— Проходите, раздевайтесь и располагайтесь поудобнее, что будете пить? Чай «каркадэ», кофе или коньяк?

Такими словами я встретил молодого корреспондента газеты «Комсомольская правда». Незадолго перед этим он опубликовал интервью со мной под игриво-броским заголовком: «Работа разведчика с агентом — это своего рода ухаживание», в предисловии к которому сделал попытку сравнить меня с… Лоуренсом Аравийским. Грубая лесть заглатывается быстро, как устрица, я почувствовал себя обязанным дать согласие побеседовать о палестинской проблеме.

— После чашечки кофе в качестве аперитива предлагаю кусочек древней истории. Если доверять ученым, то слово «Палестина» ввели в обращение греки еще до начала нашей эры. Так называлась страна филистимлян — племени, населявшего восточное побережье Средиземного моря. Буква П в арабском алфавите отсутствует, поэтому на Востоке это слово звучит как «Филастина».

До сих пор точно не установлено, кто же раньше проживал на ее территории: палестинские арабы — потомки ханнаан, или иудейские племена. Палестина входила в состав Византийской империи, ее захватывали персы, арабы. Там находится Иерусалим — священный город трех религий: христианства, ислама и иудаизма. Почти четыре столетия Палестина — область между горами Ливана, рекой Иордан, Синайской пустыней и Средиземным морем — была частью Османской империи, а затем стала подмандатной территорией Англии.

Страна древних филистимлян — многовековая арена вооруженных конфликтов, войн, область интересов соперничающих между собой политических и религиозных сил и стоящих за ними государств.

— После этого, может быть, скучного введения готов отвечать на ваши вопросы. Еще чашечку кофе?

— Когда советское руководство вплотную занялось палестинской проблемой?

— Не надо разрывать связь времен, делать большие скачки из прошлого в современность. Палестина не была для нас «терра инкогнита». В прошлом веке в Иерусалиме была открыта русская православная духовная миссия, а созданное затем Российское палестинское общество вело не только просветительскую работу среди местного населения (школы, семинарии), создавало больницы, но занималось экономикой, историей. Но при дележе территории Османской империи после первой мировой войны слабой России ничего не досталось, к тому же у нас произошла революция. В конце 1917 года Англия оккупировала Палестину, и она подпала под ее управление. Затем Англия выступила с инициативой создания там «национального очага для еврейского народа». Это было выражено в так называемой декларации Бальфура. Кстати сказать, в специальном докладе разведслужбы США президенту и членам делегации на Парижской мирной конференции (1919 г.) подчеркивалось, что в Палестине должно быть создано еврейское государство. Волны «алии» (еврейской иммиграции) привели к созданию напряженности между местными арабами и переселенцами из разных стран, стычкам между ними.

Следя за реакцией своего собеседника на мой монолог, я почувствовал, что история его особенно не заинтересовала. Мне показалось, что ему сразу хотелось бы услышать «эксклюзив», что-то неординарное. Понятно, ведь вся нынешняя пресса охотится за сенсациями, скандалами, тайнами. Будничность реальной жизни, внутренняя сущность прошлого и настоящего для нее малоинтересна.

— Отвечаю на первый вопрос. Палестинской проблемой вначале занималась наша делегация в ООН. В Ялте (1945 г.) Сталин, Рузвельт и Черчилль согласились на укрепление еврейского национального дома в Палестине. Если бы наше предложение создать на подмандатной территории два независимых государства, арабское и еврейское, было бы принято и реализовано, то не было бы в этом регионе пяти войн. Слишком много «бы», а история не имеет сослагательного наклонения. Вплотную, всерьез и надолго, советское руководство занялось палестинской проблемой, когда она стала стержнем арабо-израильского конфликта, когда Организация Освобождения Палестины (ООП) доказала свою дееспособность, жизнестойкость, была признана единственным и законным представителем своего народа, превратилась в авторитетный, специфический отряд национально-освободительного движения. Деловые, доверительные и партнерские отношения были установлены задолго до официального открытия в Москве представительства ООП, впоследствии ставшего посольством государства Палестины.

— По каким каналам развивались эти отношения, и в чем была их суть?

— Каналы были различными, а отношения устойчивыми. Мы предоставляли палестинцам стипендии, оказывали гуманитарную помощь. Министерство обороны на курсах «Выстрел» готовило полевых командиров для боевых отрядов ООП. Не удивляйтесь! У официально признанного мировым сообществом национально-освободительного движения есть право вести борьбу всеми способами, включая боевые движения.

— Но ведь террористы тоже действуют с помощью оружия!

— Вы затронули тему политических спекуляций. Должен заявить, что ни КГБ, ни Министерство обороны террористов и диверсантов не готовили. В ходе бесед на различных уровнях, включая Международный отдел ЦК КПСС, мы старались убедить палестинцев, что терроризм — это бумеранг, что он приносит им больше вреда, чем пользы, дискредитирует ООП в глазах мирового общественного мнения.

— Какова же была реакция палестинских собеседников?

— Разумеется, им возражать было трудно. Они лишь говорили, что воевать против мирных граждан первыми начали израильтяне. Впоследствии в официальных документах и заявлениях уже не было прямых призывов к терроризму. Ранее была живуча идея проводить боевые действия не только на оккупированных территориях Палестины и арабских стран, но и на «всех широтах» против союзников сионизма и западных государств.

В личных беседах некоторые лидеры палестинских фронтов мотивировали захват самолетов и заложников с последующим требованием компенсации тяжелым финансовым положением, необходимостью ввиду отсутствия других источников выплачивать деньги своим бойцам, семьям погибших и т. д. Так заявил мне в свое время Жорж Хабаш — лидер Народного фронта, члены которого в начале семидесятых годов захватили несколько израильских и американских самолетов.

— Общеизвестно, что террористические акции продолжаются вплоть до настоящего времени. Чем вы объясните такую устойчивую тенденцию?

— Отчаянием, безысходностью. Нужно попытаться понять чувства тех палестинцев, которые лишились родины, очага, близких, и которые поэтому готовы стать смертниками, своего рода арабскими «камикадзе». Есть еще одна причина: целое поколение людей было лишено нормального образа жизни; они вставали утром с автоматом и ложились спать с ним. Вспомните А.П. Чехова: висящее на стене в первом действии ружье в третьем действии должно выстрелить. Владеющий оружием хочет пустить его в ход. Гнева и зла накопилось много. Не следует забывать также и о религиозных мотивах исламских экстремистов. Вы затронули философскую тему: почему в мире так много лжи и ненависти. Да потому, что мало добра и справедливости. Эта проблема за рамками нашей беседы.

Мой собеседник посмотрел на часы и сказал, что, к сожалению, ему надо ехать в редакцию, компоновать полосу в газету. Он попросил о следующей встрече, но уже с использованием диктофона.

— Может, из нашей беседы получится еще одно интервью. Не возражаете?

— Согласен, но, чтобы мне не «растекаться мыслию по древу» в корни прошлого, прошу заранее подготовить вопросы.

— Они будут острыми и неожиданными.

— Обещаю, что и ответы будут такими же. Но на особые сенсации не рассчитывайте.

Первый вопрос на следующей встрече был действительно острым. Стало понятным, что корреспондент подготовился к диалогу.

— Что вы делали как сотрудник КГБ в Бейруте?

— Вербовкой не занимался. Ведь я уже сказал, что между советской стороной и ООП сложились дружеские, доверительные, партнерские отношения, и поэтому мы не следовали принципу уголовников: «свой-свой, а обыскать нужно». Во внутренние «разборки» не вмешивались. Я выполнял функции «почтового ящика», был как бы офицером связи.

— Ваше мнение о главе палестинской автономии Ясире Арафате.

— Пленки на диктофоне не хватит, чтобы записать все то, что знаю об Абу Аммаре — это его палестинский псевдоним. В прессе и официальных сообщениях он — Ясир Арафат. Но по метрике у него — минуточку, сейчас посмотрю свои записи — непривычно длинное даже для арабов имя: Мухаммед Абдель Рауф Арафат аль-Кудва аль Хуссейн. До самой вершины политического Олимпа ему осталось преодолеть последнюю, но, пожалуй, самую тяжелую ступеньку.

— Какую?

— Мечта Ясира Арафата — стать президентом независимого, демократического, всеми признанного палестинского государства. Восхождение на Олимп началось о самого низа, было трудным и извилистым. В начале пятидесятых годов Ясир Арафат, будучи студентом инженерного факультета каирского университета, формирует там союз палестинских студентов. После выезжает в Кувейт, где создает строительную фирму, которая работала довольно успешно.

— Ясир Арафат — инженер-строитель?

— Да! Лично убедился в этом, сопровождая его во время осмотра Останкинской телебашни. На ее смотровой площадке он задавал нашему гиду вопросы о методах ее сооружения. Хорошо, что рядом был синхронный переводчик, я бы не смог перевести все технические термины, такие, например, как «напряженный бетон». Он выпадал из трафарета: «напряженное положение на оккупированных Израилем территориях».

— С чего начал Ясир Арафат как палестинский деятель?

— С самого начала. Он в конце пятидесятых годов вместе с такими лицами, как Салах Халаф (Абу Айяд) Халиль аль-Вазир (Абу Джихад), создал «Фатх» — в переводе означает «победа». Они считали, что освобождение Палестины должно начаться с подготовки и развертывания народной вооруженной борьбы, чтобы палестинское движение сопротивления не зависело от какого-либо арабского правительства. Затем было сформировано военное крыло «Фатх», получившее название «Аль-Асифа» («буря»). Первую боевую операцию против израильтян оно провело 1 января 1965 года, и эта дата отмечается палестинцами как начало «палестинской революции». Создав «Фатх» и увеличив численность его сторонников до нескольких тысяч, Ясир Арафат поднялся на первую ступеньку политического Олимпа. Кстати, Насер вплоть до 1968 года официально воздерживался от признания «Фатх», считая, что отдельные партизанские действия палестинцев могут спровоцировать Израиль на очередную войну с арабскими странами еще до того, как те будут к ней готовы.

— Какой же была следующая ступень на лестнице восхождения в сонм видных деятелей Арабского Востока?

— Избрание в 1969 году Ясира Арафата национальным советом Палестины, палестинским парламентом в изгнании — на пост председателя исполкома ООП. Исполком является своего рода палестинским кабинетом министров. Затем он стал верховным главнокомандующим вооруженными силами палестинской революции. После этого арабские страны принимают его на высшем уровне. В Советском Союзе такой прием проходил после 1974 года, когда мы официально признали ООП и было открыто представительство. Наконец, предпоследняя ступень — глава палестинской автономии, а далее — как я сказал раньше — президент палестинского государства с четкими границами.

— Судя по вашему изложению, жизненные этапы Ясира Арафата завершались без особых трудностей и ошибок.

— Это не так! Всегда были подводные камни. Его путь наверх не усыпан розами, а нашинкован минами, приходилось лавировать, чтобы избежать ловушек, не попасть под пресс лидеров арабских стран, каждый из которых стремился «приручить» Ясира Арафата. В конце концов, он мог погибнуть во время гражданской войны в Ливане. За ним охотились израильские спецслужбы. У него были серьезные оппоненты и внутри ООП. Даже «Фатх» раскололся на две части. Он мог погибнуть в 1982 году, когда палестинцы покидали Бейрут. В результате налета израильской авиации на Тунис, на штаб-квартиру ООП, было убито 73 человека. Ясира Арафата среди них не оказалось. После его решения признать Израиль и вести с ним прямые переговоры одна исламская экстремистская группировка вынесла Ясиру Арафату смертный приговор за измену. Один из эпитетов Аллаха — «оберегающий». Пока ангел-хранитель бережет Ясира Арафата от насильственной смерти.

Ошибок никому не избежать. Ясир Арафат, будучи хитрым и осторожным деятелем, просчитывал свои действия. Один лишь раз он крупно оплошал, когда поддержал в 1990 г. агрессию иракского президента С.Хуссейна в отношении Кувейта. Он решил, что нашелся сильный арабский лидер, который может наконец-то покончить с Израилем. В тот период авторитет Ясира Арафата на международной арене и в глазах богатых арабских стран резко снизился. Поняв это, он исправил свою ошибку и пошел в 1993 г. на подписание соглашения, по которому ООП и Израиль официально признавали друг друга. Сектор Газа и город Иерихон были переданы под управление палестинской администрации.

— Как вы познакомились с Ясиром Арафатом?

— Впервые он посетил СССР вместе с Насером, но затем неоднократно приезжал в Москву уже самостоятельно, в качестве главы палестинской делегации. В один из визитов он попросил меня организовать встречу с Л. Брежневым. Я, разумеется, передал это пожелание по инстанции (сыграл очередную роль «канала влияния»), и такая встреча состоялась. В этот день Я. Арафат был на седьмом небе. Затем я поддерживал деловой контакт с ним в период своего пребывания в Бейруте в 1973 году, а затем в 1976–1978 гг.

— Каковы ваши личные впечатления?

— Исключительная работоспособность. Он спал, соблюдая конспирацию, на разных квартирах, по 4–5 часов в сутки. Скромность в быту. Одевался, как рядовой фидаин. Демократизм — к нему мог попасть на прием любой палестинец со своими просьбами. Никогда полностью не сжигал за собой все мосты, проявляя склонность к компромиссу, который его арабские оппоненты называли беспринципностью и мимикрией. С целью уменьшения числа врагов и увеличения сторонников был готов к проведению открытых или секретных переговоров с любыми политическими и религиозными деятелями, различными организациями и странами, включая даже такого заклятого в прошлом врага, как Израиль.

— В чем специфика ООП?

— Она обладает почти всеми атрибутами государственной власти. Другой ее особенностью является исключительная осведомленность обо всех аспектах положения на Арабском Востоке вообще и ситуации в конкретной арабской стране в частности. Кладезь интересной политической информации — черпай ее оттуда ведрами.

— Если можно, то прошу привести какой-нибудь конкретный пример.

— В конце сентября 1973 года я получил от палестинцев сценарий развития предстоящих событий. Анвар Садат и Хафез Асад решили, каждый исходя из собственных побуждений, начать новую войну против Израиля. Но о полной победе над ним они не помышляли, понимая, что за Израилем стоят США, которые не допустят его военного разгрома. Но если арабам в ходе войны придется туго, то СССР должен будет оказать им военную и политическую помощь. Еще до начала боевых действий Анвар Садат решил отойти от тесного сотрудничества с СССР и сделать крен в сторону США. Он установил с Вашингтоном секретные контакты, вырабатывая план сепаратных сделок с Израилем при прямом участии американцев.

— Значит, Москва знала заранее о грядущей войне?

— По каналам внешней разведки — да. Напряженность возрастала, маховик подготовки к войне набирал полные обороты, и удержать арабов не было реальной возможности. Война за освобождение оккупированных территорий является справедливой.

Мой собеседник внимательно слушал, диктофон продолжал работать, а у меня в памяти промелькнуло воспоминание о том, с каким трудом удалось полученный сценарий протолкнуть в Москву, поставить в известность Центр. Дело в том, что информатор (сотрудник резидентуры, отвечающий за сообщение получаемых от оперативных работников разведывательных данных), прочитав мою информацию, заявил:

— А я думаю, что войны в октябре, как сообщают твои палестинцы, не будет!

— Почему ты так считаешь?

— В Сирии созрел урожай хлопка, и ей экономически невыгодно начинать широкие боевые действия, пока не закончится уборочная страда (?!?).

Такой предельно наивный аргумент привел меня в бешенство.

— Ну, вот что! Или ты сейчас же с грифом «срочно» направишь телеграмму в Москву или…

— Что или?

— Или я возьму у палестинцев пистолет и под его дулом все-таки заставлю тебя проинформировать Центр.

— Ты что, серьезно или шутишь?

— Какие, к чертовой матери, тут могут быть шутки? Своевременное уведомление о надвигающейся войне — твоя святая обязанность информатора. О судьбе же урожая хлопка пусть заботится наше торгпредство в Дамаске.

В результате жаркого спора телеграмма все же ушла в Центр.

Я получил огромное удовлетворение, когда последующие события подтвердили прогноз палестинских источников. Но с горечью узнал потом, во что обошлась СССР эта война, сколько потребовалось средств и усилий для ее прекращения.

Хорошо, что диктофон фиксирует речь, а не мысли.

— Кроме Ясира Арафата, с кем вы еще поддерживали контакт? — прервал мою минутную задумчивость следующий вопрос интервьюера.

— Со всеми палестинцами, кто считал СССР своим союзником. Контакты — слишком короткое и официальное слово, оно не вмещает всех нюансов отношений между носителями и получателем информации — от личной дружбы до сухих протокольных визитов. Достигнутая доверительность приводила порой к неожиданным поворотам. Как-то раз член ЦК ФАТХ при обсуждении вопроса о положении в Иране неожиданно предложил мне организовать встречу с имамом Хомейни, который в то время проживал в эмиграции недалеко от Парижа.

— Спасибо, но такая встреча может стать известной французским властям, и они устроят шум в прессе: почему какой-то советник посольства СССР в Ливане приехал на свидание с иранским духовным лицом?

— Твое дело — добраться до Парижа, а остальное, включая доставку к Хомейни и сохранение тайны встречи, мы берем на себя.

Весьма заманчивое предложение (палестинцы хорошо разбирались в иранских событиях и давали подробную информацию о них), но ведь нельзя «объять необъятное» и стать экспертом и по странам Среднего Востока тоже. Центр «замотал», можно сказать, похерил идею встречи, отнесся индифферентно к предложению моего палестинского друга. То ли я не был авторитетной фигурой для ведения диалога на таком уровне, то ли Центру не хотелось составлять тезисы для беседы с имамом Хомейни, то ли в Москве не верили в его победоносное возвращение в Иран. Центр — жираф, ему сверху все видно. Американцы, наоборот, поверили в будущее имама и направили в Париж бывшего министра юстиции Кларка. В интервью этот эпизод помещать не надо.

Реминисценции подобного рода для читателей газеты не интересны. Скорее, они подошли бы к главе книги: «Неиспользованные возможности внешней разведки». Только никто никогда такую книгу не напишет.

— Прошу задать следующий вопрос по теме.

— Вопрос простой: что нужно сделать, чтобы на древней земле филистимлян был мир?

Молодец, корреспондент: усвоил сказанное ранее!

— Ответ тоже простой: создать из палестинской автономии независимое палестинское государство, вернуть Сирии Голанские высоты и окончательно разобраться со статусом Иерусалима. Юридическое обоснование имеется: это многочисленные решения и резолюции ООН. Остальное на совести настоящих и будущих политиков.

— Пленка кончилась. Спасибо! Вопросов больше не будет.

— «Мы ваши слуги» — так обычно отвечают на востоке в конце беседы. На «посошок» предлагаю рюмочку коньяка с лимоном. Вы и я это вполне заслужили. Отказываться нельзя — можно обидеть хозяина.

Выпили, закусили, немного помолчали. Потом профессиональная привычка газетчика выудить еще какое-нибудь интересное, дополнение к сказанному, взяла верх.

— Расскажите о гражданской войне в Ливане.

— Война была длительная, изнурительная, со многими потерями в живой силе и разрушениями жилых кварталов Бейрута, особенно вдоль линии разграничения между христианскими и мусульманскими районами. Война не была непрерывной, она то вспыхивала, то наступало затишье, перемирие. Из-за ее длительности жители Бейрута, да и иностранцы привыкли к перманентной напряженности, перестали обращать внимание на автоматные очереди и разрывы мин. Жена как-то будит меня ночью и трагически шепчет:

— Слышишь, стреляют где-то рядом.

— Пусть стреляют, мне завтра надо рано вставать!

— Но ведь могут попасть в наш дом!

— На все воля Аллаха, милостивого и справедливого!

Хуже, когда прилетала израильская авиация и бомбила город. Тогда семьи советских граждан собирались в посольстве, а я спускался с палестинцами в бомбоубежище.

По-настоящему было страшно, когда в темноте нарывался на перекрестный огонь на улице. Возвращаюсь ночью от Абу Салеха (члена руководства ФАТХ), который только что вернулся из Москвы, где беседовал с министром иностранных дел А.А. Громыко, хотелось побыстрее выведать у него о «подвижках» в палестинской проблеме. Москва редко информировала наши посольства о ходе переговоров наверху по арабо-израильскому конфликту. Не успел отъехать сотню метров, как началась перестрелка стенка на стенку. Нажал на тормоза, дал быстро задний ход и выехал на другую улицу. Вернулся в посольство, вылез из машины, только ноги стали какими-то ватными. Дежурный подозвал к телефону. Звонил Абу Салех.

— Лев, ты цел? Тебя не задело?

— Цел, но кто устроил ночью перестрелку, израильские коммандос?

— Да нет, наши палестинцы схлестнулись с местными арабами.

Таковы отдельные мазки общей картины гражданской войны в Ливане — трагедии проживавших там людей.

Мы допили коньяк и попрощались. Корреспондент опубликовал интервью, которое, как он выразился, нашло определенный отклик. Хорошо, что на склоне лет не утратил способности чем-то у кого-то вызывать резонанс.

Корреспондент ушел, а на меня волной накатились воспоминания. Нет, они не касались хода гражданской войны в Ливане, прямого или косвенного участия в них других стран. Все это было изложено в шифртелеграммах и представляет интерес лишь для специалистов.

Декабрь. Солнечное утро. Автоматных и минометных выстрелов не слышно. Затишье.

— Что будем делать? — спросила жена. — Я уже не могу опять идти в посольство и судачить там о том, где кто и что купил.

Несмотря на боевые действия, повседневная жизнь в Бейруте продолжалась, торговля шла полным ходом, кинотеатры работали.

— Поехали в Баальбек, осмотрим руины храма в честь Юпитера. Этот древний шедевр столь же интересен и загадочен, как и пирамиды. В машине полный бак бензина.

Муза странствий подавляла чувство опасности. Ведь, чтобы добраться до этого памятника архитектуры в долине Бекаа, надо было преодолеть по извилистой дороге горный хребет, на котором зимой лежал снег.

— Ты с ума сошел! Ехать в такую даль, да еще зимой, опасно. По дороге всякое может произойти.

Жена изрекла простую истину, что по дороге происходит всякое. Один мой знакомый палестинец сел в заминированную автомашину и погиб в результате взрыва в километре от своего дома. Крошечная мина была заложена в выхлопную трубу.

— Хорошо! Боишься ехать в Баальбек, поехали за грибами.

— Нет, ты определенно сошел с ума! За окнами декабрь месяц, а ты долдонишь про какие-то грибы.

— Пари! Если ты проиграешь, то будешь молчать о всяких там обстрелах и не будить меня ночью.

Ехали по трассе, ведущей в Дамаск. По узкому шоссе съехали в сторону, где росли редкие деревья на горном склоне. Начали попадаться грибы. Почти как наши русские маслята, но значительно крупнее. Хозяйственная сумка была уже полной, но тут затрещали выстрелы. Во всю глотку я заорал:

— Братья! Дипломатический корпус! (по-арабски это звучит короче). Прошу прекратить огонь на десять минут.

Стрельба прекратилась. Кто палил и в кого, я выяснять не стал, быстрым шагом пошел к машине и на полной скорости вернулся домой. Маслята, собранные в декабре, да еще в арабской стране, и поджаренные с луком — очень вкусное блюдо.

Странное свойство памяти — выхватывать из полнометражной ленты прожитого отдельные части и делать из них стоп-кадр.

Вот еще несколько кадров, которые можно назвать так: «Лев охотился за "Леопардом"».

Очередной визит в штаб-квартиру одного палестинского фронта.

— Вчера израильтяне доставили на своем судне в порт Джунию несколько танков и передали их правохристианским силам. Не исключено использование их в период обострения обстановки.

Ничего экстраординарного в этом сообщении не было. Во время многолетней гражданской войны израильские власти поставляли своим ливанским союзникам вооружение, выхаживали диверсионные группы, бомбили с воздуха районы Ливана, где проживали палестинские боевики.

— Через несколько дней в Бейрут прибывает наш сторонник из Европы. Мне кажется, что личное знакомство с ним тебе будет полезным.

— Кто такой? Чем он занимается?

— Официально возглавляет небольшую торговую компанию по экспорту сельскохозяйственной техники.

По нашим данным, он занимается также нелегальной торговлей западным оружием и поставкой его на Ближний Восток.

«Никогда не отказывайся от предложенной тебе выпивки», — говорил американский юморист. Разведчик никогда не должен отказываться от нового знакомства с людьми, могущими в дальнейшем представить оперативный интерес. Тем более, что инициатива исходила от руководства такого палестинского фронта, который уже доказал прежними делами свое желание сотрудничать с советским представителем.

Через несколько дней состоялось знакомство с европейским торговцем, который внешне произвел на меня положительное впечатление. Крепкое рукопожатие, прямой взгляд, благожелательность. Первое впечатление от нового знакомства было положительным (и оно, говорят, самое верное).

Время обедать. Я приглашаю своих собеседников поехать в ресторан.

— Вам придется ехать вдвоем. К сожалению, у меня масса дел, да к тому же через час должно состояться важное совещание по проблеме положения в правохристианском лагере, — тактично заявил хозяин штаб-квартиры. Естественно, что беседа тет-а-тет (или, как говорят арабы, «в четыре глаза») проходит более непринужденно и откровенно.

По дороге на юг от Бейрута находился один из ресторанов, где всегда было мало посетителей, но был большой выбор рыбных блюд, салатов и зелени и, как всегда, анисовая водка (арака), потребление которой компенсировало недостаточность чистоты при приготовлении подаваемых кушаний. После первого тоста я начал «просвечивать» нового знакомого. Тот не стал «играть втемную» и сразу рассказал о своей деятельности. Он дал свою визитную карточку, адрес своей торговой компании в одном из портов Средиземного моря.

— Какие дела привели вас в Бейрут — продажа сельскохозяйственной техники?

Мой собеседник ухмыльнулся и ответил: «Наш общий друг, наверно, уже рассказал вам, что я торгую не только сеялками и тракторами. У меня есть вещи поинтереснее и подороже».

Разумеется, я не стал пересказывать данные, полученные от палестинского партнера.

— Какие же, если не секрет?

— Наш общий друг весьма лестно отзывался о вас, поэтому я не буду темнить и тянуть время. Я в Бейрут прибыл только на месяц, хочу здесь и поработать, и отдохнуть.

Он открыл атташе-кейс и выложил передо мной два объемных проспекта на немецком языке, который я из-за его неиспользования на Арабском Востоке порядком подзабыл.

— Что они собой представляют?

— Один из них — система раннего оповещения движения танков в пустыне. Приборы, реагирующие на инфракрасные излучения, устанавливаются в почву и фиксируют повышение температуры. Данные от различных датчиков сосредоточиваются в одном приемном пункте, где создается картина танковой атаки. Второй проспект представляет собой описание и особенности эксплуатации западногерманского танка «Леопард-2».

Настала минута молчания. Брать их или проявить осторожность?

Советский дипломат интересуется техническими образцами западной техники, которых нет на вооружении ливанской армии. Да и мой собеседник — не гражданин Ливана, мало ли о чем могут договариваться два иностранца в приморском рыбном ресторане? Рекомендация палестинского партнера, собственная интуиция позволяли сделать вывод о том, что собеседник вряд ли является провокатором или «подставой».

— Я могу взять на время эти проспекты? Дома у меня есть словарь, и я попытаюсь лучше понять изложенное в них.

Сущность я понял сразу, но нужно было время, чтобы снять копии с документов и написать подробный отчет о встрече.

— Да, конечно, возьмите, но только прошу вернуть их, у меня вторых экземпляров нет.

Мы выпили кофе, я отвез сотрапезника в гостиницу, а сам поехал в посольство писать о новом контакте, которому я присвоил довольно странный псевдоним «Трактор».

Через некоторое время Центр откликнулся в такой форме: «Система оповещения особого интереса не представляет. На очередной встрече обсудите возможность приобретения танка «Леопард-2» (впредь именуемого «изделие»)». Был дан зеленый свет. Ничего удивительного в нашем интересе к западногерманскому современному танку не было. Ведь во время войны в Корее американцы охотились за нашим танком «Т-34».

С «Трактором» пришлось вести длительные переговоры, изобилующие новыми для меня деталями. Получить документальный материал, письменное агентурное донесение, выдать за них денежное вознаграждение — дело привычное. Но многотонный танк, его транспортировка — совсем из новой области.

По предложению «Трактора», закамуфлированное под дорожный каток «изделие» грузится из порта, где расположена его компания, на борт одного иностранного судна. Затем идет его перегрузка в открытом море в нейтральных водах на наше судно.

Финансовая сторона встретила значительные трудности. Никто не хотел рисковать. Ни о какой предоплате не могло быть и речи. Сошлись на том, что на имя «Трактора» в одном банке открывается счет, деньги с которого он смог бы снять только после получения нами «изделия».

Неожиданно, когда шаг за шагом преодолевались всякого рода трудности, и дело было близко к завершению, Центр прислал телеграмму: «Дальнейшие переговоры с «Трактором» прекратить, никаких контактов с ним больше не поддерживать». Попытки точки выяснить причины такого отношения к сделке, имеющей шансы на реальное окончание, вызвали у Центра резкую реакцию, скорее напоминающую рык: «Руководствуйтесь нашим последним указанием». Все. Это приказ в самой жесткой форме. Такие приказы надо выполнять без всяких дискуссий.

Лишь в период отпуска я узнал о том, что наши коллеги из ГРУ («военные соседи») смогли получить через свои возможности «Леопард-2» и опередить меня.

Наш шифровальщик, собрав для уничтожения обширную переписку по этому вопросу, пошутил: «Грустная история о том, как Лев охотился за экзотическим зверем и предался огню».

— Не сыпь соль на рану. В конечном итоге важно, что он у нас в Союзе есть в натуральную величину.