Отведав кильки, Завехрищев воспрял духом и запел. Сначала он спел «Вы не вейтеся…», потом «Чубчик», ну и так далее, о чем уже говорилось выше. Он было раззявил рот, чтобы грянуть «То не ветер ветку клонит», но тут уже Вадим не выдержал. Завехрищев без всякой обиды сразу заткнулся, правда, начал икать.

— Эх, Вадька, пень ты старый, — произнес он в сердцах, в очередной раз икнув. — Однова ведь живем. Там не погуляешь. Там будешь лежать в струнку и гнить. Все равно отсюда не выбраться. Не те, так эти угробят. А не угробят, через три недели и так и этак каюк.

Говоря это, Завехрищев как-то незаметно приблизился к бутыли и набухал полный стакан.

— Давай, Вадька, за помин души, — сказал он, не переставая икать, и протянул Вадиму стакан.

— Не хочу, — наотрез отказался Вадим.

— За Андрюху, — наддал голосом Завехрищев. — За Велибекова.

— Возьмут ведь голыми руками, — сказал Вадим.

— Хто? — спросил Завехрищев. — Что ж до сих пор-то не взяли?

Он наконец перестал икать, зато свирепел на глазах. Как это так — не выпить за помин души? За Андрюху. За Велибекова. Вадим вдруг почувствовал, что вполне осилит полстакана — что такое полстакана?! — и решил не ерепениться.

Однако же получилось так, что, понукаемый Завехрищевым, он опорожнил весь стакан, после чего почувствовал необыкновенный прилив энергии, закурил, сел гоголем на топчан и начал подтрунивать над Завехрищевым, который выпить-то выпил, да, видать, не в то горло попало, и он с выпученными глазами метался от лаза к бочке и обратно, не зная, то ли запить, то ли опростаться.

Потом силы напрочь покинули Вадима, и он, заплевав папиросу, прикорнул на топчане, строго наказав себе через пять минут встать.

Очнулся он через час от рева мотора и шума вертолетных лопастей, поднявших в овраге ураганный ветер.

Он лежал лицом к стене, распластанный по этой стене, потому что рядом развалился краснорожий Завехрищев и храпел ничуть не тише, чем ревел мотор.

«Боже, сколько шума!» — подумал Вадим. Голова буквально разламывалась. Он завозился, спихивая Завехрищева. Тот грохнулся на пол и спросонья спросил:

— Что, уже Мытищи?

— Живо! — тоненько крикнул Вадим, морщась от головной боли. Черт бы побрал этот самогон! — Просыпайся, жирный поросенок, а то живьем зажарят.

Он еще не знал, что там надумали спецназовцы, но предполагал самое худшее, а потому не мешкая схватил лежавшую на столе тетрадь, усадил рядом с собой на топчане тупо моргающего Завехрищева и, ткнув пальцем в «тайнопись», приказал:

— Смотри в середку. Повторяй про себя: «Хозяин-барин».

— Хозяин-барин, — закрыв глаза, монотонно забубнил Завехрищев. Хозяин-барин.

— Открой глаза и как бы читай, что написано! — заорал Вадим. — А то будет поздно.

Завехрищев уставился в текст и присвистнул.

— Это что за дурак писал? Будто курица нагадила.

— Слушай, Витек, — сказал Вадим. — Ты или читай, или заткнись. Не хочешь со мной, так я и без тебя обойдусь.

— Ладно, — согласился Завехрищев.

Сверху было видно, как розовая лава потихоньку накрывает насыпь и пожирает Марьевку, имея тенденцию к довольно быстрому разрастанию. Причем разрастается она от оврагов равномерно во все стороны. За какие-то полминуты лава поглотила три ряда домов, только крыши торчали наружу. Теперь остальные на очереди, потом лава доберется до трассы, затем до Города, она накроет болото, а потом и Объект, и пойдет, и пойдет, все дальше и дальше, и тогда вся зараза с Объекта переместится на незараженную территорию, это тебе не какой-нибудь ветер и не какой-нибудь дождь. Страшная, всепожирающая, смертельно опасная и совершенно непредсказуемая субстанция.

Епихин включил рацию и сказал в микрофон: «Беркут, Беркут, я Тетерев», повторил это несколько раз, но нет, сигнал не пробивался, шла какая-то сильная помеха.

Хмурый, который не отрывал глаз от потолка, вдруг заговорил.

— Что он там? — насторожился Епихин. Сидевший рядом с Хмурым мокрый от пота боец наклонился, прислушался и неуверенно произнес:

— Что-то непонятное, товарищ лейтенант. Вроде «не ждите команды». Или «ждите команды».

— От кого ждать-то? — пробормотал Епихин. Он снова выглянул в иллюминатор, лава заметно разрослась.

— Ва-ва-ва! — Эти звуки издал Хмурый. Епихин подошел к нему.

— Обычной ракетой не возьмет, — прошептал Хмурый. — Не тяните время.

Все, именно этих слов и ждал Епихин. Он больше не колебался.

— Готовность номер один, — скомандовал он. — Отойти на километр от цели, цель — эпицентр розового образования.

Края листа расплылись, тетрадь высветилась изнутри, и чеканный голос произнес:

— Приди! Отринь свою кожу, свое мясо…

Голос не умолкал, страницы сами переворачивались, и Вадим чувствовал, как в него проникает Знание, а вместе с ним Умение и Дар Власти. Он осознал, что способность властвовать — это не просто способность громко и внятно приказать либо взгреть по первое число, нет, это особое состояние души, когда ты знаешь мысли каждого своего подземного бойца и безраздельно владеешь этими мыслями, а значит, можешь приказать ему все, что угодно, и он почтет за честь в любую секунду выполнить твой приказ. В лепешку расшибется, но выполнит. Даже ценой собственной жизни. Это как гипноз, как игра на волшебной дудочке. Это в конечном итоге не какое-то там кадровое назначение, а часть твоей сущности, притом немаловажная ее часть. Ты призван властвовать, ты олицетворение Власти, самой Судьбой тебе предназначено быть Хозяином.

Знание было нацелено на покорение мира поднебесного и содержало в себе сведения о том, как действовать в этом. Как, например, заболотить местность, как управлять вышедшей наружу подземной ратью, как наслать эпидемии, аварии, пожары, наводнения, как навести порчу, как превратить желающих в колдунов и ведьм, сделав их своими слугами, как убрать озоновый слой, как погубить урожай и прочее, и прочее. Знание раскладывалось по полочкам, раскладывалось основательно и надежно, чтобы после чистки, которая являлась прерогативой Хирурга, в любой момент можно было не мешкая воспользоваться им. В связи с этим та часть Вадима, которая была нацелена в Тайный Мир, разрасталась с увеличением объема Знания, та же часть, что была ориентирована на мир физический, напротив, уменьшалась, обрастая искрящейся оболочкой, и в то мгновение, когда Знание полностью всосалось, оболочка сформировалась окончательно. В этой маленькой сфере сидел малюсенький Вадим. Вадим-Хозяин, который был на грани перехода в Тайный Мир, в земном мире имел весьма плотную газообразную структуру, невидимую для постороннего наблюдателя. Он был связан неразрывной нитью с газообразным Хозяином Завехрищевым, у последнего также имелась сфера-спутник, в которой метался крошечный пьянющий Витька. Маленькие сферы были связаны между собой еще крепче, чем сами Хозяева. Получилась замкнутая система, и вполне естественно, что излишек, выпитый Завехрищевым, мгновенно перераспределился таким образом, что у всех в зависимости от объема стало поровну. Вадим закосел, а Витьке вдруг стало мало.

Через несколько секунд после того, как Знание всосалось окончательно, они перешли в Тайный Мир, а еще через мгновение две «заглушки» разнесли овраг вдребезги.

* * *

Две ракеты с ядерными боеголовками с интервалом в одну секунду ушли в цель, после чего пилот спешно развернул машину и устремился к Городу. Двойной взрыв, сопровождаемый ослепительной вспышкой, оказался настолько силен, что вертолет подбросило и какое-то время несло боком, как невесомый воздушный шарик, болтая из стороны в сторону. Но вот наконец он выровнялся, и Епихин сказал пилоту:

— Ну-ка, развернись. Что там у нас в итоге?

В итоге имелся огромный гриб с двумя шляпками и какое-то крутящееся месиво у его основания, которое поднималось все выше и выше, разрастаясь при этом во все стороны. Оно уже накрыло Марьевку и часть луга со стороны болота. Потом к этому добавится вся масса грунта и пыли, имеющая сейчас форму гриба, а когда гриб начнет разваливаться, из-за пыли будет невозможно дышать.

— Эй, лейтенант, — вдруг громко и внятно позвал Хмурый и, когда тот подошел, сказал: — Молодец, лейтенант, флажок тебе на палочке. Теперь процесс ничем не остановишь.

— Какой процесс? — прошептал Епихин, почуяв неладное.

— Цепная реакция, — ответил Хмурый бесстрастно. — Попался-таки на провокацию, мальчонка. Брожение уже заканчивалось, но ты вовремя добавил закваски.

— Какое брожение, какая закваска? — слабо спросил Епихин. — Вы имеете в виду розовое образование? Так это была липа, лапша?

Хмурый не ответил.

— Врете, — бросил Епихин. — Откуда вам знать? Вы тут лежите привязанный и болтаете всякую чушь.

Он выглянул в иллюминатор, увидел серое облако, скрывшее двойной гриб, и застонал от бессильной ярости.

Тут же заработала рация, и встревоженный голос дежурного офицера забубнил:

— «Тетерев», «Тетерев», что там у тебя? Почему молчишь? Что за облако?

— «Беркут», я «Тетерев», — обреченно произнес Епихин, надев наушники и отключив динамик. — Вынужден был воспользоваться «Заглушкой».

— Господи, — пробормотал офицер. — Там же болото. Там же осадки с Объекта, слив с Объекта.

— Нет, это в районе Марьевки, — мрачно возразил Епихин. — Повторяю, действия были вынужденными. Рация в тот момент не работала.

— «Тетерев», сукин ты сын, — сказал уже не офицер, а генерал Полиносов. — Сколько «Заглушек» выпустил?

— Две, — ответил Епихин. — С интервалом в одну секунду.

— Чтоб у тебя это дело отсохло, — пожелал в сердцах генерал. — Моли Бога, чтобы все обошлось.

— Ситуация сложилась по версии ноль, — произнес Епихин. — С угрозой для Города и станций наблюдения. Стал однозначен разброс спецпродукта с Объекта с сильным загрязнением местности. Кроме того, подполковник Лосев фактически дал команду использовать «Заглушку».

— Дай Лосева, — приказал генерал.

Епихин пожал плечами и надел на голову Хмурого массивные наушники с прицепленным к ним микрофоном.

Хмурый никак не отреагировал. С полминуты он лежал, глядя пустыми глазами в потолок, но когда Епихин вознамерился снять с него наушники, заговорил вдруг вполне нормальным бодрым голосом.

— Вот теперь слышу, — сказал Хмурый. — Приказа стрелять я не давал, да я и не вправе. Да, да, совершенно верно. Так что лейтенант взял на себя всю ответственность. Что? Боюсь, уже началось самое худшее. Да, я уверен. Убежден. По всем признакам. Боюсь, сделать уже ничего нельзя. А какой смысл теперь наказывать?

Он вновь замолчал, вновь сделался бессловесной куклой, и Епихин снял с него наушники, в которых, как муха в паутине, бился генеральский рев.

Вертолет метр за метром отступал под натиском серого облака, и пилот поминутно оглядывался на Епихина, ожидая команды идти на Базу. Солдаты тоже смотрели на него, все, кажется, поняли, что дело швах. В иллюминаторы уже был виден пропускной пункт у поворота на бетонку с маленьким голубым вагончиком на обочине.

Епихин надел наушники и, морщась от генеральского рыка, сказал, перебивая его:

— «Беркут», я «Тетерев». Подполковник Лосев психически нездоров, вы уже убедились в этом. Возможно, до Города дойдет волна пыли. Предупредите население, чтобы не было паники. Связь заканчиваю.

Он вырубил рацию и сказал пилоту:

— Дуй на Базу, братишка. Я один за все в ответе. Было три часа пополудни.

* * *

Тайный Мир был по-своему красив.

Новоиспеченных Хозяев окружали скалы, они возносились на немыслимую высоту в абсолютно черное, без звезд, небо, в скалах прятались глубокие ущелья, где по дну тянулись ниточки огненных рек. Играя всеми цветами радуги, скалы излучали мягкий пульсирующий свет и походили на гигантские подсвеченные драгоценные камни. Так оно и есть, подтвердила одна из ячеек Знания, это драгоценные скалы, драгоценные пласты, драгоценные россыпи и залежи. Ископаемые, одним словом.

К сожалению, эта ячейка оказалась одна из немногих, открытых для доступа. Прочие ячейки, как указывалось в Памятке, должны были открыться только после чистки.

Субстанция, которая заменяла здесь воздух, была гуще воздуха, плотнее и позволяла плавать в ней, как в морской воде, однако не мешала развивать просто-таки бешеную скорость.

Мимо нет-нет да и проносились какие-то бесформенные полупрозрачные создания.

Вадим и Витек теперь очень походили на сверкающих медуз, отдаленно напоминая космонавтов в космическом одеянии с некробичами-разрядниками на поясе. Над их головами наподобие нимбов реяли две крохотные сферы, где, выпучив глаза от изумления, сидели их малюсенькие двойники.

Рядом с ними тормознуло одно из бесформенных созданий с двумя багровыми звездами на лысой макушке, размытыми пятнами глаз и, торопясь, залопотало, смешно округляя маленький рот:

— Пока, значит, суд да дело, пока, стало быть, не дошло до чистки, прошу засвидетельствовать, господа, мою глубочайшую преданность и отметить мое «я» в ваших высочайших анналах. Ибо я тот, кто вам помогал в Поднебесной.

— Как звать? — немедленно осведомился Завехрищев.

— Траш.

— А где доказательства, что это ты помогал? — спросил Завехрищев.

Траш посинел, потом пожелтел, потом позеленел, после чего принялся скороговоркой перечислять факты их недавней биографии, начиная со встречи с крохотным Веревкиным и далее, да так точно, так обильно, что Вадим хотел уже его остановить, но тут вмешался крошка-двойник, заявив заплетающимся языком, что ему, крошке, это интересно, поскольку это взгляд со стороны. Кр-роме того, заявил крошка, ему кр-райне любопытно, чем там вся эта катавасия закончилась. Его земное происхождение требует с этим немедленно разобраться, и если у кого-то напрочь отшибло память и кому-то теперь наплевать на то, что на земле делается, то ему, крошке, на это совсем не наплевать, а вовсе даже наоборот.

— Ишь распетушился, — заметил Завехрищев.

— А может, и правильно, — сказал Вадим, который вдруг почувствовал, что испытывает к тому миру полнейшее равнодушие — уж больно много зла тот мир ему причинил.

— А Хмурый подсказал ему, что простой ракеты тут мало, и он долбанул ядерными, — тараторил Траш. — Но вы уже этого не видели, и слава Правителю, потому что если бы вы это увидели, то вас бы здесь не было, а были бы вы совсем в другом месте и в очень скверном состоянии.

— А кто подсказал Хмурому? — спросил Завехрищев. — Ты? Траш не ответил.

— И что же? — спросил Завехрищев.

— Что «что», господин Завехрищев?

— Долбанул ядерными — и что же?

— И пошло-поехало, — оживился Траш. — Теперь уже не остановишь, выпустили джинна на волю. Подобие Создателя! Как же, как же. Гнилое мясо, а не подобие… — Цепная реакция, — понял Завехрищев. — Что ж ты, гад, наделал?

— Это не я, — проговорил Траш. — Это хирурговские холуи.

— Как остановить?

— Э-э, — сказал Траш. — М-м…

В кладовых Знания имелись ячейки с подобного рода информацией, но они были закрыты до чистки. В чем заключалась чистка, в Памятке не указывалось, говорилось лишь, что ее должен проводить Хирург, прочие чистки недействительны. Вадим чувствовал, что Завехрищев шарит по кладовым, обкладывая ячейки крепкими словами. Сильна, ох сильна у Витьки связь с земным, да и самому Вадиму уже не наплевать, коль такая петрушка.

— Говори, чучело! — рявкнул Завехрищев.

И Траш, содрогнувшись своим студенистым телом, замолотил что-то про границу перехода между миром земным и потусторонним, которая настолько тонка, что при ее нарушении реакция может перекинуться и в этот мир, ведь розовый дым происхождением отсюда, что в принципе можно локализовать участок земли, на котором она развивается, но на это потребуется большая энергия, сравнимая, скажем, с энергией… м-м… э-э…

— Не тяни, слизняк! — гаркнул Завехрищев. Пролетающее мимо полупрозрачное создание остановилось поодаль, чтобы послушать.

— Цыц! — прикрикнул на него Траш. — Прочь пошло, быдло. В отстойник посажу.

Любопытного как ветром сдуло, а Траш уже совсем другим, заискивающим, голосом сказал:

— Э-э… вот, пожалуй, вашей энергии будет достаточно. В вар, господа, в обоих сейчас прямо-таки масса энергии. В малом, так сказать, объеме. В самый раз будет. А после чистки, когда вы, почтеннейшие, прибавите в объеме, будете, так сказать, в разреженном состоянии для того, чтобы побольше территории контролировать, тогда в вас тоже будет масса энергии, но уже в большом объеме, и тогда целенаправленно использовать ее будет невозможно. Только не подумайте, шерсти ради, что я желаю вашей погибели, напротив, помогая вам трансформироваться в Хозяев, я мечтал заиметь наперсников в высоких сферах и даже в чем-то пошел против воли Хирурга, который якобы в вас сомневается.

— Ладно тут молоть-то, наперсник, — грубо оборвал его Завехрищев. Выкладывай, каким образом можно локализовать и где сейчас Хирург, пока он нас не размазал по большой территории?

— И где пленные? — добавил Вадим.

— Хирург в командировке, — ответил Траш. — Где души, покажу, а локализовать можно следующим образом…