О том, как многие люди, часто непреднамеренно, приберегают все лучшее в себе на потом

Один австралийский шахтер, родившийся и выросший в Египте, в 1992 году вернулся на родину для проведения геологической разведки ильменитовых и циркониевых залежей вблизи Александрии. Придя в Геологическое общество, он заметил на стене нечто интригующее – фотографию старинного папируса с изображением фараоновых шахт, расположенных вдоль возвышенности Красного моря. Как выяснилось, этот папирус был самой древней геологической картой в мире.

Сами Эль-Раги бросил все и направился в пустыню, расположенную вдоль Красного моря к юго-западу от Каира. За исключением попытки англичан провести здесь горные работы за несколько десятилетий до него, эта территория оставалась нетронутой на протяжении 2 тысяч лет. Правительство Египта отвергало любые иностранные инвестиции в геологическую разведку данной зоны, а местные службы этой страны считали, что фараоны исчерпали подземные запасы еще в древности.

Современное оборудование помогло Эль-Раги установить, что фараоны прокопали лишь самый верхний слой земли. В Восточной пустыне все еще покоились огромные запасы золота. Эль-Раги пришлось потрудиться, чтобы убедить власти выдать его компании 30-летнюю лицензию на проведение горных работ на территории древних шахт. В 2009 году месторождение Сукари снова стало давать золото.

Из одной пустыни в другую:

Австралийский город Алис-Спрингс считается одним из самых удаленных населенных пунктов в мире. Ближайший крупный город Аделаида находится на расстоянии более чем 1,3 тысячи километров. В 230 километрах к северо-востоку от Алис-Спрингс простирается земля Алхалкер, представляющая собой пейзаж из красной земли, потрясающих воображение горных формирований и дикорастущих трав. Это исконные места племени аборигенов анматьер. Здесь примерно в 1910 году родилась Эмили Кам Нгварри.

В первые 10 лет жизни она ни разу не видела ни белого человека, ни лошади, но спустя несколько лет уже работала на скотоводческих пастбищах и водила караваны верблюдов, развозящих по населенным пунктам продовольствие. Ей было за шестьдесят, когда правительство гарантировало ее народу права на землю, и тогда она переехала из живописной сельской местности в поселок Утопия. Именно такое название дали скотоводы древней земле ее предков.

Всю свою жизнь Эмили рисовала на песке и делала узоры на женских телах, но поддерживаемый государством проект развития батика позволил ее таланту найти новое воплощение. Эмили организовала кружок для женщин, которые вскоре стали писать картины акриловыми красками по холсту. Ее первая картина «Женщина Эму» сразу привлекла внимание и вызвала интерес, который со временем только рос, и спрос на ее работы не упал до конца ее жизни. Картины Эмили покупали музеи всего мира, а ее полотно «Сотворение мира» стало первой картиной, написанной женщиной-аборигенкой и проданной за миллион долларов. Вплоть до своей смерти в 1996 году Эмили вела очень скромный образ жизни, делясь всеми доходами со своими одноплеменниками. Начав писать картины почти в 80-летнем возрасте, она создала более 3 тысяч работ.

История Нгварри, возможно, является примером очень позднего раскрытия творческих способностей, но она говорит нам о том, что так называемые годы заката могут стать временем расцвета. Именно в тот момент, когда никто уже не ждет от нас великих свершений, мы получаем свободу быть самими собой.

Вы можете думать, что уже достигли вершины, и почивать на лаврах минувшей славы. Возможно, вы чувствуете, что источник вашей творческой силы иссяк. Если это так, вспомните о золотых рудниках у Красного моря и о том, как власти были уверены, что они пусты. Насколько же далеки они были от истины! Может быть, в вас тоже таится никому не ведомая золотая жила, которая в нужное время выйдет наружу и поможет вам начать новое дело, отправиться в новое путешествие, о котором вы так долго мечтали, отдаться всей душой любимому увлечению или рассмотреть новые возможности в работе, которой посвятили всю свою жизнь.

Сейчас, когда я пишу эту книгу, средняя продолжительность жизни в западных странах превышает 80 лет. Но это лишь среднее значение. Когда вам исполнится шестьдесят, кто знает, может быть, у вас в запасе будет еще 30 лет активной жизни. Вы можете сами выдать себе новую лицензию на жизнь, извлекая неведомые ранее ресурсы из рудников своего жизненного опыта, чтобы создать что-то замечательное и неповторимое.

 

Быть верным себе

Дэннис Чарльз Пратт родился в 1908 году на Рождество. В школе ему приходилось терпеть насмешки и оскорбления из-за женственности своей натуры. В 20 лет он взял себе новое имя, которое должно было лучше соответствовать его нетрадиционному поведению и художественным наклонностям. Став Квентином Криспом, он изучал журнализм, правда не получив диплома, посещал курсы живописи и какое-то время занимался проституцией в лондонском районе Сохо.

После неудачной попытки завербоваться в британскую армию Крисп нашел себе работу натурщика. Это занятие кормило его 30 лет. Как-то, говоря о своей работе, он заметил: «Это почти то же самое, что ходить на госслужбу, за исключением того, что работать приходилось в голом виде». Когда ему было шестьдесят, он издал автобиографию под названием «Голый госслужащий» («The Naked Civil Servant»), в которой было много смешных и возмутительных эпизодов. Книга получила хорошие отзывы, но лишь через семь лет Крисп стал по-настоящему знаменитым, когда по книге сняли телесериал с Джоном Хэртом в главной роли. Крисп начал делать моноспектакли, которые неизменно проходили с аншлагом. В 1981 году, когда ему было далеко за семьдесят, Крисп переехал в Америку. В Нью-Йорке его каждый вечер приглашали на открытие какого-нибудь мероприятия, и он в шутку говорил, что ему приходилось соблюдать «диету из шампанского и арахисовых орешков». Крисп продолжал наслаждаться своей популярностью еще добрых 18 лет.

Как-то он сказал: «Не стоит тратить 30 лет, чтобы плохо вести дела на свиноферме, говоря себе при этом: „На самом деле моим предназначением должен был стать балет“. За это время свиньи станут похожими на вас». В течение долгих лет работы натурщиком он неустанно старался выделиться своими творческими талантами и никогда не скрывал своей истинной сути. Отдавая дань уважения Криспу, Стинг в своем хите «Англичанин в Нью-Йорке» спел следующие строки: «В этом мире тебе приходится терпеть невежество и насмешки, но будь собой, что бы они там ни говорили». Крисп как-то сказал: «Спросите у себя, кем бы вы были, если бы в вашей жизни не было ни осуждения, ни похвалы». Этот человек прекрасно понимал, что никогда не поздно стать тем, кем ты создан.

Чтобы не уходить далеко от театральной темы, давайте коснемся истории Рональда Харвуда. В молодом возрасте Харвуд покинул Южную Африку и переехал в Лондон, чтобы попытать счастья на актерском поприще. Ему удалось сыграть несколько второстепенных ролей в театре, но затем он почти полностью перешел на роль костюмера сценической легенды того времени Сэра Дональда Вулфита. Со временем Харвуд стал писать пьесы и заниматься постановками спектаклей, но на протяжении 1960–70-х годов смог добиться только скромного успеха. В один из периодов над ним даже нависла угроза потерять дом и у него не было денег, чтобы оплатить обучение детей в школе. Но он продолжал работать, и, когда ему было 45 лет, пьеса «Костюмер», основанная на личном жизненном опыте, а также одноименный фильм принесли своему автору успех и славу.

Однако истинного признания Харвуду пришлось ждать еще 20 лет. Его жизнь круто изменилась в 68 лет, когда за лучший адаптированный сценарий к фильму «Пианист» (2002) он получил премию «Оскар». Это была история о польском еврее-музыканте, которому пришлось выживать в нечеловеческих условиях варшавского гетто во время Второй мировой войны. В настоящее время, несмотря на возможность переехать в Голливуд и зарабатывать там большие деньги, Харвуд счастливо живет в своей маленькой квартире в западной части Лондона. Его всегда привлекали истории, в которых герои оказывались перед сложным жизненным выбором, и его собственная судьба была предопределена нежеланием идти на компромисс. Тем не менее именно благодаря этой черте характера достигнутый успех принес ему истинное удовлетворение.

Описывая свою долгую карьеру, Харвуд заметил:

Больше всего я ценю свою жизнь за то, что все главное произошло со мной довольно поздно. Никто не осмелится подставить вам подножку, если вы прошли такой длинный путь.

 

Поздний расцвет и возвращение

Как правило, мы любим критиковать, но сдерживаемся, когда речь заходит о молодых или старых. Молодые еще только учатся, и мы стараемся их поощрять. А старики… Ну что с них возьмешь? Им уже можно расслабиться и получить удовольствие от последних лет жизни.

Именно так родственники и друзья стали относиться к Розали Гаскойн, когда ей исполнилось 50 лет.

Гаскойн выросла в тени своей старшей сестры, по мнению многих, превосходившей ее во всем. Когда она была маленькой девочкой, ее отец, алкоголик, ушел из дома и вернулся, когда она уже стала подростком. Розали росла не уверенная в себе; ей казалось, что она не такая, как другие дети. У нее никогда не получалось хорошо рисовать, но ей нравилось делать что-нибудь своими руками, и она очень любила природу своей родной Новой Зеландии.

Хотя у матери Розали не было высшего образования, она позаботилась о том, чтобы дочь поступила в университет. Там Розали познакомилась со своим будущим мужем Беном. Он учился на астронома, и после окончания университета ему предложили работу в обсерватории Маунт-Стромло, недалеко от Канберры. Бен принял предложение, и вскоре они с Розали поженились и вместе переехали в чужую страну.

В то время Канберра была маленьким городом, расположенным далеко от Сиднея и Мельбурна, а Маунт-Стромло и вовсе находился вдали от цивилизации. Бен много времени проводил на работе, и Розали, воспитывая двоих детей, чувствовала себя одинокой. Чтобы развеяться, она старалась почаще бывать на природе, которая была совсем не такой пышной и цветущей, как у нее на родине. Вскоре Розали научилась засушивать и сохранять дикие цветы и травы.

К тому времени, когда дети подросли, Розали уже умела составлять очень красивые композиции из сухих растений. Ее оригинальные букеты, составленные с большим вкусом, завоевали в Канберре популярность, и люди стали их покупать для домашних праздников и общественных мероприятий. Розали записалась на курсы икебаны – японского искусства составления букетов. Ее прирожденная дисциплинированность вскоре была оценена по заслугам: приехавший из Японии мастер икебаны отметил, что именно ее букет отличается художественностью исполнения. Это первое признание таланта сыграло для Розали огромную роль. Гаскойн вспоминает: «Впервые в жизни я осознала, что на что-то гожусь». В тот момент ей было уже за сорок.

Один из ее сыновей стал страстным коллекционером современной живописи и однажды представил ее молодому искусствоведу Джеймсу Моллисону, который впоследствии станет первым директором Национальной художественной галереи Австралии. Тот заинтересовался работами Розали Гаскойн, и благодаря ему Розали познакомилась и подружилась с художником и преподавателем живописи Майклом Тейлором. Поддерживаемая Тейлором и Моллисоном, она стала делать коллажи из предметов, которые подбирала на обочинах дорог и на фермах.

Гаскойн никогда не стремилась сделать карьеру в искусстве. Однако она отдавала себе отчет в том, что ее творчество – это нечто большее, чем приятное времяпрепровождение домохозяйки. В пятьдесят с лишним Розали решила оставить составление букетов и полностью посвятить себя коллажам из кусков дерева, металла и кости – характерных для австралийского пейзажа материалов. Несмотря на то что поначалу слово «художница» казалось Гаскойн чересчур емким по отношению к ней, постепенно она признала себя таковой и стала представлять свои работы на местных художественных выставках. В 1975 году Тейлор предложил ей принять участие в выставке начинающих художников, которая принесла Гаскойн популярность. Критики отмечали, что ее работы необычайно оригинальны. Владельцы галереи предложили Розали организовать персональную выставку, которая имела абсолютный успех. «Начинающей» художнице было на тот момент 58 лет.

В последующие годы работы Гаскойн пользовались невероятным успехом. Она представляла Австралию на Венецианской биеннале – самой значимой выставке современного мирового искусства. Розали получила множество наград, ее работы были куплены многими большими музеями, а в 1994 году она стала членом ордена Австралии.

В интервью для национального биографического проекта Гаскойн спросили, каким был ее путь к успеху. Она сказала, что в мире, где она выросла, художественным талантом для женщины считалось умение нарисовать картину акварелью и украсить новогоднюю елку. Любую более серьезную работу следовало прятать, когда муж возвращался с работы домой. Поэтому, когда Розали стала посвящать своему искусству все свободное время, муж был потрясен степенью ее одержимости, забыв к тому времени, как сам когда-то был увлечен своей работой.

Когда у Розали Гаскойн спросили, почему ей понадобилось так много времени, чтобы стать художницей, она ответила, что по-другому и быть не могло. Она всегда мечтала иметь детей, и для нее было немыслимым не оказать поддержки своему мужу. Она отдавала должное тому, что ей не нужно было заботиться о хлебе насущном: «Я всегда была накормлена и одета. Поэтому я могла заниматься тем, чем хотела. А в этом заключается большая сила, потому что другим людям приходится писать, к примеру, шесть синих картин или что-то в этом роде. Ведь им нужно оплачивать счета за обучение детей… Видите ли, они вынуждены так жить, а мне в этом смысле никогда не приходилось идти на компромисс. У меня была ясная и красивая картина мира».

Рассказывая о годах, проведенных в Маунт-Стромло, Гаскойн затрагивает тему времени в своем творчестве: «Провести 17 лет в уединенном месте, где у вас даже нет возможности попробовать что-нибудь сделать, – это очень непросто и накладывает свой отпечаток. И на меня это тоже оказало воздействие». Будучи новозеландкой, она увидела холмы и долины в окрестностях Канберры новым взглядом и благодаря частым прогулкам узнала и полюбила эти места, как свои родные. Этого не могло произойти, если бы она каждый день ходила на работу, а общению с природой посвящала только воскресенье.

Опять-таки, роль домохозяйки, которую выполняла Розали, с одной стороны, сильно сужала ее возможности, но, с другой – позволяла ей уделять время развитию своих талантов и художественного вкуса, особенно когда дети пошли в школу. Можно сказать, что она находилась в ловушке обстоятельств, но именно эти обстоятельства и сформировали ее. У Гаскойн однажды спросили: «Вы сожалеете о 50 годах, проведенных в роли домохозяйки?»

«Я сожалела о них напоказ, для прессы. О, почему у меня не было в запасе добрых 30 лет для моих занятий! Кто-то как-то сказал мне в утешение, что, наверное, мое искусство не могло быть подлинным, пока для него не пришло время. И вот что я поняла: всю жизнь ваш мозг регистрирует все, что с вами происходит, вы формируете себя всю свою жизнь. Вы выстраиваете себя на фундаменте своих предыдущих „я“. Все, что с вами произошло, все те, кого вы встретили на своем пути, каждое жизненное обстоятельство делает вас тем, кем вы являетесь в данный момент. Поэтому я считаю, что у меня было много времени для размышлений. И я счастлива. Я больше узнала о том, что мне действительно нравится, чем многие другие люди, которые начинают творить в 20 лет. Вот так».

Розали, конечно, могла заняться искусством и в более молодом возрасте, но ее работам не хватало бы силы и целеустремленности. Только полностью познав свою глубинную сущность, она смогла выразить в искусстве вечные истины. Гаскойн никогда не училась в художественной школе, а ее взгляды сформировались в полном одиночестве, поэтому работы Розали казались людям такими уникальными, а, по словам самой Розали, мир любит все новое.

Когда к ней пришел успех, она была ошеломлена и сбита с толку, поскольку, не имея художественного образования, не решалась назвать себя настоящим художником. Когда у Гаскойн спросили, являлась ли для нее уверенность в себе важным качеством для восхождения на вершину художественного успеха, она ответила, что никогда не обладала уверенностью. Она чувствовала необходимость творить: «Знаете, в мире существует что-то такое, чему невозможно дать определение или описать. Вы просто ощущаете, что способны сделать что-то, только если приложите необходимые усилия».

Гаскойн считает, что «одна из самых неприятных вещей» – это нереализованный потенциал. В нас дремлют семена творчества, и вдруг на нас снисходит озарение – как молния, поразившая Жанну Д’Арк. Мы наконец понимаем, что должны делать. «И я думаю, что в этом случае вам следует отпустить ситуацию и осознать, что вы не можете заниматься чем-то другим, а должны отдать себя только этому делу».

Поздний успех Розали Гаскойн доказывает, что все новое необязательно является прерогативой молодых, занятых, скорее, подражанием друг другу или придуманным идолам. Люди постарше обычно более ясно представляют, кем являются и на что способны. Дело их жизни, независимо от того, занимаются они им сознательно или нет, рано или поздно даст плоды, даже если на это понадобится целая жизнь.

Когда Гаскойн спросили, что ей мешало раньше понять ее предназначение, она ответила: «Я думаю, что вы и себя толком-то не знаете. Мне понадобилось 50 лет, чтобы разобраться в себе, разложить себя по полочкам и понять наконец, кто я есть на самом деле».

Вдобавок к этому Розали заметила, что, даже если на это занятие у вас уйдет вся жизнь, следует помнить, что «в том, каким вас создала природа, определенно есть смысл».

Пресса пишет о старении общества, как будто в этом заключается грядущая катастрофа. А на самом деле это одна из самых замечательных вещей нашего времени. Дополнительные годы жизни дают нам вторую, третью, четвертую и даже пятую попытку проявить себя и добиться в жизни успеха.

Джонни Кэш сделал себе имя в 50-е годы XX века на одном поприще с Элвисом Пресли, Роем Орбисоном и Джерри Ли Льюисом. В 60-е годы его музыкальная карьера стала угасать, но к концу десятилетия снова оживилась с выпуском альбома «Фолсомская тюрьма». На протяжении 70-х и 80-х годов он не играл какой-либо важной роли в мире популярной музыки, но в 1993 году с выходом альбома «Американские пластинки» его карьера обрела второе дыхание. И три последующих альбома тоже имели успех. Как отмечал музыкальный критик Марк Эдвардс, популярная музыка – удел молодых, но Кэш «перевернул это представление с ног на голову». Вот что он писал по этому поводу:

Сегодня мы привыкли думать, что современные певцы и музыканты, расцвет творчества которых наступает в 20 лет, могут поддерживать свое творчество на должном уровне еще лет до тридцати, после чего их слава быстро угасает. Музыканты, которым за шестьдесят, способны лишь перепевать свои старые хиты, как Мик Джаггер, но не в состоянии создать что-то новое и значительное. Но Кэш доказал, что это не всегда так… Музыка, которую он написал в 60-летнем возрасте, так же хороша, как то, что он делал в начале своей карьеры. И если Кэшу это оказалось по силам, почему остальным тоже не попробовать?

В самом деле, почему бы и нет?

 

Заключительные мысли

Коко Шанель, вошедшая в мир моды, когда ей было за тридцать, и ушедшая из него в пятьдесят с небольшим, вернулась в профессию, когда ей было за шестьдесят. Вот что она однажды сказала:

Молодость – это что-то очень новое. Жаль, что 20 лет назад никто мне об этом не сказал.

Она имела в виду, что в современном мире все больше ценится молодость, в то время как возраст и жизненный опыт отодвигаются на задний план. Поэт и гуманист Сэмюэл Уллман в свое время заметил:

Молодость – это не возраст, а состояние ума… Люди стареют не потому, что проходят годы, а потому, что мы изменяем своим идеалам. Годы могут состарить ваше лицо, Но, опустив руки, вы состарите свою душу.

 

Другие имена из золотого рудника

Бенджамину Франклину было 70 лет, когда он участвовал в написании Декларации о независимости, а в 78 лет он изобрел бифокальные линзы. Уильям Гладстон стал британским премьер-министром ближе к шестидесяти и продолжал играть важную роль в политической жизни страны до 80 лет. Нельсон Мандела стал президентом Южной Африки в возрасте 76 лет, а Энрико Дандоло, великий государственный деятель Венецианской Республики, будучи слепым, занял кресло дожа в 85 лет, продолжая выигрывать военные битвы до 90-летнего возраста. Уильям Стейг был художником-мультипликатором, нарисовавшим также сотни карикатур для журнала «New Yorker». В шестьдесят с небольшим он написал свою первую детскую книжку, а в восемьдесят издал иллюстрированную сказку «Шрек»! Д. Р. Р. Толкиен написал первую книгу из трилогии «Властелин колец», когда ему было 62 года. Лора Ингаллс Уайлдер начала писать очерки для журналов в 40-летнем возрасте, а ее первая детская книга из серии «Маленький домик в прериях» вышла, когда ей было почти шестьдесят пять. Знаменитая австралийская писательница Элизабет Джолли опубликовала свой первый роман в 60 лет. Мэри Уэсли написала свою первую книгу взрослой прозы в 70-летнем возрасте. Всем известные сказки Шарля Перро «Золушка» и «Мальчик-с-пальчик» были впервые напечатаны, когда ему исполнилось 69 лет. И вышли они не под настоящим именем автора, а под именем его малолетнего сына Перро Д’Арманкура. Сэр Генри Паркс стал отцом Австралийской Федерации в семьдесят с лишним. В этом же возрасте он женился на своей любовнице и стал отцом. Александр Гумбольт, великий немецкий естествоиспытатель и путешественник, отправился в первую экспедицию в 30 лет, а свою знаменитую научно-популярную книгу «Космос» закончил в 90 лет, за месяц до смерти. Джозеф Фарвелл Глидден долго бился над вопросом, каким образом можно удерживать скот в границах своих пастбищ. В 1874 году, в возрасте 61 года, он получил патент на первую колючую проволоку, которую можно было производить в коммерческих объемах. Сэр Кристофер Рен, архитектор, построивший в Лондоне более 50 церквей, включая знаменитый собор Святого Павла, ушел на пенсию в 86 лет. Фрэнку Ллойду Райту был 91 год, когда он закончил работу над проектом Музея Гуггенхайма в Нью-Йорке. Й. М. Пей (знаменит благодаря стеклянной пирамиде, построенной в Лувре) имел почти непрерывную карьеру архитектурных достижений с 20 до 90 лет. В 91 год он осуществил проект Музея исламского искусства в Катаре. Бразильский архитектор Оскар Нимейер продолжал трудиться до 100 лет. Святой Августин Гиппонский, один из отцов-основателей ранней христианской церкви, завершил свой основной труд «О граде Божием» в 71 год. Вольтеру было 65 лет, когда он написал «Кандида», а Гёте закончил «Фауста» в возрасте 82 лет. Роже издал первый «Тезаурус Роже» в 73 года и продолжал редактировать его до 90 лет. Мэри Бейкер Эдди была уже немолода, когда написала знаменитую книгу «Наука и здоровье». А в 87 лет основала секту «Христианская наука». Мэри Соммервиль, принимавшая активное участие в популяризации науки в викторианскую эпоху, почти до 90-летнего возраста продолжала писать учебники. Джаред Даймонд опубликовал бестселлер «Ружья, микробы и сталь» о том, как география влияет на формирование цивилизации, в 60 лет. Сэмюэл Хантингтон написал знаменитый очерк «Столкновение цивилизаций» в 66 лет. Легендарная писательница и путешественница Лесли Бланш, умершая в 2010 году, продолжала писать, даже когда ей минуло 100 лет. Нирад Чаудхури написал «Автобиографию неизвестного индийца» («Autobiography of an Unknown Indian») в 50 лет, а полвека спустя, в 99-летнем возрасте, опубликовал ее продолжение «Твоя рука, великий мятежник» («Thy Hand, Great Anarch»). В довершение своей успешной карьеры пластического хирурга Максвелл Мальц в возрасте 61 года написал «Психокибернетику» – книгу о самосовершенствовании, ставшую классикой, после чего с успехом читал лекции. Линус Паулинг написал больше научных трудов в возрасте с 70 до 90 лет, чем в период с 50 до 70 лет. Признанный специалист в области менеджмента Питер Друкер любил говорить, что в наилучшей профессиональной форме он находился в возрасте от 30 до 40 лет, тем не менее он оставался популярен и востребован до 94 лет. Лучшая, по мнению многих, опера Джузеппе Верди «Фальстаф» была написана им в возрасте 80 лет. Композитор говорил, что всю жизнь пытался найти совершенство, и хотел дать себе еще один шанс. В 89 лет Микеланджело продолжал писать фрески в Ватикане, а Гомер написал «Одиссею», будучи слепым старцем. Луи Армстронг написал свой самый известный хит «Этот прекрасный мир» в 66 лет. Художница Луиза Буржуа сделала огромную инсталляцию в лондонской галерее «Tate» в 88 лет, а когда ей было девяносто шесть, присутствовала на открытии ретроспективной выставки своих работ.