Дозиметрическая служба в пункте Б. (30 км от Объекта) зафиксировала значительное превышение существующего радиационного фона, что говорило об одном — на Объекте новый хлопок с разбросом содержимого саркофага. Однако сам Объект молчал, и это казалось странным. Если бы телефонная связь была единственной и при этом перебиты бронированные кабели, тогда еще было бы понятно, но он не отвечал и на запрос по спутниковой связи, а это свидетельствовало уже о другом: либо взрыв был такой силы, что помимо постов охраны уничтожил заглубленный на двенадцать метров железобетонный бункер с контрольным пунктом наблюдения, либо осуществлена диверсия с последующим подрывом саркофага…

Вадим ехал во втором бронетранспортере и внушал себе, что надо быть терпеливым. Жарко — не то слово, вот ведь всем жарко, лето, братишка, июль. А ты хотел, чтобы в чреве бронированной машины, да еще в прорезиненном комбинезоне, было прохладно, как в бассейне? Ишь размечтался. Ты вот лучше представь, говорил он себе, что на улице минус тридцать пять, а ты в одних плавках верхом на броне. Что предпочтительнее? То-то же. Ребята терпят, и ты терпи.

Кальсоны, поди, хоть отжимай, подумал он. По спине пробежала струйка пота, и это почему-то принесло облегчение.

Начали постукивать колеса, значит, с асфальта съехали на бетонку. Вымощенная бетонными плитами дорога была стратегической, по ней малой скоростью подвозили ядерную требуху для реакторов.

Селиванов затормозил у бункера, и бойцы, надев противогазы (здесь на открытой местности в связи с аварией полагалось надевать противогазы), по одному начали выбираться наружу.

Когда выбрались, лейтенант Велибеков, выстроив их в две шеренги, в который раз ставил задачу, упирая на технику безопасности, то есть никуда не лезть, противогаз не снимать, комбинезон не расстегивать, идти по ниточке вдоль КСП от поста к посту и в случае чего немедленно открывать огонь, а Вадим, слушая вполуха, таращился на гигантские сосны, на торчащие вдоль опушки ядовито-красные мухоморы ростом с табуретку, на кусты, взметнувшиеся на высоту молодой яблони, и в голове у него крутилось восхищенное: «Ух ты, мать твою. Вот это да-а…»

Он был самым младшим в роте, весной перед призывом стукнуло восемнадцать, и, хотя ростом и шириною плеч не уступал накачанному сержанту Завехрищеву, возраст сказывался — порой он бывал излишне простодушен, а это в армии наказуемо. В том смысле, что грех не подшутить над телком. Однако подшучивать не хотелось — такие счастливые глаза и такая заразительная улыбка были у белобрысого Вадьки. Впрочем, гориллоподобный Завехрищев начхал и на глаза, и на улыбку и уже раз пять нацепил Вадим и потом долго ржал, тыча в него пальцем и хватаясь за живот. Ржал, надо сказать, в одиночку. Вадим кусал губы и сжимал кулаки, но, понимая, что сержант воспользуется его промашкой, в драку не лез, а делал выводы. И мало-помалу перекраивал себя, но сегодня… больно уж все вокруг было необычно. Как в сказке.

Андрей, стоявший слева от Вадима, пихнул его локтем в бок.

Вадим вытянулся в струнку и преданно уставился на Велибекова. Тот в свою очередь сквозь стекла противогаза сверлил его глазами, готовый обрушиться на рассеянного бойца. Но в глазах Вадима было столько кротости, что Велибеков, шумно выдохнув, сказал нейтрально:

— Не ротозействовать. Красот тут много, спору нет, но еще больше дерьма. Нахватаетесь, всю жизнь на лекарства будете работать.

После чего выдал каждому по два рожка с патронами.

Бункер был закрыт, вызывное устройство работало, но изнутри не доносилось ни звука. Велибеков выудил из планшета связку ключей и, выбрав по прицепленным к ним биркам нужный, вскрыл стальную дверь.

— Завехрищев и Петров, за мной, — скомандовал он. — Остальным ждать здесь.

Завехрищев и Вадим шагнули вслед за ним в скудно освещенный тамбур с еще одной дверью, такой же массивной, выкрашенной в зеленый цвет, с кодовым замком.

— Глаз за тобой да глаз, — обратился Велибеков к Вадиму, пробежав пальцами по кнопкам замка и открыв дверь, — Будешь пока со мной ходить.

«Воспитываете? — подумал Вадим. — Ну-ну».

— Ладно, парень, не обижайся, — словно угадав его мысли, уже мягче сказал Велибеков, зафиксировав замок в открытом положении и отключив его. Мне сейчас крепыши нужны — таскать придется.

Спустившись из тамбура по пологой широкой лестнице на первый подземный этаж, они попали в камеру дезактивации, где их омыли струи бьющей сверху, снизу и с боков пенной жидкости, которая вскоре сменилась обычной водой. Далее они попали в сушилку с сухим горячим воздухом и уже затем в раздевалку, где на плечиках висели комбинезоны персонала, всего пять. Рядом стояли пять пар сапог. Здесь же имелся отсек с пятью защитными скафандрами, снабженными системой охлаждения.

Они сняли противогазы. Теперь так и будет — то снимай, то надевай.

Душ и еще одну раздевалку с рабочей одеждой они преодолели походным маршем, после чего спустились на второй этаж.

На втором этаже, набитом всевозможной аппаратурой, они увидели лежавшего на полу парня в легких синих брюках и белом халате. Белый чепчик валялся рядом с головой, на лице застыла гримаса ужаса. У парня была сломана шея. Следов разрушения вокруг не наблюдаюсь.

— Что же ты, интересно, увидел? — пробормотал Велибеков и скомандовал: — Вниз.

На третьем, нижнем этаже, в пультовой, они нашли остальных. Все в белых халатах и синих брюках, у одного, постарше, с усами, из-под халата выглядывала тельняшка. Здесь произошла драка, но с кем? Пара кресел и металлический сейф были опрокинуты, казалось, кто-то, отступая, возводил временные баррикады. Была вдребезги разбита стеклянная ваза, и среди стеклянного крошева на подсохшем полу валялись увядшие цветы. Кто-то могучий свез к стене тяжеленный, заставленный приборами стол, приборы чудом устояли, хотя стол со всего маху врезался в стену. Рядом со столом в неловкой позе лежал усатый, в уголках рта у него запеклась кровь, в виске зияла черная рана. Чуть поодаль, схватившись за живот, свернулся клубком маленький толстячок. Он, похоже, от боли катался по полу, пока не затих. Еще один, плотный парень, уткнулся головой в клавиатуру включенного компьютера. Видимо, кто-то ахнул его по макушке массивной мраморной пепельницей, а саму выпачканную в крови пепельницу поставил рядом на стол. Последний, тоже молодой человек, сидел в кресле перед столом, густо уставленным телефонами. У него, как и у того, на втором этаже, была сломана шея.

— Грабов, — произнес Велибеков, глядя на усатого. — Железный Грабов.

На огромном, во всю стену, плане Объекта мерно высвечивалась граница зоны, мерцали периметры энергоблоков, административных зданий, складов и тревожным кричаще-красным пятном пламенел квадрат саркофага.

Что же тут произошло? Кто сумел тайно (именно тайно, поскольку никто не ожидал нападения — это ясно как Божий день) проникнуть в бункер, безжалостно перебить персонал и спокойно уйти, заперев за собой дверь? Почему не сработала сигнализация, когда супостаты вскрывали бункер? И как вообще случилось, что никто не обнаружил проникновения? Ведь здесь было круглосуточное дежурство. Да и запоры — будь здоров, так запросто, без ключей, не влезешь.

«А может, супостаты эти никуда не уходили? — подумал Вадим. Притаились где-нибудь — здесь, в бункере, есть где спрятаться. Какая-нибудь банда суперменов. А может, вон за той фанерной дверью в подсобку скрывается такое, ну просто такое… Недаром же вся растительность вокруг гигантских размеров. — Вадим представил себе увеличенную в сорок раз медведку, к тому же вставшую на дыбы. — Обделаться можно. Да взять какую-нибудь личинку, того же майского жука. Банда личинок во главе с медведкой».

— Петров, — сказал Велибеков, — опять тебя понесло? Надень противогаз. Теперь бери вот этого. Да не бойся ты, он уже не кусается. На плечо его закинь, на плечо, ногами вперед.

Тело еще гнулось. Вадим постарался представить себе, что это не труп, а раненый товарищ, и поспешил за Завехрищевым, топавшим по железным ступенькам с таким видом, будто всю жизнь только и делал, что таскал покойников.

Убитых положили на опушке, накрыли брезентом, после чего Велибеков, оставив у БТРов водителей Селиванова и Чеплашкина, повел бойцов на периметр зоны.

Дверь КПП была закрыта изнутри на щеколду, пришлось ее вышибать. На самом пропускном пункте они никого не нашли, зато в кабинете начальника караула увидели два трупа в камуфляжной форме. Один, сержант, навалился грудью на стол, с выброшенной по направлению к телефону рукой, из-под лопатки торчал штык-нож, другой, рядовой, сидел на полу, привалившись к стене, глядя на вошедших остекленевшими глазами и страшно скаля зубы. Этот был пропорот насквозь метровой ржавой трубой. На настенной вешалке висели два автомата. Вадим закрыл глаза, но так было еще хуже, и он снова их открыл, стараясь не смотреть на убитых.

Велибеков сказал что-то Завехрищеву про защитные скафандры, тот ответил: «Для форсу». Привыкли, что уровень радиации постоянно в норме, что от этого уровня нигде не чешется и ничего не отваливается, вот и нарушают сплошь и рядом. В скафандре, что и говорить, прохладно, но он жесткий, местами натирает аж до крови, а драпать в нем, ежели что, вообще одно мучение. И хлопок не держит.

— Не свисти, держит, — возразил Велибеков и скомандовал: — Оружие на изготовку. Цепью вперед, дистанция один шаг.

Все пространство от КСП до энергоблоков было покрыто лужицами воды, под сапогами хлюпало, создавалось впечатление, что местность заболочена. Впереди шел Велибеков, за ним Завехрищев, далее Вадим, Андрей и остальные.

В отличие от наряда, дежурившего на КПП, караульные первого поста охраны действовали строго по инструкции: один находился на вышке, другой внизу, оба были в скафандрах и при оружии. Обоих кто-то расстрелял в упор. У тех оружие висело на вешалке, у этих на плече (видно, только что заступили на пост), но и эти не успели им воспользоваться.

— Оттаскивать? — спросил Завехрищев.

— На обратной дороге, — ответил Велибеков.

Хлюпая сапогами, они потопали дальше вдоль периметра.

— Откуда здесь вода? — спросил сзади Андрей.

— Черт его знает, — ответил Вадим и вдруг увидел, что справа от него странным образом заискрился воздух.

Он подумал было, что на стекла противогаза упал солнечный луч, но тут же понял, что ошибся, и похолодел от ужаса.

Справа от него (слева была колючка внутреннего предзонника) на вспаханной контрольно-следовой полосе прямо из воздуха вдруг возник одетый в белый халат, тельняшку, синие штаны и чепчик усатый Грабов, привычно ухватился правой рукой за ствол Вадимова автомата, левой — за его правое запястье и начал сноровисто выворачивать автомат из Вадимовых рук, норовя ударить его стволом по кадыку. Он оказался дьявольски силен, этот призрачный «Грабов», и прием у него был отработан. Вадим понял, что долго не выдержит.

— Дай-ка я! — крикнул Андрей, забегая сбоку, и впечатал приклад своего автомата в висок «Грабову».

Приклад с чмоканьем прошел сквозь череп, не причинив призраку никакого вреда.

«Грабов» вывернул автомат у Вадима и, хищно присев, выпустил весь рожок в Андрея и стоявших позади него остолбеневших бойцов. После этого, подмигнув Вадиму, он сунул ему автомат в руки, дурашливо отдал честь побелевшему Велибекову и медленно растаял в воздухе. Перед тем, как пропасть, его размытая тень заискрилась.

Надо сказать, стреляла эта потусторонняя сволочь очень даже метко. Андрей еще оставался жив, другим помощь уже не требовалась, в каждом было по нескольку пуль и одна непременно в сердце.

Вадим опустился перед Андреем на корточки. Он видел, как у того вваливаются глаза и взгляд стремительно тускнеет. Андрей, умный, деликатный, справедливый Андрей уходил, и ему ничем нельзя было помочь, если бы даже рядом находилась «скорая помощь» или же он лежал на операционном столе.

— Узнал? — спросил за спиной Велибеков.

— Грабов? — хрипло отозвался Завехрищев.

— Он, — ответил Велибеков. Все, Андрей ушел.

— Вадим, — сказал Велибеков, — здесь опасно оставаться. Петров!

Вадим встал, хмуро посмотрел на командира, взял автомат Андрея, взвалил самого Андрея на правое плечо и, осторожно перешагнув через трупы, почти бегом устремился к КПП, неся в левой руке два автомата. После железной хватки «Грабова» мучительно ныли мышцы.

Пятеро из бункера по-прежнему находились под брезентом, глупо было бы предполагать, что они могут исчезнуть. Грабов несомненно был мертв, вот только на лице его как будто появилась этакая хамоватая ухмылочка. Или нет? Или все это нервы?

Подошли увешанные оружием Велибеков с Завехрищевым, начали с лязгом сгружать его на траву.

— Что, не похож? — спросил Велибеков и, подойдя, внимательным взглядом ощупал лицо Грабова, затем посмотрел на лежавшего в стороне Андрея и сказал: — А что ж его-то не под брезент?

— Рядом с убийцей? — глухо отозвался Вадим, закрывая покойников.

Подоспели Селиванов и Чеплашкин, которые до этого скрывались за БТРами, там, где тень погуще.

Увидев Андрея и гору оружия, Селиванов присвистнул.

— Ты, Вадим, не кипятись, — сказал Велибеков. — Им здесь, может быть, ночь лежать. Пока там верха раскачаются… Брать их с собой мы не имеем никакого права.

— Андрея не оставлю, — набычившись, заявил Вадим.

— Здесь, Петров, будет работать комиссия, — веско заявил Велибеков. Мне еще хорошего пистона вставят, что распорядился вытащить их из бункера. Хоть назад заноси. А теперь все оружие, побывавшее в зоне, в мою машину.

— Андрея не оставлю, — упрямо повторил Вадим.

— По второму Грабову соскучился? — сузив глаза, сказал Велибеков. Хочешь, чтобы и нас порешили? Не будет этого.