Гравий скрипит под ногами; над полями эхом раздается маршевый шаг. Солдат вокруг я почти не знаю. На моем плече тяжелое копье, а в сажени от меня ритмично раскачивается острие копья впереди идущего. Черный лак защищает металл от ржавчины и не дает отблесков на солнце. Черные плащи развеваются на ветру. Мы идем днем, когда враг спит. Нашим союзникам, эльфам и великанам, это не нравится. Они предпочитают темное время суток.

Великаны — добродушные простаки; они надежны и выносливы. Однако они слишком долго находились под игом вампиров, влача жалкое существование. Это привело к тому, что теперь они чрезмерно заботятся о защите своей чести и обижаются на каждую мелочь. Следует помнить: тот, кто разгневает великана, должен благодарить Бога, если доживет до следующего дня.

Эльфы выглядят жутковато. У них темная, похожая на пергамент кожа и горящие красным огнем глаза; они носят украшения из птичьих перьев. От долгого рабства тела их согнуты в вечном поклоне. Но может быть, их дети, родившись свободными, обретут гордую походку и будут смотреть собеседнику прямо в глаза. С ними почти невозможно разговаривать, так как реагируют они непредсказуемо. Зато они отважны и готовы отдать жизнь в борьбе против ига вампиров.

Еще есть мы, люди — умные, но слабые, нас много. Когда-то мы были пушечным мясом для вампиров, но благодаря упорству и находчивости мы скоро победим. Безымянный, наш предводитель, обладающий магической силой, ведет нас в светлое будущее.

Мы идем по Хигрону — выжженной пустоши. Когда-то здесь были зеленые пастбища и плодородные поля. Сегодня эти места непригодны для земледелия. Здесь было последнее сражение, в котором полегло войско короля Алерихса, не выдержавшее натиска вампиров. Интересно, как могут вампиры в течение столетий удерживать эту местность и выживать, не нападая друг на друга? Ведь кроме них здесь никого нет.

За моей спиной послышалось сопение. Я оглянулся и увидел двух низкорослых эльфов, которые перешептывались и обменивались многозначительными взглядами. Ухмыляясь, они прошмыгнули дальше. Это агенты, выискивающие вампиров, которым уже не раз удавалось, сменив обличье, проникнуть в наши ряды. В большинстве случаев их сразу разоблачали, однако наиболее хитрые умеют выдать себя за наших. Они уже нанесли нам немалый ущерб.

Агенты обладают тонким чутьем. Они узнают врага по особому запаху, которого ни люди, ни большинство эльфов, ни тем более великаны не чувствуют. Поговаривают, что среди их предков встречались ведьмы, поэтому им легче определить своих родственников, вампиров.

И вот войска стоят лицом к лицу. Я — в первом ряду; около меня бывалые испытанные солдаты: в черных кожаных формах, в кованых шлемах, вооруженные мечами и кинжалами. Как иглы рассерженного ежа устремлены в небо наши копья.

Враг занял позицию на краю леса, он вынужден обороняться, так как наступаем мы. Империя вампиров обречена; скоро мы их растопчем.

Мы видим их высокомерные бледные лица, красные глаза и белесые волосы. На них зеркальные доспехи, отражающие любые чары. Они угрожающе размахивают зазубренными мечами и потрясают копьями.

Раздается звук рога — это сигнал к наступлению. Все как один, как единое живое существо, мы бросаемся на врага.

Безымянный должен применять все свое искусство, чтобы отражать нападение вампиров. Даже если мы этого не замечаем, он защищает нас и направляет их адскую силу обратно в Абиссус, в преисподнюю, в которой они рождены и из которой черпают силу. Считается, что в случае крайней необходимости они вызывают оттуда черных воинов, которые на языке теней зовутся абис-кели…

Одержав победу, трудно выразить пережитое словами. На поле брани лежат молодой и старый, человек рядом с великаном, эльф рядом с вампиром. Для того, кто мертв, все уже позади.

Никого не оставляют умирать на поле сражения; тяжело раненные получают последний, избавляющий выстрел. Важно исполнить этот тяжкий долг до наступления ночи, потому что под покровом тьмы появятся вампиры, и того, кто достанется им живым, ожидает худшая судьба: души их в преисподней будет терзать Черный Господин. Так что лучше умереть в честном бою и сразу отправиться к праотцам!

Скольких я избавил от страданий в тот вечер, не помню. Отдалившись от своих товарищей, я нагнулся, чтобы взять себе красивую пряжку, которая больше не пригодится мертвецу, и вдруг услышал за спиной шорох.

Резко распрямившись, я обернулся и занес свой меч, но никого не увидел.

Держа меч наготове, я стал продираться сквозь кусты. Ведьмовская сила, пропитавшая эту землю, сказалась и на растениях: листья были вялыми и блеклыми. Вообще удивительно, что здесь что-то росло!

Солнце уже садилось, когда среди неверных теней я увидел вампира. Он лежал на земле, из раны на груди сочилась кровь. Оружия при нем не было. Не знаю почему, но я медлил, вместо того чтобы сразу убить его. Может быть, потому, что он умоляюще смотрел мне в глаза? О чем просил меня вампир? Самое большее, на что он мог надеяться, это быстрая смерть!

Я не мог понять, в чем дело. У меня было чувство, как будто я вот-вот совершу большую ошибку. На вампиров полагалось реагировать мгновенно — без всяких рассуждений убивать, пока не убили тебя или не забрали твою душу.

Я глядел на лежащего. Он старался дотянуться до лежащей в траве склянки.

Не отрывая глаз от моего лица, вампир осторожно взял ее в руки, вынул пробку и пролил несколько капель на рану. То, что я увидел, обескуражило меня: там, куда капала жидкость, рана превращалась в свежий рубец. Считалось, что вампиры не способны создавать целебные зелья — это умели только люди.

Вампир высокомерно вздернул подбородок и оскалил зубы. В тусклом свете блеснули два клыка. Я крепче сжал меч.

— Прежде чем ты убьешь меня, мой друг, ты должен кое-что попробовать, — он провел кончиками пальцев, на которых поблескивали остатки бальзама, по своим векам. — Вот так. — Ничего не произошло… Что скрывалось за иронией, когда он называл меня другом?

Была ли это хитрость, не знаю, только вдруг моя левая рука потянулась вперед, и я взял колбу. Серебряная пробка была сделана в виде человеческого черепа. Наверное, мой противник был из знатного рода, если так можно сказать о вампире.

Я осторожно поднес колбу к носу и понюхал. Запаха я не почувствовал никакого, но на глазах почему-то выступили слезы и комок подступил к горлу. Как под воздействием неизвестной силы я зажал пальцем горлышко, опрокинул бутылочку и почувствовал на пальцах вязкую прохладную жидкость.

Я больше не слушал предостережений внутреннего голоса и смазал бальзамом веки.

Почва ушла у меня из-под ног. В последний момент я увидел, как вампир бросился вперед. Я хотел занести меч, но он выпал у меня из рук. И колба тоже… Вампир ловко поймал ее в воздухе.

В глазах двоилось: передо мной были два одинаковых, как бы нарисованных на стекле изображения, которые кто-то медленно разводил в стороны. Кружилась голова, казалось, что стеклянные изображения вот-вот разобьются, и тогда в мире ничего не останется, все погрузится во тьму.

Вместо этого картины поменялись местами: сверху оказалась нижняя и наоборот.

Теперь окружающее представлялось мне в другом свете.

Я лежал на земле, уткнувшись носом в корень какого-то куста. Приподнявшись на локтях, я взглянул вверх и увидел вампира, но…

Передо мной сидела девушка с удивительно светлыми волосами, ее серые глаза внимательно смотрели на меня. На ней была светло-серая туника с разрезом на груди, открывавшим свежий розовый шрам. Туника, подхваченная светлым поясом, была испачкана в крови. В руках у девушки была колба, закрытая пробкой, больше не похожей на человеческий череп. На земле лежал черный меч с грубой рукояткой из кожи. А где… мой меч? Едва пошевелившись, я почувствовал запах давно немытого тела. Я осмотрел себя с ног до головы. На мне была не форма, которую я ожидал увидеть, а серые лохмотья и поверх них длинная черная кожаная куртка, застегнутая на ржавые пуговицы. На ногах были не сапоги, а тяжелые, пропитанные грязью опорки, кое-как поддерживаемые порванными во многих местах и связанными узлами кожаными ремнями.

— Что это? Что это? — пробормотал я, попытался встать на ноги, но тут же снова рухнул на землю.

Незнакомка бросилась ко мне, прижимая палец к губам — тише! Вблизи она была божественно красива.

Я потер лоб, и мои пальцы нащупали спутанные грязные волосы, а выше — шлем. Я сдернул его с головы. Он был покрыт ржавчиной.

— Что случилось? — прошептал я. У меня было такое чувство, будто я очнулся от кошмарного сна.

— Старайся вести себя тише, — шепотом сказала девушка. — Твои товарищи еще на поле. — Она говорила голосом вампира, но без высокомерия и насмешки.

— Кто ты? — опять шепотом спросил я. — И что со мной произошло?

— Я — Энея, эльфийка, — сказала она к моему удивлению. — Но сейчас лучше помолчать. Вряд ли нам повезет во второй раз.

Я воин, поэтому приучен молчать. Несмотря на то что в моей голове вихрем крутились вопросы, я тихо лег на землю и больше ни о чем не спрашивал. Потом мы осторожно поползли между кустами; стал виден край поля. Теперь оно казалось намного меньше и зеленее, чем раньше.

Солнце клонилось к закату. Оставалось примерно два часа до наступления темноты. Мне было плохо; голова раскалывалась; я даже не помнил своего имени. Мои бывшие товарищи ушли с поля. Дважды один из них так близко подходил к нашему укрытию, что я уже держал меч наготове. Как ненавистны были мне их фигуры, которые я несколько часов назад принимал за своих собратьев! Согнувшись, они шныряли туда-сюда; из-под ржавых шлемов смотрели безучастные глаза.

А как выглядел я сам! Дурно пахнущие лохмотья, ноги в блошиных укусах, желтые, обломанные ногти. Под воздействием какого внушения я выдерживал все это?

У меня было достаточно времени, чтобы подумать. Я пытался восстановить ход событий, но не мог вспомнить, как и когда попал в войско Безымянного. Если вампиры на самом деле были эльфами, то кем были те, кого я принимал за них? И если мы воевали против эльфов, тогда что здесь делал я? Какие законы богов я нарушил? Эти вопросы не давали мне покоя. Мне очень хотелось снять с себя грязную одежду и вымыться. Но что делать с душой?

— Пора! — шепнула Энея.

Я был согласен с ней. Люди покинули поле сражения, и скоро здесь появятся те, кого я раньше принимал за эльфов. Тогда ничего хорошего не жди!

Под покровом наступающей тьмы мы поспешили прочь. Мы оба знали, где располагается войско Безымянного, и пошли в противоположном направлении, стараясь двигаться как можно тише, используя любое прикрытие.

До сих пор я гордился тем, что умею бесшумно двигаться, но легкая походка Энеи заставила меня устыдиться. Она, без сомнения, могла бы стать величайшей воровкой в наших краях.

Мы беспрепятственно достигли края леса, где эльфы потерпели поражение от людей и тех, других…

Тут счастье изменило нам. Над трупами склонились три скрюченные фигуры с серо-зеленой кожей морщинистых лиц и торчащими клыками. В черных глазах мерцала красноватая искорка, как будто раздуваемая внутренним пламенем. Из-под шлемов выглядывали рога. Руки были слишком короткими по сравнению с телом, ногти — черными. Они были в длинных кожаных куртках, застегнутых на металлические пуговицы; на ногах, как у меня, — какая-то рвань, обмотанная кожаными ремнями.

Заметив нас, они, ухмыляясь, распрямились и кинулись в нашу сторону. Я схватил меч обеими руками и, замахнувшись, изо всех сил ударил по правой фигуре. Голова слетела с плеч, и вампир замертво рухнул на землю. Я отскочил назад и парировал удар второго, а Энея скрестила меч с третьим. Я сделал обманный выпад и вонзил меч в грудь рогатого. В смертельной агонии он соскользнул вниз, поцарапав мне когтями бедро. В тот же момент в воздухе пролетела голова третьего, оставляя за собой фонтан брызг черной крови.

Энея была цела и невредима. Я воткнул окровавленный меч в землю и осмотрел свои раны: они были не глубокими, но сильно кровоточили. Энея смазала их бальзамом, и кровотечение прекратилось.

— Теперь рана не воспалится, — сказала эльфийка, — а это самое опасное, когда тебя поцарапает абис-кель.

— Что ты сказала? Абис-кель? — Я был поражен.

— Да.

— Их вызвали из Абиссуса? Их послал Властелин Тьмы?

— Послал? Он привел их в этот мир! Но старайся не упоминать его имени. А сейчас нам нужно торопиться.

Однако меня одолело отвращение к самому себе. Я сорвал с себя лохмотья и надел платье одного из погибших эльфов, не слишком сильно испачканное кровью. Я взял и его меч — оружие, сделанное с любовью, что я всегда ценил. Рукоятка и ножны были из красной кожи; кроме того, на ножнах цветным бисером был вышит рисунок, изображавший летящую над озером цаплю. Уже пристегнув меч к поясу, я спохватился: что подумает Энея о моем поведении? Среди людей считается, что умершему уже ничего не нужно, а среди эльфов?

Но Энея с улыбкой сказала:

— Если бы ты не сменил одежду, я бы подумала, что эликсир не подействовал…

Я ничего не ответил, и мы молча отправились дальше. Походка ее была удивительно легка, и, хотя в ее жилах не было ни капли человеческой крови, она все больше и больше казалась мне привлекательной.

Почти всю ночь мы шли не останавливаясь. Энея хорошо ориентировалась в темноте и вела меня. Сейчас мы отдыхали под большим деревом, ели ягоды и орехи, которые девушка, несмотря на всю спешку, собрала по пути. Она сказала, что у нее было достаточно времени, потому что я иду очень медленно.

— Мне внушали, что мои соратники — эльфы, а вы — вампиры, — сказал я.

— Это вывернутая наизнанку правда. Таким приемом часто пользуется Властелин Тьмы, — ответила Энея.

— Значит, Властелин Тьмы пришел на Землю? — спросил я. — И Безымянный служит именно ему?

— Безымянный — предводитель войск Темного; у обоих есть другие, настоящие имена, но произносить их опасно. Однако важно, чтобы ты понял, что вообще происходит.

Я кивнул.

— Ты сказала, что те, с кем мы с тобой сражались, абис-кели? Но нам говорили, что мы воюем ради того, чтобы они не появились на Земле!

— Он все время устраивает перевертыши, — сказала Энея. — Не стоит использовать их настоящее имя, иначе они могут нас почувствовать. Скажем так, мы боролись против воинов Тьмы. — Я беспокойно оглянулся. Нас окружал темный лес; мне казалось, что за каждым кустом кто-то притаился. Я закрыл лицо руками.

— Видимо, тебя завербовали далеко отсюда и заколдовали, пока ты спал, — донесся до меня голос Энеи. — Может быть, это произошло на юге, в пустыне, где почти нет жизни, — там его магия действует сильнее всего.

— Почему? — спросил я.

— Потому что жизнь сама по себе чиста и находится в противоречии с чарами… этого, имя которого мы не хотим упоминать. Он заставляет ставить под сомнение все хорошее и делает так, чтобы всегда закрадывался вопрос: а так ли это? Конечно, неплохо задавать себе этот вопрос, но он сеет не только сомнение и раздоры, но и внушает, что во всем плохом есть и хорошие стороны, что идеалом может быть как хорошее, так и плохое, а любое однозначное восприятие — это твердолобость. Тем самым все обесценивается. Понимаешь, он не столько мастер лжи, сколько гений полуправды. С одной стороны, он замалчивает то, что ему выгодно, с другой стороны, вводит долю истины в свои слова, чтобы казаться правдивым. В умах людей возникает неуверенность, они начинают путаться в своих мнениях. Как только ему удается сбить с толку какой-либо народ, он нападает с помощью своего войска, состоящего из троллей, людей-рабов и воинов Тьмы. Как я уже сказала, Безымянный — один из полководцев Темного, обладающий магической силой. Он никогда не покидает своей крепости — Башни Тьмы и оттуда затуманивает сознание людей: белое становится для них серым, красным, зеленым… Мы оказываем ему сопротивление; недавно нам удалось выиграть очередное сражение. После этого он испугался и удвоил свои усилия. Теперь положение изменилось для нас в худшую сторону.

— Значит, войско, к которому я принадлежал, разбило ваше?

— Нет, ты не принадлежал ни к какому войску, а был в числе сотни, охранявшей обоз. Мы на вас напали, но не рассчитали свои силы. Во время отступления я была тяжело ранена. Однако нашим удалось узнать, что повозка, в которой находился интересующий нас груз, пуста. Ты не знаешь, где он?

Я старался что-нибудь вспомнить, но голову словно сжало железным обручем. Я закрыл глаза и потер виски.

— Нет, ничего не помню — ни о повозках, ни о сражении. Знаю только, что мне казалось, я иду на битву в составе огромного войска. Память отказывает мне…

— Во всяком случае, там было больше троллей и воинов Тьмы, чем людей. К сожалению, мы были не готовы к тому, что и тролли окажут сопротивление.

— Я даже не в состоянии вспомнить, что со мной было раньше. Как ты думаешь, все остальные люди тоже были одурманены Безымянным?

— Во всяком случае большинство. Вы сражались как-то… механически. Только некоторые бились отчаянно, видимо, это преступники. Кто же еще добровольно вступит в войско Тьмы?

— Еще люди, жадные до денег или голодные… — сказал я.

— Тот, кто служит преступнику, неважно по какой причине, становится им сам и теряет право называться честным человеком. Даже если он просто закрывает глаза на правду, а этим искусством вы, люди, хорошо овладели, чем и пользуется Безымянный.

Поучения Энеи разбередили мне душу. Ей уж точно не грозила опасность попасть под влияние Властелина Тьмы — она была глубоко убеждена, в том, о чем говорила. «Я должен все время иметь в виду, что она не человек», — мелькнула у меня мысль.

— А эльфы никогда не сражались на стороне Безымянного? — спросил я.

— Нет, мы всегда смотрели правде в глаза. Поэтому мы не поддаемся влиянию Безымянного и его хозяина. Мы должны оказать им сопротивление независимо от того, победим или погибнем.

— А эликсир? Как ты заставила меня использовать его?

— Я ни к чему тебя не принуждала. Сомнение зрело в тебе самом. Тебя окружала жизнь: кусты, деревья, а они не поддаются разложению. Растения заслонили тебя от Безымянного. За такими людьми, как ты, он должен постоянно следить, поэтому он засылает в войско шпионов в виде маленьких темных воинов. От них мало толку в бою, но в их жилах течет кровь ведьм, и они служат каналом между Безымянным и вами. Они чувствуют того, в ком ослабли его чары. Обычные растения так очистили тебя, что ты захотел попробовать напитка «вампиров». Мне повезло: в чистом поле ты наверняка убил бы меня.

Я поднял голову и посмотрел ей в глаза, но не увидел неприязни.

— Ты уверена, что все дело в Безымянном, а не во мне самом?

— Уверена, потому что иначе ты попытался бы убить меня, чтобы завладеть драгоценным эликсиром, или силой овладеть мной — ведь я вижу, что задеваю твои мужские чувства.

Я снова пристально посмотрел на нее. Она ничего не знала ни обо мне, ни о жизни в тех краях, где я вырос. Хотя я давно покинул Восточные земли, но никогда не нарушал обычаев моего народа, так как и на чужбине они были меркой, по которой я мог определять, порядочно ли веду себя.

— Там, откуда я родом, — медленно сказал я, — величайшим грехом считается, если отец убьет сына или сын отца. Если бы я обесчестил женщину и у нее родился сын, то, возможно, однажды мы встретились бы как враги и я убил бы его или он меня. В любом случае, мой род был бы проклят до седьмого колена. Если бы я убил обесчещенную мной женщину, как делают многие дикари, это было бы равносильно убийству еще не рожденного сына. Боги требуют от нас ответственности за наши поступки еще при жизни, а не после смерти. Поэтому ты можешь считать себя рядом со мной в полной безопасности. И поэтому я не знаю, как мне дальше жить с тем, что я совершил.

— Нам нужно спешить, — сказала она, не поднимая на меня глаз. — Я не уверена, что нас не преследуют. А у тебя, я думаю, еще будет возможность искупить свою вину.

Вскоре мы продолжили путь. При свете месяца мы взобрались на вершину холма и осмотрелись. На краю леса я заметил какое-то движение. Энея, тихо застонав, бросилась на землю. Не раздумывая, я последовал ее примеру.

— Что случилось? — Мне было стыдно за свою тупость: эльфы не только более ловкие, но и более чувствительные, чем люди.

— Воины Тьмы, — шепнула она. — Боюсь, они напали на наш след.

— Сколько их?

— Десять, может, пятнадцать. Они приближаются.

— Сидеть в засаде мы не можем, это грозит нам смертью. Как ты думаешь, далеко еще до ваших?

— Примерно день пути отсюда. Если повезет, мы еще раньше встретим патруль.

Энея метнулась в заросли кустов, я — за ней, и мы торопливо начали спускаться вниз по склону холма. Я оглянулся: темные воины отделились от леса, и теперь я тоже отчетливо видел их. Они шли по нашему следу.

У подножия холма протекала небольшая река.

— Если бы за нами гнались собаки, мы могли бы сбить их со следа, — сказала Энея. — Но воины Тьмы очень хитры, они чувствуют, куда мы направляемся. Кроме того, они, конечно, разделятся на группы.

Я кивнул:

— Они у нас на хвосте. Может быть, тебе удастся бесшумно пересечь реку, но мои бултыхания они точно услышат! И все-таки давай выберем самый короткий путь!

Мы перешли реку и вскарабкались на противоположный берег. Если бы откос был круче и наши преследователи поднимались друг за другом по тропинке, я встал бы у них на пути и смог бы, пусть даже ценой жизни, задержать их. Такая смерть лучше той, что была уготована мне раньше.

Мы бежали. Энея старалась сдерживать шаг, я же напрягал все силы, чтобы не отставать. Но вскоре за спиной послышались торжествующие крики.

Случилось то, что должно было случиться. Я споткнулся о торчащий из земли корень дерева и растянулся во весь рост. При этом у меня невольно вырвалось проклятие. Я успел перевернуться на спину и выхватить меч. Опершись спиной о дерево, я попытался встать на ноги. Тут появился первый преследователь. Это был огромный вампир (если бы он распрямился, то был бы выше меня на голову). Он с размаху налетел на меня, в руке у него был кривой кинжал. Моего меча он то ли не заметил, то ли жажда крови застилала ему глаза. От его предсмертного крика кровь застыла у меня в жилах. Я схватил его кинжал и вскочил на ноги.

Внезапно меня обдало жаром. Надо мной возникла огненная дуга и вспыхнул ослепительный свет. Я зажмурил глаза. Мне опалило волосы. Щеки и лоб горели. Я скорчился, кинжал выпал из рук; в голове мелькнуло: «Это конец света!»

Раздался рев, а потом панические вопли. Вокруг бушевало пламя. В нос ударил запах горелого мяса. Чья-то рука схватила меня за плечо и потащила. Как слепой, я цеплялся за воздух.

Я попробовал приоткрыть глаза, но, ослепленный сильной вспышкой, видел перед собой только мелькающие цветные пятна.

Мы лавировали между кустами, впереди Энея — я слышал ее дыхание. Чем дальше мы бежали, тем тяжелее она дышала, скорее даже хрипела. Мое зрение постепенно восстанавливалось, я увидел, как она зашаталась и, полностью обессилев, упала на землю.

Я в ужасе опустился на колени рядом с ней.

— Энея!

— Больше не могу! — выдохнула она. — Огненные горошины… я умею с ними обращаться, но это требует столько сил! Около десятка черных воинов сгорели. Возьми мой меч и беги! Беги!

Об этом и речи быть не могло. Я и так многим был обязан Энее и не хотел, чтобы ради меня она жертвовала жизнью. С этим я не мог бы жить дальше.

Я взял ее меч, он как раз подошел к моим ножнам. Эльфийка вздохнула. Я достал из ее сумки на поясе колбу с остатками бальзама, смазал им пальцы и провел по губам девушки; бальзам не подействовал. Позади хрустнула ветка. Я быстро спрятал колбу в сумку, поднял Энею на плечи и поспешил прочь.

Сначала мне удалось оторваться от преследователей на приличное расстояние. Энея вся дрожала; у нее был жар. Дважды я споткнулся и чуть не упал, но в последний момент мне удавалось удержать равновесие.

Оглянувшись в очередной раз, я заметил крадущиеся за мной согнутые фигуры. Осторожно положив Энею на землю под большим деревом, я заслонил ее собой и вынул меч. «Это последний бой!» — подумал я.

Их было четверо! Четыре согнутые твари из подземного мира. Их глаза горели красным огнем, оскаленные зубы сверкали в лунном свете, матово отсвечивали темные клинки мечей. Как же я раньше мог их терпеть? Вопреки разуму, я почувствовал уважение к магическому искусству Безымянного. Любой разумный человек не выдержал бы присутствия этих «эльфов»!

Абис-кели опасались подойти ближе. Они не знали, кто именно наслал на их товарищей огонь: оборванный человек или обессилевшая эльфийка.

Можно было предположить, что они будут наступать вместе, а не поодиночке… Я взялся за меч обеими руками. Одного широкого взмаха будет достаточно, чтобы убить по крайней мере двух, прежде чем остальные убьют меня.

С пронзительными криками они бросились вперед. Я отрубил одному поднятую вверх левую руку, а второго поразил наповал. Первый вампир в ужасе смотрел на отрубленную руку; следующий удар пришелся ему ниже плеча. Меч, вонзившись через кожаную куртку в мышцы, скользнул по кости до глотки вампира, так что он тоже рухнул замертво, заливая землю черной кровью. Я освободил оружие и ринулся к оставшимся двоим. С решимостью одержимых они наступали. Я отражал удары, но при этом кулак одного из вампиров задел мой покалеченный палец, так что от боли я выронил меч. Поднимать его не было времени; я схватился за кинжал, но ножны были пусты. Я потерял его, когда надо мной пронеслось огненное волшебство Энеи. Я бессильно опустил руки, ожидая приговора судьбы. Один из них занес меч и шагнул в мою сторону, как вдруг раздался свистящий звук, и на груди черного воина вырос белый цветок. Он закатил глаза и упал на землю. Я оглянулся на второго — тот лежал на спине, во лбу у него торчала стрела с белым оперением. Я опять посмотрел на первого и увидел: то, что я принял за цветок, было такой же стрелой, пронзившей его сердце. Теперь белые перья были пропитаны черной кровью. Я оглянулся. Из темноты вышли двое. Оба держали натянутые луки, стрелы с белым оперением были нацелены в меня.

При малейшем подозрительном движении они бы выстрелили, это было очевидно. Поэтому я стоял неподвижно.

Теперь я видел, что это два эльфа. Они были стройными и изящными, но одновременно сильными. На них была одежда, сливавшаяся по цвету с окружающим лесом.

— У тебя эльфийский меч, — сказал один из них. — Как ты можешь это объяснить?

Они стояли в шести шагах от меня: достаточно близко, чтобы говорить тихо, и на достаточном расстоянии, чтобы выстрелить в меня из лука.

— Я был солдатом в войске Безымянного, — сказал я, — он околдовал меня. Об этом я узнал от Энеи, эльфийки. Она лежит там, под деревом. Вещи принадлежали убитому эльфу, ему они были уже не нужны, а мне — необходимы.

Один из эльфов проверил, правду ли я говорю об Энее. Затем он кивнул своему товарищу.

Пока один из них держал лук наготове, второй взял кусок веревки и связал мне за спиной руки.

Потом, убрав стрелу в колчан, эльф подошел к Энее и, взяв ее на плечи, сказал:

— Она ослабла, но жива. Пошли скорее, Силан, пока не появились Черные.

Силан слегка подтолкнул меня и сказал:

— В твою пользу говорит только то, что на тебя напали черные воины. Так что веди себя тихо! Мы отведем тебя в наш лагерь.

И мы пошли через лес.

Когда впереди показался лагерь эльфов, солнце стояло уже высоко. По пути нас окликали часовые, но ни одного из них я не увидел в лицо. Однако Силан и Амас, так звали второго эльфа, казалось, хорошо знали, где нам встретится очередной часовой.

Лагерь состоял из поставленных рядами светло-серых палаток, большинство из которых вместили бы человек по двадцать. На меньших по размеру палатках развевались цветные вымпелы, говорившие о том, что здесь разместились не простые солдаты, а военачальники с эскортом.

К моему удивлению, часовыми на входе в лагерь были не только эльфы, но и люди.

Силан заметил мое удивление и пояснил, что эльфы и люди объединились в борьбе против войска Безымянного, несмотря на то что в прошлом у них возникали разногласия. Опасность, исходящая извне, заставила забыть все распри.

В то время как Амас отнес Энею в палатку, где располагался полевой госпиталь, Силан отвел меня к начальнику лагеря. Это был немолодой эльф с военной выправкой, его звали Арсин фон Гартам. Сначала он любезно предложил мне фрукты и разбавленное вино, а потом попросил рассказать мою историю.

— Я родом с востока, господин Арсин, — начал я, — но сам не знаю, как попал сюда, в войско Безымянного. — Он внимательно, не перебивая, слушал. Когда я рассказал, как Энея с помощью эликсира сняла пелену с моего разума, у него от удивления поднялись брови.

Когда я закончил рассказ, он сказал только:

— Интересное сообщение, — встал и начал расхаживать взад и вперед по палатке. В задумчивости он потирал подбородок. Наконец он обратился к Силану: — Ты слышал?

Эльф кивнул.

— Отведите его в палатку, поставьте охрану. Дайте ему поесть и вымыться. Оставайтесь при нем, пока я вас не позову.

Силан опять кивнул и вышел из палатки.

— Господин, позвольте спросить, что происходит?

— Мы должны определить, тот ли ты, кем можешь быть, — ответил он.

— Я солдат, кто же еще? — Я был в недоумении.

— Терпение.

Вернулся Силан. Отвернув край палатки, он пригласил меня следовать за ним. Снаружи ожидали шестеро мужчин; взяв в кольцо, они отвели меня в небольшую палатку в центре лагеря. На ней не было никакого вымпела. Может быть, я ошибался, но мне показалось, что шестеро воинов охраняли меня скорее не от того, чтобы я не сбежал, а чтобы ко мне никто не подходил.

В палатке было удобно. Я вымылся и подстриг волосы и бороду; мне принесли новую чистую одежду и даже пояс с кинжалом в знак того, что я не являюсь пленным. Подали хлеб, приготовленную дичь и кувшин пива. Все избегали смотреть мне в глаза. Кем бы меня ни считал Арсин фон Гартам, слух об этом распространился по лагерю с необыкновенной скоростью. Все, кроме меня, были в курсе!

Меня мучили дурные предчувствия. Я встал, отогнул край палатки и увидел, что снаружи стоят двое часовых с копьями. Там, где солнце просвечивало края палатки, было видно, что у каждого угла тоже стоят охранники. Что это могло означать? Вероятно, ничего хорошего.

«Правда ли то, что мне здесь говорят? — мелькнула у меня ужасная мысль. — А что если „пробуждение“ — ложь, а то, что было „обманом“ — правда? Как это доказать?»

Я был сбит с толку. Вполне возможно, что именно сейчас меня окружает ложь. Но, время, проведенное в войске Безымянного, несмотря на провалы в памяти, было покрыто как будто пеленой, а сейчас моя голова работает ясно. Но почему кто-то должен предпринимать огромные усилия, чтобы ввести в заблуждение меня, ничем не примечательного человека?

Решено, буду принимать за правду то, что мне самому кажется правдой. Любой человек сделал бы на моем месте то же самое! Я облегченно вздохнул.

В палатку вошел Силан:

— Энее уже лучше, через несколько дней она поправится.

— Что это за волшебство, которое она применила против черных воинов? Она чародейка?

— Нет, просто научилась обращаться с огненными горошинами.

— А откуда они у нее?

— Я думаю, ей дал их Канаган.

— Кто это?

— Наш маг; он человек. Он сам обучал Энею.

Прежде чем я успел задать еще ряд вопросов, в палатку вошел мужчина. На нем была серебряная кольчуга. Голубые глаза пытливо смотрели на меня.

— Он хотел бы на него посмотреть, — сказал мужчина.

— Пойдем, — сказал мне Силан.

Мы вышли из палатки и в сопровождении вооруженных солдат пошли по лагерю. Я с любопытством рассматривал все вокруг: вот воины, вот бард, играющий на лютне и декламирующий сказание о последнем сражении короля Алерихса. Несмотря на поражение, его до сих пор считали здесь образцом храбрости и мужества. Таким образом подтвердилось, что Алерихс действительно сражался с вампирами, а его сыновья спустя несколько лет освободили страну от их ига.

Бард запел вторую песню:

Песня произвела на меня странное впечатление: закружилась голова — наверное, выпитое пиво было крепче, чем я думал. Несмотря на жару, меня знобило.

— Ну, входи, — раздался голос позади меня. Я обернулся и увидел Арсина фон Гартама. Он провел меня в палатку. Там царил жуткий беспорядок. Горы книг и рукописей высились на стульях; еще больше было их в распакованных ящиках. На столе стояли многочисленные алхимические приборы и большие бутыли с белым и цветным порошком. В палатке смешались различные запахи. Не знаю почему, но все это производило такое впечатление, будто находишься в подвале или пещере. На нас смотрел очень старый, но удивительно красивый человек. Абсолютно седые волосы падали ему на плечи. Он был одет в застиранную серо-зеленую тогу с широкими рукавами; когда-то их украшала богатая вышивка, теперь узоры были трудно различимы. Человек опирался на черную палку то ли из дерева, то ли из металла. Перед ним я почувствовал себя маленьким и ничтожным.

— Господин Канаган, вот тот, с кем вы хотели говорить, — сказал Арсин. При этом меня нисколько не удивило почтение, с которым он обратился к старику.

— Перед тобой Канаган, великий маг Объединенного войска, — сказали мне.

Я низко поклонился.

— Садись на стул, если найдешь свободный, — сказал старый волшебник. — Ужасный беспорядок, не так ли? Я хочу тебе кое-что объяснить, ответить на вопросы, которые, наверное, у тебя накопились.

Я убрал со стула пару свитков и банку с высушенными кореньями и присел на край.

— Ты был под знаменами Безымянного. Каким образом ты сбросил колдовство?

— Этим я обязан Энее, эльфийке. — Я рассказал, как нашел ее, как смазал веки бальзамом.

— Это хорошо, это очень хорошо, — повторял старик во время моего рассказа.

— Мы спрятались, и когда наступила темнота…

— Ладно, это уже не имеет значения, по крайней мере для меня. Видишь ли, мы часто берем в плен людей из войска Безымянного. Если они не безнадежны, мы насильно даем им эликсир, чтобы избавить от чар Безымянного. Иначе нужно было бы держать их месяцами взаперти, пока они не придут в себя. С тобой по-другому: ты смутно чувствовал, что натворил много зла. И раскаялся. Ты по своей воле пришел в сознание, приняв предложенное тебе избавление. Поэтому ты можешь быть человеком, появление которого предсказывали… — Он выжидательно посмотрел на меня.

Я молчал.

— Итак, ты не знаешь, о чем идет речь? Придет Посвященный и оттеснит Властелина Тьмы обратно в Абиссус. Мы очень долго ждали, но до сегодняшнего дня никто не приходил. Энея сразу поняла твое предназначение. Именно тебе дано спасти нашу страну… — Он посмотрел мне в глаза. И если я на какой-то момент принял его за сумасшедшего, то теперь увидел в его глазах доброту и юмор, знание людей и острый ум — качества, которые вряд ли свойственны просто магу. Он излучал решительность и целеустремленность.

— Минуло три года с тех пор, как войско Безымянного перешло Алрон и напало на нас. Многие покорились, другие же покинули родные места и пустились в бега, как, например, эльфы из леса Бир. Они наши союзники и находятся здесь в лагере. Война идет с переменным успехом, но в общем Безымянный продвигается вперед. Недавно нам удалось провести наступление и освободить часть земель, но теперь они опять потеряны. Для того чтобы одержать решающую победу, нас слишком мало. Единственная надежда — пророчество о приходе Посвященного. Он скажет, что предпринять против Безымянного. Итак, только ты знаешь его уязвимое место. Мы не можем рисковать и сразиться с ним в открытом бою. Я тебя прошу, подумай. Должно быть, в то время, когда ты сражался под его знаменами, ты заметил нечто, что может нам помочь. Мне кажется, это единственный способ исполнить пророчество.

Я нетерпеливо ерзал на краешке стула.

— У меня остались смутные воспоминания о том времени. Откуда мне знать, что то, что всплывет у меня в памяти, не обман и не внушение Безымянного?

— Ты прав, но все равно давай попробуем. Значит, ты считал, что идешь сражаться, когда наши воины под предводительством Энеи напали на вас?

— Да. Она сказала мне, что мы охраняли повозку, которая оказалась пуста… — Тут меня прошиб холодный пот. Слова хлынули потоком: — Я вижу повозку троллей, охраняющих двух рабов, несущих что-то на носилках. Ночь. Повозка стоит во дворе Башни Тьмы. Рабы несут что-то очень ценное в резной шкатулке. На парапете башни я вижу фигуру в развевающемся плаще. Капюшон затянут золотой тесьмой. Это Безымянный! Он наблюдает, как шкатулку грузят на телегу, подает знак, и мы трогаемся. Я вижу мост, потом мы долго едем по лесу, потом по холмистой местности, потом подъезжаем к шахте… — Я перевел дух. — Больше ничего не помню. Наверное, на обратном пути на нас напали.

Канаган в задумчивости кивнул головой:

— То, что вы вывезли оттуда, должно было быть чем-то очень важным. Вы тронулись в путь после нашего удачного наступления…

— Как мне вдруг удалось это вспомнить? — спросил я.

— Не сейчас, мне надо подумать, — пробормотал маг. Потом добавил: — Исчезают последние тени… Может быть, тебе помогла песня барда. Искусство открывает глаза. Оставь меня… нет, подожди! Какой величины была шкатулка?

— Небольшая, размером в две ладони.

— И тем не менее два раба несли ее на носилках?

— Да. Меня это удивило еще тогда.

— А какое впечатление производили рабы? — допытывался Канаган.

— Теперь, когда вы спросили, я вспоминаю, что они качались под тяжестью ноши, на лбу выступили капли пота… И это от такой маленькой шкатулки!

— Каменная душа! — воскликнул маг. — Вот оно! Безымянный вложил свою душу в камень и спрятал его!

— Что это значит?

— Черный маг может заключить в камень эссенцию души, свое Я. После этого его тело всего лишь марионетка, которую за ниточки дергает каменная душа. Если тело будет убито, камень не пострадает. На несколько месяцев душа впадает в дремотное состояние, чтобы собраться с силами; затем она забирает тело любого, а его несчастную душу отправляет в Абиссус. Так может продолжаться до бесконечности, пока не уничтожен камень. Он будет брать все новые тела, и никто уже не узнает, как выглядит враг. Это значит, что Безымянный практически бессмертен; он возродится снова, даже если мы возьмем приступом Башню и убьем его. Правда, в таком случае, освободятся все заколдованные им воины, так как чары теряют свое действие со смертью тела. Но через год или через десять лет все повторится. Отыскать каменную душу практически невозможно, но теперь благодаря тебе мы знаем, что она в заброшенной шахте южнее леса Бир. Тут ничего другого не может быть. Когда-то гномы добывали руду у слияния рек Алрон и Нагур. Мы должны найти душу Безымянного, тогда мы сможем победить его навсегда.

— Надо торопиться, — добавил он. — Возможно, начальник обоза уже выслал гонцов с известием о том, что произошло. Безымянный пошлет людей перепрятать камень. Они не узнают, какой груз везут, но до последней капли крови будут защищать его.

— А почему этот камень такой тяжелый, что его надо везти на телеге?

— Этому есть несколько объяснений. Некоторые говорят, что частицы его субстанции сжаты плотнее, чем в обыкновенном камне, но не знают почему. Другие утверждают, что злые деяния черного мага такой тяжестью ложатся на его душу, что это находит свое отражение и в материальной форме. Но есть кое-что поважнее внутреннего строения каменной души. Речь идет о тебе. Сможешь ли ты взять на себя миссию Посвященного и вести нас к свободе и миру? Принудить тебя к этому никто не может. Ты сделал первые шаги: осознал зло и раскаялся в содеянном; рассказал мне о камне. Но этого еще недостаточно. Пророчество гласит, что Посвященный должен принести жертву, чтобы очиститься до конца. В чем состоит эта жертва, я не знаю. Конечно, если ты выведешь нас из беды, тебя ожидают почет и уважение, но чем ты за это расплатишься, я не могу сказать.

Я с изумлением смотрел на мага.

— Как вы можете просить меня об этом?

— Ты действительно хочешь отказаться? — спросил он в свою очередь. — Ты не желаешь искупить свою вину? Ведь от твоей руки погибли люди и эльфы!

— Но я действовал под давлением!

— Я знаю. Поэтому ты еще жив. Мы, люди, не такие как эльфы, поэтому легко попадаем в сети Безымянного. Однако есть и такие, которых невозможно одурачить. Ты утверждаешь, что так же чист, как они?

— Но я чище, чем…

— На тебе вина, — решительно сказал Канаган. — Теперь у тебя есть возможность искупить ее. Речь идет только о тебе, ни о ком другом.

— Я… вы должны были раньше сказать, что меня ожидает! — воскликнул я. — Вы знали об этом с самого начала! Если бы мне заранее об этом сказали, у меня было бы время подумать!

— У тебя есть время. Только помни: мужчина, не способный принять решения в течение одного дня, никогда ни на что не решится. — Он кивнул мне. — Приходи, когда будешь готов дать ответ.

Я поклонился и вышел из палатки.

Все, кто встречался мне на пути, шарахались от меня; никто не смотрел мне в глаза.

Однажды в Золотом Намангуа, Городе Двенадцати Башен, я видел, как люди ведут себя в отношении пророка: они ловили каждое его слово, каждый жест, но избегали прикасаться к нему и смотреть ему в глаза. Так же окружающие вели себя по отношению ко мне.

Воспоминания о юге пробудили во мне тоску… Цветущие оливковые рощи, солнце, море, веселые женщины, вкусное молодое вино. Что заставило меня добровольно прийти сюда, на север? Здесь было холодно; мне не нравились мрачные хвойные леса, эль и высокомерные эльфы. Действительно ли мне предначертано судьбой принести себя в жертву другим, даже пойти на смерть? До сих пор я был солдатом, а значит, мог погибнуть в бою; я остался жив, зато теперь потерял душевный покой. Что лучше, а что хуже?

Я дошел до конца лагеря. Там располагались беженцы из тех краев, на которые напал Безымянный. Мужчины, женщины и дети стояли или сидели, тупо глядя перед собой. Перенесенные лишения и горе оставили на их лицах заметные следы. В этот момент я был рад, что чисто одет и вымыт, короче говоря, что я не в их числе. С другой стороны, если бы они знали, кто я и что я совершил! При виде этих людей меня охватил глубокий стыд. Если я мог что-то изменить в их судьбе, разве я не обязан это сделать?

Но тогда я уже никогда не буду принадлежать себе, а должен буду посвятить свою жизнь их освобождению. Но что я о себе возомнил? Если им уготовано судьбой быть изгнанными со своих земель, то кто я такой, чтобы суметь помочь им? Что если Канаган ошибается? Он так стремится найти Посвященного, что принял меня за него. Может быть, в пророчестве говорилось совсем не обо мне. С другой стороны, именно у меня находился ключ к тому, как можно уничтожить Безымянного.

Да что это со мной? Я, кажется, взвешиваю за и против. А может быть, теперь я нахожусь под чарами барда или даже Канагана?

Я отвернулся от пленных, достал из кармана бутылочку Энеи. Там оставалась последняя капля бальзама, которой я вновь смазал веки. Однако на этот раз ничего не изменилось: мир оставался таким же. Нет, решение я должен принять сам! Взвалю ли я на себя, вероятно даже, чужое бремя, но при этом тысячи людей получат новую надежду, или откажусь, спокойно уеду опять на юг и наймусь в охрану какого-нибудь влиятельного лица?

«Вчерашний день туманен, обманчива тихая пристань; если там было спокойно, зачем же было уходить оттуда?» Если я пришел на север, то, наверное, что-то искал. «Вероятно, свое необыкновенное предназначение?» — усмехнулся я про себя. Но в тот же момент ответ возник сам собой: не важно, что ты думаешь об этом сам, важно то, кого в тебе видят другие. Если им нужен тот, кто поведет их, чтобы совершить невозможное и кого они принимают за Посвященного, я стану им. Если не я, то кто же?

Кроме того, надо свести счеты с Безымянным.

Я решительно повернул назад и направился к палатке Канагана. Охрана расступилась, освобождая мне путь. Я кашлянул и позвал:

— Господин?

Хриплый голос пригласил меня войти.

Я отвернул край палатки и шагнул в будущее.