23 апреля 2014 года, примерно через восемь месяцев после возвращения в большой спорт, Майкл выступал перед журналистами в Месе. На следующий день он должен был впервые с августа 2012 года на лондонской Олимпиаде участвовать в соревнованиях. Прошло целых 628 дней. Тогда он заявил прессе и всему миру, что его карьера завершена, и все это время никто не подозревал, что что-то изменилось. Лишь немногие журналисты знали, что Майкл с начала сентября тренируется в «Медоубруке»: о своих планах побороться за место в сборной США на Олимпийских играх в Рио он сообщил лишь самым доверенным лицам. И сегодня он тоже не собирался об этом объявлять.
Вопросы сыпались один за другим, но Майкл был готов справиться с любым.
Репортер 1: Почему вы снова участвуете в соревнованиях, Майкл?
МФ: Я просто соскучился по плаванию.
Репортер 2: Какие у вас планы на ближайшее будущее?
МФ: Я хочу посмотреть, сколько килограммов сброшу, в какую форму получится войти. А там увидим, что дальше.
Репортер 3: А какие планы на более отдаленную перспективу?
МФ: Мне просто нравится быть в бассейне. Я снова хочу ощутить дух соревнований. Я обожаю эту сторону плавания.
Я сидел рядом с ним перед микрофонами и после некоторых ответов, особенно про вес, усмехался себе под нос. После лондонской Олимпиады Майкл забросил бассейн и занимался своим гольфом, поэтому раздобрел на восемнадцать килограммов. С помощью тренировок удалось сбавить вес со ста с лишним килограммов до девяноста, но не ниже. В какой-то момент в ходе пресс-конференции я начал рассказывать репортеру, что привожу его в форму.
– Когда он вернулся, дело совсем никуда не годилось.
– Боб, давай как-нибудь помягче, – с улыбкой вмешался Майкл.
Журналисты рассмеялись. Я ухмыльнулся и продолжил:
– Нужно было потратить довольно много времени, чтобы он опять смог выступать перед болельщиками. Такие вещи сразу не делаются.
На пресс-конференцию было отведено минут пятнадцать, и Майкл сравнительно легко справлялся с вопросами. Он так давно общался с репортерами – первое интервью он дал, наверное, еще лет в двенадцать, – что отлично умел выдать ровно столько информации и новостей, сколько нужно. Его ответы, конечно, были скорее намеками, но от темы он не уходил. Казалось, в каждый ответ он стремится вложить тему удовольствия. «Я это просто люблю». «Сейчас это в кайф». «Мне весело с новыми товарищами по команде».
Затем последовал вопрос, который мог оказаться для его нервов испытанием на прочность:
– Майкл, а вы не боитесь, что, если вы вернетесь в большой спорт, попадете в Рио и выступите не блестяще, вы потеряете уже завоеванную позицию?
Майкл хихикнул. Я тоже. До сих пор мы не очень задумывались о том, что, вернувшись, он «рискует завоеванным». Прежде чем ответить, он взглянул на меня. Я только поднял бровь: «Тут я тебе ничем не помогу, дружище».
Он подождал секунду, поводил языком под нижней губой и, наконец, сказал, подчеркивая каждое слово:
– Я возвращаюсь для себя. Я возвращаюсь, потому что мне нравится плавать, потому что я люблю спорт. Я рад, и мне интересно, куда этот путь меня приведет.
Репортеры записали ответ в блокноты. Майкл сделал глоток воды, а я подумал: «Молодец! Отлично сказано».
И я, и Майкл не понаслышке знали, с чем связан риск и к чему приводит его отсутствие. Его ответ был созвучен центральному принципу метода: если не упускать шансы, будешь расти и достигнешь своей мечты. В каком-то смысле риск – это топливо, необходимое, чтобы отправиться в путь куда бы то ни было, как говорил Майкл.
Правило 3.1. Если время от времени рисковать, становится интереснее жить
Многие психологи говорят, что человеку свойственно расслабляться по достижении определенного уровня комфорта: все хорошо, все довольны.
А я уверен, что это путь к скуке и пассивности.
Мой принцип в жизни таков: если упускать шансы и не рисковать, начнется застой. Это плохо для меня, для окружающих, для моих сотрудников и пловцов.
Позвольте привести несколько примеров из моей жизни. В самом начале последнего большого экономического спада я инвестировал в бассейн, которому семьдесят восемь лет. Я вложил тысячи долларов в бизнес, связанный с лошадиными скачками: лучшие дни этого спорта (с точки зрения зрителя и ставок) прошли много лет назад. В пятьдесят лет, когда многие уже подумывают о пенсии, я сорвался с насиженного места и переехал в Аризону, чтобы оживить увядающую программу плавания. Я рискнул, поставив на пловца по фамилии Фелпс: он с равным успехом мог и угаснуть, и превратиться в величайшего олимпийца всех времен и народов. Это лотерея, которая доставила мне много сердечной и головной боли, но при этом принесла мне очень много как в финансовом, так и в духовном плане.
Но главное то, что все рискованные шаги вели меня к еще большему риску и благодаря привычке рисковать мне легче воплощать свои мечты в жизнь.
Я говорил о том, что нужно иметь большую цель, сверхзадачу. Я подчеркивал, как важно иметь правильное отношение. Теперь поговорим еще об одном элементе, необходимом в ежедневной погоне за совершенством и далекой мечтой, – о терпимости к риску.
В моем представлении масштабность достижений ограничена нелюбовью рисковать. Развивать в себе терпимость к риску – это как работать над физической формой. Надо начинать с малого, придется немного потерпеть, но, если освоиться с волнами риска, его вершинами и провалами, можно научиться его ценить. Я понимаю, что, рискнув, можно и проиграть: ниже вы увидите, что решение вложиться в Центр водных видов спорта ударило по моему карману. Но я считаю, что на поражениях, которые сопутствуют перманентному риску, можно многому научиться, и отдача все равно будет, пусть и не сразу.
Должен подчеркнуть: повышенная терпимость к риску у меня не от рождения. Моим дорогим родителям – папе Лонни и маме Сильвии – сейчас за семьдесят. Они очень довольны своей судьбой и выбранным жизненным укладом. Но они первыми признают, что много шансов упустили. Например, они проработали на одном месте тридцать с лишним лет и не переживали по этому поводу. Благодаря их стабильному доходу мы с сестрой Донной отучились в колледже и семья выплатила ипотеку за дом в Колумбии. Попутно папа даже научился неплохо играть в гольф.
И тем не менее я не могу избавиться от мысли, что жизнь моих родителей была бы полнее, если бы они чаще рисковали. Например, они до сих пор живут в доме, в котором я вырос. Я годами пытаюсь их убедить переехать, потому что район теперь не такой безопасный, как раньше. Но папа не хочет и слышать об этом. Он говорит, что уже не в том возрасте, чтобы покупать дом и выплачивать ипотеку заново, и лучше оставить сбережения нам с Донной. Я твержу ему: «Не экономь! У нас все в порядке!» Но он не слушает.
Такой подход к жизни сослужил ему хорошую службу, но я мыслю совершенно по-другому. Я больше похож на бабушку Хелен. Когда в 1996 году я первый раз вложил деньги в чистокровного скакуна, одним из первых людей, которые об этом узнали, была бабушка. «Вот это мой мальчик!» – сказала она, хотя мне тогда было тридцать два и на мальчика я вряд ли был похож. С тех пор мы с Майклом купили еще несколько лошадей. Обычно мы придумываем им клички в честь памятных моментов нашего прошлого. «Водяной куб», например, – это неформальное название Пекинского национального плавательного комплекса, где Майкл получил восемь золотых медалей. Быть хозяином скакуна – дорогое удовольствие и рискованный бизнес. Пока в моей конюшне мало чемпионов, зато она доставляет мне массу удовольствия и позволяет мечтать о «Тройной короне», а не только о золотых медалях.
А еще лошади также побуждают меня искать и пробовать что-то новое, добавляют азарта. Я уверен, что, чтобы приблизиться к воплощению своей мечты – и для самореализации в целом, – надо быть готовым периодически рисковать. Чтобы вспомнить о потенциальном выигрыше, мне достаточно взглянуть на одного из моих любимых пловцов.
И на этот раз я говорю не о Майкле Фелпсе.
Правило 3.2. Полная выкладка помогает сорвать куш
Зимой 2011 года одна молодая девушка решила перебраться из Пенсильвании в Балтимор, чтобы поучаствовать в нашей программе тренировок. Хорошие результаты в младшем дивизионе дают возможность попытать счастья в нашей элитной команде. Я не мог не обратить внимания на эту пловчиху, когда она была в воде, и дело не в том, что она плавала быстрее других наших пятнадцатилетних подростков: ей даже приходилось потрудиться, чтобы за ними поспеть.
Нет. Сьерру Рандж отличали ее размеры. Она была метр девяносто ростом и вскоре обещала вытянуться до метра девяноста трех.
У Сьерры несомненный талант, но она никогда не тренировалась по сверхинтенсивной программе, принятой у нас в «Медоубруке», и это давало о себе знать. Когда начались соревнования, она обычно поддавалась давлению момента и, вместо того чтобы победить, оказывалась вне подиума. Я понимал, что для перехода на следующий уровень мастерства ей надо поднажать. С ней работали мои помощники Эрик и Кинан. Они составили план тренировок, который на бумаге, казалось, идеально подходил Сьерре. Но все их труды и все внимание мало что дали, поэтому ребята отчаялись и заявили, что Сьерра, наверное, не подходит для нашей программы.
Я мог бы прислушаться и принять их приговор. Ведь у школы в «Медоубруке» большой масштаб: мы тренируем более 220 детей. Я не могу обещать, что все наши воспитанники станут олимпийцами, и у меня просто нет такого количества тренеров и преподавателей, чтобы обеспечить каждому пловцу особое обращение. И тем не менее в этой девушке было что-то особенное… Сьерра была добродушным ребенком и старалась изо всех сил. Эти качества говорили мне, что стоит рискнуть и посвятить ей немного больше времени, внимания и заботы.
– Ребята, я уважаю стандарты, которые вы пытаетесь соблюдать, – сказал я Эрику и Кинану. – Но не забывайте, что наша работа не в том, чтобы избавляться от неидеальных и оставлять только идеальных. Мы должны стремиться к тому, чтобы каждый реализовал свой потенциал, иначе у нас вообще никого не останется, – я сделал паузу. – А у Сьерры потенциал есть. Давайте с ней поработаем, а?
В этот момент я рискнул еще раз. Я рискнул потерять сразу двух тренеров. Я взял их на работу, потому что знал, что они хорошо умеют оценивать талант и исходя из своей оценки планировать тренировку. Мне не хотелось, чтобы они потеряли уверенность в себе или решили, что со мной нельзя поделиться опасениями.
Весь следующий год моя ставка на Сьерру была похожа на «пятьдесят к одному» на скачках Pimlico Race Course. Сьерра все так же не тянула большие соревнования и на отборочном турнире перед Олимпиадой 2012 года не смогла опередить соперников.
Теперь уже я начинал отчаиваться, однако не потерял желание сделать еще один рискованный ход.
Всю свою спортивную карьеру Сьерра была пловцом-спринтером. В этом нет ничего удивительного: высоких детей традиционно готовят к этому виду плавания. Но ее стиль – длинные, спокойные взмахи, совсем не похожие на быстрые, поднимающие брызги гребки спринтеров, – натолкнул меня на мысль: может, она лучше подходит для длинных дистанций? И в начале 2013 года я подозвал к себе Сьерру перед тренировкой.
– Сегодня ты будешь тренироваться в группе на дистанции, – она переменилась в лице, но я постарался это проигнорировать. – Меня не интересует, нравится тебе это или нет. Мы сменим программу и посмотрим, что из этого получится.
И знаете что получилось? Она стала звездой. Она идеально подходила для заплывов на 400, на 800 метров. Вскоре за нее начали бороться университеты и колледжи всей страны. Она стала одной из самых желанных пловчих-старшеклассниц за много лет. В конце концов она выбрала Калифорнийский университет в Беркли и уже на первом курсе установила университетский рекорд вольным стилем на 500 ярдов и помогла вывести команду «Беарс» в национальный чемпионат. Вместе с тем она стала претенденткой на подиум в Рио.
Важнее рекордов и похвал, наверное, то, что Сьерра осознала сокрытый в ней потенциал. Чтобы это произошло, потребовалось пойти на риск – и мне, и, безусловно, ей самой.
Риск бывает очень разный, но какой бы оттенок он ни принял, всегда учитывайте потенциальную отдачу. Иногда игра не стоит свеч, и в случае Сьерры мне было что терять. Как я уже говорил, мне надо было подумать, не воспримут ли Эрик и Кинан мои возражения как неуважение к их квалификации. Другие пловцы могли обидеться, что я уделяю Сьерре больше внимания. Но я придерживался принципа: когда имеешь дело с людьми – особенно с молодежью на ранних этапах карьеры, – лучше не сдаваться и не упускать шанса помочь им расти. Их потенциал, шанс чуть-чуть приблизить их мечты к реальности стоит любых усилий.
Правило 3.3. Риск может неожиданно подтолкнуть к росту
Меня, тренера спортсменов олимпийского масштаба, часто оценивают по числу медалей и мировых рекордов моих пловцов. Мне это совершенно не мешает. Это всегда было неотъемлемой частью моей профессии. Несомненно, я буду бесконечно подгонять ребят, чтобы они были идеально готовы к соревнованиям. На моих тренировках всегда можно услышать крик: «Давай, последний гребок сильнее!» или «Ты ДОЛЖЕН поднажать последние пятьдесят метров!» «Молодцы!» я говорю нечасто. Однако я понимаю, что для максимальных результатов нельзя допустить, чтобы развитие профессиональных навыков мешало личной жизни. Мне хочется, чтобы они гармонично развивались и как личности, и как чемпионы. А это значит, что им надо проверять свои силы и за пределами дорожки бассейна.
Чем гармоничнее развит человек, тем лучше он подготовлен ко взлетам и падениям в конкретной области. Заниматься с Янником Аньелем настолько здорово во многом потому, что у него очень разнообразные интересы в жизни. В нем есть европейская сентиментальность, у него прекрасный вкус в литературе и музыке. Он умеет быстро забыть о плохом дне в бассейне и с головой погрузиться в чтение романа, подпитывая себя, чтобы на следующий день вернуться к тренировкам с новыми силами.
И тем не менее, если что-то сильно нарушает внутреннее спокойствие, результативность рано или поздно упадет. Я часто слышу о невероятно эффективных продавцах, заслуженных учителях, звездах футбола, которые вдруг теряли хватку. Эти люди страдают не от внезапного истощения таланта. Скорее, что-то в их мире идет не так и приводит к надлому. И я много раз замечал, что, если человек не поделится с кем-нибудь своими трудностями, вернуться в норму не получается.
Я знаю, что вы скажете: делиться личными проблемами нелегко. Скажешь начальнику, что у тебя на душе, а он даст важное задание не тебе, а кому-то еще.
Да, откровенничать бывает рискованно. Джессика Лонг может подтвердить.
Но она же расскажет вам, какие возможности это может открыть.
Я уже пару раз упоминал Джессику, но всегда как пловчиху. Теперь мне хочется немного рассказать вам о Джессике как личности, человеке, который готов идти на риск не только в бассейне.
Очевидно, что Джессика многое поставила на кон, переехав в Балтимор из Колорадо-Спрингс, где тренировалась много лет и получила невероятное число медалей. Учитывая инвалидность, ей надо было прилагать гораздо больше усилий, чтобы не отставать от новых товарищей по команде. Бывало, что после тренировки я видел на ее лице подавленность, а обычная улыбка сменялась испугом. Я ее понимал: она привыкла к успеху в спорте, а эти тренировки проверяли ее на прочность.
Но однажды я почувствовал, что ее удручает не только мышечная боль. Я подошел и спросил: «Джессика, у тебя все в порядке?»
Она поколебалась и сказала: «Боб, я надеюсь, вы не будете возражать. Мне придется пропустить пару недель тренировок».
Если честно, это была не самая приятная новость. Я вложил много сил, чтобы она подтянулась до наших стандартов. Если она две недели не будет ходить в бассейн, это сильно скажется на ее форме. Но я не успел выразить неудовольствие.
– Понимаете, мне надо слетать в Россию и встретиться с родителями. Моими биологическими родителями. Мне жалко пропускать тренировки, но ничего не поделаешь.
Теперь мне оставалось только сказать:
– Да, разумеется. Я все прекрасно понимаю. Если я могу чем-нибудь помочь – скажите.
Представьте себе, что вы родились где-то в Сибири. Из-за тяжелых дефектов вас отдают в детдом. Но вам везет: вас усыновляет американская семья, когда вам нет и года, вы переезжаете жить в пригородный дом. Хорошие школы. Много разных занятий. Любящие родители, веселые братья и сестры. Вы миритесь с физическими ограничениями (ведь без протезов пришлось бы ползать на коленях) и с огромными усилиями, благодаря тяжелой работе становитесь чемпионом США и многократным золотым призером Паралимпиады. А кроме спорта у вас есть и другие мечты: стать моделью, выступать на телевидении, писать мемуары.
Все выглядит чудесно, как история со счастливым концом. Кажется, надо просто оставить все как есть.
Но в глубине души вы задумываетесь: «Где мои корни?» Немногим детям в американских пригородах приходится жить с этой мыслью.
А Джессике приходилось. И вплоть до окончания Паралимпийских игр 2012 года она не решалась действовать.
После Игр и последовавшей за ними славы Джессике удалось разузнать кое-что о своих биологических родителях. Оказалось, что ее матери во время родов было всего шестнадцать. Понимая, что не смогут ухаживать за ребенком-инвалидом, родители отдали дочь в детский дом. Потом родители поженились и родили еще троих детей.
Кому-то этого хватило бы, чтобы удовлетворить любопытство. Но не Джессике. Она хотела больше узнать о том, кто она, о своем прошлом. И она рискнула.
Перед зимними Олимпийскими играми в Сочи Джессика полетела в Иркутск, а оттуда восемнадцать часов ехала поездом в Братск, где встретилась со своими родителями и вновь обретенными братом и сестрой. Она нашла то, чего не хватало в ее мире, и в ее жизни стало больше гармонии.
Историю воссоединения Джессики с семьей во время Олимпиады показали на NBC. И даже я, крутой Боб Боуман, плакал, когда смотрел передачу. Я плакал, потому что снова видел эту знакомую прекрасную улыбку. Я плакал, потому что знаю, какой отваги требовал этот поступок. Она пошла на риск, который многим даже и не снился. На кону была не карьера и не деньги.
Нет. Речь шла о психологическом состоянии, о ее собственном «я».
Вернувшись в Соединенные Штаты, Джессика действительно стала другой. Ее состояние, по крайней мере психическое, заметно улучшилось. В следующие месяцы она побила мировой рекорд, который сама установила тремя годами ранее. Конечно, мне хочется верить, что метод как-то способствовал ее результатам, но я знаю, что смелое решение съездить в Россию сыграло очень большую роль.
Я хочу, чтобы мои спортсмены за пределами бассейна развивались в интеллектуальном, культурном и социальном отношении. Я подталкиваю к этому друзей и даже себя самого. Конечно, для этого не обязательно выносить такие испытания, как Джессика, и тем не менее, если у человека на душе кошки скребут, если что-то играет его настроем, ему не хватит внутренней гармонии, чтобы угнаться за мечтой.
А чтобы достичь внутренней гармонии, иногда бывает полезно рискнуть.
Правило 3.4. Чтобы привыкнуть рисковать, надо заглянуть в глаза неизвестности
Итак, я показал вам, какой выигрыш может дать человеку риск. Прекрасно, скажете вы. Но разве из серой мышки сделаешь льва?
Эта задача мне хорошо знакома. Может быть, вы хотите попробовать сделать поворот в своей карьере, но смотрите на хорошую зарплату и свой возраст («Господи! Мне уже столько лет!») и думаете: «Я бы, конечно, не против что-то изменить, но мне и так достаточно комфортно». Или, может быть, вас тянет сменить обстановку – переехать c шумного Восточного побережья куда-нибудь на Дикий Запад, – но вы боитесь бросить то, к чему привязались: старых знакомых, любимые рестораны – свою надежную, спокойную гавань.
Иногда стремление к безопасности мешает нам жить полной жизнью. Но если вы хотите сделать следующий шаг к своей мечте, придется вести себя более рискованно.
Вероятно, на меня влияет профессия, но мне кажется, что тренировка терпимости к риску похожа на то, как человек учится плавать. И ребенок, и пенсионер может настолько бояться воды, что никогда не рискнет поплыть. Он смотрит на океан или бассейн и думает: «А что если я пойду ко дну? Если я не выплыву?» Но если коснуться ногой воды, а потом взять несколько уроков, волнение пройдет. Сначала человек барахтается, потом начинает плыть по-собачьи, а затем появляются уверенные четкие гребки, отточенное до совершенства дыхание. Боязнь оказаться в воде сменяется восторгом.
Идти на риск – пугающий совет, но я настаиваю, что постепенные, последовательные попытки побороть страх того стоят. Старую собаку вполне можно научить новым трюкам. И опытных пловцов тоже. Спросите Усаму Меллули.
Хотя по обычным меркам Ус совсем не старый (к следующей Олимпиаде ему исполнится тридцать два), в нашей команде мечты он по возрасту сильно опережает большинство других пловцов. Тем не менее этот уроженец Туниса явно не собирается сдавать позиции и мечтает перед уходом из спорта поучаствовать в еще одной Олимпиаде. Он уже два раза был олимпийцем: в Пекине он выиграл на дистанции 1500 метров, а четыре года спустя пошел еще дальше и выиграл на десяти километрах в открытой воде. Я был в восторге, когда узнал, что после многих лет работы с одним из лучших тренеров по плаванию, Дэйвом Сало из Университета Южной Калифорнии, он решил потренироваться в нашей команде. Однако Ус поставил передо мной непростую задачу. Он сказал, что решил выступить в индивидуальном комплексном заплыве на 400 метров. Для него это было впервые.
Когда мы начали заниматься, я заметил, что он плавает не так, как принято. Сегодня большинство пловцов-профессионалов, проплыв отрезок на спине (один из четырех этапов индивидуального комплексного плавания), делают кувырок. Но Усама учился тогда, когда пловцы применяли открытый поворот: просто касаешься стенки и плывешь обратно. Прекрасный маневр, но, к сожалению, медленный.
Я несколько раз посмотрел на его старомодный стиль и наконец спросил:
– Ус, что у тебя с разворотом? Где кувырок?
– Извините, меня этому не учили, – ответил он. – Я боюсь, что если начну плавать по-новому на соревнованиях, то получу травму или дисквалификацию.
– Послушай, на такой разворот ты тратишь секунды, и он может стоить тебе победы. Так что страх придется побороть.
И мы взялись за работу. Чтобы убрать тревогу, я решил упростить процесс. Вместо того чтобы тренировать кувырок у стенки, я попросил его отработать технику в середине бассейна, где можно не бояться удара. Мы занимались несколько дней. Дети в два раза младше Уса смотрели на все это и не могли понять, что эти старики там делают.
В каком-то отношении это был изнурительный процесс: состоявшемуся олимпийцу нужна была забота, чтобы преодолеть волнение. Но чем больше мы старались и чем ближе приближались к стенке, тем больше пользы я замечал. Усама не только привык к правильному развороту: он подогревал в себе желание еще больше рисковать.
Я уверен, что к Играм в Рио Ус разберется с новой техникой. Осторожный подход делает свое дело и в воде, и в карьере. Давайте на секунду задумаемся о втором случае. Стоит ли бросать работу, чтобы просто пойти по новому пути? Конечно, нет, если только у вас нет в запасе кругленькой суммы. Но можно сделать небольшие шажки в нужном направлении и посмотреть, соответствует ли желаемая работа долгосрочным планам. Например, если человек всю жизнь занимался бухгалтерией и вдруг заинтересовался веб-разработкой, сначала лучше походить на вечерние курсы программирования в местном колледже или пригласить пообедать одного из программистов компании и выудить из него полезные идеи.
В итоге надо будет навести справки и сделать подготовительные шаги, чтобы подкрепить уверенность в своем выборе. А мои пловцы подтвердят, что уверенность очень пригодится, когда вы встанете перед новым вызовом.
Правило 3.5. Измените свое поведение, чтобы изменить самовосприятие
Кроме поступательного движения маленькими шагами я применяю и другой способ развития терпимости к риску. Он начинается с составления психологического портрета личности.
У каждого из нас есть так называемая зона комфорта, наше представление о том, кто мы, где находимся и что должны совершить. Благодаря существованию такой зоны люди осознают, что у них получается хорошо, где они отстают, что для них ценно. Я консультировался со многими спортивными психологами, которые работали с моими подопечными, и пришел к убеждению, что для изменения поведения – в частности, для развития терпимости к риску у человека, который, в общем, не любит рисковать, – психологический портрет личности нужно скорректировать.
Я проиллюстрирую эту мысль примером из собственной жизни. В детстве я просто цепенел перед американскими горками. Помню, когда мы с приятелями ходили в парки развлечений, они сразу бежали покататься на этих монстрах, а я предпочитал надежные электромобили. Сразу после окончания колледжа я, мой друг и его сын поехали в Кингс-Айленд, парк аттракционов под Цинциннати, и там я наконец решился посмотреть в глаза своему страху. Мальчик был просто фанатом горок и по дороге с восторгом болтал о том, как прокатится на жемчужине Кингс-Айленда, знаменитом Vortex. «Мистер Боуман, вы же поедете со мной, правда?» – то и дело спрашивал он. Я старался уйти от темы, но чем ближе мы подъезжали, тем яснее я представлял себе такую сцену.
Перед нами вырастает Vortex, и я белею как полотно.
– Вы идете, мистер Боуман? – подталкивает меня парень. – Не бойтесь. Я смогу, значит, вы тоже сможете.
Но удивительно то, что чем больше я видел эту картину, тем больше расслаблялся. Дело в том, что я начал представлять, как я выхожу из этого чудовища целым и невредимым и от всего сердца смеюсь.
В тот день я первый раз в жизни прокатился на американских горках. И знаете, я их полюбил. С тех пор каждый раз, когда я оказываюсь недалеко от горок, на которых еще не был, я спешу туда и с огромным удовольствием пользуюсь возможностью отметить еще один пункт в своем списке.
В этом случае я поборол страх за считаные минуты. Часто процесс длится дольше, но результат все тот же: гора ли, чудовище ли – вы побеждаете страх, потому что представляете себе возможности, которые могут открыться, если рискнуть.
За многие годы у нас было предостаточно пловцов, которые на занятиях выглядели олимпийскими акулами, а в день заплыва становились безобидными медузами. Вместо того чтобы поверить в собственные силы и проделанную работу, они обращались к сложившемуся психологическому портрету своей личности и видели хорошего пловца, но не великого. Они видели прошлые поражения, цепляясь за надежную реальность, и не шли на риск ради прорыва со всей своей энергией и талантами. В результате приложить максимум усилий у них не получалось.
Когда я замечаю такое поведение, я прошу пловца представить себе, что может произойти, если он рискнет заменить старую картину новой. «Поменяй свой психологический портрет! Иди к новому и лучшему», – твержу я.
Конечно, я не утверждаю, что это легко сделать. Но я уверен, что регулярно воображать картину новой реальности – эффективное средство. Я так много и успешно применял этот подход, что Майкл теперь рассказывает о нем своим товарищам по команде. На чемпионате США 2013 года одна из моих самых титулованных пловчих, Эллисон Шмитт, потерпела болезненное поражение. Если вы помните, всего за год до этого она получила пять медалей на Олимпиаде в Лондоне, а здесь не смогла занять ни одного призового места и из-за этого не сумела участвовать тем летом в чемпионате мира, важнейших соревнованиях после Олимпийских игр. Это стало для Шмитти сильнейшим ударом, и мы рисковали потерять когда-то уверенную в себе пловчиху-лидера.
И тут вмешался Майкл, который знал Шмитти много лет. Видя ее огорчение и боль, он отвел девушку в сторонку и сказал:
– Шмитти, ну-ка достань видео своих заплывов в Лондоне и смотри их. А потом подумай, как вернуться в прежнее состояние.
Превосходный совет. На Панамериканских играх 2015 года Эллисон завоевала три золотые медали, а на 200-метровой дистанции побила рекорд этих соревнований, который держался тридцать шесть лет. По-моему, неплохое возвращение.
Правило 3.6. Привыкнув к риску, вы подготовитесь к б
о
льшим жизненным вызовам
В апреле 2015 года, через год после встречи в Месе, о которой я уже рассказывал, Майкл вернулся на эти соревнования в совершенно других обстоятельствах. За прошедшее время он не только наслаждался триумфом, но и пережил большие потрясения.
Возвращение в большой спорт шло полным ходом. Майкл прекрасно выступал летом 2014 года и привел американскую команду к участию в следующем чемпионате мира. Это был ключевой пункт на пути к мечте поучаствовать в еще одних Олимпийских играх.
И вдруг утром 30 сентября Майкла задержала полиция. В туннеле Форт-Макгенри в Балтиморе он превысил скорость и выехал на встречную полосу. Анализы показали, что он был сильно пьян. Майкла арестовали и предъявили обвинение в вождении в нетрезвом состоянии, а затем признали виновным и приговорили к году тюрьмы условно и восемнадцати месяцам полицейского надзора. После этого USA Swimming – национальная ассоциации плавания – на полгода отстранила его от соревнований и исключила из команды на чемпионате мира. Журналисты и интернет-тролли, конечно, не преминули над ним поглумиться.
Мы не общались вплоть до его выхода из-под ареста. Когда я наконец до него добрался, я спросил:
– Майкл, как же так?
– Я провалил большой успех, – сказал он.
– Да что ты говоришь! – ответил я, не в силах сдержать гнев.
Его поведение было совершенно непостижимым, непростительным. Водя в таком виде, он мог причинить людям невообразимую боль. К счастью, никто, включая самого Майкла, не пострадал, но вреда избежать не удалось: репутация была разорвана в клочья.
Что интересно, я уверен, что даже эта ужасная ситуация уже дает какие-то хорошие плоды. Майкл провел сорок пять дней в лечебном центре в Аризоне. Я время от времени его навещал и стал замечать, что он преображается. «Новый» Майкл продолжает развиваться и после того, как покинул центр. Он стал более общительным, каким-то беззаботным, но в хорошем смысле слова. Кажется, что с его плеч сняли восемнадцать золотых слитков. Знаете, прославиться в качестве величайшего олимпийца всех времен – это колоссальное достижение, но связанные с этим ожидания могут стать огромным бременем. Однако сегодня я вижу в Майкле человека, который стал меньше оглядываться на других.
Я привожу этот случай в главе о риске, потому что считаю, что Майкл не просто на пути к восстановлению, но и показывает силу, которая приходит, когда начинаешь контролировать свою жизнь и действия. После истории с арестом и всех этих газетных заголовков он мог отказаться от своих планов и уйти от пристальных взглядов публики или выбрать более сложный путь: несмотря ни на что вернуться в спорт и рискнуть встать перед фанатами и недоверчивыми репортерами.
Перед соревнованиями он пообщался с журналистами, у которых, как и годом ранее, нашлось множество вопросов. Он ответил на все и был вдумчивее, честнее, более склонным к самоанализу. Мне кажется, таким я его никогда не слышал. В какой-то момент он произнес: «Я все испортил? Конечно, и очень крепко. Я понимаю, что многим причинил боль, и это ужасно». Когда его спросили, беспокоят ли его циники и скептики, он сказал: «Каждый волен верить во что угодно. Что касается меня, я знаю, какой я теперь, как я чувствую себя, когда просыпаюсь по утрам. Конечно, мне хочется доказать всему миру, что я изменился, стал другим. Но я понимаю, что на это уйдет много времени. На этой неделе я смогу начать. Надеюсь, люди действительно увидят, какой я есть, и смогут меня принять. А если не смогут – что ж, это их выбор».
Еще он без обиняков объявил, что мечтает выступить в Рио-2016. «Ребята, вы слышите об этом первые, – сказал он репортерам. – Большой сюрприз!» Сказав это, он улыбнулся, и все рассмеялись.
Я уверен, что Майкл теперь занимается плаванием не только ради медалей. Поймите меня правильно: если он попадет в Рио, он будет стремиться выиграть все заплывы, в которых поучаствует. Не забывайте, что соревнования для него как наркотик. Но еще он хочет показать миру, что он не только великий пловец, но и человек, который понимает, что, хотя у всех свои недостатки, надо их преодолевать.
А для этого время от времени приходится рисковать.