Частный дом заместителя начальника Комбината по кадрам и режиму генерала Галимзяна Каримова был хорошо виден издалека: блестела под скупым солнцем белая крыша, крытая оцинкованным железом, высоко вздымалось строение, как бы нависая над одноэтажными домиками здешних поселян. Что было во дворе — никто не знал, ибо дом окружал высокий, метра в два забор.

«Топорик», прильнув к щели между калиткой и забором, сумел разглядеть не только парадный подъезд с четырьмя колоннами, но и в треугольном оконце второго этажа чуть приметный в вечерней полутьме лучик света. Ставни только в этом оконце были приоткрыты. По всему выходило: в доме либо сам хозяин, либо прислуга, иль охрана. Хозяина в доме быть не могло, ибо они сами видели, как генерал сел в машину и уехал, самолично заперев калитку на ключ.

Борис Банатурский и дружок «Топорика» по кличке «Бура» стояли в затишке, под чужим зеленым забором и ждали указаний вожака. «Топорик» оказался человеком осмотрительным, не спешил высказываться, тщательно взвешивал все плюсы и минусы. Да и как было не понять: девчонка в доме, но… мало вероятно, что ее никто не охраняет. Да и где ее искать? Для сокрытия от нежелательных глаз Каримов, по словам Платоныча, имеет под домом камеру. А туда вряд ли доберешься.

«Топорик» не был простаком в подобного рода делах. Для полной подстраховки, с помощью местного жулья сделал глубокую «наводку» на хозяина таинственного дома. Местные кореша дали утешительные сведения: живет Каримов один-одинешенек, днями, когда он на службе, в дом заходят две женщины, открывая калитку и главную дверь своими ключами, женщины местные, чалдонки-домработницы. Вечером же, по словам корешей, дом оживает. Сюда подъезжают «эмки», из которых выходят солидные «тузы» с красючками-бабами. Высказались и о том, что местные к дому Каримова подходить не решаются — однажды хозяин без предупреждения выстрелил в подвыпившего мужика, случайно ткнувшегося в калитку. Держал в голове «Топорик» и сведения, добытые Борисом. «Седой», как обычно, встречал утром колонну ссыльных немок, конвойные из ВОХРа давно присмотрелись к нему, перестали отгонять. Почему-то не обнаружил в колонне ни фрау Ряшке, ни Маргариты. Не иначе, как вслед за Анной взяли Эльзу и ее подруг, арестовали, но… Если Эльза в доме Каримова, то где же остальные? Однако дальнейшее уже «Топорика» не касалось, дальше шла политика. Да и сейчас чуяло сердце бывшего уголовника скрытую тревогу. «Зря связываюсь с «контриками», с немцами», — думал он. От одного слова «немцы» пересыхало в горле. «Немцы — наши враги. Плюнуть бы на это все и уйти прочь от этого таинственного дома, но взглянув на измученного Бориса, широко открытыми глазами глядящего на него, «Топорик» устыдился собственной нерешительности. Такого раздвоения у него прежде не наблюдалось. Идя на «дело», он был внутренне готов к любой неожиданности, знал, что следует предпринять в каждом конкретном случае, а тут…на всей истории лежал густой туман. «Топорик» отвел ребят метров на сто от дома Каримова. Они спрятались за темный глинобитный сарай.

— Мне, чудится, девка твоя, «седой», там, — тихо предположил «Топорик». Он то и дело потирал озябшие руки — апрель апрелем, а Сибирь Сибирью — холодновато было вечером. — Кому еще сидеть в светелке.

— Давай пошуршим в хате, а? — предложил «Бура», ему не терпелось чем-нибудь заняться.

— Погоди, шуршила! — одернул напарника «Топорик». — Как говорят на фронте, «без разведки нет наступления». Я сторожко взберусь на крышу, там карниз есть, пройду по нему и…гляну в окошечко. Да, поначалу выясню, нет ли в доме охраны. Для этого ты, «Бура», пройди мимо и швырни за забор камешек. Ежели зашебуршатся охранники, руки в ноги и — вперед, к станции. Ну, коль все останется втихую, ежели ВОХРы близко нет, мы ее мигом сосватаем, а коль в доме сам хозяин, то… Развел руками.

— Мы и хозяина возьмем за «яблочко», прижмем за «пищик»! — захорохорился «Бура». — Он же — форменный пес! Платоныч врать не станет. Чтоб шумок не поднимать, затребуем с него откупного. Он — жмот, пять косых не пожалеет.

— Притормози! — «Топорик» оттер «Буру» плечом. — Счас я все самолично разузнаю, там видно будет. А вы стойте тут. Чуть что близко зашуршит — свистните…

Не прошло и часа с момента их прихода на Новосибирскую улицу, как наступила полная темнота. Правда, вскоре из-за туч выскользнула желтая луна, призрачно высветив пустынную улицу. И всем сделалось неуютно — дом Каримова стоял на виду, особняком, и был виден со всех сторон. Но отступать было поздно. Дружная троица вновь сторожко прокралась к ограде, замерли, переводя дыхание. И тут, совсем не ко времени, Борис почувствовал, как сжалось сердце. Ему вспомнилось: «Кровные земляки, дружки по «сороковому-роковому» не сумели понять его, а эти… которых он и за людей-то не считал, пошли ради него на смертельный риск, без выгоды, без условий…»

«Бура» и Борис затаились у забора. «Топорик» легко, по-кошачьи вскарабкался на суковатое промерзшее дерево, с него перекинулся на сарай, крытый шифером. Вскоре гибкая фигура бывшего вора показалась на крыше каримовского дома.

Борис вобрал в себя воздух и замер, взмокли ладони, а сердце взбеленилось и, казалось, еще мгновение — и оно выпрыгнет из груди. Сейчас больше всего на свете ему хотелось быть там, на месте бывшего вожака, своими глазами видеть все, что происходит в таинственном и ненавистном доме, о котором даже перерожденец Платоныч говорил с откровенной опаской. До боли напрягая зрение, Борис следил за тем, как «Топорик» осторожно спускался с крыши на деревянный карниз, как, держась за невидимые снизу выступы стены, начал осторожно продвигаться к единственному окошку, откуда чуть заметно струился призрачный свет…

«Топорик», казалось, никогда в жизни так не волновался, как сейчас. Ноги сделались чужими, ватными, он вдруг представил себе, что вдруг, не удержавшись на карнизе, он рухнет вниз, в чужой двор. Хоть и не видно охранников, но, скорей всего, какая-то сигнализация там есть на случай появления жулья, но коль хозяин держит в темнице людей, то… вряд ли оставит их без охраны.

Когда он добрался до заветного окна, заглянул за занавеску, то почувствовал радость, сердце глухо забухало в груди. Комната была пустой, лишь посредине стоял массивный стул, на котором что-то смутно белело. «Топорик» присмотрелся и… чуть не оступился, не сорвался вниз. На стуле, спиной к нему, полулежала девушка. Руки ее за спиной были связаны. И вот тут-то недавнему уголовнику стало по-настоящему страшно. Не раз, бывало, «хаживали на дело», всегда, конечно, волновался, но тогда азарт и жажда наживы пересиливали страх, в глубине души всегда жила постоянная мысль о возможном провале, о тюрьме. Однако сегодня «Топорика» обуял страх иного рода, он буквально парализовал, сковал тело. Застанут его в каримовском доме — каюк! Получишь полный букет самых страшных статей — шпионаж, диверсия, покушение на жизнь и имущество руководителя комбината, черт знает чего еще. И приговор загодя известен — расстрел. Даже если чудом удастся выбраться отсюда, кончины ему вряд ли избежать. Купленные Каримовым крупные «водилы» не простят посягательства на хитрый особняк.

Пересилив страх и внезапно подступившую вялость, «Топорик» еще раз заглянул в оконце. Присмотрелся повнимательней и сообразил: девчонка, видимо, привязана к стулу, кои уголовники называют «якорем», стул сей ввинчен ножками в пол. Вот почему Эльза не могла встать, не в состоянии была пошевелиться.

Одиноко тявкнула в конце улицы дворняга, и снова все застыло в напряженной тишине. «Топорик» не мог оторвать глаз от девушки. Велик был соблазн окликнуть девчонку, перекинуться с ней парой слов, однако хватило ума не делать этого. Когда стал спускаться, внезапно что-то загорелось под сердцем и долго не отпускало. Постоял, прислушиваясь. Даже в ушах зазвенело. Подумал о том, что не для приманки ли выставил хозяин молодую немку? Намного безопасней было бы держать ее подальше от людских глаз. Не дошел ли до Каримова слушок о том, что они задумали «вытащить» Эльзу? Платоныч, гад ползучий, точно, мог сыграть и нашим, и вашим»…

За углом глинобитного сарая «Топорик» немного успокоился, отдышался, рассказал Борису и «Буре» о том, что увидел в окошке особняка, не скрыл и свои опасения, даже предложил оставить опасную затею. «Бура» с охотой согласился, но… Борис решительно воспротивился:

— Мотайте отсюда, мотайте! Раз Эльза там, я один пойду к Каримову! К черту, к дьяволу! — Парень дрожал, перед глазами стояла страшная картина, нарисованная «Топориком». — Понимаю, труса празднуете, наживы нет. Что ж, идите по домам, а я останусь. Да если бы во дворе была охрана, шиш бы ты выбрался оттуда живым!

— Утихни, силач-бамбула! — уже спокойнее проговорил «Топорик». В словах «выковырянного» был свой резон: коль его спокойно выпустили — значит в доме пусто. Но признаваться в трусости было не в его правилах.

— Чушь собачью ты городишь. Один пойдешь, тебя прихлопнут, как муху, и концов потом не сыщем. Никак не поймешь: на нашем чертовом комбинате людишек вообще тыщами считают, их там тьма-тьмущая, сотни без фамилий, одни с кликухами, другие с номерами. — «Топорик» готов был психануть, понимая, что его доводы не убедили «седого».

— Ладно, огольцы, — решительно проговорил Борис, — правда, шагайте в барак, а мне без Эльзы дороги назад нет. Один пойду.

— Коль так, я тоже останусь, — неожиданно решил «Бура», он нащупал в темноте руку Бориса, — подмогну «выковырянному». У меня тоже финарь с собой, в случае большого шухера прикрою «седого» с девкой.

— Еще один герой с большой дырой! — разозлился «Топорик». — Чую: большая опаска в доме кроется, по запаху чую. Домишко-то на вид пустой, окошечко одно светит, будто сало в капкане, а в темноте — серый волк.

— Там — Эльза! — с болью выдавил из себя Борис. — вам этого не понять. Не в силах я уйти, ребята, должен докопаться: для чего Каримов Эльзу к себе в дом привез?

— Дитятка ты у нас еще, — беззлобно хихикнул «Бура», подтолкнул локтем «Топорика», — вот как встретишь Каримыча в темном переулке, финку приставишь к горлу и спросишь про энто. — «Бура» примолк, слишком хорошо успел изучить характер психованного «выковырянного»: как Ваньку-Встаньку его долбили в поезде, другой бы башки от пола не оторвал, а этот поднимался.

— Ну, что стоите? Скатертью дорожка. Честно говорю, спасибо за помощь, но зачем рисковать всем? — Борис сразу понял: «Топорик» ищет повод, чтобы уйти, не связываться с хозяином таинственного дома, а ему лично терять и впрямь нечего. Да и никак не мог Борис уразуметь, какая угроза может исходить от Каримова. Ему казалось, зам. начальника комбината должен хорониться от чужих глаз, ведь не он, Борис Банатурский, по сути дела, украл немецкую девушку. Припомнил, как лебезил Каримов перед начальником комбината у них в доменном цехе, а всякие рассказы о могуществе Каримова — придумка. Не похож этот «бабай» на главаря мифической банды, которая занимается похищением молодых девушек. Однако… «Топорик» тоже не дурак. «Может, и правда, не стоит лезть на рожон, — подумал Борис, — есть зацепка: Ахмет как-то сказал: «С Каримовым я всегда договорюсь, как мусульманин с мусульманином».

— Лады! Я все решил. Кончаем толковище! Слушайте сюда! — По тону «Топорика» «Бура» и Борис поняли: их предводитель принял окончательное решение. Но прежде чем что-то сказать, бывший уголовник вытянул из кожаного чехла лезвие ножа, посмотрел на свет, снова спрятал финку в ножны. Взял Бориса за обе руки, притянул к себе. — Помнишь, про попа колымского вам рассказывал? Только зубы не скальте. Засомневался было я по твоему делу, «седой», но вдруг от попа того вроде как добро получил.

— А финка зачем?

— Не для «мокрого дела». В оконце крючок да задвижка, вот ножичек и сгодится. Лады, хрен с вами, рискнем, где наша ни пропадала! Сделаем так: я взбираюсь на крышу хаты, потом к окну, скидываю крючочек, тихо окликаю твою маруху, приветик ей от тебя передам. Ежели в доме никого нет, беру ее в охапку, спускаюсь на первый этаж, там либо окно, либо дверь есть. Отмычка при мне. — «Топорик» быстро проверил карманы. — А вы ждите меня здесь, носа туда не кажите. Ежели все обойдется — свистну, зашухерюсь — бегите прочь. Ну, пока! До скорого! — «Топорик» мгновенно растворился в темноте.

Какой раз вспоминал Борис о примете: «Когда торопишь время, оно течет медленно». Он весь извертелся, до боли в глазах всматриваясь в темень. Казалось, еще мгновенье — и перед ним появится Эльза, живая и невредимая. «Бура», прислонясь к холодной стене, застыл в одной позе, как цапля на болоте, лишь изредка дул на зазябшие пальцы.

И вдруг, словно по резкому сигналу, разом вспыхнули огни во всех комнатах каримовского дома. С угла забора, прежде неприметный, рванулся в темноту разящий луч прожектора, высветив Новосибирскую улицу, глинобитный сарай, трансформаторную будку. Это было так неожиданно и так страшно, что оба парня окаменели, боясь произнести хоть слово, очнулись, заслышав выстрелы, возбужденные голоса. Борису почудилось: множество солдат разом выскочили из скрытых убежищ, кинулись искать тех, кто посмел нарушить покои черного таинственного дома.

— Все! Полный прогар! Живо «рвем когти»! Бежим! — приглушенным шепотом выдохнул «Бура». — Влип наш «Топорик»! — И, не дожидаясь ответа Бориса, рванулся в густую темноту улицы, побежал в сторону железнодорожного разъезда, за которым, как им рассказал бывший уголовник, на целый километр растянулись складские помещения. Борис на мгновение замешкался, но, заслышав скрипучий звук отпираемых ворот каримовского дома, приударил вслед за «Бурой»…