Миф тесен

Баунов Александр

ВВЕДЕНИЕ

 

 

МИФОЛОГИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ И ЛЕНТА НОВОСТЕЙ

Когда мы слышим слово «миф», мы представляем себе что-то в первую очередь греческое, а если не греческое, то обязательно древнее. Однако миф совсем не свойство древнего мира, не продукт архаического мышления, который в надлежащий черед сменили философия и наука. Наука и философия появились как критика мифа, но не вытеснили его, они и теперь существуют параллельно с мифом. Миф — никакая не фаза, не пройденный этап, его вообще нельзя пройти, миновать, вытеснить. «Все на свете есть миф», — говорил Алексей Лосев. Даже то, что нам кажется политикой, историей и журналистикой. Журналистикой особенно.

Александр Македонский — абсолютно исторический персонаж. Но в мифологии новогреческих моряков — он властитель мира, супруг морской владычицы Горгоны Пречистой. Горгона Пречистая (Горгона-Панагья) встает из моря, останавливает корабль и спрашивает: «Жив ли Александр Великий?» И надо отвечать, что «живет-здравствует и над миром царствует», а то потопят. Но ведь и маршал Жуков, и любое другое «Имя Победы» уже не совсем исторический персонаж, он уже на полпути к Македонскому. И на вопрос: «Стоит ли Россия?» — надо отвечать правильно, а то выдаст волк и сожрет свинья.

Или вот любезные мне греки в поздние Средние века, при турках, забыли, что они греки (Ellines), себя называли «ромьи» или «христьяни» (римляне или христиане соответст­венно), а эллинами считали своих предков, которые жили на этой земле до них, да вымерли. И когда они раскопали в XIX веке шестиметрового архаического куроса на острове Наксос, не задумываясь, назвали его «Эллин». В некотором смысле назвали верно.

Зато потом, когда в эпоху национальных возрождений Европа напомнила грекам, что эллины — это они и есть, они забыли свое прежнее забвение. Старые мифы сменились новыми: конечно же мы те самые греки, которые ходили на Трою и били персов с Македонским — без малейшего отклонения и изъяна. Конечно же древние греки говорили по-гречески точно так же, как мы, а мы — как они, наше произношение древнегреческого и есть единственно правильное, и читать Гомера иначе, чем мы произносим слова в таверне, — кощунство и издевательство над греческим языком. А что при таком чтении не выходит гекзаметра, так это проблема Гомера, а не наша. Может, и гекзаметр весь этот немцы придумали, как и экономический кризис, чтобы нас унизить и поработить.

 

В плену у амазонок

И наш мир населен от Тартара до Олимпа мифическими персонажами. Называем вроде бы исторические имена: Жуков, Столыпин, Кутузов, а они все пречистые горгоны. И вот еще доказательство, что миф никуда не вытеснен наукой, журналистикой, информацией. Мы живем в окружении мифических народов. Раньше были листригоны, феаки, амазонки, циклопы, псоглавцы. Но и сейчас мир населен такими же. Зайдите в Интернет. На Западе живут страшные пиндосы, которые во все лезут и всем правят. С юга надвигаются грозные хачи и чурки. По-прежнему существует хотя слабеющий и вымирающий, но крайне влиятельный народ — жидомасоны. По миру рассеяны злобные либерасты — этих особенно много в Европе, но они умудрились тайно поработить весь мир. Их заклятые враги — народ сов­ков.

Среди тех, кто им противостоит, выделяются статью и голубизной глаз мифические славянороссы. И православные. Своеобразный безбрачный однополый народ, вроде амазонок, скоро захватит землю — это народ геев, или западных педиков. А в интеллигентских мифах где-то на просторах Родины тихо стонет быдло под шансон и пиво.

Список мифических народов постоянно растет, их хватит уже на целый континент. Появились «беркутня», «ватники», они же «вата», «колорады» (эти не иначе как шестиногие яйцекладущие, потому что кроме самок «колорадов» были замечены «личинки колорадов»). И враждующие с ними народы «укров» и «укропов» (эти, судя по названию, размножаются вегетативно), «майдаунов» и бендеровцев, а также народ жидобандеровцев, произошедшей, вероятно, от смешения рас. Особняком стоит народ «вышиватников» — тупиковая ветвь украинцев. Появились и новые мифические страны: Луганда, Лугандон, Даунбасс, Крымнаш, Новороссия, рашка (у названия этой страны уникальная орфография, оно всегда пишется с маленькой буквы), Укропия, Москвабад. Армии воюющих мифических народов называются «террористами» и «фашистами». Люди эти, как писал еще Геродот, питаются сырой рыбой и шишками.

 

Миф и почва

Первый взгляд на вещь, естественно, мифологичен. Философ Владимир Бибихин говорил, что миф похож на мир тем, что в него можно вселиться и жить. А еще раньше Лосев писал, что мифологическое понимание «заключается в наипростейшей биологически-интуитивной непосредственности соприкосновения сознания и вещей». Иными словами, миф — первая искра, которая высекается разумом при столкновении с реальностью; первое, куда разум непроизвольно помещает событие, это полочка того или другого мифа.

И только потом есть возможность преодолеть миф, чтобы постараться увидеть вещь такой, какая она есть. Эта возможность не всегда совпадает с желанием. Чаще она ему противоречит.

Человеку в мифе уютно. Можно сказать, что миф — родной, родительский дом человеческого разума, который ему не хочется покидать.

Помогают ли ему выйти на прогулку журналисты, вообще создатели текстов?

Смотря какие. Слова Бибихина можно дополнить репликой из одного из последних романов Виктора Пелевина, которые давно не художественные произведения, а философские диалоги, оправленные сюжетом-притчей: «Люди ищут в информации не правды, а крыши над головой».

Соответственно подразделяются и поставщики информации — на строителей и тех, кто проветривает дома, устраивая в них экзистенциальный сквозняк.

И вот еще пример того, как обширны владения мифа. Для науки и для философии важное требование — непротиворечивость. Научное, философское, рациональное познание, если видит в предметах противоречие, старается их разрешить, обойти, снять. Истина, точное знание должны быть по возможности непротиворечивыми. Нужно делать выбор: или то, или, уж извините, это.

А у мифа нет такой задачи. Основная черта мифа — безразличие к противоречиям, отсутствие требования непротиворечивости. Греки знали, что Рея спрятала новорожденного Зевса от пожирающего детей Кроноса в горной пещере. Но этих пещер было несколько. Критяне показывали Идейскую пещеру, эта версия была самой популярной, но в Аркадии показывали свою пещеру, а в Малой Азии — свою. И была еще пещера на Наксосе. Вместо того чтобы возмутиться и задаться вопросом, кто из жрецов врет, грек поклонялся всем: оказавшись на Крите — критскому вертепу Зевса, в Аркадии — аркадскому, в Малой Азии — малоазийскому. А на Крите показывали еще и гробницу Зевса.

«Критяне все-то солгут, еще бы: и гроб сотворили критяне, боже, тебе, — а ты пребываешь живущим!» — сердился Каллимах, но греки, на всякий случай, поклонялись и ей, могиле бессмертного Зевса.

Миф естественен, он растет из почвы, как дерево. Бесполезно предъявлять претензии к дереву: его место в саду.

Точно так же и сейчас при взгляде на мир мифологическое сознание не видит противоречий, не отбрасывает несовместимых вариантов.

Мифологическое сознание может отрицать даже и собственный жизненный, эмпирический непосредственный опыт. Его носители ездят за границу и сплошь и рядом видят целующихся, обнимающихся, держащихся за руки мужчин и женщин и весело играющих детей, но по приезде домой мифологическое сознание как ни в чем не бывало соглашается, что да, только у нас мужчины продолжают любить женщин, только у нас не разучились детопроизводству, и для того, чтобы поддерживать естественное влечение между М и Ж, нужны государственная поддержка и государственный запрет, а то, как там, у них, все разбредутся по своим полам.

Или вот недавний важный пример: конечно, революции в арабских странах устроили американцы (народ америкосов), — не сомневается мифологическое сознание. Мифологическое сознание, однако, совершенно игнорирует вопрос, почему же всемогущие америкосы начали революции у своих союзников? В самом деле, режимы и в Тунисе, и в Египте давным-давно числились в разряде прозападных и дружественных (оба имели соглашение об ассоциации с ЕС, за которую так билась Украина). А те ближневосточные режимы, которые американцы действительно хотели бы свалить — в Сирии и в Иране, — один сопротивляется и имеет шансы выстоять, другой и вовсе стоит как ни в чем не бывало, и с него снимают санкции.

Тут что-то не то: наверное, патриоты врут про Запад, что он всех под себя подмял, и на самом деле самая могущественная страна мира — это Россия, раз ее союзника Асада в Сирии четвертый год не могут свалить всем западным и восточным миром.

Арабские революции делались конечно же из-за ближневосточной нефти, — снова уверено мифологическое сознание. Но вопрос, зачем, чтобы добраться до нефти, менять режимы в странах, где нефти нет, для него не существенен. Да, Каддафи свергли, чтобы завладеть ливийской нефтью. А что и при Каддафи ливийскую нефть добывали именно западные компании, и то, что без Каддафи они добывают ее в разы меньше, — несущественные детали. Да, америкосы свергают своих друзей ради нефти там, где ее нет. А Зевс родился в трех местах. Ну и что?

Не только консервативное, лоялистское, патриотическое сознание, но и либеральное поклоняется всем пещерам сразу, не видя противоречий. Оно, например, с легкостью приняло мысль, что это не Европа (она по определению добра), а наш МИД, наша власть не хочет, чтобы мы ездили за границу без виз, и срывает соглашение о безвизовых поездках с ЕС. Хотя это и не соответствует простым эмпирическим данным. Если власти так желают нас не выпускать, отчего они же с такой охотой принимают отмену виз (или выдачу виз на границе), откуда бы она ни шла — из Гонконга, Израиля, Марокко, Турции, Юго-Восточной Азии или Латинской Америки. В последние годы круг безвизовых стран только стремительно расширялся и не сузился ни на одну позицию. С января 2014-го не стало виз с развитой и цивилизованной Южной Кореей, с сентября — с демократической Монголией.

 

«Эта страна» и острова блаженных

Набор мифов даже не сильно отличается от древнего. Есть, стало быть, мифические народы. А есть миф о титанах, Тартаре, Елисейских полях — они же «острова блаженных». Россия — самая великая и самая могучая, но ее все обижают, даже самые маленькие. Это, конечно, миф о титанах, низверженных в Тартар. О прикованном Прометее. То есть мы — титаны, гиганты, но нас обхитрили новые мелкие боги — так, божки. Для других место, где мы живем, — «эта страна», рашка, территория тьмы, хаоса и беспорядка, Галилея, из которой не будет ничего доброго, — это Тартар, Аид, земля безвидна и пуста, тогу-ва-вогу. Ему полностью соответствует миф об островах блаженных и Элизейских полях, которые начинаются то ли непосредственно за западными границами нашего Тартара, за Коцитом и Ахеронтом, то ли через небольшую буферную зону восточноевропейского лимба. В нашей мифологии они называются по-разному: «нормальные страны», «Запад», «демократические страны». «Депутаты в демократической стране никогда не повысят себе зарплату», — пишет известный автор. Да как же не по­вы­сят-то, когда вот британский парламент недавно себе повысил? Да если б не повышали, они бы до сих пор получали 12 фунтов 3 шиллинга 6 пенсов. Депутатская зарплата — часть бюджета, и никто, кроме депутатов, не может принять бюджет и, следовательно, повысить зарплату — хоть в демократических странах, хоть в не.

В демократических странах дети не болеют, старики не умирают, крыши не рушатся, самолеты не падают. Нет бюрократии и коррупции. А как же Индия — империя бюрократии и царство коррупции, где десять политологов в абсолютно свободной прессе и ТВ будут горячо обсуждать довыборы одного депутата от Пенджаба, избираемого на честных выборах, а рядом — местный Навальный Анна Хазаре голодать на площади против немыслимого и у нас воровства на Играх Содружества?

А подоспевшие носители патриотического мифа говорят: нет, Аид-то, царство мертвых, начинается как раз за нашими границами, а у нас тут жизнь жительствует, бытие бытийствует, рожь колосится, течет река Волга, а Ахеронт с Летой — и в Лете потонула вся их христианская идентичность. И всерьез рассказывают о святой Руси.

Хотя в словах о святой Руси как минимум содержится ложное утверждение, которое делает все рассуждение ничтожным. Русь пока еще никто не канонизировал. Вообще христианство не знает практики канонизации целых стран и народов.

Миф же о святости и особой духовности собственного народа напрямую происходит из мифа о собственной уникальности: нет такой другой страны-народа-земли. Рациональное сознание всерьез увлечено компаративистикой, это ему приходит в голову сопоставить свое и чужое на равных. А мифологическое сознание выделяет своих в особую группу, не нуждаясь в обосновании. Общим не измерить.

И конечно, главный современный миф — миф о золотом веке. Слушаешь дебаты, читаешь дискуссии и видишь: нравственность постоянно предлагается возрождать, а к ценностям — возвращаться. Это значит, и то и другое было в прошлом, а в настоящем сплыло. Надо быстро сгонять за ними назад, и все будет зашибись.

Носители мифологического сознания, а оно в этом случае часто совпадает с общественным мнением, уверены в том, что (как сформулировала моя коллега и сценарист Анна Рулевская) «был, был когда-то золотой век, в котором степенно ходили по чистым улицам румяные и беспечные многодетные семьи, всюду царили справедливость и порядок, государство пеклось о гражданах, а искусство производило исключительно шедевры, не оскорбляя ничьих чувств».

То, что о бывшем когда-то золотом веке говорили и сто, и двести, и тысячу лет назад — да что там, сколько человечество себя помнит, в первейших его письменных памятниках, у Овидия, в древнейшем из древнегреческих эпосов — у Гесиода, писали то же самое, и что по этой логике золотым получается каменный век с человеческими жертвоприношениями, — не смущает ни общественное мнение, ни мифологическое сознание.

Создали прежде всего поколенье людей золотое

Вечноживущие боги, владельцы жилищ олимпийских,

Был еще Крон-повелитель в то время владыкою неба.

Жили те люди, как боги, с спокойной и ясной душою…

Ну и возрождать, так с музыкой. Можно для себя, а можно заодно и для всех остальных выродившихся. Второе почетнее. Мифотворчество российского сознания совершило простую рокировку. Если золотой век у всех в прошлом, а мы отстали от Европы, то наше настоящее — это прошлое Европы, то есть ее золотой век, куда ей надо помочь вернуться. А уж потом, если надо, возродим еще что подревнее и поблаголепнее.

 

Тайные сборщики мирового айфона

С чего началась критика мифа? Как он вообще устроен?

Вот, например, этот предмет священен, его не трожь. Вот это говорить нельзя, а то беда. Солнце впадает в Каспийское море, там ночует и возвращается по молитвам наших волхвов. Хочешь сына — пройди вот между теми двумя березами на холме, так испокон веков, так предки наши делали, а если все равно дочь — значит, оказался недостоин, или у богов на тебя другие планы, или судьба, от которой не уйдешь (половина ведь мифов об этом), а березы ни при чем. Противоречий нет, есть априорное коллективное знание, неразрывно связанное с сакральным предметом и ритуалом.

И вот пришла философия и сказала: за Зевса ответишь. Что это он в трех местах родился, а еще одновременно жив и умер? Начинается критика мифа. Прошел между березами — сына нет, принес Асклепию петуха — не выздоровел, соткали Афине пеплос — все рано проиграли войну.

«Тот набор представлений о мире, которым мы пользуемся, он откуда? — спрашивает философия, зарождающееся рациональное знание. — То, что мы видим, оно какое имеет отношение к реальности?»

И первым делом отвечает: то, что мы видим, и то, что существует на самом деле, — разные вещи. Индийцы придумали мировую иллюзию, более рациональные греки — архэ — первоначало, первоэлемент, то, чем мир является на самом деле с изнанки. Мы видим горы, сосны, море, а на самом деле все есть вода (Фалес), все есть воздух (Анаксимен), все есть огонь, мерами возгорающийся и мерами гаснущий (Гераклит), все есть мельчайшие многоугольные невидимые частицы, носящиеся в пустоте (Демокрит), все есть число (пифагорейцы) и т. д.

И опять — нам кажется — это ранняя, юная ступень рационального мышления, давняя, пройденная еще в древности. Но, как и с мифом, это не так: ничего не пройдено. Как и с мифом, так и здесь — все фазы, все стадии мышления существуют одновременно. И у нас отвечают: все, что мы видим, все события, все факты — это все иллюзия, а в изнанке мира есть его настоящее архэ, настоящий первоэлемент.

Все есть доллар. Или все есть нефть. Или все есть Госдеп. Или все есть Путин. Это как четыре стихии древней физики — земля, вода, воздух, огонь. И видно, что древнейшее никуда не делось. Оно просто стало бытовой, кухонной, дворовой философией истории. Спустилось из кабинетов ученых на лавочку у подъезда, сейчас вернее сказать — на интернет-лавочку у интернет-подъезда.

Это — древнегреческий ответ, а древнееврейский ответ другой: на все есть божья воля. Греки волю своих богов из философии во время критики мифа убрали, отнесли по части иррационального, а евреи, наоборот, наполнили смыслом, нащупали единый божественный план в истории.

И понятно, почему эта разница: у греков боги в мире, они меньше мира, а у евреев — больше и вне. У греческих-то богов какой план? Они хотя и знают, что «будет некогда день и падет священная Троя», а все равно воюют и на ахейской стороне, и на троянской. Серьезный бог так не поступает. Он — всегда победитель. До Голгофы, разумеется.

И вот был Бог Авраама, Исаака и Иакова, который двигал историю. Это перешло в христианскую Европу, в исламский Восток. И у людей всегда был готовый конечный ответ на вопрос, почему произошло то или иное событие.

А сейчас современное сознание такой ответ отодвинуло в сторону. Он есть, но как бы не всерьез. Даже человек, изо всех сил старающийся прослыть на миру традиционалистом, даже действительно верующий человек на вопрос «Почему Олланд обошел Саркози на 4%?» вряд ли даст ответ: «Так захотел Бог Авраама, Исаака и Иакова». Что уж говорить об остальных!

Был Бог Авраама, который двигал историю, теперь его как исторического деятеля нет, но идея, что кто-то двигает историю, осталась.

И этот кто-то быстро находится — там же, где первоэлементы, там же, где новые мифические народы: Америка, Госдеп, Уолл-стрит, Путин, ну и т. д.

Конспирология — главная религия, главное мифологическое направление современного сознания. Конспирология, конечно, делает мир завершенным и уютным — даже там, где она дает ему совершенно фантастические объяснения. Конспирологические версии любит, например, техническая интеллигенция. Поскольку в техническом мире «всё по чертежам», происходит перенос этих «чертежей» на мировые события. Нельзя найти в лесу сам себя собравший айфон.

Но история — это не производство. История — это много чего, в том числе биология, метеорология, психология. Айфона, который сам себя собрал, не бывает, а вот беспричинно возникшая любовь, подчиняющаяся таким тонким механизмам, про которые мы до сих пор не знаем, — бывает. Радость и самоупоение, нарциссизм толпы — бывает.

Парадоксальным образом мир, где тайные силы планируют ужасные вещи и всех обманывают, оказывается для людей более приемлемым, чем мир, где из спонтанных событий складывается история.

Мир, где темные силы сознательно планируют страшные вещи, парадоксальным образом кажется нам уютнее, чем мир, где страшные вещи иногда происходят сами по себе, просто как волны на поверхности истории в результате образования исторических циклонов и антициклонов.

 

Непрошеные гости в доме сознания

Миф обычно раскалывает реальность надвое. Или так: реальность распадается на два мифа. Ты и убогая, и обильная. Могучая и бессильная. Эта страна — против нормальных стран. Хранитель традиций — против западного содома. Европейская Украина против ваты. Это не только про нас. Что ни возьми, со всем так. Пиночет один, а мифологических — два. Первый — герой, победитель чудовищ, второй — сам хтоническое чудовище, временно вырвавшееся из положенного ему Тартара. Один — спаситель Чили от кубинско-советского ада, от карточек и очередей, от дефицита и ГУЛАГа, защитник нормальной жизни, рыночной свободы и автор чилийского экономического чуда. Другой — кровавый палач, солдафон, душитель свободы, гонитель интеллигенции, палач поэтов, фашист — строитель лагерей, человек, при котором в Чили плохо жилось простому народу, потому что тебе ни профсоюзов, ни забастовок, ни социальной системы, а сплошной труд на выживание ради прибылей транснациональных компаний.

Мифическое сознание любую новую информацию спешит пришить к одному из существующих мифов, повесить картину на стенке в своем домике. Что нового ни узнает, норовит повесить, положить, пристроить. В любом сложно устроенном тексте видит то, с помощью чего можно удобно поместить его на знакомую полку.

Журналист, а можно просто автор, только иногда приходит к человеку, находящемуся в поле, в пути, на ветрах истории. Чаще он приходит к человеку, который сидит в доме, взаперти, пускает внутрь по паролю — кто там, свой или чужой? В доме сознания, уютно обустроившегося в мифе, как в мире. И в окнах вместо пейзажа у него сплошь и рядом вид на такие же дома или просто трехмерные проекции — из его же собственного сознания, разумеется.

Автор может зажить в этом доме своей авторской жизнью желанного гостя. Помогать сознанию строить и обставлять привычный для него дом. Подвозить кирпич, блоки, раствор, стеклопакеты, крышу, ставить стальную дверь. Вешать полочки, картинки.

Такой автор, несомненно, найдет своего благодарного читателя. Читателю ведь прежде всего хочется увериться, что он не дурак, утвердиться в мысли, что он прожил жизнь не зря, кое-что в этой жизни понимает. Нельзя прийти к не­му и сказать: да ты, мил человек, запутался совсем! Не видишь, что у тебя Зевс сразу в трех местах родился?

А еще некоторые говорят: раз все равно все на свете есть миф, давайте выберем хороший и будем работать на него. Построим читателю дом с евроремонтом. Пусть у него будет мечта, пусть движется в правильном направлении.

А можно попробовать заставить проветрить помещение, пустить гостей. «Пиночет, говоришь, спаситель/душитель свободы? А что такое свобода?» Уникальная, говоришь, родина? А что такое уникальность? Христианские, говоришь, ценности — а что такое христианство? Золотой, значит, век? Это который по счету? Это можно назвать сократической журналистикой. И напустить благородства, и намекнуть, что вид этот самый неблагодарный, что приставучий Сократ плохо кончил. Но в действительности и такой автор найдет своего читателя, не менее благодарного: ведь сколько существует миф, столько человеческое сознание любит его критиковать и желает от него избавиться.

 

КОНСПИРОЛОГИЯ КАК МИРОВОЗЗРЕНИЕ РАБОВ

Когда в Думу принесли новый антитеррористический закон, и все вспомнили, что разошлись на Новый год, не договорив о волгоградских взрывах — на вокзале и в троллейбусе под самые новогодние праздники.

Кто бы это ни сделал, с точки зрения мировой общественной огласки это полностью провальная стратегия: бомбить русских в Сталинграде — это автоматически ставить себя на ложную сторону истории. Когда взрывают где-то в России — в мире, разумеется, сочувствуют, но на заднем плане, пусть не близко, всегда крутится мысль, что, конечно, ужас, но, вообще-то, этой стране есть за что мстить. География новогодних взрывов делает это воспоминание максимально неудобным. Впрочем, люди, уверенные, что ими руководит лично Творец мира, пусть даже и через пророков, как правило, очень невежественны и по части географии тоже.

 

Сами себя взорвали

Однако еще до всяческих расследований мы быстро получили ответ на вопрос, кто это сделал: российские спецслужбы, чтобы нас еще больше угнетать. Ответ был принят на удивление широкими кругами общественности.

Конечно, российские спецслужбы и вообще правительство несет ответственность за теракты: на то его и нанимают, чтоб несло. И к тем, которые сами себя назначают, это тоже относится. Наше правительство несет ответственность за Волгоград, Обамы — за взорванный бостонский Марафон, Буша — за 11 сентября, Путина — за Беслан, Ганди — за сожженный отель в Бомбее. Несет, разумеется, в свою очередь: сначала организаторы, потом исполнители, потом полиция, потом правительство, потом мы и т. д. И пусть не думает отделаться совещаниями и строгим видом в отредактированном эфире.

Однако ответ был дан и принят не в этом, а в гораздо более прямом смысле. «Убивец! — проговорил он вдруг тихим, но ясным и отчетливым голосом. — Ты убивец».

В связи с этим надо помнить одну простую вещь. Конспирология — мировоззрение рабов. Это совершенно рабский навык не замечать в мире ничего, кроме своего ненавистного хозяина. Сводить зло мира к злости на своего хозяина. Объяснять все неприятности мира хозяйской злой волей.

Свободный человек никогда не будет конспирологом. Я объездил множество народов: из их числа массово увлечены конспирологией самые задавленные и обиженные на мир. Поэтому особенно удивительно видеть среди конспирологов столь многих людей, считающих себя свободными.

В первую очередь в конспирологию скатывается человек или народ, уверенный, как в рекламе, что достоин лучшего, а если лучшего нет, значит, сговорились за спиной, обнесли и обидели. Это ведь гораздо выносимее для собственного достоинства, чем все другие версии.

В Новом Орлеане, как только схлынула вода урагана Катрина, я был в двух разрушенных районах — среднего класса и в бедном черном. В первом ругали правительство за бардак, во втором были уверены, что это Буш под шум дождя и ветра взорвал дамбу, чтобы выдавить чернокожее население из города.

Рабское конспирологическое мировоззрение основано на уверенности в том, что мир исключительно в руках господ. Они разыгрывают с нами и перед нами спектакли. А больше ни от кого ничего не зависит. Поэтому мы ни в чем участвовать не будем, злу противостоять не будем (нашли дураков), а будем господ разоблачать.

Однако, утверждая, что нет зла, а есть спектакль, который перед нами разыгрывают сговорившиеся хозяева, мы освобождаем зло от ответственности.

 

Все негодяи

Конспирология ставит человека невероятно низко. Среди исполнителей коварного хозяйского плана она не предполагает никого, кто отказался бы соучаствовать в преступлении или кто рассказал бы о нем — рано или поздно. Ведь взрывать своих можно, только если ты уверен: никто никогда об этом не расскажет. И вот конспиролог точно знает: человек так подл, что хозяевам нечего бояться. Хотя вся историческая традиция показывает обратное: преступные заговоры становятся известны довольно быстро, не до исполнения, так после.

Конспирологов, однако, эти разоблачения не устраивают. Настоящий заговор может быть только нераскрытым. Поэтому его лучше всего искать там, где никаких признаков заговора нет, а есть простые, ясные или более вероятные объяснения случившегося. Настоящий конспиролог всегда ищет заговор именно там, где полно других объяснений, его метод в том и состоит, чтобы эти объяснения отбрасывать.

А там, где заговоры раскрываются, где завеса тайны действительно падает, там надо не верить. Катынь, WikiLeaks, Сноуден, убийство Троцкого, авиакатастрофа под Смоленском, чеченцы в деле Хлебникова и Политковской, революции — арабские, цветные, бархатные, Уотергейт, Майдан, — так мы и поверили, ищите дурака в другом месте, не на тех напали, все эти ваши так называемые разоблачения просто часть другого, более сложного сговора, который никогда не будет раскрыт. Раскрытой тайны для конспиролога не бывает: она всегда часть другого, нераскрытого заговора. Мир — это бесконечная матрешка заговоров, где каждая раскрытая тайна помещается внутри нераскрытой.

 

Альтернативная история

Душа конспиролога скроена по истинно рабской мерке: ведь она исходит из того, что коварный план, злая воля нелюбимых хозяев перевешивает взаимосвязанные перекрестные свидетельства сотен и тысяч людей, сведения родственников и друзей о судьбе своих близких. «Никто не погиб, — говорит он. — Никого не убили. Все было не так. Ничего не было». Это другой самолет, несвежие трупы, другой автобус — один взорвали, другой нам показывают.

В этом есть что-то от сосредоточенного безумия математика Фоменко. Когда, уперевшись в одну деталь, опровергают всю взаимно переплетенную традицию указывающих друг на друга свидетельств. Как правило, конспирологи и любители альтернативной истории — пересекающиеся сообщества.

Тацит знал, что до него жил и писал Ливий, Ливий знал, что до него был Фукидид, но Фукидид не знал ни Плутарха, ни Ливия, ни Тацита. И это знание в одну сторону и незнание в другую никак не перепутать. Фукидид знал, что Перикл — его современник, Аристид — предшественник, и ничего не знал о Филиппе Македонском. Знание о современниках и предшественниках и кто в каком порядке и за кем и неведение о потомках гораздо прочнее скрепляют историю, чем правильное изображение созвездий на каменном потолке храма.

Нескольких ключевых выражений достаточно, чтобы поставить диагноз конспирологической болезни. «На самом деле ничего — никакого теракта, никакого убийства, никаких протестов — не было». «Сообщение о взрыве, подозреваемом, жертве, белой ленте появилось в сети до события». «На фото, видео, аудио участники ведут себя не так, как положено при войне, теракте, протесте, высадке на Луну». «Современные технологии позволяют... » Обычно это пишут те, чье знакомство с современными технологиями ограничивается навыками работы на клавиатуре.

Вот известный писатель (Захар Прилепин) обнаружил, что борьба за свободу личности — это в действительности заговор «мировых элитарных клубов» с целью понизить рождаемость по всему миру. «Решение о создании подобных трендов принималось где-то наверху». Слышали, Вольтер и Руссо? «Мы имеем дело с очевидным образом смоделированными ситуациями». Понял Наполеон, утвердивший разводы и убравший из Кодекса гомосексуальную статью? «Каждый пятый книжный и кинематографический бестселлер освещает определенную тематику — ай, какая случайность, случайней не бывает», — не стыдно вам, Боккаччо, Шекспир, Набоков, Тарковский? Только Дэн Браун вывел вас всех на чистую воду.

Вот и наше политическое начальство постоянно говорит о мировом заговоре против российской нравственности и демографии. Но политическое начальство в России почти всегда среди главных конспирологов.

 

Неправильный дым

Главный симптом конспирологии — болезненное мелочное внимание к непроверяемым деталям. «Посмотрите, вот эта оторванная нога лежит не так, как должна. Настоящая оторванная нога должна согнуться под другим углом и лежать на метр дальше. Это даже ребенок знает». «Разве столько крови должно вылиться из этой раны? Да тут должно быть все залито. Краски пожалели, украли, наверное». «Такого цвета дым бывает от фейерверка. Вы вообще видели когда-нибудь дым от тротила, он совсем другого цвета». «Вот этот для раненого слишком чистый, и лицо слишком довольное. Ясное дело — плохой актер в кетчупе».

Вот эта еврейка в Бабьем Яре какая-то слишком спокойная. Вот на этом поляке в Катыни лычки на петлицах неправильно нашиты: плохо бутафорский цех знает матчасть. А арабы эти вечно вытаскивают откуда-то своих окровавленных детей, у них склад, наверное. Эта чеченка сама себя изнасиловала. Этот русский, которому якобы сейчас отрежут голову, — посмотрите, как тут тень от горы падает? От гор по-другому тени ложатся. Эти плакаты на митингах — ну ясно, что такие за вечер не нарисуешь, три года заготавливали на иностранные деньги импортными фломастерами.

И что это, на этой якобы Голгофе Мария под распятием одета как итальянка XV века? А римские воины — как голландские солдаты XVII века. И город, посмотрите на этот город. Это разве Иерусалим? Да там таких дворцов отродясь не было. А башни? Сколько там башен? А тут? Ясно все с этим вашим Евангелием. И что это там Христос такой спокойный: когда распинают, разве так себя ведут.

 

Первопричины

На трудные вопросы, на загадки у знатока того, как бывает на самом деле, всегда есть простой ответ, вернее, три-че­ты­ре одинаковых ответа: всё это для того, чтобы нас отвлечь, чтобы пилить бабло, чтобы усилить за нами контроль, чтобы захватить власть и нефть.

Главное здесь — болезненная рационализация иррационального, схематизация естественного. В мире есть множество сил, совершающих зло, потому что оно им представляется благом. Разумным добрым делом, рациональным поступком. От ужаса иррационального зла конспирологи закрываются его рационализацией. Взорвать себя, чтобы отомстить неверным и попасть в рай, — это чушь. Вот деньги — это понятно, власть — это понятно, политическая интрига — тоже, нефть — это ясно и объяснимо.

Вот и требований в Волгограде, Бостоне, Нью-Йорке, Москве никто не выдвигал. Террористы по всему миру выдвигают требования, а раз их нет, значит, это спецслужбы вышли подзаработать. И бог с ним, что мир давно устроен не так. И ответственности давно никто на себя не берет, или берут не те, а беспомощная мелочь, а так пусть сами догадаются, пусть со всех сторон боятся. И это не только в Нью-Йорке. В южном Таиланде много лет идет исламистское восстание, убивают чиновников и учителей, и никто никогда не берет ответственности. Все и так правильно понимают. Но это ведь надо знать, а знания — обычно не сильная сторона конспиролога.

 

Лишь бы не с этим

Понятно, почему многим хочется, чтоб вокзал и троллейбус, дома и метро взорвали ФСБ и Путин. Потому что если признать существование независимого от него зла — а Путин с ним борется, — по правилам силлогизма придется признать, что мы на стороне Путина, ну или он на нашей. А это для многих психологически невозможно — быть с ним на одной стороне.

К счастью, у нас не так много людей, способных встать на сторону любого зла, лишь бы против Путина. Но для гораздо большего числа проще два зла свести в одно, чтоб избежать неприятного силлогизма. И это, конечно, вполне устраивает маленьких воинов бога с гранатами на поясе. Мечта террористов — создать из России территорию тьмы. Где что-то все время взрывают, но непонятно, кто и зачем. Может, враги; может, делят чего между собой; может, мафия, националисты; может, КГБ, Путин, Газпром. В общем, там никому нельзя доверять, нечего там делать. Прочь оттуда.

Власти наши не часто бывают на желанной высоте. Но, чтобы не делить дом разума с одними чудовищами, мы подселяем к себе других.