Заметив мое отступление, незнакомцы откинули назад головы и издали пронзительные блеющие крики. Их шляпы свалились, открывая закрученные рожки граффов и прочие козлиные признаки. Однако они были крупнее, чем первая команда нападавших, крупнее, сильнее и быстрее.

И поскольку они были довольно близко ко мне, я заметил кое-что еще.

Они оба достали автоматы из-под пальто.

— О, господи, — пожаловался я уже на бегу. — Это же просто несправедливо.

В меня начали стрелять. Плохая новость. Чародей ты или нет, пуля в голову разбрызгает твои мозги в точности так же, как у любого другого. Действительно же плохие новости заключались в том, что преследователи вовсе не рассыпали пули во все стороны. Даже с автоматическим оружием не так легко поразить движущуюся цель и старый метод вести огонь по принципу «пали и молись» основывался на слепой удаче, замаскированной под закон средних чисел. Выпустите достаточное количество пуль и, в конечном счете, вы точно во что-нибудь попадете. Используя этот метод стрельбы, иногда можно достичь намеченной цели, а иногда нет.

Но граффы стреляли, как профессионалы. Они выпускали короткие очереди прицельного огня и при этом продолжали двигаться.

Я чувствовал, как что-то ударило мне в спину чуть левее позвоночника, одиночный сильный удар, словно костяшками пальцев. Ощущение было острое и неприятное, но оно меня больше удивило и напугало, чем нанесло вред. Я продолжал бежать, наклоняя голову вниз и как можно сильнее сгорбив плечи. Защитное волшебство, наложенное на мой плащ, могло, очевидно, остановить любые пули, которые использовали граффы, но рикошет в любое место, не закрытое плащом, в ноги, например, убил бы меня так же быстро, как попадание в голову. Со стороны графов потребовалась бы еще только пара дополнительных усилий и всё.

Трудно думать, когда кто-то пытается тебя убить. Мы, люди, не приспособлены к тому, чтобы сохранять логическое мышление и богатую фантазию, когда дело касается нашей жизни, и мы подвергаемся риску быстро и грубо умереть. Само тело из всех способов выживания предпочитает обниматься, а остальные сводятся к «разорвать угрозу на части» или «бежать изо всех сил.» Никаких размышлений, работают инстинкты.

И раньше они нам отлично помогали, но сейчас существуют такие угрозы, от которых инстинкты не спасают. Нельзя опередить пулю и нет смысла идти на бандита врукопашную. Скорость и бессмысленная агрессия мне не помогут. Я должен найти выход.

Я почувствовал, что вторая пуля попала чуть ниже первой. Она ударилась об укрепленную колдовством кожу плаща и толкнула меня, как брошенный камень. Хотя, по общему мнению, камень при ударе не производит неприятного шума и не напоминает сердитого шершня. Я сваливал мусорные баки позади себя, надеясь, что это задержит граффов хоть на долю секунды и поможет мне выиграть немного времени.

Эй, ты пытаешься придумать разумную линию поведения, пробегая засыпанный снегом переулок с настоящими персонажами из сказки за спиной, которые в тебя стреляют. Это не так просто, как может показаться.

Я не смел повернуться к ним лицом. Я, возможно, мог бы поднять щит, чтобы остановить этот огонь, но как только я перестану двигаться, я буду иметь дело сразу с двумя фантастическими противниками. Один из них просто перепрыгнет через меня, как какой-нибудь мастер кунг-фу, и они нападут на меня с двух сторон сразу.

Фактически, если бы я был на их месте и загнал бы себя в переулок…

В этот момент огонь по мне прекратился, и я быстро понял, почему.

Я поднял посох и, подбегая к концу переулка, направил его перед собой с криком.

— Forzare!

Выбранный мною момент был не идеален. Сила, выпущенная из посоха, рванулась вперед невидимым тараном. Она ударила третьего граффа, который словно фэйри-головорез притаился за углом. Эффект был как от удара массивной дубовой дубинки, которую он держал в руках. Прямое попадание должно было отбросить его в сторону, но вместо этого удар пришелся по правому боку, отбросив дубинку далеко от него и заставив графа пьяно зашататься.

Я не очень много знаю о козлах, но кое-что узнал о верховых лошадях моего второго наставника Эбенезера Маккоя, заботясь о них на его небольшой ферме в Миссури. Их ноги ужасно уязвимы, особенно если учесть, какой вес они принимают на такую относительно маленькую площадь. С лошадью может случиться сто и одна неприятность. Например, некоторые из удивительно хрупких небольших костей выше копыта очень легко могут быть сломаны или раздроблены. Травма бабки или сустава делает лошадь хромой на несколько недель или даже месяцев.

Так что, когда я поравнялся с шатающимся граффом, я замахнулся посохом, как бейсбольной битой, нацеливаясь на одно из его копыт. Я почувствовал в руке отдачу от удара и услышал громкий хруст. Графф издал высокий, совершенно козлиный вопль удивления и боли и упал на снег. Я почти полетел, огромными шагами пересекая улицу, чтобы добраться до ближайшего угла, прежде, чем его приятели опомнятся и опять начнут в меня стрелять.

Когда вы ведете игру, вы, черт возьми, можете быстро убедиться, что тот, кого вы считаете добычей, готов ко всему и на многое способен.

Я нырнул за угол всего за полсекунды до того, как оружие позади меня закашляло, изрыгая пули, отбивавшие кирпичную крошку от стены. На другом конце здания была стальная дверь, дверь только для выхода, без ручки на внешней стороне. Но я не мог долго здесь торчать, ожидая граффов. Я рискнул, остановился и нажал рукой на дверь, надеясь, как безумный, что у нее там толчковый отпирающий механизм, а не мертвый болт.

Мне повезло. Я почувствовал задвижку с другой стороны, мысленно потянул и, прошептав «Forzare», направил силу на другую сторону. Дверь затрещала, открываясь. Я нырнул внутрь и закрыл ее за собой.

Здание было темным, тихим и почти неприятно теплым в отличие от ночи снаружи. Я привалился к металлу, переводя дыхание.

— Хорошая дверь, — прохрипел я. — Отличная дверь. Отличная, запертая, непроходимая для фэйри дверь.

Ухом я прижимался к ней и поэтому сразу же услышал движение по ту сторону. Тихо хрустнул снег.

Я замер.

Разобрал царапающий звук и фырканье, похожее на лошадиное. Потом ничего.

Мне потребовалось, возможно, секунды три, чтобы понять, что графф с другой стороны двери делает то же самое, что и я: слушает, чтобы понять, есть ли за ней кто-нибудь.

Между нами было каких-то шесть дюймов.

И я стоял в полной темноте. Если бы что-то пошло не так, как надо, и графф вошел бы следом за мной, то я не смог бы убежать. Я не видел ни пола, ни стен, ни других препятствий, которые могли помешать. Например, лестницу. Или кучу ржавых лезвий.

Я замер, не смея двинуться. Металлическая дверь или нет, если у граффа был настоящий автомат и боеприпасы, он мог бы прострелить меня насквозь прямо через сталь. И мало ли что у него могло быть с собой еще. Я когда-то видел очень отрезвляющую демонстрацию того, как кого-то пронзили мечом с другой стороны металлической двери. Это было далеко не самое приятное зрелище.

Поэтому я стоял на месте и пытался думать спокойно.

Именно тогда я вспомнил один из тех фильмов с маньяком в маске призрака, где один из героев прислоняется к стенке душевой кабины, прислушиваясь так же, как я сейчас. Убийца из соседней кабинки всадил ему нож в ухо.

Эта мысль подстегнула панику, и мне пришлось бороться с внезапным желанием бежать. Ухо сразу же жутко зачесалось. Если бы я не знал, что граффы пытались прогнать меня, как кролика от его участка колючего кустарника, то мне, возможно, не удалось бы сохранить самообладание. Это было сложно, но я справился.

Полторы недели прошли прежде, чем я услышал еще один вздох, исходящий из груди большей, чем у человека, пару быстрых, легких хрустов снега из-под раздвоенных копыт.

Я отодвинулся от двери так тихо, как только мог, дрожа от выброса адреналина, усталости и холода. Мне нужно думать быстрее этих задниц, если я хочу выйти отсюда живым. Инки, Бинки и Пинки знали, что я вошел сюда, и они не собирались бросать преследование. Прямо сейчас один из них следил за дверью, в которую я вошел, чтобы я не мог выскочить. Двое других пошли вокруг здания, ища другой вход.

Я был абсолютно уверен, что не хочу оказаться рядом, когда они его найдут.

Я снял амулет, который носил на шее, пробормотал заклинание и послал крошечное усилие воли. Амулет запылал нежным синим светом.

Я стоял в каком-то служебном коридоре. Голый бетонированный пол переходил в некрашеные стены. С правой стороны было несколько дверей и еще одна — в дальнем конце. Я их проверил. Первая открылась в комнату, в которой стояли нагреватели и кондиционеры, соединенные осьминогом переплетающихся труб. Мне это ничем не поможет.

Следующая комната была заперта на висячий замок. Мне стало дурно при мысли о взломе, но я поднял посох, закрыл глаза, сконцентрировался и послал импульс энергии, лезвие чистой силы. Оно прошло через замок и вонзилось в тяжелую дверь. Замок упал на пол, его чисто разрезанная сталь на краях светилась тускло-оранжевым цветом.

Комната по другую сторону была, вероятно, мастерской. Она была небольшой, но все предметы были аккуратно разложены. Там были инструменты для работы по дереву, а также различные лампочки, воздушные фильтры для кондиционеров по соседству, сменные части для дверей, сливов и туалетов. Я позаимствовал несколько вещей и положил две двадцатки на рабочее место в качестве извинений. Вернувшись в коридор, я продолжил осмотр других комнат.

Следующая дверь была также заперта. Ее пришлось вскрыть ломом, взятым в мастерской. Процесс получился шумным.

Со стороны металлической двери послышался горловой животный крик боли, когда что-то грохнуло. Я обнажил зубы в усмешке.

Дверь открылась в вестибюль офисного здания. На панели с кнопками рядом с дверью, которую я только что открыл, мигал свет. Очевидно, я потревожил сигнализацию. Это было прекрасно. Ближайшее отделение полиции было чуть дальше квартала отсюда, а появление смертных полицейских, вероятно, заставит граффов исчезнуть и ждать лучшего момента, чтобы разделаться со мной.

Стоп. Если у здания была система безопасности, сигнализация должна была сработать, когда я вошел в боковую дверь, а это было несколько минут назад. Почему же полицейских до сих пор нет?

Погода, по всей вероятности. По таким сугробам быстро не проедешь. Дороги завалены снегом, вызывая проблемы коммуникации. Наверное, дорожные происшествия, тем более, что бригады расчистки были отозваны на разрушенное здание Марконе. Может понадобиться на несколько минут больше, чем обычно, чтобы приехала полиция.

За передней дверью здания появилась тень, а потом и сам графф.

У меня не было этих минут.

Я кинулся к лифтам быстрее, чем понял, что я делаю. Металлическая рама двери не давала граффу пролезть через стекло, но не помешала ему снять автомат и открыть по мне огонь.

Звук, который издало оружие, походил на треск рвущейся материи, только в тысячу раз громче. Окно разбилось, и стекла полетели во все стороны. Некоторые из пуль ударили в двери лифта, высекая искры, парочка дико срикошетила в вестибюле. Остальные полетели в меня.

Я протянул левую руку в сторону граффа, пока бежал, и моя воля сосредоточилась на браслете на запястье. Цепь браслета была сплетена из разных металлов, и на ней болталось много подвесок в форме средневековых щитов. Сила наполнила браслет, сфокусировалась и воплотилась в изогнутый купол едва видимой синей энергии между мной и графом. Пули врезались в него, разрушаясь взрывами света, волнами расходившимися по щиту, как по воде.

Все три лифта стояли с открытыми дверями, я влетел в ближайший и быстро нажал все кнопки подряд. Потом выскочил, повторил все во втором лифте, забежал в третий и нажал на кнопку верхнего этажа. Я не собирался помогать графам, и даже малейшая их задержка могла дать мне лишнее время, в котором я отчаянно нуждался.

Двери лифта закрылись и, гудя, открылись снова.

— Давай! — крикнул я и вдавил кнопку с такой силой, что чуть не выбил себе большой палец.

Я, рыча, наблюдал, как лифт дернулся закрыться и опять открылся с грустным тихим дребезжанием неисправного звонка. Я тыкал кнопку, как сумасшедший, когда графф продемонстрировал свое мнение относительно смертных систем безопасности.

Несомненно, контакт с металлом был невозможен для существ Волшебного царства. Несомненно, они не могли пройти через металлическую дверь или ударить в ворота из тяжелого металла.

Кирпичные стены, как выяснилось, представляли меньше проблем.

Что-то очень громко треснуло, и стена возле входной двери взорвалась внутрь. Я не сказал, что она обрушилась. Она буквально взорвалась, когда в стену ударил импульс сверхчеловеческой силы. Куски кирпича полетели, как пули. Разлетелся керамический горшок с искусственным растением. Несколько кусков влетели в лифт и отскочили, ударившись о стенку. В вестибюле поднялось облако кирпичной пыли.

Графф, только что переигравший Большого Плохого Волка, прокладывал себе путь через облако рогами вперед. Он сделал несколько шагов, мотая головой, затем увидел меня и издал блеющее завывание.

— A-а-а! — заорал я, тыкая кнопку лифта. — Давай, давай, давай!

И он, наконец, закрылся и пошел вверх, в то время как ошеломленный графф выхватил оружие и открыл огонь. Пули прошли через относительно тонкий металл двери лифта, но мой защитный браслет их остановил, ни одна из них не достигла своей цели. Я завыл, захохотал, пьяный от избытка адреналина, а лифт продолжал подниматься

Правильно говорят, нет ничего более возбуждающего, чем когда в тебя стреляют и не попадают. Ну а если при этом стрелок оказывается сказочным персонажем, это только добавляет интереса.

Четырнадцать этажей спустя я вывалился в затемненный вестибюль и, освещая себе путь поднятым амулетом, нашел дверь на крышу. Это была дверь, открывавшаяся наружу, с тяжелой наглухо заржавевшей задвижкой. Ничем, кроме лома, ее было не открыть.

Я сделал пару шагов назад, поднял посох и сосредоточился на двери. Когда-то давно я лупил бы по ней изо всех сил, разламывая на куски. Сейчас я просто указал концом на стержень нижней петли и рявкнул.

— Forzare!

Лезвие невидимой энергии, такое же, как то, что я использовал на замке, разделило стержень миниатюрной трещиной. Потом я сделал то же самое в середине и внизу двери, затем с помощью лома снял ее с петель и выбежал на крышу.

Здесь был очень сильный ветер, даже при том, что метель уже успокаивалась. Башни города могли превратить даже умеренный бриз в настоящую бурю, и сегодня вечером эта крыша была конечным пунктом. Ветер рванул мой плащ к краю, и мне пришлось прислониться к стене. По крайней мере, здесь было мало снега, кроме места, где особенности архитектуры создали заслон против ветра. Там намело сугроб.

Мне потребовалась секунда, чтобы сориентироваться. Когда под тобой четырнадцать этажей, это дает какую-то искаженную перспективу знакомых улиц и зданий. Я прикинул, на какой стороне дома я вошел и поторопился туда, ища запасной выход, который я заметил по пути.

О пожарных лестницах, украшавших две стены, я даже не думал. Эти штуки громыхают, как черт знает что, и граффы наверняка наблюдают за ними. Вместо этого я высунулся за край и оценил нишу в кирпичной стене. Приблизительно три фута шириной и два фута глубиной, она шла вертикально от крыши до земли с обеих сторон каждого угла, вероятно, в качестве эстетического украшения.

У меня захватило дух. Четырнадцать этажей — это довольно долгий путь вниз, особенно, если не пользоваться такими вещами, как лифты и пожарные лестницы. Тем более, как я заметил, фасад здания здорово обледенел.

Мне понадобилась одна минута, чтобы прикинуть, насколько этот план разумен. Все сомнения я трактовал в свою пользу, предполагая, что на сей раз за мной охотились только три граффа. Один должен присматривать за лифтами. Другой — за пожарной лестницей. Значит, остается только один, чтобы активно преследовать меня. Я не знал, как быстро графф доберется до крыши, но, наверняка, довольно скоро.

Идея просто столкнуть его вниз с помощью посоха была привлекательной, но я отказался от нее. Падение с крыши четырнадцатиэтажного дома могло бы заставить граффа обмочиться, но оно же абсолютно точно укажет на мое местоположение. Было бы лучше сбежать и оставить их задаваться вопросом, не скрываюсь ли я где-то в здании.

Поэтому я поднялся на выступ в порывах ветра. Мой нос и пальцы почти немедленно закоченели. Я попытался проигнорировать сей факт и, спустив ноги в углубление в стене, уперся ими в кирпичи с обеих сторон. Сердце грохотало просто безумно, я, осторожно изогнувшись, спускался в нишу. Напряжение ног, которыми я упирался в кирпичи, было единственным, что препятствовало мне поцеловать тротуар. Как только я спустился достаточно низко, я уперся в кирпичи руками, помогая ногам.

Возможно, мне не хватит слов, чтобы объяснить, насколько я был напуган и скован. Падающий снег не давал мне видеть землю. Как только я начал спускаться, вернуться было уже невозможно. Один промах, один просчет, один неудачно попавшийся под руку кусок льда, и я смогу добавить «блин» к моему репертуару перевоплощений.

Я уперся руками, ослабил ноги, сдвинул их вниз на несколько дюймов и снова уперся, перенося вес на ноги, расслабил руки и схватился ниже на несколько дюймов, снова остановился, уперся руками и так далее.

За один раз я преодолевал пять или шесть дюймов архитектурных изысков. Я спустился уже футов на десять, когда у меня в голове возникла картинка: графф направляет свое оружие вниз и на расстоянии в несколько футов небрежно всаживает мне несколько пуль в макушку.

Я начал спускаться быстрее, живот скрутило. Нормальная реакция на высоту и страх. Я услышал, что издаю тихие отчаянные завывающие звуки. Ветер свистел и дул снизу прямо в глаза. Ресницы заиндевели. Мой плащ не мог защитить меня от ветра, пронизывающего все тело, и я начал неудержимо дрожать.

Я потерял посох, когда уже был приблизительно в пятидесяти футах от земли. Он выпал из моих онемевших пальцев, и я затаил дыхание. Шум падения мог привлечь внимание граффа и лишить мой сумасшедший вояж всякого смысла.

Но посох абсолютно бесшумно канул в снег и исчез в нем. Я решил, что стоит поступить аналогично, только не так быстро.

Когда до земли осталось десять футов, я заскользил. Падение удалось хорошо главным образом потому, что я приземлился в том же самом сугробе, где и посох. Я начал рыться в нем и чуть не упал, когда посох запутался у меня в ногах. Я поднял его совершенно обессиленными руками и зашатался.

Сфера света метнулась из одного конца переулка в другой, затем вновь появлялась и подлетела ко мне.

Лицо Тук-Тука было необычно серьезным, даже мрачным. Он прижал палец к губам. Я кивнул ему и показал, что мне нужно выбираться отсюда.

Шар слегка качнулся в подтверждении и унесся прочь. Я ждал. Другие светящиеся шары парили высоко в небе, мерцая так, что их можно было заметить, только если знать, что искать. Я принял меры предосторожности и стал ждать.

Как и прежде, ждать пришлось недолго. Тук возвратился буквально мгновение спустя и подозвал меня. Он взял на себя инициативу, и я следовал за ним. Я все больше замерзал. Спуск по стене покрыл меня тонким слоем снега, который тут же растаял. Мокрая одежда — самая худшая вещь при такой погоде. Я должен был двигаться. Смерть от переохлаждения не столь драматическая, как от десятка пуль, но тоже смерть.

Когда я добрался до дальнего конца переулка, ветер донес до меня блеющий вопль граффа, слегка смягченный падающим снегом. Я оглянулся и заметил движение, графф спускался тем же самым путем, что и я, но гораздо быстрее.

Секунду спустя я услышал отчаянный жуткий вопль, поскольку графф добрался до земли и обнаружил, что снег скрывает коробку гвоздей, которые я украл в комнате с инструментами и очень густо рассыпал по земле. Крики продолжались. Один из гвоздей, должно быть, попал граффу в копыто, и какой бы я усталый и продрогший ни был, у меня хватило сил усмехнуться. Танцевать с эльфами этот тип сможет, наверное, нескоро.

Я вывел из строя двоих из них и полагал, что этого достаточно, чтобы заставить их замедлить преследование, по крайней мере, в настоящий момент. Но никогда нельзя сказать наверняка. Я не стал терять время впустую и в сопровождении Тук-Тука ушел через глухие переулки подальше от эмиссаров Лета. Вокруг меня порхали маленькие пылающие рождественские шары, гвардия Ца-Лорда, они бросались назад и вперед, охраняя круг, который перемещался вместе со мной.

Пройдя пару кварталов, я нашел ночной продуктовый магазин и, шатаясь, вошел. Продавец впился в меня пристальным взглядом, пока я хромал к прилавку и неуклюже выкапывал мелочь из карманов. Прежде, чем передвинуться к автомату с кофе, я оставил деньги возле кассового аппарата. В этот момент продавец, очевидно, решил, что ему не нужно вынимать дробовик, или что там у него было позади прилавка, и вернулся к созерцанию пейзажа за окном.

В магазине было несколько покупателей, я слышал, как захрустел снег под колесами патрульной машины, вероятно, спешившей на тревогу в здании. Хороший магазин, общественный. Кажется, безопасный. Мне было так холодно, что я еле-еле смог наполнить стакан. Кофе, слегка обжегший мне язык, был абсолютно восхитителен, пусть даже его приготовил афроамериканец. Я жадно пил горячий напиток и чувствовал, что к моему телу начала возвращаться чувствительность.

Я постоял мгновение с закрытыми глазами и допил кофе. Потом смял бумажный стаканчик, бросил его в мусорную корзину.

Кто-то схватил Джонни Марконе, и я должен был найти его и защитить. У меня было чувство, что Мёрфи будет не очень заинтересована в обстоятельствах этого дела. Черт побери, это не делало меня счастливее. Но все-таки беспокоило меня совсем не это.

На самом деле меня волновало, что здесь делала Мэб.

Зачем ей понадобился Грималкин, чтобы разговаривать? Ну, я имею в виду, кроме того, чтобы произвести впечатление. Ну и, конечно, Мэб, возможно, казалась довольно откровенной, но говорила она далеко не всё.

Например, Мэб сказала, что наемные убийцы Лета ищут меня, потому что Мэб выбрала меня своим эмиссаром. Но если это правда, она должна была сделать это несколько часов назад. По крайней мере, за какое-то время до того, как на меня напала первая команда граффов во дворе Карпентеров.

А это случилось за несколько часов до того, как плохие парни захватили Марконе.

Кто-то вел свою игру, это было ясно. Кто-то хранил тайны.

У меня было паршивое чувство, что если я не узнаю кто, почему и как, Мэб отправит меня в мусор, как использованный бумажный стаканчик.

Прямо после того, как сомнет, конечно.