Полное собрание стихотворений

Батюшков Константин Николаевич

Стихотворные отрывки из писем

 

 

Из письма к Оленину Н.А. от 11 мая 1807 г

*

Поклонитесь барыне и всему вашему семейству, Озерову, Капнисту, Крылову, Шаховскому. Напомните, что есть же один поэт,

  которого судьбы премены Заставили забыть источник Иппокрены, Не лиру в руки брать, но саблю и ружье, Не перушки чинить, но чистить лишь копье; Заставили принять солдатский вид суровый, Идтить, нахмурившись, прескучною дорогой, Дорогой, где язык похож на крик зверей, Дорогой грязною, что к горести моей Не приведет меня во храм бессмертной славы, А может быть, в корчму, стоящу близ ворот.

 

Из письма к Гнедичу Н.И. от 4 августа 1809 г

*

Тебя и нимфы ждут, объятья простирая, И фавны дикие, кроталами играя. Придешь, и все к тебе навстречу прибегут     Из древ гамадриады,   Из рек обмытые наяды, И даже сельский поп, сатир и пьяный плут.

А если не будешь, то всё переменит вид, всё заплачет, зарыдает:

Цветы завянут все, завоют рощи дики, Слезами потекут кристальны ручейки, И, резки испустив в болоте ближнем крики, Прочь крылья навострят носасты кулики, Печальны чибисы, умильны перепелки. Не станут пастухи играть в свои свирелки, Любовь и дружество — погибнет всё с тоски!

 

Из письма к Гнедичу Н.И. от 1 ноября 1809 г

*

Что Катенин нанизывает на конец строк? Я в его лета низал не рифмы, а что-то покрасивее, а ныне… пятьдесят мне било… а ныне, а ныне…

А ныне мне Эрот сказал: «Бедняга, много ты писал Без устали пером гусиным. Смотри, завяло как оно! Недолго притупить одно! Вот, нА, пиши теперь куриным ».

Пишу, да не пишет, а всё гнется.

Красавиц я певал довольно И так, и сяк, на всякий лад, Да ныне что-то невпопад. Хочу запеть — ан петь уж больно. «Что ты, голубчик, так охрип?» К гортани мой язык прилип.

Вот мой ответ! Можно ли так состариться в 22 года? Непозволительно!

 

Из письма к Вяземскому П.А. от 19 декабря 1811 г

*

Прости и будь счастлив, здоров, весел… как В. Пушкин, когда он напишет хороший стих, а это с ним случается почти завсегда. Еще желаю,

Чтобы любовь и Гименей Вам дали целый рой детей Прелестных, резвых и пригожих,     Во всем на мать свою похожих     И на отца — чуть-чуть умом, А с рожи — бог избавь!.. Ты сам согласен в том!

 

Из письма к Северину Д.П. от 19 июня 1814 г

*

Он отвечал мне на грубом английском языке, который в устах мореходцев еще грубее становится, и божественные стихи любовника Элеоноры без ответа исчезли в воздухе:

Быть может, их Фетида Услышала на дне, И, лотосом венчанны, Станицы нереид В серебряных пещерах Склонили жадный слух И сладостно вздохнули, На урны преклонясь Лилейною рукою; Их перси взволновались Под тонкой пеленой… И море заструилось, И волны поднялись!.. . . . . . . . . . . . . . . .

…Итак, мой милый друг, я снова на берегах Швеции,

В земле туманов и дождей, Где древле скандинавы Любили честь, простые нравы, Вино, войну и звук мечей. От сих пещер и скал высоких, Смеясь волнам морей глубоких, Они на бренных челноках Несли врагам и казнь и страх. Здесь жертвы страшные свершалися Одену, Здесь кровью пленников багрились алтари… Но в нравах я нашел большую перемену:   Теперь полночные цари   Курят табак и гложут сухари,   Газету готскую читают И, сидя под окном с супругами, зевают.

Эта земля не пленительна. Сладости Капуи иль Парижа здесь неизвестны. В ней нет ничего приятного, кроме живописных гор и воспоминаний.

 

Из письма к Вяземскому П.А. от февраля 1816 г

*

Вчера поутру, читая «La Gaule poétique», («Поэтическая Галлия» (франц.). — Ред.)я вздумал идти в атаку на Гаральда Смелого, то есть перевел стихов с двадцать, но так разгорячился, что нога заболела. Пар поэтический исчез, и я в моем герое нашел маленькую перемену. Когда читал подвиги скандинава,

То думал видеть в нем героя В великолепном шишаке, С булатной саблею в руке И в латах древнего покроя. Я думал: в пламенных очах Сиять должно души спокойство, В высокой поступи — геройство И убежденье на устах.

Но, закрыв книгу, я увидел совершенно противное. Прекрасный идеал исчез,

    и предо мной Явился вдруг… чухна простой:   До плеч висящий волос   И грубый голос, И весь герой — чухна чухной.

Этого мало преображения. Герой начал действовать: ходить, и есть, и пить. Кушал необыкновенно поэтическим образом:

Он начал драть ногтями Кусок баранины сырой, Глотал ее, как зверь лесной, И утирался волосами.

Я не говорил ни слова. У всякого свой обычай. Гомеровы герои и наши калмыки то же делали на биваках. Но вот что меня вывело из терпения: перед чухонцем стоял череп убитого врага, окованный серебром, и бадья с вином. Представь себе, что он сделал!

Он череп ухватил кровавыми перстами,   Налил в него вина   И всё хлестнул до дна…   Не шевельнув устами.

Я проснулся и дал себе честное слово никогда не воспевать таких уродов и тебе не советую.

 

Из письма к Пушкину В.Л. от первой половины марта 1817 г

*

Письмо начинается благодарностию за дружество твое; оно у меня все в сердце —

  И как, скажите, не любить   Того, кто нас любить умеет,   Для дружества лишь хочет жить И языком богов до старости владеет!

 

Из письма к Оленину А.П. от 4 июня 1817 г

*

…Наконец у нас президент в Академии художеств, президент,

    который без педантства,   Без пузы барской и без чванства   Забот неся житейских груз И должностей разнообразных бремя,     Еще находит время В снегах отечества лелеять знобких муз;   Лишь для добра живет и дышит,   И к сим прибавьте чудесам,     Как Менгс — рисует сам, Как Винкельман красноречивый — пишет.