Я чувствую боль от каждой минуты пребывания в этом хранилище содеянных грехов. Стены становятся темнее, теплое дыхание растворяется в выпускаемых клубах пара. Недобрые глаза за соседними решетками презрительно осматривают меня, выкрикивая оскорбления. Злорадство, презрение, ненависть. Каждый шорох вызывает прилив бушующих волн крови к сердцу и беспощадно не смыкает уставшие глаза. И если эта ночь способна превратить меня в безумца, то что же произойдет за годы пребывания здесь? Я думаю, узников этой серой твердыни со временем поглощает безвозвратность. А быть может, раскаяние, сожаление, опустошённость…
Постаревшая серая дверь издает хрип и открывает мне путь на свободу. Я с опасением приближаюсь к выходу. Тень мальчика проносится вдоль угрюмого коридора, оставляя за собой линию крови. Помещение сужается. Обветшалый потолок стремительно опускается вниз до тех пор, пока не вынуждает меня ползти на четвереньках. По пути я с ужасом обнаруживаю разбитый компас. Ромаль где-то рядом! Передвигаться становится невозможно. Стены сжимаются. Я словно муха, попавшая в кулак в ожидании кончины. Нет сил закричать. Холодный пол сменяется на рыхлую землю, и сквозь нее необъяснимая сила выдавливает меня в пустоту. Я стремительно падаю вниз. Мгновение, и мое тело, разрезая каменные плиты хегринской тюрьмы, попадает обратно в мою камеру на знакомую больничную кушетку. Пошевелиться невозможно. Суровый голос надзирателя оповещает меня о прибытии гостя. Мортем почтила меня своим визитом.
— Шаду, как же жизнь жестока с тобой! Она несправедливо подарила тебе прозябание остатка дней под каменным колпаком среди тех, кто ненавидит этот мир…
— Что тебе нужно, Мортем?
— Я хочу убедить тебя в том, что ты совершил непростительную ошибку, отвергнув мою руку сострадания. А теперь оглянись вокруг! Разве ты хотел этого?
— Еще ничего не потеряно!
— А как же бедный мальчик? Благодаря тебе он обречен на страдания и неминуемую гибель.
— Пока есть хотя бы малейшая надежда, я буду жить и верить, Мортем. Убирайся прочь!
— Ты жалок и заслуживаешь этой участи. Такой сценарий мне уже по душе: встретить тебя спустя десять лет гниения в этом месте.
— Ты осуждаешь меня? Ты сгораешь от нетерпения поработить мое живое существо, мой уникальный шанс! Мортем — ты эгоистичная стерва!
— Да, на свет ты появился уникальным созданием, Шаду. Я наблюдала твое рождение — невинный ребенок, который тянется к свету. Не знающий презрения, алчности, лицемерия. Ты не разделял мира на плохой и хороший. Но с годами юный ангел очерствел. Отказался от крыльев, глаз, чувств. А затем утонул в страхе перед временем, которое безжалостно покидало его жизненный сосуд. Рождаясь уникальными, люди умирают жалкими подобиями их предшественников в телах, исполненных сожалениями, во власти бессознательного бытия. И ты ничем не лучше тех уродливых существ. И сколько бы наш всесильный создатель ни давал тебе незаслуженных попыток пройти этот путь, ты совершишь одни и те же ошибки…
— Бездействие — это главная ошибка! Под маской великой добродетели, избавляющей от страданий, ты ненавидишь свою сестру — жизнь, но ведь вы одно целое!
— Ты слишком глуп, чтобы понять меня…
Оскорбленная, Мортем отворачивается в сторону приближающихся шагов неизвестного.
— Иди ко мне, мой мальчик, Мортем позаботится о тебе, не бойся…
Неуверенные шаги с ужасом показывают мне их обладателя. С распахнутыми объятиями навстречу смерти робко шагает Ромаль:
— Мама? Мама, это же ты? Я так долго искал тебя! — с улыбкой обращается он к презирающей жизнь.
— Обними меня, мой милый, и все будет хорошо…
Я кричу, но Ромаль не хочет слышать. С каждой секундой в руках Мортем он становится бледнее, увядая, как нераскрывшийся цветок. Во власти беспомощности под испуганные удары сердца я покинул кошмарный сон.