заботой о том, что может пригодиться ему в будущих боях.

Тави ощутил, что внимание Китаи слегка переключилось на что-то. Он бросил взгляд через плечо и увидел приближающегося Эрена.

– Привет! – негромко произнес Тави.

– Привет, – ответил Эрен.

Невысокий курсор подошел и встал рядом с Тави, смотря вперед по ходу корабля.

– Я говорил с Демосом. Мы прибудем в Галл завтра. После этого нам понадобится еще неделя, чтобы подняться вверх по реке. Может быть больше, если он не найдет подходящий буксир.

Тави кивнул.

– Это хорошо. Я полагаю, мы прибудем туда к новолунию.

– Самое время для сбегающих из тюрьмы заключенных, – сказал Эрен.

Бывший писец был напряжен. Он скрестил руки на груди и прислонил бедро к борту.

– Я знал, что она опытный целитель, но я не встречал ни одного другого Стедгольдера, у кого была бы столь сильная водная магия. Я удивлен.

– Я думаю, ее это тоже удивило, – сказал Тави, – Хотя не должно было. Она заставила реку у дома выйти из берегов незадолго до Второй Кальдеронской. Это больше, чем большинство заклинателей воды могут сделать.

Эрен кивнул.

– Как она?

– Арарис повесил гамак для нее в подсобном помещении в трюме. Она говорит, что там, внизу, тише. Она стояла на палубе, некоторое время назад. Я бы сказал, что она сейчас уже взяла себя в руки.

– Здорово, – сказал Эрен. Он хмуро посмотрел на море, и голос его затих в неловком молчании.

– Говори, как есть, – тихо сказал Тави.

– О чем говорить? – спросил Эрен.

– Обо всем, что тебя беспокоит.

Эрен приподнял уголок рта в кривой усмешке и кивнул, глядя на море.

– Когда мы были за бортом Мактиса. Ты кое-что сказал стедгольдеру.

Тави поморщился.

– Я-то надеялся, что ты не обратил внимания во всей этой суматохе.

– Я раздумывал, стоит ли тебе говорить, – сказал Эрен. – Но… в эти дни, кажется, мне приходилось лгать почти всем. Мне это очень не нравится. И я не хочу еще и тебя обманывать.

Тави слегка улыбнулся и кивнул.

– Спасибо.

– Конечно, – сказал Эрен. – Так. Когда ты сказал Исане, что она была Первой Леди Алеры, ты имел в виду…

– В точности то, что я сказал, – ответил Тави.

Эрен нахмурился. Потом он моргнул и уставился на Тави.

– Ты имеешь в виду… она действительно Леди Кария? Замаскированная?

Тави моргнул в ответ.

– Что? Нет! О, кровавые вороны, нет.

Эрен снова нахмурился.

– Тогда я не понимаю. Первая Леди – это жена Первого Лорда.

– Большинство Первых Лордов в этом возрасте уже отходят от дел, – сказал Тави. – Передали свои полномочия наследникам. Оставаясь в качестве советников, возможно.

Эрен опять нахмурился. Затем брови его поползли в верх а голос упал до шепота.

– Принцепс? Гай Септимус?

Тави молча кивнул.

– Но он же никогда не был женат!

– Он был, – сообщил Тави. – Формально. И он оставил ей способ это доказать.

Эрен присвистнул.

– Если бы он был жив… Он покачал головой. – Ну. Все было бы иначе, разве не так?

Эрен, нахмурившись, на мгновение вгляделся в лицо Тави.

– Но это еще не все.

Тави глубоко вздохнул.

– У него был наследник от нее, Эрен. Сын.

Курсор скептически выгнул бровь.

– Наследник короны? Тави …

Потом выражение его лица застыло.

– Тави, – тихо выдохнул он, выпучив глаза.

Тави заставил себя слегка улыбнуться. Он натянуто пожал плечами.

– Мне тоже от этого слегка не по себе.

Эрен незаметно огляделся.

– Хмм. Кто еще об этом знает?

– Ты. Цирил. Арарис. Моя мать.

– И я, – протянула Китаи со своей жердочки, не открывая глаз.

Тави, нахмурившись, взглянул на нее.

– Я тебе об этом никогда не рассказывал.

Она зевнула.

– Алеранец, пожалуйста. Как будто это настолько ужасно сложно понять. У меня есть уши и мозги. Если бы я ждала, когда ты сообщишь мне обо всем, что важно, я бы, наверное, сошла с ума.

Тави фыркнул и покачал головой. Он повернулся к Эрену.

Молодой человек с безучастным видом жевал ноготь, привычка, хорошо запомнившаяся Тави по проведенным вместе дням в Академии.

– Гай не знает?

– Он начинает что-то подозревать, – ответил Тави. – Я не уверен в том, как много ему известно.

Эрен вздохнул.

– Ты понимаешь, что это мой долг – сообщить ему.

– Это,- сказал Тави, – самая меньшая из моих проблем.

Курсор кивнул.

– Если это все на самом деле так, – сказал он. – Тави, я не хочу обидеть тебя, но… наследник Дома Гая был бы могучим заклинателем фурий. Ты… у тебя их нет.

– На то есть причины, – тихо сказал Тави. – Я не хочу вдаваться в это сейчас.

Курсор кивнул и отвернулся.

– Как давно ты знаешь? – спросил он спустя минуту, и в голосе его прозвучали колкие нотки.

– Ты мой друг, Эрен. Я не хочу ни лгать тебе, ни умалчивать. – Тави повернулся и положил руку на плечо Эрену, встретив его взгляд. – Я узнал, как раз перед тем как мы выступили из Элинарха. До этого я и понятия не имел.

Эрен вгляделся в его глаза, между его бровей появились складки. Потом он медленно кивнул.

– Ладно. – Он пожевал другой ноготь. – Так что же нам делать?

– Мы продолжим начатое, – сказал Тави. – Мы заполучим Варга и используем его как посредника в переговорах о перемирии с канимами. Затем мы отправимся на юг и поможем сэру Майлсу окончательно свергнуть Калара.

– Одновременно выбивая почву из под ног обоих Аквитейнов и их марионеточного Арноса. – Эрен покачал головой. – Ты не имеешь права подставляться, идя на такой риск.

– Какой риск? Я пока что никто,- сказал Тави. – А если бы я им был, то я был бы обязан принимать на себя риск. Кто, если не я?

Эрен закатил глаза и замахал руками в неопределенном жесте досады.

– Как ты умудрился сказать что-то настолько замшелое и до сих пор имеющее смысл?

Тави рассмеялся.

– Дело в том, – сказал он, – что мы должны сосредоточить внимание на том, что здесь и сейчас. Ты составил список?

Эрен кивнул.

– Я могу купить все, кроме холодильных камней. Их нелегко найти в любое время, тем более весной. Каждый приберегает их на лето. Даже если я смогу найти продавца, они будут стоить столько, что нам денег не хватит.

– Они незаменимы, – нахмурившись, сказал Тави. – Мы должны их достать, и точка.

– Я предполагал, что ты скажешь что-то вроде этого, – сказал Эрен. Он взглянул на мачту выше и позади них. – Между прочим, я, кажется, помню довольно успешных воров, которые терроризировали лавочников столицы несколько лет назад.

Китаи открыла один глаз. Ее рот расплылся в ленивой, кошачьей улыбке.

– Ну наконец-то, – сказала она. – А то я уже скучать начала.

 

Глава 30

По настоянию Тави, подкрепленному еще большим количеством монет Цирила, Демос нанял наиболее быстрый буксир для путешествия вверх по реке, как только они достигли Парции. Тави никогда не был в южной части города и морском порту в устье Галла, но на осмотр достопримечательностей времени не было.

Парция была городом из белого блестящего камня, расположенным на нескольких уровнях, как ступени лестницы, поднимающихся вплоть до впечатляющей укрепленной цитадели. Хотя она была не такой большой, как Алера Империя, Парция казалась просторнее, чище и воздух был лучше.

Экипаж, нанятого Демосом буксира, напомнил Тави Графиню Амару, их темно-золотистым цветом кожи и волосами с оттенками красноватого золота, янтаря и меди. Экипаж казался более веселым, чем речники, которых Тави знал в столице, и после того, как Слайв был прикреплен к буксиру, меньший корабль начал подниматься вверх по реке, приводимый в движение экипажем из парсианцев с длинными шестами, расположившихся по обоим бортам буксира, поющих подбадривающие песни с удивительной способностью толкать суда вверх по реке.

На корме меньшего корабля, на сидениях, подвешенных позади буксира, рядом с ватерлинией, расположилась пара женщин среднего возраста.

Они сидели, болтая ногами в воде, разговаривали друг с другом, занимались ручной работой, по большей части шитьем.

Когда Тави задал вопрос, Демос ответил, что это жены капитана буксира и первого помощника, и что они заклинатели воды, которые убеждают фурий реки не замечать буксир и Слайв.

Поток судов на Галле был насыщенным, и будет только расти до тех пор, пока торговый сезон в конце осени не закончится. Теперь, когда матросы не были заняты парусами, они слонялись по палубе по несколько часов подряд, всякий раз, когда Демос не мог найти им работу.

В результате Тави обнаружил, что у него и Арариса во время тренировок появились зрители, и к его пущему смущению они начали регулярно делать ставки на исход тренировки – не на то, что Тави сможет побить Арариса, что казалось немыслимым исходом. Пари заключались на то, когда и как Тави будет ранен и сколько его крови при этом прольется.

Буксир продолжал тянуть корабль еще несколько часов после наступления темноты, освещая себе путь магическими лампами, до тех пор, пока бурлаки не были слишком утомлены, и они начинали двигаться снова, как только небо на востоке светлело.

Судно двигалось с удивительной грацией и скоростью вверх по реке, часто минуя торговые караваны, проходящие по дороге рядом с водой, на их пути к Алере Империи – и мирно, привычно расходилось с другими судами, идущими вверх по реке с помощью буксиров. В результате, у них ушло только шесть дней, чтобы добраться до столицы.

– Это очень ловко у них выходит, – заметил Демос, когда буксир маневрировал недалеко от доков и отдавал канаты, которые позволили бы докерам затащить Слайв на место. – Они получили четверть того, что я заработал, только за то, что прошли вверх по реке. Ни пиратов, ни левиафанов, ни заботы о штормах, пресной воде или пище.

– Может быть, вы занимаетесь не тем бизнесом, – сказал Эрен.

– Когда ты доживешь до моих лет, тоже начнешь думать об отставке, – ответил Демос. – Я люблю загадывать вперед. Мне нравится моя работа, но она становится слегка тяжеловатой для меня, со временем.

Тави встал рядом с ними и кивнул Демосу.

– Мы пробудем здесь два-три дня, не больше, в зависимости от того, сколько нам потребуется времени, чтобы…

Демос с мрачным видом прервал его и поднял руку.

– Не говори мне. Чем меньше я знаю, тем труднее будет меня обвинить.

Тави нахмурился, но кивнул.

– Дня два, максимум три, и мы отправимся в середине ночи.

Демос хмыкнул и поманил к себе боцмана.

– Заплати матросам. Дай им увольнение на берег до завтрашнего полудня. Скажи Сигурду, чтобы не уходил, пока не пополнит припасы.

Бывалый моряк кивнул, затем сердито посмотрел на Эрена, и что-то тихо сказал Демосу на ухо. Демос выслушал, кивнул и, нахмурившись, посмотрел на Эрена.

Эрен закатил глаза, открыл свой кошелек и бросил боцману две серебряные монеты. Тот поймал их, попробовал обе на зуб, и кивнул, прежде чем приступить к своим обязанностям.

– Моряки и их пойло, – пробормотал Эрен.

Слайв ударился о плотные рулоны холста, смягчающие края пристани, и портовые крысы пришвартовали корабль. Моряки спустили трап, и матросы хлынули с корабля, глядя на мир, словно студенты, выходящие из душного лекционного зала.

Эрен кивнул Тави и выскользнул с корабля среди матросов, без труда смешавшись с шумной толпой.

Демос посмотрел на Тави.

– Ты не пойдешь, так?

Тави посмотрел на опускающееся солнце.

– Чуть погодя.

– А, – сказал Демос, кивая. – Я рад, что твой человек расплатился с моим боцманом.

– За что расплатился? – спросил Тави.

– У некоторых людей странное представление о чужой собственности, – сказал Демос. – Они думают, что они могут взять ее, или разрушить, и что они имеют на это право. Ты заплатишь мне за эти цепи.

– Я оказал тебе услугу.

– Видишь, что я имею в виду, говоря о странном представлении? – сказал Демос. – Это мой заработок.

– Нет, это не так, – сказал Тави. – Если бы ты был, в первую очередь, работорговцем, твой корабль вонял бы гораздо хуже, и у тебя было бы больше цепей.

Демос пожал плечами.

– Я работал на работорговца, прежде чем выкупил Слайв. Деньги – это хорошо, но мне не нравится запах. Тем не менее, такие рейсы случаются. Я перевожу все виды грузов.

– Люди, – сказал Тави, – не груз.

– Парни, делающие на этом деньги, во всех южных портах мне кажется не согласятся с тобой, – сухо проговорил Демос.

– Все меняется, – сказал Тави, – Рабство тоже уйдет.

Демос сузил глаза и пристально смотрел на Тави довольно долго. Затем он произнес:

– Пока это не изменилось. Ты заплатишь мне за эти цепи.

Тави покосился на Демоса:

– Или что? Ты снимешься с якоря и бросишь нас здесь?

Глаза Демоса превратились в щелочки:

– Извини?

– Что ты сделаешь, если я не соглашусь? – продолжил Тави, – Что если я не заплачу, ты оставишь нас здесь и ..

Тави никогда не видел как Демос пользуется своим мечом. Он просто появился как продолжение его руки. Что потрясло его, что его собственная рука среагировала столь же быстро, и его клинок встретил лезвие Демоса прежде, чем тот коснулся Тави.

Затем доски палубы под ногами Тави вздыбились и подбросили его в воздух на шесть, восемь футов, выведя его из равновесия. Он замолотил руками и шлепнулся на крестец. Одна из досок палубы резко сложилась, гибкая, как будто ивовая палочка и последовав за рукой Тави, державшей кинжал, болезненно пригвоздила ее к деревянной поверхности палубы.

Демос шагнул вперед и вонзил меч в палубу между ног растянувшегося Тави, не больше, чем в двух дюймах от его паха. Капитан зарычал и присел на корточки, чтобы его глаза были на одном уровне с глазами молодого человека.

– Я заработал свои деньги, – сказал он тоном полным тихой ярости, – Это значит, что я выполняю свою работу. Вовремя. Ты меня понял?

Тави просто в шоке смотрел на него минуту. Затем он пробормотал:

– Корабль. Целый корабль, являющийся фурией дерева.

– И она моя, – сказал Демос, – И ты мне будешь платить за любое повреждение моей собственности, пока путешествие не закончится.

Позади капитана, Тави увидел босого Арариса бесшумно приближающегося с мечом в руке. Когда он еще приблизился, на его лице четко читалось намерение.

Внезапно дверь в каюты распахнулась с ужасной силой, ударила Арариса в плечо, отправив того растянуться на палубе в неуклюжей позе.

– И скажи своему мастеру меча, – продолжил Демос, чьи глаза даже не дернулись в сторону от Тави, – что если он обнажит меч против меня снова, ему должно хватить мозгов, не делать этого на борту моего корабля.

Демос встал, извлек конец лезвия из досок палубы и убрал в ножны. Повернувшись к Арарису, он произнес:

– Мы оба знаем, что вы сделаете меня в честном бою.

Арарис медленно поднялся и вложил меч в ножны. Он слегка кивнул Демосу:

– Когда в последний раз вы участвовали в честном бою?

Демос показал короткий жест палубе и доска, державшая руку Тави разогнулась и освободила его, возвращаясь в исходное положение.

– По-моему, в двенадцать. Никогда не видел в этом смысла. Хорошего дня, джентельмены.

Тави проводил взглядом уходящего Демоса и покачал головой.

– Ты в порядке? – тихо спросил Арарис.

– Он опасный человек, – произнес Тави.

Арарис потер плечо и поморщился, молчаливо соглашаясь.

Тави взглянул на солнце.

– Еще час, и станет достаточно темно, чтобы идти. В Ремесленном переулке есть постоялый двор. Мы будем там, пока не получим все, что нам необходимо, – Тави нахмурился и понизил голос. – Как она?

– Лучше, с тех пор, как мы покинули океанские воды, – ответил Арарис.

Тави покачал головой.

– Те вещи, что она творила. Очень сильное заклинательство. Штука с акулой… И я никогда не слышал, чтобы кто-то перемещался в воде так. Мы так быстро летели, что я думал, что брызги разрежут мне кожу.

Арарис нахмурился.

– Я многого не помню.

– Она вылечила тебя, не используя ванну.

Глаза Арариса немного расширились.

– Она… не упоминала об этом.

– Однажды я видел, как Леди Плацида сделала такое, – тихо проговорил Тави, – Но и только. Я имею в виду, я знаю, что Исана очень искусный целитель, даже если сравнивать с Гражданами, но это уже второй раз, как она делает что-то настолько грандиозное, что выходит за рамки целительства.

Арарис медленно кивнул.

– Что-то наподобие того, как она заставила выйти из берегов небольшую речку незадолго до Второй Кальдеронской.

– Точно. То, что она сделала там, было не совсем внове для нее. Но это, безусловно, больше, чем она когда-либо делала. Более, чем даже она думала, что способна сделать, я уверен.

Арарис забарабанил пальцами, лежащими на рукояти меча.

– Во многих случаях ты действительно не знаешь, на что способен, пока не попытаешься. Я знал немалое количество людей, обладающих огромным талантом в заклинательстве металла, но они, по какой-то причине, не использовали его, – он пожал плечами, – Как часто кто-то пытался выбросить атакующую акулу на пиратский корабль, Тави?

Тави криво ухмыльнулся Арарису.

– Ты знал ее дольше, чем я, – тихо сказал он. – Ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное? Что-то, что указывало бы на то, что ее дар заклинательства может быть более значительным, чем кто-либо знал?

Арарис покачал головой.

– Ты хочешь спросить, говорил ли твой отец что-нибудь об этом.

Тави отвел взгляд, внезапно смутившись.

– Ну. Да.

Арарис скрестил руки на груди и надолго замолчал.

– Это было давно. И… в течение долгого времени я старался не думать об этом.

– Но если ты все же что-то помнишь…

Арарис поднял руку и прикрыл глаза.

– Однажды. Когда мы говорили о том, что Секстус скажет, когда он узнает об Исане. Твой отец только что сообщил мне о своем намерении жениться на ней и… – Арарис посмотрел на Тави, и молодой человек почувствовал вспышку неловкости и стыда, исходящих от сингуляра. – И я сказал ему, что он, вороны побери, пожалеет, если так поступит. Гай не возражал бы против бастарда, или двух, бегающих вокруг – родословная никогда особо не славилась плодовитостью. Но у него, безусловно, были планы насчет жены для Септимуса. Он бы предпочел, чтобы она была не только выгодной для политических целей, но и искусной в заклинательстве, чтобы сохранить силу правящей династии.

Тави вздохнул.

– Я не спрашиваю, какой совет ты дал моему отцу насчет меня, Арарис. Кровавые вороны, парень, ты знаешь меня куда лучше. Просто ответь мне, что он сказал.

Арарис кивнул.

– Он сказал, что Исана превзошла его ожидания. А еще, что ее способности станут для Гая неприятным сюрпризом. – Он вздохнул. – Но ведь ему не обязательно было говорить о ее искусстве заклинательства.

– Похоже, он так и сделал. А что еще он мог иметь в виду? – спросил Тави.

– Было не так уж много людей, способных противостоять Септимусу, но она была одной из них. Если она думала, что он ошибается, она указывала ему на это. Не спорю, именно так, но… он мог бы заставить большинство людей пойти вместе с ним при помощи лишь силы личности. Он не мог справиться лишь с Исаной. Она никогда не повышала голос, никогда явно не конфликтовала с ним, но она никогда не отступала ни на дюйм. – Арарис пожал плечами. – Тави, твой отец никогда не располагал достаточным резервом фурий, когда дело доходило до чего-то важного.

– Но ему никогда не приходилось обходиться вовсе без заклинательства, – сказал Тави.

– Да, верно. – Арарис нахмурился. – Но… Тави, я не знаю, известно ли это тебе. Но Дом Гаев всегда был одарен… не даром пророчества, в том-то и дело. Но интуицией, дальновидностью, которые выходят за рамки того, что может быть объяснено как простая мудрость.

Тави нахмурился.

– Я никогда не слышал об этом.

– Это не то, о чем болтают, – сказал Арарис. – Септимус был особенно… интуитивным. Он мог вскользь упомянуть, что должно случиться недели или месяцы спустя. Майлс его слова записывал. Чтобы проверить. Иногда Септимус вряд ли помнил об этом. Я не думаю, что это было все, чем он владел.

– А при чем тут Исана? – спросил Тави.

Арарис пожал плечами.

– При том, что он, возможно, сделал ряд замечаний, основанных на интуиции. – Сингуляр слабо улыбнулся. – Ты должен признать, Исана сделала несколько больше, чем Гай мог ожидать от женщины из стедгольда. Она сыграла важную роль в событиях Второй Кальдеронской. Если бы не она, в самом деле, Гай умер бы в ту ночь, когда ворд напал на его зал медитации. И по версии графини Амары, только ее предупреждение спасло и ее, и твоего дядю, от убийства Бессмертными Калара – и их действия помогли изменить соотношение сил во время первой атаки Калара. – Он покачал головой. – Или, может быть, он говорил о ее заклинательстве. Может быть, она обладает большей силой, чем она думала. Или…

Он нахмурился.

– Что? – настойчиво спросил Тави. – Или что?

– Или, может быть… может быть, твой отец передал еще больше фурий в ее распоряжение. Прежде, чем он умер.

Тави нахмурился.

– Разве… может быть такое?

– О, да, – сказал Арарис, кивая. – Подобно тому, как фурии могут передаваться из поколения в поколение в стедгольде. Помнишь, как Старый Фредерик передал Тампера Молодому Фредерику?

– Я думал, что это исключительный случай, знаешь ли. Возможный лишь в сельской местности, где люди дают имена своим фуриям.

– Насколько я знаю, нет никаких причин, чтобы кто-то не мог точно так же передать дополнительных фурий кому-то другому, были ли они отдельными существами или аморфными. Это просто редко делают среди граждан. Ребенок с высоким потенциалом, как правило, самостоятельно привлекает многих фурий, разумеется – Септимус, конечно, тоже. Но его сила была бы значительно больше, если бы его отец, перед смертью, или уступая ему корону, пожелал, чтобы большинство его силы перешло к нему.

Тави нахмурился.

– И… что? Ты думаешь, что мой отец мог пожелать, чтобы некоторые из его фурий перешли к ней, когда он был убит?

Арарис покачал головой.

– Я просто не знаю, Тави. Но я думаю, это важно, что оба раза, когда она продемонстрировала необычайную силу, твоя жизнь была в опасности.

Его взгляд стал рассеянным, и он едва заметно улыбнулся.

– Как будто Септимус нашел способ защитить своего сына, даже через много лет после смерти.

Тави нахмурился. За прошедшие минуты Арарис рассказал ему о его отце больше, чем за прошедшие два года. Было о чем подумать.

Он закрыл глаза на мгновение, когда его пронзила короткая острая боль. Его отец все еще был рядом, неким образом наблюдая за ним? Сама мысль была невероятно успокаивающей, почти невыносимо грустной, причиняющей сладкую боль. Это было то, о чем он мечтал, когда был одинок, сомневался, или боялся.

Как сейчас. Ему вскоре предстоит устроить Варгу побег из самой надежной тюрьмы во всей Алере. Серая Башня была домом для некоторых из самых опасных мечников, которых удалось найти, и, частично благодаря его собственным рекомендациям, ее оборонительные фурии были одними из самых смертоносных, какие имелись.

И даже если побег будет успешным, им еще нужно ускользнуть от погони, которая, как он был уверен, будет отправлена за ними. Как будто всего этого было недостаточно, следовало еще принять во внимание Варга.

Тави был не совсем уверен, какой может быть реакция канимского воина, когда его освободят. Варг может счесть, что лучшим планом действий будет разорвать Тави горло, а потом пойти своей дорогой.

Тави слабо улыбнулся Арарису и тихо сказал:

– Я приму любую помощь, какую смогу получить.

 

Глава 31

Посещение крупнейших городов Алеры никогда не было приятным для Исаны занятием. Постоянное давление разнообразных эмоций большого количества людей, находящихся в небольшом пространстве, приводило ее в смятение.

Это был слабый, но постоянный "шум", какой сопровождает полдюжины кошмарно настойчивых сверчков. Он никогда не был ужасно громким, но он не прекращался, и навязчивые ощущения могли сделать невыносимо трудными попытки заснуть или сконцентрироваться.

Исана опасалась, что ей понадобится вся ее концентрация в ближайший час. Комнаты, которые снял Тави, были простыми, но уютными и ухоженными.

Они были чересчур дорогие по меркам стедгольдера из долины Кальдерон, но путешествия расширили ее кругозор, хотя и не пополнили ее кошелек.

По стандартам Алеры Империи цена была более чем скромная, даже если плата за один день была соизмерима с дневными расходами целого стедгольда.

Пансион, однако, был, по-видимому, популярен среди купцов, особенно тех, что поприжимистее. Переговоры в той или иной форме велись в номерах выше и ниже ее, так же как и в крошечном домашнем саду, и судя по доходящим до нее ощущениям, были весьма жесткими.

Пока они были там, она пыталась отдохнуть, как могла, но постоянно накатывающее волнение города делало это проблематичным.

Исана тихо поднялась с постели в комнате, которую делила с Китаи, обулась, надела свое платье и накидку. Может, если она немного разомнет ноги, то достаточно утомится, чтобы отдохнуть.

Она подошла к окну и выглянула. Несмотря на приближающуюся полночь, улочка внизу была достаточно освещена фуриями лампы, и она могла разглядеть две пары мужчин в униформе патруля гражданского легиона. На улице будет вполне безопасно.

Она повернулась и застала Китаи, сидящую на постели и потягивающуюся.

– Тоже не можешь уснуть? – спросила девушка Исану.

– Да, – тихо ответила Исана.

– Из-за заклинательства воды, верно? – сказала Китаи.

– Отчасти, – сказала Исана, слово прозвучало более резко, чем она намеревалась. Она помедлила, смягчила тон и сказала: – В основном.

Китаи склонила голову. Ее зеленые глаза практически отсвечивали в тусклом свете фурий уличных ламп.

– Ты собираешься покинуть город?

– Я думала пройтись, – сказала Исана. – Иногда немного упражнений помогает.

Китаи улыбнулась.

– Мне тоже нужно пройтись. Может мы можем сделать это вместе.

– Буду рада, – сказала Исана. Она робко добавила, – Может сперва ты наденешь какую-нибудь одежду, дорогая.

Рот Китаи медленно растянулся в улыбке.

– Почему алеранцы всегда настаивают на таких вещах.

Десять минут спустя, они вместе шагали вниз по Крафт Лэйн. Место проживания большинства квалифицированных рабочих города, практически во всех домах вокруг было темно и тихо.

На улице было мало людей. Те немногие были в основном молодыми людьми – припозднившимися подмастерьями и ранними рабочими, видимо спешащими в свои постели, после времени, проведенного в менее спокойных кварталах города.

– Китаи, – тихо сказала Исана, – есть кое-что, о чем я хотела тебя спросить.

– Да? – спросила она. Она надела накидку, подняв капюшон, пряча свои явно заметные волосы и раскосые глаза, выдающие маратское происхождение.

– Касаемо тебя и… и Тави.

Китаи кивнула, в ее зеленых глазах искрилось веселье.

– Да?

Исана вздохнула.

– Мне нужно знать о ваших с ним отношениях.

– Зачем? – спросила Китаи.

– Из-за… из-за того, о чем я не могу поделиться с тобой, ваши… ваша с ним дружба может повлиять… отношения могут быть фактором… – Она с досадой тряхнула головой. – Что именно значат для тебя ваши отношения? К чему, по-твоему, это приведет в будущем?

– Ах, – сказала Китаи с пониманием в голосе. – Такого рода отношения. Если ты хотела узнать, спариваемся ли мы, то могла просто спросить.

Исана моргнула, затем пораженно уставилась на Китаи. Она почувствовала, как зрделись ее щеки.

– Нет, нет, это не то, что я имела…

– Конечно не так часто, – сказала Китаи с придыханием, граничащим между вздохом и ворчанием. – Особенно, после того, как покинули крепость. На корабле мы не можем. И ни разу, пока мы были на поле боя, – она хмуро пнула маленький камень к зданию на другой стороне улицы. – У алеранцев так много глупых правил.

– Китаи, это не то…

– Поначалу он был очень неуклюжим, – сообщила Китаи. – Особенно его рот, – она ухмыльнулась и сухо добавила. – Но потом он всегда был ловок.

Исана начала чувствовать что-то вроде отчаянья.

– Было так, словно никто не научил его, что надо делать. Что, как я полагаю, является еще одной проблемой алеранцев. В конце концов, если никто не имеет представления, как этим заниматься, не удивительно, что вы начинаете так нервничать, только заговорив об этом.

– Китаи, – слабо сказала Исана.

– В Легионе они начали платить мне за то, что я бы и так делала, и я подумала приобрести для него инструкцию. Это казалось столь же полезной тратой денег, как и все остальное. Но женщины, работающие в Павильоне, сообщили мне, что это не правильно, и что по нормам алеранцев, практически все, что я делаю, приносит ему счастье, в том случае, если я делаю это голой, – она вскинула руки. – И это после всей той суеты, что ношение одежды является первостепенным!

По крайней мере, по близости не было никого, чтобы услышать беседу. Исана начала бубнить что-то, надеясь, что Китаи не воспримет это как поощрение, затем поймала немного эмоций девушки. Исана замерла и взглянула на Китаи вскинув бровь.

– Ты дразнишь меня.

Глаза девушки-марата сверкнули когда она оглянулась через плечо.

– Разве я поступлю так с Первой Леди Алеры?

Исана поняла, что на миг разинула рот. Она снова его закрыла и поспешила догнать Китаи. Она молчала в течение нескольких шагов, а затем произнесла:

– Он сказал тебе?

– Он мог с тем же успехом сказать, – ответила Китаи. – Его чувства менялись всякий раз, как он говорил о тебе, – ее эмоции улеглись. – Я помню, что чувствуешь, когда у тебя есть мама. Я чувствовала это в нем по отношению к тебе.

Исана рассматривала девушку, пока они шли. Затем она тихо сказала:

– Ты совсем не такая, какой кажешься, верно?

Китаи посмотрела на нее вскинув бровь.

– Полагаю, ты кажешься такой… варварской девчонкой. Безрассудной, наглой, невоспитанной и с соответствующим характером, – слабо проговорила Исана. – Я спросила о твоих отношениях с моим сыном. Ты с лихвой рассказала мне об этом.

Китаи пожала плечом.

– Мой отец говорил: говори только с тем, кто слушает. Все остальное – сотрясание воздуха. Если ты слушала, там были ответы на твои вопросы.

Исана тихо кивнула.

– То, что у тебя с Тави… как у твоего народа с другими тотемами, да? Примерно как твой отец близок со своим гаргантом, Скороходом.

Китаи вскинула брови.

– Насколько мне известно, Дорога не спаривается с гаргантом, – она немного помедлила и добавила, – Скороход никогда бы этого не потерпел.

Вопреки всему, Исана почувствовала, что смеется.

Девушка-марат на это кивнула и улыбнулась.

– Да. Это почти то же самое, – она дотронулась до своего сердца. – Я чувствую его здесь.

– Есть другие, как ты? С алеранцами… я не знаю, как это назвать.

– Чала, – сказала Китаи. – Нет. Другие люди никогда не были близки. А щенков обычно держат подальше от чужаков. Я единственная.

– Но к какому клану ты будешь относиться? – спросила Исана. – Я имею ввиду, если ты вернешься к своему народу.

Она пожала плечами.

– Я единственная.

Некоторое время Исана обдумывала сказанное.

– Должно быть это трудно, – тихо сказала она, – быть одинокой.

Китаи склонила голову улыбаясь сама себе.

– Я не знаю. Я не одинока.

Любовь – глубокая и неизменная, вдруг начала излучаться от девушки-марата, словно жар от печи. Исана чувствовала это прежде, хотя достаточно редко, эта сила впечатлила ее.

До этого момента она считала дикарку бесполезным компаньоном, который остается рядом с Тави ради развлечения и приключений.

Она совершенно неправильно истолковала молодую девушку, полагая, что нехватка эмоций, которые она ощущала у девушки, означает, что за этим не скрывается никакой глубины взглядов.

– Ты можешь скрывать себя, свои чувства. Как он может, – тихо сказала Исана. – Ты только что дала мне это почувствовать. Ты хотела убедить меня.

Девушка-марат взглянула на нее без улыбки и склонила голову.

– Ты хороший слушатель, леди Исана.

Исана прикусила губу.

– Едва ли я леди, Китаи.

– Чушь, – сказала Китаи, – Я ничего в вас, кроме благородства, утонченности и милосердия не видела.

Она сунула что-то в руки Исане:

– Сохрани это для меня

Исана заморгала, когда Китаи дала ей мешок из тяжелой грубой ткани. Она оглянулась вокруг. Девушка Марат вела их, пока они прогуливались и Исана даже не заметила, что они покинули Крафт Лэйн. Она не была уверена, где они сейчас находились.

– Почему ты хочешь, чтобы я сохранила это?

– Чтобы я положила туда холодильный камень, после того, как я украду его, – сказала Китаи, – Извините меня.

И с этими словами девушка шагнула в темный переулок, закинула веревку на трубу и спокойно начала подниматься по зданию.

Исана в изумлении посмотрела ей вслед. Затем послышались чьи-то шаги вниз по улице, она подняла голову и заметила двоих гражданских легионеров, ведущих патрулирование. На мгновение Исана чуть не запаниковала и не убежала. Затем резко отругала себя, успокоилась и спрятала сумку под плащ.

Легионеры, оба молодые мужчины, одетые в кожаные туники, а не боевые латы, кивнули ей, а тот, что повыше, сказал:

– Добрый вечер, мисс. – С вами все в порядке?

– Да, – сказала Исана. – Все прекрасно, спасибо.

Тот, что пониже ростом, сказал, растягивая слова:

– Почему бы и нет, в такой чудный весенний вечер, как сегодня. Если вам не одиноко, конечно.

Его немедленный и… несколько чрезмерный интерес к ней просто бил ключом, и Исана почувствовала, как ее брови поднимаются вверх. Она провела сравнительно мало взрослой жизни в местах, где не была известна, если не по внешнему виду, то, по крайней мере, по репутации.

Ей не приходило в голову, что она может быть здесь фактически анонимной. Благодаря мощной водяной магии, дарующей внешнюю молодость, и капюшону, скрывающему нити серебра в ее темных волосах, ее можно было принять за молодую женщину, не старше, чем эти легионеры.

– Не одиноко, нет, сэр, – сказала она. – Но спасибо, что спросили.

Высокий нахмурился, и вокруг нее заструилось что-то вроде подозрения опытного профессионала.

– Молодая женщина одна на улице в столь поздний час, мисс, – сказал он. – Могу я поитересоваться, что вы здесь делаете?

– Встречаюсь с другом, – сымпровизировала Исана.

– Немного поздновато для таких вещей в этой части города, – сказал невысокий легионер.

Высокий вздохнул.

– Послушайте, мисс, без обид, но эти молодые граждане из Академии назначают время, а затем не появляются на месте встречи. Они знают, что не должны быть замечены в квартале доков с наступлением ночи, поэтому они обещают дополнительную плату, чтобы заманить вас сюда, но…

– Простите? – резко сказала Исана. – В чем именно вы меня обвиняете, сэр… – она раздраженно щелкнула пальцами. – Ваше имя, легионер. Как ваше имя?

Молодой человек выглядел слегка обескураженным, и она почувствовала вспышку его неуверенности.

– Эм, Мелиор. Мисс, я не хочу…

– Легионер, Мелиор, – агрессивно сказала Исана, с самоуверенным видом, которому не смогла бы соответствовать ни одна молодая женщина. Она подняла и опустила свой капюшон, показывая посеребрившиеся сединой волосы. – Я правильно понимаю, что вы меня обвиняете, – она слегка подчеркнула последнее слово, – в проституции?

Низкорослый нахмурился и, сдерживая воинственность, заявил:

– Что ж, а зачем еще вам быть здесь так поздно одной…

Высокий решительно шагнул. Затем сказал:

– Я не подразумевал ничего предосудительного, миледи. Но я обязан поддерживать здесь порядок по ночам.

– Я уверяю вас, молодой человек, что все в порядке, – твердо ответила Исана. – Спасибо за беспокойство, – сказала она, а затем добавила небольшую колкость, – и за вашу учтивость.

Низкорослый легионер глянул на своего напарника, затем на Исану и, похоже, начал что-то понимать.

– Ох, – сказал он. – Верно.

Высокий, извиняясь, закатил глаза.

– Очень хорошо, миледи, – сказал он, и они продолжили свой путь.

Когда они скрылись из виду, Исана сильно выдохнула и прислонилась к ближайшему строению, ее немного трясло. Хорошую же лепту она могла внести в их миссию, находясь за решеткой с остальными своенравными ночными леди, которых они собирали.

Великие фурии, не должно быть даже шанса, что ее примут не за неизвестного Гражданина. Она не стала знаменитостью во время ее предыдущих визитов в столицу, но у нее было несколько публичных выступлений от лица Лиги Дианы.

Всегда оставался шанс, хотя и небольшой, что ее могут узнать.

– Хорошая работа, – послышалось бормотание Китаи. Девушка-марат с ловкостью паука спустилась по боковой стороне здания, приземлилась и одним движением освободила запястье от тонкой веревки.

Она зашипела, когда быстро взялась за мешочек, горловину которого она крепко держала в зубах, и отодвинула его подальше от лица. Из мешочка тянулись тонкие струйки пара, а на его поверхности начал образовываться иней.

– Скорее, давайте сумку.

Исана открыла толстую джутовую сумку, и поняла, что она сплетена из нескольких слоев плотных и прочных бечевок – сумка, специально изготовленная, чтобы сдержать фурий, заключенных в холодильных камнях. Китаи открыла мешочек и вытряхнула в сумку округлый камень величиной с детский кулак.

Вечерний ветер был свежим, но от холодильных камней искодил сильный холод, и Исана поспешно закрыла тяжелый мешок.

– Что ты сделала? – тихо сказала Исана.

– Добыла то, что нам нужно, – ответила Китаи. – Что бы ты ни сказала тем двоим, это было эффективно. Ты не могла бы сказать это снова, если что?

– Снова? – ответила Исана.

– Если понадобится, – она кивнула в сторону мешка. – Мне нужно достать остальные.

– И ты собираешься украсть их? – спросила Исана. – Что если тебя поймают?

Китаи откинула голову, словно Исана дала ей пощечину, и надменно вскинула светлую бровь.

– Ни один алеранец во всем этом бесчувственном, тупом городе ни разу не поймал меня, – сказала она с абсолютной уверенностью человека, говорящего правду. Исана так же слышала это в ее голосе. Китаи вздохнула.

– Ну, – признала она. – Один был. Но тогда были особые обстоятельства. И, в любом случае, сейчас он спит.

Исана покачала головой.

– Я… я не уверенна, что способна на то, о чем ты думаешь, Китаи. Я уверенна, что ты опытна в этом вопросе, но я – нет. Не думаю, что тебе следует брать меня с собой.

– Будет быстрее, если мы сможем открыто двигаться по улице, – сказала Китаи. – Одна женщина вызовет подозрение. Две женщины, двигающиеся быстро – нет. И я не смогу взять с собой тяжелый мешок. Мне придется оставлять его всякий раз, как я буду лезть. Мне будет спокойнее, если он будет под присмотром, чем я оставлю его лежать на какой-нибудь аллее.

Какой-то момент Исана изучала девушку-марата, затем вздохнула и сказала,

– Хорошо. При одном условии.

Китаи наклонила голову.

– Да?

– По пути я хочу поговорить о Тави.

Китаи нахмурилась, это отразилось на чертах ее лица.

– Ах. А это не будет сочтено неподобающим?

– Между нами? – спросила Исана. – Нет. Это так называемая женская болтовня.

Китаи кивнула и они начали снова идти.

– Что это значит?

– Это значит, что ты можешь говорить со мной открыто и доверительно, не опасаясь быть некорректной, а я не буду ругаться и злиться, что бы ты мне ни сказала.

Китаи бросила сердитый взгляд на город вокруг них.

– Ну наконец-то, – сказала она. – Алеранцы.

 

Глава 32

Амара беспокоилась.

Вокруг них простирались болота, бесконечный ландшафт из деревьев и воды, тумана и грязи.

Жизнь, казалось, бурлила в каждом кусте папоротника, капала из ветвей каждого дерева. Лягушки и стрекочущие насекомые наполняли ночи оглушительным шумом. Птицы и мелкие животные, которые жили на деревьях, чирикали и орали весь день.

И всегда, днем и ночью, в воздухе вились тучи насекомых, словно постоянная, жужжащая пелена, которую постоянно приходилось отгонять.

Местность была отвратительной смесью мелководий с липкой грязью, омутов, где уровень воды доходил Амаре выше груди, и иногда мрачных, сырых, кишащих насекомыми участков более твердой почвы.

Еще дважды они наткнулись на гаримов, которые, к счастью, не были столь крупными, как притаившиеся возле края болота – но они прекратили атаковать, столкнувшись с незамедлительным отпором, и просто бросились врассыпную, когда Бернард и Амара призвали своих фурий в видимом проявлении.

Ящеры, видимо, усвоили, что нападать на диких фурий бесполезно, и поспешно удрали от тех фурий, что привели с собой эти трое.

Они спешили, в разумных пределах – если считать, что любая спешка была разумной в этой безжалостно утомляющей местности. Им удалось избежать новых злоключений, и они нашли несколько видов съедобных плодов и ягод, растущих на болоте.

Они имели противный вкус, но могли поддерживать жизнь, по крайней мере, некоторое время.

Самым скверным в последние несколько дней было то, что болото полностью пропитало одежду ее нижней части тела.

И она, и Бернард были покрыты густой, жирной болотной грязью почти по пояс, а постоянно просачивающаяся вода погубила ее сапоги, и теперь ее ноги постоянно мерзли от сырости.

Они останавливались по несколько раз в день, просто чтобы просушить ноги и предотвратить развитие язв. Не было никаких новых стычек с врагом.

И все же, Амара беспокоилась.

О Бернарде.

Они оставались в укрытии, которое он приказал Брутусу вырыть для них, в общей сложности, менее суток назад. Проснувшись, он, пошатываясь, поднялся на ноги, и принялся твердить, что им надо немедленно отправляться в путь.

Только то, что была уже глубокая ночь, и то, что Первый Лорд все еще был без сознания, удержало его от шатания по болоту. Но как только достаточно рассвело, чтобы видеть, он начал готовиться к оставшейся части путешествия.

К удивлению Амары, первое, чем он занялся, были шкуры мертвых гаримов. Мягкая, эластичная кожа, покрывающая их глотки и животы, была уже разорвана стервятниками и прогрызена насекомыми, и для изготовления накидок была непригодна.

Но толстая, бугристая кожа на спине и боках гигантских ящериц осталась неповрежденной. Бернард срезал с них большие лоскуты жесткой кожи и положил их плашмя на землю.

Повинуясь его приглушенному приказу, Брутус утащил куски шкуры под землю. Когда спустя минуту они вновь появились, внутренняя сторона кожи была тщательно очищена от остатков плоти.

Бернард подошел к иве, стоящей возле болота и снял около дюжины больших ветвей. Под его руками они просто отстали от дерева, как виноград, собираемый для вина.

Используя свою древесную фурию и широкие, умелые руки, он за несколько секунд связал их вместе в длинную конструкцию, завершающуюся деревянными ручками на обеих сторонах. Затем он растянул на конструкции кожу и закрепил ее с помощью древесной смолы из другого дерева.

Минут через двадцать после того, как он начал, Бернард подтащил к Первому Лорду что-то наподобие саней и загрузил Гая в них.

Затем, продолжая нервно оглядываться через плечо, он определил свои координаты и повел Амару через болота, волоча конструкцию, перекинув ручки через плечо, когда земля была в основном твердой, и спуская лодку-носилки с Гаем на воду всякий раз, когда им приходилось идти вброд.

Гай почти все время спал или был без сознания. Хотя Бернард пытался быть осторожным, носилки Первого Лорда не могли совсем избежать тряски и толчков, и каждый раз, когда это случалось, его лицо бледнело и кривилось в страдальческой гримасе.

Еще прежде чем закончился их второй день на болотах, Амара обнаружила, что Бернард начал сбиваться с курса. Вначале это почти не было заметно, но дни шли за днями, и Амара обратила внимание, что его ориентирование по деревьям впереди и позади становится все более небрежным.

– Стоп, – в конце концов сказала Амара. – Бернард, давай остановимся ненадолго. Мне нужно отдохнуть.

Бернард, спускавшийся с небольшого холмика с носилками Первого Лорда на одном плече, осторожно поставил их и без протеста опустился на землю, свесив голову.

Амара нахмурилась. Он не проверил землю под собой, прежде чем сесть, что во время их первого дня на болоте неоднократно отмечал, как крайне важное.

В таких местах, предупреждал он ее, водится множество ядовитых змей и насекомых с ядовитыми жалами, и сесть на одну из этих тварей или рядом с одной из них вполне может стоить человеку жизни.

Амара проверила землю вокруг Бернарда, прежде чем села сама, достала бутылку воды и стала пить. Затем передала ее мужу. Он тоже попил.

– Мне нужно поговорить с тобой, – тихо сказала она.

Он кивнул, не отвечая.

– Я наблюдала и… и я думаю, что ты отклонился от курса.

Бернард нахмурился и посмотрел на нее. Затем что-то пробормотал себе под нос и спросил:

– Ты уверена?

Амара прикусила нижнюю губу, встретилась взглядом с глазами мужа, и кивнула.

Выражение его лица стало чуть смущенным, и он покачал головой.

– Как сильно?

– Мне трудно судить. Может быть, на пять или десять миль к югу от нашего первоначального направления.

Он закрыл глаза на мгновение, затем кивнул.

– Ясно.

Она взяла его за руку.

– Милый. Расскажи мне, что случилось.

Бернард проглотил ком в горле. Встряхнул головой. Мухи и жуки с жужжанием кружились вокруг них. Изредка ветер колыхал воду у основания небольшого пригорка, да раздавалось кваканье множества лягушек.

Амара наклонилась ближе, и повторила нежным голосом:

– Расскажи мне, милый.

– Мои глаза, – почти прошептал он. – Они не… они не фокусируются так, как должны. Иногда у меня возникают проблемы при попытке найти подходящую веху, чтобы сохранять верное направление. Но я думал, что я по большей части не ошибался.

Амара почувствовала, как ее сердце забилось быстрее от нервного страха.

– Ты получил удар по голове, любимый. Это могло что-то сделать со зрением, и нужно время, чтобы оно восстановилось.

– Да, – сказал Бернард. Он посмотрел, прищурившись, на болота, потом поморщился и сильно нажал ребром ладони на голову.

– Болит? – спросила Амара.

Он кивнул.

– Не то чтобы сильно, но… этот свет. Все слишком яркое. Больно поворачивать глаза.

Амара нагнулась над ним и осторожно приложила запястье к его лбу.

– Я слышала, некоторые заболевания могут вызывать подобное, но у тебя нет лихорадки.

– Я чувствую себя прекрасно, – проворчал он, чуть отстранившись от ее руки. – За исключением моей треклятой головы.

– Обычно она считается чем-то важным, – сказала Амара. – Даже для мужчины.

Бернард слабо улыбнулся в ответ на шутку, но не поднял головы.

– Если я не в состоянии это сделать…- Он покачал головой. – Если я не могу доверять своему зрению, тут ничего не поделаешь. Тебе придется взять руководство на себя, пока это не пройдет.

Амара нахмурилась.

– Ты уверен? – мягко спросила она. – Ты говорил мне, что навигация на болоте – задача не для новичков.

– Я уверен, что у нас нет особого выбора, – ответил он. – У тебя раньше достаточно хорошо получалось.

Амара поморщилась.

– Я не думаю, что здесь это будет так просто.

– Верно, – сказал Бернард. – Это будет непросто. Так что хорошо, что у тебя была какая-то практика.

Первый Лорд пошевелился на носилках и поднял голову. Он огляделся вокруг мутным взглядом.

– Все еще в болотах?

– Да, сир, – ответила Амара.

– Кровавые вороны. Мне показалось, кто-то из вас говорил, что мы наконец-то их миновали. Вы еще не видели горы?

– Нет, сир, – пробурчал Бернард. – Но из-за деревьев и тумана мы не сможем их разглядеть дальше, чем с четверти мили или около того, в лучшем случае.

– Ох, – пробормотал Гай, вновь опускаясь. – Ладно. У нас есть еще одно одеяло? Я замерз.

Амара вдруг резко подняла голову, и Бернард сделал то же самое. Она обменялась с мужем долгим и пристальным взглядом.

Затем она подошла к Первому Лорду, который очевидно снова заснул. Она положила свою руку на его лоб и сразу почувствовала жар лихорадки.

– Его лихорадит, – тихо сказала она.

Бернард издал недовольный рык.

– В первую очередь проверь его ноги. Если что-то попало в кровь, он должен заняться исцелением, даже если мы рискуем предупредить Калара.

Амара хорошенько отмыла руки, и проверила повязки Первого Лорда. Нога с язвами от мозолей все еще выглядела болезненной, цветом плоть напоминала кусок сырого мяса, но не было ни отека, ни воспаления.

Сломанная нога, жестко зафиксированная шиной, все еще была опухшей, но глубокие багровые кровоподтеки вокруг перелома превратились в расплывчатые желтые и зеленые пятна.

Она промыла обе раны соляным раствором, что не вызвало никакой реакции и не разбудило Первого Лорда. Потом снова закрепила повязки и повернулась к мужу.

– Не думаю, что это из-за ран. Может быть, это просто весенняя лихорадка.

– Может быть, – ответил Бернард. Он снова потер голову.

– Нам нужно еще поднажать, – тихо сказал он. – Подобраться так близко, как только возможно к Калару, и настолько быстро, насколько сумеем.

– Если ему станет еще хуже, он не сможет исцелить себя с помощью фурий, – прошептала Амара.

– Тем больше причин для спешки, – ответил Бернард.

Амара нахмурилась, но не стала с ним спорить. Выбор у них был незавидный.

Либо допустить что Гай ослабнет в борьбе с болезнью, чтобы обеспечить внезапность нападения, в которой, по его словам, они нуждались, либо заставить его призвать фурий немедленно, когда они дальше, чем когда-либо, от любой поддержки, и где даже Первый Лорд в конечном итоге может быть побежден за счет численного перевеса врагов.

– Сколько еще нам нужно пройти?- спросила Амара.

Бернард поколебал земли перед ними, и немедленно земля почти закипела, из нее поднялась темная глыба, покрытая травой и сорняками, блестящая от густой коричневой грязи.

Другой жест, и большая, полукруглая область грязи изменила свои очертания, превращаясь в ухабистую поверхность, похожую на кожу гарима.

– Это – болото, – сказал он тихо. Он взял небольшой камень с земли и положил его почти на треть пути через болото. – Мы здесь.

Он снова сделал жест рукой, и земля на дальней стороне символического болота сдвинулась, поднимая вверх гладкие края в широком элегантом взмахе как нечто в напряженном поклоне.

– Здесь горы Калара. Они наполовину окружают Калар. Как только пересечем болото, мы отправимся к подножию гор. Потом мы поспешим через них, пока не окажемся достаточно близко чтобы увидеть город. Затем мы поднимемся на них.

Амара выдохнула. Она еще не полностью осознала, какое значение имеет расстояние и рельеф местности.

Она никогда не придавала этому особого значения благодаря, своей способности летать, позволяющей полностью игнорировать такие препятствия.

Когда на них пришлось подниматься, обходить вокруг и пробираться через них, путешествие стало задачей совсем другого сорта.

– Сколько времени нам на это потребуется?

– В идеальных условиях, может быть, две недели, чтобы дойти до края болота и еще один день быстрой ходьбы на перевал через горы. А вот в таких… – Бернард покачал головой. – Три. Может быть, даже больше.

У Амары екнуло сердце. Три недели или еще больше? Она пошевелила пальцами ног в сапогах – или, по крайней мере, попыталась. Они были мокрыми и настолько замерзли, что она не была уверена, что они вообще двигались.

– Ох, – тихо сказала она.

– Ты не должна думать об этом вот так, – сказал Бернард.

– То есть как – вот так?

Он махнул рукой в сторону болота.

– Как о еще трех неделях этого.

– Тогда как же я должна думать? – устало спросила Амара.

– Об одной задаче за раз, – сказал Бернард. – Например. То, что мы должны сделать прямо сейчас – это встать.

Ее муж подкрепил слова действием, с трудом поднявшись на ноги. Затем предложил ей руку.

Амара взялась за его руку и встала.

– Хорошо, – сказал Бернард. Он указал ей на два последних дерева, что он использовал как ориентир. – Теперь выбери свою контрольную отметку.

Амара сделала, как он сказал, совместив воображаемой линией эти два дерева с третьим впереди по курсу, конечно, сделав небольшую поправку, слегка повернувшись на север.

– Готово.

Бернард хмыкнул и снова поднял носилки.

– Теперь мы пойдем к твоей следующей вехе. – Он посмотрел вверх, на небо, и хотя солнце было скрыто облаками и туманом, он поморщился и прикрыл глаза одной рукой. – Мы просто будем продолжать. Идти от дерева к следующему дереву.

Амара глубоко вздохнула, приглядываясь к мужу, опасаясь за него. Удары по голове могут убить человека спустя несколько дней или недель.

Что, если он был ранен более серьезно, чем утверждал? Что, если у него кровотечение внутри черепа, и смерть от повышения внутричерепного давления для него лишь вопрос времени?

Гай мог исцелять такие травмы.

Она закусила губу. Она курсор Первого Лорда. Он дал ей задание, и ее обязанностью было выполнить его. Даже ценой собственной жизни.

Даже ценой жизни Бернарда.

От этой мысли колени Амары подогнулись, внезапное чувство страха и одновременно с ним чувство гнева вспыхнули в груди.

Разве она уже не сделала достаточно? Разве она уже не сделала более чем достаточно? Она боролась с врагами Короны изо всех возможных сил.

Она, в роли курсора, побеждала и существ из кошмаров, и жестоких людей, и многое другое, на ее теле был далеко не один шрам, полученный при выполнении ее долга.

Разве она не сделала достаточно для Первого Лорда, чтобы он не просил теперь принести в жертву человека, которого она любит?

Это легко остановить. Она всего лишь должна сказать Гаю, что его лихорадка требует принять меры для спасения его собственной жизни.

Или, если этого будет недостаточно, ей до смешного просто сделать, чтобы инфекция попала на его рану. Все что ей нужно сделать, быть небрежной одно мгновение, при одной промывке раны, с одной повязкой.

Гай может исцелить себя, исцелить Бернарда, и они все могут покинуть это отвратительнейшее место.

На мгновение она представила жизнь без Бернарда. Никогда не почувствовать его прикосновения, не услышать его голос. Никогда не проснуться рядом с ним, в его объятиях. Ни на мгновение не сомневаясь, что она желанна, дорога. Любима.

Ее муж прикоснулся нежными пальцами к ее подбородку, и она взглянула на него. В глубине его глаз, несмотря на затаенную боль, виднелось понимание. Она не сомневалась, что он угадал направление ее мыслей.

– Что мне делать? – прошептала она.

Он молчал мгновение, прежде чем громко сказать:

– То, что тебе подсказывает сердце. Как всегда.

Она опустила голову, чувствуя огонь бессилия, слезы стыда в своих глазах. Она полностью отбросила даже мысль, что они могут проиграть.

Она снова взглянула на него и сказала.

– Давай дойдем до следующего дерева.

 

Глава 33

Тави посмотрел на вечернее небо и состроил недовольную рожу весело сверкающим звездам. Для вылазки он бы предпочел кромешную тьму.

При таких условиях любой вид организованной деятельности стал бы практически невозможным, но, учитывая, что Китаи могла видеть в темноте, его собственная небольшая группа оказалась бы в гораздо более выгодном положении, чем силы гражданского легиона, Серая гвардия, и любые другие войска, которые могли нести службу в столице.

Правда, обманчивые тени и слабое сияние звезд могут быть хуже, чем непроглядный мрак, когда нужно целиться, но Тави предпочел бы кромешную ночную тьму, чтобы в первую очередь самому не превратиться в мишень.

– От того, что ты пялишься в окно, время быстрее не пойдет, – заметил Эрен.

Тави отвернулся от окна своей комнаты в пансионе и окинул Эрена очень строгим взглядом.

– Я просто болтаю, – сказал Эрен, разведя руками.

Тави вздохнул и зашагал к своей кровати. Было за полночь и остальная часть дома уже несколько часов спала. Арарис, полностью одетый, растянулся на кровати и дремал.

Эрен, в своем кресле у двери, терпеливо зашивал одно из вечерних маскировочных одеяний, его игла двигалась плавно и монотонно.

Тави сел на кровать, вытащил меч из ножен и достал точильный камень. Он смочил его слюной, и неторопливыми, сосредоточенными движениями стал править кромку меча.

Чуть погодя, Арарис повернул голову, приоткрыл один глаз и произнес Тави:

– Прекрати, парень. Если он сейчас не остр, то уже никогда не будет.

– Вся эта критика не делает вечер лучше, – прорычал Тави.

Арарис повернулся к Эрену и сказал:

– Не разменивайтесь на ругань, сэр Эрен. Он всегда был из тех людей, что не могут закрыть рот, когда о чем-то беспокоятся. Обычно это его от одной неприятности приводит к другой.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – поддержал Эрен, – Как-то раз в классе на финальном экзамене..

Тави вздохнул с отвращением и поднялся.

– Пойду-ка посмотрю, не нужно ли чего нашим дамам. – Он шагнул к двери, не обращая внимания на усмешку Эрена, и прошел дальше по коридору до следующей комнаты. Он тихонько постучал, и сказал – Это я.

Исана, улыбаясь, открыла дверь.

– Заходи, дорогой.

Тави вернул улыбку, надеясь, что удастся скрыть за ней, насколько напряженно он себя чувствует.

– Спасибо.

В комнате, скрестив ноги, на полу сидела Китаи, одетая в темную и весьма обтягивающую одежду, и аккуратно сматывала тонкую веревку. Она взглянула на Тави и тоже улыбнулась.

– Чала. Уже пора выходить?

– Еще нет, – признался, Тави.

– Тогда почему ты здесь? – вопросила она.

Тави насупился.

– Эрену и Линялому не наравится мой длинный язык.

Китаи опустила веревку и секунду смотрела на него. Затем повернулась к Исане. Еще один момент тишины и они обе начали…

Хихикать.

Китаи и Исана – его мать – хихикали.

Он мгновение моргал. Затем еще больше нахмурился и спросил:

– Что?

Их хихиканье перешло в переливы булькающего смеха и Исана практически упала на кровать.

Тави почувствовал, что становится мрачен, как туча.

– Сегодняшняя ночь не располагает к шуткам.

Они задыхались от смеха и, в то время как Тави становился мрачнее, им хватало одного взгляда на него, чтобы разразиться новым приступом веселья. Это продолжалось, пока Исана не прижала руки к животу и на ее глазах не выступили слезы. Тогда смех начал стихать.

– Я рад, что кто-то веселится сегодня вечером, – сказал Тави, – Все готово?

– Думаю, что да, – ответила Исана и ее голос все еще немного дрожал.

– Все составляющие твоего плана готовы, Алеранец, – кивая проговорила Китаи, – Но большого смысла во всей этой подготовке нет.

– Да?, – спросил Тави, – Почему нет?

– Потому что все сработает не так, как ты ожидаешь, – спокойно ответила Китаи.

Тави хмуро глянул на нее.

– Ты видела планы, посты охраны, защитные меры. Если ты считаешь, что это не сработает, почему ты вчера ничего не сказала?

– План хорош, – сказала Китаи, – ты все учел.

– Тогда почему ты думаешь, что что-то пойдет не так?

– Потому что так всегда случается, – улыбнулась ему Китаи, – В этом суть жизни. Происходит что-то неожиданное. Что-то идет не так, и план должен быть изменен.

– Если такое произойдет, – парировал Тави, слегка выделяя первое слово, – тогда мы адаптируем наш план.

– Скажи мне еще, – спросила Китаи, – В твоих планах, почему ты не сказал нам, что должен будет делать Варг?

Тави скривился.

– Способа узнать нет, – сказал он, – я думаю он будет сотрудничать, но…

Китаи удовлетворенно кивнула головой, собрала моток веревки и уложила его в кожаный чехол на поясе.

– Ты не хуже меня знаешь, что сегодня вечером не все пойдет по плану.

– Пессимистка, – ответил Тави.

– Тави, – вмешалась Исана, – холодильных камней достаточно?

Он все еще не мог поверить, что его мать помогла Китаи ограбить дюжину ресторанов глубокой ночью.

– Должно хватить, – ответил он, – Я больше беспокоюсь за броню. Это почти то, что нужно, но не идеально.

– Вряд ли можно было рассчитывать изготовить поддельные доспехи за два дня, – ответила Китаи, – даже в столице.

– Я понимаю, но… – Тави вздохнул, – Нет другого способа проникнуть внутрь, чтобы тревога не поднялась.

– Мы сделали все, что можно было, для подготовки, Алеранец, – сказала она ему, – Сейчас уже нет смысла беспокоиться.

– Наверное, – ответил он.

– Но ты в любом случае будешь переживать, – вздохнула она.

– Возможно, это не только его вина, – пробормотала Исана, – Я боюсь, что эту привычку он перенял от меня.

Она повернулась к Тави, и выражение ее лица стало гораздо более серьезным.

– Но она права, дорогой. Беспокойство – это замаскированный страх. И страх съест тебя изнутри, если ты ему позволишь,- Она слегка улыбнулась ему, – Поверь мне. Я знаю.

Тави глубоко и тяжело вздохнул. Если у кого-либо во всей Алере и были веские причины для беспокойства и страха – так это у него. Хотя, в то же время, он признал, что это был полезный совет.

Может, он и не способен последовать ему, но вероятно, будет разумным попытаться, по крайней мере, в долгосрочной перспективе.

– Я постараюсь, – сухо сказал он. – Но не сегодня. У меня достаточно и своего ума, без дополнительного давления.

Исана улыбнулась ему и кивнула.

– Мы будем готовы идти, когда придет время, – сказала она ему.

Китаи фыркнула, роясь во втором чехле на поясе и раскладывая несколько инструментов в аккуратный ряд.

– Только если кое-кто здесь не будет отвлекать нас глупыми разговорами о вещах, которые он не может изменить.

Тави собирался было сказать, что у них обеих языки еще длиннее, чем у него, но передумал. Из того, с чем он ожидал столкнуться сегодня, приступы хохота на его счет были довольно низко в списке.

– Мы отправимся, как только Эрен закончит с маскировкой.

Он кивнул им обеим и зашагал обратно по коридору к своей комнате. Когда он вошел, Арарис стоял в центре комнаты, закутанный в длинный серый плащ.

– Ты уверен, что он не слишком длинный? – спросил он. – Плащи выглядят очень хорошо, но они непрактичны и без того, чтобы путаться в их длинных полах во время драки.

– Он станет короче на четыре или пять дюймов, как только ты наденешь доспехи, – заверил его Эрен. Он взглянул на Тави и бросил ему второй серый плащ, свернутый в узел. – Этот кажется немного свободным. Примерь.

Тави развернул плащ и надел его. Эрен подошел, чтобы осмотреть подол, который свисал до середины голеней.

– Неплохо. Не совсем одинаковой длины, но в темноте должно прокатить.

– И то верно, – сказал Тави.

Снаружи городские колокола пробили один раз, как они это делали каждый час между закатом и рассветом.

Полночь.

– Ладно, – сказал Тави. Он схватил свой рюкзак. – Пойдем.

Первая часть плана была, в некотором смысле, самой опасной.

Серая Башня была непримечательного вида зданием, не оставившим имени и роли в истории – как предполагалось. Она не выглядела особенно устрашающей. Если на то пошло, она мало походила на башню.

Это было непритязательное каменное здание в несколько этажей. Выходящий на площадь фасад выглядел казенным, даже одинаковые решетки на окнах говорили больше о порядке и экономии, чем о стиле или искусстве.

Вокруг здания была широкая зеленая лужайка, лишенная каких-либо украшений и легко просматриваемая.

Столетиями Серая Башня играла важную роль в алеранском обществе, как единственная в Империи тюрьма, способная удержать высокопоставленных Граждан в плену против их воли.

Там были фурии, вмурованные в сами камни Башни, вплавленные в решетку каждой камеры, где содержалось множество самых потенциально одаренных заклинателей фурий Империи, с единственной целью нейтрализации магии узников Башни.

В дополнение к защитным фуриям, Башня была также домом для Серой гвардии, пятидесяти Рыцарей металла, завербованных именно за особенность их характера и их верность Империи.

Действительно, существовали даже своды Закона Короны, которые обязывали Корону выплатить любому гвардейцу сумму, в три раза превышающую предложенную взятку, когда гвардеец сдавал лицо, ответственное за эту попытку. За века службы ни один Серый гвардеец ни разу не принял взятку.

Все это означало, что из Серой Башни было далеко не так легко вырваться, как из тюрьмы на оборонительных укреплениях Элинарха.

В самом деле, ни один узник не сбежал из Серой Башни – пока Тави и Китаи не проникли внутрь незаметно для оборонительных фурий Башни и ее охранников и не выкрали Антиллара Максимуса из его камеры во время атаки ворда несколько лет назад.

В то время было мало традиционных внешних тюремных атрибутов. Не было ни решеток, ни ворот, ни стен вокруг основания башни.

С тех пор все изменилось.

Первым препятствием, которое Тави предстояло преодолеть, была пятнадцатифутовая стена по внешнему периметру газона. Она была два фута толщиной и состояла из таких же переплетенных слоев камня, как и крепостные стены, окружающие Легион.

Верх стены щетинился множеством бритвенно-острых каменных выступов, между которыми виднелись скульптуры маленьких сов размером с ладонь – горгульи.

Горгульи были достаточно распространенными охранными фуриями, часто использующимися в крепостях и особняках богатых и власть имущих, и, хотя их внешний вид может существенно различаться, все они имеют одно общее – они были созданы, чтобы быть большими, сильными и пугающими.

Затраты сил и заклинательства, необходимые для поддержания горгулий означали, что их содержание дорого обходилось, а поскольку Серая Башня была государственным учреждением, то экономии уделялось постоянное внимание.

Тави подал идею использовать большее количество более слабых фурий. С помощью усилий, сопоставимых с работой, необходимой для поддержания одной горгульи, стены (также предложение Тави) могут быть полностью окружены магической стражей.

Совы не были существами, предназначеными для насилия, как большинство горгулий. Они просто сидели там, чтобы поднять крик и оповестить, если кто-нибудь попытается перелезть через стену.

Все это означало, что единственный способ попасть на территорию, кроме как перелететь или как-то перепрыгнуть через стену – это пройти через его защищаемые и охраняемые ворота, которые открывались лишь для Серых гвардейцев, а также для курьеров и юридических лиц, у которых имелось специальное разрешение от самой Короны.

Вот почему Тави, Эрен и Арарис направились в доки. Тави привел их в темный переулок, недалеко от улицы, застроенной тавернами и кабаками.

– Ты в этом уверен? – пробормотал Арарис.

– Я каждую неделю ходил в Башню играть в людус с Варгом, – ответил Тави, отстегивая меч. – Успел познакомиться с большинством гвардейцев. Те, кого берут на эту работу, не любят менять свои привычки. Карус и Герт могут появиться в любой момент.

Арарис снял с себя пояс с мечом и отложил в сторону.

– А что, если расписание изменилось?

– Вряд ли, – сказал Эрен. – Я слегка посорил тут деньгами. Они каждую неделю заказывают номера в Алом Фонаре.

– Карус считает себя знатоком вин, – сказал Тави. – Ну… Всякий раз, когда он не слишком пьян, чтобы связать два слова. А Герту нравятся танцовщицы.

Тави слегка нахмурился. Ему было более чем слегка неудобно обсуждать то, что он собирался сделать. Он не раз с ними дружески болтал.

Эти двое были верными слугами Империи, и всегда были вежливы с Тави, в то время тощим юным пажом, еще не достигшим полного роста. То, что он собирался сделать, казалось плохим способом отплатить за их преданность и уважение.

Эрен выглянул из-за угла переулка.

– Тави.

Тави успокоился и выглянул на улицу.

В этой части города было меньше магических ламп, чем в остальной, но ему достаточно хорошо было видно, чтобы опознать двух Серых гвардейцев, прогуливающихся, чеканя шаг, как люди насладившиеся несколькими заслуженными чарками за прошедший вечер.

Тави подал знак Арарису. Сингуляр бесшумно переместился к Тави и передал ему маленький мешочек с гравием.

– Пьяны они или нет, – произнес Арарис, – они Рыцари Металла. Если у них будет шанс достать мечи, то эти мешочки особо нам не помогут.

– Но если мы двинемся за ними с мечами на наших поясах, они могут почувствовать металл раньше, чем мы сможем воспользоваться ими, – парировал Тави.

Арарис взглянул на свой меч, прислоненный к стене:

– Не нравится мне это.

– Если дело дойдет до соперничества мечей, нам придется убить их, – сказал Тави, – Я не желаю этого.

– Они не будут так же к нам относиться, – возразил Арарис. – Ни один стражник или гражданский легионер не будет терпим к нападению разбойников.

– Тогда нам лучше все сделать как надо с первой попытки. – Он взглянул на приближающихся к ним мужчин. В следующую минуту они должны были поравняться с поворотом в переулок. – Тс-с, – прошипел Тави и, присев на корточки, притаился в самой густой тени.

Чуть позже звуки шагов приблизились к переулку. Двое мужчин, не останавливаясь, прошли мимо. Один из них, вероятно, Карус, издал громкий звук отрыжки. Затем они миновали переулок и пошли дальше вниз по улице.

Тави поднялся с корточек и, крадучись, пошел вслед за ними. Он не мог слышать Эрена и Арариса, но знал, что они идут позади.

Тави выбрал того из мужчин, который повыше, Каруса, а тем временем Арарис подкрался сзади к Герту. Тави переглянулся с сингуляром, и оставшееся расстояние в несколько шагов они покрыли вместе.

Тави замахнулся импровизированным кистенем со всей силой его рук и плеч и врезал по основанию черепа и верхней части шеи Каруса. Мужчина плюхнулся на землю, словно мокрое одеяло.

Арарис замахнулся на Герта, но, либо он каким-то тихим звуком выдал свое присутствие, либо у Серого гвардейца сработали инстинкты, Герт в последнюю секунду дернулся и только пошатнулся под ударом.

Меч Герта со свистом покинул ножны, несмотря на то, что он пошатнулся, потеряв равновесие.

Арарис попытался ударить снова, но смазанный удар меча гвардейца заставил Арариса уворачиваться, так и не завершив атаку. Герт, шатающийся, но удержавшийся на ногах, развернулся и полоснул Тави, из-за чего молодому человеку пришлось отпрыгнуть назад.

Почти запаниковав, Тави бросил мешок в голову Герта, надеясь отвлечь его внимание от Арариса, но меч гвардейца разрубил его на лету, высыпав содержимое на булыжники. Затем он повернулся и продолжил атаку на Арариса.

Точнее, продолжал, пока Эрен не появился из тени. Маленький курсор взвился в воздух, его тело закрутилось, нога вылетела вперед. Удар, в который была вложена сила и скорость всего тела, пришелся Герту над правым ухом и чуть не выбросил его на улицу. Он повалился, словно мешок с костями

Тави почувствовал просто головокружительную волну облегчения.

– Хорошая работа, Эрен. Пошли.

Он схватил Каруса, в то время как Арарис и Эрен сгребли Герта. Они потащили бессознательные тела в переулок. Эрен достал маленькую лампу и они связали обоих мужчин, заткнув рты кляпами.

Как только с этим было покончено, они зашагали вниз по переулку, туда, где они спрятали то, что им потребуется позже вечером. Тави так часто приходилось надевать доспехи, что он вряд ли задумывался о том, как будет надевать эти.

Фальшивые доспехи Серого гвардейца, однако, несколько отличались по конструкции от обычных лат Легиона, и он довольно долго не мог разобраться, как их застегивать. Наконец, справившись, он пристегнул свой меч и надел серый плащ, почти идентичный тем, в которые были одеты двое мужчин, валяющихся в переулке.

Эрен передал ему бутылку вина. Тави отпил глоток или два, плеснул на свои доспехи и плащ, и передал бутылку Арарису, который сделал то же самое. Они натянули капюшоны и повернулись к Эрену.

– Ну? – спросил Тави.

Эрен критически оглядел их и кивнул.

– Неплохо.

– Пошли, – сказал Тави.

Они следовали маршруту, каким Карус и Герт возвращались бы в Башню, с Эреном, идущим сзади. Маленький курсор шел за ними по пятам, пока они не оказались в пределах видимости Башни, после чего исчез.

– Расслабь немного колени, – прошептал Арарису Тави. – Ты не выглядишь достаточно пьяным.

– Не все проходили подготовку курсора, – ответил Арарис. Но он сделал, как сказал Тави, и они подошли к воротам.

– Кто идет? – сонным голосом окликнул дежурный стражник.

Тави узнал голос Тиберуса, еще одного из гвардейцев, с которым был знаком, и постарался подражать Карусу.

– Ладно тебе, Тиб, – протянул он. – Ты и так знаешь, кто идет.

– Как раз вовремя, – ответил, зевая, Тиберус. – Погоди чуток.

Он показался за воротами, держа связку ключей. Потом, волоча ноги, дотащился до ворот и отпер их.

Как только они были отперты, Тави с силой захлопнул открытую створку. Она ударила Тиберуса по лбу, и он пошатнулся. Тави подскочил к нему, прежде чем выражение потрясения и удивления исчезло с его лица, и заехал ему кулаком по челюсти, затем еще раз.

Тиберус от пары ударов закачался взад и вперед, потом, казалось, просто сдулся. Он медленно опустился на землю.

Пока Тави морщился и тряс правой рукой, Арарис схватил Тиберуса и затащил его в будку, скрыв из виду. Тави закрыл ворота, запер их и взял тяжелую связку ключей.

Он повернулся и пошел к дверям самой башни, и Арарис поравнялся с ним.

Они пересекли лужайку и прошли через переднюю дверь Серой Башни. Большинство Серых гвардейцев, как знал Тави, сейчас спали. Несколько мужчин были на дежурстве, размещены на каждом этаже, занимаемом в настоящее время заключенными, но на лестнице их не было.

Тави и Арарис стали быстро подниматься по лестнице. На каждой площадке были свечи, размером с огонек магической лампы, и они двигались как можно тише в тусклом свете, пока не добрались до этажа, где находилась камера Варга.

Один гвардеец дежурил в нише в коридоре, примыкающем к лестнице, серьезный на вид молодой человек, которого Тави не знал. Он сидел за столом и писал что-то, похожее на письмо.

– Что, уже два? – рассеянно спросил охранник. – Я думал, что колокола только что пробили полно…

Молодой гвардеец посмотрел вверх. Его взгляд заметался между Тави и Арарисом, и глаза вдруг расширились. Он отодвинул свой стул и начал подниматься, открывая рот.

Арарис покрыл расстояние до молодого стражника, прежде чем тот успел встать, в его руке сверкнул клинок. Он огрел его рукоятью, и гвардеец повалился, загремев броней.

Тави подошел к лестнице, прислушиваясь, нет ли эха, но звук от падения не разнесся вниз по каменной лестнице. Он медленно выдохнул и кивнул Арарису.

– Порядок, – сказал он. – Я пойду и найду его. Тогда мы…

Где-то в здании, колокол начал звонить в нарастающем набате тревоги.

У Тави екнуло сердце.

– Что случилось? – спросил он. – Что, вороны побери, случилось? Что же мы не учли?

Раздались крики где-то под ними на лестнице. Серия грохочущих, лязгающих звуков опускающихся решеток волной пронеслась сквозь все здание, отделяя его от внешнего мира.

Раздался грохот над ними и Тави едва успел броситься вперед к тюремной камере, до того как несколько сотен фунтов стальной решетки рухнуло с потолка и ударилось об пол. Он повернулся и посмотрел на решетку, теперь отделяющую его от Арариса и лестницы.

– Не важно, что мы не учли, – сказал Арарис. Он описал своим мечом маленький круг, как если бы разминал запястье, подобрал меч лежащего без сознания гвардейца, и вышел на лестницу. – Иди за канимом. Я возьму на себя лестницу.

Тави кивнул, повернулся и бросился по коридору к камере Варга, в то время как крики Серых гвардейцев становились все громче, набат продолжал звонить, а звук множества обутых ног, топочущих по камню лестницы, приближался.

 

Глава 34

Камера Варга была просторным помещением, которое можно было справедливо назвать номером-люкс. Потолок был достаточно высок, так что даже каним ростом в десять футов мог стоять выпрямившись, если бы пожелал, а камера была разделена на гостиную, спальню и небольшую столовую.

Когда Тави приблизился, запах ржавчины и мускуса от канима ударил ему в нос, возвращая память о его регулярных визитах к Варгу, а также воспоминания о действиях канимского посла во время первой атаки королевы ворда.

Тави подошел к затемненной камере, но не мог разглядеть Варга. Тени скрывали большую часть номера, но даже если и так, было трудно поверить, что огромный каним мог спрятаться. В кровати, думал Тави, никого не было, но он не мог быть в этом уверен.

Он, конечно, не собирался открывать дверь, пока не поговорит с Варгом. Возможно, для алеранца он был с канимом в довольно хороших отношениях, но Тави не питал никаких иллюзий. Варг не был его другом.

Если он решит, что ситуация может представить ему возможность бежать, и что он может сделать это, убив Тави, каним так и сделает. Он, возможно, будет потом сожалеть об этой необходимости, но это не замедлит когти или клыки канима ни на мгновение.

Тави остановился перед дверью и позвал:

– Варг! Это Тави из Кальдерона. Мне нужно с вами поговорить.

В тени возле камина появились два мерцающих алых огонька. Затем тень зашевелилась, и огромная фигура канима шагнула вперед, туда, куда проникал слабый свет из коридора.

Варг выглядел, как нечто из ночного кошмара. Огромный, даже по меркам канимов, он был почти десять футов высотой.

Его мех был совершенно черным, но его пересекало столько белых полос, где шерсть выросла поверх боевых шрамов канима, что при таком освещении мех казался почти серым.

Одно ухо у него было рваным, и в нем висело золотое кольцо со сверкающим красным камнем, вырезанным в форме человеческого черепа. Его глаза, с черными радужками на кроваво-красном фоне, изучали Тави с умным и насмешливым выражением, и, несмотря на свои габариты, он двигался так же проворно, как кошка, когда бесшумно пересек номер и встал перед Тави.

Тави склонил голову набок, обнажив горло. Это было на языке тела канимов чем-то, похожим на поклон человека, и Варг повторил его жест, хотя он и не отклонил голову так далеко, как Тави.

– А ты вырос, – прорычал Варг. Голос канима был рокочущим басом, а его слова получались словно растерзанными клыками на пути из горла, но его алеранский был вполне разборчивым. – Этот сигнал тревоги, как я понимаю, из-за тебя.

– Да, – ответил Тави. – Я хочу, чтобы вы пошли со мной.

Варг наклонил голову.

– Зачем?

– Некогда объяснять, – сказал Тави.

Глаза Варга сузились, но его хвост подрагивал в жесте, который Тави расценил, как подразумевающееся согласие.

– Ты действуешь от имени своего Первого Лорда?

– Я действую так, чтобы защитить его интересы, – сказал Тави.

– Но ты это делаешь по его приказу? – настойчиво спросил Варг.

– У нашего народа есть выражение, сэр: легче получить прощение, чем разрешение.

Уши Варга дернулись в усмешке.

– Ясно. И каковы твои намерения относительно меня?

– Я собираюсь вытащить вас из этой тюрьмы, – сказал Тави. – Затем тайком вывезти вас из города. Потом я доставлю вас на берег и верну вам командование канимскими войсками, которые вторглись два года назад. Надеюсь, этим я смогу остановить грызню между нашими народами.

В груди Варга заклокотало низкое рычание.

– Кто командует моим народом на вашей земле?

– Воин Насаг, – ответил Тави.

Уши Варга вдруг повернулись к Тави, так настороженно, что дрожали.

– Насаг в Алере?

Тави кивнул.

– Он предложил обсудить вопрос о прекращении военных действий, если вы будете возвращены к своему народу. Я пришел, чтобы это сделать.

Варг шагнул ближе к решетке.

– Скажи мне, – прорычал он, – почему я должен доверять тебе?

– Вы не должны, – сказал Тави. – Я ваш враг, а вы – мой. Но, возвращая вас вашему народу, я помогаю своему собственному. Гадара вы или нет, мне нужно, чтобы вы вернулись к ним, живым и здоровым.

В груди Варга внезапно заклокотало рычание.

– Гадара. Ты не мог узнать это слово от меня.

– Нет, – ответил Тави. – Так Насаг назвал меня.

Вдруг внизу зазвенела сталь, и вспышки разноцветных огней заметались по стенам коридора, когда на лестнице столкнулись мечи заклинателей металла.

Тави стиснул зубы и повернулся к Варгу.

– Вы хотите выбраться из этой дыры или нет?

Варг оскалил зубы в имитации алеранской улыбки.

– Открой дверь.

– Сначала, – сказал Тави, – дай мне свое слово.

Варг наклонил голову.

– Я тот, кто может вызволить тебя отсюда, но я не могу этого сделать без твоего сотрудничества. Если я выпущу тебя, ты станешь частью моей стаи.

И если я скажу тебе что-то сделать, ты подчинишься, без вопросов или возражений, и ты дашь мне слово, что не причинишь вреда моим людям, пока путешествуешь со мной.

Крик эхом прокатился по коридору. Последовала короткая пауза, затем всполохи света и стальной звон фехтования возобновились.

Варг разглядывал Тави, казалось, целую неделю, хотя это не могло длиться более чем несколько секунд.

– Ты вожак, – прорычал он. – Я буду следовать за тобой. Пока ты этого достоин.

Тави оскалил зубы.

– Этого недостаточно.

– Это – клятва, какой моя стая поклялась мне, – сказал Варг. – Я каним. Я скорее останусь в этой дыре и сгнию, чем изменюсь.

Тави снова закрыл рот и кивнул.

– Но у меня будет твое обещание не причинять вред моим людям, пока ты не вернешься к своим.

– Согласен, – сказал Варг. – Я буду держать свое слово, пока ты держишь свое.

– Идет, – сказал Тави.

Это была самая сложная часть. Варг никогда не лгал Тави, насколько ему было известно – но Тави подумал, что больше, чем слегка вероятно, что Варг может пожертвовать своей личной честью, если сочтет это необходимым, чтобы послужить своему народу.

Варг никогда не сможет сбежать из Алеры без помощи, и Тави считал, что он достаточно умен, чтобы это понять, – но Варг уже показал ему несколько раз, что канимы не думают так же, как алеранцы. Варг может иметь совсем другие мысли, чем Тави, по поводу своего побега.

Но сейчас не имело смысла идти на попятный.

Тави сунул ключ в замок и отпер дверь камеры, открывая ее для Варга.

Он попятился, пока семьсот фунтов клыков, меха и мышц боком протискивались через дверь камеры.

Выйдя из камеры, Варг нагнулся, так что его глаза оказались на одном уровне с глазами Тави. Затем, не спеша, он склонил голову набок, ниже, чем прежде. Тави повторил его жест, инстинктивно делая собственное движение менее глубоким, и Варг удовлетворенно дернул ушами.

– Я следую за тобой, гадара.

Тави кивнул.

– Сюда, – сказал он, и зашагал назад по коридору. Волосы у него на затылке встали дыбом, когда он повернулся к каниму спиной. Если Варг собирался предать его, он сделал бы это сейчас.

Позади Тави раздался низкий лающий звук, канимский эквивалент смеха.

– Нет, гадара, – прорычал Варг, – время убивать тебя еще не пришло.

Тави оглянулся через плечо и окинул Варга сердитым взглядом.

– Очень обнадеживает.

Тави обнажил свой меч, когда они достигли лестницы, где Арарис сражался, сдерживая нападающих.

Двое мужчин в доспехах Серой Гвардии стояли чуть ниже него, за ними стояли их соратники, но большинство из них было одето только в бриджи, их волосы были взлохмачены.

Большинство гвардейцев крепко спало, когда прозвучал сигнал тревоги и они просто схватили свои мечи и прибежали.

Уже трое мужчин стояли лицом к лицу с Арарисом, хотя им пришлось стоять боком на лестнице, прижавшись плотно друг к другу.

Они сражались осторожно, и хотя им не удавалось пробить оборону Арариса, не подвергнувшись риску подставить под его удар свои незащищенные тела, но и Арарис не мог подобраться достаточно близко для нанесения удара одному, при этом не оказавшись под ударом двух остальных мечей.

– Мы готовы, – прокричал Тави.

– Ходу, ходу, – сказал Арарис. – Скорее, прикрой!

Тави повернулся лицом к стальной решетке, закрыл глаза на секунду или две, концентрируясь. Он почувствовал, как его сознание распространяется на меч в его руке и он ощутил, как воздух движется вокруг меча, как будто он был продолжением его руки.

Он сфокусировался на этом сознании, наделяя меч духом и наполняя его собственным напряжением и волей, укрепляя и затачивая сталь.

Он закричал и ударил решетку, уверенный в том, что меч, усиленный фурией, должен перерезать ее за несколько ударов.

Ураган разноцветных искр, алых, голубых, фиолетовых, вылетел в точке соприкосновения меча с решеткой, и Тави ощутил шок, копьем пробившй руку через лезвие меча. Боль была такой, как будто он ударил незащищенным кулаком в кирпичную стену, и он зарычал.

Прутья решетки не поддались. На одном из них появилась небольшая зазубрина, но в остальном Тави мог бы с таким же успехом стегать по укрепленной фуриями стали ивовым прутом.

– Они ее усовершенствовали, – зашипел Тави, схватившись левой рукой за правое запястье. – Они укрепили решетку! Я не могу ее разрубить!

– Я тут слегка занят, – огрызнулся Арарис. – Сделай что-нибудь!

Тави кивнул и вложил меч в ножны. Новые ворота, как только их опустили, были замуровываны в камень с помощью заклинательства, так что не было никакой возможности поднять их снова.

Они были просто запечатаны в камень вокруг них, и их нельзя было открыть до тех пор, пока фурии камня не получат приказ вновь отпереть ворота. Их нельзя поднять – но это не обязательно означает, что их нельзя сдвинуть.

Тави уперся ногами в камень под ним и ухватился за решетку обеими руками. Он тянул ее вверх с устойчивой, постоянной силой и чувствовал, как эта сила наполняет его ноги, бедра, распространяется на грудь, плечи и руки.

Он накопил этой силы столько, сколько мог, потом стиснул зубы и навалился на стальную решетку, пытаясь вывернуть ее из камня при помощи чистой, грубой силы.

Сталь ворот, возможно, была укреплена заклинательством, чтобы противостоять воздействию усиленных фуриями мечей, но это не означает, что она не может быть изогнута воздействием, приложенном в другом направлении.

Сталь слегка согнулась и дрогнула, когда Тави потянул. Она начала немного деформироваться, не больше чем на дюйм или около того, затем Тави обнаружил, что задыхается, не в силах поддерживать усилие.

Его легкие взорвались от удушья и стальные прутья решетки практически вернулись в первоначальное состояние. Деформация была едва видна.

Огромная, покрытая шерстью рука аккуратно отодвинула Тави в сторону и Варг подошел к решетке. Каним прищурился, протянул свои длинные руки к решетке, одну к правому верхнему углу, другую к нижнему левому. Затем он уперся ногами, зарычал, и начал тянуть решетку.

Секунду ничего не происходило. Мускулы напряглись, жилы натянулись под густой шерстью канима, подергиваясь от усилий. Затем Варг заревел от усилия и его сгорбленные, мощные плечи дернулись.

Раздался вопль истязаемого камня и затем усиленная фуриями стена разрушилась. Куски камня полетели во все стороны, под воздействием вырываемой канимом из стены стальной решетки.

Варг зарычал, наклонил решетку, чтобы пройти через дверь к лестнице и без подготовки кинул ее через голову Арариса вниз на гвадейцев, находящихся на лестнице.

Варг не вложил в бросок никакой силы, но решетка, весившая несколько сотен фунтов, плашмя упала на незащищенных гвардейцев, как огромная хлопушка для мух, сбрассывая мужчин вниз и прижимая их к полу.

Арарис моргая посмотрел на решетку,затем на канима, его рот слегка приоткрылся.

– Давай, – огрызнулся Тави, – Пока они не освободились. Уходим.

Усиленная защита Серой Башни была задумана так, чтобы никто не мог совершить побег, но лежащая в ее основе логика предполагала, что обычный заключенный попытается сбежать через единственный выход – дверь.

Поскольку окна были закрыты тяжелыми решетками, а единственный путь наружу был через центральный вход, план по обеспечению безопасности здания был разработан так, чтобы сделать невозможной для заключенного попытку спуститься по лестнице и выйти из здания.

Тяжелые опускающиеся решетки изолировали выход с каждого этажа этой тюрьмы к лестнице, отрезав лестницы от остального здания, а еще более тяжелые решетки опечатали единственный выход из здания, несколькими этажами ниже.

Вот почему Тави бросился к лестнице, ведущей на крышу.

Он отчаянно надеялся, что часть плана Китаи и Исаны не прошла так же плохо, как у них – или этот вечер грозил окончиться скорой, болезненной и невероятно кровавой развязкой.

 

Глава 35

Китаи резко обернулась, когда колокола тревоги в Серой Башне начали звонить. Она подошла к краю крыши, посмотрела на башню и фыркнула.

– Я так ему и говорила. Ты сама слышала.

Исана торопливо подошла к Китаи. Молодая женщина пристально смотрела на Серую Башню и качала головой.

– Мы должны спешить.

– Что случилось? – спросила Исана.

Китаи схватила свой рюкзак, накинула его и побежала к другой стороне здания.

– Кто-то звонит в колокола.

Исана удержалась от резкого ответа и вместо этого поспешила за Китаи.

– Поподробнее, пожалуйста.

– Они вошли внутрь всего несколько минут назад, и была поднята тревога. Охранники и стражники Башни были предупреждены. Они могут выбраться только на крышу, и они должны бежать быстро, если они вообще хотят выбраться – значит, мы должны поторопиться.

Она подняла руку и легонько прижала ее к груди Исаны.

– Подожди здесь, – сказала женщина-марат.

Затем она сделала пару шагов, так быстро, что ее ноги от ускорения казались размытыми, и бросилась с крыши здания. Она грациозно пронеслась по воздуху, футов двадцать или больше, и приземлилась на вершине акведука, который проходит через эту часть города, мимо Серой Башни.

Китаи повернулась, как если бы она делала такие вещи каждый день, и быстро достала из футляра на поясе одну из свернутых веревок. Встав на край акведука, она бросила веревку как лассо, и Исана на крыше поймала ее.

Она с недоумением посмотрела на Китаи.

– Что мне с этим делать?

– Вставь одну ногу в петлю, как в стремя, когда садишься на лошадь, – пояснила Китаи. – Держись обеими руками. Потом прыгай с крыши.

Исана прищурилась. Она бросила взгляд на край крыши. Это было семиэтажное здание, и падения на мостовую будет вполне достаточно для женщины, гораздо более молодой и ловкой, чем она, чтобы разбиться насмерть.

– Гм, – сказала она. – А потом что?

Китаи в нетерпении уперла руку в бедро.

– А потом я втащу тебя наверх, и мы пойдем помогать моему чала.

Исана почувствовала, что ее рот открылся. Китаи была не такой уж крупной. Конечно, она выглядела спортивной и сильной, но это были сила и гибкость, какие можно ожидать от танцора или бегуна.

Она знала, что мараты были физически крепкими, но все же Исана была на несколько дюймов выше, чем Китаи, и тяжелее ее. Сможет ли девушка удержать такой вес?

Тревожные колокола продолжали звонить.

– Исана! – Прошипела Китаи.

– Хорошо, – растерянно произнесла Исана. Затем она шагнула на край крыши и сунула ногу в петлю. Она затянула веревку на ее ноге, крепко соединив руки на уровне живота.

Это долгий, очень долгий путь до земли.

Она закрыла глаза и шагнула с крыши.

Она почувствовала, как Китаи тянет веревку с момента, как она шагнула в пустоту, так что она не просто падала, а летела по большой, широкой дуге. Скорость была головокружительной и она ощутила, как короткий крик инстинктивно вырвался из ее легких.

Она достигла вершины амплитуды и качнулась назад, отчаянно цепляясь за веревку, а потом снова вперед. Некоторое время Исана беспомощно раскачивалась, а затем поняла, что веревка поднимается короткими равномерными рывками.

Она открыла глаза, посмотрела вверх и увидела Китаи, темный силуэт на фоне светлого камня акведука, которая подтаскивала Исану, перебирая веревку руками, прочно опираясь ногами на камень акведука.

Она втащила Исану наверх через край каменного сооружения, и Исана тут же распласталась, дрожа всем телом, ее ногу продолжал плотно сдавливать аркан.

– Пойдем, – тихо сказала Китаи. – Поторопись.

Пока Исана освобождала ногу из петли, Китаи сматывала веревку, а затем размашистым шагом пошла вдоль акведука, который оказался не более чем находящимся на большой высоте каменным желобом, по которому постоянно текла вода, в таком же объеме, как в ручье, крутящем мельничное колесо в ее стедгольде.

По обе стороны от желоба располагались каменные выступы шириной по футу каждый и Исана шагнула на один из них и последовала за Китаи так быстро, как только могла. Она не отрывала глаз от спины женщины-марата.

Если бы она заглянула за край акведука и увидела, как легко встретить свою смерть, возможно, она не смогла бы сделать больше и шага.

Великие фурии, сделайте так, чтобы ветер не поднялся.

Или чтобы моя нога не попала на участок со скользким мхом.

Или чтобы стучащее сердце не сбило меня на мгновение с толку и не нарушило равновесия.

Или…

Исана сжала зубы и сосредоточилась на спине Китаи и на том, чтобы ее ноги не останавливались.

Китаи остановилась через несколько десятков шагов и расставила руки, предупреждая Исану. Исана остановилась, и Китаи сказала:

– Это впереди нас.

– Очень хорошо, – сказала Исана. Она сняла туфли, прикрыла глаза, быстро сосредотачиваясь, и призвала Рилл. Затем она подвернула брюки до колен и шагнула вниз, в воду, бегущую по центру акведука.

Течение было сильным, хотя его постоянное давление на ее икры было отнюдь не достаточным, чтобы сбить Исану с ног, при условии, что она будет так же сильно упираться. Вода стекала с гор на много миль севернее столицы, и была пронизывающе холодной.

Когда Рилл проявилась вокруг нее, Исана уловила ощущения своей фурии, и была удивлена тем, какой чистой и свежей остается вода, несмотря на свое долгое путешествие по желобу акведука.

Охранная фурия в воде показалась ей внезапным, неприятным ощущением давления. Она чувствовала ее невидимое присутствие в воде, злость и желание напасть на любых незваных гостей.

Вода впереди вдруг забурлила, потом клиновидная струя ледяных капель устремилась к ней, оставляя след, как если бы она была атакована невидимой акулой.

– Ты лучше отойди от меня, просто чтобы быть в безопасности, – прошептала Исана, и Китаи поспешила подчиниться.

Исана понятия не имела, где проектировщики обороны Башни нашли такую злобную фурию – или, хуже того, у кого хватило ума превратить обычную фурию в опасного зверя, – но в дебрях Долины Кальдерон она сталкивалась и с более сильными фуриями.

Она спокойно стояла перед приближающимся монстром и ждала до последнего момента, и тогда взмахнула рукой и направила на него Рилл.

Исана почувствовала, как ее сознание соединилось с Рилл, ее присутствие ощущалось как что-то более теплое и плотное, чем холодная злоба напавшей на нее враждебной охранной фурии.

Из воды на пять футов впереди Исаны вырвался каскад брызг, когда две фурии обвились одна вокруг другой потоками живой воды, извиваясь и переплетаясь, как две невероятно гибкие змеи.

Позади Исаны Китаи сделала резкий вдох, но Исана была слишком занята своей связью с Рилл, чтобы оглянуться на молодую женщину. Вместо этого она сосредоточила свои сознание и волю на Рилл, поддерживая фурию собственной решимостью и уверенностью, соединяя свои мысли и силу воли с постоянно изменяющейся сущностью Рилл.

С водяной фурией не справиться одним простым усилием воли, подобно тому как подчиняют себе других фурий. Водяную фурию нельзя победить – только изменить, перенаправить, или поглотить.

Исана и Рилл соединились с охранной фурией, смешались с ней, и отделили ее связующую сущность, выпустив ее, словно кровь в непрерывный поток в акведуке, разбавляя ее, в то время как присутствие Рилл было якорем для ума и воли Исаны, поддерживало ее.

Вода продолжала бурлить еще несколько секунд, а затем медленно начала успокаиваться, когда охранная фурия растворилась в потоке воды.

В зависимости от того, насколько сильной была охранная фурия, ей могло потребоваться от нескольких дней до нескольких недель для того, чтобы снова собрать себя в единое существо – если это вообще возможно – но Исана не чувствовала угрызений совести за то, что искалечила такую опасную тварь.

Великие фурии, а что, если бы какой-нибудь глупый юноша вздумал пройтись вдоль акведука чисто ради забавы по молодости лет, а не ради какого-либо дурного замысла, направленного на Серую Башню?

Такая фурия могла бы утопить кого-нибудь, не имеющего достаточно сил, чтобы с ней бороться, или напасть на ничего не подозревающую жертву и вышвырнуть из акведука на землю далеко внизу.

Исана послала Рилл впереди них, проверяя, нет ли еще какого-то враждебного присутствия, но не обнаружила ничего, кроме слабых следов, которые остались от охранной фурии. Затем она повернулась к Китаи и кивнула.

– Порядок.

Китаи кивнула в ответ, в ее глазах светился интерес и даже, – осознала Исана, когда девушка проходила мимо нее, – восхищение, и, сняв со спины рюкзак, шагнула к другой стороне акведука, чтобы пристально посмотреть на Серую Башню, крыша которой была почти что одной высоты с акведуком и на расстоянии около тридцати футов от него.

Крыша Башни была обнесена чем-то, напоминающим укрепленный парапет, состоящим из зубцов и статуй, изображающих уродливых, приземистых существ, чьи черты были, в основном, скрыты в тени, обращенных мордой наружу и установленных посередине каждого края крыши.

– Вон там, – показала Китаи, – видишь двери?

Исана встала рядом с ней и действительно разглядела двери, ведущие с внутренней лестницы на крышу, двустворчатые, горизонтальные, врезанные на одном уровне с камнем, как дверцы подвала в стедгольде.

– Да, вижу.

– Они должны пройти от этих дверей к краю крыши, не прикасаясь к камням, – сказала Китаи. – Любое прикосновение к камням этого здания разбудит горгулий.

Исана кивнула и прикусила губу, оценивая расстояние.

– Это несколько больше, чем я рассчитывала, – проговорила она.

Китаи кивнула и открыла еще один отсек на ее поясе. Она извлекла небольшой, но, судя по всему, тяжелый мешочек и маленький стальной молоток.

– Сможешь это сделать?

– Вот и посмотрим, – пробормотала Исана.

Она подобрала свои юбки и шагнула в воду, взывая к Рилл.

– Не забудь, что, пока не придет время, ты должна оставаться выше меня по течению, – предостерегла она, а затем сосредоточила свое внимание на воде.

Тридцать футов – это большое расстояние, чтобы перебросить что-то такое тяжелое, как вода, причем она должна была сделать так, чтобы получился непрерывный поток, чтобы они могли добиться своей цели. Поток в акведуке не имел достаточного напора, чтобы его можно было просто перенаправить.

Для перемещения воды так далеко ей было нужно увеличить напор, поэтому прежде всего она вытянула левую руку за спину ладонью вверх и приказала Рилл блокировать поток.

Вода тут же перестала течь мимо нее и вместо этого начала скапливаться в желобе, а затем начала переполнять его, поднявшись до уровня каменного бортика акведука.

Часть воды пролилась по бокам, стекая на землю, но большую часть ей удалось задержать, дав воде подняться до краев акведука за двадцать, потом тридцать, затем шестьдесят ярдов позади нее. Вес всей этой воды был огромным, и Исана чувствовала, что Рилл начинает напрягаться.

Она подождала, пока давление перегороженного потока не выросло до предела, который была способна выдержать Рилл, и тогда подняла правую руку ладонью вверх, открывая воде путь, но так, чтобы она текла не вперед и вниз, как прежде, а выгибалась дугой с одной стороны, в направлении крыши Серой Башни.

Вода забила, как из гейзера, поднимаясь красивой аркой, в которой отражался звездный свет и блеск разноцветных магических ламп Алеры Империи. На секунду дуновение ветра погнало поток против течения, и он начал опускаться, не достав крыши, – но ветер снова стих, и ровная широкая струя холодной воды полилась на каменную крышу Серой Башни.

Исана ощутила, как ее губы растянулись в жестокой улыбке, и замерла в той же позе, соединенная с Рилл, заставляя воду из акведука взмывать над камнями Башни, быстро разливаясь и заполняя парапет неглубоким слоем воды.

– Вот! – выдохнула Исана. – Китаи, теперь пора!

Китаи шагнула вперед, присела на корточки у ног Исаны, и рукой в перчатке выхватила из тяжелого мешочка один из холодильных камней, что они украли ночью.

Она положила его на дно акведука, только выше по течению от точки, где вода выгнулась вверх, чтобы перескочить на крышу Башни, придерживая его рукой в перчатке, а другой рукой занесла стальной молоток и резко ударила.

Раздался оглушительный треск и полыхнул холодный голубой свет, когда фурия огня, заключенная в холодильном камне, жадно высосала тепло из всего вокруг.

Холодильные камни были дорогостоящими изделиями, созданными заклинателями и содержащими гораздо более мощных фурий огня, чем те, которые находятся в магических лампах, или те, которые используются для управления нагревом кухонных плит и духовок.

Они были специально ограничены, и, хотя были способны втянуть в себя весь жар, до которого могли достать, наложенные на них оковы препятствовали им единовременно всасывать больше, чем тоненькую струйку тепла.

Результатом был камень, который вытягивает тепло из всего, что находится вокруг него, в течение трех или четырех месяцев – предел каменной конструкции. Размещенный в изолированном хранилище, холодильный камень может поддерживать продукты питания, размещенные внутри, хорошо охлажденными, может даже сохранять лед в течение лета.

Но, разрушив камень, в котором была заперта фурия, Китаи позволила ей утолить жажду тепла за одно короткое, леденящее мгновение.

Голубое пламя голодной фурии накрыло воду волной холодного света. Рилл и Исана пресекли распространение холода вверх по течению и направили его путем наименьшего сопротивления – через водяную арку, тем самым мгновенно превратив ее в лед.

Волна замороженного голубого пламени обрушилась на поверхность башни и расползлась по ней мерцающей дымкой, превращая воду в неровную корку льда.

Китаи испустила торжествующий вопль и вскинула кулак в победном жесте. Исана, трясясь от усталости, высвободила течение акведука, которое тут же с плеском вернулось к своему курсу, понизив уровень воды до обычного. Ее нога заскользила, и она чуть не упала, но Рилл окружила ее, прежде чем это произошло, и помогла восстановить равновесие.

На мгновение фурия показалась в той самой физической форме, в какой Исана увидела Рилл, когда впервые встретила – зеркальное отражение лица Исаны, когда она еше была неуклюжей тринадцатилетней девочкой, появилось на поверхности бегущей воды, улыбнулось, потом снова исчезло.

Исана устало вышла из воды, мокрая одежда облепила ее. Она встала рядом с Китаи и спросила:

– И что теперь?

Голос прозвучал грубо даже для ее собственных ушей.

Китаи задумчиво на нее посмотрела и обеспокоенно перевела взгляд сначала на здание, затем на землю перед ним. Она дотянулась до своего чехла со скрученными веревками и начала их доставать.

– Ждем здесь. Как только они появятся на крыше, я брошу им веревки и вытащу их так же, как тебя до этого. А потом мы должны встретиться с Эреном.

– А что, если… – Исана покачала головой. – Что, если их схватят?

Китаи нахмурилась, ее руки двигались быстро и уверенно, подготавливая веревки, а глаза изучали все вокруг.

– Пока что их не схватили.

– Откуда ты знаешь?

Китаи прикоснулась рукой к груди.

– Я чувствую его. Возбуждение. Страх. Решительность. Если бы его схватили, то он тут же начал бы винить себя за провал.

Исана удивленно моргнула.

– Похоже, ты хорошо его знаешь, – пробормотала она и наградила девушку задумчивой, немного странной улыбкой. – Должно быть, это похоже на то, как я пытаюсь объяснить тем, кто не владеет фуриями воды, каково это – чувствовать чужие эмоции.

– Совсем не так, – рассеянно ответила Китаи. – С ним это более туманно, но как-то глубже. Эмоции других – плоские, как картина, а его – более выпуклые, как скульптура.

Исана нахмурилась, услышав это, и уловила вспышку эмоций Китаи – осознание и сожаление. Она обернулась и взглянула на девушку-марата.

– Китаи, – произнесла она. – Откуда тебе это известно?

Китаи замерла на мгновение, не мигая, глядя на Исану широко раскрытыми глазами. Затем вернулась к своему занятию, прикусив губу.

Исана не сводила с нее взгляда, начиная понимать.

– Как ты можешь осознавать разницу, если никогда не испытывала этого сама, – пробормотала она. – Заклинательство воды. Китаи…

– Тише, – прервала ее Китаи обеспокоенным тоном, кивнув в сторону арки изо льда, протянувшейся к башне. – Рано или поздно нас увидят. Не облегчай им задачу.

Впрочем, Исана и так замолчала, пораженная сделанными выводами. Никто из маратов никогда не пользовался заклинательством. Никто из них не был способен на это. Тем не менее, если Китаи действительно заполучила знания о заклинательстве воды, это значило, что она, единственная в своем роде, могла обладать властью над алеранскими фуриями.

Китаи была единственным маратом, когда-либо обретшим связь с алеранцем, а подобная связь, как знала Исана, каким-то образом передает часть способностей каждого существа другому. Скороход, гаргант, связанный с Дорогой, отцом Китаи, был необыкновенно умен для простого зверя, и, казалось, понимал Дорогу с полуслова.

Дорога же был выше ростом и обладал более массивной мускулатурой, чем мараты из других кланов, и Исана знала, что он просто неимоверно силен.

Если его дочь связана с Тави подобным образом, тогда результатом этой связи может быть способность к заклинательсьву фурий.

В конце концов, что если Тави обнаружил в себе силу, присущую его отцу?

Сердце Исаны подпрыгнуло, одновременно испуганно и ликующе. Боясь за него, она пыталась скрыть его происхождение и заморозила его способность к заклинательству. Она считала, что ущерб непоправим.

Это исцеление? Может, ее сын получил второй шанс, несмотря на ее ошибки? Может, он получил силу, которая сможет защитить его от сил, которые наверняка попытаются уничтожить его, когда его происхождение станет известно?

На протяжении многих лет она была в отчаянии из-за боязни того, что суждено Тави, если его происхождение раскроется, и ее беспомощность перед лицом таких огромных сил, как Леди Аквитейн, придавала ее жизни постоянный, горький вкус.

Теперь же то странное и почти забытое чувство расцвело в ее сердце, вспыхивая и будучи маленьким, но ярким огоньком на фоне тьмы ее страха.

Надежда.

– Китаи, – прошипела Исана, – Мой сын овладел фуриями?

Китаи повернулась и твердо взглянула на Исану.

Прежде чем она что-либо ответила, лед треснул с резким звуком, и двери на крышу башни распахнулись.

Арарис первым прошел через них, резко осмотрелся, и даже в полумраке Исана увидела внезапный блеск его зубов, когд он улыбнулся льду, покрывавшему крышу.

Его взгляд пробежался по изящной ледовой арке до акведука, и он взмахнул рукой, обернувшись к лестнице позади себя, делая знак.

Тави вышел из башни, и следом за ним показалась монстрообразная фигура из ночного кошмара. Варг, посол канимов, предположила она, возвышался над Тави по крайней мере на добрый ярд, и его тело, покрытое черной шерстью, выглядело худым, но очень мощным.

Каним вышел на открытое пространство, остановился на мгновение, затем откинул голову, поднял морду к небу и расправил свои руки, заканчивающиеся когтями.

Затем он встряхнулся, как собака, на которую попала вода, и опустился на четвереньки, расслабленно следуя за Тави, который быстро двигался к краю крыши, колеблясь на льду.

Ни говоря ни слова, Китаи раскрутила веревку и перебросила по воздуху Арарису. Тот ее поймал, и пока Китаи подтягивала ее к себе, он вложил меч в ножны и затянул петлю на ноге, как ранее делала Исана.

Затем он шагнул в пустоту, качнулся вперед и назад и стал не спеша подниматься, когда Китаи начала тянуть веревку.

Исана пристально взглянула на молодую женщину. Китаи потребовалось не больше усилий, чтобы втащить на акведук Арариса вместе с доспехами и оружием, чем ее саму, и, секунду спустя, Исана узнала этот несколько отсутствующий взгляд Китаи. Она достаточно часто видела, как на лице ее брата появлялось то же самое выражение, когда он трудился в стедгольде.

Китаи использовала заклинание фурий земли, чтобы стать сильнее.

Как только Арарис оказался наверху, Китаи бросила следующую веревку Тави. Он тоже обвязался и спрыгнул с крыши Башни.

Арарис, отметила Исана, ухватился за веревку позади Китаи, внимательно следя за продвижением молодого человека, пока беспокойство и разочарование, которые он почувствовал, будучи не в состоянии ни обезопасить, ни ускорить его, не накрыло Исану, словно полотнище колючей, отсыревшей мешковины.

Затем Тави взобрался на акведук, его лицо раскраснелось от волнения. Он подтянул ноги, взглянул на Китаи и произнес:

– Я ничего не хочу слышать.

Китаи ухмыльнулась, но ничего не сказала.

Исана повернулась и уставилась на Варга, присевшего на край акведука, его красные глаза светились в полумраке.

– На мой взгляд, – прошептала она, – оно… довольно крупное.

– Он большой, – согласился Тави, делая легкий нажим на первое слово. Он посмотрел на Китаи, которая готовила последнюю веревку, сплетая ее из нескольких более тонких веревок.

– Даже если ты усилишь ее, ты уверена, что она выдержит его?

Она сделала паузу, чтобы одарить его недолгим, но очень красноречивым взглядом.

Тави нахмурился, но поднял руки, капитулируя.

Китаи перебросила один конец веревки, на котором был завязан большой узел для утяжеления, через акведук. Веревка захлестнулась вокруг акведука, и Тави наклонился, чтобы поймать утяжеленный конец, когда тот совершил полный оборот.

Он передал его Китаи, которая обвязалась оставшейся свободной частью веревки, затем швырнул другой конец Варгу.

Каним поймал веревку, быстро осмотрел и шагнул вперед, вставляя ногу-лапу в петлю на ее конце.

Затем он резко повернул голову в сторону лестницы.

Исана увидела, как полуодетый мужчина с копьем в руке помчался вверх по ступенькам на крышу.

Он дико огляделся вокруг, пораженный тем, что увидел на крыше, но затем его взгляд остановился на Варге, он поднял копье и метнул его одним плавным, угрожающе мощным движением.

Варг крутанулся, как будто хотел прыгнуть в сторону, но его ноги-лапы заскользили на льду, запутавшись в веревке, и он не удержался. Исана услышала мерзкий звук удара, и яростный, нечеловеческий рык разорвал ночной воздух.

– Варг! – воскликнул Тави.

Каним тут же восстановил равновесие, и Исана услышала, как когти похожей на лапу руки вонзились в лед, когда он поднялся и выдернул копье из ноги.

В руках канима оно выглядело детской игрушкой. Варг поднял копье для броска, но потом, похоже, на секунду заколебался, и вместо того, чтобы прицельно метнуть наконечником вперед, бросил его, словно нож, его тяжелое древко колесом завертелось в воздухе.

Гвардеец попытался увернуться, но теперь настал черед алеранца понять, что обледеневшая крыша была опасна. Мужчина скорее поскользнулся, чем отшатнулся, и деревянная рукоять копья ударила его с достаточной силой, чтобы практически сбросить его обратно вниз по лестнице.

Варг повернулся и бросился к краю парапета, но когда он попытался залезть на него и спрыгнуть, раненая нога, казалось, подломилась под ним. Он вытянул одну руку, пытаясь восстановить равновесие …

… и схватился за голый камень зубца.

Раздался громогласный взрыв, похожий на миниатюрный раскат грома, и горгульи на крыше моментально и с жуткой грациозностью пробудились к жизни.

Ближайшая была не далее пяти футов от Варга, и она прыгнула на канима. От атаки горгульи, обрушившейся своим огромным весом на его руки и здоровую ногу, Варг опрокинулся и согнулся, продолжая катиться.

Каним был таким огромным и имел настолько мощный костяк, что от его удара набросившаяся на него горгулья отлетела к парапету и перевалилась через край, дико извиваясь – пока одна из ее уродливых конечностей не запуталась в плетеной веревке, которая все еще связывала ногу Варга и каменный акведук.

Горгулья повисла на веревке, туго натянувшейся от ее тяжести.

Варг зарычал, отчаянно цепляясь, и лед завизжал под его когтями, когда он заскользил к краю.

Остальные три горгульи бросились к каниму.

Варг увидел их и перестал цепляться за лед.

Веревка с силой потащила канима через парапет, как раз когда горгульи врезались в то место, где он только что был. Весь их вес пришелся на зубчатый край парапета, и куски камня, горгульи и канимский посол грохнулись вниз.

Прочная веревка, не способная выдержать внезапно повисший на ней слишком большой вес, доли секунды протестующе скрипела, потом лопнула, и отдельные веревки, из которых она была сплетена, хлестнули по воздуху. Плечо Исаны обожгла вспышка боли, она пошатнулась и упала в холодную воду в желобе акведука.

Она была парализована, оглушена внезапной болью. Она опустила взгляд и заметила, что ее платье разрезано, словно ножом.

Из разреза текла кровь, пропитывая рукав. Ее подхватили чьи-то руки, кто-то звал ее по имени, затем рядом оказался Арарис, перевязывающий ей руку.

Снизу поднимался свет, красный и зловещий.

– Ох, кровавые вороны, – выдохнул Тави. Он повернул голову и пристально посмотрел на Арариса, его глаза были расширенными от паники. – Арарис, он упал на лужайку.

Арарис внезапно напрягся.

– Что? – Он поднялся и подошел к Тави, почти неся Исану, и поверх края акведука она смогла рассмотреть окружающую Серую Башню лужайку.

На ней разгорался огонь. Нет, не огонь, потому что настоящее пламя не бывает таким плотным и равномерным.

Огненные фурии пробудились к жизни.

Они приняли форму, напоминающую огромную собаку, размером почти с Брутуса, фурию земли ее брата. Но, с дрожью заметила Исана, были и отличия. Их задние ноги были слишком короткими, передние – слишком длинными, а плечи поднимались уродливыми горбами.

Хотя они выглядели твердыми, они состояли из тусклого, багрового пламени и пылали яростью и злобой. Язычки огня трепетали вокруг их плеч и шеи на манер гривы, а пелена черного дыма клубилась вокруг лап и тянулась позади.

Они внезапно двинулись как единое целое. Их головы повернулись, морды, похожие на волчьи, насторожились. Исана проследила направление их взглядов к…

К упавшему телу посла Варга. Две из горгулий лежали разбитые около него и не двигались, но остальные начали содрогаться и подергивать конечностями, неловко пытаясь восстановить равновесие и возобновить атаку.

Огненные собаки открыли их пасти и треск и рев голодного пламени пронзили ночной воздух.

Колокола продолжали звонить, и мужчины начали появляться на крыше Серой башни.

Выражение лица Тави застыло, и он обменялся взглядами с Китаи. Не говоря ни слова, он наклонился и погрузил свой длинный серый плащ в холодную воду. Арарис крутанулся к нему, прокричав:

– Нет!

Тави схватил один конец порванной веревки, все еще прикрепленной к акведуку, и прыгнул за край.

Исана резко выдохнула, когда ее сын бросился в омут злобных фурий и огня, но она была слишком ошеломлена, чтобы что-либо предпринять в связи с этим.

– О, – выдохнула она, на мгновение, думая что он сошел с ума, – О, дорогой!

 

Глава 36

Тави скользил вниз по остатку оборвавшейся веревки и размышлял, в своем ли он уме.

Ему повезло, что веревка была оборвана достаточно близко к концу, и он мог спускаться, пока его ноги оказались не более чем в десяти или двенадцати футах от земли.

Он соскользнул с веревки и попытался смягчить удар ногами от падения на землю, вытянув руки.

Это удалось бы лучше, если бы он не был одет во все доспехи, – подумал Тави, – но, по крайней мере, дерн газона был достаточно мягким, чтобы частично погасить удар.

Его опрокинуло словно порывом ветра, но он заставил себя встать на ноги, выхватил меч и бросился к Варгу, пока горгульи поднимались на лапы.

Он ни разу не замешкался и не замедлил шага, лишь снова потянулся к стали клинка, укрепляя ее структуру своей волей. Подойдя сбоку к ближайшей из двух горгулий, он издал вопль и взмахнул своим клинком низко над землей.

Сноп алых и лазоревых искр разлетелся там, где клинок коснулся каменной поверхности горгульи, и сталь клинка пронзила гранит, как будто это был заплесневелый сыр.

В удар было вложено так много сил, что, когда клинок прошел через одну заднюю лапу горгульи, Тави развернуло по кругу, и он оказался в одном шаге от следующей – как раз вовремя, чтобы повторить то же движение, целясь во вторую лапу, с новым яростным снопом искр и визгом терзаемого камня.

Горгулья опрокинулась набок, молотя передними лапами, – но Тави полностью разорвал ее первоначальную связь с землей, и горгулья начала разрушаться, начиная с обрубков отсеченных лап, словно истекала гравием.

Спутница горгульи, видимо, оценила опасность, которую представлял Тави, и переключила внимание с Варга на молодого человека. Прежде чем Тави пришел в себя после своей атаки, перед ним выскочила вторая горгулья, ревущая, словно небольшое землетрясение, приземлилась на все четыре лапы, и напала на него.

Тави понимал, что, если он дождется, когда горгулья нападет, она может лишь за счет инерции раздавить его в лепешку. Он использовал заклинание воздуха, и мир вокруг него замедлился до кристальной четкости, а его собственные движения казались ему размытыми и похожими на ленивый танец.

Будучи застигнут врасплох, он видел, что у него нет шансов полностью увернуться от броска горгульи, поэтому просто постарался уменьшить силу столкновения. Он прыгнул в сторону, вытянув тело и руки горизонтально, и переворачиваясь в воздухе.

Горгулья ударила его поперек обеих лодыжек, когда его тело было параллельно земле. Сила удара развернула Тави ногами вперед, закрутила и отшвырнула.

Удар был очень болезненным, а субъективно растянутое заклинанием воздуха время позволило ему в полной мере его ощутить, нарушив его концентрацию. Мир снова вернулся к нормальной скорости, и он тяжело ударился о землю, приземлившись на живот.

Его левая лодыжка просто горела от боли, и он был уверен, что заработал, по крайней мере, растяжение. Он потянулся к стали клинка, и восприятие боли уменьшилось – не то чтобы совсем исчезло и стало несущественным, но о нем можно было забыть.

Горгулья развернулась, описав широкий полукруг, ее яростно работающие конечности пропахали борозду на газоне, и напала снова. К тому моменту, когда горгулья добралась до него, Тави был на ногах и в последнюю секунду отступил на шаг в сторону, его меч плавным движением рассек уродливое плечо горгульи.

Как только он нашел слабое место, он использовал свое преимущество, и пока горгулья пыталась снова к нему развернуться, Тави погнался за ней, держась вплотную к ее боку так, что она не могла до него дотянуться.

Единственный недостаток этой тактики заключался в том, что он должен был двигаться и никак не мог улучить момент, чтобы прочно встать на обе ноги, нанести удар и прикончить каменную фурию, но он снова и снова рубил ее голову и плечи своим коротким клинком, вырезая клиновидные куски из тела горгульи.

Затем поврежденная нога подвела его и отказалась держать его. Он упал на одно колено и горгулья повернулась к нему.

Без пространства для разбега масса горгульи представляла меньшую угрозу при столкновении, но сила ее была чудовищна.

Тави поднырнул под атакующие конечности и направил бронированное плечо в грудь горгульи, крича и инстинктивно призывая силы земли под его ногами. Мощь земляного заклинательства хлынула через него и…

… и остановила горгулью.

Тави издал рык и двинулся вперед против фурии земли, используя каждую унцию силы, которую мог собрать. Он продвинулся на дюйм, потом еще на шесть, и затем вдруг фурия земли оступилась и под давлением упала на спину.

Меч Тави взлетел, и он направил тяжелый удар в выемку на груди горгульи, в точку, где, как он знал, горгулья наиболее уязвима.

Меч ударил с еще одним фонтаном искр, и туловище горгульи треснуло и разломилось, затем разлетелось на дюжины кусков со звуком, похожим на гром. Сила, с которой куски сталкивались друг с другом. заставляла их крошиться, некоторые из них еще дергались, в них до сих пор ощущалось присутствие фурии.

– Варг! – рявкнул Тави. – Вставай! – Его знание канимского языка едва ли было всесторонним, но он мог произносить довольно много слов. – Варг! Нарш ралг, вороны тебя забери!

Он подошел к каниму, на несколько секунд ощутив зависть, и осмотрел его. Нога Варга сильно кровоточила в том месте, где в нее вонзилось копье, но не было похоже, что задета артерия.

Его черный мех был покрыт пылью от разбитого вдребезги камня, а на каждой части его тела Тави заметил множество глубоких и мелких порезов. Он не был достаточно знаком с физиологией канимов, чтобы сказать с полной уверенностью, но грудная клетка Варга выглядела деформированной, а одна рука наверняка была сломана.

Тави заскрежетал зубами и осознал, что единственная причина, по которой он мог достаточно хорошо рассмотреть травмы Варга, состоит в том, что огненные гончие псы совсем близко.

Их было двенадцать. Тави читал доклады заклинателей огня, которые их создали, и кое-что о них знал.

Они были созданы так, чтобы вести себя в соответствии с инстинктами волков в дикой природе – преследовать тех, кто убегает, и теоретически должны были использоваться, чтобы окружить любого, кто совершит побег из здания, стеной палящего жара.

Именно так, как сейчас окружили Варга и Тави. Они не могли убежать. Если они попытаются, огненные псы погонятся за ними, все больше распаляясь и разгораясь все жарче.

Но и оставаться на месте они тоже не могли. Серым гвардейцам потребуется не так уж много времени, чтобы прибыть, вызвать фурий Башни, и заковать их всех в кандалы. Тави посмотрел на акведук над головой.

Он мог бы сбежать этим путем, если до этого дойдет дело, но, поскольку прочная веревка оборвалась, им было нечем втащить Варга наверх, подальше от огненных гончих. Кроме того, его травмы выглядели слишком серьезными, чтобы обвязывать его веревкой и раскачивать в воздухе.

Он должен найти другой выход. Но какой?

Огненные гончие семенили вокруг них на расстоянии всего двадцати или тридцати футов, и трава под их лапами чернела и превращалась в золу.

Воздух становился все горячее. Тави поднял руку, заслоняя глаза от жара, исходящего от ближайшей огненной гончей, но это принесло мало пользы.

Варг мотнул головой, щелкнул челюстями и открыл кроваво-красные глаза. Он издал низкий грозный рык, затем пошевелился, его тело напряглось от боли, заставившей его мучительно скорчиться.

Одна из ближайших огненных гончих внезапно подбежала ближе к Варгу, возможно, ее подстегнул инстинкт хищника, нападающего сначала на слабого и раненого.

Тави сорвал свой насквозь промокший плащ и шагнул в ее сторону. Он размахнулся тканью и с силой шлепнул по огненному псу. От удара вырвалось шипящее облако пара, и огненная фурия издала скрежещущий крик боли, отступая назад в круг членов стаи.

Тави посмотрел на свой плащ и поморщился. Даже короткое прикосновение к поверхности огненной фурии опалило и обуглило плащ, несмотря на воду, пропитавшую его.

Вода. Акведук.

Тави, вдохновленный, посмотрел вверх. Конечно, воды, протекающий через его желоб, было достаточно, чтобы потушить огненных гончих, или, по крайней мере, чтобы заставить их убежать прочь.

Потом он взглянул на свою левую руку и увидел красные волдыри, вскочившие на обожженной коже его пальцев, там где его руку обдало поднявшимся после удара облаком пара.

Со своим сдерживающим боль заклинательством металла Тави не чувствовал ожога на руке, но, когда он пошевелил пальцами, он обнаружил, что они двигаются довольно туго и с трудом. Ожог был сильный.

Ничего хорошего. Даже если бы он мог хоть как-то переправить воду вниз на гончих, поднявшимся в результате паром и Тави, и Варга сварит заживо. Если он не мог каким-либо образом использовать воду, то как он мог…

– Китаи! – закричал он, с отчаянием глядя вверх, на акведук. – Китаи! Брось мне запасной холодильный камень и свой меч!

Через несколько секунд гладиус Китаи полетел вниз, и его острие глубоко вонзилась в газон. К его рукояти был привязан один из тяжелых, теплоизолирующих кожаных мешков.

– Порядок! – крикнул Тави. – Иди к Эрену! Я там с тобой встречусь!

– Алеранец, – зарычал Варг. Он закашлялся, и звук был влажным. – Я твой враг. Если ты погибнешь, чтобы защитить меня, я перестану тебя уважать.

– Я не собираюсь умирать, – зарычал Тави. – И ты тоже.

"Всего лишь покалечиться, и возможно, изувечить себя", – подумал Тави.

Но это было лучше, чем умереть, – и, по крайней мере, он не должен почувствовать, как это произойдет. Он положил меч Китаи плашмя на землю, открыл сумку, и достал из нее холодильный камень.

Он обжег ему пальцы холодом там, где коснулся их. Тави осторожно положил холодильный камень на поверхность меча Китаи, на основание, почти у рукояти.

Тави схватился за рукоять меча Китаи, стиснул зубы и крепче сжал свой меч. Затем, одним быстрым движением, он поднял меч и с силой ударил по холодильному камню, разбивая его между двумя стальными лезвиями

Заключенная в камне фурия огня вылетела из него, жадно пожирая все тепло вокруг. Воздух моментально сделался на несколько градусов холоднее, – но сталь лезвий была куда доступнее для вырвавшейся из камня изголодавшейся по теплу фурии.

Мечи издали пронзительный металлический визг протеста, когда холод нахлынул на них. На блестящей поверхности стали моментально образовался иней, и почти сразу же оба клинка окутал тонким слоем густой белый туман.

Тави ощутил холод в своих руках, отдаленную вспышку пламени, которая тут же исчезла. Кончики его пальцев покрылись льдом, а кожа рук сильно покраснела.

Тави выпрямился, кивнул Варгу и сказал:

– Идем.

Он повернулся к ближайшей стене и атаковал огненного пса, преграждавшего дорогу.

Реакция фурий была незамедлительной. Они хлынули в сторону Тави и Варга, их огненный шлейф подрагивал от нетерпения.

Тави взмахнул клинками, окутанными туманом, когда на него набросился первый огненный пес. Он отклонился в сторону, на этот раз более осторожно, чтобы вес всего тела не приходился на поврежденную ногу.

Он полоснул пса одним из замороженных мечей, и лезвие рассекло голову фурии чуть выше глаз, лишив ее верхней части черепа. Поток пламени немедленно хлынул из раны.

Фурия издала хрустящий крик и забилась в конвульсиях, как если бы испытывала сильную боль, пламя потекло на землю, и трава под ним загорелась.

Тави не останавливался ни на секунду. Следующий огненный пес бросился на него, Тави припал на одно колено и насадил фурию на лезвие, прервав ее продвижение.

Раздался резкий шипящий звук, и огненный пес забился в агонии. Он оттолкнулся и соскочил с лезвия и, когда Тави встал и замахнулся на него снова, пес съежился и бросился прочь.

Тави пошел дальше, и ему пришлось перепрыгнуть через горящую полосу газона. Он оглянулся на Варга, но здоровенный каним и не подумал прыгать через огонь. Он просто прошел через него, рыча. Запах паленого меха наполнил воздух.

Большая часть огненных псов последовала за ними, и Тави отстал от Варга. Еще один пес подошел достаточно близко для удара, и Тави отогнал его назад.

Тави не мог чувствовать холод мечей онемевшими руками, но туман, обволакивающий лезвия, не был таким густым, как раньше. Мало того, оттуда, где он стоял, он мог видеть и двери в Башню, и Серого Гвардейца, который только что попытался поднять решетку, которая опустилась, заблокировав переднюю дверь.

Тави продолжил отставать, крикнув Варгу:

– Нам надо перебраться через стену!

Внезапно его подхватили большие и нечеловечески сильные руки.

Прежде чем он смог отреагировать, он услышал, как Варг крякнул от усилия, а затем полетел по воздуху. Он на долю секунды осознал, что перед ним оказалась пятнадцатифутовая стена, и зацепился рукой за ее верх, раньше, чем начал падать.

Каменные шипы на верхней кромке стены пронзили его руку в нескольких местах. И тотчас же одна из сов-стражей повернула каменную голову к нему и издала пронзительный крик, который, он был уверен, вызовет у него впоследствии длительную головную боль. В том случае, конечно, если он выживет.

Он отпустил мечи для того, чтобы лучше держаться за верх стены – вернее, попытался. Он обнаружил, к своему удивлению, что его онемевшие руки не ослабляли хватку за рукоятки клинков, как бы он ни пытался это сделать.

Он стиснул зубы, пытаясь дотянуться сквозь камень стены до земли внизу, чтобы собрать достаточно сил, чтобы втащить тело на верх стены, но когда он это сделал, его концентрация, сдерживающая боль, сразу же начала давать сбои, и вспышки боли пронзили его в нескольких местах, как струи воды, пробивающиеся сквозь щели в ослабевшей плотине.

Тави перестал пытаться увеличить силу, сосредоточился на оружии в правой руке, и одним четким ударом вонзил его на шесть дюймов в каменную стену, лезвием параллельно земле.

Затем он хмыкнул и поднял правую ногу, оперевшись ботинком на плоскую сторону меча. Используя его как прочный рычаг, он повернул плечи и оторвал правую ладонь от рукояти замороженного меча.

Плоть разорвалась. Он истекал кровью, но, освободившись от клинка, он был в состоянии использовать свою импровизированную ступеньку для опоры и перебраться через верх стены на другую сторону, получив при этом множество ран и порезов на ногах, хотя доспехи защитили его грудь и спину от добавочных повреждений.

Падение с высоты пятнадцать футов было куда хуже, он приземлился тяжело, едва дух из себя не вышиб, и острая боль пронзила его, словно копьем, вдоль шеи и вниз по спине.

Лохматая фигура Варга появилась на кромке стены, и в его горле заклокотало рычание, когда он тоже поранился. Он схватился когтистой лапой-рукой за верх стены, и спустился более аккуратно, упав лишь с последних нескольких футов.

Все это время дурацкая сова орала не переставая. Тави с трудом выпрямился. Его тело не двигалось, как следует, судя по всему, он получил травму во время падения, хотя и не мог точно сказать, какую именно.

После той первой вспышки боли, его стальная решимость снова взяла ее под контроль, и он теперь не чувствовал никакой боли – но невозможность свободно двигаться, похоже, не была добрым знаком.

Варг пошатнулся, снова скорчился, и ему пришлось опереться на руку, чтобы удержаться в вертикальном положении. Тави видел, что кровь канима капает на булыжники мостовой.

Тави слышал мужские крики неподалеку. Они выбежали из башни и были на соседней улице.

– Что теперь? – прорычал Варг, тяжело дыша.

– Вот сюда, – сказал Тави, поворачивая прочь от ворот Башни. Он попытался перейти на бег, но его мышцы отказывались сотрудничать. Максимум, что он мог сделать, это быстро волочить ноги, что уже было неплохо. Варг тоже выглядел ужасно. Они не успели далеко уйти, когда позади них раздался крик.

Тави обернулся и увидел тридцать или сорок гвардейцев, большинство из которых уже было в доспехах, выбегающих из-за угла и направляющихся к ним.

Звук копыт раздался с перекрестка впереди, и повозка, запряженная четверкой, вылетела из-за угла, на секунду встав на два колеса. Эрен правил лошадьми, а Китаи сидела рядом с ним на козлах.

– Туда, – проговорил Тави, указывая направление, – давай.

Он спешно хромал в направлении повозки, и Эрен ждал до последнего мгновения, чтобы дать команду остановиться.

Кони встали на дыбы, когда они почуяли запах Варга. Тави провел Варга кругом и увидел в задней части фургона Арариса и мать. Исана выглядела довольно бледной, и вокруг ее плеча была обернута окровавленная тряпка, но ее глаза были открыты, и она выглядела настороженной.

Она бросила взгляд на кровь на его руках и ногах, и ее глаза в тревоге расширились.

– Тави!

– Внутрь, – крикнул Тави Варгу.

Крики и шаги ботинок Серых Гвардейцев становились все громче.

– Поторопитесь! – сказал Эрен.

Казалось, силы Варга внезапно покинули его, как только он начал забираться в повозку.

Тави залез следом за ним, выкрикивая язвительные проклятия и нажимая сзади на настоящую гору мускулов и шерсти. Арарис схватил Варга за руку и потянул. Каким-то образом им удалось запихнуть канима в фургон.

Китаи привстала на козлах, держа в одной руке набитый мешок.

– Алеранец!

Тави пошатнулся, но с помощью Арариса ему удалось забраться в заднюю часть фургона.

– Давай, давай, вперед!

Улица была слишком узкой, чтобы повернуть повозку. Тави сразу же это заметил. И, когда Эрен тряхнул поводьями, заставляя нервничающих лошадей бежать, Тави издал крик протеста.

Фургон ни за что бы не прорвался через группу Рыцарей Металла. Мечи Серых Гвардейцев искрошили бы фургон в щепки, попытайся они проехать сквозь их ряды.

Китаи сунула руку в большой теплоизоляционный мешок, оставленный в повозке, и вытащила еще один холодильный камень. Она подняла его и с силой запустила в сторону ближайшего дома, где он разбился, выпустив фурию огня.

Полыхнула голубая вспышка, холод стал распространяться по воздуху – и начали гаснуть общественные магические лампы, которые висели на том уровне, где их огонь поедала фурия, с жадностью прыгающая от одной лампы к другой на сто футов в любом направлении. Улица погрузилась в темноту.

– Н-но! – закричал на лошадей Эрен. Животные ринулись вперед, потеряв голову от страха, что было, подумал Тави, вполне справедливым описанием для того, как Серые Гвардейцы должны были чувствовать себя в данный момент. Он чувствовал себя точно так же.

Мужчины кричали вокруг них, копыта цокали о булыжники, колеса грохотали, повозка дико подпрыгивала. Раздалось несколько криков боли и они выкатились из темноты на освещенное фуриями пространство.

Китаи бросила еще один камень, и они снова погрузились во тьму. Это должно было, как надеялся Тави, сбить любую погоню, замедлить реакцию властей – и это сработало. По крайней мере что-то пошло по плану сегодня ночью.

После пяти или шести минут бешеной скачки, Эрен замедлил повозку, и на протяжении нескольких кварталов петлял по различным улицам, а Арарис накрыл Варга брезентовым холстом.

Тем временем Исана перевязала правую руку Тави и с озабоченным видом осмотрела остальные его раны.

Эрен завернул в аллею и остановил фургон.

– Прибыли, – произнес он. – Мы бросаем все здесь. Судно неподалеку отсюда.

– А что с лошадьми? – спросила Китаи.

– Мой человек заберет их вместе с повозкой, – ответил Эрен, – Я организовал проход по неосвещенной части, так что мы сможем доставить канима на судно.

– Как он? – спросил Тави. Слова вышли невнятными. Усталость стала овладевать его телом.

Из под брезента раздался рык.

– Я могу идти.

– Хорошо, – сказал Тави. – Пошли.

– Он ранен, – сказала Исана Арарису. – Его лодыжка выглядит плохо. Ему нужна помощь при ходьбе.

– Я в порядке, – возразил Тави. – Идемте на корабль.

Китаи нетерпеливо выдохнула и сказала:

– Я помогу.

Она подошла к задней части фургона, положила руку Тави себе на плечи:

– Давай, чала. Обопрись на меня слегка. Хорошо.

Тави закрыл глаза и позволил Китаи вести его. Она поддерживала его, мягко указывала направление и тихонько подбадривала, что было куда лучше, чем сосредотачиваться на нарастающем дискомфорте.

Он теряет власть над заклинательством металла, подумал Тави. Боль нарастала.

Он едва помнил, как дошел до Слайва, а затем руки Китаи сняли с него доспехи.

– Варг, – пробормотал он. – Скажите ей, чтобы осмотрела Варга первым. Он получил травму.

– Никаких приказов, чала, – ответила Китаи, ее голос звучал мягко.

Некоторое время он дрейфовал на волнах боли и неподвижности. Потом было блаженное, расслабляющее тепло.

А потом – ничего.

 

Глава 37

Исана подняла голову, когда дневной свет ненадолго залил трюм, проходя через открытый люк наверху. Демос и Линялый спустились по приставной лестнице и сразу же подошли к ней.

Эмоции Демоса, как обычно, она ощущала приглушенно, но могла уловить, что он был, по крайней мере, слегка встревожен.

– Ну, что за проблема? – спросил Демос. – Они уже начали прочесывать доки и обыскивать корабли. У нас времени в обрез.

– Уже? – спросила Исана. – До чего оперативно.

– Они начинают с мест, которые кто-то может использовать, чтобы поспешно покинуть город, – пояснил Демос.

– Мы должны убираться, – пробормотал Арарис. – Надо отчаливать прямо сейчас.

– Кораблям было приказано оставаться в доке, – сказал Демос.

– Вообще-то мы должны были отплыть еще вчера вечером.

– Что тут же сказало бы им, где именно искать беглого заключенного, – сказал Демос. – Нет. Мы лучше пробудем в доке, пока они нас не досмотрят, а потом отвалим, и ни разу не увидим их за кормой за все плавание.

Он повернулся к Исане.

– Так в чем же проблема?

Исана указала на Варга.

Каним был слишком велик, чтобы поместиться в любой целебной ванне на Слайве, так что вместо этого он лежал в неглубоком бассейне в трюме, там, где обычно находились заклинатели.

– В каниме. Он тяжело ранен, и он не позволяет никому к нему прикасаться. Он едва не оторвал мне руку, когда я пыталась исцелить его.

– Его нужно отсюда переместить, – сказал Демос. – У нас где-то минут пятнадцать на все про все.

– Он не собирается позволять нам его трогать, – ответила Исана. – Кроме того, если он начнет метаться, это может убить его.

– Если он не сможет двигаться, – сказал Демос, – он может убить нас всех. – Он коснулся рукояти своего меча. – Так или иначе, через пятнадцать минут он окажется в реке.

И капитан снова поднялся на палубу.

Исана обменялась долгим взглядом с Арарисом. Потом сказала:

– Приведи его.

– Ты уверена? – спросил Арарис. – Он все еще неважно выглядит.

– Да, верно, – сказала Исана. – Но он бы хотел, чтобы ты за ним сходил.

Арарис поморщился, потом удалился. Чуть спустя он вернулся, почти неся Тави.

Молодой человек чуть не упал, спускаясь по лестнице, и ему пришлось опереться на Арариса, чтобы пройти короткое расстояние до бассейна. У Исаны сердце заболело, когда она увидела, что лицо ее сына все еще бледное, а глаза так запали, что казались подбитыми.

Прошлой ночью он выглядел гораздо хуже. Ей пришлось исцелить десятки мелких ран, три сломанные кости, мышцы, которые были почти порваны от напряжения, ожоги у него во рту, гортани и в легких от вдыхания раскаленного огненными фуриями воздуха, и жуткие повреждения тканей его рук.

Восстановление тела, которое перенесло столько поражающих воздействий, не могло пройти бесследно для пострадавшего. Он не должен был быть в сознании и, тем более, стоять более или менее самостоятельно, но его зеленые глаза, хотя и запавшие и усталые, были начеку.

– В чем дело? – тихо спросил Тави. Голос его звучал еще хрипло и надсадно. Даже с магией воды не так просто справиться с ожогами.

– Варг, – ответила она. – Я пыталась исцелить его, но он не позволил мне прикоснуться к нему. Мы должны перенести его в ближайшие несколько минут, прежде чем корабль начнут обыскивать.

Тави медленно закрыл и снова открыл глаза, и на секунду она засомневалась, что он вообще услышал ее.

– Вот как, – сказал он, наконец. – Ладно. Попробуй еще раз.

Исана нахмурилась.

– Я пыталась, несколько раз, но…

Тави покачал головой.

Он устало вошел в бассейн и сел на настил, недалеко от головы канима, вытянув ноги в воде и опустив плечи. Он с усилием махнул Исане рукой, подзывая ее.

Исана снова шагнула в воду, потянулась к Рилл и подошла ближе к Варгу. Она осторожно протянула руку к его груди, следя за движениями огромного, покрытого темным мехом тела.

Ее пальцы были на расстоянии примерно дюйма от его меха, когда Варг зарычал. Его полуоткрытые глаза не фокусировались, но его губы приподнялись, показав белые клыки, а челюсти слегка приоткрылись.

Тави с неожиданной и пугающей быстротой рванулся к голове канима. Прежде чем Исана успела отреагировать, ее сын крепко ухватился одной рукой за одно из стоячих ушей канима, стиснул и принялся крутить, а пальцами другой руки сжал морду Варга, почти безжалостно отклоняя его голову назад.

Затем, к полному изумлению Исаны, ее сын вцепился зубами каниму в горло.

Варг напрягся всем огромным телом, его когтистые лапы-руки приподнялись из воды, – но прежде, чем они достали Тави, они замерли на месте, а в глотке Варга заклокотало низкое рычание.

И тут она услышала сына. Тави, продолжая сжимать зубами горло канима, зарычал, как зверь. Звук стал выше, потом вновь низким, потом это повторилось. Исана с ужасом поняла, что он говорит с канимом.

Кроваво-красные глаза Варга, казалось, сфокусировались на секунду или две, затем каним издал низкий рык и опустил когтистые руки обратно в воду.

Тави медленно разжал челюсти и выпрямился. Он отпустил ухо канима и схватился за шерсть на загривке Варга. Другой рукой он продолжал удерживать пасть канима закрытой.

Он повернул голову в сторону и стал фыркать и отплевываться, видимо, чтобы избавиться от набившейся в рот шерсти.

– Давай, – тихо сказал он потом. – Теперь он будет спокойным.

Исана удивлено уставилась на него.

– Как такое вообще…?

Он одарил ее усталой улыбкой.

– Просто надо знать, как с ними разговаривать.

Исана покачала головой и взглянула на Арариса. Она и не заметила, когда сингуляр подошел вплотную к Тави, с обнаженным мечом в руке.

– Десять минут, – тихо сказал Арарис.

Исана кивнула, призвала Рилл, а затем положила ладонь на грудь Варга.

Его грудь содрогнулась от еще одного рыка, но находящийся в полубессознательном состоянии каним не шелохнулся.

Исана закрыла глаза и сосредоточилась на Рилл и окружающей канима воде.

Она была поражена тем, сколько воды окружает Варга. Она видела размер канима, конечно, но если бы ей периодически не приходилось лечить раненый скот, она бы даже и не помыслила исцелять столь большое существо.

Конечно, ей никогда ранее не приходилось лечить канимов. Поначалу она боялась, что волкоподобное существо будет слишком отличаться от того, с чем она сталкивалась, но она быстро поняла, что страх был беспочвенен. Боль универсальна.

Она чувствовала все раны Варга, так же как и в любом другом существе. Она заставила Рилл проследовать по телу канима, исцеляя раны, сращивая сломанные кости, облегчая раздражение и боль.

Ни одна из травм не была сложной для лечения, все дело было в количестве. У канима было настолько много повреждений, что она была шокирована, как он вообще мог выжить без помощи столь долгое время.

Затем она ощутила руку на плече, мягко ее потряхивающую и Исана вернулась в свое тело. Она оглянулась, моргая, чтобы увидеть Демоса, стоящего за ней.

– Леди, – тихо произнес он. – У нас больше нет времени.

– О, – пробормотала она. – Да, конечно.

Демос посмотрел на Тави и то, как он удерживает Варга. Затем произнес:

– Мы должны удержать его. Если бы у нас были какие-нибудь цепи.

Тави сердито посмотрел на Демоса.

Демос кивнул Арарису, потом указал на бассейн.

– Залезайте, все вместе. – Он подошел к краю бассейна и вытащил из-за пояса веревку. Он прикрепил один конец к кольцу на одном краю бассейна, другой – к такому же кольцу на противоположной стороне. – Все хватайтесь за веревку.

Исана сказала Тави:

– Варг сейчас без сознания. Мне пришлось многое сделать. Ему понадобится помощь.

Тави кивнул и взглянул на Арариса. Сингуляр вложил меч в ножны.

Они оба подошли к Варгу с разных сторон, взвалив огромные руки канима себе на плечи.

– Веревка, – спокойно сказал Демос, и Исана вздрогнула, схватившись за веревку обеими руками. Демос кивнул в знак одобрения, и тихо сказал:

– Это ненадолго.

Он закрыл глаза и взмахнул рукой. Трюм корабля у нее под ногами вдруг сместился, странно заколебался, а потом просто исчез, так что они оказались по подбородок в речной воде.

Как заметила Исана, корабельная обшивка сдвинулась и затем закрылась над ними, оставив пузырь воздуха под сводчатым углублением в корпусе корабля.

А потом им было практически нечего делать, кроме как держаться за веревку, почти в полной темноте. И ждать.

– Тави, – тихо спросила Исана, – как давно ты научился?

На минуту воцарилось молчание. К чести Тави, он не предпринял никаких уверток, даже столь незначительной, как спросить ее, о чем это она говорит.

– Почти два года назад.

– Почему ты мне не сказал?

– Сначала, – тихо сказал он, – потому что я думал, что были кое-какие вещи, о которых ты мне не рассказала. Это казалось… справедливым с точки зрения симметрии.

Исана почувствовала гнев, который перешел в боль, но она не могла бросить в него камень за то, что у него были секреты. Кроме того, отчасти он был прав. В некотором смысле, она заслужила такое обхождение.

– А потом? – тихо спросила она.

– Полагаю, что я просто привык, – ответил он. – Я даже Арарису не сказал.

– Тебе и не требовалось, – невозмутимо сказал Арарис.

– Что? – спросил Тави. – Но до вчерашнего вечера я никогда не…

– Не просил меня погасить магическую лампу в твоей комнате, – продолжил за него Арарис. – Ни будучи в одиночестве, ни вместе с Китаи. – Он усмехнулся. – Неужели ты думал, что я решу, будто ты действительно можешь противостоять мне, не используя заклинательство металла, и ничего не замечу?

– О, – произнес тихо Тави.

Исана нахмурилась.

– Арарис? Ты знал? И ничего не сказал мне?

– Это не моя тайна, – тихо ответил он.

– Понятно, – проговорила Исана.

– Тихо, – прошипел Тави.

Они замолчали. Звуки тяжелых ботинок, слишком тяжелых, чтобы быть обувью моряка, раздались над ними. Гулкие приглушенные голоса доносились через доски пола. Доносились крики, звуки передвигаемых предметов. Через несколько минут звуки отдалились.

Вскоре после этого деревянный корпус корабля дернулся, затем снова и Исана радостно отметила тонкую, устойчивую работу водной магии в корпусе, предотвращающую попадание воды внутрь, по-видимому, работу заклинателей Демоса.

Панели корпуса разошлись вокруг них и опустились вниз, поднимая их, пока они снова не оказались в бассейне заклинателей. Демос стоял неподалеку.

– Все прошло довольно хорошо, – тихо сказал он. – Вы все должны оставаться здесь, пока мы не выйдем в море. Они могут вернуться, тогда вам придется еще помокнуть.

– Ты уверен, что они ничего не нашли? – спросил Тави.

Демос покивал головой.

– Это было бы подозрительно. Они нашли два тайника с несколькими унциями афродина, ящик с вином, который не был отмечен в декларации и рулон шелка из Калара, на который должно быть наложено эмбарго.

Исана моргнула.

– И они вас не арестовали?

– У меня были деньги. – Он повернулся, чтобы уйти. – Я отправлю вам чего-нибудь горячего. После возврата остальных двух членов вашей группы и освобождения прохода мы сможем двигаться снова. Думаю, где-то завтра утром.

Тави кивнул.

– Спасибо, Демос.

– Это моя работа, – сказал он и ушел.

Тави вылез из бассейна, облокотился о ближайшую перегородку, подтянул ноги к себе, прижав колени к груди. Потом он опустил голову и снова заснул.

Исана посмотрела на избитого молодого человека и вздохнула. Затем она сказала.

– Я ошибаюсь в своих опасениях о его фуриях?

– Что-то не так с его заклинательством, – сказал Арарис. – Я не уверен. Но я никогда не видел овеществление его фурий. Даже вчера вечером.

– Если бы он мог, – начала Исана.

– Он должен, – Арарис закончил, кивая головой. Он сморщил свой нос и взглянул на Варга, расположенного так, чтобы голова была вне бассейна. – Тут пахнет мокрой собачьей шерстью.

Она слабо улыбнулась.

– Я должна восстановить тандем с ним. Там довольно много еще нужно сделать.

Арарис кивнул и вышел из бассейна.

– Как твоя рука?

– Больно, – ответила Исана, – Но опасности уже нет. Займусь своей рукой, как только осмотрю этих двух.

Он не выглядел счастливым от этих слов, но кивнул:

– Хорошо, – он начал поворачиваться, но остановился. – А не должен один из нас рассказать ему о… нас?

Она почувствовала, как ее щеки снова начинает заливать румянец.

– Я… что мы ему должны сказать?

– Что мы любим друг друга, – проговорил Арарис тихим, но твердым тоном. – Что однажды придется это… решить. Что мы хотим быть вместе.

Она посмотрела на него и сглотнула.

– Это… то, чего ты хочешь?

Арарис взглянул на нее и нежно улыбнулся.

– Ты знаешь это так же хорошо, как и я, моя леди.

Она улыбнулась ему и, не смотря на холодную воду вокруг нее, она почувствовала тепло.

Арарис расположился за ее сыном, чтобы охранять его сон, в то время как Исана вернулась к раненому каниму.

 

Глава 38

Валиар Маркус шокированно уставился на копье в своих кишках.

Канимское метательное копье проскользнуло сквозь крошечное отверстие между щитом Маркуса и легионера рядом с ним, брошенное с такой силой, что черный металлический наконечник легко пробил его доспехи.

Маркус осознал, что он стоит во второй шеренге. Он не помнил, чтобы делал шаг назад. Сила удара должно быть заставила его оказаться там.

Возможно, именно поэтому лишь десять дюймов стали оказалось в его животе. Обычно брошенные копья канимов пронзали свои цели насквозь.

И, насколько он знал, это было орудие Воина канима,что означало, что Первая Когорта привлекла внимание вражеской элиты. Они также изменили стиль атаки и порядок войск, так как канимы обычно метали свои копья непосредственно перед атакой.

Маркус заставил себя сделать глубокий вдох и проревел:

– Сомкнуть ряд! Щиты вверх! Вторая и третья шеренга – приготовить копья.

Командиры начали повторять его приказы, одновременно выкрикивая, и шеренги Первой когорты сместились и уплотнились. Легионеры во второй и третьей шеренге убрали мечи и приготовили пятифутовые копья, привязанные к обратной стороне высоких щитов.

Наконечники копий ощетинились лесом смертоносных стальных шипов, вроде тех, что канимы касты воинов выбрасывали из-за укрытий, невидимых за пеленой дождя, чтобы разбивать строй.

Маркус убрал меч в ножны и с силой потянул за копье, но оно намертво застряло в его пробитой броне, и он никак не мог его вытащить.

Легионеры, сражающиеся в первом ряду, задевали древко копья, раскачивая его влево и вправо, Маркус почувствовал, как эти толчки вызывают ужасно глубокую, вибрирующую дрожь в животе, и внезапно задохнулся.

Он опустился на одно колено и прикрылся поднятым щитом как раз вовремя, чтобы отбить второпях нацеленный удар закованного в черную броню канима. Окружающие его легионеры отогнали канима назад, яростно тыча копьями и мечами.

Кто-то наступил на древко копья, и боль, перевернувшая его представление об этом слове, обожгла внутренности Маркуса.

Он упал на спину, и дождь начал заливать его лицо. Он протянул руку, чтобы смахнуть воду с глаз, но Фосс сказал:

– Полегче, Маркус. Постарайтесь пока не двигаться.

Маркус зажмурился, потом открыл глаза и мутным взглядом огляделся вокруг.

Он находился в палатке целителя.

И было утро.

Он двигался со своей когортой, чтобы поддержать ослабевший фланг рядом с лесом, а затем копье ударило его.

И теперь он был в палатке целителя. Он был ранен, и ранение могло его дезориентировать. Должно быть, кто-то вытащил его с поля боя.

Чтобы повернуть голову, требовалось приложить столь грандиозное усилие, что после первых двух попыток он перестал дергаться.

Он лежал в целительной ванне, обнаженный, и вода стала темной от его крови. Фосс сидел у изголовья ванны, опустив голову, и его руки лежали на плечах Маркуса.

Взгляд Маркуса проследовал к низу живота и он увидел зияющую рану, шириной с ладонь. Рана была открыта по краям и он мог видеть… какие-то части его внутренностей, находящихся под раной, предположил он.

– Вот же хрень, – прошептал он.

– Постарайся не разговаривать, – прорычал Фосс, – Ты напрягаешь живот, чтобы сделать это, а мне не нужно, чтобы меня подталкивали под руку в то время, как я работаю.

– К-когорта, – проговорил Маркус.

Он попытался оглянуться, но увидел только то, что у Трибуна Медицины Первого Алеранского и его персонала не была недостатка в работе.

В полевых госпиталях всегда так. Люди стонут, кричат, рыдают. А молчаливые целители ведут свою борьбу с самой Смертью, и Маркус не сомневался в том, что результаты, как и всегда, будут разными.

– Замри и заткнись, или я вырублю тебя, – сказал Фосс. – Этот отряд, который ударил по тебе из оврага, был одним из трех. Два других прошли прямо сквозь гвардию и ударили нас с флангов. Если бы Первая когорта не удержалась, канимы нас бы вырезали, но обошлось.

Маркус снова взглянул на Фосса. Целитель взглянул на него и поморщился.

– А вообще не очень. Тридцать четыре из Первых погибло. Раненых в два раза больше. – Фосс глянул сердито. – Теперь заткнись и замри, пока не стал тридцать пятым.

Для кивка нужно было приложить слишком много усилий. Маркус закрыл глаза. Плач и тихое журчание продолжались, пока он не обнаружил себя сидящим на постели жадно поедающим из запотевшей миски перемолотую еду, безвкусную, но сытную.

Он несколько раз моргнул, глядя на чашку, и огляделся. Он оказался в своей палатке, и уже опять было утро, только другое, подумал он. Солнце взошло. Он чувствовал себя слабым и ужасно голодным щенком.

Он отодвинул одяло и посмотрел на шрам на животе. Он был неаккуратный, хотя это было не самое страшное, что могло случиться с ним.

Шрам, оставшийся от раны, был толщиной с его мизинец, он выступал над кожей – отметка ужасного ранения, оставленная вымотанными и истощенными лекарями Легиона, целью которых было спасать жизни людей – так быстро и наверняка, как только возможно.

Прошедшие два дня были как в тумане, он помнил только некоторые моменты, а между ними – много часов небытия. Такое зачастую происходило, когда особенно обширная травма требовала особенно интенсивного применения магии воды целителем. Похоже, он был близок к смерти.

Он обратил свое внимание обратно на еду и ел, пока миска не опустела.

– Доброе утро, – раздался голос снаружи. Крассус. – Ты проснулся?

– Еще не оделся, – ответил Маркус. – Минутку, сэр.

– Не надо, – сказал Крассус встревожено. Молодой человек вошел в палатку. – Приказ лекаря. Сегодня ты остаешься в постели.

Для Маркуса его слова прозвучали райской музыкой, но он не собирался показывать это молодому офицеру.

– Я в порядке, сэр. Я собирался сказать Фоссу об этом.

– Приказ капитана, – ответил Крассус. – Оставайся в постели.

Маркус хмыкнул.

– Сэр, – он потер рукой голову. – Как все прошло вчера?

– Если коротко – Насаг нанес нам удар более чем тремя тысячами своих лучших застрельщиков, возглавляющих двадцать тысяч рейдеров. Они прорвались через оба легиона Гвардии и привели их в замешательство. Если бы ты и твои люди не пришли на выручку, они могли нас полностью разгромить.

Маркус хмыкнул и показал на себя.

– Я не об этом.

Крассус поднял брови.

– Мне несколько человек доложили, что ты с торчащим из живота древком копья больше часа продолжал командовать. И до тех пор, пока мы не начали оттеснять атакующих, ты не позволял им доставить тебя к целителям.

Маркус прищурился. Он ничего этого не помнил.

– Да уж. Это не было особенно разумным с моей стороны.

– При данных обстоятельствах я считаю это простительным, – сказал Крассус. – Ты поддержал нас вовремя. Мы все сплотились на флангах Первого Алеранского и начали теснить их обратно – но поражение, вороны побери, было совсем близко. – Он покачал головой. – Они поспешно отступили, как только ситуация стала меняться к лучшему. Мы фактически понесли больше потерь, чем Гвардия – канимы позволили им наступать до тех пор, пока они не разделились, а затем взялись за нас. Мы получили жестокий удар, но потрепали канимов так же здорово, как они нас.

– Выходит, мы проигрываем, – спокойно сказал Маркус. – У них численное превосходство.

– Да, верно, – сказал Крассус. – Но мы сейчас недалеко от Мастингса. До развалин двадцать миль, и мы отсюда уже видим Мастингс.

Маркус хмыкнул.

– Они не собираются дешево отдавать нам эти руины. Это была крепость. Они ее частично восстановили, укрепили. Мы должны наступать сейчас.

Крассус кивнул.

– Арнос держит нас здесь уже два дня. Диверсионные группы нападают на идущие к нам обозы. Нам еды не хватит, если мы не удержим те фургоны, которым удалось прорваться.

Маркус зарычал.

– За эти два дня они могли много чего сделать.

– Я знаю, – сказал Крассус. – Но у меня свои приказы, а у тебя – свои. – Он кивнул на миску. – Я принесу добавки. Ты должен это съесть и поспать. – Его тон посерьезнел. – Ты мне еще понадобишься.

Маркус приложил кулак к сердцу и склонил голову.

Крассус отсалютовал в ответ и вышел из палатки.

– Извините меня, – обратился он к кому-то снаружи. – Не могли бы вы принести ему еще, пожалуйста? И не позволяйте ему ходить.

– Конечно, милорд, – ответил женский голос.

– Точнее, капитан, мэм, – сказал Крассус. – И спасибо.

Леди Аквитейн вошла в палатку в своей маскировке прачки, неся накрытый крышкой поднос. Она поприветствовала Маркуса изысканным реверансом, и он укоризненно покачал головой.

– Да, разумеется, капитан, – сказала она, бросая пристальный взгляд через плечо в сторону удаляющегося Крассуса. Она поставила на колени Маркуса поднос и сняла крышку. Аромат свежих, горячих блюд угрожал лишить его рассудка.

– Как ты умудрилась здесь раздобыть свежие яйца? – спросил он. – И ветчину?

– Я все-таки женщина, – ответила Леди Аквитейн. – Ешь. А я буду говорить.

Желудок Маркуса вовсю заурчал, и он набросился на еду.

– Наш юный Крассус слишком скромен, – проговорила Леди Аквитейн, – Только благодаря ему Первый Сенаторский сплотился. И капитан Налус клянется всем подряд, что Второй не выжил бы в битве без стойкости Крассуса и дурацкой кавалерии Антиллара.

– Сенатор не в восторге от этого, – сказал Маркус.

Леди Аквитейн взмахнула рукой.

– Как и я. У Крассуса есть кое-что, чего нет у Сципио.

– Титул, – проговорил Маркус,- законнорожденность.

– Точно. Он сын Антиллуса Рокуса, – она покачала головой, – Я упорно трудилась, чтобы Арнос получил политическую выгоду от этой кампании – и если говорить больше, мой муж не нуждается в еще большем количестве соперников.

– На самом деле ты не считаешь, что Крассус может стать помехой ему, – ответил Маркус.

– Нет. Не сейчас. Но лет через десять, с успешными кампаниями за плечам… – она пожала плечами, – Мудрый садовник вырывает сорняки, когда они маленькие, а не ждет, когда они разрастутся.

Маркус перестал жевать.

– Мы воспользуемся им, чтобы захватить руины, – сказала Леди Аквитейн, – Мы позволим ему захватить для нас город. Когда же мы войдем в него…

Она пожала плечами.

– Позаботься о нем, мой Фиделиас.

– Крассус, – произнес он.

– Да, – повторила она.

– Это может оказаться нелегким делом. Если его смерть свяжут со мной, то любой алеранец, коль уж на то пошло, будет подозревать Сенатора. Ни говоря уже об ответе Рокуса.

– Именно поэтому я взяла на себя смелость прикупить одну из этих канимских балест для тебя, мой шпион, – она подлила ему в кружку пряный чай из кувшина, – Под твоей койкой. Он умрет от рук врагов, которым так храбро противостоит, героем Империи.

Маркус кивнул и заставил себя продолжать есть.

– Я знаю ты ранен и тебе нужно отдохнуть, – она спокойно взяла поднос, отодвинула одеяло и изучила его рану. – Великие фурии, как небрежно зашито.

Она положила руку поверх раны, и взгляд ее затуманился.

– Но закрыта надежно, я полагаю, – она вернула на место одеяла и поднос.

– Сделай это для меня, Фиделиас и ты наконец-то сможешь покинуть это место. Вряд ли оно для тебя, знаешь ли, – ее глаза заблестели, – следующий год будет очень интересным. Я хочу, чтобы ты был на моей стороне.

Он кивнул ей.

– Я позабочусь об этом.

– Великолепно, – сказала она, ее глаза сверкали, – Ешь. Отдыхай.

Она вышла из палатки.

Маркус какое-то время сидел без движения.

Убить Крассуса.

Или нарушить ее приказы. Убить себя.

Маркус выкинул вопрос из головы и доел все, что оставалось на подносе. Он допил чай и улегся спать. Он должен обдумать все тщательно, после того, как отдохнет.

Ему нужна его сила.

Независимо от того, как он ей распорядится.

 

Глава 39

Тоскливые дни и несчастные ночи слились в одно долгое, медленное, уродливое испытание, и Амару начало искренне тошнить от болот и всего, что с ними связано.

Все дни были одинаковы. Они начинались с рассветом с холодного завтрака. Затем они будут упорно тащиться вперед, через бесконечную тину и неглубокую воду.

Они будут останавливаться на отдых, но с каждым проходящим днем остановки все меньше и меньше позволяют восстанавливать силы.

Бернарду иногда удавалось найти сухую древесину, которая будет гореть, не выделяя слишком много дыма, но ее никогда не было много, так что ему удавалось развести только небольшой костер.

Они готовили любое мясо, которое Бернард умудрялся подстрелить – так что большую часть их рациона составляли гаримы, мясо было безвкусное и жирное.

Они никогда не разводили огонь ночью, так как Бернард сказал, что они будут заметны за мили, и без огня ночи превратились во что-то весьма убогое.

Они будут останавливаться на сухой земле, чтобы отдохнуть, но "сухой" – относительное понятие на болотах. Влага просачивалась через одеяла и одежду независимо от того, как они пытались это предотвратить, до тех пор, пока Бернард не набрал достаточное количество небольших шкур гаримов, чтобы соорудить единую подстилку для сна.

Один из них должен был бодрствовать, так что они не могли сбиться все вместе для тепла, из-за недостатка сна Амара была ослаблена, ее постоянно сотрясала дрожь.

И, конечно, абсолютно каждая часть дня сопровождалась тысячами и тысячами насекомых, которые ползают, насекомых, которые летают, насекомых, которые плавают, и Амаре приходилось постоянно чистить от них глаза, и нос, и уши, и рот – это было похоже на ходьбу через бесконечную живую занавесь.

Как только светало, они должны были вставать и отправляться в путь. Так и проходили бесконечные дни.

И хотя Бернард клялся, что чувствует себя лучше, он не предлагал снова возглавить отряд, и Амара видела, как он трет свои глаза или виски, когда думает, что она на него не смотрит.

Первый Лорд, в свою очередь, продолжал дрейфовать на волнах сна, и хотя и не оправился до конца от лихорадки, по крайней мере не чувствовал себя хуже.

Они остановливались на обед час назад, и Амара все еще чувствовала вкус жирного мяса гарима у себя во рту, когда она увидела движение на болотах впереди. Она остановилась, подняв руку, и оглянулась через плечо на Бернарда.

Они стояли по пояс в воде, и Бернард немедленно положил свой лук и колчан на плавающие носилки Гая и присел так, что только голова торчала. Амара последовала его примеру. Он беззвучно переместился в воде поближе к Амаре и стал вглядываться вперед.

Амара подняла руки и призвала Цирруса, велев фурии создать линзу в пространстве между ее пальцами. Воздух размылся на мгновение, а потом сфокусировался, приблизив область перед ней.

Три человека двигались через болота. Они были одеты в маскировочные плащи, брюки и ботинки, все из шкур гаримов, и пестрые шкуры болотных ящериц смешивались в те же серо-зеленые цвета, окружавшие их. Амара никогда не видела их, за исключением…

Она заставила Цирруса приблизить трех парней и она сфокусировалась на лидере. Вокруг его горла блестел металлический, полированный ошейник. С помощью своей фурии, она даже могла разобрать слова, выгравированные на стали: Бессмертные.

– Бессмертные, – прошептала она, – это Бессмертные, Бернард.

Он ничего не сказал, но она увидела в его глазах блеск беспокойства.

Порабощенные воины были доведены до пределов безумия магическими ошейниками, которые их контролировали. Бессмертные Калара были ответственны за гибель десятков Граждан в Ночь Красных Звезд.

Они фактически были боевыми машинами, совершенно нечувствительными к боли, полностью сосредоточенными на служении своему господину, Калару. Амара видела, как Бессмертные просто не обращали внимания на вонзившиеся им в горло мечи, на отрубленные конечности, с готовностью принимая страшные раны ради того, чтобы поразить цели, устранить которые приказал хозяин.

– Вороны, – пробормотал Бернард.

Чуть спустя Амара разглядела сквозь сырой туман кое-что еще, кроме дозора Бессмертных.

– Бернард, – прошептала она. – Я вижу горы.

Он глубоко вздохнул. Она почувствовала, как его ладонь дотронулась до нее, ненадолго задержавшись на ее пояснице.

– Как далеко?

– Десять миль? – прикинула она. – Двенадцать?

Он кивнул.

– Близко.

– Патруль прошел мимо нас, – сказала она. – Мы можем добраться до них сегодня, если поспешим.

Она уже начала двигаться вперед, когда руки Бернарда обхватили ее поперек живота и оттащили ее назад.

– Подожди, – тихо сказал он.

– Зачем? – спросила она.

– Если Калар отправил Бессмертных сюда, – сказал он, – тогда они ищут главным образом нас. Он не стал бы их посылать без особой необходимости.

– Я согласна, – сказала Амара.

– Этих троих патрульных мы видим, – сказал Бернард. – Но я больше беспокоюсь о тех, кого мы не заметили.

Амара нахмурилась.

– Тогда что мы будем делать?

– Мы понаблюдаем за ними, – сказал он. – Подождем. Увидим, с какой периодичностью проходят патрули и поищем способ, чтобы проскользнуть между ними.

– Подождем? – спросила Амара. Она посмотрела на смутные очертания огромных гор вдали. – Мы же так близко.

– Мы сейчас не можем позволить себе оплошность, – сказал Бернард, его тон был твердым, уверенным. – Мы подождем.

– Я думала, ты беспокоишься о том, что кто-нибудь может нас догнать.

– Так и есть, – сказал он, кивая. – Но тем, кто идет следом за нами, придется прочесывать мили и мили болота, растянувшись одной большой, медленно двигающейся линией. Бессмертным нужно обыскать гораздо меньшую площадь.

– Что произойдет, если нас догонят, пока мы ждем?

– Почти то же самое, что случится, если мы помчимся туда и наткнемся на незаметно стоящий в карауле отряд скрытых завесой Бессмертных, – сказал Бернард.

– Звучит не очень обнадеживающе, – сказала Амара.

– Я не могу тебе предложить что-то другое. – Он обвел рукой вокруг, задел за плывущую мимо змею и аккуратно оттолкнул ее в сторону.

– Независимо от того, как хорошо все идет, ты всегда надеешься, что может быть еще немного лучше.

Амара фыркнула, и ее тихий смешок взбаламутил воду перед ее лицом.

– Много деревьев, – сказал Бернард. – Красивый вид.

Он хлопнул себя, так как одна из жалящих мух, которыми были наполнены болота, нацелилась на его ухо.

– Дружелюбные соседи.

– Ты знаешь меня, Бернард. Я просто одна из тех женщин, которым нужен кто-то, кто сделает все ради них.

Вокруг его глаз собрались морщинки, он тоже начал тихо фыркать от смеха.

– Вороны, да. Ты такая.

– У меня есть предложение, – пробормотал Гай. – Если вы двое закончили развлекать друг друга.

Бернард искоса посмотрел на Амару и пошевелил рукой под поверхностью грязной воды.

Она сжала запястье Бернарда и попыталась смерить его осуждающим взглядом, ее щеки покраснели.

– Извините, сир. Конечно.

Бернард усмехнулся и переключил свое внимание на Гая.

Гай кашлянул несколько раз.

– Я хочу предложить подождать до ближайшего заката, Графиня, а затем провести воздушную разведку. В целом, сверху легче обнаружить скрытый патруль.

– Что, если у них есть рыцари воздуха? – спросил Бернард.

– Мы не слышали ничего сверху в последнее время, – ответил Гай. – Кроме того, даже если есть враждебные рыцари воздуха, Графиня более чем способна позаботиться о себе. Тем временем мы сможем видеть передвижения врага, прежде чем подобраться ближе.

Амара взглянула на Бернарда, который задумчиво нахмурился на мгновение, затем кивнул.

– Они уже знают о нас. Стоит рискнуть узнать о них больше, затем немедленно выступить. – Он поморщился вниз, на воду. – Становится немного сыровато, пока мы ждем.

– Мы будем меняться на носилках, – сказал Гай. – Мне не понадобятся обе ноги, чтобы поддерживать мой вес в воде.

– Нет, – сказала Амара. – Этого не случится, сир.

Гай зажмурился.

– Прошу прощения? Графиня, я верю, что я в прекрасной… – Кашель оборвал его слова, он попытался заглушить его руками. Звук на мгновение стал совсем неприятным, а потом Гай снова смог контролировать себя.

– Вы можете, – он перевел дыхание. – Иметь свое мнение.

Они решили ждать.

В течение всего дня они видели патрули каждые два-три часа, все время на разных маршрутах.

Последний патруль прошел практически в двадцати ярдах от них, но Бернард использовал магию дерева и, в который раз, они остались незамеченными.

Наконец тени начали удлинняться и Амара прошептала:

– Я бы лучше отошла немного назад. Я не хочу давать им шанс услышать мой взлет.

Бернард кивнул и поцеловал ее в щеку.

– Будь осторожна. Удачи.

Амара тихо отошла назад через болота и нашла небольшую возвышенность, с которой могла подняться в воздух. Она поморщилась, глядя на грязь, налипшую на одежду, и постаралась стряхнуть самые большие куски, прежде чем позвать Цирруса.

Эти усилия были почти безрезультатными, учитывая то, как грязь мешала ей повелевать фурией, но она оторвалась от земли в бесшумном воздушном потоке, которым могла управлять, и взлетела на высоту в несколько тысяч футов, что было пределом ее способности видеть в деталях то, что было внизу.

На одно прекрасное мгновение она остановилась, чтобы сделать глубокий вдох, ее лицо было обращено вверх, к солнцу, и мягко подтолкнула Цирруса, чтобы высушить свою одежду. Она носила мокрые вещи так долго, что почти забыла, какими на ощупь бывают сухие.

Здесь, в вышине, воздух был чист и свеж, и что самое главное, в нем не было даже намека на постоянную вонь гниющей растительности. Впрочем, она не могла припомнить когда в последний раз она столько обходилась без полетов, и было великолепно оказаться в воздухе снова.

Она виновато вздохнула и заставила себя вернуться к делу.

Бернард и Первый Лорд все еще были внизу, в грязи. И вряд ли было честно тратить время упиваясь свободой, когда они ожидали ее помощи, чтобы выбраться.

Она призвала Цирруса, чтобы обострить свое зрение, и приблизилась к краю болот, маскируясь с помощью заходящего солнца.

Сначала она беспокоилась, что туман может снизить видимость настолько сильно, что от ее полета над чужой территорией практически не будет пользы, но вскоре обнаружила, что может видеть болота внизу достаточно четко. Ей не понадобилось много времени, чтобы заметить три заставы, в непосредственной близости от их предполагаемого маршрута.

Две были устроены на деревьях, растущих на самом краю болот, третья – вырыта в холме, у подножья засохшего дерева. Застава была скрыта кустарником и виноградной лозой и позволяла держать под наблюдением весь край болот. Она выглядела достаточно большой, чтобы вместить, возможно, дюжину человек, и возле каждой из застав Амара разглядела собак на привязи.

Амара, паря в воздухе, осмотрела все с нескольких точек для двойной проверки того, что она узнала, хотя и не рискнула пролететь прямо над вражескими опорными пунктами – без ярких солнечных лучей, мешающих случайным взглядам ее заметить, часовому будет слишком легко ее ненароком засечь.

С заходом солнца Амара спустилась обратно в болота и поспешила вернуться к Бернарду и Гаю.

Она не могла найти их, даже зная примерную область, в которой они должны находиться, до тех пор, пока Бернард не опустил завесу, созданную при помощи магии дерева, и не поманил ее. Она пробралась обратно к ним и тихо рассказала о том, что увидела.

– Мы не можем пройти не задевая, по крайней мере, одну из их смотровых позиций, – сделала вывод Амара. – Я полагаю, именно поэтому они расположили их таким образом.

– Собаки, – сказал Бернард. – Это все усложняет.

– Почему? – Спросила Амара.

Бернард пожал плечами.

– Я могу использовать Брутуса, чтобы успокоить их, когда мы будем проходить, но я не смогу в то же время держать завесу вокруг нас. И собаки ориентируются по запаху. Завесы будет недостаточно, чтобы скрыть нас от них.

– И если ты не будешь держать завесу вокруг нас, – размышляла Амара. – Мы не сможем пройти мимо незамеченными.

– Похоже на то, – кивнул Бернард.

– Это не проблема, – пробормотал Гай. – Графиня, Вы можете скрыть нас из виду, в то время как благородный Граф Кальдерон не даст собакам поднять тревогу – такое распределение обязанностей позволит ему еще и выстрелить, если нам понадобиться кого-нибудь быстро заставить замолчать.

Бернард приподнял бровь, обдумывая услышанное, затем кивнул.

– Хорошо. Я не знал, что ты можешь создавать завесу, Графиня.

– Ох, – вырвалось у Амары. – Я… Я не могу. – Она вспыхнула. – Не могу создать хорошую завесу, в любом случае. Я прошла подготовку на курсах магии Воздуха в Академии, не больше. Я никогда не создавала завесу, большую настолько, чтобы скрыть троих, и никогда не держала завесу дольше нескольких секунд.

– Ммм… – протянул Гай. – У нас есть другие варианты?

Бернард поморщился.

– Нет, если только Вы не решите начать действовать здесь и сейчас, сир.

Гай какое-то время смотрел на восток, затем покачал головой и сказал:

– Все еще слишком рано. Нам нужно пройти первый перевал в горах.

Он изучающе посмотрел на Амару.

– Ты говоришь, твои школьные завесы едва набирали проходные баллы, мм?

– Да, сир. Мне всегда намного лучше удавались полеты. Возможно, я не вкладывала столько усилий во все остальное, сколько должна бы.

Старик, измученный лихорадкой, улыбнулся и закрыл глаза.

– Или, – пробормотал он. – Тебе просто необходим нормальный учитель. Смотри.

 

Глава 40

Тави потерял память о событиях последних нескольких дней. Не полностью, но в его воспоминаниях была определенная расплывчатость. Он хотел было узнать подробности от Китаи, но и коротким, и длинным содержанием было лишь то, что они тихонько смылись из Алера Империи два дня спустя после того, как выкрали Варга из Серой Башни.

Демос откладывал их отплытие, пока не взял на борт груз, чтобы доставить вниз по реке до Парции – потому что прибывшее судно, отправляющееся в рейс без погрузки или разгрузки, будет выглядеть более чем слегка подозрительным.

Тави лишь частично был в курсе происходящего, благодаря продолжающемуся исцелению с помощью интенсивного использования магии воды, в котором нуждался после своей спасательной операции.

Он хорошо помнил разговор с матерью, когда они скрывались в реке, и еще что-то о том, как крутил ухо Варга, как если бы тот был упрямой овцой, сопротивляющейся стрижке. Но в основном он помнил, как ужасно проголодался и жадно старался съесть больше, чем может поместиться в желудок, а потом свалился в койку и уснул.

К тому времени, как часы в его сознании стали выстраиваться в определенном порядке, они достигли Парции, а на это потребовалось меньше половины времени от путешествия вверх по реке.

Демос разгрузился, и через несколько часов они опять вышли в открытое море.

Тави сразу же снова затошнило.

Вечером, несколько дней спустя, когда его тошнота, наконец, начала проходить, он лежал на палубе, наслаждаясь прохладным ветерком, и грыз галеты. Арарис сидел, прислонившись спиной к мачте, положив меч на колени, и дремал.

Тави уже снова начал считать, что жизнь стоит того, чтобы жить, когда дверь трюма открылась, и Варг, крадучись, вышел на палубу.

Тави молча наблюдал, как каним прошел к носу корабля. Огромная, покрытая темным мехом фигура, более темная и плотная, чем вечерние тени, некоторое время смотрела вперед, подняв лицо к закатному небу.

Тави встал. Проходя мимо Арариса он протянул ему руку. Сингуляр подал ему меч, Тави взял его и вложив в ножны, встал рядом с Варгом.

Каним взглянул на Тави и на его меч. Из его груди вырвался грохочущий звук, который можно было счесть как удовлетворением, так и одобрением.

– Я был ранен, – произнес Варг, – практически мертв.

– Не совсем, – тихо ответил Тави.

Варг поднял лапу в алеранском жесте согласия.

– Меня излечили с помощью алеранского волшебства.

– Леди Исана, – сказал Тави.

– Твоя мать, – произнес Варг.

Тави заморгал и уставился на него.

Варг постучал когтем по кончику носа.

– Вы пахнете одинаково.

Тави фыркнул.

Варг повернулся к морю.

– Почти так же одинаково, как ты и Гай Секстус.

Тави нахмурился.

Варг издал еще один довольный рык.

– Ни одни уши, кроме твоих, от меня этого не слышали.

– Иногда мне кажется, что знали все, кроме меня, – прорычал Тави, – как давно ты знаешь?

– С той ночи, когда ты держал нож у моей глотки.

– В тот момент у меня не было особого выбора, – сказал Тави.

– Ты мог пренебречь своим долгом, но ты этого не сделал, – Варг оперся огромной лапой на борт корабля и уставился в море, – зачем ты спустился за мной, когда я упал, алеранец?

– Потому что ты согласился последовать за мной, – сказал Тави.

– Я мог быть уже мертв.

– Не было другого способа узнать, кроме как спуститься вниз и посмотреть.

Варг хмыкнул.

– При этом тебя могли убить.

Тави пожал плечами.

– Но не убили.

Варг оскалился.

– Я уважаю власть Гая. Я уважаю его интеллект. Но больше всего уважаю его за понимание, что значит быть лидером, – он повернулся к Тави и осторожно склонил голову вперед, на алеранский манер. – Так же как я уважаю тебя, гадара.

Тави наклонил голову в ответ.

– Ты ел?

Варг коротко хрипло рыкнул, что соответствовало смеху.

– Ты научился тому, что требуется, чтобы командовать воинами. – Он явно был удивлен. – Эти моряки не любят приближаться ко мне. Я не стал брать у них еду.

Глаза Тави расширились, когда он вспомнил, что Китаи рассказывала об обширных ранах Варга и интенсивном заклинательстве для их исцеления.

– Ты, должно быть, умираешь с голоду.

– Я бывал и более голодным.

Тави повернулся к Варгу и положил оставшиеся галеты на перила рядом с лапой-рукой канима.

– Ешь, – сказал он. – Я постараюсь раздобыть что-то более существенное.

Варг взял галету и бросил в пасть. Зубы канима жевали твердый сухарь, как если бы это был свежий хлеб.

Он недовольно взмахнул ушами, в то время как крошки сыпались между клыками его жующих челюстей.

– Алеранцы могут быть выносливее, чем я думал. – Он склонил свою голову и изучающе посмотрел на Тави. – Леди Исана, – прорычал он. – Если это уместно, я хотел бы, чтобы ты передал ей, что я восхищен ее способностями.

– Почему ты думаешь, что это может быть неуместно? – спросил Тави.

Варг когтем выковырял кусок галеты, застрявший между зубов.

– У вашего народа странные обычаи, касающиеся брака и потомства. Мужчина может быть женат, но все равно будет добиваться других женщин. Женщина может быть замужем, но все равно будет вынашивать детей от другого мужчины и притворяться, что они являются потомством законного супруга, и супруг тоже будет делать вид, что это его дети. Мужчина и женщина могут вступить в брак и завести ребенка, но если брак не зарегистрирован должным образом, позор падет и на ребенка.

– Позор?

– Незаконнорожденность. Я слышал, вы так это называете, – ответил Варг. – Бастард. С тобой, отпрыском Дома Гая, обращаются как с изгоем. Со слугой. Я не знаю, была ли заклеймлена позором твоя мать, или было просто неуместно признавать ее. Ценность таких вещей не имеет никакого смысла для меня.

– Это… сложно, – ответил Тави. – Даже по алеранским стандартам. Но это не было бы неуместным для тебя – поблагодарить ее за помощь.

Варг оскалил зубы и зарычал.

– Я не собираюсь благодарить. Я нужен твоим людям живой и здоровый. Это не было актом милосердия.

– Верно, – сказал Тави. – Я выбрал неверную формулировку. Это не было бы неуместным для тебя передать свое восхищение ее способностями.

Варг в задумчивости прищурил глаза на секунду.

– Среди моих людей вожак стаи решает такие вопросы.

Тави положил руку на рукоять меча и взглянул на Варга в упор.

– Тогда я так и буду делать.

Каним с шумом вздохнул и его уши дрогнули в согласии, он снова повернулся к морю.

– Это хорошо.

Тави поменял позу на более дружелюбную.

– Что-то еще нужно?

Варг сжал лапы и прорычал.

– Информация.

Тави обдумал и произнес.

– Я расскажу тебе то, что смогу.

– То, что мне нужно, – возразил Варг.

– Если бы мы поменялись ролями и я был бы узником на твоих землях, ты бы поделился со мной всей информацией?

– Если бы мы поменялись ролями, алеранец, твоя кровь давно бы была разлита по банкам, – он побарабанил когтями по поручню, – и нет. Я бы не делился с тобой информацией.

Он кивнул.

– Расскажи мне то, что можешь, о моем народе здесь.

Тави в общем описал происходящее здесь за последние два года, не вдаваясь в подробности о позициях алеранских войск, их возможностях, передвижениях или уязвимых точках.

Когда рассказ закончился, рот Варга приоткрылся и язык мелькнул на секунду или две.

– Сарл погиб от твоей руки?

Тави усмехнулся, глядя на море.

– Этого бы не произошло, если бы Насаг не манипулировал им.

– Но ты видел, что это происходит, – сказал Варг, – и ты использовал это преимущество?

– Да.

– И Сарл погиб от твоей руки?

– Да.

– И тогда Насаг назвал тебя гадара, – прорычал Варг.

– У меня есть теория.

Ухо Варга повернулось к нему.

– Вторжение флота было вызвано отчаянными обстоятельствами, – сказал Тави. – Сарл сжег их суда после высадки. Возник большой внутренний раскол. С флотом прибыло множество шаманов, и они явно были главными. – Тави нахмурился. – И они взяли с собой мирное население. Я видел женщин с детьми.

Когти Варга впились в перила.

– Это не было вторжением войск, – сказал Тави. – Это было больше похоже на колонизацию.

– Я не знаю этого слова, – сказал Варг.

– Это когда вы отправляете группу в новые земли. Они берут с собой все необходимое, чтобы начать создавать свое сообщество и обосноваться на новом месте.

Варг взмахнул ушами в знак понимания.

– После ночи, когда ворд напал на Первого Лорда, Сарл исчез. Теперь мы знаем, что он был доставлен из столицы на корабль и вернулся на родину. Мы охотились за ним несколько недель, но так и не смогли найти. – Тави, прищурившись, посмотрел вперед по курсу на запад – туда, где был дом Варга. – Королеву ворда нам также не удалось найти.

Варг оскалил зубы.

– Сарл плел интриги с вордом. Я уверен, что он взял ее с собой, когда сбежал. Я уверен, что он отвез ее на твою родину, и что она получила свободу. Я думаю, что как только он понял, что происходит, он взял заложников, чтобы гарантировать сотрудничество Насага и его воинов, прихватил все, что мог взять с собой, и бежал, доверив свой план Калару, чтобы дать ему шанс на успех.

– Так во всем, – зарычал Варг, – виноват Сарл.

Тави кивнул.

– Я думаю, – сказал он тихо, – что твой народ в опасности. Вот почему Сарл сжег корабли за своей спиной. Он знал, что если он этого не сделает, Насаг вернется домой, чтобы защитить свою родину. И именно поэтому Насаг сейчас строит флот.

Варг промолчал. Его язык тела тоже ничего не сказал Тави. Но минуту спустя он заговорил.

– Если это правда, алеранец, то твои враги будут повержены. По какой причине ты хочешь помочь Насагу вернуться и предотвратить то, что может произойти?

– Ты что, шутишь? – спросил Тави. – У меня личный интерес. Если ворд уничтожат твой народ, рано или поздно они придут сюда. Если я отправлю тебя домой, чтобы бороться с ними, то будет одно из двух. Или вы их победите, и в этом случае Алера столкнется со знакомым врагом, а не с чем-то еще хуже. Или они уничтожат вас, при этом ослабив себя, что облегчит Алере войну с ними. В любом случае, нам будет гораздо лучше, если твои люди уйдут.

Варг, немного обдумал эту мысль.

– Если ты прав, у нас общий враг.

– Я прав, – сказал Тави тихо. – Я знаю, я прав.

Каним посмотрел на Тави.

– Что ты предлагаешь?

– Я возвращаю тебя Насагу в Мастингс. Вы достраиваете свои корабли и уходите.

– Так просто, – сказал он, – Но, нет, не все так просто алеранец. Это не так почетно, как если бы пролилась кровь. Ты сможешь заставить остановиться ваши легионы? Что бы мои люди могли уйти?

Тави на мгновение стиснул зубы, но заставил себя признаться:

– Не уверен.

– Тогда как ты будешь действовать?

– Я не уверен, – сказал Тави. Он прищурился. – Пока нет, но я это устрою.

Варг не ответил.

Два существа стояли рядом, глядя на тень к западу от них. И вдруг, ни с того, ни с сего Тави окатило холодом.

 

Глава 41

– Не нравится мне это, Первое Копье, – тихо произнес Крассус, – слишком легко.

Они стояли на холме в руинах старого города, имя которого давно уже было забыто.

Скорее всего, город зачах после того, как в нескольких милях от него вырос преуспевающий портовый город Мастингс, и в течение нескольких столетий здесь никто не жил, кроме разве что случайного путешественника или проходящих оленей.

– Я уверен, что они должны были бы укрепить это место, – проговорил Маркус, – но я рад, что они сдали нам его без боя.

– Точно, – согласился Крассус, – они могли, они должны были. Но они не стали.

– Канимы хорошие солдаты, – парировал Маркус. – Но они не идеальны, сэр. Могло быть несколько причин, по которым они не стали использовать эту позицию против нас. Если они ошиблись или просто не успели укрепить ее вовремя, тем лучше для нас.

– Звучит неубедительно, Маркус, – сказал Крассус, – и ты сам это понимаешь.

– Неубедительно, сэр? – спросил Маркус. – Только потому, что канимы позволили нам занять позицию, которую мы можем укрепить, всего в нескольких милях за пределами их собственной дистанции атаки от города, который они должны защищать любой ценой, едва пустив нам кровь из носа во время своего отступления? Особенно учитывая, что они знают насколько мы опасны на сильной оборонительной позиции? – Он фыркнул. – Что в этом неубедительного?

Вокруг них, Первыи Алеранский продолжал очищать заросшие улицы, разбирать полуразрушенные здания, проверять все, что находилось внутри периметра ветхих стен, некогда окружавших город.

Оба легиона Гвардии отправились на позиции рядом с городом и в настоящее время возводили частокол наверху обычных земляных валов в качестве внешнего оборонительного периметра вокруг основания холма.

Раздался стук копыт рысившей лошади, и Максимус проехал на своем жеребце через то, что когда-то было чьей-то жилой комнатой. Он спешился и бросил поводья на остатки печной трубы, затем подошел к Крассусу и отдал честь.

Крассус вернул салют.

– Ну?

– У них были разведчики, наблюдавшие за холмом, – сказал Максимус. – Канимы и конные повстанцы. Мы преследовали их, но не слишком серьезно.

Крассус кивнул своему брату.

– Город?

Глаза Максимуса сверкнули.

– Видел его.

– Насколько все плохо?

– Три слоя земляных укреплений, – сказал Макс. – Затем нечто похожее на недавно возведенную внешнюю стену, вокруг стен самого города. И все они заняты войсками.

Маркус тихо присвистнул.

– Как много? – спросил Крассус.

– Двадцать тысяч на стенах, – ответил Макс. – И без понятия, сколько может скрываться за ними.

Крассус сплюнул.

– Замечательно.

– Хорошие новости, – сказал Маркус, – в том, что они, по крайней мере, делают что-то, что мы ожидали, сэр.

– В данных обстоятельствах, это едва ли утешает, – проворчал Крассус. – С таким количеством рабочей силы им более чем хватало рук, чтобы отстроить руины и заставить нас бороться за них.

– Может они думают, что не нуждаются в этом, – сказал Максимус. – Они и так уже превосходят нас числом. Если мы собираемся выбить их, нам придется к ним подойти, и наличие оборонительной позиции в тылу не будет много значить, когда она находится в нескольких милях позади.

Маркус безразлично хмыкнул. Крассус был молодым командиром, но его от природы прилежный, вдумчивый склад ума имел склонность подавлять обычную для лидера его возраста беспечность. Если что, то возможно даже чересчур.

Проведение военной кампании на самом деле было одним из наиболее сложных занятий, которыми только можно было заниматься, а требования организации, логистики, коммуникации и внутренней политики могли зачастую создавать необычные и даже, с виду, нелепые сценарии.

Маркус был хорошо осведомлен о навыках Насага, которые позволили ему выжить на вражеской территории, полностью отрезанным от какой-либо помощи и при огромном превосходстве противника в абсолютных числах. Только невероятно компетентное руководство могло объяснить подобное, но даже самый блестящий генерал ограничен в ресурсах.

Было вполне возможно, что Насаг просто достиг их предела.

Кроме того, признал Маркус, вполне возможно, что причина, по которой руины уступили без боя, была далеко не так безобидна.

– Планируй, исходя из того, что он может сделать, – сказал Маркус. – Не из того, что ты думаешь, что он собирается сделать.

Крассуc взглянул на Маркуса и резко кивнул.

– Отданная нам хорошая позиция здесь позволяет им наверняка знать две вещи: где нас найти и откуда мы будем подходить к Мастингсу. – Он почесал кончик носа, нахмурившись. – По нашим оценкам, у него есть сорок тысяч войск, доступных для обороны Мастингса, верно?

– Да, сэр.

– Хорошо, – сказал Крассус. – Предположим, что у него есть тридцать тысяч, ожидающих нас за стенами. Он мог бы запросто оставить еще десять ждать в поле, надеясь зажать нас между обороной Мастингса и своими мобильными силами.

Макс кивнул.

– Что обернется паршиво, и быстро.

– Но это не достаточно большие силы, чтобы разбить нас самостоятельно, – сказал Маркус. – Особенно без укреплений.

– Что дает им еще больше причин не позволять нам укрепиться здесь без боя.

Макс на мгновение уставился на Крассуса, а затем заявил:

– Ты слишком много думаешь.

Молодой командир пожал плечами.

– Я не могу представить себе Насага спокойно сидящим за своими стенами в ожидании нас, – сказал Крассус. – Быть может, он планирует ударить по нам здесь, до того как инженеры успеют отстроить руины. Так что я хочу разослать кавалерийские дозоры в пяти- шестимильный заслон вокруг нас. Если кто-нибудь увидит хоть что-нибудь, движущееся там, я хочу знать об этом.

Макс кивнул, ударив кулаком в грудь и направился к своему коню.

Но прежде чем он успел уйти, послышался звук большого числа приближающихся лошадей, и вскоре прибыли сенатор, капитаны обоих Гвардейских Легионов и их ближайший обслуживающий персонал.

Но без, отметил Маркус, наемных сингуляров сенатора. Не было ни одного признака Наварис из Фригии или ее коллег. Несколько здоровенных легионеров из гвардии стояли рядом с Арносом, но не его банда наемных убийц.

Маркус бросил взгляд на Крассуса, который, казалось, также отметил их отсутствие. Молодой командир нахмурился и беспокойно постучал кончиком пальца по рукояти меча.

– Капитан Крассус, – поздоровался Арнос.

– Сенатор, – вежливо ответил Крассус, отдавая честь. – Добро пожаловать. Я не ожидал увидеть вас сегодня.

– Нет смысла тратить время, – ответил Арнос.

Это не мешало ему делать это раньше, подумал Маркус, но ничего не сказал.

– Да, сэр, – согласился Крассус.

Он продолжил, излагая Арносу краткие факты, которые они узнали о Мастингсе.

– Я как раз собирался разослать дозоры, сэр, если вы хотите…

– Хорошо, – сказал Арнос, кивая. – Держите их вблизи. Не дальше мили или двух. В противном случае мы потеряем их в стычках с рейдовыми группами и вражескими разведчиками.

Мгновение Крассус не отвечал. Затем произнес:

– Сэр, со всем уважением хотел бы сказать, что мне кажется, нам стоило бы выдвинуть их чуть дальше. Это больший риск, но если противник выдвинется к нам, у дозоров будет больше времени, чтобы предупредить нас о его приближении.

– Спасибо за ваше предложение, капитан, – отозвался Арнос ровным тоном. – Но противник не счел нужным ни разу открыто выступить против нас после нашего последнего столкновения с ними. Поэтому они сдали нам руины сегодня: они понимают, что будут разбиты на открытой местности, и желают сохранить боевой дух для обороны Мастингса. Если вокруг нас и передвигаются какие-либо силы, я сомневаюсь, что их очень много. Канимы защищают свои корабли. Они не отправят значительное количество войск для второстепенных авантюр.

– Это звучит логично, сэр, – ответил Крассус, кивая. – Но нам не повредит, если наше прикрытие будет чуть дальше.

– До Калара долгий путь, молодой Антиллус, – сказал Арнос, его глаза были жесткими, но что-то веселое было в его тоне. – Нам пригодятся наши всадники, когда мы столкнемся с реальной угрозой на юге страны. Давайте не будем тратить их здесь, м-м?

Лицо Крассуса стало совершенно нейтральным. Он резко кивнул сенатору и еще раз отдал честь.

– Да, сэр.

Затем он повернулся к Максимусу, и сказал:

– Дозоры должны быть расставлены в двух милях. Не заставляйте меня повторять дважды.

Максимус также отдал честь и удалился.

Маркус оставался рядом, пока Арнос шел вдоль боевого порядка вместе со своими капитанами, и пока Крассус демонстрировал плоды жизни проведенной в подготовке к наследованию титула своего отца.

Хотя он мог сделать несколько предложений, молодой человек держал рот на замке, пока Налус неизбежно не указывал на некоторые из тех же пунктов.

Крассус незамедлительно предостерегал Арноса от разумного направления действий, и Арнос столь же незамедлительно отклонял его предложения. После более чем часа совещаний, у них был план атаки на город, который давал хотя бы один проклятый шанс на успех.

Когда все стали расходиться, Маркус подошел к лошади Налуса.

– Сэр, подпруга кажется немного ослабленной.

Он подтолкнул ногу Налуса и капитан отвел ее назад так, чтобы Маркус смог дотянуться до пряжки на широком кожаном ремне.

– Можешь не говорить, – пробормотал Налус себе под нос. – Я знаю. Это было слишком просто. Что-то не так.

Маркус кивнул, закончил поправлять седельный ремень и похлопал коня по крупу, прежде чем уйти.

Крассус шел в ногу рядом с ним, и они направились к южной окраине руин, где инженеры уже приступили к работе, подготавливая к обороне стену старого города.

– Двух миль не достаточно, – прорычал Крассус.

– Да, сэр, – ответил Маркус. – Полагаю это было хорошей идеей, приказать Максимусу отойти на четыре.

– Я ему такого не приказывал, – сказал Крассус, слабо улыбаясь. – Вы же были там.

Маркус фыркнул.

– Да, сэр.

Маркус сопровождал Крассуса, пока тот осматривал укрепления и говорил с трибуном инженерной когорты. После этого прошел инструктаж трибунов Первого Алеранского, на котором был изложен план битвы на следующий день.

Крассус распустил офицеров из командной палатки и сказал:

– Маркус, останьтесь ненадолго.

Первое Копье остановился в ожидании.

– Вы заметили сингуляров сенатора?

Маркус нахмурился.

– Да, сэр. Или скорее нет, не заметил.

– Я пытаюсь припомнить, когда в последний раз видел их. Думаю, это было, когда мы все еще находились близ Отоса.

Маркус кивнул.

– Это именно так, как помнится мне самому.

– Не так уж трудно разобраться, ради чего кто-либо мог отослать Наварис из Фригии, – тихо проговорил Крассус. – Если что-то случилось с капитаном, я не спущу этого просто так. И мне понадобится ваша пом…

Снаружи трубы начали реветь призыв к оружию. Раздались крики людей, сапоги застучали по земле. Крассус и Маркус обменялись взглядами, а затем вышли из палатки, чтобы обнаружить Первый Алеранский в центре организованного хаоса, вызванного неожиданным призывом к оружию.

Максимус примчался, грохоча на своем коне, тот был весь в пене и тяжело дышал. Он резко отдал Крассусу честь, и соскочил с беспокойного животного.

– Я приказал трубить тревогу, – сказал он быстро. – У нас не так уж много времени.

– Для чего, Макс? – требовательно спросил Крассус.

– Вы оказались правы. Это было слишком просто, – ответил Макс. – Канимы идут – по крайней мере два отдельных соединения приближаются к нам с северо-востока и юго-востока, и они сходятся здесь.

– Вороны, – выругался Крассус. – Сколько?

– На данный момент не меньше тридцати тысяч, – сказал Макс.

Крассус безмолвно уставился на него, его лицо побледнело.

– Как? Как они могли оставить такое количество в поле?

– Сэр, – прорычал Маркус. – Не имеет значения, как они это сделали. Они здесь.

Крассус сжал кулаки, а затем резко кивнул Первому Копью.

– Собрать и подготовить людей к перемещению к подножию холма для укрепления обороны частокола, – сказал он резко. – Рыцари остаются на вершине в резерве. Максимус, как много твоих людей сейчас здесь?

– Не много, – ответил Макс. – Большинство все еще стоят в дозорах.

– Тогда ты берешь на себя обязанности Трибуна Рыцарей, – сказал Крассус. – Пошевеливайтесь.

Макс отдал честь и зашагал прочь.

– Маркус… – обратился Крассус.

Первое Копье ударил себя в грудь в четком салюте.

– Давайте приниматься за работу, сэр.

 

Глава 42

Исана наблюдала за тем, как Слайв подошел к докам Феллкоува – небольшого портового городка на западном побережье Алеры, во многих милях к югу от Фаундерпорта и Элинарха.

Местечко выглядело обветшалым, доски его домов были источены временем и измазаны дегтем. Судя по виду доков, сделав шаг с корабля, можно было сразу попасть в городской питейный дом или в бордель, что, в общем-то, было одним и тем же местом.

Эрен стоял рядом с ней, улыбаясь.

– Не смотрите столь встревоженно, миледи, – пробормотал он. – Мы не пробудем здесь достаточно долго для того, чтобы это стало для вас неудобным.

Исана взглянула на Эрена и улыбнулась.

– Так заметно?

– Примерно с расстояния лиги, – ответил Эрен. – Откровенно говоря, конкретная местность особого значения не имеет.

– Тогда как мы выбрали это в качестве нашего места высадки? – спросила Исана.

– Оно близко к Мастингсу, – сказал Эрен. – Легионы, вероятно, уже там, и даже если еще нет, Насаг там почти наверняка.

– Не стоит ли нам тогда плыть прямо к Мастингсу?

Голос Демоса вклинился в разговор, когда капитан прошел по палубе.

– Канимы были довольно категоричны насчет реквизиции каждого корабля, который попадет к ним в руки. Я предпочитаю сохранить свой.

– Что делает Феллкоув нашим единственным реальным вариантом, – сказал Эрен. – У канимов нет представительства здесь. Что-то насчет запаха.

Исана выгнула бровь.

– Разумеется, они не оставили его полностью без присмотра?

– Нет, – сказал Эрен. – Они платят местному, э-э, бизнесмену по имени Ибрус, чтобы тот реквизировал корабли и держал их в курсе о любом движении военных кораблей.

– Что же мешает ему сдать Слайв? – спросила Исана Демоса.

– Он – барыга, – ответил Демос. – Не самоубийца.

– Я имел с ним дело раньше, – добавил Эрен. – Он разумен настолько, насколько только возможно для его сорта людей.

Корабельные лини перебросили портовым крысам, и мужчины быстро подтащили Слайва к причалу. Исана отметила, что у каждого кнехта на корабле висело по топору с широким лезвием, вероятно для того, чтобы при необходимости быстро обрубить швартовы.

Корабль пришвартовался и Демос кивнул Эрену, протягивая руку:

– Прибыли.

Эрен бросил кожаный мешочек в ладонь Демоса и кивнул.

– С вами приятно работать.

– Мне всегда нравится работать с Курсорами, – ответил Демос, – они вовремя платят и почти никогда не пытаются убить меня после этого.

Тави вышел из пассажирской каюты, одетый в кольчугу и вооруженый. Арарис, одетый так же, появился вслед за ним. Тави улыбнулся и кивнул Исане, подошел к трюму и прорычал что-то на канимском. Ответное рычание раздалось из глубин корабля, а затем через загрузочные двери поднялся Варг.

Огромный каним сморщил нос и что-то проворчал, на что Тави ответил лающим смешком. Варг посчитал ниже своего достоинства воспользоваться сходнями. Он просто положил одну руку на ограждение палубы и легко соскочил вниз на причал. Правда "легко" понятие относительное, подумала Исана.

Все портовые рабочие на миг замерли, прекратив работу, и вылупились на Варга. Здоровенный каним потянулся, затем зевнул, намеренно демонстрируя пасть полную клыков.

Портовые крысы поспешно вернулись к прерванным занятиям.

Когда Тави проходил мимо Исаны на пути к сходням, она спросила его:

– Что он сказал?

– Что он рад свалить с этого корабля, – ответил Тави. – Он говорит, здесь пахнет мокрыми людьми.

Исана моргнула.

– Я… я не понимаю, – она взглянула на канима. – Это была шутка?

– Я не совсем уверен, – сказал Тави. Он бросил на Варга косой взгляд. – И не думаю, что должен быть. Извиняюсь.

Он сошел вниз по трапу и встал рядом с канимом.

Китаи слезла с корабельного такелажа, преодолев последние несколько футов до палубы в прыжке. За время путешествия ее волосы снова успели отрасти, и теперь белая щетка коротких, тонких волос дополняла ее длинную гриву.

Она послала лучезарную улыбку одному из матросов – мускулистому молодому моряку со свежим порезом пересекавшим его подбородок. Мужчина заметно вздрогнул и, казалось, вспомнил о не терпящих отлагательства делах, требовавших его внимания в другом месте на судне.

Китаи промурлыкала Исане:

– Я всего лишь раз стянула с себя рубашку, а эти алеранцы почему-то подумали, будто я приглашаю их всех к спариванию со мной.

Исана взглянула на ретировавшегося молодого матроса.

– Ох, милая. Почему ты ничего не сказала?

Китаи пожала плечами.

– Нечего было говорить. Он сделал предложение. Я отказалась.

Исана приподняла бровь.

– Понимаю. И где именно твой отказ пустил ему кровь?

– Здесь, – сказала Китаи, проведя пальцем по подбородку. – И еще, ты не можешь видеть прямо сей…

Она начала вытаскивать свою рубашку из брюк.

Исана вздохнула и придержала руки Китаи.

– Позже, дорогая. А сейчас, давай просто сойдем с корабля.

Она улыбнулась Китаи и предложила ей один из дорожных плащей, которые держала в руках.

Китаи взяла плащ, очевидно довольная собой, и набросила его на плечи, прикрыв свои приметные волосы капюшоном.

– Хотя я с трудом вижу смысл в любом виде маскировки, – сказала она. – Не с канимом вместе с нами.

Исана надела собственный ??плащ.

– Рассмеши меня.

– Слишком просто, – весело отозвалась Китаи.

Арарис, тоже в плаще и капюшоне, подошел к Исане с сумкой на плече. Он протянул ей сумку, и Исана забрала ее, коснувшись его пальцев своими. Глаза Арариса на мгновение блеснули, и он склонил к ней голову.

– Готова?

Исана почувствовала внезапное трепетание веселья, смешанного с пониманием от Китаи, которая ехидно пробормотала:

– Да она просто сгорает от нетерпения.

– Китаи! – отчаянно прошептал Исана, ее лицо вспыхнуло.

– Вся эта суета вокруг мужчин в отдельной комнате. Я могла бы жить в одной комнате с моим алеранцем, а ты со своим. И все были бы счастливы.

– Китаи!

– Хотя я полагаю, что тогда многие дела заняли бы гораздо больше времени, – сказала Китаи. Она наклонила голову и посмотрела на Арариса откровенно оценивающим взглядом. – Как его язык?

Арарис выглядел значительно более потрясенным, чем в тот раз, когда его потроха вываливались у него из живота.

– Кхрм, леди, – сказал он. – Прошу меня простить.

Он поспешил вниз по сходням, направляясь в сторону Тави.

Китаи разразилась звонким, серебристым смехом.

– Алеранцы, относитесь к этому проще.

– У тебя стыда нет! – запротестовала Исана, но почувствовала, как ее рот расплывается в улыбке.

– Конечно, – согласилась Китаи. – Очевидно, что это побочный эффект того, что я – неграмотный дикарь.

Она задумчиво поджала губы и посмотрела на Тави, который сосредоточенно разговаривал с Эреном.

– Мой алеранец не знает.

– Верно, – сказала Исана.

– И ты предпочла бы и дальше держать его в неведении.

– Да.

Китаи слабо улыбнулась.

– Было время, после смерти моей матери, когда Дорога захотел встречаться с другой женщиной. Мне казалось, что он предает память матери. Это было болезненно.

Исана слегка вздрогнула от чувства невосполнимой потери и одиночества, возникшего в Китаи. Потеря матери, должно быть, оставила в ее душе глубокие раны, если по прошествии стольких лет вызывала такие сильные эмоции.

– Сейчас я понимаю его лучше. Мама умерла. Дорога не обязан был провести остаток жизни в одиночестве. Но думать так было слишком тяжело.

– Я расскажу ему, – сказала Исана. – Когда его голова не будет под завязку забита другими мыслями.

Китаи кивнула.

– Тогда я не буду лезть в это. Я не солгу, если он задаст прямой вопрос, но и не буду привлекать к этому его внимание.

– Спасибо, Китаи.

Она кивнула и сказала:

– Но не откладывай надолго. В следующий раз, когда мы где-нибудь остановимся, то сможем расположиться намного удобнее.

Они вместе сошли с корабля и присоединились к остальным, чтобы пересечь Феллкоув и увидеться с Ибрусом, человеом, которого упомянул Эрен.

Они вошли в порт на закате и сейчас вот-вот должны были оказаться в кромешной темноте. Ламп на улицах Феллкоува практически не было. Те немногие, что были ими замечены, освещали прилегающие территории некоторых домов и предприятий и, несомненно, являлись частной собственностью.

Улицы представляли собой сырые грязные тропы, которым явно не хватало должного заклинательства камня или хотя бы обычных булыжников. По обе стороны улиц, в желобах, казалось, текла вся грязь Феллкоува, пахло мерзостно.

Как только они вошли в город, Варг, казалось, стал ниже ростом на несколько дюймов, плечи поднялись еще выше. а голова была прижата к груди. Изредка он отворачивался в попытке найти глоток воздуха в этом зловонии.

Единственная улица вела от океана к крутому склону холма. Эрен провел их до самого последнего поворота к огромному зданию, которое с первого взгляда выглядело довольно респектабельно и могло бы быть резиденцией судьи или какого-нибудь провинциального графа.

За много лет от дождя и солнца его некогда белый камень покрылся пятнами, а большинство окон было выбито. То, что когда-то было небольшим садом перед домом, стало участком земли, заросшим сорняками и настолько густыми кустами ежевики, что они сами себя задушили.

Эрен подошел к входной двери в дом, выхватил нож и несколько раз ударил его рукояткой в дверь.

Дверь была дешевой, пострадавший от непогоды, но явно была относительно недавно вставлена в дверной проем и испещрена мелкими круглыми углублениями, которые, как предположила Исана, оставили тысячи других людей, стучавших по ней навершием кинжала.

Долгое время ничего не происходило.

– Может, просто войдем? – спросил Тави.

– О, вороны, нет, – поспешно ответил Эрен. – Плохая идея.

Он постучал в дверь снова.

– Ибрус! – крикнул он. – Мне нужно поговорить с тобой, и у меня есть деньги!

Послышался звук шагов по половицам в доме, становившийся все громче. Вскоре дверь открыл здоровенный детина в заляпанной едой рубашке.

У него были нависшие брови, толстая шея и верхняя губа, изрядный кусок которой был когда-то оторван, оставив его зубы на виду в вечном оскале.

– Зигги, – сказал Эрен, улыбаясь. – Ибрус дома?

Речь здоровяка была невнятной из-за изуродованного лица, но его тон был удивительно теплым и мягким.

– Уже поздно, Аппий. Он уже говорил тебе о своем распорядке.

– Я готов заплатить ему за потерю времени.

– Слышал я раньше такие обещания, – сказал Зигги.

Эрен бросил здоровяку пару монет, и Исана увидела в свете одинокой магической лампы у входной двери блеск золота.

– Я готов заплатить ему за потерю времени, – повторил Эрен точно таким же тоном, как раньше.

– Входите, – сказал Зигги. Он убрал монеты в карман и повел их в гостиную, просторную комнату, которая, очевидно, использовалась как приемная, с большим (и почти не дейстующим) фонтаном посреди бассейна. Вода была темной и застоявшейся. Когда Варг присел, пытаясь протиснуться через дверь, Зиги остановился и уставился на канима.

– Подождите здесь. Пойду приведу его.

– Чудненько, – пробормотал Тави, обращаясь к Эрену, когда Зигги ушел.

– Это помогает договориться, – сказал Эрен.

– Аппий? – спросил Тави.

– В этой части Империи у каждого по крайней мере два или три псевдонима. Если не подберешь себе пару-тройку, то никогда не впишешься.

– Ибрус, – спросил Тави, – мы можем доверять ему?

– Абсолютно, – ответил Эрен, – учитывая то, какую выгоду от этого получает Ибрус.

Тави кивнул, оглядывая темный зал.

– Не нравится мне это. Если был бы другой способ гарантированно получить лошадей…

– Его нет, – твердо произнес Эрен.

Тави, продолжая осматриваться, буркнул:

– Тем не менее.

Раздались шаги и показался приближающийся свет. Зигги нес лампу в одной руке и тяжелую дубинку в другой.

Рядом с ним шел человек. Он был ростом выше среднего и хорошо сложен, его густые рыжие волосы и борода были подернуты сединой. Он был одет в легкую тунику, такие же носили Сенаторы и самые претенциозные из Граждан, хотя его одеяние было помято и окрашено вином, по-крайне мере Исана надеялась, что это было вино.

– Аппий, – проговорил Ибрус. Он зевнул. – Я только что закончил со своими вечерними развлечениями и не могу адекватно выразить, как раздражает меня твое присутствие.

Исана поймала себя на том, что внимательно изучает Ибруса. Хоть он выглядел и говорил скучным и слегка раздраженным тоном, его настоящие эмоции были совсем другими.

Он был напряжен. Боялся.

– Ты посредник, Ибрус, – парировал Эрен, – все хотят видеть тебя посреди ночи или посреди костра. Есть небольшая разница.

– Когда-нибудь твой язык доведет тебя до неприятностей, Аппий, – проговорил мрачно Ибрус.

Эрен поднял кошелек и позвенел им.

– Тогда я бы лучше отдал это туда, где это не будет тебя волновать. Мне нужны лошади.

Ибрус нахмурился, закатил глаза и произнес:

– Зигги.

Большой парень протянул руку и Эрен бросил ему кошель. Зигги высыпал монеты на руку, взглянул на них, ссыпал обратно и с кивком головы передал кошель Ибрусу.

– Там не будет особого выбора, – предупредил его Ибрус. – Свободные алеранцы заграбастали все, что могли.

– Что у тебя осталось? – спросил Эрен. Двое мужчин принялись торговаться из-за лошадей.

Пока они торговались, Исана все более отчетливо ощущала несоответствие между поведением Ибруса и его действительным настроением. Правда, в этом не было ничего необычного. В том смысле, что большинство людей может лукавить достаточно хорошо.

В конце концов, это было признаком хорошего тона и показывало элементарную учтивость к другим. Но после опасных приключений в море, где обитали левиафаны, ее чувствительность заклинательницы воды становилась все более тонкой, способной различать детали и нюансы со все большей и большей четкостью.

Эмоции Ибруса были не просто намеренно подавленными реакциями, которые он предпочел не показывать. Он сильно беспокоился, нетерпеливо ожидал и все больше боялся.

– Вы ждете кого-то, – резко сказала Исана.

Разговор прекратился, и каждая пара глаз в комнате повернулась к ней.

Она не хотела произнести это вслух, но жребий был брошен. Она шагнула вперед, задержав взгляд на Ибрусе и говоря отчетливо.

– Кого вы ждете, Ибрус? Почему обычная торговля лошадьми вас так напугала?

– Я понятия не имею, о чем вы говорите, – ответил Ибрус.

Тави прищурился, затем быстро переглянулся с Исаной, и сказал:

– Ты вспотел, Ибрус. Даже в такой чудный, прохладный вечер.

Арарис, который замер, когда Исана начала говорить, резко развернулся. Одновременно с этим его меч вылетел из ножен, и лезвие поразило что-то, выглядевшее как пустой воздух.

Фонтан синих искр и пролитой крови вылетел из ниоткуда, пролившись на пол и вычурное одеяние Ибруса. Раздался крик боли, и возник человек – высокий, стройный, одетый в кольчугу и вооруженный мечом.

Клинок Арариса прошел сквозь его доспехи, как нож сквозь масло, и длинная, зияющая прореха в стальных звеньях была дополнена гораздо более ужасной раной в плоти под ними.

Мужчина упал, крича, меч выпал из его рук, когда он попытался удержать вываливающиеся из живота внутренности.

Исана узнала его. Это был один из сингуляров сенатора Арноса.

Что означало…

Раздался оглушительный грохот разбиваемого камня, и ближайшая к отряду стена неожиданно упала внутрь, прямо на них, круша все на своем пути.

Исана видела, как Арарис отскочил назад, прямо на Тави, оттолкнув его из-под падающих камней. Арарис оказался погребенным под грудой белого мрамора и закричал.

Исана обнаружила, что падает назад, и поняла, что Китаи схватила ее сзади за платье и вытащила из-под смертоносного дождя мраморных осколков.

Эрен ловким кувырком бросился вперед, прямо к Ибрусу, и встав на ноги, по самую рукоять вогнал один из своих ножей в горло Ибруса.

Зигги крутанулся в сторону Эрена и прыгнул на него, придавив меньшего мужчину к полу. Он сжал горло Эрена двумя огромными руками и Исана увидела, как лицо молодого человека становится пурпурным.

Она обернулась и поднялась на колени, затем указала на фонтан со стоячей водой и призвала Рилл.

Струя воды вылетела из бассейна и пронеслась через комнату. Она врезалась в изуродованное лицо Зигги и буквально вцепилась ему в голову, заполняя его глаза, нос, рот и уши.

Здоровяк выпустил горло Эрена, в панике безнадежно пытаясь содрать воду, покрывавшую его лицо.

Эрен выгнулся дугой и сбросил с себя Зигги. Перед тем как бугай успел полностью осесть на пол, Эрен извлек еще один нож и скользнул бритвенно-острым лезвием поперек горла Зигги.

Ужас мужчины захлестнул Исану, слой за слоем погребая ее, подобно оползню какой-то отвратительной, вонючей грязи.

Он неумолимо тянул ее в глубину, усиленный связью с умирающим человеком, но она продолжала удерживать воду на его лице, пока его движения не стали неистовыми, а потом вдруг ослабли, и его страх внезапно исчез.

Исана с рыданием развеяла магию и с трудом стала подниматься на ноги, зовя Тави. Как только она это сделала, кто-то разбил лампу, фурия из которой на мгновение взвилась столбом огня и исчезла, оставив разрушенный дом в полной темноте.

Лезвия сошлись в ударе, и искры на мгновение осветили комнату, давая Исане возможность разглядеть силуэт Арариса: его ноги ниже колен были завалены обломками стены, в то время как еще один здоровяк из телохранителей сенатора навис над ним с огромным молотом в занесенных над головой руках.

Исана закричала. Темнота вновь заполнила комнату, и она не могла видеть свою цель, поэтому она сделала первое, что пришло ей в голову. С помощью Рилл она собрала все содержимое бассейна и обрушила на человека, который собирался убить Арариса.

Последовал звук всплеска огромной массы воды и удивленный возглас. Еще одна вспышка показала ей мужчину, ошеломленно распростертого на земле в нескольких метрах от промокшего и кашляющего Арариса.

Затем кто-то железной хваткой вцепился в ее волосы. Ее голову рванули назад, заставляя шею изогнуться под болезненным углом, и полоса чего-то тонкого, мертвенно-холодного оказалась на ее горле. Исана застыла на месте.

Она и тот, кто ее схватил, какое-то время неподвижно сидели в темноте, пока наконец холодный женский голос не произнес:

– Восстановить освещение и доложить.

Кто-то принес пару небольших ламп и установил их рядом, и Исана смогла разглядеть происходящее.

Арарис лежал на полу, его ноги все еще были зажаты обломками. Его распростертые руки были пусты, а на горле застыл кончик длинного меча, который держал в руках стоящий над ним человек.

Мужчина с огромным молотом повернулся на свет ламп.

– Аресиус мертв, – сказал он безразличным тоном. – Как и оба местных. Мы взяли двух пленных.

Женщина, удерживающая Исану, спросила:

– Сципио? Каним?

Человек с молотом нервно сглотнул.

– Ушли.

Женщина внезапно дернула Исану за волосы, отбрасывая ее спиной на землю. Кончик меча уперся ей в скулу, и Исана оказалась лицом к лицу с Наварис.

Выглядела она ужасно. Кожа на ее лице была содрана и как будто покрыта волдырями.

Ее короткие волосы выгорели до более светлого цвета, а руки тоже могли многое рассказать о длительном пребывании на солнце и его болезненных последствиях.

– Стедгольдер, – произнесла Наварис. – Назовите хотя бы одну причину, по которой я не должна убить вас обоих. Здесь и сейчас.

 

Глава 43

Тави не смог распознать эмоции Ибруса, пока тот разговаривал с Эреном. Это не было чем-то непривычным. Его собственные навыки заклинательства воды все еще были весьма неуклюжими, особенно в сравнении с навыками таких заклинателей, как его мать.

Но все же, что-то в той ситуации не давало ему покоя, и когда его мать начала нападать на Ибруса, он был более чем уверен в том, что она права.

Затем Арарис начал двигаться, его меч со свистом вылетел из ножен и вспорол человека, который прикрывался завесой, постепенно приближаясь к ним, в особенности – к Тави.

Тави выхватил свой меч, но в этот момент он ощутил, как земля под ним задрожала от потоков энергии, и в следующий момент огромная металлическая боевая кувалда разнесла ближайшую стену так, будто она была сделана из пчелиного воска.

Вся стена обрушилась в один миг, не устояв под ударом усиленного магией земли молота.

Тави едва ли осознавал, что происходит, до того как Арарис ударил его в грудь, отбрасывая подальше от падающих камней. Сингуляр вскрикнул – сотни фунтов обломков обрушились на него.

Тави уже был на ногах, когда Эрен подбежал к нему. Он ощутил движение воздуха за своей спиной и обернулся как раз вовремя, чтобы встретить направленное на него лезвие своим. Сталь ударила о сталь, и Тави оказался лицом к лицу с Наварис из Фригии.

Лицо женщины шелушилось, кожа покраснела, ее очевидно пытались избавить от волдырей, но ее глаза были все так же сосредоточенно холодны, а движения меча выглядели как размытое сияние металла, когда она мгновенно парировала его удар и уже наносила следующий, не менее коварный.

У Тави не было времени на то, чтобы думать о защите или вспоминать тренировки. Чистый инстинкт приводил в движение его руки, когда он блокировал смертоносную комбинацию, в последний момент отразив атаку, удар превратился в толчок в сторону его живота.

Его рука сама по себе сложилась в кулак и, когда Наварис развернулась для следующего выпада, ударила ее по зубам. Она отклонила голову в последний момент, и удар получился не таким сильным, но ее глаза вспыхнули внезапной яростью.

Тави отклонялся и все больше отступал, пока удары сыпались на него один за одним. Контратаки, которые он предпринимал, были неопасны, и Наварис с пренебрежением их отражала. Сердце Тави колотилось в ужасе. Он едва успевал отражать удары, отклоняя сверкающее лезвие в последний момент.

Дважды меч Наварис действительно касался его кольчужной рубашки, разбивая звенья и посылая их подпрыгивать на землю с резким, звенящим звуком, и если ему удалось сохранить свою плоть невредимой, то это казалось чем-то большим, чем просто улыбкой щедрой фортуны.

Наварис взвыла, и ее клинок замелькал еще быстрее. Неожиданно к Тави пришло осознание того, что он выпал из гладкого ритма, инстинктивно поняв это, он использовал знание, чтобы защитить себя, когда меч Наварис начал двигаться более уклончиво, из-за чего Тави не мог отслеживать его движения.

В конце концов, он оказался чересчур медлительным, чтобы вернуться в стойку после того, как Наварис особенно сильно отразила его удар, ее глаза горели, когда она отбила его клинок в сторону, оставив Тави абсолютно беззащитным, а ее меч стал опускаться в смертельном ударе.

– Алеранец! – вскрикнула Китаи.

Он увидел, как ее меч полетел, вращаясь, брошенный со всей невероятной силой заклинателя земли. Он промахнулся мимо Наварис на три фута… и врезался в единственный светильник в комнате.

Комната погрузилась во тьму.

Тави упал прямо вниз и почувствовал, как меч Наварис рассек воздух там, где он только что стоял.

Наварис выругалась, и он почувствовал, как ее движения замедлились в попытке найти его, почувствовать его меч. Борьба продолжалась в темноте. Вокруг слышалась разнообразная возня.

Человек закричал, и он услышал глухой звук столкнувшихся тел. Затем зашипела Наварис, и Тави почувствовал, как к нему приближается ее меч, круг холодный, смертоносной стали вырисовывался перед его внутренним взором, оставаясь позади ее клинка.

Сила удара была ужасной, как физически, так и в силе магии, стоявшей за ним, наполнявшей сталь всей силой ее безумной воли. Тави пришлось встретить эту силу своей собственной, иначе бы меч Наварис разрубил меч Тави, а затем и его самого.

Он выгнулся, вкладывая свои силу и магию в собственный клинок, и нанес удар, который должен был встретить меч Наварис, яростно концентрируясь на своем собственном мече.

Клинки встретились. Сталь зазвенела о сталь, звук был высоким, чистым и пронзительным. Встретившиеся лезвия высекли ослепительный дождь искр, и Тави увидел застывшее изображение комнаты: Наварис, с зубами сжатыми в ненависти.

Китаи, с разбитой губой, из которой сочилась кровь, борющуюся с закованным в броню мужчиной за обладание мечом. Исана, стоящая на коленях, с выражением на лице холоднее и ужаснее, чем он только мог представить, тянувшая руку к человеку, который бился на земле с головой полностью скрытой в пузыре грязной воды.

Затем темнота вернулась, и Тави сделал несколько шагов в сторону прежде чем замереть снова. Он стиснул зубы в отчаянии. Другие нуждались в его помощи, но он не смел двинуться к ним.

Звук сказал бы Наварис, где именно он стоит, и если бы только он не концентрировал каждую каплю своего внимания на ней, ему ни за что не удалось бы отразить ее атаки.

Снова меч Наварис приблизился к нему, и снова он встретил его своим собственным. Во вспышке от удара он увидел, как мужчина в доспехах летит спиной через комнату, и Варга стоящего над Китаи с вытянутыми руками. Эрен неподвижно лежал на полу. Тело Арариса было выгнуто дугой от усилия или боли, пока он пытался освободить ноги из-под завала.

Тави отступил на два шага назад и снова застыл, безмолвно проклиная Наварис, в отчаянном ожидании ее следующей атаки.

Он был совершенно не готов, когда огромная рука опустилась на плечо, и только резкий ржаво-затхлый запах канима не дал ему обернуться и ударить из страха.

– Алеранец, – прорычал Варг. – Все кончено. Иди за мной.

– Веди, – прошептал Тави.

Варг держал свою когтистую руку на плече Тави, приблизительно направляя его. Тави полностью доверился руководству канима.

Если до этого он чувствовал, что Наварис могла сократить расстояние и убить его, если он попытается робко отступать от нее, то теперь, без кого-либо способного направлять ее саму, она не посмеет гнаться за ним ослепленной. Поэтому Тави сорвался на бег, веря, что Варг направит его шаги.

Они вырвались в сравнительно светлую ночь снаружи, Китаи с трудом следовала сразу за ними, безоружная, с Эреном, повисшим на ее плече.

Тави взял на себя инициативу и повел их за угол, где они оказались бы вне поля зрения от входа в дом.

– Эрен, – выдохнул Тави.

Китаи аккуратно положила его, поддерживая безвольное тело. Маленький курсор с трудом втягивал воздух, как будто делал это сквозь тонкую соломинку, давящиеся хрипы сопровождали дыхание.

На шее были синяки, которые уже начали темнеть, и казалось вполне вероятным, что его трахея была раздавлена. Глаза остекленели и не фокусировались, а грудь часто вздымалась в попытках вместить достаточно воздуха.

– Что будем делать? – спросила Китаи.

– Ему нужен заклинатель воды, – ответил Тави.

Варг опустился на колени перед Эреном и пригляделся к его горлу. Затем прорычал:

– Дайте мне перо.

– Что? – спросил Тави.

Китаи вывернула свою сумку и стала копаться в содержимом. Она открыла пакет и протянула писчее перо.

Варг взял его и быстрым движением своих когтей отрезал кусок пера около двух дюймов длиной. Он поднял его к свету и прищурился.

Затем опустил руку и одним когтем вскрыл горло Эрена.

Тави вскрикнул и попытался ухватить запястье Варга. Каним зарычал и проговорил:

– Для этого нет времени.

На мгновение Тави уставился на Варга, затем сел обратно на пятки и кивнул.

Варг наклонился и просунул коготь в открытую рану. Затем, невероятно аккуратным движением для кого-то его размеров, он вставил перо в разрез.

Эрен вздрогнул и выгнулся в быстром, глубоком вдохе. Воздух с шипением прошел сквозь полое перо, а затем снова зашипел, когда Эрен выдохнул. Его дыхание замедлилось и успокоилось. Он моргнул несколько раз, медленно приходя в себя.

– Оно грязное, – проворчал Варг. – Но не было времени очищать его, прежде чем он умер бы. Возможно ваше колдовство сумеет очистить рану позже.

Он взял руку Эрена и поднес его пальцы к торчащему концу пера.

– Держи его. Если оно выпадет, ты умрешь.

Эрен, болезненно морщась, посмотрел на канима и кивнул.

– Мы должны вернуться за ними, – прошептала Китаи.

Тави поднял руку и зашептал в ответ.

– У нас только один меч на всех, а у них заложники. Если мы вернемся, они воспользуются Арарисом и Исаной против нас. Предполагая, что они не убили их под горячую руку.

Китаи оскалилась в тихом расстроенном рычании.

Тави пожевал губу, бешено размышляя. Затем кивнул и посмотрел на Варга.

– Ибрус говорил, у него были лошади. Они должны быть недалеко. Возьми этих двоих и найди их.

– Ты не можешь вернуться один, – прошипела Китаи.

Тави взглянул ей в глаза и сказал:

– Мы не сможем отбить их силой. И что бы ни случилось, нам понадобятся лошади, которые не позволят Варгу приблизиться к себе. Эрен не может сделать этого сейчас. Так что иди. Немедленно.

Китаи яростно взглянула на него, но затем поднялась и подала Эрену руку. Варг поднял голову, несколько секунд принюхивался к воздуху, а затем пошел размашистым стелющимся шагом. Китаи, оставаясь рядом с Эреном, последовала за канимом.

Тави снял с себя пояс, согнулся в талии и стащил кольчугу, позволив ей упасть на землю. Хотя кольчуга дала бы ему некоторую защиту в случае боя, она также создавала бы шум при движении. Сейчас важнее была скрытность.

Он снова застегнул свой пояс с мечом и крадучись двинулся сквозь тьму к дому Ибруса, осторожно подбираясь, пока не присел под одним из разбитых окон гостиной. Внутри горели две небольшие магические лампы, отбрасывающие тусклый красно-оранжевый свет.

– Стедгольдер, – произнесла Наварис, как раз когда Тави приблизился. – Назовите хотя бы одну причину, по которой я не должна убить вас обоих. Здесь и сейчас.

Желудок у Тави болезненно сжался от нехорошего предчувствия. Он положил руку на свой меч. Если дело дошло до этого, ему лучше напасть на них, чем стоять рядом и позволить убить свою мать и своего друга.

– Вы слышите меня, стедгольдер? – спросила Наварис. – Это не риторический вопрос. Если есть какая-то причина, по которой я должна оставить вас в живых, вы должны сказать мне.

Тави вытянул лезвие из ножен примерно на два дюйма.

– Я полагаю, это от кое-чего зависит, – ответила Исана. Голос у нее был ровный, уверенный.

Тави снова замер.

– От чего? – спросила Наварис.

– От того, насколько ты верна сенатору.

Молчание.

– Я знаю, кому он служит,- продолжала Исана. – Инвидии Аквитейн, которая, на самом деле, и моя покровительница. Я сомневаюсь, что она поблагодарит Арноса за вмешательство в мою работу. Я с содроганием думаю о ее реакции, если он все-таки меня ликвидирует.

Опять молчание.

– Я почти год вела кампанию за отмену рабства для Леди Аквитейн и Лиги Дианы,- продолжила Исана. – И прошлые шесть месяцев я навещала членов фондов обеспечения Лиги и поставок для лагерей беженцев. Жены каждого графа, Лорда, и Верховного Лорда отсюда и до Ривы встретились со мной, дали мне деньги – и знают, что я приезжала в Элинарх. Действительно ли вы уверены, что он готов быть вовлеченным в мою смерть?

– Вы лжете, – сказала убийца.

– Вы можете позволить себе решать это? – Тон Исаны стал откровенным. – Вы хотите принять это решение за него, Наварис?

Тави почувствовал, что усмехается.

– Ну а сингуляр? – спросила Наварис. – Почему я должна оставить его?

– Сципио – его друг, – оветила Исана. – Мертвый, он бесполезен для вас. Живой, он – заложник.

– Также, мертвый он больше не будет мне угрозой, – пробормотала Наварис.

– Не могу поспорить с этим, – сказала Исана. – К тому же я боялась бы его. Особенно, если бы я была вами.

Голос Наварис стал очень тихим.

– Особенно?

– Да. Это, в некоторой степени, должно быть трудно для вас. В конце концов вы выиграли больше поединков, чем когда-либо сражался Арарис Валериан. Вы, конечно, убили больше вооруженных противников, чем он когда-либо. И все же, как я думаю, вы прожили всю свою жизнь в его тени. В конце концов у него есть имя. Независимо от того, сколько времени вы доказываете свою силу, он всегда будет лучшим, – Она замолчала на мгновение, прежде чем продолжить: – Если вы сразитесь с ним и проиграете, что ж, это бесспорно все докажет.

Тави немного придвинулся, чтобы заглянуть в окно. Исана сидела на полу между двумя трупами – Ибрусом и его помощником – и перед Наварис, так невозмутимо, будто за чашкой чая. Арарис был все еще погребен под щебнем, и один из сингуляров Арноса стоял над ним, приставив меч к его горлу.

Исана была сосредоточена на Наварис, и Тави внезапно понял, что она наблюдала за ее реакцией на свои слова, используя свою магию воды, чтобы знать, что сказать убийце, чтобы понять, что ей движет.

– Конечно, – добавила Исана, немного наклоняясь вперед, – Если вы убьете его здесь, то у вас никогда не будет шанса победить его. Вы никогда не сможете доказать всем, что вы – самый величайший меч в Алере. Принимая во внимание, что, если вы возвратите его своему нанимателю живым, он, скорее всего, прикажет вам избавиться от него в любом случае.

Наварис уставилась на Исану, замерев. Двигались только ее глаза.

– Вы лучше, чем он, Наварис, – сказала Исана. – Вы прикололи его к корпусу Мактиса как насекомое, и если бы он не бежал, все было бы кончено. Вы знаете, что побьете его, если будете бороться с ним. Почему бы не дать себе шанс стереть его имя и заменить его вашим? – Исана немного нахмурилась, и Тави услышал, ноту сочувствия в ее голосе, печаль коснулась ее глаз. – Что еще вы имеете?

Ноздри Наварис расширились, ее правое запястье задрожало. Появилась напряженность в ее худощавом теле, и ее дыхание немного ускорилось.

Затем она как будто съежилась. Ее веки приопустились.

– Тандус, – пробормотала она. – Армениус. Свяжите их. Мы берем их с собой.

Огромный мужчина, чей молот разбил стену, кивнул и склонился над Арарисом, заводя руки сингуляра за спину и связывая их прочной кожаной веревкой.

Другой мечник покачал головой.

– Мы не собираемся преследовать Сципио?

– Его имя не Сципио, – тихо сказала Наварис. – Это Тави из Кальдерона. – Она сделала резкое движение, ударив Исану по щеке тыльной стороной ладони со страшной силой, так, что сбила мать Тави на пол.

Ладонь Тави сжалась на рукояти меча, но он не поддался внезапному порыву гнева и остался стоять спокойно, скрытый в глубокой тени, отбасываемой небольшими магическими лампами.

– И нам не потребуется преследовать его, – тихо промурлыкала Наварис. – Он сам придет к нам.

 

Глава 44

Все шло как по маслу, и это заставляло Амару нервничать.

Вечерняя и утренняя практика под управлением Гая резко усилили способности Амары по установке завес. Это было не столько новое знание, а новый взгляд на известные методики.

Гай, казалось, обладал инстинктивной способностью выделять сильные и слабые стороны в волшебстве и показывал как применять ее лучшие грани таланта по новому.

К тому времени, когда солнце стояло высоко, Амара уже умела держать завесу около десяти футов в поперечнике и при этом тратила усилий чуть больше чем на полет.

– Великолепно, – сказал Гай, улыбнувшись. – Мне кажется, что вашим учителем магии воздуха был Маэстро Виркани.

– Да, – Амара вернула улыбку. Она даже не мечтала управлять такой большой завесой с такой, сравнительной, легкостью. – Да это он. Он был невысокого мнения о моих способностях, за исключением полетов.

– Мелочный старый козел, – пробормотал Гай подавляя кашель. – Он приверженец школы мысли, которая считает, что любое использование магии фурий должно ограничиваться только известными способами, поэтому нет никакой нужды учить различным подходам к решению задачи, поскольку известный способ самый лучший.

– Я никогда не думала о свете как о чем-то, принадлежащем к магии воздуха, – сказала Амара. – Только для создания линзы для дальновидения. Я могу целый день держать под контролем такую магию.

– В управлении фуриями воображение не менее важно, чем концентрация, – слабо прошептал Гай. – Имейте это в виду, когда пробуете новые трюки, графиня. Воображение. Различные способы визуализации вашей цели. Меня совсем не удивит, если в итоге у вас откроются вполне приличные способности к управлению погодой, стоит только захотеть.

Амара удивленно моргнула.

– В самом деле?

– Несомненно.

Бернард пробормотал:

– Немного ветра, чтобы унести отсюда всех этих насекомых, было бы очень кстати. Он прищурился сквозь траву на патрулируемый район. – Я все еще не уверен, что мы не должны действовать ночью.

– Конечно, мы должны действовать ночью, – сказал Амара. – Именно этого они и ожидают от тех, кто попытается проникнуть через пикеты. Они выставят больше людей в дозоры, и они будут более бдительными, но если мы попытаемся проскользнуть днем, люди будут менее внимательны и, скорее всего, будут отвлекаться.

Бернард нахмурился и кивнул.

– Но зато у них будет отличное освещение для стрельбы, если один из них нас заметит.

– А у нас будет достаточно света для бегства, или ты предпочитаешь бежать по незнакомой местности впотьмах?

Рот ее мужа кисло скривился.

– Я полагаю, нет никакого хорошего способа.

– Точно,- пробормотал Гай устало.

Бернард кивнул.

– Тогда сейчас ничем не хуже, чем потом.

– Ладно, – вздохнула Амара.

Бернард взялся за носилки Гая и кивнул Амаре. Затем он прикрыл глаза, и земля под ее ногами на миг вздрогнула, легкий толчок, едва уловимое движение. Мгновение спустя он повторился в ритме сердцебиения спящего человека.

Амара обратилась к Циррусу и почувствовала, как свет вокруг них изменился, будто проникая через тонкую вуаль. Все, что вне завесы выглядело размытым, цвета перемешивались и накладывались друг на друга, очертания предметов расплывались, превращаясь в бесформенные цветные сгустки.

В этом заключалось отличие завесы, созданной фурией ветра, от тех, что создавались с помощью древесных фурий. Древесные завесы прятали и скрывали, до тех пор, пока рядом были тени и растения, формой которых можно было манипулировать.

Воздушной вуали эти условия не требовались, но сквозь нее могло проникнуть лишь ограниченное количество света, поэтому мир вне завесы был виден как будто через мутное стекло или толщу морской воды.

– Туда, – тихо позвала Амара. – Бернард?

– Готов, – отозвался он.

И они направились к пикетам противника, с Амарой во главе. Был почти полдень, когда они достигли края болот, там, где земля начинала подниматься. Амара постаралась затаить дыхание, когда они подошли к первым скрытым пикетам.

Они проскользнули достаточно близко, чтобы уловить запах дыма от костра и аромат свежеиспеченного хлеба. Желудок Амары практически выпрыгивал от предвкушения, и даже Гай выглядел немного задумчивым.

Продвинувшись еще на несколько шагов, Амара увидела собак, крупных поджарых зверей, за пределами лагеря. Они развалились на солнцепеке, сонные, по всей вероятности попав под воздействие медленного колдовского пульса фурии земли Бернарда.

А потом они миновали форпост, и никто их не заметил.

Второй наблюдательный пост миновали тем же образом. Они шли медленно, прячась за деревьями от наблюдательной вышки, и никто, похоже, их не обнаружил. Они сохраняли тот же медленный, осторожный темп в течение нескольких сотен метров всю дорогу в гору, по благодатной сухой и твердой земле.

Все было слишком просто, не так ли? Амара видела десятки путей, чтобы все шло не так, но ничего не происходило. Что-то должно было пойти не так, как надо. Что-то всегда шло не так, как надо. Но ничего не происходило, и это раздражало ее.

Свежий бриз обдувал их, чистый воздух, который пах сосной, и Амара испытывала желание петь.

А затем охотничьи рога заиграли позади них.

Она и Бернард оглянулись назад на болота, и Бернард выругался.

– Один из их патрулей, должно быть, прочесывал округу и нашел наш след. Они настигнут нас.

Амара почувствовала что неожиданный суровый поворот событий косвенно успокоил ее. Конечно это означало что скоро куча психов кинется за ними с живодерскими целями, но по крайней мере, тут она себя чувствовала в своей стихии.

– Великолепно. Варианты?

– Маловато, – сказал Гай и кашлянул.

– Я не могу зачистить следы и нести носилки одновременно, – сказал Бернард. – Мы должны убегать в горы. Скоро стемнеет. Если к тому времени нас не схватят, мы сможем под покровом тьмы подобраться достаточно близко для Гая.

Амара кивнула.

– Ну тогда побежали.

Она повернулась и побежала вверх по склону, пренебрежительно скинув завесу магии воздуха.

Враги уже знали о том что они здесь. Завеса будет просто тратить энергию, которую можно использовать для движения. Бернард не отставал от нее, даже неся носилки Гая, хотя и тяжело дышал при этом.

Земля неуклонно повышалась, ивы и болотные травы остались позади, их сменили пихты и сосны. Охотничьи рога продолжали петь за спиной, и Амаре казалось, что она слышит их все ближе и ближе.

Амара никогда особенно не любила бегать, но недели путешествия укрепили ее мускулы, а небольшого усилия по управлению Циррусом было достаточно, чтобы ей всегда хватало дыхания. В результате, ее мускулы не начали гореть даже после часа усилий, и она продолжала поддерживать быстрый и устойчивый темп.

Лодыжку, которую повредил гарим, несколько раз пронзало вспышками боли, и она старалась ставить ногу осторожно, но, очевидно, у нее было достаточно времени, чтобы оправиться от травмы, и она была в состоянии выдержать темп, который сама задала их отряду.

Бернард тяжело ступал у нее за спиной, неумолимо двигаясь вперед, несмотря на свою ношу, и хотя его дыхание было затруднено, он ни разу не споткнулся.

Амара обнаружила ровную дорогу, ведущую вверх, и следовала по ней, ее тень удлинялась на склоне горы перед ней, по мере того, как солнце садилось позади них. Она продолжала бежать еще где-то с пол часа, когда почувствовала, что ее руки и ноги начинают дрожать от усталости.

Это случилось тогда, когда звуки охотничьих рогов раздались как впереди, так и позади них. Амара замедлила темп, взглянув через плечо на Бернарда.

– Да, – Бернард задыхался. – Удивительно, что это заняло у них столько времени.

Он остановился, тяжело дыша, и Амара пожалела, что она не может послать Цирруса облегчить его дыхание, но, не имея возможности чувствовать его давление так, как она чувствовала свое собственное, она могла причинить ему вред, начиная с легкого неудобства и заканчивая тяжелой травмой.

Бернард оглянулся вокруг, нахмурившись своим мыслям. Он поставил носилки на землю, глядя вверх по склону горы, золотистому в свете садящегося солнца.

– Они быстро перемещаются. Конные. У нас есть всего лишь несколько минут.

Он склонился к носилкам, пробормотав "простите, сир", и достал свой лук.

– Конные, – повторила Амара.

Она подошла проверить, как там Гай, в то время, как Бернард натягивал тетиву. Первый Лорд был бледен от боли. Он вымученно улыбнулся и сказал:

– Я вряд ли имею право это говорить, но, по-моему, мне уже достаточно бега не сегодня.

– Просто отдыхайте, – ответила Амара.

Она оттащила носилки в сторону, под прикрытие еловых ветвей, так нежно, как только смогла, и вернулась к своему мужу.

– Мне надо кое-что узнать.

– Да? – сказал Бернард. – Я был серьезен, когда говорил, что никогда не делал этого ни с одной женщиной, кроме тебя.

Она слегка ударила его по плечу.

– Занимайся делом, Граф Кальдерон. Ты можешь успокаивать животных. А можешь, наоборот, напугать их?

Он поморщился.

– Напугать их лошадей? Ненавижу делать такое. Лошади большие, сильные животные. Напугай их слишком сильно, и они могут себя поранить.

– Они собираются убить нас, – Амара указала вверх.

– Всадники собираются. Я сомневаюсь, что лошади испытавают сильные чувства к тому или иному варианту развития событий.

Амара остановилась и посмотрела на него на мгновение, слабо улыбаясь.

– Ты можешь сразить любого вражеского рыцаря, поразить разъяренного Верховного Лорда высоко в небе, воевать с существами из ночных кошмаров, бороться, не моргнув глазом, один против трех гаримов размером с пони. Но ты не хочешь пугать лошадей?

Бернард посмотрел на нее с потерянным видом. Он развел руки и произнес:

– Мне нравятся лошади.

Она прижалась к нему и поцеловала. Затем сказала.

– Мне нужно, чтобы ты это сделал.

Он поморщился, но кивнул.

– Можешь сказать сколько врагов на подходе? – Спросила она.

Он склонил голову и коснулся земли.

– Восемь, – сказал он через мгновение. – Есть другая группа, в нескольких милях позади них. Намного больше.

– Тогда первые восемь – те, кто были на посту. Остальные, скорее всего, спали.

– Да, дорогая. – Бернард вздохнул, улыбка коснулась его губ. – Ты была права.

Амара посмотрела на почти севшее солнце.

– Я хочу убить их и взять двух лошадей. Верхом, в темноте, мы можем оторваться.

– И лошади будут знать дорогу назад к конюшням, – сказал Бернард. Он оглянулся на носилки Первого Лорда. – Он не сможет ехать. И в темноте, на этой дороге, нет никакого способа, которым мы можем закрепить носилки между нашими лошадьми.

– Мы в этом и не нуждаемся, – сказала Амара. – Помнишь, как ты тащил меня, тогда, перед Вторым Кальдеронским?

Бернард внезапно усмехнулся. Амара тогда была слишком усталой для нормального полета, а в небе полно врагов.

Чтобы поймать группу людей, которую они преследовали, он использовал свои глубокие знания фурий долины, и ехал на волне движущейся земли, трюк, который мог проделать только кто-то с такими знаниями.

Амара никогда бы не выдержала такой темп, и поэтому создала воздушную подушку, чтобы подняться над землей, и держалась за привязанную к поясу Бернарда веревку.

– Может сработать, – сказал он. – Но это будет шумно.

– Не настолько, как ты думаешь. Я могу частично приглушить звук.

– И как долго ты можешь эту тишину поддерживать? – спросил Бернард.

– Так долго, как мне будет нужно.

Горн протрубил снова, выше по склону, и ему ответил другой, далеко позади них. На этот раз Амара действительно уловила быстрое движение среди деревьев.

– Отлично, – сказала она тихо. – Теперь самое время.

Первый всадник, приближающийся по круто спускающейся тропе, не имел ни единого шанса.

Амара опустила завесу, когда до него оставалось двадцать футов, и к тому времени, как он увидел Бернарда, стоящего с натянутым огромным луком, для него было уже слишком поздно пытаться уклониться от выстрела.

Стрела, выпущенная графом Кальдерона, угодила ему в переносицу и выбила из седла, словно удар копья. По мелькнувшему серебряному ошейнику стало ясно, что это был один из Бессмертных.

Второй всадник закричал и поднял копье, но больше ничего не успел сделать, потому что Амара создала вокруг него завесу, размывшую его очертания и почти ослепившую его самого.

Мужчина растерялся, придержал лошадь, и лошадь едущего сразу следом за ним всадника врезалась в него, почуяла запах горячей крови и заржала от внезапного испуга.

Лошади и люди беспорядочно заметались, и лошадиное ржание стало громче и пронзительнее. Животные в полнейшей панике, вызванной магией земли Бернарда, брыкались и лягались, некоторые из Бессмертных свалились с седел на землю, другие цеплялись за своих перепуганных непонятно чем животных и хаотично двигались во всех направлениях.

Бернард времени зря не терял. Слетевший с седла Бессмертный поднялся с оружием в руках, его глаза сверкали от возбуждения, когда он повернулся к своей жертве.

Вторая стрела попала ему в голову и уложила на месте. Третий Бессмертный поднял круглый стальной щит, прикрывая лицо во время атаки.

Бернард выстрелил в него, пробив голень и перебив берцовую кость, и Бессмертный растянулся на земле. Прежде чем он смог подняться, еще одна стрела Бернарда вонзилась ему в горло, и кровь хлынула фонтаном.

Несмотря на ужасные раны, мужчина встал на ноги, сделал два шага вперед, шатаясь, а затем опустился на землю и затих.

Амара не решилась подойти близко к оставшимся Бессмертным. Она была не такой уж неопытной в фехтовании, но она не могла противостоять одному из созданных Каларом безумцев и сомневалась, что она может убить его, не будучи сама убита или тяжело ранена.

Поэтому она взмахнула рукой, снимая завесу, которая мешала ему двигаться, и велела Циррусу обвиться вокруг головы и лица Бессмертного и перекрыть ему кислород.

Мужчина, шатаясь, шагнул вперед, подняв меч, Амара тоже держала оружие в руках, но она ловко двигалась вокруг него, тщательно соблюдая дистанцию между ними.

Лицо Бессмертного сделалось розовым. Потом красным. Его ноги начали заплетаться. Цвет лица сменился фиолетовым. Его губы посинели, грудь отчаянно вздымалась. Амара чувствовала, через Цирруса, как он изо всех сил тщетно пытался сделать вдох.

Потом он просто упал, его глаза остекленели, и больше не пытался дышать.

Амара мгновение непонимающе смотрела на него.

Затем она наклонилась и ее вырвало.

Она осталась в таком положении, наклонив голову вперед, со сложенными на коленях руками, пытаясь прийти в себя.

Рука Бернарда коснулась ее плеча.

– Я.., – выдохнула она, – я не хотела… я думала, я знала как, но я не… я думала он потеряет сознание и я отпущу его, но он продолжал сражаться…

Его пальцы нежно сжали ее руку.

– Кровавые вороны, – прошептала она, – отвратительный способ убить человека.

Бернард убрал руку и протянул ей флягу с водой.

– Любимая, – тихо произнес он, – время.

Снова раздались звуки охотничьих рогов.

Амара зажмурилась, кивнула и выпрямилась.

Она взяла флягу, прополоскала рот от ужасного вкуса и затем сделала глоток. После этого Бернард медленно двинулся по направлению к двум лошадям, к которым он не применял свое заклинательство, двум ведущим лошадям, которые, предположительно, были самыми быстрыми лошадьми в группе.

Бернард заговорил мягко, ласково, и Амара снова почувствовала медленную, устойчивую пульсацию успокаивающей магии земли. Через минуту он взял обоих животных за поводья, и повел их к ней.

Пока Амара садилась верхом, Бернард вытащил носилки Гая из укрытия, затем привязал один конец веревки к ним, а другой к седлу лошади Амары.

Амара обернулась, сосредоточив внимание на носилках, бормоча без слов, призывая Цирруса, чтобы оторвать их от земли. В течение нескольких секунд под носилками Гая образовался маленький вихрь, подняв их примерно на восемнадцать дюймов над землей.

На этот раз Бернард пошел впереди, скрывая их, пока они ехали через дремучий лес. Амара следовала за ним, таща носилки на своем миниатюрном циклоне и стирая все следы, что они оставили.

Это не сможет помешать людям Калара их преследовать, но скроет их количество и скорость движения, лишая врага информации, которая может помочь разумно организовать погоню. Это также заставит преследователей сбавить темп, если они не хотят потерять след, особенно после наступления ночи.

Тени начали сгущаться, пока Бернард вел лошадей в северном направлении, прочь от тропы, в чащу леса. Он повернул на восток, в сторону гор, по плавной дуге, и все это время горны Бессмертных трубили во мраке вокруг них.

Вечер превратился в сумерки, которые все быстрее сгущались. Ландшафт, который был трудным в тусклом свете, в темноте стал буквально смертоносным, и Бернард снизил скорость, чтобы позволить лошадям самим выбирать путь.

Ночь становилась холоднее. Напряжение от всего их путешествия, от бегства, от необходимости контролировать фурию, поддерживающую носилки, начало сказываться на Амаре, и она почувствовала, что дрожит от холода и истощения.

Ей очень сильно хотелось спать. Ей очень сильно хотелось упасть с лошади и остаться лежать. Но с мрачной решимостью она заставляла себя держаться в седле и сохранять вертикальное положение на протяжении, как ей казалось, целой недели.

Затем месяца. Затем года.

А затем лошади вышли из леса, и Бернард фыркнул от удовлетворения.

Амара подняла глаза. В звездном свете она могла разглядеть очень мало, несмотря на несколько часов, за которые ее глаза должны были приспособиться.

Было похоже, будто звезды на половине неба были попросту стерты или – поняла она – скрыты облаками. Она устало понадеялась, что это не означает скорого начала дождя.

Затем она осознала, что видит перед собой, и ее сердце подскочило.

Горы Калара. Они возносились перед ней в безмолвном, непоколебимом величии, их огромные пики отбрасывали тень на половину звездного неба.

Бернард негромко проговорил в темноте:

– Здесь недостаточно растений, чтобы я мог поддерживать завесу на этой тропе. С этого момента, если нас заметят, у нас не будет вариантов. Ты хочешь сделать это быстро или медленно?

Зубы Амары стучали от холода, но ей удалось выговорить:

– Быстро. Я уже на грани.

Бернард сделал глубокий вдох, кивнул и сказал:

– Ну что ж, понеслось.

Затем он пустил своего уставшего коня вперед, в вялый галоп, и Амара последовала его примеру. Они спешили по тропе в темноте, когда Амара снова почувствовала нервозность.

Ей понадобилось несколько мгновений, пока они ехали по ровному участку тропы, которая должна была вывести их к первому перевалу через горы, чтобы понять причину своей нервозности.

Охотничьи рога Бессмертных перестали трубить.

Сначала их ослепил свет, болезненный посреди ночной тьмы в горах.

Лошади, слишком уставшие, чтобы по-настоящему запаниковать, вскинули головы и нервно затанцевали. Амара подняла руку, пытаясь закрыться от болезненного потока света – наверняка испускаемого огромным магическим светильником, которые порой использовали в крепостях – и почувствовала, как неожиданно ослабло присутствие Цирруса.

Носилки Первого Лорда рухнули на землю.

Она обмякла в своем седле. Увидев, что кто-то приближается к ней справа, Амара слабо попыталась пнуть его правой ногой.

Она во что-то попала, но затем почувствовала каменную хватку на своей лодыжке, и ее стащили с лошади на землю.

Бернард взревел, и она услышала, как загудела тетива его лука. Она повернула голову достаточно, чтобы разглядеть Бессмертного, в груди которого торчала стрела ее мужа.

Но мужчина даже не сбился с шага, схватил Бернарда за пояс и сбросил его на землю. Бернард развернулся во время падения и схватил Бессмертного за горло, сдавливая его с порожденной фурией силой.

Бессмертный схватил руки Бернарда… и начал медленно, но неудержимо разводить их в стороны.

Кровавые вороны.

Рыцари-Бессмертные.

Глаза Бернарда расширились, и он стиснул зубы в отчаянном усилии, но безрезультатно. Бессмертный стремительно развернулся и бросил мужа Амары лицом в землю, быстро зажал его руку и выбил плечо единственным беспощадным движением.

Бернард закричал.

Амара видела все больше мужчин, все в полных доспехах, все с блестящими стальными ошейниками Бессмертных.

Она тупо огляделась вокруг. Действительно, свет лился от огромных магических ламп, каждая из которых должна была быть доставлена сюда группой лошадей задолго до этого. Закованные в броню мужчины были повсюду. Не двадцать, тридцать или пятьдесят, а сотни. Все они были Бессмертными, и возглавляли их Рыцари.

Шаги захрустели по холодной, каменистой почве. Несколько латных рукавиц ударили по бронированным нагрудникам. Перед глазами Амары появились сапоги, и она подняла глаза.

Над ней стоял молодой человек. Он был немного выше среднего роста, очень худой и грязный. Было что-то уродливое в его глазах, скрытое за презрением, яростью и некоторым количеством раздражения.

Оглушенному и усталому разуму Амары потребовалось мгновение, чтобы узнать молодого офицера – Калар Бренсис младший, сын и наследник Верховного Лорда Калара.

– Я не могу в это поверить, – сказал молодой человек. – И это элитная команда солдат Первого Лорда, посланная с северным ветром? Это то, ради чего отец отправил меня прочесывать проклятые болота?

Бренсис с недоверием потряс головой и почти лениво ударил Амару по лицу латной рукавицей. Боль едва не заставила ее потерять сознание. Она почувствовала, как затрещала шея, когда ее голова резко откинулась в сторону от удара.

– Я мог бы сейчас спать в кровати, – прорычал Бренсис. – А вместо этого торчу здесь, морожу задницу и насилую свой мозг, устраивая ловушку, в ожидании целой когорты Рыцарей, тайком пробирающихся через черный ход, и ради чего?

Амара почувствовала вкус крови на языке. Подняла свою раскалывающуюся голову.

Бренсис сплюнул. Плевок попал ей в щеку.

– И я здесь ради этого! – прорычал он.

Он схватил Амару за волосы, открывая ее горло, и выхватил кинжал другой рукой.

– Ради двух жалких проныр? Всего двух? Двух!

Свет ударил их первыми.

Он окатил спину и плечи Амары стремительной волной тепла и цвета, как будто кто-то убедил зашедшее солнце повернуть вспять свой ход и снова подняться над склонами гор позади них.

Свет породил резкие черные тени по всей горе, его яркость была настолько невероятной, что даже сияние огромных магических светильников стало казаться чем-то совершенно незначительным.

Бессмертные, Рыцари, пехота – все вскрикнули от удивления. Бренсис побледнел, сделал шаг назад и поднял руку, чтобы защитить глаза, выпустив Амару, и испустил тихий стон страха.

А затем зазвучал голос.

Голос говорил с мягкими интонациями, приходя от камней и неба, голос, в котором ощущались глубина и обилие силы, которых горы не знали со времен своего рождения в огне, голос, который содержал определенное количество обертонов веселья, когда отвечал на вопрос наследника Калара.

Гай Секстус, Первый Лорд Алеры произнес:

– Трех.

 

Глава 45

Эхо глубокого, бархатного голоса Гая прокатилось по горам и отразились от холмов. Хотя он говорил полушепотом, голос исходил словно от самих камней, и Амара была уверена, что его можно было слышать на расстоянии в несколько миль в каждом направлении.

Пробужденные этим голосом, ярко освещенные горы снова замерли в полной тишине. Сотни Бессмертных застыли на своих местах, прикрыв глаза и припав к земле. Бренсис изумленно смотрел мимо Амары, его рот открывался и закрывался, как у вытащенной на берег рыбы.

Рыцарь, удерживающий Бернарда, попятился, когда увидел реакцию Бренсиса, и граф Кальдерон медленно сел, его лицо побелело от боли, плечо торчало под странным углом к телу.

Он обменялся взглядами с Амарой, но ни один из них не заговорил, не решаясь привлечь внимание врага.

Это было странно, – рассуждала измученная Амара, сидя на каменистом склоне горы, – враги превосходили их численностью в сотни раз, и, тем не менее, в этот бесконечный момент никто не двигался, и никто не говорил.

А затем Бренсис издал звук, нечто среднее между криком и стоном, и завопил, его голос на полуслове сорвался на фальцет:

– Вперед! В атаку! Убейте их всех!

Бесконечный момент закончился.

Сотни Бессмертных в ошейниках испустили яростный крик, и сталь зашипела смертоносным хором, когда они обнажили оружие.

Они бросились вперед, звук их сапог напоминал раскаты грома.

Амара оказалась рядом с Бернардом, безоружная и слишком уставшая, чтобы подняться в воздух. Когда Бессмертные двинулись к ним, она почувствовала, как рука Бернарда нащупала ее руку, и она переплела свои пальцы с его, и крепко сжала.

Они оба одновременно отвернулись от атакующих Бессмертных, и вот тогда Амара краем глаза увидела Первого Лорда, поднявшего руку и произносящего еще одно слово, которое исходило из самой глубины горы под ними.

– Нет.

Внезапно раздался шум, более низкий, чем крики идущих в атаку Бессмертных, более резкий, чем поступь их сапог. Это была серия отрывистых звуков, несколько напоминющих звук пилы по древесине.

Амара переместила взгляд и увидела, как каждый Бессмертный, все Бессмертные до единого на склоне горы вдруг задергались. Их шеи резко повернулись в сторону источника странного звука, ломая позвонки.

А потом они упали замертво.

Все до одного.

Секунду назад, войско размером с две или три когорты Легиона жаждало их крови. Секунду спустя, Бессмертные лежали на земле, дергаясь и умирая, странные металлические ошейники сейчас были согнуты и смяты, деформированы так резко и неожиданно, что сломали шеи мужчинам, носившим их.

Амара повернулась и посмотрела.

Гай Секстус завис на высоте около десяти футов над склоном горы, поддерживаемый воздушным потоком, который так жестко контролировал, что вряд ли потревожил хоть один камешек под собой.

Он был залит оранжево-золотым пламенем осеннего заката, который превратил его серебристо-белые волосы в бронзу. Признаки перенапряжения и старости, которые появились за время путешествия, исчезли.

В правой руке он держал огненный меч, и над его лбом ослепительно светилась диадема из пламени. Его глаза были яркими, взгляд суровым, лицо словно высеченным из гранита, и от него исходило такое ощущение величия и мощи, что Амара сразу склонила голову, прижав руку к груди напротив колотящегося сердца.

Амара слышала, как позади нее Бренсис всхлипнул от ужаса. А потом она услышала неровный скрежет меча, который вытаскивала из ножен его дрожащая рука.

– Мальчик, – сказал Гай, его тон сделался мягким, даже сострадательным, – у тебя есть выбор. Ты можешь встать с твоим отцом против меня. Или ты можешь выбрать жизнь.

Бренсис испустил несколько коротких, задыхающихся звуков. Затем произнес:

– Я не боюсь тебя.

– Конечно боишься, – сказал Гай, – и не зря.

И с этими словами ослепительный разряд молнии обрушился с безоблачного ночного неба и высек в твердой скале яму размером с могилу не дальше пяти метров от ног Бренсиса.

– Я даю тебе последнюю возможность жить, – проговорил Гай, и больше ничего мягкого не было в его голосе. – Выбирай.

Бренсис снова всхлипнул, и его меч звякнул, упав на каменистую почву. Он повернулся и убежал, звук его сапог, скользящих и шаркающих по склону горы, стих в отдалении.

Амара медленно встала, и ей пришлось помочь Бернарду подняться.

– Ну, – тихо сказал Гай, – это утешает. – И с этими словами, он без всяких церемоний упал на землю. Пылающий вокруг него свет – как и свет магической лампы на горе – исчез в тот же момент.

– Утешает, сир? – спросила Амара.

Из темноты донесся негромкий и усталый голос Гая:

– По общему мнению, юный Бренсис весьма одаренный заклинатель фурий – а я достаточно сделал сегодня, чтобы еще и с ним сражаться.

– Сир? – спросила Амара.

– Несомненно, – сказал Бернард, и голос его был напряженным, – после убийства стольких людей, еще с одним…

Гай пробормотал что-то, и один из прожекторов начал испускать едва заметное количество света, которого хватило, чтобы Амара смутно смогла разглядеть Первого Лорда, как нечеткий, высокий силуэт, стоящий над одним из павших Бессмертных.

– Это, – пробормотал он. – Это были не люди. У людей есть воля, добрый граф. У людей есть выбор.

Его взгляд переместился к Амаре на безмолвное мгновение, остановившись на достаточно долгий срок, чтобы придать его последним словам немного значимости.

– Калар дрессировал этих существ с рождения, сковав их этими проклятыми ошейниками, – продолжал Гай. – Он отнял у них их волю, их выбор. Люди, которыми они могли бы быть, умерли задолго до этого вечера. Это были животные.

– То, что он совершил – ужасно, однако я ничего не могу с этим поделать, но желаю, чтобы он проделал подобное с большинством своих легионеров. Сегодня это значительно все нам упростило, – голос Первого Лорда стал жестче, оживленнее. – Посчитаем удачей, что все ошейники Калара были изготовлены одной партией.

Амара удивленно заморгала.

– Вы имеете в виду… Бессмертные могли бы…

– Убить меня? – спросил Гай. Он пожал плечом. – Возможно. В некотором смысле, я не могущественнее любого другого Верховного Лорда.

Амара снова заморгала.

– Но, сир… то, что я только что видела…

– Человеку не нужно быть всемогущим, чтобы одолеть всех своих врагов, при условии, что этот человек сможет найти путь в разум противника.

Он слегка улыбнулся.

– Действительно, у меня есть способы, которыми я мог убить их всех, но бывают случайности, а абсолютные числа могли сыграть против меня, точно так же, как они сыграли против моего… – его голос сломался.

Он закрыл глаза, прочистил горло и прохрипел:

– Моего сына.

Амара наблюдала за Гаем, сохраняя молчание, всматриваясь в его лицо. Даже его контроль над собой не мог скрыть боль, проступившую на лице, и Амара неожиданно почувствовала сострадание к старику.

Гай резко потряс головой и направился к Амаре и Бернарду. Он положил одну руку на ее плечо, другую на плечо Бернарда. Бернард зашипел от боли, затем раздался треск вправляемого сустава, который исторг приглушенное проклятие из его горла.

– Вот так, – пробормотал Гай. – Попробуйте подвигать им.

Бернард послушался, медленно покрутив раненым плечом.

– Слабовато, – сказал он после короткой паузы. – Но служить будет, сир.

Гай кивнул и нежно сжал плечо Амары. Через это простое прикосновение в нее, казалось, потоком хлынули облегчение и энергия, смывавшие усталость прочь. Она задрожала от приятного ощущения, которое осталось, когда боль и истощение исчезли.

– Смотрите, – пробормотал Гай и кивнул на восток.

Амара посмотрела. Десятки, даже сотни лент зеленого света мерцали в небе, поднимаясь с земли колеблющимися линиями, которые были похожи на светящийся дым. Они висели на расстоянии мили друг от друга регулярной сетью.

– Охранные фурии Калара, – пробормотал Гай. – Он знает, где я. И осмелюсь предположить, он вычислил мою цель. Прямо сейчас Калар собирает каждого Рыцаря в своем подчинении и приказывает каждому легионеру в своих войсках перехватить нас, так что у нас мало времени.

Амара дернула головой, соглашаясь.

– Что мы должны делать?

Гай посмотрел назад и вперед, между ними.

– Прикрывайте мою спину. Будет невероятно паскудно, если окажется, что я заставил вас пройти весь этот путь только для того, чтобы получить стрелу в почках, когда мы все уже видим финишную черту.

Барабаны загрохотали с дальней стороны перевала. Низкий стон пронесся над скалами – слабое, басовитое вступление к строевой песне Легиона, которая должна была вскоре последовать.

– Сир, – предупредил Бернард. – Я не уверен, что смогу что-либо предпринять против такой толпы.

– Его силы рассредоточены на большой территории, у него под рукой гораздо меньше Рыцарей и легионеров, чем могло бы быть, – сказал Гай. – Что делает предпочтительным использование скрытности, не так ли?

– Достаточно справедливо, сир, – сказал Бернард. – Но будет это пятьдесят тысяч или пять, для меня мало что изменится.

– Понимаю ваше затруднение. Вам придется иметь дело только с его Рыцарями. Прочие не будут помехой.

Амара внезапно втянула в себя воздух.

– Я понимаю.

Гай кивнул, его глаза мимолетно сверкнули.

– Как и ожидалось.

Строевая песня Каларского Легиона звучала все отчетливее, огибая склон горы.

Гай повернулся лицом к склону, прищурил глаза и поднял правую руку над головой. Сверкнула вспышка, а затем колеблющиеся языки огня взметнулись над его ладонью. Он сжал пальцы на рукояти меча, созданного из застывшего пламени.

Амара проверила свой ??меч и поспешила встать поближе к Гаю. Бернард последовал ее примеру, накладывая стрелу на тетиву лука.

Из перевала над ними показалась вторая группа войск – несколько когорт легионеров, маршировавших вместе в стремительном, плотном построении. Каларский Легион рвался вперед быстрым шагом, неуклонно приближаясь к пылающему клинку Гая.

– Держитесь за мной, – предупредил Гай. – Прямо за мной.

А затем, исторгнув боевой клич, самоубийственно уступающие в числе Первый Лорд и его соратники бросились навстречу приближающемуся легиону.

 

Глава 46

За два года сражений, прошедших после Битвы при Элинархе, Маркус и Первый Алеранский ни разу не видели, чтобы канимы прибегли к использованию своего странного колдовства.

Не имея других доказательств, они сделали вывод, что эта способность их противника погибла вместе с Сарлом и большинством его компаньонов шаманов.

Вывод был ошибочен.

Первым ударом канимского заряда были отброшены большинство шеренг трех Алеранских Легионов.

Считалось, что частокол – легкое оборонительное сооружение, но было важно, чтобы была выставлена внешняя защита, пока инженеры могли укрепить часть стены, оставшейся вокруг разрушенного города на вершине холма.

– Теперь мы знаем, почему они не укрепляли руины, – пробормотал Крассус.

– Зачем делать нашу работу за нас, – хмыкнул Маркус, он повысил голос и прокричал, – Третья когорта, выровнять ряды!

После первой атаки канимы организованно отошли, а второй и более крупный отряд рейдеров уже был наготове.

За два года Насаг натаскал своих новобранцев и превратил в нечто напоминающее настоящее войско, и массовое движение рейдеров, которое первоначально было медленным, бестолковым, почти беспорядочным, стало дисциплинированным и точным.

Маркус отметил, что их вооружение тоже изменилось.

Они взяли лезвия от кос (великие фурии, первоначально это был инвентарь для уборки урожая), которые использовали рейдеры канимов, и насадили их на толстые деревянные рукоятки, фактически превратив то, что было орудием труда, применяемым для ближнего боя, в оружие с гораздо большей досягаемостью, подходящее и для нападения, и для обороны.

Маркус наблюдал за атакой и чувствовал, как его сердце бешено колотится от страха, когда канимы приближались с боевыми выкриками и завыванием. Рейдеры врезались в частокол, как живая волна мышц и стали.

Канимы бились с гораздо большим мастерством, чем это было в Битве при Элинархе, и новое вооружение подтвердило свои смертельные качества.

Снова и снова Маркус видел эту повторяющуюся отвратительную сцену: канимский рейдер размахивался косой, наложенной на основу, и прямо сверху двумя руками опускал ее вниз в сокрушительном ударе.

И когда острие косы опускалось на шлем легионера со всей силой и весом огромного канима, стоявшими за ударом, это примитивное оружие запросто прокалывало даже алеранскую сталь, прямо сквозь верхнюю часть шлема вонзаясь в череп обреченного легионера.

Это была смертоносная тактика. Противник мог с относительной легкостью наносить удары по своей цели, и не было практически никакого способа для легионера, сражающегося в сомкнутом строю, избежать опускающегося лезвия канимской косы.

Маркус вовремя успел выдвинуть свой щит, чтобы поймать внутренний край косы, опускавшейся прямо на его голову, и упал на одно колено.

Лезвие косы прошло прямо сквозь поверхность его ??щита, несмотря на то, что он был сделан из стандартной стали легиона, усиленной фуриями.

Маркус хэкнул, призывая силы фурии земли, чтобы отвести в сторону щит с застрявшим в нем оружием, и мощным ударом гладиуса отсек лезвие косы от деревянной рукояти, продолжив движение, он ранил канима перед собой и тут же отступил назад, пытаясь извлечь застрявшее в щите лезвие, в то время как другой легионер занял его место, чтобы тут же пасть жертвой косы, когда раненый Маркусом каним, сменился столь же быстро, как и он сам.

После этого, все скатилось в бесконечный кошмар битвы. Легионерские копья были недостаточно длинными, чтобы сравниться с дистанцией атаки канимских кос, а их сравнительно тонкие деревянные древки легко ломались под ударами заточенных лезвий.

Глаза легионеров, сражавшихся за частоколом на земляных насыпях, были почти на одном уровне с глазами канимов, но это не давало им никаких преимуществ. Вторая шеренга не могла подняться на земляные укрепления и использовать щиты для прикрытия своих соратников в первом ряду, а потому излюбленная тактика Легиона – неуклонно продвигаться вперед, нанося смертоносные удары через едва различимые прорехи в стене щитов – попросту не работала на оборонительной позиции.

Это было, мрачно подумал Маркус, отражением тактики, которая помогала им расправляться с канимами. Медленное продвижение в пределах досягаемости канимских кос без их нейтрализации было более чем бесполезно, но попытка сражаться на неподвижной позиции, учитывая новое оружие врага, влекла за собой безумные потери в рядах Легиона.

Канимы ломали сопротивление на земляных укреплениях практически по желанию, но никогда не развивали свое преимущество. Да и зачем бы им? Все больше и больше легионеров вступало в бой, и все больше и больше их падало на землю с рассеченными шлемами.

Даже тяжелые, многослойные доспехи на их плечах и груди не могли полностью погасить силу удара, нанесенного с огромным размахом канимской косой, и потери убитыми и ранеными неуклонно росли.

– Сэр! – проорал Маркус Крассусу.

Молодой офицер стоял в первых рядах сражения, и Маркус видел, как он встал над раненым легионером с маской решительности, застывшей на его лице, когда каним замахнулся своей косой в добивающем ударе.

Меч Крассуса вылетел вперед, и клинок молодого гражданина первым движением разрезал сталь канимского оружия, а вторым ранил самого канима, в чьих руках оно было. Крассус схватил раненого и потащил назад, в то время как другие легионеры быстро закрыли брешь.

– Сэр! – закричал Маркус. – Мы должны надавить, сэр! Нам надо отбросить их назад, прежде чем они порубят наших людей на куски!

– Нет! – проорал Крассус. – Держать строй! Вы будете держать эту стену, пока инженеры не дадут нам сигнал, Первое Копье!

Инстинкты и опыт Маркуса кричали, что Крассус сделал неправильный выбор, что его природная склонность к консерватизму в качестве командира, которая так хорошо служила в других обстоятельствах, сегодня стала фатальным недостатком. Первый Алеранский не мог позволить себе подобных ошибок в руководстве.

Но потерю единства он не мог себе позволить тем более.

– Вы слышали его! – взревел Маркус, направляя своих людей вперед. – Держать стену! Держать! Держать!

Он понятия не имел, сколько прошло времени. Дважды он был ненадолго ослеплен – первый раз кровью канима, и снова кровью легионера-ветерана по имени Барус. Один раз он не успел защититься от косы, и только гребень на его шлеме центуриона уберег Маркуса от того, чтобы разделить участь Баруса.

Канимское оружие оставило глубокую вмятину на его наплечнике, ремни и острые грани под ней впивались в его плоть, но он продолжал сражаться, продолжал поддерживать своих людей, отчаянно вытаскивая раненых с передовой и посылая в бой новых легионеров.

Вечность спустя, на вершине холма взревели трубы. Инженеры закончили свою работу.

– Отступаем! – сквозь грохот сражения прокричал Маркус своим людям. – Отступаем к стене!

Канимы взвыли и рванулись вперед, когда алеранские легионеры начали отходить от частокола. Они разломали деревянное ограждение, вырвав из него достаточно бревен, чтобы создать множество проходов, и начали давить на строй отступающих.

Без рыцарей и дожидающегося на холме резерва, все могла бы кончиться разгромом. Несколько когорт были полностью разбиты, но Маркусу как-то удалось сохранить Первую когорту, с боем отступая шаг за шагом вверх по холму.

Там, где дисциплина врагов начинала ослабевать, группы рыцарей врезались в ряды канимов, и теперь длинные рукоятки кос, ранее столь смертоносных, становились помехой.

Рыцари земли и металла ломали их оружие, как игрушки, нагромождая трупы канимов, как дрова, а потом вниз по склону холма пошла в атаку кавалерия, оставляя позади горы убитых.

Мало того, Маркус видел, как Антиллар Максимус, держа в каждой руке по длинному мечу, спустился прямо в жалкие остатки уничтоженной Девятой когорты и вдребезги разнес отряд рейдеров, который как раз собирался использовать свое численное превосходство.

Первый Алеранский неуклонно отходил под защиту толстых каменных стен руин крепости, обороняясь плотным полукругом, пока легионеры в задних рядах отступали. Не дожидаясь приказа, первая когорта заняла внешние края обороны. Она должна будет последней укрыться за стенами.

Звено рыцарей воздуха с воем пролетело достаточно низко, чтобы использовать свои копья, пронзая канимов насквозь, проносясь мимо на полной скорости. Один из рыцарей ушел в сторону, уклоняясь от поднятой косы, но конец оружия зацепил его доспехи или снаряжение, и он был утащен вниз в завывающую стаю разъяренных рейдеров.

Когда рыцари воздуха выполнили заход и развернулись по кругу на следующий, люди начали падать, раненые или убитые балестами канимов, и были вынуждены отступить.

Главным образом, благодаря усилиям вступивших в ближний бой рыцарей удалось добиться перемены к лучшему, когда канимы бросились на постепенно отступающие ряды алеранцев.

Град дротиков из-за вновь созданных стен замедлил некоторых канимов, но этих метательных снарядов было попросту недостаточно много, чтобы разорвать их, и рыцарям приходилось тратить все больше и больше сил, теперь сражаясь в одних рядах с легионерами.

И тут канимы еще раз применили свое колдовство.

У Маркуса не было времени глазеть по сторонам, но он обратил внимание на участок необычного движения возле одного из поваленных частоколов. Там появились фигуры канимов в мантиях из очень бледной кожи, медленно идущих вперед, ритмично размахивая перед собой горящими кадильницами.

Они выстроились в линию, обратив морды к холму, а затем все, как один, сунули когтистые руки в раскрытые мешочки, подвешенные к поясу. Они одновременно взмахнули руками, разбрызгивая веером алую жидкость, а потом все шаманы в едином движении запрокинули головы назад и завыли.

Линии фиолетового огня ударили вдруг с неба. Они попали в склон горы рядом с явно смертельно опасными в битве рыцарями и превратились в сферы адского пламени и света.

Люди кричали и умирали, и, если этот небесный огонь не имел той огромной разрушительной силы, как тот, что был использован против Первого Алеранского в Элинархе два года назад, он был точнее, а маленькие извержения, безусловно, произвели впечатляющий эффект.

Алеранский строй рухнул. Маркус выкрикивал приказы, вытаскивал раненых и понятия не имел, как ему удалось избежать оружия канимов, свистящего вокруг него.

Он помнил, как вырубил канима, который набросился на сильно обгоревшего Рыцаря, в котором он узнал Максимуса, а затем оружие было выбито из его руки.

Он упал на раненого Антиллара, прикрывая их обоих щитом, затем сверкнула сталь и Крассус появился рядом с ними, с длинным мечом в правой руке и изогнутым тяжелым канимским кинжалом в левой.

Крассус нанес два смертоносных удара меньше чем за секунду, заставляя канима отступить назад.

– Внутрь! – прокричал он, устремляясь вперед.

Атака не заставила себя ждать. Изящно выглядящая фиолетовая молния небесного огня обрушилась на него и взорвалась ослепляющей сферой жара и света.

Секунду спустя она пропала, оставив круг почерневшей земли с Крассусом в центре, нетронутым огнем, с кроваво-красными драгоценными камнями, сверкающими неярким светом, в рукояти канимского кинжала.

Недавние ликующие вопли канимских рейдеров внезапно стихли в то время как Антиллус Крассус дал волю силе, дарованной ему, как сыну Верховного Лорда Алеры.

Огонь охватил его лезвие и разошелся волной, настигая сотни нечеловеческих воинов. Где-то запела балеста, но лезвие Крассуса перехватило размытую стрелу и с фонтаном искр отклонило ее.

С его криком поднялся внезапный вихрь, закрутивший пепел, щебень, пыль со склона и собравший все это в плотное облако, защищающее остатки Первой Когорты от ока большинства врагов.

Маркус поднялся на ноги и схватил Максимуса за броню. Он потащил его назад, уперся в стену и передал его на руки другим легионерам через отверстие в стене. Он сам прошел через него, дрожа от усталости, и рухнул на землю в изнеможении.

Несколько секунд спустя через отверстие пробежал и Крассус, и полдюжины инженеров Легиона бросились вперед, положив руки на каменные стены. Отверстие дрогнуло и начало уменьшаться и за считанные секунды исчезло совсем, каменная стена стала целой и гладкой.

Снаружи, за стенами руин зазвучал тяжелый рев канимских рогов.

– Они отступают, – прокричал кто-то со стены, – они отходят назад!

– Лекарь! – Прохрипел Маркус.

Он повернулся к Максимусу, обнаружив того лежащим без чувств, обожженным и истекающим кровью.

– Лекарь!

– Тише, – произнес голос, – тише, Первое Копье.

Крассус отклонил Маркуса назад от Максимуса.

– Давайте, Фосс.

Маркус увидел их, уносящих Максимуса. Кто-то помог ему сделать несколько шагов и усадил спиной к стене.

Он обнаружил в своих руках кружку воды и выпил ее залпом, как и вторую и третью. Следом появилась еда, и хотя это было всего лишь незамысловатое пюре из овса, он опустошил миску и вылизал ее дочиста.

Только удовлетворив самые острые потребности своего тела, Маркус заставил себя оглядеться, снова собираясь с мыслями.

Леди Аквитейн, в своем одеянии прачки, уставилась на него ничего не выражающим взглядом. Затем она вернулась к раздаче таких же, как у него, мисок с пищей и пресной водой голодным и измученным легионерам, которые усеивали все руины неподалеку.

Остальная прислуга ухаживала за теми, кто получил незначительные травмы и приносила замену оружию, потерянному или сломанному в бою.

Измотанные в бою воины жадно заглатывали пищу, пили воду, или просто спали, лежа вповалку на земле, как это было после практически любого боя, а тем более такого напряженного, как этот. Маркус чувствовал себя, как тяжелый изношенный кожаный сапог, и ничего больше не хотел, кроме как присоединиться к ним.

Вместо этого он поднялся на ноги и принялся обходить прилегающий участок, где расположились его люди, пока еще не стемнело. Из восьмидесяти командиров первой когорты двадцать девять были все еще пригодны для выполнения обязанностей, в том числе он сам.

Четверть его легионеров были ранены и выведены из строя. Еще четверть погибли или пропали без вести. А на таком кровавом поле боя "пропали без вести", вероятно, означало, что они были слишком сильно изрублены, чтобы их могли опознать как погибших воинов Легиона.

Еще четверть его людей получили легкие ранения и ожидали своей очереди к целителям. Следуя беспощадной математике войны, получивших легкие ранения легионеров заклинатели воды Легиона лечили в первую очередь, чтобы они вернулись в строй.

Тех же, кто был ранен более тяжело, обычно стабилизировали и оставляли дожидаться, пока их смогут поставить на ноги.

Пока Маркус подсчитывал своих людей возле палатки целителей, он видел множество таких дожидающихся алеранцев.

Он проверил пятнадцать трибунов Легиона. Трое из них были мертвы. Еще трое были ранены и выведены из строя, в том числе Антиллар Максимус, травмы которого относили его к категории лиц, ожидающих дополнительной медицинской помощи. Подсчет потерь ужасал. Доклад Трибуна Снабжения – тем более.

Маркус нашел Крассуса именно там, где тот, пожалуй, и должен был быть – у койки своего сводного брата в палатке целителей, среди прочих мужчин, пострадавших так тяжело, что их невозможно было быстро поставить на ноги. Молодой человек сидел рядом с Максимусом с отсутствующим выражением лица.

– Капитан, – тихо произнес Маркус.

– Вы были правы, – сказал Крассус, не тратя времени на вступление. – Нам следовало надавить на них.

Маркус проигнорировал его слова.

– Мы лишились половины войска, сэр.

Более трети наших обозов с продовольствием, и большая его часть это домашний скот, были захвачены противником, когда они пытались укрыться за частоколом.

А единственный доступный родник на этом холме был отравлен. Трибун Снабжения работает над способом фильтрации воды, но он не выглядит многообещающим.

Мы уже израсходовали большую часть воды, что была набрана в бочки из источников вниз по склону, так что если не пойдет дождь, или если трибуну Цимнее не удастся сотворить маленькое чудо, нам придется бороться еще и с жаждой.

Для Легиона это означало смертный приговор. Легион может обходиться без пищи несколько дней, но без воды люди очень быстро свалятся, не в состоянии бороться.

– Я был так уверен, что мы должны были продолжать оборону, – сказал Крассус, – чтобы продержаться на несколько минут больше. Я думал, что в любую минуту стены будут готовы, и мы укроемся за ними, как раньше. Я думал, что мы должны нанести массированный удар, что Гвардия сможет нас поддержать.

Он указал на своего пострадавшего брата. Максимус был накрыт светлой простыней, для того чтобы, Маркус был в этом уверен, защитить обожженную кожу от грязи и пыли.

– Макс был прав, – произнес Крассус. – Я был слишком самоуверен, Маркус. И он пострадал по моей вине. Снова.

Маркус глядел в затылок молодого человека какое-то время. Если бы Леди Аквитейн увидела его таким, то едва ли смогла бы скрыть довольство. В таком состоянии он не представлял никакой угрозы для того, чтобы ее протеже Арнос снискал все лавры этой кампании.

Ей, вероятно, даже не приходило в голову, что в нынешних обстоятельствах не шло и речи о присвоении лавров и почестей, за исключением посмертных, разумеется.

Он обошел молодого офицера, встав к нему лицом, отсалютовал и наотмашь ударил его по лицу.

Крассус удивленно моргнул и, будучи невероятно шокированным, уставился на Первое Копье. Удар не был легкой пощечиной: из нижней губы молодого человека сочилась кровь.

– Чтоб вас вороны забрали, сэр, – тихо сказал Маркус. – Вы – капитан легиона. А не молодуха, рыдающая о муже, ушедшем на войну. Так что подбери сопли и тащи свою задницу на поле, пока еще больше бойцов не оказалось на месте твоего брата.

Крассус ошеломленно воззрился на него. Маркус подумал о том, что с этим молодым человеком так говорили впервые за всю его жизнь.

– Встань, – прорычал Маркус. – Встаньте, сэр!

Крассус медленно поднялся. Маркус посмотрел ему в глаза и снова отсалютовал, ударив кулаком по груди.

Крассус ответил тем же. Он изучал Маркуса взглядом какое-то время, затем медленно кивнул и тихо произнес:

– На исходе сил, без воды и продовольствия.

– Так точно, сэр.

– А Гвардия?

– Я поговорил с их Первыми Копьями, сэр. Они в худшей форме, чем мы. Для сколько-нибудь эффективных контратак мы можем использовать только рыцарей. Гвардейцы используют иную форму шлемов, без забрала, и эти косы рассекали их как бумагу. У них меньше раненых, но намного больше погибших.

– Приказы от Сенатора? – Спросил Крассус.

Маркус отрицательно покачал головой.

– Другие капитаны?

– От них тоже ни слова, сэр.

Крассус сделал глубокий вдох.

– Сдается мне, нам действительно необходим хоть какой-то план.

– Как скажете, капитан.

– Пошлите гонцов к Сенатору и другим капитанам, – сказал Крассус, – с сообщениями о том, что я приготовил палатку для него и его людей и готов принять их немедленно.

Маркус отсалютовал и собрался идти.

– Маркус, – тихо сказал Крассус.

Тот остановился, не оборачиваясь.

Крассус понизил голос до шепота, который был бы слышен только им двоим.

– Нам не выбраться с этого холма, ведь так?

Маркус тяжело выдохнул.

– Похоже на то, сэр.

Крассус кивнул.

– Спасибо, – сказал он.

Маркус отправился выполнять его указания, хоть и был готов позволить канимам убить его, если те сперва позволят ему немного поспать.

 

Глава 47

Отряд возник из засады возле дороги: дюжина канимов и вдвое больше людей в экипировке Свободного Алеранского.

Только что в поле зрения не было никого, а в следующий момент целый арсенал был нацелен на грудь Тави.

– Ну, – нетерпеливо произнес Тави, осаживая своего коня. – Самое время, чтоб вас…

Один из людей начал было говорить, но удивленно заморгал и уставился на Тави, удивленный таким обращением. Тави рассматривал его какое-то время и решил выбрать его объектом для атаки.

Если ему не удастся провести успешное словесное нападение на первый же пикет под Мастингсом, то у него уйдет очень много времени на то, чтобы добраться до Насага, а у его матери и Арариса этого времени не было.

– Ты, – сказал Тави, указывая на человека и оглядывая дубинку на его поясе. – Центурион, я полагаю?

– Да, – произнес юноша. – Да, я…

– Похоже, вы не присматриваете за задней дверью так же внимательно, как за передней. Потрясающая беспечность.

Лицо человека побагровело.

– Итак, вы вторглись на территорию Свободного Алеранского, и по этой причине я помещаю вас под арест в соответствии с общими предписаниями…

– У меня нет времени на то, чтобы слушать ваши цитаты, центурион, – сказал Тави тоном, в котором были идеально сбалансированы нетерпение и властность, но отсутствовала злоба. – Немедленно отведите меня к Насагу.

Один из канимов, воин, в темной броне из красно-черных стальных пластин своей касты, сощурил кроваво-красные глаза и зарычал на канише одному из своих товарищей, рейдеру:

– Насади-ка его на копье. Посмотрим, как он тогда заговорит.

Тави повернулся и пристально посмотрел на канима, который говорил. Их потрепанная группа не была рассчитана производить впечатление, и состояла из одного человека, верхом, но без доспехов, на коне, который видел лучшие дни, и одного покосившегося фургона, запряженного парой мохнатых мулов, ведомого девушкой-маратом и везущего неодетого канима и раненого пассажира.

Они вряд ли могли выдать себя за бандитов, а тем более за кого-либо достаточно важного, чтобы потребовать аудиенции у командира канимов, и если Тави позволил бы воину-каниму относиться к ним как к мелким бродягам, они бы, несомненно, угодили в камеру, чтобы томиться и передаваться от одного офицера к другому, вверх по цепочке командования, и все предприятие последних нескольких недель сошло бы на нет.

Варг, вероятно, может подтвердить свой ранг в довольно короткие сроки, но инстинкты Тави предупредили его не просить канима об этом. Варг решил действовать совместно и поддерживать его, пока они не попадут к Насагу, но только до тех пор, пока Тави ведет себя, как подобает вожаку.

Среди канимов касты воинов вожаки не доверяют вопросы, затрагивающие личные интересы, своим подчиненным. Они доказывают подобные вещи самостоятельно. И в первую очередь то, кто будет главным.

Тави должен доказать свое первенство сам, в одиночку, и немедленно, а когда превосходство нужно доказывать перед канимом, действия бесспорно, говорят гораздо больше, чем слова.

Итак, без лишних слов, Тави соскочил с лошади и не спеша пошел к каниму, глядя ему в глаза. Тави остановился на расстоянии примерно шести футов от волка-воина и произнес на его родном рычащем наречии:

– Повтори, пожалуйста. Я не расслышал.

Солдаты Свободного Алеранского вытаращили глаза. Каждый каним в поле зрения повернул голову в сторону Тави и насторожил уши.

Воин-каним опустил подбородок, и предупреждающее рычание заклокотало в его груди.

Тави издал хриплый лающий смешок и оскалил зубы в ответ.

– Ты что, думал напугать меня?

Воин-каним положил одну руку на рукоять меча.

– А ты хотел, чтобы я тебе сразу кровь пустил, сочар-лар?

Тави поднял брови, услышав незнакомое слово, и взглянул на Варга.

– Обезьяна, – перевел Варг на алеранский. – И ребенок мужского пола.

– Он обозвал меня мальчишкой-обезьяной? – спросил Тави.

Варг кивнул.

Тави кивнул в знак благодарности и снова повернулся к воину-каниму.

– Отведи меня к Насагу, – сказал ему Тави. – Сейчас же.

Каним приподнял губы, показав клыки.

– Брось меч и молись, чтобы я оказался достаточно милосердным, мальчик-обезьяна.

– Тратишь время, чтобы заговорить меня до смерти? – спросил Тави. – Я не могу не задаться вопросом, почему ты, воин, возглавляешь ремесленников и обезьян, охраняя проселочную дорогу. Скверно. Ты слишком бесполезен для настоящей битвы?

Каним испустил злобный рык, начиная разбег, его меч стремительно покинул ножны, когда он бросился на Тави.

Тави совершенно не ожидал такой сильной реакции, но он был готов к действию с того момента, как слез с лошади.

Он занял скорости у фурий ветра и замедлил происходящее, обнажая меч, чтобы встретить канима, вобрал силу фурий земли и напружинил все тело, бедра, плечи и ноги, чтобы изо всех сил нанести удар по оружию канима.

Алеранский гладиус со звоном встретился с канимским клинком из кровавой стали, и разбил его вдребезги под скрежет рвущегося металла. Каним пошатнулся, теряя равновесие, и Тави ринулся вперед, нацелив низкий, широкий взмах меча на заднюю часть покрытой броней ноги канима.

Каним отдернул ногу подальше от удара, который мог бы разорвать сухожилия и сделать его инвалидом, и Тави протаранил его плечом в живот всем своим весом и мощью фурий, практически оторвав огромного волка-воина от земли, прежде чем с хлопком опрокинуть его на спину.

Воздух покинул канимские легкие, превратив рычание в кваканье, и прежде чем он смог снова вдохнуть, Тави зажал одно из широких ушей будто в железные тиски и приставил кончик меча к горлу канима.

– Я Руфус Сципио, – спокойно сказал Тави. – Капитан Первого Алеранского легиона. Защитник Элинарха. Я стоял перед бесчисленными рядами вашей армии один и без оружия. Я собственноручно убил Заклинателя крови Сарла. И, – добавил он, – я обыграл Насага в людус. Я пришел поговорить с Насагом, и ты отведешь меня к нему.

Воин-каним несколько секунд тупо смотрел на него. Затем он отвел взгляд в сторону и слегка склонил голову, обнажая горло.

Тави отпустил ухо канима и повторил его жест, только почти символически. Уши канима дрогнули, что Тави распознал как движение, означающее изумление.

Тави опустил меч и попятился, не позволяя себе расслабиться. Затем он вложил оружие в ножны и кивнул каниму.

– Вставай. Давай, шевелись.

Каним зарычал, пока поднимался, но потом снова склонил голову набок и махнул остальным канимам. Он повернулся к алеранцу-центуриону и произнес на искаженном алеранском:

– Я оставляю пост на твою ответственность, центурион.

Центурион перевел взгляд с канима на Тави, его лицо выражало множество сомнений, но он отсалютовал каниму в алеранской манере и начал отдавать приказы другим людям.

Каним рыкнул своим соотечественникам, и канимы построились вокруг Тави, который снова сел на лошадь и тронулся вперед, держась рядом с фургоном.

– Как он? – тихо спросил он Варга, глядя на мертвенно-бледное лицо Эрена.

– Спит, – ответил Варг. Каним придерживал перо, которое все еще торчало из разреза в горле Эрена, позволяя ему дышать.

– Алеранец, – сказала Китаи, с ноткой упрека в голосе. – Если я должна управлять фургоном, с твоей стороны было бы вежливым позволить мне поучаствовать в драке.

Варг тряхнул ушами от удивления.

– В следующий раз, – сказал ей Тави. Он взглянул на Варга и выгнул брови в немом вопросе.

– У тебя жуткое произношение, – сказал Варг. Он посмотрел на канимского воина, отдающего команды своим людям, когда их группа и ее новый конвой двинулись в путь. – Но ты заставил его тебя понять, гадара. Когда ты назвал его «бесполезным», возможно, это было больше, чем нужно, чтобы разозлить его.

Тави хмыкнул.

– Это слово оскорбительно для твоих соплеменников?

Варг снова фыркнул.

– Для несения такого рода службы в тылу часто назначаются чрезмерно агрессивные молодые воины, чтобы научить их сдержанности. Они зачастую на это обижаются.

Тави кивнул в знак понимания.

– Я только рад, что мне не пришлось никого убивать, чтобы пройти.

– Почему? – спросил Варг.

Тави оглянулся на канима. Вопрос был задан нейтральным, почти небрежным тоном, но Тави чувствовал, что для Варга это значило больше, чем он хотел показать.

– Потому что это было бы напрасным лишением жизни, которая могла бы пригодиться в другом месте, – сказал он.

Варг внимательно посмотрел на него.

– И, возможно, потому что не все твои соплеменники получают удовольствие от убийства ради просто убийства.

Тави подумал о холодных, как у рептилии, глазах Наварис и подавил дрожь.

– Возможно.

В груди Варга зарокотало низкое, задумчивое рычание.

– Я думаю, ты начинаешь понимать нас, гадара. И, возможно, я начинаю понимать вас.

– Это, – сказала Китаи язвительным тоном, – было бы замечательно.

Они добрались до Мастингса в самый разгар дня.

Тави сразу заметил, что канимы превратили город в настоящую крепость с несколькими рядами земляных валов и частокола, окружающими созданную из прочного монолита наружную стену, которая дополняла крепостные стены высотой целых тридцать футов вокруг самого города.

Внешние стены защищали оба Свободных Алеранских легиона и войска канимов, а у ворот стоял на страже еше один канимский воин. Командир их эскорта пошел вперед, чтобы поговорить с часовым, и Тави остановился, оглядываясь по сторонам.

Разговор двух канимов был энергичным, но не громким. Каним у ворот кивком подозвал старшего офицера алеранцев, и все трое продолжили тихо совещаться.

Человек зыркнул на Тави и нахмурился, и алеранские часовые на стене подобрались, оглядывая группу у ворот.

– Мы привлекли внимание, – отметила Китаи себе под нос.

– Таков был план, – ответил Тави.

Прошло десять минут, никто не вышел поговорить с ними, но в сторону города был направлен гонец, и всадник покинул ворота, погнав лошадь прямо на север.

Прошла еще половина часа, прежде чем из ворот Мастингса появились несколько всадников, которые проехали сквозь все оборонительные стены, пока, наконец, не достигли внешней.

После того, как они проехали, Тави пристально осмотрел внешнюю стену, затем все позиции на внутренней стене, где тысячи одетых в форму фигур стояли на страже

– Китаи, – чуть слышно выдохнул Тави. – Посмотри на стражу на второй стене и на остальных, а затем скажи, что ты видишь.

Китаи всматривалась одно долгое мгновение, а затем внезапно сказала:

– Они не двигаются. Вообще.

– Это пугала, – прошептал Тави. – Имитация. Только охранники внешней стены настоящие.

– Почему? – выдохнула Китаи.

– Чтобы освободить от несения охраны Легионы, – тихо сказал Тави, – разведчики никогда не подбираются достаточно близко к городу, чтобы рассмотреть это. Они сообщат назад, что город сильно укреплен и Легионы могут рассчитывать на то, что минимум двадцать тысяч солдат сидят внутри городских стен. На виду. В одном месте. Затем Насаг сможет неожиданно привести настоящих солдат.

– Насаг не собирался сидеть в осаде, как мы надеялись, – сказала Китаи.

– Нет. Он встретит нас в поле, вероятно перед тем, как мы успеем окопаться, – Тави покачал головой. – Вороны, а он хорош.

Варг задумчиво прорычал:

– Ты побил его в людус?

Тави кинул быстрый взгляд через плечо на Варга.

– Во время перемирия, для возвращения тел его воинов. Он недооценил меня и его игра на небесной доске была не столь сильна, как могла бы быть.

– Понятно, – промолвила Китаи. Она сверкнула глазами на Варга. – Я тоже не была впечатлена Алеранцем при нашей первой встрече.

Варг посмотрел на Китаи, его пасть сложилась в усмешке, уши задергались, Тави никогда раньше не видел канима таким.

Они смолкли, так как группа всадников, выехавших из ворот Мастингса, быстро приближалась.

Они остановили лошадей лишь в последний момент, за несколько шагов до них. Возглавляющий их офицер, Трибун по-видимому, судя по его более новой и хорошо пригнанной амуниции, неуклюже слез со своей лошади с лицом красным от гнева.

– Что у нас здесь? – требовательно спросил он. – Несколько сволочей наконец? – Он резко обернулся к мужчине в шлеме центуриона с гребнем и ткнул пальцем в землю прямо перед Тави. – Центурион, я хочу, чтобы здесь немедленно соорудили виселицу.

Тави прищурился и переглянулся с Китаи.

Центурион ударил себя кулаком по груди и начал раздавать приказы всадникам Свободного Алеранского. Легионеры сразу засуетились и кто-то вернулся с грубо обтесанными досками практически мгновенно.

Их канимский сопровождающий исторг негромкий рык из своего горла, наблюдая сузившимися глазами за разгневанным Трибуном, однако он не двигался и молчал. Через мгновение Тави пришло в голову, что он был в таком же положении по отношению к молодому канимскому воину, в каком он перед этим оказался с Варгом.

Он показал свое превосходство над канимом, и поэтому вся ответственность за действия в конфликтной ситуации лежала на нем.

Он заставил своего коня сделать несколько шагов вперед, а затем сказал:

– Извините, Трибун. Могу я спросить, что вы задумали делать?

Раскрасневшийся Трибун в ярости обернулся к Тави, держа одну руку на своем мече.

– Центурион, – проревел он.

– Сэр?

– В следующий раз, когда осужденный заговорит, вы позаботитесь немедленно привести его приговор в исполнение!

– Так точно!

На одно долгое мгновение Тави встретился взглядом с жесткими глазами Трибуна, но не заговорил. Он бросил взгляд в сторону Китаи. Выражение на лице девушки-марата не изменилось, но она слегка подвинулась на козлах и обернулась назад, чтобы поправить одежду на лежавшем без сознания Эрене.

Тави не заметил никаких признаков этого, но был уверен, что она спрятала в ладони один из множества кинжалов, которые Эрен обычно скрывал на своем теле.

Судя по ушам, Варг заметил это. Он взглянул на молодого канима, чьи уши внезапно прижались к черепу.

Тави скрыл гримасу. Если дело дойдет до драки, у них не было никаких шансов, даже если молодой воин и весь его патруль поддержат их. Здесь попросту было слишком много легионеров Свободного Алеранского, и как в любом нормальном алеранском легионе, приказы Трибуна будут немедленно исполнены любым легионером или центурионом в поле зрения.

Еще один всадник показался из города, он погонял коня всю дорогу, и когда животное приблизилось, то было на грани исступления. Конь ржал и вставал на дыбы, размахивая копытами, всадник соскочил на землю, скинул шлем и вытащил свой гладиус из-за пояса.

Тави немедленно узнал мужчину, хотя когда он видел Дуриаса в последний раз, черты его лица не были искажены яростью.

Что-то произошло здесь, нечто большее, чем обычные тревоги военного времени. Слишком много эмоций было в реакции Свободного Алеранского, подобное не происходит без причины.

Это не сулило ничего хорошего их предприятию. Люди, взвинченные настолько, были способны на все.

Тави напрягся, готовясь призвать фурий ветра и выхватить меч, прежде чем кто-либо успеет его остановить, но Дуриас направился прямо к суровому Трибуну и, не говоря ни слова, врезал тому по лицу тыльной стороной ладони.

Трибун грохнулся на землю. Дуриас поднял свой меч и направил его прямо в закованную грудь Трибуна, заставив мужчину остаться на земле.

– Попробуй встать, – прорычал Дуриас, – и я снесу твою бесполезную башку, Манус.

Трибун яростно уставился на него.

– Центурион. Я насажу твою голову на…

Дуриас отклонился назад и врезал пяткой Трибуну Манусу прямо по зубам. Голова мужчины откинулась назад, сломанные зубы фонтаном разлетелись вокруг, и он распластался на земле без сознания.

Дуриас уставился на него, затем перевел взгляд на стоявшего поблизости центуриона.

– Он опять топился в вине?

Рот центуриона скривился в отвращении, и он кивнул.

– Тогда дайте ему чего-нибудь покрепче, – сказал Дуриас. – Если он будет слишком пьян, чтобы ходить, то он также будет слишком пьян, чтобы делать что-то настолько тупое. Теперь оттащите это проклятое бревно назад, а лошадей поставьте обратно в конюшню.

Центурион кивнул и тут же начал отдавать приказы, которые были, более или менее, полной противоположностью тем, которые он отдавал совсем недавно. Легионеры подняли бессознательного Трибуна и понесли прочь.

Коренастый Дуриас, который выглядел еще массивнее, одетый в доспехи, а не в полевую одежду разведчика, повернулся и подошел к Тави, убрав ??меч в ножны, когда приблизился. Он кивнул Тави, как только подошел.

– Капитан.

– Дуриас, – сказал Тави. – Рад видеть тебя снова, особенно учитывая обстоятельства.

Центурион Свободного Алеранского скривил рот в слабой улыбке.

– Хотел бы я сказать то же самое. Нам стоит убрать вас отсюда.

– Не раньше, чем я поговорю с Насагом, – отозвался Тави.

Дуриас прищурился, переводя взгляд с Тави на фургон и его пассажиров и обратно.

– Ты шутишь.

– Это место не кажется подходящим для шуток, – сказал Тави. – Я должен его увидеть.

– Вам не стоит оставаться здесь, – настаивал Дуриас. – К счастью, в данном случае наши требования не являются взаимоисключающими. Насаг в поле.

Тави скривился, так как Дуриас подтвердил его догадки о намерениях Насага.

– Ясно. Тогда веди.

– Так точно.

Дуриас вернулся к своей лошади и вскочил в седло, не заморачиваясь использованием стремян, закинув себя наверх только с помощью мышц рук и груди. Он кивнул их канимскому эскорту, и сказал:

– Спасибо, Сарш. Дальше их поведу я.

Каним небрежно наклонил голову в сторону, и проворчал:

– Следи за тем что на лошади. Он быстрее, чем кажется.

Дуриас кивнул, хмурясь, и сказал:

– Сюда.

Они последовали на север за Дуриасом прочь от Мастингса.

Как только они оказались достаточно далеко от городских стен, Тави заставил свою лошадь нагнать свободного алеранца.

– Это было впечатляющее приветствие, – сказал он тихо. – В чем причина?

Дуриас бросил взгляд на Тави, по его лицу ничего нельзя было прочитать.

– Разве не очевидно?

– Не для меня, – сказал Тави. – Я отсутствовал некоторое время.

Дуриас выдохнул сквозь зубы.

– Естественно, ты должен был так сказать, – пробормотал он почти про себя. Он оглянулся на повозку. – Это Варг?

– Я поговорю об этом с Насагом, – ответил Тави тихо.

Дуриас пожал плечами.

– Достаточно справедливо. Тогда я позволю Насагу заодно ответить и на ваши вопросы.

Тави хмыкнул, но кивнул.

– Еще кое-что. Один из моих людей пострадал. Ему понадобится целитель, прежде чем мы двинемся дальше.

– Он его не получит, – резко бросил Дуриас. Затем сделал глубокий, успокаивающий вдох. – В смысле в городе все равно ни одного нет. Все они в поле, и мы как раз направляемся туда.

– Руины? – предположил Тави.

– Просто продолжай ехать, – на несколько шагов Дуриас пустил коня рысью, отрываясь от Тави.

Они следовали за Дуриасом в течение трех часов, хотя Тави был совершенно уверен, что сельская местность по обе стороны от дороги, по которой они ехали, была далеко не настолько пустой, как казалась.

То и дело ему удавалось поймать смутное, непостоянное мелькание в уголке своих глаз, движение в поле высокой травы или немного излишне густую тень среди деревьев. За ними следили, скорее всего разведчики Дуриаса, скрывавшие себя с помощью различных навыков заклинательства дерева.

Дорога демонстрировала все больше признаков частого использования по мере их продвижения. Они взобрались на вершину последнего холма, и их взгляду открылся холм с руинами, а также поле битвы, которое Насаг выбрал, чтобы выставить свои силы против Легионов Алеры, Тави натянул поводья, бессознательно остановив коня.

Вороны, как ему хотелось иметь под рукой Макса, чтобы тот мог создать с помощью фурии ветра линзу и дать Тави возможность разглядеть осажденную вершину холма более подробно, правда кое-что было очевидно даже отсюда.

Легионы были под сильным давлением, внешний земляной вал с частоколом были разрушены. Они понесли там тяжелые потери. Тави мог видеть сверкающие доспехи павших легионеров, лежавших большими группами и поодиночке так плотно, что не смешивались с покрытыми темным мехом фигурами мертвых канимов.

Скорее всего, они погибли, чтобы дать время инженерной когорте укрепить стены руин, которые сейчас нерушимо стояли, возносясь на огромную высоту.

Море канимов окружало холм, и даже беглый взгляд дал Тави понять, что Насаг превратил своих ополченцев в дисциплинированное войско и снабдил их единообразным снаряжением – даже собственной броней, более легкой, чем у канимских воинов или алеранских легионеров.

Хуже того, канимы снова пустили в дело своих шаманов. Разряды фиолетового пламени обрушивались на вершину холма практически непрерывной чередой, врезаясь в стены и разрывая на части камень и землю, когда они попадали в склон холма, как, вероятно, и любого алеранца достаточно невезучего, чтобы оказаться рядом.

Резкое, раскатистое эхо взрыва докатилось до них с вершины холма.

– Кровавые вороны, – прошептал Тави.

Китаи уставилась на вершину холма, ее лицо замкнулось, но Тави чувствовал, как в ней стремительно поднимается волна страха и гнева.

Дуриас взглянул через плечо и резко сказал:

– Вперед.

Они поспешили вперед, быстро миновав несколько контрольных пунктов, где канимские часовые, казалось, уже ждали их. Они просто пропускали Дуриаса без разговоров, хотя Тави чувствовал, что их кровавые глаза следят за его движениями.

Как только они приблизились к тому, что Тави распознал как штаб канимских сил, они наткнулись на кошмар из плоти.

Небольшой холм, сооруженный канимами, состоял из груды тел.

Трупов было так много, что сначала Тави подумал, что это мешки с зерном или песком.

Сотни мертвых алеранцев дожидались предстоящего заката.

Запах был настолько отвратителен, что лошади Тави и Дуриаса стали нервничать и беспокоиться задолго до приближения к этому зловонию смерти.

Тави пришлось спешиться и идти рядом с головой лошади, придерживая уздечку и стараясь шепотом успокоить испуганное животное. Тави хотел отвернуться от тел, но не мог. Большинство из них были легионерами.

Множество было в слегка отличавшейся по стилю амуниции Гвардии Сената, но многие были в щемяще родной броне Первого Алеранского.

А все остальные были одеты как простые гольдеры.

Тави вытаращился. Среди мертвецов были старики. Женщины. Дети. Их одежда была в крови, их тела были растерзаны с изуверской жестокостью. Если содержимое его желудка и не оказалось на дороге, то только благодаря богатой практике, полученной на протяжении двух последних лет.

Ему понадобилось некоторое время, но он понял, что канимы… сложили здесь эти трупы для какого-то ритуала. Два шамана в своих мантиях из бледной кожи стояли на двух отдельных платформах – нет, они были больше похожи на широкие, неглубокие, поднятые над землей бассейны, наклоненные под острым углом.

Пока Тави смотрел, два других канима, пожилые, из касты работников, судя по их простой одежде и седеющему меху, аккуратно подняли тело женщины-гольдера. Они перенесли его на одну из платформ и положили в бассейн, головой к понижающемуся краю бассейна.

Шаман произнес что-то – звучащим музыкально, даже медитативно рычанием – а потом протянул руку с кривым ножом и перерезал горло мертвой женщины с обеих сторон.

Кровь тонкими струйками сочилась из трупа. Она стекала в бассейн, где собиралась и текла через отверстие в нижней части бассейна из небольшого крана в широкогорлый каменный кувшин.

Тави мог только смотреть на происходящее в немом изумлении, не в силах поверить в то, что видел. Рабочие принесли еще один труп во второй бассейн.

Тави увидел, что первый шаман поманил стоявшего неподалеку канима, молодого самца, не более шести футов ростом и гораздо более жилистого, чем взрослые. Молодой каним забрал каменный кувшин, заменив его другим из ряда стоящих рядом таких же сосудов. Затем он повернулся и быстро пошел прочь, к вершине холма, где сверкали и взрывались колдовские молнии.

Минуту спустя шаман кивнул другой команде рабочих – только это были полдюжины или около того алеранцев, в одежде гольдеров.

Они бережно убрали тело женщины, обернув ее в мешковину и погрузив в открытую повозку, которая использовалась для вывоза трупов с поля боя, и положили ее рядом с такими же обернутыми телами.

Тави поднял глаза и обнаружил, что Дуриас наблюдает за ним, стоя возле головы своей лошади. Лицо центуриона было мрачным, но Тави не мог на нем ничего прочесть, и не ощущал каких-либо эмоций молодого человека из-за своих собственных – шока, отвращения и растущего гнева.

– Что это? – требовательно спросил Тави. Его голос прозвучал увереннее и холоднее, чем ему хотелось.

Челюсти Дуриаса сжались несколько раз. После чего он сказал:

– Ждите здесь, – и повел свою лошадь прочь.

Тави посмотрел ему вслед, потом отвел взгляд от бассейнов и сложенных трупов. Он повел свою усталую лошадь обратно к фургону, чтобы присоединить к упряжке везущих его мулов.

– Варг? – тихо окликнул Тави.

Варг смотрел на шаманов, не изменив позы.

– Кровь в сосудах, – глухо прорычал он.

– Это то, из чего они черпают свою силу, – спокойно сказал Тави. – Так?

Варг взмахнул ушами в знак согласия, а кровь из трупов продолжали сливать и бегуны продолжали относить заполненные кувшины к линии фронта.

– Дак вот как было призвано колдовство, которое они обрушили на нас при Элинархе, – зарычал Тави. – После высадки они убили наших людей и использовали их кровь против Легиона.

– В этом не было намеренного оскорбления, алеранец, – прогрохотал Варг. – Они непривередливы в выборе источника крови до тех пор, пока это кровь разумных существ. Шаманы убили больше представителей моего народа, чем численность всей вашей расы. Колдовство, которое они использовали, чтобы атаковать ваше побережье, заблокировать ваше небо, обратить ваши звезды в кровь, потребовало бы миллионы и миллионы жизней.

– И вы позволяете им существовать? – рявкнул Тави.

– Они служат цели, – ответил Варг. – У них есть сила благословить род. Увеличить плодовитость наших женщин. Сделать урожай богаче и уменьшить ярость бурь, засух, эпидемий.

– И вы готовы жертвовать жизнями своих людей, чтобы они это делали?

– Мои соплеменники с радостью готовы отдать свою кровь в дар после смерти, – прорычал Варг. – Хотя бывают времена, когда особенно сильные Шаманы забывают, что их могущество должно служить нашему народу. Не наоборот.

– Здесь лежат женщины, – сказал Тави, сжимая зубы. – Дети. Я был лучшего мнения о Насаге.

– Я тоже, – прорычал Насаг из-за спины Тави, – был лучшего мнения о тебе.

Тави повернулся, положив руку на ??меч и прищурившись.

Насаг стоял в десяти футах от него в полных доспехах – доспехах, на которых были заметны несколько новых блестящих зарубок и вмятин, а также пятна засохшей крови. Покрытые темным мехом губы канима были приподняты, с неприкрытой враждебностью демонстрируя зубы, в одной из рук он держал обнаженный меч. Дуриас стоял по правую руку от Насага, его зубы были также оскалены.

Какой-то отдаленный уголок сознания Тави кричал, что ему следует успокоиться и быть осторожным. Но он едва мог расслышать его из-за возмущения и ужаса и потому твердо встретил взгляд Насага.

– Прикажи своим подчиненным убрать руки прочь от моих людей.

– Или что? – спросил Насаг, его глаза превратились в щелки.

– Или я, будь ты проклят, заставлю их сделать это, – ответил Тави.

– Ты умрешь, алеранец, – сказал Насаг.

Тави обнажил меч.

– Ты поймешь, что убить меня будет труднее, чем беззащитных стариков и детей, пес.

Насаг рванулся вперед, но не прыжком, а контролируемым, исчезающе быстрым рывком, держа свой ??меч двумя руками. Тави поднял гладиус, смещая свой вес, готовясь отвести в сторону невероятно мощный удар и призывая силу фурий земли.

До тех пор, пока Варг не врезался в грудь Насага, подобно брошенному копью.

Насаг, пусть большой и в броне, по-прежнему был легче более крупного и покрытого шрамами Варга.

Оба канима сошлись с оглушительным рычанием, и началась жестокая звериная борьба. Варг выбил меч из рук Насага, но тот, будучи меньше ростом, вонзил клыки в плечо Варга, пустив кровь.

Варг зарычал и врезал Насагу по носу, отбивая его голову в сторону, его зубы оставили глубокие раны на теле Варга.

Два канима дрались, крутясь и извиваясь, обменивались ударами, полосовали друг друга когтями и рвали клыками. Хотя Варг был больше и сильнее, Насаг был в доспехах и безжалостно использовал преимущество, которое давала защита брони.

Насаг сумел заехать бронированным предплечьем в горло Варга, раскрыл пасть и, сверкнув клыками, бросился вперед.

Варг был слишком быстрым. Здоровенный каним чуть отступил, зацепил когтями броню Насага, оторвал уступающего размером канима от земли и швырнул вниз в жестоком ударе, от которого пыль разлетелась на двадцать футов во все стороны.

Насаг попытался откатиться, но, оглушенный ударом, оказался слишком медлителен, и Варг пришпилил тело меньшего канима к земле, сжав челюстями его шею.

Насаг испустил вой разочарования и ярости, а затем умолк.

На мгновение, Тави подумал, что Варг убил его.

Затем он понял, что Насаг продолжает дышать. Он просто лежал там, не двигаясь, без борьбы, и только отзвук затухающего гнева слышался в рычании, которое продолжало клокотать в его горле.

Тави поднял взгляд и встретился глазами с Дуриасом. Затем убрал свой ??меч и сделал шаг в сторону двух канимов.

Варг выпустил горло Насага, и Тави расслышал рычание большого канима, настолько тихое, что он едва смог разобрать слова:

– Гадара-лар.

Насаг содрогнулся. Одно из его ушей дернулось в знак согласия.

– Гадара-сар.

– Честь, – сказал Варг.

– Честь, – эхом отозвался меньший каним.

Варг слез с Насага и медленно поднялся. Канимский командир встал лицом к Варгу, и каждый из них наклонил голову, обнажая друг перед другом горло. Насаг отклонил голову дальше.

– Лар, – тихо проговорил Тави. – Это значит мальчик.

Два канима повернули к нему свои головы.

– Сар, – продолжал Тави. – Это значит отец. Он твой сын.

– Очевидно, – прорычал Варг.

– И гадара, – сказал Тави. – Это означает не "враг".

– У людей снегов, – сказал Варг, – которых вы называете ледовиками, есть двадцать четыре слова для обозначения снега. У алеранцев одно. Точно так же, у канимов одиннадцать слов, чтобы различать врагов.

Тави медленно кивнул.

– Ты можешь сказать мне, что означает "гадара"? Объяснить мне?

Варг очень по-алерански пожал плечами.

– Это означает, что ты равный противник. Благородный. Заслуживающий доверия.

– Враг заслуживающий доверия? – спросил Тави. – И ты назвал так своего сына?

– Враги гораздо более верны, чем друзья, алеранец, и более надежны, чем союзники. Врага уважать гораздо легче, чем друга. Ты делаешь это осознанно, – сказал Варг.

Насаг, между тем, присел на корточки, все еще тяжело дыша, чтобы отдохнуть и восстановить дыхание. Борьба в доспехах утомила его гораздо больше, чем его дравшегося без брони отца.

– Алеранец, – сказал он. – Почему вы превратили честную войну в массовое убийство поселенцев и женщин?

– Я не знаю, – ответил Тави. – Я покинул это место более шести недель назад, чтобы привезти Варга к тебе, как мы и договаривались. – Он нахмурился. – Так ваши люди не убивали тех гольдеров?

Насаг сплюнул.

– Нет. Кавалерия вашего Легиона истребляла стедгольдеров неделями. – Он вскинул морду к платформам, где сцеживали кровь. – Так что я позволил заклинателям крови выпустить кровь у мертвых и так отомстить за них.

Тави на секунду прикрыл лицо ладонью.

– Эти всадники, – спросил он, – были алеранцами?

– Да.

– Не мараты?

– Беловолосые. Нет.

Тави медленно выдохнул.

– Тогда это был не Первый Алеранский. Арнос, должно быть, приказал это сделать кавалерии гвардии.

– Это не имеет большого значения для мертвых, – негромко откликнулся Дуриас. – Или для их семей. Жена и дети Мануса были убиты два дня назад. Вот почему он так реагировал, капитан.

– С чего бы Арносу творить подобное? – тихо спросила Китаи.

Тави покачал головой.

– Может быть, чтобы гарантировать, что мирного завершения этой кампании не произойдет. Или… – Он взглянул на Дуриаса. – Свободный Алеранский Легион еще не вступал в открытое противостояние с войсками Империи?

– Нет, – сказал Дуриас тихо. – Мы старались держаться в стороне как можно дольше.

Тави сплюнул, почувствовав горечь на языке.

– Вот с чего, – сказал он. – Эта кампания с самого начала была полна амбиций. Арнос хочет удостовериться, что у вас будут причины сражаться. Затем он сокрушит захватчиков, а также подавит восстание рабов и заработает на этом всеобщие почет и уважение.

– Если он хотел разозлить нас, – сказал Насаг, – ему это удалось. Не будет мирного завершения у этой резни, алеранец.

Тави нахмурился.

– Я жизнью рисковал ради своей части договора.

– Я согласился, что если ты освободишь Варга, мы поговорим. Мы говорим, и ты можешь идти с миром, гадара. Но я не позволю тем, кто убивает поселенцев и женщин уйти безнаказанно.

Он кивнул на осажденные руины.

– Они не переживут эту ночь.

Тави сжал зубы. Насаг не был дураком и ясно видел, что легионы уже находились в отчаянном положении. Их захватили врасплох, а непрекращающееся колдовство, казалось, было вполне способно уничтожить то убогое убежище, которое у них еще оставалось, если только у канимов будет достаточно времени.

И крови.

Тави отчаянно пытал свой мозг. Должен быть какой-то выход из этого болота, какой-то способ спасти Первый Алеранский, какой-то способ…

– И что дальше? – услышал Тави свой спокойный вопрос.

Насаг склонил голову набок.

– После того как ты убьешь их, – продолжил он, изо всех сил стараясь не утонуть в стремительном потоке возможностей. – Их место займут новые легионы, при том что вас то здесь давно не будет. Но Свободный Алеранский никуда не денется. И можешь спорить на что угодно, что всем прибывшим силам будет отдан приказ уничтожить их. Они одни будут платить за то, что ты собираешься сделать с людьми на этом холме.

Дуриас вызывающе вздернул подбородок, но было что-то в его глазах, что выдавало его неуверенность.

– Раз уж зашла речь, – сказал Тави, – как вообще ты собираешься преодолеть море? Когда ваш флот прибыл сюда, вы использовали вызванный шаманами шторм, чтобы доплыть быстрее, и делали это в больших количествах, чтобы пройти через левиафанов. На обратном пути тебе вряд ли удастся плыть так же быстро. Сколько еще кораблей ты потеряешь? Насколько слабее будет твоя армия, когда ты, наконец, вернешься домой?

Насаг утробно зарычал.

– Мы готовы встретить эти опасности, алеранец.

– Что если в этом нет необходимости? – спросил Тави.

Уши Варга встрепенулись от веселья.

– Возможно, тебе стоит прислушаться, – прорычал он Насагу, – этот юный гадара умен.

Насаг задумчиво щелкнул челюстями.

– Что ты предлагаешь?

– Я сдам тебе человека, ответственного за эти смерти, – сказал Тави. – Я накажу тех, кто выполнял его приказы. Я прослежу, чтобы свободных алеранцев не преследовали как преступников за совершенное ими, и после этого, я помогу твоему флоту безопасно пересечь море и добраться до вашего дома.

– И в обмен на все это? – спросил Насаг, в его голосе явно чувствовался скептицизм.

Тави указал на океан канимов вокруг холма.

– Ты сдашься.

Насаг оскалился.

– Что?

– Ты сдашься, – повторил Тави.

– Даже если все это возможно, я никогда не сдамся алеранцам или их легионам, – сказал Насаг. – Слишком многие из них хуже животных.

– Я не прошу тебя сдаваться алеранским легионам, – ответил Тави. – Я прошу сдаться лично мне – гадаре.

Насаг склонил голову, размышляя, его уши повернулись вперед. Он обменялся долгим взглядом с Варгом, а затем склонил голову набок. Он снял с себя толстый кожаный ремень и бросил его огромному каниму.

У Дуриаса отвисла челюсть, и он уставился на канимов в немом изумлении.

Варг надел ремень, застегивая его привычными движениями.

– Алеранец, – сказал он. – Допустим, я приму это предложение. Что тебе понадобится, чтобы его осуществить?

Сердце Тави забилось от возбуждения, и он почувствовал, как усмешка растягивает его губы. Он с трудом сдержал ее, не позволив себе оскалиться, чтобы не дать канимам повода для недопонимания.

– Во-первых, – сказал он, – мне нужно, чтобы ты доставил моего раненого к целителю. Мне понадобится его помощь.

Варг кивнул и сказал Дуриасу:

– Позаботься об этом немедленно.

Дуриас взглянул на Насага, но тут же отсалютовал, ударив кулаком в грудь, и поспешил прочь.

Варг кивнул и повернулся к Тави.

– Что еще?

– Найдите любых очевидцев расправ, – сказал Тави. – Мне нужно поговорить с ними.

Варг взглянул на Насага, тот кивнул.

– Это можно организовать, сар.

Тави указал на осажденные руины.

– Атаки нужно прекратить, по крайней мере, временно.

Варг прищурился, но кивнул.

– Тебе хватит времени до полуночи на осуществление этого плана?

– Должно хватить, – сказал Тави.

На самом деле, это просто прорва времени, размышлял Тави. До полуночи он почти наверняка успеет сдержать свое слово, данное каниму.

А если не успеет, то будет слишком мертв, чтобы особо беспокоиться из-за нарушенного слова.

 

Глава 48

Гай Секстус бросился прямо на приближающиеся шеренги легионеров перед собой, и ужас, подобного которому они никогда прежде не знали, обрушился на них.

Пылающий в его руке меч окружало ослепительное сияние и Амара могла чувствовать часть страха, которым оно сочилось. Лишь однажды она соприкасалась с огненной фурией, внушающей ужас, и едва не потеряла тогда сознание.

Последствия страха, вызванного Грэмом, были ошеломляющими – разгром тысяч варваров маратов и их боевых животных, они с криками бежали от стен Гарнизона во время Второго Кальдеронского.

Рядом с ужасом, насланным Первым Лордом на легионеров Калара, страх, внушаемый Грэмом, казался секундной утратой уверенности.

Ближайшие к Гаю мужчины, которым не посчастливилось возглавлять центурию, угодившую в эпицентр, не могли даже кричать. Их глаза закатились и они все, как один, бились в конвульсиях на каменистой земле.

Затем начались крики.

Внезапная и оглушительная какофония началась, когда сотни глоток исторгли душераздирающий вой.

Ряды и целые шеренги таяли подобно маслу на горячей сковороде, дисциплина Легионов исчезала подобно каплям росы под восходящим солнцем. Некоторые мужчины падали, хватаясь за грудь и плечи, их глаза кровоточили, а на губах выступала пена.

Некоторые рыдали и падали на колени, выронив оружие из онемевших от страха пальцев. Другие обратили мечи на тех, кто рядом с ними, запаниковав без причины или потеряв способность распознавать своих братьев по оружию. Большинство же просто бежали, отбросив прочь свои мечи и щиты.

Среди этих сотен отчаявшихся душ, один человек остался на месте. Хотя его лицо было мертвенно-бледным, этот человек каким-то образом сопротивлялся ужасному страху, прикрывшись щитом и подняв меч в нерешительном вызове.

Огненный клинок Первого Лорда устремился вниз, и ни один щит или меч во всей Алере не могли бы противостоять этому опаляющему жаром удару. Со вспышкой света щит легионера раскололся, разлетевшись на две части и множество капель расплавленного металла, разрубленный столь же легко, как и его доспехи, и плоть под ними.

Он рухнул с облаком шипящего пара и ужасным запахом горелой плоти, и Амара не могла не чувствовать сожаления, что бедный человек был так вознагражден за свою смелость, большую, чем у любого из его легиона.

Даже скрытая от пламени в тени Гая и потому защищенная от худших проявлений растекавшегося вокруг ужаса, единственное, на что Амара была способна, это продолжать двигаться вперед.

Вселяющий ужас свет, испускаемый мечом Первого Лорда, порождал кошмарную армию теней, которые метались в безумной панике по склонам гор, отскакивая от полированной брони и сияющей стали брошенных клинков.

Создаваемая ими головокружительная мешанина света и тьмы не позволяла ей нормально оценивать расстояние или удерживать в памяти их направление и положение. Она привыкла контролировать свои передвижения, сохранять ориентацию в пространстве, и Амара почувствовала внезапную панику, осознав, что уже не уверена в безопасности их пути.

Хотя это вряд ли имело бы значение, поняла она чуть позже. Наибольшую опасность для несчастных, воющих от ужаса легионеров, также как для Амары и ее спутников, представляло то, что можно было сломать лодыжку, споткнувшись о тело упавшего от страха.

Вокруг нее был такой орущий хаос, что Амара почти пропустила настоящую угрозу, к которой должна была быть готова – неожиданный островок сопротивления, порядка и ясного мышления посреди моря ужаса.

Несколько закованных в тяжелые доспехи мужчин собрались вокруг одинокой фигуры со вскинутыми руками – Рыцаря Огня.

Голубое пламя танцевало на пальцах этого человека – защитная магия, решила Амара, недостаточно сильная, чтобы прикрыть от воли Первого Лорда внушительную область, но ее хватало, чтобы люди вокруг заклинателя – Рыцари Земли с их огромным оружием – не теряли рассудок.

– Бернард! – прокричала Амара, указывая направление ??мечом.

Ее голос затерялся среди обезумевших криков людей вокруг, но она почувствовала, как он остановился, упал на колено и, подняв свой ??лук, выпустил стрелу, которая прошла настолько близко к ее голове, что задела волосы.

Стрела скользнула сквозь мечущиеся тени… и промахнулась мимо Рыцаря Огня на ширину пальца. Она задела Рыцаря Земли за ним и оставила темно-красный порез на его скуле.

Вражеские рыцари открыли рты в безмолвных криках, которые Амара не могла услышать сквозь шум, и рванулись вперед, держа Рыцаря Огня в центре группы.

Амара попыталась выкрикнуть предупреждение Первому Лорду, но Гай смотрел в сторону от угрозы, его глаза были сосредоточены на трех мужчинах приближавшихся с противоположного направления, их лица были пусты с застывшей на них отстраненностью, отличавшей Рыцарей Металла, их мечи сверкали.

Уголком глаза она увидела, как ее муж провел рукой по глазам в жесте отчаяния и страха, как он потянулся к колчану за новой стрелой, но вражеские Рыцари были слишком близко, и у него не было никакой возможности успеть выстрелить.

Амара призвала Цирруса и поле боя замедлилось до скорости улитки, когда она бросилась вперед. Она оказалась перед возглавлявшим отряд Рыцарем – мужчиной с огромным топором – прежде чем тот успел обрушить на нее свое оружие.

Она скользнула в сторону от поспешного и плохо нацеленного замаха и, держа ??меч одной рукой, ударила мужчину поперек лица, одновременно резко хлопнув снизу по рукояти топора свободной рукой.

Клинок не нанес практически никакого вреда, отскочив от ребер шлема и всего-лишь оставив на переносице багровую линию, но он заставил Рыцаря неуклюже отдернуть голову назад.

Гораздо более опасным оказалось внезапное изменение траектории его ??огромного топора. Он полетел вниз и вбок, попав в ногу соседнего Рыцаря, и усиленный фурией удар начисто рассек закованное в сталь бедро неудачливого Рыцаря.

Оба мужчины упали, мешая стоявшим по сторонам от них, и это дало Амаре единственное, исчезающее мгновение для действий. Она начала вбирать в себя сущность своей фурии, гораздо, гораздо больше, чем брала когда-либо прежде, до тех пор, пока это мгновение не растянулось до целой жизни.

Она ринулась вперед, двигаясь со скоростью, которой ни одно тело в Алере не смогло бы выдержать, она чувствовала, как мышцы и суставы протестующе стонут и рвутся, как мокрая бумага, от каждого ее движения.

У нее были века, чтобы познать боль, эпохи, чтобы нацелить свой удар, вечность, чтобы сосредоточить весь вес своего тела, все свои силу и скорость на сияющем, бритвенно-остром лезвии гладиуса.

Рыцарь Огня видел ее приближение, его глаза медленно расширялись, не быстрее чем намерзает лед в зимнем пруду. Он попытался избежать приближающегося лезвия, но у него не было времени, которое имела она. Его голова сдвинулась лишь на долю дюйма, не больше.

Затем острие меча погрузилось в его отчаянно расширившийся глаз, и весь клинок медленно, нереально двигался вслед, погружаясь по самую рукоять. Голова мужчины вяло откинулась назад, брызнули капли крови, превратившиеся в размытое облачко.

Амара почувствовала, как пламя пронзило ее руки, запястья, локти, плечи. Ее связь с Циррусом дрогнула, и все вокруг слилось в единое, размытое движение.

Хотя она не слышала этого, она чувствовала, как ее голос срывается от крика.

Боль и ужас заполнили весь ее мир.

Амара проснулась и поняла, что чувствует себя слишком плохо, чтобы оставаться абсолютно неподвижной. У нее ушло несколько мгновений, чтобы с удивлением обнаружить, что она все еще движется. Волосы закрывали ее лицо, покрытые коркой засохшей крови и грязи их болотного приключения. Пахло от нее, как от кучи компоста.

За волосами она разглядела свои безвольно болтающиеся руки. Правая распухла от запястья до кончиков пальцев, напоминая несколько кусков колбасы, связанных в некое подобие куклы. Кожа была темно-фиолетовой – один сплошной, багровый синяк, который равномерно покрывал руку, так ей, по крайней мере, казалось.

Трудно было сказать наверняка, потому что грязь, кровь и куски чего-то серого и студенистого все еще покрывали ее кожу.

Она была совершенно уверена, что нечто подобное должно болеть. Но не болело. Она попыталась пошевелить багровыми пальцами, но те никак не отреагировали. Амара была уверена, что это не было хорошим знаком, но хоть убей не могла вспомнить, почему.

Под своей рукой она видела каменистую землю, неуклонно уносящуюся прочь. Что-то твердое давило ей в живот в размеренном ритме. Бернард, подумала она. Его плечо. Она была перекинута через плечо Бернарда. Да, она могла видеть его испорченные на болотах сапоги, мелькавшие перед ее взглядом.

– Быстрее, – бросил Первый Лорд.

Его голос был спокойным, уверенным. Это было хорошо. Для Амары было практически невыносимо видеть Гая, который всегда был таким энергичным, таким живым, прикованным лихорадкой к самодельным носилкам.

Он должен был успеть хорошо вылечить себя с помощью водных фурий, оставаясь лежать на носилках, пока Бренсис был занят ей и Бернардом.

Неожиданно ей пришло в голову, что даже навыки Первого Лорда не позволили бы ему исцелить себя так быстро. Она почувствовала смутное беспокойство, поняв, что старик мог просто улучшить свое состояние насколько возможно, а затем блокировать боль, используя фурий металла и делая вид, что все в порядке.

Если он действовал, по сути, в одолженное время, которое ему дала нечувствительность к боли, то он был в опасности – и это встревожило Амару достаточно, чтобы заставить ее повернуть голову и попытаться пошевелить своими бесполезными конечностями в слабой попытке привлечь чье-нибудь внимание.

– Она просыпается, – сказал Бернард, в его голосе чувствовалась настойчивость.

– Мы почти на месте, – ответил Гай. – Как только мы преодолеем этот подъем, я смогу видеть горы Калара и… – Первый Лорд резко выдохнул. – Приближаются Рыцари Воздуха, граф. Весьма немало. У нас есть всего несколько секунд. Я думаю, нам всем пойдет на пользу, если вы будете держать свои стрелы с солью наготове.

За этим последовало много пыхтения и сопения, звуков сапог, царапающих камень. Амара отбросила свои попытки двигаться и некоторое время просто дрейфовала на грани сознания.

Она не была уверена, сколько времени потребовалось, чтобы окружающая обстановка изменилась, но казалось его прошло не так уж много, прежде чем Бернард замедлился, а затем бережно положил ее на землю.

Он опустился на одно колено рядом с ней, тяжело дыша, на его лице застыло выражение боли. Он вытащил из колчана несколько стрел и начал втыкать их в землю вокруг себя.

Затем что-то пробормотал и положил руку на землю между ними.

– Бернард, – сказала Амара.

Слова с трудом покидали горло, но ее муж повернулся к ней немедленно.

– Любимая, – сказал он тихо. – Тебе не стоит двигаться. Ты очень серьезно пострадала.

– Я устала, – ответила она. – Но совсем не чувствую боли.

– Сир, – сказал Бернард, его тон был настойчивым. – Она пришла в сознание. Вся дрожит. Я думаю, что у нее может начаться шок.

Амара посмотрела туда, где Первый Лорд стоял и смотрел вниз, и в первый раз заметила, что они находятся высоко на отроге горы, и что они могут ясно видеть огромную чашу равнины внизу.

Там, вдалеке, мерцали огни города Калар, светящиеся в темноте драгоценными изумрудами.

Скопления крошечных светлячков были огнями нескольких небольших городов, расположенных вокруг столицы, а маленькие, одиночные точки света показывали расположение десятков отдельных стедгольдов. Лунный свет сиял, отражаясь от залитых неглубоким слоем воды рисовых полей, превращая их в зеркала диаметром в несколько акров.

Амара бывала в Каларе. Это был уродливый город, запущенный, лишенный всякой видимой добродетели, где в большом изобилии встречались лишь рабство, нищета и страдания. После двух лет войны и экономической изоляции, он должен был стать еще хуже, грязнее, беднее, грубее, и еще более истерзанным болезнями.

Но отсюда, с горы, издалека, когда было видно только характерный зеленоватый свет магических ламп столицы, Калар и скопище его городов-спутников очаровывали призрачной и хрупкой красотой.

– Сир! – рявкнул Бернард. Он начал выдергивать стрелы из земли, их наконечники теперь были заключены в полупрозрачные кристаллы. – Она нуждается в вашей помощи.

Гай стоял, повернувшись лицом к горе на противоположной стороне долины, и Амара поняла, что она не должна была видеть эту гору отсюда, или, по крайней мере, не в темноте.

Но она могла ее разглядеть, огромный черный конус с подсвеченной тусклым красным светом вершиной.

Бернард наложил стрелу на тетиву и поднялся на ноги.

– Сир!

– Подождите минуту, граф, – пробормотал Гай. – Есть другие проблемы, которые…

– Нет, – сказал Бернард. – Вы пойдете к ней. Немедленно.

Гай резко повернул голову к нему.

– Что, простите?

– Она ранена, – сказал Бернард. – Она может умереть. Исцелите ее.

– Вы понятия не имеете, – сказал Гай сквозь зубы. – Не знаете, что поставлено на карту.

Ее муж стоял перед Первым Лордом, не моргнув глазом.

– Нет, я знаю, – его взгляд стал тверже. – Жизнь женщины, которая была готова пожертвовать всем, чтобы вы оказались здесь. Вы уже заставили ее вынести достаточно страданий, Секстус. Или вы думаете, будет проще дать ей умереть?

Несколько секунд царило безмолвие, лишь ветер шелестел среди камней.

Затем Гай оказался рядом с ней.

Он наклонился и положил руку ей на лоб. Его пальцы были длинными, шершавыми, и лихорадочно-горячими. Он тихо произнес:

– Прости меня за то, что сейчас произойдет, Амара.

Пожар охватил всю правую сторону ее тела. Она чувствовала странные изменения происходящие с ней, видела, как меняется форма ее живота, наблюдала, как распрямляется рука, разматываясь, почти как витой шнур.

Боль была запредельной, но также присутствовало ощущение чистого экстаза, дополненного невозможностью двинуться или закричать. Она могла только безмолвно плакать и звезды размывались от ее слез, смешиваясь с огнями лежащего внизу города.

Затем раздался шум ветра, пение лука Бернарда и ужасный, хлюпающий звук удара.

Гай убрал руку и поднялся.

– Держите их на расстоянии от меня, граф.

– Да, милорд, – прорычал Бернард, занимая позицию за Амарой с луком в руке.

Амаре не оставалось ничего другого, как наблюдать, как Первый Лорд устремил свой взгляд на далекую огненную гору и поднял руку.

Раздался еще один ревущий звук, свист ветра от выпущенной Бернардом очередной стрелы, приведшей к крику. Броня загремела о камни, когда Рыцарь Воздуха в полном обмундировании врезался в склон горы, покатился, ломая кости и высекая искры, в моменты встречи стали с камнями.

Она не была уверена, как долго это продолжалось, когда боль начала немного ее отпускать, она смогла потихоньку сесть, она увидела своего мужа, стоящего с последней стрелой на тетиве лука, смотрящего в небо пустым и измученным взором.

Первый Лорд внезапно вздохнул, закрывая глаза.

– Вороны тебя побери, Бренсис. Твоему сыну, по крайней мере, хватило мудрости признать поражение. Пусть тебя заберут вороны и вырвут глаза за принуждение меня к этому.

После этого Гай Секстус сжал поднятую руку в кулак и внезапно резко отдернул ее, как будто она была выдернута привязанным к ней жестким шнурком.

Ночь окрасилась красным.

С далекой горы хлынул ослепительный свет.

Амаре понадобилось несколько мрачных, оглушающих секунд, чтобы осознать увиденное.

Ослепляюще белое пламя вырвалось из недр горы, гигантским гейзером взметнувшись ввысь на несколько миль.

Этот первый поток ослепительного жидкого пламени раскаленным дождем пролился на все в пределах мили от горы, и только тогда земля неожиданно начала двигаться, гора начала подпрыгивать, как будто старый фургон попал в выбоину на плохой дороге. Скалы обвалились. Где-то неподалеку с оглушительным грохотом рухнул скалистый склон горы.

Амара не могла оторвать глаз от происходящего. Сама гора стала извергать большое облако, которое, похоже состояло из серого порошка, подсвеченного снизу алым цветом.

Облако медленно клубилось с изящной красотой, или так казалось издали. Она наблюдала, как оно катилось вниз по долине Калара. Оно захлестнуло точечные огни маленьких стедгольдов. Оно пожрало большие скопления огней малых городов и деревень расположенных по всей долине.

И в какой то момент оно захлестнуло сам город Калар.

Амара не могла удержаться.

Она подняла руки, устало призвала Цируса что бы сделать линзу дальновидения. Серое облако было не просто пеплом, как казалось на первый взгляд. Это было… как будто огромный огненный грозовой фронт.

Что бы ни попадало на пути алых росчерков серого потока, мгновенно сгорало при прикосновении. Она видела, еле-еле, как небольшие движущиеся тени летели перед надвигающимся инферно, но если облако двигалось с ленивой грацией, эти маленькие фигурки, эти алеранцы, как она поняла, двигались в темпе улиток.

Она сама, одна из самых быстрых летунов Алеры, не смогла бы обогнать это испепеляющее облако. У тех гольдеров не было никаких шансов. Ни у кого.

Она смотрела на долину в онемении и шоке, пока все больше толчков сотрясали гору под ней. Сколько тысяч, десятков тысяч, сотен тысяч людей только что умерло?

Сколько семей, спавших в своих кроватях, только что было обращено в прах? Сколько детей только что было сожжено заживо? Сколько домов, сколько историй, сколько любимых лиц и имен было сожжено как бесполезный мусор?

Амара и ее коленопреклоненный муж рядом с ней стали свидетелями смерти Калара. Города Калара, народа Калара, его земель и его лорда.

Огромное облако пара выросло над рисовыми полями, сдавшимися перед яростью огненной горы, а затем они потеряли из виду этот пар, когда пыль от оползней и землетрясения поднялась вокруг них, образовав плотный покров, скрывший звезды.

Хотя темнота так и не наступила. Свет пылающей горы и горящего трупа города Калар погрузил все в сюрреалистические, алые сумерки.

Только когда пыль скрыла вид на долину, Гай Секстус отвернулся. Его взгляд скользнул мимо Бернарда и нашел Амару. Он подошел медленными, тяжелыми шагами, и встретился с ней взглядом, на его лице застыла маска, глаза ничего не выражали.

– Графиня, если бы я позволил Калару это сделать, – тихо сказал он, – все было бы хуже. Беженцы, спасающиеся с линии фронта, набились бы в город, удвоив число его жителей. Наши легионеры были бы там. Умирали бы там.

Он снова нашел ее глаза и очень тихо повторил:

– Все было бы хуже.

Амара смотрела на измотанного Первого Лорда.

Она заставила себя медленно встать на ноги.

Она подняла руку и нащупала тонкую цепочку на шее. Амара носила на ней два украшения. Первое – кольцо Легиона, в котором служил Бернард, тайное свидетельство их брака.

Второе – простой серебряный бык, самая распространенная монета в Империи, с профилем Гая на одной из сторон. Это был символ и удостоверение должности Имперского Курсора.

Амара зажала кольцо в одной руке.

А другой сорвала монету вместе с цепочкой со своей шеи и бросила их в лицо Гая.

Первый Лорд даже не вздрогнул.

Но тени вокруг его глаз стали еще глубже.

Амара повернулась и зашагала прочь.

– Иди со своей женой, граф, – сказал Гай тихо где-то позади нее. – Позаботься о ней для меня.

 

Глава 49

Головорезам сенатора, подумала Исана, не хватает утонченности. Конечно, она не сомневалась в том, что ее свяжут, но тряпка, наброшенная ей на голову, могла бы быть почище.

Она моргнула и на мгновение задумалась. Наверное, кто-нибудь вроде Леди Аквитейн мог бы думать так на ее месте.

До Второго Кальдеронского сражения самым большим ее беспокойством было хозяйствование на кухне в стедгольде ее брата. Неужели с тех пор она настолько пресытилась опасностями Алеранской политики, что могла критиковать нюансы своего похищения?

Она ничего не могла с этим поделать. Исана поняла,что дрожит от тихого смеха.

Арарис, с которым они сидели, аккуратно опираясь друг на друга спинами, пошевелился.

– Что с тобой? – пробормотал он.

– Просто я оценила иронию человеческой природы, – сказала Исана, понизив голос.

– В общем или в частности? – она услышала улыбку в его голосе.

– Наша способность сталкиваться с огромными трудностями не исключает способности жаловаться из-за мелочей.

– О-о, – сказал Арарис, – мне тоже показалось, что они сделали эти мешки из старых попон.

Исана засмеялась снова, больше потряхивая плечами, чем вслух, и Арарис присоединился к ней.

– Звуки сражения затихают, – заметила Исана через мгновение.

– Да, – согласился Арарис.

– Легионы победили?

– Они еще не проиграли, – ответил Арарис. – Те трубы сигналили общее отступление.

– Значит их отбросили с позиций, которые они атаковали, – сказала Исана.

– Которые они удерживали, – поправил Арарис. – Звуки неудачной атаки другие. И у них слишком много раненых.

Исана настойчиво пыталась не думать о стонах и криках раненных людей, раздававшихся неподалеку.

– В этом разница?

– Во время атаки, – сказал Арарис, – сражение идет на вражеской территории. При продвижении вперед становится труднее доставлять раненых в тыл. При отступлении погибает еще больше людей. Многие отстают, и их берут в плен или убивают. Другое дело оборона. Это твоя земля. Есть люди, которые отнесут раненого к целителям, и свежие солдаты, которые займут его место, прикрывая брешь. Раненых становится все больше.

Исана содрогнулась:

– Это ужасно.

– Это ужасная ситуация, – спокойно признал Арарис.

– Прямо как наша, – сказала Исана.

Он промолчал.

– Настолько плохо? – спросила Исана, осторожно подталкивая его в спину.

– Ты говорила правильные вещи Наварис, – сказал он. – Ты заставила ее задуматься, действительно ли она должна принимать решение за Арноса. Это дало нам немного времени. Но она привезла нас в лагерь Легиона в крытой повозке, с закрытыми лицами. Затем нас немедленно посадили под охрану в эту палатку. И я совершенно точно уверен, что вокруг нас люди Первого Гвардейского. Налус – капитан Второго Сенаторского, и он наверняка захотел бы узнать все о любых тайных пленниках в своем лагере.

– Никто не знает, кто мы, – тихо сказала Исана, – и что мы здесь.

– Точно, – сказал Арарис.

– Ты думаешь, он убьет нас?

Арарис немного подождал, после чего сказал без злости:

– Ему бы стоило.

– Что?

– Ты гражданин Империи, Исана. По его приказу его наемники напали на тебя и похитили. Эрен – клятый курсор Короны. Если он выжил, то сможет поднять много шума, действуя вполне официально. Для Арноса лучший способ выжить…

– …убедиться, что нет свидетелей, которые смогут подтвердить версию Эрена.

– Скорее всего, – сказал Арарис. – К тому же, если он не убьет нас, я убью его.

Прозаичный тон его тихого голоса пугал. Исана немного сильнее прижалась к нему.

– Что же нам делать? – спросила она, – Бежать?

– На самом деле, даже если нам удастся сбежать, у нас нет шансов. Мы лишь предоставим им замечательную возможность убить нас и позже принести извинения. Пыл сражения, путаница, такая трагедия.

– Что же тогда?

– Если у тебя будет шанс поговорить с Арносом, тяни время насколько сможешь долго, – сказал Арарис. – И будем ждать.

– Ждать?

– Он не оставит нас здесь, – сказал Арарис.

Исана не сомневалась в том, кого имел в виду сингуляр.

– Мы тайные пленники в лагере Легиона, который вполне можно назвать вражеским, который к тому же окружен армией канимов. Он один. Он даже не знает, где мы. Я верю, он, конечно, будет стараться, но…

На это Арарис рассмеялся низким звучным смехом, достаточно громко, чтобы его услышали за пределами палатки. Исана впервые слышала, чтобы он так смеялся, и ее сердце отреагировало на это маленьким, бессмысленно юным всплеском счастья.

– Тихо там! – рявкнул голос, принадлежавший то ли одному из головорезов Сенатора, то ли кому-то из легионеров, вынужденных нести караул.

Арарис проглотил смех и откинул голову назад. Исана почувствовала прикосновение и, закрыв глаза, сделала так же.

– Я был с ним рядом в течение двух лет, – прошептал Арарис. – Ты знаешь его сердце, Исана. Ты помогала формировать его. Ты видела его, пока мы путешествовали, но ты не представляешь, кем он становится, ты не знаешь, откуда это пришло, как знаю это я.

– Септимус, – прошептала Исана.

– Ты не представляешь сколько раз он вытаскивал нас из таких передряг, – Арарис на мгновение замолчал. – Ладно. Быть может не из такого количества сразу. Но он никогда не задумывался над масштабом.

– Ты веришь в него, – выдохнула Исана.

– Да помогут мне Великие фурии, – сказал Арарис.- Это почти безумие, но да.

Он затих на мгновение. Потом сказал:

– Знаешь, я очень тебя люблю.

Она аккуратно, чтобы не удариться головами, кивнула.

– Знаю. Я тоже тебя люблю.

– Я тут думал, – произнес он и заколебался, – Я имею в виду… Ну, не то чтобы это была совершенно новая мысль, но…

Небольшое неуклюжее волнение, которое чувствовалось в его уверенности, очаровывало:

– Да?

– Если такое возможно, – сказал Арарис, – я имею в виду… если мы переживаем это. И если… если все получится… я знаю, это, наверное, никогда не станет возможно, но…

Исана дрожала:

– Да?

– Если. Однажды. Если все… Была бы ты… – он глубоко вздохнул. – Ты вышла бы за меня?

Она поняла направление его мыслей по дико несвязному их выражению, но она не ожидала, что так отреагирует на них.

Она рассмеялась. Снова. Она смеялась до изнеможения, пытаясь делать это как можно тише.

– Здесь? – наконец спросила она сквозь смех. – Ты спрашиваешь меня здесь? Сейчас? Вот так?

Его спина стала совершенно прямой.

– Что ж, – выдавил он чуть погодя. – Да, это… – его голос внезапно стал серьезен. – Это все, что у меня есть.

Она коснулась его связанными, наполовину-онемевшими пальцами. Им удалось, более или менее, переплести некоторые из них.

– Этого достаточно, – спокойно сказала Исана.

Арарис еще мгновение оставался настороженным:

– Это… Значит… Да?

Исана вздохнула и сжала его пальцы так сильно, как могла:

– Да.

Он внезапно обмяк.

– Ох, – выдохнул он. – Ох, это хорошо, – он покачал головой, поглаживая один из ее пальцев своим. – На мгновение я заволновался.

Нелепость этого заявления, учитывая все обстоятельства, одновременно поразила их обоих.

Они все еще смеялись, когда зашелестел клапан палатки и Наварис из Фригии сорвала мешки с их голов, держа в руке обнаженный меч.

 

Глава 50

– Этот, – сказал Тави тихо, взяв в руки один из длинных мечей, которые Дуриас принес ему на выбор. Он поднял клинок в защитную позицию, сделал несколько круговых движений кистью и кивнул.

Он мог чувствовать тонкие вибрации в стали клинка, держа его в своей руке. Оружие было старым, но отличного качества, в свете факела были видны оставшиеся от войны царапины, но оно все еще было прочным, гибким и надежным.

– Что насчет Эрена?

– Я отведу вас к нему, – сказал Дуриас. – Сюда, пожалуйста, капитан.

Тави следовал за центурионом сквозь сгущавшиеся над лагерем канимов сумерки и был удивлен как много общего у него с алеранским боевым лагерем, хотя в целом различные постройки разделяло значительно большее расстояние. Возможно, они измеряли лагерь в шагах, как делали это легионеры.

Укрытия целителей были переполнены, но звуки, доносившиеся оттуда, не были похожи на звуки, доносившиеся из алеранских палаток. Вместо криков и стонов раненых на каждом шагу были слышны ворчание и рычание, и Тави был рад, что не может видеть происходящее внутри.

Почти все раненые канимы, выходившие из палаток, шли без посторонней помощи, кроме тех, у кого отсутствовали конечности. Где-то на заднем плане поднялся в небо траурный вой отдельных Канимов по своим погибшим собратьям, искренний, дикий и прекрасный.

– Год назад, – тихо сказал Дуриас, – я думал, что привыкну к этому. Но тем не менее, это заставляет волосы на моей шее становиться дыбом.

– Наши народы очень сильно отличаются, – так же тихо ответил Тави.

Дуриас обернулся и удивленно уставился на Тави.

– Хм.

– Что не так, центурион?

– Не знаю, что меня больше удивляет, – сказал он. – Слышать, как капитан Легиона называет их "народом" вместо "стаи" или как приравнивает себя к кучке рабов, взявших в руки оружие

– Ты ходишь, говоришь, дышишь, ешь, спишь. Так же, как и я.

Дуриас фыркнул.

– С каких пор это является причиной считать кого-то равным себе?

Тави показал Дуриасу зубы, жест скорее канимский, чем алеранский.

– Ты в доспехах, с мечом, и я в твоем лагере.

– Хм, – фыркнул Дуриас, коротко кивнув. – Что с того, что ты – мастер говорить? Болтать легко.

Пока они шли, Тави понял, что улыбается более искренне.

– Нам не довелось поговорить, когда ты валялся без сознания прошлой весной.

Дуриас фыркнул и потер щеку.

– Нет, не довелось.

– Ты был с Насагом в течение двух лет, как я понимаю.

Дуриас кивнул.

– Был… Он сказал, что почерпнул идею о том, чтобы основать Свободную Алеру, от меня.

Тави поднял брови. После чего сказал:

– Ты – Первое Копье своего Легиона.

– Не трудно быть Первым Копьем, капитан. Ты просто служишь дольше других. Я просто был первым новобранцем.

– Спорю, что это хорошая история.

Дуриас пожал широкими плечами.

– Но ты не капитан, – отметил Тави.

Дуриас ухмыльнулся и указал на свою челюсть.

– Для этого у меня недостаточно опыта драки на кулаках, я полагаю.

Тави фыркнул.

Дуриас проводил их за территорию госпиталя канимов и кивнул в сторону старого шатра с заплатками, переделанного в палатку из ткани, похожей на парусину.

– Твой человек там.

Тави шагнул вперед и увидел Дуриаса, стоящего рядом в положении, в котором Тави было бы трудно развернуться и нанести удар мечом, который он держал. Он посмотрел через плечо и увидел, что Дуриас держит руку на своем клинке. Он удивленно изогнул бровь.

– Что ты делаешь, центурион?

– Предотвращаю недоразумения, – сказал Дуриас. – Приказ, капитан.

Тави полностью развернулся, а затем молча протянул свой меч рукоятью вперед.

Дуриас покачал головой.

– Здесь приказы имеют большее значение, чем в твоей Алере, капитан. Ты можешь оставить меч при себе. Просто не забывай о том, что мой – при мне.

Тави мгновение изучал молодого человека, и понял, что тот стоял с прямой спиной, ногами наготове, держа руку на своем мече, но его вес был перенесен на пятки.

Это была высокомерная поза, по стандартам Алеры, которая почти всегда просила боя, но если бы он был канимом, то сразу бы узнал, что поза ненападения сочетается как с осторожностью, так и с уважением.

– Не забуду, – сказал Тави.

Он повернулся и вошел в палатку, обнаружив Эрена, лежавшего в ванне, с кровью на шее и – врага, стоявшего рядом с ним на коленях с окровавленным кинжалом в руках.

Тави мгновенно потянулся к мечу, но сдержал себя от обнажения стали, и как только он почувствовал тонкое изменение воздуха за собой, меч Дуриаса на пол дюйма вышел из ножен.

Антиллус Доротея, Верховная Леди Антиллус, единственная выжившая сестра Верховного Лорда Калара и женщина, которая предала Первый Алеранский канимам, взглянула на Тави, когда он вошел в палатку.

Тави сразу почувствовал вспышку гнева в ее эмоциях, быстрого и горячего, но затем внезапный всплеск страха, который напрочь уничтожил гнев. Она закрыла глаза на мгновение, сжала губы, и он почувствовал как в женщине страх и гнев сменяются собранностью и концентрацией.

Она снова обернулась к Эрену, который лежал голый в лечебной ванне с закрытыми глазами и на грани обморока.

Она отложила нож в сторону, вместе с пером, которое ей пришлось вырезать из опухшей плоти вокруг первоначально сделанного Варгом разреза. Затем Леди Антиллус осторожно погрузила Эрена глубже в ванну, чтобы его горло было покрыто водой, и опустила голову.

Ощущение… Определенно не удовлетворенности, или благополучия, но чего-то другого, чего-то слишком богатого и глубокого, чтобы называться просто удовлетворением, вдруг потекло от нее, когда разорванные ткани начали соединяться, а пятна кровоподтеков вокруг горла Эрена стали бледнеть, и друг Тави неожиданно глубоко, со свистом, вдохнул.

Тави, нахмурившись, смотрел на Верховную Леди, изучая изменения в ее внешности. Прежняя Леди Антиллус была женщиной, обладающей агрессивной, вызывающей красотой. Она выглядела молодо, конечно, как и большинство владеющих магией воды. Она носила синий шелк, цвет дома ее мужа, а ее темные волосы были длинными и роскошными.

Теперь же она была одета в платье из серой домотканой материи, очень простое, незатейливое, но добротное. Ее волосы были подстрижены, приобрели практичную длину, и были перехвачены сзади кожаным шнурком.

Она носила фартук целителя, запятнанный алой кровью алеранцев и гораздо более темной кровью канимов. Она не пользовалась косметикой – без которой Тави раньше никогда ее не видел – и не носила никаких украшений.

За исключением блестящего стального ошейника повиновения вокруг горла.

– Первое копье, Капитан Сципио, это займет еще некоторое время, – сказала она все таким же тихим и мягким голосом, каким его запомнил Тави, – Я прошу прощения что не могла заняться этим раньше, но мои услуги были необходимы самым тяжело раненным.

Тави мгновение смотрел на нее в растерянности.

– В-верховная Леди Антиллус. Добрый вечер.

Она взглянула на него с легкой улыбкой, полной иронии.

– О, прошу вас, Сципио. Верховная Леди Антиллус является изменницей, которая должна сидеть в камере Серой башни в ожидании суда и казни. Она, безусловно, не могла бы оказать помощь вам или, если я не ошибаюсь, судя по количеству спрятанных в его одежде ножей – курсору Короны.

Тави нахмурился, наклоняя голову.

– Да, полагаю, вы правы.

– Зовите меня Доротеей, – сказала она.

Тави ощутил легкое сожаление в ее голосе и возросшее чувство удовлетворенности.

– Я – целитель. Это то, чем я сейчас занимаюсь. Если вы не против.

Она снова склонилась над пациентом и закрыла глаза.

Тави покачал головой и взглянул на Дуриаса.

– Сарлу удалось схватить ее два года назад, – сказал Дуриас, почтительно понизив голос. – Он собственноручно надел на нее ошейник повиновения и приказал не причинять вреда, подчиняться приказам и лечить тех, кто в этом нуждался.

Тави судорожно вздохнул, начиная понимать.

– И только Сарл мог снять ошейник.

– Но он погиб, – тихо добавил Дуриас.

В глазах молодого центуриона читалось неподдельное, глубокое сочувствие и боль, когда он смотрел на бывшую Верховную Леди.

– Ей не избавиться от него. Если его снять, она умрет.

Тави медленно выдохнул, качая головой.

– Вам не заполучить ее, – сказал Дуриас. – Это я вам точно говорю.

– Довольно лицемерно со стороны ваших людей отказываться освободить раба от его ошейника, Дуриас. В этом смысл вашей справедливости?

Дуриас скривился.

– Фурии – свидетели, это не так. Я понимаю, каково ей. Так же, как и все остальные. Но она слишком ценна для нас и заслуживает быть в числе тех, кому стоит познать существование в ошейнике повиновения. Мы не станем им злоупотреблять. – Он покачал головой. – Хотя в первые недели, пока все не устаканилось, много всего произошло…

Тави почувствовал отвращение, просто думая об этом. Конечно, Верховная Леди Антиллус понятия не имела о чем-то вроде милосердия или сострадания, но, тем не менее, никто не заслуживал подобного возмездия, которое обеспечили ей бывшие рабы, получившие свободу.

– Дело не в том, что она сделала, и не в смертях, в которых она повинна. Дело в ее сыне.

Яркий всплеск боли Доротеи поразил Тави: тоска, печаль, сожаление и неистовая, неистовая любовь. Она взглянула на него.

– Крассус? – Спросила она. – Он… он в порядке?

– Последнее, что мне известно, – сказал Тави, – он знает, что вы сделали. Он не станет говорить об этом со мной, но я уверен в том, что он беспокоится о вас. И хотел бы знать, что с вами произошло.

Цвет лица Эрена значительно улучшился, и теперь его грудь спокойно вздымалась и опускалась. Доротея дотронулась до ошейника мимолетным движением и опустила руку.

– Я…

Она прикрыла глаза.

– Думаю, будет лучше сказать, что… что Леди Антиллус погибла в бою. – Она отрыла глаза и встретилась взглядом с Тави. – Ведь так и было.

– Я… – Тави покачал головой. – У меня нет времени на это.

Доротея вспыхнула и опустила взгляд, склоняя голову в знак согласия.

– Где он?

– Я оставил его во главе Первого Алеранского.

Она резко побледнела, и Тави пришлось опереться на свой меч, чтобы устоять при внезапном всплеске ее ужаса, когда она повернулась, чтобы взглянуть на осажденные руины.

– Как я уже говорил, Доротея, – тихо сказал Тави, – у меня нет времени. Мне нужен сэр Эрен.

– Д-да, – ответила она. – Конечно.

Она положила ладонь на лоб Эрена, склонилась над ним и прошептала:

– Очнись.

Эрен тут же моргнул.

– Э… Хм…

Его глаза широко раскрылись.

– А! – Воскликнул он. Он несколько раз глубоко вдохнул. – О, даю слово, так мне нравится намного больше. Слава Великим фуриям, что…

Он повернулся, чтобы отблагодарить целителя, но увидел Верховную леди Антиллус и взвизгнул. Его руки зашарили по обнаженному телу, видимо, в поисках ножа, разбрызгивая кровь повсюду.

– Эрен. – позвал Тави. – Эрен!

Юноша замер. Он перевел взгляд с Леди Антиллус на Дуриаса, затем на Тави.

Глаза Эрена распахнулись еще больше.

– О. Вот как. Похоже, что-то произошло, пока я здесь лежал.

– Да, – ответил Тави. – И у тебя снова то выражение лица.

– Ничего не могу с этим поделать, – сказал Эрен. – Похоже, ты идешь на завтрак, не все ли равно, кто у тебя на пути?

– Так и есть, – ответил Тави.

Эрен вздохнул.

– Рассказывай.

Тави озвучил ему план.

– Это нереально, – сказал Эрен.

– Но может сработать.

– На этот раз рядом не будет никого, кто смог бы тебя вытащить, – заметил Эрен.

Тави усмехнулся.

– Ты со мной?

– План безумен, – ответил Эрен. – И ты безумен.

Он осмотрелся вокруг.

– Мне понадобятся брюки.

 

Глава 51

Тави выехал к руинам на лучшей лошади, какую могли предложить в Свободном Алеранском Легионе, и Эрен ехал рядом с ним.

Хотя большая часть тел была убрана, многими пришлось пожертвовать в разгаре боя и сгущающейся темноте, и некоторые останки так и остались лежать там, где полегли.

Как следствие, темнота была наполнена шелестом крыльев и хриплым карканьем вездесущих ворон – пожирателей падали.

Коснувшись факела Эрен пробормотал:

– Надеюсь Насаг знал о чем говорит, когда рассказывал о Первом Алеранском, защищающем стены. Иначе, мы скорее всего будем подстрелены каким-нибудь нервным стрелком.

– Кровавые вороны, – ответил Тави, когда они миновали разрушенный частокол. – Взгляни на этот беспорядок. Они что, пытались удержать атакующих частоколом?

– Такое случается постоянно, – сказал Эрен. -Особенно, когда Легионы терпят поражение. Нервные лучники на часах. Они устали. Полуспят. Они услышали что-то. Трах, бабах. Потом они кричат "Кто идет?", когда ты уже истекаешь кровью.

– Посмотри на все брошенные шлемы, – сказал Тави. – Отверстия пробиты сверху. Древние романские письмена, найденные нами в Аппии, упоминают оружие, которое могло сделать такое – они называли его серп.

– А древних романцев когда-нибудь подстреливали в темноте по ошибке? – Спросил Эрен. – Потому что мне бы не хотелось, чтобы мое личное дело в качестве посланника курсоров заканчивалось подобным образом.

Одолженная Тави лошадь обошла насыпь, на которой пировали вороны. Птицы огласили ночь карканьем, и Тави слегка усмехнулся.

– Ты не о том переживаешь.

– Нет?- спросил Эрен.

– Я больше волнуюсь по поводу инициативного молодого канима, не сходящегося во взглядах с Варгом и Насагом, который может всадить несколько болтов из балесты в наши спины.

Эрен с сомнением взглянул на Тави.

– Звучит ободряюще. Я рад, что несу факел: тебя, если что, первым снимут.

– Правильный настрой, – ответил Тави.

Он остановил коня в пятнадцати футах от стены и поднял руку в знак приветствия.

– Эй, на стене!

– Ближе не подходить! – Отозвался легионер. – Иначе будем стрелять!

Тави с сомнением вгляделся в темноту.

– Шульц? Это ты?

Последовала неловкое секундное молчание.

– Капитан? Капитан Сципио?

– Так точно, – отозвался Тави. – Рядом со мной сэр Эрен. Сегодня слегка прохладно. Могу я рассчитывать на чашку горячего чая?

– Подойдите ближе, – велел Шульц. – К основанию стены. Хочу взглянуть на ваше лицо.

Тави и Эрен повиновались и смогли увидеть бледное лицо, прикрытое легионерским шлемом. Тави тут же узнал молодого центуриона.

– Капитан! – вскричал Шульц.

– Вороны, Шульц, – проворчал Тави, – стоило бы придумать что-то поумнее. Даже если на вид это я, нет гарантий, что я не двойник, созданный магией воды. Приведи Фосса, Трибуна Антиллара или Антиллуса, пусть они меня распознают.

Шульц усмехнулся.

– Да, сэр. Оставайтесь на месте, сэр. – Он замялся. – Вы ведь не хотели проделать это тайно, иначе не кричали бы на всю округу, ведь так?

Тави усмехнулся в ответ:

– Здесь холодно, центурион. Не мог бы ты взять нас под стражу?

– Да, сэр, – ответил Шульц. – Если вы пройдете около шестидесяти шагов на восток, сэр, там будет проем. Стража встретит вас там, сэр.

– Благодарю, центурион, я понял.

Тави повернул лошадь, и Эрен последовал за ним вдоль стены. Они могли слышать, как за стеной усиливаются перешептывания солдат, обсуждающих возвращение Сципио.

Тави чувствовал эмоции, струящиеся из-за стены: возбуждение, интерес, напряжение, скулящий страх – неизменный спутник любых действий и, что было наиболее важным для командира, – надежду.

Пока Тави ехал вдоль стены, солдаты выстраивались на позициях по стойке "смирно", как если бы они проходили инспекцию, а не приглядывали за возможным шпионом.

"Проем" в стене оказался ровным участком камня, точно таким же, как и везде, с тем лишь исключением, что, когда Тави подъехал, каменная стена поплыла вниз, как воск, открывая отверстие в стене, достаточно широкое, чтобы в него могла протиснуться лошадь.

Тави пролез внутрь, скользнув по стене коленями, и узнал всех шестерых Рыцарей Дерева Первого Алеранского, ожидавших его на той стороне с луками в руках, готовые нашпиговать стрелами любого, кто попытается воспользоваться проемом в неподобающих целях.

Как только лошадь Эрена прошла сквозь проем, инженеры Первого Алеранского, несколько усталых мужчин, расположившихся по обеим сторонам проема, снова запечатали стену, вернув ей изначальную форму.

Двое Рыцарей Дерева не спускали глаз с Тави и Эрена, как им и следовало, пока их личность не была удостоверена.

Тави ничего не имел против того, чтобы оставаться на месте какое-то время, в свете факела Эрена, где каждый из сотен легионеров мог его видеть.

Перешептывания на стенах усилились, практически заглушая крики птиц, эхом проносившиеся среди руин.

Из темноты возник Шульц. Молодой центурион когорты Воронов битвы, который в битве под Элинархом был новичком.

Сейчас у него было достаточно шрамов и почестей, чтобы считаться гордостью любого легиона Алеры. Центурион в обеих руках нес оловянные солдатские кружки, над которыми в холодном ночном воздухе вился пар.

Первую он протянул Тави, вторую – Эрену. Тави с благодарностью принял чашку крепкого чая.

– Держите, капитан, – произнес Шульц, приветствуя его. – Предполагаемый капитан, – поправил он сам себя.

Тави усмехнулся.

– Да благоволят тебе фурии.

Он сделал несколько глотков горячего напитка, присматриваясь к поведению и манерам Шульца, резко контрастировавших с изнуряющим страхом, исходившим от него.

Юноша изображал основанное на храбрости безразличие перед лицом легионеров, но на самом деле он был обеспокоен, и для этого имелись основания.

Тави осознавал, что видит вдвое меньше людей, чем того требовала протяженность стен, значит, Первый Алеранский понес большие потери из-за ран и усталости. Чай был до невозможности крепким. Никто не пьет такой, каким бы уставшим он ни был. Запасы воды были на исходе.

Они были напуганы. А страх может погубить легион намного быстрее клинков, и Тави тут же начал бороться с ним, потягивая чай и говоря так, чтобы люди могли его слышать.

– Хмм. Вы планировали потом использовать это как раствор?

– Для кладки, – ответил Шульц. – Но этот сопляк Грегус его разбавил.

– Даже не хочу знать чем, – остановил его Тави.

Хор тихих смешков прокатился по стене.

Шульц усмехнулся и огляделся.

– Сэр… я хотел бы спросить… зачем вы вернулись, капитан?

Тави отхлебнул еще чая. Он не осознавал, насколько устал, пока горячий напиток не заставил кровь бежать быстрее в его утомленном теле.

– Мм? Да ладно, Шульц. От капитанов не приходится ждать прямого ответа. Пора бы тебе уже знать это.

Пока легионеры тихо смеялись, Тави отпил еще чаю.

– Корона нашла для нас заварушку посерьезнее, и нам приказано направиться туда.

Шульц обвел рукой руины и измотанных людей.

– И бросить все это?

Звуки напускного разочарования и отвращения тут же прозвучали на стенах и близлежащих руинах.

Шульц понял, что задумал Тави, и поддержал его, хотя бы частично избавляя людей от накопленного напряжения. Это была дельная мысль для человека его возраста, под конец тяжелого дня, и Тави кивнул в знак одобрения.

– Да, центурион. Скоро вы получите приказ выступать.

– Да, сэр, – ответил Шульц, салютуя.

Звук шагов приблизился, и Шульц отступил, чтобы пропустить вперед компанию, состоявшую из Антиллуса Крассуса, сопровождаемого несколькими Рыцарями Земли и коренастой фигурой Валиара Маркуса.

– Шульц? – Гневно обратился к нему Крассус. – Ты вытащил меня с совещания. Этого уже более чем достаточно. И кто, вороны вас забери, позволил зажечь…

Крассус встал как вкопанный, достигнув освещенного факелом участка, его глаза распахнулись, когда он узнал Тави и Эрена. Его рот приоткрылся в немом восклицании, но Крассус тут же сжал губы и коротко кивнул Тави.

– Центурион, его личность подтверждена?

– Нет, сэр, – ответил Шульц. – Трибун Фосс выражает свое почтение и просит передать, что он слишком, мать его, занят, чтобы носиться по лагерю с поручениями.

– Сегодня это действительно так, – вздохнул Крассус.

Тави спешился и, взяв кружку левой рукой, тихо ждал.

Крассус убедился в том, что Рыцари Дерева его прикрывают, и подошел к Тави, протянув правую руку. Мужчины обменялись рукопожатиями.

– Ваше имя? – Спросил Крассус.

Мир Тави замер на мгновение.

Каждая деталь была видна кристально четко: запах чадящего факела Эрена, лязг доспехов легионеров на стенах, отблеск факелов на помятой броне.

Часть волос Крассуса была сожжена, превратившись в щетину, алые камни в рукояти кинжала, судя по размерам, принадлежавшего каниму, мерцали в багровом свете. Луна и звезды повисли на мгновение, полностью остановившись, и Тави остался один во всей вселенной в обществе одного-единственного факта.

Он прожил большую часть своей жизни во лжи и полуправде.

С этого момента, с этого самого вздоха, все будет по-другому.

– Большую часть своей жизни, – тихо сказал он, – я был известен как Тави из Бернард-гольда, что в Долине Кальдерон в Риве. Затем я стал Тави Патронус Гай и Тави Курсором. В то время, когда мы познакомились, Крассус, меня звали Руфус Сципио, третий подтрибун, а позднее – капитан Первого Алеранского.

Холм и руины утонули в совершенном безмолвии.

Голос Тави настойчиво и уверенно разносился в тишине, заставляя его усомниться в том, что это его голос.

– Но я, – продолжил он, повышая голос настолько, что он со звоном отражался от стен и камней, – Гай Октавиан, сын Гая Септимуса, сына Гая Секстуса, Первого Лорда Алеры.

И как только это имя прогрохотало в вечернем воздухе, небо озарилось алым светом

Тави не был уверен в том, что произошло, но зарево возникло прямо за ним, на юге, осветив южное небо, как будто он заставил солнце вернуться из своего ночного путешествия, чтобы возвестить его присутствие.

Свет хлынул на руины, показав изможденные, истерзанные лица легионеров, покрытые грязью и кровью. Тень, отбрасываемая им, накрыла Валиара Маркуса, Крассуса и сопровождающих их рыцарей.

И он осветил приближающуюся от руин вторую, большую, группу людей, состоящую из нескольких закованных в броню легионеров Гвардии Сената, Капитана Налуса, большинства его старших офицеров и Сенатора Гунтуса Арноса, его сингуляров и прихлебателей.

Крассус, почувствовавший с помощью водной магии, что все сказанное – правда, от шока стал практически белым и до боли сжал пальцы Тави.

Мгновение спустя, молодой Трибун упал на одно колено, после этого на секунду сбитые с толку его Рыцари, Первое Копье, а затем и весь Первый Алеранский последовали его примеру. Лязг и грохот оружия и брони были похожи на грохот прибоя на каменистом берегу.

Сенатор шокированно смотрел на это с отвисшей челюстью. Подол его сенаторских одеяний выпал из онемевших пальцев и приземлился в грязь, тут же испачкавшись кровью.

– Я Принцепс Гай Октавиан, – произнес Тави леденящим, громким голосом, – и я здесь, чтобы привлечь грязного слайва к ответственности за предательство.

Пока Тави говорил, из земли раздался гул, настолько низкий, что заныли зубы, а земля начала дрожать. Сердце Тави выскочило, и он чуть не понесся за ним, чтобы спрятаться в ближайшей уцелевшей арке от возможного падения каменной стены.

Если он бросится в укрытие, это не произведет должного впечатления на тех, кто смотрел на него. Тави решил воспользоваться ситуацией. Он понятия не имел, что происходит, но кровавые вороны, это усилило его послание.

Он указал пальцем на ошеломленного сенатора.

– Гунтус Арнос! За сговор с врагами Короны, повлекший смерти сотен легионеров, за нападение и похищение Первой Леди Алеры твоими подчиненными под твоим непосредственным руководством и за приказы об убийстве свободных алеранцев, гольдеров и их семей я объявляю тебя предателем твоего Лорда, твоей Империи и твоего народа!

Рот Арноса дернулся, из него донесся какой-то невнятный звук.

– Я призываю тебя к ответу, предатель! – прогремел голос Тави, и ближайшая стена развалилась из-за содроганий земли. – Я вызываю тебя на юрис макто! И пусть вороны полакомятся проигравшим!

 

Глава 52

– Если ты убьешь меня сейчас, – тихо сказал Арарис, обращаясь к Наварис, – об этом никто никогда не узнает.

Стройная, как лезвие меча, женщина уставилась на Арариса своими тусклыми глазами.

Потом она пожала плечами.

– Ничего, переживу.

Исана мгновенно почувствовала, какое решение убийца приняла, и ощутила вспыхнувшую в Наварис безумную, жуткую радость, когда она повернулась к Арарису и занесла меч.

– Нет! – крикнула Исана, тщетно пытаясь порвать веревки.

И тут земля затряслась.

Наварис пошатнулась и протянула руку, чтобы схватиться за центральную опору палатки и удержаться от падения. Палатка с одной стороны обвисла, и ее клапан раскрылся, показав зловещие сумерки снаружи.

Земля продолжала содрогаться, и Исана слышала, как падают и сталкиваются камни. Где-то на заднем плане гремел резкий мужской голос, произнося яростную речь.

Наварис с сердитым удивлением огляделась вокруг и побрела к выходу из палатки по продолжающей трястись земле, ее взгляд метался из стороны в сторону.

Исана ощутила исходящее от Арариса чувство досады, которое, должно быть, вызвало выражение недоверия на ее лице, и только потом услышала доносящийся снаружи пронзительный свист.

Свист сменился тем, в чем Исана узнала боевой клич маратов, и палатка вокруг них была внезапно сорвана. Исане пришлось склонить голову к одному плечу, чтобы ее не зацепило канатом.

Палатка улетела, Исана успела лишь увидеть, как два длинноногих маратских скакуна, несущих всадников-варваров, галопом мчатся прочь, волоча за собой палатку.

В небе горел красный свет, отбрасывая тени, которые казались какими-то неуловимо неправильными для захода солнца, пока Исана не поняла, что они были не с той стороны.

Красноватый свет заката разливался на западе. А этот свет исходил почти строго с юга.

Китаи появилась из тени позади полуразрушенного каменного здания.

Девушка-марат была одета так же, как когда Исана видела ее в последний раз, и держала в руках тот же мощный маратский лук, в комплекте со стрелами с острыми, как бритва, наконечниками из блестящего черного камня.

Наварис тоже ее заметила, спокойно подошла к Исане сбоку и прижала меч к горлу стедгольдера.

– Китаи, – выдохнула Исана.

– Добрый вечер, – весело поздоровалась Китаи. Она внимательно посмотрела на небо на юге, затем повернулась к Наварис. – Ну и что ты собираешься делать дальше?

Наварис настороженно повернула голову в сторону и остановила пристальный взгляд на Китаи.

– Я полагаю, что ты не знаешь. Я тоже не знаю, что там такое происходит, – сказала Китаи. Она покачала головой, а потом указала одним концом лука на Исану. – Оставь их обоих и убирайся, Наварис из Фригии, или ты умрешь.

Рот Наварис дернулся в небольшой ухмылке.

– Да, – согласилась Китаи, – ты , вероятно, сможешь остановить мою стрелу. Но сможешь ли ты остановить двадцать?

Скрутив губы она трижды крикнула, подражая птице и тени зашевелились, явив воинов Маратов в кожаной броне, поднимающихся из укрытий.

Каждый из варваров держал лук как у Китаи и у каждого была наложенная на тетиву стрела с каменным зазубренным наконечником.

– Стрелы с каменными наконечниками, Наварис, – сказала Китаи, ее голос был ровным и лишенным злобы. – Со всех сторон. Нет способа увидеть их все. Без металла, который ты бы могла почувствовать.

Выражение Наварис стало отсутствующим. Ее глаза метались вокруг, изучая ситуацию.

– Уходи, – повторила Китаи.

В это же время двадцать воинов-маратов натянули свои луки. Натянутые плечи луков скрипели подобно старому сараю в плохую погоду.

Наварис не отступала:

– Если вы будете стрелять, я убью ее прежде, чем умру сама.

– Да, – ответила Китаи терпеливо, – вот почему я не стреляла в тебя. До сих пор. Уходи.

– Если я от нее отойду, что помешает тебе меня убить?

– Твоя смерть мне не принадлежит, – сказала Китаи, – мы бросали монету. Я проиграла.

Брови Наварис приподнялись.

– Иди, – вымолвила Китаи, она подняла голос, для присутствующих маратов, по-видимому. – Ни я, ни кто-либо из моих не будет тебе вредить или мешать уйти.

Наварис обдумывала это секунду.

Одно веко дернулось несколько раз и Исана почувствовала головокружение от разнообразия и дезориентацию от интенсивности резко нахлынувших эмоций.

Наварис испытывала ужас, презрение, радость, жажду, вожделение и огромное удовлетворение, все это одновременно, все смешалось в ее мыслях.

Исана могла ощутить барьер воли, сдерживающий этот яростный ураган эмоций.

Этот барьер дрожал, подобно земле у их ног, но не ломался. Бесформенная, бесцветная масса воли внезапно обволокла сильные чувства и они исчезли в пустоте, которой была Наварис из Фригии.

Женщина опустила свой клинок, кивнула головой и стала удаляться от кольца лучников маратов быстрыми, тихими шагами, как только красный свет стал исчезать с неба.

Китаи двинулась в строну Исаны и встала на колени около нее. Глаза маратской женщины никак не отреагировали на уход Наварис. Как только она ушла, Китаи взяла нож и пробормотала:

– Бешеная сука.

Она освободила Исану и Арариса от их пут и поднялась.

– Скорее, – сказала она. – Нет времени.

Арарису неуверенно удалось встать на ноги, но Исана не сумела. Ее конечности были связаны за спиной тугим узлом, когда она попыталась, к своему смущению она нашла себя неспособной стоять.

– Помогите ей.

Китаи хлопнула и Исана обнаружила себя между двумя мускулистыми маратскими всадниками, по одному под каждой рукой. Китаи издала нетерпеливый звук и они двинулись через руины.

Арарис заковылял следом за ней, а Исану ее носильщики почти потащили, мимо ближайшего полевого госпиталя, ее ноги волочились по земле, онемевшие пальцы покалывало.

Боль и страх раненых хлестнули ее, словно покрытая инеем кожаная плеть.

Исана старалась отгородиться от этих чувств, сосредоточив внимание на окружающей обстановке, пока они проходили мимо лазарета. Красный свет в небе почти потух, и на южном горизонте теперь виднелась только тусклая темно-красная полоса.

– Китаи, – спросила Исана, – где мы? И как ты здесь оказалась?

– На руинах возле Мастингса, – коротко ответила Китаи. – Родственники сестры моей матери спустили мне веревку в темноте. Меня послали найти вас.

– Зачем?

– Очевидно, чтобы помешать Арносу использовать вас в качестве заложников в борьбе против Октавиана.

– Китаи! – выдохнула Исана.

Китаи пожала плечами.

– Они все теперь об этом знают, Исана. Прямо сейчас, мой алеранец заявляет о себе и вызывает Арноса на юрис макто.

– Что? – воскликнул Арарис. Ужас исходил от него тошнотворным облаком.

– "Юрис макто", – серьезно сказала Китаи. – Дуэль, это означает "испытание кулака". Хотя это и не является буквально кулачным боем. Я все еще не понимаю, почему ваши люди говорят о вещах, называя их именами чего-то другого. Это безумие.

– Я знаю, что такое юрис макто.

– Арарис, – спросила Исана, ее голос дрожал. – Что случилось?

– Он бросил вызов, – Арарис сплюнул. – О чем он думает?

– Я не понимаю, – сказала она. – А ты не можешь сражаться вместо него? Заменить его на поединке?

– Нет! – почти прокричал Арарис. – Он бросил вызов. Он не может выставить другого бойца вместо себя. Он должен участвовать в поединке лично, или закон не признает его результат действительным.

– Тави не может выставить бойца вместо себя? – Исана почувствовала, как внизу ее живота похолодело. – Но Арнос может.

Она задрожала.

– Великие фурии. Наварис будет его бойцом.

Арарис сплюнул в строну:

– Это то, что она сделает.

– Я говорила ему, чтобы он позволил мне урегулировать это, – сказала Китаи. – Но после побега из одной тюрьмы и вызволения Варга из другой, внезапно алеранский закон стал снова важным.

Чувствительность стала возвращаться к ногам и ступням Исаны, она отпустила своих помощников и продолжила идти самостоятельно.

– Его скорее всего ранят, Арарис?

– Ранят? – Арарис покачал головой. – Бой до смерти.

Исанна остановилась и уставилась на Арариса:

– Сможет он побить ее?

Арарис сжал кулаки, разочарование и беспокойство исходило от него, подобно жару от костра.

– Арарис, – взмолилась она тихо.

Сингуляр промолчал, и Исана знала почему.

Она бы узнала, если бы он солгал.

Китаи вела Исану и Арариса к палатке командира Первого Алеранского, которая по традиции находилась в квартале капитанов.

Она выглядела так, словно ее возводили в большой спешке, некоторые из ее веревок были натянуты слишком слабо. Внутри не было ничего кроме магического светильника, складного стула и скатки.

– Думаю, я знаю, что вы хотите ему сказать, – тихо сказала Китаи. – Думаю, вы знаете, что он не станет слушать.

– Я все равно буду говорить с ним.

Китаи нахмурилась, но кивнула:

– Я понимаю.

Затем она вышла.

Она вернулась через несколько минут вместе с Тави, и высокий юноша немедленно обнял Исанну.

– Слава великим фуриям, вы оба в порядке, – сказал Тави.

Исана тоже прижалась к сыну:

– И ты.

Палатка приоткрылась и появился Эрен, несший футляр с письменными принадлежностями. Он со звоном положил его, открыв футляр, и достал чернильницу, перо и несколько листков бумаги.

Тави с улыбкой отпустил Исану и спросил:

– Ну?

– Выглядело так, как будто показаний шести различных дознавателей не было достаточно, – сказал Эрен, – Пока я не ознакомил Налуса с показаниями свидетелей нападений на стедгольды. Только тогда он прекратил подвергать сомнениям обоснованность обвинений и вызова.

– Что это значит? – тихо спросила Исана.

Эрен оскалил зубы в волчьей улыбке.

– Это значит, что если Арнос не примет вызов, он может поцеловать на прощание все свои потуги. Ему придется уйти в отставку, как вынужден был уйти Тави, и ожидать суда, – он довольно выдохнул, – Обожаю симметричность.

– Что ты пишешь? – задал вопрос Тави.

– Заявление о намерениях, – ответил Эрен, – задним числом освобождая тебя из под стражи для защиты интересов Империи. Это заблокирует следующий шаг Арноса, в попытке объявить тебя заключенным под следствием и твое присутствие здесь и твой вызов объявить незаконным.

– Я могу так поступить?

– Пока кто-либо не отменит это решение, но единственный кто это может сделать – вне пределов досягаемости на какое-то время.

– Хорошо.

Эрен кивнул.

– Я рад, что Арнос заставил нас освежить в памяти соответствующие законы, когда начался этот беспорядок. Дайте мне около десяти минут. Затем мне понадобится печать.

Стройный, старый джентельмен в форме офицерского камердинера вошел в палатку, неся тяжелый кожаный мешок.

– Ах, вот вы где, сэр, – сказал он. Положив мешок около ног Тави он вздохнул с облегчением. – Ваш запасной доспех, сэр.

Тави опрокинул мешок без колебаний, демонстрируя ощутимо лучше выглядящий комплект брони, чем тот, который он носил сейчас.

– Превосходный. У Свободного Алеранского приличное обмундирование, учитывая обстоятельства, но этот комплект видал лучшие дни. Передашь мне наруч, Магнус?

– Конечно, Капитан, – сказал камердинер. – Или теперь "Ваше Высочество"?

Тави, нахмурившись, взглянул на мужчину:

– Ты мне не веришь?

– Это не имеет значения, – ответил камердинер и перевел взгляд на остальных.

– У меня нет тайн от любого из присутствующих, – сказал Тави. Он посмотрел на Исану, и она почувствовала небольшую резкость, сопровождавшую эти слова. Он пытался ее погасить, но она все же присутствовала.

Исана вздрогнула. Несмотря на то, что она была полна благих намерений, на исправление некоторых ошибок требуется время. Ей предстояло жить с этим.

Магнус вздохнул:

– Очень хорошо, могу ли я говорить искренне, Ваше Высочество?

Тави нахмурился еще больше:

– Конечно.

Магнус кивнул.

– Эта выходка – самый ужасный и безответственный идиотизм в истории человечества.

Брови Тави приподнялись.

– Полностью игнорируя тот факт, что это худшее время и место, чтобы заявить о себе, есть другие соображения. Принцепс Империи не кто-то, дерущийся на дуэлях. Он не подвергает себя опасности. Он не рискует. Он слишком много значит, чтобы так поступать.

– У Империи снова есть Принцепс около двадцати минут, Магнус, – сказал Тави. – Об этом знают лишь люди внутри этих стен. Даже если я проиграю, Империя не пострадает, во всяком случае, не очень сильно.

– Тави, – сказала Исана, выходя вперед. – Послушай его, пожалуйста. Магнус прав.

Тави посмотрел на нее, в его хмуром взгляде появилась неуверенность, сформировавшаяся в виде тонкой линии между бровей, на его лице. Он медленно кивнул и жестом приказал камердинеру продолжать.

– Со всем должным уважением к Принцепсу Септимусу, – продолжил Магнус, – ваш отец сделал такой же выбор.

Его голос окреп.

– Он ошибся, поступив так. Он умер. И в результате Алера познала двадцать лет заговоров, предательства и конфликтов. Это привело к разрухе, поскольку Верховные Лорды рвались к власти, обрекая на тяжелые испытания и страдания, развязывая споры и войны, которые привели к тысячам смертей, не говоря уже о потерях, которые нанесли нам наши враги, когда почувствовали нашу раздробленность и воспользовались ею.

– Тави, – тихо сказала Исана. – Должно быть другое решение этой проблемы.

Тави прикусил нижнюю губу, его взгляд стал отсутствующим.

– Наварис – одна из лучших, кого я когда-либо видел, – казал Арарис, заговорив впервые. – По моему суждению, если бы я противостоял ей на официальной дуэли, она могла закончиться победой любого из нас. У тебя есть талант и школа, но ты все еще учишься. Твои шансы не очень.

– Согласен, – сказал Магнус. – Рисковать собой в сражении – это одно дело. А бросаться своей жизнью в схватке, на которую только дурак поставит деньги, это в общем совсем другое.

Тави посмотрел на каждого из них с серьезным выражением лица. Затем взглянул на Китаи.

– Я буду недовольна, если тебя убьют, чала, – она пожала плечами. – Делай так, как считаешь нужным.

Тави медленно кивнул. Затем глубоко вздохнул и указал пальцем на стену палатки.

– Там, – сказал он, – десятки тысяч испуганных, злых канимов. И тысячи гораздо более испуганных и злых, мстительных бывших рабов. Они считают, что имеют право видеть мертвыми три наших Легиона, и через несколько часов они придут, чтобы убить нас.

– Если, – говорил он, – я не дам им причину поверить, что мы больше чем орудия убийства, порождения ворон, ублюдки, заслуживающие смерти. Если я не смогу отдать людей, ответственных за эту резню, отвести Легионы, дабы перестать угрожать единственной возможности канимов попасть домой.

– Но Тави, – возразила Исана, – должен быть какой-то другой способ…

– Пока Арнос у власти, другого пути нет, – убежденно сказал Тави. – Он не может сейчас отступить и оставить канимов в покое. Он будет продолжать сражаться, и он готов погубить всех воинов в Легионах, если это потребуется ради победы, а я не собираюсь позволить этому случиться.

– Тогда арестуй его, – сказала Исана.

– Пока я еще не имею для этого оснований, – сказал Тави. – А если я попытаюсь арестовать его незаконно, его люди будут сражаться, чтобы защитить его. Мы сделаем работу канимов за них. И тогда они перебьют тех, кто останется. После этого война будет продолжаться. Еще больше людей будет страдать. Еще больше людей умрет.

– Юрис макто убережет нас от всего этого, и это единственный способ, как я могу его лишить законных полномочий, не привлекая в зал суда.

– Но… – начал Магнус.

Тави повернулся к старому камердинеру, нахмурившись.

– Все просто, Магнус: канимы идут. Или я отдам им Арноса, или они убьют нас всех, а потом заберут его. Дуэль – это мой единственный способ отдать им Арноса. – Он посмотрел на каждого из них по отдельности. – Кто-нибудь здесь знает другой способ? Хоть какой-то?

Никто не ответил.

Тави медленно кивнул.

– Я доведу дело до конца. Поддержите меня, или уходите, если не можете.

Он снова обвел комнату взглядом. Исана смотрела, словно зачарованная. Она никогда не видела его таким прежде. Она никогда не видела никого, кто говорил бы с такой властью и силой. Никого, с тех пор, как Септимус умер.

– Я не могу, – сказал Арарис, его голос прозвучал очень тихо. – Я не могу тебе этого позволить. Я не собираюсь снова потерпеть неудачу.

Тави пристально посмотрел в глаза Арарису и ответил таким же тихим голосом:

– Это мой бой. Моя ответственность. Или ты собираешься толкнуть меня под колеса фургона, чтобы остановить?

Лицо Арариса побледнело, и он отвел глаза.

Эрен осторожно подул на бумагу, потом медленно помахал ей в воздухе, чтобы помочь чернилам высохнуть.

– Готово, теперь нужны твоя подпись и печать.

Тави кивнул и повернулся к Исане.

– У меня нет кинжала, – сказала она ему тихо. – Он был в моей сумке. Я не видела его, с тех пор как мы были захвачены в плен.

Китаи бесшумно прошла мимо Исаны, сбрасывая с плеч рюкзак. Она сунула в него руку и достала кинжал, лезвие клинка и рукоять которого переливались оттенками алого и голубого.

На эфесе кинжала была выгравирована печать Дома Гаев, орла в полете. Китаи передала его Тави.

Исана медленно вздохнула. Потом сказала:

– Ты взял его из моей сумки.

– Я подумал, что он мне пригодится, – тихо сказал Тави.

– Ты мне не доверяешь.

Тави опустил взгляд, поигрывая кинжалом в руке.

– Эта часть моей жизни и так полна условностей. Я бы не хотел, чтобы они взяли над тобой верх в самый неподходящий момент.

– Ты не доверяешь мне, – повторила Исана.

Она покачала головой. Несмотря на то, что причин для этого у него было достаточно, это все равно ее задело.

Тави подписал документ и скрепил его печатью, выгравированной на рукояти кинжала. Он сложил его и запечатал тем же способом.

– Через три часа, начиная с этого момента, – произнес Тави. – На стенах. Я хочу, чтобы это видел каждый.

– Ясно, – сказал Эрен.

Он взял запечатанное письмо и поспешно удалился.

– Если не возражаете, – обратился Тави к присутствующим, – я хотел бы какое-то время побыть в одиночестве, чтобы переодеться

Каждый пробормотал что-то на прощание и вышел. Исана задержалась у выхода и оглянулась.

– Ты сможешь победить?

Тави криво улыбнулся.

– Я никогда не проигрывал в боях насмерть. Ни разу.

– Тави.

Его улыбка померкла, но взгляд остался твердым.

– Я должен. Ради всех нас. – Он снова опустил глаза и продолжил. – Я хочу попросить тебя об одолжении.

Исана кивнула.

– Конечно.

– Мой друг ранен, – сказал Тави. – Макс. И множество моих людей. Как ты смотришь на то, чтобы…

Исана склонила голову.

– Я сейчас же отправлюсь в госпиталь.

Тави прикрыл глаза.

– Благодарю.

Он облизнул губы, и внезапно его заслон рухнул, и его эмоции затопили ее.

Они были настолько похожи на те чувства, которые она ощущала в нем, когда он, ребенком, просыпался посреди ночи от кошмара, что у нее заныло сердце.

Она бросилась к нему и обняла так крепко, как только могла. Он позволил себе слегка опереться на нее.

– Я боюсь, – прошептал он.

– Я знаю, – ответила она.

– Никому не говори. Им нельзя это видеть.

– Я знаю, – повторила она.

– Я люблю тебя, мама.

Исана чувствовала это, когда он произносил эти слова, и обняла его еще крепче.

– И я люблю тебя, сынок.