Глава 1

Топот копыт за спиной Гарт услышал, когда от городских ворот его отделяло чуть больше четверти лиги. А вслед за топотом до воина долетел хлесткий и звонкий, как удар кнута, оклик:

— А ну с дороги, старая бочка!

Судя по тому, что на тракте больше никого не было, красочный эпитет предназначался ему. Гарт резко развернулся в седле, чтобы взглянуть на наглеца, которому надоело жить, как раз вовремя для того, чтобы стать свидетелем, как мимо пролетает тощий сопляк на вескурийском аргамаке — как пить дать кто‑то из вестовых, хотя, если судить по отсутствию опознавательных знаков, не из имперской службы.

— Дархест тебя задери! — взревел Гарт, когда аргамак вестового играючи обошел его неторопливо рысившего аламана и, то ли из собственного скверного нрава, то ли по какому незаметному приказу седока хорошенько наподдал задом, окатив воина грязью. — Убью, скотина!

Гарт пришпорил коня, поднимая его в галоп, хотя особого прока от этого не было — у коренастых, широкогрудых выходцев из северо–восточной имперской провинции имелось множество бесспорных достоинств, вот только скорость в их число не входила. Быстроходность вескурийцев напротив соответствовала слагаемым о них легендам, особенно под умелым седоком — а сопляк, стоило признать, хоть и был сволочью, но в седле держался словно влитой, поэтому, когда Гарт достиг окружающего Заводье частокола, вестового уже и след простыл. Скучающие у ворот стражники с любопытством уставились на багрового от ярости кряжистого здоровяка с совершенно лысым, глянцевито поблескивающим в лучах закатного солнца черепом, воинственно всклоченной черной с проседью бородой и внушающим уважение топором, притороченным к седлу.

— Куда путь держишь, добрый человек? — осведомился не то самый дотошный, не то бывший за главного. В одном он малость ошибся — сегодня вечером Гарт был каким угодно, но только не добрым.

— А что, здесь есть куда еще его держать, кроме вашей завшивленной дыры? — грубо поинтересовался воин. Мастер Ренеке, конечно, весьма убедительно просил его постараться не привлекать внимание своим появлением, но сейчас мастер Ренеке мог идти лесом, потом полем и снова лесом, потому что Гарту было жизненно необходимо хоть на ком‑то выместить злость. Стражники неуверенно переглянулись, взвешивая все 'за' и 'против' грядущей перебранки. На одной чаше весов был долг службы, на другой — живая гора мышц с топором, явно не понаслышке знавшая о том, что такое сеча, и в итоге долг перевесил.

— Осмелюсь заметить, уважаемый, — сказал все тот же дотошный, поудобнее перехватив настороженный арбалет, — что перед тобой отнюдь не дыра, а достославный город, именуемый Заводьем. И, поскольку на торговца ты не похож, хотелось бы все же знать, что тебя сюда привело. Надеюсь, что причина окажется значимой, поскольку лихих людей у нас здесь не любят…

'Причиной твой папаша тебя по ошибке заделал', — угрюмо подумал Гарт, а вслух буркнул:

— Дело у меня.

Вытащив из‑за пазухи свернутый в трубку пергамент, он сунул его под нос дотошному, надеясь, что стражник умеет читать хотя бы по слогам. Видимо, умел, а может, свою роль сыграла алая сургучная печать Варсельской академии естественных наук. Во всяком случае, арбалеты и алебарды сразу опустились, а дотошный с изумлением уставился на воина. Всерьез что ли за кого из этих головастиков принял? Ведь написано же, вроде, ясно - 'служба охраны'.

— Еще вопросы есть? — хмуро поинтересовался Гарт.

Дотошный мотнул головой и неуверенно выговорил:

— Добро пожаловать в Заводье, достопочтейшейший, — причем последнее слово далось ему с особым трудом.

Дорога была свободна, однако теперь уже сам Гарт не спешил трогаться с места, решив ковать железо, покуда оно горячо.

— Тут передо мной в город проскочил один торопыга, — лениво растягивая слова, сказал он. — Хотел я с ним по дороге поболтать, да не успел. Куда направился, случаем, не знаете?

Стражники замялись, однако верительная грамота все‑таки делала свое дело.

— Вроде, про 'Вересковый мед' спрашивал, — сделал вид, что вспомнил, один из тех, кто до сих пор молчал. — А куда на самом деле подался, кто ж его знает?

Гарт кивнул, расплывшись в недоброй ухмылке. Кажется, ему предоставлялся неплохой шанс убить разом двух зайцев, поскольку именно таверну 'Вересковый мед' мастер Ренеке выбрал местом для сбора отряда. Что ж, если вестовой и в самом деле решил остановиться там же, щенку не повезло. Кто‑то сегодня еще хлебнет грязи за содеянное, а возможно, и не только грязи.

Провожаемый задумчивыми взглядами дозорных, которые, похоже, упорно пытались представить его стоящим за профессорской кафедрой и вдалбливающим в головы студентам какую‑нибудь заумь, небрежно поигрывая при этом топором, Гарт неторопливо двинулся по грязной узкой улочке, игравшей роль центрального проспекта Заводья. Из полученной от мастера Ренеке грамоты следовало, что улица должна закончиться площадью, на которой и будет стоять таверна, однако в жизни все оказалось иначе. После крутого поворота, разом отсекшего доносившиеся издали приглушенные звуки людской суеты, Гартовский аламан, всхрапнув, встал, как вкопанный, на узкой дорожке, петляющей среди гор гниющего мусора. Душевно помянув Безликого, Гарт рванул повод и хлестнул коня плетью, пытаясь заставить его сдвинуться с места, но тот лишь завертелся на узком свободном пятачке, грызя удила.

— Соколик, позолоти ручку, от беды отведу, — послышался сиплый, пропитой голос. Ворох заплесневелого тряпья под стеной низкой хибары с заколоченными окнами и провалившейся крышей шевельнулся, из‑под вороха высунулись тощие руки, покрытые черными язвами, и крохотная старушечья голова. Нищенка встряхнулась, почавкала и поползла в сторону Гарта, бессильно волоча за собой кривые обрубки ног. Вонь от разворошенного мусора неимоверно усилилась. Конь тонко взвизгнул и попятился от уродливой старухи, приседая на задние ноги. Гарт натянул поводья, удерживая аламана на месте, и ожег плетью по тянущейся к его стремени руке.

— Пошла прочь, старая карга!

Нищенка хрюкнула от неожиданности и отшатнулась, завалившись в груду отбросов и приобретя окончательное сходство с гигантским насекомым.

— Живьем будешь провезен по похоронному тракту! — заверещала она вслед охраннику, который, сладив‑таки с конем, направил его назад к выходу из тупика. — На полпути смерть встретишь, но и после нее покоя не будет! Нет в Пустых холмах сокровищ, одни лишь скорбь и тлен!

Взъярило Гарта даже не то, что бродяжка осведомлена о цели их путешествия. Видать, мастер Ренеке и сам не сумел сохранить тайну, несмотря на все предупреждения — дело житейское, — но вот длинный язык он ей спускать не собирался. Охранник обернулся, снова занося плеть для удара. Тупик был пуст, лишь огромная облезлая ворона, рывшаяся в груде отбросов, злобно каркнув, шарахнулась прочь.

— У, старая ведьма, — пробормотал Гарт, невольно поежившись и на всякий случай нарисовав в воздухе знак от сглаза.

Вернувшись по улочке на пару сотен ярдов назад, охранник обнаружил почему‑то не замеченную им ранее развилку и, свернув на вторую из дорог, попал в конце концов на не балующую размерами грязную площадь. На углу площади ютилось неброское здание, вывеска над которым сообщала, что это и есть искомая Гартом таверна. Возле коновязи уныло дремало несколько лошадей, но аргамака среди них не было. Обмотав поводья коня вокруг жерди коновязи, Гарт вошел в 'Вересковый мед'.

Изнутри таверна выглядела приветливее, нежели снаружи, хотя и не блистала богатством обстановки — так, самую малость подобротнее насквозь продымленных придорожных забегаловок, коих Гарт немало повидал за свою жизнь. За массивными, на совесть сколоченными столами, способными пережить не один десяток пьяных драк, уже собирался народ. Методично опустошаемые кружки стучали по столешницам в ритме копыт пущенной в галоп лошади. Помещение заполнял смешанный запах плохо просушенных дров в камине, давно немытых тел, дешевой браги, чуть более дорогих пива и вина, и все это было обильно сдобрено не самыми аппетитными ароматами, доносившимися из кухни. Начинался обычный вечер захудалого городка, расположенного в стороне от оживленных дорог и вдалеке от любого течения истории.

Ренеке Хельстайна Гарт заметил сразу. В дорожной одежде светило мерленской науки мало чем отличался от обычного посетителя харчевни, зато резко отличался от оного по образу действий, ибо обычному посетителю вряд ли пришло бы в голову, сидя за столом с едва пригубленной кружкой вина, при свете отчаянно коптящей свечи пытаться читать книгу. Да хотя бы и при любом другом освещении. Мастер Ренеке же не только читал, но и время от времени что‑то торопливо набрасывал на лежащем перед ним листе бумаги серебряным штифтом, оживленно споря с примостившимся рядом собеседником. А вот насчет личности собеседника Гарт сомневался — кажется, это был молодой Монметон, некогда подающий надежды ученик Ренеке Хельстайна. Гарт давно не видел Монметона, с тех самых пор, как тот, будучи еще аспирантом, сопровождал мастера Ренеке в экспедиции к затерянному в песках савалойской пустыни Городу Теней, и, в общем‑то, не считал это такой уж большой потерей. Занудный нескладный юнец, доводивший всех в отряде до скрежета зубовного цитированием на память трактатов по археологии и этнографии, с годами превратился в такого же нескладного, и, похоже, такого же занудного молодого человека.

— Здравия желаю, господа хорошие, — сказал Гарт, подходя к столу.

— А вот и О'Тул прибыл, — обрадовался Хельстайн, оставляя в покое штифт. — Как добрался? Проблем не было?

— Как по маслу, — заверил охранник, решив не вдаваться в подробности.

— Отлично. Лауриэлла уже тоже здесь, так что, можно считать, все в сборе. Альберт, а где тот доблестный воин, которого ты, вроде бы, нанимал?

Ограничившийся в отношении Гарта сдержанным кивком Монметон — все‑таки это и вправду был он — с сожалением оторвался от сильно смахивавшего на криво нарисованную карту листа бумаги, на котором он, схватив отложенный Хельстайном штифт, что‑то усердно корректировал.

— Каллаган здесь уже два дня, — сообщил он. — Но не мог же я привязать его к скамье. Он знает, что сбор назначен на сегодняшний вечер, и клялся подойти еще до захода солнца.

Хельстайн кивнул и задумчиво посмотрел в крошечное оконце, покрытое вековым слоем грязи, сквозь который не под силу было бы пробиться не только догорающему в настоящий момент на небе закату, но и лучам полуденного светила.

— Каллаган, говорите? — насторожился Гарт, заслышав знакомую фамилию. — А это случаем не тот, который Дегюрджа?

— Вряд ли, — рассеянно отозвался Монметон, снова возвращаясь к карте. — Мне он представился, как Дьюин, и с антропологической точки зрения никаких южных корней я бы в его происхождении не обнаружил.

Гарт крякнул, покачал головой и тяжело опустился на скамью напротив мастера Ренеке. Придумают же тоже - 'антра… антро…', только язык ломать. Впрочем, в одном Монметон прав — по морде лица старина Дьюин, если это, конечно, тот самый Каллаган, никоим образом не походил на черномазых южан, которые во времена молодости О'Тула не осмеливались сунуть носа дальше Валлингала, зато в последнее время все чаще попадались охраннику на глаза можно сказать в самом сердце империи. Да, южанином Дьюин не был, но кличку свою получил именно от них — от вескурийских караванщиков, которые, по достоинству оценив таланты Каллагана в управлении с двумя мечами, поименовали его в честь самой опасной пустынной змеи, известной своей молниеносной атакой и смертельным ядом. Неожиданно, очень неожиданно будет повстречать Дегюрджу в такой ученой компании, а еще правильнее было бы сказать подозрительно. Ну, да он разберется, если что…

Плеснув в порожнюю — возможно, монметоновскую — кружку вина, Гарт сделал приличный глоток и едва не поперхнулся. Нет, небо сегодня явно благоволило ему — по залу, лавируя между столами, презрительно морщась и явно кого‑то высматривая, пробирался вестовой. Великолепно! Охранник брякнул кружку на стол и, набычившись, снова поднялся на ноги.

— Гарт, ты чего? — удивился Хельстайн.

— Ничего особенного, мастер. Я сейчас… Так, парой слов кое с кем перекинуться надо.

— Если это не очень срочно, то погоди немного — я тебя познакомлю с Лауриэллой, нашим, так сказать, магическим щитом, — Ренеке Хельстайн замахал руками, привлекая чье‑то внимание, и преуспел в этом несколько неожиданным для Гарта образом. Вестовой осклабился, кивнул и направился к их столу, оттолкнув в сторону некстати попавшегося на пути пьянчугу. Тот что‑то невнятно забормотал и попытался схватить нахального щенка за грудки, но сопляк отмахнулся от него, как от назойливой мухи, и пьяница, дернувшись, осел на пол. Прямо как по заказу. Или по волшебству. Что там только что говорили насчет магов?

— Погодите‑ка… — до Гарта постепенно, со скрипом, но все же начало доходить. — Мастер Ренеке, ты что, и вправду хочешь сказать, что вот этот… вот ЭТО баба? И эта баба едет с нами?

— Подмечено грубо, но верно, — признал Хельстайн. — А ты что‑то имеешь против?

— Да нет, не особо. Только хотел ему… то есть, ей, что ли, теперь… пару раз в зубы дать за фокусы на дороге.

— Не советовал бы экспериментировать, — не поднимая головы от карты, встрял Монметон. — И бабой ее лучше бы тоже не называть. У Ларри рука тяжелая и магический потенциал весьма неплохой, поверьте на слово.

Гарт мрачно смотрел на приближающегося вестового. Ну да, при ближайшем рассмотрении, увидев серебряную с инкрустацией сапфирами звезду боевого мага на лацкане дорожного камзола, он бы тоже не стал с ним в открытую связываться, пожалев собственное здоровье. А вот назвать ЭТО бабой язык у него все равно не поворачивался, и вовсе не из‑за галантности. Щенок как щенок, с совершенно плоской грудью, коротко подстриженными светло–русыми волосами, острыми скулами и резко выдающимся вперед упрямым подбородком.

— Лис, это самый отвратительный притон, какой я только видела, — возмущенно сказала магичка, подойдя вплотную, опираясь на столешницу и, видимо, не сочтя нужным размениваться хотя бы на формальные приветствия. — Готова биться об заклад, что по ночам здесь клопы стаями ходят.

— Ларри, ты меня удивляешь, — с деланным беспокойством отозвался Хельстайн. — Неужели ты хочешь сказать, что не сможешь справиться с несколькими безобидными насекомыми?

— Надеюсь, что справлюсь, но будет жалко тратить на это время, предназначающееся для сна. Тысяча безликих, ведь можно же было найти хоть что‑то поприличнее! — Магичка рухнула на скамью рядом с Хельстайном, который едва успел подвинуться, и бесцеремонно потянулась к его кружке. — И вино здесь, похоже, из тех же самых клопов гонят, — сделала она вывод после первого же глотка. — Значит так, две физиономии из трех присутствующих мне знакомы, остается вопрос — кто третий и где обещанный четвертый?

— Третий — это Гарт О'Тул, — с вымученной вежливостью сказал Хельстайн. — Гарт, знакомься, это Лауриэлла Шлумберк.

— Никаких Лауриэлл, — оборвала его магичка, — никаких Лор и всего прочего. Только Ларри. Исключительно и без вариантов.

— Мы, кстати, уже успели познакомиться, — сквозь зубы заметил Гарт.

— Правда? — поинтересовалась Ларри, без особого интереса взглянув на охранника. — И когда же?

— Перед воротами города.

— Перед воротами? — магичка призадумалась. — А, так на том битюге ты, что ли, ехал? Тогда это трудно назвать знакомством. Я все равно ничего, кроме ваших с конем задниц рассмотреть не успела. И зрелище не впечатляло. — Высказавшись так, она окончательно утратила интерес к собеседнику и, подперев щеку кулаком, принялась наблюдать за грудастой служанкой, сновавшей между столами с дымящимися тарелками в руках.

Гарт шумно засопел, чувствуя, что снова начинает заводиться. Хельстайн умоляюще взглянул на охранника, всеми фибрами лица сигнализируя, что дальнейшее развитие темы ни к чему хорошему не приведет. Впрочем, вряд ли его мимика возымела бы хоть какой‑то результат, если бы внимание охранника не отвлекло совсем иное событие. Возле стола остановился высокий поджарый человек в наглухо застегнутой под горло — и это при всей царившей в таверне духоте — кожаной куртке.

— Ого, как погляжу, команда уже в сборе, — вкрадчиво сказал он. — Что ж, приятно познакомиться, господа.

Гарту хватило всего одного взгляда. Есть люди, которые меняются до неузнаваемости по прошествии года или двух, а бывают и такие, про которых время, кажется, вовсе забывает. Дьюин Каллаган относился к числу последних. Добавившийся на его физиономии кривой шрам от савалойского шамшира в расчет охранником, конечно, не брался.

— Дегюрджа! — взревел Гарт, так и не решив — радоваться или огорчаться тому факту, что его предположения подтвердились. — Змеюка подколодная! Ведь так и знал же, что это окажешься ты!

На лице Дьюина Каллагана промелькнула смесь самых разнообразных чувств, начиная от удивления, вплоть до узнавания и недовольства, затем на их место пришла широкая улыбка.

— О'Тул, старый пес, — с легкой насмешкой произнес наемник, хлопнув Гарта по плечу, — вот сюрприз. Вот уж кого я точно не ожидал здесь встретить.

— Это взаимно, — признался охранник.

***

Временного замешательства Каллагана, казалось, не заметил никто, кроме Гарта, либо остальные не придали ему такое уж большое значение.

— Итак, все в сборе, — подытожил Хельстайн. — Что ж, это великолепно. Значит, завтра утром можно отправляться в дорогу, желательно пораньше, чтобы не привлекать излишнего внимания. Не хочется давать почтенным обитателям сего населенного пункта дополнительного повода для фантазий о направлении и целях нашего путешествия.

— Боюсь тебя разочаровать, Лис, — скучающе протянула Ларри, покачав головой, — но, как я уже убедилась, о примерной цели нашей поездки знает весь этот паршивый городишко вплоть до последнего нищего попрошайки. Если сказать проще, она стандартна для определенной категории приезжих, в которую вас с Монметоном, кажется, безоговорочно записали. Не то, чтобы они были совсем уж неправы… однако поиск набитых сокровищами под завязку волшебных дворцов, окруженных медовыми реками, — это звучит чересчур пошло, в самый раз для тех книжонок, что в последнее время продают в Варселе с лотков торгаши.

— Такова человеческая натура, сударыня, — вмешался Каллаган, подмигнув служанке, принесшей ему миску ячменной похлебки и кувшин пива. — Желание отхватить большой куш, приложив как можно меньше усилий, у нас в крови. Именно поэтому любое мало–мальски заброшенное поселение так охотно обрастает легендами о зарытых, забытых, заговоренных и всяческим иным образом спрятанных кладах, — Дьюин хлебнул пива и с сарказмом закончил, — даже если на поверку оно оказывается деревней дикарей, самой главной ценностью которых были выбитые у медведя зубы.

— Да вы философ… — с легким удивлением отметил Хельстайн.

— Никак нет, сударь. Просто жизненный опыт подсказывает, что так оно обычно и бывает. Вы вот лучше скажите, как, по–вашему, по–ученому, — эти Полые Холмы, которые все тут столь упорно ищут, тоже выдумка, наросшая на чью‑нибудь деревушку? Или все‑таки что‑нибудь там да есть?

— Не знаю насчет сокровищ, но одно могу обещать наверняка, — безапелляционно заявил Монметон. — Если нам все‑таки посчастливится их найти, ваше имя будет навеки вписано в анналы истории.

Ларри скептически хмыкнула. Гарт только покачал головой.

— Вписывали меня уже как‑то раз, — задумчиво сказал Каллаган, — правда, не в анналы, а в пергаменты, которые по площадям развешивают с обещанием награды за голову. Не могу сказать, чтобы мне тот опыт известности понравился — слишком уж он хлопотный оказался из‑за множества желающих эту самую награду получить. Поэтому в случае успеха я готов целиком и полностью уступить анналы вам, мастер Монметон, а взамен получить что‑нибудь более весомое и звонкое.

— Так ведь одно другому не мешает, — заметил Хельстайн. — Поверьте, благодарность потомков и признание научных кругов никоим образом не отменяет более материальных наград за вполне материальную добычу.

Каллаган прищурился, хитро взглянув на ученого.

— А вы, мастер, не опасаетесь, что эту материальную добычу могут увести у вас из‑под носа конкуренты? Я вот слышал, что не далее как три дня назад к Тракту, который никто не видел, но про который все точно знают, что он где‑то тут есть, направилась очередная группа искателей удачи.

— Что за группа? — разом насторожилась Ларри. — Сколько человек?

— Говорят, семеро, включая мага.

— Какой ступени посвящения маг?

— Понятия не имею, — пожал плечами наемник. — Я же его не видел.

— Да, я тоже об этом слышал, — рассеянно произнес Хельстайн, потирая виски, — но не вижу такой уж большой проблемы в конкурентах. Наша добыча все равно никуда от нас не денется.

— Тогда, должно быть, она очень хорошо спрятана, — заметил Дьюин полувопросительно.

Хельстайн улыбнулся и пододвинул к центру стола многострадальный лист бумаги, который и в самом деле оказался небрежно начерченной картой с многочисленными исправлениями и пометками.

— Думаю, нам всем не помешает ознакомиться с предполагаемым маршрутом завтрашнего дня, — сказал он, сделав вид, что не замечает выжидательного взгляда наемника.

***

— Слушай, О'Тул, а все‑таки я так и не скумекал, откуда эти твои профессора разузнали точную дорогу к Полым Холмам? — спросил Дьюин.

Дело происходило совсем уж поздним вечером. Таверна к тому времени уже опустела. Хельстайн и Монметон откланялись, забрав карту и назначив сборы на четыре часа утра. Ларри задержалась дольше, подбивая клинья к приглянувшейся ей служанке, но, в конце концов, тоже исчезла, уводя с собой девицу, которая, похоже, так и не разобрала, что 'молодой господин' вовсе даже не господин, а госпожа. Гарт неодобрительно хмыкнул, глядя на эту картину. За годы службы в Варсельской академии он насмотрелся на всяких чудаков, однако привыкнуть к свободе нравов, царящей среди столичной интеллигенции, так до сих пор и не смог. Ну, вот не понимал он, что баба может найти в другой бабе, а мужик в мужике, хотя, надо признать, с той девкой, которую выбрала Ларри, Гарт и сам был бы не прочь завалиться на сеновал. Именно с воображаемого сеновала и выдернул его вопрос Каллагана.

— Мастер Ренеке — ученый человек, — буркнул охранник, с сожалением отгоняя витающую перед глазами служанку в задранной юбке и с сухими травинками в растрепавшейся косе. — Он много такого знает, чего другим не ведомо.

— А еще, должно быть, умеет призраков вызывать, — хмыкнул наемник, — потому как из Полых Холмов еще не возвращался никто, кого можно было бы расспросить.

— Ты‑то почем знаешь?

— А по том, что я уже всю эту дыру вверх тормашками перевернул в поисках хоть одного разумного собеседника, способного выдать что‑нибудь кроме очередной сказки о том, как в некой волшебной стране, прячущейся среди лесных болот, текут медовые реки, а под холмами, заросшими малахитовой травой и цветами из бирюзы, скрываются забитые сокровищами дворцы, в самом богатом из которых на янтарном троне вечно пирует бессмертный Ши, король малого народца, — Дьюин скривился и сплюнул на исхоженный пол. — Не нашел ни единого. Здешние на болота не ходят, поскольку делать там нечего, да и вообще места дурные. Те, кто ходил и вернулся, ничего не нашли, а у тех, кто не вернулся, уже не разузнаешь. Потому я и спрашиваю — откуда у этого твоего академика аж цельная карта взялась? Сам‑то он, смотрю, говорить об этом не хочет.

— А тебе на кой ляд знать? — вопросом на вопрос ответил Гарт, доливая пива в кружку. — Есть и радуйся, что есть. Может, хоть блуждать не придется. А вообще, вроде мастер ее сам рисовал по какой‑то книжице у барахольщика купленной. Такой вот он головастый.

— Оно и заметно, что ничего кроме головы нет, — хохотнул наемник и, резко посерьезнев, спросил:

— А ты сам‑то что думаешь про эти Полые Холмы? Есть там медовые реки или как?

— Было б неплохо такую найти, — рассудительно отозвался Гарт, заглянув в кружку. — Да хоть бы и пивную, лишь бы нормальное пойло текло, а не та ослиная моча, которой потчуют здесь. Только вряд ли такие чудеса в природе существуют. Научно доказано, что никакой магией воду в брагу не перегонишь.

— Ого, как заговорил, — хмыкнул Дьюин, исподлобья рассматривая бородача. — Прямо вылитый академик.

— А то. Не все ж мне с ворами да наемными убийцами гутарить, не те годы уже. Пора и подумать, на что жить в старости, чтобы по помойкам не рыться и милостыню не просить.

Наемник скептически покачал головой.

— Не узнаю я тебя, О'Тул. Что‑то раньше, когда мы вескурийцев грабил и добычу в Валлингале пропивали, ты о спокойной старости не задумывался.

— Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними, — философски ответил Гарт, старательно копируя интонацию Ренеке Хельстайна. — А вот ты как сюда прилепился, хотелось бы мне знать? Ни в жизни не поверю, чтобы Дегюрджа случайно забрел в медвежий угол и от скуки стал по экспедициям наниматься. Неужто в том отряде, про который ты говорил, места для мечника не нашлось? Ведь не из слухов ты о них узнал на самом‑то деле, верно?

— Нашлось, — спокойно отозвался Дьюин. — Только Козлобород подтвердил свое прозвище и в самом деле оказался козлом. Не знаю уж, почему, но они ушли раньше назначенного срока, а я еще не настолько спятил, чтобы в одиночку гоняться за ними по болотам, не зная точной дороги, в особенности, если там и вправду что‑то из магической защиты стоит. А тут еще эти господа ученые подвернулись, ну, я и подумал — куда торопиться? Все равно, если местным сказочникам верить, там дорога только одна, так что не разминемся при всем желании. Пускай Сильфрид пока путь почистит, если ему так невтерпеж, а там поглядим.

Дьюин сделал едва уловимое движение, раздался свист рассекаемого воздуха, и в дубовую балку, коротко блеснув в неверном свете оплывшей свечи, вонзился стилет. Гарт кашлянул, покосившись на улыбающегося наемника.

— На что поглядим‑то? Ты одно учти, Каллаган: если на кого из наших вздумаешь руку поднять, я ведь в стороне стоять не буду…

Улыбка моментально исчезла с лица Дьюина.

— Не дури, О'Тул, — негромко сказал он, подавшись вперед. — Я ничего против твоих академиков не имею. Они весьма забавные, к тому же платят, а делить нам пока нечего. Так что сделай лицо попроще и не ищи подвох там, где его не было. В общем, ты как знаешь, а я на боковую. Под дверью можешь не торчать — резать горло этой ночью я все равно никому не собираюсь, да и охрана мне не нужна.

Вернув стилет в закрепленные на предплечье ножны, наемник лениво поднялся на ноги и нарочито развязной походкой двинулся к ведущей на второй этаж лестнице. Гарт проводил его мрачным взглядом. Заверения Дьюина не успокоили охранника, а лишь усилили подозрения. Теперь‑то уж точно оставлять Каллагана без присмотра Гарт не собирался.

 

Глава 2

День обещал быть ясным. Неторопливо восходящее светило заливало безоблачное небо расплавленным золотом. Задержавшийся по низинам туман приобретал под солнечными лучами матовую прозрачность перламутра, а тянущееся до самого горизонта море древесных крон выглядело так мирно, как только может выглядеть лес. С лысой макушки холма, отмеченного одиноким покосившимся гранитным столбом, пятеро всадников осматривали окрестности, пытаясь угадать, что ждет их в пути. Позади, на горизонте, в серой дымке едва различались неказистые хибары Заводья, впереди была неизвестность.

Не выспавшийся Гарт, половину ночи просидевший на табурете, прислушиваясь к малейшим шорохам, доносившимся из коридора, отчаянно зевал. Нынешним утром его раздражало все: чересчур яркое солнце; до обиды бодрый Дегюрджа; веселое щебетание каких‑то птах, приветствующих новый день; неровный шаг аламана, кажется, поставившего себе задачей не пропустить ни единой ямы, встреченной на пути; навешенные на седло походные сумки… Впрочем, арчимаками обвешали всех лошадей без исключения, и особенно курьезно под ними смотрелся тонконогий аргамак Ларри, смертельно обидевшийся на хозяйку за подобное предательство.

'Вересковый мед' они, наскоро позавтракав и расплатившись с хозяином, покинули, когда небо на востоке едва–едва начало приобретать прозрачность, подсказывая, что рассвет уже не за горами. Владелец таверны немного постоял на пороге, глядя, как скрываются в сером сумраке пятеро верховых, покачал головой, вздохнул и пошел досыпать. Для него, как и для большинства старожилов, предмет интереса пришлых не был такой уж большой тайной. Быстрая нажива. Многие приходили за этим в Заводье раньше, многие придут позже, и мало кто вернется, ведь северные болота надежно хранят свои тайны. Впрочем, кое‑что из тех тайн все же добрело до городка. Не красивые легенды, которыми потчевали чужаков, но знание, которым никто и ни за что с ними бы не поделился. Не подозрение, не догадка — именно знание, которому один лишь Безымянный знает, сколько лет. Тому, что спало среди болот, нужна была пища, и Заводье исправно эту пищу поставляло…

Выехавшему в предрассветных сумерках отряду размышления трактирщика, разумеется, не были известны. И уж точно ни у кого в это ясное утро не возникало и тени мысли о том, что поход может закончиться трагично или не закончиться вообще. Это могло случиться с кем угодно, но только не с ними. Впрочем, кое‑что странное здесь все же присутствовало.

— Интересная аура у этой рощицы, — вполголоса сказала магичка, привстав в седле и вприщур рассматривая что‑то известное ей одной.

— Что именно не так? — разом отреагировал Хельстайн.

Ларри пожала плечами.

— По всему лесу расходятся волны, как в луже от брошенного камня. Кто‑то его потревожил, причем недавно. Сколько, ты говорил, разница у нас с предыдущей группой? — вопрос был адресован Дьюину.

— Теперь уже три полных дня, как минимум, — нехотя сказал тот. — Вряд ли они до сих пор сидят здесь, на опушке.

— Сомневаюсь, — согласилась Ларри. — Но кто сказал, что они не могли расшевелить что‑то там, глубже? Эх, не зайдешь — не узнаешь, — заключила она с какой‑то мальчишеской бесшабашностью. — Пошел, голубчик!

Магичка наподдала каблуками в бока жеребца. Тот недовольно фыркнул и начал спускаться вниз по склону. Хельстайн последовал за ней, а уж за ним потянулись и остальные, и менее чем через час вся экспедиция скрылась под сводами леса.

С погодой им повезло. Монметон в течение всего пути по бездорожью не раз и не два пытался обратить внимание спутников на расположение духов природы, кои предпочли в течение последних двух месяцев не обременять северные пределы излишними осадками и ограничились всего парой–тройкой слабых дождей. Сельчане за это им вряд ли были благодарны, но стоило признать, что болота милость древних богов, действительно, высушила неплохо. Кони спокойно шли гуськом через валежник по тропке, которую торил тот, кому не посчастливилось оказаться первым. Ларри какое‑то время попыталась побыть указывающим дорогу, но в итоге, когда ее аргамак просто встал, как вкопанный, несмотря на все понукания, магичка была вынуждена передать привилегии лидерства Хельстайну, чей мерин неопределенной породы оказался куда сговорчивее.

Когда под сводами леса начало смеркаться, путешественники встали лагерем на удачно встретившейся им в пути небольшой полянке. Несмотря на кажущуюся безмятежность выбранного для ночлега места, после того, как дрова для костра были заготовлены, Ларри не поленилась обнести стоянку защитным кольцом, а Хельстайн распределил очередность дежурства. То ли вопреки предосторожностям, то ли наоборот благодаря им ночь прошла спокойно. Даже лошади, оставленные за пределами охранного барьера, и те не выказывали признаков беспокойства.

Утром отряд продолжил путь и чуть позже полудня вышел на такую хорошую тропу, какую трудно было ожидать встретить в подобной глухомани.

— Проклятье, да тут и вправду целый тракт, — придержав коня на обочине, удивился Дьюин, с подозрением изучая прямую, словно стрела, дорогу, которая уходила в обе стороны насколько хватало взгляда, медленно растворяясь в зеленоватом сумраке. — Неужто тот самый?

— Причем как минимум похоронный, — хмурясь, добавила Ларри. — Гляньте на окружение — одни ольхи и ивы.

— Язык придержи, дура! — огрызнулся Гарт, у которого от слов магички морозом по коже продрало мимолетное воспоминание о пророчестве нищенки. Откуда, скажите на милость, та могла знать об этой треклятой дороге?

Ларри рванула повод, разворачивая коня в сторону охранника.

— Повтори‑ка еще раз, — почти ласково предложила она, сузив глаза в щелочки.

— Прекратите оба, — не повышая голоса, произнес Хельстайн. — Гарт, сделай одолжение, соблюдай вежливость по отношению к спутникам. Ларри, ты считаешь тракт похоронным только из‑за растительности, или еще из‑за чего‑то?

— А разве этого мало? — передернула плечами магичка. — Я, конечно, понимаю, что трудновато было бы встретить на северных болотах пальмы и розовые кусты, но такой набор, как здесь, от хорошей жизни не появляется, да и от плохой тоже. Нет, заклятий тут не имеется, если ты про это собираешься спросить, — добавила она, заметив, как мнется Монметон, пытаясь вставить хоть слово.

— Мне плевать, похоронная это дорога или свадебная, — задумчиво сказал Дьюин, — но хотелось бы знать другое — кто по ней ездит, кроме искателей сокровищ? А ездят по ней часто, это точно. Колеи‑то чистые — ни единой травинки. Десятком коней за год, да хотя бы и двумя десятками так землю не выбьешь. Что думаете, господа академики, не ваш ли малый народец здесь порезвился?

— Надеюсь, скоро мы это выясним, — с энтузиазмом отозвался Монметон.

— Мастер Ренеке, а может, мы как‑нибудь сторонкой проедем? — попытался возразить Гарт, когда понял, что дальше отряд намерен продолжать путь по подозрительной дороге.

— Не думаю, что это будет лучшим выходом, — ответил Хельстайн. — Тропа идет в нужном направлении. Более того, осмелюсь предположить, что перед нами остатки того самого Пути Гнева, по которому некогда войска императора Максимиллиана двигались к рубежам владений короля Ши. Но если даже это не он, по дороге, согласитесь, передвигаться все же легче, чем без нее.

— И не мы одни, похоже, так решили, — заметил отъехавший на пару–тройку родов от остальной группы Дьюин, рассматривая кучку подсохшего уже конского навоза. — Наши соперники, гляжу, тоже успели здесь отметиться.

— Странно все‑таки это, — задумчиво сказала Ларри, что‑то прикидывая в уме. — Слишком уж легко эта дорога нашлась, как будто нам ее нарочно кто подсунул.

Ренеке Хельстайн пожал плечами.

— Я бы предпочел думать о везении, — сказал он.

Магичка скептически покачала головой. Дьюин не менее скептически фыркнул. Впрочем, стоит отметить, что и голос самого Хельстайна не блистал уверенностью.

— Ну, коли все равно решили ехать, поехали тогда, что ли, — проворчал Гарт. — Чего тут до ночи толочься?

— Торопишься на поиски медовой реки? — осклабился Дьюин. — Не сбежит от тебя это чудо природы, не бойся. Кстати, мастер Хельстайн, в ваших ученых книжках нигде не говорится, бывают ли у малого народца постоялые дворы? А то, глядишь, не только пройти, но еще и переночевать с удобством удастся, раз уж они так гостеприимны…

***

Пожалуй, единственным, кто всерьез воспринял слова наемника насчет постоялых дворов, оказался Монметон, следующие два часа дороги посвятивший размышлениям вслух на тему, требовались ли магическому народцу из легенд места для отдыха во время путешествий, если да, то как они обустраивались, и как вообще эти путешествия могли происходить. Под конец Дьюин, кажется, начал жалеть, что вообще задал вопрос. Подстегнув коня, наемник оторвался от отряда и поехал впереди, когда его внимание привлекло нечто, находящееся в стороне от дороги.

— Что там? — приглушенно спросил Хельстайн, когда Дьюин резко осадил жеребца и предостерегающе вскинул руку.

— Гляньте‑ка сюда, профессор, — наемник кивнул в сторону зияющего в обступающей дорогу растительности прогала. — Что это, по–вашему, такое?

Тракт был сух, однако всего в нескольких шагах от него почва снова заболачивалась. Из буйно разросшейся на напитанной влагой земле осоки выступал продолговатый черный камень с острыми, ровными гранями, выдающими его искусственное происхождение. Воздух над камнем дрожал, искажая очертания окружающих предметов, как порой бывает на солнцепеке в жаркий полдень.

— Бесовщина какая‑то, — пробормотал Гарт.

— Скорее похоже на температурную аномалию, — поправил его Монметон.

— Тысячи безликих, Каллаган, — восхищенно сказала Ларри, которой хватило всего одного взгляда на камень. — Если это окажется именно тем, о чем я думаю, считай меня своим должником!

Магичка спешилась и, перекинув поводья коня Монметону, без колебаний шагнула на обочину.

— Поосторожнее там, — с беспокойством попросил Хельстайн, но Ларри только отмахнулась от него, как от назойливой мухи. Ловко перепрыгивая с кочки на кочку, она добралась до камня и, обойдя его вокруг, крикнула:

— Кому интересно, можете подойти — он безопасен. Просто путевая веха, к тому же почти выдохшаяся. Лис, для тебя особо настоятельное приглашение. Не пожалеешь, честное слово.

— Тьфу, — разочарованно протянул Дьюин, когда, привязав коней к стволам молоденьких осин, они сгрудились вокруг находки. — Я‑то думал, ты клад отыскала…

— А это, по–вашему, разве не клад? — возмущенно спросил Монметон.

— Ну, покладен‑то он основательно, с этим не поспоришь, — не стал возражать наемник. — Так покладен, что ни в карман не положишь, ни на лошадь не навьючишь.

Напоминающий гладкостью и стеклянным блеском обсидиан камень некогда представлял собой установленную вертикально четырехгранную стелу высотой в два человеческих роста, однако, даже теперь, поваленная и наполовину погрузившаяся в сырую, податливую землю, она еще сохраняла часть своего былого величия. Под полированной, без единой щербинки, поверхностью, в дымчатой глубине чудилось некое движение сродни бьющемуся на ветру пламени. Огненно–рыжие узоры, покрывающие стелу упорядоченными рядами, казалось, не были нанесены на нее при помощи доступных человеку способов обработки материала, а выступали из недр камня. В узорах преобладал растительный орнамент, среди которого в свою очередь наиболее часто встречалось искусное изображение огромного плодоносящего дерева.

— Прелестно, — восхищенно сказал Хельстайн, делая торопливые зарисовки орнамента стелы. — Ну, что, Ларри, ты все еще сомневаешься в том, что мы выбрали верное место для поисков?

— Во всяком случае, что‑то тут раньше было, — ответила магичка. — Не знаю, малый народец создавал эту веху или большой, но структура наложенного заклятия полностью архаична, да и комбинация нитей далека от классической, так что вряд ли ее авторство можно приписать нашим магам. Что ж, если так пойдет и дальше, возможно, я даже не пожалею, что вняла уговорам и поехала с тобой. Посмотрим.

***

Впрочем, в этот день, вплоть до самого вечера, смотреть было не на что. Ни следов предыдущего отряда, ни других, помимо первой вехи, магических артефактов, ни признаков присутствия поблизости вообще хоть каких‑либо живых существ замечено не было. Тропа буквально излучала безмятежность, в которую так навязчиво хотелось верить, что в итоге даже у Монметона возникло устойчивое ожидание готовящейся ловушки. Не удивительно, что, когда завечерело, предложение Ларри встать ночлегом в стороне — где‑нибудь в лесу, а не на дороге, было единогласно поддержано, однако найти хоть один сухой клочок земли, чтобы реализовать его, так и не получилось.

— Как нарочно кто подгадывал, — раздраженно сказал Дьюин, пытаясь оттереть пуком сорванной травы рыжую болотную грязь с сапог, когда, сдавшись, они выбрались из топей обратно на тракт. — Воды нормальной нет. Дров считай что тоже. Ну что, попытаемся вернуться, или здесь встанем?

— Обидно будет терять пройденный путь, — отозвался Хельстайн. — Думаю, есть смысл все же попробовать переночевать на достигнутом рубеже. Запаса воды нам хватит, да и что‑нибудь из сушняка, думаю, отыщется.

— Только искать надо сразу побольше, — заметила Ларри. — Можете считать, что у меня паранойя, но сторожевой костер будет здесь не роскошью, а необходимостью.

— Это не паранойя, — успокоил ее Хельстайн. — Это вполне рациональное предложение. Думаю, никто не будет против него возражать.

Никто и не стал. Несколько позже, когда уже окончательно стемнело, и они сидели вокруг окруженного созданным Ларри защитным кольцом костра, дожидаясь, когда в отставленном котелке допреет ячменная каша с солониной, по тракту пронесся ураганный порыв ледяного ветра. Вихрь, как бы доказывая свою не магическую природу, легко прошел сквозь охранный барьер и разметал костер, взметнув в воздух облако золы. Отчаянный кашель смешался с не менее отчаянной руганью, пока люди пытались протереть слезящиеся глаза. В то время как отфыркивающийся Гарт все еще сыпал красочными эпитетами, не пойми к кому относящимися, Дьюин, вскочив на ноги и выхватив меч, присоединился к Ларри, Хельстайну и Монметону, пытающимся хоть что‑то рассмотреть в темном тоннеле, в который к тому моменту уже превратился тракт.

— Это ведь оттуда прикатилось, верно? — наемник ткнул клинком в ту сторону, куда им предстояло завтра направиться.

— Угадал, Каллаган, — отозвалась магичка. — И хорошо так прикатилось. Успели заметить? Ветер шел только по дороге, на деревьях ни одного листика не шевельнулось. И ни капли магии. Что скажешь, Лис?

Ответ пришел с той стороны, откуда никто не ждал.

— Местные говорят, — слегка нетвердо произнес Монметон, — что такие порывы ветра после заката возникают, когда хозяева открывают Полые Холмы, чтобы проветрить дворцы. Похоже, не врут.

— Ничего себе у них там сквознячки гуляют, — хмыкнул Дьюин. — А почему именно ночью?

— Вроде бы потому, что дневной свет для малого народца губителен. Хотя это объяснение довольно натянуто, поскольку считается, что в Полых Холмах не существует деления времени суток на день и ночь.

Наемник присвистнул, покрутил пальцем у виска и махнул рукой.

— Погоди‑ка, — заинтересовалась Ларри, не отводя взгляда от темной дороги. — А где это ты ухитрился раздобыть рассказчиков? Вроде, говорили, что сюда никто не ходит?

— Не ходят, но информацию откуда‑то имеют. Не исключено, что такие локальные сквозняки возникают по всем болотам, и местные, как они полагают, нашли самое правдивое объяснение.

— Да уж… — согласилась магичка. — Правдивее некуда. Ну, похоже, представление закончилось. Пошли ужинать, пока каша не остыла?

Немного успокоившийся Гарт уже успел сгрести в кучу разметанные угли и заново раздуть костер. Устраиваясь вокруг огня, дающего скорее иллюзорную, чем реальную защиту от всего, что могло таиться в темных глубинах заболоченного леса, люди настороженно вслушивались в несущиеся из ночи звуки. Воображение услужливо дополняло и расцвечивало подробностями любой самый слабый шорох, треск ветки или плеск воды.

— Дьявольщина. Кто как, а я спать, — наконец, почти с вызовом сказала Ларри, отставляя миску. — Если малый народец все‑таки нагрянет в гости, разбудите.

Магичка перебралась на расстеленный под деревом конский потник и, пристроив в изголовьях седло, откинулась на него, закрыв глаза. Хельстайн и Монметон еще какое‑то время посидели у огня, рассматривая копии орнаментов, снятые со стелы, и пытаясь поддержать вяло текущую дискуссию касательно типологии присущего изготовителям камня художественного стиля, но вскоре начали клевать носом и расползлись по войлочным подстилкам. Дольше всех продержался Гарт, однако, в конце концов, сдался и он. В итоге на ногах остался один Дьюин, которому досталась первая очередь дежурства, но долго у костра он не задержался. Вскоре после того, как хриплое сопение Гарта О'Тула сменилось раскатистым храпом, наемник подбросил в огонь пару поленьев и осторожно, стараясь не производить лишнего шума, отступил в сторону, под защиту деревьев. Расчет Дьюина был довольно прост: если кто‑нибудь и бродит нынешней ночью по лесу, в первую очередь он заинтересуется источником света и спящими людьми, представляющими из себя легкую добычу.

Нет, Дегюрджа вовсе не собирался жертвовать курицей, несущей золотые яйца. Два дня назад, в таверне, он сказал О'Тулу правду, хоть тот и не поверил. Убирать спутников, во всяком случае, пока, у наемника не было никаких причин. Даже напротив чутье подсказывало ему, что за них надо держаться до последнего, особенно за этого головастого Хельстайна, который точно что‑то знает. Сильфрид, конечно, тоже знал — видать, прослышал где‑то что‑то краем уха, поскольку читать заумные книжки он точно был не горазд. Только где сейчас Сильфрид? Поди, отыщи для начала… А академики — вот они, под боком, да и О'Тул с ведьмой будут неплохим подспорьем в стычке, если доведется с кем или чем схлестнуться. Так что подставлять спутников Дьюину было не резон, и он вовсе не собирался этого делать — просто темнота в случае чего могла уравнять его шансы с ночными скитальцами, а остальные и при свете поспят, что с ними станется.

Вжавшись в шероховатый ствол ивы и словно став частью дерева, наемник ждал, неподвижно и терпеливо, подобно тому, как в вескурийских барханах поджидали своих жертв его клыкастые тезки. И ожидание вскоре оправдалось. С юго–западного направления, из глубины болот, донеслись приближающиеся шорохи. Что‑то небольшое и юркое направлялось к лагерю. Дьюин, почти не мигая, всматривался в темноту, однако не видел пока никакого движения в том направлении, откуда доносился шум. Внезапно шорохи прекратились, и наемник кожей ощутил чей‑то взгляд. Дьюин сделал три плавных шага в сторону, и взгляд тотчас переместился за ним. Тот, кто находился во мраке за пределами охранного барьера, видел человека и следил за ним. Наемник аккуратно попятился, перемещаясь так, чтобы между ним и наблюдателем оказался ствол дерева, и, наконец, заметил черный комок, темнее самой ночи, шевельнувшийся среди кустов и снова замерший. Отлично! Дьюин обогнул дерево, не спуская глаз с неподвижной тени и держа ладонь на рукояти меча. Если удастся заставить непрошенного гостя выбраться на открытое место…

— Каллаган, ты куда поперся? — приглушенный шепот, раздавшийся за спиной, заставил его вздрогнуть. Тень мгновенно исчезла, словно никогда не существовала, а вместе с ней пропало и ощущение слежки. Дьюин раздраженно обернулся. Ларри, приподнявшись на локте, исподлобья изучала наемника.

— Проклятье, — сказала она, зевнув. — Если в следующий раз приспичит болтаться ночью — сделай одолжение, гуляй вокруг костра и не ломись на барьер. Знаешь, как сигнальной волной в уши шибает? Хотя откуда тебе знать.

— Там по лесу кто‑то шляется.

Сонливую вялость магички как рукой сняло.

— Кто? — спросила она, мгновенно вскакивая.

— А я почем знаю? Как раз поздороваться хотел, да ты спугнула.

Ларри подошла к наемнику, и на земле, реагируя на ее приближение, тускло засветились причудливые символы защитного круга.

— Никого не чую, — немного помолчав, сказала она. — А тебе часом не приснилось?

— Я на страже не сплю.

— Тогда дьявол его знает, что это было. Если не вернется и барьер не потревожит, значит, утром будем разбираться.

Магичка поплелась обратно под облюбованное дерево, немного повозилась и, свернувшись калачиком, снова уснула. Вплоть до окончания Дьюинова дежурства таинственный наблюдатель так больше и не появился. Около двух часов ночи наемник растолкал Хельстайна, предупредил его о происшествии и с чистой совестью лег спать. Тишина продолжалась вплоть до начала пятого часа утра, когда и клюющего носом у догорающего костра Гарта, только–только заступившего на смену, и всех остальных разбудил порыв ледяного ветра, вновь пронесшийся по тракту, только теперь в обратную сторону.

— Похоже, какая‑то сволочь в Полых Холмах закрыла дворец, — констатировал Дьюин, отплевываясь от золы. — Ларри, ты бы на будущее поплотнее что ли защитную стенку ставила, коль уж тут такие сквозняки…

— Я предоставлю тебе прекрасную возможность сегодня вечером на скорую руку сколотить забор, — мрачно отозвалась магичка, отряхивая камзол.

Сон был сбит напрочь. Отряд начал неторопливый подъем и сборы.

 

Глава 3

Пока готовился завтрак, Ларри сняла охранный барьер и, потребовав у Дьюина, чтобы он определился с местоположением пригрезившейся ему ночной тени, отправилась изучать окрестности. Впрочем, определяться наемнику особо было не с чем.

— Здесь, — уверенно сказал он, остановившись у очередных кустов, располагающихся как раз с того самого злополучного юго–западного направления. — Что, опять будешь про сон говорить?

Трава близ кустов была сплошь истоптана, а несколько низкорастущих веток обглоданы, причем оголенная древесина почернела и казалась подгнившей.

— Ну, не сон, — не стала отрицать очевидное магичка. — Кто‑то здесь был, не спорю. Скорее всего, зверь какой‑то. Может, заяц.

Срезав одну из изуродованных веточек, Ларри поднесла ее к лицу и скривилась.

— Тьфу. Ну и воняет. Я же говорю — похоронный тракт, одна гниль и тлен. Растения и те на корню преют.

— Ночью тут был не заяц, — хмуро сказал наемник.

— А кто тогда? Медведь, что ли? Лошади бы переполошились. А окажись что из нечисти, следов бы куда больше было, да и не ушло бы оно просто так. Или ты думаешь, нас кто из людей навещал?

— Я‑то почем знаю? — огрызнулся Дьюин. — Ты же у нас ведьма, так и погадай на миске с водой, кого сюда занесло.

То, что ночью он видел не зверя, наемник был уверен. Но и не человека тоже. А вот кого именно, он и сам хотел бы знать.

— Погадалка не выросла, — вызывающе ответила Ларри, хотела еще что‑то добавить, но вместо этого резко замолчала, глядя куда‑то мимо Дьюина. — Впрочем, гадать и не надо. Кажись, я уже нашла нашего ночного гостя.

Наемник обернулся. Всего в каком‑то десятке шагов от них, настороженно навострив уши, стояла маленькая черная собачонка с приплюснутой мордой. По габаритам она, пожалуй, идеально вписалась бы в тот ночной силуэт… Если, конечно, постараться забыть про разумное поведение наблюдателя.

— А эта тварь еще откуда взялась?

— Зачем же ты, Каллаган, сразу так ласково‑то? Не любишь собак? Зря. Эй, цуцик, иди сюда! — Ларри засвистела и шагнула к собачонке, вытянув вперед руку ладонью вверх. Псина попятилась, прижав уши и оскалившись в беззвучном рычании, а когда магичка сделала еще один шаг, пулей проскочила мимо, поджав хвост, и рванула через дорогу к спасительным зарослям на противоположной обочине.

— Трусишка! — крикнула Ларри ей вслед.

Для тех, кто оставался в лагере, внезапное появление четвероногой живности оказалось еще большей неожиданностью. До магички и наемника вполне отчетливо донеслась душевная ругань Гарта, поминающего родню собачонки вплоть до седьмого колена.

— Ларри, что это было? — закричал Хельстайн. — Грим?

— Да ладно тебе. Дворняжка какая‑то заводьинская. Из нее грим, как из меня императрица Агнесса.

Магичка вернулась к костру, все еще глядя в ту сторону, куда скрылась собака.

— Ты хоть иногда думай, что говоришь, — сквозь зубы процедил Дьюин, не разделявший ни уверенности, ни спокойствия Ларри. — Где Заводье и где мы? Да ни одна шавка так далеко от родной конуры не уйдет, если только не вслед за хозяином.

— Значит, за ним и шла, — подытожила магичка. — В качестве кандидатуры хозяина могу предложить только лишь кого‑нибудь из предыдущего отряда. Выходит, либо песик потерялся, либо они и сами где‑то рядом. Какая версия больше нравится?

— У того отряда никаких собак не было.

— Ты‑то откуда знаешь?

— Оттуда.

Дьюин, конечно, не был подробно осведомлен обо всех членах Сильфридовой шайки, но одно знал точно — единственной невьючной животиной, которую Козлобород мог счесть нужным потащить с собой на дело, был бы ваппурский бойцовый пес, из тех, что в воинских отрядах приравнивают к двум легкодоспешным ратникам. Бегающий по болотам задохлик на ваппурского мастиффа не тянул при всем желании, да и вряд ли Сильфриду могло посчастливиться где‑то раздобыть такую роскошь.

— В качестве альтернативного варианта можно, конечно, предположить наличие поблизости какого‑либо поселения… — неуверенно начал Монметон.

— Но это еще менее вероятно, — закончил за него Хельстайн.

— Разве? — скептически переспросил Дьюин. — А как же ваши Холмы? Чем не поселение?

Хельстайн вздохнул.

— Даже если принять к рассмотрению предположение о том, что в Полых Холмах еще сохранилась какая‑либо домашняя живность, расстояние до них, по имеющейся у меня информации, куда больше того, что мы преодолели. Так что лучше уж думать о Заводье, либо о каком‑либо одичавшем животном.

— Все бы ничего, только для одичавшего это животное что‑то слишком уж тянется к людям, — заметила магичка, кивнув на мелькнувшее впереди на тракте черное пятнышко.

***

Собачонка отлипла далеко не сразу. После того, как отряд двинулся в путь, она еще некоторое время следовала за ними: то неторопливо труся позади последнего из всадников и неизменно сохраняя почтительную дистанцию, то шурша в подлеске вдоль какой‑либо из обочин дороги, — а потом, когда местность пошла на подъем и к шелесту листвы добавилось журчание бегущей неподалеку воды, как‑то внезапно исчезла. Впрочем, на это исчезновение мало кто обратил внимание.

— Слава небесам! — с непередаваемым восторгом произнесла Ларри, прислушиваясь к доносящемуся из леса журчанию. — Наконец‑то можно будет нормально умыться, а не плескаться в очередной ржавой луже.

Трудно сказать, было ли это влиянием веселого звона воды на перекатах, или же сказалась смена окружения в целом, когда в компанию уже намозоливших глаза ольх и ив начали вклиниваться березы, осветляя лес, — но остальные тоже приободрились. Даже Дьюин с Гартом стали выглядеть менее мрачно. Ближе к часу дня лес вроде бы начал редеть, и Хельстайн объявил привал. Коням ослабили подпруги, сняли арчимаки и отправили пастись, чтобы восполнить скудный паек предыдущих болотных трапез.

— Красота, — блаженно жмурясь, заявил Монметон. — Здесь даже воздух другой. Чуете?

По лесу разливался тонкий, едва уловимый медвяный запах.

— Чуем, — скривилась Ларри. — Гадость да и только. Прямо как в борделе у мамаши Беот–Рошьен. Полная жаровня благовоний, по чашке духов на каждую девку, и впору хоть на топоре вешаться. За что только деньги дерут?

— Не, — мотнул головой Дьюин. — Не похоже. Беота, кроме благовоний, свой притон еще и хашешей окуривает для повышения щедрости клиентов, а тут другое.

— Тоже бывал? — с уважением покосилась на наемника Ларри. Дом терпимости Рошьен считался одним из самых дорогих в Варселе.

— Доводилось, — ухмыльнулся Дьюин.

— Тьфу на вас, господа знатоки злачных мест, — оскорблено сказал Монметон. — Хлебом не корми, лишь бы дай хоть что‑нибудь опошлить.

— А что еще делать, ежели нормальной бабы поблизости нет? — философски осведомился Гарт, развязывая одну из сумок. — Только лишь остается, что языки чесать. Больше ж ничего не почешешь…

— Это точно, — фыркнула Ларри, глянув на зардевшиеся уши академика. — Проклятье, кто как, а я умываться! Потом — что угодно, но сначала — чистая вода!

— Ведра захвати! — крикнул вслед магичке Хельстайн, но куда там. Скатываясь в овраг, по дну которого текла крохотная речушка, Ларри сделала вид, что ничего не услышала. Так что в итоге за магичкой, взяв два ведра, поплелся Гарт.

Речка была мелкой — не глубже чем по колено в середине русла — но довольно широкой. Сквозь прозрачную воду четко различалась устилающая дно рыжеватая галька, которая, очевидно, и придавала водяным струям едва уловимый золотистый оттенок. Так не понравившийся Ларри сладковатый запах здесь многократно усиливался, как будто то, что его источало, находилось где‑то поблизости. Несколько выше по течению русло речонки наполовину заросло сердцевидными листьями желтой купавы, но запах принадлежал отнюдь не ее шаровидным цветкам, а других поблизости не было. Магичка, морщась, прошлась вдоль берега, однако запах не ослабевал и не усиливался. Более того, казалось, что он исходит именно от воды.

— Отходи отсюда, — буркнул подошедший Гарт. — Дай ведра набрать. Я твои обмывки пить не собираюсь.

— Не нравится — не пей, кто ж тебя заставляет? — отозвалась магичка, но все же обошла охранника и присела у воды на пару шагов ниже по течению, окунув ладони в лениво текущий поток. Запах усилился до неимоверности. Обуреваемая нехорошим предчувствием, Ларри выдернула руки из золотистой жидкости, которая, кажется, даже оттенок приобрела более насыщенный, обнюхала ладонь, слизнула норовящую скатиться за манжету каплю и выругалась от неожиданности, вскочив на ноги.

— Тысяча безликих, О'Тул, да это же не вода!

— А что это тогда такое? — поинтересовался охранник, заглядывая в уже наполненное ведро.

— Бражка какая‑то, — Ларри попятилась от берега, не отводя недоумевающего взгляда от глянцевито поблескивающей, покрытой слабой рябью поверхности речушки.

— Брешешь, небось, — отозвался Гарт, делая на пробу глоток из ведра, и лицо его приобрело просветленное выражение. — Дьявольщина, а ведь выходит, что сказки не врали?! Это ж чистейший мед!

— О'Тул, ты что творишь? — вскрикнула магичка, когда, обернувшись, обнаружила, что охранник жадно пьет из ведра неизвестную жидкость. — Прекрати, немедленно!

С тем же успехом она могла обращаться к пустому месту. Тогда Ларри, не долго раздумывая, поступила иначе. Повинуясь ее жесту, воздух перед не обращающим ни малейшего внимания на призывы магички Гартом сгустился, закручиваясь в спираль, и распрямился подобно отпущенной пружине. Воздушная волна упруго ударила охранника в грудь, заставив пошатнуться. Выплеснувшаяся из ведра жидкость щедро оросила и куртку и штаны.

— Ты чего сделала, чертова ведьма?! — разъяренным быком взревел Гарт, выронив ведро.

— Что надо, то и сделала, дурень старый, — огрызнулась Ларри. — Не нравится, что делаю я, сейчас послушаешь, что скажет Лис. Бери посудину и пошли в лагерь. Живо!

Гарт много чего мог бы, да и — чего уж там — хотел бы сказать зарвавшейся магичке, наплевав на ее способности, однако на охранника внезапно навалилась странная апатия.

— Дьявол с тобой, — вяло сказал он, мотнув головой. — Вали, я догоню сейчас.

— О'Тул, если ты все еще собираешься нажраться этой дрянью до поросячьего визга, учти…

— Да иду, иду, — раздраженно проворчал охранник. — Хорош верещать уже.

Убедившись, что Гарт и вправду следует за ней, магичка полезла вверх по склону, больше не оглядываясь. А зря, потому что охранник, сделав всего несколько шагов, остановился и широко зевнул. Сонливость накатывала на него волнами, глубокими и темными, как само небытие, а берег реки выглядел так безмятежно, и трава стелилась мягким, прохладным ковром, приглашающим прилечь и отдохнуть, забыв обо всех тревогах и срочных делах… В висках шевельнулось воспоминание о том, что ему надо куда‑то идти, но куда и зачем, Гарт не смог вспомнить. Едва передвигая ставшие ватными ноги, охранник добрался до узловатой старой ивы, раскинувшей пониклые ветви подобно исполинскому пологу, затеняющему яркий солнечный свет, и осел наземь, приваливаясь к стволу. Тот оказался теплым и неестественно податливым. Внутри Гарта всколыхнулось слабое беспокойство, но тут же угасло. Поудобнее устроившись в уютном углублении, охранник провалился в сон.

***

Выбравшись из оврага, Ларри остановилась, выдохнула и, подбоченившись, обвела взглядом стоянку. За время их с Гартом отсутствия на полянке уже успели развести небольшой костер, и теперь дело было лишь за водой, которой, как ни печален этот каламбур, здесь не было.

— Ну, что, господа хорошие? — постаравшись придать голосу небрежность, произнесла магичка. — Надеюсь, вам будет интересно узнать, что мы только что отыскали пресловутую медовую реку?

Ее слова не то, чтобы произвели фурор, но реакцию все же вызвали довольно бурную. Дьюин едва не подавился куском солонины, который как раз пытался прожевать. Монметон недоверчиво хмыкнул. Хельстайн вопросительно уставился на магичку.

— Ты это серьезно?

— Более чем. Вот О'Тул подтвердит. Он уже успел на радостях этой дряни надегустироваться. О'Тул, чего молчишь? Ты вообще здесь? — Ларри обернулась и, обнаружив, что охранника в обозримых пределах нет, отпустила душевное проклятье. — Ну, и куда этот хрыч провалился? Так и знала ведь, что допивать останется. Кто поможет оттащить за уши? Боюсь, что если я еще раз применю на него заклятье, то все‑таки не удержусь и поджарю ему что‑нибудь на выбор.

Добровольцы отыскались сразу.

— Так, говоришь, там и в самом деле выпивка течет? — Дьюин пружинисто поднялся на ноги.

— Еще один пьянчуга нашелся, — Ларри послала наемнику поистине убийственный взгляд. — И почему у всех при слухе о бесплатной бражке первой возникает мысль о том, как бы побыстрее напиться? Хоть бы кто задался вопросом, откуда она вообще там взялась!

— Я только лишь уточняю, — не моргнув глазом, пояснил Дьюин. — Забавно было бы глянуть. В жизни не видел винных рек — разве лишь ручьи из продырявленных бочек.

— Вот сейчас и посмотрим, — сказал Хельстайн, тоже вставая. — И послушаем заодно. Ларри, где там, говоришь, Гарт остался?

Однако когда они спустились в овраг, охранника не оказалось и возле опрокинутых ведер.

— Да куда он провалился‑то? — раздраженно воскликнула Ларри. — Пронесло, что ли, с забродившей водицы?

Дьюин зачерпнул горстью неторопливо текущей жидкости, попробовал и сплюнул.

— Вода как вода, — разочарованно сказал он. — Еще и зацветшая к тому же. С чего тут хмелеть‑то?

— Не ври, — отозвалась магичка, настороженно оглядываясь. — Я сама ее только что пробовала.

— Так попробуй еще раз, — предложил наемник.

— Ларри, — с нарастающим беспокойством проговорил Хельстайн, — постарайся‑ка зацепить Гарта ментально. Как далеко он вообще находится?

— М–можно не тратиться, — слегка заикаясь, произнес Монметон. — К–кажется, я уже и так знаю, где он.

Еще прежде чем академик договорил, Дьюин заметил краем глаза едва уловимое движение среди скользящих под деревьями пятен света и тени, а, обернувшись, несколько мгновений просто тупо смотрел, пытаясь понять, что именно он видит. Близ кряжистого, покрытого уродливыми наплывами ствола ивы, будто бы врастая в него, высился бурый, жирно поблескивающий кокон, состоящий из тесно переплетенных не то стеблей, не то корней, и из этого кокона торчали подошвы стоптанных сапог. Привлекшее внимание наемника движение повторилось, но это шевелились не сапоги, а двигались сами корни–стебли.

Ларри вышла из ступора первой. Выхватив нож, она бросилась к кокону и принялась полосовать тугие вздрагивающие жгуты, сразу же прижигая каждый обрезанный жгут искрой, проскакивающей между пальцами свободной руки, и монотонно перечисляя вслух все, что она думает о самом Гарте и о его родне, в большей своей части состоящей из различных представителей отрядов парно- и непарнокопытных. Остальные, как могли, помогали магичке, отрезая, обрывая, отдирая теплые склизкие стебли, куда больше напоминающие живую плоть, чем что‑то растительное. В кроне дерева начал зарождаться гул. Ларри глянула вверх, на шевелящиеся без ветра ветки, и, отпустив пару проклятий уже безотносительно Гарта, быстрее заработала ножом.

— А ты не можешь просто взять и спалить все это? — сквозь зубы выдавил Дьюин, пытаясь отвернуть сразу целый пласт спрессовавшихся в единую массу жгутов.

— Долго думал, прежде чем спросить? — саркастично осведомилась Ларри. — Могу. Только тогда вместо потенциально еще живого спутника мы получим гарантированный хорошо прожаренный труп. Такой обмен устраивает? Нет? Я почему‑то так и подумала. Короче, бросайте это гиблое дело и пробуйте его вытащить. Теперь должно получиться.

Наемник выпустил из рук упругую мешанину волокон, и та, смачно хлюпнув, вновь вросла в стенку кокона. Хельстайн тоже прекратил малоуспешную борьбу с отвратительной растительностью. Схватив Гарта за ноги, они начали постепенно вытягивать его из недр склизкого кома. Кокон неохотно отпускал жертву, но под конец объединенные усилия наемника и профессора все же увенчались успехом, и Гарт вывалился на траву. Гул, доносившийся из кроны дерева, превратился в шипение. В воздухе засвистели, защелкали подобно кнутам гибкие ветви, осыпая оказавшихся под ними людей частым дождем из сброшенных листьев и древесной трухи.

— Все назад, — крикнула Ларри. — Прочь от дерева.

Монметон не заставил просить себя дважды, крупными нелепыми прыжками метнувшись за пределы досягаемости ивовых ветвей, которые, по мере отслаивания от них кусков коры, все больше приобретали сходство с теми жгутами, из которых был сплетен кокон. Хельстайн и Дьюин, согнувшись в три погибели, поволокли прочь бесчувственного Гарта. Как только они оказались на безопасном расстоянии, Ларри — единственная, кто не тронулся с места, лишь уворачиваясь от хлестких ударов оживающей 'ивы', — от всей души стегнула притворяющуюся деревом тварь заклятием огненного смерча. Конусовидная воронка пламени бешено завертелась вокруг пульсирующего ствола. Шипение сменилось визгом, настолько высоким, что человеческое ухо едва различало его. Щуря слезящиеся от нестерпимого жара глаза, Ларри методично накладывала заклятие за заклятием до тех пор, пока визг не затих, после чего бессильно уронила руки, глядя на то, что осталось посреди выгоревшей дочерна поляны.

Хотя воздух стремительно остывал, дышать все еще было тяжело. Ребра казались туго затянутыми в корсет из боли, а в висках так гулко стучало, что казалось — при следующем ударе черепная коробка не выдержит и взорвется. Магичка отстраненно подумала, что давненько ей не бывало настолько паршиво. Впрочем, справедливости ради, следовало отметить, что столь же давно ей не доводилось устраивать подобного исполинского костра. Погребального костра, если уж говорить, отбросив ложную скромность. От неведомой твари остался лишь пористый остов, выгоревший как снаружи, так и изнутри, и отдаленно похожий на причудливые скелеты странных морских существ, которые Ларри доводилось видеть в лавке диковин в Торговом квартале Варселя — кажется, владелец лавки тогда назвал их стеклянными губками. Только те скелеты были на несколько порядков поменьше этого…

И помимо остова на поляне осталось кое‑что еще. Перед глазами магички все еще витал серый туман, рассеивающийся крайне медленно, однако даже сквозь него Ларри видела, как у подножия ажурного скелета твари, там, где испепеленная трава рассыпалась в пыль, белеет плотный многослойный настил из костей. По большей части человеческих.

***

После того, как смолк гул пламени, некоторое время над берегом реки еще стояла звенящая тишина, затем где‑то вдали неуверенно пискнула птаха, и привычные звуки постепенно начали возвращаться в лес.

— Неплохо сработано, — прокашлявшись, заметил Дьюин.

Ларри отстраненно кивнула, хотела было пригладить взмокшие от пота волосы, но, глянув на перепачканные липким и зловонным соком руки, предпочла этого не делать.

— А с ним‑то что? — спросила магичка, кивнув на Гарта.

Здесь, следуя закону жанра, стоило бы сообщить, что охранник не подавал признаков жизни, однако истине это утверждение ни капли не соответствовало. Признаков жизни у Гарта хватало. Раскинувшись на траве, он мирно похрапывал и источал такой ядреный хмельной дух, что бадья с зеленым вином и рядом не стояла.

— Спит, — нервно хмыкнув, ответил колдующий над охранником Монметон. — Просто пьян в стельку и спит.

— Протрезвеет — самолично убью, чтобы неповадно было, — буркнула Ларри и, спустившись к воде, предприняла вторую за сегодняшний день попытку умыться. На сей раз успешную.

Пока Хельстайн и Монметон продолжали хлопотать над Гартом, пытаясь привести его в чувство, Дьюин полез осматривать высящуюся посреди выгоревшего пятачка местности громадину. Сама покойная тварь наемника интересовала мало в силу своей упокоенности, а вот останки ее добычи, несомненно, заслуживали внимания. И расчет Дьюина оправдался. Среди груды костей и комьев изглоданного ржавчиной металла что‑то тускло блеснуло. Оглянувшись и убедившись, что никто не обращает на него внимания, наемник быстро нагнулся и стянул с фаланги пальца одного из скелетов массивное золотое кольцо, украшенное крупным рубином. Что ж, пока не так уж много, но хоть какую‑то прибыль их затея начинала приносить. Наемник поворошил кости в надежде найти еще что‑нибудь ценное.

Тем временем, усилия академиков пропадали впустую. Гарт ни в какую не желал возвращаться в сознание, и самым большим, чего от него удалось добиться, было невнятное бормотание.

— Да плюньте вы на него, — в конце концов, посоветовала магичка. — Сам проспится.

— Ларри, посмотри‑ка сюда, — вдруг подозвал ее Хельстайн. — Как думаешь, что это такое?

Магичка нехотя подошла и глянула. Изгвазданная слизью и соком твари одежда охранника зияла множеством прорех, однако Ренеке Хельстайна озадачило не это. На груди Гарта в расстегнутом вороте рубахи виднелась небольшая, уже подсохшая ранка. Схожие ранки были и на тех участках кожи, что просматривались через разрывы в одежде. Ларри тяжело вздохнула и присела рядом с похрапывающим охранником, прощупывая округлые бурые бляшки, каждая из которых была размерами с вишневую косточку.

— Я понятия не имею, что это за дрянь, — сказала она, наконец, — но, во всяком случае, появились они не сегодня и уже успели зарубцеваться. Может, чирьи какие. Проклятье, Лис, я же не медик все‑таки. Почему бы тебе ради разнообразия Монметону вопросы не позадавать? Или, если уж так интересно, самому О'Тулу, когда он пробудиться соизволит? Глядишь, какую‑нибудь новую бациллу откроешь — не все же могилы раскапывать.

— Но ты точно уверена, что они не связаны с этой прелестью? — продолжил гнуть свою линию Хельстайн, кивнув в сторону полянки с костями.

— Нет, не уверена, — честно ответила магичка, — хотя бы потому, что никогда ничего подобного не видела, и что с нею может быть связано, не знаю. Но свое мнение я тебе уже сказала — струпья старые. Вот сквозняки в одежде ему точно наш сегодняшний знакомый устроил, и хотелось бы мне знать, сколько здесь еще таких обитает. Надеюсь, хоть один да отыщется.

— И на кой ляд он тебе сдался? — поинтересовался Дьюин.

— А на тот, — отозвалась Ларри, подойдя к наемнику и закинув голову, чтобы получше рассмотреть нависающую над ними черно–бурую пористую громаду, — что я хочу понять, каким образом ему удалось навести иллюзию, которая даже меня обманула, и каким образом О'Тул ухитрился этой иллюзией нализаться до чертиков. Задача усложняется еще и тем, что никакой магии, в том числе и природной, ни возле реки, ни возле дерева не было, либо она настолько чужеродна, что просто не воспринимается. Прелесть, да и только.

— Тебя все это забавляет? — возмущенно подал голос Монметон.

— Нет, но и в депрессию, во всяком случае, не вгоняет. Должно же в этом занимательном предприятии и на мою долю хоть какое‑то открытие прийтись? Гидра–переросток, обладающая зачатками магии, не самый худший вариант. Да, пожалуй, именно гидра. И как только ее угораздило вымахать до таких размеров?

— Ты свои открытия собираешься совершать непременно здесь? — уточнил Хельстайн. — Или более близкая к Полым Холмам местность тоже подойдет?

— Это будет зависеть исключительно от плотности популяции гидр, — совершенно серьезно ответила магичка. — И потом, ты все равно будешь ждать, пока этот твой чудак очухается, так что время у меня есть.

— А чего там ждать‑то? — удивился Дьюин. — Прикрутить к седлу, и все дела. Не раненый же, а похмелье у него что так, что так все одно образуется. Зато хоть лигу–другую лишние пройдем.

Ренеке Хельстайн окинул спутников оценивающим взглядом, потом посмотрел на лежащего у его ног Гарта.

— Знаешь, Ларри, я не склонен оставаться здесь исключительно ради ожидания этого счастливого момента, а других причин не вижу тем более. Признаюсь, место для лагеря на этот раз мы выбрали неудачное, так что вечером к его поискам придется подойти более ответственно.

— Да пожалуйста, — лениво ответила магичка. — Хотя не понимаю, что ты имеешь в виду под словами 'более ответственно'. Обойти каждое дерево и постучать по нему, чтобы проверить, не гидра ли это? Постучим. А если ты про то, чтобы спалить половину леса — просто так, на всякий случай, — то это не ко мне. У меня в родне драконов не было.

— Одни фурии и мегеры, — закончил за нее Хельстайн. — Это я и так знаю. Обойдемся, пожалуй, без пожаров. Первый предложенный вариант меня вполне устроит, но хотелось бы только, чтобы сюрпризов больше не было. А сейчас собираем вещи и в дорогу.

 

Глава 4

Совместными усилиями Гарта выволокли из оврага и взвалили на аламана, который с недоумением отнесся к такой перемене в состоянии своего хозяина и успокоился не сразу.

— Красота, — мрачно сказала Ларри, глянув на перекинутого через седло подобно мешку охранника. — Нет, в самом деле, в таком виде он мне даже больше нравится. Поехали, что ли? Только приглядывайте кто‑нибудь, чтобы наше сокровище по пути не потерялось.

Магичка тронула каблуками бока коня, и аргамак неторопливо зашагал по тропе. Хельстайн догнал ее там, где ветви деревьев снова начинали сплетаться над головой, пряча небо. Кони недовольно зафыркали, вступая в тенистый зеленоватый коридор.

— Что ж, добро пожаловать обратно на похоронный тракт, — вздохнул Монметон.

— Ты невероятно проницателен, — отозвалась Ларри.

Дальше ехали в молчании. Вязкая, неестественная тишина, какой им не встречалось в предыдущие дни, обступала отряд. Даже мерные удары конских копыт по мягкой земле, и те звучали приглушенно, не всегда попадая в такт реальным движениям. За Ларри и Хельстайном следовал Монметон, к задней луке его седла были подвязаны поводья Гартовского аламана, а завершал процессию Дьюин. Коварная речушка все еще сопровождала их, то приближаясь к тропе, то вновь отдаляясь, и дважды пересекала тракт, разливаясь мелким галечным бродом. Каждый раз, как им доводилось приближаться к воде, все за исключением продолжающего спать Гарта начинали настороженно принюхиваться и оглядываться, но ни меда, ни гидр больше не попадалось. Этот факт не радовал, пожалуй, одну только Ларри.

— Дьявольщина, — вдруг сказала она ни с того ни с сего, как будто продолжая некий разговор. — Хотелось бы мне знать, как поживают наши конкуренты.

— С чего это ты вдруг про них вспомнила? — удивился Хельстайн.

Магичка смерила профессора оценивающим взглядом, как бы прикидывая, имеет ли смысл отвечать, а потом все же пояснила:

— Скажем так, мне — и, похоже, только мне — интересно, почему мы до сих пор не встретили ни одного их следа, если не считать той первой кучки навоза. Семеро человек и семь лошадей. Не по воздуху же они летели? Впрочем, даже из воздуха отходы жизнедеятельности все равно должны вниз падать, как ежедневно нам доказывают птицы.

— Может, в обход двинулись? — предположил Дьюин, хотя сам в этом сомневался. Сильфрид не стал бы путать следы, если бы не ожидал погони, а о какой погоне может быть речь в этой глухомани, где до ближайшего сторожевого поста несколько дней пути?

— Несомненно, — с непередаваемым сарказмом подтвердила магичка. — Вплавь через топи, закладывая петли не хуже зайцев. Аж всех гидр распугали.

— Сдалась тебе эта дрянь, — пробормотал Монметон. — Радовалась бы, что спокойно пройти дали.

— От счастья я позже попрыгаю, если ты не возражаешь.

— Думаешь, они вообще досюда не доехали? — уточнил Хельстайн.

— Понятия не имею, — пожала плечами магичка, хотела что‑то добавить, но не успела, поскольку как раз в этот момент Гарт решил, что ему пора просыпаться.

Со стороны аламана донесся хриплый полустон–полувздох, за которым после небольшой паузы последовала не менее хриплая отборная ругань. Охранник вяло закопошился, пытаясь приподняться, и не сполз с седла головой вниз лишь благодаря веревкам, которыми практичный Дьюин щедро его обвязал.

— Чудо свершилось, — констатировала магичка.

— Дархест вас всех задери, — простонал Гарт, убедившись, что самостоятельно принять вертикальное положение у него не получится. — Снимите меня отсюда кто‑нибудь!

— Зачем? — наивно поинтересовался Дьюин.

— Как самочувствие? — с ангельским выражением лица осведомилась Ларри, подъехав поближе. — Как голова? Неужто болит? Странно… Может, стоит поменьше всякую дрянь пить?

Гарт невнятно пробормотал что‑то нелестное о самой магичке и всей ее родне за последнюю пару столетий.

— Да отвяжите вы его, наконец, — занервничал Монметон, глянув на осклабившуюся во все тридцать два зуба Ларри и ухмыляющегося наемника. — Чего мучить человека?

— Это еще неизвестно, кто кого мучает, — философски отозвалась магичка, однако все‑таки спешилась и принялась распутывать узлы. В конце концов, освобожденный от пут охранник сполз с седла, безуспешно попытался удержаться на ногах, цепляясь за стременной ремень, и все‑таки осел наземь, сжимая ладонями грозящий вот–вот развалиться на куски череп.

— Воды, — еле слышно прохрипел он.

Сердобольный Монметон передал Гарту фляжку и, порывшись в сумке, добавил маленький флакон, заверив, что плещущаяся в нем жидкость — лучшее средство от похмелья. На тактичный вопрос Ларри, на кой ляд ему сдалось средство от похмелья, если сам он считай что и не пьет, академик смущенно покраснел и пробормотал что‑то вроде 'на всякий случай'. Как бы то ни было, зелье и в самом деле помогло. Взгляд охранника несколько прояснился, руки и ноги начали слушаться. До сих пор наблюдавший за происходящим со стороны Хельстайн, видимо, решил, что Гарт достаточно оклемался, чтобы начать воспринимать поступающую извне информацию.

— О'Тул, будь так добр, разъясни мне, для чего ты это сделал? — не повышая голоса, спросил он.

— Сделал что? — поднял на него страдальческий взгляд налитых кровью глаз охранник.

— Напился, — тяжело вздохнув, пояснил Хельстайн. — Или ты полагаешь наполненные спиртным реки чем‑то естественным для природы северных окраин империи?

Издав невнятный звук, который должен был символизировать либо раскаяние, либо отсутствие подходящих аргументов, Гарт снова уткнулся взглядом в растущую промеж укатанных колей сочную траву. Однако не тут‑то было.

— О'Тул, посмотри‑ка на меня, — разом заледеневшим голосом предложила магичка.

— Чего тебе еще надо? — пробормотал охранник. — Ну, дурень я, дурень, не спорю. Дайте только оклематься толком. Не будет такого больше, честное слово.

— Голову подними, кому сказано, — теперь в голосе Ларри прорезались властные нотки. Против воли, болезненно щурясь и преодолевая невесть откуда навалившуюся неимоверную тяжесть, охранник поднял лицо. Магичка критично осмотрела Гарта, затем обошла его справа и слева, потом, видимо все же не веря своим глазам, обратилась к Хельстайну:

— Лис, признайся, ты сейчас видишь то же, что и я?

Впрочем, вопрос можно было и не конкретизировать по адресу, поскольку не только Ренеке Хельстайн, но и все остальные прекрасно видели — ранки на теле Гарта, несколько ранее приведшие в недоумение Ларри, исчезли, не оставив после себя ни единого следа. Словно бы их никогда и не было.

***

— Ну, чего выставились‑то? — раздраженно пробормотал охранник, пытаясь одернуть продырявленную куртку под сверлящими его взглядами. — Прямо как на распутную девку.

— Гарт, скажи честно, — наконец, заговорил Хельстайн. — У тебя, когда ты в дорогу отправлялся, никаких проблем с кожей не было?

— Чего?

— Чирьи какие были или нет? — расшифровал Дьюин.

— Типун тебе на язык, — вскинулся Гарт.

— Так были или нет? Признавайся, давай уж.

— Что это за допрос такой, гаргуйля на вашу голову?! — от злости охранник даже ухитрился подняться на ноги и со второй попытки заползти в седло.

— Гарт, не кипятись, — попросил Хельстайн, подъехав ближе и с беспокойством вглядываясь в лицо О'Тула. — Просто ответь на вопрос, пожалуйста.

— Ничего не было! — Гарт с внезапной яростью рванул рубаху на груди, раздирая то, что еще уцелело. — И нет! Сами смотрите. Куда бы они за два дня делись?!

— Вот и мне это интересно, — вполголоса заметила магичка. — Остынь, О'Тул. Чем больше злишься, тем дольше на привале с иголкой провозишься, если вообще останется, что зашивать.

Охранник обернулся, собираясь подробно пояснить Ларри, куда она может идти вместе со своими советами, однако от резкого движения перед глазами у него все завертелось, а тропа превратилась в перекресток как минимум семи дорог. Тощая язва не пойми какого пола отошла на задний план. Гарт вцепился в гриву коня, отчаянно борясь с подступающей к горлу тошнотой. Борьба окончилась неудачно, и вся выпитая охранником вода с примесью каких‑то бурых хлопьев весело расплескалась по примятой траве у копыт аламана, а сам Гарт, потеряв неустойчивое равновесие, едва не скатился кубарем аккурат в образовавшуюся лужицу рвоты. И скатился бы, не успей Ларри среагировать, вскинув руку. Гарт завис в воздухе в нелепой позе. Дьюин ухватил охранника за шиворот и втянул обратно в седло.

— Может, его все‑таки заново прикрутить? — задумчиво предложила магичка. — Чтобы сам не мучился и нас не мучил заодно.

Судя по нарисовавшемуся на физиономии Монметона выражению, академик уже не так возражал против этого решения.

— Сама прикрутись, — прохрипел Гарт, кривясь от отвратительного привкуса во рту, — и медным тазом накройся. Оклемался я. Сам поеду.

И правда, прочистив желудок, охранник почувствовал себя несравненно лучше. В глазах прояснилось, головокружение отступило, даже шум в ушах и тот, как будто бы, начал стихать.

— Да езжай, — пожав плечами, равнодушно сказала Ларри. — Кто ж тебе мешает?

— Гарт, ты уверен, что достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы продолжить путь? — уточнил Хельстайн. Сам он, похоже, в этом сомневался.

— Так точно, мастер. Чай не первый раз с похмелья в седле, так что никуда не денусь, доеду. Однако и паршивое же пойло этот ваш малый народец гонит, надо сказать. Кабы завели трактир — точно разорились бы.

Дьюин, кажется, поначалу хотел просветить бедолагу, что малый народец к его неприятностям отношения не имеет, но, поразмыслив, хмыкнул, махнул рукой и предоставил право заняться объяснениями Ренеке Хельстайну. Ларри тоже не собиралась вмешиваться. На протяжении всего оставшегося до привала пути магичка была погружена в размышления, причем, судя по угрюмому выражению лица, мысли ее одолевали не самые веселые.

Остаток дня прошел спокойно, хотя окутывающая тракт напряженная тишина так и не развеялась и в корне задавливала любые попытки начать беседу, как будто бы изолируя каждого из путешественников в его собственном крохотном мирке. Ехавший впереди Хельстайн извлек из сумки карту и начал вносить в схематический план какие‑то изменения, видимо, корректируя пройденный путь. Следовавший за ним Гарт сутулился, упорно сопротивляясь вновь подступающей дурноте. Монметон поначалу пытался ему сочувствовать, но, будучи послан прямым текстом, отстал и теперь развлекался созерцанием проплывающих мимо кустов, не иначе как в надежде отыскать там еще какую‑нибудь таящуюся живность. Дьюин, казалось, задремал в седле, однако впечатление было обманчивым — в столь расслабленном, граничащем с медитацией, состоянии острый слух наемника улавливал подозрительные шорохи куда лучше, чем если бы Дьюин рассредоточивал внимание, пытаясь хоть что‑нибудь высмотреть среди теснящейся вдоль тропы растительности. И в случае опасности реакция Дегюрджи не заставила бы себя ждать. Приотставшая Ларри задумчиво всматривалась в спины спутников, и каждый раз, когда ее взгляд задерживался на ссутулившемся Гарте, магичка порывалась догнать Хельстайна и заговорить, но сдерживалась, откладывая разговор до привала.

К вечеру местность, словно издеваясь, пошла на понижение, вновь начиная заболачиваться, поэтому, да в придачу не успев еще забыть про гидру, на ночлег отряд предпочел опять расположиться на тракте. Костер, руководствуясь горьким опытом предыдущей ночевки, устроили в углублении между выпростанными на поверхность узловатыми корнями старого дерева, которое Ларри поначалу скрупулезно проверила на предмет возможной иллюзии.

— Ну, О'Тул, как там поживает твое похмелье? — осведомилась она, наконец, отстав от несчастного растения.

Гарт, уже несколько оклемавшийся, только махнул рукой и что‑то невнятно проворчал.

— Ты хоть что‑нибудь начинаешь вспоминать? — без особой надежды спросил Хельстайн. По дороге охранник успел признаться, что память о происшедшем у него словно обрубило на первых же глотках меда, так что о том, как организовалась встреча с гидрой, он не может сказать вообще ничего, и, похоже, прогресса в возвращении воспоминаний до сих пор не наблюдалось. Во всяком случае, единственным ответом на заданный профессором вопрос было поспешное мотание головой. Из‑за этой самой поспешности О'Тулу мало кто поверил, но настаивать не стали. Все и так понимали, что воспоминания, если они вернутся, будут не из приятных.

— Ларри, — Хельстайн переключился на магичку, — возвращаясь к вопросу об иллюзиях… Знаю, что ты не медик, ну так скажи с магической точки зрения — чисто теоретически, могли раны О'Тула, которые видели мы все, тоже быть качественно организованной иллюзией?

— Не уверена, — ответила Ларри безо всякой задержки на размышления. О чем тут было думать, когда все возможные варианты ею были и так по десять раз перебраны за время пути? — Точно так же, как не уверена в иллюзорности медовой рекой. Во–первых, для наложения морока должна быть хоть какая‑то причина. Если выпивку с натяжкой можно расценивать как приманку, то по поводу ран не знаю, что и думать. Во–вторых, иллюзия способна обмануть органы чувств, пока существует, однако никакая иллюзия не оставит последствий, которые длились бы после ее исчезновения. А тут последствий хватает, да еще каких. Один перегар от О'Тула чего стоит. Но с третьей стороны, — с раздражением добавила магичка, — и реальностью это быть не может. Я еще не настолько спятила, чтобы верить в превращающуюся в мед воду. Вы, думаю, тоже.

— А я обычно предпочитаю верить в то, что вижу, — задумчиво жуя сорванную травинку, заметил Дьюин. — Пьяного О'Тула я видел, значит, было и что‑то, чем он надрался. Причем вполне реальное что‑то, если, конечно, перегар тоже не мороком наведен.

— А может, хорош уже кости‑то перемывать? — огрызнулся Гарт. — Ну, сплоховал, с кем не бывает? Скажите еще, что я сам морок.

— Неплохая версия кстати, — серьезно согласилась магичка. — И можешь не обольщаться, кости твои здесь никому не нужны. Все просто желают понять, во что ты вляпался и не заразно ли это для остальных.

— Вот что мне в тебе действительно нравится, Ларри, так это умение обнадеживать, — вздохнул Хельстайн, покосившись на побагровевшего охранника.

— Стараюсь, — невозмутимо отозвалась магичка.

— Химере под хвост вас всех, циркачи заезжие! — Гарт шумно засопел, вскочил на ноги и, пнув некстати подвернувшееся ведро, пошел прочь от костра.

— Встретишь гидру — волоки сюда, — крикнул ему вслед Дьюин. В ответ донеслась витиеватая матерная фраза. Монметон неодобрительно посмотрел на спутников, хотел, кажется, что‑то сказать, но в итоге только пожал плечами и вернулся к изучению потрепанной книжицы с тонкой причудливой вязью савалойских рун на затертой обложке.

***

С наступлением темноты по тракту вновь пронесся знакомый путешественникам холодный ветер. К тому времени поостывший Гарт уже успел вернуться в лагерь, делая вид, что ничего не произошло, и в ответ на вопрос Дьюина про гидр, предложил тому самому их поискать ради разнообразия. Когда со стороны едва различимой в сумраке дороги донеслись первые порывы промозглого сквозняка, никто из отряда особо не удивился, только Гарт не смог удержаться от того, чтобы не отпустить пару ласковых словечек в адрес местной погоды. Расчет по укрытию огня оказался верным. Ветер прибивал языки пламени к земле, но добраться до угольев у него так и не получилось.

— Прямо как по расписанию, — заметила Ларри, глядя, как заполошно мечется огонь в укромной ямке между корней. — Надо признать, малый народец весьма пунктуален.

— Судя по стойкой временной привязке к началу и концу ночи, это все же какая‑то атмосферная аномалия, — весьма неубедительно предположил Хельстайн. — Возможно, из‑за перепада температур.

— Ты хоть представляешь, каким должен быть перепад температур, чтобы вызвать такие вихри? — на всякий случай поинтересовалась Ларри. — И почему этот перепад только в пределах дороги действует? Магия, как пить дать, магия. Только вот структуру пока уловить не могу, хотя по мере приближения слабые проблески начинают возникать. То ли ее не сумели полностью укрыть от посторонних глаз, то ли даже не пытались.

— Во всяком случае, мы движемся в сторону эпицентра, — немного не в тему, но уже более оптимистично заявил профессор. — Думаю, скоро все прояснится.

— Угу, — скептически отозвался Дьюин, поглубже надвигая на глаза капюшон плаща. — Как бы только не пожалеть об этой ясности.

Некоторое время наемник помолчал, но затем любопытство, видимо, все же одержало над ним верх, потому что в итоге он снова заговорил:

— А как они там эти холмы проветривают хоть? Окошко, что ли, открывают?

— Нет, — оживился Монметон. — Технология несколько иная. Если верить легендам, каждую ночь холм, под которым обитает малый народец, поднимается на четырех столбах–опорах, являя взгляду скрывающиеся в недрах богатства, а в предрассветный час вновь возвращается в свое изначальное положение.

— Ага, — подтвердила Ларри. — Причем, судя по направлению сквозняков, при возвращении на место холм забирает обратно всю выдутую пыль, чтобы добро не пропадало.

— К дьяволу пыль, — с чувством сказал наемник. — Давайте‑ка лучше про богатства поподробнее. Что там в этих недрах найти‑то можно полезного и легко вывозимого?

— Так ведь никто точно не знает, — включился в разговор Хельстайн. — Поскольку нет никаких задокументированных свидетельств от людей, побывавших в Полых Холмах и вернувшихся из них, все описания их обустройства, увы, следует отнести к области фантазий.

— А из какой же области фантазии тогда вы сами выудили свою карту? — хмуро осведомился Дьюин.

— Ну, то, что никто не бывал в Полых Холмах, еще не означает, что никто до них не доходил, — начал было Монметон и, осекшись, вопросительно покосился на Хельстайна, как бы испрашивая у того разрешения продолжить. Однако светило мерленской науки, видимо, что‑то быстро прикинув в уме, решил продолжить повествование сам.

— Альберт совершенно прав, — кивнул он. — Существует одно свидетельство, которое нам не так давно посчастливилось отыскать. Теперь, вдали от посторонних ушей, думаю, можно говорить о нем более свободно.

— Да уж, самое время, как ни глянь, — хмыкнул Дьюин, однако насторожился. Чем дьявол не шутит — вдруг в рассказе Хельстайна, несмотря на его предосторожности, все же промелькнет что‑нибудь полезное.

— Лис, кончал бы ты уже ходить вокруг да около, — с кислым выражением лица предложила Ларри. — Я так понимаю, ничего конкретного в твоем драгоценном свидетельстве все равно не было, иначе ты давно уже довел бы нас до места с закрытыми глазами.

— Ничего конкретного, полагаешь? — с видом оскорбленной добродетели переспросил Хельстайн. — То есть, воспоминаний самого императора Максимилиана тебе не достаточно, и нужно что‑то более основательное?

— Император Максимилиан? — недоверчиво повторила магичка. — Ну да, теперь вспоминаю, ты что‑то говорил про него в связи с трактом. Только чем нам может помочь какая‑нибудь хвалебная императорская ода самому себе, да еще полутора вековой давности?

— Как ни странно, особой похвальбы там не просматривается, — заявил Хельстайн, задумчиво глядя на огонь. — Складывается впечатление, что император был весьма здравомыслящим человеком, хотя сейчас и принято критиковать период его правления. Поэтому лично я вполне склонен доверять исходящим от него сведениям, в том числе и о походе к Полым Холмам.

— Ладно–ладно, — проворчала Ларри, не склонная спорить с профессором из‑за такой — с ее точки зрения — ерунды. — И что же этот твой правдивый император рассказывал про Полые Холмы?

Хельстайн немного помолчал, словно собираясь с мыслями, и заговорил:

— События, о которых пойдет речь, относятся к периоду заключения Максимилианом перемирия с вескурийским шейхом Сулейманом Хромым. Война за веру изжила себя и превратилась в войну за земли еще лет за двадцать до восшествия Максимилиана на престол. А к двести семьдесят третьему году правления династии Гарлингов было уже ясно, что удерживать ранее завоеванные северные вескурийские провинции в составе империи не имеет смысла, поскольку это предвещает лишь дополнительные расходы для и без того опустевшей казны, а чтобы добраться до более южных и богатых областей, у Мерлена не хватит зубов. Поразмыслив, император счел за лучшее отступить, предоставив успевшим закрепиться на чужой территории рыцарским орденам самим выкручиваться из сложившейся ситуации. Решение, несомненно, было здравым, хотя вызвало множественные протесты — в основном среди церковников — и послужило поводом для первого и далеко не последнего предания Максимилиана анафеме.

— Лис, умоляю, не отвлекайся, — Ларри в открытую зевнула. — Если мне случайно понадобится лекция по истории, я, пожалуй, схожу на один из воскресных семинаров в вашей академии, а сейчас давай ближе к делу.

— Я не отвлекаюсь, — возмутился Хельстайн. — Я всего лишь кратко обрисовываю предысторию интересующих нас событий. Или, может, мне лучше будет вообще помолчать?

— Да чего уж там, продолжай, — примирительно сказала магичка, а Гарт согласно хмыкнул.

— Договорились, — подытожил Хельстайн. — Только тогда уж, не обессудьте, я сам буду выбирать способ повествования. Итак, решение Максимилиана о перемирии было, несомненно, мудрым, однако денег в казну не добавляло, и тогда вместо бесперспективного юга взгляд императора обратился на север. Здесь в официальных летописях начинается необъяснимая лакуна продолжительностью около пяти лет, заполненная позднейшими маловразумительными комментариями, однако повествование самого императора проясняет загадку. В то время Полые Холмы были несколько большим, нежели смутное местечковое поверье. Собственно говоря, это название относилось ко всей северо–западной части Вестминского кантона.

— Включая тот клоповник, из которого мы пустились в дорогу? — вдруг уточнил Гарт.

— Именно. Впрочем, полагаю, что никаких клоповников тогда еще не существовало. Несмотря на то, что официально Полые Холмы являлись частью Мерлена, места здесь были не обжитые. Во всяком случае, не обжитые людьми.

— О, а вот это уже интереснее, — тут же среагировала Ларри. — То есть, людей здесь не было, но кто‑то все же обитал? Малый народец?

Хельстайн кивнул.

— Предполагаю, что да, хотя сам Максимилиан их называет сидами, либо народом холмов. Причем никаких уточнений, хотя записи явно рассчитывались на стороннего читателя, не следует — видимо, когда создавался документ, названия эти и без того были у всех на слуху. Как бы то ни было, сочтя обитателей Полых Холмов более легкой добычей, нежели вескурийцев, сразу по возвращении в Мерлен император Максимилиан двинул войска на север. Поначалу казалось, что судьба благоволит его замыслу. Первые отряды сидов, встреченные на границах владений короля Ши, были разбиты наголову практически без потерь со стороны имперцев, однако дальше началось нечто странное. По словам императора, против них восстала сама земля Полых Холмов. Ничто уже не являлось тем, чем казалось на первый взгляд. Деревья оживали, во внезапно сгущающемся тумане бесследно исчезали люди, вместо безобидной полянки, где вечером на твердой земле располагался на ночлег отряд бойцов, к утру вполне могли образоваться непролазные топи. Единственным, что оставалось более–менее постоянным в этом изменчивом месте, была дорога, тракт, уводящий в глубины Полых Холмов. Но даже он не гарантировал безопасности тех, кто шел по нему.

— И все‑таки Максимилиан пошел дальше, верно? — заметила Ларри. — Императоры порой бывают весьма упорны, в особенности когда есть возможность расплачиваться чужими жизнями вместо своей.

— Да, — подтвердил Хельстайн. — Максимилиан, несмотря ни на что, продолжил путь и, в конце концов, достиг долины, в которой располагалось подземное поселение сидов, Далеко не такое большое, как ожидали имперцы. Да и само место оказалось странным — по словам императора, там не было ни ночи, ни дня.

— А что же тогда там было? — удивился Дьюин.

Хельстайн развел руками.

— Трудно сказать. Но схожие особенности подмечают все без исключения легенды о Полых Холмах, размещая их к востоку от солнца и западу от луны, то есть в месте, где нет ни дневного, ни ночного светила.

— Сильно смахивает на описание магического купола, сделанное несведущим человеком, — сказала Ларри. — Когда доберемся, надо будет глянуть на местности — возможно, какие‑то следы еще уцелели, как та путевая веха в болоте. Лис, у твоего императора еще много воспоминаний осталось? А то такими темпами мы и до утра не уложимся.

— Не так уж и много. На входе в долину войска Максимилиана второй и последний раз столкнулись с сидами. Сопротивление малого народца было настолько отчаянным, что имперцам пришлось отступить на перегруппировку. Однако когда они вновь пошли в атаку, противника в долине уже не было. Понимая, что в битве им не победить, уцелевшие сиды укрылись под землей и обрушили ходы, ведущие в недра холмов.

— И воспользовались потайными ходами, чтобы слинять в другую укромную долину подальше от нуждающихся в финансах императоров, — с усмешкой подсказал Дьюин. — Весьма мудро с их стороны.

— Возможно, — не стал спорить Хельстайн, — хотя с тех пор и вплоть до настоящего времени о сидах больше никто ничего не слышал, если не брать в расчет легенд–воспоминаний. Сам Максимилиан, кстати, считал, что они остались под землей, заживо себя похоронив. Золота в долине он так и не нашел, хотя предпринимал попытки разрыть пару холмов. А вернувшись в столицу после бесплодных поисков, обнаружил, что за те несколько недель, что он провел в Полых Холмах, во внешнем мире минуло около пяти лет.

Гарт присвистнул.

— Ого! — уважительно сказала Ларри. — Ничего не попишешь, шикарная свинья со стороны малого народца. Значит, отсюда и вытекает тот пробел в летописях, про который ты упоминал?

— Именно, — кивнул Хельстайн. — Максимилиан, надо сказать, тоже весьма впечатлился пережитым. Поэтому сразу по возвращении из похода он издал свой знаменитый вердикт, разрешающий открыто практиковать магию в империи, видимо рассчитывая в случае необходимости подготовить достойный ответ и не менее достойную свинью теперь уже королю Ши. Необходимости так и не возникло, а пресловутый вердикт Максимилиана повлек за собой вторичное его отлучение от церкви, что, впрочем, расстроило императора куда меньше, нежели неудачная военная операция.

— Да уж, — сочувственно вздохнула Ларри, — не повезло мужику. Однако забавно получается. Если все было и вправду так, как ты вычитал, выходит, что нам именно малому народцу следует сказать спасибо за тот институт магии, который мы сейчас имеем? Кто бы мог подумать.

— Вот и скажи, когда встретишь, — проворчал Гарт.

— Всенепременно, — с серьезной миной пообещала магичка.

— Чародейство чародейством, — задумчиво произнес Дьюин, — а вот вас, господа ученые, послушать, так выходит, что малый народец не таким уж и малым был, раз сумел поначалу даже отпор дать имперским отрядам. Что‑то не представляются мне ни феи, ни карлики, кидающиеся с оружием в бой против людей.

— А им вовсе не обязательно было быть ни теми, ни другими, — снова подал голос Монметон. — Термин 'малый' - он, знаете ли, далеко не всегда означает небольшой по росту. С тем же успехом он может означать и небольшой по численности.

— Я думаю, сейчас нет ни малейшего смысла гадать, каким был народ холмов, — сказал Хельстайн. — Если все пойдет удачно, через пару дней мы будем знать это точно. А пока, господа, я бы предложил вам всем попытаться отдохнуть. За разговорами мы и так уже скоротали первое дежурство. Альберт, считайте, что вам повезло, меняться не будем. Хотя, как мне кажется, я честно отработал свои два часа.

Монметон кисло улыбнулся и, захлопнув давно уже позабытую книжицу, поторопился принять горизонтальное положение и сонный вид, пока Ренеке Хельстайн не передумал.

 

Глава 5

В целом ночь прошла тихо, хотя Дьюина, на долю которого выпало последнее предрассветное дежурство, вплоть до самого рассвета не оставляло знакомое уже ощущение стороннего присутствия. Только на этот раз наблюдатель, видимо, учел просчеты прошлой ночи и был аккуратнее. Один лишь навязчивый пристальный взгляд, который человек, менее чуткий, чем Дегюрджа, скорее всего, даже не заметил бы, и ни теней, ни шорохов. Впрочем, насчет последнего пункта Дьюин не был так уж уверен. Беспокойно спавший Гарт постоянно ворочался, стонал, что‑то невнятно бормотал и временами заходился в надсадном кашле, так что какое‑нибудь дальнее негромкое шебуршание вполне могло скрыться за создаваемой им шумовой завесой, однако в непосредственной близости от лагеря никто точно не крутился — в этом наемник мог поклясться. А под самое утро к стоянке опять прибилась невесть откуда взявшаяся псина. Сначала она возилась в кустах, затем опасливо выбралась на открытое место, затем, когда наемник на нее прицыкнул, снова ретировалась в лес.

Когда на востоке забрезжили первые проблески зари, Гарт сдался и перебрался к костру, зябко ежась. Выглядел он препаршиво. Осунувшийся, бледный, как выбеленное льняное полотно, с темными кругами под запавшими глазами.

— Ты чего, О'Тул? — с подозрением спросил Дьюин. — Не лихорадку случаем подцепил? Держись‑ка подальше.

— Не знаю, — хрипло пробормотал охранник. — Просто отвратно как‑то. Все нутро горит, будто опять с перепоя.

Нащупав трясущимися руками флягу с водой, он принялся жадно пить.

— Похоже, это становится твоим нормальным состоянием, — заметил наемник.

Гарт никак не прореагировал на откровенную издевку, чем еще больше обеспокоил Дьюина.

— Эй, мастер, — окликнул наемник Монметона, который, будучи разбужен разговором, приподнялся с потника, сонно протирая глаза. — У вас там больше никаких отваров в загашнике не отыщется? Похоже, тут они кое–кому еще пригодятся.

Вопрос Дьюина почему‑то никого особо не удивил.

— О'Тул, — обреченно вздохнула магичка, безошибочно вычислив причину царящего в лагере оживления, — ради Безликого, что с тобой на сей раз стряслось?

Гарт промолчал, виновато понурившись, как нашкодивший пес.

— Жара нет, — сообщил Монметон, пощупав лоб охранника. — Хоть это радует. Сейчас, у меня где‑то были порошки…

Он принялся рыться в сумке. Хельстайн тяжело вздохнул.

— Ну что ж, в самом крайнем случае, дневка нам тоже не помешает…

— Разумеется, — мрачно буркнула Ларри, выругалась под нос и поплелась умываться, однако на полпути остановилась, пристально всматриваясь в кусты. — О, а у нас опять гость, — сообщила она.

— Угу, — лениво сказал Дьюин. — Вчерашняя шавка, я ее уже видел.

— Да нет, по–моему, это больше похоже на ее старшего брата.

Ларри осторожно отступила к прогоревшему костру, подобрала шкурку от солонины и снова шагнула к кустам, тихо засвистев и протягивая на раскрытой ладони угощение.

— Ну‑ка, иди сюда, малыш, не бойся!

После некоторых раздумий 'малыш' все‑таки решил явить себя народу. На тракт, ступая аккуратно, словно по хрупкому насту, и чутко поставив настороженные уши, вышел угольно черный пес высотой в холке около двух футов, с широкой, как у бойцовских пород, грудью, приплюснутой мордой и чуть кривоватыми мощными лапами.

— Ого, — уважительно сказал Хельстайн. — Вот это я уже понимаю.

— Прелесть, верно? — отозвалась магичка, заинтересованно разглядывая застывшего подобно статуе пса, не решающегося взять еду из человеческих рук. — На сей раз уж точно не дворняга. И где же твой хозяин, а, Уголек?

Пристально наблюдая за происходящим, Дьюин потянул к себе отложенную перевязь с мечами. Что‑то не нравилось ему в четвероногом госте, хотя наемник и не мог сказать точно, что именно.

— Здесь что, псарня где‑то неподалеку? — осведомился он. — Откуда вся эта дрянь лезет?

— Сам ты дрянь, — просветила Дьюина Ларри. — А это вообще‑то собака. Ладно, лови, цуцик!

Она кинула обрезок шкурки продолжающему соблюдать дистанцию псу, однако тот никак не отреагировал на свалившийся под лапы лакомый кусочек. Его вниманием плотно завладел понурый Гарт, и проявление этого внимания оказалось весьма неожиданным. Безо всякого видимого повода, вздыбив шерсть на загривке, пес с рычанием бросился на охранника.

Дьюин, оказавшийся ближе всех к Гарту и заранее ожидавший какого‑либо подвоха, успел среагировать первым. Вскочив на ноги, он пинком отшвырнул пса прочь — марать меч по таким пустякам наемнику не хотелось, хотя, если бы пес повторил попытку атаки, он бы, пожалуй, поступился принципом. Попытки не было. Пес взвизгнул, отскочил на безопасное расстояние, потом вдруг расплылся в широкой ухмылке, демонстрируя крупные и ровные, скорее подобающие человеку, а не собаке, зубы, и… исчез. Дьюин от души выругался. Монметон охнул и на всякий случай нарисовал в воздухе знак от сглаза, не слишком‑то подобающий ученому человеку.

— Тысяча безликих гаргуйлю под хвост, — растерянно выдохнула Ларри. — Что это было?

— Намек, — хмуро предположил наемник, — на то, что магу вместо бабских сюсюканий надо бы делом заниматься. Может, тогда хоть призраки не будут посреди белого дня под носом шляться.

Магичка насупилась, но огрызаться не стала, признавая свою оплошность. Оттеснив Хельстайна, который сосредоточенно изучал место исчезновения пса, не иначе как рассчитывая обнаружить там, по меньшей мере, следы портала, Ларри опустилась на колени, едва касаясь ладонями утоптанной земли.

— Ничего не понимаю… — после некоторой паузы сказала она. — У него аура живого существа из плоти и крови.

— Живые существа из плоти и крови не имеют тенденцию ни с того, ни с сего растворяться в воздухе, верно? — заметил Хельстайн.

— А призраков бывает весьма затруднительно отпинать с применением грубой физической силы, — не осталась в долгу магичка. — И, тем не менее, мы это только что наблюдали. Поэтому повторяю — пес был живым.

— Дархест с ним, — раздраженно сказал Хельстайн. — Пусть будет так. Только тогда уж сделай милость — объясни внятно, куда делся сей живой пес?

— Не далеко, — приглушенно произнес Дьюин, медленно отступая от зарослей и не выпуская их из поля зрения. — Весьма не далеко. Да еще, похоже, и хозяев пригласил на огонек. О'Тул, хорош сопли размазывать, бери топор. Сейчас работа будет.

Гарт вяло, словно спросонок, мотнул головой, неуклюже потянувшись к оружию. Ларри к чему‑то прислушалась и чертыхнулась.

— К лошадям! — крикнула она. — Быстро! И держите их, чтобы круг не проломили! — и сама первой бросилась буквально под копыта нервно храпящих и бьющихся на привязи животных.

Магичке безоговорочно подчинились все — даже те, кто еще не успел ни услышать, ни почуять ничего подозрительного. Хельстайн поторопил ворочавшегося, как сонный медведь, Гарта. Монметон шмыгнул следом, прижимая к груди вещевой мешок бережно, словно живое существо. Последним отступил Дьюин, и как только наемник переступил некую невидимую, известную одной Ларри черту, магичка начала действовать. Снова упав на колени, она торопливо начертила на земле причудливый знак и накрыла его ладонью. Вспышка синего света, и по земле зазмеились тонкие трещины, веером разбегаясь из‑под ладони магички. Достигнув протяженности приблизительно в два ярда, трещины резко сменили направление движения и образовали практически прямой угол с прежней траекторией, стремясь замкнуться в некое подобие уродливого гигантского колеса. Однако еще до того, как фигура была завершена, со всех сторон и, кажется, одновременно возникли шорохи и треск ветвей. Всколыхнулись кроны деревьев. Что‑то огромное быстро передвигалось через подтопленный лес, направляясь к той точке тракта, в которой находился отряд. Кони заплясали на месте, роняя хлопья пены и кося налитыми кровью глазами. Четверо мужчин с трудом удерживали их, жестко взяв под уздцы.

Круг завершился как раз тогда, когда валы темной массы высотой в два с лишним человеческих роста проломили заросли по обе стороны от тракта. И всего за миг до того, как они сомкнулись над сбившимися в тесную кучу людьми и животными, из‑под земли по периметру завершенного круга вырвались сполохи синего пламени, создавая дрожащий слабо фосфоресцирующий купол, полностью укрывший отряд.

— Ничего не попишешь, вовремя, — с трудом переведя дыхание, сказал Хельстайн, наблюдая, как по ту сторону тончайшей магической перегородки в плотном облаке не то тумана, не то дыма извиваются, пытаясь пробить хрупкую на первый взгляд защиту, черные сгустки. — Только одна маленькая просьба на будущее — постарайся в следующий раз все‑таки обойтись без патетичности, хорошо? Нервы — они, знаешь ли, не восстанавливаются.

Единственным ответом на его пожелание было краткое, но красочное описание пешего маршрута, по которому профессору стоило отправиться вместе со своим советом, сквозь зубы выданное продолжающей поддерживать защитный круг Ларри.

Облако со сгустками просуществовало еще около минуты, после чего просто взяло и растаяло в воздухе, словно бы вовсе не существовало, однако смятая, изломанная растительность вдоль тракта бескомпромиссно свидетельствовала о реальности происшедшего. Ларри сбросила защиту сразу после исчезновения облака, даже не удосужившись выдержать паузу и проверить — все ли так спокойно вокруг, как кажется на первый взгляд.

— А ты уверена? — попытался было возникнуть Монметон.

— Уверена, — хрипло отозвалась магичка. — Оно ушло.

Отобрав у Дьюина поводья аргамака, она принялась оглаживать мокрую от пота шею коня.

— Тихо, тихо, Рошан… Спокойно, мальчик… Все уже закончилось.

— Надолго ли только? — с насмешкой заметил наемник. — А может, еще парочку привидений приветить, чтобы уж точно скучать не пришлось?

— Пес здесь ни при чем, — упрямо заявила Ларри. — ЭТО пришло с болот и было выстроено по той же архаичной структуре, что и заклятие на путевой стеле.

— Полагаешь, кто‑то активировал ловушку? — уточнил Хельстайн, придирчиво изучая оставленный у костра котелок, который теперь был сплющен едва ли не в лепешку.

— Ну, либо — если такой вариант тебя больше устроит — кто‑то из малого народца откопался из‑под холма, чтобы избавиться от непрошенных гостей, — Ларри некоторое время понаблюдала за безуспешными попытками профессора придать котелку форму более–менее схожую с изначальной, после чего, наконец, сжалилась и, забрав бесформенный ком железа, начала совершать над ним загадочные пасы.

— Причем попытка избавления, надо признать, была весьма качественной, — добавила она, не отрываясь от ремонта утвари. — Продержись заклятие еще немного, и блины, оставшиеся от нас, думаю, были бы даже потоньше этого.

— Да ладно, — оптимистично заявил Монметон. — Ты бы все равно справилась!

— Блажен, кто верует, — ухмыльнулась магичка. — А вот у меня такой уверенности не было, признаюсь честно. Ладно, думаю, сойдет — не на продажу же выставлять… — она скептически осмотрела кособокий, покрытый вмятинами котелок и торжественно возвратила его Хельстайну, после чего как бы невзначай спросила:

— Кстати, Каллаган, а как у тебя получилось узнать о сработавшем заклинании раньше, чем я его почувствовала?

— Услышал, — коротко сказал наемник.

— Серьезно?

— Да.

Ларри недоверчиво хмыкнула и покосилась на Хельстайна, но тот лишь развел руками и дипломатично заметил:

— Весьма полезное умение, согласись.

***

Рассветное происшествие отбило у отряда всякое желание задерживаться на месте ночлега даже на то короткое время, которое могло понадобиться для приготовления завтрака, — про дневку тем более уже никто не вспоминал. Взяв из мешка по паре сухарей, чтобы перекусить в седле, путешественники торопливо упаковали арчимаки и спустя четверть часа готовы были отправляться в дорогу.

— Ну что, продолжаем двигаться вперед? — спросил Хельстайн, окинув спутников внимательным взглядом.

— А что, есть еще какой‑то вариант? — удивилась Ларри. — В обход по болотам лично я точно не полезу. Лучше буду брать пример с одного здравомыслящего императора и ломиться напрямик.

— Нет, на болота никто никого не отправляет. Просто я подумал, что кому‑нибудь в свете всего случившегося может захотеться поворотить назад.

Как показалось магичке, последняя фраза была в основном адресована Гарту, и если Хельстайн подобным образом рассчитывал расшевелить охранника, то цели он достиг.

— Назад поворотить? — раненым быком взревел Гарт, разом скидывая с себя сонливую вялость, одолевавшую его все утро. — Да мы что, тащились сюда только ради того, чтобы сбежать, поджав хвост, от первой пугалки, оставленной дохлыми мотыльками–переростками? Ну‑ка, кто тут возвращаться хочет?!?

— Вот, — флегматично заметил Дьюин, — теперь я снова узнаю старину О'Тула, значит, все в порядке. Можем ехать.

Впрочем, вскоре стало ясно, что запала Гарта надолго не хватит. Ни единой жалобы от него больше не поступало, однако то, как охранника болтало в седле, креня то в одну, то в другую сторону, говорило лучше всяких слов. Скорость передвижения отряда медленно, но верно снижалась. Внезапно Ларри встрепенулась и слегка подалась вперед, вглядываясь в зеленоватый туман, призрачной дымкой затягивающий тракт.

— Прямо по курсу магия малого народца.

— Ты смотри‑ка, — ухмыльнулся Дьюин, — наш чародей все‑таки решил проснуться и взяться за дело.

— Нет, — мрачно ответила Ларри. — Просто чародей все‑таки сумел окончательно настроиться на восприятие магических извращений, столь любимых дохлыми мотыльками–переростками, и теперь тоже будет поражать всех чудесами интуиции. Кстати, если кому‑нибудь интересно, магией несет вон от той кучи тряпья, — магичка кивнула на ворох грязной одежды, темнеющий посреди тракта родах в трех впереди отряда.

— Еще одна ловушка? — сразу же с подозрением уточнил Хельстайн.

— На данный момент сработавшая и безопасная, зато с какой интересной схемой построения… — Внезапно повеселевшая Ларри прикрыла глаза и расплылась в счастливой улыбке ребенка, заполучившего долгожданную игрушку. — Да она самовосстанавливающаяся! Реактивация начинается сразу же после освобождения от предыдущей жертвы, это яснее ясного. А вот принцип действия… хм…

— Самовосстанавливающаяся, говоришь? — Дьюин смерил ворох тряпья настороженным взглядом. — Тогда почему она до сих пор не восстановилась?

— Вероятно, потому, что добыча все еще на месте, — мило улыбнувшись, сообщила магичка. — Не желаешь проверить?

— Нет.

— Лис, а ты?

— Ларри, сделай одолжение, не валяй дурака. Не то время. Вытащи его оттуда, если сможешь. Помогать, думаю, уже поздно, но хоть глянем, что с бедолагой приключилось.

— Ну что за жизнь? — горестно вопросила магичка, накрывая ладонью сапфировую звезду на лацкане. — Абсолютно все приходится делать самой. Эх…

Сквозь пальцы Ларри начало пробиваться насыщенно–синее сияние, которое постепенно распространилось на всю кисть руки, заставляя светиться кожу. Вскинув источающую мягкий рассеянный свет руку, магичка резко сжала кулак. Ворох тряпья дернулся и приподнялся над землей примерно на фут. Со свистом выдохнув воздух сквозь сжатые зубы, Ларри рывком — словно превозмогая чье‑то сопротивление — сдвинула руку вправо. Ворох прополз по воздуху фута четыре и, издав чавкающий звук, шлепнулся на обочину тракта. Одновременно с этим посреди дороги, аккурат на том месте, где он находился прежде, из земли ударил столб золотистого света, отмечая местонахождение ловушки.

— Все, — проворчала магичка, растирая запястье. — Можете изучать. К свету не приближаться. Понятия не имею, сколько этой дряни понадобится времени, чтобы снова заработать, так что лучше не рисковать.

— Ты просто прелесть, — сообщил Хельстайн, спешиваясь.

— Я знаю. Эй, Каллаган, можешь так не беспокоиться — думаю, он уже не кусается.

Наемник никак не отреагировал на подкол. К вороху тряпья он приближался с той же осторожностью, с какой несколько раньше выходил к людям черный пес–призрак. То, что извлекла из ловушки малого народца Ларри, едва ли было человеком, потому что ни один человек не мог бы быть уложен столь компактно иным образом кроме как по частям, а то, что скрывалось под тряпьем, падало на землю единой массой, и по звуку эта единая масса больше походила на здоровенный кусок сырого мяса. Ошибки быть не могло: уж что‑что, а как должны падать люди — живые ли, трупы ли — Дьюин прекрасно знал.

Можно было бы, конечно, помедлить и предоставить возможность первым осмотреть находку кому‑нибудь из академиков, однако те пока что требовались Дьюину живыми и по возможности здоровыми, так что на сей раз он предпочел честно отработать жалование. Подцепив концом клинка край ветхого лоскута, наемник откинул его в сторону и, не сдержавшись, присвистнул.

— Да уж, укусить кого‑нибудь этому парню, действительно, будет непросто.

— Ого! — уважительно сказал подошедший Хельстайн. Монметон, которому хватило всего одного взгляда издалека, сдавленно булькнул, стремительно зеленея.

— Чего там? — поинтересовалась магичка, возясь с подпругой аргамака.

— Посмотри сама. Признаюсь, такого творческого подхода к избавлению от непрошенных гостей мне встречать еще не доводилось.

Заинтригованная Ларри, потрепав напоследок Рошана по холке, присоединилась к мужчинам. Дьюин отступил на шаг в сторону, пропуская магичку поближе к тому, что доселе скрывалось под тряпьем. Сам же он из соображений осторожности предпочитал рассматривать жертву магической ловушки с расстояния и был полностью согласен с Ренеке Хельстайном. Наемник много чего видал в своей жизни — даже цельные человеческие кожи, столь аккуратно снятые и выделанные, что хоть сейчас пускай на чучело — но ни разу еще ему не приходилось встречать человека, из которого вынули бы все кости без единого надреза на теле.

***

— Очаровательно, — с чувством произнесла Ларри, смерив профессиональным взглядом лежащие перед ней останки. Судя по короткой курчавой бородке, принадлежали они мужчине, но ничего более подробного ни о комплекции, ни о внешности его сказать не представлялось возможным. Лишенная поддержки скелета плоть расплылась и осела, сложившись в крупные складки, как небрежно сброшенный плащ. От нее исходило отчетливое зловоние начинающих загнивать внутренностей, однако внешних повреждений пока не наблюдалось. Похоже было, что труп пролежал в ловушке как раз те три дня, что разделяли их с предыдущим отрядом, и за это время никакая живность, обитающая в лесу, не рискнула выйти на тракт, чтобы поживиться падалью.

— Лис, помоги‑ка мне, — магичка взялась переворачивать податливо проминающееся под пальцами тело, пытая разложить его выпрямленным в полный рост. Из‑за спины донеслись захлебывающиеся звуки — Монметона все‑таки стошнило. Грязно–серый оттенок физиономии Гарта подсказывал, что охранник недалек от того, чтобы последовать заразительному примеру. Раздраженно фыркнув, Ларри передернула плечами. Сколько эмоций из‑за какого‑то куска мяса, пускай даже и человеческого. Сама она не испытывала ничего, кроме любопытства. В конце концов, угодивший в ловушку искатель легкой наживы не был ей даже знакомым, зато — при условии достижения Полых Холмов — вполне мог оказаться конкурентом, так что, скорее всего, малый народец оказал им услугу, уменьшив количество проблем, поджидающих впереди. Что же до способа, которым сию проблему отправили в лучший из миров, то в арсенале самой Ларри имелось немало способов, хоть и не таких экзотических, зато столь же действенных и после применения оставляющих еще менее аппетитный результат.

Ларри взяла труп за руку: та легко гнулась во все стороны, как у плохо набитой тряпичной куклы. Похоже, в теле мертвеца не оставалось ни одной, даже самой мелкой, косточки. Магичка всерьез задумалась над тем, как это возможно было сделать. Первым делом в голову приходил наиболее легко осуществимый вариант — полное размягчение скелета, однако малый народец явно воспользовался не им. Второй возможный вариант больше походил на фантастику…

Ларри как раз потянула из ножен кинжал, чтобы проверить свою догадку, когда Ренеке Хельстайн что‑то сказал.

— Что?

— Он задохнулся, — профессор указал на мелкие комочки пористой серой массы, присохшей к коже в углах рта трупа. — Остатки кровавой пены, явное указание на отек легких.

— Нашел чем удивить. Вот если бы он без ребер дышать ухитрился, было бы действительно странно. Лучше сюда взгляни. Тут, если я не ошибаюсь, кое‑что более интересное есть.

Ларри отвернула рукав трупа ближе к локтю и сделала надрез на предплечье, клинком раздвинув края раны. Воздух с хлюпающим звуком вошел в скрытую под слоем мышц и кровеносных сосудов полость, по объему как раз соответствующую лучевой кости. Магичка провела пальцами над зияющей дырой и торжествующе взглянула на Хельстайна.

— Частичная портировка! Причем не сбой, а именно осознанно частичная.

— Да уж, не повезло кому‑то, — хмыкнул Дьюин. Что такое портировка, он знал не понаслышке. Лет шесть назад нелегкая занесла отряд Беренкара Скорпиона, к которому тогда прибился наемник, в Гарагум — черные пески в самом сердце Вескурии, а незадолго перед этим сам Беренкар совершил выгодное приобретение, раздобыв у какого‑то вескурийского кудесника амулет аджарн, способный, по его уверениям, мгновенно перемещать владельца на любое расстояние. Целитель Манни, немного разбиравшийся в магии, посмотрев на причудливо разрисованную штуковину, которой гордый Беренкар хвастливо размахивал направо и налево, заметил, что все это чушь собачья, поскольку портировка живого существа так, чтобы оно после этого еще сохранило возможность жить дальше, невозможна даже теоретически. В результате Манни едва не лишился двух зубов, а нос ему Скорпион все‑таки сломал, после чего раздосадовано заявил, что аджарн работает точно, поскольку он уже запускал его на пробу в присутствии кудесника. А сейчас, мол, амулет настроен на оазис Теджен, и если он, Беренкар, захочет, то может хоть сейчас туда перенестись и будет пить вино и развлекаться с бабами все те полтора дня, которые понадобятся остальным, чтобы дотащиться до оазиса на лошадях.

Спорить с вожаком и проверять его утверждение, особенно имея перед глазами пример безуспешно пытающегося остановить идущую из носа кровь Манни, никто не пожелал. Впрочем, и без того случай использовать амулет выпал Беренкару довольно скоро.

Сквозь самое сердце Гарагум, где песчаные дюны, как бы оправдывая название пустыни, чернеют подобно запекшейся крови, испокон веков проходил один из крупных караванных путей. Это и привлекло туда Скорпиона, как холодный расчет влечет хищников к тропам, по которым стада антилоп бредут в поисках новых пастбищ. И хотя добыча Беренкара была позубастее антилоп — помимо собственной охраны купцы нанимали в Теджене гарагумских бедуинов для сопровождения караванов — из молниеносных налетов он никогда не возвращался с пустыми руками. Так продолжалось до тех пор, пока не иссякло терпение шейха Адиля, и тот не объявил облаву на кафиров.

Тут бы Беренкару следовало временно залечь на дно, однако жадность оказалась сильнее голоса разума. Очередной караван, из рук вон плохо охраняемый, он пропустить просто не смог. Караван оказался приманкой. Немногочисленных охранников не хватило бы для того, чтобы отбить нападение наемников, зато их вполне достало, чтобы задержать Скорпиона близ караванного пути до прибытия конницы, возглавляемой каидом Фирузом. Столкнувшись с превосходящими по численности силами противника, Беренкар не придумал ничего лучшего, чем отступить в руины Кемен–Ра, и это стало второй ошибкой Скорпиона. Каид адильских бедуинов был настроен решить проблему раз и навсегда. Рассуждая вполне здраво, он не стал тратить силы, пытаясь выкурить наемников из руин, а вместо этого обложил их, как загнанных в ловушку зверей и стал ждать. Расчет каида оказался верен. Запасы воды в Кемен–Ра быстро иссякли, переведя положение из просто опасного в критическое. Было ясно, что надо что‑то срочно предпринимать, пока жара и жажда не совершили свое черное дело, превратив бойцов в легкую добычу. И вот как раз тогда, когда от Скорпиона ждали решительных действий, тот решил, что настала пора воспользоваться амулетом. Дьюин видел, как это произошло. Только что Беренкар стоял перед ними, что‑то сжимая в кулаке, а в следующий миг растаял в знойном мареве, с ехидной ухмылочкой бросив оторопевшим наемникам: 'Ну, парни, дальше вы как‑нибудь сами разбирайтесь, а я по бабам'.

Когда до Дьюина дошло, что Беренкар просто сбежал, воспользовавшись единственным безопасным способом отступления, он даже не испытал вполне ожидаемой зависти. Все прочие чувства перекрыла глухая ненависть к Скорпиону, хотя сам он, скорее всего, поступил бы точно так же, окажись у него схожая возможность. Возможности, впрочем, не было, а выбираться как‑то следовало — в этом мнении все запертые в Кемен–Ра оказались едины, поскольку каждый понимал, что без припасов шансов долго держать оборону у них нет никаких. Дождавшись ночи, наемники предприняли отчаянный рывок, атаковав позиции осаждающих. Попытка была почти безнадежной, однако каким‑то чудом им все‑таки удалось выжить. Возможно, помогло отчаяние, сплотив измотанных бойцов в единый кулак, смявший вескурийцев, которые не ожидали, что у кафиров достанет сил для такого отчаянного сопротивления. Прорвав в ходе короткой, но яростной схватки оцепление, отряд ушел в ночь, оставив на остывшем песке семь трупов наемников и около полутора десятков — бедуинов. В том ночном бою Дегюрджа и заработал себе украшение на физиономию, поначалу, ослепленный болью и хлещущей из раны кровью, решив, что вовсе окривел на правый глаз. Потом, когда шрам начал рубцеваться, стало ясно, что зрение все же сохранилось, так что в итоге цена, которую Дьюину пришлось заплатить за спасение собственной шкуры, оказалась не так уж высока. Тогда же, в дышащей могильной стынью темноте Гарагума, ему было наплевать на цену. В висках колотилась одна–единственная мысль: удержаться в седле, не свалившись под копыта летящим за ним по пятам взмыленным коням; выжить, чтобы рассчитаться с Беренкаром. К рассвету стало ясно, что погони за ними нет, и тогда Дьюин повернул коня к Теджену. Большая часть уцелевшего отряда последовала за ним — всем не терпелось поговорить по душам со Скорпионом, однако разговора не вышло. Им даже не пришлось долго искать его следы — все и так было на виду. Несколько больше времени понадобилось, чтобы убедиться в том, что обнаруженный ими ком плоти причудливой формы действительно принадлежит их бывшему вожаку. Последние сомнения развеял выуженный из сердцевины кома аджарн.

— А ведь я говорил… — сплюнув, сказал Манни и осторожно пощупал свой сплющенный нос. — Нечего лезть со свиным рылом к магам, да еще туда, где они сами до конца не разобрались. Но куда там. Кому суждено утонуть, тому никакая лодка не поможет.

Такова была краткая надгробная эпитафия Беренкару Скорпиону, и таковы были обстоятельства, заставившие Дьюина накрепко запомнить понятие 'портировка'.

 

Глава 6

Из прочих путешественников слова Ларри заинтересовали, пожалуй, одного лишь Хельстайна.

— Частичная портировка? — переспросил он, недоверчиво глядя на распластанные по земле останки. — А разве такое возможно?

— Теоретически да, — неуверенно сказала Ларри. — Но практически в рамках используемой сейчас методики для этого требуется каждый раз перестраивать структуру заклинания под конкретный объект, на который оно направлено. Иными словами, для стабильного многократного использования ловушки необходимо постоянное присутствие поблизости мага. Здесь же никого нет, и, тем не менее, она работает.

Ларри ненадолго задумалась, а потом ее лицо вдруг приобрело жалобное выражение.

— Лиииис! — просительно протянула магичка. — Признайся честно, у тебя какие‑нибудь виды на наших конкурентов имеются?

Хельстайн покачал головой.

— Нет. А что?

— Да ничего особенного, просто крохотное пожелание. Если мы с ними все‑таки пересечемся, оставьте мне кого‑нибудь одного живого.

— Зачем?

Ларри ткнула кинжалом в сторону бьющего в небо столба света.

— Хочу на наглядном примере проверить, как действует ловушка, — с невинной улыбкой пояснила она. — Договорились?

— Посмотрим, — коротко обронил Хельстайн.

Дьюин скептически фыркнул. Просьба Ларри его не удивила. Там, где бывает замешан большой куш, проигравшая сторона в любом случае уходит в расход — чародейским ли способом, или при помощи банальной резни, не столь важно. Куда более важный вопрос, кто именно окажется проигравшей стороной на этот раз? Если говорить откровенно, магичка с академиком сейчас занимались дележом шкуры неубитого медведя. В отличие от них Дьюин превосходно представлял себе возможности Козлоборода. Одного из своих людей Сильфрид потерял. В нынешнем виде труп с трудом поддавался опознанию, но, если наемник не ошибался, то не повезло Курту Фокстайлю. Курт был взломщиком от бога, замки и механические ловушки любой сложности щелкал, как белка орешки, однако магии малого народца противопоставить ему, увы, оказалось нечего. Итак, оставались еще шестеро, если, конечно, свою скромную лепту в уравнивание сил не внесла какая‑нибудь гидра. Нет, Дьюин вовсе не стал бы возражать против такого уравнивания, однако, поскольку никаких подтверждений этому пока не было, предпочитал исходить из худшего варианта раскладов.

Худшим вариантом на данный момент были шестеро бойцов со стороны Сильфрида, включая мага. Что в случае необходимости мог противопоставить им Хельстайн? Да ничего. Обоих академиков можно было списывать со счета сразу же: в стычке от них пользы, как от козла молока. О'Тул, с учетом его нынешнего мутного состояния, тянул не более чем на половину бойца. Что касается Ларри, то она, конечно, была сильна, но не настолько, чтобы сойти за четверых, пусть даже лишенных магии, воителей. К тому же Дьюин действительно не знал, какого именно мага взял с собой Сильфрид. То, что тот не заметил торчащую посреди дороги ловушку, конечно, свидетельствовало против него, однако кто его знает, как там все обстояло на самом деле. Да и в любом случае — хоть с магом, хоть без него — в данный момент перевес определенно оказывался на стороне Козлоборода. Сам же Дьюин пока не решил, чью сторону он займет в случае противостояния, если возможность выбора вообще будет ему предоставлена.

Наконец, магичка утратила интерес к трупу, по–видимому, выжав из него всю возможную информацию, и встала, брезгливо отряхивая ладони.

— Продолжаем путь, — распорядился Хельстайн. — Ларри, думаю, тебе лучше будет возглавить отряд на случай повторной встречи с подобными сюрпризами.

— Ты прав, — согласилась магичка. — Сомневаюсь, что наши предшественники станут учтиво отмечать своими телами каждую встреченную на дороге преграду, хотя лично я была бы благодарна им за подобную жертвенность. В общем, не высовывайтесь вперед, господа. Тише едешь — дальше будешь.

— А его мы, что, так здесь и оставим? — растерянно спросил Монметон, кивнув в сторону трупа.

— А ты предлагаешь с собой захватить на память? — осведомилась Ларри. — Я бы посоветовала подождать и не пороть горячку. Наверняка дальше куда менее зловонные и более компактные сувениры встретятся.

— Да причем тут сувениры? — Монметона передернуло. — Я имею в виду, разве не стоит его похоронить? Человек все‑таки…

— Маленькая поправка, — уточнила магичка, забравшись в седло и глядя на академика сверху вниз. — Это БЫЛ человек. А сейчас это весьма неплохая веха, обозначающая ловушку. Куда нагляднее, чем камень или коряга, согласись.

— Но…

— Если вас это утешит, сударь, — с насмешкой заметил Дьюин, — то могу заверить, что он, случись вам поменяться местами, так бы не цацкался.

— А вам‑то откуда знать? — возмутился Монметон.

— Альберт, поехали, — мягко, но настойчиво сказал Хельстайн. — В конце концов, ему и правда уже все равно.

Монметон нехотя подчинился, но еще долго оглядывался назад, пока, наконец, его не отвлекли события иного рода. В успевший уже поднадоесть за три дня пути пейзаж мягко и ненавязчиво вклинился новый элемент. Настолько ненавязчиво, что поначалу никто и внимания не обратил на возникшие далеко впереди невысокие белесые пирамидки, едва различимые в зеленоватом тумане. Только Дьюин проворчал что‑то насчет остатков ограды, потому что слишком уж равномерно эти пирамидки торчали вдоль обеих сторон дороги.

Первыми беспокойство начали проявлять кони. Нервно всхрапывая и мотая головой, они сбавили скорость настолько, насколько это вообще было возможно, и вперед двигались только при непрестанном понукании со стороны седоков.

— Да что с тобой, в самом‑то деле? — раздраженно крикнула Ларри, когда ее Рошан, тонко взвизгнув, затанцевал на месте, закусив удила и так и норовя встать на дыбы.

— Магия? — спросил Хельстайн таким обреченным голосом, словно готовился к чему‑то неизбежному.

— Нет там никакой магии, одни только камни.

— И это камни, по–твоему, их так напугали? — Дьюину первым удалось сладить с паникующим жеребцом, и конь, медленно, по ломаной линии, но все же начал приближаться к пирамидкам. То, что сложены они отнюдь не из известняка, наемнику стало ясно почти сразу. Однако он все же заставил себя вступить внутрь огороженного участка и углубиться в него на несколько шагов, внимательно рассматривая сооружения, после чего развернул мелко вздрагивающего коня в сторону держащихся на расстоянии спутников и сообщил:

— Могу вас поздравить, господа любезные. По–моему, мы только что отыскали потерю нашего давешнего знакомого.

***

— Твою мать! — с чувством сказала Ларри, когда, сдавшись и оставив аргамака в четырех–пяти родах от ближайших из пирамидок, она уже пешим ходом присоединилась к наемнику. С обеих обочин тракта на магичку пустыми провалами глазниц взирали весело скалящиеся человеческие черепа, венчающие конусообразные сооружения, аккуратно сложенные из костей. Тоже человеческих. Более дальние группы костей имели оттенок слоновой кости, свидетельствующий о длительном пребывании на открытом воздухе, ближние были гораздо светлее, но одно сооружение выделялось своей белизной даже среди них.

— А малый народец любил пошутить, — заметил Дьюин, без особого благоговения разглядывая сложенные в определенной, единой для всех пирамидок, последовательности кости. — В каждой куче цельный скелет?

— Совершенно верно, — кивнул Монметон. Он уже успел разворошить одно из сооружений и теперь в глубокой задумчивости созерцал в беспорядке разваленный перед ним строительный материал. — Если не ошибаюсь, здесь собрано все, вплоть до костей запястья и фаланг пальцев стопы. Кропотливая работа. Вон тот, — он кивнул на сияющие белизной кости, — совсем свеженький, и ни единого клочка соединительной ткани. Как будто на муравейнике отчищали.

— Не факт, — возразила магичка. — Если изымали при помощи портации, то могли и не отчищать, поскольку просто не от чего было.

— Но зачем? — Монметон недоуменно взглянул на Ларри.

— Ты у меня спрашиваешь? Скажу честно — понятия не имею. Может, мода в Полых Холмах такая была на парковые украшения из вражеских скелетов?

— Сколько же тогда тут упокоилось этих врагов! — сочувственно покачал головой академик.

— Более чем достаточно, — сказал Хельстайн, оценивающе глядя на тракт.

За время их разговора туман потихоньку начал сдавать позиции, и, хотя позади отряда дорога по–прежнему таяла в зеленоватом мареве, впереди видимость намного улучшилась, давая возможность оценить масштабы замысла малого народца. Увенчанных черепами конусообразных сооружений было много, очень много. Соблюдая промежутки между основаниями в полтора фута, они уходили вдаль — туда, где, повинуясь законам перспективы, зеленые стены окружающей тракт растительности сходились в единую точку.

Ларри присвистнула и начала было что‑то говорить, но ее слова заглушил захлебывающийся кашель. Гарту вновь стало хуже. Задыхаясь, вздрагивая всем телом и побагровев лицом, он горбился все сильнее, потом сполз с седла, судорожно цепляясь за гриву аламана, и его буквально вывернуло наизнанку темно–бурой массой чего‑то, по консистенции напоминающего измельченную древесную кору.

— Проклятье, — раздраженно проворчал Дьюин. — Опять.

Гарт невнятно выругался, отплевываясь и вытирая рот тыльной стороной ладони. Магичка тяжело вздохнула.

— Мне кажется, или у нас, действительно, начинаются проблемы? — задала она риторический вопрос.

— Начинаются? — брезгливо поморщившись, переспросил наемник. — Да они в самом разгаре.

Монметон одарил ссутулившегося охранника убийственным взглядом, с сожалением покосился на разложенные кости и обреченно потянулся за сумкой, смиряясь с окончательно прилипшей к нему ролью лекаря. Все еще цепляясь за флегматично пережевывающего удила аламана, Гарт попытался вяло отмахнуться от академика.

— Перестань геройствовать, — раздраженно приказал Монметон. — Это не только для твоей пользы затевается. Это нужно всем нам.

Охранник окончательно сник и перестал сопротивляться. Монметон приложил ладонь к покрытому испариной лбу Гарта и тут же отдернул.

— Вот теперь жар есть, — сообщил он, ни к кому конкретно не обращаясь. — Мастер Ренеке, решать, конечно, вам, но я вынужден настаивать на привале. В таком состоянии ему двигаться дальше нельзя.

— Я согласна, — тут же заявила Ларри, — только лишь бы не посреди этого рая для некроманта. Можете сколько угодно считать меня шизофреничкой, но при ближайшем рассмотрении я начинаю разделять мнение Рошана. Мне здесь не нравится.

— Я ведь сказал… — начал Монметон.

— Я прекрасно слышала, что ты сказал, — оборвала его магичка. — Я не требую, чтобы мы, очертя голову, мчались отсюда как минимум за лигу, но давайте хотя бы попробуем сойти с тракта.

— Угу, конечно, — закивал Дьюин, выразительно глянув в сторону теснящегося вдоль обочины кустарника. — Так нас там и ждут. Все местные пиявки прямо с распростертыми объятиями стоят.

— Я могу ехать дальше, — просипел Гарт. — Столько, сколько понадобится.

— Разумеется, можешь, — на полном серьезе согласилась Ларри. — А я — нет, поэтому еще раз предлагаю поискать какой‑нибудь симпатичный сухой островок. В конце концов, попытка не пытка. Если не найдем, так тому и быть, придется в обществе скелетов ночевать. Лис, ну а ты чего молчишь? Каков окончательный вердикт будет?

Хельстайн захлопнул уже знакомую его спутникам потрепанную книжицу, которую сосредоточенно листал на протяжении всей дискуссии, и обвел отряд взглядом, в котором угадывалось глубоко запрятанное беспокойство.

— Если же доведется тебе достигнуть неупокоенных, — нараспев сказал он, словно бы кого‑то цитируя, — прислушайся к голосу разума и сверни с проторенного пути, ибо лучше положиться на милость Творца, ступая по скрывающим бездонную топь плавням, чем повстречаться на узкой тропе с теми, кто сам этой милости лишен. Учитывая, что неупокоенные оказались реально существующим фактом, думаю, для нас самым здравым решением будет и вправду временно покинуть тракт — хотя бы до утра. Что бы ни поджидало нас на болотах, здесь ничего хорошего не будет уж точно.

— Это тебе твой император сказал? — уточнила Ларри. — А более конкретно выразиться было нельзя? Он же все‑таки руководство к выживанию пытался написать, а не алхимический трактат о поисках философского камня. Зачем ходить вокруг да около?

— А какой конкретики тебе еще надобно? — удивился Дьюин. — И так чуть ли не открытым текстом советуют сваливать как можно дальше. Хотя, не уверен, что именно от этого места. Здесь‑то как раз все вполне упокоенные.

— Если пытаться подогнать слова под имеющуюся картину, — заявил Монметон, — то можно предположить, что император Максимилиан имел в виду, что пока останки не погребены, душа умершего не может считаться упокоенной. А если не вдаваться, то лучше, по–моему, будет последовать указаниям и понадеяться, что покойный император плохого не посоветует.

— Ладно, — подытожила Ларри. — Раз уж моя идея получила такое авторитетное подтверждение, думаю, никто теперь не будет возражать против свидания с пиявками?

Магичка обвела спутников вопросительным взглядом. Возражений, как и следовало ожидать, не оказалось.

Оставив Монметона приглядывать за Гартом и лошадьми, остальные отправились исследовать окрестности тракта на предмет наличия сколько‑нибудь подходящего для обустройства ночлега места, и, наконец, таковое было найдено.

— Ну, хоть не зря по грязи бултыхались, — удовлетворенно проворчал Дьюин, критически осматривая небольшой пригорок, сплошь покрытый чахлым сухостоем. — И дрова есть, и под ногами сухо.

— Да, неплохой вариант, — согласился Хельстайн. — На нем и остановимся. Ларри, будь добра, сходи за Альбертом, пока окрестности не затянуло.

Магичка посмотрела на клочья тумана, плывущие между искривленными стволами деревьев. В отличие от загадочной зеленоватой мари, царившей над трактом, этот туман был самым обычным, белым, но жизнь сей факт никоим образом не облегчал. Вздохнув, Ларри начертила на замшелом валуне руну привязки и скрылась в подтопленном лесу. По дороге она намеревалась оставить еще пару–тройку таких же отметин, позволяющих отыскать обратный путь даже в условиях нулевой видимости, однако, на тракте привязки не было, а потому Ларри истратила дополнительные силы и время на поиск местоположения покинутых членов отряда. Монметона ей удалось почувствовать четко, Гарта — несколько слабее, что, видимо, объяснялось его плохим самочувствием. Определившись с направлением, магичка двинулась через болота напрямик.

То, что она все‑таки ошиблась, стало ясно, когда, проломившись сквозь стену кустарника, Ларри оказалась посреди аллеи костяных пирамидок, уходящей в обе стороны, насколько хватало взгляда. Ни Монметона, ни Гарта в пределах видимости, разумеется, не было. Магичка тихонько выругалась себе под нос. Такого сильного отклонения от цели у нее еще не бывало. Может, конечно, вся вина лежала на тумане, а может, тракт как‑то ухитрился исказить ее заклинание… Во всяком случае, сюрприз оказался не из приятных.

Повторно проведя поиск, Ларри заново заарканила Монметона и Гарта и торопливо зашагала в их направлении, настороженно поглядывая по сторонам. К ней вновь начинало возвращаться уже испытанное беспокойство. Ларри не боялась мертвецов — ни мирно лежащих, ни поднятых некромантами, ни даже личей. Хотя последние и представляли из себя реальную угрозу, Ларри всегда считала, что страх перед противником — добрая половина пути к поражению. И, тем не менее, этот участок тракта, словно бы сошедший с гравюр, изображающих гротескную аллею легендарного Сада Костей, вызывал у нее тревогу. Вероятно, в первую очередь из‑за странной логики создателей этого непотребства. Нечеловеческая логика нечеловеческого замысла. Ларри ощущала его присутствие, но пока не могла уловить деталей.

Когда далеко впереди возникли маленькие темные фигурки, магичка испытала облегчение ненамного меньшее, чем то, с которым ее встретил Монметон.

— Наконец‑то, — воскликнул академик, кажется, едва удержавшись от того, чтобы броситься к Ларри с распростертыми объятиями. — Как вовремя ты вернулась! Что‑нибудь нашли? Клянусь, с каждой минутой здесь становится все более неуютно!

— Что‑то конкретное случилось? — уточнила магичка.

— Ничего, — буркнул Гарт. — Одни нервы.

— Ну, в общем‑то, да, — смущенно согласился Монметон. — Но кое‑что я все‑таки слышал. Побрякивание какое‑то, вроде перестука костей.

— Да уж… — мрачно сказала Ларри, — похоже, вы тут и вправду засиделись. Пойдемте‑ка лучше, пока ничего более интересного мерещиться не начало. Место мы нашли и довольно неплохое.

На обратном пути магичка методично уничтожала все руны, отмечающие путь через болото к выбранному ими островку. Не то чтобы она предполагала, что на тракте окажется еще кто‑то, кто сможет ими воспользоваться, — предыдущий отряд вместе с магом наверняка был уже далеко отсюда и вряд ли в нынешнюю ночь надумает возвращаться назад, — однако опыт подсказывал ей, что лучше подстраховаться.

Гарт добрел до бивака самостоятельно, хотя периодически буквально повисал на холке ведомого в поводу аламана. На островке же силы оставили его окончательно, и охранник рухнул ничком, сотрясаясь в очередном приступе кашля. Ларри, поджав губы, обошла его и отвела в сторону коня, который недоуменно ткался мордой в плечо Гарта, не понимая, что происходит с хозяином.

— Так что он все‑таки подцепил‑то? — спросила магичка у Монметона.

Тот только развел руками.

— Судя по тому, что больше ни у кого симптомов нет, это не заразно, — неуверенно сказал он.

— Утешительно, — заметил Дьюин. — Только пусть лучше пока держится подальше и оклемывается побыстрее. На всякий случай.

К пожеланию наемника никто не прислушался. Гарта перетащили поближе к костру, поскольку Монметон настаивал, что больной должен находиться в тепле. До наступления сумерек у охранника было еще два приступа тошноты, однако потом состояние его, вроде бы, улучшилось. От еды Гарт отказался, но долго и жадно пил воду, после чего, рухнув обратно на потник, забылся тяжелым сном.

Остальные следовать его примеру и отправляться на боковую не спешили. Сидя у костра, они, молча, прислушивались к потрескиванию горящего хвороста.

— Вот что значит сила привычки, — вдруг насмешливо сказал Дьюин. — Без ежевечернего сквозняка уже как будто чего‑то не хватает.

И верно, по мере того, как сгущались сумерки, каждый ловил себя на том, что невольно начинает плотнее кутаться в плащ в ожидании внезапных порывов пробирающего до костей ветра. Ожидания не оправдывались. Застоялый, напитанный болотными испарениями воздух оставался неподвижен. В нем становилось глуше и искажалось даже фырканье оставленных на эту ночь в пределах защитного барьера лошадей. Дальних же звуков, казалось, не существовало вовсе. Лес, подобно залегшему в засаду хищнику, настороженно молчал, сотнями невидимых глаз взирая на осмелившихся вторгнуться в его пределы людей, и терпеливо ждал — первого просчета, первого неверного движения.

— Лис, — вдруг сказала Ларри, разрушая морок. — У меня появилась одна версия. Мне она не нравится, тебе, скорее всего, не понравится тоже, но все‑таки я ее выскажу. Может ли так быть, что нынешнее состояние О'Тула это результат его близкого знакомства с гидрой?

— Может, — отозвался Хельстайн. — Я бы даже сказал, что это самый вероятный вариант, к сожалению.

— И что будем делать?

— А у нас есть выбор? — фыркнул Монметон. — Ждать и надеяться, что организм сладит с заразой. Нет, я, конечно, могу потратить на него хоть все свои снадобья — мне не жалко, но я не могу гарантировать, что от них будет хоть какая‑то польза. Для успешного лечения надо хотя бы примерно представлять, что именно ты лечишь.

— Может, его обратно в Заводье отправить? — предложила Ларри. — Думаю, потихоньку доплетется. Ловушек по дороге нет, кроме той, которая уже отмечена. А к гидрам, надеюсь, у него теперь хватит ума не лезть.

Хельстайн покачал головой.

— Слишком большое расстояние, чтобы посылать в одиночку больного человека, — сказал он. — А в сопровождающие выделить некого — народа у нас и так немного. К тому же заводьинского лекаря я видел и скажу так — к Альберту у меня куда больше доверия.

— Но нам сейчас в таком состоянии он только обузой послужит, — возразила магичка.

— А зачем его куда‑то посылать? — удивился Дьюин. — Придумаете тоже. Оставить здесь с запасом еды, и все дела. Полежит, оклемается, если суждено будет, а на обратном пути заберем. Что скажете, мастер академик?

— Он уже на поправку пошел, — вступился за Гарта Монметон. — Завтра состояние вполне может нормализоваться. Я против того, чтобы бросать или куда‑либо отсылать О'Тула. Так мы только ослабим отряд.

Он умоляюще уставился на Хельстайна. Тот немного помолчал, прикидывая 'за' и 'против', а потом сказал таким тоном, что стало ясно — на сегодня тема закрыта.

— Решим с утра. По обстоятельствам.

На лагерь вновь опустилась тишина, но продлилась она недолго. Внезапно Ларри привстала, настороженно вглядываясь в темноту.

— Каллаган, — понизив голос, позвала она. — Ты, вроде, недавно чудеса остроты слуха проявлял. Ну‑ка, скажи — сейчас ты чего‑нибудь слышишь? Или мне уже мерещиться начало?

— Стук? — лениво отозвался наемник. — Слышу. Стучит, как будто, на тракте. К нам не приближается.

— Что за стук? — уточнил Хельстайн.

— На дятла похоже, — пояснила Ларри. — Только, если это так, тогда лично я первый раз в жизни слышу дятла–лунатика.

— Это не дятел, — помотал головой Дьюин. Закрыв глаза, он внимательно вслушивался в подозрительные звуки. — И стучат не по дереву. Либо камень о камень, либо кость о кость.

При последних словах наемника Монметон нервно сглотнул, слегка бледнея.

— Камней на тракте нет точно, — скептически фыркнув, сказала Ларри. — Костей, конечно, хватает, но кому там ими стучать?

— Понятия не имею, — отозвался Дьюин. — Хочешь сходить и проверить?

— Не хочу, — с расстановкой произнесла магичка. — Немного радости прыгать по ночному болоту. Утром проверим.

Между тем громкость звуков усиливалась. Монметон совсем спал с лица.

— Я это уже слышал, — выдохнул он. — Там, возле скелетов, пока мы с Гартом вас ждали. Только урывками и гораздо тише.

— И откуда исходил шум? — тут же спросил Хельстайн.

— Понятия не имею. Обстановка не располагала к выяснению обстоятельств.

— Жаль, — искренне заметил профессор.

— Можно подумать, что Вы, оказавшись в подобной ситуации, поступили бы иначе, — возмутился Монметон.

— Не могу утверждать, поскольку заочно оценить ситуацию бывает весьма затруднительно, но неиспользованной возможности мне все равно жаль.

— Лучше уж не жалейте, — ухмыльнулся Дьюин, — а то еще накаркаете.

Скорее всего, наемник имел в виду более отдаленное время, однако пожелание Хельстайна по поводу очной оценки ситуации решило сбыться прямо здесь и сейчас. Из темноты с противоположной от тракта стороны раздались плеск, звонкие шлепки по воде и хруст валежника. Кто‑то крупный двигался через болота к островку, на котором расположился на ночлег отряд. И, судя по тому, что звуки множились, это кто‑то явно был не в единственном экземпляре. Лошади, до сих пор настороженно прядавшие ушами, с храпом заметались, тщетно пытаясь разорвать чумбуры, которыми их перед прокладкой охранного барьера привязали к поваленному дереву.

— Достойное завершение веселого денька… — пробормотала себе под нос Ларри, разминая пальцы.

Монметон, охнув, попятился к костру, цепляясь за походную сумку с такой же отчаянной надеждой, с какой утопающий хватается за соломинку.

— Эй, О'Тул! — разом сбросив обманчивую отрешенность, Дьюин хорошенько встряхнул невнятно бормочущего Гарта. — Хватит дрыхнуть! Давай, присоединяйся к потехе!

— А? Чего? — вскинулся охранник, спросонья ошалело хлопая глазами.

— Вставай и топор бери, вот чего! — гаркнул Дьюин. — Гости пожаловали!

Гарт вскочил, как ужаленный, щурясь и всматриваясь в темноту, которую небольшой костер, разведенный отрядом, не разгонял, а наоборот подчеркивал. Остальные, впрочем, занимались тем же самым. Знакомиться с источником шума не хотелось, но что‑то подсказывало, что в этом вопросе их желания спрашивать никто не будет.

— Ларри, как долго ты сможешь поддерживать барьер при нападении? — деловито спросил Хельстайн, наматывая на кулак тонкую цепь.

— Смотря с каким энтузиазмом сквозь него будут ломиться, — отозвалась магичка. — И, кстати, Лис, я не уверена, что серебряный кастет тебе чем‑нибудь поможет. Хотелось бы мне ошибиться, но, кажется, топает там что‑то куда более крупное, чем зомби.

— Посмотрим, — коротко ответил профессор, досадливо глянул на костер и добавил. — Свету бы побольше.

— Извини, но здесь ничем помочь не могу. Придется обходиться тем, что есть.

— Что ж, попробуем.

Хельстайн вытащил из костра полыхающее полешко и приблизился к границе барьера. За его пределами быстро, но какими‑то неестественными рывками двигались массивные силуэты. Внезапно один из силуэтов метнулся к оказавшемуся в соблазнительной близости от него человеку и тяжело рухнул наземь, столкнувшись с невидимой, но непреодолимой преградой. Выпад первой твари словно послужил сигналом для остальных. Тени закружили вокруг барьера, постепенно сужая кольцо и время от времени делая пробный выпад, словно проверяя защиту лагеря на прочность. Первая же тварь замерла на месте, сжавшись в комок, как будто свет, исходящий от догорающей головни в руке Хельстайна, зачаровал ее, обратив в камень.

 

Глава 7

— Господи! — выдохнул Монметон, когда им более–менее удалось рассмотреть, что за живность исторгли в эту ночь прилегающие к тракту болота, а Гарт, не сдержавшись, пробормотал пару ругательств.

Внешним видом тварь отдаленно напоминала жабу, но размерами эта 'жаба' была с молодого бычка. Ее бугристая, бородавчатая кожа лоснилась, истекая слизью. Массивные задние конечности были идеально приспособлены для прыжков. Приплюснутая морда тоже могла бы сойти за жабью, если бы не парочка отличий: во–первых, гигантские саблевидные клыки, торчащие из пасти твари, а во–вторых, множество мелких глаз, усеивающих ее низкий, покатый лоб. Глаза синхронно моргали и щурились, взирая на огонь.

— Рогатину бы сейчас… — тоскливо пробормотал Дьюин, прикинув, каково будет лезть с мечами на такую дуру, особенно если учесть, что дура здесь не одна.

Хельстайн даже и не подумал попятиться. Все так же стоя почти вплотную к барьеру, он с академическим интересом рассматривал застывшую всего в трех футах от него тварь.

— Вроде, живая, — вынес он вердикт, когда головня прогорела и окрестности снова погрузились в полутьму.

— Живая, живая, — подтвердила Ларри. Ее лицо заострилось, а побелевшие губы сжались в тонкую ниточку. Видно было, что поддержание преграды, разделяющей людей и тварей, дается ей непросто. — Возможно, даже теплокровная. Лис, если ты налюбовался, может, предпримешь хоть что‑нибудь? В противном случае я снимаю барьер, и дальше каждый сам за себя.

— Потерпи еще минутку, — попросил магичку Хельстайн.

Вернувшись к костру, он порылся в своей сумке и извлек оттуда футляр, в котором обнаружились полая трубка, связка крошечных дротиков и небольшой флакон.

— Да вы что, защекотать их решили? — не сдержавшись, фыркнул Дьюин.

Хельстайн не ответил. Смочив игловидное острие одного из дротиков в содержимом флакона, он вложил дротик в трубку.

— Каллаган, будьте так добры, подсветите мне. Огонь определенно привлекает их внимание.

Дьюин нехотя потянул из костра горящую ветку и шагнул к барьеру. Хельстайн последовал за ним, держась чуть в стороне. Когда из темноты вырисовались очертания массивной туши одной из 'жаб', профессор быстро поднес трубку к губам. Дьюин услышал тонкий, быстро оборвавшийся свист. Хельстайн опустил трубку и начал колдовать над следующим снарядом. Поначалу казалось, что ничего не произошло. Плотоядно ощерившаяся 'жаба' сжалась в комок, примериваясь для прыжка, однако вместо того, чтобы совершить бросок, вдруг нелепо дернулась и осела, заваливаясь набок. Не веря своим глазам, Дьюин ошарашено взглянул на Хельстайна.

— Не отвлекайтесь, — сказал тот, как ни в чем не бывало. — Ищем следующее животное.

Менее чем через пять минут все было закончено. Ларри уничтожила барьер сразу же, как только последняя из тварей растянулась на земле, слабо подергивая конечностями.

— Смотрю, ты все‑таки раздобыл урари, — одобрительно заметила магичка, массируя виски. — Ничего не попишешь, полезная штука. В Гха–Бирре знают толк в ядах.

— Несомненно, знают, — согласился Хельстайн. — Гарт, Каллаган, теперь ваша очередь поработать. Упокойте наших милых гостей окончательно.

— А разве они не мертвы? — наемник подозрительно покосился на ближайшую неподвижную тушу.

— Они обездвижены и лишены возможности дышать, — пояснил Хельстайн, аккуратно возвращая трубку в футляр. — Теоретически это смертельно для любого животного, вопрос только во времени. Но практически, я думаю, не стоит проверять, что произойдет раньше — закончится действие яда или же они все‑таки погибнут. Просто добейте, и все.

— Ладно, добить — так добить, — проворчал Гарт. — Чего тогда кота за хвост тянуть?

Он вразвалку подошел к 'жабе' и с полного размаха, как в дубовую колоду, всадил топор ей в череп.

— Да, похоже, ты был прав, — сказала Ларри все еще жавшемуся к огню Монметону. — О'Тул, действительно, идет на поправку, что не может не радовать. И брось, наконец, свою торбу. Честное слово, цепляешься за нее так, словно там вся имперская казна укрыта.

Монметон выдавил из себя вымученную улыбку, аккуратно положил походную сумку на землю и опасливо присоединился к Хельстайну, рассматривавшему покойную 'жабу'. Дьюин постоял, посмотрел, с каким энтузиазмом работает топором Гарт, и решил, что тот вполне способен разделать оставшихся тварей в одиночку, так что марать мечи не имеет смысла. За спиной наемника ученые затеяли жаркий спор о видовой принадлежности ночных гостей, однако самого его интересовал несколько иной аспект. Обогнув тушу зверя, Дьюин вытащил из массивной ляжки зверя оперенный дротик длиной не больше указательного пальца.

— Поосторожнее с ним, — посоветовал, заметив его действия, Хельстайн. — Там еще остался яд. Одной царапины может вполне хватить, чтобы отправиться к праотцам.

— Значит, на людей он тоже действует? — Дьюин тотчас перехватил дротик поближе к оперению.

— Если попадет в кровь, то, разумеется, да. Дальше все зависит от концентрации яда и от того, отыщется ли рядом добрая душа, которая согласится делать вам искусственное дыхание до тех пор, пока оцепенение не спадет. И учтите еще одну вещь — согласно последним исследованиям, яд урари не затуманивает сознание жертвы, вплоть до самого конца. Так что вряд ли это будет очень приятный процесс.

Дьюин нервно хмыкнул и торопливо отбросил дротик прочь.

— А ведь я недооценил вас, мастер, — сказал он, постаравшись свести все к шутке. — Вы далеко не так безобидны, как кажетесь.

Хельстайн тонко улыбнулся в ответ, давая понять, что скрытый смысл слов наемника не прошел мимо него.

— Первое впечатление чаще всего бывает обманчиво, — нарочито растягивая слова, произнесла Ларри, искоса следя за наемником. — Это не так страшно. Хуже бывает, когда ошибаются повторно.

Дьюин пожал плечами.

— Те, кто ошибается повторно, обычно долго не живут, — заявил он, ни к кому конкретно не обращаясь, и как ни в чем не бывало отвернулся, занявшись угасающим костром. Инцидент был исчерпан.

Ларри еще некоторое время подозрительно смотрела на наемника, но затем внимание магички переключилось.

— О'Тул! — позвала она. — Где ты там застрял? Тебя, вроде, никто не просил рагу из жаб устраивать. Вполне достанет и просто выбитых мозгов.

***

Замах. Удар. Замах. Удар. Гарт работал, как заправский лесоруб, гоня прочь подползающие подобно склизким болотным гадам мысли, заставляя их раствориться в привычной и вполне объяснимой банальными земными причинами мышечной усталости. Он слышал, как его звали, и сам понимал, что излишне увлекся, но, дьявольщина, как же здорово это было — снова чувствовать силу в руках. Дело шло на поправку, это точно. Ему все‑таки удалось оклематься. Если честно, то он давненько уже не ощущал себя так хорошо, даже до того, как нахлебался неведомой дряни из реки. Сейчас же Гарт был уверен, что способен, если захочет, свернуть горы.

Эйфория, впрочем, продлилась недолго. При очередном замахе грудь охранника пронзила резкая вспышка боли, какие бывают при помятых ребрах. Гарт выронил топор и, согнувшись в три погибели, вновь зашелся в сдавленном кашле, отчаянно стараясь не привлекать к себе внимания. Ему и без того осточертело уже хлебать зелья и глотать порошки. И ведь не докажешь, что то, чему суждено пройти, и так пройдет, а остальное все равно не вылечить.

Вот и приступ прошел, сам по себе и куда быстрее предыдущих. Гарт сплюнул, обтер рот и бороду и торопливо вытер покрасневшую и залоснившуюся ладонь о траву. Дело просто обязано было идти на поправку, самому бы только в это поверить…

— О'Тул, — снова донесся из лагеря голос магички. — Если тебе там понравилось, возражать не буду, но предупреждаю: я как раз сейчас восстанавливаю защитный барьер, так что, если не успеешь вернуться, ночевать будешь в компании жаб.

— Да иду, иду уже! — рявкнул Гарт. — Вот же прилипла. Как банный лист прямо.

Вернувшись к огню, он шмякнул топор оземь, сам тяжело опустился рядом и, морщась, спросил:

— Когда там моя очередь дежурить?

— Да, собственно говоря, она как раз подходит к концу, — сказал Хельстайн, перехватив красноречивый взгляд Монметона. — Так что можешь отсыпаться дальше. Мне нужно, чтобы к завтрашнему утру ты окончательно встал на ноги.

Гарт хотел было возразить, хотя и прекрасно понимал, что мастер Ренеке прав, однако Дьюин его опередил.

— Если к утру не очухаешься, — произнес наемник, — останешься здесь. Тебе это надо? Если нет, тогда живо на боковую.

Аргумент подействовал как нельзя лучше. Раздраженно ворча, Гарт с головой укрылся плащом, а вскоре и сам Дьюин последовал примеру охранника — ему опять досталась последняя, предрассветная очередь дежурства, и он намеревался, по возможности, успеть до нее выспаться.

Остаток ночи прошел тихо, если так, конечно, можно было охарактеризовать соседство с беспокойно метавшимся во сне Гартом, который то заходился в очередном приступе кашля, то вдруг начинал что‑то невнятно бормотать. Утихомирился охранник лишь незадолго до того, как Хельстайн начал будить Дьюина.

— Как погляжу, ожидания мастера Монметона были напрасны, — зевнув, сказал наемник и, не глядя, махнул рукой в сторону Гарта. — Никуда он не поедет.

— Так ведь еще не утро, — совершенно логично заметил Хельстайн.

Это, конечно, было верно, хотя что‑то подсказывало Дьюину, что за оставшуюся пару часов вряд ли что‑то изменится. Он еще раз зевнул, все же мимолетно глянул на неподвижно лежащего охранника, отвернулся и… замер, пытаясь понять, что же ему так не понравилось. Ответ пришел почти сразу, и этот ответ понравился Дьюину еще меньше. То, что сейчас лежало неподалеку от него, укрытое плащом Гарта, просто не могло быть Гартом О'Тулом. По размерам не подходило.

— В чем дело? — резко спросил Хельстайн, когда наемник попятился, нащупывая меч.

— Это не О'Тул.

— А кто же это тогда?

Дьюин мотнул головой, не спуская глаз с горбящегося плаща. Он не знал ответа. Хельстайн встревожено посмотрел на наемника, потом осторожно шагнул вперед и рывком откинул плащ. Под плотной материей, создавая силуэт, который в темноте было не так уж сложно спутать со спящим человеком, были аккуратно уложены три арчимака. Из‑под арчимаков виднелась скомканная одежда Гарта, рядом лежал топор. Не хватало только самого охранника.

— Ларри!

Разбуженная магичка долго рассматривала представленную ей композицию, после чего задала, в общем‑то, закономерный вопрос:

— И куда он делся?

— А я надеялся, что ты нам это скажешь, — парировал Хельстайн. — Куда он вообще мог подеваться?

— Ну, уж точно не за пределы охранного барьера. Я бы почувствовала, если бы хоть кто‑то его пересек.

Ларри оглянулась, словно надеясь обнаружить Гарта притаившимся за каким‑либо бревнышком, однако надежда ее не оправдалась. Монметон разворошил походные сумки и поднял куртку Гарта. Та была застегнута, застегнут был и обернутый вокруг нее пояс.

— Как он ухитрился это провернуть так, чтобы никто не заметил? — недоуменно вопросил академик. — И главное, зачем?

Латаная после знакомства с гидрой рубаха О'Тула обнаружилась внутри куртки. Штаны с обмотанными вокруг щиколоток портянками были заправлены в сапоги. Вообще складывалось впечатление, что Гарт не раздевался, а попросту взял и улетучился из одежды.

— Взгляните‑ка сюда! — вдруг позвала Ларри. — Как думаете, что это такое?

В земле, аккурат в том самом месте, с которого Монметон поднял куртку, зияло несколько дыр с осыпавшимися краями.

— Норы, — мельком глянув на находку магички, сказал Дьюин. — Мышиные. И что в них особенного?

— Пока не знаю, — покачала головой Ларри, ощупывая края одной из дыр. — Но место тут для мышей явно не самое подходящее. В смысле, не под задницей у О'Тула, а посреди болота. Кто‑нибудь еще хоть одну нору где‑нибудь поблизости видел?

Вопрос был скорее риторическим, поскольку при обустройстве лагеря никто особо под ноги не смотрел, и уж тем более никто не собирался никакие норы высматривать сейчас, по темноте. Впрочем, Ларри ответа и не ждала. Припав к земле, она принюхалась и скривилась.

— Тысяча безликих, ну и вонь. Похоже, какая‑то из мышей прямо здесь и сдохла.

— Ларри, к черту мышей, — проникновенно произнес Хельстайн. — Меня куда больше интересует местонахождение Гарта. Чем быстрее ты его найдешь, тем быстрее мы, возможно, сможем ему помочь.

Магичка вздохнула и выпрямилась, отряхнув ладони.

— Лис, ты, что, всерьез веришь, что О'Тул каким‑то чудом проскочил сквозь барьер и ушел голышом гулять по болотам? — страдальчески вопросила она и, перехватив недобрый взгляд профессора, торопливо добавила:

— Ладно–ладно, молчу. Только и вы тогда уж тоже помолчите. Не мешайте поиску.

Не дожидаясь ответа или каких‑либо иных признаков согласия, Ларри зажмурилась и свела ладони на уровне груди, после чего резко раскрыла их, складывая в пригоршню. Добрая дюжина голубоватых искорок тотчас порскнула в разные стороны, подобно светлячкам, и растворилась в темноте. Над лагерем воцарилась тишина, нарушаемая лишь храпом лошадей. Дьюин какое‑то время постоял, глядя на неподвижную магичку, а потом, придя к выводу, что дело будет небыстрым, перетащил потник поближе к огню и устроился на нем, приготовившись ждать. Остальные последовали примеру наемника.

Ожидание и вправду затянулось. Магичка не подавала признаков жизни вплоть до тех пор, пока край неба на востоке не начал светлеть. Хельстайн не пытался никаким образом ее поторопить — просто сидел на бревнышке у рассыпающегося угольями костра, опершись подбородком о сплетенные пальцы рук, и мрачнел с каждой минутой, хотя, казалось бы, дальше было уже некуда.

— Плохие новости, Лис, — охрипший голос Ларри раздался внезапно и прозвучал неожиданно громко. — В радиусе примерно пятнадцати миль отсюда ни живого, ни мертвого О'Тула нет. Я думаю, ты согласишься, что на большее расстояние уйти за прошедшее время он попросту не мог?

— Соглашусь, — хмуро сказал Хельстайн и поднялся на ноги. — Раз магия не помогает, будем искать своими силами.

— Лис, говорю же, его тут нет, — попыталась возразить Ларри, однако профессор ее как будто не слышал.

Едва дождавшись, когда тьму ночи подменит серый рассветный сумрак, Хельстайн настоял на начале поисков. Искали все, что угодно, — любой признак, который мог бы свидетельствовать о том, что здесь, по этому клочку земли, проходил или, на самый скверный случай, был протащен человек. Безрезультатно.

***

— А ведь я предупреждала, что это бесполезная затея, — ворчала магичка, опасно балансируя на поваленной сухарине, ощетинившейся кривыми иглами обломанных сучьев. — О'Тула здесь нет и не было. Ну, и как долго мы еще будем тратить время не пойми на что?

Хельстайн хлопнул себя по шее, отправив в лучший из миров сразу с десяток комаров. По болотам они бродили уже около двух часов, но пока что им удалось обнаружить лишь несметные полчища крылатых кровопийц, искренне радующихся такому нежданному пополнению рациона, и пару дюжин лягушек — не переростков, а вполне нормального лягушачьего размера. И никаких следов Гарта — как если бы охранник взял и улетел по воздуху или же провалился сквозь землю.

— Утонуть он мог? — отрывисто спросил профессор.

— Вряд ли, — мотнула головой Ларри и тут же поправилась. — То есть, утонуть‑то он, конечно, мог, как нечего делать. Но труп я тогда все равно бы почуяла. А трупа, увы, нет. Ну, так что? Окопаемся здесь еще на неделю?

— А есть другой вариант?

— Некое шестое чувство подсказывает мне, что все ответы там, — магичка кивнула на северо–восток, в сторону далекого тракта. — В том числе и на загадочные исчезновения.

— Некое шестое чувство уже подсказало тебе свернуть с тракта, — парировал профессор. — Я начинаю приходить к выводу, что это все же было ошибочным решением.

— Ты так полагаешь? — Ларри, прищурившись, взглянула на Хельстайна. — Я, пожалуй, не стану напоминать тебе цитаты из мемуаров покойного императора, которые кое‑кто вчера вечером зачитывал. Иными словами, приходи к чему хочешь, я не возражаю. Только определись все‑таки с дальнейшими нашими действиями.

Магичка легко спрыгнула с сухарины и направилась в сторону лагеря.

— Ну, что? — с надеждой спросил по уши перепачканный в болотной грязи Монметон.

Ларри пожала плечами.

— Успех ошеломляющ и сравним разве что с результатами поисков черной кошки в темной комнате, в которой ее никогда не было. Осталось только, чтобы это дошло до Лиса. Полагаю, на то, чтобы сполна осознать здравость сей мысли ему потребуется еще часа полтора, так что пока можно маленько отдохнуть.

Ларри ошиблась ровно в половину. Запал Хельстайна иссяк где‑то через три четверти часа. Понурый, словно в воду опущенный, профессор вернулся к биваку и коротко бросил:

— Собираемся.

Команда, впрочем, оказалась излишней. Лагерь и так уже был свернут, так что единственным, кому пришлось собираться, стал сам Хельстайн. К тракту возвращались в полном молчании. Дьюин вел в поводу Гартовского аламана, на которого из соображений рациональности перевьючили часть груза с верховых лошадей.

На дорогу отряд выбрался с некоторой смесью опасения и заинтересованности. Необъяснимого вечернего шума, долетавшего аккурат с этой стороны, никто еще не забыл, и каждый невольно поглядывал по сторонам в поисках следов, которые мог бы оставить источник этого шума. На первый взгляд казалось, что никаких следов нет, однако уже на второй кое‑что неожиданное все же выявилось, и заметил это неожиданное Монметон.

— Вот тебе раз, — озадаченно сказал он, остановившись перед первой из костных пирамид. — Я же ее вчера разобрал, а она опять целехонька.

— А ты уверен, что это та самая? — уточнила Ларри.

— Почти полностью. Но даже если не она, на другую разрушенную сможешь мне указать?

Магичка покачала головой, оглядывая ровные ряды конусообразных сооружений. Венчающие их черепа весело скалились, словно были посвящены в некую тайну, которой не собирались делиться с пришельцами.

— Раз целая, значит, кто‑то сложил ее обратно, — заметил Дьюин. — Возможно, именно тот, кто стучал.

Монметон ничего не ответил. Он внимательно осматривал пирамиду, едва не обнюхивая.

— Принцип построения остался прежним, — наконец, заговорил академик. — Каркас строения составляют длинные трубчатые кости, составленные в форме усеченного конуса. Промежутки в каркасе заполнены широкими костями — в частности реберными и ключичными. Внутри сооружения…

Он осторожно снял скалящийся череп с его постамента и осекся. Головки составленных шалашиком бедренных и берцовых костей были покрыты слоем запекшейся крови с присохшими клочками бурых волокон. Пару мгновений Монметон ошарашено взирал на открывшуюся его взгляду картину, а затем шарахнулся прочь, выронив череп.

— А вот этого вчера точно не было, — сказал Дьюин.

Монметон, судорожно сглотнув, кивнул. Ларри со вздохом отодвинула академика в сторону и присела рядом с пирамидой, отлепив один из клочков.

— Шерсть? — с надеждой спросил Хельстайн.

Магичка покачала головой, разминая клочок в пальцах.

— Это человеческие волосы, — сказала она.

— Но, во всяком случае, они не из бороды О'Тула, — утешительно добавил наемник.

— Да, это верно, — согласилась Ларри. — По цвету не подходят. — Она аккуратно взяла одну из берцовых костей, перехватив ее за чистый конец, и взвесила в руке. — Похоже, кто‑то вчерашней ночью воспользовался ими, как дубинками.

— Но кто? — просипел Монметон. — И против кого?

Хельстайн поджал губы.

— Будем надеяться, что ответ нас ждет впереди, — отрывисто сказал он.

— А я бы предпочел, чтобы он нас вообще не ждал, — возразил Дьюин. — Лучше будет, если нам удастся устроить ему сюрприз.

— Посмотрим. В любом случае, нам пора продолжать путь. Мы и так задерживаемся…

— Пожалуй, я не буду уточнять, по чьей именно вине, — с невинным видом изучая виднеющуюся среди древесных крон полосу неба, закончила за него Ларри.

Хельстайн помрачнел, но предпочел отмолчаться.

Отряд двинулся дальше, поторапливая лошадей: каждому подспудно хотелось побыстрее миновать этот зловещий участок дороги. Сами по себе выстроившиеся вдоль дороги костяные пирамиды, конечно, угрозы не представляли, но и разрядке атмосферы тоже не способствовали. Черные провалы глазниц скалящихся черепов провожали молчаливым взглядом смельчаков, рискнувших вторгнуться во владения мертвецов.

Первое время Ларри ехала вдоль обочины и, несмотря на возражения Монметона, методично сшибала черепа с пирамид. Как минимум под десятком из них ей удалось обнаружить следы крови, а вот рационального объяснения находке подобрать магичка так и не смогла. Не считать же, в самом деле, рациональным объяснением возможность присутствия на тракте этой ночью целого отряда сумасшедших, использовавших в качестве вооружения человеческие кости, а потом аккуратно вернувших их на место? Да и прав был Монметон в своем вопросе — против кого могло использоваться это вооружение? Единственными живыми существами, в присутствии которых на тракте можно было быть точно уверенными, являлся опередивший их отряд, да и те, судя по разделяющему их промежутку времени, должны были находиться уже далеко. Или же к Полым Холмам скрытно движется еще кто‑то?

Спустя примерно час вдоль тракта все еще продолжали громоздиться груды костей, хотя теперь они выглядели старше тех, что встречались отряду ранее. Желтоватый оттенок их стал куда более насыщенным, местами к нему добавлялся зеленоватый отлив. Сами пирамидки так же изменились, их структура стала куда более небрежной — так расползается и теряет форму под неумолимым действием времени старая каменная кладка. Однако заканчиваться жутковатая аллея по–прежнему даже не думала.

— Интересно, как долго копились эти скелеты? — вдруг сказала Ларри. — Того, что мы здесь увидели, вполне может хватить на небольшую армию. Чтобы набрать такое количество с помощью одной крохотной ловушки, особенно с учетом перезарядки, нужно через нее день и ночь толпы народа гонять. По–моему, со времен императора Максимилиана тут такой посещаемости не наблюдалось.

— Не исключено, что раньше ловушек было больше, — ответил Хельстайн, — либо пополнение происходило и каким‑то иным способом.

— Здесь кости уже очень старые, — невольно понижая голос, сообщил Монметон. — Они вполне могут оказаться ровесниками максимилиановского похода.

— Серьезно? А чего ж они тогда до сих пор не истлели? — Дьюин с подозрением посмотрел на проплывающие мимо грязно–желтые кучки.

— А почему тракт до сих пор не зарос? — в тон ему ответил Монметон. — Видимо, из‑за того же самого сорта магии.

Ларри фыркнула, но никак не прокомментировала предположение академика. Отряд снова на довольно продолжительное время погрузился в напряженное молчание. Потом Дьюин вдруг привстал в стременах и, прищурившись, глянул вдаль.

— А ведь дорога‑то заканчивается.

В голосе наемника было слышно удивление. Казалось, за прошедшие дни он настолько свыкся с трактом, что ожидал, будто тот будет длиться бесконечно.

— Где это она заканчивается? — с подозрением пробормотала магичка.

— Впереди вестимо.

Остальным понадобилось куда больше времени, чтобы заметить, как светлеет вдалеке воздух, свидетельствуя о наличии обширного открытого пространства.

— Наконец‑то! — с облегчением вздохнул Монметон. После затянутого вечной туманной дымкой тракта и унылых болотистых низменностей, его окружающих, занимающееся вдалеке золотистое сияние, как пресловутый свет в конце тоннеля, обещало избавление от тревог, ответы на все вопросы и, возможно, завершение пути.

Однако радоваться, как вскоре выяснилось, было рановато. Кони, вроде бы попривыкшие к некромантическим элементам окружающего пейзажа, по мере приближения к свету вновь начали выказывать беспокойство.

— Ну, а теперь‑то вас что не устраивает, черти? — в сердцах рявкнул Дьюин, пытаясь сладить одновременно с двумя жеребцами.

— Осторожнее, впереди магия, — вдруг сказала Ларри, прикрывая глаза. — Плетение архаичное. По структуре напоминает то, что было возле поваленной стелы, только здесь она раза в полтора сильнее.

— Не поверю, чтобы они из‑за магии перебесились, — наемник кивнул на лошадей, которые, наконец, замерли, мелко дрожа и издавая храп, переходящий в совсем уж странные горловые звуки. — Ведут себя так, будто зверя чуют.

— Может, и чуют, — не стала отрицать магичка. — А вот у меня на зверей нюх плохой, так что лучше промолчу, пока доказательств не встречу.

Она двинула Рошана пятками в бока, заставляя идти вперед. Аргамак повиновался неохотно, однако остальные лошади выказывали еще меньше энтузиазма, поэтому в итоге Ларри оказалась в авангарде со значительным отрывом и конца тропы достигла первой.

— Да уж… — только и сказала она, останавливая коня на границе света и тени и дожидаясь, когда остальные ее догонят.

Дьюин немного ошибся в своих предположениях. Тракт не заканчивался, он всего лишь прерывался обширной идеально круглой поляной, посреди которой горделиво возвышалась угольно–черная стела, покрытая огневыми узорами — судя по виду, ближайшая родственница встреченной отрядом в болотах. За поляной дорога вновь продолжалась, уходя в зеленый полумрак и просматриваясь едва ли дальше, чем на десяток родов. Еще две тропы, не в пример тракту заросших и запущенных, скорее угадывались, чем узнавались, среди плотной стены кустарника, теснящегося по краю поляны, не смея переступить некую невидимую черту. Впрочем, в настоящий момент все эти детали, подмеченные чисто машинально, Ларри не интересовали. Ее пристальное внимание было привлечено к тому, что лежало на нещадно вытоптанной и местами выжженной до черноты траве.

— Ну, так что, Лис, ты все еще полагаешь, что мы совершили ошибку, свернув вчера вечером с тракта? — вкрадчиво осведомилась магичка у подъехавшего к ней Хельстайна и для верности кивнула на три изуродованных человеческих трупа, что темнели среди травы.

 

Глава 8

Некоторое время четыре всадника молча взирали на представшую перед ними картину разрушений. Поляна выглядела так, словно по ней прошелся ураган, не затронув, правда, неким волшебным образом ни единой веточки на окружающей участок открытой земли растительности, зато застав врасплох расположившихся на привал людей, чьи вещи сейчас были в беспорядке разметаны от стелы и вплоть до жмущихся друг к другу кустов.

— Ну, и что скажешь? — поинтересовалась Ларри у сохраняющего ледяное спокойствие Хельстайна.

— Похоже, мы слегка ошиблись, определяя расстояние, разделяющее нас с предыдущим отрядом, — ответил профессор. — Если, конечно, это представители того самого отряда и если трупы образовались нынешней ночью.

— Понятия не имею насчет времени образования трупов, — хмуро сказал Дьюин, — но отряд точно тот самый.

— А с чего это ты так уверен? — покосилась на него магичка.

— С того, что я их раньше видел, — буркнул наемник. — В Заводье.

Сейчас ни полная, ни частичная правда уже не могли сыграть никакой роли, поскольку выбора у Дьюина все равно не было. Если в первую половину дня он все еще продолжал, хотя и без особой охоты, рассматривать перспективу присоединения к Сильфриду в качестве возможного варианта развития событий, то теперь этот вариант окончательно накрылся медным тазом. Причина была проста — один из лежащих перед ним трупов как раз Сильфриду и принадлежал.

— И ты вот так вот запросто берешься опознавать их, единожды увидев? Да еще в нынешнем состоянии?

Недоверие Ларри было наемнику вполне понятно. В тех сплющенных кусках мяса, что сейчас валялись на поляне, для узнавания не оставалось ровным счетом ничего. Ведя в поводу упирающихся лошадей, Дьюин подошел поближе и с интересом глянул под ноги. Года два назад в рудниках близ Ладвины ему довелось наблюдать, как одного неосторожного на язык владельца шахты затянуло в камнедробильную машину. Конечно, феноменальному невезению того бедолаги наемнику пришлось слегка подсобить, но суть, в общем‑то, заключалась совсем не в этом. Суть заключалась в том, что на выходе из машины от пропущенного промеж щек камнедробилки человека осталось примерно то же самое, что сейчас лежало на траве под ясными лучами солнышка близ дороги, уводящей прямиком в вотчину малого народца: тощий пласт мяса, пропахший кровью и дерьмом.

— Вещица у одного из них дюже приметная была, — сказал Дьюин, подтолкнув носком сапога раздавленные и заляпанные кровью, но все еще узнаваемые ножны от савалойского кинжала, привешенные к заскорузлой сильфридовой перевязи. Потом быстро нагнулся и поднял сам кинжал, кажется, ничуть не пострадавший. Козлобород в свое время постоянно хвастал булатным, клейменым саламандрой клинком, утверждая, что честно снял оружие с одного караванщика и что, если бы ему ненароком пришло в голову купить кинжал, за тот, мол, пришлось бы выложить целое состояние. Насчет состояния Дьюин не был уверен, но вещица, действительно, была знатной.

— Сумеешь найти в этой завшивленной дыре еще один такой, чтобы было, с чем спутать? — спросил наемник, показав кинжал Ларри.

— Вряд ли, — покачала головой та, признавая правоту Дьюина. — Ну, хорошо, пускай это они. Только какого дархеста тогда они до сих пор сидели здесь, когда давно уже должны были оказаться в Полых Холмах?

— Вероятно, что‑то их задержало, — предположил Хельстайн, бегло осмотрев поляну и куда более придирчиво сконцентрировав внимание на подножии стелы. — Сомневаюсь, конечно, что причиной послужило восхищение этим, несомненно, выдающимся архитектурным памятником ушедшей цивилизации, однако о точных мотивах их поступка нам сейчас судить затруднительно, а свидетелей, увы, не осталось.

— Кстати, о свидетелях, — добавила Ларри. — А они куда подевались? По моим прикидкам, от отряда еще как минимум три человека должно было остаться.

— Судя по следам, те, кто остался, в спешном порядке двинулись дальше по тракту. Причем так спешно, что даже забыли пожитки.

— Пожитки бы еще ладно, — задумчиво протянул Дьюин, глядя на тускло поблескивающий из‑под скомканного плаща тесак. — Но как надо было торопиться, чтобы забыть оружие?

— Значит, кто‑то их поторопил. Возможно, тот же, кто оставил эти отпечатки, — Хельстайн указал на истоптанную землю близ стелы.

— Волки? — Ларри взглянула на когтистые следы размером лишь самую малость поменьше ее ладони, и уважительно присвистнула. — Да уж, нашим лягушатам они бы точно не уступили.

— Собаки, — поправил ее наемник. — Вон, все когти врастопырку. У волков так не бывает.

— Да откуда здесь собакам‑то взяться? — продолжала гнуть свою линию магичка.

— Оттуда же, откуда и двум предыдущим, — предположил Хельстайн. — Дерзай. Ответив на тот вопрос, решишь заодно и этот.

Ларри состроила постную физиономию.

— Лис, кончай изображать из себя философа. Тебе не идет.

— Это не философия, а грустная констатация факта. Черные собаки сопровождают нас на протяжении всего пути и постепенно увеличиваются в размерах и, похоже, в количестве. Полагаю, что что‑то все же это должно означать.

— Ну, у нас в количестве никто не увеличивался, — не согласилась Ларри, — так что не надо обобщать. А уж что, какого размера, какого цвета и в скольких штуках дефилировало у них, — она кивнула на изуродованные трупы, — мы, тем более, не знаем. И вообще, Лис, ты, что, всерьез полагаешь, что это их собаки так отделали? Монметон, вот скажи честно, по–твоему, их собаки пожевали, или как?

Все еще осматривающий трупы академик нервно вздрогнул и обернулся.

— Сомневаюсь, если только эти собаки не прогрессировали до такой степени, чтобы научиться пользоваться примитивными орудиями труда, — как и просили честно, ответил он, затем закашлялся и все‑таки отодвинулся от мертвецов, закрывая нос и рот платком.

— Откуда такие оригинальные выводы? — заинтересовалась магичка.

— Оттуда, — последовал слегка невнятный из‑за двух слоев ткани ответ, — что все три тела носят явные признаки избиения тупым предметом.

— Насколько тупым? — не пойми в шутку или всерьез уточнил Дьюин.

Монметон отступил на пару шагов, настороженно глядя в сторону тракта, который они не так давно покинули.

— Чем‑то, весьма похожим на бедренную кость человека, — наконец, сказал он.

Над поляной воцарилась недоуменная тишина. Затем наемник расхохотался, а Ларри нарочито зевнула.

— Не смешная шутка, — сказала она, обращаясь к академику.

— А я и не шучу, — возразил тот. — Собственно, оружием могла послужить любая дубинка, поскольку точно можно утверждать лишь одно: судя по оставленным повреждениям, предмет, которым их наносили, был либо деревянным, либо костяным. Но ведь мы все видели кровь на костях, верно?

Ларри вздохнула.

— Хорошо, я поняла твою мысль. Вкратце это выглядит следующим образом. Сегодня ночью как минимум пара десятков сумасшедших измолотили подобранными на тракте костями вставших на ночлег в неудачном месте бедолаг. В то время, пока они этим занимались, вокруг стаями мотались гримы, предвещая скорую смерть, и, в общем‑то, надо отметить, оказались правы. Потом те, кто уцелел в результате бойни, бодро отправились дальше по тракту без вещей и без оружия, гримы улетучились, а психи вернулись на добрую милю назад, аккуратно возвратили временно позаимствованные кости на полагающиеся им места, после чего тоже бесследно растворились в воздухе. Все? — магичка обвела спутников мрачным взглядом. — Я ничего не забыла?

— Ну, разве что пару мелочей, — бодро сказал Хельстайн. — Например, то, что нападающие, скорее всего, все же не были людьми.

— Это еще почему?

— А потому, что ни один человек, более–менее разбирающийся в оружии, не оставил бы на трупе такую дорогую и мастерски сработанную вещь, — профессор кивнул на кинжал, который Дьюин все еще вертел в руках. — А если учесть их проблемы с вооружением, которые априори предполагает использование столь странных подручных средств, брошенного оружия не должно было бы остаться вообще. И, тем не менее, оно все осталось здесь. Странный поступок для людей, не так ли?

— Списываю это на проблемы с рассудком, — категорично заявила магичка. — От сумасшедших еще и не такого дождаться можно. Каков будет следующий аргумент? Про силу ударов можете смело молчать, она только подтверждает мою теорию. Нормальный человек не сможет раздробить ударом кости кость равной толщины, так что перед нами явное свидетельство работы сумасшедших.

— Ларри, — Хельстайн нахмурился, — тебе, что, так хочется всех убедить, что здесь побывали люди?

Магичка пожала плечами.

— Нет.

— Тогда зачем весь этот балаган?

— Облегчаю жизнь Монметону. Вот по глазам вижу, что ему как раз хочется, чтобы во всем оказались виноваты банальные люди, куда‑то банально ушедшие после зверского убийства всех и вся, а не очередная нечисть местного розлива. И это при всем при том, что он уже почти точно знает, что именно за нечисть здесь побывала. Верно? — Ларри подмигнула побледневшему академику.

— Нет! — с вызовом ответил тот.

— Врет, — совершенно спокойно констатировала магичка.

— Ну, так скажи сама, — с раздражением бросил Дьюин. Затеянная Ларри игра выводила его из себя. Казалось, магичку искренне забавляет происходящее, хотя наемнику не виделось ни единого повода для веселья. Даже смех после слов Монметона о том, что мертвецов могли избить костями, и тот был весьма натянутым. Впрочем, когда Ларри начала говорить, ее веселье тоже моментально исчезло, словно рукой сняло.

— Поляна накрыта заклинанием — весьма элегантным, надо сказать, и сделанным с явным расчетом на то, что исходящая от стелы магия его полностью перекроет. Если в двух словах, это аналог 'живых костей', — заметив недоумение в глазах спутников, Ларри пояснила. — Заклятие срабатывает при вторжении посторонних, вешая на всех, кто попал в зону действия, аккуратненькие метки, после чего поднимает укрытые в укромном месте скелеты и отправляет их на охоту за носителями меток. С той только разницей, что малый народец, в отличие от наших некромантов, похоже, решил поступить по принципу — если хочешь что‑нибудь спрятать, положи на самое видное место. Тоже неплохой вариант, между прочим.

— То есть, ты пытаешься сказать, что сейчас на нас висит метка 'живых костей'? — мрачно уточнил Дьюин, поглядывая на не так давно покинутый ими тракт и подспудно уже ожидая увидеть целеустремленно ковыляющих к поляне поднятых скелетов. Блудные кости наемнику доводилось видеть и прежде — всего пару раз, конечно, но этого хватило с лихвой, чтобы оценить представляемую ими угрозу.

— Каллаган, ты, действительно, такого плохого мнения о моих способностях, или все же притворяешься? — с видом оскорбленной добродетели спросила Ларри. — Конечно, никаких меток ни на ком из нас уже нет — это во–первых. А во–вторых, можешь пока не озираться с таким подозрением — здешняя модификация заклятия поднимает кости исключительно после захода солнца. И еще что‑то, привязанное к этому же времени, есть.

Магичка прикрыла глаза, подробнее всматриваясь в видимую ей одной структуру заклинания, и одобрительно присвистнула.

— Гляньте‑ка, а вот такого выверта я, честно признаюсь, не ожидала! Ай, молодцы ребята, уважаю.

— Настолько любопытная вещь? — осведомился Хельстайн, ухитрившийся сохранить философское спокойствие, несмотря на сыплющиеся, как из рога изобилия, новости.

— Более чем! — Ларри просияла. — Верно говорят, что все гениальное просто. Вместо того чтобы лишний раз светить формулу по всему разукрашенному костями отрезку пути, в нее встроили маячок, срабатывающий при снижении освещенности до определенного предела. В результате вскоре после заката по тракту прокатывается волна заклятия, заставляющего кости подняться и до кучи вешающего метки на всех, кто не успел добраться до поляны. Мимо, как говорится, не пройдешь. Что ж, одно радует — моя верная паранойя не слишком ошиблась, требуя убраться подальше от костей.

— Погоди‑ка, — наконец, дошло до Монметона. — Ты говоришь, заклинание срабатывает после заката? А не могут быть именно с ним связаны те ветра, что ходят по тракту?

— Вряд ли, — с некоторым сожалением ответила магичка. — У него жесткое ограничение по расстоянию, а сквознячки нам дули с самого начала пути. Но не исключаю, что там срабатывает нечто схожее, только с большей протяженностью действия. Точнее сказать можно будет только после обнаружения источника. Иными словами, все ответы впереди… — Ларри, прищурившись, посмотрела на противоположный конец поляны, где угрюмо темнел вход в сумеречный тоннель тракта. — Мы ведь продолжаем путь, верно?

— Полагаю, что да, — ответил Хельстайн. — Хотя в свете последних событий я вынужден спросить еще раз, не желает ли кто повернуть назад? Смею заверить, что принятое решение не будет рассматриваться, как проявление трусости.

Он обвел спутников вопросительным взглядом. Ларри фыркнула.

— Лис, ты, должно быть, и в самом деле издеваешься. Сначала, как морковкой, машешь перед носом возможностью первыми отыскать поселение сказочных недомерков с такими магическими способностями, о каких наши мэтры и не слышали, а затем, когда оно уже под боком, предлагаешь на все плюнуть и возвратиться? Да возвращайтесь, дьявол с вами, я и одна дальше пойду, если потребуется!

Монметон неуверенно переступил с ноги на ногу.

— Я бы за возвращение, — сказал он, — но для начала надо все же выяснить, что случилось с нашими предшественниками. Возможно, им нужна помощь…

Дьюин хохотнул.

— Не обессудьте¸ мастер профессор, но из вас спасатель будет еще похуже, чем из меня вескурийский шейх.

Судя по всему, Альберт Монметон был полностью согласен с утверждением наемника, однако решимости на лице у него не поубавилось.

— А сами‑то вы что скажете? — осведомился Хельстайн.

— Я? — переспросил Дьюин, проверив, легко ли вынимаются из ножен мечи. — Я так думаю, сударь, что шавки, какого бы размера они не вымахали, не повод для бегства, а уж коли есть охрана, значит, имеется и то, что следует охранять. Скверная это примета — поворачивать назад, будучи в двух шагах от добычи. Этак в следующий раз удача и вовсе стороной обойти может.

— Вот тебе, Лис, и ответ, которого ты так хотел, — подытожила Ларри. — Поскольку назад все равно никто идти не собирается, пойдемте, что ли, вперед. Все лучше, чем у трупов сидеть.

***

Далеко, правда, уйти не удалось. По мере продвижения земля становилась сырее, и вскоре из‑под копыт аккуратно ступающих коней, как из напитанной влагой губки, начала выплескиваться ржавая болотная жижа. Окружающая тракт растительность с каждой пройденной милей приобретала все более чахлый вид, все чаще встречался сухостой, да и сама дорога, вначале привычно радовавшая прямотой, начала вихлять из стороны в сторону, затем сузилась до размеров едва проторенной тропки, а потом и вовсе потерялась среди мшаников и зарослей хвоща.

— Замечательно, — мрачно сказала магичка, с подозрением изучая затянутый тонкой кисеей белого тумана лес. — Это следует расценивать как намек, что мы уже приехали? И где хоть один холмик с малахитовой травкой? Я, конечно, понимаю, что местность имеет свойства меняться со временем, но не настолько же! Особенно если учесть, как хорошо сохранился предыдущий отрезок пути… Лис, каково будет по этому поводу указание от твоего покойного императора?

— Никакого, — честно, хотя и слегка недоуменно ответил Хельстайн. — Похоже, нам посчастливилось отыскать проблему, с которой Максимилиан не сталкивался. Он особо подчеркивал, что тракт остается неизменным, невзирая на все перемены, происходящие в окрестностях, и ведет прямиком к обители малого народца. С учетом того, что перемены все же происходят, остается лишь предположить, что каким‑то образом мы ухитрились свернуть с тракта.

— Как и когда? — спросила Ларри. — От самой полянки с останками конкурентов и вплоть до нынешнего момента ты видел хотя бы одну развилку? Если сумеешь сказать, где именно мы сошли с императорского Пути Гнева, я готова признать собственную слепоту.

— Может, он зарос? — предположил Монметон. — Как та, перекрестная, дорога, что к поляне выходила. Поэтому его продолжения никто просто не заметил. Ожидали‑то торный путь…

— Гениально! — с восхищением воскликнула магичка. — А я, скудоумная, и не догадалась!

— Ларри, прекрати юродствовать, — с тяжелым вздохом попросил Хельстайн. — Для разрешения спора предлагаю возвратиться назад по собственным следам. Похоже, это единственный способ выяснить, что и где мы проглядели.

— Мысль, конечно, здравая, сударь, — заговорил до сих пор отмалчивавшийся Дьюин. — Однако для верности ткните что ли пальцем, где наши следы и куда нам следует возвращаться.

Что именно имеет в виду наемник, становилось ясно после первого же взгляда назад. Ни малейших следов тропы или, на худой конец, примятой шедшими вереницей конями растительности там не имелось. Привстав в стременах, словно в надежде, что от этого в представшей перед ней картине хоть что‑либо изменится, Ларри тихонько выругалась и, уже громче, сказала:

— Я начинаю уважать малый народец.

— Вы успели заметить, как именно произошла перемена? — просил Хельстайн у Дьюина.

Наемник покачал головой.

— Когда я обернулся, тропы уже не было.

Ларри тронула поводья, заставляя аргамака сделать несколько шагов вперед. На лице ее, подменяя собой напряженное, угрюмое выражение, постепенно начала вырисовываться недобрая улыбка.

— Браво! — внезапно крикнула магичка, обращаясь к настороженной тишине леса. — Признаю, попытка была хорошей, но не более того! Пока не ушло время, можете делать следующий ход — мы подождем!

— Ты чего разоралась?!? — прицыкнул на нее Дьюин.

— Успокойся, Каллаган, — все еще продолжая улыбаться, сказала Ларри. — К сожалению, ответить здесь, похоже, уже некому, равно как некому понять и признать свою ошибку.

— Какого рода ошибку? — немного нетвердым голосом спросил Монметон.

— А такого, что встреченный нами сюрприз задумывался исключительно для тех, кто ни бельмеса не смыслит в магии. Иного объяснения тому факту, что, тщательно наведя на тропу морок, негостеприимные хозяева напрочь забыли про способную послужить надежным указателем путевую веху, я подобрать не могу.

— Другими словами, куда идти, ты знаешь, — уточнил Хельстайн.

— Разумеется. За исключением одного лишь нюанса… с этого места я могу определить положение аж двух вех — той, от которой мы пришли, и еще одной, расположенной впереди. К какой направимся?

— Назад, — торопливо выпалил Монметон.

— Вперед, — сказал Дьюин.

— Лис?

— Я бы предпочел движение вперед, но по тракту, — ответил Хельстайн. — Поэтому предлагаю такой вариант: сейчас ты оставишь на месте, где мы находимся, привязку на случай, если вдруг придется продолжать путь по бездорожью, и попробуешь вывести нас к той вехе, что была еще на тракте. Если никакой пропущенной развилки не обнаружится, возвращаемся к привязке, и уже от нее отправляемся напрямую ко второму источнику магии. Надеюсь, подобный компромисс устроит всех?

Монметона предложенный профессором вариант, кажется, все же не устроил, однако вслух никаких возражений озвучено не было. Возглавляемый магичкой отряд двинулся, как казалось поначалу, напролом через глухой нехоженый лес, однако когда мили через две с половиной морок, сжалившись, все же спал, под ногами путников оказался уже знакомый и пока еще сохраняющий прямизну тракт.

— Ага, — глубокомысленно сказал Дьюин. — А я как раз начал удивляться, чего это земля в лесу такая ровная. Теперь ясно.

— Думаю, дальше возвращаться не имеет смысла, — произнесла Ларри, останавливая аргамака. — Мы опять на тракте, а значит, если развилка где и была, то только ближе к привязке. Ну что, начинаем поиски?

Вновь развернув коней, отряд двинулся по возвратившему себе полную видимость тракту. Ехали медленно, внимательно высматривая любое, самое малейшее несоответствие в окружающей дорогу растительности, однако к тому моменту, как дорога вновь начала утрачивать прямизну, ничего, что хоть отдаленно напоминало бы пропущенный поворот, обнаружить так и не удалось.

— Ну, и какие еще будут предположения? — спросила магичка, когда тропа вывела их аккурат на то же самое место, что и в прошлый раз, запустив тот же самый морок. — На мой взгляд, все один к одному сходится к тому выводу, что либо наш император следовал иным путем, либо уже после его визита кто‑то сменил наложенные на подходы к Полым Холмам заклятья. Если принять верность второй версии, выходит, что не весь малый народец сгинул под холмами. Если первой, то честно признаюсь, что понятия не имею, где мы с уважаемым Максимилианом могли разминуться.

— Думаю, это уже не имеет принципиального значения, — отозвался Хельстайн. — Чтобы больше не тратить время впустую, прибегнем к запасному варианту. Веха все еще на месте?

— Как ни странно, да, — ответила Ларри, напряженно всматриваясь в причудливый танец извивающихся прядей тумана.

— В таком случае, чего еще ждать? Вперед.

— Как скажешь, Лис. Только всего один совет — держитесь покучнее. Морока впереди, вроде, нет, но места, по первому впечатлению, гиблые. Не знаю, малый народец к этому приложил руку, или еще кто, однако та дрянная аура, что раньше возле тракта держалась, теперь весь лес накрывает. Ладно, чего уж там, пошли…

Подхлестнув заартачившегося аргамака, магичка первой вступила в белесоватое марево, клубящееся под сводами леса, а вслед за ней в призрачной дымке растворились и остальные члены отряда.

***

Поначалу казавшийся обманчиво прозрачным туман вскоре сгустился, плотной стеной обступив путешественников, разом ограничив видимость и странным образом исказив звуки. Голоса в нем глохли, в то время как шорох осыпающихся с мокрых веток капель временами звучал едва ли не громче барабанной дроби. Навязчивая мга оседала на лицах и волосах, одежда отсырела, намокшие плащи вместо защиты давали лишь дополнительную тяжесть на плечах.

— Дрянь какая, — отфыркиваясь, пробормотал Дьюин. — Будто нарочно подгадали с погодой. Пока по тракту ехали, хоть бы одна капля упала.

— Может, и подгадали, — ответила Ларри, — хотя я почти готова побиться об заклад, что, если мы надумаем вернуться на тропу, то вновь увидим ясное небо над головой. Туман стягивается именно сюда и, похоже, задумывался, как очередная преграда для особо назойливых гостей.

Не исключено, что предположение магички было верным, поскольку понадобилось не так уж много времени, чтобы двигавшийся почти вслепую отряд окончательно утратил ощущение направления. Если бы не Ларри, ломившаяся сквозь чащу с уверенностью взявшего след охотничьего пса, путники, скорее всего, уже начали бы ходить кругами. Впрочем, даже уверенность нацелившегося на путевую веху главы отряда не гарантировала прямой и легкой дороги, поскольку никакая магия не в силах была подсказать Ларри, в какую сторону забрать, чтобы уже наверняка обогнуть очередной овраг или бурелом. И вот как раз тогда, когда в результате блужданий и поворотов всякое представление о расположении сторон света было утеряно, впереди, чуть левее того направления, которого в данный момент придерживалась магичка, вспыхнул красноватый отсвет.

— На костер похоже, — щурясь, сказал Дьюин.

— Мы уже отыскали наших предшественников? — с облегчением предположил Монметон.

— На твоем месте я бы не спешила радоваться, — ответила Ларри. — Далеко не факт, что они с распростертыми объятиями ждут спасителей.

— Будем проверять? — деловито осведомился Дьюин. При нынешнем раскладе он бы, не задумываясь, поставил на отряд Хельстайна, даже если у ученого в рукаве не имеется еще какого‑нибудь сюрприза сродни трубке с отравленными стрелами.

— Полагаю, что взглянуть стоит, — отозвался Ренеке Хельстайн, поворачивая коня. Ларри, впрочем, не торопилась двигаться с места.

— Лииис, — вкрадчиво протянула она. — Ты ведь помнишь о моей просьбе касательно одной из тушек наших предшественников?

— Разумеется, — удивленно ответил академик. — Разве я дал тебе повод предположить что‑то иное?

— Нет–нет, я всего лишь хотела уточнить, — торопливо покачала головой Ларри, и на лице ее нарисовалось блаженное выражение, свойственное кошке, увидевшей перед собой блюдечко со сметаной. — В таком случае чего же мы ждем? Вперед, на выручку конкурентам!

Однако реализовать предложение магички оказалось не так‑то просто. Огонь, словно подсмеиваясь над путниками, все отдалялся и отдалялся, пока, наконец, заведя их в топь, попросту не исчез.

— Замечательно, — подытожила ни капли не удивленная Ларри. — Похоже, верная паранойя меня не подвела, и это все‑таки были не совсем конкуренты.

— Ловушка? — спросил Монметон.

— Скажем так, попытка ее организовать. Если учесть, что по общему замыслу к настоящему моменту люди должны были напрочь потеряться в тумане, думаю, из болот бы они уже не вышли. Увы, все течет, все меняется… в том числе и актуальность охранных заклинаний малого народца. Нам, собственно говоря, туда, — магичка кивнула на дрожащую кисею тумана в направлении, которое, на взгляд остальных путешественников, ничем не отличалось от всех прочих.

Спорить с Ларри по вопросам выбора пути, разумеется, никто не рискнул. Спешившись и ведя коней в поводу, отряд двинулся через болота, проверяя надежность опоры при каждом последующем шаге, но, несмотря на все предосторожности, вскоре к напитавшей одежду влаге тумана добавилась сырость от пота и ржавой болотной жижи. Поэтому встреченный на пути островок на удивление сухой земли был воспринят путешественниками, как подарок свыше. Даже подозрительность Дьюина дала временный сбой, и, как вскоре выяснилось, совершенно зря.

— Стоять! — выкрикнула магичка, когда ее спутники с облегченными возгласами двинулись к поросшему пожелтелой травой и низким сухостоем пригорку, сулившему возможность развести костер и хоть немного обсушиться. — Ни ярда дальше!

Хельстайн и Монметон в буквальном смысле слова застыли с поднятой для очередного шага ногой. Дьюин недоуменно обернулся.

— А сейчас‑то что?

— Я чувствую там нечто живое, — Ларри кивнула в сторону горбящегося островка.

— И оно стоит того, чтобы так визжать? Ну, затесалась какая мышь или лягушка…

— В таком случае это должна быть очень большая лягушка, — сообщила магичка. — Пригодная в мамаши тем, которые к нам ночью на огонек заглядывали. И, судя по эмоциональному фону, очень голодная.

Монметон тоскливо взглянул на пригорок, на котором среди редких остей тощего сухостоя едва ли могло укрыться хоть какое‑то мало–мальски крупное существо, затем на окружающие пригорок топи…

— Предлагаешь идти в обход? — спросил он умирающим голосом.

— Для начала предлагаю немного помолчать, — отрезала магичка.

Порывшись в подвешенном к поясу замшевом мешочке, она достала крохотный клочок рыжевато–бурого меха и, зажав его в кулаке, с минуту что‑то беззвучно шептала, после чего швырнула пушистый комочек наземь. Трансформация была мгновенной и произошла, очевидно, еще во время падения меха, потому что в итоге на топкую почву шлепнулся вполне себе полновесный, хотя и некрупный, заяц.

— Ого! — ухмыльнулся наемник. — Кажется, я знаю, что у нас сегодня будет на ужин. Что же ты раньше‑то молчала?

Ларри никак не отреагировала на вялую попытку пошутить. Вновь, как и при поисках Гарта, она застыла, закрыв глаза, и только глазные яблоки быстро двигались под едва вздрагивающими веками. Заяц привстал на задние лапы и огляделся, навострив уши, после чего целеустремленно запрыгал к пригорку. Трое мужчин напряженно следили за зверьком. Явной опасности никто пока не видел, однако испытываемое магичкой беспокойство передалось и остальным членам отряда. Длинноухий первопроходец, забавно ковыляя, взобрался на пригорок и вновь встал столбиком, осматриваясь. Дальнейшие события произошли почти одновременно, и лишь позже при запоздалой попытке осмысления выстроились в некое подобие логической цепочки.

Заяц, пронзительно заверещав, исчез из вида — внезапно, будто сквозь землю провалившись.

— Кажется, идея была паршивой, — выдохнула Ларри, распахивая веки. — Все назад! Живо!

По затянутому туманом лесу прокатился утробный рев исполинского хищника. Кони, до сих пор только настороженно прядавшие ушами, с хрипом взвились на дыбы, вырывая поводья из рук путешественников. Роняющий хлопья пены аламан проволок Дьюина по жидкой грязи не меньше рода, прежде чем движимый инстинктом самосохранения наемник все же разжал руки. Под аккомпанемент очередного раската рева кони скрылись в тумане, унося с собой навьюченное снаряжение, — впрочем, в тот момент людям было уже не до них. Холм пришел в движение. Тонкий слой дерна разошелся, оползая, и из ширящихся трещин лютым голодом блеснули огромные желтые глаза…

 

Глава 9

Когда земля на «холме» зашевелилась и начала собираться в складки, Ларри попятилась, плетя защитное заклинание, но сбилась на полуслове, увидев, что именно поднимается из глубины топей. Чем бы ни являлось пробудившееся нечто — магически модифицированным растением или подпавшим под воздействие неизвестного заклятия животным, с уверенностью можно было сказать только одно — оно огромно, и то, что путешественники приняли за пригорок, лишь малая его часть. То здесь, то там — насколько мог различить в тумане глаз — грязь расплескивалась, фонтанировала, колыхалась, выдавая присутствие под жирно поблескивающей поверхностью чего‑то невероятно подвижного. Впрочем, заниматься созерцанием особого времени не было. Когда что‑то сильно дернуло ее за щиколотку, пытаясь сбить с ног, Ларри без особых раздумий полоснула по грязи круговым секущим заклятием. Раздался высокий, балансирующий на грани слышимости человеческим ухом визг, и магичку окатило очередным фонтаном вонючей жижи. В воздух подобно щупальцам взметнулись извивающиеся черные сгустки, так хорошо знакомые путешественникам по утреннему нападению на тракте. Шарахнувшись прочь, Ларри начала торопливо формировать щит, однако завершить его снова не удалось.

На сей раз, помеха выглядела как Дьюин Каллаган. Схватив магичку за шиворот, он бесцеремонно выдернул ее из стремительно сужающегося черного круга, попутно рубанув мечом по паре метнувшихся было вслед за ними сгустков. В следующее мгновение кокон тьмы окончательно сомкнул стенки и начал быстро уменьшаться в размерах, словно врастая обратно в землю.

— Пусти! Немедленно! — не хуже гадюки прошипела Ларри, пытаясь освободиться от хватки наемника и слыша, как трещит по швам ее камзол, за который была выложена кругленькая сумма фактически перед самой отправкой в эту чертову экспедицию. К счастью, ей хватило самообладания не применить на Дьюине то же самое заклятие, при помощи которого она отбивалась от скрывающегося в грязи существа. Да наемник и не слишком‑то рьяно пытался ее удерживать, сразу после высказанного требования толкнув магичку поближе к академикам.

— Раз ставишь щит, так хоть на всех ставь, — крикнул он, пятясь следом.

Ларри тряхнула головой, собираясь с мыслями и силами. Теоретически времени для создания охранного круга должно было хватить. Вопрос заключался лишь в том, имеется ли в нем практический смысл. Впрочем, даже в процессе размышлений руки магички уже начали машинально сплетать основу защитного барьера размера достаточного для того, чтобы укрыть четверых человек.

Тем временем в среде академиков царили разброд и шатание. Пока белесый словно льняное полотно Монметон торопливо рылся в вещевом мешке, уцелевшем лишь оттого, что по какой‑то причине не был доверен коню, Хельстайн с некоторой долей задумчивости разглядывал поднявшуюся из глубины болот тварь. Его растерянный вид мог обмануть кого угодно, но только не Ларри, которая, превосходно зная Ренеке, понимала, что сейчас он просчитывает все возможные варианты действий, и искренне надеялась, что расчеты не займут слишком много времени. Долго подвергающийся постоянным атакам сгустков тьмы защитный барьер магичка бы просто не удержала — в особенности после того, как немного оправившийся Монметон начал дергать ее за рукав, требуя толики внимания.

— Отвали! — рявкнула Ларри, не отрываясь от залатывания то и дело возникающих в барьере прорех. — Отвали, кому сказано!

— Да мне бы всего одну искорку, только срочно! Для общего дела ведь надо! — Монметон, кажется, решил принципиально игнорировать добрый совет.

Рассудив, что отвязаться от настырного академика, дав ему то, о чем он просит, будет несравненно проще и быстрее, Ларри махнула рукой, швыряя на втоптанный в жидкую грязь папоротник язык пламени. Зачем Альберту понадобился огонь, она понятия не имела, а выяснять времени не было. Видя, что опосредованная атака результатов не дает, тварь решила добираться до добычи иным способом. Выпустив из подрагивающих боков короткие кривые сгустки тьмы, уплотнившиеся и принявшие вид уродливых лап, она приподнялась, как будто бы еще больше увеличиваясь в размерах. Голодный взгляд остановился на крохотных фигурках людей.

— Ларри, а ты можешь придать барьеру подвижность? — наконец, ожил Хельстайн.

— Издеваешься, да? — сквозь зубы прошипела магичка. — Спрашивай тогда уж сразу — могу ли я по щелчку пальцев портировать вас отсюда куда подальше. Ну, чего молчишь?

— Полагаю, что не стоит утруждаться, — невозмутимо отозвался Хельстайн. — В случае необходимости для самоубийства у нас, пожалуй, отыщется более быстрый и менее трудозатратный способ.

Словно в подтверждение его слов тварь рывком придвинулась к отряду и ткнулась мордой в барьер, который спружинил, но выдержал. Пошатнувшаяся Ларри пробормотала себе под нос несколько сомнительных комплиментов в адрес противника.

— Альберт! — в голосе Хельстайна проскользнули непривычные приказные нотки. Монметон нервно облизал губы и кивнул, что‑то сжимая в кулаке.

— Что еще предложите? — угрюмо поинтересовался Дьюин. У него самого никаких дельных мыслей не было. То, что рубить создаваемые тварью сгустки мечом бесполезно, наемник уже успел убедиться, вытаскивая Ларри из окружения. Клинок проходил сквозь извивающиеся жгуты легко, как сквозь густой овсяный кисель, соответственно и урону нанося не больше, чем киселю. Магия, конечно, была надежнее, однако не просидишь же под барьером до скончания века, даже если у магички достанет сил, чтобы его поддерживать. Ларри, очевидно, пришла к тому же выводу, потому что, слегка побледнев, вдруг скомандовала:

— Как только я распоряжусь, немедленно закрывайте глаза. Можете молиться кому угодно об удаче, но не вздумайте дергаться без дополнительного приказа. Всем все ясно?

Ответить никто не успел, потому что тварь снова навалилась на жалобно замерцавший барьер. Не дожидаясь пока он начнет поддаваться, Монметон склонился над еще не до конца угасшим магическим пламенем, торопливо выпрямился и швырнул прямо в разверстую пасть чудовища небольшую склянку, заполненную темно–желтым веществом. В следующее мгновение что‑то приглушенно громыхнуло; тварь дернулась, раздувая бока; из пасти ее выплеснулся фонтан бурой жижи. Все еще окружавший отряд барьер защитил путешественников от соприкосновения с самой жидкостью, однако остановить запах он не смог. Волна смрада от гниющей заживо плоти в буквальном смысле слова сшибала с ног. Даже Дьюин, в общем‑то не надеявшийся на аромат савалойских роз, зашелся надсадным кашлем, Ларри же от неожиданности едва не упустила нити, управляющие барьером. Впрочем, как выяснилось почти сразу, упускать можно было без опаски — болотной твари было уже не до них. С утробным вздохом она осела, то ли растекаясь по грязи, то ли врастая обратно в топкую почву.

— Сработало? — осторожно приоткрыв один глаз, спросил Монметон.

Первым делом Ларри изничтожила барьер, предварительно стряхнув с силовых жгутов слизистые ошметки внутренностей твари. Затем она осторожно приблизилась к вновь приобретшему неподвижность и безобидный облик холмику и пнула обрывистую боковину. Дерн с отчетливым хрустом просел. Из образовавшейся дыры пахнуло все тем же гнилым мясом, однако никакой реакции от твари на дерзость магички не последовало.

— Кажется, и вправду сработало, — вынесла вердикт Ларри, поглядывая на академика с разом возросшим уважением. — А что это было, если не секрет?

— Гремучий студень, — смущенно ответил Монметон.

— Грем… что??? — магичка задохнулась. — Ты потащил с собой гремучий студень? Да ты совсем спятил! Чудо еще, что мы до сих пор не взлетели на воздух!

— Ну, не совсем чудо, — поправил ее Монметон, аккуратно разворачивая сверток мягкой стеганой ткани, представлявший из себя длинную узкую полосу с нашитыми на нее карманами, примерно в дюжине из которых покоились небольшие деревянные коробочки. Открыв один из них, академик показал спутникам обложенную древесной стружкой колбу с запечатанным сургучом горлышком. Колбу на две трети заполняло студенистое темно–желтое вещество. При виде его державшаяся на расстоянии Ларри только фыркнула.

— Он сейчас действительно безопасен, честное слово, — немного виновато сказал Монметон. — Его делал мой знакомый алхимик, знаток своего дела. Рецепт измененный. Кажется, в него добавлена камфара или еще что‑то в этом роде, так что теперь гремучим он становится лишь при достаточном нагреве. Намного удобнее, согласитесь.

— И где же столь гениальные алхимики водятся? — с подозрением поинтересовалась магичка.

— В Гелуе. В Ордене Серебряного Солнца. Доводилось слышать про такой?

Ларри кивнула, немного успокаиваясь, а потом состроила скептическую гримасу.

— Значит, они, наконец, надумали заняться чем‑то более полезным, чем поиски философского камня? Могу только порадоваться. И все‑таки сделай одолжение — впредь держись с этой сумкой подальше от костра. Для собственного же блага.

Монметон рассеянно кивнул, а Дьюин, что‑то прикидывавший в уме, вдруг коротко хохотнул.

— Знаете, мастер, — сказал он, обращаясь к Хельстайну, — теперь я понял, отчего вы столь мало беспокоились о конкурентах. Ежели им все же не повезет с вами встретиться, я бы за их жизни, пожалуй, и медяка ломаного не дал. Если сразу не отравите и не поджарите, так живьем на небеса зашлете. Не хотелось бы мне оказаться в числе ваших врагов.

Хельстайн вежливо улыбнулся.

— Благодарю, конечно, за комплимент, однако, как мне кажется, вы излишне драматизируете ситуацию, Каллаган. Если обстоятельства позволяют, я обычно предпочитаю решать возникающие вопросы без приложения грубой силы.

— Несомненно, — буркнула Ларри, стянув камзол и придирчиво оценивая состояние пострадавшего от хватки наемника воротника. — Но поскольку понятие о позволительности обстоятельств у тебя весьма специфическое, непередаваемые ощущения присутствующим, как правило, гарантированы. Честное слово, Лис, чтобы я еще хоть когда‑нибудь… — она тяжело вздохнула, обреченно махнула рукой и переключила внимание на откровенно ухмыляющегося Дьюина. — Кстати, Каллаган, к вопросу о небесах. Если еще раз попытаешься тягать меня за шкирку, как щенка, отправишься туда прямой дорогой. Это первое и последнее предупреждение. Второго уже не будет.

— Лады, — неожиданно покладисто согласился наемник. — В следующий раз оставлю подыхать на месте. Лучше уж совсем без мага идти, чем с идиотом.

В другое время и при других обстоятельствах Ларри, скорее всего, взбеленилась бы, услышав подобную дерзость, но сейчас на поганое самочувствие магички накладывалось не менее поганое осознание того, что в чем‑то Дьюин прав и что даже без его вмешательства она не успела бы закончить создание первого барьера до нападения твари. Однако не благодарить же Каллагана за спасение… Насупившись, Ларри притворилась, что полностью поглощена сведением брызг грязи с рукава камзола.

***

Убедившись, что продолжать выяснение отношений магичка не намерена, Хельстайн заявил о намерении продолжить путь. Возражений в целом не последовало, только Дьюин предложил для начала попытаться все же отыскать лошадей. Долго, впрочем, искать не пришлось. Следы обезумевших от страха животных вывели к трясине и там затерялись. Все, что удалось обнаружить путешественникам, это два сброшенных, перепачканных в грязи, но уцелевших арчимака с провиантом и окровавленный клок шкуры, шерсть которой лишь местами сохранила изначальный серый цвет. В принадлежности находки трудно было ошибиться.

— Бедняга Рошан… — сдавленно произнесла Ларри, упрямо мотнула головой и продолжила уже окрепшим голосом. — Что ж, значит, дальше все‑таки придется идти пешком.

— Ну, зато хоть что‑то из жратвы осталось, — заметил Дьюин, по зрелом размышлении решив, что коней, конечно, жалко, но могло бы быть и хуже. — Во всяком случае, не придется твоих зайцев в расход пускать.

— Не пришлось бы в любом случае, — тускло ответила магичка. — Преображенные животные несъедобны. Вне зависимости от того, что по этому поводу думают обитатели местных болот.

Следующие несколько часов пути прошли в полном молчании. Вновь возглавившая отряд Ларри с мрачным упорством продиралась через бурелом, ориентируясь на постепенно крепнущую магию путевой вехи — той, что уводила все дальше и дальше от тракта. Местность медленно, но верно шла на подъем и становилась суше. Туман редел, распадаясь на отдельные волокна, все более настырно жмущиеся к земле. Редел и сам лес, хотя — что странно — освещенности окрестностям это никак не прибавляло. Проломившись же через кустарник и выбравшись на заросшую кипреем прогалину, путешественники и вовсе остановились, удивленно глядя ввысь, где на блекло–сапфировом бархате вечернего неба остро мерцали холодные искры звезд.

— А не рановато ли? — озвучила общую мысль Ларри. — Сейчас же часов шесть, не больше.

Монметон порылся в карманах, достал часы–луковицу, отщелкнул крышку и озадаченно подтвердил:

— Четверть седьмого.

— И что это тогда за дьявольщина? — подозрительно поинтересовался Дьюин, для верности ткнув пальцем вверх.

— Вероятно, свидетельство того, что мы приближаемся к цели, — отозвался Хельстайн. — По–моему, нынешний пейзаж вполне подходит под определение места, где не бывает ни дня, ни ночи.

— Полагаешь, нам все‑таки удалось добраться до Полых Холмов? — спросила Ларри, и в ее глазах вместо ожидаемого предвкушения зажегся недобрый огонек.

— Не хотелось бы делать выводов раньше времени, — честно ответил академик, — но, если брать в расчет то же самое небо, то приметы совпадают. Конечно, для подтверждения версии стоило бы еще денек–другой подождать… Но, если судить по текущему моменту, то я не вижу на небе ни солнца, ни луны, которая, между прочим, должна была сегодня немногим перевалить за половину диска и взойти без четверти семь пополудни — иными словами, еще до наступления сумерек. Никаких признаков заката или восхода светила, кстати, тоже не наблюдается. И… еще одно «кстати». Ларри, ты, помнится, не так давно предполагала, что подобная аномалия может быть вызвана остатками магического купола, развернутого над поселениями. Каким будет твое мнение теперь?

Магичка помедлила пару мгновений, вслушиваясь в собственные ощущения, а затем бросила злой взгляд на небо, где холодные алмазные искорки, словно издеваясь, образовывали чуждые взгляду узоры. Этого просто не могло происходить на северных границах Мерлена, и все же это происходило именно здесь. Ларри еще немного помялась, а затем ответила откровенно, как и рассчитывал Хельстайн:

— Купола нет. Здесь вообще не имеется никакой магии, кроме вехи там, впереди. И — предугадывая следующий вопрос — нет, я не знаю, что в таком случае творится с небом.

Хельстайн кивнул так, словно и не ожидал ничего иного.

— И что будем делать дальше? — поинтересовался Монметон, когда молчание начало затягиваться. — Продолжим путь?

— Не знаю, кто как, — отозвалась Ларри, — а лично я полагаю, что на сегодня острых ощущений уже хватит, и гаргуйлю под хвост раннее время. Место для стоянки тут не самое худшее, так почему бы просто не посидеть у костра и не подождать чего‑нибудь? Например, восхода какого‑нибудь блудного светила.

Несмотря на неприкрытый сарказм магички, предложение было признано здравым, и на ночлег отряд устроился на прогалине, обнесенной барьером еще тщательнее, чем предыдущие стоянки. Впрочем, ночлегом назвать это можно было только с превеликим трудом, поскольку за проведенное на прогалине время небо так и не изменило цвет, ни потемнев, ни посветлев ни на каплю. В итоге в без четверти четыре утра — так, во всяком случае, утверждали часы Монметона — отряд продолжил путь сквозь все тот же начинающий уже вызывать раздражение вечерний сумрак. Впрочем, именно это проклинаемое на все лады ограничение видимости в итоге и поспособствовала очередному открытию.

В тот момент путешественники огибали по краю глубокий овраг с крутыми, а местами и вовсе отвесными склонами и, насколько можно было разобрать с расстояния, заболоченным дном. Место выглядело столь непривлекательно, что наводить с ним более близкое знакомство ни у кого желания не возникло… во всяком случае, до тех пор, пока Монметон, очередной шаг которого оказался весьма неудачным, не исчез из вида, нелепо взмахнув руками и негромко вскрикнув. Раздавшийся вслед за этим треск явно свидетельствовал обо всех этапах неблизкого пути академика. О том, что вместе с Монметоном в не менее дальний путь отправилась и его сумка, в которой до сих пор покоились колбы с гремучим студнем, Дьюин и Ларри, очевидно, вспомнили одновременно — настолько согласованным оказалось их внезапное падение наземь. Впрочем, мгновения шли за мгновениями, но никакого взрыва не было, а затем к краю обрыва подошел Хельстайн и, лишь немного повысив голос, осведомился:

— Альберт, как вы там?

Монметон ответил не сразу, однако, когда он заговорил, в голосе его не было ничего, кроме исследовательского азарта.

— Неплохо, — крикнул он. — И, клянусь, мастер Ренеке, вы должны это видеть!

Поскольку ни на какие дополнительные вопросы первооткрыватель отвечать не спешил, спускаться все‑таки пришлось. Всем.

— Да что он там нашел‑то? — ворчала Ларри, аккуратно съезжая по склону и стараясь при этом поддерживать неустойчивое равновесие.

— Судя по воплю, что‑то значимое, — ответил Дьюин, решив, правда, не добавлять, что, судя по тому, каким тоном сама магичка не так давно звала их к поваленной вехе, значимое бывает для каждого своим.

— Надеюсь, что ты прав, — только и сказала Ларри.

Монметон обнаружился на обросших толстой подушкой мха камнях, там, где склон оврага, наконец, обретал пологость. Исцарапанный и по уши изгвазданный в чем‑то зеленовато–буром, он, тем не менее, выглядел невероятно довольным.

— Ну? — спросила магичка не предвещавшим ничего доброго тоном.

От скупого вопроса академик буквально расцвел и махнул рукой, указывая вглубь оврага.

— Там, — не менее скупо ответил он.

Одарив собеседника подозрительным взглядом, Ларри все же проследовала по указанному адресу, настороженно осматриваясь по сторонам. Только эта настороженность и позволила ей заметить то, что при любом другом раскладе, скорее всего, укрылось бы от ее глаз. Сквозь буйствующую растительность, которую никоим образом не смущало постоянное отсутствие света, явственно проступали черты каких‑то строений.

— Твою мать! — с выражением произнесла Ларри, созерцая зияющую дыру входа в некое сооружение, хозяева и создатели которого, скорее всего, давно уже канули в Лету. В самом факте существования дыры ничего крамольного, конечно, не было, зато скрывающееся за ней помещение за этот факт отыгрывалось по полной. К примеру, чуждостью своей архитектуры, которая лишь по первости казалась простой до банальности. В то же время при любом более–менее пристальном взгляде ее очертания начинали меняться, углы скруглялись, линии больше не казались прямыми, а выпуклости и вогнутости произвольно менялись местами, словно следуя какому‑то одному им ведомому порядку, в результате чего морской болезнью грозила обернуться даже самая малая задержка внутри найденного объекта.

— Сможешь это убрать? — почти с надеждой спросил Монметон у Ларри, протиснувшись мимо у застывшего по ту сторону порога наемника.

— Не–а, — с некоторым мстительным удовольствием ответила та. — Не смогу.

Монметон позволил себе усомниться, и между академиком и магичкой завязалась нешуточная перепалка, в продолжение которой Дьюин продолжал ошиваться снаружи и в результате был вознагражден за свою подозрительность. Далее по оврагу, там, где навязчивый вечерний сумрак уже размывал черты как природных, так и рукотворных форм, наемник скорее угадал, чем увидел движение фигуры, чьи пропорции и габариты ввели его в замешательство. Спустя всего несколько мгновений фигура окончательно скрылась из вида, однако даже столь малого промежутка времени наемнику хватило, чтобы узнать того, кто бродил по оврагу. Того, кого здесь по–хорошему и быть‑то не должно было. С мечами наголо Дьюин аккуратно вступил в колеблющийся сумрак, настороженно прислушиваясь и присматриваясь. Тот, кого он, казалось бы, видел так же отчетливо, как свою руку, сжимающую клинок, теперь исчез, словно никогда и не существовал — даже следов на траве, и тех не осталось, однако чутье подсказывало Дьюину, что заметить ему удалось все‑таки не призрака.

Внезапно, как будто для укрепления уверенности наемника, привлекшее его внимание движение повторилось — впереди, вновь на самой грани видимости, там, где с подточенного дождями склона съехал целый пласт земли, открывая взгляду множество ходов, по большей части которых человеку нормального роста удалось бы пройти, лишь согнувшись в три погибели. Ни дать, ни взять исполинский муравейник со свороченной боковиной.

Дьюин замер, с подозрением рассматривая зияющие провалы, которых здесь было куда больше, чем ему хотелось бы. Тот, кого он чудом успел заметить, воспользовался одним, вполне конкретным, но куда вели все остальные?

— Каллаган, какого дьявола вы бросили отряд? — вклинился в ход его размышлений непривычно раздраженный голос Хельстайна. Дьюин мотнул головой, разом выходя из ступора.

— Мастер, вы мне, вероятно, не поверите, — заговорил он, с усилием отводя взгляд от чернеющих недр очередного провала, уводящего куда‑то в недра земли, — но я только что здесь и сейчас видел О»Тула.

— Где именно «здесь»? — тотчас среагировал Хельстайн. Дьюин, недолго думая, ткнул пальцем в ту самую дыру, в глубине которой скрылся некто, как две капли воды похожий на старину Гарта. Хельстайн посмотрел в темноту, затем на наемника и, видимо, решив на всякий случай подстраховаться, попросил:

— Пожалуйста, обождите с визитом внутрь до подхода Ларри.

Дьюин в ответ лишь пожал плечами. Собственно говоря, он и не собирался никуда соваться. Факелов у него не имелось, а то, что в лазах темно, как у дракона в заднице, так это и к гадалке ходить не надо. О»Тул ли там прячется, или еще кто, искать его на ощупь наемник в любом случае не был намерен.

Одарив Дьюина напоследок косым взглядом, академик все‑таки убрался и вскоре возвратился в сопровождении Ларри и Монметона.

— Ну, и где наш пропащий? — не предвещающим ничего доброго тоном осведомилась магичка.

Решив не вдаваться в подробности, Дьюин кивнул в сторону того провала, в котором видел движение. Размяв кисти рук, Ларри свела ладони на уровне груди, постояла так с мгновение и резко выбросила их вперед. Созданный ею свет, казалось, не имел конкретного источника и равномерно распределялся на расстояние никак не менее трех родов.

— Ну, пошли, что ли, — пробормотала Ларри, шагнув к провалу.

При ближайшем рассмотрении становилось ясно, что провал не является просто обычной земляной норой. Обвал почвы открыл каменный коридор, уводящий куда‑то вглубь склона. Покатые своды определенно были рассчитаны на рост куда меньше человеческого, поэтому передвигаться приходилось согнувшись в три погибели. Встречающиеся местами ступени так же не баловали размерами, но, в принципе, даже при столь низких потолках ширина коридора все же позволяла идти по нему вдвоем, бок о бок, хотя Ларри, явно не горевшая желанием лезть на рожон, галантно пропустила Дьюина вперед. В результате, когда стены коридора резко раздались вширь, образуя довольно‑таки просторное помещение, наемнику довелось первым удостовериться, что он, похоже, слегка ошибся.

— Ну, и где здесь конкретно О»Тул? — поинтересовалась магичка, когда Дьюин подался в сторону, позволяя остальным пройти внутрь, и опустился на колено, распрямляя начинающую ныть спину. Близящийся по формам к окружности зал был пуст. В дальней его стене зиял еще один коридор, однако, даже не приближаясь, в наколдованном Ларри свете можно было разобрать, что сразу за входом в него громоздится обвал, перекрывая путь вглубь.

— Не знаю, — честно признался наемник, игнорируя вопрошающие взгляды спутников. — Но видел я его здесь.

— В таком случае, — пробормотала Ларри, — похоже, мы все только что стали свидетелями чуда — вознесения на небеса живьем святого О»Тула. И даже помощь не понадобилась.

Дьюин предпочел пропустить сарказм магички мимо ушей. Похоже было, что она и сама в недоумении.

— Может, мы все‑таки ошиблись лазом? — предположил Монметон.

— Возможно, — нехотя пробормотал Дьюин.

Тем временем Хельстайн, пробравшийся к дальней стене зала, что‑то долго и увлеченно рассматривал на полу, а потом вдруг позвал:

— Ларри, взгляни‑ка сюда. Что скажешь?

Магичка послушно подошла, взглянула и развела руками.

— А что я должна сказать? Лесные мыши и досюда добрались, делов‑то…

Дьюин немного поборолся с любопытством, а потом сделал пару шагов и глянул тоже. В земляном полу чернело несколько норок — точь–в-точь как те, которые они обнаружили на болоте под опустевшей одеждой О»Тула.

— Давайте наружу выбираться, а? — предложила Ларри. — Мыши — это, конечно, хорошо, но магией точно несет не отсюда.