Мёрфи забрала из своей машины большую спортивную сумку и поспешила за мной к Эбинизерову пикапу. Не доходя до него футов двадцать, она остановилась как вкопанная.

– Ты надо мной смеешься.

– Еще чего, – буркнул я. – Ты хотела приехать туда, где нас могут ждать неприятности, на своей машине? То-то твои доброжелатели обрадуются! Лезь в кабину!

– На чем он ездит? На угле?

Эбинизер высунул лысеющую голову из окошка.

– Понятия не имею. Обычно я отпускаю его самого искать себе пропитание.

– Мёрф, – сказал я. – Это Эбинизер Маккой. Эбинизер, это Кэррин Мёрфи.

– Ты, – неодобрительно буркнул Эбинизер. – Слыхал я, ты пару раз мальчика здорово прижимала.

Мёрфи насупилась:

– Кто вы, черт возьми, такой?

– Мой учитель, – вполголоса пояснил я. – Друг.

Она покосилась на меня и прикусила губу. От ее взгляда не укрылся дробовик на задней стенке кабины.

– Вы приехали нам помочь?

– Ну, если ты не считаешь меня старой развалиной, – ехидно ухмыльнулся он.

– У вас есть права? И вы давно ездили по Чикаго?

Старый чародей хмуро покосился на нее.

– Так я и знала, – хмыкнула она. – Подвиньтесь.

– Что? – поперхнулся он.

– Я поведу. Да подвиньтесь же!

Я вздохнул.

– Лучше подвиньтесь, сэр, – посоветовал я Эбинизеру. – Мы опаздываем.

Сумка Мёрфи шмякнулась на землю, а сама она уставилась на меня, разинув рот.

– Ну? – не понял я.

– «Сэр»? – переспросила она, не веря своим ушам.

Теперь уже я насупился, но кивнул.

Она подобрала сумку, поморгала, приходя в себя, и продолжала уже профессионально-вежливым тоном:

– С вашего позволения, мистер Маккой, я лучше знакома с улицами, а от нашей скорости зависят человеческие жизни.

Взгляд Эбинизера оставался мрачнее тучи, но губы скривились в легкой улыбке.

– Тю! И то верно: я и знаков-то дорожных не разгляжу. – Он распахнул водительскую дверцу. – Залазь. И ты садись, Хосс: некогда нам тебя ждать.

Мёрфи удержалась-таки от того, чтобы нахлобучить на крышу Эбинизерова рыдвана полицейскую мигалку, но и так пригнала его к стоянке рядом с логовом Мавры очень даже быстро. Она знала улицы старого города не хуже его исконных жителей, а ко всяким тонкостям вроде красного света, одностороннего движения и запрещенных поворотов относилась с внушающим восхищение наплевательством. Надо признать, Эбинизеров пикап слушался ее очень даже неплохо, хотя пару раз я все-таки приложился башкой о крышу.

По дороге я рассказал Мёрфи все, что узнал про вампирское логово.

– Черт, – тряхнула она головой. – Я ожидала чего-нибудь в этом роде. Что они устроят все в самой гуще людей.

– Я тоже, – согласился я. – Но из этого следует только то, что нам нужно действовать как можно быстрее.

– Автоматы, – буркнула Мёрфи. – И заложники. Господи, Гарри, да там же люди погибнуть могут.

– Почему могут? Они уже погибают, – возразил я. – Как минимум уже три трупа. И ренфилды живы только условно; для них смерть – дело двух-трех дней.

– А если ты ошибаешься? – не выдержала Мёрфи. – Ты что, серьезно думаешь, я буду стрелять в людей, которые не умерли еще окончательно? Я обязана защищать людей, а не приносить их в жертву!

Пикап подпрыгнул на очередном ухабе, и я клацнул зубами, едва не прикусив язык.

– Это же Черная Коллегия, Мёрф. Они убивают людей и делают это на постоянной основе. И не только это: они распространяют свою вампирскую заразу быстрее любой другой Коллегии. Если мы оставим это змеиное гнездо нетронутым, через несколько дней их будет уже несколько дюжин. А через пару недель – буквально сотни. С этим надо что-то делать – и немедленно.

Мёрфи упрямо покачала головой.

– Но это не значит, что надо мочить всех без разбору. Гарри, дай мне три часа, чтобы организовать подобающий повод, и все копы и спецназ в радиусе двух сотен миль будут готовы раздавить это гнездо.

– И что ты им скажешь? То, что подвал полон вампиров, не пойдет, и ты сама это знаешь. А если они рванут в атаку вслепую, они погибнут.

– А что будем делать мы? – спросила Мёрфи. – Что? Вышибем дверь, перестреляем всех, кто стоит на ногах, а потом сделаем вид, будто мы воздушные ваны хельсинги? Лобовая атака на готового как раз к такой атаке противника – один из самых надежных способов в мире свернуть шею.

– Чего-нибудь придумаем, – заверил я ее. – План уточним на месте.

Мёрфи подозрительно покосилась на меня. Сидевший между нами Эбинизер явно решил не вмешиваться.

– Надеюсь, не как тогда, в Уолл-Марте?

– Скажу, когда буду знать точно. Сначала приедем и оценим ситуацию. Может, Кинкейд уже придумал чего.

– Угу, – буркнула Мёрфи без особого воодушевления. – Может. Ага, где-то здесь он должен нас ждать.

Район был не из самых симпатичных. Город десятилетиями разрабатывал планы реконструкции, но львиная доля денег доставалась более известным и престижным кварталам вроде Кабрини-Грин. Давно уже многие кварталы, некогда городские окраины, медленно, но верно разлагаются, соревнуясь за сомнительный титул самого неблагополучного. Трущобы умерли – да здравствуют трущобы…

Нет, я видал кварталы и хуже. Но реже. Высокие здания и узкие улицы почти не пропускали солнечного света. Большая часть окон с первого по третий-четвертый этаж была заколочена. Некогда бойкие заведения на первых этажах почти все позакрывались. Водосточные решетки, забитые мусором и отбросами, битые уличные фонари, изобилие граффити на стенах… В воздухе стоял запах плесени, помойки и бензиновых выхлопов. Редкие обитатели перемещались по улице, как крысы: быстро, целенаправленно, всем своим видом давая понять, что грабить их, во-первых, бессмысленно, а во-вторых, просто опасно.

Приют я увидел почти сразу же, едва начал оглядываться по сторонам. Перед входом чернел обгорелый автомобильный остов; правда, машину наверняка раздели на запчасти прежде, чем подожгли. У меня сложилось впечатление, что Мёрфи – первый полицейский, попавший сюда за последние несколько недель, если не месяцев.

И все же чего-то не хватало.

Бомжей. Оборванцев. Бездомных. Пьянчуг. Теток-помоечниц. Даже в дневное время здесь полагалось находиться людям, собирающим пустые пивные банки, или тряпье, или просто потягивающим пойло из завернутых в бумажные пакеты бутылок.

Но их не было. Вокруг дома словно пролегла невидимая полоса отчуждения.

– Тебе не кажется, что здесь слишком тихо? – спросила Мёрфи.

– Угу, – отозвался я.

– Они всех убили, – предположила она севшим от досады голосом.

– Возможно, – согласился Эбинизер. – А возможно, и нет.

Я кивнул.

– Это действие темных энергий. Люди ощущают их, даже не осознавая этого. Ты ведь и сама чувствуешь это сейчас.

– О чем ты?

Я пожал плечами:

– Присутствие темной магии. Оно поневоле напрягает твои нервы, злит. Если ты заставишь себя успокоиться и прислушаешься, ты ощутишь этакий оттенок… запаха, что ли.

– Вони, – буркнул Эбинизер.

– Но людей-то, людей почему нет? – не унималась Мёрфи.

– Ты здесь трех минут не пробыла еще, а эти энергии уже раздражают тебя. А теперь представь, каково здесь жить? Когда с каждым днем все страшнее. Злобнее. Людям хочется убраться отсюда, хотя они и не понимают почему. Еще сколько-то времени – и все это место превратится в пустыню.

– Ты хочешь сказать, вампиры уже прожили здесь сколько-то?

– Для достижения такого эффекта – как минимум несколько дней, – кивнул я.

– Скорее пару недель, – поправил меня Эбинизер. – Может, даже три.

– Господи, – поежилась Мёрфи. – Ужас какой.

– Угу. И если они здесь так долго, значит, Мавра что-то задумала.

Она нахмурилась:

– Ты хочешь сказать, эта вампирша явилась сюда и сама выбрала, когда дать тебе знать о своем присутствии? Но ведь это, возможно, западня.

– Вполне возможно. Параноидально, но возможно.

Она сжала губы.

– За завтраком ты об этом не говорил.

– Мы бьемся с живыми мертвецами, Мёрф. Тут в любой момент можно ожидать крученого мяча.

– Ты меня за маленькую держишь?

Я покачал головой.

– Нет. Честно. Где Кинкейд?

– На втором ярусе вон той парковки, – ответила Мёрфи.

– Останови на первом, – скомандовал я.

– Зачем?

– Он не знает про Эбинизера, и я не хочу спугнуть его. Выйдем и поднимемся пешком.

Эбинизер покосился на меня и кивнул.

– Верная мысль, Хосс. Меткий стрелок с быстрой реакцией может оказаться нервным. Даю вам минуту, потом подъезжаю.

Мёрфи остановила пикап, и мы вышли. Я подождал, пока мы не отойдем от машины на несколько шагов, и понизил голос.

– Я понимаю. Тебе страшно.

Она испепелила меня взглядом и открыла рот для достойной отповеди, но передумала и просто пожала плечами.

– Есть немного.

– Мне тоже. Все в порядке.

– Я думала, все это позади, – призналась она и чуть прикусила губу. – Я хочу сказать, ночные кошмары прекратились. Я снова могу спать. Но это не то, что прежде, Гарри. Я привыкла бояться, но это меня и возбуждало. Мне это даже нравилось. А это не нравится. Мне так страшно, что я боюсь, как бы меня не стошнило. И это хреново.

– Тебе страшно, потому что ты больше знаешь, – заверил ее я. – Ты представляешь себе, с чем имеешь дело. Ты знаешь, что может случиться. Ты была бы полной идиоткой, если бы не боялась. И мне не хотелось бы идти на дело с человеком, у которого не хватило бы мозгов призадуматься.

Она кивнула, но не успокоилась.

– А что, если я снова буду мешаться у тебя под ногами?

– Этого не случится.

– Почему? Вполне может.

– Не может, – заверил я.

– Ты уверен?

Я подмигнул и повертел в руке посох.

– Иначе я не доверил бы тебе свою жизнь. Она же в твоих, можно сказать, руках. Так что заткнись и танцуй дальше.

Она снова кивнула, немного отрешенно.

– Но ведь мы ничего не можем сделать, чтобы помешать им?

Как-то по-особенному произнесла она это «мы». Она имела в виду полицию.

– Нет. Не выйдет – без того, чтобы не погибло несколько хороших копов.

– Эти люди, которые с вампирами. Ренфилды. Нам ведь придется убить кого-то из них. Правда?

– Возможно, – вполголоса ответил я.

– Но они ведь не виноваты, что их обратили.

– Я знаю. Мы сделаем все возможное, чтобы их не пришлось убивать. Но из того, что я о них слышал, у нас не слишком богатый выбор.

– Помнишь агента Уилсона? – спросила вдруг Мёрфи.

– Федерала, которого ты застрелила, когда он насел на меня?

Взгляд Мёрфи вспыхнул на мгновение.

– Угу. Он преступил закон, чтобы убрать тех, до кого не мог дотянуться. Мы ведь сейчас перед таким же выбором стоим.

– Нет, не так, – возразил я.

– Не так? Почему?

– Потому что эти – не люди уже.

Мёрфи нахмурилась.

Я поразмыслил как следует.

– А если бы они и оставались людьми – подумай, с учетом угрозы, которую они собой представляют, это поменяло бы что-нибудь?

– Не знаю, – призналась она. – Это-то меня и пугает.

Сколько я с ней знаком, Мёрфи всегда защищала закон. У нее хватало своей головы на плечах, чтобы отличать добро от зла, правду от кривды, и все-таки главным для нее всегда оставался закон. Она верила в него – в то, что это лучший способ помогать и защищать тех, кто рядом с ней. Она верила в то, что власть закона, пусть и несовершенного, абсолютна. Почти свята. Закон был краеугольным камнем, на котором зиждилась ее сила.

Однако несколько лет контактов с миром тьмы дали ей понять, что в отношении самых злобных и опасных граней нашего мира закон глух и слеп. Она сама видела хоронящихся в тени существ, извращавших закон, обращавших его против тех, кого она поклялась защищать.

Вера ее подверглась сильному испытанию; в противном случае она вряд ли думала бы даже о возможности выйти за рамки своих полномочий. И она это понимала.

Это давалось ей дорогой ценой. Глаза ее оставались сухими, но я-то понимал, что слезы просто прячутся внутри – она оплакивала смерть своей веры.

– Я не знаю, как правильно поступать, – сказала она.

– Я тоже, – признался я. – Но надо же кому-то чего-то делать. И кроме нас, никого поблизости нет. И выбор у нас – или действовать, или скорбеть на всех похоронах, что грядут, если мы не сделаем этого.

– Угу, – кивнула Мёрфи. Она медленно, почти медитативно вздохнула. – Пожалуй, мне и нужно было всего – услышать эти слова, произнесенные вслух. – Взгляд ее просветлел, хотя ничего доброго он не обещал. – Идем. Я готова.

– Мёрф, – окликнул я ее.

Она склонила голову набок и посмотрела на меня. Губы мои вдруг пересохли.

– Классно смотришься в платье.

Взгляд ее чуть смягчился.

– Правда?

– Не то слово.

Как-то подозрительно долго мы смотрели друг другу в глаза, и я опустил взгляд. Мёрфи негромко усмехнулась и коснулась пальцами моей щеки. Кончики ее пальцев оказались почти горячими, мягкими.

– Спасибо, Гарри.

Быстрым, деловым шагом мы поднялись на второй уровень стоянки. Свет здесь не горел. В полумраке я разглядел две стоявшие рядом машины. Первая – потрепанный рыдван, построенный в эпоху, когда само понятие компактности применительно к автомобилю считалось абсурдом. Наклейка с красным крестом на водительской двери выдавала ее принадлежность.

Вторая – ничем не примечательный белый фургон, какие сдаются напрокат. При нашем приближении Кинкейд откатил боковую дверь назад. Я видел его силуэт в полумраке салона.

– Быстро вы добрались, – заметил он.

– Наш водитель тоже здесь, – сообщил я. – Он сейчас подъедет на старом фордовском пикапе. Хотел, чтобы мы вас предупредили.

Кинкейд покосился в сторону въездного пандуса и кивнул.

– Хорошо. Что нам известно?

Я рассказал. Он выслушал все, не перебивая, бросил взгляд на план, что нарисовал мне Боб, и пожал плечами:

– Самоубийство.

– Э… – удивился я.

– Нас пожгут, не успеем мы пары футов от двери отойти.

– Вот и я ему это пытаюсь объяснить, – вмешалась Мёрфи.

– Значит, давайте думать, – перебил ее я. – Есть предложения?

– Взорвать дом, – произнес Кинкейд, не поднимая взгляда. – С вампирами это обычно срабатывает. Потом как следует пролить то, что останется, бензином. Поджечь. И для порядка взорвать еще раз.

– Знаете, на будущее мне хотелось бы предложений, исходящих не от подобия обвешанной динамитом большевистской марионетки.

– Понято, – отозвался Кинкейд.

Я оглянулся на рыдван.

– Эй, а где ребята из Красного Креста?

– Я их убил, расчленил и спрятал, – хмыкнул Кинкейд.

Я тупо уставился на него. Долгую секунду он изучал мое лицо.

– Шутка, – пояснил он наконец.

– Ну да, – выдохнул я. – Пардон. Так где они?

– У них обеденный перерыв. Они почему-то решили, что я коп и что они нарвутся на неприятности, если пойдут сейчас в приют. Я им посоветовал перекусить.

– И они вам поверили? – удивился я.

– Почему-то им померещилась бляха у меня на груди.

– Носить такую штуку незаконно, – возмутилась Мёрфи.

Кинкейд отвернулся и принялся рыться в салоне белого микроавтобуса.

– Извините, если задел ваши чувства, лейтенант. В следующий раз не буду мешать им войти и погибнуть. Припишите сотню к счету, Дрезден. – Темная куртка с эмблемой Красного Креста на плече вылетела из машины и шмякнулась в грудь Мёрфи. Она инстинктивно схватила ее, а секунду спустя за курткой последовала соответствующая бейсболка. – Наденьте вот это, – крикнул Кинкейд из машины. – Билет, который поможет нам подобраться поближе для атаки. Возможно, даже убрать часть движущихся целей.

– Где вы это взяли? – поинтересовался я.

Кинкейд высунулся из машины и выразительно повел бровью.

– Нашел.

– Кинкейд, – произнесла Мёрфи. – Дайте мне ключи от машины Красного Креста.

– Зачем?

– Чтобы я смогла переодеться, – немного напряженно ответила она.

Кинкейд покачал головой.

– Можно подумать, здесь ничего такого не видели, лейтенант. – Он покосился на меня. – Ну конечно, если…

– Да, – процедил я сквозь зубы. – Что-то такое я тоже видел. Давно, конечно, но все же.

– Я просто проверял, – пояснил Кинкейд.

– А теперь дайте ей эти чертовы ключи.

– Бузделано, масса Дрезден, – гаркнул он и кинул Мёрфи связку с двумя ключами.

Сердито рыкнув, она поймала ее, отперла боковую дверь рыдвана и полезла внутрь.

– А ничего, – заметил Кинкейд вполголоса, чтобы Мёрфи его не слышала. Он продолжал рыться в глубине своего фургона; без света он, судя по всему, обходился вполне успешно. – В смысле, она в платье. Хоть можно заметить, что имеешь дело с женщиной.

– Заткнитесь, Кинкейд.

Я скорее услышал, чем увидел волчью ухмылку.

– Бузделано. А теперь отвернитесь. Я одеваюсь, и меня легко вогнать в краску.

– Не бесите меня, Кинкейд, – прорычал я.

– Или вы считаете, что мало мне платите? – Я услышал, как он возится внутри. – Вы придумали что-нибудь для того, чтобы нейтрализовать магию Мавры?

– Угу, – буркнул я. Внизу взвыл коробкой передач Эбинизеров пикап. – С этим будет справляться наш водитель.

– Вы уверены, что он справится?

– Да, – сказал я. – Вон он едет.

Кинкейд вышел из машины, весь увешанный оружием. Пистолеты и прочие огнестрельные штуки крепились ко всем пряжкам черного бронежилета, на пару поколений опережавшего самые последние полицейские разработки. Я разглядел пару крупнокалиберных револьверов, пару маленьких зловещих штурмовых автоматов, стреляющих так быстро, что звук их напоминает визг бензопилы… ну и еще с десяток всяких прочих автоматических и полуавтоматических пушек. Каждой твари по паре, словно он собирался отправиться отсюда на съемку боевика Джона By.

Кинкейд натянул поверх всей этой амуниции вторую куртку с красным крестом и нахлобучил на голову такую же бейсболку, как у Мёрфи. Потом покосился на приближавшийся Эбинизеров пикап.

– И кто этот ваш парень?

Как раз в этот момент пикап, слепивший нас фарами, проехал мимо и остановился.

– Ну, Хосс! – окликнул меня Эбинизер в окно с опущенным стеклом. – И кто этот твой наемный стрелок?

Старик и наемник увидели друг друга, когда их разделяло футов семь-восемь. На одно из тех застывших, обратившихся в лед мгновений время остановилось.

А потом оба потянулись за пистолетами.