Утром во время редькинского завтрака (куриные котлетки с картофельным пюре, омлет, бутерброды с красной икрой, какао) Петр Петрович щелчком пальцев сотворил «Кривого Серпантина». «Знаменитый шпион» хищно озирался, прятал голову в воротник, сдвигал шляпу на нос, прикрывал лицо то правой, то левой рукой, короче, суетился как шестерка.

— Не верю, — сказал Редькин, набивая рот горячим омлетом.

Петр Петрович снова щелкнул.

«Кривой Серпантин» еще больше втянул голову в плечи и начал позыркивать из-за воротника блестящими глазами.

— Козел какой-то, а не шпион, — заметил Редькин, — Ну, ты веди его, гада, куда надо, а я поскакал на работу.

— Нет, пойдем вместе, — возразил Петр Петрович.

— Дудки, — сказал Редькин. — Сам расхлебывай. Заостри на том, что Вениамин Редькин с детства ненавидел шпионов, особенно «Кривого Серпантина».

— Ладно, — согласился Петр Петрович. — Заострю.

И превратился в хмурого сутуловатого замухрышку, что очень не понравилось Редькину, так как в замухрышке он узнал самого себя.

— Возражаю, — заявил Редькин. — Категорически.

— Нормально, Веня, — успокоил его лже-Редькин. — Я дам такие показания, что они от нас на всю жизнь отстанут…

Выслушав вполуха лже-Редькина, сидевший на вахте лейтенант доложил в телефонную трубку:

— Товарищ капитан, тут какой-то Редькин с пойманным шпионом… Куда?.. Есть.

Положив трубку, он сказал:

— А ну, кыш отсюда.

— Вы не поняли, — возразил лже-Редькин. — Моя фамилия Редькин, шпиона зовут «Кривой Серпантин». Позвоните полковнику Серикову, он в курсе.

— Что, сам поймал? — усмехнулся лейтенант, но, посмотрев на шпиона, вздохнул и набрал номер.

— Товарищ полковник, здесь Редькин с «Кривым Серпантином»… Первый тощий, примет не имеет, второй в черном кожаном плаще, лица не разгляжу… Понял, товарищ полковник.

Он зажал трубку ладонью и спросил:

— Где поймали шпиона?

— На крыше, — ответил лже-Редькин. — Во время фотосъемки закрытого объекта.

— Говорит, на крыше, товарищ полковник, — доложил лейтенант. — Есть. Товарищ полковник интересуется: вы уверены, что это «Кривой Серпантин»?

Петр Петрович, он же лже-Редькин, слышал, что из трубки идут частые гудки, но, не моргнув глазом, продолжал отвечать на глупые вопросы блефующего лейтенанта. Минуты через три подоспели люди в штатском и молча заломили лже-Редькину и лже-шпиону руки. Лже-шпион, потеряв равновесие, повалился на пол, увлекая за собой схвативших его людей. Один из оперативников почему-то оказался под ним. Лже-Редькина в это время держали двое, от их могучего напора он скрючился до такой степени, что уткнулся носом в колени.

Оперативник с помощью сослуживцев выкарабкался из-под лже-шпиона, пнул его ногой в кожаный бок и ушиб ногу.

— Жилистый гад, — прошипел он.

— Вот и я говорю: как это такой мозгляк смог поймать такого амбала? — сказал лейтенант, вешая ненужную трубку…

Лже-Редькина и лже-шпиона, у которых, как водится, на глазах были плотные повязки, провели в уже знакомое нам помещение с выложенными белым кафелем стенами. По дороге сопровождающие сделали им по три подножки и отвесили по паре обидных лещей. В помещении повязки с глаз сняли.

— Ara, попались, — сказал сидевший в зубоврачебном кресле спиной к вошедшим седоватый человек. — Давненько я за тобой, «Кривой Серпантин», гоняюсь. Даже постарел малость.

Он хохотнул, после чего строго спросил:

— А ты, Редькин, каким образом в прошлый раз отсюда улизнул? Кашпировского начитался?

— Кашпировского, — смиренно подтвердил лже-Редькин, — Кашпировского, товарищ полковник.

— Ты меня знаешь? — притворно удивился седой.

— Нет, не знаю, — ответил лже-Редькин. — Откуда ж мне знать? Я и этого-то, шпиона, знать не знаю.

— Врешь — знаешь, — укорил седой. — Зачем же ты его тогда поймал, если не знаешь, что он шпион?

— Иду я по крыше, а он фотографирует, — объяснил лже-Редькин. — И не просто фотографирует, а как-то исподтишка. Гляжу, а он закрытый объект по производству спецбоеприпасов фотографирует. Тогда я его цоп.

— Цоп, — усмехнулся седой, — И за что же ты его цоп?

— А я его как-то сразу за всё — цоп, — сказал лже-Редькин. — Откуда только силы взялись? Он же вон какой, паразит, здоровый.

— Жилистый, — подтвердил оперативник, побывавший под лжешпионом.

Седой вдруг смачно шлепнул ладонью по подлокотнику и рявкнул:

— Ты мне зубы не заговаривай, сморчок. Этого шельмеца десять разведок ловят — и никак. А он, видите ли, идет по крыше и цоп обученного агента, который один роты стоит. Где врать научился?

— В школе, — пролепетал лже-Редькин. — А потом в институте.

— Как узнал, что он «Кривой Серпантин»? — отрывисто спросил седой.

— Сам признался, — промямлил лже-Редькин. — Когда я его скрутил, он сразу сказал: «Я — „Кривой Серпантин“. Чистосердечное признание сделаю только полковнику Серикову, остальным шиш». Отпустите меня, товарищ полковник, я ведь вам привел шпиона.

— Что-то тут не то, — пробормотал седой и приказал. — Нефедьев, готовь инструменты…