© Маргарита Батицкая, 2015

© Alex Creo, дизайн обложки, 2015

© Маргарита Батицкая, иллюстрации, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

 

Глава 1. Алан

Осень в том году выдалась на редкость холодной и дождливой. Лондон пребывал в плену туманов. По улицам двигались призрачные тени людей и экипажей. Сырой воздух пропитывал дома, одежду и легкие. Даже тусклое дневное солнце было бессильно в борьбе с неминуемым приходом зимы. Оставались лишь смутные воспоминания о летнем тепле и свете, которые были столь редкими в городе. Всюду царило уныние.

Старый доктор Уильям Личфилд уже который день мучился ревматизмом. Он часами сидел у ярко пылающего камина в небольшой уютной гостиной своего дома и смотрел на огонь. Мягкий свет пламени и сухое тепло успокаивали его. Иногда ему удавалось задремать на пару часов, или же он просто задумывался о чем-то давнем и замирал в своем кресле. Его дочь, Эстер, молодая красивая женщина, часто заходила в гостиную, чтобы поправить плед на его коленях или принести горячий чай с молоком, столь любимый ее обожаемым отцом. Очнувшись от дремоты, Личфилд прислушивался к детским голосам, доносившимся то из столовой, то из кухни. У него было двое прелестных внуков, жаждущих поиграть со своим дедушкой. Но Эстер шутливо прогоняла их, чтобы они не мешали ему отдыхать.

Старость подступила к Личфилду тихими, крадущимися шагами. Ему казалось, что совсем недавно он был молодым, известным врачом, но постепенно доктор начал ощущать, что силы понемногу оставляют его. Личфилду было уже не так легко принимать своих пациентов и справляться с работой. Несколько лет он еще старался оставаться бодрым и жизнерадостным, поддерживая свои силы известными ему средствами, но сырой климат Лондона окончательно подточил его здоровье. В первое время он не мог думать ни о чем, кроме своей болезни, но с годами начал привыкать к ней. Тяжелые осенние и зимние месяцы доктор проводил у камина, читая и наблюдая за возней своих внуков. Изредка он отвечал на письма многих врачей, которые обращались к нему за советом в самых сложных делах своей практики. Так пролетали темные, унылые дни.

В самом начале осени, когда туман еще только начал окутывать город, Личфилд получил письмо от своего старого друга сэра Лестера Джарндиса. Доктор аккуратно вскрыл конверт маленьким ножичком и развернул письмо из плотной дорогой бумаги с печатью и фамильным гербом Джарндисов. Сэр Лестер осведомлялся о здоровье своего давнего друга и просил его о помощи:

«Дорогой мой друг, надеюсь, что Вы и Ваша семья пребываете в добром здравии. Я же спешу сообщить Вам о беде, постигшей меня на склоне лет. Как я уже писал ранее, моя младшая дочь Мари больна третий год. Состояние ее в последние месяцы заметно ухудшилось, несмотря на старания нашего семейного врача. Я был вынужден отказаться от его услуг, так как сомневаюсь в его профессионализме. Поэтому я обращаюсь к Вам с просьбой помочь нам. Мне известно о Вашем недуге, и я глубоко сожалею, что это несчастье постигло такого выдающегося человека и врача. Также я понимаю, что Вы вряд ли в состоянии приехать в поместье и заняться лечением моей дорогой Мари. Прошу Вас отправить к нам самого лучшего своего ученика. Простите меня за столь короткое письмо, но заботы, свалившиеся на нашу семью, тяжким бременем легли на мои плечи. Нигде я не могу найти успокоения. Только на вас моя последняя надежда.

С уважением сэр Лестер Джарндис»

С большим огорчением доктор Личфилд прочел это короткое письмо. Ему было невыразимо жаль своего друга. Он тут же написал ответ, заверяя сэра Лестера, что в скором времени к нему прибудет молодой врач, его любимый ученик, который использует все свои силы и знания, чтобы облегчить недуг бедной девочки. После написания ответа, он позвонил в маленький серебряный колокольчик, на звук которого явилась Дженни, преданная, заботливая сиделка. Личфилд тут же попросил ее отправить с посыльным записку Алану Вудкорту, своему ученику.

***

Алан попал к доктору Личфилду восемь лет назад, пятнадцатилетним подростком. Он воспитывался своей теткой с материнской стороны, доброй бездетной вдовой. Отец Алана передал сына на воспитание тетке после смерти жены. Личфилд помнил, что трагическая смерть Хелены Вудкорт, матери Алана, была окутана какой-то зловещей тайной. В то время семья жила в уединенном поместье в Эссексе. Неожиданно пришло известие о том, что Хелена умерла от сердечного приступа.

Личфилд знал ее семью задолго до ее рождения, был их семейным врачом долгие годы, вплоть до замужества Хелены. Он помнил, что женщина никогда не жаловалась на сердце, была здорова, но очень несчастлива в браке. Она вышла замуж по настоянию отца в восемнадцать лет, за Джорджа Вудкорта, происходящего из знатного и богатого рода. Первые годы ее замужества были спокойными и счастливыми благодаря появлению маленького прелестного сына. Но мальчик подрастал, а его отец становился все более нетерпимым и жестоким. Он увез семью в уединенную усадьбу, где мать с сыном жили одни с небольшим количеством слуг долгие месяцы, пока сам Вудкорт находился в Лондоне. Трудно было встретить более угрюмого и мстительного человека. Казалось, что он унаследовал от своих родовитых предков всевозможные пороки. Его душа была полна необъяснимой жестокости, выливавшейся на жену и маленького сына. Родители Хелены к тому времени уже умерли, а сестры вышли замуж. Бедная женщина была лишена всякой защиты и помощи. Было неизвестно, что именно случилось с Хеленой. Возможно, ее сердце не выдержало несчастливой жизни и страха. Она умерла, а семилетний Алан остался с отцом. Но тот был совершенно безразличен к сыну. Мальчика взяла к себе овдовевшая сестра Хелены. И ребенок был спасен от чудовища Вудкорта, которого он ненавидел всеми силами своей детской души.

В пятнадцать лет Алан выказал желание стать врачом, чтобы как можно меньше зависеть от денег отца до получения наследства матери после достижения совершеннолетия. Заботливая, любящая тетка, не имевшая собственных детей, готова была выполнить любую просьбу своего племянника. Она тут же обратилась к Личфилду, которого знала с самого своего детства и с которым поддерживала связь, как с добрым старым другом. Доктор Личфилд, уже тогда думавший об уходе на заслуженный отдых после долгих лет работы, с радостью взялся за обучение Алана. Он быстро привязался к молчаливому, серьезному подростку. У Алана обнаружились выдающиеся способности к обучению и сильная тяга к врачебному делу. Личфилд понял, что не прогадал с учеником. После нескольких лет обучения молодой человек начал вести собственную практику, он быстро сникал уважение и известность, как среди пациентов, так и среди врачей Лондона. Не было сомнений, что медицина – его настоящее призвание. Но чем больших успехов он добивался в профессии, тем более угрюмым и замкнутым становился. Его наставник пристально следил за ним и начал подозревать, что Алана тяготят какие-то мрачные мысли или воспоминания, у него была тайна, страшная и тяжелая.

Загадочность и молчаливость молодого человека, а так же его красивое лицо с вечно сдвинутыми бровями и серьезным взглядом, впрочем, как и немалое состояние, привлекали к нему внимание самых завидных невест высшего света. Их маменьки всеми возможными способами пытались устроить судьбу своих дочерей. Частенько они сами приходили на прием к доктору Вудкорту, жалуясь на мигрень и другие свои недуги, попутно расхваливая своих прелестных дочек и зазывая молодого врача на ужины. Алан почтительно принимал приглашения и часто появлялся в обществе. Он был безупречно вежлив, обладал прекрасными манерами, но всегда оставался отстраненным и задумчивым. Ни одной из красавиц не отдал он своего сердца. Алан находился в плену своей тайной печали, что делало его облик еще романтичнее и притягательнее в глазах светских дам.

Личфилд бесконечно ценил своего талантливого ученика и всем сердцем желал ему благополучия и счастья. Просьба сэра Лестера натолкнула его на очень удачную, по его мнению, мысль. Он решил, что поездка в усадьбу Джарндисов поможет Алану забыть о своих тревогах и принесет ему успокоение: доктор был встревожен тем, что молодой врач работает без отдыха, никогда не покидая сырого, туманного Лондона.

Алан приехал вечером. Личфилд слышал, как к дому подъехал кэб. Внизу послышался звук открывающейся двери. Он сразу узнал голос Вудкорта, приветствующего Дженни. Доктор в который раз подумал о том, как добр и приветлив этот молодой человек и как мало в нем злобы и высокомерия, столь свойственных знатным людям. Он прекрасно знал о том, что Алан часто посещает дома бедняков, привозит им лекарства, лечит их детей, отказываясь от любой платы. Личфилд со светлой грустью подумал о том, что мать Алана гордилась бы им. Ее сын был так похож на нее своим добрым и бескорыстным характером. Хотя от отца Алан и унаследовал угрюмый и упрямый нрав, но это не причиняло никакого вреда его окружающим и близким людям. Жаль только, что от этой серьезности и нелюдимости страдал сам Алан.

В гостиную зашла Эстер:

– Алан здесь, папа. Ты же не рассердишься, если он сперва зайдет к маленькому Томасу, у него начался жар. Мы не хотели тебя беспокоить, муж уже собирался посылать за врачом, но тут приехал Алан.

Личфилд с нежностью посмотрел на свою дочь, залюбовавшись ее улыбкой, и протянул ей руку:

– Ничего, дорогая, – проговорил он.

Эстер пожала его руку и сказала:

– Я принесу чай. Сегодня так холодно. Наверное, Алан замерз, пока добирался сюда.

Она снова улыбнулась и вышла из гостиной, легкими движениями придерживая подол платья, который издавал едва слышный шорох при ходьбе. Мягкий свет камина и тепло пламени успокаивали старого доктора. Он смотрел на огонь и ждал Алана. Тот пришел через четверть часа. Личфилд заметил, что он выглядит еще более уставшим и мрачным, чем в прошлую их встречу, пару недель назад. Но доктор все равно залюбовался красотой этого молодого человека. Тот был высок и строен, темные волосы обрамляли его бледное красивое лицо с правильными чертами. Алан обладал светлым ясным взглядом. Он легко мог расположить к себе практически любого собеседника. Именно поэтому пациенты так стремились попасть к нему на прием. Редко можно было встретить такого отзывчивого и вежливого человека.

– Мой дорогой Алан, – Личфилд был очень рад видеть своего ученика, – ты выглядишь не очень здоровым. Ты ведь достаточно отдыхаешь?

– Все хорошо, мистер Личфилд. В начале осени всегда много работы, но она нравится мне. Как ваше здоровье?

– Я стар, Алан. В моем возрасте болезни – это неизменные спутники. Как малыш Томас?

Небольшой жар, но через пару дней он будет здоров. Вы хотели поговорить со мной? Я приехал, как только смог. Прошу прощения за то, что вам пришлось ждать.

– Что ты, что ты, мой дорогой мальчик. Это мне неудобно оттого, что я отвлек тебя от дел и заставил ехать сюда в такой скверный дождливый вечер. Но дело, заставившее меня писать тебе, очень важное и не терпит отлагательств.

Личфилд подождал, пока Алан удобнее устроится в кресле и приготовится его слушать.

– Сегодня утром я получил письмо от моего старого друга сэра Лестера Джарндиса. Он обратился ко мне с просьбой найти лучшего врача для его дочери. Мне не пришлось раздумывать над своим выбором, поэтому я сразу написал тебе.

– Имя Джарндиса известно мне, но чем больна его дочь, и что я могу для них сделать?

– Его шестнадцатилетняя дочь Мари парализована. Она не может ни говорить, ни ходить. В последнее время ее состояние сильно ухудшилось.

– Что же случилось с бедной девочкой? – спросил Алан.

Несчастье произошло три года назад. Ее хватились ночью. Она просто исчезла из собственной постели. Долго искать не пришлось. Девочка лежала на берегу пруда в саду без сознания. Думаю, причина ее болезни таится в сильном нервном потрясении. Но местный врач не смог им помочь, именно поэтому сэр Лестер решил просить о помощи меня.

– Я должен поехать в их дом и осмотреть ее?

– Именно так, Алан. Но сэр Лестер просит о более длительном наблюдении. Боюсь, что тебе придется некоторое время пожить в поместье Джарндисов. Надеюсь, моя просьба не покажется тебе слишком дерзкой, ведь их усадьба находится достаточно далеко от Лондона. На востоке Линкольншира.

В гостиную зашла Эстер. Она принесла поднос с горячим, ароматным чаем. Аллан задумался на несколько минут, Личфилд внимательно всматривался в его лицо, пытаясь угадать, каков будет ответ молодого врача на его просьбу.

– Я понимаю, что тебе придется нарушить свои планы и на время передать дела помощнику, но ведь болезнь этой девочки намного серьезнее мнимых недугов прекрасных дам, которые с таким упорством охотятся за твоим сердцем.

Алан немного смутился. Он слегка нахмурил брови и взял с подноса чашку с чаем. Личфилд заметил реакцию своего ученика и по-доброму усмехнулся:

– Прости меня, Алан, за мою смелость, но когда-нибудь придет время для того, чтобы завести семью. Я не хочу, чтобы ты лишал себя счастья познать тепло домашнего очага.

– Боюсь, что никто никогда не сможет принять моего невеселого характера. А я не хочу сделать свою семью несчастной, ̶ молодой Вудкорт заметно помрачнел.

Личфилд понял, что напомнил Алану о его бедной матери, которую постигла такая трагическая судьба.

– Однажды твоя тоска рассеется, и ты увидишь, как много радости и света есть в этом мире, конечно, не в такие темные, осенние дни, ̶ Личфилд усмехнулся и, приподнявшись, пошевелил угли в камине, от чего огонь разгорелся еще ярче.

Они посидели молча несколько минут, вдруг Алан оживился:

– Я согласен отправиться в поместье Джарндисов. Когда мне нужно выезжать?

– Чем скорее, тем лучше! – Личфилд был очень рад согласию ученика на эту поездку.

– Я постараюсь уладить дела как можно скорее. Думаю, что смогу отправиться в дорогу через два дня.

– Я очень рад, Алан. Надеюсь, что твоя поездка не только принесет выздоровление дочери сэра Лестера, но и приведет тебя в доброе расположение духа.

***

Алан вернулся домой поздним вечером. Тетя ждала его к ужину, но он опоздал, как это часто случалось из-за неотложных дел и срочных вызовов к пациентам. По обыкновению в таких случаях, ужин был оставлен в его комнате. Сначала Алан прошел в кабинет, где оставил свой чемоданчик с различными медикаментами, затем отправился к себе. Он чувствовал, что очень устал за этот долгий день. Доктор давно не давал себе отдыха, работал до полного изнеможения, словно пытаясь сбежать от своих мыслей и забыться в делах. Последние несколько месяцев были очень невеселыми и изнуряющими. Алан тщательно скрывал от своей тети и близких людей то, что боится оставаться наедине со своими мыслями. Но он не мог не признаться самому себе, что с самого утра, за работой, за разговорами с пациентами и другими делами, он не может отделаться от навязчивого страха. Он боялся. Боялся оставаться один в своей спальне поздним вечером, когда звуки города стихали, а слуги отправлялись спать. Алан не страшился темноты или призраков, рассказами о которых слуги часто пугали своих детей. Его ужасали кошмары, посещавшие его во сне. Только смертельная усталость спасала от них. После тяжелых напряженных дней он проваливался в сон, словно в глубокое забытье. Но стоило молодому врачу чуть меньше изнурять себя работой, как кошмары возвращались. И всегда он видел одно и то же.

Ему семь лет. Он играет в детской. За окном идет проливной дождь, начало которого прервало их с мамой прогулку по саду. Мама оставила его одного в комнате, а сама ушла на кухню, чтобы поторопить кухарку с ужином. Она обещала быстро вернуться и взяла с него слово, что он не станет выходить из комнаты. Алан и сам не хочет покидать детскую. Он боится своего отца, приехавшего из Лондона. Мальчик знает, что отец не любит его и злится, когда Алан начинает играть в его присутствии. Алану кажется, что мама тоже боится отца. Мальчик тихо играет в своей комнате. Но мамы долго нет. Ему становится страшно: она никогда не оставляет его одного так надолго. Алан все ждет и ждет, что вот-вот услышит в коридоре ее шаги и тихий шорох платья. Он представляет, как она зайдет в комнату и обнимет его своими ласковыми руками. Она будет петь ему перед сном, а когда он проснется, то снова будет рядом. Но мамы все нет. Алан не выдерживает и тихонько подходит к двери. Он открывает ее и выходит в коридор. Из гостиной, снизу, доносится какой-то неясный шум. Ему кажется, что он слышит голос мамы, но его перебивает грубый крик отца. Алан идет по коридору и тихо спускается на пару ступенек вниз. Он видит ярко освещенную гостиную. Отец стоит спиной к нему, склонившись над диваном в центре комнаты. Алан замечает подол маминого платья под его ногой. Он спускается еще на несколько ступенек. И видит ее. Мама полулежит на диване, а отец трясет ее, схватил за горло своими грубыми, уродливыми руками, а она не пытается освободиться и смотрит на Алана пустыми, остекленевшими глазами, будто не замечает его. Алан кричит. Отец резко отпускает ее горло и поворачивает на голос сына. Алан видит его страшное лицо и… просыпается.

Кошмар всегда заканчивается в этот момент. Алан просыпается в холодном поту и резко садится в своей постели. Он чувствует страх, который делает его немым и беспомощным. Он все вспоминает мертвое лицо мамы, доброй, нежной мамы, и еще долго не может прийти в себя.

Алан с трудом пытается объяснить, является ли его кошмар воспоминанием об убийстве матери или же это плод его фантазии, появившийся из-за ненависти к отцу. Мальчик помнил, как приехала тетя, его подводили к гробу матери, он держал ее холодную, безжизненную руку. Он помнил, как забился в угол своей детской и плакал. Затем тетя увезла его в Лондон.

А однажды ночью он видел ее. Видел маму. Она стояла у его постели и нежно смотрела на сына. Алан позвал ее, но она исчезла. Тогда он решил, что это всего лишь сон. Но через некоторое время он увидел ее снова. Мальчик смотрел в окно и ждал, когда тетя придет домой. Вдруг он увидел на дороге женскую фигуру. Женщина стояла на противоположной стороне улицы и смотрела прямо на него. Ее светлое платье странно выделялось среди темной одежды прохожих. Он всмотрелся в ее лицо и узнал эту женщину. Но она тут же исчезла. Это событие страшно напугало его. Но скоро он привык к ее появлениям. Немного повзрослев, Алан начал считать эти явления знаком, словно душа матери оберегает его, предупреждая об опасности или несчастьях. И она всегда просто смотрит на него так, как в тот вечер, когда вышла из детской, чтобы вскоре вернуться.

Алан никому и никогда не говорил о своих видениях. Он сразу понял, что об этом не должна знать даже тетя. Позже он начал опасаться, что это может перерасти в психическое заболевание, но его опасения были напрасными. Доктор научился не вспоминать о своем отце и о том страшном вечере. Аллан убедил себя в том, что все это было лишь сном, который слишком сильно напугал его и который он, будучи ребенком, не смог объяснить. Но он чувствовал, что когда-нибудь поймет, было ли все это правдой. Все это оставило в его душе неизгладимый след, тоска печатью легла на его лицо. Алан был угрюм и замкнут, что не всегда замечал. Слишком сильно он был погружен в свои мысли и работу.

Этой ночью молодой врач так и не лег в постель. Алан просидел у столика, на котором стоял поднос с давно остывшим ужином. К еде он даже не притронулся. Рано утром, когда даже слуги еще не проснулись, доктор вышел из дома и спустился в кабинет, в котором принимал своих пациентов. Он хотел поскорее закончить дела. Алан обещал Личфилду, что отправится в поместье Джарндисов, хотя эта мысль не приводила его в восторг. Уединенные усадьбы и сады навевали ему все те же мрачные мысли.

Через сутки Алан ехал в почтовой карете в Линкольншир. С собой он взял сумку с лекарствами и небольшой чемодан с вещами. Он рассчитывал, что его пребывание в поместье не продлится больше месяца. В полудреме Алан смотрел на мелькавшие очертания домов, смутно выступавшие из вязкого тумана. Постепенно городской пейзаж сменился видом холмов и полей, и туман понемногу рассеялся. Алан почувствовал свежесть холодного утреннего воздуха, столь отличного от лондонского.

Молодой врач держал в руке письмо от Личфилда, которое тот дал ему прошлым вечером, когда Алан пришел к нему и его семье попрощаться перед отъездом. Он развернул письмо и перечитал его еще раз:

«Мой дорогой мальчик, если бы ты знал, как я благодарен тебе за то, что ты так великодушно согласился помочь моему другу. В который раз я убедился в том, что ты добрый и сердечный человек. Прости меня за этот старческий сентиментализм, но ты прекрасно знаешь, что я привязался к тебе, как к родному сыну. Твой отъезд стал грустным событием для твоей драгоценной тетушки и для нашей семьи. Мои маленькие внуки будут безумно скучать по тебе. Я не сомневаюсь, что твой талант и усердие помогут бедной Мари поправиться и стать на ноги. Ее исцеление станет еще одним твоим добрым делом, коих за свои недолгие годы жизни ты сделал немало. И я очень горжусь тобой, мой дорогой Алан, ведь на моих глазах ты вырос и возмужал, превратившись в прекрасного человека и врача, но я уверен, что твои великие дела еще впереди.

Я так и не получил ответа от сэра Лестера на письмо, в котором я сообщаю ему, что ты готов отправиться в дорогу и в скором времени прибудешь в имение. Но не сомневайся, что тебя ждут и будут безгранично рады твоему приезду. Я должен немного рассказать тебе о семье Джарндисов, с которой ты познакомишься в самом скором времени. Это очень добрые и приятные люди, которых к моему великому сожалению преследуют несчастья. Впрочем, эти мрачные мысли вызваны болезнью бедной девочки.

Сэр Лестер образованный, великодушный человек. Он очень гостеприимен и легок в общении. Он женат во второй раз. Его первая жена умерла много лет назад. Тогда для их семьи это стало тяжелым, страшным временем, которое к счастью миновало. Жена сэра Лестера Леонора – красивая, добрая женщина, немного эксцентричная и нервная, но очень приветливая. У сэра трое детей: старшая дочь Элизабет, Мари, о которой мы уже говорили, и младший сын Эдгар. Признаюсь тебе, что в последний раз я видел эту семью в день свадьбы сэра Лестера и прекрасной Леоноры. Это было восемь лет назад. После наша связь прервалась на достаточно долгое время. Сэр Лестер написал мне три года назад, когда заболела его дочь. Он даже привозил ее в Лондон. Но сырой климат города не позволил им остаться и начать ее лечение. И через пару дней они снова вернулись в свое поместье. И вот теперь, Джарндис вновь просит моей помощи. Думаю, что ответ сэра Лестера еще не был доставлен мне, и ты приедешь до того, как его письмо найдет меня. Тем лучше. Своим приездом ты прервешь тоскливое ожидание и вселишь в их сердца новые надежды. В добрый путь, мой милый мальчик.

С уважением доктор Уильям Личфилд».

Алан внимательно перечитал письмо, стараясь не пропустить ни одного слова о семье Джарндисов. Но ничего нового обнаружить не удалось. Алан задумчиво свернул письмо и вложил обратно в конверт, а затем убрал в чемодан. Он подумал об оставленном доме и ощутил острую тоску. Чтобы хоть немного отвлечься, Алан стал смотреть в окно. Перед его взором разворачивался унылый пейзаж. Природа уже была охвачена увяданием. На еще зеленых холмах и полях чувствовалось дыхание осени. Вскоре полил дождь, превращавший дорогу в грязное месиво и смазывавший очертания деревьев вдалеке.

Алан не любил осень. Это время года вызывало у него странную меланхолию и смутные воспоминания об увядающем саде, в котором он гулял в детстве. Он понимал, что поездка в поместье Джарндисов заставит его окунуться в эти воспоминания. Но молодой врач сам желал этого: только так он мог наконец-то избавиться от бремени прошлого и взглянуть в лицо своему страху.

Алан стал вспоминать прощание с тетушкой. Она привязалась к своему племяннику и привыкла к его постоянному присутствию в доме, даже когда он опаздывал на ужин или не спускался к завтраку, засидевшись за ночной работой. Он любил свою тетю. После смерти матери, она окружила Алана любовью и заботой, а он был бесконечно благодарен ей. Тетя была для него самым дорогим и близким человеком в этом мире. Он старательно оберегал ее от всяческих волнений и забот. Свободные от работы вечера Алан проводил с ней. Они сидели в гостиной у камина и разговаривали. С детства Алан любил слушать ее страшные таинственные истории о призраках, населявших старые замки и жутких тайнах, скрывавшихся там. Но теперь они вынуждены были расстаться на некоторое время. Алану было жаль оставлять ее, он прекрасно знал, что тетя будет беспокоиться за него и ждать его писем. А ему было грустно, что еще долго он не услышит ее загадочных историй.

В раздумьях и воспоминаниях прошел весь путь до поместья Джарндисов. Алан вышел на ближайшей к усадьбе почтовой станции. Оказалось, что письмо Личфилда уже было получено сэром Лестером, и он прислал экипаж за прибывшим врачом. Алана встречали.

Дорога к поместью пролегала через небольшой лес и была очень ухабистой и неровной. Уже стемнело, и на землю опустился холодный, вязкий туман, который словно не пускал путников к поместью. Алану казалось, что они уже никогда не доберутся до усадьбы. Он даже подумал, что они заблудились в лесу и останутся здесь на всю ночь. Молодой врач пытался разглядеть в густом тумане хотя бы намек на приближение дома, но все было затянуто плотной пеленой. Наконец, экипаж остановился. Кучер помог Алану спуститься на дорогу и взял его вещи.

Молодой врач осмотрелся и сквозь туман увидел, что стоит у ворот усадьбы. Вдалеке он заметил огни дома. Алан прошел следом за своим провожатым через высокие, кованые ворота. Перед ним открылся величественный вид: огромный старый дом с множеством окон и маленькими башенками. Дом был окружен густым садом с высокими деревьями. Туман и темнота мешали рассмотреть усадьбу более подробно. Вид старого поместья был достаточно зловещим. Алан решил, что все дело в его усталости и мраке осеннего вечера.

Алан уверенно зашагал к крыльцу. Кучер шел перед ним. Он ловко взбежал по каменным лестницам и постучал в дверь. Открыли им через пару минут. На пороге стояла служанка, приветливо рассматривающая нового гостя:

– Вы доктор Алан Вудкорт?

– Да, добрый вечер… Как ваше имя?

– Дороти. Меня зовут Дороти. Прошу вас, входите. Ваша комната уже готова.

Алан хотел уже переступить порог, но вдруг услышал тихий голос, он обернулся и увидел у самых ворот женскую фигуру. Он сразу понял, что это она. Его мама. Она стояла и смотрела на него. Затем медленно подняла руку, будто помахала сыну и исчезла. Дороти заметила странное замешательство гостя:

– Все в порядке, сэр?

– Да, – машинально ответил Аллан. Его будто громом поразило. Он сразу ощутил, как тревога проникает в самые отдаленные уголки его души. Все это было неспроста. Он повернулся к двери и шагнул в дом.

 

Глава 2. Джарндисы

Пасмурная, унылая осень превратила дом в темную, печальную обитель. Огонь свечей не мог рассеять тьму, захватившую залы и комнаты этого поместья. В доме стояла странная тишина. Пока Алан шел следом за Дороти через огромный холл, а затем по лестнице, они не встретили ни одной живой души. Девушка несла в руке свечу, пламя которой боролось с незримыми порывами воздуха. Алану казалось, что тьма, царившая в доме, стремится поглотить их. Неспокойный огонек свечи тускло освещал портреты, развешанные на стенах, и причудливую лепнину, укравшую перила и потолки. Алан невольно вглядывался в лица, изображенные на картинах. И ему казалось, что мертвые предки Джарндисов зловеще следят за каждым его шагом. Он никогда еще не был в таком темном и пугающем месте. В тишине гулко отзывались шаги. Дороти вела доктора по темному коридору с множеством дверей. Наконец, она остановилась у одной из комнат и открыла ее. Раздался тихий скрип петель. Алан увидел большую спальню, слабо освещенную несколькими свечами. Обстановка комнаты поражала своим роскошным и старинным видом. Алан рассмотрел огромную кровать с тяжелым балдахином, массивный письменный стол у окна и пару кресел с небольшим столиком. Дороти стояла у входа:

– Хозяин просит прощения за то, что не смог встретить вас лично, но леди Леоноре нездоровится. Но скоро все спустятся к ужину. Хотите, чтобы я принесла вам горячей воды?

– Да, пожалуйста.

Дороти кивнула и вышла из спальни, закрыв за собой дверь. Алан остался один. Он молча стоял в центре комнаты и оглядывал эту холодную, неуютную спальню. Возможно, причина была в темном, ненастном вечере, но атмосфера этого дома давила и ужасала. Алан слышал, как завывает ветер: разыгралась буря. Окна его спальни выходили в сад. Ему почудилось, что он слышит скрип старых деревьев, гнущихся под сильными порывами ненастья. По стеклам хлестали струи дождя.

Алан опустился в одно из кресел. Было очень холодно. Его охватило мрачное уныние. Именно этого он и опасался. Но Алан постарался сосредоточиться на том, для чего он приехал сюда. Он стал думать о больной дочери сэра Джарндиса. Доктор вспоминал симптомы ее болезни, известные ему. Вдруг он услышал тихий стук в дверь. Это Дороти принесла кувшин с горячей водой.

Через двадцать минут, переодевшись и немного отдохнув, Алан спустился в столовую к ужину. Семья Джарндисов уже собралась за столом и ждала его прихода. Сэр Лестер, высокий, немного грузный мужчина, шагнул навстречу Алану и радостно пожал его руку:

– А вот и вы! Как мы рады вашему приезду, дорогой доктор. Прошу вас, поужинайте с нами.

– Благодарю вас, – Алан сел за стол.

Сэр Лестер любезно помог ему устроиться и сел во главе стола:

– Хочу представить вам моих детей. Старшая дочь Элизабет и сын Эдгар. К сожалению, Мари и Леонора не могут присутствовать сегодня за ужином.

Алан посмотрел на девушку, сидящую напротив него. Она обладала редкой красотой: темные мягкие волосы, миндалевидные карие глаза, обрамленные черными густыми ресницами, немного смуглая кожа. Весь ее облик был окутан необъяснимой притягательной силой. Она напоминала ему изящную, хрупкую статуэтку. Элизабет подняла на него глаза и улыбнулась:

– Как вы добрались? Дорога была не слишком тяжелой?

– Нет, благодарю вас, – Алан не узнал собственного голоса.

– Теперь вы будете лечить Мари? – Эдгар с неподдельным любопытством обглядывал гостя.

– Конечно.

Сэр Лестер весело смотрел на своих детей:

– Да, гости у нас столь редки, что ваш приезд стал настоящим событием, мистер Вудкорт. Будьте готовы к тому, что эти безобразники всеми силами постараются втянуть вас в свои игры.

Ужин прошел за веселым и беззаботным разговором. Алан ловил себя на мысли о том, что никак не может отвести взгляда от красавицы Элизабет. Чем больше он смотрел на нее, тем более прекрасной она ему казалась. Девушка обладала не только внешней красотой, но и была очень умна, образована и весела. Но иногда за этой веселостью проглядывала какая-то смутная тоска. Ее глаза становились грустными, а взгляд отсутствующим, но как только она замечала, что Алан смотрит на нее, то снова надевала маску веселья.

Эдгар был очень серьезен. Он принял на себя роль старшего брата. Мальчик опекал свою сестру, а она с радостью подыгрывала ему, от чего он становился еще более важным и довольным. Алан внимательно наблюдал за братом и сестрой. Они очень понравились ему своей непосредственностью, дружелюбием и привязанностью друг к другу.

Сэр Лестер был достаточно молчалив и рассеян. Казалось, что его мысли витают где-то далеко, за пределами столовой. Из разговора Алан узнал, что кроме Дороти в доме есть еще несколько слуг: кухарка, служанка Кэти и кучер. Еще были сиделка и гувернантка Эдгара. Алана немало удивило то, что в таком огромном доме работают всего лишь две служанки, но он был тактичен и не стал выяснять причину.

После ужина все отправились в гостиную, которая выглядела более уютной благодаря яркому огню в камине. К тому же здесь было очень тепло. Алан ощутил, что наконец-то согрелся. Треск дров в камине успокаивал его.

Сэр Лестер сел в кресло и пригласил Алан последовать его примеру, сказав:

– Думаю, что Элизабет и Эдгар порадуют нашего гостя своей игрой на фортепьяно.

– Конечно, папа, – Элизабет легкими шагами подошла к старому инструменту и открыла ноты. Эдгар последовал за ней.

Они играли в четыре руки. И играли очень хорошо.

Сэр Лестер посмотрел на своих детей, а затем повернулся к Алану:

– Наверное, у вас в Лондоне более утонченные развлечения?

– Что вы, сэр. Возможно ли найти более прекрасное зрелище, чем это, – Алан бросил быстрый взгляд на Элизабет, а она, словно почувствовав это, посмотрела на него в ответ и улыбнулась.

– Как поживает мой дорогой друг Личфилд? – сэр Лестер закурил трубку. – Надеюсь, вы не против моей маленькой слабости?

– Что вы… Доктор Личфилд болен. Но дела не так плохи. Забота семьи очень его ободряет.

– Я рад это слышать. К сожалению, тяготы приковали меня к этой усадьбе. Иначе я давно бы навестил своего доброго друга.

– Сэр Лестер, когда я смогу осмотреть вашу дочь Мари?

– Думаю, завтра утром это можно будет сделать. Сейчас она отдыхает. Мне очень жаль, что вы не смогли познакомиться с моей женой Леонорой, но ей нездоровится. Ее мучают приступы мигрени. А сегодня еще разыгралась такая буря, словно небеса гневаются на нас.

На лице сэра Лестера появилось такое странное выражение, будто он страшится чего-то неминуемого. Алан подумал, что причина такого настроения хозяина дома заключается в осеннем ненастье и болезни дочери. Но он не мог не признаться самому себе, что обстановка дома оказывала довольно гнетущее влияние на него и всех его обитателей. Алан не мог понять, как дети могли жить здесь, спокойно расти и развиваться. Этот дом обладал какой-то странной, зловещей силой, будто в его темных углах таилось нечто, следившее за обитателями дома, переползающее из одной комнаты в другую, не давая свету и теплу согреть холодное, мрачное поместье. Алан погрузился в свои меланхоличные мысли. Он слушал тоскливые завывания ветра, которые не могли заглушить даже звуки музыки. Доктор подумал о том, что вечер и ночь никогда не закончатся, и тьма не покинет ни этого дома, ни его души.

Часы пробили одиннадцать. Их гулкий, низкий бой прервал музыку. Элизабет резко перестала играть, и снова в ее глазах появилось выражение тоски.

Сэр Лестер тряхнул своей седовласой головой:

– Кажется, мы засиделись. Детям пора спать. Да и вам нужно отдохнуть после тяжелой дороги, – он встал с кресла.

– Спасибо за такой теплый прием, сэр Лестер, – Алан посмотрел на Элизабет и Эдгара. – Доброй ночи.

Элизабет присела в изящном реверансе и, взяв Эдгара за руку, ушла из гостиной. Алану показалось, что после ее ухода стало темно и холодно. Девушка была похожа на луч света в этом зловещем доме. Даже тьма не смела подступить к ней и таилась по углам. Сэр Лестер тоже удалился к себе. Дороти стояла в дверях со свечой в руке и ждала, чтобы проводить Алана в его спальню. Молодой доктор последовал за ней.

Оказавшись в спальне, он снял сюртук и сел на кровать. В доме воцарилась мертвая тишина. Слуги отправились спать. Не было слышно ни единого звука, лишь ветер продолжал терзать деревья и дождь стучал в окно, словно ненастье хотело ворваться в дом и захватить всю усадьбу. Силы природы яростно обрушивали свой гнев на беззащитную землю, будто хотели, чтобы она исчезла во тьме.

Алан чувствовал, что слишком устал, чтобы и дальше предаваться меланхолии. Он посмотрел на огромную кровать и тяжелый балдахин. Ему совсем не хотелось ложиться в эту холодную, неуютную постель. Молодой врач решил написать письмо тете. Он знал, что она с волнением будет ждать вестей от племянника.

Он сел за письменный стол, поставил перед собой свечу и положил рядом коробок спичек на случай, если свеча потухнет. На столе он нашел бумагу, перья и чернильницу. При тусклом свете Алан начал писать, но мысли путались, он постоянно сбивался и забывать, что хотел сказать в письме. Доктор сидел лицом к окну, в котором мог увидеть собственное отражение. Алан поднял голову и попытался рассмотреть свое лицо в мутном зеркале стекла. Затем он успокоился и продолжил писать. Прошло, наверное, около четверти часа. Вдруг в окне что-то промелькнуло. Алан быстро посмотрел перед собой, он замер, но сердце стало бешено колотиться. Ему показалось, что за его спиной кто-то есть. Порыв ветра в одно мгновение потушил все свечи, находящиеся в комнате. И Алан оказался в полной темноте. Он вскочил со стула и повернулся лицом к двери, нащупывая на столе коробок со спичками. В непроглядной тьме он услышал шипящий, зловещий шепот. Страх сковал душу молодого врача. Он ощутил на своей шее чье-то ледяное прикосновение. Рывком Алан зажег спичку и увидел перед собой жуткую старуху, она смотрела на него безумными, вытаращенными глазами. Вдруг она вытянула перед собой трясущуюся костлявую руку и указала в пустоту. Алан услышал ее глухой, осипший голос:

– Он здесь…

 

Глава 3. У старой часовни

Алан с ужасом смотрел на безумную старуху, стоящую перед ним. А она все твердила:

– Он здесь. Он пришел.

Спичка догорела и обожгла ему пальцы. Боль привела Алана в чувства. Он испугался, что вновь окажется в темноте, но тут в комнату вбежала девушка со свечой, должно быть, другая служанка:

– Простите, сэр. Сиделка задремала, и старая миссис Джарндис вышла из комнаты.

Алан уже оправился от страха, сковавшего его душу:

– Это мать сэра Лестера? – он осознал, что ни доктор Личфилд, ни сам сэр Лестер не упоминали о ней.

Девушка накинула на плечи старой женщины плед и приобняла ее. Миссис Джарндис успокоилась и стихла. Ее глаза больше не светились безумным огнем. Казалось, что она с трудом понимает, как оказалась в этой комнате.

– Да. Она не здорова. Простите, сэр. Все это так неловко. Должно быть, старая леди помешала вам? – девушка продолжала извиняться.

Алан машинально зажег свечу на столе. Служанка повела женщину к выходу. И они покинули его спальню. Молодой доктор еще долго смотрел на дверь и никак не мог отделаться от неприятного осадка, оставшегося в его душе после неожиданного появления матери сэра Лестера. Это было очень неприятно. Да еще и слова, которые женщина повторяла, словно в бреду.

Алан снова попытался сесть за письмо. Но понял, что не сможет дописать его. Он отложил перо в сторону и прошелся по комнате. Затем разделся и лег в постель. Алан лежал на спине и думал о прошедшем дне и семье Джарндисов. Он был рад, что встретил в этом доме Элизабет и Эдгара. Их светлые лица радовали его и вселяли в его душу надежду на то, что в этом поместье не все так уныло и странно. Заснуть Аллан так и не смог. Он ворочался с боку на бок. Постель казалась ему слишком холодной и жесткой, а буря, ставшая только сильнее с приходом ночи, тревожила и навевала тоску. Наконец, он смог заснуть беспокойным сном. Ему снилось, что он то едет в почтовой карете по неровной дороге, то блуждает в темноте среди зловещих портретов предков Джарндисов. Вдруг он ощутил, что чьи-то ледяные руки душат его, и начал метаться. Алан хотел закричать, но из его рта не вылетало ни звука. Он увидел страшное лицо своего отца и проснулся.

Алан резко сел на кровати и увидел, что находится все в той же спальне в поместье Джарндисов. Уже начало светать. Свеча на столе догорала. Алан глубоко вздохнул и потрогал шею рукой. Сердце бешено колотилось в его груди. Он откинулся назад на подушку и закрыл глаза. Спать больше не хотелось. Молодой врач встал и умылся холодной водой, вытерев лицо мягким душистым полотенцем, затем быстро оделся. Комната уже окрасилась мягким рассветным багрянцем. Алан выглянул в окно. Он увидел большой заросший сад, окутанный утренним светом и туманом.

Молодой человек решил выйти на прогулку. Он быстро прошел по коридору и спустился в холл. В доме было тихо. Очевидно, его хозяева еще спали. Алан достал карманные часы: было только семь утра. Из гостиной доносился тихие голоса. Алан прошел в комнату и увидел Дороти и другую служанку, убиравших гостиную. Девушки заметили его и тут же замолчали.

– Сэр, семья обычно завтракает в десять, но если вам что-то нужно, только скажите, – проговорила Дороти.

– Спасибо, но я хотел бы выйти в сад. Не могли бы вы позвать меня, когда все проснутся?

– Конечно, сэр. Я провожу вас до выхода.

Дороти быстрыми шагами подошла к Алану и проводила его до крыльца:

– Сад очень красивый, надеюсь, прогулка развеселит вас…

Алан кивнул ей и направился по дорожке, ведущей в сад. После сильной ночной бури тропинка была усеяна сорванной листвой и сломанными ветками. Деревья только начали увядать и еще не полностью утратили свое зеленое очарование. Небольшая липовая аллея вела в центр сада, где находился пруд, заросший кувшинками. Среди деревьев и зарослей кустарников шиповника Алан заметил множество каменных статуй. Они молчаливо стояли среди листвы, опустив свои головы и погрузившись в далекие мечты. Сложно было вообразить более печальное и прекрасное зрелище. Эти статуи напомнили Алану о лесных дриадах или нимфах, заснувших вечным сном среди увядающих деревьев. Он долго бродил по сырой траве. Сад и правда был очень красив и величествен, а воздух свеж и прохладен. Аллан часто останавливался, прислушивался к пению птиц и всматривался вдаль. Он заметил множество потайных уголков и уютных беседок. Казалось, что сад едва слышно шепчет ему о секретах и заманивает в свои глубины. Алан добрел до пруда и остановился на его берегу. Пруд был совсем небольшим. Старая гибкая ива опускала свои ветви в воду. С ее листвы все еще падали капли ночного дождя, нарушая покой зеркальной глади воды. Алан присел на ее корни. Она напомнила ему плачущую женщину, которая стоит у пруда и зовет своих детей, утонувших здесь. Эти мысли были навеяны воспоминанием о печальной истории, услышанной им в далеком детстве от тети. Ему даже показалось, что он слышит тихий плач. Это было грустное, но спокойное место. Алан подумал, что, именно здесь Элизабет, наверняка, сидела в теплые летние дни, читая книгу или глядя на игру своего брата. Да, сад был прекрасным и грустным, как и его хозяйка.

Небо прояснилось, и солнечные лучи озарили сад, наполнив его радужным светом. Алан скинул с себя уныние и холод ночи, проведенной в темном доме. Он посидел немного у корней ивы, а затем побрел по одной из тропинок. Похоже, она вела в самую старую часть сада. Вряд ли дети гуляли здесь. Заросли были очень густыми, ветви деревьев сплетались над головой Алана, почти не пропуская солнечных лучей. Он шел по темной тропинке. Через несколько минут доктор оказался на небольшой поляне. Алан увидел перед собой старую, разрушенную часовню, а недалеко от нее – несколько заброшенных могил с покосившимися надгробиями. На самой ближней каменной плите сидел большой ворон, придававший и без того жуткому виду кладбища какую-то особенную мрачность. Алан подошел на несколько шагов и махнул рукой на птицу. Ворон покосился на него своим темным глазом и резко взлетел, огласив сад мерзким криком. Алан невольно вздрогнул и поежился. От его умиротворенного настроения не осталось и следа. Сад сразу показался ему мрачным и мертвым. Он вдруг понял, что давно не слышит птиц. Вокруг стояла какая-то зловещая тишина. Алан развернулся и сделал несколько шагов в направлении дома, но тут у него появилось какое-то странное ощущение того, что он здесь не один. Он повернулся и снова посмотрел на часовню. Вдруг в дальнем конце кладбища доктор увидел темную фигуру. Это была женщина в траурной одежде. Ее черная вуаль развевалась на ветру. Женщина стояла среди надгробий. Что-то в ее облике было неестественным… Алан неотрывно смотрел на нее. Она медленно повернула голову в его сторону, но тут чей-то звонкий голос позвал его по имени:

– Сэр! Сэр, вы здесь? Это я, Дороти. Вам пора идти на завтрак.

Алан быстро обернулся и увидел служанку, которая шла быстрым шагом по направлению к часовне. Она немного запыхалась, пока разыскивала его по всему саду. Он шагнул ей навстречу, обрадованный ее появлению, но тут вспомнил о странной женщине в черной одежде. Алан посмотрел туда, где она стояла. Но там уже никого не было. Кладбище было пустынным и тихим, только ворон снова опустился на могильный камень, но теперь уже на тот, у которого стояла женщина.

Дороти подошла к Алану и посмотрела на то место, от которого он не мог оторвать взгляда.

– Вы ушли так далеко. Это не очень-то приятное место. Обычно сюда никто не ходит.

– А что, Дороти? Все уже проснулись?

– Да, и скоро будут завтракать. Леди Леонора тоже спустится к завтраку. Когда она узнала о вашем приезде, то выявила сильное желание познакомиться с вами.

– Тогда не будем заставлять их ждать.

Алан и Дороти направились к дому. Девушка иногда поскальзывалась на мокрых камнях дорожки, и Алан слегка придерживал ее под локоть. Когда они проходили мимо пруда молодой врач спросил:

– Дороти, когда вы нашли меня, то больше никого не видели на кладбище?

Девушка резко остановилась и посмотрела на него испуганными глазами:

– Кого-то кроме вас?

– Да. Я заметил вдалеке какую-то женщину. – Алан пристально посмотрел Дороти в глаза.

Служанка в ужасе перекрестилась:

– О боже! Вы говорите о даме в трауре, сэр?

– Да, она была в черном платье и стояла у одной из могил. Но я потерял ее из виду.

Выражение ужаса на лице бедной Дороти стало еще более явным:

– Это же покойная миссис Джарндис! О, боже мой! – Девушка закрыла лицо руками.

Алан осторожно погладил ее по плечу:

– Простите меня. Я, должно быть, напугал вас. Мне так жаль. Я совсем этого не хотел.

– О нет, сэр! Вы не виноваты! Это все она! – нервно воскликнула служанка.

– О ком вы говорите, Чарли?

– Салли, кухарка, рассказывала мне, что в этом доме водятся призраки, – девушка была забавна в своей наивной вере в потусторонние силы. – Однажды, она видела покойную миссис Джарндис.

– Наверное, она была напугана и расстроена смертью хозяйки дома…

– О нет, сэр. Ее видела не только Салли, но и садовник Джон. Он рассказывал, что несколько раз она появлялась на старом кладбище. И каждый раз она печально стояла среди могил, но стоило ее кому-то увидеть, она тут же исчезала.

– Это очень интересные страшные сказки. Кто-то еще видел ее?

– Нет, но другие слуги говорили мне, что часто слышали по ночам плач и тихие шаги у старой детской. Теперь там много пустых комнат…

– Чарли, я не думаю, что все это может быть правдой… – Алана угнетали мысли о призраках и мертвых хозяевах этого мрачного дома. Он не был удивлен, что атмосфера этого места породила страшные видения и мысли.

– Салли, говорит, что ее появление всегда было предзнаменованием горя и смерти. После того, как ее видели в прошлый раз, много лет назад, случилось что-то ужасное…

– Что именно?

Девушка замолчала, будто прислушиваясь:

– Я не знаю, сэр. Я пришла в этот дом намного позже. Но никто из тех, кто жил здесь раньше, ни за что не хотят говорить об этом.

Алан внимательно слушал рассказ девушки. Он почувствовал, как подул холодный ветер. Доктор вновь взял девушку под руку, и они направились к дому быстрыми шагами. Он больше не хотел говорить о визитах мертвых в этот дом. Молодой врач не мог не признаться себе, что эта история оставила в его душе тяжелый осадок. Перед его глазами до сих пор стояла та женщина в черном траурном платье. Ее силуэт был словно окутан мраком, который пытался проникнуть в самые укромные уголки его сердца, вытеснив из него всякий свет и надежду. Но было в ней что-то печальное, даже трагическое: вселенская, безысходная скорбь. Если это и был призрак, то очень несчастной, убитой горем и страхом женщины. Алан вспомнил о своей бедной матери, и черная меланхолия охватила все его помыслы.

Наконец, Дороти и Алан подошли к дому. Теперь он показался молодому врачу еще более темным и зловещим. Доктор попытался освободиться от тяжелых мыслей. Но Дороти заметила его состояние. Она понимающе посмотрела Алану в глаза и ободряюще улыбнулась. Но он видел, что девушка очень напугана и растеряна. Доктор молча зашел в дом.

В сумрачный холл проникали чудесные, задумчивые звуки музыки. Алан тихими шагами зашел в гостиную и увидел Элизабет. Она сидела за пианино и играла какую-то тихую, грустную мелодию. Алан невольно остановился в дверях и залюбовался ею. Девушка была немного бледной, на лицо выбилось несколько прядей волос. Она была одета в простое домашнее платье из легкой светлой ткани, оттенявшей ее смуглую кожу. Элизабет задумчиво смотрела в ноты, не замечая Алана. Утренняя бледность делала ее глаза и ресницы еще более темными и яркими. Она не была весела и безмятежна. На лице Элизабет отчетливо проступали следы тревоги и усталости. Алан сразу понял, что она не спала ночью. Возможно, это была далеко не первая бессонная ночь. Девушку что-то тяготило. Ее тревоги не позволяли ей забыться сном и отдохнуть. Эти мысли очень обеспокоили молодого врача. Он видел, что заботы и тревоги плохо сказываются на здоровье Элизабет.

Алан хотел уже поздороваться с ней, но тут услышал шаги за своей спиной. Он обернулся и увидел красивую, статную женщину в темном платье. Ее черные блестящие волосы спадали тяжелыми волнами на плечи. Алан заметил, что ее виски уже были покрыты серебром, несмотря на молодость. Он понял, что это и есть леди Леонора. Она вдруг заметила его, и выражение отстраненности на ее лице сменилось приветливой улыбкой:

– Должно быть, вы доктор Алан Вудкорт. Добро пожаловать в наш дом! Прошу прощения за то, что не смогла поприветствовать вас вчера, но мне нездоровилось.

– Доброе утро, леди Леонора. Как ваше самочувствие сегодня? – Алан учтиво поклонился и поцеловал ее холодную руку.

– Благодарю вас, доктор, сегодня мне намного лучше, – леди Леонора улыбнулась.

Алан заметил в ее улыбке какое-то напряжение, будто что-то причиняло ей боль. Ему стало жаль, что такая приятная, красивая женщина не была счастливой и спокойной.

Элизабет услышала их разговор и перестала играть. Леди Леонора тут же ласково обратилась к ней:

– О нет, дорогая, ты так прекрасно играла…

Элизабет подошла к мачехе и ласково поцеловала ее:

– Сегодня вы выглядите намного лучше, мама. Отец ждет нас на завтрак.

Массивная дверь столовой отворилась, и в гостиную заглянула Дороти:

– Прошу прощения, леди Леонора, сэр Лестер просил позвать вас и доктора к столу.

Леди Леонора, Элизабет и Алан отправились в столовую. Сэр Лестер уже сидел во главе стола и читал газету. Эдгар был подле него и отбивался от навязчивой гувернантки-француженки, которая настойчиво пыталась утереть платком его нос. Мальчик был недоволен тем, что она обращается с ним, как с ребенком, но гувернантка не сдавалась. Элизабет весело посмотрела на брата:

– Оставьте его, мисс Жюстин. Он уже взрослый мужчина.

Гувернантка поджала губы и замерла на своем стуле. Сэр Лестер помог леди Леоноре сесть за стол.

– Как прошла ваша первая ночь в этом доме, дорогой доктор? – он посмотрел на Алана.

– Спасибо, сэр. Прекрасно.

– Я слышал, что ночью произошло небольшое недоразумение? Моя мать напугала вас?

– О нет, сэр. Я был очень рад познакомиться с миссис Джарндис.

– Этот молодой человек – просто прелесть! – сэр Джарндис был в восторге от своего нового врача. – Но я все равно должен извиниться перед вами. Моя мать – старая женщина. В последние годы она с трудом узнает даже близких.

– Все это очень печально, сэр, – Алан искренне сочувствовал сэру Лестеру.

– Дорогой, не нужно расстраивать нашего гостя с самого утра, – леди Леонора положила свою маленькую белую руку на запястье мужа. – Вы уже видели наш сад, мистер Вудкорт?

Она посмотрела на него своими большими, серыми глазами. Алан заметил в ее взгляде напряженное внимание.

– Да, я с удовольствием прогулялся по саду рано утром. – Он очень красив и величествен.

Сэр Лестер обрадовано закивал головой:

– Да, дорогой доктор, именно так. Этот сад появился еще при моем прапрадеде. Пруд вырыли позже.

При словах о пруде леди Леонора резко побледнела и уронила нож на скатерть. Сэр Лестер посмотрел на нее, нахмурился и медленно проговорил:

– Впрочем, осенью сад представляет собой унылое зрелище.

Элизабет и Эдгар ели молча. Но мальчику быстро наскучили взрослые любезности и разговоры, и он обратился к Алану:

– А вы приехали из Лондона?

– Эдгар, не утомляй мистера Вудкорта своими вопросами, ̶ Элизабет строго посмотрела на брата.

– Нет-нет, все в порядке, мисс Джарндис, – Алан был рад разговору с Эдгаром. Любознательный, серьезный мальчик нравился ему. – Да, Эдгар. Я приехал из Лондона.

– А Лондон большой?

– Очень большой. Там много домов, улиц и людей.

– И экипажей много?

– Очень много.

Гувернантка исподлобья оглядывала присутствующих за столом. Алан сразу понял, что это очень гордая и злая женщина. Она была невероятно худа и пряма, двигалась так, будто ей было трудно дышать из-за слишком тугого корсета. Ее гордыне и надменности не было предела. Впрочем, леди Леонора и сэр Лестер не обращали на нее никакого внимания, что злило ее еще больше. Алан не понимал, зачем держать эту грымзу при Эдгаре: мальчик явно не слушался ее.

Элизабет погладила Эдгара по голове и сказала:

– Обещай, что сегодня ты не станешь убегать от мисс Жюстин и будешь старательно заниматься уроками.

Гувернантка продолжала молчать и зло оглядывать семью Джарндисов. От ее ядовитого взора не удалость укрыться и Алану.

– Хорошо, сестра, я больше не стану тебя огорчать, – вздохнул мальчик.

Алан пристально наблюдал за Эдгаром и Элизабет, за их отцом и прекрасной мачехой. И чем больше он всматривался в их лица, чем больше вслушивался в их разговоры и слова, тем сильнее убеждался в том, что все они были измучены какими-то тайными тревогами. Даже Эдгар с его детской непосредственностью находился под влиянием гнетущей обстановки дома. Алан вспомнил о том, что говорила ему Дороти: прошлое этой семьи таило в себе страшные несчастья. Он подумал о старой матери сэра Лестера и его больной дочери, которую он до сих пор не видел. Молодой врач хотел спросить о ней, но сэр Лестер, будто прочитав его мысли, сам заговорил о Мари:

– Я хотел бы, чтобы вы осмотрели мою дочь сегодня утром. Надеюсь, вы достаточно отдохнули после дороги и готовы приступить к ее лечению.

– Я готов, сэр Лестер.

После завтрака сиделка Мари провела Алана в ее комнату. Сэр Лестер не захотел сопровождать его. Алан вошел в небольшую темную спальню, которая мало чем отличалась от других мрачных помещений этого дома. Мари сидела в кресле у окна. Ее ноги были укрыты пледом. Она никак не отреагировала на приход врача в ее комнату. Сиделка подошла к ней и положила руку на плечо девочки:

– Мисс Мари, это доктор Вудкорт.

Но девушка продолжала бездумно глядеть вдаль отсутствующим взглядом. Алан посмотрел на нее. Мари была еще совсем ребенком. Она казалась очень бледной и хрупкой. Сиделка бережно заботилась о своей подопечной, будто та была дорогой бесценной куклой, одевала ее каждое утро, расчесывала ее волосы. Иногда девушку выносили на прогулку в сад. Но и там она сидела в кресле, не двигаясь и не говоря ни слова. Алан увидел, что она сильно похожа на свою сестру, только черты лица Мари были мягче, а волосы светлее. От сиделки он узнал, что ее отец не пускает к ней ни брата, ни сестру, опасаясь, что их присутствие может утомить ее и усугубить состояние девочки.

Сиделка горестно рассказывала доктору о том, что Мари становится все хуже и хуже. Еще несколько месяцев назад, она могла немного ходить и реагировала на происходящее вокруг нее, но теперь ее состояние заметно ухудшилось. Алан внимательно выслушал рассказ сиделки о болезни девочки, затем провел осторожный осмотр. Вскоре он убедился, что недуг Мари имеет не физический, а психический характер. Она не была парализована. Ее руки и ноги были здоровыми. Но ее душа не была таковой. Алан с удивлением рассказал об этом сиделке:

– Ее тело здорово, чего не скажешь о ее душе, но разве сэр Лестер не знает об этом?

Сиделка только развела руками:

– Именно, это и говорил ему семейный врач, мистер Томпсон, но сэр Лестер ничего и слышать об этом не хотел.

– Но девочке нужна серьезная помощь, почему он не хочет получить ее от психиатра? В Лондоне есть хорошие врачи.

– Он не станет вас слушать, – сиделка утерла слезы платком. ̶ Когда с девочкой случилось несчастье, я уже работала в этом доме, присматривала за старой миссис Джарндис, а он все твердил, что душа Мари находится в плену тьмы… Да, именно так он и сказал, в плену тьмы.

– Но девочке стало немного лучше?

– Да-да, она начала ходить, даже играла с Эдгаром… Бедная, бедная девочка.

– Я поговорю с ее отцом.

– Но он не станет вас слушать, как не стал слушать доктора Томпсона.

Алан был неприятно поражен тем, что сэр Лестер сам противился выздоровлению дочери. Он все повторял про себя эти слова: «в плену тьмы». Молодой доктор расценивал подобное отношение к болезни девочки каким-то мракобесием, странными предубеждениями и предрассудками. Он осознал, что сэр Лестер, наверняка, не послушает его, но все же не оставлял надежды на то, что ему удастся убедить хозяина дома в том, что Мари нужна совсем иная помощь. Алан решил, что сначала напишет доктору Личфилду. Он рассчитывал на его мудрый совет.

Алан покинул спальню Мари и спустился в гостиную. Он искал сэра Лестера. Но комната была пуста. Алан вспомнил, что сэр Лестер намеревался отправиться в библиотеку после завтрака. Молодой врач пошел туда. Он нашел библиотеку, блуждая по темному, тихому дому. Его шаги были практически бесшумны, лишь иногда пол под его ногами тихонько поскрипывал. Дверь в библиотеку была приоткрыта. Алан постучал. Сэр Лестер был там. Он сидел за массивным рабочим столом и разбирал бумаги и письма. Хозяин дома не сразу услышал стук. Алан увидел его напряженное, сосредоточенное лицо. Сэр Лестер поднял голову и заметил гостя, его лицо моментально изменилось и из мрачного превратилось в приветливое и веселое. Эта резкая перемена поразила Алана. Он отчетливо уяснил, что все в этом доме носят маски и снимают их, лишь оставаясь наедине с собой. Молодому человеку сразу стало не по себе: семья разыгрывала бесконечный спектакль в его присутствии. Но им не удавалось обмануть его предчувствия и ощущения.

– Мой дорогой доктор! Как дела у Мари? – сэр Лестер жестом пригласил Аллана присесть.

Тот сел и посмотрел на хозяина дома. Молодой врач старался не говорить ни слова о психическом состоянии девочки, пока не посоветуется с доктором Личфилдом, он тщательно и осторожно подбирал слова:

– Сэр Лестер, я хотел бы поговорить о лечении Мари. Ей нужны прогулки и свежий воздух. А также недолгое общение с братом и сестрой также пошло бы ей на пользу.

Сэр Лестер задумался и отложил бумаги в сторону:

– Если вы считаете, что эти меры помогут Мари выздороветь, то я не могу противиться им, но прошу вас, не давайте детям утомлять бедную девочку и пусть сиделка не отходит от нее ни на шаг.

Алан кивнул в знак согласия.

***

Погода выдалась сухой и теплой. Мари вынесли на прогулку в сад. Сиделка тщательно укутала ее ноги пледом и следила за тем, чтобы ее подопечной было тепло и уютно. Но девочка никак не отреагировала на прогулку. Алан находился рядом с ней. Они обосновались в одной из беседок недалеко от пруда. Из-за ветвей с пожелтевшими листьями поблескивала на солнце зеркальная водная гладь. Кроны деревьев тихо шумели на ветру. Алан с грустью подумал о том, что сад уже начал увядать. Скоро листья пожелтеют и облетят, а деревья почернеют от бесконечных дождей. Солнце не будет появляться здесь многие дни и даже недели, и сад погрузится в печальный сон, подобный смерти.

Алан в который раз пытался понять, что могло так сильно и губительно подействовать на Мари. Что она увидела у пруда? Но ответа не было. Или его тщательно скрывали от нового обитателя дома. Но тогда зачем сэр Лестер настоял на приезде врача в поместье? И почему он так упрям в вопросе лечения его дочери? Тайна так и оставалась тайной.

Вскоре к Алану и Мари присоединились Элизабет и Эдгар. Брат и сестра весело болтали и играли. Наконец, Эдгар успокоился и отправился пускать блинчики по воде. Элизабет присела рядом с Мари и взяла ее руку в свою. Она что-то тихо говорила своей сестре, чтобы приободрить ее. Алан прислушался к ее словам:

– Скоро мы будем гулять по саду, пока не настанут холода. Тогда мы станем сидеть в теплой гостиной и читать, или вышивать. Все, что захочется. А на рождество Салли приготовит самый вкусный пирог…

Эта милая, нежная забота заставила Алана грустно улыбнуться. И он сказал:

– Вы очень любите свою сестру, мисс…

– Зовите меня Элизабет, пожалуйста. Да, я люблю маленькую Мари, – Элизабет горько улыбнулась. – Она ведь поправится?

– Будем надеяться на это, Элизабет. Мари нужна ваша компания и забота.

Алан немного подумал и спросил:

– Вы знаете, что с ней произошло?

Элизабет кинула на него быстрый взгляд и вновь повернулась к Мари, доктор видел ее изящную, красивую шею, он не мог оторвать глаз от этой стройной, хрупкой девушки. Вскоре она ему ответила:

– Я проснулась ночью, услышала, что Леонора кричит и зовет Мари. Я выбежала из своей комнаты. Мари пропала, и ее искали в саду. Отец запретил мне и Эдгару выходить из дома. Вскоре ее внесли в дом. Она вышла в сад прямо в ночной рубашке, которая намокла от дождя. После этого Мари перестала говорить, а несколько месяцев назад и ходить тоже, – Элизабет замолчала. В ее голосе были слышны слезы. Она тихо всхлипнула и приложила к глазам платок.

– Простите меня, Элизабет. Вы огорчены воспоминаниями. Я бы отдал все, чтобы вы снова были веселы и счастливы, – Алан не смог сдержаться и поддался порыву.

Элизабет удивленно посмотрела на молодого человека. Теперь он показался ей еще приятнее и красивее. Сначала девушку оттолкнула молчаливость и серьезность доктора, но сейчас она увидела его доброту и искренность. Неловкое молчание было нарушено Эдгаром, который своим приходом разбудил задремавшую сиделку. Алан корил себя за то, что не смог сдержаться и был бестактным по отношению к Элизабет, но он уже ничего не мог поделать. Она поселилась в его мыслях и больше не покидала их. Алан всей душой хотел помочь ей: вылечить ее сестру, подружиться с ее любимым братом. Все, что угодно, только бы она улыбалась.

На улице стало холодать. Солнце скрылось за темными грозовыми тучами. Пришлось поспешно вернуться в дом. Мари унесли в ее комнату, а Элизабет и Эдгар отправились к ужину. Алан вновь подумал о письме Личфилду, но его пришлось отложить на более позднее время. Он отправился в столовую. Ужин прошел быстро и тихо. В доме стало темно, и слуги зажгли множество свечей. Семейство Джарндисов и Алан перебрались в гостиную, где ярко пылал камин. Сэр Джарндис захотел поиграть в карты. Он позвал Алана и леди Леонору присоединиться к нему. Элизабет села вышивать, а Эдгар читал ей вслух. Гувернантка-француженка, не появлявшаяся целый день, спустилась в гостиную и стала следить за карточной игрой. Так прошло около часа. За окном шел проливной дождь, сильный ветер рвался в окна. Алану казалось, что этот вечер был немного радостнее и светлее предыдущего, но все же он не мог привыкнуть к мрачности этого дома. Вдруг гостиную осветило холодной вспышкой молнии, и раздался сильный раскат грома, потрясший гостиную. Алан резко повернулся к окну и увидел стоящую там старуху, мать сэра Лестера. Это напугало не только его. Элизабет уронила пяльцы, карты полетели из рук леди Леоноры. Вслед за миссис Джарндис шла сиделка.

– Добрый вечер, мама. Ты решила сегодня спуститься к нам? – спросил сэр Лестер.

Сиделка усадила старую женщину в кресло. Миссис Джарндис смотрела прямо перед собой, будто не замечая присутствия семьи, вдруг она заговорила дрожащим голосом:

– Это ты, малыш Гарри?

При этих ее словах леди Леонора громко закричала и упала, забившись в истерике. Никогда еще Алан не слышал такого пронзительно вопля, полного ужаса и отчаяния. Прекрасное лицо леди Леоноры жутко побледнело. Алан кинулся к ней.

 

Глава 4. В поисках разгадки

Леди Леонору осторожно внесли в ее спальню. Приступ сменился затишьем. Она лежала без движения с раскинутыми в сторону руками, красивая, но будто неживая. Сиделка хлопотала над ней. Алан сделал все, что мог, чтобы помочь этой несчастной женщине. Вскоре она успокоилась и спала. Элизабет увела напуганного Эдгара в детскую. Сэр Лестер закрылся в библиотеке и не выходил оттуда. Он трусливо спасся бегством. Его безумная мать оставалась в гостиной. Но все обитатели дома будто забыли о ней: и суетящиеся слуги, и ее внуки, даже ее сын. Она словно была призраком в этом поместье.

Алан с сожалением смотрел на леди Леонору. Ее бескровное лицо даже во сне выражало страдание. Доктор помнил, что приступ начался после слов старой женщины, хотя и не видел в них никакого смысла. Но Алан прекрасно заметил, как все были этим напуганы, значит, семья Джарндисов знала, о чем говорила старая мать сэра Лестера. И это было еще одной тайной старого дома.

Алан был измотан. Ему нужно было отдохнуть и написать письма тете и доктору Личфилду. Он убедился, что леди Леонора находится под неустанным присмотром сиделки и ушел в свою спальню. Там он сел за стол и зажег свечу. Сначала Алан закончил письмо своей тете, в котором постарался уверить ее в том, что с ним все хорошо. Затем принялся за второе письмо:

«Доктор Личфилд, мне бы не хотелось беспокоить вас попусту, но я прошу у вас мудрого совета. Это касается дочери сэра Лестера, Мари, его самого и этого дома. Вы уже сообщали мне некоторые сведения об обитателях поместья, но пробыв здесь очень короткое время, я вижу, что это поместье хранит много ужасных тайн, воспоминания о которых причиняют много боли детям и леди Леоноре. Также я обеспокоен тем, что сэр Лестер ни за что не соглашается обратиться к врачу, способному излечить душу бедной Мари. Ее заболевание вызвано сильнейшим нервным потрясением, а не физическим недугом. Боюсь, что пребывание в этом доме только усугубит ее положение, которое и без того очень плачевно. Сэр Лестер даже был против ее прогулок на свежем воздухе и общения с Элизабет и Эдгаром. Мне удалось изменить его решение. Надеюсь, что эти меры помогут бедной девочке. Но так не может продолжаться бесконечно. Прошу вас помочь мне хотя бы советом.

Доктор Алан Вудкорт».

Алан искренне надеялся, что доктор Личфилд сможет помочь ему, но он не был уверен, что тот знает об этой семье нечто большее. Личфилд не видел сэра Лестера и его детей много лет и мог не знать, что происходило в этом доме. Оставалось лишь надеяться, что все прояснится.

И наступили темные, тревожные дни. Леди Леонора находилась в подавленном состоянии. Она не выходила из своей комнаты, отказывалась от еды и прогоняла служанок. Из ее спальни часто слышался плач. Иногда он стихал, тогда женщина начинала быстро ходить по спальне и что-то бормотать. Элизабет все время проводила с Эдгаром, и Алан не видел ее по нескольку дней. Ненастье будто вторило плачу леди Леоноры, и дождь лил, не переставая, а ночью тоскливо завывал ветер. Огонь свечей не мог озарить дом своим светом, поместье становилось все более мрачным и зловещим. Алан с ужасом думал о наступлении зимы в этом месте. Он пытался несколько раз поговорить с сэром Лестером, но тот старательно избегал его. Он запирался в библиотеке или же пропадал в одной из комнат. Однажды Алан заметил, как сэр Лестер заходил в одну из дверей на втором этаже, далеко от других комнат. Дороти сказала ему, что эта дверь ведет на лестницу северной башни.

Дни Алана проходили в заботах о леди Леоноре и Мари. В спальню он возвращался поздно вечером и тут же ложился спать. Но заснуть удавалось очень редко. В некоторые из ночей его часто будила сиделка: у бедной леди Леоноры были новые приступы истерики. Алан вскакивал и бежал в ее комнату. Женщина металась в постели, кусала руки и кричала, что ее кто-то душит и не дает дышать. В одну из таких ночей Алан сам остался дежурить у ее кровати, чтобы дать сиделке немного отдохнуть. Леди Леонора будто бы задремала. Доктор тихо сидел в кресле и смотрел на дрожащее пламя свечи. Он думал о том, что от Личфилда долго нет ответа. Вдруг в дверь тихо постучали. Алан открыл ее и увидел на пороге комнаты Элизабет. Она смотрела на него своими темными глазами, полными слез и печали.

– Доктор Вудкорт, могу ли я побыть немного с мамой?

Алан молча впустил ее в комнату. Элизабет тихо подошла к кровати леди Леоноры и села на стул возле нее:

– Вы можете пойти отдохнуть, я побуду здесь, – Элизабет посмотрела на Алана.

Тот отрицательно покачал головой:

– Мне хотелось бы поговорить с вами, Элизабет. Но прошу вас быть со мной откровенной, – он замолчал и внимательно посмотрел на девушку. Она выглядела серьезной. – Почему слова старой миссис Джарндис так напугали леди Леонору? О ком она говорила?

Элизабет испуганно вздрогнула и прислушалась. Алану почудилось, что он слышит в коридоре тихие, крадущиеся шаги. Но они быстро слились с безмолвием дома. Элизабет встала со стула и опустилась в одно из кресел, подальше от кровати. Алан сел напротив нее. Она подумала несколько секунд и заговорила:

– Она назвала имя моего старшего брата…

– У вас есть старший брат? – Аллан удивленно посмотрел на Элизабет.

Она поморщилась так, будто что-то причинило ей боль:

– Был. Но он умер много лет назад, я почти не помню его.

– Вы тогда были совсем маленькой?

– Да. Это было давно. Двенадцать лет назад. Эдгару тогда было только несколько месяцев.

– Но что же произошло с вашим братом?

– Никто из родителей никогда не разговаривал с нами на эту тему. Я знаю только то, что он заболел и вскоре умер, – по щеке Элизабет скатилась слеза. Девушка быстро смахнула ее рукой. – Через полгода после его смерти не стало и мамы. И с тех пор дом стал мрачным и темным. Так говорил сам отец.

– Но почему он не увез вас отсюда?

– Он никогда не собирался этого делать, – Элизабет пожала плечами. – Что-то держит его здесь.

Она облокотилась на маленький столик и закрыла лицо руками:

– Я знаю, почему леди Леонора так больна. Все дело в доме… Он темный и страшный, здесь невыносимо… – Девушка заплакала.

– Элизабет, мне так жаль. Прошу вас не надо так огорчаться. Все еще можно исправить. Вы можете уехать из этого дома…

Но Элизабет не слушала его, она вскочила на ноги и взглянула на него глазами, полными ужаса:

– Вы не понимаете! Это всегда будет преследовать нас! Мы здесь не одни!

С этими словами она выбежала из комнаты. Алан не посмел пойти за ней. Ее слова окончательно выбили его из колеи. Доктор просидел в кресле до самого утра, пока тусклый утренний свет не осветил комнату. Леди Леонора еще спала. В комнату зашла сиделка. Она сменила доктора на его посту. Алан отправился в свою спальню и заснул на несколько часов. Он был разбужен стуком в дверь: Дороти принесла завтрак.‒мотрела на молодого врача:

– Вы выглядите очень уставшим, мистер Вудкорт.

– Дороти, скажи мне, кто из слуг работал здесь, когда была жива первая жена сэра Лестера.

– Из тех слуг осталась только кухарка Салли. Я, другая служанка и мисс Жюстин появились в доме намного позже.

Дороти нервно смяла подол фартука в руках. Аллан заметил ее движение:

– Салли рассказывала тебе о покойной леди или ее сыне, кажется, Гарри?

– Ничего определенного, – быстро ответила девушка.

– Спасибо, Дороти.

Девушка вышла. Алан приступил к завтраку. Он решил, что узнает о страшной тайне, поселившейся в этом доме, и разгадает ее. День прошел в уже привычных заботах, дети и сэр Лестер не спускались в гостиную. Алан все ждал появления Элизабет, но она так и не показалась. Ближе к вечеру он получил долгожданное письмо от доктора Личфилда. Алан опустился в кресло у камина и прочел его:

«Мой дорогой Алан. Твое письмо сильно меня обеспокоило. Я и не догадывался о том, что дела в поместье обстоят так печально. Я помню сэра Лестера как доброго, благоразумного человека. Теперь же мне трудно узнать его. Смерть жены и сына сильно изменили моего старого друга. Я постараюсь убедить его в необходимости переезда в Лондон, где Мари окажут помощь. Мне жаль, что тебе пришлось остаться в поместье так надолго. Но прошу тебя, проведи там еще некоторое время, пока все не уладится.

Доктор Уильям Личфилд».

Письмо ободрило Алана. Он осознал, что не одинок. Молодой врач надеялся, что доктору Личфилду удастся повлиять на сэра Лестера. Алан сидел и смотрел на тлеющие угли в камине. Вскоре в гостиную зашел сам сэр Лестер, он выглядел бодрее, чем несколько дней назад:

– Доктор Вудкорт! Я рад, что смог застать вас здесь. Я уже давно хотел поговорить с вами, но все никак не мог выбрать время, вы были так заняты.

Алан был удивлен его словами, он прекрасно помнил, что сэр Лестер сам упорно избегал его общества.

– Как дела у моей дорогой Леоноры? – сэр Лестер опустился в кресло рядом с молодым врачом.

– Она чувствует себя намного лучше.

– Мне жаль, что она была так напугана грозой, – покачал головой хозяин дома.

– Ее напугала не гроза, а слова вашей матери, – возразил Алан.

Сэр Лестер сделал вид, что ничего не услышал.

– Сэр Лестер, я сделал все, что мог, чтобы помочь вашей жене и дочери. Я думаю, что мое дальнейшее пребывание здесь не имеет смысла, – осторожно проговорил молодой доктор.

– О нет, нет! Мой дорогой доктор. Вы не можете оставить Леонору и моих детей в таком состоянии. Не могли бы вы пробыть в поместье еще несколько недель? Дети так привязались к вам. Их жизнь не очень разнообразна и интересна, вы же понимаете.

– Я понимаю вас, – Алан рассматривал лицо сэра Лестера, он заметил явные признаки постоянного пьянства. Вот чем занимался хозяин дома в запертой библиотеке. – Думаю, я могу остаться еще на некоторое время, пока леди Леонора не поправится окончательно, а у Мари не наметится заметное улучшение ее состояния.

– И я очень признателен вам, доктор Вудкорт.

– Сэр Лестер, почему бы вам не увезти своих детей в Лондон? Там они могли бы получить хорошее образование, и были бы оторваны от жизни. Это поместье может показаться слишком уединенным…

– Но, мой дорогой доктор, – сэр Лестер обреченно посмотрел на Алана. – Я не могу этого сделать. Он просто не отпустит меня. Я весь в его власти.

В этот момент в гостиную вбежал Эдгар, и разговор был прерван. Сэр Лестер воспользовался моментом и быстро ушел в библиотеку. Мальчик подбежал к доктору и потянул его за собой:

– Скорее, мистер Вудкорт. Скорее!

– В чем дело, Эдгар? Что случилось?

– Мари говорит! Мари говорит!

Алан удивленно остановился, но мальчик упорно тянул его за рукав, и доктор быстрым шагом пошел за ним в комнату Мари. На шум прибежали служанки и кухарка. Они любили детей хозяев и были обрадованы новостью, которую принес Эдгар.

Ребенок привел Алана в комнату сестры. Та по-прежнему сидела в кресле и выглядела отстраненно, но иногда отвечала на тихие вопросы Элизабет, находящейся подле нее. Элизабет с улыбкой посмотрела на Алана, затем встала и подошла к нему:

– Спасибо вам, доктор Вудкорт. Благодаря вам, Мари начинает поправляться.

– Думаю, причина улучшения в том, что вы постоянно находитесь с ней, – сказал Алан.

Радостная Элизабет вернулась к сестре. Эдгар стоял неподалеку. Алан решил не беспокоить Мари и не пугать ее расспросами. Хотя ему очень хотелось узнать, что напугало ее и вызвало болезнь. Но он понимал, что еще нескоро Мари сможет ответить на его вопросы. Он тихо вышел из спальни и отправился к себе. Впервые за многие дни доктор чувствовал радость, будто в его душе зажегся маленький огонек надежды. Он искренне желал выздоровления Мари. Без этого ни Элизабет, ни Эдгар не смогут быть счастливы. Алан очень сильно привязался к ним и не мог оставить их в беде.

Через час он лег в постель и быстро заснул. Ему снилось, что он гуляет по зимнему, оледеневшему саду. Вдруг он замечает вдалеке женщину в светлом платье. Ее лицо закрыто вуалью. Но он узнает в ней свою маму. Алан идет за ней, но она быстро удаляется, скрываясь среди деревьев. Вдруг она останавливается. Он догоняет ее. Она стоит к нему спиной. Алан тихо зовет ее, она поворачивается к нему, вуаль срывает ветром, и она летит на ветви деревьев. Алан видит мертвое синеватое лицо своей матери. Она протягивает ему руку. И они вместе идут по тропинке вглубь сада. На поляне Алан замечает Элизабет и Эдгара. Они смотрят на него остекленевшими глазами. Он понимает, что они тоже мертвы. Их синие губы что-то беззвучно говорят ему, но он не слышит. Он кричит и зовет их, но вдруг просыпается.

Алан проснулся и понял, что кричал во сне. В спальне было темно, лишь маленькая свечка догорала на столе. Он попытался успокоиться и забыть о кошмаре, но все никак не мог перестать думать о мертвых лицах Элизабет и Эдгара. Это было слишком страшно. Алан тихо повторял:

– Нет, только не они, только не они…

Больше заснуть он не смог. Молодой врач зажег еще несколько свечей и взял со стола медицинский справочник. Он перелистывал страницы, пытаясь отвлечь себя от воспоминаний о кошмаре. Так прошло пару часов. Было около трех часов ночи, когда он услышал какой-то странный звук: будто сильный стук, доносившийся откуда-то снизу. Шум нарастал. Алан встал и вышел из спальни. Он понял, что ошибся. Звук шел из самой дальней комнаты. Он знал, что раньше там была детская, но ею давно никто не пользовался. Стук продолжался, он пугал и заставлял сердце бешено колотиться в груди. Алан направился к детской, слушая свое судорожное дыхание. Доктор осторожно протянул руку и толкнул дверь. Стук тут же стих. Алан зашел в комнату. В этот момент порыв ветра распахнул окно и задул свечу. Молодой человек увидел кресло-качалку, стоящее у самого окна спинкой в двери. В тусклом свете лунной ночи, доктору показалось, что в кресле кто-то сидит. Сначала, Алан подумал, что это Эдгар. Он позвал его по имени, но ответа не было. Тогда доктор подошел ближе, чтобы посмотреть, кто сидит в кресле, и увидел ужасное зрелище, которое не могло бы присниться даже в самом страшном кошмаре. Это был труп ребенка с почерневшим ртом и абсолютно белыми глазами, без зрачков. Алан сделал резкий шаг назад и налетел спиной на комод. Все механические игрушки, находившиеся в комнате, заиграли, заговорили, стали двигаться. Мертвец повернул к Алану свое страшное лицо и, зашипев, бросился на доктора, обернувшись сгустком тьмы. Алан в ужасе отпрянул и закричал, но крик его был беззвучен, тьма окутала его ледяными объятьями, проникая глубоко в душу. Он ощутил, как его горло сдавливают мертвенно холодные руки.

 

Глава 5. Рассказ кухарки

Тьма окутала Алана, и он оказался в ее полной власти. Его разум погрузился в глубокое забытье. И больше не осталось ни одной искры надежды на то, что свет разгонит эту тьму и принесет спасение.

Молодой врач очнулся через много часов на холодном полу. В его руке был зажат тяжелый подсвечник. Алан с трудом открыл глаза и осмотрелся. Все та же детская, но теперь комната была освещена тусклым утренним светом. Кресло было перевернуто. Алан осторожно поднялся на ноги и положил руку себе на горло. Шея болела очень сильно. Вудкорт попытался уверить себя, что все произошедшее с ним прошлой ночью было лишь сном. Он не смел признаться себе, что видел это наяву. Но в таком случае, он сходит с ума. Ему оставался не самый приятный выбор: либо признать себя сумасшедшим, либо принять то, что он столкнулся с чем-то поистине темным и потусторонним. Ни один из вариантов не приносил ни радости, ни облегчения. Это было сущим кошмаром, с которым сложно было мириться. Алан мечтал забыть обо всем раз и навсегда, но не мог. Он ясно осознал, что теперь всегда будет ощущать присутствие тьмы в этом доме. Больше не будет ни одной спокойной, радостной минуты.

Алан совсем не хотел, чтобы кто-то увидел его в таком состоянии. Он постарался как можно быстрее уйти из детской и скрыться в своей спальне. Внизу уже слышались голоса слуг, значит, ночь давно закончилась. Алан не понимал, как мог пролежать в той комнате столько часов, не приходя в сознание. Оказавшись в спальне, он подошел к старинному зеркалу в потемневшей раме и с трудом себя узнал: под глазами залегли почти черные тени, губы были бледными, а лицо осунувшимся. Но больше всего его ужаснули синеватые пятна на шее, это были следы от чьих-то рук, самые настоящие и реальные. Больше не оставалось никаких сомнений: Алана душили. Но что если он сам схватил себя за горло в приступе болезни, признаки которой он замечал с самого детства? Такая мысль напугала его чуть ли не больше осознания того, что в доме присутствует нечто потустороннее. Алан был повергнут в отчаяние. Он не мог никому рассказать об этом, ни один из вариантов не может быть принят здравомыслящим человеком. Да какой тут может быть выбор? В любом случае его сочтут больным, а у него еще оставалась надежда на то, что он сможет объяснить эти кошмарные события. Он вспомнил, как леди Леонора кричала в приступе паники, что кто-то душит ее. Что же такое творится в этом доме? Даже если они оба больны, то почему их мучает одно и то же? Произошло ли это под впечатлением от приступов леди Леоноры? Алан не знал. Теперь он сомневался даже в том, что он вообще существует.

Доктор стал одеваться к завтраку: надел фрак и тщательно замотал шею платком. Никто не должен увидеть этих следов. Алану отчаянно захотелось покинуть темную спальню и дом. Уйти и больше никогда сюда не возвращаться, но он не мог этого сделать. Он не мог оставить здесь Элизабет, ведь если все, что было с ним ночью, произошло на самом деле, то она может знать об этом. Более того она сама могла сталкиваться с этими страшными явлениями. А если так, то доктор должен увезти ее отсюда. Раз и навсегда.

Алан услышал, как часы в гостиной пробили десять. Значит, семья уже спустилась к завтраку. Он не хотел опаздывать. Молодой человек быстро вышел из спальни и спустился в столовую. За столом находились только Элизабет и Эдгар с гувернанткой. Больше на завтрак никто не пришел. Леди Леонора еще была слаба, а сэр Лестер заперся в библиотеке. Алан сел за стол и уставился в тарелку, он даже не заметил, что задумался. Молодой доктор очнулся только тогда, когда Элизабет позвала его, видимо, в третий или четвертый раз:

– Мистер Вудкорт? Доктор?

Аллан поднял голову и увидел ее обеспокоенные глаза:

– Да? – ответил он.‒

– Вам нездоровится сегодня? – обеспокоенно спросила Элизабет.

– Нет, все в порядке. Впрочем, возможно.

– Вам приходится очень тяжело с тех пор, как заболела мама.

– Не беспокойтесь, Элизабет. Я всего лишь делаю свою работу, – проговорил Алан.

– И мы очень благодарны вам за это. Ведь ей становится лучше?

– Да. Приступы не повторялись в последние сутки, но еще рано говорить о полном выздоровлении, Алан старался не смотреть в глаза Элизабет: он боялся, что она поймет все по его взгляду. Поймет, что он безумен. И тогда Алан потеряет ее навсегда.

– Вы же не будете против, если сегодня мы устроим Мари небольшую прогулку в саду? – Эдгар все отбивался от гувернантки.

Алан посмотрел на доброго, серьезного мальчика:

– Если погода благоприятна, то не вижу причин для отказа, – сказал молодой доктор.

– Сегодня очень хороший день. Иногда даже появляется солнце, – Элизабет, несмотря на старания Алана избежать ее взглядов, отлично видела, в каком он находится состоянии. Она была огорчена, но все же пыталась подбодрить его, – вы же пойдете с нами, доктор Вудкорт?

При этих словах на ее лице появился едва заметный румянец. Но Алан был погружен в свои мысли и не заметил ее смущения. Она была даже рада этому: Элизабет терпеть не могла, когда кто-то видит, как она краснеет. Эдгар был занят войной с гувернанткой, поэтому не обратил внимания на замешательство сестры.

– Конечно, конечно. Я присоединюсь к вам, только немного позже.

Элизабет помрачнела. Ей начало казаться, то Алан старается избегать ее. Сама не понимая почему, девушка ощутила боль и обиду. Она не могла понять, чем вызвано это ощущение. Элизабет поскорее закончила завтрак и ушла из столовой, сославшись на то, что ей нужно подняться за шляпкой и посмотреть, готова ли Мари к прогулке. Эдгар удивленно посмотрел ей вслед и перевел взгляд на доктора, а тот будто не замечал ухода Элизабет. Вскоре мальчик тоже ушел, а за ним и гувернантка. Алан остался один. Он не знал, что ему делать дальше, как пережить потрясение. Посидев немного за столом, он встал и направился в библиотеку.

Дверь библиотеки была приоткрыта. Алан заглянул туда, но сэра Лестера в помещении не было. Сам не зная зачем, молодой человек зашел внутрь. Библиотека была просторной и достаточно светлой. Алан увидел множество массивных книжных шкафов с пыльными книгами. У окна стояли кресла и стол, на котором были оставлены открытые книги. Алан заметил, что листы покрыты заметным слоем пыли. Было очевидно, что сэр Лестер приходил сюда не для чтения: на большом письменном столе, в центре комнаты, среди чернильниц, печатей, стопок книг и комков бумаги Алан увидел несколько пустых бутылок. Молодой доктор ощутил отвращение и жалость к хозяину дома: тот оставил своих детей и жену наедине с заботами и тяготами, даже не пытаясь облегчить их участь и увезти из этого мертвого дома, он поддался слабости и пагубным привычкам. Но доктор Личфилд так тепло отзывался об этом человек, в его словах было столько уважения, трудно было поверить, что сэр Лестер, которого он знал, мог стать слабым, спившимся человеком, оставившим своих детей на произвол судьбы. Алан не мог сказать о его отношение к семье другими словами. Да, сэр Лестер находился здесь, в доме, но он давно не появлялся ни в гостиной, ни в столовой, если же его видели, то он тут же старался скрыться в библиотеке или уходил куда-то и снова исчезал. Но дети спокойно относились к этому. Они привыкли. Алан в очередной раз задумался о том, что могло сломить этого человека. Была ли это смерть сына и жены? Или причина была в чем-то ином?

Алан побродил по библиотеке, а затем вышел оттуда. Ему нужно было больше узнать об этом доме и несчастьях семьи Джарндисов, но он не знал, кого спросить. Сэр Лестер ни за что не станет говорить об этом, а Элизабет мало что помнила о том времени, когда на их семью обрушилось горе. И тут Алан вспомнил о кухарке Салли. Дороти говорила ему, что она работала здесь еще при покойной жене сэра Лестера. Да, она многое могла бы рассказать о событиях тех лет, но станет ли она откровенничать с посторонним человеком? Он решил попробовать поговорить с ней. Алан видел кухарку несколько раз. Она была пожилой, приятной женщиной. Из тех женщин, которые, даже старея, не теряют своей красоты, к тому же Салли была привязана к детям.

Молодой врач отправился на кухню, которая располагалась рядом со столовой. Алан остановился на пороге, на кухне было жарко и душно. Салли замешивала тесто на рабочем столе. Она стояла спиной к Алану и не видела пришедшего, но за небольшим столом сидела Дороти, она сразу заметила доктора и улыбнулась ему:

– Доброе утро, доктор Вудкорт. Мы думали, что вы тоже отправились в сад, вместе с детьми, – сказала девушка.

– Меня задержали неотложные дела, – серьезно проговорил Алан.

Салли повернулась к доктору лицом и внимательно посмотрела ему в глаза:

– Отнеси-ка завтрак леди Леоноре, Дороти. И дай сиделке немного отдохнуть.

– Но, Салли, ты же просила помочь тебе, – девушка удивленно глянула на кухарку.

– Ничего, я справлюсь.

Девушка взяла поднос и ушла из кухни. Салли вытерла руки о полотенце и села за стол:

– Я знала, что вы придете, доктор Вудкорт, – сказала она.

– Откуда, Салли? – спросил Алан.

– Дороти рассказала мне о том, что вы встретили покойную леди у старой часовни, – тихим голосом ответила Салли.

– Да, это правда. Вы тоже видели ее? – Алан присел напротив кухарки.

– Да. Перед тем, как заболела Мари, – глаза Салли заблестели от слез. – Леди будто предупреждала меня о беде.

– Салли, пожалуйста, расскажите мне, что произошло с ней и ее сыном, – взволнованно проговорил доктор.

Кухарка вытерла глаза платком.

– Я ни с кем об этом не говорила, доктор. Все эти годы воспоминания о тех страшных днях не оставляют меня. После смерти леди я хотела бежать из этого дома без оглядки, но мне стало жаль бедных детей, которые были бы брошены здесь на произвол судьбы. И я осталась.

– Вы очень добрый, светлый человек, Салли. – Алан ждал ее рассказа.

– Я лишь хочу, чтобы Мари поправилась и дети уехали отсюда, ведь у них есть дядя, живущий в Лондоне. Он уже хотел забрать детей к себе после смерти жены сэра Лестера, но он женился во второй раз, и появилась надежда на то, что в этом доме вновь поселится радость и свет, но этому не бывать никогда.

– Прошу вас, Салли, не нужно так убиваться, – Алан искренне жалел добрую женщину.

Салли мяла в руках полотенце. Она посидела молча полминуты, а затем решилась и заговорила:

– Вы можете считать меня сумасшедшей, но я клянусь вам, что в этом доме поселилась тьма. И душа бедной леди не в силах успокоиться, так как боится за своих деток и не может найти прощения самой себе. Ни Элизабет, ни Эдгар не знают об этом, но их мать покончила собой…

– Что? – Алан ужаснулся.

– Да, после смерти ее сына, Гарри. Боюсь, что дело было именно в этом ребенке.

– О чем вы говорите? – спросил доктор.

– Это был несчастный, больной ребенок. К сожалению, он уже родился не от мира сего, – ответила женщина.

– С психическими отклонениями? – уточнил Алан.

– В нем жило зло, доктор Вудкорт. Он с самого детства был странным и злым. Гарри любил мучить живых существа. Он причинял много боли своей бедной матери. Однажды этот монстр подсыпал ей в еду битое стекло. Это было ужасно. Тогда она не пострадала, но он так смеялся над ее страхом, будто был порождением зла. Даже его отец ничего не мог с ним поделать. Ни угрозы, ни наказания не действовали на это чудовище. Леди начала опасаться за жизни своих маленьких детей. Ни одна школа не хотела принимать этого ребенка. Все гувернантки сбегали из дома, лишь бы не оставаться здесь. Тогда сэр Лестер решил увезти его в больницу, но он так боялся, что семья будет опозорена, – Салли замолчала.

Аллан терпеливо ждал, когда она заговорит снова. Но кухарка все молчала и молчала.

– Что же произошло дальше, Салли? – нетерпеливо спросил он.

– Это было так ужасно, сэр, – Салли закрыла лицо руками и замотала головой, затем успокоилась и продолжила: – Когда мальчику было двенадцать лет, его жестокость не имела пределов. Однажды, он пытался скинуть маленькую Мари с башни, тогда пропала очередная гувернантка, и за ним не уследили. Слава богу, девочку удалось спасти от этого чудовища. Сэр Лестер твердо решил, что увезет его на следующее утро, но Гарри неожиданно умер. Ночью.

– Умер? Но отчего?

– Я не знаю, сэр. Никого из слуг не пускали в спальни. Сэр Лестер был безутешен, ведь мальчик все равно был его сыном.

– А леди? Что было с ней? – спросил молодой доктор.

– Это и есть самое страшное, сэр. Я думаю, что бедная леди потеряла рассудок и сама убила мальчика.

– Нет, нет, Салли! Разве такое могло произойти? – воскликнул Алан.

– Но ведь ребенок мог убить ее детей. Она так боялась его, – всхлипнула Салли.

– Разве его не увезли бы на другое утро, и тогда дети были бы в безопасности?

– О, сэр, она все твердила, что в нем жила тьма. Она была уверена, что его отъезд не спасет ни ее, ни детей, но потом она не выдержала и покончила с собой, потому что не смогла простить себя за то, что сделала с ребенком.

Алан был потрясен:

– Что же произошло дальше?

– Через год или полтора сэр Лестер женился вновь. И в доме на несколько лет воцарился покой. Если бы они уехали из этого дома, сэр… – Салли горько заплакала.

– Значит, смерть ребенка не стала концом зла, творившегося здесь? – спросил доктор.

– Нет, сэр. Зло никуда не уходило из этого дома, оно только затаилось, чтобы выползти снова. И это произошло… Это были дети.

– Дети?

– Дочки леди Леоноры. Прелестные маленькие девочки… Утонули… в пруду…. – Салли рыдала, уткнувшись лицом в платок. – А потом… Мари… О, если бы они уехали из этого дома… Простите, сэр. Теперь леди появилась снова…

Алан ощущал в душе невыносимую тяжесть. Он медленно встал и подошел к кухарке. Доктор налил ей воды из кувшина, стоящего на столе.

– Я схожу за успокоительным для вас, Салли, – сказал он.

Но женщина его остановила:

– Не нужно, сэр. Я живу с этим уже столько лет…

В этот момент на кухню зашла Дороти. Увидев заплаканную Салли, она остановилась и замерла. Девушка догадывалась, о чем они говорили, и была не на шутку испугана. Алан начинал верить в то, что он не сходит с ума и все эти ужасы происходят на самом деле.

***

Молодой доктор медленно брел по осеннему саду. Он искал Элизабет и Эдгара. Погода была сухой, но солнце казалось каким-то тусклым и мутным. При каждом шаге под ногами шуршали сухие, опавшие листья. Иногда их поднимало с земли порывами ветра и закручивало в легком вихре. Сад выглядел умирающим. Почти все деревья пожелтели, а листва быстро опадала. В ее осеннем танце было что-то печально-красивое. При виде этого прекрасного увядания душу охватывала щемящая тоска.

Алан нашел Элизабет в дальней беседке, довольно далеко от пруда, который теперь казался ему зловещим. Мари уже не было с ней, а Эдгар бродил недалеко от беседки и что-то напевал. Элизабет сидела, прислонившись в спинке лавки, на ее коленях лежала открытая книга, о которой она, казалось, совсем забыла. Ветер перелистывал страницы, а девушка продолжала задумчиво смотреть вдаль, но она услышала шаги и очнулась от своих мыслей.

Алан присел рядом с ней:

– Простите меня, Элизабет. Утром я был слишком мрачен и рассеян, но я не хотел обидеть вас своим невниманием.

Элизабет поправила ленту шляпки, которая оплела ее шею, и серьезно посмотрела на молодого врача:

– Вы хотите уехать отсюда, доктор Вудкорт? – спросила она.

– Не раньше, чем Мари станет на ноги, – ответил Алан.

– Я надеюсь на это, но все же… Вы же знаете, что ей нужна помощь совсем другого рода…

– Откуда вы осведомлены об этом? – спросил молодой человек.

– Доктор Томпсон много раз повторял это моему отцу… – ответила девушка.

– Да, Элизабет, я тоже так считаю, – проговорил Алан.

– Но тогда почему? Почему вы не уезжаете? – Элизабет внимательно смотрела в глаза своему собеседнику.

– Надеюсь, что мне удастся убедить вашего отца изменить свое решение, – сказал доктор.

– А… вот в чем причина… – казалось, что Элизабет была разочарована.

Алан удивленно посмотрел на нее. Неужели есть надежда на то, что его чувства к ней могут быть взаимны? Молодой человек поглядел на эту красивую, хрупкую девушку и понял, что она завладела его сердцем целиком и полностью. Он полюбил ее. Полюбил ее грусть и доброту, полюбил ее глаза и голос. Алан не мог не думать о ней даже после того, как узнал о страшном прошлом семьи Джарндисов. Его душа была полна неведомого ему ранее волнения. Он ощущал, что ему стало трудно дышать, а сердце отбивало сумасшедшие ритмы в его груди.

– Если бы вы знали, как бы я хотела уехать отсюда, доктор Вудкорт. Но отец никогда не отпустит нас, а мне так жаль его. Я даже не могу ненавидеть его из-за этой жалости, – голос Элизабет был взволнованным и прерывистым.

– Элизабет, если бы вы знали, как бы я хотел, чтобы вы с Эдгаром покинули этот дом… – сказал Алан.

Но девушка вдруг замерла и прислушалась:

– Вы слышите? – с тревогой спросила она.

– Нет, что такое, Элизабет? Я ничего не слышу, – ответил молодой доктор.

– Я тоже. Эдгар куда-то ушел. Пожалуйста, найдите его.

– Прошу вас, не нужно так волноваться. Он просто бродит по саду. Я схожу и посмотрю, где он может быть.

Алан быстро направился вглубь сада. Ему помнилось, что Эдгар все бродил по тропинке, ведущей к пруду. Туда он и направился. Алан шел по каменной дорожке. Небо над садом потемнело, будто предвещая бурю и беду. Доктор уже видел пруд сквозь кроны деревьев, но Эдгара он не заметил, мальчика там не было. Алан хотел развернуться и пойти искать ребенка в другом конце сада, но тут что-то привлекло его внимание. Ему показалось, что в воде плавает какой-то предмет. Алан напряженно всматривался вдаль, но не мог понять, что именно увидел. Он направился к самому пруду и вдруг резко остановился: теперь доктор видел все. И это настолько потрясло его, что он не мог больше сделать ни шагу. Ужас сковал его руки и ноги: в воде были мертвые девочки. Они плавали лицом к верху, взявшись за руки, которые не смогла расцепить даже смерть. Их светлые платья распластались в воде, вздуваясь пузырями. На лица детей было страшно смотреть: это были лица утопленников, синие и раздувшиеся. Алан ощутил, как его ноги подгибаются, и он упал на землю, усыпанную увядшими листьями.

 

Глава 6. Болезнь

Алану показалось, что сад поплыл, и перед его глазами замельтешили черные точки. Он снова посмотрел в сторону пруда, но там ничего не было… Призраки исчезли. Лишь плакучая ива все так же тянулась своими тонкими ветками к воде. Подул сильный ветер, покачнувший деревья и взметнувший стаю желтых листьев. Небо стало еще более темным и грозным. На землю упали первые капли дождя, а через минуту начался ливень. Алан так и сидел на сырой, холодной земле и смотрел на пруд. Его душа в смятении и страхе рвалась из груди. Молодой врач будто не замечал, как ледяной дождь заливает его лицо, не очнулся он от своих жутких грез, и когда Элизабет звала его по имени и трясла за руку.

Он машинально поднялся на ноги и пошел за ней в дом. Она практически тащила его за руку сквозь пелену дождя. Эдгар бежал перед ними. Когда Элизабет отправилась его искать, то мальчик тут же откликнулся на ее крик. Они ждали, что доктор вот-вот вернется, но его не было. Тогда брат с сестрой отправились на поиски доктора и нашли его на берегу пруда, сидящего под дождем. Его лицо выражало такой ужас, что они сначала отпрянули в страхе, но дождь усиливался и подгонял их. Элизабет и Эдгар привели доктора в дом. Алан все молчал. Вдруг он стал падать, словно силы оставили его. Сквозь туман он увидел лицо Элизабет. Девушка склонилась над доктором, положив руку на его лицо. С ее волос скатывались холодные капли дождя. Девушка звала Алана, но он слышал лишь смутные отголоски ее слов. А затем наступила темнота.

***

Элизабет уже несколько часов сидела у кровати Алана. Он все не приходил в себя. У него начался жар. Девушка была напугана внезапной болезнью доктора. Она заботливо ухаживала за ним: сняла с его лба полотенце и погрузила его в таз с холодной водой, а за тем снова положила компресс на голову доктора. Эдгара она отправила в постель, опасаясь, что он тоже мог простудиться и заболеть. Элизабет пыталась найти отца и просить его послать за врачом в деревню, но сэра Лестера нигде не было. Он словно сквозь землю провалился. Элизабет была в отчаянии. Перед ее глазами до сих пор стояла та ужасная сцена: Алан сидит на берегу пруда, а на его лице застыло выражение ужаса, такое жуткое и неестественное, что у нее словно мороз по коже пробежал. Девушка принялась ухаживать за больным Аланом, как только надела сухую одежду. В комнате было уже темно. За окном бесновалась буря. Дождь громко и непрерывно хлестал по стеклам. Вскоре пришла сиделка Энни. Леди Леоноре было намного лучше, и она могла обходиться без посторонней помощи. Сиделка подошла к Элизабет и положила руку ей на плечо:

– Отдохните, мисс. Я побуду с доктором, Вудкортом.

Элизабет посмотрела на нее и расплакалась. Энни обняла девушку и попыталась утешить:

– Вот увидите, мисс. Он скоро поправится. Бедный доктор совсем не отдыхал в последние дни, поэтому и заболел…

– Это все проклятый дом! Господи, помоги нам! – Элизабет зарыдала. – Нужно послать за доктором.

– В такую бурю дороги не разглядеть. Никто не поедет, – сиделка покачала головой

Энни усадила девушку в кресло. Алан стал метаться и что-то говорить, у него начался бред. Элизабет обхватила себя руками и с тревогой смотрела на него. Целую ночь девушка и сиделка не отходили от больного, делая компрессы. Буря все не стихала. Пламя свечи беспокойно металось из стороны в сторону от сквозняка. Еще никогда Элизабет не переживала такую темную и долгую ночь, под утро она обессилела и заснула в кресле, наклонившись на подлокотник. Иногда Алан что-то бормотал в бреду, но слов было не разобрать. К утру жар спал, и доктор стих. Складка на его лбу разгладилась, его лицо стало спокойным.

Буря, наконец, прекратилась. В доме стало тихо, больше не было слышно шума дождя и завываний ветра, и обитатели поместья смогли хотя бы ненадолго забыться сном.

Элизабет проснулась около девяти утра. Она услышала бой часов, доносившийся из гостиной. Девушка потерла глаза руками и откинула с лица волосы. Алан спал. Элизабет встала и подошла к его кровати. Сиделка задремала на стуле. Девушка осторожно положила руку на лоб Алана. Жара не было. Она ощутила, как тревога понемногу оставляет ее душу. Элизабет всматривалась в лицо спящего доктора, пытаясь запомнить каждую черту. Вдруг она заметила в его волосах белую прядку. Девушка удивленно дотронулась до его головы и выбрала прядку пальцами. Она точно была седой:

– Седина… Но я не помню, чтобы… – пробормотала она.

Сиделка встрепенулась:

– Что? Что такое, милая?

– Энни, его волосы. Разве раньше у него была эта седая прядь? – спросила Элизабет.

– Не помню, дорогая. Мне кажется, что нет, – ответила сиделка.

Элизабет молча отступила от кровати и снова опустилась в кресло. Энни начала хлопотать над больным. Она что-то говорила Элизабет, но та погрузилась в раздумья и не слушала ее. Это напомнило девушке одно давнее утро, у леди Леоноры тогда начались эти приступы. После нескольких тяжелых дней ей стало лучше, и она смогла спуститься к завтраку, и Элизабет увидела, что ее виски покрыла седина. Это случилось за одну ночь. Лишь за одну ночь…

Девушка закрыла лицо руками. Она ощутила сильнейшую усталость, ей хотелось побыть одной:

– Энни, я хочу отдохнуть. Позови меня, если будет нужно, – сказала Элизабет.

– Конечно, мисс.

Элизабет вышла из комнаты, держась рукой за стену. Неверными шагами она добрела до своей спальни. Девушка зашла в комнату и закрыла за собой дверь. Теперь она точно знала, что Алан тоже столкнулся с тьмой, обитавшей в этом доме. Она уже давно чувствовала ее присутствие здесь, но все пыталась убедить себя, что крадущиеся шаги, которые она слышала по ночам, и тени, скользившие по стенам, лишь плод ее воображения. Страх давно стал частью ее жизни. Но больше всего девушка боялась за своего брата. Элизабет настояла на том, чтобы он жил в ее комнате, так она могла постоянно находиться с ним, надеясь, что сможет защитить мальчика от беды, которая не обошла стороной Мари.

Элизабет посмотрела на мирно спящего брата и опустилась на колени у его головы. Она стала молиться. Девушка просила защиты и спасения. Но надежда уже оставляла ее душу, и чем меньше ее становилось, тем ближе подбиралась тьма.

Элизабет поднялась на ноги и села за стол. Она решила написать своему дяде Ричарду, который жил в Лондоне. Он уже давно не приезжал в поместье. Сэр Лестер больше не хотел видеть брата в своем доме. Причиной их ссоры стало предложение Ричарда увезти Элизабет, Мари и Эдгара с собой в Лондон. Это так обозлило сэра Лестера, что он стал осыпать брата проклятьями, обвиняя его в том, что он хочет разрушить их семью, потому что некогда сам был влюблен в покойную жену Джарндиса, но она отдала свое предпочтение старшему брату, сэру Лестеру.

Элизабет любила своего дядю, он был добр и заботлив. Девушка надеялась, что он увезет ее из этого зловещего дома, и она больше никогда не увидит ненавистное поместье и вырвется из-под опеки тирана-отца, но ее надежды рухнули в тот день, когда экипаж дяди выехал за ворота усадьбы и скрылся в осеннем тумане. Но он продолжал писать ей, так как не оставил своего решения увезти племянников в свой дом.

Элизабет долго думала над письмом. Она боялась, что дядя примет ее за безумную и откажется приезжать в поместье. Нельзя было писать ему о страхах и безумных подозрениях. Элизабет давно решила, что ни с кем не станет говорить об этом. Она с ужасом ждала дня, когда Эдгар скажет ей, что видел нечто в темной комнате или слышал что-то, что напугало его. Но к ее радости, такой день еще не наступил.

Девушка просидела за письмом два или три час, пока Дороти не принесла ей завтрак. Каким же было облегчением для Элизабет присутствие в этом доме кухарки и служанок. Без их помощи и заботы она сошла бы с ума уже много месяцев назад. А когда приехал доктор Вудкорт, такой серьезный и внимательный, Элизабет снова увидела свет в кромешной тьме. Она решила, что невзгодам придет конец, но теперь Алан был болен.

***

Молодой доктор то приходил в себя, то вновь погружался в сон. Жара больше не было, но что-то держало его в своем плену, не давая освободиться от оков болезни. Сиделка не отходила от него целый день. Она пыталась кормить его с ложки, но Алан так метался во сне, что это было невозможным. В комнату заходила леди Леонора, она была сильно ослаблена приступами, ее бледной лицо выглядело исхудавшим и осунувшимся, но все же она поправлялась. Женщина печально смотрела на больного. Она посидела у его кровати около получаса, а затем снова ушла к себе. Энни показалось, что она слышит из ее спальни тихий плач.

Сиделка преданно заботилась об этой семье и о докторе. Она всеми силами старалась не поддаваться отчаянию, но это было так сложно. Энни молила господа, чтобы он сжалился над ними и помог, не ей казалось, что ее молитвы не остались не услышанными. К вечеру небо прояснилось, леди Леонора вышла из спальни и занялась домом, она отдавал распоряжение на счет ужина, сама занималась уроками с Эдгаром. Алан же пришел в себя. Он был слаб, но все же смог немного поесть. Элизабет пришла сразу, как только узнала, что доктор Вудкорт очнулся. Она села у кровати и бережно взяла его руку:

– Доктор Вудкорт, вы так нас напугали, – сказала она.

– Простите, Элизабет… – Алан смотрел на ее красивое, бледное лицо. Он понял по ее глазам, что она плакала, долго и горько. Ему стало невыразимо жаль ее.

– Теперь вы поправитесь, – слегка улыбнувшись, сказала девушка.

Алан осторожно пожал ее руку.

– Элизабет… наверное, я схожу с ума… – неуверенно проговорил он.

– Что вы такое говорите? – девушка поморщилась.

– Я видел странные вещи в этом доме… – продолжил доктор.

– Доктор Вудкорт… их видели не только вы… Но прошу вас, не будем говорить об этом сейчас. Я не могу… – Элизабет зажала рот рукой и отвернулась от Алана.

Он нахмурился и помрачнел:

– Вот как… Что ж…

Алан взял руки Элизабет в свои и поднес их к губам. Она посмотрела на него, но не отняла руки, по ее щеке скатилась слеза. В этот момент в комнату зашла Дороти:

– Простите, мисс. Вас ждут к ужину. Эдгар не хочет садиться за стол, пока вы не придете.

– Да. Я уже иду, – девушка посмотрела на Алана. – Отдохните. Я зайду к вам позже.

– Спасибо, Элизабет… – тихо сказал он.

Девушка вышла из комнаты, оставив доктора одного. Он вновь лег и закрыл глаза. Через несколько минут он уже спал.

***

Алан проснулся ночью. Он стоял посреди спальни. Комната была озарена холодным светом луны, проникавшим сквозь ветви деревьев, которые отбрасывали причудливые тени на стены. В кресле дремала сиделка, утомленная заботами. Алан хотел зажечь свечу, но тут заметил, что на кровати кто-то лежит. Он остановился в замешательстве. Неужели он перепутал спальни? Но нет, это его комната. Алан приблизился к постели и увидел самого себя! Он мирно спал, молодой доктор слышал размеренное дыхание своего двойника. Алан посмотрел на свои руки, они были полупрозрачными, словно сотканными из лунного света. Неужели он умер? Но ведь его тело лежит в постели. Нет, он жив. Но что же тогда с ним произошло? Вдруг Алан отчетливо услышал женский плач, доносившийся из коридора. Доктор вышел из спальни, с легкостью открыв дверь, и прошел по коридору. Алан увидел лестницу и холл, залитые лунным светом. На самой нижней ступеньке сидела женщина. Молодой доктор осторожными шагами спустился вниз и остановился за ее спиной. Это была та самая женщина в черном платье с траурной вуалью, которую он видел на кладбище у старой часовни. Ее плечи вздрагивали от рыданий, а плач разносился по дому тихим, печальным эхо. В свете луны можно было легко различить очертания ее фигуры. Алан вдруг заметил, что у нее нет тени. Она не была живым человеком. Все происходящее казалось нереальным, доктор решил, что это лишь сон, а значит, ему нечего бояться, но все же его хватил суеверный страх. Ему казалось, что от женщины веет холодом. Она перестала рыдать и поднялась на ноги, а потом медленно повернулась лицом к Алану и подняла вуаль…

 

Глава 7. Находка

Алан не мог оторвать взгляда от женщины в траурной одежде. Она медленно откинула вуаль со своего лица. Доктор ожидал увидеть нечто ужасное, но ее лицо не было жутким лицом покойницы. Она стояла перед ним будто живая, и не было предела печали в ее глазах, похожих на две бездонных пропасти. Женщина смотрела прямо перед собой невидящим взглядом. Алан увидел, как шевелятся ее губы, а потом услышал тихий шепот:

– Спаси их… спаси моих детей… от него.

Алан хотел ответить ей, но не смог произнести ни слова. Призрак медленно двинулся вверх по лестнице, мимо доктора. Алан ощутил дуновение холодного воздуха. Он повернулся и посмотрел вслед уходящей женщине. Она поднималась по лестнице, почти не касаясь ступенек, вуаль слегка колыхалась при ее каждом движении. Когда женщина поднялась на самый верх, она обернулась, будто звала Алана за собой. Он пошел вслед за ней. Она быстро удалялась, и на несколько секунд доктор потерял ее из виду в темноте коридора, но затем он увидел, как отворилась самая дальняя дверь. Доктор понял, что женщина ведет его в старую детскую. Его охватил ужас при мысли о той комнате. Он помнил, что видел там в прошлый раз. Но Алан влекла какая-то незримая сила, и вот он уже стоит на пороге зловещей детской и осматривает комнату. Перед его глазами предстает жуткая картина: под потолком висит та самая женщина! На ее шее затянута петля. Тело безжизненно повисло над опрокинутым стулом. Она мертва. Алан стоит и смотрит на ее застывшее лицо, она похожа на сломанную куклу, которой играет жестокий ребенок. Доктор ощущает странную слабость в ногах и прислоняется к двери. Вдруг он замечает на полу у стула тетрадь в темной обложке, и ему кажется, что ее выронила из рук несчастная женщина. Алан пытается собраться с силами и поднять ее, но все темнеет перед его глазами. Когда темнота расступается, он видит, что находится в своей спальне. Он лежит в постели, а в окно льется серый, утренний свет.

***

Элизабет шла через пустой двор к дому. Она возвращалась из конюшни, в которой искала кучера. Девушка отправила с ним письмо в Лондон дяде Ричарду. Ей послышалось, что в зарослях сада кто-то есть. Девушка остановилась и посильнее закуталась в шаль. После бессонной ночи ее охватило странное безразличие к тревогам, мучившим ее столько дней подряд. Она присмотрелась и увидела старого садовника. Он еще издалека услышал ее шаги, и направился к ней через палисадник. Старик был сгорбленным и немного хромал.

– Мисс Элизабет, это вы? – он посмотрел на девушку своими ясными серыми глазами.

– Да, дедушка Джон, – Элизабет приблизилась к нему.

Они сели на лавку недалеко от крыльца дома. Джон задумался, Элизабет тоже молчала, иногда посматривая на садовника.

– Сначала мне показалось, что я вижу вашу покойную матушку. Так вы похожи на нее. Я даже подумал, что вновь вернулся на много лет назад… – сказал старик.

– Тогда все было иначе, правда? – Элизабет ощутила невыносимую горечь и тоску. Она бы заплакала от этой грусти, вот только слез больше не осталось.

– Время идет, и все меняется, это неизбежно. И нам остается только принять эти перемены, или же предаваться воспоминаниям, но тогда жизнь словно останавливается… И будущее исчезает вслед за настоящим в мыслях о давно минувшем прошлом. Но простите мисс, это лишь старческий бред…

– Вы ведь давно служите в этом доме? – спросила девушка.

– Всю жизнь, – Джон повертел в руках свою изношенную шляпу. – Я родился здесь и вырос. Я стал работать садовником еще при вашем деде.

– Тогда этот дом тоже был таким темным и безрадостным?

– О нет, мисс. В те времена, это место было полно света и радости. Ваш отец и его брат были еще маленькими. Они затевали веселые шумные игры. Да-а… – сказал садовник.

– Почему все изменилось? Почему здесь больше нет света? – вновь задала вопрос Элизабет.

– Кто знает, мисс, кто знает. Не поддавайтесь печали и страхам, даже маленькая свечка может разогнать мрак… – проговорил старый Джон.

– Почему вы не ушли из этого дома?

– Здесь жила вся моя семья. Это поместье стало моим домом. Я любил этот сад. Теперь я стал слишком стар, чтобы ухаживать за ним, но я очень привязался к вашей семье, мисс, и я не могу покинуть это место, – промолвил садовник.

– Я бы очень хотела уехать отсюда. Навсегда, – грустно сказала Элизабет.

– Так и будет. Главное, не теряйте надежды и не поддавайтесь страхам, – повторил старый садовник.

Элизабет задумалась. Она смотрела вдаль и слушала Джона, но когда она повернулась к нему, чтобы ответить, его уже не было. Элизабет горько заплакала: она вспомнила, что садовник Джон умер три года назад.

Так она и сидела здесь, совсем одна. Девушка уже не ждала ничьей помощи. Отчаяние завладело ее душой. Впереди Элизабет видела лишь безысходность и печаль.

***

Семья Джарндисов собралась к завтраку. Утро выдалось тихим и приятным. В столовую спустилась даже мать сэра Лестера, но она никого больше не пугала своими безумными словами и неожиданным появлением. Леди Леонора выглядела уставшей, но здоровой. Она была очень красива даже при легком недомогании. Женщина ласково разговаривала с Эдгаром. Мальчик был рад, что его мачеха наконец-то повеселела и избавила его от надоедливой компании мисс Жюстин. Алан спустился в столовую позже всех. Он был еще слаб, но больше не захотел оставаться в постели, несмотря на уговоры сиделки. Доктор сел на привычное место за столом, напротив Элизабет, и, не удержавшись, взглянул не нее, но девушка не ответила на его взгляд. Она сидела молча, опустив голову, словно глубоко о чем-то задумалась. Сэр Лестер выглядел очень бодрым и свежим. Алан надеялся, что он покончил с пьянством и теперь начнет уделять своей семье больше внимания.

– Мы рады вашему выздоровлению, доктор Вудкорт! – сэр Лестер весело уставился на Алана. – Нужно быть осторожнее, осенние холода плохо сказываются на здоровье, но забудем все плохое и будем радоваться сегодняшнему светлому дню.

Алан не разделял оптимистичного настроя сэра Лестера: слишком наиграны были его слова и тон, с которым он их произносил. И все, присутствующие здесь, чувствовали это, но сэр Лестер был поглощен своими рассуждениями:

Я‒ подумал, мои дорогие, что было бы совсем неплохо пригласить на рождество моего брата Ричарда и его семью в поместье. Они уже давно не навещали нас, – при этих словах он многозначительно посмотрел на Элизабет.

Она бросила на него быстрый взгляд и все поняла: отец перехватил ее письмо. Он делал все, чтобы отрезать свою семью от внешнего мира, и это пугало ее. На секунду она решила, что сэр Лестер безумен, иначе, зачем ему все это было нужно? Он держал их в усадьбе, словно в плену. Элизабет ощутила к отцу нестерпимую ненависть. Она сжала губы, но постаралась больше никак не выказать свои чувства. Девушка вновь уткнулась в свою тарелку и не сказала за завтраком ни слова. Алан внимательно следил за ней, он видел, что с Элизабет что-то происходит. Доктор с трудом дождался окончания трапезы.

Семья переместилась в гостиную, куда Дороти принесла кофе. Сэр Лестер усадил Эдгара за пианино. Мальчик стал играть, а его отец рассказывал о своих знатных предках, поддаваясь сладостному тщеславию. Леди Леонора была обеспокоена его пылом, но старалась ни во что не вмешиваться. Она села в кресло у камина и стала вышивать. В гостиную принесли Мари. Сэр Лестер посчитал, что она достаточно оправилась, чтобы проводить время вместе со всеми. Девушка уже могла отвечать на вопросы, хотя сама ни с кем не заговаривала. Она слушала игру брата и ждала, когда он придет к ней, чтобы почитать ей вслух. Она не казалась задумчивой или отстраненной, но и не была напугана или смущена. Мари выглядела спокойной, будто напрочь забыла о том, что с ней случилось. Мать сэра Лестера сидела на диване, опираясь на трость, которую не выпускала из рук. Она была погружена в свои мысли и вряд ли замечала, что происходит вокруг. Мисс Жюстин стояла за спиной Эдгара и с невероятной гордостью переворачивала страницы нот. Элизабет сидела в отдалении от всех, она не отрывала глаз от книги. Алан приблизился к ней и присел рядом. Она заметила его приближение, но не обратила на него внимания. Молодой врач не знал, как заговорить с ней и как отвлечь от невеселых мыслей.

– Элизабет? Я очень благодарен вам за вашу заботу, – сказал он.

– Ничего особенного, доктор Вудкорт, – сдержанно ответила девушка.

– Вы чем-то огорчены? Прошу вас, Элизабет, поведайте мне о своих печалях, – проговорил Алан.

– Вы и сами знаете не меньше меня, – девушка посмотрела на своего собеседника, прищурившись. – Послушайте, доктор, вам лучше покинуть этот дом.

– Вы так этого желаете, мисс Джарндис? – Алан чувствовал волнение.

– Я желаю вам добра. Вы сами видите, как это место губительно для всех, кто здесь находится, – сказала Элизабет.

– Именно, поэтому я останусь здесь…

– Тогда обещайте мне, доктор Вудкорт… – тихо проговорила девушка.

– Да?

– Обещайте, что вы не оставите моих брата и сестру в этом доме, – губы Элизабет чуть задрожали.

– Я обещаю вам, Элизабет, что не покину усадьбу без вас, Эдгара и Мари, – почти шепотом сказал Алан.

Элизабет посмотрела ему в глаза. Алану хотелось обнять ее, но он не мог этого сделать. Доктор видел в ее взгляде благодарность за то, что он находится рядом с ней. Алан ощутил светлую радость при мысли о том, что он нужен этой девушке. И даже если Элизабет никогда не полюбит его в ответ, он все равно не оставит ее…

Несколько следующих дней прошли на удивление спокойно, хотя Алан постоянно опасался, что случится еще что-то ужасное, каждую ночь он со страхом ждал новых появлений призраков, но ничего не происходило. Он почувствовал себя намного лучше. Хотя воспоминания о прошлых происшествиях все равно тяготили его. Алан понимал, что спокойные дни – лишь временное затишье, а значит, впереди их ожидала новая буря. Близился день всех святых. Сад окончательно был охвачен осенью. Целыми днями моросил дождь, и становилось все холоднее. Небо приобрело тяжелый свинцовый оттенок. Солнце забыло дорогу в эти края. Прогулок в саду больше не было, чему Алан был даже рад. Он стал бояться этого места: оно таило в себе слишком много воспоминаний о прошлых несчастьях.

Эдгар делал большие успехи в музыке. Леди Леонора посвящала этому очень много времени. Эта женщина была прекрасной матерью, и Алану было очень жаль, что ее детей постигла такая страшная участь. Он всем сердцем желал ей обретения нового счастья и спокойствия.

Элизабет сторонилась доктора, по крайней мере, так ему казалось. Алан упорно искал встречи с ней, он не мог не видеть ее, не слышать, но девушка избегала его общества. Молодой доктор с болью в сердце думал о том, что его чувство навсегда останется безответным, и для него это было страшнее призраков и ночных кошмаров.

Прошло около двух недель, прежде чем он решился отправиться в старую детскую. Что-то подсказывало ему, что он найдет там нечто, что прольет свет на страшные события прошлого и настоящего. Алан долго стоял на пороге, будучи не в силах победить свой страх и зайти в комнату, но дневной свет лишал мрак возможности проявить свои жуткие, губительные силы. Его стихией была ночь. Днем же темнота расползалась по углам, подальше от дневного света. Это немного успокаивало. Алан, наконец, сделал решительный шаг.

Днем детская не выглядела столь зловещей. Это была пыльная комната с множеством старых игрушек и несколькими предметами мебели, но все же атмосфера этого помещения была пропитана тяжкими воспоминания и предчувствиями, которые, словно, яд пропитали воздух. Алан невольно поднял голову, будто ожидая увидеть висящую в петле женщину, но в комнате никого не было. Призраки дожидались ночи. Молодой доктор смутно догадывался, что именно он ищет. Его сон стал для него своеобразным путеводителем. Он решил принимать видения всерьез. Слишком нелепо теперь было ссылаться на приступы выдуманной болезни. Признание Элизабет в том, что она тоже видит странности, происходящие в этом доме, утвердили Алана в мысли, что все это – кошмарная реальность, и с этим ничего нельзя было поделать, кроме как принять и постараться изменить ее, справившись с собственным страхом, а это было совсем не просто. Алан обошел детскую, стараясь ступать, как можно тише: он боялся потревожить то, что затаилось здесь.

Доктор приблизился к комоду, покрытому толстым слоем пыли, и выдвинул верхний ящик. Там лежала старая детская одежда, наверняка, принадлежавшая мертвому ребенку. Алан осторожно приподнял стопку одежды, но не нашел в ящике ничего похожего на тетрадь, которую он видел во сне. Он обследовал и другие ящики, но так же безрезультатно. Алан внимательно осмотрел комнату: у окна лежало опрокинутое кресло, у стены находилась запылившаяся кровать. Молодой человек хотел присесть, чтобы заглянуть под нее, но замер в нерешительности: все-таки это было страшно. Но он отбросил сомнения и посмотрел под кровать. Там Алан увидел лишь слой пыли. Доктор был немного разочарован, но в том же время испытывал некоторое облегчение. Погружаться в прошлое этой семьи было довольно жутко. Слишком зловещим оно казалось. Алан пересек комнату и остановился в двери. Он в последний раз окинул комнату взглядом. И вдруг… увидел уголок тетради, выглядывавший из-под комода. Слой пыли делал тетрадь практически незаметной. Алан наклонился и вытащил ее. Он сдул пыль с обложки и увидел, что держит в руках именно ту тетрадь, которую видел в своем сне. Эта книжка выпала из рук женщины, которая была настолько измучена страхом и несчастьями, что не выдержала и покончила с собой. Перед Аланом возник ее образ, он прекрасно помнил, как она сидела на лестнице, а затем отправилась в эту комнату и повесилась. Алан с ужасом представил, как эта женщина годами боялась своего ребенка, как она пыталась найти оправдание его чудовищным поступкам и молилась за спасение его души, а затем… убила его. Убила собственными руками. Алан держал в руках ее дневник, и ему было страшно открывать его. Он чувствовал, что неприметная книжка может таить очень много мучительного и пугающего…

 

Глава 8. Дневник

Алан быстрыми шагами вышел из комнаты. Ему нужно было собраться с мыслями, чтобы приступить к чтению, он понимал, что это будет тяжелым испытанием. Но этот дневник таил в себе разгадки многих тайн, сокрытых в этом доме.

Алан постоял в темном коридоре, прислушиваясь к тишине поместья. Ему показалось, что из гостиной доносятся звуки музыки. Молодой доктор зашел в свою спальню и плотно закрыл дверь. На улице быстро темнело, и комната погружалась в сумрак. Алан зажег несколько свечей на столе и положил дневник поверх открытого медицинского справочника. Он долго не решался открыть тетрадь и сидел над ней, раздумывая. Края книжки были сильно потрепаны. Кожаная обложка потрескалась от пыли и сырости, в которых дневник пребывал долгое время. Алан осторожно открыл его. Оказалось, что первые страницы тоже пострадали: кое-где чернила сильно расплылись, и было сложно разобрать написанное. Алан принялся читать. Сначала он не нашел в дневнике ничего интересного или значительного. Не было даже никакого указания на то, кому принадлежала книжка. Затем стало ясно, записи сделала мать Гарри, жена сэра Лестера. Она описывала свои повседневные дела. В них не было ничего странного или зловещего, но тут одна запись привлекла внимание Алана:

«20 октября. Гарри исполнилось три года. Я замечаю, что он становится другим. Он не любит играть со мной или с гувернанткой. Часто я вижу, как мальчик сидит в одном и том же углу. Его игры пугают меня. Иногда он раскачивается из стороны в сторону и смотрит прямо перед собой. Лестер говорит, что сын очень развит для своего времени: он рано начал говорить и теперь может произносить целые предложения бед единой запинки. Но все же меня не оставляет странное предчувствие, что с ним что-то не так. Я боюсь, что у Гарри могут обнаружиться психические отклонения. Сегодня ночью он очень напугал меня.

Я проснулась, когда было еще темно, от жуткого ощущения и дискомфорта. Сын сидел на кровати у моей головы и неотрывно смотрел на меня. Он выглядел так, будто находится в трансе. Мне показалось, что Гарри даже не моргал. Господи, как я была напугана. Но самое ужасное это то, что я испугалась не за здоровье мальчика, а его самого…

3 марта. Весна в этом году очень холодная. Нет возможности выйти на прогулку. Гувернантка жалуется на Гарри: он отказывается слушаться ее и заниматься. Я осталась с ним в детской. Он попросил меня почитать ему вслух. Я села за книгу, а Гарри ушел играть в свой излюбленный темный угол комнаты. Я увлеклась чтением. Через короткое время я решила понаблюдать за его играми, и была очень огорчена: он отрывал игрушкам головы и разыгрывал похороны. Я спросила сына, зачем он это делает, а он ответил, что это очень веселит его и что когда-нибудь он похоронит и меня. При этих словах он стал смеяться. Меня охватила такая жуть, что у меня волосы на голове стали дыбом. Я тут же отправилась к гувернантке, чтобы узнать, где Гарри мог научиться таким играм, но она разозлилась на меня и стала называть его чудовищем. Я попыталась успокоить девушку: она была хорошей гувернанткой, и мне совсем не хотелось, чтобы она отказалась от этой работы, но она заявила, что уезжает, потому что Гарри пугает ее. К тому же на занятиях он бросал в нее предметами и рисовал животных с оторванными головами и конечностями.

Лестер успокоил меня, убедив, что все это скоро пройдет. Он уверен, что странное поведение сына – лишь следствие нашей уединенной жизни в поместье. Мне оставалось лишь надеяться, что он прав. Понемногу я успокоилась.

8 января. Элизабет исполнился месяц. Я только сейчас оправилась от тяжелых родов. Девочка выглядит очень здоровой и крепкой. Лестер безумно полюбил ее. А я счастлива, как никогда раньше, но все же боюсь, что от нашего безмятежного счастья скоро не останется ни следа. Гарри очень злобно относится к сестре. Мне кажется, что он ненавидит ее. Но почему это происходит? Мы с Лестером проводим с детьми все больше времени, не отдавая предпочтения никому из них, дабы избежать ревности Гарри к сестре, но кажется, будто в нем нет любви ни к кому из семьи. Мать Лестера очень добра к мальчику, но и к ней он безразличен. Она постоянно пытается занять его интересными играми, чтением или другими вещами, но чем больше заботы мы проявляем, тем более злым он становится. Я не понимаю, что мы с Лестером делает не так. Наша нежная любовь к сыну превращается в страх. Неужели мальчик болен? Господи, прошу тебя, не допусти этого…

15 января. Какой темный, страшный день. Гарри строго наказан. Лестер вне себя от гнева. А я не могу поверить, что сын сделал такое. Он подложил в кроватку Элизабет змею! Я понятия не имею, откуда он мог взять ее. Слава богу, Лиззи крепко спала и не шевелилась. Мне страшно подумать, чтобы было, если бы Лестер заглянул в ее комнату немного позже. До сих пор у меня в ушах стоит его ужасный крик. Когда мы стали говорить об этом с Гарри, он только смеялся нам в лицо. Неужели нам придется применять к нему физические наказания? Но ведь они только ожесточат ребенка еще больше. Как бы я хотела, чтобы все это оказалось лишь сном. Мой сын пытался убить собственную сестру. Позже я спросила у него, понимает ли он, что наделал, осознает ли, что Элизабет могла погибнуть. Он сказал, что хотел именно этого. Я так испугалась, что долго не могла произнести ни одного слова, а он смотрел на меня со спокойным лицом, будто в его словах не было ничего жуткого. Но как ребенок может быть столь жестоким?

5 февраля. Я не отхожу от Элизабет. Гарри стал спокойнее и веселее. За последнее время он не сделал ничего плохого, не совершил ни одного злого поступка. Неужели Господь услышал наши с Лестером молитвы? Я так надеюсь на это. Мы должны стать дружной, счастливой семьей. Я представляю себе, как Гарри и Лиззи подрастают и играют вместе, заботятся друг о друге. Это такие светлые и чудесные мечты, что я не могу удержаться от слез. Я жду наступления весны, когда сад будет усыпан цветами и залит солнцем, и мы станем подолгу гулять все вместе. Новая гувернантка очень приятна и воспитана, надеюсь, что с ней не будет никаких проблем, да и Гарри стал намного послушнее и добрее. Я не могу налюбоваться на него.

15 марта. Вчера Гарри не переставал капризничать. Он не слушался весь день и говорил ужасные вещи. Я не знала, как справиться с ним. Лестер уехал в Лондон. Я вдруг ощутила себя такой беспомощной и одинокой. Лиззи плачет, потому что напугана поведением Гарри. Я спешно унесла ее к себе в спальню, потому что боялась, что он может причинить ей вред. К вечеру сын немного успокоился, но потом произошло нечто странное… Лиззи уже спала в детской. С ней была няня. Я же сидела за туалетным столиком перед зеркалом. Вдруг я услышала странный звук, будто ветка стучит в окно. Я повернулась и посмотрела, но на улице было темно, и я не увидела ничего странного. Я решила, что мне просто послышалось, но когда я поворачивалась к зеркалу, то раздался громкий шум бьющегося стекла. В треснувшем зеркале я увидела злое лицо Гарри, и в следующую секунду осколки разлетелись в стороны, а один поранил мне шею. Я ощутила сильную боль, запоздало пытаясь защитить лицо и горло руками. Из раны сочилась кровь. Я в ужасе обернулась и увидела, что Гарри стоит и смеется надо мной. Я была так напугана, что хотела бежать прочь, лишь бы не видеть этого чудовища. Я уверена, что он бросил что-то в зеркало, намеренно стараясь его разбить. На шум прибежала гувернантка. Оказалось, что она давно уложила Гарри в постель, а сама ушла на кухню. Боже, то, что произошло, было отвратительно. Я пытаюсь убедить себя, что это было лишь случайностью, но на лице сына было такое жуткое выражение, что убеждения не действуют на меня. И мне приходится принять ту мысль, что он разбил зеркало намеренно. Я хотела бы скрыть все от Лестера, но не знаю, как объяснить ему, что меня ранило осколком зеркала. Он не поверит мне.

20 октября. Гарри исполнилось пять лет. Мне кажется, что он стал привязываться к Лиззи. По крайней мере, он уже не так зол по отношению к ней, скорее, просто безразличен, но я все же надеюсь, что Гарри полюбит сестру. Вчера Лестер говорил со мной о том, что надеется на то, что у нас будут еще дети. Это было бы просто чудесно. Мы всегда мечтали о большой семье. Недавно нас посещал Ричард, брат Лестера. Мы увиделись впервые за восемь лет. Я до сих пор чувствую, что виновата перед ним, ведь он был так несчастлив, когда я выбрала его брата, но я надеюсь, что он еще обретет свою любовь. Мне бы совсем не хотелось быть виновной в его одиночестве. Я уверяю себя в том, что поступила честно и все произошло к лучшему, но иногда меня посещают невеселые мысли: а что если я совершила ошибку и сделала неправильный выбор?

20 апреля. Гарри пугает меня. В последние недели он ведет себя очень странно. Однажды я слышала, как он говорит с кем-то в детской, затем он стал смеяться так, что мне стало не по себе. Я пошла к нему, думая, что с ним гувернантка, но когда выходила из спальни, то столкнулась с ней: девушка несла поднос с молоком и печеньем. Гарри сам просил ее об этом. Мы тихо остановились у двери и прислушались, сын продолжал с кем-то говорить, но я не могла разобрать слов. Когда мы зашли в комнату, он сразу замолчал и сделал вид, что просто играет. Это показалось мне столь странным, что я остановилась в задумчивости, но вдруг увидела, что Гарри пристально смотрит на меня. Его взгляд был таким злым и холодным, что я не выдержала и покинула комнату.

17 мая. Вчера гувернантка вбежала в мою спальню в слезах. Она была чем-то сильно потрясена. Я пыталась у знать у нее, что случилось, но она без конца повторяла: «Чудовище! Чудовище!». Тогда я пошла в комнату Гарри, его не было там. Я хотела пойти поискать его, но тут ощутила тошнотворный запах гниения. Я закрыла лицо платком, мне показалось, что я теряю сознание. Я заметила на покрывале странные пятна. Я подошла к кровати и сдернула покрывало. Господи! Вся постель Гарри была усеяна мертвыми птицами. Наверное, я закричала. В комнату вбежал Лестер. Я упала бы, если б он не поддержал меня. Я старалась не смотреть на трупы, но не могла. Я видела, что головы птиц были оторваны, как и крылья. Гарри сам убил их. Убил жестоко и беспощадно. Лестер вывел меня из детской. Я еще долго не могла прийти в себя. Салли вызвала доктора Томпсона. Я откровенно поговорила с ним. Он сказал, что в Лондоне есть лечебницы, и убеждал меня, что мальчика нужно отправить туда, но я не могла согласиться на это. Тогда доктор посоветовал мне отвезти Гарри хотя бы в частную школу. Он уверял, что общение с другими детьми такого же возраста поможет ему.

Лестер избил сына. Он так разозлился на него из-за случая с птицами, что не смог сдержаться. Я пыталась остановить его, но не смогла. Я боялась, что наказания только все усугубят. Он всего лишь ребенок. Но как маленький мальчик может быть таким жестоким?

Лестер решил, что осенью отправит Гарри в школу-интернат. Он сказал мне молиться за сына, как делает и он сам. Лестер все молился и молился, но Гарри рос и становился еще более злым.

28 августа. Лестер готовится в дорогу. Он решил сам отвезти Гарри в школу. Я понимала, что еще слишком рано отправлять туда сына, но Лестер был непреклонен. Гарри стал неожиданно послушным и тихим. Он не просил, оставить его дома. Мне показалось, что ему даже понравилась мысль о скором отъезде.

Несколько дней назад Лестер напугал меня своими словами… Он сказал, что наш сын – воплощение зла. Муж все твердил, что в его душе живет тьма, которая никогда не оставит его, потому что Гарри сам является ее источником.

Сначала я подумала, что Лестер сошел с ума. Как он может говорить такие страшные вещи о ребенке? Я продолжаю молиться за мальчика. Я надеюсь, что отъезд в школу пойдет ему на пользу, и он изменится. Но эти надежды такие хрупкие…

15 января. Гарри приезжал домой на рождественские каникулы. Это было светлое, чудное время. Мне показалось, что сын стал намного приветливее и сдержаннее. Он много рассказывал о новой школе и товарищах. Его оценки очень радовали нас. Для своих лет Гарри был поразительно умным и способным к обучению, но привычка уединяться все равно осталась. Он снова уехал в школу. Мне кажется, что теперь все изменится. Не может не измениться. Я с нетерпением жду его летних каникул. В этом году Лестер хочет вывезти детей в Бат. Лиззи стала часто болеть. Доктор Томпсон настоятельно советует поездку на море».

Дальше в дневнике отсутствовало несколько страниц. Алан посмотрел на обрывки листов. Кто-то избавился от них. Молодой доктор отложил тетрадь. Он подумал о том, что этот ребенок и, правда, был настоящим чудовищем. Алан еще никогда не слышал, чтобы мальчик такого возраста мог совершать столь кошмарные поступки. Но как? Как он мог стать таким? Или жестокость Гарри появилась на свет вместе с ним? Отец считал его злом. И Алан не сомневался, что таким он и был на самом деле. Даже любящая, добрая мать не могла оправдать его, а кто мог знать ребенка лучше, чем она? Алан подумал об Элизабет и Эдгаре. Разве они были похожи на своего брата? Нет, они были совсем другими, в них был свет, а не тьма. Доктор стал читать дальше, он хотел узнать, как умер этот ребенок и что случилось с его матерью. Следующая запись в дневнике рассказывала о двенадцатилетнем Гарри:

«В день двенадцатого дня рождения Гарри Лестер отправился за ним в школу. Теперь от мальчика отказывалось уже второе заведение. Мы получили письмо от директора. Оно было ужасным. Мистер Самерхольд писал, что больше не может обучать нашего сына, потому что он настоящее «исчадие ада». Мальчик пытался искалечить одного из учеников, а потом забрался на кухню и подсыпал в еду крысиный яд. Если бы его не застали за этим занятием, то ученики могли бы погибнуть от его рук. Боже, боже! За что нам это? Лестер привезет его домой, и мы все будет жить в страхе перед этим монстром. Я боюсь собственных мыслей и чувств. Вчера я поняла, что ненавижу своего сына. Я опасаюсь, что он может причинить вред Лиззи и Мари, маленького Эдгара я стараюсь не упускать из виду. Я пыталась обойтись без гувернантки, но теперь придется найти ее для Гарри, чтобы хоть кто-то мог следить за ним, пока я занята детьми. Я отправилась в деревню, чтобы поговорить с викарием, он слушал мой рассказ о сыне с таким страхом! Он сказал, что будет молиться за мальчика, и просил привести его в церковь.

7 ноября. Приехала гувернантка. Ее зовут Полли. Она такая добрая и отзывчивая девушка! С ее появлением я ощутила невероятное облегчение. Теперь я смогу немного отдохнуть после напряженных дней, когда мне приходилось следить, чтобы Гарри не обидел детей и не проник на кухню. Страшно подумать, чтобы он мог сделать, если бы я упустила его из виду. Мне стали сниться жуткие кошмары, в которых он подсыпает яд в еду детям. Я несколько раз вскакивала посреди ночи и бежала к кроватке Эдгара, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Господи, спаси нас. Я больше не могу. Я не знаю, как выдержать постоянный, изматывающий страх. Я боюсь собственного ребенка! За какие грехи я несу это наказание?

Лестер хочет увезти Гарри в лечебницу, и я тоже не вижу другого выхода.

23 января. Сегодня этот жестокий ребенок поджег платье кухарки. Слава богу, служанка сразу потушила огонь. Я услышала крики из спальни. Опасаясь того, что это чудовище доберется до детей, я заперла их в комнате и только тогда спустилась вниз. Салли рыдала на кухне. Она была напугана. Я тут же послала за доктором, но кухарка уверила меня, что она не пострадала. Гарри же пропал, его никто не мог найти. Но ему удалось проникнуть на кухню и перевернуть там все вверх дном.

Я ожидала возвращения Лестера. Он уехал в Лондон, чтобы договориться о приеме Гарри в лечебницу. Я хотела, чтобы он запер сына и не выпускал до самого отъезда. Я не могла сдержаться и зарыдала, но тут пришла гувернантка, она хотела уволиться и уехать, но я молила ее остаться, не для того, чтобы присматривать за Гарри, а ради детей. Она согласилась. Я впустила ее в детскую, где закрыла девочек и Эдгара.

Вечером вернулся Лестер, но сына нигде не было, а к ночи он вернулся домой. Лестер был вне себя от злости. Он наказал сына и запер в комнате. Я слышала, как муж ушел в библиотеку и закрылся там. Я пошла к себе в спальню, когда я расправила постель, то увидела, что на подушке расползлось кровавое месиво. Мне стало так дурно, что я не смогла удержаться на ногах. Я не помню, как выбралась из комнаты. Наверное, я громко рыдала в истерике. Мои крики услышали слуги и муж. Они прибежали к моей спальне, но я не могла ничего сказать.

Это были потроха курицы, которые Гарри украл на кухне. Это происшествие шокировало всех, несмотря на то, что мы давно не ожидали от него ничего хорошего. Проклятый, проклятый ребенок… Он навсегда потерян. Я больше не могу верить в то, что он когда-то он изменится.

14 марта. Лестер скоро увезет Гарри. Я жду этого дня, как спасения, я уже давно не могу спать, не могу есть. Страх за себя и детей убивает меня. Сегодня пропала Полли. Она сбежала, больше не выдержав ни минуты в этом доме. Я ее прекрасно понимаю и не виню. Я не должна была заставлять ее оставаться здесь.

Вечером мы обнаружили, что Гарри исчез, а его комната оказалась открытой. Я не знаю, как ему удалось достать ключ. Я в страхе заперлась с детьми в спальне.

15 марта. Утром он явился на завтрак, как ни в чем не бывало. Я боялась выпускать детей из спальни, и закрыла их там со служанкой. Она была даже рада запереться там. Я чувствовала, как все панически боятся Гарри, а он спокойно ждал завтрака. Я не нашла в себе сил, чтобы заговорить с ним. Лестер сообщил ему, что скоро они поедут в Лондон.

17 марта. Полли нашлась. Господи, лучше бы я умерла при родах вместе сыном. Боже, боже! Никто не должен знать об этом! Полли мертва. Лестер нашел ее под кроватью в ее спальне. Я никогда не смогу забыть ее мертвого лица. Он отравил Полли! Будь он проклят! Мы должны похоронить ее втайне от всех….

18 марта. Эта тайна должна умереть вместе с нами. Завтра Лестер увезет Его. Муж просит меня сжечь дневник. Он боится, что кто-нибудь может найти его, и тогда все всплывет наружу.

19 марта. Он мертв. Я молюсь, чтобы его проклятая душа обрела покой. Но уже не надеюсь, что в этот дом вновь озарит надежда. На поместье опустилась тьма. Я ощущаю страшную безысходность. Что же я наделала!

22 марта. Сегодня были похороны Гарри. Мне кажется, что я схожу с ума. Но я видела! Я видела, как он смотрит на меня из гроба!!! Господи спаси меня. Страх не покидает мою душу ни на секунду. Я слышу, как плачут дети. Вечером разразилась страшная буря, в дом прибежал конюх, он кричал, что лошади в ужасе мечутся в стойлах. Я видела, как молния ударяет в дальний угол сада. Там, в склепе лежит мертвый. Мне кажется, что я слышу его хохот. Я знаю, что он не оставит нас. Тьма душит меня. Спасения нет.

25 июня. Мои бедные дети, зачем вы родились на этот свет? Почему вы должны страдать. Лестер пьет, не прекращая. Я молю его отправить детей к Ричарду в Лондон, но он и слушать меня не хочет. Он говорит, что семья должна быть вместе. Я знаю, они погибнут здесь! Господи, прошу тебя, смилуйся над нашими бедными душами. Прости мне зло, которое я совершила… Прости меня за то, что я не уберегла сына…

4 октября. Он ходит за моей дверью. Я вижу, как тьма просачивается сквозь стены. Я не должна впускать его! Он стучит в мою дверь. Ужас сковал мое сердце. Выхода нет…»

На этих страшных фразах дневник обрывался. Алан ощутил, как тошнота подкатывает к горлу. Он подумал, что лучше бы ему не находить тетради и не читать этих слов. Бедная, бедная женщина! Он знал, что вскоре после жутких событий она покончила с собой, не выдержав горя, обрушившегося на нее, но даже после смерти она не нашла покоя. Несчастная бродит по саду и дому, ожидая новой беды. Алан был в отчаянии. Ему казалось, что его рассудок не вынесет потрясения. Самые страшные, темные кошмары вдруг оказались явью. Этот дом был во власти тьмы. И чем меньше надежд оставалось у его обитателей, тем сильнее становилось зло.

 

Глава 9. День всех святых

Прошел ни один день, прежде чем Алан смог думать о чем-то, кроме найденного дневника. Трагическая, полная жути, история преследовала его днем и ночью, не давая покоя. Ему нужно было пережить это потрясение. Доктор часто бродил по дому в одиночестве.

Октябрь подходил к концу. Погода была отвратительной. Постоянно лил дождь. Сад стал темным и унылым. Листья облетели с деревьев и смешались с грязью, размытой по дорожкам. Нечего было и думать, чтобы выйти из дома. Даже днем воздух был промозглым и холодным. Поместье отапливалось не самым лучшим образом. Только в гостиной было тепло и сухо. В остальных комнатах было неуютно и темно. В свете осенних дней обстановка дома казалась еще более мрачной. Здесь не хотелось жить. Любой человек, которому пришло бы в голову остановиться в усадьбе, захотел бы уехать из этого места, не пробыв здесь и пары дней. Обитатели дома были невеселыми и находились в плену меланхолии из-за осенней тоски. По вечерам можно было занять себя игрой в карты, чтением или разговорами, но все это уже давно опостылело. Алан был уверен, что практически каждый из живущих здесь втайне мечтает покинуть этот дом раз и навсегда. Но для сэра Лестера всего этого будто не существовало, он делал вид, что не замечает царящих здесь печали и тоски. Но как можно было закрывать на это глаза?

После выздоровления леди Леоноры сэр Лестер прекратил пить, по крайне мере, он стал чаще выходить в гостиную, перестал запираться в библиотеке, хотя постоянно посещал северную башню. Для других членов семьи и для слуг дверь в башню была заперта. Сэр Лестер объяснял такой запрет тем, что беспокоится за безопасность обитателей усадьбы. Он утверждал, что северное крыло дома находится в очень ветхом состоянии. Сам он посещал башню в тайне. Совершенно случайно Алану удалось узнать об этом. И после он несколько раз видел, как сэр Лестер крадется к запертой двери, открывает ее и заходит туда. Доктор решил, что так он скрывает свое пристрастие к алкоголю, так как больше не может пить в библиотеке, опасаясь осуждения жены. В леди Леоноре, несмотря на ее эмоциональность и чувствительность, было все же что-то властное. Она не была сильной, но все же не стерпела бы открытого нравственного и морального падения мужа. Наверняка, оставаясь с ним наедине, женщина осуждала его пьянство и невнимание к детям, а сэр Лестер ощущал себя ничтожным и недостойным уважения.

Несмотря не всеобщее уныние, октябрь прошел достаточно спокойно. Пребывание в усадьбе Алана для семьи Джарндисов и слуг стало привычным, как бы само собой разумеющимся. Будто никто и не помышлял, что он когда-то все же покинет поместье и уедет в Лондон.

Близился День всех святых. Салли выставила за двери дома несколько фонарей, она горько усмехалась, говоря, что делает абсурдные вещи. Фонари должны защищать дом от злых духов, которые обретают силы в этот день, но что поделаешь, если дом уже захвачен ими, но все же добрая женщина с простодушной верой полагалась на приметы и суеверия. Она искренне надеялась на то, что высшие силы не оставят это место и бедных детей, оказавшихся в своеобразном заточении в этом зловещем поместье.

Алан с радостью замечал, что Элизабет не падает духом. Она ждала приезда дяди, связывая с этим событием надежды на перемены в ее жизни. Девушка часто расспрашивала Алана о Лондоне, о школах, в которых мог бы учиться Эдгар. Доктор пытался поддерживать в ней эту светлую надежду, которая не позволяла безысходности завладеть душой Элизабет. Он начинал верить, что стоит только предаться унынию и страху, как тьма сразу подступит ближе.

В последний день октября Алан спустился к завтраку раньше обычного. Гостиная была пуста. Алан сам разжег камин, чтобы согреться. Яркое пламя радовало и бодрило его. Он сидел в кресле и ждал, когда спустятся Элизабет и Эдгар, но постепенно его охватило какое-то странное беспокойство. Алан встал и прошелся по комнате, он приблизился к пианино и заглянул в ноты, а потом провел рукой по клавишам. Инструмент издал нестройный, тревожный звук. Молодой доктор опустил руку и шагнул назад. По стене скользнула тень, будто кто-то прошел мимо окна. Алан резко обернулся и увидел в дальнем окне гостиной молодую женщину. Она склонилась к стеклу, сложив руки козырьком, и высматривала кого-то или что-то в комнате. Алан никогда раньше не видел ее. Он плохо разглядел ее лицо, но заметил у нее на подбородке короткий, темный шрам. Вдруг женщина быстро отошла от окна и направилась вдоль стены дома в сторону главного входа. Алан подошел к окну, но ее уже не было видно. Он решил выйти на улицу. Когда доктор хотел взяться за ручку входной двери, то увидел, что она начала вращаться: кто-то пытался открыть дверь снаружи. Ручку сильно трясли. Алан отпрянул от неожиданности, ему стало немного не по себе. Он взялся за ручку и открыл дверь. Но за ней никого не было. Он вышел на крыльцо и оглядел двор, но он был пуст. Доктор не мог понять, как женщина могла исчезнуть так быстро. Он даже подумал, не показалось ли ему все это.

Алан зашел обратно в дом и закрыл дверь. Он услышал, как по лестнице сбегает Эдгар, за ним шла Элизабет. Она выглядела отдохнувшей и довольно веселой. Эдгар носился вокруг нее с криками. Вскоре семья Джарндисов собралась к завтраку. Когда все уселись за стол, сэр Лестер сказал:

– Сегодня я получил письмо от брата Ричарда. Он с радостью принимает мое приглашение и прибудет в поместье в конце декабря.

– Это правда, папа? Вы не шутите? – Элизабет внимательно посмотрела на отца. Его слова показались ей злой шуткой в ее адрес.

– Ну что ты, моя милая Лиззи, к чему мне шутить над тобой? – добродушно усмехнулся хозяин дома.

– В таком случае, я очень рада, что дядя, наконец, навестит нас, – сказала Элизабет.

– Он приедет вместе с женой? – спросила леди Леонора.

– С женой Анной и дочерью Джейн, – ответил сэр Лестер.

– Сколько лет девочке? – леди Леонора забеспокоилась.

– Недавно исполнилось два, – сэр Лестер быстро потерял интерес к разговору и погрузился в чтение газеты.

– Но дорогой, разве ребенку будет здесь комфортно? – с застывшим выражением лица проговорила его жена.

– Леонора, тебе не о чем беспокоиться, – резко сказал Джарндис.

Леди Леонора замолчала. Она снова стала отстраненной и печальной. Алан тоже был не в восторге от того, что в доме появится еще один ребенок: он опасался, что пребывание в поместье может нанести вред малышу, но все же надеялся, что брат сэра Лестера приедет лишь на несколько дней и вскоре вернется в Лондон, забрав с собой Элизабет, Мари и Эдгара. Новость о приезде гостей оживила и развеселила Элизабет, но она старалась не подавать виду.

После завтрака полил дождь. Сэр Лестер ушел в библиотеку написать несколько писем. Леди Леонора сидела с книгой у окна гостиной, но она не читала, а смотрела вдаль. Алан в очередной раз подумал о том, какая это красивая, гордая женщина. Теперь, когда он знал, какое несчастье постигло ее, то проникался уважением к тому, как она переносит горе. Он надеялся, что леди Леонора найдет в себе силы жить дальше и верить в то, что счастье еще вернется в ее жизнь.

Эдгар играл на пианино, выполняя урок. Элизабет принялась вышивать. Алан молча сидел рядом с ней и вспоминал о своем доме в Лондоне. Теперь он казался таким теплым и уютным. Доктор представил, как привозит в дом Элизабет и Эдгара. Да, он мечтал увидеть эту девушку своей женой, но не смел, просить ее об этом. Вдруг Элизабет тихо вскрикнула. Алан тут же повернулся к ней:

– Что с вами? – спросил он.

– Ничего. Я просто уколола палец, – быстро ответила девушка.

– Я должен посмотреть, – настойчиво сказал Алан.

– Это такая ерунда, – Элизабет протянула ему руку.

Алан осторожно взял ее. Рука девушки была теплой и нежной. Доктор посмотрел в глаза Элизабет, она ответила ему улыбкой.

– Вы сегодня такой задумчивый и молчаливый, доктор Вудкорт, – девушка отложила вышивку в сторону. – О чем же вы так сосредоточенно думаете?

– Меня занимает одно событие, произошедшее сегодня утром, – ответил доктор.

– Какое же? – задумчиво спросила Элизабет.

– Сегодня приходила женщина… – сказал Алан.

– Вы ее знаете? – пристально взглянула на него девушка.

– Нет, Элизабет, – ответил молодой доктор.

– Но почему это так вас озадачило? – девушка снова принялась за вышивку.

– Она очень странно вела себя, – промолвил Алан.

– Как же? – Элизабет обеспокоили его слова.

– Заглядывала в окно, а потом быстро ушла.

Элизабет немного помолчала, а потом ответила ему:

– Возможно, она приходила из деревни в поисках работы. Как она выглядела?

– Молодая женщина. Светлое платье, темно-синяя накидка. Мне показалось, что подол запачкан в земле, – описал незнакомку доктор.

– В этом нет ничего странного: на улице такая грязь, – просто сказала Элизабет.

– Нет, постойте… У нее был шрам на подбородке. Я не успел ее толком разглядеть, так быстро она исчезла, – вдруг промолвил Алан, вспоминая лицо женщины.

Элизабет снова принялась вышивать, но через несколько минут она резко подняла голову:

– Я вспомнила, доктор, – казалось, что ее собственная мысль поразила ее.

– Что именно?

– Я вспомнила эту женщину. Я видела ее много лет назад, когда была еще ребенком. Это гувернантка, которая сбежала, – уверенно сказала Элизабет.

– Гувернантка? – переспросил Алан.

– Полли. Но зачем она вернулась… – задумалась девушка.

Алан быстро вскинул на нее глаза. Он ощутил, как у него перехватило дыхание: он точно знал, что Полли была мертва. Доктор знал это из дневника матери Элизабет, и ошибки быть не могло. Элизабет увидела, что он изменился в лице:

– Доктор, вам плохо? Вы вдруг побледнели, – сказала она.

– Просто легкая простуда, – Аллан хотел поскорее сменить тему. – А вы дружны со своим дядей?

– Раньше были, но в последние несколько лет мы не виделись. Отец находился в ссоре с ним и запрещал нам поддерживать общение, – девушка помрачнела.

– Простите, Элизабет, наверное, не стоило мне упоминать об этом, – сказал Алан.

– Нет, доктор, все в порядке. Какой смысл бежать от того, что есть. Рано или поздно реальность все равно нас настигает, но теперь появилась надежда на то, что между отцом и дядей будет установлен мир, ̶ взглянула на него Элизабет.

– Если ваш дядя не увезет вас в Лондон, то это сделаю я, – тихо промолвил доктор.

Элизабет смущенно посмотрела на Алана:

– Но что это значит, мистер Вудкорт? – спросила она.

– Элизабет, я хочу сказать вам, что я… – начал Алан.

– Лиззи! Лиззи! – Эдгар подбежал к сестре и увлек ее в свои игры. Она поддалась его уговорам и оставила Алана в одиночестве.

Доктор был взволнован. Он хотел признаться ей в своих чувствах, но Эдгар прервал их разговор. Алан был растерян. Он не был уверен, что Элизабет ответит ему взаимностью, но так сильно на это надеялся.

Алан снова вернулся к мысли о возвращении пропавшей гувернантки. Теперь он решил, что Элизабет просто перепутала. Все же она была тогда ребенком. Но если Полли, правда, мертва, то неужели очередной мертвец покинул свою могилу? Алан с ужасом подумал о том, что если все описанное в дневнике – правда, то это значит, что гувернантка была убита старшим сыном Джарндисов и похоронена втайне от всех где-то недалеко от дома. Все это было чудовищно. Алан был напуган и подавлен.

Весь день он провел в мрачных раздумьях. К вечеру началась сильная гроза. Не переставая, раздавались раскаты грома и сверкали молнии. Семья собралась в гостиной за своими обычными занятиями. Позже к ним присоединилась старая мать сэра Лестера. Она молча сидела в кресле и смотрела на огонь в камине. Сэр Лестер с опаской поглядывал на нее, будто ждал, что она снова заговорит о его мертвом сыне и напугает леди Леонору, но его жена рано ушла к себе, сославшись на усталость и небольшую головную боль.

Ненастье усиливалось с каждой минутой. Дождь хлестал по окнам. Ветер громко завывал. Вдруг сверкнула яркая вспышка, и дом был потрясен сильным ударом. Миссис Джарндис подняла голову и проговорила:

– Молния бьет в северную башню. Всегда в одно и то же место.

Сэр Лестер сильно побледнел. Алан заметил это и спросил:

– В чем дело, сэр Лестер?

– Я опасаюсь, как бы не рухнула северная стена дома. Это было бы настоящей трагедией, – ответил тот.

Через четверть часа он ушел в библиотеку и закрылся там. Алан заподозрил его в возвращении к пагубной привычке. Видимо, в этот день что-то расстроило сэра Лестера. Может, он тоже видел восставшую из мертвых гувернантку? Его совесть не была чиста. Старые грехи мучили его. Он, наверняка, помнил о бедной девушки, которую закопали ночью втайне от прислуги, говоря всем, что она давно сбежала. Возможно, у девушки не было родных, поэтому ее никто не хватился.

Эдгар заснул на руках у Элизабет. Алан помог ей отвести мальчика в спальню. Она проводила доктора до порога комнаты. Алан остановился в дверях:

– Доброй ночи, Элизабет.

– Доброй ночи, доктор… – Элизабет тепло улыбнулась ему и закрыла дверь.

Алан постоял немного со свечой в руках в темном коридоре, а затем направился к себе. Свет пламени запрыгал по стенам. Алан увидел семейные портреты Джарндисов. Он остановился у одной картины. На ней был изображен молодой сэр Лестер с первой женой и мальчиком лет четырех. Алан с ужасом подумал о том, что ждало эту семью в скором будущем. Мальчик казался обычным ребенком. Как он мог оказаться таким чудовищем? Что за зло жило в его душе? Алан прошел дальше. Он увидел еще один интересный портрет, написанный намного позднее предыдущего. Здесь он заметил и леди Леонору, и Элизабет с Мари и Эдгаром, но были на портрете еще и две девочки. Они были близнецами. Алан всмотрелся в их лица и отшатнулся: да, он точно видел их в пруду. Они были мертвы, но он все равно узнал этих детей. Какая страшная трагедия!

Вдруг Алану показалось, что из верхнего угла по картине начало расползаться темное, мутное пятно. Он ощутил ледяное оцепенение. Доктор быстро зашел в свою комнату и закрыл дверь, а затем зажег несколько свечей. Алану вдруг захотелось быть не одному в этой комнате. Да, он хотел поговорить с кем-то, услышать добрые, ободряющие слова, но он был один и не знал, как бороться с тьмой, затаившейся в темных углах дома и расползающейся с наступлением ночи.

Буря начала стихать. Дождь закончился, хотя раскаты грома все еще продолжали сотрясать дом. Доктор решил принять снотворное, чтобы заснуть без страха и тяжелых мыслей. Он достал порошок из сумки, в которой хранил медикаменты, и налил в бокал воду из кувшина. Алан выпил снотворное и решил написать короткое письмо тете, пока действует лекарство. Он сел за стол и придвинул к себе чернильницу. Раздумывая над письмом, он пару раз взглянул в окно. Вдруг что-то привлекло его внимание, он заметил какое-то движение в саду. Алан встал и приблизился к окну. Свет мешал ему разглядеть что-либо. Тогда он приложил к лицу руки. То, что он увидел, вызвало у него суеверный ужас и отвращение. Он смотрел и не верил своим глазам: из земли у одной из беседок, под высоким старым дубом, поднималась скрюченная фигура. Сначала были видны только голова и плечи, а затем показались и ноги. Существо шло по поляне к дому, медленно приближаясь. Алан уже мог разглядеть светлое платье, пропитанное грязью. Он понял, что это женщина. Она подошла к самому дому и подняла голову, уставившись прямо на доктора своими мертвыми глазами. Алану показалось, что он узнал ее. Это была Полли. Он отпрянул от окна и почувствовал слабость и головокружение. Доктор сел на кровать: снотворное начинало действовать. Ему казалось, что увиденное было лишь галлюцинацией. Алан лег на спину, и тяжелый сон окутал его разум.

 

Глава 10. Зима

Конец осени ознаменовался наступлением холодов. Пруд в саду затянулся тонкой коркой льда, земля покрылась изморозью, а ветви деревьев заледенели.

Алан часто выходил из дома. Он бродил в саду около того места, где ему привиделась мертвая гувернантка. Доктор практически не сомневался в том, что здесь находится ее могила. Девушка погибла при трагических обстоятельствах и не была погребена должным образом. Это тяготило Алана. С самого детства его воспитывали, как глубоко религиозного человека, с возрастом он стал относиться к вере более сдержанно, но все же, после всего, увиденного им в этом доме, он не мог не думать о том, что ждет человека после смерти. Рассуждения привели Алана к заключению о том, что душа может обрести покой, только если тело человека похоронено по законам церкви, а сам покойный будет прощен теми, кому принял зло при жизни, и сможет простить самого себя. Так доктор смог объяснил себе появления призраков гувернантки и мертвой леди. Этот дом был полон теней, которые не могли вырваться из усадьбы и этого мира…

Леди Леонора стала прогуливаться по саду. Иногда она подолгу стояла на берегу пруда. Алан наблюдал за ней издалека. Он опасался того, что болезнь может повториться, если женщина будет постоянно вспоминать о гибели своих детей.

В один из пасмурных декабрьских дней Алан зашел на кухню. Он привязался к Салли и Дороти, как к родным, и старался подбадривать их, так как видел, что они всем сердцем переживают за детей и леди Леонору. Дороти и сама часто обращалась к Алану с просьбой, рассказать ей, становится ли Мари лучше, а потом передавала его слова Салли.

Алан сел за стол. Кухарка подала ему чай. Доктор заметил, что женщина старается незаметно утереть слезы:

– Ох, бедная, бедная леди Леонора. Она так несчастна, – причитала женщина.

– Перестань, Салли, не нужно так убиваться. Мы должны надеяться на лучшее, – попытался успокоить ее Алан.

– Да, доктор, конечно, вы правы, но мне так жаль ее. Она часами не отходит от этого проклятого пруда, будто ждет, что ее девочки вернутся, – кухарка всхлипнула.

Алан задумался над ее словами. Все это было очень печально.

– Салли, вы как-то говорили мне, что еще до смерти первой жены сэра Лестера, в доме в разное время служили несколько гувернанток… – сказал он.

– Да, все они сбежали, не выдержав здесь, – проговорила Салли.

– Вы видели кого-нибудь из них уже после смерти ребенка? – спросил Алан.

– Нет. Никого. Вряд ли они захотели бы возвращаться сюда, – ответила кухарка.

– А вы уверены, что с последней гувернанткой ничего не случилось? – задал новый вопрос доктор.

– Я не знаю, но почему вы спрашиваете, доктор? – задумалась Салли.

– Я не хочу вас напугать, но боюсь, что с ней могло произойти какое-то несчастье, – осторожно сказал Алан.

– Ее исчезновение, и правда, было очень быстрым и неожиданным. Она уже собиралась уезжать, но никто из слуг не видел, как она покидала дом. У нее было немало вещей, но они исчезли вместе с ней. Наверное, она сбежала ночью с чьей-то помощью. Но почему это так вас интересует, доктор Вудкорт? – с тревогой в глазах спросила женщина.

Алан не мог рассказать ей о том, что видел ночью из окна своей спальни, не мог он поведать и о дневнике, который теперь был тщательно спрятан. Он до сих пор был не в силах забыть, как мертвая женщина поднималась из земли. То, что он тогда испытал, было не страхом, а оцепенением. С тех пор Алан уже не мог заснуть без снотворного, он никогда не открывал окна и не выглядывал в сад.

– Мне показалось, что в истории об ее исчезновении было что-то странное, – ответил, стараясь не выдать своего страха.

– Наверное, мы уже никогда не узнаем правды, – покачав головой, сказала кухарка.

– Как знать, Салли, как знать…

***

В поместье начали готовиться к приезду брата сэра Лестера и его семьи. Слуги без конца убирали комнаты, перестилали белье, чистили ковры, подсвечники, кухонное серебро. Сэр Лестер решил встретить брата во всеоружии. Он даже стал заходить к Мари, чтобы справиться о ее здоровье, и заниматься уроками с Эдгаром, чему мальчик был необычайно рад. Лишь Элизабет сторонилась своего отца, не простив ему ни одной тяжелой минуты своей жизни в этом доме. Алан не смел упрекать ее в жестокости по отношению к сэру Лестеру, он понимал, какая тяжелая ноша легла на плечи юной девушки после смерти матери и болезни леди Леоноры. Мачеха не могла заменить ей матери, хоть и любила своих приемных детей, но все ее мысли были заняты мертвыми дочками. Она уже не могла найти в себе силы вернуться к реальной жизни и заботиться о тех детях, которым еще можно было помочь.

Алан снова вышел в сад и увидел хозяйку дома, бредущую по тропинке вглубь сада. Доктор нагнал ее:

– Леди Леонора? Вам не стоит гулять так долго: на улице слишком холодно.

Женщина приветливо посмотрела ему в глаза и ответила тихим голосом:

– Но, доктор, в доме сейчас такая суета, боюсь, что если останусь там еще хоть на полчаса, то у меня начнется приступ мигрени. К тому же мне хотелось подумать. Пройдетесь со мной?

Алан подставил ей свою руку, и они пошли по обледенелой тропинке. Воздух был очень холодным и сырым.

– Ваши родные обеспокоены тем, что вы так печальны и нелюдимы, леди Леонора. Прошу вас, найдите в себе сил радоваться жизни и надеяться на лучшее, – сказал Алан.

– О, мой дорогой доктор, не стоит обо мне беспокоиться, я уже приняла свою участь. Я просто плыву по течению и жду, когда судьба сама распорядится моей жизнью, – бесцветным и тихим голосом проговорила леди.

– Но так нельзя! Вы еще молоды! Впереди вас ожидает много светлых, счастливых дней, – попытался убедить ее молодой человек.

Леди Леонора посмотрела на него с нежной горечью в глазах.

– Вы очень юны, мой друг. Корабль вашей жизни еще крепко держится на волнах, потому что не теряет своего курса. Ему есть, куда плыть и к чему стремиться. Я помню себя в вашем возрасте. Моя душа была полна прекрасных надежд. И было время, когда мои мечты стали сбываться. Это было таким великим счастьем! Но всему приходит конец. Сначала я боролась с горем, как маленький парусник со штормом, но волны несчастья поглотили меня и мои надежды разбились о скалы.

– Ваши слова так красивы и так печальны… – грустно сказал Алан.

– Со временем приходит понимание того, что мы не в силах изменить свою судьбу, нас всю жизнь преследует неумолимый рок, от которого нельзя спрятаться и спастись, – обреченно проговорила леди Леонора.

Алан был огорчен ее словами. Вдвоем они еще долго бродили по саду, пока на улице не начало темнеть и холодать еще сильнее, тогда Алан настоял на возвращении в дом.

После ужина в гостиной остались лишь доктор, Элизабет и Эдгар. Вечер был тихим и спокойным, тревога внезапно отступила. Алан подбросил дров в камин. Теплый свет огня озарил комнату, придав ей уюта. Эдгар сел за пианино, он разучивал новый вальс. Алан предложил Элизабет потанцевать, пока мальчик играет. Девушка тут же согласилась с тем, что это поможет развеять скуку и уныние.

Элизабет прекрасно танцевала. Ее движения были изящными и легкими. Алан чувствовал приятный аромат ее духов. Он не мог не смотреть на нее, и Элизабет, его любимая Элизабет, отвечала на его взгляды. Музыка заполняла комнату своим нежным звучанием. Доктор ощущал, как сердце рвется из его груди, словно в нем было слишком мало места, чтобы вместить его чувства к этой девушке. Еще никогда между ними не было такого понимания и близости. Алану казалось, что музыка никогда не перестанет играть, а их танец не прервется, и в этом танце было столько искренних эмоций и чувств. Алану хотелось быть с Элизабет всегда, смотреть в ее глаза и чувствовать тепло ее прикосновения.

После чудесного вечера, проведенного с Элизабет и Эдгаром, Алан отправился к себе. Никогда в жизни он еще не был так счастлив. Ему не удалось поговорить с Элизабет наедине, так как Эдгар постоянно был с ними, но доктор был уверен, что она небезразлична к нему: в ее взгляде было столько тепла и нежности. Он всем сердцем жаждал любви этой девушки. Доктор твердо решил, что увезет ее из этого темного поместья.

Впервые за многие дни Алан смог заснуть без снотворного: его переполняла радость, которая оберегала его душу от мрачных мыслей и страха. Комната теперь казалось ему теплой и уютной, и он заснул. Во сне Алан видел летний сад, наполненный пением птиц. Он шел по душистой траве рядом с Элизабет. Ее волосы развевались на ветру, а подол платья цеплялся за тонкие стебли цветов и трав. Она собирала букет. Девушка повернулась к Алану лицом, вдруг ее улыбка сменилась выражением страха. Сад потемнел. Элизабет словно застыла на месте. Алан подбежал к ней. Цветы в ее хрупких руках повяли, а лепестки осыпались на землю. Доктор с ужасом наблюдал, как лицо Элизабет бледнеет, глаза подергиваются пеленой, а волосы застывают плавной волной. Она окаменела, превратившись в статую, похожую на те, что доктор видел в саду поместья. Алан бросился к ней и обнял, а хрупкая статуя рассыпалась в его руках. Он остался один.

 

Глава 11. Зеркало

Аллан резко проснулся и вскочил с кровати: сон напугал его. Доктор не выдержал и, одевшись, вышел из комнаты. Он подошел к двери Элизабет и тихонько постучал. За дверью послышались шаги. Девушка открыла и удивленно посмотрела на Аллана:

– Доктор Вудкорт? – она откинула с плеча прядь растрепанных волос.

– Элизабет? С вами все в порядке? Я беспокоился за вас, – дрожащим голосом проговорил Алан.

Девушка посмотрела ему в глаза и вдруг заплакала:

– Как хорошо, что вы пришли, мне было так страшно!

Алан приблизился к ней и обнял, Элизабет прижалась к его груди. Доктор ощутил, как часто и беспокойно бьется ее сердце.

– Тише, тише… – он гладил ее мягкие волосы, пытаясь успокоить.

– Прошу вас, побудьте со мной и Эдгаром.

Алан зашел в комнату. Мальчик спал на кровати, но даже во сне он выглядел серьезным не по годам. Элизабет поставила свечу на стол и закуталась в шаль. Алан опустился на диван, а девушка села рядом с ним. Доктор боялся разбудить Эдгара. Он осторожно взял руку Элизабет. Девушка тихо проговорила:

– В последнее время я не могу заснуть до самого утра. Мне кажется, что если я засну, с Эдгаром может случиться что-то ужасное, – сквозь слезы сказал она.

– Вам нельзя так себя мучить. Я тоже могу присматривать за ним, пока вы отдыхаете, – промолвил Алан.

– Что вы, доктор, могу ли я просить об этом, – покачала головой девушка.

– Элизабет, знайте, что не случится ничего страшного, пока у вас остается хоть капля надежды, – с жаром в голосе сказал доктор.

Элизабет посмотрела на него уставшими, печальными глазами:

– Осталась ли она, доктор Вудкорт? Я так давно живу в страхе, – тихо спросила она.

– Но ведь теперь вы можете полагаться на мою помощь и защиту, – Алан с любовью смотрел на Элизабет.

– Но вы не можете находиться в этом поместье вечно, когда-нибудь, и возможно, очень скоро, вам нужно будет уехать в Лондон, – горечью в голосе проговорила девушка.

Алан хотел сказать ей, что он уедет из этого дома только с ней, потому что теперь в его жизни нет ничего более важного, чем ее счастье, но тут Эдгар проснулся и удивленно посмотрел на Алана:

– Что случилось, сестра? Разве ты больна? – спросил он.

– Нет, Эдгар, все хорошо, доктор Вудкорт зашел проведать нас, – успокоила мальчика Элизабет.

Девушка подошла к постели брата и погладила его по голове. Эдгар потер глаза рукой:

– Мне снился такой странный сон, ̶ сказал он.

– Что же тебе снилось? – Элизабет поправила ему одеяло.

– Мне снилась мама. Она была точно такой, как на портрете. Она вела меня куда-то по дому. Потом я заметил, что мы поднимаемся по лестнице, а из окна я видел сад. Мы шли в северную башню, но потом мама исчезла, и я остался один у закрытой двери. Мне совсем не хотелось заходить туда, но вдруг ручка стала поворачиваться. Мне стало страшно, но я не мог уйти, а потом я услышал твой голос и проснулся, – рассказал мальчик.

Элизабет крепко обняла брата:

– Ничего, ничего, это просто сон, – сказала она, пытаясь убедить не только брата, но и себя саму.

Алан видел, что она готова была зарыдать, но сдерживает слезы изо всех сил. Он тоже был обеспокоен сном Эдгара. Нельзя было допустить, чтобы мальчик столкнулся с тьмой, обитавшей в этом доме.

Эдгар снова заснул. Через несколько часов Элизабет, наконец, успокоилась. Алан ушел к себе в спальню. Он задремал и проснулся, когда уже начало светать. Вечером в доме ожидали приезда брата сэра Лестера. Весь день прошел в суматошных приготовлениях.

Алан не находил себе места. Он хотел признаться Элизабет в своих чувствах, но удобного момента так и не наступало. К тому же, доктора не был уверен, что сейчас для этого подходящее время.

Гость приехал около семи вечера. Джарндисы собрались в гостиной. Брат сера Лестера оказался красивым, еще молодым мужчиной, совершенно не похожим на старшего брата. Его темные волосы уже были подернуты сединой, но лицо все еще оставалось молодым и привлекательным. Сэр Ричард обладал тонким чувством юмора, но был несколько вспыльчив. Его жена Анна была молодой, складной женщиной. Ее бабка была испанкой, и Анна унаследовала от нее черные вьющиеся волосы, смуглую кожу и прекрасные темные глаза. Ее красота была яркой, но какой-то резкой и непривычной. Маленькая дочь Джейн совсем не была похожа на свою мать. Она была светловолосой и голубоглазой. Появление прелестной девочки никого не оставило равнодушным, хотя леди Леонора держала себя несколько холодно, но Алан прекрасно понимал, что она тщательно пытается скрыть свою тревогу. Женщина уже не раз говорила, что боится за Джейн и не может радоваться тому, что ребенка привезут в этот дом. Доктор с горечью наблюдал за тем, как леди Леонора становилась все мрачнее и печальнее, хотя дети прилагали все силы, чтобы хоть немного развеселить и отвлечь ее от тяжелых мыслей. С семьей приехала и няня девочки, бойкая, смешливая девушка, очень умело справлявшаяся со своими обязанностями.

Путники очень устали в дороге и сразу же поднялись в приготовленные для них комнаты, чтобы отдохнуть и переодеться. Немного позже гости спустились на ужин. Анна оставила ребенка на попечение няни. Мистер Джарндис хотел увидеть свою мать, но сэр Лестер сказал, что она плохо себя чувствует и отказывается видеть кого-либо. К тому же она прогнала сиделку, и та уже много дней не могла зайти к ней в комнату. Лишь служанке позволено было приносить еду и помогать старой леди одеваться. Мистер Джарндис был огорчен такими печальными известиями:

– Так тяжело наблюдать за тем, как стареют родители, – грустно сказал он.

– Мы уже сами старики, Ричард, – сэр Лестер находился в веселом расположении духа.

– Как вы поживаете, мои дорогие племянники? – Джарндис весело посмеивался, оглядывая Элизабет и Эдгара.

– Мы очень ждали вашего приезда, дядя. Мари уже лучше, она не могла спуститься, но будет рада вас видеть, – сказала Элизабет.

– Да, Мари… бедная девочка. Я счастлив слышать о том, что она идет на поправку, – проговорил гость.

Элизабет кивнула ему:

– Это заслуга доктора Вудкорта.

Джарндис перевел взгляд на Алана:

– Вы так молоды, доктор, но уже известны в Лондоне. Я слышал о вас только хорошие отзывы. Слава богу, в моей семье все здоровы, но могу ли я рассчитывать на ваши услуги, если они понадобятся? – спросил он.

– Это мой профессиональный долг, – Алан был немало польщен этими словами.

После ужина сэр Ричард просил племянника сыграть ему на пианино. Он привез Эдгару много новых нот, чему мальчик был бесконечно рад.

Сэр Лестер разговорился с братом и посоветовал ему отдать Эдгара с обучение музыке, так как у мальчика был врожденный, природный талант, и он мог бы добиться огромных успехов. Сэр Лестер не мог не согласиться с ним:

– Да, мальчик одарен. Его мастерство растет с каждым днем, – сказал он.

– Я подыщу ему самого лучшего учителя, мы не вправе закапывать его талант в землю и мешать его развитию, – убеждал брата Джарндис.

– Я благодарен тебе, брат, за твою любовь к моим детям, – проговорил сэр Лестер, закуривая трубку.

– Я люблю их, как своих собственных. Я уже давно прошу тебя разрешить им хотя бы погостить в моем доме в Лондоне, – убедительным тоном сказал его брат.

– Оставим этот разговором до выздоровления Мари, – отрезал эр Лестер.

Сэр Ричард замолчал: он понял, что его брат остался все таким же упрямым и несговорчивым, хотя так и не мог понять, почему сэр Лестер так упорно не отпускает своих детей из этого дома.

Элизабет присоединилась к брату, чтобы помочь ему с нотами. Леди Леонора беседовала с Анной. Алан, слышал их разговор:

– Ваша дочка – настоящее чудо. Она так похожа на своего отца, – говорила леди Леонора.

– Да, появление девочки стало для нас огромным счастьем. Мы уже не надеялись, что у нас будут дети, – отвечала ей молодая женщина.

– О, это так печально. Но что вы скажете об этом доме? Правда он выглядит очень роскошным, но все же старым? – спросила леди.

– Это красивый дом, леди Леонора… – проговорила Анна.

Их разговор был прерван приходом няни:

– Простите, миледи, но Джейн не перестает плакать…

– Я сейчас приду, Кэти. Прошу меня извинить, но я должна подняться к дочери, – Анна пожала руку своей собеседнице и вышла из гостиной вслед за няней.

Алан присел рядом с леди Леонорой:

– О, дорогой доктор, побудьте со мной. Правда, Эдгар чудесно играет? – спросила женщина.

– Конечно, но почему вы так грустны? – Алан хотел приободрить ее.

– Доктор, меня не оставляет какое-то страшное предчувствие. Нельзя было привозить ребенка в этом дом. Вы слышали, что девочка все время плачет? – леди Леонора посмотрела на Алана. В ее взгляде он прочел страшную безысходность и обреченность.

– Я думаю, что девочка устала в дороге, но скоро все будет хорошо, – успокоил ее доктор.

– Вы все время успокаиваете меня, но верите ли вы сами в то, здесь осталась хоть капля света? – откровенно спросила леди молодого доктора.

– Мы не должны терять надежды. Свет есть в вашей душе, в вашей любви к своей семье. Лишь это важно. Прошу вас, не поддавайтесь страху. Мы сами делаем реальным то, чего боимся, наделяя это силой, – убежденно ответил ей Алан.

Леди Леонора горько улыбнулась и стала слушать игру Эдгара. Алан решил подняться к Мари, так как не был у нее с самого утра. Девушка уже начала немного ходить, но каждый ее шаг сопровождался страхом. Она боялась всего, даже звука собственных шагов. Сиделка не оставляла ее одну: Мари чувствовала себя спокойнее, когда с ней находился кто-нибудь из домашних. Доктор же вызывал у нее неподдельное уважение. Она слушалась его указаний в лечении беспрекословно, словно доверяла ему свою жизнь.

Алан постучал в комнату Мари. Сиделка тут же ему открыла. Доктор помог девочке подняться на ноги и сделать несколько шагов по комнате. Ноги еще плохо слушались ее, но она явно делала успехи и шла на поправку.

Мари снова была усажена в кресло, и Алан склонился к ней:

– Как вы себя чувствуете? – спросил он.

– Спасибо, доктор Вудкорт. Мне нравится ходить по комнате, – ответила Мари.

– Может, ты хочешь спуститься вниз, повидаться с дядей и отцом? – предложил молодой доктор.

Но Мари отрицательно покачала головой и на ее глаза навернулись слезы:

– Нет, нет, пожалуйста. Дядя приехал, чтобы увезти меня в страшное место! – чуть ли не закричала она.

– О чем ты, Мари? Какое место? – непонимающе посмотрел на нее Алан.

В‒ лечебницу. Отец думает, что я сумасшедшая и хочет избавиться от меня, – Мари закрыла лицо руками.

– Нет, Мари. Ты не сумасшедшая, и скоро полностью поправишься. Поверь, отец не хочет отпускать тебя из усадьбы. А ваш дядя приехал, чтобы увезти тебя, Элизабет и Эдгара погостить в его дом в Лондоне, только и всего. Но откуда у тебя появились такие мысли? – озадаченно спросил Алан.

– Я слышала, как отец говорил об этом с мистером Томпсоном. Давно. Еще до вашего приезда. Мы, правда, будем жить в Лондоне? – спросила Мари, и в глазах ее засияла недоверчивая радость.

– Надеюсь, что сэр Лестер согласится на это, – проговорил доктор.

– Я бы хотела уехать отсюда. И больше не возвращаться. Вы же знаете, доктор… – Мари вдруг замолчала и осмотрела комнату, – здесь так страшно, и в саду тоже… Вы видели их?

Алан понял, о чем она спрашивает. Она говорила о мертвых сестрах. Значит, именно это так ее напугало. Бедная девочка, какое потрясение ей пришлось пережить.

– Да, Мари. Но пожалуйста, не нужно вспоминать об этом. Ты должна выздоравливать, – проговорил он, стараясь, чтобы его голос звучал как можно спокойнее.

– Я уже не так боюсь, как раньше… Мачеха сказала мне, что они не причинят мне вреда… – чуть повеселев сказала девочка.

Алан прислушался к ее словам:

– Леди Леонора говорила с тобой об этом? – осторожно спросил он, ощущая, будто ступил на тонкий лед.

– Да. Она пришла сюда позавчера, отпустила Энни и сама помогла мне одеться, а потом сказала, что знает, что напугало меня и что я не должна бояться… – просто ответила ему Мари.

– Хорошо, Мари. Твоя мачеха права. Скоро ваш дядя увезет вас в Лондон и все плохое быстро забудется. Ты ведь любишь танцевать, Мари? – спросил Алан.

– Да, – ответила она.

– Вот и славно. Эдгар разучивает новый вальс. Скоро мы будем танцевать.

Алан оставил Мари с сиделкой и ушел в свою спальню. Девочка так быстро поправлялась… Это радовало его, но он опасался, что пребывание в этом доме все же будет напоминать ей о том ужасе, который она испытала.

Алан не мог не заметить, как она окрепла в последние недели. Общение с сестрой и братом шло ей на пользу. Он надеялся, что скоро она сможет освободиться от страха и сама выйдет из комнаты, хотя дом не перестанет пугать ее. Но все же…

Алан написал короткое письмо тете, в котором сообщал ей, что он здоров, но пока не может вернуться, хотя надеется, что в скором времени он приедет в Лондон. От Личфилда до сих пор не было вестей. Алан ждал, что приезд брата развеселит сэра Лестера, и он, наконец, отпустит своих детей и прекратит держать их в этом доме, как в плену. Все же он любил детей и, наверняка, желал им благополучия, значит, сэр Лестер не мог не осознавать, что здесь они не будут счастливы.

Алан, как обычно, не стал гасить свечу и лег в постель. Он думал об Элизабет, в его сердце было столько любви к ней, что он не понимал, как это чувство могло уместиться у него в груди. Он хотел признаться ей, но что если она откажет ему? Тогда он будет ждать. Доктор не смел и надеяться на то, что его чувство будет взаимным, но что Алан мог с собой поделать? Он был одержим. Элизабет стала смыслом его жизни. Она стала всем. Без нее жизнь Алана была лишь тоскливым, пустым существованием. Он подумал, не написать ли ей письмо? Но все слова казались ему глупыми и пошлыми. Молодой доктор не знал, как выразить на бумаге то, что рвалось из его души. Алан ощущал, что любовь вот-вот теплой волной вырвется из его сердца и захлестнет все вокруг него. Но вместе с тем, доктор чувствовал страх. Он боялся боли, которую может причинить не взаимность любимой. Он знал, что тогда весь его мир разлетится на мелкие осколки, оставив внутри него лишь страшную, безысходную пустоту, но все же продолжал надеяться…

Алан не заметил, как заснул, но вскоре был разбужен громким криком. Сначала он решил, что это лишь сон, но в его дверь постучали:

– Доктор! Доктор! Пожалуйста, проснитесь!

Это была Энни. Она продолжала стучать в дверь. Алан вскочил и быстро оделся. Сиделка стояла у его двери со свечой в руках. Ее лицо было искажено ужасом, а голос дрожал:

– Это леди Леонора, она ранена!

Алан бросился в спальню к леди Леоноре. Женщина сидела на полу у туалетного столика. Вокруг все было усеяно осколками зеркала. Она закрывала лицо окровавленными руками и рыдала. Алан отнял ее руки от лица, чтобы убедиться, что на лице и шее нет ран. К счастью, порезаны были только руки. Леонора была в не себе от страха. У нее началась истерика. Сквозь рыдания, Алан различил, как она сказала:

– Я видела… на потолке… это он… это он… Господи! Он пришел за мной!

 

Глава 12. Элизабет

Алан бережно перебинтовывал руки бедной леди Леоноры. Она больше не кричала и выглядела подавленной и обессиленной: доктор дал ей успокоительное. В комнате находились сэр Лестер, его брат и Элизабет. Они услышали крики и были напуганы. Сэр Лестер смотрел на свою жену. Казалось, что он не понимает, что случилось и где он находится. Вдруг он проговорил:

– Это знак! Я не должен позволять детям уезжать отсюда! Боже, боже, я знал, я знал…

С этими словами он быстро вышел из комнаты. Элизабет с отвращением посмотрела ему вслед. Алану показалось, что она ненавидит его всей душой, и этому была причина. Ее отец превратил жизнь своей семьи в настоящий кошмар, они были пленниками в этом доме, но что они могли поделать?

Сэр Ричард приобнял племянницу:

– Ничего, ничего, дорогая. Мы все расстроены из-за случившегося, но я уверен, что завтра он придет в себя. Постарайся простить его. Моему брату пришлось пережить много горя в жизни.

– Лучше бы вы были моим отцом!

Элизабет опустилась в кресло и уткнулась лицом в ладони. Она дышала быстро и отрывисто. Но девушка быстро справилась охватившим ее волнением и посмотрела на мачеху. Сиделка помогла доктору уложить леди в постель. Леонора все смотрела вверх, в дальний угол комнаты, будто ждала, что там что-то появится, но лекарство быстро действовало на нее, и женщина погружалась в сон.

Сэр Ричард сидел рядом с Элизабет:

– Не нужно так говорить. Ты устала. Завтра все будет казаться не таким мрачным и безрадостным, – попытался он успокоить девушку.

Но Элизабет лишь покачала головой. Вскоре ее дядя ушел.

– Вам нужно отдохнуть, Элизабет, – Алан посмотрел на девушку. Она была очень бледной, под глазами залегли темные тени.

Элизабет подняла голову:

– Пожалуйста, проводите меня, доктор Вудкорт. Боюсь, что могу не дойти до своей комнаты. Я ощущаю непреодолимую слабость.

Алан помог ей встать. Она оперлась на его руку. Они покинули спальню леди Леоноры. Коридор был освещен тусклым сиянием свеч. Элизабет и Алан дошли до двери спальни девушки. Она отпустила его руку и посмотрела на него:

– Теперь все потеряно, доктор? Мне придется навечно остаться в этом доме? – ее глаза были полны тревоги.

– Нет, Элизабет! Я не допущу этого! Я клянусь вам, что увезу вас из этого дома! – воскликнул доктор. Он чувствовал, что больше не может ждать. Алан опустился на колени и обнял ее: – Элизабет! Я люблю вас, я обещаю вам, что сделаю все, чтобы вы были счастливы! Любимая, дорогая Элизабет! Не бойтесь ничего, я всегда буду рядом. Если бы вы знали, как невыносимо видеть вас такой несчастной! Но скажите мне, могу ли я хотя бы надеяться, что мои чувства взаимны? Смею ли я просить вас стать моей женой? Пожалуйста, не убивайте меня своим отказом. Оставьте мне хоть каплю надежды.

Элизабет была застигнута врасплох его признанием, но не оттолкнула Алана. Она смотрела на его красивое, взволнованное лицо и не верила, что все это происходит на самом деле. Да, она мечтала об этом, но не думала, что когда-то услышит эти слова. Она хотела, чтобы этот прекрасный, добрый человек любил ее, а теперь он был так близко и просил стать его женой!

– Доктор Вудкорт… Алан. Неужели это правда? – девушка закрыла лицо руками, будучи не в силах справиться с волнением. Затем она протянула к нему свои дрожащие руки. Алан увидел, что ее лицо озарено улыбкой.

– Разве может такой человек, как вы, думать, что его чувства не взаимны! Вы самый прекрасный из всех, кого я знаю! Я не могу не любить вас…

Алан не верил своему счастью. Он встал на ноги и обхватил ее лицо руками:

– Вы говорите мне «да»?

– Да… – тихо проговорила Элизабет.

Алан обнял девушку. Радость переполняла его душу. Элизабет прижалась к нему, будто его объятья были единственным спасением от всех бед и тревог.

Следующие несколько дней прошли в каком-то странном тумане. Алан был упоен счастьем и радостью. На будущее он смотрел с новыми надеждами. За эти дни в доме не произошло ничего страшного, словно зло не смело выползти из своего логова, опасаясь света и радости, охвативших души влюбленных.

Приближалось Рождество. На улице часто шел снег, что приводило в восторг Эдгара. Однажды даже Мари вышла на прогулку. Элизабет гуляла под руку с сестрой. Алан брел следом за ними, он не мог оторвать глаз от своей любимой Элизабет. Она тоже часто оборачивалась к нему, и тогда доктор видел теплые искорки счастья в ее взгляде. Радость делала девушку еще красивее. Мари задумчиво смотрела на заснеженные деревья и дорожки, но почти все время молчала, хотя казалась спокойной.

Все же канун праздника был омрачен неприятными событиями. Сэр Лестер крепко поссорился со своим братом Ричардом и запретил ему даже думать о том, чтобы увозить детей из поместья. Ричард был в гневе. Их спор доносился до гостиной из библиотеки. Элизабет прекрасно слышала слова отца, но старалась не предаваться унынию, ведь теперь с ней был Алан. К слову, они решили держать свое решение о женитьбе втайне от всех, пока ее отец не успокоится.

Праздничный ужин прошел достаточно приятно и весело. После ужина все собрались у камина. Вечер выдался холодным и ненастным, поэтому теплая гостиная казалась очень уютной. Анна держала на руках маленькую дочку. Девочка любопытно оглядывала присутствующих. Ее мать подошла к Алану, пока остальные были заняты разговорами и игрой в карты.

– Доктор, могу ли я просить вас о помощи? – сказала она.

– Конечно, миледи. Вы не здоровы? – спросил Алан.

– Не я, а Джейн. По ночам она постоянно плачет, стоит мне погасить свечу и отойти от кроватки, – с тревогой проговорила женщина.

– Я думаю, что она боится темноты. Раньше такое уже было? – Алан осмотрел ребенка.

– Нет, в том-то и дело, она никогда не плакала так долго и много. Боюсь, что она может заболеть, – беспокоилась Анна.

– Оставляйте свет на ночь. Думаю, ребенок не может привыкнуть к новой обстановке. Я уверен, что это прекратится, когда вы вернетесь домой, – убедил ее доктор.

– Мне и самой не по себе от этого места… Я не могу понять, почему, но здесь очень мрачно. Порой я слышу какие-то шаги за дверью. Я знаю, что это слуги, но мне все равно становится неуютно, – понизив голос, сказала женщина.

– Я понимаю вас. Думаю, вам не помешают успокаивающие капли. Но вам нужно перестать изводить себя. Девочка чувствует вашу тревогу и плачет.

– Да, доктор, вы правы. Но это место так не похоже на наш с Ричардом дом. У нас светло и уютно, а здесь так темно и странно. Я тоже думаю, что детям лучше поехать с нами.

– Вы очень добры к своим племянникам, – улыбнулся ей Алан.

– Мне так жаль их. Они очень рано потеряли свою мать, а леди Леонора больна и не может о них заботиться. Я тоже была воспитана мачехой и знаю, каково им… – продолжила Анна.

Разговор был прерван приходом старой леди. Она появилась совершенно неожиданно. Просто возникла на пороге гостиной. Женщина стояла, опираясь на палку. Выражение ее лица было отсутствующим, что делало ее облик очень зловещим. Вдруг она сказала:

– И ты здесь. Тебе пора покинуть этот дом…

Сэр Ричард решил, что ее слова относятся к нему. Он быстро встал и подошел к матери:

– Матушка, за что вы так немилостивы ко мне, разве вы не рады видеть своего сына?

Женщина очнулась от своих мыслей и посмотрела на Ричарда:

– Ричард, мой мальчик, это ты? Да, я узнаю твое лицо. Ты должен прогнать этого несносного мальчику…

– Мама, я не понимаю. О ком вы говорите? Прошу вас, не злитесь на Лестера, – удивленно проговорил сэр Ричард.

– О, я знаю, что он сделал. Его тайна так ужасна…

Ее слова напугали женщин. Сэр Лестер подошел к матери:

– Мама, ты не здорова, я отведу тебя наверх, – холодно и нетерпеливо сказал он.

Женщина не отвечала ему и снова погрузилась в свои мысли.

– Да, Лестер, ей лучше отдохнуть, – согласился сэр Ричард.

Он был расстроен тем, что его мать находится в таком состоянии. У него появилось предчувствие, что ее жизненный путь скоро закончится. От этой горькой мысли ему стало еще больнее. Таков конец любого пути. Печальное завершение жизни. И сможет ли человек когда-нибудь смириться с этим?

***

Когда Алан зашел в свою комнату, то увидел на столе конверт. Почту привезли вечером, а Дороти не стала беспокоить его за ужином и оставила письмо в его спальне. Алан взял конверт. Это были вести от доктора Личфилда. Молодой врач быстро вскрыл письмо и развернул белый лист бумаги, испещренный черными строками:

«Мой дорогой Алан! Я исполнил свое обещание и написал сэру Лестеру. Я постарался убедить его в том, что Мари необходимо привезти в Лондон на лечение, тогда можно будет говорить о ее полном выздоровлении, ответа на мое письмо не было очень долго. Затем я, наконец, получил его. Сэр Лестер сообщал мне, что ты очень преуспел в лечении девочки, и теперь она практически здорова. Он бесконечно благодарен тебе и ценит твои услуги. Сэр Лестер намерен просить тебя задержаться в поместье по крайне мере до весны. Также он пишет, что поездка в Лондон теперь не имеет смысла, даже наоборот, может повредить девочке, так как она еще не окрепла. Прости, мой мальчик, за то, что я не смог тебе помочь. Я не могу узнать своего друга. Он никогда еще не был столь упрям и одержим какой-либо идеей, но из его письма я понял, что он не собирается покидать поместье, объясняя это тем, что в усадьбе многие годы жили его предки, а он свято чтит знатность своего рода и всем сердцем любит этот дом. Этот человек охвачен болезненным тщеславием. Ты описывал жизнь детей так безрадостно, что теперь я не могу отделаться от тяжелых мыслей. Прошу тебя держать меня в курсе всего, что происходит в усадьбе. Я очень надеюсь, что сэра Лестера все же удастся переубедить. Нельзя допустить, чтобы его дети страдали. Крепись, мой друг, не будем терять надежды.

Доктор Уильям Личфилд».

Алан прочел письмо и отложил его в сторону. Что ж, доктор Личфилд хотя бы попытался повлиять на сэра Лестера, хоть и безуспешно. Но все же Алан не переставал задавать себе вопрос: почему сэр Лестер так упорно не отпускает своих детей, почему он сам так боится покинуть этот дом? Иногда он казался безумным. Что могло твориться в его голове? Что заставляло его мучить своих детей? Доктор вспомнил об убитой гувернантке. Неужели его терзает раскаяние? Но тогда сэр Лестер, скорее, сбежал бы из этого дома, чтобы быть подальше от места, где она похоронена. Возможно, печаль по мертвым жене и сыну доставляют ему удовольствие, но тогда зачем ему дети? Он мог отослать их к брату и спокойно упиваться своими страданиями. Или же он чувствует свою вину? Алан боялся сам сойти с ума от этих мыслей. Он знал только одно: нужно постараться найти способ увезти Элизабет, Мари и Эдгара из этого дома, полного теней и сумрака.

Ночью Алан так и не смог заснуть. Он лежал и смотрел на пламя свечи. Он то спокойно горело, то начинало метаться из стороны в сторону. Доктор больше не мог вынести потока мыслей и встал, чтобы принять снотворное, но вдруг он услышал за дверью легкие шаги: кто-то быстро прошел по коридору. Алан подумал, что это Элизабет. Он испугался, что с ней что-то случилось. Доктор быстро оделся и выглянул за дверь. В дальнем конце коридора, освещенного холодной луной, заглядывавшей в окно, он увидел маленькую, женскую фигуру. Ночная рубашка странно белела в лунном свете. Сначала Алану показалось, что это Элизабет, потом он присмотрелся и заметил, что девушка идет очень неуверенно, будто ее глаза были закрыты. По светлым волосам доктор узнал Мари. Алан пошел следом за ней. Девочка шла все дальше и дальше, пока не остановилась у старой детской. Затем она толкнула дверь и зашла в комнату. Доктор последовал за ней. Суеверный страх охватил его душу: он помнил, что произошло в той детской. Алан чуть ли не бежал за Мари, легко ступая босыми ногами по холодному полу. Наконец, он оказался на пороге комнаты. Все было освещено бледным лунным сиянием. Мари сидела посреди детской и играла куклой. Доктор услышал, как она тихо напевает. Алану показалось, что она двигает, словно во сне.

– Мари… – его голос разрезал ночную тишину.

Девочка резко повернулась к нему, будто проснувшись. Вдруг ее лицо исказилось гримасой ужаса, она подняла руку и указала за спину Алана, Мари хотела закричать, но не смогла.

Доктор ощутил, как ее ужас передается и ему. Он резко обернулся и увидел мертвых детей! Они смотрели на него белыми, застывшими глазами. Близнецы все так же держались за руки, словно смерть навечно приковала их друг к другу. Алан бросился к Мари и прижал ее голову к своей груди, чтобы она не видела жутких мертвецов.

 

Глава 13. Голоса мертвых

Алан держал Мари, закрывая ее лицо своими руками. Она в ужасе прижалась к нему, боясь даже вздохнуть. Доктор поднял голову и увидел, что призраки исчезли. Он слышал, как сердечко бедной девочки судорожно бьется в ее груди.

– Мари, Мари… Все хорошо, их больше нет. Не надо бояться. Они не причинять тебе вреда. Это просто бедные души, которые не могут найти покоя, они просят помощи…

Мари тихо всхлипнула. Алан со страхом ждал, что ее болезнь вернется, и она вновь перестанет говорить и ходить, но Мари прошептала:

– Доктор, пожалуйста, уведите меня отсюда.

Алан поднял девочку на руки и понес в ее комнату, но она остановила его:

– Нет, нет, я не хочу оставаться одна. Я хочу к сестре… – жалобно попросила она.

Алан послушно нес Мари в комнату Элизабет. Он тихо постучал в дверь. Элизабет открыла не сразу. Она уже спала, но стук разбудил ее. Девушка открыла дверь и увидела безжизненное тело сестры на руках Алана:

– Господи, что произошло?

– Мари вышла из комнаты, она боится оставаться там одна, – рассказал доктор.

Элизабет отошла в сторону и пропустила Алана в спальню. Доктор положил Мари рядом со спящим Эдгаром.

– Я могу забрать мальчика к себе, тогда Мари сможет остаться здесь, – предложил Алан, обращаясь к Элизабет.

– Да, Алан, пожалуй, так будет лучше, – девушка была крайне встревожена. – Бедная сестра, я не должна была оставлять ее одну.

– Элизабет, ты не может справиться со всем в одиночку, ̶ Алан подошел к ней и поцеловал ее руку, а затем вытер слезу с лица девушки.

Она благодарно на него посмотрела, а потом осторожно склонилась над сестрой. Алан принес снотворное, которое помогло девочке успокоиться и заснуть. Эдгар проснулся от шума и грустно смотрел на Мари.

– Эдгар, ты же не будешь против, если доктор Вудкорт заберет тебя с собой? – спросила его Элизабет.

– Нет, сестра. Вы теперь поженитесь, да? – серьезным голосом задал вопрос Эдгар.

Элизабет слегка покраснела:

– Да, Эдгар, – ответила она.

– Но, Элизабет, тогда тебе придется оставить меня с отцом? – мальчик вопросительно посмотрел на сестру.

Алан подошел к нему и присел у кровати, чтобы лучше видеть его лицо:

– Нет, Эдгар, мы не оставим тебя ни за что на свете.

Элизабет тепло взглянула на своего любимого Алана, она была бесконечно благодарна ему за доброту и помощь.

Алан увел Эдгара в свою комнату, и мальчик быстро уснул. Доктор провел остаток ночи в кресле, он почти не смыкал глаз, присматривая за Эдгаром, но тот спокойно спал, счастливый от мысли, что сестра не оставит его.

Утром Алан задремал и проснулся только перед самым завтраком.

Элизабет привела в столовую и Мари, та была не в восторге от того, что ей приходится ходить по страшному дому, он оставаться одной она боялась еще больше. Девочка послушно шла за своей сестрой, крепко ухватившись за ее руку. Алан испытал облегчение, когда увидел, что ночное происшествие не вызвало повторение болезни. Он был рад, что оказался в той комнате с Мари. Возможно, именно его присутствие уберегло ее от нового срыва.

Леди Леонора была грустна и печальна, как никогда. Она ни с кем не разговаривала и очень скоро покинула столовую, сказав, что хочет побыть одна.

После завтрака семью ожидало одно известие. Трудно было сказать, огорчило оно кого-то или оставило всех равнодушными: мисс Жюстин покидала поместье:

– Мое пребывание здесь не имеет никакого смысла. У мальчика и так есть няньки. Я же больше не хочу оставаться в этом ужасном доме, ̶ с этими словами француженка гордо вскинула голову и села в экипаж, который стремительно увез ее из усадьбы.

Джарндисы и раньше не особенно любили эту злобную женщину, но теперь ее отъезд был слишком сильно похож на побег с тонущего корабля, и это не могло не оставить горьковатый осадок, хотя Эдгар казался довольным. Он не был жестоким, но все же не смог привязаться к холодной, злой гувернантке. Он тут же бросился разучивать новые мелодии по нотам, привезенным его дядей. Элизабет отправилась следом за ним, увлекая за собой и свою сестру. Так они и передвигались по дому, стараясь не разлучаться.

Сэр Ричард стремился проводить как можно больше времени со своими племянниками. Он был чем-то огорчен. За обедом все узнали причину его невеселого настроения: он получил письмо из Лондона. Срочные дела вызывали его в город. Сэр Ричард хотел бы отложить их, но не мог. Он обещал, что вернется в поместье, как только справится с делами. Дети были подавлены.

– Мне так жаль, дорогой брат, что тебе приходится так скоро покидать мой дом, – сказал сэр Лестер, но в голосе его не было ни капли сожаления.

– Ты же знаешь, Лестер, что можешь привезти детей ко мне в Лондон в любое время, – проговорил его брат.

– Да, я думаю об этом, но сейчас тебе нужно срочно уезжать. Ты не можешь забрать их сегодня же. Думаю, что я сам привезу их в начале весны, – совершенно искренним голосом сказал сэр Лестер.

Элизабет слушала слова отца и не верила своим ушам. Неужели он, наконец-то, позволит ей уехать? Она было обрадовалась, но тут же заподозрила обман. Но сэр Лестер заверял всех, что он сдержит свое слово:

– Мои милые дети, неужели вы считаете, что ваш отец чудовище, которому хочется мучить вас?

Эдгар ответил ему:

– Нет, папа. Мы верим вам.

После обеда сэр Ричард стал спешно собираться в дорогу. Он предлагал жене остаться в усадьбе еще на несколько дней, но она ни за что не согласилась на его предложение. Женщина твердо решила ехать с ним. Алан понимал причину ее действий: ребенок плакал, не переставая. Анна не могла утешить его. Доктору пришлось дать ей капли, чтобы хоть как-то успокоить маленькую Джейн.

Гости отбыли около трех часов дня. На улице стояла пасмурная погода, сырой снег падал на землю сероватыми хлопьями. Пейзаж, открывающийся с крыльца дома, был невероятно тосклив и уныл. Джарндисы и слуги вышли проводить сэра Ричарда и его семью. Старая леди не смогла спуститься. Сэр Лестер сказал, что она не выходит из своей комнаты. Он даже сам относил ей еду. Алан предложил осмотреть ее, но хозяин дома отказался: женщина не была больна, но не хотела никого видеть.

Элизабет еще долго стояла на крыльце, закутавшись в теплую шаль, и смотрела на грязную дорогу, по которой уехал экипаж. Дорога уже давно опустела, но девушка все никак не могла оторвать взгляда от ворот, едва видимых из-за пелены снега. Алан стоял рядом с ней.

– Мне начинает казаться, что за этими воротами ничего нет, будто там мир заканчивается. Наверное, я уже умерла и теперь нахожусь в аду. В этом доме. И я все хочу вырваться отсюда, но не могу, да и ехать некуда. Я почти уверена, что стоит мне выехать за эти ворота, как я снова окажусь в этой усадьбе, – в голосе Элизабет прозвучала горечь.

– Это не так, Элизабет. Поверь мне, за пределами этого поместья есть дороги, города и люди. Осталось ждать совсем недолго… – сказал Алан.

– Но если отец не сдержит своего слова? – спросила Элизабет.

– Тогда мы сбежим отсюда, – Алан обнял ее, а потом они пошли в дом.

Элизабет провела весь день в тоске. Отъезд дяди теперь казался ей трусливым побегом. Она думала, что он обманул ее, предав доверие своей племянницы. Алан не могла разубедить девушку. Перед ее глазами вставали страшные картины вечного пребывания в этом доме, и отчаяние ее не знало предела. Ничто не могло развеять ее грусть, ни веселые игры Эдгара, ни поддержка Алана.

Элизабет просидела в гостиной до самого вечера. Потом девушка увела Мари и Эдгара наверх. Алан остался один. Он не знал, как еще убедить Элизабет в том, что ее тревоги напрасны. Доктор сидел, погруженный в свои мысли. Дом постепенно стих и погрузился в дремоту. Снегопад закончился, и дорога покрылась коркой льда с наступлением ночного холода.

Алан засиделся в гостиной до самой ночи. Огонь в камине почти потух. Только угли продолжали тлеть. Доктору стало холодно. Он хотел подняться наверх, чтобы пойти проверить, спит ли Эдгар, но вдруг услышал тихий, горький плач. Алан подумал, что это Элизабет не смогла уснуть и спустилась вниз, но когда он повернулся к входу в гостиную, то увидел, как мимо двери прошла леди Леонора. Она была в домашнем халате с распущенными волосами. Алан окликнул ее, но женщина не слышала. Она прошла к входной двери и покинула дом. Доктор тут же бросился за ней. Ему казалась, что леди Леонора ходит во сне, или у нее случился нервный срыв. Он должен был остановить ее, пока она не ушла слишком далеко и не замерзла на улице.

Доктор вышел из дома вслед за бедной женщиной. Она была уже далеко. Леди Леонора шла в сад, залитый мертвенно-белым лунным светом. Алан бежал за ней по скользкой дорожке. Было холодно, и он тут же замерз. Леонора шла очень быстро, словно неведомая сила увлекала ее все дальше и дальше в сад. Алан то и дело терял ее из виду, путая ее силуэт с статуй, видневшихся среди деревьев. Доктору начинало казаться, что они вот-вот живут. Ему стало жутко, и он ускорил шаг. Через несколько минут Алан вышел на поляну и увидел в холодном лунном свете часовню. Леди Леонора прошла мимо нее. Она направлялась к склепу, находившемуся за руинами.

Алан нагнал женщину, когда она уже стояла у склепа. Леди смотрела перед собой невидящими глазами и что-то бормотала. Доктор подошел поближе и развернул ее к себе лицом. Леди Леонора узнала его. Ее губы посинели от холода. Она проговорила слегка охрипшим голосом, вцепившись в ворот его одежды:

– Его там нет. Они говорят, что его там нет. Он не лежит в гробу. Он ходит по дому…

 

Глава 14. Блуждание во тьме

Алан накинул на плечи леди Леоноры свой фрак. Он пытался увести ее в дом, но она не поддавалась его уговорам:

– Они говорят со мной… – на ее лице застыло выражение страха и боли.

– Кто? Кто говорит с вами? – Алан хотел поскорее покинуть это жуткое место. Ему казалось, что от склепа веет холодом и смертью. Невыносимо было находиться здесь.

– Мои девочки! Они пришли ко мне, они говорят, что не могут уйти, потому что он не лежит в своем гробу! Я слышу их голоса, они шепчут мне, его там нет. Он в доме! Он в доме!

Леди Леонора закричала и стала падать, Алан подхватил ее. Он почти нес бедную женщину через весь сад к дому. Силы покинули леди Леонору, она даже перестала рыдать. Когда они добрались до крыльца дома, женщина была уже без сознания. Алан поднял ее и внес в дом. Ему навстречу вышла сиделка, она решила проверить леди Леонору и, не обнаружив ее в спальне, забеспокоилась.

Алан тут же приказал ей налить теплую ванну. Он опасался, что ночная прогулка не пройдет для Леоноры бесследно. Она заледенела от холода. Сиделка помогла ему опустить женщину в теплую воду, а потом переодела ее и уложила в постель.

Алан провел в комнате леди Леоноры всю ночь, ожидая, что у нее начнется жар, но к счастью, этого не произошло. Несчастная забылась глубоким сном. Под утро Алан задремал в кресле, но проспал не больше часа. Он не мог забыть слова бедной женщины. После всего, что случилось с ним в этом доме, он не мог не поверить ей. Леди Леонора утверждала, что один из гробов в склепе пуст, и это был гроб Гарри Джарндиса. Но могло ли это оказаться правдой? Или ее слова нужно было понимать в переносном смысле? Возможно, она имела в виду, что ее дочери сказали ей о том, что его черный дух до сих пор обитает в доме, не найдя успокоения и после смерти? Но что если его тела нет в гробу? Может ли это означать, что он жив? Или же похоронен в другом месте? Могло ли это стать причиной того, что тьма не оставляет обитателей усадьбы? Но что если тело будет возвращено в гроб?

Алан осознал, что единственный выход – пойти в склеп и проверить гробы, но от одной мысли, что ему снова придется приближаться к жуткой усыпальнице, у него начинало щемить в сердце. Он подошел к зеркалу и увидел свое бледной лицо. Среди темных волос серебрилась седая прядь. Скоро вся его голова побелеет от ужаса, а душа заблудится в беспросветной тьме, и он уже не сможет найти выхода к свету. Алан вспомнил и о мертвой гувернантке, чья душа мучилась и жаждала успокоения. В этом доме было слишком много теней. Он не знал, как быть дальше, но нужно было что-то делать. Доктор решил поехать в Мидсомери, ближайшую к поместью деревню, под предлогом посещения аптеки, и попытаться узнать, можно ли нанять кого-то, чтобы перезахоронить бедную Полли.

Он сообщил о своей поездке за завтраком:

– Надеюсь, вы не хотите сбежать от нас, дорогой доктор Вудкорт? – сэр Лестер казался веселым.

– Нет, сэр. Разве я мог бы так поступить с вашей семьей? Я нужен моим пациентам здесь, – Алан ощущал тревогу и волнение. Он опасался, что его тайна может быть раскрыта.

– В таком случае, экипаж и кучер в вашем распоряжении.

***

Алан ехал по размытой, грязной дороге и смотрел на пустые, унылые поля и свинцовое небо. Кое-где виднелись одинокие почерневшие деревца. Мидсомери находилась в часе езды от усадьбы. Доктор все глядел на мертвую природу, и его охватила черная меланхолия. Ему предстояло такое тяжелое, страшное испытание: идти в склеп и проверять, на месте ли труп чудовищного ребенка, ставшего источником тьмы, охватившей поместье.

Алан вдруг вспомнил, как ехал в этот дом. Тогда он не знал, что найдет здесь. Доктор намеревался лишь исполнять свою работу, не подозревая, что ему предстоит пережить. Но он встретил Элизабет, и это было счастьем. Именно ради нее он не уехал из усадьбы, как только узнал, что таится в стенах дома. Но что теперь ожидало их впереди? Он хотел разглядеть во тьме, хоть маленькую искорку света, но видел лишь черноту, сомкнувшуюся над их головами, словно страшные грозовые тучи, несущие лишь погибель. Вдруг Алан вспомнил слова своей тети. Она часто говорила ему, что самое темные часы бывают только перед рассветом. Но так ли это? Была ли еще надежда? Он хотел верить, но силы его иссякли.

Вскоре он приехал в деревню. Улицы были довольно многолюдными. Экипаж остановился прямо у входа в аптеку. Алан решил зайти туда, ему казалось, что кучер может следить за ним, значит, если доктор заговорит с кем-то из прохожих, то это вызовет подозрение. Элизабет рассказала ему о том, как отец перехватил ее письмо к дяде. Это очень смутило Алана. Он стал соблюдать осторожность и в своей переписке.

Доктор зашел в темное помещение аптеки. Старый седой человек стоял за прилавком. Он был сильно сгорблен, на кончике его носа повисли очки. Алан купил несколько лекарств, в том числе и снотворное, а потом осторожно заговорил:

– Простите, как вас зовут? – вежливо спросил он.

Аптекарь приветливо взглянул на него поверх очков:

– Кроу. Филипп Кроу, – ответил он.

– Мистер Кроу. Я здесь совсем недавно. Я дальний родственник Джарндисов.

Старик настороженно посмотрел на него и откашлялся:

– Джарндисов? О, боже! Уходите, сэр! Уходите! – закричал он, захлебываясь волнением и испугом.

– Прошу вас! – хотел остановить его Алан.

Но старик ничего не хотел слушать:

– Вам лучше бежать из того дома, молодой человек! Спасайтесь, пока можете! – твердил он, выпучив свои бесцветные глаза.

– Мне нужны рабочие, я хотел бы узнать, могу ли я найти их в деревне?

– Никто не поедет в это проклятое место! Они так много платят своим слугам, но те все равно сбегают! Это страшное место! Уходите! – завопил старик, быстро скрылся за дверью подсобного помещения и заперся там изнутри.

Алан был ошарашен его паникой. Да, в деревне, конечно же, знали о поместье Джарндисов. Слухи о тьме, обитавшей там, расползлись, как эпидемия чумы. Люди страшились этого места. Много лет усадьбы сторонились, считая ее проклятой. Лишь немногие соглашались работать там за плату вдвое или даже втрое больше обычной, но мало кто задерживался в доме надолго.

Алан понял, что здесь вряд ли можно найти кого-то, кто согласился бы идти с ним в склеп, а потом еще и выкапывать труп гувернантки. Собственная наивность даже рассмешила его.

Он вышел на улицу. Кучер ждал его у входа и курил. Алан подошел к нему:

– Поедем в поместье, – сказал он.

– Как скажете, сэр. Возможно, это моя последняя поездка, – пробормотал кучер.

– О чем ты говоришь? – спросил доктор.

– Я собираюсь увольняться, – ответил кучер.

– Из-за чертовщины с домом?

Слуга сплюнул:

– Меня это не волнует. Я не верю этим россказням. Уж больно они нелепые, – насмешливо сказал он.

– А ты сам никогда не видел ничего странного в доме или саду? – спросил Алан, пристально глядя в лицо кучеру.

– Только когда лошади беснуются во время грозы, но так и грозы-то были сильными. С лошадьми такое бывает, – уверенно ответил слуга.

– Тогда в чем причина?

– Скажу вам, вы кажетесь мне честным человеком, – вымолвил кучер и понизил голос, убедившись, что Алан внимательно его слушает: – Хозяин совсем ума лишился. Везде ему чудится обман. Вы же знаете, что я отвожу письма на почту?

– Да-да, дальше, – торопил его доктор.

– Так вот. Пришел он ко мне однажды и сказал, чтоб я письма сначала ему приносил, а уж как он их прочтет, то тогда и на почту везти можно, – рассказал кучер.

– Значит, он действительно читает всю переписку… – проговорил Алан.

– Только вот в последнее время письма-то он так и не отдает. Скоро разразится сильная буря. Вот, я и решил убраться куда подальше, – продолжил слуга.

Алан выслушал его слова, а затем сел в экипаж. Он ясно осознал, что сэра Лестера стоит опасаться ничуть не меньше, чем его мертвого сына. Все это очень ему не нравилось. Доктор старался приготовить себя к худшему. Он все думал и думал, что заставляет сэра Лестера следить за своей семьей. За маской приветливости и веселости скрывалось коварный, жестокий тиран. Мари и Эдгар еще не ощутили на себе его давление, но Элизабет уже прекрасно знала истинное лицо своего отца. Она знала и ненавидела его, а он продолжал мучить ее. Совсем не таким описывал своего друга доктор Личфилд. Да и знал ли он сэра Лестера на самом деле? Но сколько же было в его душе хитрости и притворства! Алан не знал, чего еще ожидать от этого человека, но теперь он понимал отчаяние Элизабет. Она не верила в то, что отец позволит ей уехать из поместья, и доктор осознал, что она права.

Дорогу размыло еще сильнее из-за сильного дождя. Алан смотрел в окно на темнеющее небо. Он должен был придумать, как вызволить Элизабет и детей из проклятой усадьбы и спасти от жестокого отца.

И какое могло быть будущее у Элизабет, Мари и Эдгара? Им было уготовано, всю свою жизнь провести в тоске и печали в ненавистном доме. Но разве мог Алан это допустить…

На улице быстро стемнело. Ненастье все усиливалось. Обратная дорога показалась доктору невыносимо долгой и мучительной. Он пытался увидеть сквозь пелену дождя огни усадьбы, но впереди была лишь темнота. Алан вспомнил свой приезд в поместье: тогда он видел свою мать. Так вот о чем она его предупреждала. До этого дня он не вспоминал о том случае, но теперь понял, что она являлась ему как ангел-хранитель, предупреждающий о беде, которая его подстерегала, но если бы тогда Алан развернулся и уехал бы прочь, то он не встретил бы Элизабет. Значит, в этот дома его привела судьба. Он не мог не принять ее.

Наконец, доктор увидел вдали ворота поместья. Вскоре экипаж подъехали к крыльцу. Доктора уже встречала Элизабет. Она вышла из дома и стояла на ступеньках крыльца. Аллан приблизился к ней. Девушка кинулась к нему и едва проговорила сквозь слезы, сдавившие ее горло:

– Она умерла… Леонора умерла…

 

Глава 15. Горе

Медицинское заключение Алана совпадало с заключением прибывшего в усадьбу судебного врача: причиной смерти Леоноры Джарндис стал сердечный приступ. Ее сердце не выдержало горя, выпавшего на ее долю. Женщина умерла.

Сложно было описать словами, какой печалью были охвачены Элизабет, Мари, Эдгар, кухарка Салли, Дороти и сиделка Энни, которая находилась с леди Леонорой в момент ее смерти. Они были безутешны. Лишь сэр Лестер казался отстраненным. Он почти все время проводил в библиотеке и был пьян.

Алан винил себя в смерти леди Леоноры. Если бы он остался в поместье в тот день, то, возможно, смог бы помочь бедной женщине. Но Энни разуверила его, она сказала, что смерть Леоноры была очень быстрой. Та встала с постели и хотела спуститься вниз, в гостиную, но вдруг тяжело вздохнула, схватилась за сердце и упала.

– Бедная, бедная леди Леонора. Она была такой доброй и красивой. Она заслуживала счастья. Дай бог, чтобы теперь она смогла воссоединиться со своими детками, – всхлипывала сиделка.

Леди Леонора лежала в гробу в гостиной. Алан смотрел на нее и не верил, что она мертва. Ее лицо оставалось все таким же прекрасным и величественным, как и при жизни, но теперь оно было спокойным. На миг ему показалось, что ее губы затронуты легкой, тихой улыбкой. Мучение этой несчастной женщина закончилось, и ее душа, наконец, была свободна от нестерпимой боли. Так мучаются тяжелобольные люди, для которых смерть становится спасением от ада, постигшего их еще при жизни на земле. Алан хотел, чтобы леди Леонора оказалась в лучшем из миров, уготованных человеку после смерти.

Элизабет сидела подле ее гроба в черном, траурном платье, делавшим ее похожей на фигурку печального кукловода. Она уже не могла плакать. Душа девушки была опустошена горем. Судьба леди Леоноры была так трагична, а смерть скоропостижна.

Элизабет оставила Эдгара и Мари в своей спальне с сиделкой. Она хотела уберечь детей от боли и тяжести. Атмосфера в доме приобрела особый оттенок горечи и скорби. За окном завывал ветер, подхватывавший плач слуг и разносивший его по самым отдаленным уголкам сада. Молчаливые статуи словно приблизились к дому и оплакивали умершую тихой, тоскливой печалью своих поникших голов.

В поместье приехал викарий из Мидсомери. Он должен был читать молитвы по усопшей и провести обряд погребения.

Вечером, накануне дня похорон, в доме разразился отвратительный скандал. Виной тому был сэр Лестер. Он вышел из библиотеки и был пьян настолько, что с трудом мог устоять на ногах. Он приблизился к гробу своей жены. Алан услышал, как сэр Лестер сказал, обращаясь к детям и слугам, присутствующим здесь:

– Видите? Видите, что случается с теми, кто хочет покинуть этот дом? Я же говорил, что нельзя уезжать отсюда! Никогда! Она проклинала это место и была наказана! То же самое будет и с вами, мои дети. Вы все умрете, а я буду скорбеть на ваших могилах!

Эдгар в ужасе прижался к Элизабет, а Мари заплакала. Алан не выдержал:

– Вы должны немедленно покинуть эту комнату, сэр Лестер. Вы не смеете оскорблять память своей жены и запугивать детей! – властно и холодно сказал он, не скрывая своей ненависти к этому человеку.

Но сэр Лестер уже оставил свои страшные предсказания. Он опустился на пол и рыдал с безобразно искаженным лицом. Его голос срывался и становился почти неузнаваемым:

– Скоро он придет и за мной. Я обречен, он никогда меня не простит… – выл он.

Слуги со страхом смотрели на корчащегося в истерике хозяина и не смели к нему подойти.

Алан посмотрел на Элизабет:

– Пожалуйста, поднимитесь наверх. Вы не должны смотреть на это.

Элизабет встала и повела Эдгара и Мари в свою спальню, прочь из гостиной. Алан постарался привести сэра Лестера в чувства. В конце концов, он успокоился и ушел восвояси.

Заплаканная Дороти приблизилась к доктору:

– Кэти сбежала. Я видела, как она выходила из дома с вещами.

Алан отреагировал на бегство служанки очень спокойно:

– И я не могу винить ее за это. Мы все были бы рады уехать отсюда, если бы только могли. Но, Дороти, почему вы остаетесь здесь? – спросил он.

– Я так привязалась к детям. Хотя, конечно, я не выдержала бы, если бы не Салли. Понимаете, доктор, – Дороти утерла слезы платком, – мои родители давно умерли. Она стала для меня настоящей семьей. Я не хочу покидать Салли. А она говорит, что не может оставить детей. О, если бы сэр Ричард увез их в Лондон, подальше от этого места.

– Так и будет.

Девушка ушла на кухню, а доктор еще раз взглянул на покойницу:

– Теперь уже ничто не нарушит ваш покой, – тихо сказал он.

По лицу мертвой скользнул отсвет пламени свечи, от чего Алану показалось, что уголки ее бескровных губ дрогнули, но это было лишь наваждением.

Горе металось по дому, отзываясь в его стенах разными голосами. Это был то плач, то причитания, то молитва. И казалось, что скорбь охватила все поместье, проникнув в каждую душу, обитавшую здесь, и оставив там неизгладимый след тоски.

***

Викарий предложил похоронить леди Леонору на деревенском кладбище, так как семейных склеп уже не годился для этой цели: он был сильно разрушен. Но сэр Лестер так закричал на него, что тот испугался его гнева и больше не стал спорить.

– Она будет лежать рядом с нашими дочерями. Она не может быть оторвана от семьи, – вопил сэр Лестер.

К счастью, Элизабет закрылась с детьми в своей спальне и не слышала его криков.

В Мидсомери почти невозможно было найти человека, который согласился бы приехать в поместье Джарндисов и нести гроб. Людей пришлось искать в соседней деревне, но и там были сильны слухи о проклятье усадьбы. Все же значительная сумма денег смогла привлечь несколько местных мужчин. Остальные жители смертельно боялись усадьбы и считали это место обителью тьмы.

С бегством служанки у Дороти и Салли добавилось хлопот, но они преданно и самоотверженно заботились об Элизабет, Мари и Эдгаре. Алан всеми силами поддерживал их. Мари не переставала плакать, Эдгар бережно гладил ее по голове и успокаивал, а Элизабет сидела в кресле, глядя на горящую свечу. Доктор настоял на том, чтобы Мари приняла успокоительное. Вскоре девочка заснула беспокойным сном. Эдгар задремал возле нее. Элизабет все так же сидела с застывшим взглядом. Алан заметил, как из ее левого глаза скользнула слеза. Он сел поближе к девушке и взял ее за руку, холодную и безжизненную. Алан был не в силах избавить Элизабет от тоски. Все, что он мог, – быть рядом и помочь ей пережить страшные дни.

– Мне кажется, что я слышу ее плач, – тихо проговорила Элизабет.

– Нет, это Мари плачет во сне, – Алан ощущал невыносимую, щемящую боль в сердце.

– Нет, нет, это она. Ее душа теперь в плену, как и души других, умерших в этом доме. Я тоже когда-то присоединюсь к ним, – глухим голосом твердила Элизабет.

– Прошу тебя, мы уже ничем не сможем ей помочь. Будем молиться о том, чтобы ее душа, наконец, обрела покой, – говорил доктор.

– Алан, мне так страшно. Я боюсь за Эдгара и Мари. Мне кажется, что наша семья проклята. Тебе нужно спасаться и уезжать отсюда, – сказала оцепеневшая Элизабет.

– Ни за что! Я никогда не брошу вас в этом доме!

Элизабет положила голову ему на плечо. Она дышала тревожно и прерывисто. Ей до сих пор казалось, что она слышит голос бедной мачехи. Элизабет не знала, написал ли ее отец сэру Ричарду и увидит ли она своего дядю еще когда-нибудь, но все же у нее оставалась смутная надежда на то, что до него дойдут слухи о смерти леди Леоноры, даже если сэр Лестер попытается помешать этому. Девушка начинала думать, это ее отец убил свою жену, а может, и ее мать, хоть Алан и подтвердил ей, что леди Леонора умерла от сердечного приступа, но, тем не менее, сэр Лестер немало поспособствовал этому.

Алан пробыл с Элизабет до глубокой ночи. Она захотела отдохнуть, и он покинул ее комнату. Доктор вышел в освещенный свечами коридор и направился в свою спальню. У самой двери ему вдруг почудились тихие шаркающие шаги. Он резко остановился и ощутил порыв ледяного воздуха. Алан обернулся и увидел в самом конце коридора какое-то движение. Первым его желанием было броситься к себе в спальню и закрыться там, но тут он услышал свистящий шепот:

– Алан… Алан…

Доктор увидел в полумраке мальчика, ему показалось, что это Эдгар. Его лица не было видно: свечи в конце коридора погасли. Алан испугался, что с ребенком что-то случилось, и он зовет на помощь. Доктор сделал несколько шагов навстречу ребенку и вгляделся в его лицо, а когда Алан его увидел, ужас пронзил его душу. Это был не Эдгар… Перед Аланом стояла иссохшая мумия с жутко вывернутыми руками и ногами. Ее голова была скошена набок. Существо смотрело на Алана черными провалами глаз. Доктор, оцепеневший от ужаса, услышал зловещее шипение. Вдруг труп резко распахнул рот, и из него хлынула тьма. Черный вихрь двинулся по коридору, гася свечи и погружая его в страшную темноту. Аллан отпрянул назад. Ему было так жутко, что он не мог даже закричать. В следующую секунду тьма поглотила его.

 

Глава 16. Похороны

Алан открыл глаза и увидел над собой ясное, сверкающее небо. Он лежал на мягкой, душистой траве, а теплый ветерок ласкал его лицо. Доктор не чувствовал ни ног, ни рук. Это было странное ощущение. Ему казалось, что он растворился в солнечном свете и смешался с землей, цветами и воздухом. Вдруг он увидел, как мама склонилась над ним. Она нежно смотрела на него. Алан ощутил прикосновение ее рук на своем лице. Она осторожно поцеловала его в лоб, а затем положила свою руку на его грудь. Алан ощутил нестерпимую боль и очнулся.

Доктор лежал на полу в коридоре, рядом со своей спальней. Сюда уже проникал тусклый свет зимнего утра. Боль в области груди не прекращалась. Алан с трудом сел и прислонился спиной к стене. Доктор дрожащими руками сдернул платок, сдавливающий его шею, и расстегнул рубашку. Серебряный крест оплавился и сильно обжег кожу на груди, оставив на ней след. Алан снял крест и сжал его в руке. Это вещь осталась ему от мамы. Он надел его только вчера. До этого крест бережно хранился в маленькой, старинной шкатулке. Алан прижал руки к глазам и тяжело вздохнул. Он еще долго сидел на полу, обессиленный и потрясенный.

День похорон выдался очень холодным и темным. В доме царила скорбная, звенящая тишина. Тусклый свет делал леди Леонору похожей на восковую фигуру. Алан долго стоял у гроба и вглядывался в ее лицо. Теперь оно казалось ему печальным. На нем застыло выражение тревоги и боли. Элизабет и дети тоже спустились в гостиную в последний раз увидеть свою бедную мачеху. Сэр Лестер сидел в кресле, опустив голову. Он был трезв и молчалив. Хозяин поместья не смел и взглянуть на свою мертвую жену и боялся встретиться взглядом с кем-то из детей. Доктор увидел, что сэр Лестер убит горем и подавлен. Он вновь стал вдовцом. Алан невольно подумал, что смерть его двух жен не может быть простым совпадением. Он был виновен в смерти женщин. Нет, он не убивал их своими собственными руками, но совершал нечто, что привело их к гибели: он не увез ни одну из них из зловещего дома. После самоубийства первой жены сэр Лестер, прекрасно осознавая, что таится в этом поместье, приводит в дом новую жену, обрекая ее на страшные мучения, потерю детей и гибель. Это было чудовищно. Алан ощущал, что боится и ненавидит его.

К проведению похорон уже было все готово. Викарий приехал несколько часов назад и ждал, когда он сможет провести печальную церемонию. На крыльце топтались несколько человек из деревни, согласившиеся нести гроб за большую плату.

Мертвую вынесли из дома. Процессия двинулась по тихому, унылому саду. Алан шел рядом с Элизабет, опиравшейся на его руку. Лицо девушки было покрыто неестественной бледностью, которая лишь усиливалась чернотой траурного платья. Мари, Эдгар и их отец шли впереди. Алан обернулся и увидел Дороти и Салли с заплаканными лицами. Из-за деревьев за ними наблюдали печальные статуи, окутанные вязким туманом, который придавал саду странный, жуткий вид. Туман клубился по земле, опутывая ноги идущих. Процессия медленно продвигалась к склепу. Ветки черных деревьев нависали над головами людей, словно хотели дотянуться до них. Вскоре из тумана выступила старая часовня. Алан увидел верхушки темных надгробий. Ему показалось, что среди могил промелькнул смутный силуэт женщины, но видение рассеялось и смешалось с туманом.

Мрачные мысли увлекли Алана. Он думал о том, сможет ли леди Леонора обрести покой и встретиться со своими детьми на том свете. Доктор очнулся, когда гроб уже внесли в склеп, церемония закончилась, а семья и слуги направлялись обратно к дому. Несколько мужчин, несших гроб, стояли недалеко от склепа и, тревожно оглядываясь, ожидали оплаты. Алан видел их со спины. Вдруг один из них обернулся, и доктор вздрогнул от неожиданности и страха, иглой вошедших в его сердце. Вместо лица того мужчины он увидел череп с темными провалами глаз. Скелет кивал и двигал пожелтевшей челюстью, отвечая на вопросы других. Алан перевел взгляд на слуг. Вместо их лиц на него уставились жуткие черепа. Доктор ощутил, как начинает задыхаться, он немного ослабил ворот и крепко зажмурился.

– Алан… – он услышал тихий голос Элизабет.

Доктор был не в силах взглянуть на нее. Он боялся увидеть вместо ее лица череп. Девушка потянула его за руку. Алан, наконец, открыл глаза и посмотрел на нее. К его облегчению, страшное видение исчезло. Он увидел несчастное лицо Элизабет.

– Элизабет… – прошептал он.

– Пойдем, Алан. Слишком тяжело находиться здесь. Я чувствую дыхание смерти. Это место, склеп… Боже, это так страшно…

Доктор пожал ее руку. Он не хотел, чтобы ее отец узнал о том, что они обручены, поэтому соблюдал осторожность. Они отправились к дому. Мари и Эдгар ушли с сиделкой наверх. А Элизабет и Алан отправились на кухню. Салли налила им горячий чай и присела за стол, утирая слезы. Дороти грустно перебирала высушенные травы.

– Я помню, как леди Леонора впервые приехала в этот дом, – сквозь слезы сказала кухарка. – Такая красивая и величественная. Она была так добра к детям. Она старалась заменить им мать. Эдгар был еще совсем маленьким, сэр Лестер только оправился от горя.

– Я помню, когда в первый раз увидела ее, – ответила ей Элизабет. – Тогда я так испугалась ее и решила, что она будет жестокой с нами, но все было иначе… Ей нельзя было приезжать сюда. Это не то место, где можно быть счастливым…

– Скоро сэр Ричард заберет вас к себе в Лондон, мисс, – сказала кухарка.

– Этого не будет, Салли. Отец сделает все, чтобы мы остались здесь навсегда. И тогда нас постигнет такая же участь, что и сестер, – обреченно проговорила Элизабет.

Салли всплеснула руками от ее страшных слов и опрокинула чашку, которая разлетелась на мелкие осколки.

Элизабет молча смотрела, как Салли сметает осколки:

– Так разбиваются и наши надежды на лучшее, – безжизненным голосом сказала она.

***

День прошел в вязком сумраке. Тишина опустилась на поместье вместе с темнотой холодного вечера. Алан сидел в своей спальне и смотрел, как комната погружается в сумрак. Элизабет ушла к себе. Доктору показалось, что она стала избегать его. Он решил, что так она переживает горе. Но Алан боялся, что она разочаруется в нем, потому что он не смог ничего сделать, чтобы убедить сэра Лестера отпустить детей. Он не помог. Элизабет уже и не ждала спасения. Она молча принимала свою судьбу. Алан решил, что необходимо продумать побег из поместья. Он понимал, что теперь его письма не попадут в Лондон, а значит, помощи ждать неоткуда. Оставался сэр Ричард, но Алан не был уверен, что тот приедет в скором времени. Дела могли надолго задержать его. Ждать спасения было бесполезно и слишком мучительно.

Алан зажег несколько свечей, чтобы рассеять тьму и уныние. Он сидел и смотрел на дрожащее пламя. Доктор задремал. Вдруг он ощутил на своем лице легкое прикосновение ветра. Аллан открыл глаза и увидел в луче лунного света женский силуэт. Это была леди Леонора. Молодой доктор завороженно смотрел на нее. Ему показалось, что он видит, как сквозь ее кожу и тело просачивается холодный свет луны. Платье леди Леоноры слегка колыхалось. Она медленно приблизилась к Алану и склонилась к его лицу. Доктор увидел ее большие темные глаза, взгляд ее выражал скорбь и печаль:

– Бедный доктор, вы так грустны… – голос леди Леоноры напомнил ему шелест листьев.

– Леди Леонора… почему вы не уходите отсюда? – спросил Алана, завороженный видением.

– Я не могу… Тьма держит меня здесь… – женщина тяжко вздохнула.

– Боже… Как бы я хотел помочь вам, дорогая леди…

– Добрый, добрый мальчик… Его там нет… – прошептал призрак.

– О чем вы говорите? – напряженно спросил доктор.

– Этого страшного ребенка нет в том ужасном склепе… Ох, лишь бы не возвращаться туда… Я так хочу увидеть детей, но он не дает мне найти их. Он все время мучает меня. Я без конца брожу в темноте. О, господи, господи, – сквозь тихие рыдания проговорила мертвая леди.

Алан, оцепенев, смотрел на мечущийся призрак. Вдруг он увидел, как от стены отделился сгусток тьмы, будто страшные руки хотели обхватить легкую, дымчатую фигурку умершей. Она метнулась в сторону и рассеялась в лунном свете. Алан вздрогнул и проснулся.

Было раннее утро. Небо, видневшееся из-за чуть отдернутых занавесок, уже окрасилось бледно-розовым светом. Алан вскочил на ноги. Он быстро посмотрел на часы: было чуть больше шести. Он начала быстро одеваться. Доктор твердо решил проверить свою страшную догадку. Он собирался пойти в склеп. Алан понимал, что если не сделает этого сейчас, то уже не сможет побороть свой страх и пойти туда. Он был даже рад, что ему не пришлось посещать склеп ночью, чтобы быть незамеченным сэром Лестером. А сейчас тот должен еще спать. Алан взял несколько свечей и спички. Он тихо вышел из спальни и быстрыми шагами спустился в холл, стараясь не шуметь, но тут доктор подумал, что ему нужен какой-нибудь инструмент, чтобы вскрыть могилу. Он вряд ли смог бы сделать это руками. К счастью, в холле в углу он увидел небольшой железный лом, забытый здесь Дороти, которая сбивала им лед с лестниц на крыльце. Алан подумал, что это везение очень странно и подозрительно.

Входная дверь резко скрипнула. Доктор замер, тревожно прислушиваясь, не идет ли кто сюда, но в доме все еще спали. Сад был окутан легкой предрассветной дымкой. Алан чуть ли не бежал по скользкой, обледеневшей дорожке. Он хотел поскорее закончить безрадостное дело. Алан и не думал о том, что предпримет, если тела ребенка не окажется в склепе… Доктор быстро миновал пруд, а затем часовню и заброшенное кладбище. Он остановился у зловещего склепа. Плита, служившая дверью, была отодвинута. Это люди, несшие гроб, не закрыли склеп и в страхе бежали из поместья.

Алану казалось, что тьма клубится у входа и тянется, чтобы схватить его за ноги, только свет не дает ей подползти к нему. Доктор подошел ближе и достал свечи. Он медленно шагнул в склеп, пламя свечи отбрасывало отблески на каменные стены, затянутые паутиной. Небольшой коридор вел в саму усыпальницу. Склеп был достаточно большим. Через маленькое окно на крыше сюда проникало немного света. Окно заслоняли густые, переплетающиеся ветви деревьев. Алан поднял свечу повыше над головой и спустился по каменным ступенькам в помещение, где находились гробы. Ему все казалось, что мрак пытается окутать и поглотить его. Доктор медленно обходил склеп и читал надписи на гробах, расставленных в несколько плотных рядов. Воздух был спертым и тяжелым. Алану казалось, что он ощущает запах разложения. Гробы были покрыты толстым слоем пыли и каменной крошки. Склеп медленно разрушался, грозя обрушиться и погрести под собой мертвых предков семьи Джарндисов.

Тетя Алана часто рассказывала ему страшные сказки о жутких склепах с ожившими мертвецами, которые поднимаются из своих гробов. Доктор мечтал поскорее уйти отсюда, но он должен был убедиться, что его догадка – это лишь кошмарная фантазия, вызванная ужасными видениями, преследовавшими его. Долго искать гроб Гарри Джарндиса не пришлось. Оказавшись у пятого от входа гроба, Аллан протер табличку, как сделал это и с предыдущими на гробах леди Леоноры, матери Элизабет, Кэтрин и Магдалин Джарндис – девочек, утонувших в пруду, и увидел страшное имя… Гарри Лестер Джарндис… Умер в возрасте двенадцати лет. Зло, таившееся в его душе, стало причиной его собственной смерти и погубило еще четырех человек, лежащих здесь. Их души так и не смогли обрести покой. Алан был рад, что он оказался в склепе ранним утром, когда сила ночи уже ослабла, и здесь не слышны стенания мертвых.

Доктор осмотрел гроб и заметил, что он поврежден. Кто-то уже пытался открыть его, оставил на темном дереве глубокие сколы и царапины. Неужели догадка Алана могла оказаться правдой? Доктор осторожно поставил свечу на соседний гроб и опустил лом на пол. Каждый шаг, каждое движение отзывалось пугающим эхо. Алан замер и прислушался: ему почудился странный шорох, похожий на шепот, – но все тут же стихло. Молодой доктор дрожащими руками взялся за крышку гроба и сдвинул ее наверх. Послышался громкий скрип. Крышка резко повалилась и повисла на ржавых петлях. Алан зажмурился и закрыл лицо рукой, чтобы уберечься от вихря поднявшейся пыли. Мутное облако быстро осело. Доктор взял свечу и поднял ее над гробом. Он был пуст. Тела Гарри Джарндиса здесь не было…

 

Глава 17. Побег

Алан все же был неприятно потрясен тем, что обнаружил, несмотря на то, что уже подозревал об этом. Доктор больше не мог находиться в склепе. К тому же его могли хватиться. Он с трудом захлопнул крышку гроба, наделав немало шума. Эхо заставило Алана вздрогнуть. Он взял свечу, поднял лом и направился к выходу быстрыми шагами. Ему все казалось, что темнота ползет за ним следом. Молодому врачу снова послышался зловещий шепот, но он дал себе слово не впадать в панику. Он знал, что стоит ему испугаться, и он пропал. Алан покинул склеп. Оказавшись на тропинке в саду, он обернулся и снова осмотрел на мрачную усыпальницу, подумав, что было бы неплохо сдвинуть плиту на место. Он попытался это сделать, но одному справиться было непросто. Но все же теперь плита почти полностью заслоняла вход в склеп.

Алан не заметил, как миновал сад и вошел в дом, поставив инструмент на место. Он все думал: а что если сын сэра Лестера жив? Возможно ли, чтобы отец прятал своего безумного сына, убедив всех, что он мертв? Но зачем? Хотя это могло бы объяснить такое нежелание сэра Лестера покидать дом.

Алан решил, что побег больше нельзя откладывать. Он должен был увезти Элизабет, Мари и Эдгара сегодня же ночью. Доктор чувствовал, что над поместьем сгущаются тучи и грядет что-то тяжелое и темное. Жив ли был Гарри Джарндис или же умер, но его темная душа стремилась погубить всех, живущих здесь.

В доме было еще тихо. Алан осторожно прошел к комнате Элизабет и постучал. Она открыла ему:

– Аллан, Мари и Эдгар еще спят, – сказала девушка.

– Мне нужно поговорить с тобой…

Элизабет вышла в коридор и закрыла дверь в свою спальню.

– Пойдем туда, где нас никто не услышит… – сказал Алан.

Девушка обеспокоенно посмотрела на молодого доктора. Алан повел ее в сад, освещенный тусклым солнцем. Туман уже рассеялся. Воздух был холодным и свежим. Они прошли в дальней беседке. Алан оглядел все вокруг, чтобы убедиться, что сэра Лестера нет в саду. Доктору показалось, что каменные статуи выглядывают из-за ветвей деревьев и готовы подслушать их разговор. Он попытался освободиться от этого неприятно ощущения.

– Мы должны бежать. Сегодня же, – резко проговорил молодой доктор.

– Но как же дети? – Элизабет с тревогой смотрела не него.

– Конечно, мы заберем их с собой.

– Но как мы выберемся из поместья? – спросила девушка.

– Я постараюсь подкупить кучера. Он увезет нас, – ответил Алан.

– Боюсь, что отец может узнать об этом, – горестно покачала головой Элизабет.

– Главное, выбраться из усадьбы. Мы сразу же поедем к твоему дяде. Тогда твой отец ничего не сможет сделать, – Алан взял девушку за руку.

– Я так боюсь его. Мне кажется, что он может убить нас! Я уверена, что это он погубил мою маму! – дрожащим голосом проговорила девушка и зарыдала. Алан прижал ее к себе и крепко обнял. Она вдруг подняла голову и вгляделась в его лицо: ̶ Но что случилось? Ты что-то скрываешь от меня?

– Я не хочу пугать тебя, Элизабет. Тебе и так тяжело, – Алан отвел взгляд.

– Алан, я всю жизнь прожила в этом доме, что может быть еще более страшным? – спросила девушка.

– Дело в том, что твой отец прячет твоего брата? Я почти уверен в этом, – пересилив себя, ответил доктор.

– Эдгара? – Элизабет еще не понимала.

– Нет, нет. Другого брата…

Элизабет вздохнула:

– Ты хочешь сказать, что…

– Его нет в могиле. Я был в склепе. Гроб пуст, – наконец решившись, проговорил Алан.

– Он жив? – Элизабет была в смятении.

– Я не знаю, но мне в голову тоже пришла такая мысль. Иначе, чем мы можем объяснить такую маниакальную привязанность сэра Лестера к этому дому?

– О, боже, Алан. Но этого не может быть. Мы бы заметили его присутствие, как бы хорошо отец его не прятал, – ужас плясал в глазах Элизабет.

– Но ведь он все время уходит в северную башню…

– Да… да. Но все же… Нет, я не могу думать об этом сейчас, – девушка закрыла лицо ладонями.

– Конечно, Элизабет. Теперь главное – увезти вас из этого дома.

Алан обнял Элизабет.

***

К счастью, доктору удалось договориться с кучером. Тот собирался покинуть поместье на следующий день, получив расчет у сэра Лестера. Алан подкупил его, заплатив корыстному слуге очень большую сумму денег: почти все, что он привез с собой в поместье. Доктор отдал кучеру половину денег вперед, а вторую часть обещал после того, как они доберутся до Лондона. Жадные глаза слуги загорелись огнем при виде денег.

Он должен был оставить экипаж у ворот и ждать прихода беглецов. Побег был запланирован на три часа ночи. Алан надеялся, что сэр Лестер как всегда напьется в библиотеке, и им удастся бежать.

Доктор не забыл и о Дороти с кухаркой. Он пришел на кухню и плотно закрыл за собой дверь. Салли приветливо посмотрела на него. Доктор все же опасался, что их могут подслушать. Алан подошел вплотную к Салли и склонился к ней:

– Я, Элизабет, Мари и Эдгар бежим сегодня ночью. Мы не можем взять вас с Дороти, но вам тоже нужно будет выбраться отсюда. Я оставлю вам адреса сэра Ричарда и мой. Я постараюсь вернуться за вами сразу же после того, как дети будут в безопасности.

Кухарка испуганно взглянула на молодого врача, но не стала отговаривать его от рискованного замысла. Она всем сердцем желала, чтобы дети поскорее покинули страшную усадьбу.

Алан протянул ей записку с адресами и настоял на том, чтобы женщина выучила их на память, также он оставил ей деньги на тот случай, если им с Дороти придется самим добираться до Лондона. Салли со слезами на глазах поблагодарила его за доброту и помощь. Доктор попрощался с ней. Он не был уверен, что до побега они еще увидятся.

День прошел в тревожных ожиданиях и сомнениях. Элизабет старалась сохранять спокойствие, но Алан видел, что она боится и волнуется. Она уже сказала о побеге Мари и Эдгару, чтобы подготовить их. Брат и сестра прекрасно скрывали свои чувства, и выглядели такими же, как и обычно. Сэр Лестер впервые за несколько дней вышел в гостиную. Он молча сидел у камина, будто не замечая присутствия своих детей. Алан осторожно следил за ним. Он вглядывался в лицо хозяина дома и пытался понять, что же он сделал со своим сыном. Жив ли он? Или же сэр Лестер прячет его тело? Вдруг сэр Лестер обернулся к молодому врачу и уставился на него холодным, застывшим взглядом, словно услышал мысли своего гостя.

– Я должен поблагодарить вас, доктор Вудкорт, за то, что вы столько времени провели в этом доме и поставили на ноги мою бедную дочь, – сказал он.

– Я рад этому, сэр Лестер.

– Вынужден признать, что вы уже выполнили свою работу, и я больше не смею отрывать вас от ваших забот в Лондоне. Когда вы хотите покинуть нас? – холодно спросил сэр Лестер.

Алан понял, что тот дает ему понять, что он стал лишним в этом доме, и его хозяин больше не потерпит, чтобы посторонний человек вмешивался в жизнь его семьи. Молодой врач взял себя в руки и проговорил:

– Я буду готов к отъезду к завтрашнему утру…

Элизабет затравленно взглянула на своего отца. Неужели он узнал о ней и Алане? Девушка считала минуты до побега. День казался ей мучительно длинным. Сэр Лестер пристально взглянул не нее:

– Думаю, нам пора подыскивать новую гувернантку, Элизабет. Но я был бы рад, если бы ты взяла заботу о детях на себя.

– Конечно, отец. Нам никто не нужен, – Элизабет будто окаменела.

Вскоре сэр Лестер удалился из гостиной. Алан не мог проследить, куда тот ушел. Он боялся вызвать подозрения. Вечер быстро наполнял дом тьмой. Элизабет не выдержала и ушла в спальню, чтобы собрать самые необходимые вещи.

Девушка быстро ходила по комнате, судорожно сжимая руки. Ожидание было невыносимым. Она так долго мечтала уехать отсюда. И вот, сегодня она сможет покинуть поместье. Девушка не хотела думать о том, что с ними будет дальше. Девушка верила своему жениху и надеялась на защиту дяди. Эдгар и Мари были напуганы предстоящим побегом. Они видели, как Элизабет страшится гнева отца, и ее паника передавалась им.

Наконец, на поместье опустилась ночь. Алан крадущимися шагами прошел к библиотеке и убедился, что сэр Лестер находится там. Он был мертвецки пьян. Часы в гостиной пробили двенадцать. Их бой нарушил тревожную тишину дома. Слуги ушли спать, подыгрывая беглецам. Перед этим Элизабет поговорила с Энни, которая должна была уехать из дома вместе с кухаркой и служанкой уже после побега. Алан надеялся, что кучер все сделает вовремя, и они смогут легко покинуть усадьбу.

Доктор поднялся в спальню Элизабет. Она находилась в беспокойном нетерпении и страхе. Алан присел рядом с ней. Мари и Эдгар заснули. Доктор и Элизабет молча сидели и ждали, когда наступит пора уходить. Алан уже собрал свои вещи. Чемодан и сумка стояли у его ног. Он все настороженно прислушивался: не раздаются ли в коридоре шаги сэра Лестера. Перед глазами молодого человека проплавали страшные сцены его прихода в спальню Элизабет. Вот он врывается в комнату и понимает, что они собирались бежать, но все было тихо.

Наконец, назначенный срок настал. Элизабет услышала бой часов в гостиной и в сильном волнении взглянула на Алана. Тот кивнул ей и поднялся на ноги. Они разбудили Мари и Эдгара. Те послушно встали и быстро оделись. Все вместе они тихо вышли из комнаты. Коридор был освещен свечами. В доме все было спокойно. Алан шел впереди. Он быстро спустился в холл. Лестница чуть поскрипывала под ногами идущих, они то и дело замирали, опасаясь, что сэр Лестер услышит их шаги. Они прошли к крыльцу и тихо шагнули за дверь.

Ночь была ясной и холодной. Недавно выпавший снег побелил дорогу и окутал деревья призрачным саваном. Беглецы быстрыми, неровными шагами бросились к воротам. Через несколько минут Алан услышал ржание лошадей и увидел экипаж на фоне высоких, массивных ворот. Он подошел ближе и смог рассмотреть кучера, сидящего впереди кареты. Молодой врач окликнул его, но тот молчал. Алан решил, что он задремал и толкнул кучера в плечо, но тут слуга резко повалился на бок и упал на землю. Алан обежал карету и склонился над кучером. Тот был мертв. Он был хорошо освещен луной. Алан с ужасом смотрел на его мертвенно-белое лицо. Молодой врач вскочил на ноги и оттащил тело слуги от кареты, а потом бросился к спутникам:

– Скорее, садитесь в экипаж!

Элизабет с трудом узнала его голос, так сильно он был изменен потрясением. Алан бросился открывать ворота, но тут послышался выстрел, и молодой доктор упал на белый легкий снег, тут же окрасившийся багрянцем.

 

Глава 18. Весна

Алан быстро пришел в себя. Он ощущал страшную, жгучую боль в левом плече. Молодой человек с трудом поднялся на ноги и пошел обратно к карете. Элизабет неслась к нему навстречу. Она обняла его, чтобы не дать упасть. Алан чувствовал, как из раны сочится горячая кровь. Элизабет закричала:

– Нет! Отец, пожалуйста! Не убивай его!

Алан поднял глаза и увидел сэра Лестера, стоящего у экипажа и наставившего на него ружье. Лицо его было искажено безумием и ненавистью.

– Как ты посмел похищать моих детей! – диким голосом закричал он.

Доктор ощутил, как подкашиваются его ноги:

– Вы убили своего слугу… Вы убийца, – проговорил он.

– Он хотел предать меня! – прервал его слова сэр Лестер.

– Что вы с ним сделали?

– Я отравил его, как мерзкую, подлую крысу! – безумно захохотал хозяин дома.

– Об этом скоро узнают, за вами придут… – говорил Алан.

– Я так не думаю, мой дорогой доктор Вудкорт. Сюда никто не придет. И ни один из вас не покинет этой усадьбы! Я запер ворота. Экипаж будет сожжен!

– О, боже, отец! Что же ты наделал, – Элизабет задыхалась от рыданий.

Эдгар и Мари, выбежавшие из кареты вслед за ней, в страхе обняли друг друга. Мари вдруг шагнула вперед и сказала:

– Папа, пожалуйста, не причиняй вреда доктору Вудкорту. Мы больше не ослушаемся тебя. Мы обещаем.

Сэр Лестер неожиданно успокоился и смягчился:

– Так и быть. Я не хочу, чтобы Элизабет была убита горем. Теперь вы часть нашей семьи, доктор. И вы тоже никогда не покинете этого дома.

Глаза Алана заволокло темнотой. Он уже не видел ни Элизабет, ни ее безумного отца. Девушка помогла дойти ему до дома и лечь на диван. Стакан виски привел его в чувства. Доктор смог сам обработать рану. Пуля прошла насквозь. Элизабет перебинтовала его плечо. Алан уже не чувствовал боли, он смотрел на ее заплаканное лицо. Глаза девушки были полны темной тоски и отчаяния. Надежда угасла в ее душе.

Еще долго из окна гостиной было видно зарево пожара: горела карета. Сэр Лестер хотел убить лошадей, но Эдгар и Мари молили его отпустить бедных животных. Он уступил и вывел лошадей за ворота усадьбы, прогоняя выстрелами. А тело кучера так и осталось лежать на стылой земле. Затем хозяин дома запер дочь и сына в их спальнях. Ключи от ворот и комнат он забрал с собой.

Элизабет осталась с Аланом в гостиной. Он был очень слаб от большой потери крови. Вскоре у него началась лихорадка. Элизабет бережно и преданно ухаживала за Аланом, не отходя от больного ни на шаг много часов. Энни, кухарка и Дороти не находили себе места, оплакивая несчастье бедных детей и Элизабет. Энни помогала девушке ходить за Аланом.

Молодой доктор пробыл без сознания два дня. Элизабет была убита горем. Она уже не думала о своем заточении. Лишь потеря любимого Алана страшила ее. Но к ее радости, он пришел в себя. Кризис миновал. Молодой человек шел на поправку, но надежды на отъезд из поместья окончательно угасли. Оказалось, что сэр Лестер написал доктору Личфилду письмо от имени Алана, в котором сообщал, что тот намеревается пробыть в доме Джарндисов еще несколько месяцев. Алан понимал, что теперь они обречены остаться здесь, но это было равносильно смерти. Тьма, охватившая усадьбу, окружила их и не собиралась отступать.

Потянулись долгие, безрадостные дни и ночи, полные ужаса, лишавшего сна обитателей дома. Сэр Лестер неустанно следил за Аланом. Куда бы ни направился молодой человек, хозяин дома превращался в его тень и шел следом за ним. Алану казалось, что сэр Лестер даже перестал спать и есть.

Зима подходила к концу. Холода уступили место теплому, живительному солнцу и легкому ветру. Деревья зазеленели и зацвели, птицы радостно пели на ветвях. Сад был полон света и жизни, но дом оставался все таким же темным и холодным. Сэр Лестер разрешил Мари и Эдгару играть в саду. Элизабет же почти не покидала своей спальни, словно стремилась усилить собственные страдания, подтачивавшие ее здоровье. Она с безразличием осознавала, что хотела бы умереть, лишь бы ее мучения закончились. Алану с трудом удавалось вовлечь ее в разговор или увести на прогулку в благоухающий сад. Ничто не радовало Элизабет.

Молодой врач все же не оставлял попыток найти способ выбраться из страшного поместья. Он думал уйти пешком, но не был уверен, что Мари и Эдгар выдержат такой тяжелый путь. В самые отчаянные минуты он мечтал покалечить или убить сэра Лестера, но все же не решился на такой шаг, ведь тогда ему пришлось бы понести наказание за совершенное преступление, и Элизабет была бы обречена на новые муки. Алан не мог этого допустить. Он ждал, что сэр Ричард все же вернется в усадьбу и сможет им помочь. Но что он будет делать, если сэр Лестер убьет и своего брата?

Алан часами сидел в темной гостиной, ожидая, когда Элизабет решит выйти из своей спальни. Часто Алан видел в доме мать сэра Лестера. Она молча проходила мимо него, глядя себе под ноги затуманенными глазами. Доктор знал, что ее комната расположена в южной башне, очень далеко от других спален. Сэр Лестер продолжал сам носить ей еду. Он не допускал слуг и к своим детям, но не прогонял их из дома, опасаясь, что они могут просить о помощи у его брата. Продукты в поместье привозил один человек, подкупленный хозяином дома. Никто из жителей деревни не стремился попасть на территорию усадьбы. И происходившее в доме оставалось тайной для внешнего мира.

Рана почти не беспокоила Алана по истечении нескольких месяцев с неудавшегося побега. Он старался не оставлять Мари и Эдгара одних. Элизабет стала чаще присоединяться к их прогулкам. Однажды они сидели в дальней беседке, скрываясь от жаркого солнца. Девушка вертела в руках цветущую веточку яблони.

– Он так и не приехал за нами, – сказала она тихим голосом.

Алан сразу понял, что она говорит о своем дяде:

– Его, наверняка, задержали дела. Он не знает о том, что здесь произошло.

– Мне так жаль, Алан. Ты чуть не погиб, пытаясь помочь нам бежать. Этого не должно было случиться. Ты не должен был рисковать собой, – сквозь слезы сказала девушка.

– Я отдал бы жизнь за тебя, Элизабет, – проговорил доктор.

– Моя жизнь не имела бы смысла без тебя, – сказала ему в ответ Элизабет.

– Любимая, драгоценная Элизабет! Мы вырвемся из этого плена и будем счастливы!

Алан быстро опустился на колени перед ней и прижал ее руки к своему лицу.

– Я слышу его голос каждую ночь. Он говорит, что хочет убить меня, что мне не спастись от тьмы. О, боже, Алан, скоро я сойду с ума от ужаса и отчаяния. Даже сейчас мне кажется, что он наблюдает за нами, таясь в тени и ожидая, когда наступит темнота. Тогда он выйдет из своего логова и снова будет терзать мое сердце словами о смерти Мари и Эдгара, – сбивчивым шепотом проговорила Элизабет.

– Не слушай его, не слушай! Он не имеет над тобой власти, пока ты борешься со страхом! – убеждал ее доктор.

– О, Алан, у меня уже совсем не осталось сил для борьбы, – сокрушенно сказала девушка.

Вдруг доктор услышал громкий крик Мари. Он вскочил на ноги и увидел, как девочка несется к веранде и зовет на помощь:

– Элизабет! Доктор Вудкорт! Помогите! Помогите! Там в пруду… Эдгар! Он утонул!

Элизабет громко вскрикнула. Алан бросился в сторону пруда, на ходу скидывая с себя фрак. Он подбежал к берегу и сразу прыгнул в воду. Эдгара нигде не было видно. Алан нырял снова и снова, наконец, ему удалось найти мальчика. Доктор быстро вытащил его из воды и постарался вернуть к жизни, но Эдгар так и не приходил в себя.

 

Глава 19. Эдгар

Алан в отчаянии давил на грудь бедного мальчика, пытаясь вытолкнуть воду из его легких. Но Эдгар так и оставался недвижимым и бездыханным.

Элизабет смотрела на него, обняв Мари. Девочка безутешно плакала. Ее старшая сестра казалась безучастной и потерянной:

– Об этом он мне и говорил. Он сказал, что погубит Эдгара, а затем и всех нас, – шептала она.

Алан с силой ударил в грудь мальчику. И о чудо! Тот дернулся и закашлял. Доктор быстро перевернул его, и вода вытекла из легких. Алан поднял ребенка на руки и понес в дом. Элизабет рыдала и бежала следом.

Доктор внес Эдгара в его спальню и стал быстро снимать с него мокрую одежду. Элизабет помогла ему уложить брата в постель и накрыть одеялом. Мальчик был обессилен. Его губы все еще сохраняли жуткий синеватый оттенок. Сиделка прибежала на шум. Она посмотрела на бедного ребенка и стала причитать:

– Эдгар! Мой маленький Эдгар! Ничего, ничего. Слава небесам, доктор Вудкорт спас тебя!

Элизабет упала в кресло и закрыла лицо руками.

– Вам нужно переодеться, доктор! Не беспокойтесь, с мальчиком все в порядке. Я буду здесь, – сказала сиделка Алану, с чьей одежды стекала холодная вода.

Алан послушно отправился в свою комнату. Он быстро сбросил мокрую одежду и вытерся полотенцем. Ему стало холодно и страшно. Тьма по пятам следовала за ним. Доктору казалось, что если он посмотрит в зеркало, то увидит мертвое лицо сына сэра Лестера. Алан зажмурился, а потом решительно открыл глаза, но в зеркале он увидел лишь себя и привычную комнату. Доктор оделся в сухую одежду и хотел пойти в спальню Эдгара, но вдруг услышал за дверью тихие, настороженные шаги. Алан выглянул в коридор и увидел удаляющегося хозяина дома. Доктор стал красться следом за ним. Сэр Лестер быстро шел по сумрачному коридору и остановился, лишь оказавшись у входа в северную башню. Алан бесшумно скрылся за поворотом: «Он хранит там нечто. Возможно, в башне он прячет своего сына, которого выдает за мертвого. Мне нужно попасть туда. Нужно попасть…».

Алан снова оказался в спальне Эдгара. Мальчик был болен. У него начался жар. Элизабет была сильно встревожена. Она отослала Мари в ее спальню вместе с Энни, а сама сидела у постели брата. Когда Алан зашел в комнату, девушка посмотрела на него пустым взглядом:

– Теперь он умрет. Я знаю, что никому из нас не спастись, – безучастным голосом сказала она.

– Прекрати, Элизабет. Не время предаваться унынию, мы должны найти выход, – раздраженно проговорил Алан.

– Чем слабее становится Эдгар, тем больше сил обретает чудовище. Будь проклят тот день, когда он появился на свет! Откуда в его душе могло взяться столько тьмы? – спросила Элизабет, не ожидая никакого ответа на свой вопрос.

Потом она вскочила на ноги и стала метаться по комнате. Алан резко остановил ее и прижал к себе, она пыталась оттолкнуть его, но он не отпускал девушку.

– Еще не все потеряно. Эдгар жив, и он поправится, – твердил доктор.

– Но мы не сможем спастись от тьмы! Я чувствую, как она подбирается к самой душе. Мое сердце пронзает страшная боль, мне не вынести этого, – закричала Элизабет не своим голосом.

– Ты знаешь, куда ходит твой отец? – вдруг спросил молодой доктор.

Элизабет подняла голову и посмотрела на Алана:

– В северную башню… – сказала она, внезапно перестав кричать.

– Ты знаешь, что он там прячет? – лицо доктора было напряженным.

– Нет, нет. Раньше там был кабинет… – пробормотала девушка.

– Мы должны проследить за ним, чтобы узнать, что он скрывает! – Алан раздумывал над этим.

Элизабет замерла:

– Ты думаешь, он прячет там этого монстра? Ты думаешь, что он жив? – спросила она.

– Мы должны это выяснить, Элизабет! – сказал Алан.

– Но как? Он всегда носит ключи с собой. У него есть ружье. Он же убьет тебя, Алан!

– Я знаю, поэтому нам нужно действовать хитрее, – Элизабет внимательно вслушивалась в его слова. По лицу Алана она поняла, что он что-то задумал. Доктор помолчал несколько секунд.

Наконец, он заговорил:

– Ты должна подсыпать снотворное ему в чай или в еду. Но, прошу тебя, будь осторожна.

– Когда это нужно сделать? – спросила Элизабет.

– Сегодня же! – ответил Алан.

– Тогда нам стоит поторопиться, ведь Дороти скоро понесет ему ужин, – взволнованно проговорила девушка.

Алан и Элизабет быстро вышли из комнаты. Элизабет спустилась в гостиную и стала ждать доктора. Он пришел через несколько минут и передал ей сильно действующее снотворное, которое девушка намеревалась подсыпать отцу. Она взяла пакетик дрожащими руками и отправилась на кухню.

Через полчаса сэр Лестер спустился к ужину в столовую, но в этот вечер он не стал есть. Элизабет украдкой следила за ним, но тот лишь молча сидел за столом, погруженный в собственные мысли. Вдруг он заговорил:

– Где Эдгар и Мари?

– Мари осталась с сиделкой, а Эдгар болен, папа, – Элизабет с трудом сдерживалась, чтобы голос не выдал ее волнения.

– Я знал, я знал, что так будет.

С этими словами сэр Лестер встал и вышел из столовой. Элизабет бросила нож на стол и посмотрела на Алана, тот постарался успокоить ее, но девушка ничего не хотела слушать:

– Я отнесу ему чай и поговорю с ним, – сказала она.

– Это слишком рискованно, – возразил доктор.

Но девушка уже отправляла его за новой порцией снотворного. Алан послушно принес ей порошок. Элизабет сама пошла на кухню и поставила на поднос чайник и две чашки, а затем разлила чай, подмешав в одну из чашек снотворное, и направилась в библиотеку. На ее лице застыло выражение отчаянной решимости. Алан остался ждать ее за дверью.

Элизабет остановилась на пороге библиотеке. Сэр Лестер сидел за письменным столом перед открытой книгой. Услышав, что в комнату зашли, он поднял голову и увидел свою дочь. Она так напомнила ему свою мать, его драгоценную, любимую Лили:

– Лиззи, дорогая. Проходи, побудь немного со своим старым отцом.

Элизабет послушно подошла к столу и опустила поднос. Она осторожно убрала книгу и поставила чашку с чаем перед отцом.

– Я была неправа, отец. Я не понимала, что должна подчиниться вашей воле, и ослушалась. Простите меня, папа. Вы сегодня не ужинали и выглядите уставшим, прошу вас, выпейте чай, – вымолвила она, пытаясь унять дрожь в руках.

– Милая Лиззи, как же ты похожа на свою мать, – сэр Лестер расчувствовался.

Он еще несколько минут говорил о покойной жене. Элизабет внимательно следила за ним. Ее сердце бешено колотилось в груди и вдруг замерло, когда сэр Лестер, наконец, взял чашку и сделал несколько глотков.

– Что же случилось с Эдгаром? – спросил ее отец.

– Он простудился, папа. Если вы позволите, то я пойду проведать его, – ответила девушка, кое-как заставив себя улыбнуться.

– Да-да, дорогая…

Элизабет медленно развернулась и пошла к выходу. Она боялась обернуться и увидеть, что отец смотрит на нее, раскрыв обман. Девушка вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.

Она не надеялась, что их с Аланом хитрость может сработать. Доктор нервно ходил по гостиной, ожидая ее прихода.

Через полчаса Элизабет вернулась в библиотеку, чтобы удостовериться, что отец спит. Она осторожно подошла к нему и склонилась над его лицом. Сэр Лестер спал в кресле, склонив голову набок. Связка с ключами висела на его шее. Элизабет протянула дрожащую руку, чтобы взять ключи, как вдруг сэр Лестер схватил ее за кисть. Девушка вскрикнула от неожиданности, но ее отец тут же стих и отпустил ее. Элизабет, тяжело дыша, взяла ключи и опрометью кинулась прочь из библиотеки. Алан уже ждал ее у двери.

– Получилось, – девушка протянула ему связку.

Алан взял ее, дотронувшись до руки любимой:

– Тебе лучше остаться у себя, – сказал он.

– Нет, не заставляй меня! Я пойду с тобой, Алан. Ожидание убьет меня. К тому же ты не знаешь расположения комнат в башне, – Элизабет посмотрела на него умоляющим взглядом, и Алан сдался.

Вместе они поднялись на второй этаж и прошли мимо спален. На улице уже стемнело, и Алан взял несколько свечей, хотя не был уверен, что они помогут рассеять мрак. Даже легкий порыв ветра мог легко задуть свечу.

Алан вел Элизабет за руку, освещая дорогу перед собой дрожащим пламенем свечки. Они быстро дошли до входа в северную башню. Элизабет сама открыла дверь. Наверх вела крутая каменная лестница. Алан поднял свечу повыше, чтобы хорошо видеть ступеньки. Вдвоем они медленно поднимались наверх, вздрагивая от звука собственных шагов. Им казалось, что сейчас из тьмы на них бросится жуткое существо, жаждущее погубить их и утянуть за собой в мир теней. По стенам прыгали странные, тревожные отсветы. Элизабет крепко держала Алана за руку, чтобы не отставать от него ни на шаг. Лестница вывела их на просторную площадку. Алан заметил, что по стене башни расползлась значительная трещина, будто каменная глыба была расколота неведомой силой. Неужели именно сюда била молния? Сквозь эту трещину на площадку проникал бледный, печальный свет луны. В противоположной стороне виднелась ветхая, слегка перекошенная дверь. Элизабет молча указала на нее. Алан обеспокоенно посмотрел в глаза девушке и увидел в ее взгляде решимость. Казалось, что Элизабет позабыла о собственном страхе. Доктор направился к двери, как вдруг отпрянул, услышав громкий, жуткий шелест крыльев. Над его головой пронеслось несколько летучих мышей. Элизабет не выдержала и вскрикнула, прижавшись к Алану. Он успокаивающе взглянул на нее и повернулся к двери. Доктор сосредоточенно подбирал ключ, наконец, один из ключей подошел, и замок тихо щелкнул. Доктор потянул дверь на себя. Петли пронзительно скрипнули.

Алан и Элизабет увидели большую комнату, в которую едва проникал лунный свет. Доктор вытянул руку со свечой перед собой и шагнул внутрь. Огромный кабинет был обставлен наподобие спальни. В центре стояла массивная кровать с тяжелым пологом. По потолку и стенам прыгали причудливые тени, создаваемые дрожащим пламенем свечи. Алан ожидал увидеть здесь сына сэра Лестера, затаившегося в этой темной башне, но в комнате никого не было. Но вдруг Элизабет потянула Алана за руку. Он обернулся и посмотрел на нее. Глаза девушки были полны ужаса, она медленно подняла руку и указала ему на кровать. Только теперь доктор заметил, что сквозь дымчатую ткань полога виднеется странный силуэт. На кровати кто-то лежал! Аллан постарался успокоиться, чтобы унять дрожь в руках и шагнул к постели. Он резко отвернул полог и в страхе отшатнулся. Элизабет стояла рядом с ним, зажав рот руками, чтобы не завопить от ужаса, охватившего ее душу… В постели лежало тело ребенка, высохшее и скорченное, точно охваченное конвульсиями и застывшее в таком положении. Вид этой мумии был настолько жутким и пугающим, что увидев ее хоть раз, вряд ли можно было бы забыть это зрелище.

Алан неотрывно смотрел на труп и был не в силах пошевелиться. Так вот что сделал сэр Лестер! Вот почему зло продолжало мучить его семью! Он вытащил мертвого сына из его могилы и принес в дом, уложив в постель, словно живого!

– О, господи! – вырвалось из груди Алана.

Он отпустил край полога, все еще зажатый в его руке, чтобы больше не видеть жуткую мумию. Доктор обернулся к Элизабет и увидел, что она вот-вот упадет. Алан подхватил хрупкую девушку и вывел ее из страшной комнаты. Он почти нес ее по лестницам, обхватив рукой. Свеча догорала, становилось все темнее и темнее.

Наконец, им удалось выбраться из башни. Алан отвел Элизабет в спальню к Эдгару и посадил девушку в кресло. Затем доктор взял успокоительное со стола у постели мальчика и дал его Элизабет. Энни, задремавшая на стуле у кровати, проснулась и посмотрела на пришедших.

– Мисс Элизабет, не волнуйтесь, мальчику уже лучше, жар спал. А Мари спит в своей комнате. Но что с вами случилось, вы так бледны, – сказала она.

Алан оставил Элизабет на попечение сиделки и быстро направился в библиотеку, чтобы вернуть ключи, но тут услышал странный шум на улице, будто кто-то с силой тряс ворота.

 

Глава 20. Новые надежды

Алан замер, прислушиваясь. Он решил, что шум почудился ему, но стук продолжался. Доктор выбежал из дома и направился к воротам. Луна хорошо освещала двор, и вскоре Алан заметил человека, стоящего у самых ворот. Он не сразу узнал его, но подойдя поближе, доктор увидел, что это сэр Ричард. Он приехал верхом и теперь пытался попасть в усадьбу. Алан не верил своим глазам. Неужели есть надежда на спасение? Доктор дрожащими руками повернул ключ в замке и ворота распахнулись с громким скрипом.

– Доктор Вудкорт? Что же здесь случилось? Ни одно мое письмо не нашло ответа. А вчера я узнал, что Леонора умерла несколько месяцев назад! Но как же так? – сэр Ричард шагнул навстречу Алану.

– Как хорошо, что вы здесь! Вы должны помочь мне! – доктор судорожно тряс руку гостя. – Сэр Лестер держит нас в плену в этой усадьбе!

– О чем вы говорите, доктор? Что это значит?

– Этот человек безумен! Он принес в дом тело своего мертвого сына! Я хотел увезти Элизабет, ее сестру и брата из поместья, но сэр Лестер напал на нас с оружием! Он убил кучера, – Аллан быстро указал сэра Ричарду на то место, где до сих пор лежали останки бедного слуги, чье тело сэр Лестер запретил хоронить, считая это предупреждением для других слуг, которые вздумали бы предавать его.

– Он стрелял? Неужели мой брат ранил кого-то? – сэр Ричард не верил своим ушам.

– Да, меня. Но, сэр, это уже не важно. Мы должны увезти детей из этого дома.

– Но что вы говорили о его сыне? Тело мертвого в доме? В этом доме? – сэр Ричард ошарашенно смотрел на Алана. На минуту ему даже показалось, что молодой человек не в своем уме.

– Здесь творятся страшные вещи, сэр Ричард. Мы должны вернуть останки в могилу, – торопил его Алан.

– О, господи, что же он наделал? Скажите мне, доктор, что мой брат не причастен к смерти Леоноры!

– Я не могу заверить вас в этом. Боюсь, что сэр Лестер виновен еще и в смерти гувернантки его сына. Ее тело зарыли в саду.

Сэр Ричард был повержен словами Алана. Доктор помог ему отвести лошадь в конюшню, чтобы бедное животное смогло напиться после долгой, тяжелой дороги. Сэр Ричард поспешил к дому, но Алан предостерег его:

– Будьте осторожны, сэр. Мы усыпили его, но он мог уже очнуться, в доме находится много оружия. Он может убить вас, – сказал он.

Они вместе зашли в дом. Им навстречу кинулась Элизабет.

– Дядя! Слава богу! Вы приехали! Но почему, почему вы так долго? Я уже не надеялась… – девушка обняла его и зарыдала.

– Прости, моя девочка, если б только я знал, если бы я знал… Где же твой отец? – спросил сэр Ричард.

– Он еще спит, мы посыпали ему снотворное. Дядя, там, в башне… Господи, как это страшно… – ответила Элизабет.

– Я знаю, знаю, дорогая. Теперь все будет хорошо… – уверил ее дядя.

– Нет! Нет! Уже слишком поздно. Эдгару стало хуже. Я чувствую, что тьма идет за нами, – проговорила девушка, задыхаясь от страха.

Комнату потряс сильный раскат грома. Элизабет в ужасе отпрянула от сэра Ричарда и стала падать. Алан подхватил ее и отнес в гостиную, где положил бедную девушку в кресло.

– Я позову сиделку, она присмотрит за Элизабет. Сэр Ричард мы должны как можно скорее положить тело ребенка в гроб. И будем надеяться, что это поможет успокоиться его злой душе, и тьма оставит этот дом! – почти прокричал он.

Сэр Ричард потрясенно смотрел на доктора. Он все еще не мог поверить в то, что все это происходит на самом деле. Слишком безумно и жутко звучали слова молодого человека.

Алан бросился по лестнице на второй этаж и вбежал в спальню Эдгара:

– Энни, скорее! Заберите Мари и спуститесь в гостиную к Элизабет. Зажгите как можно больше света и держитесь вместе! Я сейчас же принесу мальчика к вам.

Энни была напугана его криками и тут же выбежала из комнаты. Алан ощутил сильное головокружение. Нервное истощение давало о себе знать. Он оперся рукой на столик у зеркала около окна, и вдруг услышал зловещее шипение. Доктор вскинул голову и посмотрел в зеркало. В отражении он увидел, как черное, скрюченное существо смотрит на него горящими глазами из темного угла потолка. Алан в ужасе обернулся: нечто быстро ползло по стене к изголовью Эдгара. Оно уже тянуло к нему свои жуткие темные руки, которые стремительно удлинялись. Мальчик стал метаться и кричать. Доктор схватил свечу со стола и бросился на существо. Оно страшно зарычало и, обернувшись вихрем тьмы, кинулось на Алана. Доктор ощутил, как жуткие руки душат его. Он видел кошмарные красные глаза, взгляд которых вытягивал из него жизнь. Он понял, что погибает. Но вдруг вспыхнуло яркое пламя: отлетевшая свеча упала у кровати, и полог мгновенно вспыхнул. Алан услышал мерзкий, пронзительный визг. Существо отлетело, спасаясь от яркого света, и поползло обратно во тьму.

Пожар стремительно разрастался. Алан с трудом поднялся на ноги и схватил ребенка на руки, завернув его в одеяло. На шум прибежали сэр Ричард и Дороти. Они стали сбивать пламя с кровати. Доктор бежал по коридору с Эдгаром на руках, спасая его от наползавшей тьмы. За окном сверкали молнии и раздавались страшные раскаты грома. Алан принес мальчика в гостиную. Элизабет уже пришла в себя. Доктор положил ребенка рядом с ним. Мальчик был очень бледен. Он дышал тяжело и прерывисто.

Алан вернулся к спальне Эдгара. Пожар был потушен. Сэр Ричард стоял на пороге и пытался отдышаться. Доктор подбежал к нему:

– Скорее, сэр. Мы должны унести тело из дома.

Молодой врач бросился по коридору к двери, ведущей в башню. Он быстро открыл дверь и стал взбираться по ступенькам. Сэр Ричард следовал за ним. Тьма стелилась перед ним плотной пеленой, пламя свечи едва освещало им путь. Алан первым оказался на площадке. Через трещину в стене просачивалась вода, дождь все усиливался, а сильный ветер закручивал струи дождя в ледяные вихри. Башня то и дело освещалась всполохами молний. Доктор с огромным трудом открыл следующую дверь. Сэр Ричард с удивлением и суеверным страхом осматривал странное помещение. Алан подтолкнул его в кровати и отдернул полог. Сэр Ричард вскрикнул от ужаса, увидев жуткую мумию. Доктор не задумываясь, завернул мертвеца в одеяло и понес его к выходу. Его спутник постарался оправиться от потрясения и помог ему спустить тело по крутой лестнице. Они уже подошли к выходу в коридор, когда дверь распахнулась, и они увидели перед собой сэра Лестера, безумно вращавшего глазами, с искаженным, ужасным лицом. Он поднял ружье:

– Нет! Никогда! Вы не посмеете унести его!

 

Глава 21. Признание

Алан смотрел на сэра Лестера, преграждавшего ему путь, но не собирался поддаваться на его угрозы.

Тот продолжал кричать. Сэр Ричард со страхом глядел на своего обезумевшего брата.

– Лестер! Что же ты наделал! Прошу тебя, опусти ружье! – говорил он, пытаясь успокоить брата.

– Ни за что! Вы не выйдете из этого дома!

– Зачем вы принесли мертвеца в дом? – Алан смотрел на своего врага ненавидящим взглядом. Злость охватила его душу.

– Потому что это я убил его! Да-да! Я убил! Я убил это чудовище! Но он был моим сыном, он был таким же, как и я! Он должен быть с семьей! Вы не вынесете его из дома! – безумец прицелился и уже готов был выстрелить.

– Не смей! Проклятый! Ты больше не посмеешь потакать злу! – из темноты коридора выступила старая миссис Джарндис. Ее лицо было искажено гневом.

Сэр Лестер увидел ее и пронзительно завопил:

– Как? Мама? Этого не может быть, ты же мертва! Я сам убил тебя! Нет! Нет!

Он выронил ружье и упал на пол, корчась в судорогах. Сэр Ричард посмотрел на мать:

– Мама, мама, неужели это правда? – он горестно протянул к ней руки, но женщина уже отступила во тьму:

– Сделай то, что должен, сынок… – ее голос стих.

Алан и сэр Ричард направлялись в склеп. Но что это за страшный был путь! Дождь нещадно бил их, а ветер преграждал путь, жутко завывая. Алану казалось, что он ослеп от ярких вспышек молний. Землю то и дело потрясали раскаты грома. Сэр Ричард то рыдал от горя, то молился. Доктор упорно пробирался по саду, борясь с ненастьем. Он пытался не думать о своей кошмарной ноше. Через полчаса они достигли склепа. Сэр Ричард постарался сдвинуть плиту, но она поддалась с трудом. Алан протиснулся в узкий проход и стал спускаться по скользким лестница. Он спотыкался, но шел все дальше и дальше. Сэр Ричард зажег свечу и освещал путь. Алан опустил тело на пол и открыл крышку гроба, затем поднял мертвеца и положил его в гроб. В этот момент он ощутил странное ликование. Неужели теперь все кончено?

Доктор уже стал опускать крышку, как вдруг мертвец схватил его за руку. Алан ощутил, как холод сковал его сердце. Он громко закричал. Сэр Ричард кинулся к нему и осветил мертвеца пламенем свечи. Доктор с ужасом посмотрел на свою руку. Пальцы трупа рассыпались прахом. Крышка гроба резко захлопнулась. Алан и сэр Ричард опрометью кинулись прочь из зловещего склепа. Им казалось, что они слышат стук и хрипение, доносящиеся из закрытого гроба. Но вдруг звуки стихли: мертвец успокоился.

Доктор и сэр Ричард выбрались из склепа и вместе задвинули вход плитой. Они побежали к дому, как вдруг землю потряс сильнейший удар. Алан обернулся и увидел, как уже вторая молния ударяет в каменный склеп. И вдруг гроза стала стихать. Доктор обессиленно сел на землю и схватился за голову. Ему казалось, что рассудок покидает его. Сэр Ричард положил ему руку на плечо и слегка потряс молодого врача:

– Все конечно. Все кончено, доктор…

Алан не помнил, как они добрались до дома. Ненастье прекратилось, и земля озарилась мягкими красками рассвета. Доктор остановился на крыльце и посмотрел в сторону сада. Среди величественных деревьев он увидел несколько призрачных фигур. Это были души матери Элизабет, леди Леоноры и ее дочек. Леонора подняла руку и махнула ему на прощание. А потом призраки растаяли в нежном свете восходящего солнца. Они, наконец, смогли уйти, и теперь обретут покой. По щеке Алана сбежала скупая слеза. Он тоже поднял руку для грустного, прощального жеста. Сэр Ричард задумчиво посмотрел на его красивое лицо и увидел, как доктор радостно улыбнулся. Они вместе вошли в дом. Навстречу Алану выбежала Элизабет:

– Он жив! Эдгар жив!

Девушка обняла своего жениха. Ее глаза блестели от слез радости и облегчения.

***

В поместье Джарндисов вернулся свет. По ночам больше не слышались шаги, и призраки не посещали дом. Тело гувернантки Полли было похоронено должным образом, как и останки бедного кучера. Сэр Лестер должен был предстать перед судом. Его обвиняли в нескольких убийствах. Но его брат настоял на том, чтобы сэра Лестера поместили в психиатрическую лечебницу. Сэр Ричард еще долго не мог оправиться от горя, постигшего его, когда он узнал о смерти матери. Сэр Лестер признался, что убил ее еще в тот день, когда она сказала при всех, что знает его тайну. Тогда он отвел женщину в ее спальню. Она стала умолять его вернуть тело его сына в могилу. В приступе гнева сэр Лестер оттолкнул свою мать. Старая женщина упала и умерла, но ее душа осталась в доме, чтобы оберегать жизни своих внуков. Алан осознал, что много раз сталкивался с призраком старой леди, принимая ее за живого человека. Это было непостижимо… Ее тело нашли в запертой спальне. Сэр Ричард похоронил свою мать.

Элизабет готовилась к отъезду. Она не могла оставаться в этом доме. Воспоминания о страшных событиях тяготили ее. Девушка никак не могла прийти в себя, но любовь и забота ее жениха помогли ей вновь обрести спокойствие и счастье. Теперь Алан и Элизабет были официально обручены. Сэр Ричард с радостью благословил их союз. Он хотел увезти Эдгара и Мари в свой дом, но мальчик пожелал остаться с сестрой. Алан уже подыскал ему учителя для уроков музыки. Элизабет мечтала, что Эдгар станет знаменитым музыкантом. Мальчик с каждым днем играл все лучше и лучше. Он уже не вспоминал о страшной тьме и видениях, мучивших его во время болезни. Душа Эдгара тянулась к радости и свету, которые он находил в музыке. Алан опасался, что его болезнь могла иметь последствия, но к счастью, он ошибся.

Вскоре настал день отъезда. Весна уже подходила к концу. Жаркое лето спешило прийти ей на смену. Природа была прекрасной и полной ликования. Элизабет, наконец, покидала ненавистную усадьбу. Она была бесконечно счастлива, когда темный дом остался позади. Девушка ехала в новую жизнь. Ее любимый Алан был рядом. Впереди их ожидало великое счастье.

Жених Элизабет больше не вспоминал о своих детских кошмарах. Все это ушло в прошлое, уступив место настоящему и будущему, которые раньше были закрыты для Алана.

Элизабет вскоре стала его женой, и он с безграничной радостью сделал ее хозяйкой своего дома. Его тетушка не могла нарадоваться на прекрасную, молодую жену доктора и серьезного, молчаливого Эдгара, который так напоминал ей любимого племянника.

Доктор Личфилд с грустью узнал о судьбе, постигшей его друга. Он еще много дней вспоминал о сэре Лестере, сидя перед камином, но его шустрые, быстро подраставшие внуки не давали дедушке предаваться мрачным мыслям.