Квин проснулся, когда солнце еще не взошло. Потянулся к прикроватной тумбочке, нащупывая рукой часы. Половина четвертого.

Вздохнув, он вновь откинулся на подушку. Некоторое время продолжал смотреть пустым взором в темноту, а потом закрыл глаза, надеясь, что удастся еще поспать. Но у его тела, очевидно, были другие планы. Нравилось это Квину или нет, но, судя по всему, оно сочло, что рабочий день уже начался.

Еще раз потянувшись к тумбочке, он зажег настольную лампу и встал. Кафельный пол встретил его не слишком приятной прохладой. На комоде, расположенном в изножье кровати, стоял телевизор. Квин взял пульт управления и включил его.

На канале Си-эн-эн шли новости бизнеса. Хотя во Вьетнаме уже забрезжило утро вторника, Нью-Йоркская фондовая биржа подводила итоги в самом разгаре понедельника. Финансовый отчет пестрил цифрами, до которых Квину не было никакого дела. Он никогда не играл на бирже. Слишком рискованное предприятие.

Он достал из сумки на полу свой компьютер и флэш-карту — она была прикреплена к новому кольцу для ключей. Старую связку ключей он спрятал в надежном месте внутри «БМВ» в Лос-Анджелесе — там, где вряд ли кто-нибудь догадается ее искать.

Квин сел за столик у кровати. Открыл и включил компьютер.

Вечером, перед тем как ложиться спать, он минут двадцать читал «Носитель языка» Чангра Ли. За это время трижды гас свет. Окончательно разочаровавшись в местном электроснабжении, Квин на этот раз решил воспользоваться встроенным в компьютер аккумулятором. Его емкости хватало на несколько часов.

Он вставил флэш-карту в порт, расположенный на боковой стороне компьютера, и получил доступ к закодированной информации, которую собирал на протяжении многих лет. Документ представлял собой список отчетов и мест расположения банков, светокопии возможных мест укрытия и хранения наличных средств, чтобы при необходимости можно было их забрать. Он не знал, как долго они пробудут во Вьетнаме, поэтому хотел быть готовым на случай, если придется срочно его покинуть. Из списка он выбрал три возможных места назначения.

Закрыв документ, он обратился к программному обеспечению модема. Для этого ввел свой персональный код и нажал на кнопку «связь». Но тотчас получил в ответ сообщение об ошибке: «Ваш модем не имеет правильной конфигурации».

Карманный компьютер Квина был снабжен высокоскоростным спутниковым модемом. Он перевернул его и, нащупав маленькую крышку в верхнем левом углу, сдвинул ее, обнажив три кнопочки. Воспользовавшись шариковой ручкой, нажал сначала на среднюю, потом на левую. Вновь перевернул компьютер лицевой стороной и, подняв крышку, взглянул на экран дисплея.

Некоторое время на нем подрагивало сообщение: «идет поиск». Потом оно сменилось сообщением «запрос сигнала», мерцавшим с несколько большей частотой. И наконец на экране прочно утвердилось третье: «связь обеспечена».

Квин вошел в электронную почту.

В ней обнаружилась добрая дюжина непрочитанных писем. Первое было от Орландо, она отправила его несколько часов назад:

«Позвони, когда проснешься».

Вряд ли в своем сообщении она подразумевала столь ранний час. Попробуй он сделать так, этот звонок мог оказаться для него последним. Квин не мог сдержать улыбки. Но улыбался он отнюдь не тому, что его посетила столь вздорная мысль. А потому что радовался возможности увидеть ее снова. Возможности снова с ней говорить. Находиться в непосредственной близости от нее, чтобы при желании можно было к ней прикоснуться. Правда, как бы он того ни хотел, совесть ему этого сделать бы не позволила.

На телевизионном экране финансовый отчет сменили всемирные новости. Речь шла о недавно избранном президенте Сербии, который, очевидно, был сторонником радикальных реформ. Как явствовало из сообщения, он протягивал руку своим бывшим врагам, стремясь залечить их старые раны обещанием направить общественных и государственных представителей на конференцию Европейского Союза по проблемам балканских стран.

Квин взял пульт и приглушил громкость телевизора, после чего вновь обратился к экрану компьютера. Из всей почты только письмо Орландо было направлено прямо на адрес Квина. Вся остальная корреспонденция переправлялась туда посредством множества электронных операций. Среди прочих сообщений здесь была записка от отца — шутка, хотя не очень смешная, о зимней рыбалке и белых медведях. А также письмо от матери, которая недвусмысленно давала понять, что нуждается в помощи, ибо она трижды упомянула о том, как плохо чувствует себя его отец. Жалоба, которая уже стала привычной.

Квин направил им короткий ответ, в котором сообщал, что находится в очередной служебной командировке и позвонит сразу, как вернется домой. Они думали, что он работает частным консультантом в банковском бизнесе, клиенты которого разбросаны по всему миру. Этой легендой, для родителей несколько приукрашенной, Квин обычно прикрывался.

Шесть из девяти сообщений были от людей, которых Квин некогда нанимал для одноразовых поручений. Все они предлагали свои услуги и справлялись, нет ли для них каких-нибудь дел.

Ничего удивительного. Этим людям нужно было поддерживать с ним связь на случай, если подвернется работа. В последнее время он получал больше сообщений, чем обычно, — не менее одного в день. Уже на протяжении нескольких месяцев в работе царило затишье, поэтому эти люди порядком изголодались по карманным деньгам. Снижение деловой активности Квин объяснял тем, что многие организации и управляемые государством агентства пытались решать дела своими силами, что обходилось им дешевле. Обыкновенно в таких случаях старое изречение «что платишь — то и получаешь» незамедлительно дает о себе знать.

Странно было другое. Последние электронные запросы относительно работы были отправлены два дня назад — как раз тогда Квин покидал Лос-Анджелес. С тех пор ни одного сообщения от желающих поправить состояние своего кошелька к нему не поступало. Неужели до них уже дошел слух о положении его дел? Если так, то это вполне объясняло резкое прекращение электронной почты. И все же что-то тут было не то. Хотя сплетни и толки в мире Квина распространялись быстрее ветра, все же остановка корреспонденции произошла слишком внезапно и быстро. За столь короткое время по обычным каналам связи не могла успеть просочиться информация о переделке, в которую он попал. Должно быть, кто-то приложил к этому руку и поспособствовал распространению слухов. Конечно, нельзя было исключать возможность простого совпадения, но Квин меньше всего верил в совпадения.

Он нахмурился. Мысль о ликвидации вновь завладела его умом. Создавалось впечатление, будто ублюдки, включившие его в смертный список, в качестве дополнительной меры предосторожности оповестили об этом всех его коллег по работе, дабы отрезать его от контактов и превратить в персону нон грата. Он все еще продолжал складывать в голове факты, из-за которых мог попасть в этот список. Если верить Питеру, Квин был в нем единственным внештатным агентом. Но это обстоятельство ничуть не помогало ему пролить свет на дело.

Будь он оперативником, можно было еще понять. Этих ребят всегда убирали в первую очередь. Даже тех, кто работал по контракту. Одним словом, рискованное это было занятие. Но Квин был закулисным игроком. Исполнял роль следователя, эксперта-консультанта, сборщика информации, а подчас даже монтажника. Другими словами, был независимым и незапятнанным чистильщиком. Он никого не убивал, ни с кем не обменивался информацией и не встречался лицом к лицу. В общем, был далек от всякого рода мокрухи.

Хотя точно вычислить причинно-следственную связь он был не в состоянии, зато почти достоверно мог сказать, что она имеет прямое отношение к его миссии в Колорадо. К делу, участниками которого были двое — Таггерт, превратившийся в головешку, и Джилл, закончившая свою карьеру в самом расцвете лет. Очевидно, тот, кто приложил к этому руку, думал, что Квин обнаружил нечто важное, за что его необходимо убрать. Поручи Питер эту работенку кому-нибудь другому, Квин до сих пор нежился бы в лучах солнца на пляже острова Мауи, а тот, кто оказался бы на его теперешнем месте, сейчас бы отчаянно боролся за право на жизнь. Если к этому времени вообще сумел бы ее сохранить.

Он стал просматривать три последних непрочитанных сообщения. Одно из них было от начальника полиции Джонсона — копия отчета полицейского управления Эллисона по делу о пожаре в доме Фарнхэма. Квин пробежался по нему глазами, но не нашел в нем ничего интересного. И решил в случае необходимости более подробно ознакомиться с ним позже. Второе сообщение было от Питера, посланное до начала ликвидации, — о том, что Квину необходимо прилететь в округ Колумбия.

Адрес отправителя третьего письма был Квину незнаком. Его отправили всего шесть часов назад. Квин открыл его.

«Хавьер, Питер просил меня с тобой связаться. Нужна твоя помощь в одном деле. Пожалуйста, отправь ответ сразу. П4Д».

Несколько удивленный, Квин откинулся на спинку стула. Выходит, его отрезали не от всех контактов. Именем Хавьер он прикрывался довольно давно, а в последнее время ни разу не пользовался. «П4Д» был европейцем среднего возраста по имени Дюк. В последний раз они сотрудничали два года назад. Обыкновенная работенка. Квин подготовил встречу и успешно расставил «жучки», а Дюк, в свою очередь, записал все, что было нужно. Совершенно безболезненная операция.

И все-таки Квин ощутил большое облегчение, когда она была завершена. Этот парень, Дюк, не то чтобы пришелся ему не по нутру, но показался каким-то скользким. Возможно, из-за фальшивого акцента, к которому тот прибегал. А может, из-за того, что был жирным. Но как бы там ни было, в присутствии такого рода людей Квин всегда чувствовал себя не в своей тарелке.

Тем не менее сообщение заинтриговало его. «Питер просил меня с тобой связаться». Что бы это значило? Может, Дюк вышел на охоту, а имя Питера использовал в качестве приманки? Если так, то он оказался даже глупее, чем Квин себе представлял.

Квин взял телефон и набрал номер Питера. Никто не отозвался. Учитывая сложившееся положение дел, не было ничего удивительного в том, что звонок остался без ответа, хотя и это обстоятельство показалось Квину несколько странным. Перед его внутренним взором высветилась яркая неоновая надпись: «Соблюдайте осторожность».

Квин вновь вернулся к сообщению Дюка. И решил проверить путь, по которому оно было направлено, чтобы узнать, на какой адрес первоначально поступило. Но не нашел ничего необычного. Это был адрес электронной почты, который Квин открыл много лет назад. И поддерживал его в активном состоянии на случай, если кто-нибудь из его старых коллег захочет с ним связаться. Например, Дюк.

Квин задумчиво поцокал языком. Нужно было либо ждать и ничего не предпринимать, пока не удастся связаться с Питером. Либо попытаться выведать как можно больше у Дюка. Разумеется, осторожно.

Он нажал на табличку «ответ».

«Очень интересно. Сообщи подробности. К.»

Квин описал, каким образом Дюк может передать ему любую секретную информацию, после чего нажал на табличку «отправить ответ». Компьютер автоматически послал сообщение по тому же пути, каким оно пришло к Квину.

За окном уже занимался рассвет. Еще немного, и влажность достигнет невыносимого уровня. Квин почувствовал, что его тело начало покрываться испариной. Нужно было подождать еще час, прежде чем звонить Орландо. Достаточно для того, чтобы принять душ.

В течение четырех лет пути Квина и Орландо шли параллельно. Свои первые шаги они начинали делать приблизительно в одно и то же время — Квин в качестве ученика Дьюри в работе чистильщика и сборщика информации, Орландо — как специалист по исследованиям под руководством Абрахама Делджера, друга и напарника Дьюри.

Некогда Квин был новобранцем-полицейским и работал в Финиксе, штат Аризона. Ему было поручено приглядывать за толпой во время расследования одного убийства. Но любопытство, как всегда, взяло верх. По собственной инициативе он кое-что разнюхал и нарвался на информацию, которую лучше было похоронить вместе с покойником.

Квин выследил преступника, незаметно сопроводив его до отеля в Месе. Потом на записях видеонаблюдения, которые имелись в гостинице, отыскал его изображение. Последующие несколько дней он провел в полицейском архиве, изучая фотографии преступников. Когда же среди них ему наконец удалось найти убийцу, он не замедлил сообщить об этом следователю. Тот сразу же отвел его к шефу полиции, который недвусмысленно дал понять, что Квин лезет в чужие дела, вместо того чтобы заниматься своими прямыми обязанностями. А в завершение разговора добавил, что, если подобное повторится, его переведут в дежурные на автостоянке. Это случилось во вторник.

В среду его снова вызвали к начальству. И, не вдаваясь в долгие объяснения, сообщили, что в его услугах больше не нуждаются. Во время разговора присутствовал также представитель профсоюза, который в знак согласия с шефом полиции то и дело поддакивал и кивал.

— Ты хоть понял, что они собирались тебя убить? — спустя несколько месяцев спросил его Дьюри. — Офис сначала тебя уволил. Потом организовал так, чтобы кое-кто вышел на связь с тобой.

— Точно, — ответил Квин, думая, что Дьюри намеренно хочет напустить на него страху.

Он был тогда новичком в этих делах и потому имел довольно наивное представление о том, как таковые вершатся в мире, в котором он оказался.

— Хочешь — верь, хочешь — нет, Джонни. Но причина крылась в тебе. Видишь ли, ты раздобыл слишком много информации. За слишком короткий срок. И превратился для них в проблему, от которой нужно было избавиться. Вот такие дела, парень. — Дьюри выдержал паузу. — Помнишь ту встречу насчет работы в Хьюстоне? Они еще хотели, чтобы ты прилетел.

Квин, слегка нахмурившись, кивнул.

— Так вот, знай: предложение работы было своего рода приманкой. Вернее, чистой воды выдумкой. Никакой работы не было.

— Это как?

— Поверь мне на слово. Не пришелся бы ты мне тогда по душе, тебя бы давно уже на свете не было. А сейчас, если будешь пай-мальчиком, ради собственного же блага я о тебе так или иначе позабочусь.

Помнится, откровение Дьюри тогда здорово огорчило Квина. Однако с тех пор он начал видеть вещи в более реальном свете.

Что же касается Орландо, то ее отлучили от компьютерной школы в Сан-Диего. Подобно прочим хакерам, у нее был свой пунктик — рыться в списках условно осужденных. Она, как и Квин, проявляла слишком много любопытства к вещам, от которых другие предпочитали держаться подальше.

Их наставники зачастую стремились работать в паре, а сами они были в этой профессии совсем зелеными. И потому вполне естественно, что между Квином и Орландо завязалась дружба. А вот с Дьюри у Орландо сложились отношения иного рода. С годами, когда Квин вышел на самостоятельную оперативную работу, а карьера Дьюри изрядно пошатнулась, обстоятельства для всех троих резко переменились.

К тому времени, когда Квин стал учеником Дьюри, тот уже успел заявить о своей персоне. Можно сказать, приобрел статус безупречного оперативника. Но это было тогда. В один прекрасный день дела Дьюри пошли под откос. Он как будто утратил свое амплуа и стал заниматься чем попало. Говорили, будто Дьюри брался за дела, которые шли не по плану или выходили из-под контроля, и тратил больше времени, чем необходимо, на дополнительную работу, чтобы пресечь утечку нежелательной информации.

Обо всем этом Квин узнал от Орландо. В конце концов Питер стал вынужден все чаще и чаще нанимать на работу Квина вместо Дьюри.

Поначалу Орландо ничего не говорила Квину, когда он ей звонил. Но потом рассказала о том, что Дьюри как будто выбили из седла, что он стал все чаще и чаще раздражаться. Поначалу она думала, что он тоскует по былой работе — тем звездным представлениям, которые он устраивал и которые теперь ему стали не по силам. Впрочем, он никогда не рассказывал ей открыто о своих делах. Однако она слишком хорошо его знала, чтобы уметь читать между строк. Казалось, он стал таким же безумным, как сама жизнь. И когда его гнев превратился в глубокую депрессию, эта метаморфоза практически никого не удивила.

Однажды Квин позвонил Орландо и сказал, что у него есть работа, к которой он был бы не прочь привлечь Дьюри. Она приняла предложение с большим энтузиазмом. Сказала, что постарается уговорить Дьюри на него согласиться. И когда тот сказал «да», Квин подумал, что Дьюри пришел к такому решению не без помощи Орландо.

Задание было простым. Но в какой-то миг превратилось в сущий ад. Их направили на склад, где прятался один вооруженный бандит. Тем не менее они могли выйти из переделки целыми и невредимыми, если бы Дьюри не ворвался в здание прежде, чем они успели оценить обстановку. Квин пытался его остановить, но наставник лишь фыркнул в ответ.

Спустя тридцать секунд началась пальба. Квин невольно пригнулся, но успел заметить, как тело Дьюри содрогнулось от попадания нескольких пуль.

Когда Квин бросился на помощь, он уже знал, что это не поможет. Одежда Дьюри была в крови. Встав на колени, Квин стал отчаянно нащупывать пульс, но тщетно. Его наставник был мертв. Его охватил ужас при мысли об Орландо. Как он ей об этом расскажет? Поначалу на него нахлынуло чувство вины. Он стал размышлять над тем, каким образом мог спасти Дьюри, но вскоре пришел к заключению, что все его попытки оказались бы безрезультатными. Это было не в его власти…

Потом Квина огрели сзади по голове чем-то тяжелым. Мир превратился в узкий туннель.

А в следующий миг в глазах у него стало совсем темно.

Задание было провалено. Очнувшись, он обнаружил себя на пассажирском сиденье автофургона. За рулем был человек по имени Ортега, которого они наняли водителем. Тело Дьюри лежало на полу. По дороге к знакомому врачу Ортега спросил:

— Что мне с ним делать?

Квин ответил не сразу:

— Как обычно. Только принеси мне его прах.

Вернулся Ортега спустя несколько часов. Квин сидел в маленькой комнате в дальнем конце медпункта. Ортега поставил на край стола картонную коробку и вытащил из нее металлическую урну.

— Это все, что они могли сделать прямо сейчас, — произнес он.

— Все нормально, — ответил Квин.

Такова была отработанная практика обращения с трупами в их деле. Даже если погибал кто-то из своих, от него не должно было оставаться следов. В данном случае Квин позволил себе сделать некоторое исключение: он сохранил прах Дьюри для Орландо.

Когда он приехал к ней домой, ее уже там не было. Узнав горькую новость, она исчезла из города. Разыскать ее Квину удалось лишь через десять месяцев. К этому времени у нее родился сын, хотя тогда, когда случилась трагедия, никто не знал, что она была беременна. Она поселилась у своей тети в Сан-Франциско. Поначалу Орландо наотрез отказывалась его видеть. И даже когда, под его напором, она согласилась с ним поговорить, то не впустила дальше двери.

— Ты был там, — с укором произнесла она.

Не только каждое слово, но все ее существо источало обличительный гнев.

— Ты должен был его защитить. Теперь мой сын никогда не узнает своего отца.

Было бессмысленно что-либо возражать. Хотя Квин знал, что от него почти ничего не зависело в этой трагедии и он почти ничего не мог сделать, чтобы ее предотвратить, тем не менее он чувствовал себя виноватым в том, что сыграл не последнюю роль в смерти Дьюри.

Он так хотел поговорить с ней по душам. Рассказать, что ему так же плохо, как и ей. Но она не желала слушать. И даже не взяла у него урну.

— Оставь меня, — отрезала она. — Не хочу с тобой говорить.

И поскольку она была единственным человеком, которому Квин не мог ни в чем отказать, он произнес:

— Ладно.

Она закрыла дверь. Несколько минут он продолжал стоять на месте, надеясь, что она вернется. Потом поставил урну возле двери и ушел. Потерянный и опустошенный.