Первым движением оказавшийся в штабе Кай прицельно точно хватает за ворот Хаски, но замирает, так и не завершив попытку то ли ударить, то ли оттолкнуть. Подоспевшая Гидра осторожно гладит руку, отрывает от ворота опешившего Хаски.

Кай наконец осознает себя лежащим на полу штаба. Тут холодно, из-под двери дует, сам пол белый и блестящий, как сплошной кафель. Кай отнимает свою руку у Гидры, она и не обижается, только отодвигается в сторону, не мешая ему встать. Хаски все еще нависает, жадно впитывая, как Кай возвращается сюда, в штаб, в безопасность, может поэтому Кай сначала глухо обращается к нему:

— Хаски… — сглатывает, переводит дыхание. — Если ты снова попытаешься самостоятельно запустить игру раньше, чем через неделю, я посажу тебя на цепь.

Хаски мрачнеет, у него перекатываются желваки на скулах, куда-то пропадает все его беспокойство.

— В чем я виноват? В том, что ты опять проиграл и позволил убить себя Акроссу?

— Не разговаривай со мной, — командует Кай. — Да и вообще… не трогайте меня.

Он поднимается рывком, тяжело. Хорошо, что его спальня самая первая по коридору к главному залу. Дверь закрывается и проходит немного времени, прежде чем слышится скрежет замка. Значит, сегодня Каю не нужна даже компания собаки.

— Ну вот, а вы волновались, — ворчит все еще сидящий за столом Дроид.

Спальня остается закрытой день, другой. Все это время у ее порога караулит верный пес, и Гидра уверена, что Кай как всегда сдастся, но к вечеру второго дня она выглядывает из комнаты на громкое:

— Хватит таскаться за мной!

Странно слышать это от мягкого Кая, но резкость действует — с тем же стуком коготков по кафелю Хаски удаляется в свою комнату. В третий день он уже смотрит какой-то русский фильм, то ли про мафию, то ли про милицию-полицию, совершенно не выглядя при этом обиженным.

— Что, сдался? — пытается поддеть Гидра, глазами ищет пульт. На экране кого-то связанного бьют до состояния куска мяса. Хаски оборачивается, пожимает плечами безразлично:

— Он прав. Я бы тоже взбесился, если кто-то от меня не отходил. Вот уже и Акроссовские придурки шутят по-всякому… Да, думаю, он и без меня хорошо себя чувствует.

Гидра не верит ему. Ей кажется, что снова у Хаски что-то на уме, и даже интересно посмотреть, как тот собирается обойти ужасное настроение Кая.

На беду именно в этот момент и раздается звонок-приглашение от Веги. Хаски возвращается к происходящему на экране, с живостью наблюдая за тем, что творится там. За его спиной открывается дверь, выходит в коридор Кай, одетый так, будто собрался на экзамен — темные брюки, светлая рубашка и безрукавка, только галстука не хватает. Он кивает Гидре вместо приветствия, открывает рот, чтобы сказать что-то Хаски, но тот не отворачивается от экрана. Тогда Кай закрывает рот и выходит из штаба. Хаски и после этого не реагирует, спокойно смотрит тошнотворный фильм, хотя и выглядит при этом так, будто думает о чем-то своем.

— Ну вот, другое дело! — радуется Королева, встав, чтобы поприветствовать Кая. На этот раз декорации дорогого ресторана, и тут даже сидят за столиками посетители, но они как манекены — молчат и не двигаются. — Я решила не дергать тебя сразу после игры. Дать немного отдохнуть, и оно пошло на пользу.

— Похоже на свидание, — осмотревшись, с улыбкой говорит Кай, и Королева спохватывается:

— Ты против?

Кай смущенно отворачивается. Ему как-то разом вспоминается и то, что про него с Королевой говорили в команде, и слова Хаски о том, что Каю стоило бы хотя бы здесь, в играх, найти себе девушку. Но не Королеву, потому что она — Бог, а он всего лишь второй капитан.

— Нет, просто… Акросс, наверное, будет ревновать.

Нужно было сказать что-то. Конечно, какое дело Акроссу с его неразберихой до Королевы, и все же у Кая иногда бывает ощущение, что она принадлежит именно Акроссу, который это знает, но не ценит. И Вега смеется над таким предположением так громко, что в движения приходят манекены, оборачиваются, чтобы посмотреть на нее своими застывшими кукольными глазами.

— Садись. Акросса не будет сегодня. Он заходил сразу после игры, наверное, собрался застать тут тебя и проверить, как сильно на тебя повлияла его победа.

Кай садится за центральный столик. Ему не по себе от взглядов манекенов, он не уверен, что не именно они жрали его живьем в прошлой реальности.

— Акросс всегда выигрывает, — говорит смущенно Кай.

— Ну а ты как хотел? Опыт, сила. Но тебе ведь нравятся игры?

— Все меньше и меньше, — признается Кай и теперь смотрит прямо, в нем нет уже смущения. — У него обычно изначально выгодное положение.

— Господи, Кай, ты что, думаешь, что я ему подыгрываю? — Королева возмущается, как заподозренная в неверности девушка. Манекены возвращаются к своим тарелкам. Кай молча смотрит ей в глаза. — Может, хочешь чего-нибудь? Салат, чай? Суп? Или шампанского? Раз уж это свидание.

— Я не могу говорить с тобой, когда ты вечно уходишь от ответа.

— Кай, я не могу обещать тебе победу. Я и Акроссу ее обещать не могу. На то они и игры. Так что, может не хочешь сидеть тут? Прогуляться? Я могу устроить закат и море.

— Мы не договорили, чтобы снова менять тему, а тем более место разговора, — упрямо продолжает Кай. Королева сокрушенно качает головой:

— Боже, ты нахватался от Акросса плохого. Хочешь знать, почему ты на самом деле не побеждаешь? Потому что ты и не хочешь побеждать. Для победы надо убить Акросса, а ты, в отличие от него, убивать его не хочешь.

Кай возвращается в свое привычное состояние — теряется, отводит глаза, но, натыкаясь на неподвижных манекенов, снова смотрит на Королеву и совершенно по-детски интересуется:

— Почему?

— Это вот ты у меня спрашиваешь? — Королева смеется, прикрыв рот. — Посиди еще несколько дней. Подумай. Я обещаю тебе фору в следующей игре, так и быть. Но все-таки с собой разберись.

Кай возвращается сам, потому что все время, пока его нет, Хаски продолжает смотреть криминальный канал, на котором кого-то убивают или пытают. Гидра, выйдя в коридор встретить капитана, первым делом берет пульт и выключает большой экран, но Хаски, словно не заметив, по инерции смотрит на свое отражение. Он будто ждет, что пытать и убивать сейчас будут его.

— Мне лучше, — кивает Кай, обращаясь к Гидре. Присутствие Хаски он игнорирует, смирившись с его невменяемостью.

— Вот и славно. Чаю?

— Да. Хорошая идея, — соглашается Кай и, сняв через голову безрукавку, вешает ее на спинку своего стула, садится ждать чай. Оживает манекен-Хаски, с ухмылкой разворачивается к нему и произносит:

— Если тебе так плохо после каждой игры, то не играй. Сиди в штабе и не реагируй на сигналы к началу. Тебя насильно никто туда не тащит.

— Мне казалось, вам нравится играть, — Кай выглядит смущенным, старается смотреть в сторону, и ничуть ему не полегчало, а чай — просто повод посидеть с командой. Вместо Гидры с кухни появляется Дроид с двумя чашками — одну принес себе, другую капитану. Кай кивает, негромко поблагодарив.

— Побеждать нам понравилось бы больше, — почти укоряет Дроид, который сидит на безопасном расстоянии от Хаски. Тот ухмыляется одним уголком губ, как бы между прочим прибавив:

— В прошлой игре Кай снял троих.

— Близнецов и бабу. Так и я смогу. Мы все уперлись как всегда в Гранита и от него передохли.

— А вот ты смоги снять троих за игру, потом поговорим, — все так же задорно кидает Хаски, но стул его как бы между прочим в попытке устроиться удобнее подвигается к Дроиду.

Возвращается Гидра с вазой печенья как раз в возникшую после этого паузу, садится к Каю ближе всех, напоминая его адвоката.

— Если я не могу привести вас к победе, то, может, стоит выбрать другого капитана? — вдруг произносит Кай как раз в тот момент, когда уже готов завязаться какой-то пустяковый разговор. Говорит это без жалобы в голосе, просто, как мысль о том, что в принципе сейчас лучше было бы кофе, а не чай. Пока Дроид и Гидра переглядываются, Хаски начинает смеяться, хлопает в ладоши дважды, как бы оценив шутку. А потом берет вазочку с печеньем и горстью рассыпает его, особо не прицеливаясь, в Кая. Россыпь попадает по рукам и животу, сыплется на пол.

— Убери, — прекратив смеяться, всерьез командует Хаски. Кай сидит от него с другой стороны, напротив, поэтому ему приходится перескочить через стол, чтобы начать драку.

Гидра спокойна за них обоих. То, что было в главной комнате больше походило на детскую потасовку, чем что-то серьезное. Она так и не поняла, что именно Хаски пытался доказать, ведь победил он, отобрал у Кая его чай и посоветовал больше ерунды не говорить. Вся команда знала, что Хаски никому больше подчиняться не будет. И что Хаски простит ему те слова только если они — минутная слабость.

Вечером Кай вернулся в свою комнату, и спустя время, достаточное, чтобы переодеться, Гидра снова слышит в коридоре стук собачьих когтей.

— Помнишь, когда мы в прошлый раз дрались, ты мне руку вывихнул. Игры пришлось на несколько недель остановить, пока я не буду целым.

Хаски отрывается от экрана, поворачивается, чтобы посмотреть пристально, оценить, насколько глубока та меланхолия, в которую снова впал капитан. Кай и не смотрит на него. Сидит как заскучавший ученик, положив голову на руки.

— И что, потом так долго не дрались? Стоит почаще устраивать тебе встряски.

— Ты презирал меня, — напоминает Кай так же ровно. Хаски хмуро отворачивается к экрану, не отвечая. — Ты похож на тех, кто всегда презирал меня. Тогда почему? Что изменилось от того, что ты мне в голову залез? Я думал, что ты начнешь презирать меня больше.

— Я такой вопрос от Акросса ожидал, но не от тебя. Ты и сам считаешь себя жалким? — Хаски снова приходится обернуться, потому что Кай кивает, молча глядя на стол и не замечая, как рядом садится подкравшаяся Гидра с чаем. — Зря.

— Почему? Разве я не слабый? Отец…

— Там Гидра уши греет, — предупреждает Хаски поспешно. Девушка поджимает губы, оправдывается:

— Просто у вас такая идиллия была… я не хотела мешать.

Как бы и не замечая ее, Хаски отвечает:

— Потому что ты не сломался. В сложившихся обстоятельствах не дал себе заматереть, поставил цель и достиг ее. О чем ты мечтаешь, Кай?

— Устроиться на работу и завести собаку.

— А мог мечтать… — Хаски вовремя замолкает, вспомнив о Гидре. Та вздыхает выразительно, заговорив:

— Ладно, можете мне не рассказывать всего. Скажите только, что с Каем не так? Несчастное детство?

— Ну да, — кивает Кай, зная, что Хаски даже и этого не скажет. — Не волнуйся. Сейчас все хорошо.

— Только собаки нет, — напоминает Гидра.

— Дело не в том, что мне не разрешают, или мама волнуется за то, что она мне надоест. Просто я не хочу обременять маму тратами еще и на собаку. Когда я сам смогу ее кормить, тогда…

— У вас же не бедная семья, — удивляется Хаски.

— И все же, — с нажимом отвечает Кай. Хаски пожимает плечами. Выглядывает Дроид, полусонный, с чашкой чая, но с той же чашкой уходит в свою комнату.

— Больше драться не будете? — чтобы продолжить разговор, с усмешкой спрашивает Гидра.

— Мы и не дрались, — отвечает Хаски.

— Почему же не будем? — одновременно удивляется Кай. Пораженный Хаски оборачивается. — Иногда тебя очень хочется треснуть.

— Ты и меня еще никогда не побеждал, — усмехнувшись, парирует Хаски.

Когда к ней приходит Акросс, в качестве декораций он застает палату и Вегу в голубой больничной пижаме. Она спохватывается, но, увидев его, укладывается обратно.

— Я боялась, что это Кай.

— Умирать собралась?

— Нет, но сегодня мне как-то не здоровится.

— То есть, для меня ты можешь быть слабой? И ты не знала, что кто-то придет, и придет ли вообще?

— Столько лет знакомы, а ты все удивляешься, — улыбается Вега ласково. Акросс садится на край кровати, ему немного тревожно от того, что их Богу не здоровится. Это почти как ядерный гриб на горизонте или военный конфликт на границе.

— Кай знает, что ты его создала?

— Нет. Он думает, что я только пригласила его играть. Пусть так и остается, мне хватит положения Бога-устроителя. Не хочу, чтобы он относился ко мне… как ты.

— Так для кого ты его создала? Для меня или для себя?

— А что, какие-то проблемы? — Вега улыбается, но поворачивается на бок, закутывает одеялом плечи. Акросс смотрит с подозрением, чувствуя подвох, но переводит тему:

— Ты можешь создать его, но не Барса и Тима заново?

Вега, обидевшись, переворачивается набок, спиной к нему, ворчит:

— Это другое. Это все равно, что у тебя умер кот, и мама приносит нового котенка. Того уже не заменишь.

Сигнал к началу игры будит их среди ночи и, выбравшись из кровати и не переодев пижаму, Кай обнаруживает в главном зале стоящего у экрана Хаски, выглядящего генералом перед началом боя. Гидра в пижаме и Дроид в футболке и шортах удивлены не меньше Кая.

— Я пропустил смену власти? — обернувшись, спрашивает Дроид. Кай, упрямо сжав губы, идет к своему капитанскому месту, занятому теперь Хаски.

— Я возьму на себя Гранита, раз вы все об него спотыкаетесь.

— Теперь мы, кажется, должны падать ниц и молиться, — вздыхает Гидра, не поддавшись этому энтузиазму.

— Я его грохну даже ценой своей жизни. Гидра пусть возьмет на себя девку, с ней даже она справится. А на Дроиде будут близнецы. Можешь же их с двух рук уложить, да?

— А если, допустим, наоборот получится, и я столкнусь с Гранитом. Или Мей, — Дроиду, кажется, идея нравится. Гидра только качает головой, словно говоря с ребенком.

— Так я же и не запрещаю.

— Ты не капитан! — напоминает внезапно Кай.

— О, кто опомнился. Народ, та же фигня с Акроссом. Если встречаем его — мочим. С двух рук, зубами в горло или душим подвязками. Гидра! Гидра, — зовет театрально Хаски. — Ты ж баба… Я сейчас в хорошем смысле этого слова. Ты на него руки не поднимаешь, ты к нему неровно дышишь, и он это знает! Я тебя учить должен? Я? Как насчет сыграть безнадежно влюбленную? Истомившуюся без любви и нежности, и, когда он попадется, нож ему в печень воткнуть!

Гидра прикрывает лицо ладонью, а когда убирает ее, оказывается, что Дроид и Кай удивленно на нее смотрят.

— Что, вам всем это в голову не приходило? — смеется Хаски, тогда опоминается Кай:

— Гидра не такая. Она не будет…

— Да я так, информация к размышлению. Ну ладно, я тут решил правда, что хватит быть хвостом капитана и пойду первым. Помните, что я сказал!

Кай только теперь понимает, что Хаски в повседневной одежде, а не ночной. Наверняка сидел тут и выстраивал этот план. Хаски и в самом деле отправляется первым, хотя Кай до конца в это не верит. После этого Гидра пропускает вперед Дроида, и тот послушно уходит в игру, чтобы оставить их одних.

— Тебя устроит такая победа? — спрашивает Гидра всерьез, повернувшись.

— Ты не сможешь этого сделать. Предать не сможешь.

— Предать кого? Акросса? Он мне не капитан, — Гидра усмехается, как бы играя роль злодея, Кай только убеждается в своем мнении.

— Я… — спохватывается она, замолкает, но начинает снова, решившись, как перед прыжком в холодную воду:

— Ты ведь никогда не любил? Если единственный повод — позволить себе слабость, это убить его потом, то… Не говори Хаски, но… Это очень заманчивая идея.

— Зачем ты мне в этом признаешься? — не понимает Кай. Гидра единственная в команде, с кем они почти одного роста. Самый высокий — коренастый Дроид. И все равно, даже девушка выше Кая на пару сантиметров.

— Потому что хочу, чтобы ты знал правду. А не быть для тебя правильной и на все готовой ради тебя… даже если так, я бы сделала это больше не для тебя, а…

— Я понял, — кивает Кай, потому что ему кажется, что ей сложно произносить это. В игру он уходит только чтобы не продолжать этот разговор.

И приходит в себя на холодном операционном столе. Пахнет даже не больницей — запах настолько стерильный, что кажется едким. Кай вздрагивает, когда на столик у его головы ставят поднос с железными инструментами. Ему кажется вдруг, что он пришел в себя в самом начале операции и надо как-то сказать об этом, и только тогда тело его ощущает, что рот заклеен. Более того — руки и ноги стянуты ремнями, как в фильме ужасов. И тогда Кай понимает, что никто и не собирается делать наркоз. Люди вокруг — двое в белых халатах, на одном из них, выбравшем скальпель из ассортимента инструментов, марлевая повязка, второй отвернулся к ящику с лекарствами.

— Что ж, — произносит хирург, и заглядывает Каю в глаза, но остается так же деловит, спокоен и собран. — Для начала что-нибудь безопасное для жизни. Начнем с левой руки, принеси новокаин.

У Королевы странные понятия о более удобных условиях для игры, и Кай почти обещает себе больше никогда к ней не ходить. Он зажмуривается, напрягает левую руку, пытаясь вытащить из захвата. Кай ожидает укола и сразу разреза, потому удивленно замирает, когда слышится выстрел. Операционный стол дергает резко, в сторону от хирурга, и тот валится на пол в месте, где раньше был Кай.

— Резать он собрался, — знакомым голосом ворчит медбрат, убирая пистолет за пояс брюк. — Своего капитана заведи и его режь, урод.

Над марлевой повязкой нереально голубые глаза Хаски.

— Ну как, пересрал? — освободив его, задорно спрашивает Хаски, передавая Каю одежду, похожую на военную форму, и пистолет поверх этого свертка. — Ты постоянно попадаешь в неприятности и не можешь сам из них выбраться. Куда тебе одному, вот правда? А?

Кай смотрит на него через плечо, застегивая пуговицы рубашки, но ничего не говорит. Остальные вещи — на операционном столе, и одевается Кай без спешки, непривычный к военной одежде.

— Когда тебе восемнадцать? — склонив голову на бок, спрашивает Хаски.

— Через три месяца, — холодно отвечает Кай, разбираясь с ремнем.

— Служить пойдешь?

— Сразу после института, — тем же тоном отзывается Кай. — Тебе ведь двадцать?

— Почти. Я уже отслужил, если ты про это. Ты готов, или это платье тебя полнит? — Хаски смеется, снова заслужив злой взгляд через плечо.

— Не готов. Мне нужно забрать мои вещи. Это очень важно.

— Господи… Что там у тебя? Особая пудра, которую ты ждал два месяца из Китая? — снова смех. Закончив одеваться, Кай разворачивается, напоследок захватив пистолет:

— Нет. Там Гидра, так что прекрати хохмить и помоги мне ее достать.

— Не вопрос. Но одно дело уйти отсюда тихо, выдав тебя за персонал и совсем другое — забрать твои вещи. Я просто на всякий случай уточню — будем убивать всех, кто нам попытается мешать?

— Конечно, — кивает Кай, и улыбка Хаски становится хищным оскалом:

— Вот это по мне, это мне больше нравится.

Хаски блокирует процедурную, оставив гореть на ее дверях красным сообщение о том, что идет операция и вход запрещен. Не только эта комната стерильна, весь мир кругом как бы стерилен, значки появляются прямо на поверхностях, все вокруг словно покрыто экраном. Кай надевает респиратор, поднимает воротник. Сзади шеи у Хаски — считываемый штрих-код, у Кая в этом месте шея чистая, поэтому он идет, проскальзывая в двери за спиной Хаски, как бы зайцем.

— Я должен заранее предупредить, что не смогу превратиться, — не без сожаления говорит Хаски. На нем тоже респиратор, и для разговора его приходится снять, удерживая рукой. — У меня вместо руки протез железный. Во-первых, я буду трехлапой псиной, а во-вторых, мне его хирургическим путем пришивали. Сомневаюсь, что смогу впаять его обратно.

Кай собирается что-то ответить, обернувшись, но его в следующее мгновение сшибает с ног влево, и после Хаски уже запоздало слышит выстрел. Когда Хаски, нажав закрытие двери, оттаскивает Кая за поворот, по ним уже ведут беспорядочную пальбу. Пули отскакивают от пола и стен рикошетом, и когда между полом и стальной дверью остается несколько сантиметров, металлический куб останавливает закрытие и по полу стелется огонь, помещение наполняется отвратительным запахом горючего и паленой пластмассы. Кай пытается отдышаться, баюкая кровоточащую рану в плече.

И теперь уже, снова с опозданием, свет меняется на красный и включается сигнал тревоги.

— Хитрожопые соплежуи, — ругается Хаски. — Тебя нести или сам пойдешь? Отсюда уходить надо, пока дверь не вскрыли.

— Сам, — стиснув зубы, отзывается Кай и тут же слишком резко для его состояния поднимается, цепляется на секунду за стену, а затем сразу бежит дальше, в другую сторону коридора. Хаски остается только не отставать.

Не сказать, что они натыкаются на засаду. На пути стоят, еще не сообразив, учебная ли это тревога, еще двое в белых халатах. Кай, которого несколько минут назад такой же вот доктор в белом халате едва не препарировал, оказавшись рядом с ними, стреляет, не раздумывая, в голову первого, почти в упор, потом в переносицу второго, пока тот не опомнился. Бежать в респираторе неудобно, приходится оставить его болтаться на шее. Пока Хаски практически с восхищением присвистывает, Кай достает что-то, похожее на планшет из рук доктора, левой прихватив его пропуск.

— Я думал, нас найдут позже, — наблюдая из-за его плеча, говорит Хаски. У него есть свой пропуск, но он берет еще один и у второго доктора, потому что на планшете убитого две ориентировки на беглецов — как раз на Кая и Хаски. При этом Кай записан у них, как «Проект K.A. I». — Как-то рано они спохватились. Именно поэтому…

Кай поднимается, ничего не говоря ему, открывает карту медицинского центра, указывает налево:

— Туда. Путь эвакуации.

— А вещи твои?

— Сначала выйдем, потом вещи, — кивает Кай. Ему сегодня не везет настолько, что за очередным поворотом его убивают. Так же, выстрелом в голову с близкого расстояния, притаившийся там военный охранник. Пока Хаски, не веря в происходящее, наблюдает, как падает на бок отброшенный Кай, его валят с ног, сковывают за спиной руки.

Противников всего трое, но появились они внезапно. Хаски смирно ждет, прислонившись к бетонному полу щекой, пока младший солдат пакует труп в черный полиэтиленовый мешок.

— Нафига держать подопытных крыс живыми, если потом приказывают их живьем не брать? Сразу бы головы им разбивали и препарировали, — стоя над Хаски, сверяясь со своим планшетом, рассуждает вслух седой командир. Кая убил именно он, и, внешне спокойный, смирившийся Хаски наблюдает за ним неотрывно, как пиранья океанариума за проходящим мимо посетителем.

— Что он мог? Летать? Гореть? — спрашивает второй, застегивая молнию мешка.

— Бессмертный… Нашли чем удивить. Наверное, слишком много знал. Ты сверился с фотографией? Это он?

— Сверишься тут… там половины головы нет. Но судя по тому, что осталось — похож.

Хаски продолжает наблюдать за командиром и когда второй поднимает его за скованные руки.

— Этого в расход не надо? — спрашивает тот, что за спиной Хаски.

— Связанного? Никакого у тебя спортивного интереса, — смеется старший. Они отключили тревогу, перекрыли коридоры для уборки.

— Так мы отпустим, — предлагает снова тот, и замирает, остолбенев. Пока он находится в ступоре, с дырой в голове падает уже их старший. Этого Хаски прикладывает о стену, отскочив назад, выпрямляет спину резко, чтобы захрустели ребра. Парня спасает от этого бронежилет, но пока Хаски держит его, подоспевает Кай, закончив так же, выстрелом в голову.

— Бессмертный, да? — смеется Хаски, подставив капитану руки, чтобы тот расстегнул наручники.

— В этом мире все бессмертны, — подтверждает Кай. — Ровно до того момента, пока не умрут.

— А ты чуть дольше, — констатирует Хаски, растирая запястья. — Они обеспечили нам выход. Даже не тем, что поймали, а командой прийти сюда и убрать трупы. Еще долго не заметят, что… Блин, Кай, ты становишься клептоманом.

— Я коллекционирую пропуска, — отвечает Кай, забирая удостоверения у всех троих убитых военных. Хаски и сам не заметил, когда тот успел расправиться с третьим, но у того нож между лопаток. — Очень полезная штука. А еще штрих-коды, но моя коллекция в камере хранения.

Волосы у Кая в его же крови, приходится надеть капюшон, чтобы их спрятать.

Вещи они забирают практически без шума. Хаски не рискует светить своим пропуском, поэтому сразу направляет на женщину в камерах хранения, похожую на обычную гардеробщицу, пистолет. Та не пытается их остановить, ведь это уже не ее проблемы. Послушно и даже доброжелательно ведет к ячейке, своими ключами открывает и Кай забирает оттуда небольшую сумку. Расстегивает и проверяет содержимое: белую флешку, несколько прозрачных наклеек со штрих-кодом, телефон и кошелек. Мобильный Кай выкидывает в ту же ячейку.

— Знаешь, — уже на лестнице говорит Кай. — Она, пожалуй, снова поднимет тревогу.

— Предлагаешь вернуться и добить? — оживляется заигравшийся Хаски, и Кай, снова занимающий оборонительную позицию у него за спиной, толкает его вперед:

— Предлагаю идти быстрее.

На подземной стоянке Хаски ждет черный мотоцикл, который выглядит настолько круто, что Кай даже останавливается, чтобы осмотреть. Хаски достает такой же черный шлем для него, и Кай снова зависает.

— Ты умеешь водить? — интересуется Кай, надевая шлем.

— Приехали. Мне двадцать. У меня и права есть, — как бы обижаясь, а на самом деле с гордостью отвечает Хаски, права получивший только на днях.

Кай сначала клеит на шею один из штрих-кодов, а потом уже садится за спиной Хаски. Мотоцикл срывается с места, с рычанием выезжает с подземной парковки, и их выпускает, не задерживая. Не опускается больше никаких дверей, более того — открыт шлагбаум на входе. А выбравшись, Хаски смешивается со скудным потоком машин в трехъярусной дороге.

— При побеге они убили шестерых. Трое из них — военные, — говорит седой старик. В этом мире непривычно видеть старого человека, и Акросс сначала рассматривает его, потом переводит взгляд на видео с камер слежения. — Проект «Кай» был бессмертен до того, как человечество стало бессмертным. Более того — у него только одно слабое место. Его, как вампира, можно убить через сердце. Он отращивает конечности, оживает, воскресает. Таких бессмертных было порядка пятидесяти в мире, из них свободны только шестеро. «Кай» сдали нам недавно и очень глупо так вот его потерять. Помогает ему другой проект лаборатории. У нас были опыты по внедрению людям качеств животного.

— И его скрестили с собакой, — кивает Акросс. Из-за спины раздается сдержанный смех и шепот.

— Именно. Ему пытались привить верность, но его хозяин предал страну. Он присоединился к хозяину, за предательство его лишили руки, но, похоже, он обошел закон об отказе в протезах осужденным за измену. Потому что тут у него две руки.

— Которая? — спрашивает Акросс.

— Правая.

— Кто его хозяин?

— Один из видных политиков. Он раскаялся и по прошествии тюремного срока будет прощен. Кажется, проект «Хаски» нашел себе нового хозяина… Кроме того — в архивах, конечно, этого нет, но раз уж это поручено вам, я должен предупредить. Проект «Кай» не просто мальчик. Начнем с того, что он и вовсе не ребенок, ему порядка трехста лет. А во-вторых, он не просто подопытный. За то время, что он был на свободе, он успел создать антиправительственное движение. Прежде всего Вольфганга надо считать террористом, а уже потом бессмертным.

Закончив на этой пафосной ноте, профессор покидает комнату, близнецы смеются уже в голос, привалившись к стене от смеха.

— Твою мать… Собака и ее Вольфганг!..

— Имя-то какое…

Акросс продолжает смотреть видео с камер наблюдения, зацикленных, повторяющих одни и те же кадры. Этим двоим хватило четверти часа, чтобы покинуть лабораторию, убив шестерых. И хотя для Акросса шестеро — это небольшие жертвы, для этого мира, в котором после провозглашения права на бессмертие всех стерилизовали, это потеря невосполнима. Кай не мог этого не знать, информация поступала к ним перед игрой, прежде чем выкинуть в этот мир.

Акросс замечает, как из-за его плеча наклоняется с интересом к экрану Мей, вглядываясь в лицо Кая, когда тот убивает одного из профессоров.

— Хм… Похоже, ты добился. Окончательно его довел, — улыбается Мей. — Теперь он уже не тянет на домашнего.

— Еще не достаточно, — возражает Акросс.

— Он бессмертен, — напоминает Гранит, вернувшийся утихомирив близнецов. — Как ты собираешься его убивать?

— Ты же слышал. Целиться в сердце, — переключается Акросс. — В любом случае удачно, что у нас и тут команда.

— Как насчет пыток? — продолжает Гранит. — Его ранили и голову пробили. Как думаешь, может достаточно с него?

— Нет. Но я уже придумал, что делать с ним в конце игры.

— Вернуть головастикам на операционный стол, — кивает Мей. — Ну, ты как хочешь, а по мне ты заставил его вырасти. Настолько, что вот гляжу я на него, такого крутого, и думаю, что я б ему дала.

Близнецы, притихшие после Гранита, снова заливаются смехом.

— Так, — скинув рюкзак тут же, у порога, начинает Хаски. — Жрать тут, спать туда, срать тебе не надо, но если хочешь помыться, то по коридору. Нас тут не найдут, можешь не волноваться.

Квартира Хаски похожа на тот же исследовательский центр, наверное сделана из тех же материалов. В ней тоже все кажется стерильным, будто они пришли натоптать в музее. Кай прислоняется к двери спиной, переводит дух.

— Слушай, есть просьба.

— Ну, конечно, можешь есть просьбу, — оборачивается Хаски, расшнуровывавший солдатские ботинки, но замечает — что-то не так. Кай бледен, стоит не прямо, а чуть согнувшись. — Тебя тошнит что ли? Они что-то там тебе вкололи? У меня должны быть номера…

— Когда в меня попали, пуля осталась в плече. Прежде чем что-то делать, мне нужно, чтобы ты ее вырезал. Рана зажила, но кусок металла внутри — не самое приятное. Сможешь? — Кай старается говорить быстрее.

— Конечно, — с готовностью соглашается Хаски, достает не использованный нож с зазубренным лезвием из ножен на поясе. Кай кивает, садится на пол, сняв куртку, оттягивает ворот футболки, пальцем надавливает на место под ключицей, прижимает. Хаски приходится опуститься рядом на колени. Он решает избавить Кая от шуток на тему того, что он сейчас прямо как Акросс будет над ним издеваться, или что Акросс был бы рад такому испытанию. Дроид или Гидра замешкались бы, а Хаски знает, что лучше вскрыть заросшую рану, чем оставить загнивать. О том же знает и Кай, и он убирает палец, уступив место острию лезвия, выдыхает, как засыпая или приготовившись к медитации.

Хаски уважает его решимость в этот момент, и даже рад, что такое задание досталось именно ему. Вглядевшись в лицо Кая, опускает глаза к лезвию и нажимает, прорезая новую рану.

Одежду Хаски запаковывает в картонную коробку, прежде чем выбросить. Кай выбирается из душевой в флисовой мягкой пижаме, уходит в комнату, не спросившись, которая тут его и где он будет вообще спать, и Хаски спешит за ним, чтобы сказать, что спальня в квартире одна и придется решать, кто спит на диване. И замирает в дверях.

Кай стоит в центре комнаты, рядом с ним — Гидра, и Кай улыбается ей. Хаски приваливается к дверному косяку, покачав головой удивленно.

— Я помню, мы должны были забрать Гидру. В квартиру она не входила. Откуда же она?

— Ну так мы ее и забрали, — пожимает плечами Кай. — Она была на той белой флешке среди моих личных вещей.

И тогда Хаски замечает, что ног у Гидры нет. Ее светлое, под цвет пижамы Кая, платье как-то само к подолу переходит в кубики пикселей.

— О. Искусственный разум, — кивает с понимаем Хаски, вернувшись от ног к макушке. Гидра и в самом деле кажется более расплывчатой и бледной, но не присматриваясь этого не заметить. — Голограмма?

— Скорее душа, получившая бессмертие через перевод ее в интернет-формат, — сообщает Гидра, развернувшись к Хаски. — К тому же… Хаски, у тебя полностью электронный дом. Я бы на твоем месте на эту игру перестала меня задирать, иначе тебя начнет бить током от пола, холодильник будет плеваться в тебя банками с пивом, а из крана будет лить кипяток, как только ты расслабишься и решишь, что все в порядке.