На заводе люди сходятся быстрее, чем где-либо. Но друга и на заводе находишь не сразу. Ни Луценко, ни Бабенко, молодые слесари, работавшие вместе с Андреем, не стали друзьями Андрея. А стал другом молодой токарь, ровесник Андрея, Коля Шатров. Коля жил напротив переулка, в котором снимал угол Андрей, и, выходя на работу, они каждое утро встречались и вместе шли на завод. Так невольно они познакомились, а затем и подружились. Правда, и Шатров не до конца нравился Андрею, но они стали друзьями. Коля Шатров одним только не нравился Андрею, — тем, что ко всему относился слишком уж продуманно и строго. Андрею, например, казалось, что дружба крепче не станет оттого, что люди уговорятся дружить. Коля же, как только они сошлись, потребовал клятвы от Андрея. Чтобы не обидеть Колю, Андрей дал такую клятву. Правда, после этого у Андрея осталось ощущение, будто он не клятву дал, а взял у Коли что-то в долг. Но Коля смотрел на все иначе. Каждый шаг его был продуман: он знал, что можно, а чего нельзя. И осуждал всегда Андрея, если тот откровенничал с соседом по работе или смеялся и заговаривал просто так, в шутку, с какой-нибудь девушкой. Коля и о комсомоле говорил не теми словами, которых ждал Андрей. Коля говорил, что в комсомол надо вступать обязательно, так как это пригодится в будущем. Андрей же думал о комсомоле по-другому и никогда не связывал эту, как ему казалось, недоступную для него мечту с выгодой. Андрей не очень спорил с Колей, потому что Коля был грамотнее Андрея и уже давно жил в городе. Коля как бы опекал Андрея, хотя эта опека Андрею не совсем нравилась. Коля познакомил Андрея и с секретарем комсомольского комитета товарищем Подопригорой.

Подопригора сразу понравился Андрею. Понравился он ему и тем, что, несмотря на свои двадцать лет, работал уже техником, и тем, что в его глазах было что-то такое, отчего хотелось говорить хорошее. Его глаза всегда смотрели открыто, поощряюще, как будто он уже сказал вам что-то приятное и ждал ответа.

Подопригора по совету, конечно, Коли сам пришел в цех, нашел Андрея и после небольшого разговора о том, как тот проводит свободное время, предложил Андрею посещать открытые комсомольские собрания.

А через несколько дней Коля Шатров сказал Андрею:

— Товарищ Подопригора просил тебя завтра зайти в комитет комсомола.

Сердце Андрея забилось и радостно и испуганно. Андрей боялся сказать, что его родители еще не в колхозе. А это все могло испортить. О комсомоле же Андрей мечтал давно и теперь боялся, что мечта не сбудется. Он уже написал домой, чтобы отец обязательно вступил в колхоз, но ответа еще не было, и он опасался, как бы кто-нибудь не узнал, что семья его еще не в колхозе, и не уличил бы его во лжи…

После работы Андрей зашел в комитет комсомола. Там шло заседание бюро.

Андрей было хотел тут же выйти, но Подопригора предложил ему подождать.

— У нас сегодня бюро открытое, — сказал Подопригора Андрею и продолжал вести заседание дальше.

Подопригора сидел за столом, слушая взявшего слово комсомольца Сенченко и внимательно следил за часами, которые стояли на столе. Комсомолец Сенченко говорил долго и путано, и Андрею трудно было понять, о чем тот говорил.

По лицу Подопригоры было видно, что и он никак не дождется окончания выступления Сенченко.

— В нашей стране, — говорил Сенченко, — с каждым днем растет сознательность масс. Мы не должны забывать и про капиталистическое окружение. Враг подл и хитер, он использует в своих коварных целях каждую нашу ошибку…

Во время своей длинной речи Сенченко взглянул на Подопригору и понял, что надо сокращаться. И тут, в последней фразе своего выступления, он сказал то, что его мучило.

— Считаю, что бригадир товарищ Зимин неправильно отнесся ко мне, перебросив меня на незнакомую работу. Прошу бюро комитета комсомола помочь мне.

После Сенченко поднялся Подопригора. Неожиданно для всех он сказал, что вопрос, затронутый комсомольцем Сенченко, — вопрос серьезный и что он сам поговорит с мастером, чтобы тот поставил бригадира на свое место.

«В чем же дело? — подумал Андрей. — Почему Подопригора слушал с недовольным лицом?».

Как бы отвечая на вопрос Андрея и других комсомольцев, Подопригора продолжал:

— А недоволен я был вашим выступлением потому, что вы так и не научились говорить сжато, не научились даже о собственной работе говорить коротко и ясно. Вас обижает бригадир. Так при чем же тут Чемберлен и рост самосознательности масс?

Все присутствующие засмеялись.

Подопригора продолжал:

— Было бы всем нам выгоднее, если бы вы свою последнюю фразу сказали в начале выступления. Мы не потеряли бы лишних полчаса времени, и вы не вспотели бы от «происков буржуазии». Учитесь свои мысли высказывать коротко и ясно, — заключил он свое выступление.

Андрей смотрел на комсомольцев, внутренне подтягиваясь. Все они и даже обиженный Сенченко были для Андрея чем-то и лучше и значительнее, чем он сам. Ему казалось, что какая-то часть славы тех многочисленных подвигов, которые совершили первые комсомольцы, как бы переходила к человеку вместе с вручаемым ему комсомольским билетом.

Взяв у Подопригоры анкету, Андрей все же решил сказать ему правду про социальное положение родных, но Подопригора вышел куда-то. А давая анкету Андрею, он ясно сказал:

— Такие люди, как ты, должны работать с нами вместе, должны быть обязательно в комсомоле.

Может, он уже знает про Андрея? Теперь, говорят, про каждого человека все известно заранее.

Поколебавшись несколько минут, Андрей решил все же написать: «колхозники». К этому времени вернулся Подопригора.

— Заполнил? — спросил он и взял анкету. — Вот и порядок, — и пробежал по анкете глазами. — На следующем заседании бюро обсудим. Приходи обязательно.

— А примете? — не выдержав, спросил Андрей.

— А почему же тебя не принять? Человек ты наш, советский, с родителями у тебя все в порядке. Работай только хорошо!

«Работай хорошо!» Разве Андрей не умел работать!

Идя домой, он вдруг вспомнил про ремень и напильник, которые тайком вынес с завода в первые дни работы, покраснел, как будто об этом узнали все. Он тут же дал себе слово всегда быть честным и беречь все государственное. А то, что он взял, он выбросит сегодня же куда-нибудь в мусор, и ведь он брал это, еще не будучи комсомольцем…

Мысль о ремне и напильнике недолго занимала Андрея. У заводоуправления его встретил Коля Шатров.

— Ты от счастья блестишь, как блин на масленице, — смеясь сказал Коля.

— Так легко на душе, поневоле заблестишь, — сознался Андрей.

— Теперь все зависит от тебя. Главное в жизни — быть среди передовых, лучших.

Торжественное настроение передалось и Коле, и сейчас юноши, идя на Днепр, без устали говорили о будущем. Через год им предстояло идти в армию. Коле, очень хотелось сразу же попасть в какую-нибудь военную школу. Коля всегда с завистью смотрел на молодых командиров. В самом деле, особого труда не составляло получить звание среднего комсостава, а дальше все пойдет само собой: что ни год, то лишний кубик, обмундирование и харчи бесплатные. Завтрашний день обеспечен до конца жизни.

«У военных людей, — говорил Коля, — забот меньше. Посмотри на какого-нибудь лейтенанта и на его ровесника, работающего на заводе. Первый всегда веселый, краснощекий. А на лицах заводских ребят без труда увидишь печать заботы».

Кем быть?.. Для Андрея этот вопрос был решен давно. Обучившись кузнечному делу в отцовской кузнице, Андрей думал, что он решил вопрос своего будущего. Теперь он овладел специальностью слесаря. Эта специальность была легче и интересней, чем специальность кузнеца. Вернувшись в село, он устроится работать в МТС. А может, останется работать на заводе навсегда и станет таким же хорошим мастером, как Максим Кузьмич. Быть хорошим мастером в своем деле — лучшее будущее для молодого человека. Так думал отец Андрея, так думал и сам Андрей.