Охотник не возьмет с собой на охоту необученную и недрессированную собаку.

Режиссер не выпустит на сцену актера до тех пор, пока не убедится, что тот выучил свою роль и вписался в ансамбль исполнителей.

Разведчика не допустят к живой оперативной работе, пока он не познает всех тонкостей служебной бюрократии, не докажет свою лояльность и деловитость.

Неофиты внешней разведки выдерживаются, как правило, год, а то и больше, в центральном аппарате. За это время они вникают в дела оперативных контактов агентуры, постигают тайны составления служебных бумаг, написания указаний в резидентуры. Эти указания Центра мягки по форме («полагали бы целесообразным…», «считаем возможным…»), но жестки по содержанию, так как являются приказом, который должен выполняться без обсуждения, точно и в срок.

Пререкания, дискуссии точки с Центром вызывали раздражение, недоумение у руководства и считались «дурным тоном». Как всегда, прав оказывался тот, у кого больше прав, то есть Центр — руководящий и направляющий. За год работы неофит должен пройти через фильтры грубой и тонкой очистки, проявить себя как «исполнительный и инициативный работник» (устойчивый штамп при составлении партийно-служебной характеристики) и терпеливо ждать от отдела кадров и руководства отдела предложения выехать в долгосрочную загранкомандировку. Упаси Боже самостоятельно заявить о том, что вы лично хотели бы поехать, например, в Ливан — страну с мягким морским климатом. Сразу возникает подозрение: здесь что-то не так — и почти наверняка вас если и отправят, то туда, где жарко и часты песчаные бури.

Год, а то и больше, надо четко выполнять свои служебные функции, не обсуждать деловые качества начальства, активно выступать на теоретических и практических семинарах, прочитывать всю открытую литературу по стране и региону, не вступать в конфликты с милицией, во избежание телеги^ Не делать еще много такого, что повредило бы имиджу работника Центра, готовящегося к выезду на «боевой рубеж» для прямого соприкосновения с кандидатами на вербовку, с местной контрразведкой, с представителями «главного или вероятного противника».

Год, а то и больше, надо использовать для того, чтобы внедрить принципы конспирации в повседневную жизнь, дабы избежать негативных последствий при отклонении от стандартного образа жизни.

Один сотрудник в период прохождения через «фильтры» решил скоротать время не в лоне семьи, а на квартире своей пассии. Обеспокоенная длительным отсутствием своего «благоверного», законная супруга начала названивать высокому начальству. Были приняты меры по розыску, которые выявили место пребывания «шалуна», и намеченная поездка в теплые страны не состоялась.

— Я не из-за б… лишаю вас командировки. Кто из нас не грешен, пусть первый кинет камень. Вы не поедете за рубеж из-за отсутствия у вас элементарной оперативной конспирации. Объяснили бы своей курице, что поехали на три дня навестить больного дядю в Курск. И все было бы шито-крыто, — заявило начальство. И незадачливый любитель «клубнички» с редким восточным языком был направлен для прохождения дальнейшей службы в… холодный, продуваемый северными ветрами ^Мурманск. Так любовная интрига поломала карьеру!

Живые очевидцы случившегося сделали, каждый для себя, соответствующие выводы, повысив качество легендирования деяний, официально считавшихся аморальными. Формализованные моралисты ошибочно считали, что если разведчик изменил жене, то он может изменить и родине. Разум, расчет у разведчика должен доминировать над чувствами.

Год, а то и больше, работы в Центре просто необходимо использовать для повышения эрудиции во всех областях.

— А что вы собираетесь делать с энозисом? — спросило как-то начальство, прежде чем взять ручку и подписать служебную характеристику.

— Как что? Разумеется, вербовать! — быстро отреагировал оперативник, по-собачьи преданно глядя в глаза руководителю, у которого от такого ответа брови поползли вверх.

— Так прежде, чем заниматься вербовкой иностранного понятия, пройдите курс ликвидации неграмотности. — Руководитель отложил ручку и указал на дверь незадачливому кандидату на выезд, и тому пришлось провести несколько лет за столом в информационном отделе.

По утрам в кабинете начальника отдела собирался весь личный состав для коллективной читки телеграмм из ТАСС. Обычно это делали все сотрудники по очереди. Очередной дежурный прочитал:

— Вчера король Марокко Мухаммед У заявил, что…

— Какой-то новый король появился в королевстве. А куда делся старый — Мухаммед Пятый?

Раздался дружный хохот. Латинскую цифру «пять» читчик принял за русскую букву «у».

— Так, в Марокко вы уже точно не поедете, — заявил начальник отдела. — А телеграммы из ТАСС будете читать целый месяц.

Работая в Центре и будучи в этот период на стажировке в МИДе, где обеспечивал культурную программу в Москве высокопоставленной экономической делегации Египта, я на деле понял роль техники подслушивания в разведке. Делегация проживала в одной из лучших по тем временам гостиниц. Выяснилось, что накануне подписания официального соглашения между нашими странами, члены делегации решили вечером в номере руководителя выработать окончательные условия.

Соглашение «весило» многие миллионы рублей и, как мне казалось, знать заранее, что от советской стороны хотели получить египтяне, было архиважно. Я позвонил высокому руководству и предложил сделать магнитофонную запись их совещания. Умудренное опытом начальство, посопев в трубку, ответило, что идея, в принципе, правильная (еще бы!), но практически нереальная из-за невозможности своевременного перевода с арабского на русский и отправки его «наверх» — в инстанцию. Это пример, когда техника подслушивания должна была бы сработать, но оказалась незадействованной. Но есть и противоположные примеры.

Как-то раз два сотрудника решили поужинать в ресторане. Тогда это было доступно. Сели за обычный столик, повели беседу на служебные темы, причем чем дальше заходила беседа под коньячок с лимоном, тем злее и язвительнее становилась критика в адрес весьма высокого руководства внешней разведки. Разбирали его по косточкам, со знанием дела, и каждую косточку поливали соусом колких и ехидных реплик. Анализ был точным, так как собеседники были в чинах и приближены к «высшим кругам» ГПУ.

Особенно их потешало, как один, высокий по званию и должности деятель внешней разведки, в своих публичных выступления постоянно путал такие слова, как «континент» и «контингент», и смешно было слышать такие словосочетания, как «революционные выступления на африканском контингенте» или «континент кандидатов на вербовку находится на невысоком уровне». Как инородные тела, непрофессионалы, носители лишь идеологических догм были подвергнуты остракизму. В прошлом комсомольские и партийные работники, придя в разведку, сразу же заняли руководящие посты. Это называлось «оздоровлением» кадров разведки.

Через несколько дней болтливые сотрудники были поодиночке вызваны «на ковер» и им было предложено написать рапорт об отставке. Сотрудники были весьма неприятно удивлены, так как находились в фаворе, имели в прошлом реальные заслуги и считали, что время заката их службы еще не наступило.

Тогда высокое начальство с насупленным видом выложило на стол запись их беседы и заявило, что совместная дальнейшая работа невозможна. Оказалось, что два опытных сотрудника случайно сели за так называемый «плюсовой» столик, который был оборудован техникой подслушивания. Кто ее включил, что побудило сделать запись их беседы — неизвестно. Так что не только стены имеют длинные уши, но и длинный язык часто оказывается врагом его обладателя. Лучше иногда прикусить его вовремя, чем потом кусать себе локти. Как утверждает арабская пословица: «Береги свой язык — он сбережет тебя; распусти его — он предаст тебя». Иметь каждому собственное мнение — не роскошь, а право. Роскошью является смелость высказывать его вслух, прямо в лицо любому собеседнику. Это может себе позволить абсолютно свободный человек. Такой абсолютной свободы в жизни, а тем более в разведке, не существует.

По традиции, каждый, выезжающий за рубеж, должен устроить прощальный, или «отвальный», ужин. Впоследствии эта традиция была прервана в период тотально-бессмысленной «кампании по борьбе с пьянством и алкоголизмом». Но тогда организовать ужин с участием непосредственного или даже высокого начальства считалось вполне нормальным, протокольным мероприятием. Начальство полагало, что его участие в «отвальной» укладывалось в графе «работа с кадрами в нерабочее время», остальные коллеги пользовались возможностью отведать сациви и шашлыка по-карски.

Рядом с памятником основателю Москвы Юрию Долгорукому расположен ресторан «Арагви». Он пользовался популярностью среди московских любителей грузинской кухни.

Вечером перед входом в ресторан всегда стояла длинная очередь. Но днем, показав удостоверение сотрудника КГБ, можно было забронировать стол на 25–30 человек с гарантией, что к семи часам вечера на нем будут закуски и аперитив.

Прощальный ужин проходил под прикрытием проводов геолога, который выезжает на работу «в поле» в далекие края.

— Сегодня мы провожаем в дорогу нашего товарища. Хватит ему просиживать штаны в конторе. Он созрел для поисков редкоземельных минералов. Дружно пожелаем ему успехов в этом трудном деле. Для начала — попутного ветра в хвостовое оперение и, разумеется, мягкой посадки. — Обычно таким был первый тост руководства отдела. Его краткость определялась явным нетерпением собравшихся быстрее приступить к трапезе. Затем следовал звон бокалов.

Последующие два-три тоста носили несколько назидательный характер. /

— Необходимо научиться отличать натуральные минералы от подделок. Не все то золото, что блестит. Например, пирит внешне похож на золотой самородок, но не стоит обманываться и тратить на него силы.

Все сидящие за столом понимали, что под понятием «натуральные минералы» подразумевались агенты-документальщики, а подделки под них — подставы местной контрразведки. Вслух разведывательные термины и понятия за столом не произносились.

Только наблюдательный и трезвый свидетель происходящего обратил бы внимание на то, что в компании «геологов» соблюдался этикет: все они были при галстуках и одеты в хорошие костюмы. Дам из других компаний на танцы не приглашали: это могло быть неправильно понято начальством и обидеть отъезжающего.

Если начальство проявляло такт и уходило домой в середине ужина, то на столе появлялась новая батарея бутылок грузинского коньяка, и тема разговоров резко менялась, вплоть до различных, в том числе и очень игривых, анекдотов.

При выходе из ресторана сослуживцы еще долго и тепло прощались. Пожелания типа «всех благ и здоровья» были искренними, зависти ни у кого я не заметил: ведь ехал я рядовым сотрудником резидентуры, под прикрытием атташе посольства. Смутно помню окончание проводов, а рано утром уже надо было быть в аэропорту. Лишь много лет спустя я понял, что зависть в среде разведчиков, как и в мире работников искусств, имела место «быть в наличии».

…Я проснулся от легкого прикосновения. Солнце находилось на уровне иллюминатора и било прямо в глаза. Передо мной стояла стройная, улыбающаяся стюардесса с голубыми лучистыми глазами и в голубой униформе Аэрофлота.

«На внешних авиалиниях умеют подбирать кадры», — мелькнула мысль.

— Извините, мы скоро подлетаем, а вы еще не завтракали.

— Где мы летим и что на завтрак?

— Под нами Средиземное море, а на завтрак курица с рисом.

— А нет ли у вас огуречного или капустного рассола?

— Рассола не держим, база не снабжает, — в тон ответила и понимающе улыбнулась стюардесса, — а вот бокал сухого вина из первого класса я вам принесу.

Первым классом летали только советники и послы.

Бокал «Мукузани» в какой-то степени восстановил равновесие между телом и духом и возвратил меня к реальной жизни пассажира Аэрофлота.

— Как самочувствие? Может быть, еще один бокал?

Меня тронуло понимание «посталкогольного синдрома».

Я понял, что произвел на стюардессу благоприятное впечатление, и решился на продолжение шутливого диалога.

— Предложение принято. Ваш второй бокал превратит меня в мужчину в звериных шкурах.

— Интересно! Как же это произойдет?

— В результате авиационной катастрофы — ведь они бывают — спаслась только одна стюардесса в голубой униформе. Она долго бродила по острову, пока не встретила мужчину в звериных шкурах.

— Кто вы?

— Я моряк, пятнадцать лет назад мой корабль затонул, и с тех пор я живу один на острове.

— Я умираю от голода и жажды. Накормите и напоите меня, и я предложу вам то, чего вы не имели все эти пятнадцать лет!

— Дорогая моя, милая! Неужели бутылку «Мукузани»?

Стюардесса рассмеялась. Видимо, раньше она этот непритязательно-двусмысленный анекдот не слышала. Я понял, что анекдот произвел на нее благоприятное впечатление.

— Простите, а как вас зовут? Может быть, мы с вами где-нибудь когда-нибудь встретимся еще раз.

Сказав это, я прикинул, что такая форма установления знакомства несколько банальна и примитивна, а еще подумал: «Черт, мог бы найти и более изысканный способ, а еще дипломат».

— Все может случиться и под солнцем, и под луной, — ответила стюардесса, очевидно, привыкшая к подобным вопросам. — А зовут меня Лариса.

В свою очередь, мне пришлось официально представиться. Пассажиров той зимой в самолете было немного, и никто не обратил внимания на невинный диалог.

Через час дрожащий корпусом и крыльями ИЛ-18 совершил посадку в Каире — столице одновременно арабской и африканской страны.

Я взял свою ручную кладь и маленькую елку, которую мне навязала, узнав об отъезде по каким-то непонятным каналам, мать коллеги. Приближался Новый год, и тоскующая по своему сыну сентиментальная мамаша решила сделать такой своеобразный, экзотический новогодний подарок. Обычно попутной оказией пересылали водку и черный хлеб.

Таможенник, равнодушно поставив визу о въезде в новенький зеленый паспорт, с любопытством посмотрел на елку и спросил:

— А это что за странный куст?

— А это дерево! Символ встречи Нового года.

Я не знал, как называется елка по-арабски, наша флора не была учебной темой в Военно-дипломатической академии.

— Первый раз вижу. Такие здесь не растут. Таким здесь слишком жарко. Здесь растут пальмы и магнолии.

— Верно, это дерево растет там, где зима и снег.

По выражению лица таможенника можно было понять, что он никогда не видел снега. «А каково придется мне в Африке, приживусь ли я здесь, не увяну ли до срока?» — мелькнула мысль.

Было раннее утро, но воздух уже был сухим и горячим. Неожиданно резкий переход от сумрачной зимы к яркому солнцу и безоблачно синему небу понравился и вызвал чувство бодрости.

Шофер посольства, молчаливый толстяк в белой рубашке с короткими рукавами, но с черным галстуком, быстро определил в зале аэропорта своего земляка. Очевидно, елка, которую атташе нес, как знамя, помогла ему в этом. Через час новый сотрудник резидентуры беседовал со своим шефом.

— Три дня на устройство быта, — сказал резидент, сверля меня маленькими медвежьими глазками. — Жена прилетает позже? Правильно! Жены, по инструкции. должны вдохновлять нас на подвиги, быть боевыми подругами, но почему-то быстро забывают об этом. В арабском языке есть устойчивое словосочетание «шляние по магазинам». Именно «шляние», а не посещение в целях покупки. Магазинов и разных лавок в Каире превеликое множество, но не везде можно появляться русской женщине, да еще без знания языка. Но роль пажа своей жены для разведчика не самая главная и не самая почетная. Устали? Тогда спуститесь к нашим ребятам в вашу келью, пусть они угостят вас кофе, и потом мы продолжим нашу беседу. А пока я подпишу вчерашние телеграммы.

В большой общей комнате, для всех наших сотрудников — ничего себе келья! — один из моих старых знакомых поставил «турку» — медный кофейник с узким горлышком — на плитку, затем, после того как вода закипела, бросил туда горсть черного кофе очень мелкого помола, остудил его и, несколько раз снова вскипятив, добавил каких-то душистых специй. Кофе был очень горячим и бодрящим. Я понял, что в этой стране культ кофе. К этому времени в «келье» собрались сотрудники резидентуры. На меня посыпался град вопросов, от которых пришлось отбиваться, как вратарю от пенальти.

— Скоро ли меня повысят в должности? — спросил нетерпеливый сотрудник, — Вкалываю, как раб при строительстве пирамиды.

— Представление собственноручно написал к 20 декабря — Дню чекиста. Блуждает в верхах. Думаю, что скоро придет уведомление. Готовь за это бутылку виски.

— А что с начальством?

— Начальство «прокатили на вороных» на выборах в партбюро.

Это сообщение вызвало всеобщий интерес с последующим градом вопросов. Широко пропагандируемый в прессе лозунг «критика н самокритика — движущая сила социалистического общества» не находил конкретного воплощения ни в гражданских учреждениях, ни тем более в КГБ. Открытая, прямая критика начальства в период проведения совещаний и на партийных собраниях в дальнейшем грозила смельчаку мстительными преследованиями; тонкая лесть в адрес руководства воспринималась как должное. Поощрялась лишь самокритика.

Доступной формой бессловесной критики, кроме разговоров в курилке, стали «черные шары», которые коммунисты бросали в урну в период ежегодных выборов в партбюро или в партком. По устоявшейся традиции, начальник отдела был просто обязан входить в партбюро. Провал на выборах — сигнал наверх, что руководитель потерял «доверие масс» и что он, в интересах дела, должен быть отстранен от работы.

— Так почему нашего шефа в Москве прокатили «на вороных»?

— Начал, грубо говоря, вербовать из сотрудников осведомителей, обещая каждому из них повышение в должности. Вместо работы занялся мелкими интригами, действуя по принципу «разделяй и властвуй». Вот за это ему и накидали «черных шаров».

— Нет, вы только послушайте!

— Почему Центр не утвердил в качестве доверительной связи мой контакт с «Нероном»? Я возжаюсь с ним уже второй год! — спросил другой.

— Есть подозрение, что твой «Нерон» — подстава. Его надо еще раз тщательно проверить! Он надувает тебя, как слон — мартышку.

— Выпал ли снег в Москве? Можно ли кататься на лыжах? — вопрошающий готовился к отъезду.

— А кто такой ретивый чудик-мудик, который предложил нам всем активизировать работу по всем азимутам? — это был общий вопрос.

— Это указание пришлось готовить мне по рекомендации начальства, которое считает, что вы используете свои возможности не на полную мощность.

Со всех сторон послышалось глухое ворчание. Не понравилось!

— Нет, вы только послушайте!

Впоследствии оказалось, что автор такой стандартной реплики оказался человеком без юмора и воспринимал абсолютно все с полной серьезностью. Закончил свою командировку в Каире предложением включить в качестве «почтового ящика» своего парикмахера. Вот тут смех был всеобщим. Зато потом он, личность без юмора и скепсиса, уверенно шагал по служебной лестнице и опередил многих. Умел ладить с начальством.

Раздав гостинцы и письма, отбившись от других вопросов, я вернулся в кабинет резидента. Тот продолжал свою вводную.

— Хочу сразу напомнить вам основную заповедь. Если хотите, считайте ее приказом. В предстоящей работе здесь никогда не делайте и не говорите такого, что могло бы, не приведи господь, навредить нашим хорошим межгосударственным отношениям. Президент Насер начинает чувствовать угрозу со стороны США и, соответственно, считает Советский Союз своим надежным партнером, хотя и относится иногда с подозрением к нашей внешней политике. В беседах с египтянами нельзя допускать никакой критики в адрес президента. Во-первых, это может сразу стать известно местным властям. Во-вторых, критику арабы, как и женщины, не переносят. И уж никогда не ждите от тех и других самокритики. Критика и самокритика не являются движущей силой египетского общества. Чурайтесь контактов с право-мусульманской оппозицией — она представлена «братьями-мусульманами», избегайте также соблазна познакомиться с местными коммунистами. Нет никаких оснований полагать, что они смогут играть серьезную политическую роль в стране. Внешние и внутренние силы никогда не позволят построить это государство на принципах марксизма-ленинизма. Да и сам Насер — не революционер в нашем понимании, а мелкобуржуазный прагматик, но он наш союзник в противостоянии Западу. Прошу не забывать эту заповедь. А вот машины для вас нет, и еще долго не будет. Но это и к лучшему. Город лучше изучать пешком. Ходите после окончания работы в посольстве, наблюдайте появление «хвоста», присматривайтесь к людям, врастайте в новую обстановку, изучайте «объекты проникновения», подбирайте места встреч, изучите местную прессу и щелкоперов, работающих там. Журналисты здесь — народ знающий, контактный и болтливый. Когда полностью освоитесь с языком, начинайте заводить знакомства. Часть из них должны быть светскими и нейтральными. Это осложнит работу местной контрразведки, распылит ее внимание.

И еще, пожалуй, самая важная заповедь. Нигде, никогда, никому полностью не доверяйте. Иногда даже и самому себе. Чувства могут обмануть ум, ум подавляет чувства. Следование этой заповеди сослужит пользу в повседневной жизни, а в разведке она просто необходима. В этом большом мутном пруду каждый ловит рыбку, как может и как знает. Терпение и правильный выбор насадки должны завершиться успехом.’

Как выяснилось впоследствии, резидент был заядлым рыбаком и часто в служебных беседах использовал специфическую лексику, которая ему казалась образной, а подчиненным — смешной.

На следующий день устройством быта я заниматься не стал. Специалист по приготовлению кофе предложил мне встретить восход солнца… на вершине пирамиды. Романтично и заманчиво! Я сразу согласился, ибо, по выражению одного из героев русской литературы, я всегда интересовался «познанием всякого рода местности». Первый визит к пирамидам — традиция всех иностранных гостей Египта, независимо от их официального положения и возраста.

Выехали затемно. Через полчаса езды асфальтированная дорога резко взмыла вверх, и мы остановились у подножия каменной громады — самой большой из трех знаменитых пирамид провинции Гиза.

Безукоризненная симметрия пирамиды, четкость ее геометрических пропорций — этого циклопического сооружения — ошеломляет, и трудно поверить, что исполинская гора создана ручным трудом по прихоти жестокого и честолюбивого правителя страны — фараона, который именно таким образом реализовал свою мечту о бессмертии.

— Я доволен, что ты так долго молчишь. Это значит, что ты проникся величием творения рук человеческих и наверняка думаешь о ничтожестве человека по сравнению с временем и этой громадиной, — философски изрек мой гид.

— Не на каждого пирамиды производят ошеломляющее впечатление. Некоторые считают их просто примитивной геометрической фигурой, сложенной из больших кубиков. Французский писатель Шатобри-ан, будучи в Каире, не пожелал даже взглянуть на них а Наполеон, очевидно, из-за своего невысокого роста, отказался взойти на вершину пирамиды. Но, стоя у ее подножия, он подсчитал, что из блоков пирамиды можно было бы построить стену вдоль границ Франции высотой более 3 метров и толщиной 30 см.

Звездный узор темно-лилового небосклона стал бледнеть по мере просветления на востоке. Начало быстро светать. В косых лучах восходящего солнца пирамиды приобрели ровный оттенок светлой охры, гармонируя с песчаным пейзажем. Вдали, в сизой мгле гигантской лощины, переливался разноцветными огнями еще не выключенных фонарей Каир.

— Прежде чем начать восхождение, а точнее сказать, пирамидолазание, я сообщу некоторые данные, которые местные гиды бубнят иностранным туристам. Пирамида Хеопса, или Хуфу, построена в 2690 году до нашей эры. Это усыпальница одного из наиболее могущественных фараонов IV династии. Первоначально ее высота достигала 146 метров, однако в результате землетрясений и выветривания ее верхняя часть была частично разрушена и сейчас составляет 137 м. Для строительства пирамиды было использовано около 2,3 миллиона каменных блоков, вес каждого из которых превышал 2 тонны. Напряги воображение и представь себе весь объем работы: выпиливание блоков, их транспортировка и укладка в четком порядке.

— Механизации трудоемких процессов не было?

— Конечно, нет. Хеопс использовал ручной труд земледельцев и ремесленников, отрывая их от основной работы. По Геродоту, именуемому отцом истории, жестокий фараон и деспот поместил собственную дочь в публичный дом, чтобы и она собирала средства на сооружение его пирамиды. Время не реабилитировало его.

— Как? Разве тогда уже были публичные дома?

— А какие древнейшие профессии?

— Проституция, разведка, журналистика. Между ними есть нечто общее: стремление к обладанию.

— Не перебивай меня, а то лекция не получится.

Во времена Хеопса грани пирамиды были облицованы отполированными плитами из мелкозернистого песчаника. Однако потом облицовка была отбита и пошла на строительство дворцов мамелюкских султанов и сооружение домов в Каире. В XII веке халиф аль-Мамун при разграблении пирамиды нашел саркофаг Хеопса с его мумией.

— Теперь будем взбираться на вершину, пока не началась суета, не появились туристы, торговцы и… полиция.

— Но причем здесь полиция? Мы же не собираемся взять кубик себе на память.

— Дело в том, что официально запрещено взбираться на вершину. Происходит много несчастных случаев, когда «пирамидовосходители» теряют равновесие, падают и даже разбиваются насмерть, несмотря на утверждение ученых о том, что пирамиды — это оружие борьбы со смертью. Не испугался?

— Нет, я бродил по горам Кавказа. Восходил на Эльбрус.

— Тогда вперед, вернее, вверх. Следи за дыханием!

Усталость, дрожание ног и одышка быстро прошли на плоской вершине пирамиды. Круговая панорама, открывающая вид Каира с его минаретами, чарующая даль пустыни, зеленеющие поля, пальмовые рощи — все это вызывало восторг, умиротворение, тихую радость познания. Плоская вершина площадки пирамиды была исписана автографами на многих языках, включая надпись на русском: «Здесь был Вася». Молодец, Вася! Не поленился тащить банку с краской и кисточку.

— Отдышался? Пришел в себя? Тогда смотри: недалеко еще две пирамиды. Одна, ближняя, была построена Хефреном — сыном Хеопса, который решил не отставать от отца и построил пирамиду высотой 136,5 м. Она стоит на более высоком месте, и поэтому создается впечатление, что она чуть выше пирамиды Хеопса.

Меньшая из Гизского комплекса — пирамида Ми-керина, внука Хеопса. Ее высота — 65 метров. Она сохранилась хуже других пирамид. Немалая часть ее камней пошла на постройку каирской цитадели. К югу от нее выстроились в ряд три маленькие пирамидки, одна из них якобы принадлежит супруге Микерина.

Кстати сказать, низкие пирамиды удобнее осматривать с юга, со стороны пустыни. Создается впечатление целостности архитектурного ансамбля.

— Хватит вводных лекций. Я устал. Если хочешь узнать больше, читай труды «пирамидологов», как старых, так и новых. Там много интересных фактов, исследований, да и всякой пирамидомании и мистики тоже достаточно. Если все выпущенные в мире книги о пирамидах выстроить в один ряд, то его длина наверняка будет равна высоте пирамиды.

Спуск, как в альпинизме, оказался более тяжелым, чем подъем, но окончился благополучно, только теперь заныли не только ноги, но и руки.

Освежились холодным местным пивом «Стелла», затем по широкой наклонной дороге мы спустились для осмотра еще одной достопримечательности — сфинкса, около которого уже толпились туристы. Непрерывно щелкали кино- и фотоаппараты; кто-то уже восседал на верблюде.

Мой добрый гид поведал следующее: сфинкс представляет собой колоссальную фигуру с туловищем льва и головой человека, вырубленную из цельного камня. Длина сфинкса от кончиков лап до хвоста — 57 метров, высота — 20 метров. По общепринятому мнению, лицо Сфинкса — скульптурный портрет Хефрена, но у него отсутствует почти трехметровая борода. А ведь борода не только символизировала мудрость сфинкса, но и предохраняла его шею от разрушительного воздействия ветра. У Сфинкса были крылья, а на лбу — диск из полированного золота. По всей видимости, сфинкс осуществлял мудрость, загадочность и власть обожествляемого фараона. Арабы прозвали его Абу-эль-хуль — отец трепета или ужаса. Страж пустыни и пирамид стоит здесь шестьдесят веков и смеется над временем.

Как писал Н. Гумилев:

Гостей действительно много, но они не из пустыни, а из разных стран мира. Кстати, толкаться среди них и искать там носителей секретной информации не следует. Они поглощены осмотром и желанием запечатлеть себя на фоне пирамид или рядом со Сфинксом. Некоторые археологи отстаивали мнение о том, что сфинкс гораздо древнее пирамид, а сходство его лица с лицом Хефрена — не более чем случайность. Скорее всего, это портрет фараона Хеопса. Ясно одно, что Большой Сфинкс в Гизе — наиболее древний из известных египетских сфинксов. Он разрушается от ветра с песком, засоленных подпочвенных вод и выхлопных газов автомобилей. Говорят, что внутри сфинкса есть туннель, который ведет к пирамиде.

— На сегодня — все, — такой категоричной фразой был завершен наш спуск с вершины пирамиды Хеопса и осмотр Сфинкса. — Пора возвращаться в посольство, чтобы успеть на утреннюю читку газет. Кстати, самая солидная газета Египта, по существу, официоз, называется «Аль-Ахрам», то есть «Пирамиды». Они являют собой, как ты мог воочию убедиться, одно из семи чудес света.

Мы возвращались молча. Мой гид был немного утомлен своей лекцией, а я был переполнен впечатлениями. Воистину, лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать.

Впоследствии я сам стал примитивным гидом, когда возил наших соотечественников на пирамиды и убеждал их «вознестись» на вершину, став таким образом ближе к Аллаху. Запрет полицейских взбираться туда снимался путем дачи им взятки (1 египетский фунт) и клятвенными уверениями, что всю ответственность за безопасность «пирамидовосхожденцев» я беру на себя.

Интернациональная традиция обходить всяческие законы, постановления, запрещения с помощью взятки широко распространена и в Египте тоже.

После краткого экскурса в историю Египта я начал вживаться в местные условия: поселился в общежитии посольства. Там постоянно жили шифровальщики, секретарь-машинистка и шофер посла. Устроив «прописку» — ужин с селедкой, черным хлебом и красной икрой, — я был введен ими в курс текущих событий внутри советских организаций в Египте. Сарафанное радио и полупьяный разговор на общей кухне — источники информации о делах коллег и об особенностях их жен…

«Три дня на обустройство быта», — вспомнилось мне ранним утром указание резидента. Здорово! Со спокойной совестью могу не ходить в посольство, а потратить время на знакомство с городом. После осмотра пирамид мною овладел какой-то зуд обследовать Каир; говоря высоким стилем, возникла жажда познания, которую невозможно было утолить полностью за все время пребывания в Египте.

А быт?! Им можно заниматься всю жизнь, тратя массу времени и денег. Быт постепенно перерастает в культ вещей, — особенно за рубежом, где много, даже слишком много, красивых предметов, — а затем наступает снобизм. «Так, торшер оставим здесь, а слева от него — столик для кофе». Увлечение бытом засасывает, как болото, лишает духовной свободы, отвлекает от осмысления существа происходящего и будущего.

Позавтракав в общей кухне, попросил шофера-толстячка отвезти меня в какое-нибудь интересное место.

— Могу забросить в «город мертвых», — полушутя предложил он.

— Спасибо, но мне туда еще рано. Надо еще покувыркаться на этом свете, посмотреть на двигающееся и живое. Я в этот мир пришел, чтоб видеть солнце и выси гор, все понять, все пережить.

— Ну, тогда в сад Эзбекия, рядом с ним находится оперный театр, построенный в прошлом веке.

— Это там состоялась премьера оперы Верди «Аида» в честь открытия Суэцкого канала?

— А вот и нет. Верди не успел написать ее к назначенному сроку. Опоздал на два года. Когда в 1869 году пышно праздновали открытие канала, в театре давали «Трубадура».

— Откуда такие сведения?

— Из подслушанного. Посол разговаривал с каким-то нашим театральным деятелем. Мы собираемся обучать египтян премудростям советского балета, который, как известно, «впереди планеты всей». Насеру очень понравился наш балет, и он решил создать балетную школу в Каире с участием наших преподавателей.

Ну что же! Ведь нарочно или нечаянно подслушанное тоже может быть источником информации и дает толчок к углублению темы, особенно если она носит разведывательный характер. Впоследствии, на одном из приемов мне удалось подслушать разговор двух дипломатов, что послужило основой для составления интересной информационной телеграммы по актуальной проблеме. Было трудно сослаться на источник, так как выяснить фамилии собеседников не представилось возможным. Пришлось слукавить и приписать авторство уже знакомому Центру источнику.

Несмотря на раннее утро, автомашины различных марок уже плотно заполнили проезжую часть улиц, отчаянно сигналя разными по мощности клаксонами. Некоторые из них играли простенькие мелодии. Поразило почти полное отсутствие правил уличного движения.

— Вот сад Эзбекия, — сказал шофер. — Как будешь добираться обратно?

— Пешком, по азимуту. Маршрут запомнил, заблудиться трудно.

Сад оказался парком, состоящим из цветущих и благоухающих деревьев и кустарников. По аллеям его кто-то быстро шел по делам, кто-то медленно фланировал без особой цели, кто-то сидел на скамейке, читая газеты. Стояли деревянные ящики с необычным тогда ддя нас напитком «Кока-кола». Быстрым шагом прошел худой египтянин в длинной, до пят, рубашке. Одной рукой он держал поводок ручной обезьянки, другой — бубен. Я из любопытства пошел за ним. Он остановился около группы туристов. Обезьяна сделала несколько сальто, а затем начала выпрашивать плату за представление, теребя лапой за зрителей костюмы. В бубен посыпались деньги. Такова была первая экзотика, увиденная мною в это утро.

Я начал двигаться по азимуту к нашему посольству, расположенному тогда на острове Гезира. Центральные улицы поразили высокими каменными зданиями, обилием шикарных магазинов, весьма красочным оформлением витрин и разнообразием товаров. Магнитофоны, мебель, ткани, обувь, парфюмерия. Услада для богатых и недоступность для бедных. Впрочем, покупателей было мало. Очевидно, что бедных в этой стране больше, чем богатых. По пути мне часто встречались рестораны, закусочные, кафе и кофейни. Из любопытства я решил посетить небольшую кофейную лавку. В ней сидели два старца и сосредоточенно играли в нарды, Я сел на стул, расположенный на тротуаре. Подошел молодой официант, которых в Каире именуют высокими титулами «паша» или «бей». Ничего обидного или ироничного в этом обращении нет. Так принято.

— Чашечку кофе, пожалуйста.

— Турецкого или французского?

— Лучше турецкого.

— Слушаюсь!

Через три минуты на круглом столике, тоже стоящем на тротуаре, появилась маленькая фарфоровая чашечка дымящегося кофе и стакан воды с кусочками льда.

Едва ли официант — он же «паша», он же «бей» — знал о полезных свойствах атомарного кислорода, образующегося при таянии льда в воде, но стакан со льдом — непременный спутник к чашечке кофе и зимой, и летом.

Кстати, его можно пить медленно, маленькими глотками, не торопясь. Официант не появится перед вами и не задаст традиционного отечественного вопроса: «Еще что заказывать будете или как»? Вы спокойно сидите, отдыхаете, ловите «кейф» (с арабского — блаженство»). Не надо спешить на очередную встречу, писать затем о ней отчет, читать газеты.

Впрочем, для полного «кейфа» необходим еще один его атрибут — табак. Путем использования специального курительного прибора, именуемого кальяном, наргиле (или «шиша» на местном языке), дым вдыхается не сразу, а проходит через сосуд, наполненный водой. Для наргиле употребляется специальный кусковой табак, помещаемый в чашечку, соединенную с сосудом. На табак сверху кладутся горячие угли. С другой стороны к сосуду присоединен гибкий шланг, оканчивающийся мундштуком. Именно поэтому арабское выражение «курить табак» синонимично понятию «пить табак» или даже «пить дым». Иногда в табак для наргиле подмешивают гашиш — листья и семенные коробочки конопли, добавив туда ароматические вещества. Использование гашиша в Египте традиционно и широко распространено. Наргиле дают напрокат почти в любой кофейной лавке, но в ресторанах его нет: разная клиентура, разные понятия о «кейфе» и личной гигиене. Я заказал еще одну чашечку кофе, продолжая наблюдать жанровые сценки. Солнце стояло в зените чисто голубого прохладного неба, освещая широкую улицу. Была египетская зима, похожая на наше московское лето без дождей.

А каирцам зимой зябко. На головы мужчины надевают шерстяные шапочки, шеи обматывают шарфами. Женщины покрывают голову и плечи большими шалями. Богатые египтяне носят костюмы-тройки западноевропейского покроя.

Мимо меня быстро прошли две девушки, непрерывно болтая и кокетливо постреливая миндалевидными глазами; не спеша двигалась грузная египтянка с выводком разновозрастных ребят, держа на бедре самого маленького. Египтяне любят детей, воспитывая их в какой-то мягкой манере, прививая им уважение к старшим и с детства приучая к терпению. Неповиновение родителям у египтян считается грехом.

Издалека послышалось какое-то металлическое позванивание. По улице шел продавец сладкого напитка — щербета. На животе он нес огромный стеклянный сосуд и позванивал металлическими пластинками, надетыми на пальцы, привлекая к себе внимание. Стаканы для потребления висели на животе в кожаной сумке. Шербет делают из лимона, шелковицы, изюма, солодкового корня. Продавцов шербета чаще всего можно увидеть в местах большого скопления народа: на базаре, трамвайных и автобусных остановках. В аристократических районах Каира они почти не встречаются.

Осмотрев из-за любопытства несколько ресторанов и кафе, в которых днем достаточно малолюдно, я поймал себя на мысли, что подсознательно ищу что-то, подобное нашему московскому «коктейль-холлу», где можно было бы встретить интересных людей, посидеть с ними за одним столом познакомиться и поговорить на разные темы. В тот день такого места я не нашел.

Вышел на улицу Шампольона. Это имя было известно. Французский ученый, первым расшифровавший египетские иероглифы, считается отцом египтологии. По его рекомендации в центре Парижа был установлен обелиск, привезенный из далекого Египта. Улица Шампольона вывела меня к Египетскому музею, а оттуда до посольства было рукой подать.

Поздно вечером, когда мы за ужином допивали привезенную из Москвы водку, посольский шофер поинтересовался моими первыми впечатлениями.

— Роскошные автомобили, шикарные гостиницы, богатые магазины, кокетливые девушки, красивые женщины. Встретил дрессировщика с обезьяной; фокусников и заклинателей змей не видел. Попались два бродячих актера, работающих под Чарли Чаплина.

— Ты был в аристократическом районе и видел то, что обычно показывают туристам. А в Булак ты по пуги обратно не заходил?

— Нет, притомился, и уже не было времени.

— Советую посмотреть Булак — ты увидишь жизнь рядового каирца. Водка кончилась? Тогда рекомендую попробовать питьевой спирт из местной аптеки и разбавить его «кока-колой». Коктейль называется «русский в Египте».

Он был неплохим, этот коктейль, но использовался только внутри советской колонии. Угощать им иностранцев считалось дурным тоном. Его предлагали своим в качестве «заключительного аккорда» тогда, когда были выпиты дорогие виски, джин.

Советы бывалых людей надо внимательно выслушивать и, если нет явных доводов против, следовать им.

На следующий день я посетил Булак — пролетарский район Каира — и попал в другой мир. В нем проживают люди «непрестижных» профессий: столяры, слесари, прачки, корзинщики, плетущие свои изделия из веток финиковой пальмы. Почти на каждом шагу встречаются овощные и фруктовые базарчики. Около них в поисках пропитания пасутся бараны и козы.

Здесь много мечетей с невысокими минаретами. Высота минарета предопределяет высоту других строений, которые, по мусульманской традиции, не должны быть выше его. Вот почему в Булаке нет высотных зданий. Зато полно детворы, которая играет на улице в свои детские игры. Каких-либо объектов, достойных агентурного, проникновения в Булаке нет — сплошная динамика повседневной шумной и суетной жизни.

«Город мертвых» мне пришлось посетить позже и не по совету посольского шофера, а с чисто разведывательной целью — подыскать подходящее место для тайника.

В эпоху расцвета романтизма в прозе и поэзии описывались случаи, когда влюбленные, не имеющие возможности встречаться лично, передавали письменную информацию о своих чувствах через дупло. В разведке это называется «бесконтактная связь». В наш коммуникационный век дупло в качестве тайника все же иногда используется. Помню серию фотографий в одном западном журнале: изъятие нашими разведчиками из дупла письменного донесения агента, оказавшегося двойником. Не дожидаясь письменной ноты по этому поводу, наш разведчик был вынужден покинуть страну пребывания. В одной восточной стране тайник был оборудован в норе, где проживала… ядовитая змея. Закладывающий не знал об этом, зато изымающий материал испытал довольно сложную гамму чувств. Так что выбор тайника — дело серьезное.

Принято считать, что наиболее подходящим местом для этого является кладбище. Там, как правило, мало народа и, соответственно, любопытных глаз, зато много зелени и укромных мест.

«Город мертвых» в Каире совсем не похож на традиционное кладбище — место покоя, безмолвия и молитв. Это уникальный район города, где воедино слились история и современность. Внизу, под землей, покоится прах умерших в прошлые века, а наверху бьет ключом жизнь ныне живущих и здравствующих: бездомных, бедняков-феллахов. Действуют даже школы и кафе.

«Город мертвых» представляет собой пестрый конгломерат из мавзолеев, склепов, различных надгробных памятников, фактически это историко-архитектурный памятник эпохи мамелюков — воинов-рабов тюркского или кавказского происхождения. Погребение усопших халифов и людей более низкого ранга началось еще в XIII веке. Часть гробниц-мавзолеев рассыпалась в прах, а те, которые сохранились, интересны для осмотра.

Блуждая по «городу мертвых», я вспомнил, что во время учебы в Военно-политической академии мы должны были подобрать подходящие места для тайников, дать их четкое описание.

Один из слушателей решил обследовать кладбища, расположенные в Москве. Это в настоящее время они превратились в места паломничества ротозеев, а тогда это были тихие, уединенные места. Обследуя один полуразрушенный памятник, он обнаружил у его основания… пачку крупных купюр.

Слушатель быстро снял кроку места заложения, сел в такси и, доехав до Академии, доложил о своей находке руководству. Которое, в свою очередь, уведомило о боевой закладке соответствующие службы.

Дальнейшая судьба обнаруженных денег и того, кто их закладывал, нам неизвестна. Зато смекалистому слушателю перед всем курсом была объявлена благодарность за «проявленную бдительность».

«Город мертвых» для устройства тайников не годится, решил я. Лучше использовать его для съемок фильмов по мотивам сказок «Тысяча и одна ночь». Часть сюжетов этого произведения — египетского происхождения. Средневековый Каир соперничал в богатстве и роскоши с Багдадом. Впрочем, соперничество везде и во всем — постоянная составная часть жизни Арабского Востока, своего рода константа.

Следуя наставлениям резидента, я начал совершенствовать свой академический арабский язык с «шейхом» (Так называют выпускников мусульманских университетов. — прим. автора). Вначале я, естественно, подозревал его в принадлежности к местной контрразведке, но последующий регулярный контакт развеял мою профессиональную подозрительность. Просто шейх подрабатывал себе на жизнь в нашем посольстве, будучи обремененным многочисленным семейством. Тематика бесед была различной, но ни одного вопроса о себе я от «шейха» ни разу не услышал. Политика, сельское хозяйство, смысл жизни, история Каира, быт и нравы и многое другое обогатили мой лексикон и знания.