Возвратившись из поездки, Рулев как-то вечером отправился к Вальтеру. В квартире последнего Рулеву сказали, что Вальтер ушел с мальчиком на фабрику, – и Рулев отправился туда.

За фабрикой, на берегу реки, Вальтер прилаживал огромный летучий змей и привязывал к его хвосту длинные красные, синие и белые ленты, – а тут же на траве лежал Миша-щепочник и внимательно смотрел на работу. Вальтер пожал руку Рулева, улыбнулся и продолжал свое занятие. Потом, когда змей наладили, Вальтер приподнял его, мальчик побежал с нитками, и великолепный змей поднялся на воздух.

Вальтер лег на траву и закурил сигару.

– Я хотел было начать с того, чтобы учить мальчугана читать, – сказал он. – Но теперь не хочу и браться за ученье.

– Отчего? – спросил Рулев.

– Я был у доктора. Говорит, что мальчуган не доживет до весны: слишком уж исстрадался. Думаю, что в таком случае пусть себе наслаждается – ест, спит, играет – к чему тут ученье…

– Совершенно справедливо, – заметил Рулев, – если только у самого не будет охоты учиться.

– Конечно, тогда не откажу, – сказал Вальтер. – Где были и что видели? – спросил он после небольшого молчания.

Рулев рассказал ему свою поездку, обрисовал и более выдающиеся личности, какие встречал, но говорил о всем этом так безразлично, что его можно было считать и промышленником, и ученым, изведывающим плохо знакомую землю, и просто привыкшим к бродячей жизни человеком.

Мальчик с распущенным змеем уселся на берегу реки. Внизу текла гладкая, как зеркало, похолодевшая река; змей тихо качался в вышине, колебля своими красными, синими и белыми лентами; дышалось над рекой приятно, свежо и легко, а грудь мальчика точно уставала и от этого чистого воздуха.

– Ну, умрет, – заговорил Вальтер. – Что мне в нем? Знаю я его не много дней, привыкнуть не успел, а ведь жаль.

– Человека жаль, – заметил равнодушно Рулев.

– Да, – повторил Вальтер. – На счастливую жизнь он имел такое же право, как вы или я. А ведь это не один погибающий ребенок.

Рулев засмеялся.

– Их гибнет по крайней мере вчетверо больше, чем остается в живых, – отвечал он на вопросительный взгляд Вальтера:

– Разве это так и должно быть?

– Конечно, нет. Но я полагаю, что нам с вами не стоит и говорить об этом: зло мы видим и делаем, что можем.

– Отчего мы так мало можем! – горько проговорил Вальтер.

Быстро темнело; ветер стихал; река бежала точно тише; камыш точно засыпал, а вдали за рекой, на утесе, развели огонь, и медленно опускалось и поднималось его пламя. Города не стало видно, и не было слышно кругом человеческого голоса, только перелетали птицы, и вдали слышался гул из города, точно быстрый топот лошадей в степи. Пишу эту картину не ради ее самой, а потому, что Рулев и Вальтер были люди, в которых ночь в поле, в степи или лесу, на берегу реки, с свободно веющим ветром – шевелила в памяти много разных воспоминаний и делала беседу друзей более интимною.

Рулев заговорил откровеннее.

– Отчего, – сказал он, повернувшись к Вальтеру: – вы не русский, а любите нашего простолюдина, как можно любить человека, только сжившись с ним, да и горе его разузнав основательно.

– А оттого, – сказал он тихо, – что с тех пор, как я, начал думать о людях, я жил только среди этого народа. Землю я видал только русскую, песни слышал только русские и другой жизни не знаю.

Вальтер подумал немного и опять продолжал:

– Горе его я тоже знаю, но сил избавиться от этого горя пока не вижу – это-то и горько… Я, Степан Никитич, полжизни даром шатался, а так, без дела, тяжело жить… Какое же дело?.. Ну, ребенка вот накормил… Что же дальше?

– Сил нет, так создавайте их, – заметил Рулев, – хоть жить учите…

– Приходится и жить учить…

– Да, наконец, и силы есть, если на то пошло, – прибавил Рулев, вставая, бросил папироску и отправился к мальчику. Тот медленно сматывал змей, прислушиваясь к его трещанью.

Вальтер думал, как действовать дальше, чтобы Рулев лучше узнал его и отбросил всякие намеки и околичности. Обратно поехали в лодке: Рулев вызвался гресть, и лодка быстро пошла по тихой и темной реке.

– Вы здесь ни с кем не знакомы? – спросил Вальтер.

– Хорошо ни с кем почти.

– Хотите вы познакомиться с одной умной девушкой? – она здесь учительницей.

– Познакомьте, – сказал лаконически Рулев, ловко и весело работая веслами.

– Она моя невеста, – прибавил Вальтер, принимаясь за руль.

– Познакомьте, – повторил Рулев.

Мальчик, улегшийся на дне лодки, долго присматривался к блещущим при свете месяца веслам и потом запел в такт гребли какую-то монотонную песню.