Как только полость заполнилась, жидкость закипела, вспенилась, скрыв под пеной обнаженное тело. Потом кипение прекратилось, и жидкость, журча, ушла в какой-то невидимый сток. Глянцевый Деметрус лежал под пластиком и был похож на куклу.

Вилли пощелкал клавишами, от Деметруса отслоился его призрачный двойник, беззвучно прошил пластик и встал рядом с тумбой.

— Голограмма? — с умным видом спросил Шоммер.

Вилли, не ответив, вновь нажал клавиши.

Полупрозрачный двойник, сквозь которого просвечивали стены, начал темнеть, наполняясь маловразумительным содержанием. Вот всё это, ни на что не похожее, застыло. Миг, и Шоммер увидел вдруг знакомые по анатомическому атласу органы. Да, да, органы были чисто человеческие. Из хаотичной мозаики внезапно сложилась четкая объемная схема. Двойник был как бы прозрачен, и в то же время это не было прозрачностью, просто он открывался взгляду слой за слоем, всё глубже и глубже, вплоть до задних мышц, до кожи. Его можно было разглядеть насквозь.

Шоммер увидел подсветку в верхней части позвоночника и подумал: «Вот это, наверное». И почувствовал себя страшно умным, когда Вилли произнес:

— Седьмой позвонок вдрызг. Как из пушки.

— Ума не приложу, — сказала Джина.

— Не припомнишь — он ниоткуда не падал? — спросил Вилли.

— Н-нет, — сказала Джина. — Со скалы нырял. Это было. На спор.

— Пьете вы много, — жестко произнес Вилли. — Со скал сигаете, а ведь не железные.

— Опыт, Вилли, опыт, — сказала Джина. — Всё в жизни нужно перепробовать. Вот поизносимся — не до питья будет. Не до любви. Верно, Джим?

— Точно, — отозвался Шоммер.

— Ну, насчет поизноситься — это еще бабушка надвое сказала, — заметил Вилли, манипулируя с клавиатурой. — Долго ждать придется.

Что-то внутри тумбы тихонько засвистело, затем раздался противный звук, как будто фреза начала сверлить зуб, на стенку полости откуда-то снизу, из-под Деметруса, брызнула струйка крови, и пластиковая крышка затемнилась, деликатно скрыв тело.

Минут десять в тумбе жужжало, свистело, поскрипывало, потом забурлила жидкость, которая вскоре с утробным всхлипыванием ушла в сток.

Крышка уехала в боковую стенку. Деметрус лежал с открытыми глазами, задумчиво глядя в потолок.

— Что? — сказал он наконец. — Опять я куда-то вляпался?..

Они сидели на кухне и пили чай с лимоном. К чаю была замечательная пицца с ветчиной и грибами. Вилли приготовил её сам, еще днем, и теперь всего лишь разогрел в микроволновке. Он, кстати, предлагал гуляш с макаронами, в холодильнике у него стояли две большие кастрюли — одна с гуляшом, другая с макаронами, но все отказались.

Кухня располагалась в этом же ангаре, в жилом секторе. Был тут, оказывается, жилой сектор, включающий в себя восемь маленьких одноместных спален и восемь же рабочих кабинетов. Кабинет был чуть побольше, чем спальня.

Здесь был приют для ньюменов, у которых что-то не заладилось в жизни, кто потерял работу, квартиру, кому потребовалась медицинская помощь.

Держатель приюта ньюмен Вилли Трамп пользовался покровительством местных властей и тому были особые причины.

Вернемся, однако, на кухню.

— Понимаешь, Джим, наступило такое время, когда нужно что-то менять коренным образом, — сказал Трамп. — Или с песней уходить на дно.

— Нам уходить на дно, а вам менять? — уточнил Шоммер.

— Но вы же на контакт не идете, — ответил Трамп. — Вам ни под каким соусом не нужны изменения. Вас устраивает то, что есть, потому что так легче набивать карман. Я не про тебя, Джим, ты-то, может, и не набиваешь, я про ваших бугров. Эти что прорва, сколько ни дашь, всё мало. Да еще дармовые услуги по профилактике онкологии. Ты бы стал добровольно отказываться от большой подмазки и профилактики онкологии?

— Что я, дурнее паровоза? — пробормотал Шоммер.

— Во, во, никто бы не стал, — сказал Трамп. — Я-то вас знаю, «царей природы». Поэтому все и лезут в бугры. А сделавшись бугром, грудью встают на защиту системы. Никто их сроду не уговорит хоть что-то поменять. Вот и думай, кому идти на дно.

— Ой, да ну вас с этой нудятиной, — беспечно произнес Деметрус, высосав перед этим ломтик лимона. — Что толку кому-то что-то объяснять? Вот тебе, Джим, легче от того, что выбрали не тебя, а меня? По-моему, лучше этого не знать.

— Помолчи, Кай, — сказала ему Джина. — Вечно ты лезешь.

— Интересно, как вы нас заставите уйти на дно? — произнес Шоммер. — Нас миллиарды, а вас раз два и обчёлся.

— Вы сами себя уничтожите, — ответил Трамп. — Вы умеет уничтожать себе подобных и любите это делать. Есть план, Джим, и не один, как очистить Землю от лишних ртов. Определён «золотой миллиард», который трогать нельзя и лишь который в итоге останется. Может, слышал? Так вот, не будет этого. Как только ваши правители создадут условия для вымирания основной массы и процветания «миллиарда», начнется бойня. Ядерные ломы есть сейчас у многих, Джим. Пойдут крушить ими направо-налево — только держись. От «миллиарда» только перья полетят. От остальных тоже.

— И тут выйдете вы, все в белом, — добавил Шоммер. — Только ты, Вилли, забыл одну вещь. Мы — Божьи создания, а вас изготовили на Черном Острове.

Ньюмены переглянулись, потом Трамп сказал:

— Один из этой троицы? Наслышаны, наслышаны. Эрияур вас ищет, а вы, экие ловкари, всё ускользаете от него. Как же, как же. Что же сейчас-то маху дал, раз мы с Черного Острова? Неосторожно это, Джим.

— Неосторожно, — согласился Шоммер. — Но ведь и вы не скрываете от меня, что не рождены женщиной.

— И это правда, — сказал Трамп. — Мы благодарны Эрияуру, что он нас создал, но от него мы далеки. Он создал тело, душа же Божья. И у вас, у людей, можно родиться в семье негодяев, но уйти из неё и прославить себя благими делами.

— Согласен, — произнес Шоммер. — Только одного я понять никак не могу — каким же это образом вам досталась Божья душа?

— Какой ты нудный, Джим, — сказал Деметрус. — Я думал ты весёлый, а ты нудный, как тухлая селедка. Ну как ты не поймешь, что если Господь не отнимает у нас душу, то она пришлась к месту?

— Молодец, Кай, — воскликнула Джина. — Вот это ты в точку, Кай.

— Так что нам все карты в руки, — сказал Трамп. — В запросах скромны, в еде непривередливы, природу понимаем и любим. Тело много крепче вашего, легко переносит и жару, и холод, к тому же не надо забывать, что Эрияур наделил нас той частью своего естества, которая принадлежит вашей Эфирной Душе. Мы изначально настроены на добро.

— Сейчас я зарыдаю от восторга, — томно произнес Деметрус. — Где твоя жилетка, Вилли?

— Ну, ладно, — сказал Трамп, вновь становясь прежним неприветливым Трампом. — Поговорили, и будет. Ночь уже. Ты, Френк, в отель потопаешь или здесь переночуешь? А, Френк? Я к тебе обращаюсь.

— Почему ты думаешь, что я Френк? — ворчливо спросил Шоммер. — Я Джим.

— Да ладно ломаться-то, — сказал Трамп. — Думаешь, трудно вычислить, кто ты есть из этой троицы?

— Останусь, пожалуй, — ответил Шоммер.