Радио

Баян Вадим

Поплавский Борис Юлианович

Калмыкова Мария

Сборник составляют: портрет Вадима Баяна работы Маяковского, космопоэма Вадима Баяна «Вселенная на плахе», два стихотворения Бориса Поплавского и заметка Марии Калмыковой.

 

Печатать разрешено Сев. Отд. Госиздата

Вадим Баян. Рисунок Владимира Маяковского

 

Вадим Баян

 

Вселенная на плахе

Пролог

…Трещала вселенная, сыпались императоры, Корчилось человечество, в сердце — землетрясение Это красавицу-Землю затягивали в корсет экватора Это боги импровизировали танец столпотворения. А по трупам веков в хороводы тысячелетий Я тащил свое сердце, большое, как Африка, Под тяжелою поступью накренялась вселенная От зубовного скрежета сыпались зодиаки. Никому не сказался. Ушел — не вернулся, Чтоб куда-нибудь выкрикнуть гранитные громы, Чтоб залихорадились у времени пульсы, Чтоб химерней вжирались вечности гольфштромы.

* * *

Копытом Боговым в артерию веков Вковерканы мои чудовищные крики. На глыбах будущих земных материков Микро-мечтателям мои зажгутся блики. Я землю посажу на новые рога. В забвенье свалятся подгнившие пророки. В монисто соберу жемчужные века И в вечность выплюну оранжевые строки. Глотайте голос мой акулами сердец! Вдыхайте душами гранитные конфэтти! Над миром загремел ужаленный мудрец! Разрублен палашом туман тысячелетий! Гранитнейший из всех я рассыпаю грох. Шагаю по мирам развеять вашу полночь. Вселенной выброшен, как некий Зверобог, Чтоб сердцем напоить тоскующую сволочь. Мир, обожравшийся искусствами веков, Обратно выплюнет застрявшее искусство, И горло дряблое в крови материков Рука чумазая сожмет ему до хруста. Пусть подлая земля заерзает в бреду, Пусть раздирает мир истории пергамент, Громами тяжкими ложится в глубину Тысячелетиям грядущего фундамент! Рубнет вселенную тяжелый Дровосек, Лизнет пожарами прогнившие идеи, Расстелет по земле любовью шитый век И площади планет раскрасит в эмпиреи. Вскишат вибрации беспроволочных пресс, Зареют в воздухе хрустальные курорты, Шатнется в сторону небесный Геркулес — И в небе выступят причудные офорты. Из выстрела времен раздастся пьяный век. Прыщами вздуются нарвавшие вулканы, Закашляет земля, завоет человек — И гниль материков проглотят океаны. И сгибнут вечные приказчики земли, Ведущие века земную авантюру. Века качавшие земные корабли И раздиравшие земли больную шкуру. Шатнитесь, чудища, из ретирады зла В потопами ума проклизменную вечность! Швырните тухлые землишкины дела Через косматые центавровые плечи! Ударами ума контужен Орион. Снарядами сердец подорваны Плеяды. Испепелен дотла железный ваш дракон. И переломаны гранитные преграды. Кометы похотно оскалят веера Тому, кто заплевал земные сантименты. И ты, кишащая слепая мошкара, Воздвигнешь тысячи ненужных монументов! Так человечество таскаю за узду Из катакомбы зла по гамакам созвездий Земля утоплена в пылающем бреду Вулканодышащих удушливых возмездий. Когда моя земля безумия и снов Вольется в океан ВОЗМОЖНЫХ СОВПАДЕНИЙ, Я снова прокричу на миллион веков И снова выброшусь в потоке превращений. Сверкну вулканами светопожарных глаз, Сомну вселенную тяжелогрудым танком, Всю вечность скомкаю в один огромный ЧАС И землю выверну кишками наизнанку. Всхрипит вселенная от вырода идей. Громорычанием дохнут пещеры сердца. По клавишам веков, под топором ногтей Громами пробежит пророческое СКЕРЦО. Подохнут микросы под млечным колесом. Плевками высохнут гнилые океаны. Лишь солнце бледное, с затасканным лицом В мирах останется лизать земные раны. Придет Собачество вспахать свои поля На пепелище зла и микро-человеков И сдохнет солнышко — и черная земля Опустит надолго тоскующие веки. И если прихотью изгрызшихся времен Внезапно возгремит крушенье во вселенной И ринется земля в созвездье новых солнц, Мы снова явимся в чаду культурной пены. Затòпает земля по вечности водàм Рассыпать новые неслыханные грохи. Химерой зарычит Грядущего Бедлам, Цветными лентами заползают эпохи: Драконокрылость душ по островам планет… Искривы Близнецов… Культуры насекомых… В конвульсиях миров видения существ На фильмах вечности мучительно знакомых… Пусть лопается глаз, пусть рвется сердца мех, Шатнись скорей с ума в кинематограф будищ — И в пасти вечности увидишь буйный бег Удавом времени увитых мною чудищ: Народы запахов… Республики цветов… Оранжереи грез… Плантации улыбок… Лаборатории гипнозных городов… Землетрясение вулканогорлых скрипок… Радиостанции тоскующих сердец… Сальтоморталь веков… Планеты на коленях… Дремучие леса удушливых чудес… И вздохом божества захлёбы по вселенной… Футболом с’ежится от ужасов земля: Из трещин времени веков сползутся гады, Опутают клубком, мурлыча и шипя, И сердце высосут из скорлупы граната. Из бездны ринутся кометы-комары По мановению Владыки-Зверобога. В клычищах крабами закорчатся миры И раскидается Великая Дорога : Обвалы времени в забвения дыру… Парализация скривленных зодиаков… Удары палашом по дряблому нутру… Миропролитие оранжевее маков… Под танком времени раздавленная смерть… Копытами громов размолотые прахи… Штыками звездными испоротая твердь… Изборожденная вселенная на плахе… В гангренах вечности подохшие миры… И похотный УДАР влюбленных полушарий… В морях туманности кровавые костры… И новые миры, рожденные в ударе… И снова выпрыгнет румяная Земля! Запляшут вальсами оранжевые солнца! И снова загремит торжественное «Я», Прольется по мирам грохочущая бронза! Вулканным голосом воздвигну города. Перетасую мир, порученный мне Богом. И будут в вечности раскрыты ворота Тому, кто мир согрел своим звериным вздохом!

 

Борис Поплавский

 

Герберту Уэльсу

1

Небо уже обвалилось местами, Свесились клочья райских долин. Радости сыпались, опрокидывая здания, Громы горами ложились вдали. Стоны сливались с тяжелыми тучами. Зори улыбку отняли у нови, А мы все безумней кричали: «отучим мы Сердце купаться в запутанном слове!» Крик потонул наш в конвульсиях площадей, Которые в реве исчезли сами. Взрывов тяжелых огромные лошади Протащили с безумьем на лезвиях аэросани. В саване копоти ангелов домики Бились в истерике, в тучах путаясь, А Бог, теряя законов томики, Перебрался куда-то, в созвездия кутаясь. А мы, на ступенях столетий столпившись Рупором вставили трубы фабричные, И выдули медные грохотов бивни В спину бегущей библейской опричине: — Мы будем швыряться веками картонными! Мы Бога отыщем в рефлектор идей! По тучам проложим дороги понтонные И к Солнцу свезем на моторе людей!

2

Я сегодня думал о прошедшем. И казалось, что нет исхода, Что становится Бог сумасшедшим С каждым аэробусом и теплоходом. Только вино примелькается — Будете искать нового, Истерически новому каяться В блестках безумья багрового. Своего Уливи убили, Ну, так другой разрушит, Если в сердце ему не забили Грохот картонных игрушек. Строительной горести истерика… Исчезновение в лесах кукушек… Так знайте ж: теперь в Америке Больше не строят пушек. Я сегодня думал о прошедшем, Но его потускнело сияние… Ну, так чтож, для нас, сумасшедших, Из книжек Уэльса вылезут новые Марсияне.

 

Мария Калмыкова

 

Авангард мирового духа

Молния войны лизнула человечество своим языком — и оно зашевелилось. Вздувшаяся Россия сбросила свою старую скорлупу, железная Германия переменила свою маску и вся Европа подернулась новой гримасой. Фейерверк революций прогулялся по лицу земли и на горизонте мира брызнули протуберанцы новых зорь. Новый уклад человеческой жизни раскидался капризным узором в воображении и ждет своих мастеров. Но авангард мирового духа — поэты. Бесконечно упорная армия безумцев неудержимо таранит цитадель неизвестного и разрывает дорогу к Солнцу. Выброшенные культурой, они «ведут за узду человечество» и покорное животное молится своему Пророку. На грудах мировых событий возникает группа титанических поэтов. Как бы из огня и дыма выростает монументальная громада Маяковского, гремящего бурей воплей. Его поэма «Война и мир», как Горгона, распространяет свою власть и окаменяет головокружительными образами.

Дыхание гения охватывает железным ураганом и уносит в лабиринт величайших настроений:

«Дымами и боями охмеленная земля», «подвешенная люстрой в небо зажженная Европа», разгул «быкомордой и массомясой оравы».

«Нет, не стихами! Лучше язык узлом завяжу Чем разговаривать!»

Возмущенный ураганом безрассудных смертей он, задыхаясь, хрипит:

«Вытеку срубленный, но кровью выем Имя „убийца“, выклейменное на человеке!» «Война! довольно! уйми ты их! Уже на земле голо!» «Каждый ненужный даже, Должен жить. Нельзя ж его В могилы траншей и блиндажей Вкопать заживо!»

Фигляр и кривляка в жизни, он выступает, как величайший гуманист и воплощает в себе преступное человечество:

«Каюсь: я один виноват. В растущем хрусте ломаемых жизней. В христиан зубов резцы вонзая, Львы вздымали рык. Вы думаете — Нерон, это Я Маяковский, Пьяным глазом обволакивал цирк». «Люди! дорогие! Простите меня! Всех окаяннее, пока не расколется, Буду лоб разбивать в покаянии!»

И в огневорот мировых революций с грохотом падает последнее эхо:

«Земля еще подымет голову!» «Там, за горами горя Солнечный край непочатый! За голод, за мора море Шаг миллионный печатай!»

Но вот на дымных развалинах взорванной литературной Бастилии, на хаосе «великой маяковщины» вздымается титаническая фигура Вадима Баяна, выдыхающего океан громовых пророчеств. «Как некий Зверобог», он шагает «по трапециям млечных путей», «чтоб куда-нибудь выкрикнуть гранитные громы, чтоб лихорадились у времени пульсы, чтоб химерней вжирались вечности гольфштромы». Как грошевый апельсин, он сжимает гниющую землю, бросает ее в помойную яму вселенной и «по трупам веков в хороводы тысячелетий» тащит свое сердце, «большое, как Африка»:

«Под тяжелою поступью накренялась вселенная От зубовного скрежета сыпались зодиаки».

Звериным жестом бросает железную перчатку в искаженное лицо мира и предрекает гибель старых материков:

«Из выстрела времен раздастся пьяный век. Прыщами вздуются нарвавшие вулканы, Закашляет земля, завоет человек — И гниль материков проглотят океаны».

Богатырской рукой он разрывает туман тысячелетий и огнедышащими глазами устремляется за миллион веков. За гранями времен, где кончается микроскопическое человечество, чудится ему восход торжествующего Собачества, вереница тончайших культур и железный полет землекрушений:

«Подохнут микросы под млечным колесом. Плевками высохнут гнилые океаны. Лишь солнце бледное, с затасканным лицом В мирах останется лизать земные раны Придет Собачество вспахать свои поля На пепелище зла и микро-человеков И сдохнет солнышко, и черная земля Опустит надолго тоскующие веки».

Непривычному сердцу жутко врываться в глубину веков, но пришел Коллективный Пророк, мощным ударом растворил «ворота вечности», двинул землю гранитной пятой, и мир, оперенный огнями революций, с грохотом покатился в уклон голубых фейерверков. В океанах великих возможностей задымились чудовищные корабли, простирающие «светопожарные вымпелы» в царство Счастья и «голубых солнц».