Весь день работы шли спустя рукава, всем было не до этого; Колосов по совету Казакова урезал вечернюю пайку, но даже на это никто не обратил внимания. Толпа собиралась у коттеджа, где уже с неделю размещался Совет. Даже выползший из ангара гусеничный ДТ-74 никого не заинтересовал, что изрядно обидело наших механиков – те всю ночь мыкались, снимая с консервации это чудо советского Тракторпрома.

Осунувшиеся лица, ребята повзрослее небриты, грязные рабочие комбинезоны – почти никто не переодевался. Выделялись лабораторные халаты стажёров, оставивших свои обычные вечерние занятия, и защитные куртки Котов – свободная смена тоже была здесь, не отдыхала. Котов и стажёров оттесняли друг от друга.

В коттедже уже почти все собрались. Голубев в новенькой куртке с тремя звездочками на погонах стоял, опершись на шкаф, скрестив руки, и насвистывал. Баграт сидел на краю кресла, сцепив руки, как сжатая пружина. Бородач Валерьян, только что со стройки, в заляпанной грязью штормовке, сидел рядом, что-то тихо и спокойно говорил. Елена с красными глазами приткнулась в угол дивана. Маркелов, решительный как всегда, ходил взад-вперед по комнате и дымил сигаретой из предпоследней пачки. Лёня Крапивко (он позавчера побрился наголо и теперь напоминал арестанта) и Крайновский делали вид, что играют в шахматы.

С секундным интервалом хлопнули двери, на пороге появились Казаков и Вика. Начальница медслужбы была при пистолете, хотя обычно игнорировала свое право ношения оружия. У Казакова за спиной висел распылитель. Баграт поднял бровь, но ничего не сказал.

– Начальство не опаздывает? – ядовито осведомился Голубев. – Как насчет вежливости королей?

– Подождем до коронации, – серьезно сказал Александр и оглядел собравшихся воспалёнными глазами. – Можно начинать.

– А как же Дима и Юрик? – спросила Лена.

– Они не придут. – Казаков усмехнулся. – Просили передать, что воздерживаются.

– «Сказали мне, что эта дорога приведёт меня к океану смерти…» – пробормотал Баграт.

– Итак, – Казаков словно не расслышал реплики. – Вчера вечером курсант химгруппы…

– Стажёр, – тихо подсказал Голубев.

– … курсант химгруппы Олег Красовский изнасиловал учительницу Татьяну Смирнову…

– Это не доказано! – Баграт уставил в Казакова палец, как пистолет. – Я уверен…

– Сейчас говорю я! – Александр повысил голос. – Мы орали двенадцать часов, то есть вы орали! Люди попросили время на обсуждение, и время это истекло! Нам надо решать. Итак, изнасиловал. Виктория говорила с Таней; та просит сурово не карать и говорит, что сама виновата, но при этом пребывает в истерике.

Свидетельские показания вам известны. Сам Красовский отказывается что-либо говорить и сейчас находится под стражей. Пора решать.

Он плюхнулся в свободное кресло. Распылитель за спиною, видимо, мешал, и он переложил его а колени. Вика присела на диван.

– Можно? – Голубев сочился саркастической вежливостью. – Я буду краток. Я резюмирую то, что уже говорил. Совершено гнуснейшее преступление. Казуистические ссылки на отсутствие законов ничего не меняют. В нашей ситуации законы создаются на ходу, постфактум, и наша цель – не соблюдение несуществующих законов, а поддержание элементарного порядка…

– Нойе ордрунг! – выкрикнул Баграт, с ненавистью глядя в обрюзгшее от бессонницы лицо капитана Котов. – Вы решаете принципиальный вопрос, изолировавшись от людей! Тогда – выносите на обсуждение!

– Баграт, тут ты неправ. – Крайновский оторвался от доски, сцепил пальцы. – Это вызовет свалку.

– Малян полагает, что лучше свалка, чем диктатура. – усмехнулся Андрей. – Для него всё, что сказал не он – тоталитаризм. Короче, это даже не просто изнасилование – любимый стажёрчик Баграта, втоптав в грязь нашу сверстницу, унизил и нас. Скоро стажёры примутся резать взрослых, а Малян заявит, что закона про убийство пока не существует! – Голубев сорвался на крик.

Баграт вскочил. Валериан придержал его за локоть, словно опасаясь, что тот кинется в драку.

– Много текста. – Координатор поморщился. – Твоё предложение?

– Изгнание. Изгнание на отдельный остров с минимумом припасов навечно. Или даже расстрел. Среди моих котят найдутся…

– Вот именно! Багратов палец чуть ли не упирался в голубевский подбородок. – Убийц ты воспитываешь, фашистов! И название-то подобрал, ещё бы – фольксштурм…

– Фольксштурм – это ополчение. – буркнул под нос Стась, даже теперь не пожелавший терпеть стол вопиющей безграмотности. Дедушки и инвалиды с фаустпатронами. – А у Андрюши нашего, скорее, гитлерюгенд…

Губы Голубева задрожали, он хотел ответить, но мягкий глубокий голос Виктории трезвил их.

– Ребята, не будем выяснять отношений. – попросила она. – Баграт, твоё предложение?

– Я согласен на любое наказание, при котором Олег остаётся в колонии и продолжает работать…

– Само собою! – Андрей делано хохотнул. – Насильники и анархисты – самые ценные сотрудники Баграта Маляна!

– Ты… ты… – Баграт шагнул вперед. – Товарищи, он же фашист! Как вы не видите! Или вы…. или вы… или вам тоже – только власть?

– Да, нам власть, – теперь они стояли вплотную. Голубев был бледен. – А ты – христосик? Или лицемер? А если бы на месте Красовского был один из котят, а на месте Татьяны – Простева? – Голубев кивнул на Лену, лена слабо ахнула и закрыла лицо руками. Баграт положил руку на расстегнутую кобуру. Голубев шагнул в сторону, его рука тоже нырнула к поясу.

– На месте!!! – крик сорвался на последней ноте. Казаков уже не сидел. Он стоял, направив жёрло распылителя на Голубева и Маляна. Виктория тоже стояла за его спиной, держа ТТ в опущенной руке. Все замерли. Лёня Крапивко поднялся со стула и с длинным вздохом прошёл мимо оторопевшего Баграта, мимо застывшего Казакова, мимо Вики. Хлопнула дверь.

– Я ожидал, что так кончится. – заговорил наконец охрипшим голосом Казаков. – И принял меры. Я вооружил курсантов промышленных и сельскохозяйственных курсов. Юра Танеев с ними. Я предупредил Диму Колосова, чтобы был готов вывести из ангара бронемашины. Леонид сейчас даст сигнал. Уже дал.

Немая сцена длилась, и Координатор мог беспрепятственно продолжать.

– Своим экстремизмом вы – жёрло распылителя ткнуло в Голубева и Маляна, – поставили колонию на грань раскола и гибели. Вы словно пропустили мимо ушей сообщение экспедиции об обнаружении колонии хиппи на холмах. Вы готовились начать заварушку из-за Красовского. Я не знаю, кто из вас опаснее: ты, – кивок на Андрея, уже открывшего рот в попытке что-то объяснить, – нисколечко не интересующийся людьми, а только властью, ритуалами, званиями; или ты, – Баграт стоял, понурив голову, – желающий свободу и справедливость всем, даром и немедленно, и тут же подменяющий понятие «справедливость всем» понятием «справедливость нашим». Может быть, на этот раз я сбивчиво говорю, но зато я впервые что-то последовательно сделал!

За окном заурчал мотор «Защитника» – тяжёлого пушечного бронеавтомобиля БА-11. Слышен был ошеломлённый говор толпы. «Интересно, – мельком подумал Баграт, – куда направлено орудие, на коттедж или на толпу?»

– Сейчас мы сделаем следующее, – Казаков успокоился, голос стал ровнее. – Вы оба, а так же Лена и Стась (Крайновский вскинул бровь) будете выведены из состава Совета. Оставшийся состав примет более-менее упорядоченное положение о работе Совета, после чего общенародное голосование доизберёт пятерых новых членов Совета в возрасте старше шестнадцати. Если вы достаточно популярны – то вернётесь. Или кто-то из вас. Заодно, «малый состав» Совета решит, что делать с Красовским. Разумеется, все ваши посты остаются за вами. Вопросы есть?

– Александр, – в голосе Крайновского скользнула ирония, – а я что, до кучи?

– Что-то в этом духе, извини, Стась, – голос Казакова потеплел. – Просто хорошо бы побольше депутатов от народа…

В комнату вошел Дима Колосов в кожаной куртке автомеханика, остановился у порога.

– Товарищ Координатор, – отрапортовал он почти серьезно (Баграта передёрнуло), – ваши распоряжения выполнены. Всё по плану, Сань.

 

••••••••••••

ХРОНИКА ГОЛУБЕВА

«…двадцать третий день. Наш координатор проявил решимость и энергию, которых я от него, признаться, не ожидал. Ощутив отчётливую угрозу своему центральному положению со стороны моего усиливающегося влияния, а с другой стороны – от фарисействующего Маляна, он произвёл нечто вроде переворота, вывел нас с Багратом из Совета и объявил довыборы. Честно говоря, в отношении меня его страхи были беспочвенны; я его очень уважал и ни при каком раскладе не лишил бы почётного положения. Но я готов признать свои ошибки – нужно было раньше поговорить с Александром по душам. Впрочем, я остался капитаном Котов; Следопытов же окончательно вывели у меня из подчинения. Мне же велено срочно провести ревизию хозяйства на всех точках – на предмет передачи дел новому командиру Следопытов: на мне теперь остаётся только Первоград, да маневренные группы.

В конфиденциальном разговоре Координатор попросил меня понять необходимость такого шага. Конечно, всё это никак не повлияло на мою решимость служить порядку и благосостоянию Колонии. Дальнейшие события показали, что такая бескорыстная служба – главное, что требовалось от способного человека в тех условиях.

Совет уже без нас приговорил Красовского к одиночному трёхлетнему изгнанию, принял писаные акты о пайках, о наказаниях, о деятельности Совета и назначил на 29 марта довыборы. Все эти решения прошли автоматически, так как в «Малом Совете» остались почти одни единомышленники Казакова…»