Храп в ночь боевой готовности
Я проходил резервистские сборы в Армии обороны Израиля, в районе Йотваты на границе с Иорданией.
Проснулся в третью стражу не только потому, что холод пустыни пробирал до костей. Не только потому, что вечно нечесаный и сонный, виртуоз храпа, заглушить который бессильны посвистывания и пощипывания соседей, Миша Эльман был на ночном дежурстве. Дело было в том, что я должен был его сменить.
В лагере по неизвестной нам причине была объявлена повышенная боевая готовность, но, приближаясь к оружейному складу, где должен был сменить охранника, я услышал знакомый храп. Винтовка М-14 была прислонена к стене, у которой в чашке стыл черный кофе.
Рядом, раскинув руки по бетону, рядовой Эльман выводил горлом и носом настоящий концерт.
– Ты что, с ума сошел?
– А? Что? Где?
– Хочешь под суд? Утащили бы винтовку, и поминай, как звали. Не винтовку, – тебя.
Я ходил взад и вперед, стараясь согреться. Смутная, но весьма ощутимая тревога не давала покоя. Я думал о сыне, который недавно ушел в армию и проходил курс молодого бойца.
Армия, пусть и плоть от плоти народа, и охраняет границы, находящиеся в нескольких часах езды от родного дома, остается армией со всеми своими прелестями – шагистикой, тупыми, как во всех армиях мира, сержантами и старшинами, показывающими новичкам, где раки зимуют. К сержанту, скребущему подбородки вытянувшихся в строю салаг банкнотой в десять лир для проверки уровня бритья, следует прибавить дежурство на кухне, где надо драить котлы и мыть посуду, не говоря уже об уборке туалетов. Самым же утомительным и омерзительным для новичка были первые бдения в ночную стражу, в одиночку, на какой-нибудь вышке. И чтобы не уснуть, сын рассказывал, как напевал все знакомые песенки, и жевал сухую крупу, пригоршню которой захватил во время дежурства на кухне.
С грустным бессилием я понимал, какой нелегкий облом души вынужден преодолевать сын, подобно вольному жеребенку, которого жестко обкатывают опытные укротители.
Из собственного небольшого армейского опыта в советской армии я вынес устойчивое отвращение не столько к воинскому бытию, сколько к военному быту, пропахшему кирзой, дегтем, оружейным маслом и смачной российской матерщиной, проповедующей не воинствующий гуманизм, а воинствующую бездарность.
Сын же на все эти мои ламентации, вызванные желанием его успокоить, дал неожиданно короткий, решительный ответ: кто-то же должен это делать.
Я вздохнул и поправил ремень оттягивающей плечо винтовки: вот я и делаю то, что должен.
Звезды начали тускнеть в широко распахнутом небе, прерываемом с востока проступающим, как на негативе очертанием Моавитских гор.
Я замер у стены оружейного склада, ощущая себя мизерной точкой в этом неохватном развороте неба, моря и гор. В память пришли строки Пастернака – «…Над спящим миром летчик уходит в облака… И страшным, страшным креном/ К другими каким-нибудь/ Неведомым вселенным/ Повернут Млечный путь…», навеянные вчерашней лекцией израильского военного летчика, впервые в 1955 году поднявшегося на высоту в двадцать пять километров: он видел под собой Хайфу, почти рядом с ней остров Кипр, вдалеке, на востоке – Ирак, на юге – Египет и африканские земли, и среди всего этого – горсть родной земли, ощутив, насколько она мала и невероятно дорога ему.
Слабый ветерок прошелестел по коротким травам, означая приближение рассвета. В огромном лагере явно нарастало напряжение, сновали машины, шли строем солдаты, озабоченно пробегали офицеры. Ветерок приносил с другого края лагеря оклики команды и щелканье затворов.
После обеда заработало радио на весь лагерь.
Последние новости.
Все замерли.
Заявление правительства государства Израиль об уничтожении израильскими Военно-воздушными силами иракского ядерного реактора в районе Багдада.
Началось невообразимое. Бывалые солдаты прыгали, швыряли в небо береты, а новички – свои убогие зеленые панамы, называемые «кова тембель» – «колпак дурака».
В такие великие минуты из души вырывается самое сокровенное и спонтанное. Новички кричали на языках, впитанных с молоком матери, – русском, английском, испанском, – и вообще вели себя, словно впрямую были причастны к этому ошеломившему весь мир событию.
Близилась вторая ночная стража повышенной боевой готовности.
История на миг задержала дыхание.
Начало обратного отсчета
В июне 1998 года, в Нью-Йорке, два специальных агента Эф-Би-Ай встретились с доктором Ифтихаром Ханом Чудри и его адвокатом, специализирующимся по вопросам политического убежища. Агенты были потрясены тем, что рассказывал им доктор Ифтихар о событиях, в которых он сам участвовал. В это было трудно поверить. Казалось, перебежчик из Пакистана набивал себе цену сочиненного им фантазиями. К тому времени отношения США с Пакистаном были добрыми, и, можно даже сказать, близкими. Однако, все рассказанное Ифтихаром, оказалось истинной правдой, ставшей известной всему миру лишь в 2003 году.
Глава пакистанского атомного проекта Абд Аль-Кадир Хан создал под носом всех разведок мира огромную международную тайную сеть по продаже инструкций, материалов, оборудования, ядерного сырья, – Ливии, Ирану, Ираку, Северной Корее. Быстрое продвижение этих стран по направлению к ядерному вооружению (Северная Корея, вероятно, реально сумела создать бомбу) было сделано благодаря Хану и его сотрудникам, которые также предложили свои щедрые услуги еще двум странам – Сирии и Саудовской Аравии.
Американцы знали об этом, но, желая поддержать президента Мушаррафа в его борьбе против «Аль-Каеды и движения Талибан в Афганистане, закрывали глаза на происходящее.
Работая в «Совете по атомной энергии Пакистана», Ифтихар был уверен, что его стране нужна бомба для успешного вхождения Пакистана в мировое сообщество. Он рассказал о глубоких связях, возникших между Китаем и Пакистаном, о «ядерном рынке», открытом доктором Ханом, главным товаром которого были центрифуги, разработанные сообща Англией, Голландией и Германией. Там в 80-е года работал доктор Хан, просто украл технологию центрифуг, стал обладателем этого проекта, и даже с помощью посредников– японцев, немцев, русских – создал в некоторых странах совместные предприятия для создания деталей для центрифуг и другого оборудования.
Иран и Пакистан, по словам Ихтифара, подписали соглашение о сотрудничестве по обмену ядерными технологиями. Ихтифар лично присутствовал на встречах с иранцами в 1997 году, которые интересовались разными вопросами в рамках ядерной программы Пакистана: какие материалы использовались для производства ядерного оружия, каковы источники приобретения ядерной технологии, каковы возможности дальнейшего сотрудничества между двумя странами. Они получили детальнейшую подготовку по обогащению урана для создания атомной бомбы. Каналом для передачи секретной информации Тегерану служит станции иранского телевидения в столице Пакистана Исламабаде и передается с помощью видеокассет пакистанского исследовательского ядерного центра, включая инструкции доктора Хана. И еще тогда Ихтифар сказал то, что зажгло красную лампочку у израильской разведки: «Иран намеревается применить ядерное оружие в будущем против государства Израиль, когда это оружие будет готово к действию».
Так с большим опозданием стало ясно, что если Иран получит однажды бомбу, это будет не с помощью России.
Так Иран сумел обвести всех вокруг пальца. После того, как Ливия отказалась от обретения ядерного оружия и передала все материалы и оборудование Комиссии по нераспространению ядерного оружия при ООН, раскрылась сеть, созданная доктором Ханом. США больше не могли оказывать поддержку Пакистану. Доктор Хан публично раскаялся в своих грехах по пакистанскому телевидению, добавив, что все это делал сам, не получив никакого разрешения от властей. Он завершил это «душераздирающее» раскаяние просьбой о помиловании со стороны президента Первеза Мушаррафа, и тот тут же дал ему полное помилование и снял вопрос с повестки дня.
С раскрытием истории с центрифугами между Ираном и Комиссией по нераспространению ядерного оружия началась игра в кошки-мышки. Иран в общем-то не хочет оказаться в положении Северной Кореи, отверженной всем мировым сообществом, и потому с ловкостью эквилибриста на тонкой проволоке жонглирует, каждый раз давая немного информации в версиях, противоречащих друг другу. Но даже эта частичная информация повергает Запад в шок. Выясняется, что еще в 1989 году, когда инспектора повторяли, что все в порядке, Иран совершал целый ряд акций, грубо нарушая декларацию о нераспространении ядерного оружия. После частых и настойчивых требований раскрыть связи с доктором Ханом, только в январе 2005 года Иран как бы сдался и показал инспекторам один лист с рукописным текстом предложения Хана продать им через посредника 2000 центрифуг, включая необходимое оборудование. Инспектора требовали дать им этот лист для изучения, а также все другие бумаги, связанные с Ханом, например, чертежи к этому листу. Ничего этого сделано не было. Лариджани заявил, что этот листок – единственный, оставшийся от всех этих связей. При этом он открыто сказал, что Иран должен заставить американцев изменить точку зрения и изменить условия лишь тогда условия, когда увеличит свой потенциал и технологические стандарты и достигнет геополитического и стратегического статуса. У США не будет другого выхода, как принять создавшуюся реальность. Кстати, он, по сути, разъяснил позицию тогдашнего президента Хатами, считающегося как бы реформистом.
Четыре раза в конце двадцатого – начале двадцать первого веков мир безуспешно пытался не дать возможности государствам обрести ядерное оружие. Только в случае с Ираком первая война в Персидском заливе и жесткий инспекционный режим не дали возможности режиму обрести ядерное оружие, достичь которого Ираку, по мнению экспертов, требовался всего лишь месяц.
Иран сделал из случая с Ираком соответствующие выводы и решил тянуть время, насколько это возможно.
Доктор Авнер Коэн, один из известнейших в мире специалистов по вопросу распространения ядерного оружия, проживающий в США, в своей книге «Израиль и бомба», вспоминает слова автора атомного проекта Израиля доктора Эрнста Хьюго Бергмана о том, что нет двух направлений в ядерной технологии – для мирных целей и для военных целей. Направление – одно. Государство, подписавшее декларацию о нераспространении, может весьма быстро дойти до возможности создать бомбу – обогатить уран, отделить плутоний, при этом давая отчет Комиссии по нераспространению ядерного оружия.
К примеру, Германия и Япония, исходя из своих технологических возможностей, могут создать атомную бомбу в считанные месяцы. Но в этих странах срабатывал нравственный элемент и уроки истории.
Когда же в этот клуб начали пытаться влезть лидеры с явным отсутствием моральных устоев, типа Саддама Хусейна, декларация о нераспространении превратилась в насмешку.
История с иранской бомбой это казуистически разработанная с большим искусством операция лжи. Каждый раз Иран якобы шел на компромисс, соглашаясь временно заморозить обогащение урана, подписывая то «Тегеранскую декларацию» с европейскими странами, то «Брюссельское соглашение, главное, без участия США. Но время от времени Иран внезапно «обижался», показывая, что ущемили его достоинство, унизили, тем временем выигрывая время, объявлял об отмене своих обязательств и возобновлении работы по введению в действие центрифуг. Лариджани угрожал в случае санкций в отношении Ирана воспользоваться «нефтяным» оружием против Запада.
То Иран затевает дипломатическую игру, то выступает с угрозами Западу и Израилю, пытаясь играть на равновесии страха.
Так 6 апреля 2004 года, выступая по иранскому радио, духовный лидер Ирана аятолла Хаменеи сказал, что реакция Ирана на агрессию не ограничится территорией страны: «Мы, иранский народ, в границах нашего государства, отрубим руку любому, кто покусится на наши научные, естественные, человеческие или технологические интересы. И сделаем это без всяких колебаний. Если же враг обнаглеет и вторгнется, тогда наш удар будет и вне пределов наших границ. Мы нанесем ущерб его интересам в любой точке мира».
Министр обороны Ирана Али Шамхани пошел еще дальше в своем интервью телевизионной станции «Аль-Джезира»: «Принцип превентивного удара не является лишь привилегией американцев».
Арабский мир испытывает немалое беспокойство в связи с ядерными аппетитами Ирана. Реакция на заявление Ахмединджада 1 апреля 2006 года о том, что Ирана успешно овладел процессом обогащения урана для получения ядерной энергии, была достаточно острой. Египетская газета «Аль-Ахрам» писала 16 апреля 2006 года, что Иран своим стремлением овладеть ядерным вооружением угрожает арабским странам, в частности, государствам Персидского залива, и может привести к гонке ядерных вооружений в регионе. Газета «Аль-Риа», выходящая в Катаре, указывала на сходство действий Ирана с Аль-Каедой. Саудовская газета «Аль-Ватан» предупреждала от экологической катастрофы, подобной Чернобылю. В других средствах электронной информации Ахмединджада сравнивали с новым Гитлером, угрожающим катастрофой всему миру. Естественно, раздавались голоса в пользу достижения равновесия страха между Ираном и Израилем, и даже требования идти по пути Ирана, чтобы единым фронтом выступать против Запада.
На первый взгляд, кажется, господствует тишь да гладь, да преступная безмятежность.
Иногда по поверхности пробегает волна паники.
Однако, под поверхностью идет тайная война Израиля, действия которой всплывают а поверхность достаточно поздно после их свершения – уничтожение ядерного реактора в Сирии, разгром подчистую каравана грузовиков с ракетным оружием по дороге через Судан в Газу на расстоянии 1400 километров от Израиля, не говоря уже о Второй ливанской войне и операции «Литой свинец».
Решающий час замер над миром, как солнце, остановленное Иешуа Бин-Нуном (Иисусом Навином) над Гаваоном.