Открыв глаза, я ощутила спокойствие. Уютно устроившись под теплыми, пахнущими свежестью простынями, я, по крайней мере в этот момент, чувствовала себя в полной безопасности. Но потом знакомый ужас прорвался на поверхность, грозя перерасти в панику.

«Все в порядке, Клэр уже знает обо всем, – сказала я себе, стараясь разогнать бабочек в животе, – и она поможет мне».

Это подействовало, тревога уменьшилась, но не слишком. Насколько я знала, Мартин по-прежнему оставался под стражей и потому вполне мог в любой момент раскрыть все интимные подробности наших отношений, что автоматически делало меня соучастницей и означало окончательный крах моей карьеры. Хотя меня и так не ждало блестящее будущее, напомнила я себе, особенно после моих чудачеств в суде. Мне повезет, если мне поручат хотя бы составлять завещания.

Я заставила себя несколько раз глубоко вдохнуть. Как бы мне ни хотелось и дальше валяться под теплым одеялом, я выпростала из-под него ноги и спустилась вниз. И Клэр, и Доминик уже ушли, и тут не было ничего удивительного, если учесть, что часы на кухне показывали почти полдень. Для меня это стало неприятным сюрпризом, и я даже спросила себя, уж не подмешала ли Клэр вечером мне чего-нибудь в питье, какое-нибудь сонное зелье из своего черного докторского чемоданчика, но тут же сообразила, что я не опаздываю на работу, поскольку работы у меня больше нет. По крайней мере, до тех пор, пока я не приведу себя в порядок.

На кухонном столе Клэр оставила запасной комплект ключей и записку, в которой сообщила, что они сочли за благо не будить меня. Не знаю, почему они так решили. Правда, я сама обмолвилась, что взяла пару дней за свой счет, но ведь это не означало, что мне совсем нечем заняться.

Моим первым и главным приоритетом была помощь Мартину, но еще я должна была связаться с Таней Брайан и Холли Хан. Меня жег стыд оттого, что я сбежала из суда и бросила свою клиентку на произвол судьбы, и я прекрасно понимала, что за это мне придется расплатиться сполна. И от этих проблем под одеялом не спрячешься.

Моя сумка по-прежнему лежала на диване, там, где я оставила ее вчера вечером.

Мигающий голубой огонек подсказал, что я получила новое сообщение. У меня екнуло сердце, ведь я надеялась, что оно пришло от Мартина. Увы, его прислала Софи Коул, которая спрашивала, не хочу ли я встретиться с ней за ленчем.

Немного поразмыслив, я ответила согласием. Не было смысла бесцельно бродить по дому Клэр. Кроме того, я рассчитывала выудить у Софи дополнительные сведения о Мартине.

Не выпуская из рук мобильный телефон, я стиснула зубы и позвонила Тане в офис. Боги смилостивились надо мной, потому что секретарь сказала, что сейчас она в суде, и спросила, не хочу ли я оставить для нее сообщение. Я неприятно удивилась тому облегчению, которое испытала, избежав этой конфронтации; давая отбой, я чувствовала, как дрожат у меня руки. В сумочке оставался один-единственный блистер лития, и, принимая утреннюю дозу, я постаралась отогнать мысли о том, что этих таблеток хватит лишь на пару дней. Собственно, я не столько страшилась гнева Тани, сколько признания собственной несостоятельности и вполне реальных последствий того, что я подвела людей, доверившихся мне. И потому я вовсе не горела желанием услышать обвинения в том, что окончательно разрушила жизнь Холли, не говоря уже о собственной, пусть даже внутренний голос настойчиво нашептывал мне об этом.

Если не считать этого внутреннего гомона, то в доме царила странная и непривычная тишина. В эркерное окно струился солнечный свет, и мне вдруг захотелось ощутить прикосновение теплых лучей к своему лицу. Отворив заднюю дверь, я вышла в садик Клэр – крошечный квадрат травы и мелкого гравия; передо мной оказался настоящий солярий, пусть и маленький.

Я опустилась на один из стульев из бистро, зажмурилась и запрокинула голову к небу, на какой-то благословенный миг ощутив себя свободной; меня словно бы ждал очередной день отпуска во время августовской поездки в Италию, которую я очень любила. Я представила себе, что шум ветра в кронах деревьев – это шепот прибоя, накатывающегося на берег, а далекий гул уличного движения – рокот мопедов, развозящих пиццу отдыхающим.

Но самообман не продлился долго. В следующий миг я вновь очутилась в Лондоне, сидела скорчившись на ржавом стуле и всячески избегала длинного списка предстоящих мне дел.

Вернувшись наверх, я приняла душ. Нет, я, конечно, слышала о том, что путешествовать можно налегке, но не удержалась от презрительного фырканья, когда разложила на кровати свои скудные пожитки: бумажный пакет с ручками, в котором лежали парик и мантия, а также вчерашний наряд – черная юбка, жакет и белая блузка с воротником-стойкой, которые я надевала в суд. Я влезла в юбку, застегнула лифчик и взяла из стопки чистого белья серую футболку, надеясь, что Клэр не станет возражать.

Присев на край кровати, я принялась вытирать влажные волосы полотенцем, одновременно просматривая Интернет по тэгу «Арест Мартина Джоя». Но тут сердито запищал телефон, давая знать, что почти разрядился. Обычно подобный звук вызывал у меня лишь раздраженный вздох, но сегодня я ощутила нечто очень похожее на страх: мысль о том, что я лишусь известий о Мартине, заставила меня вскочить и броситься в кабинет Клэр. Если у кого-нибудь и найдется зарядное устройство, так только у Клэр, учитывая ее педантичную организованность.

Я принялась рыться в коробке с надписью «Зарядки», перебирая негодные кабели и полностью игнорируя тот факт, что мне вообще-то не полагается находиться здесь без приглашения и рыться в вещах своей подруги, словно на распродаже подержанных тряпок на базаре. Меня прошиб пот, руки дрожали, но я должна была отыскать нужный шнур. Просто обязана. Казалось, от этого зависело все мое дальнейшее существование. Наконец, издав торжествующий вопль, я нашла то, что мне было нужно, и воткнула устройство в телефон, с облегчением опускаясь в офисное кресло Клэр.

Устоять перед искушением и не продолжить поиски во всемирной паутине с компьютера Клэр оказалось невозможно. Я прикоснулась к клавиатуре, и машина, негромко загудев, ожила. Экранная заставка с изображением Клэр и Доминика, держащихся за руки и улыбающихся на фоне какого-то пляжа, – живое воплощение семейного счастья – не улучшила мне настроения, но я тут же забыла о ней, когда зашла на домашнюю страницу одного из ведущих таблоидов.

Накануне вечером одна из самых известных мировых знаменитостей, звезда американского реалити-шоу, вышла замуж за снискавшего скандальную славу рэпера, замешанного в грязной истории с избиением своей фанатки. Социальные медиа, равно как и постыдное количество мировых – якобы серьезных – новостных агентств, буквально исходили слюной и ненавистью.

В любое другое время я выразительно закатила бы глаза при виде новостей о столь необъяснимой популярности, но сейчас я была только рада ненасытному интересу публики к избалованным вниманием гламурным особам, поскольку они вытеснили с передних полос газет историю Донны Джой.

Пролистав страницу вниз, я увидела заголовок: «Мужчина задержан в связи с исчезновением Донны Джой».

Я щелкнула по нему и быстро пробежала статью глазами, с растущим облегчением отметив, что автор всячески избегал называть имя Мартина или указывать на какие-либо признаки, которые могли бы идентифицировать «мужчину». В последнее время репортажи в прессе стали куда сдержаннее, особенно в тех случаях, когда люди были уже арестованы, но еще не осуждены, но я подозревала, что это стало следствием вмешательства в процесс Роберта Келли, адвоката по средствам массовой информации, которого я рекомендовала. Боб Келли был большим мастером в том, что касалось замалчивания историй до полной невнятности. Я взяла свой стоящий на зарядке телефон, собираясь позвонить к нему в контору, чтобы узнать последние новости, но потом решила обратиться на самый верх и потревожить адвоката Мартина по уголовным делам. Однако скажет ли он мне что-нибудь? Любой адвокат, который недаром ест свой хлеб, сейчас наверняка сидел бы в камере для допросов полицейского участка рядом с Мартином, и я не желала мешать ему, невзирая даже на то, что мне отчаянно хотелось знать, что происходит.

Пока я раздумывала над тем, что же делать, телефон вдруг завибрировал у меня в руке. Я переключилась на «Сообщения» и увидела, что послание пришло от Мартина. Сердце гулко застучало у меня в груди, когда я кликнула по нему.

«Меня отпустили. Встретимся позже. Гостиница?»

Не знаю, какая часть этого краткого сообщения повергла меня в больший восторг: то, что его освободили из-под стражи, или то, что он хотел встретиться со мной в отеле. Я прижала ладонь к щеке: лицо горело, а на шее пульсировала жилка. Я чувствовала себя как в бреду, не находя места от тревоги и смятения. Мне не сиделось, и потому я вскочила и принялась расхаживать по тесной комнатке, сжимая и разжимая кулаки, стараясь избавиться от покалывания в мышцах. Он оказался на свободе – и хотел увидеться со мной.

Вернувшись в спальню, я схватила свою сумочку, после чего со всех ног бросилась обратно к письменному столу Клэр. Закрыв новостной сайт, я переключилась на движок бронирования гостиничных номеров, быстро набрав в строке поиска «отель в центре Лондона». Рука моя метнулась к мышке, когда мне предложили указать количество гостей. Прокрутив выпавший список, я остановилась на цифре «один». Я знала, что должна планировать свои действия на несколько шагов вперед и заметать следы. Софи была права. Мои отношения с Мартином никого не касаются, но если о них узнает кто-либо посторонний, то Мартину это ничем не поможет.

Должна признаться, что мне всегда нравилась противоправная и тайная природа отношений с Мартином, и сейчас меня охватило возбуждение, когда поисковая машина выбросила список из сотен лондонских гостиниц. На мгновение я представила нас в одном из самых дорогих и эксклюзивных отелей: накрахмаленные белые простыни, горничная, приносящая нам клубнику и шампанское… Я наберу ванну для Мартина, а потом мы заберемся в нее вместе. Он будет сидеть у меня между бедер, а я буду намыливать ему грудь, смывая с него грязь и вонь полицейского участка, и разглаживать морщинки у него на лбу своими поцелуями.

Но это была лишь несбыточная мечта, а пока от меня требовалось проявить изобретательность. «Савой» и «Ритц» были чересчур роскошными и броскими, слишком лояльными к властям и репортерам, пусть даже желтая пресса утратила интерес к Мартину. И потому я выбрала недорогой сетевой отель в Западном Лондоне, достаточно второсортный, чтобы сохранить анонимность, но при этом достаточно большой, чтобы в фойе никто не обратил внимания на гостей, приходящих в номера и уходящих оттуда. Я отправила адрес и все прочие детали Мартину в текстовом сообщении, уже испытывая легкое головокружение от предстоящей встречи с ним.

Отель находился совсем недалеко от Куинс-Парк, если ехать на метро, но вот у стойки регистрации собралась целая толпа. Я встала в конец самой длинной очереди, чтобы затеряться в водовороте лиц. Посыльный предложил помочь донести багаж, но я в ответ лишь улыбнулась и покачала головой. Не хотелось, чтобы кто-нибудь запомнил меня. Кроме того, багажа у меня с собой попросту не было.

Комната в самом конце коридора на восьмом этаже оказалась маленькой и темной. Она предназначалась для бизнесменов и туристов, но никак не для влюбленных. «Разве что они похожи на нас», – подумала я, рассеянно оглядывая низкую кровать и стены и спрашивая себя, насколько они тонкие. Закрыв дверь, я заглянула в глазок, словно рассчитывала увидеть его в коридоре. Чувствуя себя ужасно глупо, я включила телевизор и попыталась отвлечься просмотром мыльной оперы, но сосредоточиться никак не удавалось.

Тогда я переключилась на канал классической музыки, сбросила туфли и встала у окна, любуясь видами Лондона, телеграфными столбами и узкими домами ленточной застройки из шероховатого красного кирпича, то и дело поглядывая на часы, пытаясь предугадать передвижения Мартина и понять, когда он появится здесь.

А потом раздался стук в дверь. Подходя к ней, я перестала дышать; меня охватила паника, а с ней тревога и чувство вины. Слишком долго я была не только законопослушной гражданкой, но и служащей закона. Меня не в чем было упрекнуть, я представляла собой образец добродетели, заслуживающий полного доверия. И вот сейчас я готова встретиться с подозреваемым в деле о пропаже человека, клиентом, с которым мне прямо запрещено вступать в личные отношения. Это было… неправильно. Но речь шла о Мартине. И потому обычные правила здесь были неприменимы.

Открыв дверь, я ахнула, когда увидела его. Он выглядел измученным, глаза у него ввалились, на подбородке пробивалась темная щетина, а плечи безвольно поникли.

– Привет, – сказал он, и я обвила его руками за шею и прильнула к нему всем телом, ощущая его реальность и вдыхая его запах.

А потом я втащила его в комнату и закрыла дверь, дважды повернув ключ в замке. Теперь он принадлежал только мне, и я не желала, чтобы кто-нибудь помешал нам.

– Ты как? – прошептала я, понимая, что задаю дурацкий вопрос.

Мартин криво улыбнулся.

– Намного лучше.

Только теперь я разглядела темные круги у него под глазами, отчего зрачки его стали еще зеленее – единственные брызги цвета на бледном лице.

– Долго они держали тебя взаперти?

Так, вот это – уже более уместный вопрос. Достойный такого представителя закона, как я.

– Двадцать четыре часа, – ответил он и отстранился.

– Что ж, хорошо, – сказала я и тут же подметила удивление у него на лице. – Я имею в виду: хорошо, что они не стали задерживать тебя дольше. По подозрению в совершении тяжкого преступления тебя имеют право задержать ровно на сутки. А это предполагает, что отныне ты представляешь для них лишь второстепенный интерес.

Он высвободился из моих объятий и сел на кровать.

– Адвокат сказал, что у них пока нет достаточных доказательств и что меня, скорее всего, арестуют снова… – Мартин умолк, словно боялся закончить предложение. – Когда обнаружат тело, – все-таки выговорил он.

Он поднял глаза к потолку, и я увидела, как на шее у него вверх-вниз заходил кадык. Я присела рядом с ним.

– Это всего лишь домыслы. Поскольку мы с тобой оба знаем, что никакого трупа не найдут, тебе не о чем беспокоиться, не так ли? – Я ободряюще улыбнулась ему. – Разве что нас с тобой застукают в обшарпанном номере какой-нибудь сомнительной гостиницы.

– Да, эта проблема выглядит куда серьезнее, – отозвался Мартин и взял меня за руку.

Я подняла на него глаза.

– Если память мне не изменяет, ты говорил, что мы не должны встречаться.

Я постаралась вложить в свой голос тревогу и озабоченность сугубо практического свойства. Быть может, мы поступаем не слишком разумно и потому нам лучше взяться за ум и отправиться по домам? Но дело было совсем не в этом. Я хотела, чтобы он признался в том, что, лежа в тесной камере, думал только обо мне и что только эта мысль помогла ему выдержать столь нелегкое испытание. Я просто хотела знать, насколько сильно он меня любит.

– Сейчас ты единственный человек, с кем я могу говорить без утайки.

Я с трудом скрыла разочарование. Что ж, по крайней мере, он хотел видеть именно меня; сойдет для начала.

– Что сказал твой адвокат?

Еще один вопрос практического свойства. Я чувствовала некоторую ответственность за него. Мэттью Кларксон должен быть очень хорошим адвокатом, лучшим в своей области. И хотя я вполне доверяла мнению Тома Брискоу в этом вопросе, ответственность никуда не делась.

– Не могу сказать, что разбираюсь в подобных вещах. Но спину он мне прикрыл. Тяжелый тип, кстати говоря. Но по-хорошему. Думаю, что это был правильный выбор.

– Что ж, я рада, – ответила я.

Сунув руку в карман, он достал дешевенький телефон.

– В участок приезжал Алекс и передал мне его: одноразовая штука. В будущем станем общаться только по этому номеру. Тебе тоже нужно купить такой же.

– Я начинаю чувствовать себя шпионкой.

Он негромко фыркнул.

– Могу тебе сказать, что давеча ночью я вовсе не чувствовал себя Джеймсом Бондом.

Он снял пиджак и принялся потирать шею.

– Давай я, – сказала я, залезая на кровать позади него и кладя руки ему на плечи. – Софи говорила, что ты остановишься у них.

Он кивнул.

– Она на полную включила режим ограничения ущерба. Решила, что мне лучше пожить у них. Правда, я не уверен, что это надолго собьет газетчиков со следа. Прятаться в доме своего делового партнера – не слишком-то глубокая конспирация, но всяко лучше, чем возвращаться в собственную квартиру.

Он подался вперед, обхватив голову руками.

– До сих пор не могу поверить, что это происходит со мной.

– Самое главное сейчас – найти Донну. Как только она объявится, тебе больше не о чем будет беспокоиться.

– А если найдут ее труп?

– Если, – с нажимом проговорила я. – А если это действительно случится, тогда у них появятся улики. ДНК, отпечатки пальцев, волокна, прочие вещи, которые помогут полиции установить личность того, кто расправился с ней, – и которые докажут, что ты не имеешь к случившемуся никакого отношения. Прямо сейчас они гоняются за призраками, а призраки не оставляют следов, и потому они взялись за тебя. – Я встала и подошла к чайнику. – Хочешь чаю?

Мартин наконец-то улыбнулся.

– Спасибо, – сказал он, подходя ко мне. – Так я и знал, что смогу положиться на тебя. Ты всегда остаешься собранной и целеустремленной.

«Если бы ты только знал», – подумала я, опуская в чашки чайные пакетики.

– Учитывая полное отсутствие улик и тела, полиция не объяснила, почему взяла тебя под арест?

Плечи у него поникли, и он отвел взгляд.

– Они все время твердят, что по-прежнему расследуют дело о пропаже. Но я уверен, что они считают ее мертвой.

– Почему?

– Ее больше нет, Фран, – сказал он, и долго сдерживаемое раздражение прорвалось наружу. – Она исчезла, и с тех пор прошла уже неделя. Я – последний, кто видел ее живой. По справедливости, я должен ненавидеть ее. Мы разводимся, она требует половину моих денег, а для многих это по-настоящему большие деньги. На месте полиции я бы тоже арестовал себя. Потому что им больше не в кого ткнуть пальцем.

– Все, что ты сказал, свидетельствует об одном: у них ничего нет.

– У них есть больше, чем достаточно, Фран! – ответил он, давая волю своему гневу. – Я признался в том, что заходил к ней в квартиру, и никто не может подтвердить, в котором часу я ушел оттуда. Ни водитель такси, ни камера наблюдения – и даже если бы она там была, что это доказывает? Сколько времени нужно, чтобы убить кого-нибудь?

Он не мигая уставился на меня так, словно ждал ответа.

Я поняла, что должна рассказать ему все. Я хранила свой рассказ, словно чертика в коробочке, но сейчас настало время взять себя в руки и помочь Мартину, а это означало, что я более не могу носить его в себе, как бы неловко мне ни было признаваться в содеянном.

– Полагаю, что у Донны был роман, – сказала я наконец.

Глаза его удивленно расширились.

– Что? – резко бросил он.

Закипел чайник, я выключила его, а потом занялась приготовлением чая, воспользовавшись предлогом, чтобы не встречаться с ним взглядом.

– Я наняла частного сыщика, парня по имени Фил Робертсон, – сказала я и добавила: – В таком деле все средства хороши, помнишь? – Протянув ему чашку, я с вызовом посмотрела на него. – Фил проследил за Донной и убедился в том, что у нее роман. В конце концов он решил, что роман у нее с тобой.

– Почему со мной? – спросил Мартин.

– У него для этого имелись кое-какие основания. Он сфотографировал тебя и Донну вместе и выяснил, что два или три раза она не ночевала дома. Самый вероятный вывод, который отсюда следует, – она оставалась у тебя.

– Донна никогда не оставалась у меня на ночь.

Я пристально всматривалась в его лицо.

– Ну, если ее не было у тебя, значит, она находилась где-то еще, – медленно проговорила я. – С кем-то другим. – Я присела рядом с ним. – Как мне представляется, есть три возможных варианта развития событий. Или Донна уехала с этим таинственным мужчиной и заперлась в какой-нибудь хижине, пребывая в блаженном неведении относительно той шумихи, которую породила. Или, чего тоже нельзя исключать, она прекрасно знает о том, что происходит, читая новости онлайн, но попросту не спешит возвращаться домой.

– Зачем ей это, скажи на милость?

– В пику тебе, например, или из врожденного эгоизма. Она пытается заполучить половину твоих денег, ты не забыл? И для этого ей совершенно не нужно, чтобы кто-либо узнал, что она вступила в новые отношения.

Мартин обдумал мои слова, и я увидела, как в глазах его вспыхнул лучик пока еще слабой надежды.

– И каков же последний вариант?

Над этой теорией я сама ломала голову, рассматривая ее и так, и эдак.

– Быть может, этот таинственный любовник обнаружил, что ты встречаешься с Донной и что ваша физическая связь еще не оборвана окончательно, – осторожно подбирая слова, сказала я. – Быть может, он воспылал ревностью.

– И он убил ее?

Я медленно кивнула, ожидая, пока он сообразит, что для него это очень плохие новости. Ему не потребовалось много времени, чтобы уразуметь очевидное.

– Но я все равно останусь основным подозреваемым, – сказал он, закрывая глаза. – Они найдут тело, а мотив для убийства есть только у меня.

– И возможность.

Он ненадолго задумался, а потом перестал потягивать чай мелкими глотками.

– Есть идеи, кто это может быть?

– Я думала, ты подозреваешь кого-нибудь.

– Нет, конечно, – сказал он и нахмурился.

– Фил пытается это выяснить. Ты ездил в Париж с Донной?

– В Париж?

– Или в Бельгию. Или куда угодно, куда можно доехать на «Евростаре».

– Нет. В Европу я всегда летаю самолетом, – с некоторым раздражением ответил он. – Кроме того, с прошлого лета я вообще никуда не ездил с Донной. И когда это предположительно произошло?

– Точные данные указаны в папке, которая осталась у меня на работе. Но Фил видел, как она проходила через международный терминал на вокзале Сент-Панкрас. Он не заказал билет заранее и потому не смог попасть на поезд.

– Она была одна?

– Да, но она могла встретиться там с кем-то.

– Где? В Париже? В поезде? Почему не встретиться на вокзале, в таком случае?

– Потому что она не хотела, чтобы ее видели.

– Значит, Фил, твой частный сыщик… он занимается этим?

Я кивнула.

– Он работает один?

– Он всегда работает один. Так лучше, особенно когда приходится иметь дело с проблемами конфиденциальности.

– Ну, о конфиденциальности теперь можно забыть, – сказал Мартин. Встав с кровати, он принялся расхаживать по комнате, словно большая кошка. – Свяжись с ним и скажи, пусть соберет целую команду – не имеет значения, сколько это будет стоить. Если полиция убеждена в том, что я виновен, они не станут больше никого искать. Нам придется сделать это самим.

– Я должна сказать тебе кое-что еще.

Тон, каким это было произнесено, заставил его остановиться.

– Я видела, как ты вошел в дом к Донне в ту ночь. – Я умолкла. Мне было очень страшно признаваться ему в этом. – Когда Фил рассказал мне о том, что ты продолжаешь встречаться с Донной, я почувствовала себя уязвленной. Мне захотелось выяснить, правда ли это, и потому я проследила за ней до ресторана, в котором вы встретились. А потом я видела, как вы вместе вернулись к ней домой.

Если он и счел подобное поведение странным, то ничем не выказал этого.

– И ты видела, как я уходил? – спросил он.

– Я не помню. Я была пьяна.

– Ты не помнишь? – неожиданно вспылил он. – Как тебя прикажешь понимать, черт возьми?

– Я была пьяна. Я ждала в пабе через дорогу. Потом каким-то образом вернулась домой. Проснувшись на следующее утро, я ничего не помнила.

Он опустился передо мной на колени и взял меня за плечи.

– Фран, ты должна постараться вспомнить хоть что-нибудь, – взмолился он. – Ты должна.

– Я бы вспомнила, если бы могла, – ответила я срывающимся от отчаяния голосом.

– Значит, тебе надо стараться сильнее, – заявил он, и в голосе его прозвучала настойчивость.

– Я бы вспомнила, если бы могла, – повторила я еле слышным шепотом.

Взглянув ему в глаза, я вдруг поняла, что в голову ему пришла какая-то идея и он напряженно обдумывает ее. Но я знала, что мы оба думаем об одном и том же.

О том, что я смогла бы солгать ради него. Что я могла бы поведать полиции ту же историю, которую только что рассказала ему, но добавить, что видела, как он уходил.

– Прости, что следила за тобой, – сказала я, прежде чем он успел открыть рот.

Он слабо улыбнулся.

– Я рад этому, – сказал он, садясь на край кровати.

– Почему?

– Потому что это означает, что ты любишь меня.

От его слов по моему телу пробежала дрожь. Он взглянул на меня, и я поняла, что умираю от желания ощутить его внутри себя.

– Иди сюда, – негромко и мягко произнес он, протягивая ко мне руку. – Сегодня я мечтал лишь о том, чтобы увидеть тебя.

– Я тоже хотела встретиться с тобой.

– Пусть даже я выгляжу настолько непритязательно? Мне срочно нужно переодеться.

– Только не сейчас, – внезапно осмелев, заявила я, принимаясь расстегивать его сорочку.

Он зарылся лицом в мою юбку, и, накрыв его голову руками, я слышала, как он вдыхает мой запах. Мне отчаянно захотелось ощутить прикосновение его губ к своей коже.

Заведя руки за спину, я расстегнула «молнию» на юбке, и та с шорохом упала на пол.

Сегодня утром у меня не было с собой чистого белья, и потому я вообще не стала надевать его.

Выпрямившись во весь рост, Мартин расстегнул пояс брюк и снял их, оставшись совершенно обнаженным. Тело его было таким же великолепным, каким я его помнила. Забравшись на кровать, он развернулся и, сунув под голову подушку, смотрел, как я заканчиваю раздеваться.

Я медленно забралась на постель и оседлала его. Впервые за много дней я чувствовала себя полной сил и энергии. Сидя у него на бедрах, я подалась вперед, прижимаясь грудью к жестким волосам у него на груди, и мы поцеловались.

Он негромко застонал, когда мы оторвались друг от друга, чтобы вдохнуть воздуха, а потом схватил меня и опрокинул на спину. Потянув мой сосок губами, он лег на меня сверху, медленно входя в меня.

В каждом толчке я ощущала его разочарование и отчаяние, крепко прижимая его к себе и впившись пальцами ему в спину, чувствуя, как играют под кожей его напряженные мышцы. До сих пор я как-то не замечала, насколько он силен, но сейчас мощь его тела буквально раздавила меня. Мне не оставалось ничего иного, кроме как подчиниться ему. Я была полна им, а когда он раздвинул мне бедра, испытала боль.

Я застонала. Мне хотелось, чтобы он был со мной нежен, но какая-то часть меня наслаждалась полным подчинением. Казалось, он хотел завладеть мной, и я желала того же, желала, чтобы он вошел в меня глубоко, чтобы мы превратились в одно целое и навсегда слились воедино.

Его стоны стали громче и грубее. Он продолжал двигаться во мне, и я с каждым толчком все отчетливее ощущала его гнев и отчаяние.

Его рука грубо раздвинула мне ноги еще шире, и я почувствовала, как резко напряглась мышца у меня между бедер. Я попыталась закричать, но мне было нечем дышать, не говоря уже о том, чтобы попросить его остановиться.

Прилив желания начал спадать, когда я вдруг поняла, что больше не получаю удовольствия от происходящего.

Он схватил меня за волосы, и мне показалось, будто он сдирает мне кожу с головы. Он прижался губами к моему уху, и его слюна потекла мне на щеку, пока он стонал и хрипел с каждым толчком.

А мне хотелось, чтобы все поскорее кончилось, и потому я выгнула спину, дыша громко и часто, имитируя оргазм.

Вены у него на шее вздулись, и он крепко зажмурился.

– Донна, – простонал он, и я почувствовала, как он взорвался во мне.

Поначалу мне показалось, будто я ослышалась. Но эхо чужого имени все еще звучало у меня в ушах, и мне пришлось поверить в то, что он действительно выкрикнул его.

Я лежала совершенно неподвижно, глядя в потолок, когда он скатился с меня. Вытянувшись рядом, он положил руку мне на бедро. Дыхание его понемногу успокаивалось, но мне расхотелось находиться рядом с ним. Встав с постели, я подошла к окну.

Небо было полностью затянуто тучами, и в комнате царил полумрак. Скрестив руки на груди, я стала смотреть на антенну на далекой крыше.

Я стояла неподвижно до тех пор, пока не услышала его шаги у себя за спиной. Оборачиваться я не стала, но вскоре почувствовала у себя на шее его жаркое дыхание.

Он обнял меня, и я вздрогнула.

– Что случилось? – негромко спросил он.

– Ты был слишком груб, – прошептала я.

– Прости. Я потерял контроль над собой.

– Не говори ничего, – ответила я, когда он медленно развернул меня к себе. Я отвела взгляд. – Ты назвал меня Донной.

Я застыла, напряженная и оцепеневшая, чувствуя, как бегут по коже мурашки от прохладного воздуха из кондиционера.

– Не надо ничего отрицать, – прошептала я, буквально слыша, как он придумывает оправдание.

– Мне очень жаль. Я не хотел.

Вновь молчание.

– Почему? Почему ты назвал меня Донной? – Я отступила на шаг, чувствуя во рту горечь отвращения и желчи.

– Потому что это все, о чем я сейчас думаю. На протяжении последних двадцати четырех часов я только и делаю, что слышу ее имя. И когда оно вырвалось у меня, я имел в виду совсем не то, что ты вообразила.

– И что же ты имел в виду?

На мгновение перед моим внутренним взором предстала картина – Мартин и Донна в постели. Грубый секс, необузданные желания. Я буквально видела, как он крепко держит ее за запястья, так что на них остаются синяки. Я видела, как в его глазах вспыхивает огонь желания, боли и ярости. Теперь я понимала, как легко ему было накрыть ее лицо подушкой, чтобы заглушить крики, и ярко представила, как он скатился с ее бездыханного тела. Внезапно я вообразила всю эту сцену с пугающей ясностью.

– Фран, – пробормотал он, прижав ладонь к моей щеке. На мгновение у меня перехватило дыхание. – Фран, прошу тебя. Я хотел увидеть тебя сегодня, потому что люблю тебя. Потому ты нужна мне.

– Думаю, тебе лучше уйти, – сказала я.

Он кивнул, словно понимая, и поднял с пола свою рубашку.

Одевались мы в полном молчании.

– Куда ты пойдешь? – спросила я.

– Домой к Алексу.

Мне отчаянно хотелось выпить или закурить, и я едва сдерживалась, чтобы не броситься к мини-бару.

– Ты позвонишь Филу? – наконец поинтересовался он, задержавшись у двери.

Я кивнула, по-прежнему обнимая себя руками и глядя, как он закрывает за собой дверь, впервые радуясь тому, что он уходит.