Пасс 1

Сандрин вытащили из башни Грёз два мертвяка.

Всё произошло слишком неожиданно, спонтанно. Дети пришли в себя акркд рассветом, узнав неприятные новости об удавшемся нападении на замок. Рядом не было ни отца, ни учителя. Теперь дети могли надеятся только на себя.

Ласточка вместе с братом и сестрой прятались в башне Грёз, сидели в лаборатории Горозная внутри магического круга и объединяли энергию для защиты, держась крепко за руки. Служанки Габриэла и Ронда, а также няня Мирабель находились рядом с детьми лорда.

Няня Мирабель всех успокаивала своими разговорами:

— Вот увидите, всё будет хорошо! — говорила Мирабель вздрагивающим от шума битвы детям и служанкам. — Разве лорд Эдвард допустит, чтобы с нами что-нибудь произошло? Да даже этот горе-учитель Мишель, простят меня боги, не допустит этого…

Потом Сила неожиданно на время покинула юных волшебников, а когда она вернулась, было поздно что-либо предпринимать. Дверь башни разлетелась на части и вонючий чёрный дым ворвался в лабораторию, один из шкафов упал на Ласточку и придавил её. Садрин почти задохнулась в этом дыму. Она не могла подняться и даже пошевелиться. Брат, сестра и служанки, похоже, лежали неподалёку. Сандрин попыталась выглянуть из-под упавшего на неё шкафа и увидела лишь клубы дыма, чью-то окровавленную руку и болезненные стоны.

До неё донеслись звуки борьбы и угрожающий крик Мирабель. Няня, похоже, очухалась первой и бросилась защищать своих воспитанников.

— Я вам, покажу, деспоты, только подойдите! — кричала няня, потом началась возня. Так просто Мирабель сдаваться не хотела, она вцепилась в лицо воину, пытавшемуся подойти к Сандрин.

Ласточка дёрнулась, пытаясь высвободиться из-под шкафа и броситься ей на помощь, но не смогла даже сдвинуться с места. Тяжёлый шкаф, упавший на неё сверху, сильно придавил её к полу. Сандрин взвыла от боли в плече и от бессилия.

Пыл няни Мирабель, быстро остудил холодным клинком один из вбежавших в лабораторию воинов. Сделал он это с таким равнодушным и будничным выражением лица, что, казалось, перед ним была не женщина, а бездушная вещь. Мирабель коротко вскрикнула от боли и осела на пол, погрузившись в клубы чёрного дыма.

Сандрин гневно и горько закричала, пытаясь освободиться из-под шкафа и рассмотреть, что стало с братом, сестрой и другими слугами. Густой дым и силуэты вбежавших в двери мертвяков и людей загородили собой и так скудный солнечный свет. Юная леди не смогла никого увидеть.

Смердящий мертвяк поднял шкаф и, не обращая никакого внимания на стоны девушки, словно мешок, взвалил её на плечо, вытащил на улицу и понёс через сад к ступеням дома. Сандрин не чувствовала ни рук, ни ног, в ушах стоял монотонный звон, перед глазами плыл туман. Рядом с полуразрушенной башней осталось несколько мертвяков, продолжавших разбирать обгоревшие камни.

Дотащив свою добычу до ступеней дома, мертвяк сбросил девушку с плеч на землю. Сандрин вскрикнула от боли в правом плече. По ступеням дома к ней спустились двое волшебников и маркиз Эдди Харт. Во всяком случае, именно так к нему все обращались.

Сандрин собрала последние силы, приподняла голову и прошептала:

— Ненавижу!

— Ваше сиятельство, предлагаю добить девицу Кордейн прямо сейчас, — услышала она над собой строгий голос повелительницы демонов. — Зачем она нам нужна?

— Нет, — ответил Харт, пихнув Сандрин носком сапога с железными накладками, — сбережём её для виконта Себастьяна Рамерсета и герцога Тараката. На её счёт у герцога были особые пожелания. И, кстати, пленные рассказали о детях Кордейна много интересного. Оказывается, именно они отразили атаку демонов, прогнали туман, лечили раненых и делали многое другое из разряда магии.

Чародейка Мэг стиснула зубы и сжала кулаки. Если бы она посмела, уничтожила бы девчонку на месте. У неё появился ещё один личный враг — ученица Леоноля.

Сандрин подняли с земли резким рывком, связали руки за спиной и потащили к кузнице.

Кузнец оказался мастером из кузни города Кротос. Когда алхимик Нико принёс ему ошейник, обёрнутый в тряпку, кузнец не спешил взять его в руки.

— Не бойся, обычным людям этот металл не причиняет вреда, — успокоил кузнеца Нико, — Да и сплав не такой ядрёный, как в тюрьме Леоса.

Кузнец взял ошейник, примерил его к шее девушки и укоротил на целую ладонь.

Нико приложил Садрин головой к наковальне и крепко держал за плечи. Мысленно девушка сравнила себя с курицей, которой повариха собиралась отрубить голову на плахе. Кузнец стал заклёпывать ошейник.

— Работай поживее, а то девчонка может очухаться и снова войти в Силу, — заворчал на кузнеца Кукольник.

Когда Сандрин заковывали в тиросский ошейник, она вздрагивала от каждого удара небольшого молотка по железу. Как только заговорённый металл коснулся её кожи, девушка почувствовала жжение, словно металл накалялся сам собой.

Вскоре к ним подошла и повелительница демонов. Мэгги осматривала девочку с ног до головы, не скрывая интереса.

— Вот видишь, это почти не больно! — сказал алхимик, отпустив плечи Ласточки. — Как тебе это, Мэг?

— Славное украшение. Создатель сплава сошёл с ума, потеряв волшебную силу? — усмехнулась высокая волшебница с холодным взглядом. — Надеюсь, девчонке он тоже придётся по вкусу.

Руки юной леди развязали. Сандрин вскочила на ноги, схватилась за ошейник, ощутила жжение металла на ладонях и чуть не взвыла.

— Где мои родные, что с ними?! — закричала Садрин, преодолевая желание расплакаться.

Чародеи смотрели на неё, переглядывались и ухмылялись друг другу.

— У девчонки длинный язык, — сказал алхимик и тут же уставился на сине-зелёные глаза юной волшебницы. — И миленькие глазки, не хуже, чем у эльфийки Эолит…

Ради этих восхитительных глаз он не побоялся подойти ближе к Сандрин, взять её за подбородок и склониться ближе лицу пленницы. Девушка вцепилась зубами в узловатые пальцы и пнула его в пах коленом.

Нико зашипел, согнулся пополам, скрестив ноги, побелел лицом и опустился на колени:

— Гадкая девчонка, а-а-а…

Сандрин почувствовала вкус мести и хотела броситься на алхимика с кулаками. Мэгги подошла и равнодушно ударила Садрин по щеке. Пленница, вздрогнула, впала в недолгое оцепенение, у неё задрожали губы, но не от страха, от гнева.

— Заплачь, убожество, я хочу видеть твои слёзы, — Мэгги вцепилась в волосы Садндрин и принялась рьяно таскать из стороны в сторону, — привыкай подчиняться, убожество!

Пленница пыталась высвободиться из рук чародейки, зажмурилась и, плотно сжав губы, сдерживала крики.

-- Мэгги, не оторви ей голову, — остановил Мэг алхимик Нико, еле поднявшийся с колен, — Эту девчонку велено беречь.

— Я не вижу её слёз! — не унималась чародейка и таскала Сандрин за светлые локоны до тех пор, пока не утомилась и не вспотела. — Не вижу слёз…

На лице бесновавшейся чародейки отразилось разочарование и досада. Она громко дышала от странной усталости.

— Похоже, она та ещё штучка, мэтр. Придётся её укрощать, — чародейка отпустила волосы Сандрин. — Кто тебя учил, девка? Откуда ты знаешь заклятие огня? Говори немедленно!

Дочь графа сердито посмотрела на чародейку и засопела носом:

— Это ты — девка, а я дочь графа Кордейн! — огрызнулась Сандрин и получила новую звонкую пощёчину. Щека юной леди стала красной.

— Мне плевать, чья ты дочь! Кто твой учитель магии, девка? Я хочу знать его имя! — Мэг оскалилась и даже издала звук похожий на рычание.

— Мастер алхимии, уважаемый мною Мишель Горознай!!! — в голосе пленницы звучала гордость.

— Алхимик обучал магов?! — Нико засмеялся недоверчиво и посмотрел на Сандрин. — Маленькая вруша, такого не может быть!

— Как видите, может! — с гордостью за учителя ответила девочка.

Нико закатил глаза, словно вспоминая старого знакомого:

— Не тот ли это сопляк-полукровка, с такими островатыми ушами и очень наглыми глазками? — припомнил он.

Садрин еле сдержала эмоции:

— Он жив?!

— Жив, — прорычала раздосадовано злая волшебница Мэг. — Жив, лесной сорняк!

— Что делать с остальными, Мэг? — спросил Нико, придерживаясь за низ живота.

При этих словах юная волшебница насторожилась. Мэг посмотрела на неё и так же неопределённо ответила:

— Сделай всё, что велел маркиз Харт. Или ты пожалел их?

Нико Кукольник нервно посмеялся и ничего не ответил. А Мэг отвесила ещё одну пощёчину девчонке. Просто так. Без видимой причины.

 

Пасс 2

Тем временем «лесной сорняк» активно обживал камеру в подземелье замка Кордейн. Камера ему досталась тесная и холодная. Сероватая плесень густым мохнатым пологом покрывала пол и стены. Откуда у графа Эдварда такие запущенные камеры? Видимо, здесь очень давно никто не сидел. Сено на полу давно сопрело от сырости, пахло гнилью, старыми помоями и ношеными чулками. Мишель неточно помнил, как здесь оказался. Не помнил он и того, как его ноги заковали в тяжёлые кандалы. В самые обычные кандалы для преступников. Такие висели целыми гроздьями в комнате для дознаний. Именно там приходила в себя Сандрин…

Его алхимический медальон со змейкой и вьюном теперь наверняка лежал в кармане Нико Кукольника. А вот куда пропали его сапоги, перстень с печатью и счастливая серебряная монета — он знал наверняка. Вернее, слышал острым слухом, как за глухой дверью камеры один из его сторожей пробовал монету на зуб, второй пытался натянуть на свои крупные ножищи изящные и узкие сапоги мастера алхимии, при этом проклинал тощего хозяина мелкой обуви. Без сапог чулки на ногах у Мишеля из тонкой льняной ткани быстро отсырели и покрылись грязью.

Мэтр измерил камеру шагами, осмотрелся, ощупал полы и стены, испробовал на язык серую плесень, попытался понять, в какую именно камеру его могли посадить. От хождения по каменному холодному полу его ноги стали неметь. «Нет, так дальше жить нельзя!» — раздумывал юноша, мурашки пробегали по спине целыми дикими табунами, начиная с пяток и заканчивая макушкой головы, зубы постукивали и немели островатые кончики ушей.

Мишель боялся даже предположить, что случилось с дочерьми графа Эдварда и маленьким графом Артуром. Он с содроганием вспомнил, как башня с библиотекой превратилась в пылающие руины. «Они погибли!» — эта мысль с болью ввинтилась в его мозг. Мишель присел на пол камеры, обхватив голову руками и шмыгая носом, несколько раз больно ударил себя кулаком по голове:

— Что я натворил, собачий сын! Осёл, что я натворил!

Припомнил Мишель и о мензурке с ядом, зашитой в голенище украденного у него стражем сапога:

— Эй, любезные! — крикнул он стражам. — Без сапог мне до утра не дожить…

Окошечко на двери камеры приотворилась, и в нём показалось бородатое лицо:

— Тише, остроухий, а то счас зубы пересчитаю!

Мишель замолчал на мгновение. С потолка ему на голову то и дело слетали мерзкие капли влаги. Холодные кандалы натирали кожу и усиливали дрожь. Уши у Мишеля совсем замёрзли. Полуэльф склонил голову набок и притронулся к кончику уха. «Отморожу кончики ушей и стану совсем как человек!» — подумал он и снова крикнул.

— Милейшие, прошу вас по-хорошему, будьте разумны… ну хоть немного… Верните сапоги, сатрапы!

— Умолкни э-э-э! — свирепо прорычал охранник, угрожающе стукнув по закрытой двери. Замки на дверях звякнули.

— И не подумаю! — крикнул неожиданно даже для себя самого Горознай и прикусил губу.

— Ну всё, ты меня уже разозлил, — ответил страж.

Дверь угрожающе заскрипела, отворилась, и в неё ввалился круглобокий мужик в засаленном кафтане и с факелом в руках. Его лицо покрывали ямины и прыщи, крупный мясистый нос в половину лица нервно задвигался. Кулаки этого, как показалось мэтру, чудовища в человеческом обличье, напоминали два кузнечных молота. И эти молоты крепко сжимали в коротких пальцах дубину. От стража несло луком, элем и перегаром. Этот запах въедался Мишелю в нос и бодрил не хуже нюхательной соли.

— Сейчас ты у меня получишь сапоги, — проворчал охранник.

Горознай вскочил на ноги, гремя кандалами, и приготовился к побоям. Он надеялся, что этот детина забьёт его до смерти.

— Отдай мои сапоги! — повторил алхимик низким раздражённым тоном.

— Я тебя воспитаю, эльф! Ты у меня станешь послушней дворовой девки! — страж перехватил дубину поудобнее.

— Остынь, Громила, — послышался голос второго человека, заглянувшего в двери камеры. Его лицо казалось излишне сальным, на подбородке, между складок кожи, проглядывала колючая щетина. — Этого эльфа велели не трогать. Лучше верни ему сапоги, от греха подальше…

Громила сморщился ещё больше, но теперь уже не от гнева, а от жадности:

— Ты что, Вонючка, такими сапогами и сам маркиз бы не побрезговал…

— Загнётся ещё, тебя маркиз тогда самого на сапоги пустит! — перебил его скользкий Вонючка. — С тебя довольно монеты и кольца.

Громила пихнул Горозная в живот дубиной. Полуэльф сложился напополам и застонал. Стражи оставили алхимика в покое и вышли из камеры. Мастер присел на лавку у стены и долго смотрел на маленькое оконце под высоким потолком камеры, закрытое железной решёткой. В окне иногда мелькали чьи-то пятки и слышались отдалённые человеческие голоса. Дверь снова приоткрылась, и в неё влетели запылённые сапоги мэтра.

Горознай попытался подняться с лавки, но не смог. Окончательно окоченевшие ноги не слушались. Мишель вспомнил, как однажды в холодную зиму ему с учителем Боданом Змеелюбом приходилось не раз ампутировать отмороженные пальцы рук и ног. Один из их пациентов долго и мучительно умирал от гангрены, начавшейся от отмороженных ног. «О, Сцина, пошли мне более лёгкую смерть!» — думал полуэльф, стуча от холода зубами.

За дверями слышался шёпот стражей:

— Сама чародейка Мэг Лори распорядилась не трогать эльфа до её прихода, — говорил Вонючка.

— Я служу маркизу Харту, а не этой двинутой бабе! — проворчал Громила.

Мишель доковылял до сапог, наклонился над ними и первым делом ощупал одно из голенищ. Мензурка оказалась раздавленной. Мэтр ругнулся про себя: «Чтоб вас понос разобрал!»

— Тех троих сопляков… — проворчал Громила.

Горознай замер, услышав эти слова, стараясь не греметь кандалами, подкрался к двери камеры и приложил к ней заострёное ухо.

— Каких сопляков? — переспросил Вонючка.

— Тех, что из-под руин достали… — уточнил Громила.

Мишель закусил палец.

— Сам Маркиз велел пока приберечь. И этого, остроухого, тоже. Так чародейка сказала.

Мишель схватился за сердце, облегчённо вздохнул. Ножные кандалы не влезали в узкие голенища его сапог. Он сел на лавку, заёрзал и заругался:

— Я вам покажу, где глисты зимуют!

— А мне плевать, что эта баба сказала, — прорычал недовольно Громила. — Чародейка она или ведьма, всё одно — баба. А шлюх я привык любить и тискать, а не слушать их болтовню.

— Эй, люди, — крикнул Мишель. — Не найдётся ли у вас кружки воды и какой-нибудь пищи? У меня два дня во рту ни крошки не было. А то ноги протяну!

Услышав в ответ ругань, полуэльф ухмыльнулся. Мысли о смерти на время отпустили его разум. Он натянул сапоги, подвернув мягкие голенища. Похлопал руками по бёдрам:

— А не спеть ли мне песню… про любовь?

 

Пасс 3

Мэг Лори спустилась в темницу, в её коридорах раздавалось писклявое и фальшивое пение полуэльфа.

— Как по речке лодочка плыла, там девчонка мальчика ждала…

В коридоре сидели стражи с кислыми минами на лицах, затыкая пальцами уши. Мэтр развлекал их пением уже не один час кряду.

— Господа, я так не люблю осень и слякоть, но очень люблю первый снег и зиму, — послышалось из камеры. — Снег очищает улицы и из него можно лепить славных снежных баб.

Услышав эти слова, Мэг Лори остановилась на мгновение. Эолит, идущая следом за хозяйкой, подняла на неё ясные зелёные глаза.

— Идиоты, живо пустите меня к нему, — приказала она стражам неуверенным голосом.

— Да как угодно! Хоть заткнётся… — проворчал громоздкий мужик.

Перед чародейкой распахнули двери.

Мишель стоял на лавке, закутавшись с головой в одеяло, словно в плащ с капюшоном, смотрел через оконце под потолком на улицу и пил воду из глиняной кружки. На стенах, среди плесени появились пентаграммы, изображения деревьев, травы и снежинок, начерченные грязью и кровью.

— Мне так хочется дожить до первого снега. Он скоро выпадет. Все приметы об этом твердят.

— Как чествует себя пленник? — спросила чародейка тюремщика.

— Хорошо сидит! — ответил Громила. — Все время жалуется на сырость, песни поёт и поучает нас жизни. Просили заткнуться, даже одеяло вон дали… Без толку.

— Вы его били? Что-то он странно себя ведёт, — подозрительно спросила Лори.

— Хотелось бы, но нет!

— Что-что? — строго переспросила Мэг.

— Госпожа, у меня таких гадких пленников не было никогда, — пожаловался Громила. — Если он петь и хулиганить не прекратит, я это самое…

— Что-что это самое? — свела брови волшебница.

Тюремщик поперхнулся и выпрямился перед ней:

— Да ничего, пошутил я.

— Будешь с маркизом шутить, понял?!

— Понял, но ведь вы не расскажете ему, госпожа?! — виновато улыбнулся Громила.

Мэг ничего не ответила, с презрением посмотрела на стража, открывшего ей двери, зашла в камеру к Горознаю вместе с Эолит. Эльфийская девочка несла в руках чуть подрагивающую свечу и жалась к хозяйке. Дверь за ними тут же закрыли.

Полуэльф спрыгнул с лавки, гремя ножными кандалами, поставил кружку с водой на лавку, откинул с головы одело. Взгляд его сразу остановился на большеглазой девочке со свечой в руках.

— Добрый день, с кем имею честь беседовать? — обратился он с лёгким поклоном к хозяйке Эолит.

Мэг Лори вздрогнула: она не ошиблась, перед ней действительно стоял друг детства.

— Лягушонок… — вырвалось у неё из уст само собой.

Алхимик напряг зрение и слух:

— О, Сцина, пресветлая, Мэг, Мэг Лори! — полуэльф, похоже, забыл о тяжёлых цепях, осторожности, всех бедах и бросился навстречу девушке.

Мэг Лори в одно мгновение оказалась в его тёплых и крепких объятьях. Почувствовала дыхание Леоноля у своего уха и обжигающее приятное прикосновение его пальцев. Что-то похожее она чувствовала от прикосновения эльфийской девочки Эолит. Правда, если прикосновение Эолит доставляло ей страдание, то прикосновения мэтра Горозная приносили целую палитру ощущений: горечь, боль, радость, страх, горькое отчаянье…

— Что с тобой сделали? — вдруг спросил он, крепко сжимая её плечи. — Ты совсем холодная, словно…

— Мёртвая… — завершила чародейка его мысль.

— Согрею тебя, согрею, — Леоноль принялся растирать пальцы Мэг Лори между своих ладоней. — Мэгги, я не надеялся увидеться с тобой. Ты помнишь моё обещание всегда оставаться твоим другом?

— Нет, ты обещал это той другой Мэгги. Той бедной глупой девчонке!

— Вспомни, как мы жили в Леосе, катались с холма на санках, как лепили снеговиков. Разве ты могла такое забыть? Это я, твой друг Лягушонок!

Мэг закрыла глаза, воспоминая прошлое. Но она ощущала, что эти воспоминания как будто совсем не её. Они проносились призрачными картинами и пропадали во мраке.

— Разве, это я была?

— Ты, конечно…

Мэгги высвободилась из объятий Горозная и отошла подальше от него.

— У тебя есть вода и одеяло? — заметила она. — Ты неплохо устроился для узника, Лягушонок.

Горознай заулыбался в ответ. Мэгги взяла свечу у Эолит и поднесла к его лицу, желая рассмотреть получше. Перед ней стоял высокий молодой человек, с тёмными и блестящими, как ягоды черники, глазами. Мальчишка-полуэльф вырос из гадкого Лягушонка в красивого юношу Леоноля с мягкими чертами лица…

— Да это ребята принесли. Всё же добрых людей больше, чем злых. Война — не повод быть нелюдями. Я дал им много полезных советов. И даже спел пару песен. Они заботятся обо мне, приносят воду и даже кормят вполне сносно. Можно сказать, твой Лягушонок вполне счастлив.

— Ты гадко поёшь Лео, — вдруг попыталась улыбнуться в ответ на подобную чушь Мэг. Она прикоснулась к его чёрным волнистым волосам длиной ниже плеч, ощутила острую боль в сердце. Её губы стали неметь. Чародейка сморщилась и сделала тяжёлый вздох.

— Мэгги, что с тобой? — перепугался алхимик и схватил её за руку. — Скажи, что у тебя болит?

— Это Сангиум, мэтр, — сказала эльфийская девочка, всё это время стоявшая за спиной хозяйки и наблюдавшая за ними. — Он убивает её, мэтр. Убивает понемногу. Спасите её, пожалуйста!

— Как, такое случилось? Кто это сделал с тобой, Мэг? — перепугался Леоноль.

Мэгги зло рассмеялась в ответ переменившись в лице отстранилась.

— Ты счастлив, здесь, Лео? Добрые люди говоришь…

Эолит подбежала к Горознаю и вцепилась в его мятую сырую робу:

— Не слушайте её. Она любит вас, любит больше всех. Больше всех!

Мэгги больно схватила Эолит за руку и дёрнула. Девчонка вскрикнула. Мишель силой отобрал девочку у Мэгги, спрятал за своей спиной. Эолит прижалась к нему, обхватила за талию руками, вся задрожала.

— Это ребёнок, Мэгги!

Мэг вдруг вспомнила о белокурой дочери графа. С какой гордостью, сочувствием, восхищением говорила она о своём учителе.

— Эолит моя служанка, Леоноль. Моя собственность, вещь. Я могу делать с ней всё что захочу, — глаза Мэгги сверкнули в темноте синими огоньками. — И с той, белобрысой дочкой графа Эдварда, тоже.

Горознай сжал кулаки и напряг скулы.

— Ах-ох, что я вижу, эта девица чем-то зацепила тебя, Лео? Ты все такой же сентиментальный дурачок. Очень хорошо. Не смотри на меня так, Лео. Не делай кислую мину. Пошли, Эолит, живо!

Девочка отпустила Горозная и последовала за хозяйкой.

— Стой, Эолит, я не позволю ей тебя истязать! — твёрдо сказал алхимик.

Мэгги снова засмеялась на него:

— Хочешь, чтобы ребёнок гнил с тобой в этой дыре? Очень разумно, мэтр, как твоё прозвище, а? Кажется, «Горознай»? «Недоумок» тебе больше подходит! Пошли, Эолит.

— Не стоит обо мне переживать, мэтр. Ей без меня очень плохо, — шепнула эльфийка мастеру.

— Постой, девочка, не ходи с ней… — бессильно попросил Леоноль эльфийское дитя.

— Эолит… — прикрикнула Мэг. — Не болтай лишнего! Не зли меня, деточка.

На двери в камеру приоткрылось смотровое окошечко. И оттуда показался пористый и красный нос тюремщика.

— Выпусти нас! Пленнику еды без дозволения не давать! Понял?

Горознай бросился вслед за волшебницей. Громила и Вонючка заломали ему руки.

— Стой, стой, Мэгги, опомнись! Что ты делаешь?! — кричал полуэльф, вырываясь и гремя оковами. Стражи с трудом затолкали его обратно в камеру.

— Остановись!

Мэгги старалась не оглядываться на Леоноля, боль сжимала её небьющееся сердце. Она торопилась уйти из темницы. Вернее, сбежать. Эолит шла рядом, вытирала слезы рукавом платья. На лестнице, у входа в темницу, Мэгги резко остановилась, вцепилась в плачущую девочку и обняла:

— Поплачь за меня, Эолит, — шепнула она ей на ухо. — Освободи мою боль!

 

Пасс 4

Садрин хваталась за ошейник и упиралась.

— А ну, иди-ко, буде упиратися, потащу прямиком по земле, — предупредила грубая баба, приставленная следить за Сандрин день и ночь.

Возможно, эта самая баба недавно разбойничала на большой дороге. Правда сама она утверждала, что служила камеристкой у покойной супруги маркиза Харта. От неё пахло, вернее, воняло далеко не духами. Звали её под стать внешнему виду — Шавка Дори.

Баба снова рванула за поводок, пристёгнутый к тиросскому ошейнику Сандрин. Поводок надзирательница подобрала длинный и достаточно крепкий. Такими поводками пользовались псари графа Кордейн, пристёгивая к ним волкодавов. Ласточка на своей шее почувствовала, что в силах её надзирательница недостатка не испытывала. Шавка Дори то и дело укорачивала поводок, наматывая на мозолистую ладонь и резко дёргая.

Сандрин нехотя плелась следом. Тиросский металл и стыд обжигали её тело изнутри и снаружи. Её — потомка воинов и магов посадили на привязь, словно собачонку.

Каждый день эта коренастая тётка насильно выводила юную леди на короткую прогулку в сад и понукала, словно пастух неразумную тёлку. Сандрин недолго сидела на скамейке в саду и смотрела в небо, находя успокоение в его бесконечности.

Замок Кордейн менялся на глазах. Башня Грёз стала выше, она обзавелась после ремонта острой конусообразной крышей. Мертвяки Нико Кукольника трудились над восстановлением строения несколько суток кряду. Теперь она совсем не похожа была на светлую уютную башню Грёз Мишеля Горозная. Формой башня напоминала зуб древнего реликтового чудовища, коих Сандрин видела в одной из книг в библиотеке своей матери леди Аделины. Из чёрной трубы сбоку башни валил сероватый вонючий дымок. В двери выходили и входили мертвяки и люди маркиза Харта. Мертвяки расхаживали теперь всюду. Их замутнённые глаза и перекошенные лица не выражали ни единой эмоции или мысли. Они походили на куклы, которых дёргал за ниточки невидимый кукловод, выполняли определённые действия. Всего за неделю эти существа починили ворота и перекидной мост, расширили ров и заложили бреши в стенах. Им не надо было спать, есть, восстанавливать силы.

Сандрин страшилась смотреть на их лица, да и вообще ей было мерзко на них смотреть. Вот сейчас один из мертвяков навис над переломанными кустами роз, топтался и крутился вокруг них, словно пытаясь что-то сделать. Садрин заприметила его нерешительные действия.

Кусты роз и деревья, за которыми ухаживал садовник Крис, стояли переломанные, протягивая изуродованные голые ветви к всё реже всходившему осеннему солнцу. Садовый фонтан высох, в нём скопился мусор и обломки мозаики. Садрин наблюдала за мертвяком. Он стоял к ней спиной, руки существа безвольно висели вдоль тела. Пальцы вывернулись как-то неестественно и уродливо.

— Крис, — набралась юная леди смелости и окликнула существо. — Это ты, Крис?

— Он слухает токо хозяина, — посмеялась на её попытку Шавка Дори, бесцеремонно и вульгарно заворотила ногу в грязном сапоге на другой край скамейки, на которой сидела дочь графа. — Нико Кукольник говорит, что они обязаны слухать токо его приказы.

— Крис, посмотри на меня, пожалуйста! — снова позвала с надеждой Сандрин.

Существо повернулось к Садрин боком. Но увидев лицо мертвяка, Ласточка вскрикнула и закрыла глаза ладонями.

— А чего ты хотела? Мэтру Нико нужен свежий матерьял… — Дори смачно сплюнула на дорожку и больно дёрнула девушку за поводок. — Не пропадать же зря трупакам. Потопали обратно, а то я с тобою до умру нянчиться не собираюсь. У меня свои дела имеются.

«Вот что они делают с пленными, даже мёртвых не жалеют!» — перевела дух Садрин. А если её брат, сестра или отец бродят среди этих жутких существ, с мутным мёртвым взглядом и не слышат ничего, кроме приказов этого гадкого типа Нико Кукольника?! Перебарывая страх, девушка заявила Дори:

— Вы думаете, что я боюсь вас, мадам? Нет, это вы должны меня бояться. Я доберусь до вас. Доберусь!

Надзирательница снова зло сплюнула и дёрнула поводок с такой силой, что юная леди упала со скамейки, разбередив в кровь колени. Потом Ласточка поднялась и сердито дёрнула за свой поводок в ответ. Дори еле удержалась на ногах и потащила девицу Кордейн к дому. Немногочисленная живая дворня маркиза Харта провожала девушку любопытными взглядами и перешёптывалась. Они ждали, что нежная юная дочь графа, испугается Дори. Но Сандрин была истинной дочерью своего отца и сейчас не имела права на слёзы, жалобы, а особенно — на трусость.

Садрин схватила поводок, рванула на себя и, наконец, вывела из равновесия надзирательницу, высвободив из её пальцев большую часть длины поводка, потом обежала вокруг стоявшего неподалёку на их пути почерневшего дерева. Поводок обмотался вокруг ствола, лишив Шавку Дори возможности притягивать её за поводок.

— Стой, стой тебе говорено… — рычала надзирательница.

— А ты меня останови! — травила косноязычную тётку Садрин.

Шавка Дори подошла к стволу дерева, надеясь размотать поводок. Но как только она приблизилась к шершавому обугленному стволу, Садрин подскочила к ней сзади, толкнула в спину и, держась за поводок, снова обежала вокруг ствола, при этом крепко примотав к нему надзирательницу. Сандрин пришлось остановиться у дерева всего в нескольких шагах от Дори. Поводок почти закончился и натянулся до предела. Шавка Дори дёргалась в путах, как попавшаяся в силки толстая копуля.

— Вот я до тебе дотянуся, курвина дочь! — ругалась надзирательница, покраснев всем лицом и шатая ствол дерева. Вокруг слышался хохот дворни, жадной до потех.

Тем временем маркиз Харт сидел в кабинете, который когда-то принадлежал отцу Сандрин, графу Эдварду Кордейн, и писал отчёт для герцога Тараката. Его мыслительный процесс нагло прервали крики и улюлюканье, доносившиеся со двора. Он выглянул в окно и, увидев проделки девицы Кордейн, вытянул своё породистое лицо, усмехнулся в усы, позвал пажа, показал ему на Дори в окно и дал следующие распоряжения:

— Отвязать эту дуру от дерева. Девчонку изловить и привести ко мне. Пожалуй, я пообедаю с этой девицей. Посмотрим, что за штучка эта леди Кордейн…

К дереву, с примотанной к нему надзирательницей, пришли двое мужчин. Один из них достал кинжал и перерезал поводок. Второй грубо схватил юную леди за руку, получив от неё пару пинков по коленям и, еле избегнув пинка в пах, потащил в дом. Там её снова втолкнули в собственную комнату силой и заперли на замок.

Ближе к обеду в комнату пленницы пустили служанку. Сандрин не сразу поняла, что это была одна из кукол алхимика Нико. В отличии от мертвяков, которых она видела в последнее время, у этой куклы швы на коже почти отсутствовали. Лицо казалось миловидным, а если бы не излишняя бледность, почти как живым. Глаза служанки не были мутными, или кривыми, как у остальных созданий алхимика. Но все же, еле заметный шов посередине носа, равнодушное безмолвие и ледяные руки подтверждали то, что она существом живым не являлась.

Служанка принесла тёплую воду, кувшин, вычищенную и выстиранную одежду и обувь юной леди. Садрин привела себя в порядок: умылась и переоделась в чистое платье. Когда служанка взялась за гребень, девушку передёрнуло от омерзения.

— Ну уж нет, мои волосы я тебе не доверю! — отстранилась она от полумёртвого создания Кукольника.

Расчесалась юная леди сама. Сандрин вдруг вспомнила, как нежно расчёсывала её каждое утро няня Мирабель. Ах, бедная няня, сколько же она натерпелась от неё! Как гадко иногда она обходилась с Мирабель, не слушалась и передразнивала. Как жаль, что Сандрин не успела попросить у няни за это прощения…

Ласточка почти не помнила своей матери. Няня Мирабель заменила ей мать, вырастила, воспитала, как умела, подарила материнскую любовь, которой Сандрин не смогла получить от родной матери. А бедняга Крис разве заслужил такой участи? Кто как не Крис научил её своим примером стойкости и доброте? Сандрин казалось, что он всегда был стариком и всегда бродил среди своих любимых роз. Своего деда Ласточка тоже не знала: он умер ещё задолго до её матери — но Крис всегда слушал её детский лепет, угощал садовыми яблоками и, когда она была совсем крохой, катал на своей широкой сгорбленой спине. Садовник тосковал о своём умершем рано сыне и любимой жене, предполагал, что его внуки сейчас как раз были бы того же возраста, что и леди Сандрин.

Ласточка положила расчёску и, пока никто не заметил, вытерла слёзы.

В дверь заглянула Шавка Дори. Она не решилась подойти к девице Кордейн ближе, чем на десять шагов. Под правым глазом надзирательницы появилось синее пятно, на лбу отливала воском красная шишка.

— Маркиз Харт хочет тебе к обеду позвати!

— Я не голодна. Или он хочет проглотить меня вместо десерта?

— А тебе никто не спрашивает, голодна ты али нет. Тебе маркиз лично видать хочет.

Садрин положила расчёску на столик у зеркала, решительно встала и нехотя последовала за надзирательницей.

Маркиз обедал один. Обгладывал бедро молочного барашка и запивал вином из кубка-трофея. Сандрин посмотрела на пустую тарелку, которую принёс ей долговязый слуга. Когда-то её семья собиралась здесь, в этом каминном зале, почти каждое утро: отец, любя, отчитывал её за несуразные наряды, Артур запускал булочки под потолок, а Анна ела ложечкой земляничное варенье. Господин Горознай ждал, когда принесут его любимые пироги с рыбой. Всё это теперь казалось далёким прошлым. Почти сном. Зал изменился до такой степени, что, когда она вошла в него, не сразу поняла, где находится. Со стен сняли все шпалеры с гербами её рода, щиты, портреты предков. Не осталось ничего того, что напоминало когда-то о могуществе графов Кордейн.

— Не окажете ли вы мне честь отобедать со мной, леди Садрин, — обратился маркиз к юной леди.

— У меня давно нет аппетита! — резко ответила Садрин, злобно рассматривая захватчика своего дома. Дори силой усадила девицу за стол.

Маркиз вытер руки о кружевную салфетку.

— Мистик Нико Кукольник, прожужжал мне все уши о вас, леди Сандрин.

— И что же он нажужжал… простите, насплетничал!

— Он мечтает заполучить вас для своих опытов, — марких нахмурился и положил салфетку перед собой на стол.

— Я не сомневаюсь в этом!

— Говорит, что вы, чудом исцелились от укуса демона Мэг Лори и хочет узнать, как.

— Откуда он узнал…?

— Скорее всего, ему об этом рассказал кто-то из ваших бывших слуг. О таких как вы нужно знать всё.

— Таких — каких? — усмехнулась Ласточка и покосилась на столовые приборы.

Дори притронулась к её плечу и строго глянула на девицу.

— О потомках Великого Даира, — маркиз Харт уставился на неё и прищурился, рассматривая немного свысока. — Сколько демонов ты истребила, деточка?

— И об этом вам тоже удалось разузнать, господин маркиз. Я не считала и с вашим Даиром не знакома, — Сандрин дёрнулась со стула, но Дори усадила её на место.

— Удивительно! — воскликнул маркиз Харт

— Простите, что в этом удивительного?

— То есть по-вашему, леди Сандрин, нет ничего удивительного в том, что девочка, пусть она даже урождённая волшебница, смогла справиться с настоящими демонами. Осталась человеком после укуса того же демона, — Харт скрестил пальцы под заросшим седоватой щетиной подбородком и сморщил лоб, приподняв брови к верху. — Я не раз наблюдал укушенных своими собственными глазами. Зрелище неприятное, миледи. Укушенные становились чудовищами. Но вы на чудовище не похожи.

— Меня исцелил, с помощью эликсира, господин Мишель Горознай. А о том, что с вашими демонами сложно справиться, мне никто не объяснил, — ответила Садрин чётким голосом и отбросила со своего плеча руку надзирательницы.

— Вылечил? — похоже удивился Эдди Харт. — Я теперь всё больше убеждаюсь в том, что настоящие мастера алхимии в Левсонии всё ещё остались. И, похоже, нам повезло заполучить в плен одного из них. Очень прекрасно!

Садрин, вдруг, уткнулась во всё ещё пустую тарелку.

Маркиз казался довольным, сытым, в хорошем настроении. Его холеное лицо светилось от неги. Слуга, следуя жесту маркиза, положил пленнице на тарелку бёдрышко барашка.

— Могу я узнать о судьбе своих родных? — не вытерпела наконец Ласточка. — Все только и делают, что скрывают от меня что с ними, и кто из них жив, и какова их дальнейшая судьба?

— Вы имеете в виду сестру, брата и учителя. Что тут ответить, они пока ещё чувствует… Что они чувствуют, сказать не могу. Сострадание не моё призвание, — посмеялся маркиз.

— Чувствуют…чувствуют! Да что вы сделали с ними? Хотите отдать меня вашему Нико на опыты, тогда что вы тянете в таком случае? Что вы вообще хотите? — Садрин вытянула шею в ошейнике и нахмурила тёмные брови и подалась вперёд.

Дори снова вцепилась в её плечо.

Харт опёрся на спинку стула.

— Толковых волшебников мало, ваши Силы, юная леди, могут нам пригодиться. Предлагаю заключить договор в обмен на ваших родных.

— Не думаю, что мой отец это одобрит, — помотала головой Сандрин.

— Вашему отцу сейчас всё равно. Я бы назвал этот договор разумным выбором.

— Нет, невозможно! Я не могу служить врагам. Не могу позорить свой род, не могу нарушать клятв данных моим отцом, своих клятв.

Маркиз посмеялся на неё и хлебнул из кубка вина.

— Из-за этого ваша мать умерла совсем молодой. Леди Аделина славилась силой, но не умом. Поверь моему опыту, клятвы, данные себе, часто нарушаются. Актуально лишь то, что удобно в той или иной ситуации. У вас, моя дорогая, достаточно времени подумать. Либо вы жертвуете вашими глупыми надуманными принципами и клятвами, либо по вашей вине прольётся кровь ваших близких. Всё очень просто.

Садрин уставилась на Маркиза, кончики её губ дрогнули. Маркиз отодвинулся от стола и встал.

— Подумай, ты умная девочка. Разве ты готова стать причиной гибели своих близких, ради своих капризов. Кому, кроме тебя самой, нужен твой героизм? На днях сюда побудет будущий правитель Левсонии, герцог Таракат, и его личный маг Фариз Корно, и виконт Рамерсет. Они по-другому станут разговорить с тобой и не только с тобой. Совсем не так учтиво, по-отцовски, как я. Дори, проводи юную леди в её комнату. Всего хорошего!

Маркиз, надел перчатки и направился к выходу из каминной залы.

Шавка Дори дёрнула за поводок. Садрин резко вскочила с места.

— Не смейте говорить о моей семье дурно! Для вас люди — это камни, материал, для достижения ваших целей. Моя мать защищала первородный мир от таких как вы, идиотов. Запомните маркиз, справедливость есть, справедливость существует, она настигнет и вас! — Садрин упиралась и не хотела идти за надзирательницей. Видела бы эта грубиянка как она ловко расправлялась с чудовищами Мэг.

Маркиз остановился и рассмеялся, похоже его забавляла искренняя непосредственность дочери графа Эдварда.

— Дори, леди Сандрин, в сад больше не выводить, — приказал он.

— С превеликим удовольствием, Ваше сиятельство! — отозвалась надзирательница.

Садрин снова заперли в комнате.

Теперь дни тянулись ещё медленнее и мучительнее. Ласточка предположила, что её возможно обманывают. Безмолвная служанка в платке приносила пищу, убирала в комнате, стирала одежду. Аппетит пропал у девушки окончательно. Она не ела несколько дней к ряду и всё время грустила, сидя на своей кровати и обхватив колени. Тиросский ошейник тоже постепенно истощал. Лицо Садрин заострилось, вокруг глаз наметились тёмные круги. Ещё немного и она превратится в скелет, обтянутый кожей.

Надзирательница проверяла пленницу каждый час, ругалась, увидев нетронутую пищу.

Но однажды вместо неё в комнату вошла чародейка Мэг. Рослая, сероглазая, с бледным как у той же неживой служанки лицом. Вместе с ней семенила маленькая эльфийка Эолит, державшая в руках тарелку с какой-то снедью. Сандрин сидела в углу у окна, смотрела в потолок и молила Маттеру, покровительницу женщин, чтобы она прибрали её скорее к себе.

— Тоска, — протянула Мэг и зажгла заклинанием свечу на туалетном столике, — От тоски тоже умирают. Хорошо, что я этого чувства лишена. Я не могу допустить твоей смерти до прибытия сюда учителя Рамерсета и герцога Тараката.

— Разве вы не хотели меня добить? — спросила тихо Сандрин. Она всё так же сидела на кровати, обхватив колени и слегка покачиваясь.

— И сейчас хочу. Очень хочу! Но и жить пока тоже хочу. Если умрёшь, прежде чем положено, Себастьян с меня шкуру спустит. Поверь мне, деточка, твой учитель Горознай сейчас только мечтает о еде.

— Он голодает?! — забеспокоилась Ласточка.

— Да, я наказала наглеца, — проворчала Магги, поморщив носик.

— За что? Что дурного Мишель вам сделал?

— За всё хорошее…, в смысле нехорошее! — Мэг вдруг отвернула от Сандрин лицо. — В отличии от тебя, он за свою жалкую жизнь цепляется, лицемер. Советую пример брать. Эолит, живо покорми девчонку. Дори, Дори!

Из-за двери появилась коренастая надзирательница. Она облизала облупившиеся губы и спросила:

— Чего случилась, Ваше чародейство?

— Девку привести в порядок! Перед герцогом Таракатом она должна явиться в лучшем виде.

— Она есть отказывается, умываться и причёсываться. Поглядите, чуть пальцы мне не отгрызла. — Дори показала обмотки на руках. — Не девчонка, а зверюга!

Мэгги принюхалась:

— Тут пахнет мертвечиной, разве ты не чуешь, демон тебя задери! Эту Лауру, служанку Нико, сюда не пускать. Еду девчонке будет теперь приносить моя Эолит. Разве можно есть, когда несёт мертвечиной? Герцог прибудет на днях. Дети графа Эварда должны предстать пред его светлы очи здоровыми и живыми. Понимаешь?

При слове «дети» Садрин приподняла голову с колен:

— Я увижу брата и сестру?

— Да, и этого мерзкого Лягу…то есть Горозная, — она подошла к кровати и наклонилась над Ласточкой, — Если ты, гадкая девчонка, снова не станешь есть, я заморю этого проходимца голодом до смерти. Поняла?!

Глаза у юной волшебницы округлились:

— Хорошо, я буду есть, но только ради его.

— Мэтр Горознай будет этому очень рад, — прошептала Ласточке Эолит и поставила тарелку на столик рядом со свечой.

— Эолит, — прорычала на неё Мэг Лори, — не болтай, а то накажу!

— Тогда обещайте мне, Мэг, обещайте, если в вас есть хоть кроха сострадания, что вы позаботитесь о Мишеле, — бросилась упрашивать Сандрин чародейку.

— О да, я позабочусь о нём, не сомневайся, деточка!

 

Пасс 5

Сложив руки на груди, словно приготовляясь отойти в иной мир, несколько дней полуэльф лежал на лавке кверху лицом. Тёмные блестящие глаза не моргая смотрели в потолок. Громила несколько раз заходил в камеру и тыкал мэтра дубиной. Тогда Мишель моргал, огорчая его этим обстоятельством.

— Не нравится мне всё это, — ворчал Вонючка, — ой не нравится. Сдаётся мне, что этот господин задумал чего-то.

— Когда же он подохнет-то наконец? — недовольно грызя сухарь, ворчал Громила.

«Нет, не дождётесь, господа, моей гибели, — думал Мишель, — Не сейчас, ох не сейчас!». Он перебирал в своей голове все книги, свитки, формулы, чертежи замка, мысленно отыскивал входы, выходы и лазы. Он до сих пор не мог понять и даже вообразить, почему его управляющий сэр Томас Морак так и не прибыл к ним на выручку. Может он присоединился к предателям?! Нет этого не могло случиться…Отец столько ему добра сделал.

Мишель представил план замка. Замок Кордейн строился по чертежам двух военных архитекторов Профла и Роя. Строился не только для жизни, но и для войны.

Мишель перевернулся на бок. Дверь камеры открылась.

— Э-э-э ты, эльф, подъём. Поднимай свой тощий зад с лавки — позвал Громила.

— Что, куда? — выпал из забытья Мишель, — Куда, зачем?

— Вставай, сейчас узнаешь, — как-то подло улыбнулся Громила.

Мишель сел. Кандалы теперь казались ему неподъёмным грузом. Сделав усилие над собой, он встал на ноги с лавки.

«О, милостивая Сцина, неужели мне не удастся спасти детей Аделины?» — думал он про себя, с трудом передвигая ноги.

— Шевелись остроухий!

— Человек, у меня сил нет…

— А мне какое дело. Если не поторопишься, получишь по рёбрам. Если поторопишься, не получишь, — лицо у Громилы было подозрительно счастливым.

Железо до крови натёрло ноги Мишеля. Ещё немного и раны загниют от грязи. Ох сколько же здесь грязи и плесени. Горознай терпеть не мог грязь, терпеть не мог запах нечистот. В его длинных волосах вот-вот заведутся вши. И он станет похож на нищего бродягу, а не на сына достопочтенного барона. Раньше такое могло лишь присниться ему в кошмарном сне. Шёлковый платок, в который мастер всё время сморкался, превратился в безобразную грязную тряпицу. Мишель оторвал недурной кусок от края робы и где нигде обмотал кандалы, пытаясь уберечь кожу на ногах от железа. Теперь его в таком убогом виде тащат неизвестно куда. Возможно станут допрашивать, или даже пытать. Мишель относился к смерти философски. Он всегда знал, что жизнь его оборвётся раньше положенного. Скорую смерть предсказала ему собственная мать. Она прозвала его своим проклятьем. Наказанием за любовь к человеку.

Мэтр внимательно осматривался по сторонам, пытаясь понять и запомнить куда его вели. Страж, судя по всему, вёл его совсем не к выходу, а в сторону противоположную.

«Значит, пытать решили!» — Мишель нервно сглотнул: «Как можно приготовиться к пыткам? Как ему вынести всё это?».

Как и опасался мэтр, его препроводили именно в допросную и посадили там на лавку.

— Сиди тихо, не дрыгайся, — приказал Громила ослабшему от голода полуэльфу. — Час придёт твой палач, вот тогда глотку прочистишь!

Мишель нервно сглотнул. Он и ранее бывал в этом месте. Тогда Горознай попросту не обращал внимания на содержание этой комнаты. Теперь рассматривая инструмент палача, он приходил в безмолвный ужас: рядом с ним на стене висело множество кнутов и кнутиков — которыми кожу рассекали до самых костей — а в дальнем углу громоздилась вертикальная дыба, со множеством ремешков для крепления рук, ног и даже головы, рядом с очагом, на специальной кованной подставке, лежали в ряд металлические клейма и щипцы для удаления ногтей, зубов и других частей тела. Мишель дёрнулся из последних сил и привстал.

— Не надейся от меня сбежать, мэтр! — услышал он знакомый женский голос. Волшебница вошла в пыточную. Настроение, похоже, у неё было хорошим, так как она мило улыбнулась пленнику.

— Зачем ты здесь, Мэгги? — спросил нерешительно мастер Горознай.

— Сегодня я палач, Лео. Твой палач…

Услышав эти слова Мишель не поверил своим острым ушам.

— Ты не можешь… — побелел юноша.

— Могу…

— Станешь выкручивать мне суставы, Мэг?

— Нет, кое-что похуже.

— Я догадываюсь, что ты хочешь от меня узнать, но я не скажу ничего? Тайны, которые хранились в библиотеке Аделины, давно погребены в огне. Я всё сжёг, давно сжёг!

— Вопросы к вам всё же будут, мэтр. Только потом — потом…, а сейчас я просто хочу развлечься.

— Вот оно что…, Мэгги, и давно ты одержима злым духом Сангиумом, давно он тобой манипулирует?

— Надо же, ты догадался, мэтр?

— Не трудно теперь догадаться. Послушай, Мэгги, я исцелю тебя, если выживу… после твоих развлечений, — голос юноши дрогнул.

Громила подхватил его и встряхнул как следует.

— Не болтай понапрасну, Леоноль, береги силы, — чародейка погладила юношу по волнистым чёрным волосам и потом дала пощёчину.

Мишель не почувствовал пощёчины, его ела боль изнутри.

Стражи поволокли алхимика к небольшой комнате с глухими плотными дверьми. Этой комната, судя по всему, появилась здесь недавно.

Мэг провожала полуэльфа и улыбалась ему.

Она похлопала по двери:

— За этой дверью находится один из моих новых демонов. Это инкуб. Он не грызёт плоти, не дробит костей. Лишь будит тайные кошмары. Как известно, не одна физическая боль не сравнится с такими муками. Посмотрим, много ли за тобой грешков, Лео? Наслаждайтесь, мэтр!

Громила пинком затолкнул полуэльфа во мрак и плотно притворил следом за ним дверь.

Мишель забился в угол, затаился, ожидая увидеть чудовище. Его окружали лишь мрак и тишина. Он уже начал думать, что Мэг просто зло над ним пошутила и даже впал в дрёму. Мрак неожиданно расступился. Мишель оказался в знакомом до боли месте. Большое окно выхватывало его щуплую фигуру из тьмы. Это большое окно мерещилось ему многие годы в кошмарах. Духота давила, мэтр пытался расслабить воротник и вдохнуть глубже. Постороннее тяжёлое дыхание с содроганием заставило его обернуться в сторону от окна. Там стоял стол, грязный, заваленный окровавленным тряпьём. На нём лежала с хрипом дышавшая длинная женщина, с опалёнными огнём волосами. Кто эта женщина Горознай сразу узнал и попятился назад. Ещё больший ужас испытал он, когда на подоконнике окна появился свёрток с торчащей из него крохотной ножкой младенца.

— Этого не может быть! Не может быть! — Мишель закрыл глаза и открыл снова. Свёрток лежал, ножка младенца задёргалась. Женщина, с темными опалёнными волосами, открыла затуманенные глаза.

— Мишель, что ты сделал. Где мой сын? — голос истерзанной женщины, казалось, раздавался со всех сторон.

Горознай закрыл глаза, вцепился в свои заострённые уши пальцами.

— Это всё мне мерещится, — пытался успокоиться он. — Мерещится…

— Что ты с нами сделал, Мишель? Что ты сделал?! — голос женщины зазвучал все более громогласно.

Мишель метнулся к свёртку и увидел синее тельце младенца. Его спину окинуло холодом. Мёртвый младенец открыл глаза и заплакал.

Этот младенец снился мэтру долгие годы, особенно перед дождём или полнолунием. Синий, с холодной нежной кожей и злобными нечеловеческими глазами. Тогда ему едва минуло двенадцать лет и его приняли в Братство ловцов. Учитель Бодан гордился своим учеником, заменившем ему внезапно умершего сына. Тот двенадцатый год его жизни выдался на редкость фатальным. Едва отпраздновав свой день рождения, Мишель отправился с учителем Боданом и членами Братства Ловцов в дальнее опасно путешествие в Крайние земли. Их было не более пяти человек. Вернее, четыре человека и один мальчишка-полуэльф: рассудительный гроссмейстер Митр, слишком вспыльчивый и грубый ведьмак Габриэль, его жена терпеливая чародейка Ноя, алхимик-лекарь Бодан Змеелюб и он сам. Потом их предали, жестоко, буднично предали. Волшебники чудом спаслись и искалеченные вернулись домой. Гроссмейстер Митр лишился левой руки по самое плечо. Но больше всего досталось Ное. Чародейка в один день лишилась нормальной жизни. Её тело терзали твари, порождённые тёмной материей. Особый интерес создания проявили к её народившемуся ребёнку — мальчик умер во чреве матери и родился мёртвым. Именно его скользкое тельце, оказалось в руках Мишеля. Всё произошло в одной из комнат дома братства. Крохотный тёплый окровавленный ребёнок упал прямо ему в руки.

— Он мёртв, положи его на подоконник, — приказал тогда Мишелю резким голосом учитель Бодан Змеелюб.

Мишель трясся. Перед ним на столе лекаря лежала не женщина, а изуродованное подобие человека. У Нои больше не было груди, все тело покрывали уродливые шрамы. Она неожиданно вышла из дурманного сна и увидев мёртвого ребёнка в руках Мишеля спросила:

— Мишель, что ты сделал?

Потом, чародейка Ноя даже не помнила этого момента, а Мишель помнил… И эти воспоминания мучили его больнее любой дыбы.

Крики алхимика Мишеля Горозная сотрясли стены темницы.

Мэгги сидела у двери комнаты с инкубом, раскладывала на лавке колоду гадальных карт.

— Видно, тяжки грехи твои, мэтр!

 

Пасс 6

Служанка Мэгги, эльфийка с серебристыми локонами, снова примчалась и принесла пищу для юной леди. Немного мяса, сыра, хлеба и жидкую похлебку. Она села рядом с Садрин, с любопытством наблюдая за тем как девочка ест.

Садрин не без удовольствия принялась за разную снедь.

— Как тебя зовут и откуда ты? — спросила Садрин маленькую эльфийку.

— Меня зовут Эолит, дочь Раноэля из клана Поющих родников. Мой отец мёртв, мой клан уничтожен.

— Прости что спросила, — юная леди поперхнулась.

— Так распорядилась Великая богиня Солира, — Эолит потупила изумрудные глаза.

— Ты серьёзно веришь в это? — удивилась Садрин.

Девочка ничего не ответила на этот вопрос, только посмотрела с укором.

— Прости Эолит, не следовало так говорить, все-таки Богиня, как-никак…

— Я нужна Мэг Лори, я нужна тебе и в этом моё предназначенье. Каждое живое существо появляется в этом мире для какой-то цели. Цветы украшают зелёные просторы трав, деревья дают укрытие, дом и тень многим живым существам. Даже мыши нужны для того, чтобы лисы не умерли с голоду. У разумных существ предназначение более сложнее, чем у мышей.

— Вы эльфы все такие придурковатые? — вспомнила Садрин речи Мишеля Горозная и с грустью вздохнула. Она с удовольствием послушала бы их сейчас.

— Созидание эпох — даёт мудрость. Мне всего сто двадцать лет, но я много читала и слушала рассказы отца. Не надо смеяться надо моей наивностью.

— Сколько-сколько?! Такая старая девочка! — удивилась Сандрин.

Эолит вытаращила на Садрин зелёные глаза:

— Старая…что это значит?

Сандрин не нашлась, как объяснить Эолит что значит старость. Пятнадцать лет для эльфа — одно что младенчество. Разве может младенец учить чему-то подростка?

— Ты никогда не хотела избавится от своей хозяйки? Получить свободу.

— Я свободна.

— Свободна? Как не стыдно врать в свои сто двадцать лет! — не поверила пленница.

— Свобода — это когда ты выбираешь свой путь сам. Мэгги страдает, ждёт помощи. Я иду следом и помогаю, как могу. Без меня она погрузится во мрак без возврата. Потеряет себя.

— Ну и пусть, тебе то что? Она унижает тебя, я видела, — Садрин взяла девочку за запястье и увидела на коже множество синяков, — Она бьёт тебя?!

— Этого хочет провидение, этого хочет Солира, — ответила немного сердито Эолит и отдёрнула запястье от Сандрин.

— С ума сойти! — воскликнула Садрин.

— Знаю, ты считаешь меня глупой. Это не глупость.

— Она укокошила кучу людей. На твоём месте я бы эту ведьму…

— Никогда не примеряй чужих жизней! — хмуро посмотрела Эолит, — Без меня, Мэг убьёт больше.

— Тогда я желаю ей смерти! Пусть эта ведьма окочурится. Если её не станет и убивать некому будет!

— Никогда и никому не желай смерти! — закричала на неё Эолит, — Если Мэг умрёт, её место займёт другой злой чародей и погубит всех нас. Всех!

Дверь в комнату резко открылась. В неё ввалилась, разбуженная криками Эолит, надзирательница Дори.

— Шо здеся происходит? Шо за шум? А ну брысь из комнаты, мразь остроухая!

Эолит схватила тарелку Садрин и выбежала вон за дверь.

Ласточка потом долго мучилась мыслью, что сильно обидела эльфийку Эолит. Выходит, эта хрупкая девочка через свои страдания пыталась спасти мир. Может она и не такая уж и глупая…

Вечером, когда на землю опустилась холодная осеняя мгла, Эолит снова явилась в её комнату и принесла еду. Сандрин ждала её и желала попросить прощения.

— Эолит, ты это…прости меня, — извинилась Садрин.

Эолит обняла её:

— Я не сержусь, Ласточка.

— Откуда ты знаешь моё прозвище? — удивилась Сандрин

— Его знают многие…

— Кто эти «многие»?

— Все волшебники Левсонии. Ты, Солнечная дева, а мэтр Горознай — твой алхимик, твоя судьба. Так говориться в древних мифолегендах; алхимик и Солнечная дева разрушат Тьму. Если будешь служить чернокнижнику Себастьяну Рамерсету — тьма разрушит тебя! Если нет — победит светлый эфир. Не смей служить чернокнижнику! Он не пощадит твоих родных, никого не пощадит! — прошептала эльфийка, прислушиваясь к звукам за дверью и крепко прижимаясь к Сандрин.

— Что же мне делать, Эолит? — растерялась Ласточка.

Эолит вложила Садрин в руку небольшой серебряный кинжал, — Лучше убей себя, но не служи им!

— Я не понимаю, зачем это? — Садрин отпрянула от девочки-эльфийки в сторону. — Почему? Зачем? Нет! Я не могу!

— Ты всё понимаешь, — Эолит насильно вложила кинжал в пальцы девушки. — Возьми, спрячь. Это всё, чем я могу тебе помочь.

— Эолит, постой — это безумие. Я не смогу!

— Прощай… — ответила эльфийка и выбежала из комнаты.

 

Пасс 7

Великий магистр Лютер, по прозвищу Небесноокий, пропалывал клумбу с анютиными глазками и стрелял темно-синими глазами в сторону коротко стриженого юноши, по имени Монтисгир с жемчужной серьгой в правом ухе. Сад Великого магистра, который он взращивал несколько лет к ряду под волшебным куполом розового цвета, выделялся крайним разнообразием цветов и фруктовых деревьев. Под этим куполом погода всегда радовала. Иногда шли переменные дожди, поливая садовые насаждения магистра тёплой, чистой водой. На лужайках, усеянных мелкими цветочками и исключительно мягкими травами, порхали оранжевые мотыльки. Апельсиновые и лимонные деревья источали тонкий цитрусовый аромат. Монтесгир, давний хоть и очень молодой, товарищ магистра Лютера игриво улыбался и, стоя рядом с садовым столиком, составлял пышный букет для своего покровителя Лютера. Рядом с куполом возвышался и дом верховного мага. Двухэтажный, из белого камня, с фонтаном и многочисленной стражей из железных голимов. Услышав глухой металлический звон и скрип от коленей приближающегося к нему железного слуги, Лютер заворчал и поднялся с колен.

— Великий магистр, маг-инквизитор Робин Ищейка просит у вас срочной аудиенции, — сообщил звенящим голосом металлический голем.

— Фу, как не вовремя, Железяка, я только увлёкся моими цветочками. Куда деваться, зови нашего миленького комиссара.

В стенке розового купола появилась арка, через которую быстрым шагом, держа подмышкой гладкий череп, вбежал одетый в чёрное человек с бородкой. Он сделал лёгкий поклон и положил череп на садовый столик, рядом с букетом, составленным Монтесгиром.

Монтесгир поморщился и отодвинул букет подальше от черепа.

— Мастер Лютер, война… дети… — комиссар перевёл дух, расстегнул ворот чёрной куртки.

Верховный маг снял перчатки и протянул инквизитору свою нежную руку, словно дама, ожидающая нежного поцелуя. Инквизитор поклонился, снял шляпу, приветственно потряс руку Верховного мага.

Лютер вырвал руку у инквизитора и усмехнулся:

— Во-первых, мой милый друг, день добрый, как-никак, перед вами личный маг Вашего Величества. Во-вторых, о войне я знаю лучше вашего — как обычно, семейные разборки королевских отпрысков. Мы с вами давали клятву защищать людей от посягательств Темного владыки, но не клялись участвовать в междоусобицах королей. Жаль, что избежать участия не всегда получается, — магистр тяжело вздохнул, его рыхлый, как у женщины, живот раздулся и обратно сдулся, словно рыбий пузырь.

— В эти делишки сунулся чернокнижник Себастьян Рамерсет. Есть подозрение, что он и его подельники выращивают целую армию демонов, — ответил, переведя дух, инквизитор. Он искал глазами лавочку или какой-либо стульчик.

— Рамерсет, — мастер Лютер приложил указательный палец к губам, сделал их трубочкой и задумался, — Ой, это такой плюгавый, белобрысый, безвкусно одетый. Монти, дорогуша, представляешь у этого человека совсем нет вкуса! А причёска, жуть… Не то что у тебя, мой дорогой.

Монтесгир пожал плечами и пригладил коротенькие волосы на голове.

— Не обращал внимания, — посмотрел на ухоженного юношу комиссар, — И дети…

Верховный маг, снова тяжко вздохнул, положил Робину руку на плечо, настоятельно приглашая прогуляться по дорожке вдоль клумб с нарциссами. Запахи цветов и свежей травы похоже действовали на магистра успокаивающе.

— Не надо так излишне переживать, мой милый друг, тратить нервы и, упаси нас Боги, Силу. Король Коул собрал войско, призвал оставшихся при деле магов и магов-подмастерьев, в общем тех кому от скуки некуда девать руки — ну прямо как моему Монти! — Великий магистр захихикал на свои собственные слова.

Мотесгир застенчиво заулыбался и даже порозовел лицом и добавил в букет для магистра парочку беленьких цветочков.

— Война затянется, судя по всему. Уж поверь моему немалому жизненному опыту, лучше ищите тех негодяев, что за одну ночь, самым обыкновенным серебром и ядами извели почти всех волшебных мастеров Левсонии.

Робин снял нежную руку Великого магистра со своего плеча.

— Не трудно догадаться, что это члены тайного общества Антимагов. Обычные не наделённые Силой люди, ненавидящие таких, как мы и считающие всех волшебников истинным злом. А зло нужно истреблять, — инквизитор стал говорить шёпотом. — В их числе один из советников Вашего Величества и куча шпионов. Мои жандармы сцапали парочку малых сошек. Но даже эти птички подняли такой свист, что начальство прищемило мне хвост и чуть не оторвало голову. Генерал-жандарм предъявил мне претензии и обещал выгнать со службы, не смотря на скреплённый моей кровью и клятвой десятилетний контракт.

Великий магистр покачал головой. Его пушистые надушенные волосы заколыхались. Они сделали круг по дорожке из гравия и остановились напротив, ирисов. Монти примерял к букету цветов разноцветные ленточки и улыбался Робину.

— Какое безобразие! Такого статного и видного мужчину, как вы и со службы. Ай-ай-ай! Скажите на милость, как обычные головорезы, смогли совладать с мастерами алхимии и тем более магии?

Комиссар Робин удивился вопросу Великого магистра. Видать он настолько увяз в политических играх при дворе, что забывал законы мастерства магии.

— Убийцы действовали в час петуха.

«Часом петуха» волшебники окрестили время перед рассветом, когда луна пропадала с небес, а солнце ещё только начинало всходить. В это время волшебник уязвим как человек, так как Сила притухает, а иногда и сходит на нет. Именно в этот время магов чаще всего настигала смерть или враг.

— Большинство мастеров спали в своих домах и башнях, сняв на ночь волшебные амулеты медальоны и артефакты. Спящим волшебные амулеты ни к чему, — докладывал комиссар.

— Люди-люди. Нелюди это… — сочувствовал Великий магистр убиенным волшебникам.

— Мы тоже люди, Великий. И все же, о детях… — пытался сменить тему Робин.

— Если вы хотите признаться, что согрешили, прижив сына с ведьмой, не трудитесь, мне всё известно. Целомудрие не ваша стезя. Знаем мы, чем вы там по ночам занимаетесь! — снова не дал договорить Лютер и снова положил нежную руку на плечо комиссару.

Комиссар попытался возразить:

— Нет я…

— Не корите себя, мой милый друг, устоять перед женщиной, да ещё если она такая ведьма, вам комиссар, даже при всём вашем хладнокровии, невозможно. Жаль терять вас. Такой сильный, красивый мужчина и маг, — Великий магистр взглянул на нахохлившегося на него и надувшего губы Монтесгира и добавил. — Хотя мне, честно говоря, всё равно. Слышишь, Монти? Мне всё равно!

Монти захлопал радостно ресницами и кокетливо посмотрел на Великого магистра.

Робин закашлялся:

— Я пока ещё в строю, Великий магистр, и пришёл к вам…

— О да, да раньше вы не жаловали меня своими визитами, инквизитор. Сторонились.

— Мне некого больше просить совета и содействия.

— Вот думаю, радоваться или повременить?

— И все же, я пришёл к вам с просьбой о заступничестве.

— Неужели инквизитору сильно прижали хвост?

Робин побагровел лицом:

— Дети Аделины оказались в самом центре вражеских позиций. Они могут погибнуть или попасть в руки чернокнижника Рамерсета. Мастер Горознай с ними, но он не справится один, не смотря на все несомненные таланты, — наконец добрался до главного Робин.

Взгляд Великого магистра сделался сердитым и удивлённым, но лицо благодушия не утратило. Лицо магистр держать умел мастерски.

— Ах, Мишель Горознай, такой свежий милый юноша, такой обворожительный… вот значит куда вы его засунули от меня подальше! Мы могли бы стать с ним очень близкими, милыми друзьями…

Монти снова надул губу и обиженно отвернулся от Лютера.

— Но Мишель предпочёл мне — науку, а я выбрал Монти. Далеко вы Горозная засунули, Робин, а теперь хотите достать обратно, не замаравшись. Мне известно всё и даже немного больше вашего… Шпионы-информаторы есть не только у вас, милый комиссар. Должность обязывает меня, следить даже за шпионами шпионов…Ваши драгоценные наследники Даира уже в руках чернокнижника Рамерсета. Они попали в плен вместе с мастером Горознаем. Разве вы не знали об этом? Зачем вы, Робин, делали всё наперекор, не посоветовавшись со мной? — Великий магистр сам убрал руку с плеча комиссара.

— Я желал блага, да видит почтенная Сцина, дать возможность нашему гению поработать над первым в истории алхимии эликсиром, исцеляющим одержимость, подальше от столичной суеты и злобных завистников… — Робин посмотрел на магистра и немного задумался, — Заодно, дал поручение косвенно присмотреть за наследниками Даира, испробовать метод преобразования магической энергии, радобыть древние свитки из библиотеки Аделины и, конечно, думал сберечь его умную, но буйную голову, — оправдывался инквизитор.

— Почему вы не советовались со мной раньше? Хоть я и сторонник пионерной магии, но все полезные начинания всегда поддерживал. Дети Аделины, должны были быть под покровительством мастеров Братва Ловцов, а не с этим смазливым юнцом, — Лютер вытянул лицо.

— Их отец, граф Кордейн, не желал никого из магов к ним подпускать. Не красть же детей у родного отца! А Горознай мистик, гениальный учёный и, что очень важно, сын хорошего друга графа Эдварда. Мэтр Горознай хорошо присматривал за ними, и я думал, что со временем мы найдём лазейку из сложившейся ситуации.

— А получилось, что вы отдали детей и нашего юного гения врагам на блюдечке — Лютер натянул ухмылку.

— Именно так. Теперь надежда только на ваше участие и мудрый совет, — Робин потупил взгляд. Никогда прежде инквизитор не думал, что будет просить чего-либо у Великого магистра.

— Вы получите моё участие и совет, мой милый друг Робин. В связи с последними событиями, вам нельзя покидать Леоса. Столице и её жителям требуется защита от вражески настроенных колдунов, а выживших мастеров нужно беречь от фанатиков. Хоть им уже много лет, и они впадают в маразм, но все же передают своим ученикам волшебное наследие. Мне выпадает самая сложная задача, присматривать за королём Коулом и его семейкой. Сколько всего мастеров осталось? — Лютер грузно приземлился на возникшую из воздуха садовую скамью, тяжко вздохнул, похлопал по деревянному сиденью, приглашая комиссара присесть рядом.

Робин не спешил садиться на скамью, несмотря на то, что у него ныли ноги. Он топтался на садовой дорожке, шурша гравием, которым она была выложена.

— Двое упомянутых вами стариков в Леосе, один в окрестностях Тигила и юный мастер Горознай в графстве Кордейн. Он пока жив, и я его считаю.

— Нам срочно нужны новые мастера. Что слышно о мастерах Братства Ловцов. Они тоже в подчинении короля, насколько я помню, — поинтересовался Великий магистр.

— После предательства и разгрома их отряда в Крайних землях, три выживших мастера Братства Ловцов отошли от дел и скрылись с глаз долой от суетного мира. Где они сейчас, никто не знает. Даже я, — насупился Робин. Ему не нравилось признавать своё упущение в этом деле.

— Всё же, они сделали то, что должны были сделать, остановили рост Чёрной материи и низвергли реликтовых чудовищ в спячку. Когда жалкие остатки братва вернулись на родину героями, прежний король быстро позабыл о их заслугах. Следом за королём о них, странным образом, забыл и весь двор короля. Думаю, даже здесь не обошлось без магии. Левсонии нужны мастера, Робин. Найди этих ветеранов и уговори их послужить королю ещё немного! — Лютер снова предложил комиссару присесть на лавочку.

Робин усмехнулся:

— Мастера не растут как грибы после дождя. И найти этих ветеранов давно никто не может…Улица Чародеев опустела за одну ночь и превратилась в большой волшебный погост. Мало-мальски маги угнаны королём Коулом на войну, остались бездарные подмастерья и несколько неразумных детей и таких же неразумных стариков. Часть волшебников, узнав о подготовке государева переворота, сбежала на север, желая присоединиться к предателю Таракату. К счастью, все перебежчики весьма посредственны в искусстве магии. Если потеряем ещё и наследников Даира, равновесие мира нарушится окончательно и не в нашу пользу.

— Ой, не нагоняйте тоску, Робин. Вот что мы можем сделать: найдите среди ваших агентов отчаянного, преданного храбреца и дайте ему моё особое поручение и благословение…

— Это будет не легко, Великий магистр Лютер. Храбрецы тоже теперь на вес золота. Да и полагаться на призрачные надежды… — комиссар Робин глубоко вдохнул. Где ему найти такого сумасшедшего, что не побоится пробраться в лагерь врага. Агентов у него осталось мало и особенно храбрецов.

— Знаю, комиссар, но иного выхода у нас пока нет.

От Великого Магистра, Робин вышел с тяжёлым сердцем и больной головой. Елисей ждал начальника за воротами резиденции магистра.

— Ну, что сказал Великий, господин Робин?

— Тьфу, этот сторонник пи… пи… пионерной магии меня до самой печени достал!

 

Пасс 8

Когда мятежный герцог Радвир Таракат прибыл в замок Кордейн, пленница об этом догадалась сразу. Со смотровой башни подали такой громкий сигнал, что она подпрыгнула на месте и помчалась к окну комнаты. Во двор въехал кортеж рыцарей в синих плащах. Возглавлял всю эту процессию человек великанского роста на крупном коне.

— Явился! — проворчала Садрин, узнав в наезднике Радвира Тараката. Она села на пол у окна, взявшись за голову. Юная леди вспомнила, как няня Мирабель рассказывала ей в красках, о том, как её отец отказал герцогу в желании сделаться её своей супругой. Теперь Таракат мог взять её силой, не считаясь с её желаниями и особенно чувствами. Может вскоре она станет завидовать мёртвым.

Утро выдалось на зависть ясным и прохладным. Земля покрылась искристым инеем. В такие дни Сандрин любила гулять в лесу. Её подруга, фелис Лили одевалась в мягкую светлую шубу, приятную на ощупь. Где теперь прячутся фелисы, неизвестно? Скоро о ней снова вспомнят враги и начнут стращать.

Как она и ожидала, Шавка Дори вскоре пришла за ней, схватила за шиворот вытолкала пинками из комнаты в коридор, не стесняясь в выражениях, потащила девицу за собой.

— Ща тебе герцог, деточка, развлечение устроит!

— Убери руки! — сопротивлялась Сандрин. Правда своим поведением ничего кроме раздражения надзирательницы она не добивалась. Если ей посчастливится вырваться из рук Дори, куда бежать? У всех дверей и в коридорах дежурила стража. Дори больно хватала её, увёртывалась от попыток Сандрин ударить её.

— Убери руки, иначе пожалеешь! — снова предупредила Сандрин.

— Ой-ой, напужала! — передразнила Дори.

— Тебе помочь, радость моя? — предложил надзирательнице страж, стоявший у двери в каминную залу.

— Да мопожи, служивый, поможи, косатик?

Страж без особых усилий заломил юной леди руку за спину.

— Ай, — взвыла Сандрин, выгнувшись всем телом. Жаль, что граф Эдвард не видит, что делают с его дочерью, как унижают её эти подлые люди.

В полусогнутом состоянии, Дори быстро доставила девицу к двери бывшей спальни её отца.

У двери их встретил страж с маленькими сальными глазками цвета густых гоблинских соплей. Дори зашагала павлинихой — выгнула спину колесом, оттопырила зад и поковыляла навстречу стражу.

— Куда, красавица, идёшь? — спросил страж приобняв, Дори за дубоподобную талию.

— Куды тебе, голубок мой, носу не велено совать! — ответила надзирательница, гордо вскинув голову и отстегнув поводок впихнула девицу в дверь спальни.

Спальня отца почти не изменилась. Светлая, с высоким потолком, покрытым деревом с резными узорами. Сандрин стало неприятно от того, что в этой спальне теперь расположился Радвир Таракат — враг посмевший осквернить дом её предков.

Герцог видимо ожидал девицу с нетерпением.

Рядом с этим гигантом Ласточка чувствовала себя полуросликом а то и карлицей, которую челядь изловила и доставила для потехи своего господина.

Сендрин смерила герцога надменным взглядом: пусть знает, что она не покорна его воле и презирает его.

Радвир сидел в кресле боком к двери, расслабленно положив ногу на ногу. Сапог на ногах не было. Через приоткрытую створку окна врывался ветерок, трепавший его тёмные волосы. Ворот своей белоснежные рубахи герцог небрежно распахнул, развязав лямки на воротнике.

Небрежный вид Радвира пугал юную леди. Вдруг этот исполин задумает к ней прикасаться или приставать… Что делать, как защищаться? Грубую силу и суровость герцога девушка чувствовала инстинктивно. Мало охотников найдётся сразиться с этим могучим воином на поединке. Даже её учитель, при всей его эльфийской рослости, едва доставал до носа Радвира.

Таракат молча постукивал пальцами правой руки по ручке кресла. Тишина пугала девушку ещё больше.

— И что вы от меня все хотите!? Собрались на меня посмотреть, словно на чудище из зверинца — вскрикнула Саднрин сжимая кулаки, словно готовясь к решающему бою. Она надеялась, нарушив тишину, оградить себя от страха, — Только попробуйте тронуть меня, я…

— С чего ты решила, что собираюсь трогать тебя? А если и трону, что ты сделаешь? — перебил её герцог. Он всё же соизволил повернуться к ней лицом. Каким же противным показалось оно Сандрин; пористая с покраснениями кожа, и уродливый красный шрам.

— Убью себя, выброшусь в окно, заморю голодом. Перед вами благородная девица, дочь лорда, для которой честь стоит дороже жизни. Даже не надейтесь, что я буду покорной вам, — девушка отступала к стене до тех пор, пока не упёрлась в неё спиной.

В ответ послышался громкий гомерический смех герцога.

«Ему ещё и весело!» — Сандрин густо покраснела.

Герцог встал с кресла, подошёл к ней. Садрин смотрела на него снизу-вверх распахнутыми от страха глазами. Радвир, схватил девушку за подбородок, придавил своим крупным телом к стене и склонился над её лицом. Пленница тщетно пытаясь вырваться. Крупные пальцы Радвира сжимались всё сильнее на её подбородке. Вторая его ручища вцепилась в ворот её платье. Если бы он захотел, без особого труда мог бы сорвать с неё одежду одним рывком. Сандрин затрепыхалась всем телом, словно голубка в цепких пальцах сокола. Тараката забавляли её попытки освободиться.

— Думай, что говоришь! — он резко дёрнул её за подбородок. Сандрин вскрикнула, — Хочу преподать тебе важный урок. Иногда жизнь предоставляет учителей бесплатно.

Радвир отпустил её и принялся живо одевать сапоги. Сандрин облегчённо вздохнула, прока её мучитель отвлёкся, боком, по стеночке продвигалась к увесистому подсвечнику на столе. Главное попасть в нужное место.

Герцог выпрямился, накинул плащ. Ласточка бросилась на него с подсвечником. Герцог увернулся без особого труда и, выхватив подсвечник у девицы, поставил его на место.

— Пошли, — скомандовал Радвир.

Он стиснул в сильных, как кузнечные тиски, пальцах руку Сандрин потащил за собой. Девушка съёжилась.

— Ай, куда? Куда вы тащите меня?

— Покажу что становится с теми, кто мне перечит.

Герцог шагал неторопливо, а вот юной графине приходилось бежать за ним, спотыкаясь за ступеньки выступы в полу. Если пленница не успевала или замедляла ход, пальцы Радвира на её руке сжимались сильнее. Они вышли на улицу, спустились по ступеням с крыльца, во двор замка, завернули направо, вышли на внешний двор, как раз к казармам и тренировочной площадке.

У юной графини резало от солнца глаза и кружилась голова от свежего воздуха. Пленницу давно не выводили на прогулку. Когда зрение привыкло к яркому дневному свету, Сандрин издалека увидела посажёного на кол человека.

— Мамочки… — она встала как вкопанная. Ноги не желали слушаться её и обмякли.

Таракат долго стоять на месте не дал. Потащил девчонку, чуть ли не волоком, прямо к месту казни. Поставленный вертикально высокий кол поднимал тело приговорённого над головами челяди герцога. Чтобы кол не проткнул несчастного насквозь, к древку приколотили перекладину именно до неё кол прошёл сквозь тело человека. Руки приговорённого связали, раздели до гола. По древку кола стекала кровь. В некоторых местах она уже заветрилась и стала темнеть. Покрытый тонким слоем инея песок ристалища в некоторых местах уже пропитался кровью и потемнел. Похоже, здесь убивали и ранее. Человек не кричал, а лишь беспомощно открывал рот. Похоже, голос он давно потерял.

Челядь герцога собралась вокруг кола. Воин в серой тунике неуместно и зло шутил: «Вот что случается, если всё делать через зад!»

Его шутку немногие оценили. Иные плевались. Другим подобное зрелище казалось таким же привычным явлением, как например дождь летом или снег зимой.

Сандрин затошнило. Она закрыла глаза.

— Отпустите меня, отпустите, умоляю вас… — задёргалась Ласточка, пытаясь высвободить ладонь из пальцев герцога.

— Ты всё-таки боишься? Неужели ты боишься! — спросил, склонившись к её уху Радвир Таракат. Он снова взял Ласточку за подбородок и повернул её лицом в сторону места казни, — Смотри, это один из шпионов инквизитора Робина. Предатель. Так будет с каждым, кто посмеет встать на моём пути. Ты поняла меня?

Среди челяди, словно призрак, из синего облака дыма появился светловолосый человек, детый в салатовую тунику, с нелепо зачёсанными кверху волосами. На указательном пальце его правой руки сиял крупный магический перстень. Если бы не эта оригинальная деталь, пожалуй, его можно было бы спутать с сумасшедшим актеришкой из процветающего цирка.

Появившийся чародей приветственно склонил голову перед герцогом и уставился на пленницу.

— Виконт Себастьян Рамерсет, — представил волшебника Радвир. — Мой товарищ и прекрасный маг.

— Ваша светлость, похоже сегодня вы в хорошем расположении духа? — заулыбался виконт, — И юная леди Кордейн с вами. Прелестно.

Радвир отпустил Садрин, толкнув вперёд себя с такой силой, что она чуть не грохнулась о землю.

— Девицу Кордейн следовало немного укротить, — сказал раздражённо Радвир.

— Думаете, что запугали меня и я теперь перед вами буду на задних лапках ходить, как балаганный медведь, — ответила, переведя дух, Ласточка и выпрямила спину.

В глубине души она и действительно сильно боялась этих двух странных типов, но показывать им своего страха не хотела. Сандрин вспомнила, как отец, однажды на её вопрос: «Страшно ли ему было на войне?», ответил: «Страшно бывает всем, но враги и особенно союзники не должны об этом догадываться!»

Этому принципу Ласточка теперь решила следовать. Правда у неё не всегда получалось….а иногда совсем не получалось!

— Какая милая волшебница, — восхитился довольно чернокнижник. — Люблю таких пылких.

Себастьян сцепил пальцы рук, хрустнул косточками, извлёк из кончиков пальцев сгусток энергии, сосредоточился и перенёс себя, герцога Тараката и девицу Кордейн в каминную залу.

Сандрин не успела опомнится, толком осмотреться и понять куда попала, как кресло, стоящее в углу каминной залы, по мановению пальцев чернокнижника, подскочило и поддело её сзади. Девушка грохнулась на сиденье. Ручки кресла обвились вокруг запястий Сандрин, сжали с боков, лишая возможности встать или лишний раз двинуться. Ласточка дёргалась, пытаясь высвободиться. Потом тщетно произносила самые вредоносные заклинания, которые она успела выучить втайне от учителя из магических книг. Леосский ошейник загудел и стал нагреваться. На коже Сандрин появлялись красные пятна. В каминной зале уже сидели знакомые ей люди, а точнее волшебники. Все те, кто повинен в несчастьях Ласточки.

— Какая бойкая, совсем не похожа на свою матушку Аделину. Та была спокойна в любой ситуации. А эта — просто бушующий пожар. — недовольно проворчал Себастьян подошёл к девочке и щёлкнул её по носу. — Не глупи, некоторые заклинания без амулетов и магических кристаллов, разрушают твою плоть. Тиросский металл блокирует любую волшбу. Воистину ужасное изобретение! Ты сожжёшь себя, глупая.

Почувствовав ожёг на шее, Сандрин прекратила попытки волшбы.

— Характером девица пошла в отца. — усмехнулся герцог Таракат, который восседал на самом высоком в зале кресле, словно на троне. — Уж поверье, Себастьян, в гневе Эдвард терял способность трезво мыслить.

— Безрассудство не очень хорошая черта, — вставил некромант Фариз Корно, наблюдавший за девицей с недоброй ухмылкой, — Вы можете погореть в этом пожаре, уважаемый Себастьян. Дайте ей только немного воли. Освободите руки, снимите ошейник и…

— Бросьте, Фариз, такую недоучку мне ничего не стоит размазать по стенке, как надоедливую муху, одним щелчком пальцев. — Кисло ответил Рамерсет и поправил светлый начёс.

— Господин Себастьян, позвольте мне с ней поработать. Девчонка станет очень, очень послушной. — предложил алхимик Нико, жадно потирая руки.

Сандрин заметила небольшой, испачканный кровью ножичек, который алхимик выложил на стол для того, чтобы чистить им ногти и похолодела.

— И бестолковой, как ваши куклы, — холодно добавила Мэгги, сидевшая с ним по соседству и сверлившая Ласточку холодным и каким-то ревнивым взглядом.

Нико затеребил острый хищный нос:

— Не забывайте, Мэг, именно мои куколки очень помогли вам. А эта девочка, после укуса вашего демона, не только жива осталась, но и практически неизменна. Так что, чьи создания лучше это ещё вопрос.

— Вот именно, практически. — не уступала Мэг. — Неизвестно, что с ней может ещё приключиться.

Маркиз Харт явно пытался сохранял равнодушие и деловой вид. Среди чародеев он чувствовал себя как пёс среди кошачьего племени. Волшба, совершаемая магами в любой, даже самой бытовой ситуации, приводила маркиза в некоторое замешательство и смятение. Он покашливал, время от времени, косился на сияющий синий кристалл в посохе Фариза Корно.

— Накануне вашего приезда, Ваша светлость, леди Садрин выслушала от меня все доводы выгоды службы нашему союзу. Вы, леди Сандрин, надеюсь, хорошо подумали? Если вы не согласитесь по-хорошему, с вами и особенно с вашими близкими, поступят по-плохому — объяснял маркиз назидательным тоном, словно перед ним была совсем маленькая девочка.

— Да, подумала, и не дам ответа, пока не увижу своих близких собственными глазами. Вдруг вы лжёте, и они всё давно мертвы. — Пожалуй, шабаш ведьм сейчас казался Ласточке собранием приличного общества.

— Да пожалуйста! — ответил Себастьян и улыбнулся. — Фариз, покажите девочке её родственничков. Желание дамы, закон для меня.

— Сию минуту, уважаемый виконт.

Фариз начертил посохом беловатый круг вокруг кресла, на котором сидела пленница. К кругу подошла Мэг и Себастьян Рамерсет все они мигом перенеслись в тёмную комнату, чем-то напоминавшую погреб. В комнате стояла каменная статуя воина и два саркофага с прозрачными крышками из хрусталя.

Кресло отпустило Сандрин, даже, можно сказать, вытолкнуло её из себя, Себастьян и Мэг подхватили девчонку и приволокли к статуе и саркофагам. Сандрин тщетно пыталась вырваться.

— Разве ты не узнала своего отца? — указал Себастьян на статую, зажёг фиолетовый огонёк. Огонёк задрожал, увеличился в размерах, осветив душное помещение голубоватым сиянием. Каменный граф Эдвард Кордейн замахивался мечом на невидимого врага. В саркофагах под хрустальными крышками лежали Анна и Артур

— Убийцы! — громко крикнула Сандрин, бросилась к статуе и саркофагам. Обняла окаменевшего отца не удержалась и заплакала.

— Статуя графа, это работа Мэг Она так любит разные камушки, особенно сапфиры, — посмеялся некромант Фариз Корно. — А вот мальчишка с девчонкой глубоко спят. На них лежит заклятье сна — побочный эффект от неумелого использования заклинания каменного щита. Мальчишка спас вас всех от взрыва, но навлёк беду на себя и сестрицу. Вот что значит неумеха! Тебе чудом повезло, деточка. Я предупреждал Горозная, его игры до добра вас не доведут.

Сандрин хотелось оттаскать старика-некроманта за его козлиную бороду. Она шмыгнула носом и зло сдвинула дугообразные брови.

Себастьян подошёл к саркофагу Артура. Маленький граф взъерошенный, бледный, лежал в нем вцепившись в свой игрушечный меч. Спящая Анна напоминала тряпичную куклу из белой материи.

— Ваш учитель, как выяснилось, разработал способ преобразовывать магическую Силу, словно материю. Он, по глупости своей, упомянул об этом в одном из своих трудов, но не подумал, что кто-то его труды читает и чем это всё может обернуться для мира, волшебников и его самого. Я пытался его остановить от этой роковой ошибки, но Горознай высмеял меня, выставил идиотом, посадил в тюрьму. Сейчас, мой черёд. Теперь, как следует подумав, я не хочу, чтобы его труды пропали зря, пора мне ими воспользоваться. Вы станете первыми, на ком я испробую преобразования, о которых твердил Горознай. Уверен, я найду способ приручить тебя, как в своё время приручил Мэг Лори.

Высокая чародейка сжала губы и недобро посмотрела на своего учителя.

Чернокнижник гладил крышку саркофага со светловолосым мальчишкой внутри, словно сундук с сокровищем.

— Убери руки от моего брата! — закричала Садрин и набросилась на чернокнижника с кулаками, стукнулась лбом о невидимую стену и опрокинулась на пол.

— Ко мне нельзя прикасаться, — поморщился чернокнижник. — Ты можешь стать сильнейшим магом и войти в историю. Освободить сестру, брата, возможно, в будущем, вернуть отца. Мэг Лори старательна, но не так талантлива, как ты. Сангиуму нужна такая сильная чародейка.

Магги гневно взглянула на Себастьяна. Уголки её губ обижено опустились.

— Раньше я вас устраивала, учитель.

— Глупо с этим не согласиться, моя милая Мэг, девчонка сильнее тебя. Она потомок Даира, а ты всего-навсего упрямая магичка средних способностей.

— Сильнее, что-то не заметно! — проворчала Мэг.

Садрин поднялась на ноги с пола и стала стучать по невидимой преграде кулаками. Она доберётся до этого волшебника живой или мёртвой. Спустит с него шкуру. Ну или хотя бы штаны. Себастьян смотрел на её с ухмылкой опираясь локтем на крышку саркофага Артура.

— Я никогда не стану вам служить. Никогда… — прошипела Ласточка.

— Тебе некуда деваться, как миленькая будешь, — посмеялся на неё чернокнижник, — Надо же быть такой упёртой? Ты, надоела мне. Вернёмся обратно, Фариз.

— Да, пожалуй, — согласился некромант, наблюдая всё это время с интересом попытки Ласточки добраться до Себастьяна Рамерсета.

— Не хотите упрятать меня в хрустальный гроб, к родственникам поближе? — съязвила Саднрин.

— Успею, — ответил так же язвительно Себастьян. — Теперь герцог мечтает с тобой побеседовать по душам о своих чувствах. Если конечно у него душа есть и чувства. Мэг, посади девчонку в кресло, ты стала рассеянной. Что с тобой вообще твориться?

Мэгги вздрогнула, и помотала головой вытряхивая из головы какие-то мысли, грубо схватила Сандрин за руку и получила каблуком по коленке.

— Вот тебе, ведьма!

— Я тебя проучу! — прошипела на неё чародейка. — Сядь! — приказала Мэг, снова толкнув девицу в ожившее кресло: на этот раз мебелина стиснула Ласточку в своих объятьях гораздо крепче.

Они все вернулись в каминную залу тем же способом, как и покинули её.

Каминная зала к, их появлению, тоже изменилась. На громоздком столе из дуба появилась белоснежная скатерть и большие букеты цветов в фарфоровых вазах. К столу слуги подали вино, сыр, фрукты, сливки, масло, свежеиспечённый хлеб. Волшебники и лорды приступили к трапезе. Фариз Корно поглаживал жиденькую бородёнку, Нико уплетал хлебец, Себастьян нацепил ласковую и от этого неестественную улыбку. Маркиз Харт рассказывал жуткую историю Нико Кукольнику.

— Вы проголодались, моя деточка? — обратился Себастьян к пленнице.

Сандрин не переставала сопротивляться креслу.

— Нет? — отрезала его вежливый тон Ласточка. Перед глазами стояли бледные лица брата и сестры. Почему их не пробудили? Почему они не интересовали этих волшебников? Например, Анну припугнуть и уговорить гораздо легче чем её, а Артур вытворял такое с помощью волшебства, что ей о подобном только приходилось мечтать. Что-то здесь точно не так…

— А у меня аппетит зверский, миледи, — принялся за гуся герцог Радвир, — Не хотите служить мне волшебницей — послужите иначе.

Юная леди вздрогнула и ощутила озноб.

— Иначе…? Как именно? — Сандрин попыталась выскользнуть из объятий кресла, сдвинувшись к низу. Но кресло вцепилось в неё мёртвой хваткой.

— Мне нужны сильные наследники и ты мне их подаришь. Вернее, родишь.

— Что? — Ласточка снова сделала рывок из кресла, надеясь вырваться на свободу, но кресло опять обмануть не удалось.

— Ты теперь моя.

Сандрин передёрнуло от омерзения:

— Нет, не твоя!

— Мудрое решение, — подержал герцога Фариз Корно, — Потомки девицы Кордейн будут не менее сильны в магии — такие сыновья вам не помешают, Радвир.

— Герцог достойный мужчина, — издевался Себастьян, налегая на сладкий виноград. — Фариз, где там мой десерт?

— Вы о мэтре Горознае? Скоро подадут! — ответил ему некромант.

«Десерт!» — с опаской подметила про себя юная леди. Где-то в области живота образовался болезненный ком.

— Вы, герцог Радвир, как последний трус, потешаетесь над своими беспомощными пленниками и думаете, что от этого выглядите сильным. Разве я не вижу этого! — Она вся затряслась от одной только мысли что этот отвратительный человек станет прикасаться к ней. — Честь для меня стоит больше жизни!

— Помолчите, леди Сандрин, ведите себя благоразумно. Не злите меня снова! — предупредил сдержано Таракат, сделав глоток вина и пережёвывая свежий хлеб.

Сандрин вся напряглась, как струна:

— А то что — вызовете меня, девицу, на дуэль и разрубите мечом пополам!

— Помолчи, — сказал спокойно юной леди Себастьян и отобрал у неё способность говорить. — Учитесь манерам, миледи.

— Вот если бы вы отдали девчонку мне… — покачал головой Нико Кукольник.

Услышав Нико, Сандрин задёргалось так гневно, что кресло заходило ходуном, а потом показала алхимику кукиш.

Нико Кукольник нахмурился.

Двери в залу скрипнула, распахнулась, два крепких стража втащили в неё человека в цепях и лохмотьях. Он ступал с трудом, понурив голову, чуть не падая. Когда пленник поднял лицо, Сандрин вздрогнула, вся затрепетала, попыталась позвать его, но не смогла издать ни единого звука. Лицо её учителя покрывали синяки.

Мишель увидел Сандрин и стыдливо опустил взгляд. Двое громил насильно усадили его на стул рядом с Себастьяном. Мастер выпрямился и вперился глазами в кусок хлеба на тарелке чернокнижника. Взгляд этот казался совершенно безумным.

— Господин Горознай, как устроились на новом месте? Инкуб сильно вас мучает? Похоже вы и его обольстили? — злорадствовал Себастьян Рамерсет, брезгливо рассматривая лохмотья и лицо алхимика.

Мишель поднял взгляд на Себастьяна.

— Инкуб куда приятнее вас, виконт. У него даже морда честнее вашей.

— Острите, мэтр, это хорошо, — Себастьян поднялся со стула и живо зашевелил пальцами, бросил на тарелку объедки, вытер руки о край скатерти и все это протянул под нос Мишелю Горознаю.

— Угощайтесь, мэтр, голод не тётка.

Молодой человек посмотрел на объедки, дико рассмеялся. Себастьян рассмеялся вместе с ним.

— Давись сам!

Полуэльф быстро схватив тарелку с объедками и швырнул виконту в лицо. Тарелка до Рамерсета не долетела. Её полет чернокнижник ловко остановил магией. Объедки посыпались на пол и белоснежную скатерть. Нико и Мэг вскочили с мест, отряхаясь от долетевших до них брызг. Фариз Корно, Таракат и маркиз Эдди Харт засмеялись. Сандрин подпрыгнула в кресле, от такой неожиданности.

— Вы сошли с ума, мэтр! — подсмеивался уже не так уверенно над мастером Себастьян Рамерсет. — Похоже, скоро разум оставит вас окончательно, и вы будете не умнее цепного пса или курицы.

— Не дождётесь, господа, — мои нервы крепки и разум ясен!

Сандрин с замиранием сердца смотрела на Рамерсета и Горозная. Грязный оборванный, побитый, измученный, Мишель все же оставался самим собой. Тараката вся эта беседа похоже забавляла. Он налил себе ещё вина и внимательно слушал спор волшебников.

Себастьян поморщился и принюхался:

— Смердишь псиной, Горознай!

Горознай подозрительно смерил Рамерсета взглядом и тоже принюхался:

— От вас, виконт, пахнете старым козлом. Мойтесь чаще, я вам как лекарь рекомендую… — ответил Мишель чуть охрипшим голосом.

Герцог Таракат не сдержался и громко захохотал. Стража, притащившая Горозная, тоже давилась сдерживая хохот. Даже, излишне серьёзный маркиз Эдди Харт, хихикал в кулак. Некромант смеялся над чернокнижником с радостью и откровенно.

Себастьян запыхтел.

— Вы слышали, господин Радвир, что сказал этот поганец? Да как он смеет? — у Рамерсета задёргался от обиды глаз. Его причудливая причёска разлохматилась, стала похожа на петушиный гребень. Что ещё больше рассмешило окружающих. Не смеялись только пленники и чародейка Мэг. Горознай смотрел на обеих девушек со скорбью. Он на мгновение сник и ссутулился.

— В знак моей дружбы, уважаемый виконт Рамерсет, сделаю вам подарок, — обратился к чернокнижнику Радвир Таракат. — Пусть этого шутника завтра посадят на кол.

Себастьян, жаждавший отмщения за испорченную репутацию, все прошлые обиды, нанесённые мэтром, чуть не подпрыгнул от радости.

— Да, Ваша светлость, это очень хорошая мысль!

Мишель моментально побледнел, сжал губы, прикрыл глаза, качнулся на стуле словно маятник, казалось, он вот-вот упадёт.

Санрин моментально ощутила дрожь в коленях. Неужели это конец! Неужели её заставят беспомощно наблюдать за тем, как погибнет в страшных муках и позоре учитель, давно ставший дорогим её сердцу. Сначала у неё отобрали родных, теперь отнимут и его!

Но её учитель просто так сдаваться не собирался. Разве мог он, живучий лесной вьюн, испугаться урагана. Даже сломанный вьюн мог пустить глубокие корни и карабкаться по могучим камням, стволам деревьев, гибкими ветвями, цепляясь за каждый выступ, ветошь, кору или трещинку. И он быстро эту трещинку нашёл.

— Хорошо, — переведя дух и собравшись, ответил Мишель Горознай, — Только вы, виконт Рамерсет, в таком случае, сами знаете, что вскоре окажетесь в том же месте, не будем уточнять перед дамами, в которое вы желаете вогнать мне кол! Кажется, именно вы и некромант Фариз Корно, жаждали заполучить важные для ваших делишек знания, которые хранились в библиотеке леди Аделины и которые хранятся теперь в моей памяти? Тайны Аделины не исчезли бесследно, когда ваш идиот, Нико Кукольник взорвал по незнанию башню Грёз и уничтожил мою лабораторию, вы, не обнаружив там ни единой ценой книга или свитка, решили, что они утрачены бесследно. Книги и свитки я, на самом деле, уничтожил ещё до того, как маркиз Харт напал на замок Кордейн, но перед этим прочёл и прекрасно запомнил всё что там было сокрыто. Я догадался что ваши демоны уязвимы и тупы Рамерсет. Только способность чародейки Мэг Лори, проникать в разум этих созданий, позволила наконец управлять ими.

Сандрин заметила перемены в лице Мэгги. Чародейка поджала губы и сверлила холодным взглядом Себастьяна Рамерсета.

Улыбки врагов пропали как роса в жаркое утро.

Лицо чернокнижника вытянулось и стало синевато фиолетового цвета.

— Вы, мэтр, расскажете мне всё необходимое под пыткой.

— Уверены?! — переспросил его алхимик. — А если, прежде этого, я лишусь разума? Или забуду важный элемент… После последних пыток, из моей головы стёрлось немалое количество знаний. Изволите продолжать в том же духе, Себастьян? А вы, герцог, хорошо себя чувствуете? Перед вами сидит невинное дитя, которому вы обязаны жизнью! — указал Горознай на Сандрин, — Так вы её отблагодарили? И после этого вам доверяют?

На время в зале воцарилась напряжённая тишина. Сандрин снова попыталась произнести имя Горозная. Остановить его. Она знала, если Мишеля понесло и пробрало, он выскажет всё и даже больше положенного. Тогда герцог Таракат точно разозлиться и убьёт его. Мишель, похоже, прочёл по её губам своё имя. И моргнул, сигнализируя, что понял её, а, возможно, даже догадался насчёт опасений ученицы.

— Закрой рот, выродок! — прорычал герцог, поднявшись с места. Казалось этот исполин готовился разорвать щуплого Горозная на части. Сандрин замерла от ужаса.

Мишель даже не дрогнул и продолжил говорить:

— Не бойся, Сандрин, — сказал он ученице. — Пожалуйста, не бойся… Позвольте узнать, герцог Радвир, Себастьян Рамерсет питает к вам искреннюю дружбу, или ему только нужны ведомые сильные куклы, которые могут управлять другими куклами? За спинами таких как вы, он скрывается. Придёт время, Себастьян уберёт вас с пути.

— Про кукол вы здорово сказали, мэтр, — заметил Нико, — Поэтично…

— Что несёт этот нелюдь? Он с ума сошёл, Ваша светлость! — заметно занервничал Рамерсет.

— Я такого не допущу, герцог, — заверил Фариз Корно, своего покровителя, — Разве Себастьян может меня одолеть?

Себастьян уставился на Мишеля, гневно сверкнул глазами, в пальцах у него засияли молнии.

— Мне плевать на ваши знания, Горознай, вас давно надо было уничтожить. И я сделаю это прямо сейчас!

Герцог Радвир Таракат положил пальцы на рукоять меча, маркиз Эдди Харт последовал его примеру.

— Пусть говорит, — остановил намеренья Себастьяна герцог — Интересно послушать.

— Он бредит Ваша светлость… Он сошёл с ума.

— Господа, не будем кипятиться и всё обдумаем, — вмешался некромант Фариз Корно, его посох засветился, ослепив рядом сидевшего алхимика Нико.

Мишель громко рассмеялся. Сандрин решила, что учитель и в самом деле рехнулся.

— Уважаемый Фариз, — обратился Горознай к некроманту с сарказмом, — Как вы только могли поверить обещания этого лиходея Себостьяна? Считаете себя умнее и сильнее. Вы и герцог Таракат добыли этого проходимца из Леоской тюрьмы, решили пригреть и прикормить этого змея, а в нужный момент вырвать жало. Себастьян не идиот. Призванный им злой дух Сангиума этого не позволит.

Мэг Лори равнодушно сидевшая до этого момента, сбила мэтра Горозная со стула ударным заклятием. Полуэльф ударился о стену, разбил нос, поднялся, хрипло закашлял и рассмеялся ещё сильнее.

— Я уничтожу тебя, безобразное создание! — гортанно прорычала Мэгги, — Не смей даже имя моё произносить!

— А вот и злой дух Сангиум. Ты не убьёшь меня, Мэг. Тому злому духу, что сидит в тебе, нужно то, что я знаю и что я умею, — Горознай вытер кровь, выступившую из носа, снова дико рассмеялся.

Нико Кукольник спрятался за спину некроманта. Герцог Таракат, Эдди Харт и Себастьян потеряли дар речи, словно их самих околдовали, подобно Садрин.

Мэг громко вскрикнула и схватилась за сердце.

— Увести пленников, — наконец приказал Таракат. — Всем разойтись. Завтрак окончен!

«Вот вам и десерт! — злорадствовала про себя безмолвная Ласточка, дрыгая ногами в кресле. — Нате подавитесь!»