На следующее утро она, выспавшаяся и отдохнувшая, лежала в постели, тихо страдая и решая, как ей теперь быть. Видеть Виктора, было не выносимо, слушать вечные поучения Зои тем более. В душе оставался горький осадок от вчерашнего допроса. И еще было очень обидно, что те кому она верила, считали ее дурой. Все казалось бессмысленным, даже то, что допрос закончился неожиданно благополучно для нее, а мысли о выставке вызывали тоску. Так вот ты какая - депрессия?

Она думала, что пережила уже достаточно и чаша ее унижения испита до дна, можно сказать высушена.

Перевернувшись на другой бок, Катя сбила в ноги простыню. Еще утро, а жара доняла, когда же, наконец, она уедет отсюда?

И как ей восстановить душевное равновесие и не дать наступающему дню выжать себя словно лимон. И что-то такое не дает ей покоя после вчерашнего разговора с Семен Геннадьевичем. Он сказал мимоходом, вскользь, нечто такое, что зацепило ее и теперь тревожит потихоньку, и Катя просто должна была это вспомнить...

Еще немножко поворочавшись в постели, она встала, приняла душ, а после позвонила по телефону.

Минуту спустя в ее номер постучали. Девушка из обслуги отеля, которая вчера провожала Катю на допрос, с улыбкой поприветствовала ее. Она сказала, что ни сколько не сомневалась в Катиной невиновности и очень рада, что это недоразумение разрешилось. Смущаясь и путаясь в словах, Катя попросила девушку о неком одолжении, но прежде чем изложить его, попыталась усадить ее за сервировочный столик, оставшийся от вчерашних щедрот Виктора. Девушка вежливо отказалась, но Катину просьбу выслушала. После чего, внимательно осмотрев платье и одобрив его, она подвергла критике Катины туфли.

-Да я знаю, - вздохнула Катя.

-Не нужно расстраиваться, - улыбнулась девушка. - Я отведу вас туда, где вы сможете приобрести изящные туфли совсем не дорого.

И поскольку, ее смена закончилась, то она сама сможет проводить Катю в тот магазинчик.

- Но вы же всю ночь работали, - отнекивалась Катя, удивляясь ее свежему и бодрому виду.

Девушка заверила Катю, что дежурные ночной смены имеют возможность отдыхать, а вот днем она все равно уснуть не сможет.

Опустошив вазу с фруктами, девушки договорились встретиться через полчаса у ворот отеля. Этого времени хватило, чтобы новая знакомая Кати сдала смену, а сама Катя собралась. Спустившись в холл и быстро миновав еще пустой зал ресторана, Катя, мимо бассейна, вышла за ворота отеля, где ее поджидала Пат.

Выставка, к приготовлению которой Катя, к своему стыду, так и не приложила рук, возложив все на г-на N., начиналась в семь вечера, а потому времени в запасе было более чем достаточно, так что прогулка должна была взбодрить ее, приятное общество Пат успокоить, а покупка туфель развлечь.

- Как вам понравился Чиангмай? - спросила Пат, когда они вышли из обувного магазинчика с обновкой.

- Значит, вы совсем не посмотрели город, Кэт, - выслушав Катины восторги все о тех же розах и рынке, сделала вывод Пат и показала на видневшуюся вершину Дойинтханон, "самой высокой горы в Таиланде", как пояснила она. Пат решила отвести русскую в монастырь Чеди Лаунг, чтобы показать изображение Изумрудного Будды.

Катя с благоговением смотрела на древние стены храма, что пирамидой возвышался над широкой каменной лестницей, ведущей в ее священные недра. Там все, до последнего камня, дышало вековой мудростью и еще витали под его сводами отзвуки молитв многих поколений монахов. Все здесь говорило о том, что человеческая жизнь, как чувства и желания, недолговечны и так же преходящи, как вспыхнувшая искорка, что отлетев от костра, возомнила, будто может гореть и пылать сама по себе, но затухет через какое-то мгновенье.

Пат подвела Катю к каменной трехсотлетней ступе и шепнула, что прикоснувшись к ней можно загадать желание, которое непременно сбудется.

- Их у меня так много, что, считай, нет ни одного, - пробормотала Катя, скептически разглядывая каменную кладку ступы.

Она попыталась определить свое самое сокровенное желание, но все они были какие-то сиюминутные, кроме тайного девичьего желания встретить свою любовь, но кто об этом не мечтает. В этот день ты мечтаешь об одном, а на следующий страстно желаешь другого. Получить квартиру или купить машину, найти хорошую работу... Но разве об этом надо думать, стоя у священной ступы? В подобных местах, как этот древний храм, нельзя было лгать даже самой себе.

Приложив к нагретому солнцем камню ладонь, она пожелала: чтобы мама была здорова, чтобы выставка прошла успешно, чтобы убийца Александра Яковлевича был найден и наказан, чтобы Пат окончила колледж, нашла работу и вышла замуж за своего любимого, чтобы Виктор разобрался в своих чувствах, а Зоя нашла свою судьбу, чтобы г-н N. не пожалел о сотрудничестве с ними, чтобы доктор не так сильно уставал, проницательный Дракон стал, хоть немножечко душевнее, а у Семена Геннадьевича с его Галиной все наладилось. Кажется, это было все.

Потом они не спеша осматривали живописные окрестности храма. Здесь нельзя было спешить, здесь просто не понимали суеты, враждебной этому месту. Девушки прошли мимо монахов, отрешенных от всего, погруженных в свои молитвы и Пат, тщательно подбирая английские слова, рассказала, что монахи, как правило, выходцы из бедных семей, которые только в храме могли получить бесплатное образование. Она поклонились сидящему в позе "лотоса" старому монаху и объяснила Кате, что, поклонившись ему, она "сделали себя ниже", выказав тем самым свое смирение.

Дальше Пат повела ее по подземному ходу в склеп, где медитировали в полном безмолвии отшельники. В промозглой темноте склепа, рассеиваемой скудным светом масляного светильника, она рассказала, что послушников, прежде чем постричь в монахи, спрашивали: "Человек ли ты?", потому что по древней легенде, как-то змею Нагу, удалось принять человеческий облик, притворившись послушником.

Выйдя наружу, где зной мигом выгнал из их косточек холод подземелья, они поднялись по выщербленным каменным ступеням в храм. Под гулким сводом, где тьму не мог рассеять огонь множества свечей, возвышалась, увешанная цветочными гирляндами, утопая в облаках благовоний статуя Будды, сидящего среди цветов, фруктов, и блюд с рисом.

Положив раскрытые ладони на колени, Он с бесстрастным видом, полуприкрыв глаза, смотрел вниз на людей, склоняющихся у Его ног. Он выслушивал их желания, видел их тайные помыслы, не переставая при этом созерцать вечность и зарождающиеся в ней мироздания. Вглядываясь в Его мудрую улыбку, Катя понимая, что эта всего лишь иллюзия созданная игрой пламени свечей и все равно верила, что Он слышит ее. Пат зажгла тонкие палочки благовоний и, расстелив циновку, опустилась на колени, подняв сложенные ладони над головой. А Катя не могла оторвать взгляда от лица Будды. Оно затягивало ее сознание, словно омут бесконечности, обещающая вот-вот раскрыть перед ничтожным человеком свои тайны.

Мерно пробил гонг. От прикосновений к плечу, Катя вздрогнула. Пат улыбнулась ей и кивнула на цветы. Катя купила длинную благоухающую гирлянду из свежих лотосов и положила ее к ступням Будды. Бросив по монетке в жертвенную кружку, девушки покинули храм.

То, что Пат вела ее не к отелю, Катя догадалась, когда они спустившись к небольшому причалу сели в лодку - речной трамвайчик. Трамвайчик делал остановки, подходя к берегу и они вышли на одной из них. Пат наняла велорикшу "тук-тук" и Катя, заставив себя занять свое место, потом всю дорогу порывалась соскочить с коляски, когда ей казалось, что крутящий педали рикша изнемогает, везя их вверх по склону. Они сошли у развалин храма, выглядевшего еще древнее, чем храм, который только что покинули.

Поднимаясь по отполированным, истершимся от тысяча и тысяча ног паломников, ступеням, Катя с интересом осмотрелась. Здесь, почти не было людей, да и монахи встретились раз или два. Суровая простота храма подавляла. Древние камни крошились с достоинством уступая беспощадному ходу времени. Здесь, почти осязаемо ощущался дух древности и аскетичности. Может, потому в этом храме и не велись реставрационные работы, чтобы не мешать его величественному угасанию. Рука не поднималась... У Кати, благо она археолог, точно не хватило бы на это духа.

К сожалению, Пат повела ее не в сам храм, а поднялась по лестнице, вырубленной в камне стены, на парапет. Взобравшись за ней на стену, Катя не удержалась от восторженного возгласа.

Под ними раскинулся Чиангмай, утопая в буйной зелени и цветах. Разбрызгивая солнечные блики, играли воды реки Пинг. Вид потрясал и от него просто невозможно было оторваться. Катя уселась на горячий камень, опустив ноги вниз, зная, что не хочет уходить отсюда. Ей хотелось смотреть и смотреть. У нее возникло ощущение, что она парит над городом. Он был раскрыт перед ней как на ладони.

Рядом устроилась Пат. Они сидели не говоря друг другу ни слова. Обеих объединяло одно чувство восторга о котором между ними не было сказано ни слова. Они разделяли свое восхищение молчанием. Просто сидели и смотрели на раскинувшийся внизу величественный Чиангмай.

В тишину врывались пронзительные крики обезьян, резвившихся среди деревьев, но когда они смолкали, безмолвие делалось еще глубже. Шум города не доходил сюда, разбиваясь о мощные стены древнего монастыря.

Как-то вдруг, Катя по-новому подумала о тех, кто невольно причинил ей боль и разочарование, но горечь ушла сама собой, словно испарилась. Она поняла подтянутую энергичную Зою, которая как может, сопротивляется подступавшим годам. Не всякая женщина умеет с достоинством принять свое увядание.

Поняла она и Виктора, который шел на поводу собственных желаний, не зная больше ничего кроме них. А она сама? Кто она такая, чтобы судить кого бы-то ни было? Разве она не причинила боли, не доставила беспокойства и хлопот никому? Может она не знает и половины тех огорчениях и разочарований, которые принес ее слепой эгоизм. Солнце обжигало плечи, лицо и колени.

- Вы обгорите, Кэти, - произнесла Пат. - Это будет для вас не хорошо.

- Вы часто приходите сюда?

- Когда мне плохо, да. Помогает, правда?

- Еще как.

- Надо идти, иначе можно опоздать

Катя решила, что Пат имеет в виду выставку до начала которой оставалось еще уйма времени но, оказалось, что Пат подрабатывает в театре древних танцев, гримируя танцовщиц и нужно было успеть к началу представления. Пока они, спускались с горы по длинной каменной лестнице храма, Пат рассказала что учится на косметолога-визажиста, а в отеле работает, чтобы оплачивать свою учебу.

На речном трамвайчике вернулись в город. Поймали такси, и вовремя добрались до театра. Катя решила, что подождет в фойе, чтобы не мешать Пат но, девушка повела ее с собой в гримерку.

Несколько девушек уже сами накладывали на лицо густые белила, другие неторопливо облачались в роскошные одеяния. Они радостно встретили Пат, с доброжелательным любопытством приглядываясь к Кате, которая смущенная их вниманием, тут же принялась помогать Пат, чтобы хоть чем-то занять себя. Под ее руководством она накладывала макияж на лица девушек, которые те доверчиво подставляли ей. Старательно подрисовывала глаза, темнила и удлиняла брови, очерчивала губы. Пат накладывала им тени, румяна, красила губы, рассказывая Кате о танце Маноры, который будет исполняться. Девушки дополняли рассказ Пат, подбирая английские слова, чтобы точнее выразить смысл красивой истории любви.

Манора - женщина птица, полюбила принца Сутхона. Он взял ее в жены, но когда ушел на войну, Манору оклеветали, сказав, что она приносит несчастья стране. Манора бросилась в огонь, но его пламя оказался для нее очищающим. Она осталась жива и улетела к своему мужу.

Слушая, Катя помогла девушкам, одеться. Девушка, исполняющая танец Маноры, была прекрасна в ярко-красном одеянии, расшитом золотом и такой же золотой короне-пирамиде, украшавшей ее голову. Манора сделала рукой, гибкое плавное замысловатое движение и Катя попыталась было его повторить под дружный смех девушек. Пат сказала, что танцовщиц с детства учат таким движениям, развивая особую гибкость и плавность, к тому же накануне выступлений они ничего не едят, чтобы их тела оставались легкими, а движения грациозными.

Наблюдая за текучими неторопливыми движениями утонченных танцовщиц, у Кати возникало ощущение праздника. Ей хотелось остаться и посмотреть танец, но Пат сказала, что на этот раз опаздывает уже Катя. Поймали такси, выпили в нем пакет сока на двоих и как бы то ни было, почти вовремя, прибыли в отель, чудом не угодив в пробку.

Ввалившись в номер, Катя ринулась в душ, оставив Пат разбираться с той скудной косметикой, что привезла с собой. Смыв под душем пот и пыль, она, просушивая волосы полотенцем, вышла из ванной, угодив в руки поджидавшей ее Пат.

Зазвонил телефон, заставив Катю подскочить и скривиться, словно от зубной боли. Наверняка Зоя с выговором или не дай бог с истерикой.

- Объявилась, наконец, рыба моя? - насмешливо спросил Семен Геннадьевич, и у Кати отлегло от сердца, но он не дал ей расслабиться, а понизив голос, заговорщицки сообщил: - Зоя рвала и метала. Я боялся как бы ты не попала ей под горячую руку.

- Она в отеле? - перепугалась Катя.

- В университете, конечно. Мы все здесь, кроме тебя. Что это жужжит? - подозрительно спросил он.

- Фен. Зоя очень сердится?

- Ты обвиняешься в злостном саботаже. Мне велено звонить тебе и как только дозвонюсь, доложиться ей.

- Ой...

- Не бойся, не выдам, - засмеялся Семен Геннадьевич, - но я выезжаю за тобой. Жду внизу, - и он отключился, не дав Кате вымолвить и слова.

Наконец Катя была готова. Ее волосы были собраны и уложены в высокий "банан", причем казалось, что он держится сам по себе, так искусно были спрятаны шпильки. Когда Пат закончила колдовать над ее лицом, Катя торопливо вдевая в уши жемчужные сережки, сунула ноги в новые туфли и ринулась к двери, но Пат, догнав, брызнула на нее духами и развернула к зеркалу.

Да, Пат потрудилась на славу. Разве у Кати могут быть такие чувственные губы и такие глубокие, выразительные глаза. Оказывается у нее стройная гибкая шея, подгибающаяся под массой собранных вверх волос.

- Кто это? - шепотом спросила Катя у Пат. - Я?

- Никогда не поздно познакомиться с собой, - улыбнулась та.

Семен Геннадьевич облокотившись о стойку портье, украдкой взглянул на часы, умело скрывая свое нетерпение. "Пора бы Катюхе появится" - думал он, переговариваясь с портье, пока мимо не прошла женщина, обдав его легкой волной духов и сбив ход его мыслей. Он невольно повернулся в ее сторону, глядя в след.

Она, немного неуверенно, шла на высоких шпильках, но расправив плечи, спину держала прямо. Такие женщины обычно передвигаются на шикарных иномарках.

Семен Геннадьевич замер, смотря через стеклянную стену холла, как незнакомка уверенно идет к "альфа-ромео", стоявшей возле его "хонды". При каждом ее шаге, под легким платьем обозначался то изгиб талии, то плавная линия бедра. "Вот черт! Если бы не Катюха..." - он с тоской подумал, что вот сейчас она сядет в "алфа-ромео" с каким-нибудь папиком и умчится, оставив ему неясные воспоминания, да призрачные грезы о чем-то волшебном, что могло случиться у него с этой феей.

И тут его сердце, глухо стукнув, на миг остановилось. Незнакомка, подойдя к его "хонде", остановилась, растеряно озираясь. Вот черт! Семен Геннадьевич на подгибающихся ногах, почти трусцой поспешил к машине и, рванув дверцу, распахнул ее перед этим мужским искушением, оказавшейся всего на всего Катюхой. Но может ли Катюха так скользнуть на сиденье, подобрав восхитительные ножки, которые он, убей бог, не припомнит у нее. Господи! Что делается! Он стоял с открытой дверцей, подавляя желание ослабить узел галстука. Сесть в машину рядом с ней казалось ему тяжким испытанием, как если бы предстояло лечь в одну постель, при этом не дотрагиваясь до нее всю ночь. Она глянули снизу, из салона машины, своими глазищами, лишив его остатка самообладания.

- Семен Геннадьевич, мы же опоздаем...

Они ехали молча. Каждый переживал свое. Катя волновалась из-за предстоящего выступления. К тому же узкие лодочки успели натереть ей пятку и большой палец.

Семен Геннадьевич не мог прийти в себя от превращения Катюхи в волнующую женщину, чьи духи он сейчас с наслаждением вдыхал. Они въехали в ворота университета, еще издали увидев освещенное крыльцо и гостеприимно распахнутые двери в просторный освещенный холл. Стоящие на ступенях мужчины в темных костюмах и белоснежных рубашках, поклонами приветствовали входящих.

- Охраны-то столько зачем? - нахмурился Семен Геннадьевич, помогая Кате выйти из машины. - Можно подумать, что это Форт Нокс, а не задрипанный университет.

- Наверно, для соблюдения общественного порядка, - Катя поморщилась, ступив на дорожку.

- Жмут? - участливо спросил он, тут же добродушно ругнувшись: - Дуры вы бабы.

Поддерживая за локоть, он повел ее к крыльцу, продолжая ворчливо выговаривать:

- Как ты на них собираешься выдержать весь вечер? Нет, чтобы надеть, что-нибудь, пусть и не такое красивое, но удобное.

- Где вы были раньше? - Катя крепилась изо всех сил, стараясь держаться ровно, согнать с лица напряженное выражение и не кривиться от боли. Сейчас ей было мало дела до окружающих но, все же поймав на себе чей то восхищенный взгляд, она с горечью подумала: стоит ли это ее мучения.

Глянув на молодого человека из охраны, что, широко улыбнувшись, поклонился ей, она решила, что где-то его уже видела. На всякий случай она ответила ему вежливой улыбкой и кивнула. Где же она встречала его? Они поднялись по ступенькам крыльца когда, не удержавшись, она оглянулась. Склонив голову и прижимая к уху пуговку наушника, парень что-то говорил в микрофончик, держащийся на гибком шарнире у его рта.

- Хочешь, понесу тебя на руках? - с затаенной надеждой предложил Семен Геннадьевич.

- Что так заметно? - страдальчески улыбнулась Катя.

- Нет. Ты хорошо держишься, но на мою руку опираешься всем телом и ступаешь тяжело. Я могу быть рядом и поддерживать тебя весь вечер. Хочешь?

- Спасибо

Вдруг она вспомнила, где видела того парня. Официант из "Утреннего лотоса", что уговорил ее заказать коктейль. Катя встревожилась. За нею что, опять следят? Это когда нибудь кончится? И вообще, что это Вонг себе позволяет? Он же всех распугает.

Они вошли в просторный холл, где и располагалась выставка, полный элегантной публики и, Катя от страха на миг позабыла про стертую ногу. Рука Семен Геннадьевича сжала ее локоть, и Катя покосилась на него - неужели почувствовал ее панику? Но, проследив за его взглядом, увидела решительно направляющуюся к ним Зою в коротком облегающем платье цвета темного вина. Волосы уложены под "паж". Из украшений, лишь тонкая цепочка на шее. Катя подавила вздох зависти - как всегда Зоя была верх элегантности.

- Наконец-то, - произнесла она с непередаваемым облегчением, подойдя к ним, и придирчиво оглядев Катю, чуточку ревниво похвалила: - Неплохо. Г-н N. уже спрашивал о тебе. А вы, Семен Геннадьевич, как могли бросить меня в самый ответственный момент?

- Зоя заинька, - проникновенно прижал ладонь к фраку Семен Геннадьевич, - я же видел, как ты вся извелась из-за Кати, вот и поехал за ней. Видишь - привез.

- Вижу, - бросила на него уничтожающий взгляд Зоя и, взяв Катю под руку, повела за собой.

- Жучила, - процедила она в адрес юрисконсульта, деловито направлявшегося к столу с закусками. - Когда Виктор вернулся от тебя, Семен так лихо спровадил меня в номер, чтобы я им, видите ли не мешала. И что? Эти два алкоголика всю ночь просидели в баре, а на утро были никакие... Что это с тобой? - спросила она девушку, начавшую заметно прихрамывать.

- Одолжи свои туфли а, Зой? - Катя с вожделением поглядела на ее вишневые замшевые лодочки.

Переведя взгляд на Катины, вопиюще новые, туфли, Зоя всплеснула руками.

- Все-таки ты малохольная, Катерина. Когда ты их успела купить?

- Сегодня. Ты же сама мне сказала...

- Меня с собой позвать не догадалась?

- Ты была занята. Не понимаю, когда я мерила мне было удобно в них... Зой, мне бы где-нибудь сесть.

- Тебе сколько лет? - вздохнула Зоя, укоризненно глядя на нее. - Ладно, пойдем.

Она провела ее в какую-то тесную подсобку, где стоял лишь стол и кресло, добравшись до которого, Катя тут же упала в него, и попыталась снять туфли.

- Не снимай! Иначе потом вообще их не наденешь.

- Я больше не могу. Дай мне свои на время.

- Терпи. У тебя какой размер? Тридцать шесть с половиной? А у меня тридцать пятый. Ничего, мы, как-нибудь, поставим тебя. Тебе главное устоять во время доклада, а после мы транспортируем тебя в отель. Господи, этому когда-нибудь придет конец! Только разберешься с одной проблемой, как тут же вылезает другая. На... это предали из полиции, - Зоя протянула ей папку с черновиками ее речи.

В подсобку чуть ли не ворвался Виктор в безупречном сером костюме с малиновой бабочкой под белоснежным воротничком рубашки. Его волосы были гладко зачесаны назад.

- Вы вообще собираетесь начинать? - безо всякого выражения поинтересовался он.

- Пойдем, - позвала Катю Зоя, направляясь к двери.

- Ты иди, - велел ей Виктор, и небрежно кивнув на Катю, добавил: - Мне надо с ней поговорить.

- Спятил? - запротестовала было Зоя.

- Всего минуту, - Виктор начал раздражаться. Было заметно, что он взвинчен.

- Хорошо, - не стала спорить Зоя, открывая дверь. - Думаю, я удержу аудиторию еще минут на пять. Потом люди начнут расходиться.

- Зоя... - сквозь зубы нетерпеливо процедил молодой человек, и она благоразумно вышла, выразительно взглянув на Катю.

Кате поведение Виктора очень не понравилось, она впервые видела его таким резким и злым. Он был не похож на себя.

- Значит так, - начал он, не гладя на нее. - Я не сторонник сплетен, но эти слухи мне не нравятся. Я хочу знать: у тебя с этим косоглазым, что-то действительно было?

- Ты о чем?

- Вот не надо строить из себя невинную овцу. Довольно делать из меня лоха, которого можно динамить до бесконечности. Скажи, ты сама отдалась этой желтокожей обезьяне или как? Он говорят поимел тебя силой еще в джунглях. Если это правда, то я все забуду. Так как?

- Что, как? - у Кати от страха пересохло во рту.

- Он тебя трахнул? А? Отвечай, твою мать!- заорал он.

Насмерть перепуганная Катя, зажмурилась вся сжавшись. Только сейчас она почувствовала, что от него несет спиртным.

- Кто... кто тебе такое сказал... - прошептала она.

- Меня! - он ткнул себя пальцем в грудь. - Не колеблет! Кто! Это! Сказал! Тебя тоже не должно. Понятно? Важно одно: это было?

Катя смотрела на него, понимая: не важно, что она скажет - он уже поверил в эту злую нелепую сплетню.

- Я пойду, - тяжело опираясь на подлокотники кресла, встала она.

- А я тебе разрешил? - зло поинтересовался он. - Пойдешь, когда я тебе велю...

- Это просто смешно...

- Еще как смешно! Обхохочешься... Для кого, интересно ты так вырядилась, а? - разъярился он еще больше, с силой схватив ее за руку. - Для него? Я видел, как он на тебя пялился... Собираетесь после тусовки трахаться, а заодно и над лопоухим Витенькой посмеяться? Ага?! Не выйдет... Смеяться буду я! - и он развернул ее к столу, прижав к нему и рывком задирая на ней платье.

Последовала короткая борьба. Катя, сумев развернуться к нему лупила его по лицу, а Виктор, стиснув зубы и теряя терпение, пытался перехватить ее руки и, сжав запястья, прижать их к столу. Вырываясь, Катя в молчаливом отчаяние призывала Зою: где она? Почему ее нет, когда давно прошли эта треклятая минута? Когда же она, разгневанная и возмущенная их задержкой, ворвется сюда? Виктор впился в ее рот жестоким поцелуем, втиснувшись между ее коленями и не давая сомкнуть их, разодрал на ней трусики, и теперь судорожно возился со своими брюками, расстегивая их.

Катя, задыхаясь, мотала головой, пытаясь освободиться от его поцелуя, когда он вдруг как-то неожиданно и резко отстранился от нее и, Катя, наконец, глубоко вдохнула, глотая воздух. Оттолкнув его от себя и, с трудом сведя колени, он отдернула вниз подол платья. Еще не понимая, что произошло, она с отвращением смотрела, как он, повернувшись к ней спиной, суетливо приводит себя в порядок. Как будто у него хватило ума вовремя остановиться и не совершить непоправимого? Надежда на это исчезла, когда он повернулся к ней перекошенным от ненависти лицом.

- Пришел за своей сучкой? - по-русски процедил он, осклабившись, приглаживая растрепавшиеся волосы. Катя, морщась от боли в ногах, повернулась к дверям.

Показывая всем своим невозмутимым видом, что происходящее его не касается, Вонг застыв у порога, смотрел поверх их голов. Катя отвернулась, тяжело опираясь о стол: ей, что, нужно вынести еще и это унижение?

- Ладно, - кашлянул Виктор, прочищая горло и обернулся к Кате: - Наш с тобой разговор еще не окончен.

Направляясь к двери, он мимоходом толкнул Вонга плечом. Таец не обратил на это внимания, продолжая стоять с неподвижным лицом и отсутствующим взглядом. Дверь за Виктором с силой захлопнулась, заставив Катю вздрогнуть. Теперь присутствие Вонга выводило ее из себя. Не глядя на него, Катя сделала шаг к двери и натолкнулась на тайца, преградившего ей дорогу.

- Это микрофон, - перед ее глазами появилась его широкая ладонь с лежащей на ней плоской пластинкой. - Прикрепите его, пожалуйста, за лиф платья.

Катя взяла пластинку, стараясь не касаться его ладони и принялась неловко прилаживать его к краю лифа, но микрофончик, выскользнув из дрожащих пальцев, упал на пол. Вонг наклонился, подбирая его, а Катю словно окатило ледяной водой: микрофончик лежал рядом с кружевным комком - все, что осталось от ее трусиков. Она закрыла глаза мечтая умереть сию же минуту, не сходя с этого места. Вонг подобрал микрофончик и, выпрямившись, показал глазами на ее грудь:

- Вы позволите?

Все же ей хватило здравого смысла понять его правильно. Отвернувшись и смотря в сторону, она предоставила ему возможность прицепить микрофончик. Но едва он случайно коснулся ее, как она, вздрогнув, резко отшатнулась. Чужое прикосновение было просто невыносимо, вызывая жгучее отвращение и гадливость. Вонг тут же убрал руки и отступил. Подавляя истерическое рыдание, Катя, провела по лбу дрожащими пальцами и собираясь с духом, молча кивнула. Быстро прикрепив микрофончик за широкую бретель платья Вонг, вынув из кармана салфетку, протянул ей.

- У вас щека в помаде, - сказал он.

Катя взяла салфетку, прижав ее к лицу.

-Хотите воды?

Она помотала головой, яростно вытирая щеку, стараясь не расплакаться. Все труды Пат пошли насмарку. Она растеряла все шпильки, волосы, туго свернутые в роскошный "банан", распались, упав на спину и плечи, душной волной. К тому же Катю донимала мелкая истерическая дрожь с которой она ничего не могла поделать.

Ну, нет! Она проведет эту выставку, будь она неладна, и девушка решительно двинулась к двери. Боль в стертой ступне и пятке, скованных в узенькие лодочки ногах, тут же дала о себе знать, приведя ее в чувство и помогая окончательно справиться с собой. С болью было даже лучше!

- Ваша папка, - напомнил ей вслед Вонг.

Да пропади она пропадом, эта папка! Катя вышла из подсобки, чувствуя как в ней поднимается гнев.

В зале стоял гул голосов. Кате показалось, что публики прибавилось. Она отыскала взглядом Зою, которая вместе с г-ном N. стояла возле двух столов со стеклянными кубами витрин, под которыми были разложены черепки древних гончарных изделий.

Стены зала были увешаны ее рисунками воссоздающие древние стоянки и быт монгольских племен в перемежку с фотографиями современной Москвы и Петербурга -- наверняка Зоина идея.

Сама Зоя хоть и увидела ее, но отойти не могла, занимая небольшое общество, столпившееся у витрины, с интересом разглядывавших живописно разложенные экспонаты, обсуждая искусные рисунки, реконструирующие их первоначальный вид.

Зоя как могла, отвечала на их вопросы, которыми ее засыпали. Увидев, подходящую Катю, г-н N. оживился и, взяв ее под руку, представил публике. К ним от витрин подошли те, кто только что с интересом разглядывали экспонаты, остальные оставались у фуршетного стола, не прерывая светской беседы. Большинство переходили от одной компании к другой, приветствуя давних приятелей и завязывая новые знакомства. Им было не до академической лекции неизвестного ученого из далекой России о какой-то битой первобытной утвари. Трое официантов обносили гостей коктейлями. Блеск! Светский раут, какой-то!

У Кати возникло желание разнести здесь все к чертовой бабушке. Кому здесь, что интересно? Зачем они затеяли эту глупость с никому ненужной выставкой? Скорей бы уехать отсюда... Завтра же...

Тем временем, г-н N. представил ее, как молодого, подающего большие надежды ученого, продолжающего дело своего погибшего учителя. Кто-то представлялся ей, кому-то она, машинально кланяясь, заученно отвечала, что ей очень приятно. Когда закончился обмен любезностями, г-н N. повернулся к ней, предоставляя слово.

- Дамы и господа! - решительно начала Катя и осеклась.

Какого лешего ей прицепили микрофон, если он не работает и ее совсем не слышно? Это ее остановит? Г-н N. странно глядел на девушку, чьи щеки пылали горячечным румянцем, а глаза лихорадочно блестели, как бывает при высокой температуре.

- Представляю вам остатки древней глиняной утвари, которой пользовались наши и возможно ваши предки, - на ходу начала импровизировать она. Английские слова свободно шли на ум, легко выстраиваясь в предложения. - Задачей профессора Тихомирова было восстановить эту, соединяющую нас с вами, ниточку. Показать, что нас, возможно, многое объединяет. Если его теория не подтвердиться, не судите его строго. Он был замечательный человек. Если я смогу вас убедить в правильности тех выводов, что сделал Александр Яковлевич в ходе своей работы, то это будет дань моего уважения и почитания к нему. Прошу вас, господа, посмотреть на фрагмент этой глиняной миски...

Это был тот вдохновенный миг в который не думаешь, что и как говорить, и что делать. Все происходит само собой, по какому-то наитию, так как нужно и даже лучше. На тебя словно находит озарение, и ты просто следуешь за ним.

Кате было все равно, что остальная праздная публика потянулась от стола, желая посмотреть на те рисунки и экспонаты, о которых рассказывала русская, невольно втягиваясь в орбиту ее обаяния. Она же словно со стороны наблюдая себя, оставалась отчужденной и равнодушной.

Когда Катя сообщила, что по версии профессора Тихомирова большая часть Азии, в частности племена Монголии, Китая, и Таиланда пользовались идентичной утварью, которая приобреталась в результате набегов и торговли, послышались скептические голоса. Да, согласилась она, вы правы: огромные расстояния для набегов и обмена, тем более торговые пути были не налажены, но может речь идет о межчеловеческих внеплеменных, редких связях. Может речь идет о пленниках, которые перенимали мастерство завоевателей, чтобы по возвращении на родину, обучить ему своих соплеменников. Конечно это только версия, довольно фантастическая, однако, похоже, они столкнулись именно с таким случаем, который и дал толчок к ней. И они благодарны своим тайским коллегам за поддержку и помощь.

Никто даже не мог предположить, что именно она, ученица профессора Тихомирова, была одной из противниц, с недоверием и осторожностью относящейся к этой его теории. А такой не серьезный, не научный аргумент Тихомирова, что Тур Хейердал тоже начинал с фантазий, конечно, не мог склонить ее на его сторону. Но сейчас она готова была отстаивать нелюбимую ею теорию до конца и не потому что, вдруг уверовала в нее, а потому что если не она, то кто же? И в Таиланд Александр Яковлевич взял ее, зная, что, не смотря на весь свой скептицизм, Катя сумеет остаться объективной.

Г-н N. торжествующе улыбался. Зоя, поначалу перепугавшаяся, не увидев в ее руках папки с конспектом речи, смотрела с удивлением, а потом с одобрением. Виктор следил за нею полным ненависти и вожделения взглядом. Поднеся к губам бокал с шампанским, он медленно окинул ее недвусмысленным взглядом, заставляя вспомнить, что под платьем у нее ничего нет.

- У меня все, господа. Прошу вас, задавать вопросы... - закончила выступление Катя.

- Молодчина. Ты держала всех в напряжении ровно столько, чтобы их интерес не иссяк, и не успела надоесть, - шепнула ей Зоя.

- Вы были просто великолепны, Катя, - вторил с другой стороны г-н N. - Уверен, профессор Тихомиров гордился бы вами так же, как горжусь сейчас я.

К ней, улыбаясь, подошел господин преклонного возраста. Он что-то сказал г-ну N. и тот с готовностью перевел его слова восхищения. Катя вежливо улыбнулась ему, превозмогая боль, незаметно отставляя назад то одну ногу, то другую. Анестезия шока, злости и вдохновения слабела. Зазвучала музыка, гости потянулись к столу. Несколько пар уже танцевали. Опережая Виктора, к Кате повернулся г-н N. и, поклонившись, пригласил на танец. Поторопившись подать ему руку, Катя заставила себя выйти на середину зала. Казалось, боль выворачивает ей ноги до самых колен и, закусив губу Катя тяжело привалилась к г-ну N.

- Что-то случилось, Катя?

- Туфли... ох... натерли ноги и так ужасно жмут. Позвольте, я обопрусь на вас?

- О конечно, конечно... Если бы я только знал, что вы так страдаете... Лучше я поддержу вас. Так легче? Потерпите секунду, я доведу вас вон до того кресла.

- Спасибо, - простонала Катя, стараясь не слишком откровенно виснуть на г-не N., не подозревая, что в эту минуту за нею неотступно наблюдают глаза того, кто испытывал, едва ли не худшие муки, чем она, но не от физической боли, а от безысходной безнадежности и сжигающего душу накала страсти.

Целая вечность полная боли, прошла до того момента, как она смогла опуститься в кресло, без всякого колебания скинуть ненавистные туфли и запихать их под кресло. Г-н N. отошел к столу за шампанским, а к ней подошла Зоя, глядя с сочувствием.

- Как ты? Ноги, да?

- Эсэсовские туфли...

- В следующий раз будешь знать, как ходить по магазинам без меня, - с мстительным удовлетворением заметила Зоя но, разглядев, ее воспаленные, натертые до кровавых волдырей пальцы на ногах, жалостливо вздохнула: - Бедненькая.

- Потанцуем? - предложил появившийся у ее кресла, Виктор с издевкой поклонившись. От него сильно разило виски.

У Кати от гнева потемнело в глазах.

- Она не может, - вступилась за нее Зоя.

- Со мной не может, - с недвусмысленно ухмылкой уточнил Виктор, - зато со всеми другими может. Да?

Он не сводил с Кати нахальных пьяных глаз. Г-н N. принес бокалы с шампанским, подал один Кате, вопросительно оглядывая молодых людей, чувствуя клубящееся между ними напряжение. Лицо Виктора пошло пятнами.

- Уведи его, - по-русски процедил он, глядя на Зою, но та высокомерно подняла брови. - Хочешь, чтобы я устроил здесь грандиозный скандал? - пригрозил Виктор, широко улыбнувшись. - Уведи, я сказал.

Катя не знала, что можно было тут предпринять, она даже не могла просто встать и уйти. Хороша она будет, шлепая по залу босиком. А г-н N., уводимый щебечущей Зоей, с тревогой оглянулся на них.

- Что тебе от меня надо? - Катя смотрела на Виктора снизу вверх.

- Так и будешь держать меня на коротком поводке, пока кувыркаешься в постели с другими? - с обманчивым спокойствием поинтересовался Виктор, перекатываясь с пятки на носок. - Сколько их у тебя было, не считая этого старого хрена, с которым ты только что, на виду у всех, тискалась? Дешевка!

- Что тебе надо? - холодно повторила Катя в упор глядя на него.

- Ты давно знаешь что, лапуля. Ну, а если не желаешь ублажить меня по дружески, то хотя бы назови свою цену. Сколько берешь?

Не вставая с кресла, Катя выплеснула шампанское ему в лицо.

- Охладись, придурок.

Секунду он стоял, закрыв глаза. Шампанское стекало по его лицу, капая на воротничок белоснежной рубахи, расползаясь по нему темными пятнами. Медленно открыв глаза, он облизал губы и вынул руки из карманов брюк. От выражения его лица у Кати засосало под ложечкой.

- Прошу вас, - чья-то рука легла на плечо молодого человека.

- Он за тобой по пятам таскается, что ли? - с кривой усмешкой поинтересовался у нее Виктор и, развернувшись, ударил.

Но Вонг тут же перехватил его руку, заведя ему за спину, так, что Виктора снова развернуло к Кате и согнуло так что, он уткнулся лицом в ее колени. Вонг стоял спиной к залу, закрывая их от любопытных глаз и, кажется, так никто, ничего не заметил.

- Успокоились? - поинтересовался негромко Вонг. - Я провожу вас в туалет, где вы приведете себя в порядок.

- А не пошел бы ты... - по-русски послал его Виктор. - М...м... ты божественно пахнешь... так бы и съел... - подняв на Катю глаза, Виктор растянул губы в улыбке, больше походившую на гримасу боли.

- Пойдемте, - Вонг немного ослабил захват, давая Виктору возможность выпрямиться и повел его к выходу.

У самых дверей их остановил Семен Геннадьевич и принялся, что-то оживленно доказывать Вонгу. Тот, молча слушал его и когда, отпустив Виктора, отошел, Семен Геннадьевич обнял, молодого человека за плечи, и, выговаривая, повел его к выходу. Потирая запястье, Виктор понуро слушал, покорно следуя за ним.

Катя тяжко вздохнула. Ей давно уже надо привыкнуть к некой закономерности в своей жизни: если в очередь, то самую длинную; если сыр - то испорченный; если привяжешься к человеку - то к негодяю.

Как ей завидовали знакомые и подруги, когда она собиралась сюда. Таиланд - волшебная, сказочная страна, одна сплошная экзотика, говорили они. Ей же выпала иная экзотика: унижение, боль, слезы, гибель друзей. Ее пребывание здесь превратилось в непрерывный кошмар, конца которому, похоже, не предвиделось. Как ей хотелось обратно, в промозглую обыденность Москвы.

- Возьмите, Катя, - подошедший г-н N., протянул ей новый бокал шампанского. - Все в порядке? По-моему, г-н Ивашов был настроен очень агрессивно.

- Г-н Ивашов перебрал с выпивкой.

- Перебрал?

- Выпил больше обычного.

- Да, понимаю. Именно так, - согласился г-н N.

Гости потихоньку начали расходиться и он вынужден был покинуть Катю и поспешить к Зое, которая провожая, раскланивалась с ними. Прием подошел к концу. Кое-кто еще оставался, не желая прекращать оживленной беседы, и не обращая внимания, что официанты деловито гремя тарелками и фужерами, уже убирали со стола.

К Кате подошла какая-то дама и принялась благодарить ее за прекрасный прием, потом начала расспрашивать о России. Поддерживая разговор, Катя думала, что мероприятие, висевшее над нею Дамокловым мечом, наконец, закончилось. Все плохое, что могло произойти с ней за этот день, уже произошло и сейчас она вернется в отель, позвонит маме и ляжет спать. Охрана потянулась за последними гостями к выходу. Дама попрощалась с Катей и ушла, оставив ее одну дожидаться возвращения Зои и г-на N.

-Устала, Катюха? - подошел к ней Семен Геннадьевич. - Давай провожу до отеля. Смотри, у тебя глаза уже слипаются

- Я обещала Зое дождаться ее

- А-а... - протянул он и постояв немного, огляделся и смущенно погладив себя по макушке, нерешительно начал: - Тут такое дело... Понятно, что этот парень теперь тебе до лампочки и я тебя, если честно, понимаю, но... - он пожал плечами и, вздохнув, потер шею. - Короче, Виктор там, в лаборатории, сидит и убивается.

- Убивается?

- Плачет. Говорит, что никогда себе не простит, что обидел тебя. Такого якобы наговорил... Как теперь в глаза смотреть... ну и еще много чего, что касается только вас обоих. Пошла бы ты к нему, а?

- Завтра у него все это пройдет

- Кать, ну, что ты, ей богу? Будь человеком. Он говорит, что никуда отсюда не уйдет, пока ты не простишь его, дурака. Слушай, я-то что здесь с вами парюсь? Мне это надо, в конце-то концов? Разбирайтесь сами.

- Ну, хорошо я пойду, но только босиком, - подумав, предупредила его Катя, доставая из-под кресла свои лодочки.

- И правильно. Давно бы уже плюнула на эти туфли. Пошли босиком, - он наклонился, подхватил двумя пальцами Катины лодочки и, взяв девушку под руку, повел за собой.

Они поднялись на этаж выше, прошли по темному гулкому коридору к дверям лаборатории. Плитки пола приятно холодили горящие ступни, успокаивая боль. Вокруг стояла жутковатая тишина большого, безлюдного здания. Катя, вдруг, озябла. Ей хотелось, чтобы Семен Геннадьевич, что нибудь сказал, но он молча шел впереди. Толкнув дверь, они вошли в лабораторию, освещенную лампой, висящей на шарнире. Виктор стоял у сейфа и с отчаянием смотрел на них.

- Садись, - велел Кате Семен Геннадьевич, запирая за собой дверь и небрежно бросив туфли.

- Ты же обещал, - жалобно произнес Виктор.

- Обещал, - кивнул Прасько, - но ты же молчишь и не оставляешь мне никакого выбора. Сядь! - прикрикнул он на, ничего не понимающую, Катю и она послушно плюхнулась на стоящий рядом табурет. - Ну вот. Теперь мы можем спокойно и обстоятельно поговорить. Итак: где товар? Вопрос касается вас обоих.

- Да ей-то, откуда знать?! - выкрикнул Виктор, звякнув чем-то металлическим. Присмотревшись, Катя увидела, что он прикован наручниками к ручке сейфа.

- Это ты так думаешь, Витек. Я же не исключаю и ее.

- Почему? - удивилась Катя, начиная понимать, что речь идет о наркотиках. - Я-то здесь причем?

- Ключ, рыба моя. Всего лишь маленький ключ, который был у вас обоих.

- У Виктора был ключ? - Катя удивленно посмотрела на него.

- В ресторане, он выпросил у Ку ключ, узнав, что китаец этим же вечером улетает в Бангкок. Витек, решил тишком провернуть мое дельце и думал, что все будет шито-крыто, а получился полный абзац с убийством и похищением. Ку не дурак, ему ничего не стоило сложить дважды два, чтобы понять в чем дело. Видимо он не пошел в полицию, чтобы не раздувать еще одного скандала. Решил дождаться конца выставки, которую сам же организовал. Ты ведь на это надеялся, а, Витек? Ты ведь, как встретил Ку в баре, сразу же позвонил по тому телефончику, что я тебе оставил? Верно?

- Я не брал у него ключи и, не звонил ни по какому телефону. Я все сделал, как мы договорились. Я сам не понимаю, что произошло. Я ждал Катю, но не дождался.

- И ушел с Зоей-зайкой, с которой всю ночь трахался? Да? Заметь в ночь убийства Тихомирова, он тоже на тебя рассердился и ушел спать с Зоей, - Прасько смеясь, повернулся к Кате, холодно смотря на нее, - чтобы у него было алиби, когда он убивал Тихомирова.

- Я не убивал! - закричал Виктор.

- Не убивал он... - хмыкнул Прасько. - Этот идиот потихоньку сделал слепок с ключа Тихомирова, отдал его в мастерскую, чтобы изготовили дубликат и забыл.

- Я не забыл, - огрызнулся Виктор. - Когда я пришел за ним, мне сказали, что готовый заказ уже отослали в отель. Я им сказал, что заказ срочный. Заказывал я на фамилию Тихомирова, вот ключ и попал к нему.

- Конспиратор, твою мать, - презрительно фыркнул Прасько. - Так у Тихомирова, оказалось два ключа... Ничего не поняв он, один из них отдал тебе, Катюха. Зато у Витька не оказалось ни одного, и он не придумал ничего умнее, чем выклянчить в ресторане ключ у Ку. Думаю Тихомирову свалившийся вдруг на него дубликат ключика, не очень-то понравился, а тут еще тайский ученый в ресторане не мычал, не телился. Вот и решил старик проверить склад. Представляю, как он удивился, застав там, в поздний час Витька и семь лишних ящиков. А ты говоришь, не убивал.

- Нет. Все было не так. Я не хотел этого... Это не я ... Клянусь! Я же не знал, что так выйдет... что Катю похитят, а Ку убьют. Я дал знать этому мудаку в ресторане, что расплачусь с ним на складе, когда получу товар. В ту ночь у склада дежурил их человек. Ну, мы встретились. Я получил товар, расплатился, и тут входит Тихомиров. Он стал орать на меня, схватил за грудки, сказал, что не потерпит этого и сейчас же позвонит в полицию. Я пытался его успокоить, а этот мудак... зашел ему за спину... и выстрелил. Я даже ничего понять не успел. Клянусь! Все так и было! Я не вру!

- А Зоя?

- Я ей снотворное в шампанское подмешал...

В холодной ярости Катя метнулась к Виктору с сильным желанием придушить его голыми руками, но Прасько мигом перехватив ее, с силой усадил обратно.

- Э-э нет, рыба моя, - отдуваясь, с коротким смешком проговорил он, - кого и когда убить, здесь решаю я. Поняла? Витек, твое раскаяние, надеюсь, чистосердечное так ничего и не прояснило. Вопрос все тот же: где товар?

- Я не знаю

- Я тоже, - ответила Катя, когда Прасько перевел вопрошающий взгляд на нее.

- А ведь за него заплачены кровные денежки, люди ждут, - сокрушался он, доставая из-за пояса брюк пистолет и деловито навинчивая на него глушитель. - Не хорошо как-то получается серьезных людей обманывать. И сроки, знаете ли, поджимают. А потому я вынужден перейти к жестким мерам.

- Я не брал! С той ночи, как похитили Катю, ящиков я больше не видел.

- Не видел?

- Не видел.

- Раз не видел, значит, на склад заглядывал, - раздумчиво покачал пистолетом Прасько.

- Конечно, я тревожился и как видишь не зря. Ну, чем мне тебе еще поклясться! - крикнул в отчаянии Виктор.

- Ну, хорошо. Допустим, я тебе верю, и товар ты не брал. Тогда остаешься ты, Катюха. И знаешь, я все больше склонен думать, что мой товар у тебя.

- Почему?

- Вот заладила, почемучка. Видишь ли, в этом деле одному никак не управится. Нужен подельник, которому полностью доверяешь, - Прасько задумчиво почесал дулом переносицу, заставив Катю нервно поежиться. - У Витька подельника кроме меня, как такового, не было. Следователь никому и ни чему не доверял вообще. Себе на уме был мужик. Довериться такому - себе же нож в спину всадить. Зоя же годится лишь для того, чтобы создавать алиби. А у тебя есть верный пес, Катюха. Ведь так?

Катя во все глаза смотрела на него.

- На допросе у тебя вышла не стыковочка со временем: таксист был уверен, что подвез тебя к дому Ку позже девяти. Ты же уверяла, что приехала к девяти, когда Ку еще был жив. Кто из вас брешет? А теперь давай прикинем, что у нас выходит при таком-то раскладе. Ты приезжаешь в десятом часу. Допустим, к этому времени следователь убивает Ку и прячется в соседней комнате. То, что убийцей был следователь, понятно и ежу. Очень уж лихо полиция старалась отмазать его. Ты входишь в дом, видишь Ку мертвым. Следователь, что уже вызвал полицию, входит следом за тобой, но прежде чем успевает выстрелить в тебя, сам получает пулю. Так? Выходит ты шла к Ку не одна. Подстраховалась? Что сама вычислила засаду вряд ли. Значит, был кто-то за тобой, и шла ты к Ку так, словно тебе там забили стрелку. По глазам вижу, что ничего не скажешь. Ну и не надо. Потому, как вы с Вонгом на допросе старательно поддакивали друг другу и так все понятно. Сама ты не смогла бы уйти от полиции. Он ведь тебя прятал в том притоне, как своего единственного и важного свидетеля. Верно?

- Ты же говорил, что они всю ночь трахались! - задыхаясь от возмущения, выкрикнул Виктор. - Ты же говорил, что он ее по всякому поимел, потому у нее губа прокушена и синяки на теле... Ты говорил, что они уже в джунглях...

- Ну, говорил... - пожал плечами Прасько. - Тебе, Витек, уже давно пора думать головой, а не головкой. Ты чистое, бесхитростное создание, Катерина, врать не умеешь и даже со своей разбитой губой не похожа на затасканную шалаву, какой пыталась изобразить себя. Да и Вонг не тянул на страстно влюбленного. Потому понятно, что никто не поверил вашим словам...

- Какой же ты гад! - вдруг успокоился Виктор.

- Не испытывай моего терпения, щенок. Если ты не заметил, то напоминаю: ты не в том положении, чтобы орать на меня и оскорблять, - Прасько недвусмысленно повел пистолетом в его сторону.

- А мне плевать в каком я положении, - тряхнул наручниками Виктор. - Это, как я понимаю и есть твои обещанные золотые горы?

- Какие ты еще горы хочешь, после того как спер мой товар?

- А если твои наркотики у меня? - встряла в их перебранку Катя. - Что тогда?

Прасько живо обернулся к ней, а Виктор побледнел.

- Ну, рыба моя! - с огромным облегчением, будто сбросил с плеч неимоверную тяжесть, выдохнул Парасько. - Уважаю твою хватку, но товар придется отдать.

- Я отдам его и что дальше?

- Тебя я убью сразу, так, что ты ничего не успеешь понять, - пообещал Прасько.

- Врет она! Товар-то у меня! - издевательски рассмеялся Виктор. - С самого начала он был у меня.

- Та-ак... - Прасько начал звереть на глазах. - Дурака решили из меня сделать?

И он выстрелил в Виктора. Катя в ужасе закричала и вскочив, бросилась к нему. Он упал, нелепо повиснув одной рукой на цепочке наручника, другой, зажимая рану в ноге. Прасько перехватил Катю и развернул к двери, которую с силой вышибли. По комнате рассредоточилась охрана в бронежилетах, одетых поверх костюмов, с касками на головах. Распределяя сектор обстрела, они навели стволы на Прасько, который прикрывался от них девушкой, обхватив ее рукой за шею, прижимаясь грудью к ее спине.

- Стоять! - рявкнул он, приставляя пистолет к Катиному виску. - Или я размозжу ей голову!

Охранники замерли. Катино сердце глухо отсчитывало последние минуты жизни.

- Отпусти ее, - в напряженной тишине негромкий голос Вонга звучал так, что мороз пробирал по коже. У него было то выражение лица, когда он, Катя это знала, действует, не раздумывая и не колеблясь. Взгляд холодный, безжалостный.

- Лучше бы бросили вы пистолет, Семен Геннадьевич, - сдавленно сказала ему Катя, смотря в неподвижное лицо Вонга, который, сжимая пистолет двумя руками, навел его ей в голову.

- Эй, выстрелишь в меня и, я ненароком нажму курок. Тогда ее мозги полетят в тебя, - предупредил Вонга Прасько.

Рука Вонга дрогнула, и он начал опускать пистолет. Катины ноги подогнулись. Она, охнув, тяжело повисла на руке Прасько.

- Не дури! - грубо встряхнул он ее. - А ты бросай пушку и дай мне с заложницей выйти.

Позади Прасько, у сейфа, что-то с грохотом упало. Вздрогнув, он инстинктивно чуть повернулся и, его лысина на миг показалась из-за головы девушки. Вонгу достаточно было и этого, чтобы вскинув пистолет, выстрелить. Зажмурившись, Катя наклонилась и отшатнулась, вжав голову в плечи. Она даже не успела испугаться. Душившая ее хватка ослабла, и она тут же вывернулась из-под руки Прасько, стараясь отодвинуться от него как можно дальше, чувствуя, что силы, как-то сразу, оставляют ее. Юрисконсульт рухнул на пол, раскинув руки, глядя в потолок широко раскрытыми остановившимися глазами. От небольшой круглой раны по его виску стекала кровь.

Пошатываясь, Катя отошла к стене, привалилась к ней и бессильно сползла на пол. Так она и сидела там, обхватив колени руками, прижимаясь к ним подбородком, безучастно наблюдая за происходящим.

Лаборатория заполнилась людьми. Над Виктором склонился врач, рядом санитары ставили носилки. Руку раненого, пристегнутую к сейфу наручником, освободили и теперь его готовились переложить на них. Тело Семена Геннадьевича упаковали в черный пластиковый мешок. Штатский, в резиновых перчатках, аккуратно опускал в полиэтиленовый пакетик пистолет Прасько и наручники, что сняли с Виктора. Остальные осматривали лабораторию, стараясь ни до чего не дотрагиваться. То и дело Катя вздрагивала от фотовспышек снимающих место преступления криминалистов, она, как испуганный зверек все больше забивалась в свой угол.

Перед нею на корточки опустился Вонг и отведя рассыпавшиеся волосы, заглянул в ее лицо. Что-то спросил. Она смотрела на него и ждала когда он уйдет и, оставит ее. Он поднялся и отошел, чтобы тут же вернуться. Склонившись над ней, он поднес к ее губам прохладный край стакана. Она покорно отпила. Половина пролилась на платье, но разве это имело какое-то значение? Она отстранила его руку со стаканом и снова уткнулась лицом в колени. Над нею заспорили мужские голоса. Опять кто-то склонился к ней, взял ее руку и с силой разогнул. Что-то влажное коснулось сгиба локтя и Катя, повернув голову, посмотрела, как в ее бьющуюся голубоватую венку, вошла холодная игла шприца. Его поршень выдавил в кровь лекарство, тут же отдавшееся в горле горечью. Голова отяжелела, окружающее начало двоится и расплываться, и она вдруг осознала, что не может пошевелить ни ногой, ни рукой - она их, просто, не чувствовала. Откинув голову, прижавшись затылком к стене, она смотрела, как медленно надвигается на нее потолок.