Незавершенный проект

До переворота шах покупал колоссальное количество вооружения и боеприпасов у оборонного предприятия «Султам», находящегося в Йокнеаме. Тысячи тонн орудий, минометов, бомб и снарядов шли потоком в Тегеран, в армейские склады, разбросанные по всему Ирану. Израильские инструкторы обучали иранских военных владеть минометами.

«Насмешка судьбы состоит в том, – пишет генерал Ицхак Сегев, – что на первых этапах войны между Ираном и Ираком, оружие, купленное у Израиля, за которое денно и нощно Хомейни клеймил шаха, было единственным, что спасло Иран от абсолютного поражения под натиском хорошо обученной армии Саддама Хусейна».

Понимая, что это может ударить по нему бумерангом, Израиль с неохотой согласился в середине семидесятых годов удовлетворить просьбы Ирана продать ему оружие, ибо поднять этот проект самому Ирану было не под силу. Израильтяне собирались построить в Иране завод по производству орудий и минометов на большом участке, специально для этого выделенном у города Исфаган, где именно сейчас находится предприятие по обогащению урана, привозимого из Китая. Все финансовые операции производились через фирму Саджер, чьи счета находились в банках Германии и Британии, так что Иран мог говорить о покупке оружия в Европе, а не в Израиле. Сделка была заключена на 400 миллионов долларов, из которых в качестве аванса Иран выплатил половину суммы. Все эти миллионы переводились на счета компании Саджер.

Придя к власти, Хомейни тут же прервал всякие связи с Израилем, и начальство компании «Кур», которой принадлежало предприятие «Султам» с его двумя тысячами рабочих, кусало локти, не зная, как выйти из создавшейся ситуации. С другой же стороны, из-за полного хаоса в финансах Ирана, порожденного переворотом, огромная сумма денег осталась, по сути, на счету Израиля.

Когда иранцы немного очнулись от эйфории, они обратились к международным посредникам, и дело это медленно разбиралось в Женеве и Париже. Долг Израиля по их расчетам составлял 5 миллиардов долларов. В сумму эту входила нефть, которая поставлялась Ираном в Израиль, оружие, которое было оплачено, но так и не доставлено. К этому было добавлено шесть соглашений по строительству предприятий в Иране, которые так и не были построены.

Нефть качали по нефтепроводу, который вступил в строй в 1970 году и перекачивал до 40 миллионов тонн в год из Ирана в Эйлат, откуда танкеры везли нефть в страны Средиземноморья и в Европу. Три процента от этой сделки получал Израиль. После разрыва отношений нефть продолжала течь еще три месяца. Накопилось около восьми миллионов тонн неоплаченной нефти. Затем Израилем были изъяты все иранские деньги из иностранных банков, а танкеры проданы на общую сумму более ста миллионов долларов.

Все израильские специалисты, которые работали в Иране над проектом оборонного предприятия, были отозваны, увезли с собой все расчеты и чертежи. Иранцам было не до этого, они сверх головы были погружены в свои разборки. О всех остальных проектах, например, разработках ракет, знал лишь генерал Тофиньян, упомянутый нами в первой главе. С помощью американцев и израильтян он сумел бежать от «стражей революции» в США, где умер в 1998 году.

Проблема посредничества в международном суде, начавшаяся в 1981 году, длится по сей день. Иранцы наняли лучших адвокатов Франции и Швейцарии. Ведь речь идет о колоссальных суммах денег.

Руководство израильской компании «Кур» вообще делает вид, что не знает ни о каких долгах, более того, вообще не знает, где находится Иран.

 

Прибытие Хомейни

Беспорядки усиливались со дня на день. 8 января должен был прибыть в Иран командующими войсками НАТО генерал Роберт Ависар. Иранские генералы ждали от него лишь одного – если они берут власть в свои руки, США не позволит русским вторгнуться в Иран. Это все. Со всем остальным они могли справиться собственными силами: 800 тысячью солдат и 800 генералами. Но США хотели сохранить прежнее положение. Американцы считали военный переворот самым плохим выходом из положения, и командующий НАТО прибыл по просьбе Картера спасти в Иране демократию.

16 января ослабевший от болезни шах решил, что без американской поддержки ему остается покинуть страну. Он взял с собой в коробке несколько комков иранской земли, и вместе с женой, сыном и группой помощников улетел в Египет, где был принят своим другом Анваром Садатом со всеми почестями, которыми удостаивается глава государства. Некоторые из генералов, видевших в шахе все еще верховного главнокомандующего, пытались с ним связаться. Им отвечали, что Его Высочество, король королей, находится с частным визитом в Египте. Командующий ВВС Ирана был полон решимости – сбить самолет, везущий Хомейни, но настаивал на том, чтобы шах дал ему приказ.

1 февраля стражи, верные Хомейни, называющие себя «комитетами имама», захватили аэропорт Тегерана. Сам имам отрабатывал образ жесткого вождя. Так в одном из первых приказов главному своему представителю в Тегеране аятолле Мутаари перед прилетом Хомейни строго наказал, чтобы плакаты с его лицом были лишь те, которые он сам утвердил. Только не в очках, что могло создать впечатление слабости или даже инвалидности. На другом отмененном им плакате он широко улыбался. Исламская традиция однозначно постановила, что пророк никогда не улыбается, и вообще улыбающиеся люди сомнительны с точки зрения морали. В течение нескольких дней все портреты были заменены новыми, на которых выделялись толстые брови Хомейни, придающие лицу выражение гнева.

«Дух Аллаха», по словам Амира Таири, прилетел на самолете– джамбо агентства «Эйр-Франс» и был встречен ликованием, какого в Иране никогда не наблюдалось. Все улицы Ирана покрылись цветами. По телевидению передали гимн режима шаха. Реакция была мгновенной: стражи тут же захватили телецентр.

Хомейни отправился на кладбище Тегерана. Он произнес грозную речь и, в частности, сказал:

«Ислам погибал и агонизировал около тысячи четырехсот лет. Мы возродили его кровью наших юношей. Скоро мы освободим Иерусалим и помолимся там». По поводу правительства Шахпура Бахтиара, назначенного шахом, Хомейни произнес коротко и жестко: «Выбьем им зубы».

10 февраля 1979 года пало правительство Бахтиара. Главой правительства временно стал человек, поддерживающий Хомейни, – Маади Базарган.

Израильтяне – представители министерства иностранных дел, работники охраны, служащие «Эль-Аль», всего 34 человека, – застряли в Тегеране и были сосредоточены в трех явочных квартирах. Посольство Израиля осталось без защиты. Пришло сообщение, что беснующиеся массы движутся к аэропорту. Генерал Сегев позвонил в аэропорт и велел самолету – джамбо 747 компании «Эль-Аль» – немедленно взлетать, не ожидая сотен персидских ковров, которые пытались втиснуть в самолет иранские евреи. Ответственный Дани Саадон ухитрился в течение десяти минут загнать в салон самолета 400 человек и дал знак взлетать. Буквально через считанные минуты аэропорт был захвачен толпами разгоряченных сторонников имама.

Толпы заполонили улицы Тегерана, неся портреты Хомейни и скандируя лозунги против шаха. Внезапно один из толпы взобрался на грузовик и кинул клич: захватить посольство Израиля.

По словам генерала Сегева, вокруг посольства собралось не менее 250 тысяч человек.

«Они окружили здание, раскачивали забор. Мы заранее запаслись лестницами и доской в семь метров длины, чтобы перекинуть ее на крышу соседнего дома и спуститься по его обратную сторону. Выяснилось, кто вел толпу. Это был иранский еврей, шофер нашего посланника Моше Гильбоа. Он объяснял всем, что в посольстве есть чем поживиться».

Демонстранты никак не могли выбить ворота, лезли через забор. В течение считанных минут они захватили здание посольства.

Через некоторое время во дворе посольства перед толпой выступил никто иной, как сам Ясер Арафат. Он просил «стражей революции» повесить флаг ООП на то место, где раньше висел флаг Израиля, и превратить здание в посольство Палестины.

Начались чистки.

Хомейни первым делом велел казнить высших офицеров армии. Среди пяти генералов, отобранных первыми, был уже знакомый нам генерал Насири, глава секретной службы, и генерал Рахими, последний военный губернатор Тегерана. Они должны были предстать перед подразделением стрелков.

Привезли их в одну из школ, которую Хомейни выбрал своим штабом. Сын его Саид Ахмад расписался на квитанции о приеме арестованных. Проблема была в том, что следовало найти судью, который мог хотя бы формально осудить обвиняемых. Предложили нескольким мулам, но те деликатно отказались таким образом войти в историю. Тогда имам велел аятолле Халхали совершить это дело: «Послушай, что они хотят сказать, а затем пошли их к дьяволу». Халхали действовал быстро: превратил одну из классных комнат в некое подобие зала суда и тут же присудил пять генералов к смертной казни, предварительно прочитав несколько стихов из Корана. Имам требовал немедленного расстрела. Но жертвам пришлось ожидать еще 18 часов, пока было собрано отделение расстрельщиков.

Генералов вывели на крышу школы, завязали им глаза. До этого сын Хомейни увидел, что один из генералов Надер Джианабани блондин с голубыми глазами, явно иностранец, и предложил его освободить. «Это ты иностранец, а не я», – рассвирепел осужденный генерал, – это ты на всех перекрестках похваляешься своим арабским происхождением». Генерал Рахими пошел еще дальше: отвесил пощечину сыну Хомейни. Ему тут же перебили руку прикладом «узи». Генерал Насири, весь в крови, плакал. Командующий сухопутными спецподразделениями шаха генерал Хосродад выглядел высокомерным, генерал Наджи требовал скорее покончить со всем этим.

После этих пяти были казнены многие военные. Некоторых казнили три раза – расстрелом, затем – повешением, а потом топили. По словам генерала Сегева, из 60 высших чинов, с которыми у него были деловые и личные связи, 50 было казнено. Казни передавались по телевидению.

«Казнен был человек, давший разрешение на взлет самолета «Эль-Аль», – продолжает Сегев. – Особенно я был близок с командующим ВВС Ирана генералом Равии. По моему приглашению он побывал несколько раз в Израиле. Видеть все эти казни в те дни было невыносимо тяжело, словно это было на моей совести».

Вариант спасения израильтян передал по телефону Сегеву генерал-лейтенант Рафаэль Эйтан, под началом которого в свое время служил Сегев, напомнив последнему по телефону то, что в свое время происходило в Синае. Следовало выбрать далеко в пустыне место, обозначить его для посадки самолета, который должен был забрать израильтян. Но тут помогли американцы, посадившие в аэропорту Тегерана два самолета «Пан-Ам», о которых по телефону сообщил Сегеву министр обороны Эзер Вейцман.

Труднее всего было довезти до самолетов израильтян из трех явочных квартир. Шесть часов их проверяли снова и снова. Арестовали двух помощников Сегева. Но у него было письмо аятоллы Бахашти, которое везде открывало дорогу и освободило его помощников.

На командном пункте ожидали прилета генерал-лейтенант Рафул, премьер-министр Менахем Бегин. Пролетая над Стамбулом, летчики сообщили об успешности операции. Но при заходе на посадку колеса самолета не раскрылись. Спас положение техник. И в половине второго ночи 19 февраля самолет совершил посадку. Людей тут же перевели на военно-воздушную базу, где их тепло встретили глава правительства, начальник генштаба и глава Мосада. На этом завершилась дипломатическая связь между Израилем и Ираном.

Но в будущем уже назревало продолжение драмы.

 

Разворот событий. 1980

Мало кто в Израиле обратил внимание на факт, что в июле 1979 года Садам Хусейн стал официально президентом Ирака, хотя власть его была и до этого была абсолютной и единоличной. Он видел себя Навуходоносором ХХ-го века и весьма боялся распространения революции Хомейни на Ирак.

27 декабря 1979 года СССР вторгся в Афганистан.

В Израиле как всегда, не было недостатка в своих событиях.

16 января наступившего года комитет, представляющий поселенцев Голанских высот, вручил премьер-министру Менахему Бегину декларацию, подписанную 750 тысячами человек, требующую провозгласить Голаны неотъемлемой частью государства Израиль.

26 января 27 старшеклассников школ Тель-Авива, которым предстояло идти на действительную службу в Армию обороны Израиля, оповестили министра обороны Эзера Вайцмана, что отказываются служить за «зеленой чертой».

18 февраля открылось посольство Израиля в Египте после того, как Бегин в январе посетил Каир. Это была его седьмая встреча на высшем уровне с президентом Анваром Садатом.

24 февраля произошло событие, взволновавшее весь народ, живущий в Сионе: израильская лира, сопровождавшая каждого с первых дней государства, приказала долго жить. Была введена новая денежная единица – шекель. Один шекель – вместо 10 прежних лир. Шекели были отпечатаны за границей, их можно было приобрести в банках в тот же вечер. Старая лира еще была в обороте три месяца. Было введено ограничение на иностранную валюту: разрешалось иметь не более 3000 долларов.

Я обратил внимание, войдя в банк, на отсутствующее выражение на лицах людей. Они явно подсчитывали про себя выгоды и убытки, включая доллары, спрятанные под плитками пола.

Сообщение от 24 апреля о неудавшейся попытке американцев вызволить своих заложников в посольстве в Тегеране для многих израильтян также прошло незаметно.

Но за кулисами происходили события, связанные с Мосадом.

Американские разведывательные службы, оказавшиеся абсолютно беспомощными, не сумели обеспечить президента Картера необходимыми сведениями о 52 американских заложниках, захваченных иранскими студентами в посольстве США в Тегеране.

Агенты Мосада добыли всю информацию о положении заложников, о том, что новая центральная власть Ирана не собирается действовать в пользу заложников, оставив их в полное распоряжение фанатичных студентов, которые отвергают любые переговоры. Мосад также известил американцев о том, что заложники разделены на небольшие группы и разведены в разные углы посольского здания, весьма смахивающего на лабиринт, передал сведения о числе охранников, их оружии, и времени смены караулов. По словам одного из агентов Мосада, его люди знали каждую деталь о заложниках вплоть до того, что они едят. Именно на основании всех этих данных, переданных американцам, те попытались освободить пленных. Попытка окончилась полным провалом из-за множества ошибок, совершенных американским спецназом. Картер дал указание свернуть операцию, и, покидая место, один из вертолетов врезался в самолет «Галакси». Восемь американских солдат погибло на месте.

Вся переданная американцам Мосадом информация оказалась абсолютно точной. Президент Джимми Картер вручил особые почетные грамоты от имени американского народа всем агентам Мосада, участвовавшим в сборе информации.

Первого мая я в первый и последний раз наткнулся на самую, как писала пресса, внушительную демонстрацию трудящихся, организованную Гистадрутом и партией «Авода», в Тель-Авиве. Полиция насчитала более 150 тысяч участников. В центре первого ряда шли два давних противника – Ицхак Рабин и Шимон Перес, разделенные лишь одним человеком, представителем партии МАПАМ Виктором Шемтовым. Рядом с ними шагали Хаим Бар-Лев и Яков Хазан. Стоя на обочине, я отметил, в общем-то, небольшое число плакатов. Красных флагов не заметил. У человека, недавно покинувшего «страну победившего социализма» такое проявление солидарности трудящихся Израиля вызывало весьма смешанные, а точнее, отрицательные эмоции.

25 мая, в ответ на требование правительства сократить военные бюджет, министр обороны Эзер Вайцман подал в отставку и высказался открыто и резко по поводу переговоров о мире с Египтом. Глава правительства Менахем Бегин не менее резко дал Вайцману отповедь, сказав, что никогда не простит ему его выходку. В телевизионном интервью Вайцман призвал к всеобщим выборам, чтобы народ решил голосованием – каким путем идти.

Бегин попросил члена Ликуда Моше Аренса занять пост министра обороны, но Аренс, один из самых непоколебимых противников соглашения в Кемп-Дейвиде, отказался от поста. Бегин же не прислушался к требованиям назначить Ариэля Шарона на этот пост.

14 июля схвачены были четыре террориста, жители Газы, собиравшиеся напасть на ферму Шарона в Негеве. Они были мобилизованы ООП.

19 июля в Москве открылась 22-я Всемирная олимпиада. Шестьдесят стран, включая Израиль, откликнулись на призыв президента США Картера не участвовать в олимпиаде в знак протеста против вторжения СССР в Афганистан.

27 июля в одной из больниц Каира после продолжительной болезни скончался низложенный шах Ирана Мухаммед Реза Пехлеви. В Египте был объявлен недельный траур.

В круговороте всех этих событий, и вправду, подобно дуновению пролетевшей бабочки, 22 сентября пронеслось сообщение о том, что Военно-воздушные силы Ирака обрушили бомбовые удары на девять аэродромов Ирана. Иран оборвал все связи с внешним миром, объявил о начале военных действий и установил морскую блокаду Ирака.

Началась война между Ираком и Ираном, длившаяся восемь лет.

4 ноября бывший киноартист Рональд Рейган получил 51 процент голосов выборщиков и стал президентом США. Он победил демократа Джимми Картера, который был президентом всего одну каденцию.

 

Террор против Хомейни

Тем временем в Иране массовые казни достигли апогея. Расстреливали и вешали не только офицерство, бросали за решетку и даже казнили женщин, не носивших скромные одежды, судили за пользование противозачаточными средствами, за слушание западной музыки, за употребление алкоголя, за игры в нарды и карты. Главный судья и палач аятолла Халхали патетически провозглашал «гуманное право уничтожать змея, обнаруженного в доме человека». Он явно находил удовлетворение в своем деле. Когда попросили его отменить смертный приговор шестнадцатилетнему подростку, который утверждал, что невиновен, Халхали с циничной усмешкой сказал осужденному: «Слушай, мой юноша, если ты уверен, что невиновен, то будешь направлен прямо в рай. Если же ты виновен, в чем я уверен, то наказание тебя не минет».

Хомейни стал действовать против своих союзников, плечом к плечу с ним боровшихся против шаха – организации «Муджахидин Халк», которая сумела преодолеть внутренние разногласия между фундаменталистами и коммунистами, и вместе с толпами, возбужденными призывами Хомейни, даже участвовала в захвате американских заложников в посольстве США.

Однако, сразу же, после прихода к власти аятоллы Хомейни, «Муджахидин Халк» понял, что ему ничего не достанется от пирога власти. Почти сразу же организация начала действовать против новой власти, сначала устраивая лишь мирные демонстрации, затем, уйдя в подполье, приступила к террористическим действиям. Люди Хомейни преследовали членов организации и «революционные суды» осуждали их на смерть. Расстрелы становились все более массовыми.

В 1981 году главы организации, сумевшие бежать во Францию, создали там главный штаб при поддержке французского правительства. Глава организации Масуд Раджави присоединился в Париже к Абу Аль-Хасану Бани-Садру, который, как говорится, был вскормлен Хомейни. 4 февраля 1980 года Хомейни назначил его президентом Ирана. Аятолла вырвал листик из блокнота, на каждой странице которого красовался символ шахской власти и написал на нем, что назначает Бани-Садра президентом и главой вооруженных сил Ирана. Однако, в противовес этому, давний враг Бани-Садра аятолла Бахашти после всеобщих выборов получил власть над парламентом. В конце концов Хомейни предпочел Бахашти, и рассвирепевший Бани-Садр уехал в изгнание.

Раджави поверил Бани-Садру, что за последним стоит значительная часть армии Ирана, которая сможет нейтрализовать «стражей революции» и даст возможность организации овладеть Тегераном. Оба изгнанника были уверены, что в течение нескольких недель вернуться победителями в Иран.

В это же время, без ведома Бани-Садра, организация, запланировала уничтожить аятоллу Бахашти и большинство ключевых фигур правительства Хомейни.

28 июня 1981 года, когда война между Ираком и Ираном шла полным ходом, бомба огромной мощности взорвалась в штабе «Республиканской исламской партии», на юге Тегерана. Бахашти и с ним 70 других руководителей власти были убиты на месте, среди них – десять министров и заместителей министров. Хашеми Рафсанджани спасся от смерти, покинув заседание за несколько минут до взрыва. Гибель Бахашти и остальных известных лиц вызвала страшную панику в Тегеране. В течение нескольких часов казалось, что власть Хомейни находится на грани полного развала. Но аятолла сумел сплотить ряды своих сторонников, призывая отомстить за «смерть героев».

Террор против Хомейни продолжался. 30 августа взрывом была уничтожена часть здания министерства главы правительства. Избранный президентом Ирана Али Раджаи и новый глава правительства Джевад Бахунар погибли. Министр внутренних дел, который остался жив, ибо опоздал на заседание, долженствующее обсудить меры по борьбе с террором, тут же был назначен новым премьер-министром.

В дальнейшем отряды «Муджахидин Халк» совершали время от времени вторжения с территории Ирака.

Было такое ощущение, что фокус международного напряжения и противостояния двух сверхдержав – СССР и США – переместился на Средний Восток, хотя даже до Израиля все это доходило, как сквозь слой воды.

Узел в этом районе мира завязывался все сильнее.

СССР видел события в Афганистане и Иране как прямую угрозу своим интересам, уже ощущая влияние радикального ислама на мусульманское население среднеазиатских республик. Он и бросился спасать просоветский режим в Афганистане.

Два события, как пишет в своем исследовании «Вечный джихад» Шауль Шай, – революция Хомейни в Иране, свергнувшая прозападный режим шаха, являвшийся главной основой глобальной политики США в этом регионе, и вторжение СССР в Афганистан, пробудили у американских политиков опасение, что СССР хочет овладеть районом Персидского залива, – главным источником нефти для Запада. Именно поэтому американская разведка стала поддерживать радикальный ислам в Афганистане, который боролся с советской армией. Образовался фронт, включающий группы радикального ислама, Иран, Пакистан, Китай. Радикальные исламисты на словах провозглашали свою враждебность США и Западу, на деле же были готовы заключить союз с самим дьяволом, чтобы бороться с явственной сиюминутной угрозой со стороны СССР.

Дело дошло до того, что американцы дали политическое убежище и «грин-кард» шейху Омару Абд Аль-Рахману, тому самому, который выпустил религиозное предписание, разрешающее убийство президента Египта Анвара Садата. За политическое убежище он дал другое предписание, призывающее добровольцев добираться до Афганистана, чтобы плечом к плечу с муджахидинами бороться против советской армии. Тысячи таких добровольцев хлынули в лагеря военной подготовки, созданные Си-Ай-Эй и разведкой Пакистана. Их вооружали самым современным американским оружием, главным образом, ракетами стингер против самолетов. Тем временем привезенный в США шейх Омар Абд Аль-Рахман открыл там сеть мечетей и в 1994 совершил целый рад террористических актов, среди которых была попытка взорвать башни-близнецы, уничтоженные Бен-Ладеном 11 сентября 2001 года, и тоннели, ведущие в Манхеттен. Шейх и его люди были осуждены американским судом на пожизненное заключение.

Советы, в общем-то, правильно оценили угрозу со стороны усиливающегося радикального ислама в Иране и Афганистане, но победа движения муджахидин при поддержке США, нанесла непоправимый ущерб престижу СССР. Она явилась, по мнению Шауля Шая, одной из главных причин, ускоривших развал советской империи, и привела к проникновению радикального ислама в мусульманские государства, возникшие вместо прежних республик в постсоветском пространстве.

Именно эта победа заложила основу тому движению, которое мы называем «всемирным джихадом». Афганские фанатики и присоединившиеся к ним добровольцы, привезенные США со всех концов мусульманского мира, убедились воочию, как можно изгнать гигантскую и мощную сверхдержаву СССР с помощью террора. Это воодушевление они решили перенести и а другие места после того, как завершилась война в Афганистане. Одним из таких невеликих вояк, но отличным организатором оказался саудовский подрядчик Осама Бен-Ладен.

Афганистан захватило движение суннитов «Талибан», выставив свою модель радикального ислама в противовес шиитской модели Хомейни. «Всемирный джихад» готов сблизиться с Ираном Хомейни. «Талибан» же абсолютно враждебен шиитскому Ирану модели Хомейни и продолжает вести борьбу против шиитов. Потому и основатели «Аль-Каеды» явно двусмысленно относятся к Ирану Хомейни и его аятоллам.

 

Пурпурная повязка смерти на лбу

Еще до развязывания войны Садам Хусейн пытался расшатать и подорвать казавшиеся ему еще неустойчивыми основы новой власти Ирана изнутри, поддерживая двух высокопоставленных при шахе людей – Шахпура Бахтиара и генерала Убейси. Намеревался Садам оккупировать часть Хузистана, чтобы там создать правительство Ирана в изгнании под покровительством бежавшего шаха. Попытка совершить переворот, как пишет Шмуэль Сегев в книге «Иранский треугольник (Издательство «Маарив». 1981) была жесточайшим образом пресечена иранской разведкой. Из арестованных 250 заговорщиков большинство казнено. После нескольких таких неудачных попыток Садам решил начать открытую войну.

Итак, 22 сентября 1980 года Садам Хусейн вторгся в Иран с четкой целью – свергнуть режим Хомейни, а также захватить территории, естественно включая богатые нефтяные поля, отменить позорное Алжирское соглашение, которое он вынужден был подписать с шахом 6 марта 1975 года. Согласно этому соглашению, три острова в Персидском заливе и часть прав на торговое судоходство через проливы Шат-Эль-Араб, переходили под власть Ирана.

Этот шаг Саддама, с его точки зрения, был весьма логичен. Он стоял во главе большой хорошо обученной армии, вооруженной современным оружием, которое передал ему Запад, как противовес Советам, стремящимся, по его мнению, захватить район Персидского залива. Армия Ирана была ослаблена бесконечными судами «стражей революции», которые казнили или бросили в застенки высший профессиональный командный состав.

Садам продвигался медленно, но верно, захватывая города и нефтяные поля. Казалось, что дни режима Хомейни сочтены.

Не учел Садам лишь одного – фанатичность приверженцев имама и активную деятельность за кулисами Израиля, который, согласно правилу – из двух зол выбирать меньшее, считал Саддама, неоднократно грозящегося сжечь Израиль и, подобно Навуходоносору, захватить Иерусалим, намного более опасным, чем Иран.

Через разные подставные компании и отдельных продавцов оружия из Израиля сплошным потоком шло вооружение, запасные части, боеприпасы – в Иран.

Один из израильских военных специалистов сделал признание: «Я не помню ни одного обсуждения данной темы. Интересовало нас одно – продавать, продавать как можно больше израильского оружия, и чтоб они там все поубивали друг друга».

В этой войне широко использовались ракеты земля-земля, причем, против гражданского населения, чтобы сломить дух иранцев. Обладая преимуществом в авиации, Ирак бомбил города глубокого тыла. Более того, весьма «удачно» использовал газы – горчичный, табун и серин. По разным оценкам, от газов погибло более 70 тысяч иранских солдат.

Обе воюющие стороны пытались использовать этнические меньшинства по обе стороны фронта. Иракцы вели пропаганду среди арабского населения Хузистана против власти Тегерана. Иранцы пытались мобилизовать шиитов Ирака, представляющих там большинство. Однако эти меньшинства с обеих сторон хранили верность центральной власти. Обе стороны охотились за нефтеналивными танкерами противника, бороздящими Персидский залив. Иран это делал с помощью своих военных кораблей, которые господствовали на море, Ирак же уничтожал танкеры, идущие из Ирана с воздуха, ибо господствовал в небе.

Еще в 70-е годы, при шахе, представитель израильского военно-промышленного предприятия «Султам», находящегося в Йокнеаме, завязал особо доверительные связи с руководством шахского Ирана, и всеми силами пытался удовлетворить аппетиты шаха по покупке оружия. В Иран, везли снаряды, ракеты, легкое оружие, получая за это миллионы долларов.

Армейские склады Ирана ломились от колоссального количества израильского оружия, которое шах покупал без всякого счета и без всякой пользы. Часть этого оружия была высоко технологичной, которой иранцы просто не умели пользоваться. Охваченный духом мегаломании, шах готовил армию к войне с СССР. И когда грянула война между Ираном и Ираком, дорогу бронетанковым силам и мотопехоте Ирака на Тегеран преграждали снаряды предприятия «Султам». Нехватка их начала ощущаться уже с первых дней войны.

Разрушив профессиональную армию шаха и стоя перед поражением, Хомейни решил опереться на подростков, составляющих главную часть населения. Он издал постановление, разрешающее юношам старше 12 лет идти добровольцами на фронт без того, чтобы получать разрешение от родителей. Именно они будут главными и истинными защитниками имама, за что он открывал им, сложившим голову в бою, ворота в рай.

Как пишет Эммануил Сиван в книге «Фанатики ислама» (Издательство «Ам Овед». 1986), и Ш.Шай – в книге «Шахиды: ислам и террор самоубийц», именно это постановление Хомейни впоследствии открыло путь шахидам, совершающих самоубийство во имя ислама. Это, кстати, не является изобретением Хомейни. Вообще, жертвовать собой в бою является высшей целью шиита, открывающей ему дорогу в рай с гуриями. Но провозгласить это может лишь «исчезнувший имам», и до его возвращения жертва не обязательна. Хомейни отменил это, провозгласив, что до возвращения «исчезнувшего имама», именно он имеет право разрешить такую жертвенность.

Десятки тысяч подростков, обвязав головы пурпурными повязками, на которых было написано «Да здравствует Хомейни», рвались на фронт. Многие из них получили «ключи от рая», производимые в массовом количестве из пластика на Тайване. Они бегом пересекали минные поля, гибли, открывая путь иранским войскам. Они нападали на иракские танки в стиле камикадзе. Каждый из них писал завещание перед боем, скорее, письмо имаму или «дорогой маме».

Амир Таири в своей книге «Дух Аллаха» приводит текст такого письма:

«Каким я был несчастным, жалким, невежественным все мои 14 лет, не зная Аллаха. Имам открыл мне глаза – насколько сладка, сладка, прекрасна смерть, благословением которой окропил Аллах своих любимцев».

Они ощущали подъем духа в среде себе подобных подростков: еще миг, они будут героями, вместо мучений нищей жизни. Более трех тысяч, по сути детей, погибло в боях. Они шли на смерть с песней:

Но, конечно, одними подростками победы не добьешься. Армии нужно вооружение. После захвата американского посольства США объявили эмбарго на продажу оружия Ирану, заморозили в банках миллиарды долларов шаха и требовали того же от своих союзников. Французы через подставные компании продолжали снабжать вооружением Иран. Продавцы оружия тайными путями заклинали израильтян – продавать им оружие. Транспортировать его можно было только ночью, и не морем, а воздушным путем. Для этой цели продавец оружия зафрахтовал самолет аргентинской авиакомпании, могущий поднять 20 тонн и совершивший 18 перелетов.

Сведения об этой сделке по продаже Израилем оружия Ирану просочились в печать. Но обе страны опубликовали опровержение такой злостной лжи.

Один из ручных пулеметов израильского производства из тех поставок был обнаружен через десятки лет у людей «Хизбалы», захвативших израильских солдат на ливанской границе – Регева и Гольдвассера.

После ряда террористических актов, совершенных организацией «Муджахидин-Халк» в Иране, «стражи революции» занялись ею всерьез, ослабив свою слежку за военными. Профессиональные военные использовали это ослабление бдительности и вернули себе командование в армии. Начальником генерального штаба стал бригадный генерал Касем Али Заер-Нижад, сумевший изменить ситуацию на полях войны. Под его командованием, с израильским оружием, Иран вышел в контратаку в октябре 1981 года и освободил захваченный Ираком город, богатый нефтью, Абадан.

Но до этого произошло еще одно потрясшее мир событие. Удивительно то, что оно затмило все сводки о войне между Ираном и Ираком.

 

Начало июня 1981 года. Ночи в пустыне

6 июня, после получения повестки № 8, приказывающей явиться на военную базу в течение трех часов, к вечеру, едем в джипе на юг – я, Сами Нардор, Стамболи, на гражданке налоговый инспектор, Бени, антиквар из Яффо. За рулем – Битерман, родом из Польши. Вечно зол, цепляется ко всем. Вчера, во время общей экипировки, чуть не подрался с каким-то сверхсрочником.

– Что с него взять? Полани, – разводит руками Бени, редко подающий голос.

– Этой дорогой мы в пятьдесят шестом двигались в Синай и тоже не очень-то знали, что нас ждет. А начиналась «операция Кадеш», – говорит Сами. Усы его шевелятся во впадине между приплюснутым носом и ртом. Про себя вспоминаю, что в иные времена и иных широтах эта «операция» называлась «Тройственной агрессией Англии, Франции и Израиля против братского народа Египта».

Солдатский ужин в лагере под Беер-Шевой: крутые яйца, манная каша, творог, чай.

Подполковник, с виду мальчишка, определяет задание: завтра наше подразделение заступает у Йотваты в ночь на охрану границы с Иорданией.

Имя «Йотвата» на миг вспыхивает в сознании древней стоянкой Моисея, ведущего народ в землю обетованную. При тусклом свете лампочки под пологом палатки долго вожу пальцем по карте. Имена с карты муравьиными цепочками вползают в сон вместе с холодом пустыни, прикосновением авраамовых времен вперемежку со скифскими пространствами, покинутыми мною четыре года назад, где синайские тропы, пески и скалы казались такой же легендой, как Атлантида или мистическая река Самбатион.

На рассвете – подъем бело-голубого флага.

Укрепляем на джипах джериканы с водой, рюкзаки с сухим пайком, винтовки М-16 – за спину.

Беер-Шева почти мгновенно отбрасывается назад. Пространство – вблизи сухого овечьего цвета – расступается вдаль стеклянно посверкивающим маревом, предвещающим сильную жару уже в эти ранние часы дня. В теле – невероятная легкость, от того ли, что мало спал, или мало пил.

Чудится, едем по краю белесого пространства, на донных террасах которого затаилась, опять же подобно Атлантиде, страна Наббатея, стоянки шумных человеческих скопищ, идущих вслед за пророком Моисеем.

Потусторонний ветер трогает висок.

Начинаем ощущать тяжесть слепого жара. Кто-то чертыхается, кто-то не отрывает губ от фляги, кто-то расстегнул гимнастерку, распустив рыхлый живот.

На каких тысячелетних генетических петлях времени потеряли мы сухие и выносливые тела своих предков?

Пересекаем шоссе, ведущее от «Перекрестка водочерпалок» на Газу – через Цеилим.

В Цеилим была долгая стоянка, поздний обед и отдых.

Возбужденные переживанием метаморфоз пустыни, все оживляются, закуривают, пьют воду, говорят все сразу, даже как-то спав с лица, не обращая внимания на полузасыпанные развалины, подобные формам, какие лепят из песка на берегу моря.

Это вовсе не мираж, а древний византийский город Халуца, выросший на скрещении кочевых дорог.

В ушах звенит от перепада времен.

Сухой жар колышет соты вымершей цивилизации.

Высоко в небе – белый след. Самолета не видно. «Мираж» или «Фантом»? Только в пустыне осознаешь истинный смысл этих имен.

Правее от нас, в каких-то восемнадцати-двадцати километрах, Кадеш-Барнеа, длительная стоянка вышедших из Египта колен Израиля, прародина человечества. По шоссе едем быстро, и слева, то удаляясь, то приближаясь, а, вернее, прорываясь языками песка в проходы скалистой земли, следит за нами стеклянно-остановившимся взором пустыня Шунра. Долгие косые тени джипов пытаются сбежать от этого цепкого взгляда, но не в силах вырваться из-под колес.

Предзакатное солнце кажется яичным желтком, валяющимся в пыли.

На ночлег останавливаемся у развалин еще одного наббатейского города – Шивты. Внушительная цепочка джипов становится в круг недалеко от шоссе, у высотки Мицпе-Шивта, за которой, по ту сторону небольшой долины Карха, видны развалины Шивты. Голоса, перебранка, стук раскрываемых консервных банок, треска разжигаемого костерка. Кто-то собирается варить кофе. Идет распределение караульных вахт. Мне выпадает дежурить с четырех ночи. Спускаюсь к развалинам.

Вероятно, нет более захватывающего зрелища, чем огненно-безмолвный закат над пустыней среди стен мертвого города.

Развалины обрывочны, как сновидения.

Шар солнца, низко висящий над перекрестком двух улиц с дренажными канавами по обочинам, мощенных в шестом веке новой эры, подобен угловому уличному фонарю.

Потрясающая плотность Истории в безлюдной пустыне.

В четвертом часу ночи меня расталкивают. Вылезаю из спального мешка, прижатого к колесам джипа, вдыхаю чистейший воздух предрассветного часа.

Звезды третьей стражи поворачиваются на небесной оси вместе с отливом дальнего моря и приливом ближних песков, с древним исходом, средневековыми нашествиями, смещением великих путей и развалом Империй.

Необычное ощущение рассвета в пустыне: ни одного птичьего звука.

К вечеру 8 июня добираемся до места назначения, и сразу же заступаем на дежурство в ночь. Битерман, как всегда недоволен. Не нравится ему настроение в лагере, напоминают ему время до Шестидневной войны.

Перед отъездом в ночной дозор нам сообщают, что по всей границе объявлена повышенная боевая готовность, запрещено курить, варить кофе. За любое нарушение – немедленный дивизионный суд.

– Что я вам говорил? – с веселым злорадством утопающего шепчет Битерман.

Вдоль границы сорок сторожевых точек. На радиоволне, которое одновременно слышат все точки, тишина.

– Ангела-невидимку нашего припугнули, – говорит один из парней, находящийся здесь на сборах уже десять дней.

– Кого? – навострил уши Битерман.

– Еще услышишь.

Холод усиливается. Только сейчас, когда он прохватывает до костей, понимаешь, что значит для курящего затяжка сигаретой, для того, у кого зуб на зуб не попадает – глоток горячего кофе. И в этот миг, в половине третьего ночи по всем сорока точкам среди мертвой тишины раздается:

– Б-р-рр-рр…

– Вот и он – ангел-невидимка.

И тут же по радио крик командира дивизии:

– Я тебе покажу, сукин сын. Я тебя засеку. Я тебе под суд утром отдам.

Дело в том, что баловника, который уже не впервые шалит ночью, засечь невозможно, но никто его не выдаст.

Опять его голос, знаменитая песенка того года, написанная Ариком Айнштейном «Господин судья»:

– Адони ашофет, адони ашофет…

Опять крик комдива:

– Ты у меня попоешь и попляшешь. Я тебя засеку.

При напряженном вслушивании и слежении в приборы ночного видения – странное ощущение бестревожности, хотя Битерман и объявление повышенной готовности вселяет в нас ожидание чего-то необычного. Но никаких особых указаний не дано, кроме обычных: быть бдительным, следить в оба. Граница здесь, как правило, спокойная, заповедник дикой жизни. От рощи высоченных пальм у шоссе, в тени которых останавливаются туристы, катится вал кустов и деревьев, разрежаясь полянами, где можно видеть лань или цесарку с торчащим, как у индейцев, пучком цветных перьев на головке.

По обе стороны одни и те же солончаки, но – граница. Здесь – пан, там – пропал. Заповедник живет ночной жизнью: дышит, лопочет, попискивает.

Окрик комдива по радио:

– Кто курит? Немедленно прекратить.

Небесный Воз гнется под всей Вселенной, поворачиваясь на оси, отмеченной верхушкой дерева. Предчувствие рассвета приходит вместе с запахом сухих кустов, обрызганных росой и ощущением края земли за пограничной межой. Задержка темноты кажется неестественной, словно речь идет о ночной страже длиной в пять тысяч лет в ожидании света, столь же медово-тяжко и ослепительно отмечающего свой возраст.

Солнце еще за Моавом, но на западе, в лилово-прозрачном пространстве слабо мерцают конусы легендарных гор Синая, среди которых та, единственная Предвечная.

Конец стражи. Спать.

Соскальзываю в сон под дальние голоса: более молодые после бессонной ночи лишь собираются прокатиться в Эйлат, поглядеть на шведок, загорающих почти нагишом.

Путешествие длится в реальности и во сне, ибо реальный облик пустыни Синай целиком совпадает с нею же – в сновидении.

Трясут за плечо:

– Кончай дрыхнуть. Слушай.

Полдень 8 июня 1981 года. Последние новости: заявление израильского правительства об уничтожении ядерного реактора у Багдада.

Близится вторая ночная стража повышенной боевой готовности.

История на миг задержала дыхание.

И высоко в небе – меньше комариного носа – самолетик.

Мираж или фантом?

 

Четыре минуты, судьбоносные для Израиля

7 июня 1981 года, в 17.35 по израильскому времени, несколько израильских самолетов «Ф-15» и «Ф-16» внезапно возникли к западу от реки Тигр, у Багдада, преодолев четко выработанным окольным маршрутом около 1000 км. Целью их был иракский ядерный реактор на берегу Тигра, у города Твита, в 17 км западнее Багдада. Реактор считался одной из самых реальных угроз Израилю, и следовало сделать все возможное, чтобы вывести его из строя.

Внезапность была абсолютной.

Иракская радиолокационная система даже не засекла приближающуюся угрозу, несмотря на то, что работала в полной боевой готовности – ведь война между и Ираком и Ираном была в полном разгаре.

С тех пор как самолеты Ирана пытались разрушить реактор, иракцы усилили его оборону. Они добавили орудия с радиолокационной наводкой, приблизили к реактору батареи противовоздушных ракет русского производства «СА-6» и купленные в Европе новейшие в то время ракеты «Роланд», предназначенные для действия против низко летящих самолетов. Но на этот раз они так и не сумели показать свои боевые качества, парализованные внезапной атакой

Противовоздушные батареи не очнулись от глубокой дрёмы, самолеты-перехватчики цепенели на аэродромах.

Ракеты легли в цель, взрывы слышны были по всей округе. Бомбы, поразившие цель, были тяжелыми, созданными израильской военной промышленностью. Самая легкая из них весила тонну.

Одна из бомб угодила прямо в купол реактора. Здание высотой в 20 метров и диаметром в 32 метра начало разваливаться и рухнуло на глазах. Следующие бомбы стерли здание с лица земли. Следовало не только уничтожить здание, в котором находилось важное оборудование, включая компьютеры, лаборатории и всю тонкую систему труб, а проникнуть в сердцевину реактора. Она находилась в подземном бункере, окруженная бассейном с водой глубиной 11 метров.

В течение трех минут реактор был полностью уничтожен. Так бесславно завершилась судьба иракского реактора «Таммуз-1». Примыкавший к нему малый реактор «Таммуз-2» остался целым.

Израильские самолеты развернулись на запад.

Завершилась одна из самых важнейших и дерзких операций израильских ВВС с момента их создания.

В командном бункере командующий израильских ВВС Давид Иври, начальник генштаба Рафул и другие высшие командиры напряженно ожидали возвращения самолетов. То же напряжение царило в доме главы правительства Менахема Бегина, где вместе с ним несколько министров ожидали сообщения о завершении операции. С приземлением последнего самолета раздался звонок. Начальник генштаба коротко отрапортовал премьер-министру: «Операция проведена успешно. Без помех». Затем Рафул и Иври выехали на военную базу, чтобы провести с вернувшимися с задания пилотами разбор операции. На одном из самолетов был прикреплен специальный фотоаппарат, запечатлевший попадания бомб и развал реактора.

 

События, предшествовавшие операции

До операции вокруг иракского реактора шла война иного рода. В апреле 1979 года, считанные месяцы до завершения производства частей реактора, произошел взрыв на предприятии, производящем эти части, на юге Франции. Это задержало работу, но не настолько, насколько предполагалось. В июне 1980 года в Париже был убит ученый египетского происхождения являвшийся одним из руководителей иракского ядерного проекта.

Было ясно, что вокруг иракского реактора идет ожесточенная тайная война.

В газетах стало появляться много статей о том, что в Израиле растет беспокойство в связи со стремлением Ирака обрести ядерное оружие. Израиль пытался оказывать дипломатическое давление на правительства Франции и Италии, в надежде, что те откажутся от своих планов создания в Ираке базы для производства ядерного оружия. Но все было зря.

Франция, по указанию президента, даже ускорила свои работы. В январе 1980 года начали переправлять в Ирак оборудование, а в июне того же года Франция направила в Ирак первую партию ядерного топлива: 12 кг 93-процентного обогащенного урана, который должен был ввести в действие малый реактор «Таммуз-2».

Еще в период, когда итальянцы и французы начали у себя готовить десятки ученых, инженеров и техников из Ирака, в израильской разведке сосредоточилось множество сообщений о военных целях иракской ядерной программы. Кроме проекта баллистической пушки с дальностью попадания 300 км, израильтянам стало известно, что иракские агенты пытаются купить большое количество урана у одной из сверхдержав. Параллельно иракцы начали контакты с Пакистаном, чтобы договориться о совместной деятельности с этим государством, наиболее продвинувшимся в ядерном проекте. Израильские ученые указывали на то, что столь энергичное развитие ядерной программы Ирака направлено на военные цели. Предполагали, что оба ядерных проекта – созданный французами реактор, который иракцы назвали «Таммуз-17», и итальянцами – «30 июля» – позволят Ираку реализовать программу к середине 80-х. А если иракцы обретут часть обогащенного урана из Франции, они могут получить ядерное оружие даже в первой половине 80-х.

Все разведывательные данные в Израиле указывали на срочность уничтожения реактора. Надо было лишь выбрать момент и разработать план операции.

Тут грянула война между Ираком и Ираном. 30 сентября 1980 года два иранских «Фантома» атаковали иракский реактор, сделав над ним единственный круг и обстреляв его ракетами и огнем пулеметов. Реактору не был нанесен никакой ущерб, но пострадали вспомогательные помещения, охладительные башни и станция по обработке радиоактивных отходов.

Ирак немедленно обвинил Израиль в атаке.

Однако президент Ирана заявил, что самолеты были иранские, но выбор цели был ошибочным. Ведь Ирак заявил, что ядерный реактор направлен не против иранского народа, а против «сионистского образования». В короткий срок ущерб от атаки ликвидировали.

Была еще одна проблема: французские специалисты оставили Ирак в связи с войной. Ирак не давал возможности представителям МАГАТЭ посетить предприятия, связанные с ядерной программой.

Но в январе 1981 года вернулись итальянские специалисты, и вскоре обнаружилось, что в течение считанных месяцев реактор станет «горячим». Атаку следовало провести до этого срока, чтобы предотвратить заражение окружающей среды. Все опасности, связанные с операцией, виделись ничтожными в сравнении с угрозой Израилю.

 

Разработка операции

В октябре 1980 года министерская комиссия по делам безопасности приняла решение возложить на Армию обороны Израиля задачу по уничтожению иракского ядерного реактора.

Две проблемы стояли перед ВВС: разведывательные данные, расстояние и маршрут полета. Данные разведки должны были быть точнейшими.

Какие опасности подстерегают самолеты в пути?

Каким образом организована и из чего состоит система противовоздушной обороны реактора?

Какова критическая дата, после которой реактор будет введен в действие?

Каковы наиболее чувствительные части оборудования реактора, которые следует уничтожить в первую очередь?

Сколько времени необходимо иракской авиации, чтобы поднять в воздух самолеты-перехватчики?

Сколько времени наши самолеты должны находиться над целью?

И главное, необходим день, когда иностранные специалисты будут вне реактора. На основании всего этого, следовало определить маршрут полета и возвращения, час начала операции, тип вооружения.

Разведывательные данные собирались по всему миру.

Дальность расстояния создавала трудности. Не всегда наиболее короткий путь наиболее безопасен. Можно было напрямую пересечь Иорданию. Но для этого надо было лететь над иорданской противовоздушной системой ракет «Хок». Иорданцы без сомнения немедленно на это отреагируют. Между Иорданией и Ираком существует согласованность в воздушном пространстве, производились даже совместные маневры ВВС. Иорданцы бы тут же уведомили Ирак, и готовность его была бы повышена. Такое случилось в Шестидневную войну, когда израильские самолеты пошли в атаку на иракский аэродром «Н-3».

Выбор более длинного и менее опасного пути требовал решить проблему дозаправки, причем, над вражеской территорией. Следовал также взять в расчет, что на этом пути самолеты могут быть обнаружены радарами Саудовской Аравии, Иордании и Ирака. Да и американские разведывательные самолеты «Эйвакс», летающие над Саудовской Аравией, могут ощутить что-то необычное. Надо было сделать, чтобы все эти системы обнаружения не опознали в самолетах вражескую авиацию, тем более, израильскую. Это была первая операция на таком большом расстоянии.

«Операция Энтеббе» не требовала вообще боевых самолетов.

Даже атака на дальний египетский аэродром в Луксоре во время Шестидневной войны не была сопряжена с такими опасностями. На перехват по пути к реактору могли подняться самолеты с семи аэродромов.

Еще одна проблема – связь. Не только необходимо было хранить полное безмолвие, чтобы не быть засеченным врагом, преимуществом которого является территория и радиолокационные системы слежения, нужно было еще особым образом подготовить радары на самих самолетах, ведущих операцию столь отдаленно от радиолокационных систем Израиля. Все это диктовало выбор самолетов.

Были отобраны пилоты, и начались тренировки, включающие долгие полеты и ориентирование в условиях пустыни, изучение маршрута, введения в действие системы ускользания от вражеских радаров и координирование самолетов между собой.

Была построена модель реактора, и пилоты отрабатывали угол атаки.

Дело в том, что требовалось научиться пустить бомбу в бетонный купол реактора так, чтобы она не соскользнула с него, а пробила бы бетон и взорвалась внутри.

Пилоты знали, что задание у них важнейшее и необычное. Для оперативного успеха следовало все это хранить в строжайшей тайне.

Дважды назначалась дата операции и отменялась.

Наконец решение было принято – 7 июня 1981 года.

Самолеты «Ф-15» и «Ф-16» стояли наготове. Командиры получили секретный код начала операции.

Согласно международным источникам, часть самолетов взлетела с аэродрома Эцион в Синае. Летели они в направлении Саудовской Аравии, пересекли северо-западную часть двух государств – Иордании и Саудовской Аравии.

Они возникли над реактором абсолютно внезапно.

Вся операция длилась четыре минуты.

Иракский реактор был стерт с лица земли. Ядерная угроза Израилю была ликвидирована на годы. Иракцы были в полнейшем шоке. В это время Садам Хусейн вручал награды солдатам на фронте.

Багдад безмолвствовал.

Не было никаких сообщений по электронным средствам информации.

Самолеты ВВС Израиля вернулись на свои базы.

Разбор операции длился недолго, ибо успех был абсолютным и ошеломляющим.

Небольшая группа израильских пилотов вновь подтвердила слова Уинстона Черчилля:

«Никогда такое множество не было обязано столь многим столь малому числу людей».

 

Клич Йошуа Бин-Нуна: «Солнце, стой над Гивоном»

Фрагмент интервью одного из летчиков, управлявших «Фантомом» в войну Судного дня и готовивших операцию по уничтожению иракского реактора:

«Слишком много элементов необходимо было соединить для успеха операции.

Учесть, что самолеты будут лететь через разные климатические зоны.

Разработать способы ускользания от противника в случае обнаружения.

Летчики отбирались командирами эскадрилий исходя из их опыта и умения.

Мы построили четкий до мелочи профиль полета до цели и возвращения.

Операция была проведена намного лучше, чем во время маневров и тренировок, со стопроцентным исполнением намеченного плана. Как в кино. Конечно, главную роль сыграла выучка пилотов и качество самолетов…»

Из интервью командира ведущего звена самолетов, атаковавших иракский реактор:

«…Когда мы оказались над реактором «Озирак», который иракцы называли «Таммуз», нас интенсивно обстреливали орудия противовоздушной обороны. В этот момент я ни о чем не думал. Оказавшись в точке, где нужно было освободить бомбу, я нажал кнопку, вышел из виража, видя, как за мной заходит на цель следующий самолет.

Мы очень интенсивно тренировались. А о дате операции узнали за день до нее. Вышли на операцию с максимальным количеством горючего и бомб. Сопровождали нас самолеты прикрытия, готовые к бою с самолетами противника.

Не было особого напряжения. Но на обратном пути возникла проблема перехвата. Ведь прошло достаточно времени для того, чтобы самолеты противника взлетели нам наперерез.

Лишь когда мы приземлились на свою базу, я осознал то, что мы совершили.

Из интервью одного из пилотов, участвовавших в операции:

«…Назад мы летели на запад.

Так, что солнце все время стояло перед нами.

И я вспомнил клич соратника нашего пророка Моисея, первого истинного полководца народа Израиля Йошуа Бин-Нуна, когда надо было выиграть битву: «Стой, солнце, над Гивоном…» (Книга Йошуа Бин-Нуна, 10, 12).

 

Скандальные истории времен войны Ирана с Ираком

Тем временем, с помощью вооружения, поставляемого из Израиля через подставные компании, Иран мобилизовал свои силы, и в июле 1981 года, почти сразу после уничтожения Израилем иракского ядерного реактора, Армия Ирана начала массированное контрнаступление, и впервые вторглась на территорию Ирака. В течение нескольких недель казалось, что иракский режим стоит перед полным падением.

Весьма приободрившись, Хомейни стал снова говорить об освобождении Иерусалима от сионистов, как прямом продолжении победы над Ираком.

Однако выяснилось, что до победы еще весьма далеко, и требовалась экстренная помощь от этих самых «сионистов».

Вообще, после вторжения Ирака в Иран Израиль продал Ирану огромное количество оружия. До сегодняшнего дня не завершился спор о том, знали ли США об этом потоке оружия из Израиля. Избранный президентом Рональд Рейган, во всяком случае, публично, занял жесткую позицию в отношении Ирана. Однако, позднее его обвинили, что еще до его избрания был налажена тайная связь между США и Ираном. Обвинения основывались на том, что кандидату республиканцев на пост президента Рейгану было важно, чтобы американские заложники, захваченные в посольстве в Тегеране, были бы освобождены после принятия им присяги, а не в период Картера.

Сам Картер, после провала операции по освобождению заложников, дал указание установить тайную связь с аятоллой Бахашти, приближенным Хомейни, и дело продвигалось весьма успешно.

Люди Картера обвинили людей, ведущих избирательную кампанию Рейгана, в ведении тайных переговоров с аятоллой Рафсанджани, который в те дни начала набирать силу, чтобы «обеспечить» освобождение заложников после вхождения Рейгана в должность президента. В самом деле, заложники были освобождены через 20 минут после того, как Рональд Рейган в качестве президента и Джордж Буш-старший – в качестве вице-президента – приняли присягу.

В то же время начала все более обозначаться борьба между двумя разными мировоззрениями в среде иранских «революционеров». Одни придерживались мнения, что главными в предпочтении режима должны быть национальные интересы Ирана. Другие считали революцию генеральной репетицией создания исламской державы образца Хомейни, включающей в себя весь мусульманский мир, а национальные интересы страны второстепенными.

Борьба эта породила как бы две параллельные политические и военные системы. Во главе «национального» мировоззрения» стоял Али Ахбар Хашеми Рафсанджани, возглавлявший в дни Хомейни меджлис (парламент), обладающий большим влиянием в стране. В восьмидесятые годы Хомейни возложил на него еще и руководство важнейшего органа в Иране – Высшего совета обороны. Именно оттуда Рафсанджани и был избран президентом Ирана.

Против него стоял, возглавлявший второе мировоззрение аятолла Азма Хусейн Али Монтазари, вторая ключевая религиозная фигура после Хомейни, на которого и было возложено, по завещанию Хомейни, возглавить «исламскую перманентную революцию» (к недоброму будь помянут Лев Троцкий). В ноябре 1985 года он был избран наследником Хомейни.

Напряженность между ними вышла наружу, когда в разгар войны явно не в пользу Ирана выяснилось, что Монтазари наладил связи с подпольными исламскими группировками в Афганистане, Северной Африке и Ливане.

Ухудшавшееся положение на фронте привело Рафсанджани и его людей к выводу, что для сохранения исламской республики Иран, как пишет в своей книге «Иран и революция» Давид Менашри, необходимо ослабить слишком большой революционный пыл и более приблизиться к реальности.

В 1983 году Рафсанджани начал говорить о прагматической внешней политике Ирана, которая позволит мобилизовать на Западе современное оружие – против Ирака.

И в 1984 году Иран начал подавать знаки США, намекая на возможность переговоров об улучшении отношений, но эти намеки не нашли отклика. Тогда Иран обратился тайно к Израилю через двух людей – приближенного Рафсанджани Манучара Горбанифера и давно связанного с Израилем саудовского миллиардера Аднана Хашоги. Просьба заключалась в том, чтобы Израиль согласился быть посредником между США и Ираном. Обратившись к Израилю, эти люди объяснили, что американская помощь укрепит умеренные силы в Иране.

При посредничестве Израиля этим делом занялась американская «Консультативная компания – Гео-Мили-Тех-Консалтенс-Корпорейшн». Представители компании прибыли в Израиль, где несколько раз встречались с министром обороны Ариэлем Шароном. Они сняли большой офис в здании «Бейт Асия» (Дом Азии на улице Вайцман в Тель-Авиве) и оттуда вели все дела.

Кстати, часть вооружения – ракеты «Тау» и противовоздушные ракеты «Хок» – оказались устаревшими и некачественными.

Еще один канал доставки оружия из Израиля шел через Европу. Торговец оружием, имевший хорошие связи с Тегераном, делал массированные закупки в Израиле – электронных ограждений, оружия, приборов ночного видения.

Несколько фирм занимались разборкой мин и гранат, и весь взрывной материал погружали на грузовики в Израиле, а затем переправляли в Иран по морю или по воздуху через определенные промежуточные станции.

Эта история потом вскрылась и наделала много шума. Об оперции продажи оружия Ирану под кодовым названием «Контрас» или «Ирангейт» писалось много, и материала там хватит не на одну детективную историю.

Достаточно отметить, что адвокат, который от имени иранцев был посредником в гигантской сделке между Ираном и фирмой «Дубек», производящей сигареты, и которая породила и колоссальную сделку оружия с военно-промышленными компаниями Израиля на сумму в 82 миллиона долларов, одновременно вел дела с Саудовской Аравией, надув и их на немалую сумму. Саудовцы объявили его в международный розыск, и он был арестован на границе между Германией и Австрией. В его «джеймс-бонде» обнаружили документы, связывающие впрямую родственника аятоллы Ахмада Рафсанджани, отвечающего за сделку, с правительством Израиля. Немцы, исходя из своих соображений, опубликовали их, вызвав настоящую бурю в мировых массовых средствах информации.

Это привело к полному разрыву связей между США и Ираном и новой волне захватов американских заложников в Ливане.

Министру обороны США тех лет Каспару Вайнбергеру предъявили обвинительное заключение. Позднее он получил помилование от президента Буша-старшего.

После того, как эта история стала достоянием мировых средств массовой информации, напряженность между США и Ираном в 1987 году достигла пика в «войне танкеров» в Персидском заливе. Американский военно-морской флот выступил в защиту свободы судоходства в заливе, потопив несколько иранских кораблей.

Как пишет Шауль Шай в книге «Ось зла», иранцы приказали своим ливанским вассалам – «Хизбале» – захватывать американцев в заложники. В июле 1988 года американский эсминец сбил иранский пассажирский самолет над Персидским заливом. Все пассажиры погибли. В ответ иранцы, с помощью террористов Ахмеда Джибрила, провели ряд атак против американских объектов и самолетов.

И все же, несмотря на резкое ухудшение отношений между США и Ираном, история «Ирангейта» не закончилась. Израиль продолжал продавать оружие Ирану до 1988 года.

Именно тогда Ихцак Рабин, будучи премьер-министром Израиля, из случайного донесения узнал, что «Хизбала» в Ливане ведет огонь по Армии обороны Израиля минометными снарядами, которые производит израильское военное предприятие «Султам». Рабин отдал приказ: немедленно прекратить продажу оружия и военного оборудования Ирану.

Но было в «Ирангейте» еще нечто более серьезное, вызвавшее у израильских органов безопасности, которые не были осведомлены обо всех сделках в рамках «Ирангейта», тревогу и озабоченность.

В рамках этой сделки США разрешили покупку Ираном двух систем быстродействующих мощнейших компьютеров образца «Дигиталь», включая все необходимое к ним оборудование. Все это было передано министерству энергии Ирана в Исфагане. Лишь позднее, через достаточное число лет, стало ясно, что это были первые шаги Ирана в развитии ядерной технологии на пути к ядерному оружию. От иранцев начали поступать заказы на оборудование и материалы, которые могли быть использованы в создании неконвенционального оружия.

В Израиле не знали как к этому отнестись, ибо было известно, что Хомейни запретил создание такого оружия, приказав прекратить продолжение строительство ядерного реактора в Бушере, называя это оружие «анти-исламским». В реальности же стало понятно, что тут дело нечисто и следует отнестись к этому со всей серьезностью.

Но мы забежали далеко вперед.

В августе 1988 года представитель исследовательского отдела израильской военной разведки выступил перед комиссией по внешним делам и обороне Кнессета:

«По информации из надежных источников, поступивших к нам, мы считаем, что война между Ираном и Ираком будет продолжаться еще долгие годы».

Возвращаясь с заседания Комиссии, из Иерусалима, в свой офис в Тель-Авиве, представитель разведки услышал по радио, что Хомейни объявил о прекращении огня.

Обе стороны представили окончание войны как свою победу. По сути же, она завершилась на той же точке, с которой началась, и ни одна сторона не добилась военной победы. На первых этапах войны казалось, что Садам вот-вот добьется решительной победы и пройдет парадом по улицам

Тегерана. И вот же, по сути, благодаря Израилю, Хомейни сумел устоять.