Люди Серикова бросились выполнять приказ, но тут Петр Петрович солидно, не спеша вынул из кармана красное удостоверение и объявил:

— Я — заместитель мэра Найденов. В чем дело, товарищи?

— Как? — деланно удивился Сериков. — Вы — Найденов? Я не ослышался?

— Не ослышались, — сказал Петр Петрович. — Если я вам понадоблюсь, милости прошу ко мне на прием. Вне очереди. Но послезавтра.

— Послезавтра? — спросил Сериков.

— Именно.

— А «Кривой Серпантин» тем временем тю-тю? — развеселился Сериков.

— Какой «Кривой Серпантин»? — осведомился Петр Петрович. — Что еще за «Кривой Серпантин»? Если вы имеете в виду кого-то из этих людей, — он повел головой в сторону разрозненно стоящих бандитов, — то они ворвались сюда самым незаконным образом. Ради Бога, делайте с ними что хотите. Избавьте меня от них.

— Избавить, значит? — задорно спросил Сериков и вдруг нахмурил брови, топнул ножкой.

— Хватит, Найденов, — процедил он тихо, но веско. — Я за вами давно слежу. Вы — не тот, за кого себя выдаете. Ваше присутствие в этом месте в окружении этих налетчиков говорит само за себя. Я вас задерживаю, господин Найденов.

— Ах, да, — Петр Петрович вновь полез в карман, извлек сложенную вчетверо бумагу и протянул ее полковнику. — Этого, я думаю, будет достаточно.

Криво сложенная бумага являлась распоряжением на проведение специальных работ с приданием П. П. Найденову и его помощнику В. А. Редькину особых полномочий. Распоряжение было подписано президентом.

— Извиняюсь, — сказал Сериков, заметно побледнев. — Прошу пардону. Неувязочка. Позвольте подвергнуть аресту шпионскую группу.

— Позволяю, — разрешил Петр Петрович, пряча распоряжение.

В мгновение ока бандитам и лже-шпиону были надеты наручники. Между делом выяснилось, что второй шпион исчез.

— Где второй «Серпантин»? — заволновался Сериков, твердо помнивший, что было два шпиона. — Обыскать помещение.

— Не рекомендую, — сказал Петр Петрович. — Никого вы здесь не найдете, а вот своих людей можете потерять. Ямы, знаете ли, бездонные, падающие потолки. Не советую. Да и зачем вам еще один «Кривой Серпантин»?

— Чем больше, тем лучше, — ответил Сериков. — Что будем делать с Редькиными? Который из них арап?

И посмотрел на того Редькина, который был жирнее, пугливее. Жирный Редькин суетился, ловил взгляд Найденова и бормотал невнятно: «Петр Петрович, я желаю, велю, хочу. Я настоящий. Я приказываю». Очень подозрительный был тип — этот жирный Редькин.

Найденов указал на тощего (то есть, на лже-Редькина):

— Вот этот настоящий, а второго, пожалуй, надо отпустить. Это двойник. Посмотрите, как он напугав. Бандиты его не жалели.

— Да полно вам, Петр Петрович, — усмехаясь, сказал Сериков. — Неужели вы думаете, что я отпущу ближайшего сообщника «Кривого Серпантина»? Я за этой бандой одиннадцать с половиной лет гоняюсь, я наконец-то беру их, а вы — отпустите. Говорите — напуган? «Ваньку» валяет.

— Как знаете, — тихо произнес Найденов.

Бандиты были увезены на Л…ку, этой же ночью начался их допрос. Они несли такую ахинею, что уши вяли, но даже на их фоне двойник Редькина отличался исключительным дебилизмом. Он рыдал, пускал слюни и твердил только одно: «Я не виноватый, дяденьки». Врач-психиатр определил у двойника приобретенное слабоумие и направил в диспансер, где тот и находится по сей день. Разумеется, вы поняли, что и на этот раз Найденов подсунул Серикову очередную редькинскую копию. Настоящего Редькина Петр Петрович переправил домой…

Как только действие снотворного газа кончилось, выспавшиеся бойцы с утроенной энергией принялись за работу, и к утру драгоценности из подземелья были полностью вывезены. Докладывая мэру по радиотелефону о выполнении задания, Петр Петрович упомянул о бандитском налете с последующим появлением подразделения полковника Серикова, пресекшего алчные поползновения бандитов.

— Утечка информации? — предположил мэр. — Или стечение обстоятельств? Например, бандиты вышли на вас случайно, а Сериков их в это время пас. Как вы думаете?

— Думаю, что было именно так, — ответил Найденов.

— Вопрос исчерпан, — сказал мэр. — Отдыхайте, Петр Петрович. До завтра.

Дома Найденова ждал Редькин, который места себе не находил от возмущения. Петр Петрович спокойно выслушал Вениамина, и так же спокойно объяснил, что шулундюй лишил его способности кому-нибудь подчиняться, в том числе и Редькину. Отныне Петр Петрович Найденов сам себе хозяин.

Редькин озлобился, скинул на пол кувшин с цветами и графин с водой, но потом завял. Стал скучный, побитый, пустил слезу.

— И зачем только я тебя выкопал? — посетовал он. — От тебя одни пакости.

— Это какие же пакости? — удивился Петр Петрович.

— А такие, — капризно сказал Редькин. — Была работа — теперь нету. Раньше ходил где захочется — сейчас на улицу носа не высунешь. Денег нет, кормить ты меня теперь не будешь, а я привык к деликатесам. Вот такие вот от тебя пакости. Ты меня разбаловал, а теперь бросаешь.

— Сам виноват, Вениамин, — возразил Петр Петрович. — Я всего-навсего исполнял твои желания.

Он приподнял левую бровь, отчего разбитые кувшин и графин, целехонькие, новехонькие, вновь встали на свои места, вслед за чем сказал:

— Но я не супостат. Я помню, что ты разрешил мне трансформироваться в сапиенса. Долг платежом красен. Я помогу тебе, но с одним условием: если в тебе вновь проклюнется нахлебник, ты автоматически превратишься в прежнего Редькина.

Редькин пожал плечами и заметил:

— У нас вся страна нахлебники.

— Это ты от незнания так говоришь, — возразил Найденов. — Жить будешь в родной Пятихатке.

Редькин скривился.

— Под другой внешностью, — продолжал Найденов. — С другим, естественно, паспортом.

Редькин безнадежно махнул рукой — делай, мол, что хочешь.

Звякнула невидимая цепь — Редькин исчез. Зато в Пятихатке внезапно появился представитель президента Артур Церетели — высокий стройный брюнет. Как снег на голову свалился. Председатель правления Пятихатки и единственный его член 79-летний Кузьма Уткин до того обрадовался новой власти, что чуть не помер от резкого перепада кровяного давления, однако на следующий день, тяпнув для верности адельфана, явился в правление и самолично на машинке «Москва-Ш» одним пальцем отпечатал «приказ»: «Убываю на пенсию. Вместо себя рекомендую А. Церетели».

Церетели пожал Уткину мозолистую пятерню и заступил на трудовую вахту. Работает он как вол, совсем не отдыхает. Временно поселился у стариков Редькиных, к которым относится очень-очень хорошо…

Примерно через неделю после взятия Сериковым банды «Кривого Серпантина» сам «Серпантин» (вы, конечно, понимаете, что речь идет о лже-шпионе) умудрился бежать. Как это ему удалось сделать — одному Богу известно, но факт налицо: стены, решетки, и двери камеры были целы, а ее обитатель исчез. Узнав об этом, Сериков долго смеялся, потом подал рапорт об увольнении, однако получил отказ, поскольку не было в службе безопасности сотрудника с таким опытом ловли «Кривого Серпантина», как у Серикова. Вновь окольными путями ниточка розыска повела неутомимого полковника к Петру Петровичу Найденову.

«Кривой Серпантин» освободил лже-шпиона из заточения по двум причинам: ему импонировали его организаторские способности и, главное, этот двойник, в отличие от предыдущих, был удачно сработан. Как копия он был просто прелесть, ни к чему не придерешься, к тому же умен, находчив, одно удовольствие подставлять вместо себя такого дубля. Кроме того, изготовлен он был Найденовым, в нем жила частичка энергии Петра Петровича — своеобразный след, с помощью которого Найденова всегда можно было разыскать, в какие бы одежды он ни рядился.

Основными правами и обязанностями лже-шпиона была подрывная деятельность, для чего ему надлежало набрать группу надежных неприхотливых головорезов, способных сутками отсиживаться в укромных местах, скажем, в выгребной яме. Ходатайство лже-шпиона освободить бывших членов банды «Кривой Серпантин» не удовлетворил, мотивируя это тем, что нечего тут заниматься благотворительностью, к тому же, мол, от них за версту кошатиной несет, какая тут к черту скрытность в работе. А работы предстояло много, и крупной, и мелкой, особенно мелкой, чтобы у Найденова до всего руки не дошли, чтобы всё у него шло насмарку, чтобы его, благодетеля, вытурили из заместителей мэра в три шеи, да еще плюнули вслед. И пусть тогда этот протекционист шулундюй посмотрит, кого пригрел на своей широкой груди.

Найденов же, чувствуя за спиной токсичное дыхание Бессмертного (в миру — «Кривого Серпантина»), наделил лже-Редькина властью над тысячью грозных неподкупных биороботов с наказом всячески противостоять проискам «Кривого Серпантина» и банды лже-шпиона. Исполнительный лже-Редькин, взяв под козырек, первым делом организовал облаву на «Колобка», который околачивался поблизости, сбивая с толку биороботов. После того, как «Колобок» был отловлен, один из биороботов по прозвищу «Мазила» дал ему такого пинка, что «ложный след» улетел к Марсу и стал его крошечным спутником.

Открытые стараниями Петра Петровича сокровища поначалу перекочевали в другие тайники, прихотливо разбросанные по всем частям света, затем стали превращаться в особняки, земельные участки, яхты, острова или просто в акции крупных фирм. Отношение министров к Найденову в связи с этим заметно потеплело, но по-прежнему в их среде он чувствовал себя белой вороной. Он прекрасно понимал, отчего это происходит, однако меняться не хотел, и не только потому, что знал о том, что хозяин-шулундюй внимательно наблюдает за его действиями из своего сиятельного измерения и в любой момент может превратить в коровью лепешку, а потому, что имел свои понятия о чести и достоинстве. Странное, надо сказать, качество для индивидуума, бывшего до этого несколько веков обычным исполнительным устройством.