— Да ладно, — отмахнулся Кэйсар. — Тебе никто кроме себя никогда не был нужен.

— Это неправда, — Глейн покачал головой, попытался руку на плечо положить Кэйсару, чтобы лицом к себе развернуть, но тот дальше, чем казалось. — Мне не хватало тебя. Где ты был?..

— Ты привык только на себя полагаться. Остальные были просто компанией на твоем пути. Свернуть на их путь тебе и в голову не приходило.

— Я не принадлежу себе, — возразил Глейн. От того, что Кэйсар говорил, внутри все сжималось от боли, только почему-то не слева, где сердце, а справа. — Я делаю то, для чего меня почти всю жизнь готовили.

Глейн думал, что боль скоро пройдет, он наклонился, придержал ладонью больное место. Пальцы отчего-то влажные, липкие.

— Ты никому принадлежать не должен. Но все перебрасываются тобой. Собираются пытать, запирают, угрожают, намечают в жертвы. И во всех их желаниях ты теряешься. Знаешь только, что не хочешь боли и что хочешь, чтобы умирало как можно меньше людей. Но это не желания для себя. Не настоящие желания для себя.

Глейну стало трудно дышать, он хватал воздух ртом, песок разлетался от его выдохов.

— Кэйсар, подойди, — позвал Глейн беспомощно, но тогда голос стих. Мир начал сужаться до лежащего на земле Охотника, и лучше ему не становилось. И оттуда, где раньше был Кэйсар, потянуло жаром. Глейн приподнялся, чтобы рассмотреть открытый провал огромных врат, из которых вырывались языки пламени.

И открыл глаза.

Ему еще никогда не приходилось спать с такой роскошью, на кровати с полупрозрачным балдахином, в комнате с тяжелыми бархатными занавесками на окнах, с резными столиками и коврами с толстым ворсом, гобеленами на стенах и камином.

Двигаться Глейн почти не мог — только слабо сжать руку, повернуть голову, чтобы рассмотреть, где он. Попытка встать так и осталась попыткой, и в комнате никого. Если бы тут было жарче, если бы реагировал крест, Глейн подумал бы, что он снова вернулся в ад.

А потом он вспомнил о том, что было до того, как он потерял сознание. Кроноса, который так заманчиво уговаривал Хегана пойти с ним. Сжав зубы, Глейн рывком попытался встать, но упал с кровати. В эту секунду он почувствовал себя фарфоровым, потому что все тело вспомнило о том, что ему больно, почувствовало себя на куски разбитым.

— Глейн!

Голос женский, и Глейн замер, перестав даже шипеть от боли. Почему ему раньше в голову не приходило, что есть места опаснее ада? Он осторожно приподнял голову.

Женщина в пышном платье окликнула испуганно слуг, два вбежавших пажа помогли Глейну подняться, уложили обратно в кровать, и Глейн, опершись о них, ничего не объясняя, сел. Грудь была плотно перевязана тканью, на нем ночная рубашка, приятно льнущая к телу. Наверное, дорогая.

— Я так рада, что ты очнулся. Я чуть с ума не сошла от беспокойства, когда сказали, что тебя привезли раненого! Тут же попросила доставить в замок, обещала сама о тебе позаботиться. Кошмар приснился? Глейн?

— Нет, — неуверенный, как перед хищником, ответил он, тут же опомнившись. — Нет, Ваше Величество. Просто… когда я потерял сознание, я был на поле боя, и, очнувшись, попытался продолжить сражаться и упал.

— Ты бледен, — она села на край кровати, светлыми руками с ухоженными пальцами достала из таза около кровати тряпку, отжала и влажной попыталась протереть Глейну лицо, но он отшатнулся, пробормотав слабо: «Я не стою». Она улыбнулась:

— Стоишь. И хватит называть меня Величеством или королевой, я же просила — просто Вестой.

Двое слуг у кровати, замершие в ожидании распоряжений. Видимо, Глейн очень выразительно посмотрел на них, что королева, обернувшись, велела мягко:

— Оставьте нас одних.

Глейн, не придумав ничего лучше, тут же снова упал с кровати, на этот раз с другой стороны, и королева бросилась поднимать его вместе со слугами. И руки ее отличались от их, хотя и такие же ухоженные, но касались бережнее, задерживались дольше.

Глейн чувствовал себя странно, прямо как девушка, которую настойчивый ухажер уложил в свою кровать и теперь только ждал, когда удалится прислуга. Хотя, конечно, она ничего не могла бы себе позволить тут, в замке.

Королевой была женщина молодая, хотя и старше Глейна на семь лет, не уродливая, непривычно тонкая для знатной особы, не высокомерная и не злая. Возможно, будь она девочкой-крестьянкой или дочкой торговца, в общем обычной девушкой, Глейн был бы польщен. Но любовь Ее Величества вызывала только чувство страха, потому что…

— Веста, мальчик болен, — король был похож на большой шкаф — такой же фундаментальный, широкий в плечах, высокий. Впился в Глейна таким выразительным взглядом, словно мысленно свежевал его заживо. — Ему нужен покой. Вовсе ни к чему вокруг него бегать.

— Но он упал… — попыталась оправдаться королева. — И я услышала, прибежала на…

— Слуги бы справились, — король кивнул им так, что стало ясно — это его люди, они доложат обо всем, что слышали и видели.

— Я… — пытаясь спастись, заговорил Глейн, и после первого звука пошло уже лучше, уверенней, — Ваше Величество, в столице есть больница для Охотников. Я не герой, всего три года на посту и просто делаю свою работу. Я не заслуживаю находиться здесь, можно ли отправить меня в больницу?

— Но… — грустно начала Веста, повернулась к королю, — он ранен, его опасно лишний раз тревожить…

— Тогда нужно было сразу отправлять его в больницу. Ты, вроде, не тащишь сюда каждого Охотника, которого привозят в столицу с ранением.

— Да, но Глейн — другой. Ты же сам сказал «мальчик». А при этом он Охотник и…

— Я попрошу больницу прислать карету. А лучше отправлю его со своей, мягче и удобнее. Довезу его сам.

— Не стоит отвлекаться от своих дел ради… — начала Веста с улыбкой.

— Это вам не стоит отвлекаться, у вас гости, — напомнил король. Он не ушел, и даже Глейн понимал, что он ждал, когда Веста первой покинет спальню. У Глейна было чувство, что после этого его, раненного, зарежут слуги. Веста смутилась, словно фрейлина, которую отчитывал государь, поклонилась ему, быстро покинула комнату. Удивительно, как они уживались вместе — статный и суровый король и тонкая мягкая королева. Может, поэтому и тянуло ее к Глейну, который был младше, ниже, тем более теперь, когда он и слабее.

Слуги не бросились на него с ножами, они так же с поклоном вышли, и Глейн остался один на один с королем. Тот сел на дальний край кровати, продолжил взглядом свежевать Охотника, серьезно спросил:

— Боишься?

— Я избегал ее как мог.

— Я виноват, что тебя сюда привезли? — хмурясь, переспросил король.

— Всех раненных Охотников везут в столицу. Но не в замок. Я был без сознания и… — Глейн всего на секунду отвел глаза. Железная хватка сжалась на его шее, утопила его в подушках, король зашипел зло:

— Если я узнаю только… я не буду разбираться, кто из вас виноват. Я тебя распну, она этим достаточно будет наказана.

— Я помню, — прохрипел Глейн, после этого хватка разжалась. Когда король обернулся, в дверях снова стояла Веста, сжав бледные губы в линию. Как жаль, что Глейн не мог самостоятельно отсюда выйти. Что уж там, бежать отсюда через окно спальни, и даже не в больницу для Охотников, а в леса, от столицы подальше.

— Глейн — Охотник. Он браво сражался, был ранен. Ерсус, ты как король и просто человек не имеешь права угрожать ему.

— А как ревнивый супруг?

— Я не подойду больше к Глейну. Отправь его в больницу, и забудем о нем, — Веста попыталась улыбнуться. Глейну хотелось бы ей верить, но похожий разговор был и в прошлый раз. — Только со слугами отправь. Где это видано, чтобы король сам гостя в больницу отвозил.

* * *

Больница для Охотников — спокойное место, похожее на монастырь, да и врачевали там монахини. Для раненных Охотников — отдельные комнаты на втором этаже. Для бедняков, которым нечем заплатить лекарю — общие палаты на первом этаже. Все равно Охотников бывало не так много, чтобы переполнить больницу. Пока там лечился Глейн — на этаже еще двое. У Зара половина тела темная, как обгоревшая, он почти не приходил в себя, метался в бреду и иногда орал от кошмаров. Успокаивался только когда над ним читали молитвы, но стоило замолчать — и снова в крик, опять метаться. У Срея лохмотья вместо ноги, и надо бы их отрезать аккуратно, до культи, пока не загноилось, но он не давался. Его спутница не отходила от него, уговаривала, на весь коридор было слышно, как они то и дело начинали орать друг на друга. Глейн из пациентов второго этажа самый легкий, его не страшно оставить одного. Когда вечером снимали повязки, единственное, что он заметил — рана не такая ужасная, как была. Казалось, пока он был без сознания, внутренние органы срослись, но осталась брешь в коже, сшитая теперь нитками и кровоточащая вперемешку с желтым гноем. Рану промыли, снова смазали чем-то жгучим и забинтовали.

Тут не нужно было ни от кого убегать, никого бояться, и Глейн мог спокойно читать, лежа в кровати. Вечером первого дня в палату зашел Варин. Хотя Глейн спал до его визита, он проснулся, как только в комнате появился посторонний.

— Я надеялся, что это тебе ногу оторвало, — вздохнул учитель.

— Почему? — не понял Глейн.

— Ранение меньше, да и на покой после него отправляют… Но я рад, что ты не тот, которого прокляли и который теперь корчится в муках.

— Нельзя так говорить. Он мучается через комнату от меня, такой же Охотник, как я.

— Дыра сквозная? — спросил Варин. Глейн кончиками пальцев огладил вздувшуюся рану под повязками.

— Внутри зарастили… Там ведьма была…

— Ведьма, — кивнул Варин недовольно.

— Мы общались раньше.

— Общались, — с той же интонацией, и Глейну в этом послышался намек на что-то неприличное.

— Я думаю, что либо она залечила, либо попросила за меня, — закончил Глейн. — Рана только снаружи.

— И кто ее нанес?

Глейн про себя прикинул, может ли он говорить правду или лучше соврать, с тем же растерянным выражением лица обернулся к Варину.

— Это важно?

— Докатились, — вздохнул Варин. — Хекк волнуется. Говорят, ты искал Хегана. Он боится, что нашел.

Впервые за все время после того, как Глейн очнулся, его продрало морозом по коже от осознания:

— А Хеган?.. Разве не вернулся?

— Нет, — покачал головой Варин. — Хегана до сих пор никто не видел… Или стоит сказать, никто кроме тебя?..

* * *

Хекк появился в конце недели и выглядел так, словно все расстояние сюда он бежал. Для такого старика, как он, это пугающее зрелище, и Глейну казалось, что учитель сейчас же рухнет, цепляясь за сердце, хватая ртом воздух, и умрет. Удивленный Глейн даже попытался уступить ему свою кровать, но учителя наконец прорвало на слова:

— Хеган? Что с ним?

— Его нашел Кронос.

Хитрый старик, слишком активный для своих лет, всегда такой живой, упал лицом в одеяло, словно оплакивал Глейна. По лестнице загрохотало, двое учеников Хекка едва не промахнулись мимо комнаты, но вернулись, тяжело дышали в дверях, глядя на учителя.

— Об этом я и говорил, — просипел тот. — Как беда какая, так Хеган спасай, а как его спасти надо, так нет никого.

— Кронос не собирался делать ему больно.

— Если б Хеган с ним пошел. А тот ведь откажется! И тогда что?

Глейн молчал, на всякий случай прикусив язык.

— Вырастил, называется… Думал, этот если и помрет, то и счастлив тому будет. А у него вон какая страшная судьба… Он ведь живой. Где-то. Тогда чувствовал и теперь чувствую.

* * *

Глейн не мог перестать ждать Кэйсара. Ему представлялось, как где-то там, далеко, на землях, где больше нечисти, чем людей, до Кэйсара дойдут слухи о том, что Глейн ранен. Как тот бросится обратно, плюнув на все незаконченные дела. Или что Кэйсар сам ранен и кроме боли страдает еще и от того, что оставил Глейна одного, а тот как всегда сам себя уберечь не смог. Глейн думал об этом настолько часто, что, проснувшись среди ночи и заметив постороннего человека в комнате, окликнул именем оборотня.

— У тебя есть любимая? — удивленно спросила Веста, так и замерев над кроватью. Глейн едва не упал снова, но остался сидеть ближе к противоположному углу.

— Есть.

— Тогда почему она не здесь? — в голосе послышалась улыбка, Веста потянулась к нему, и Глейн, обнаглев, отбросил ее руку.

— Она не знает, что я ранен. Я не могу ей сообщить пока. Как только буду здоров — отправлюсь к ней.

— Но она ведь и обо мне не узнает, — настаивала Веста.

— И вы ни разу не спросили, как я отношусь к вам.

Это пробило — королева замерла, тоже отсела дальше, как заигравшаяся кокетка.

— И правда… Но разве ты не боишься моего супруга?

— Не только, — подтвердил Глейн. — Я уважаю вас как королеву. Люблю тоже как справедливую и добрую правительницу. Но не как женщину.

— Кто та девушка? — сменила тему Веста.

— Ведьма.

— Глейн, тебя заставят убить ее, — всерьез огорчилась королева.

— Да, я знаю, — кивнул Глейн. Веста вздохнула:

— Ну вот, а врешь, что боялся моего мужа… Когда я тебя впервые увидела, ты был совсем мальчишка. И все оборачивался на своего учителя: «А правильно ли я делаю? А смотрит ли он на меня?» Сейчас — совсем другое дело. Совсем другой мальчик. Глейн?

Он насторожился, но королева просто протянула ему руку — не коснуться, а тыльной стороной ладони вверх. Глейн помешкал несколько секунд, прежде чем поцеловать гладкую светлую кожу.

* * *

Первое, что услышал Глейн — это крики. Женские, панические, словно началась война.

— Позовите учителей! Скажите Варину! Он должен знать!

Глейн промешкал секунду, не понимая, при чем тут Варин, но очень скоро, вспышкой, до него дошло — это за ним. Варин как его учитель мог его защитить. Глейн вынырнул из кровати, распахнул окно. Тут был широкий карниз, по которому можно было сбежать, и не обязательно прыгать сразу на землю, а там и Варин придет, учителя присоединятся, сама Веста объяснит мужу, что ничего не было.

Но у окна Глейна поймали, вышвырнули обратно в комнату, и он почувствовал, что лопнул заживающий шрам. У окна человек с маской на половину лица, один из личных охранников короля. Тот закрывал собой дверь, за ней осталось еще несколько стражников, чтобы не допустить обеспокоенных монахинь.

— Она клянется, что ничего не было, — сразу пресек оправдания Ерсус. Пока Глейна прижимали к полу, лицом вниз, втащили переносную жаровню, из которой валил дым, и она тут же завладела вниманием Охотника. Слишком часто общался с нечистью, у которой любимое обещание — сожрать живьем. Но, когда открылась крышка жаровни, оттуда достали кочергу с докрасна раскаленным основанием в виде буквы «Х». Глейн знал этот инструмент, он принадлежал церкви и был предназначен только для Охотников. Его использовали при отлучении от этой должности. Конечно, не в том случае, когда Охотник уходил сам, и его отпускали с миром. Эту печать применяли, когда Охотник опозорил свою профессию и его должны казнить или только изгнать. На клейме были буквы, подтверждающие это.

Ерсус собрался посягнуть не только на его жизнь и здоровье, он собирался лишить Глейна и его статуса, потому что, даже если потом за Охотника заступятся учителя и церковь — поверх клейма нельзя снова вытатуировать крест. Нужно было выиграть время.

Глейн перестал обращать внимания на открывшуюся рану: если сейчас в чем-то себя пожалеть, или ограничить, то он точно проиграет. И охранник Ерсуса почувствовал, как Охотник от покорной жертвы вернулся к убийце нечисти. Напрягся и усилил захват, а все же удар затылком в подбородок пропустил. Следующий — выскользнувшим локтем под ребра, этого хватило, чтобы Охотник освободился и выбрался из захвата. Второй шанс на спасение — забыть, что Ерсус король, и что обращаться к нему надо с почтением. Сейчас это сильный мужчина, куда сильнее Глейна, и знающий цену своим умениям. Медленно Ерсус вытянул из ножен меч, спокойно спросил:

— Не будешь оправдываться?

— Мне не в чем, — серьезно отозвался Глейн. И дело даже не в том, что он ничего не сделал. Ерсус знал это, но ждал повода наказать не Глейна. Он для него не один из Охотников. Он — возможность показать Весте, что будет с теми, с кем она хотя бы попытается изменить. А это значило, что Глейна так просто не убьют.

Левой рукой Глейн подхватил подушку, швырнул в Ерсуса, часть перьев и порванной ткани полетела в огонь. Попытавшегося схватить его охранника Глейн перебросил через себя на кровать, и при этом рана, которая, казалось бы, уже лопнула, по ощущениям стала еще глубже, чем была, когда Глейн впервые очнулся.

Снова освободился выход через окно. Глейн успел только вспрыгнуть на подоконник. Чудовищная сила, какой раньше обладали только монстры, перехватив его рукой за горло, втащила снова обратно в комнату. Ерсус держал его, даже не напрягаясь и не реагируя на попытки выбраться из захвата, иногда довольно болезненные. Как только стих звон в ушах, Глейн услышал голоса за дверью.

— Иди отсюда, калека.

— Не могу. Он же тоже Охотник, понимаете?..

— Хочешь тоже за государственную измену поплатиться?

— Не хочу. Но он Охотник, как вы не понимаете, он же как брат… Эх, была бы нога!..

А потом мир сузился до раскаленной кочерги в руке Ерсуса. В попытке сопротивляться Глейн задел железо и тут же отвлекся, зажав раненую руку. Секунда слабости стоила ему проигрыша — кожу с татуировкой пронзило болью куда сильнее, чем от прежних ранений. И Глейн потерялся в запахе паленого мяса, осознании, что это он пахнет, и что это — не просто шрам. Это клеймо, перечеркивающее все, чем Глейн был раньше.

* * *

Его доставили в замок безвольной куклой. Никто не успел его спасти. Ерсус расшвырял монахинь, напомнив им, что он король. Смерил грозным взглядом пытавшегося заступиться Срея — тот смог только глазами их проводить, играя желваками на побелевших скулах. Никто из учителей не успел, во всяком случае Глейн никого не видел. Все тело жгло так, словно весь уголь из жаровни его заставили сожрать. Руки были закованы в кандалы, ноги тоже, слуги волокли его дальше, с черного входа и прямиком в камеры. Там же — пыточные подвалы. Тень бросилась им наперерез, но очень ловко Ерсус перехватил ее.

— Иди в спальню, — приказал он.

— Отпусти Глейна, — зашептала Веста. — Ты собрался с церковью ссориться?!

— А что они сделают?

— Не придут, когда тебе помощь понадобится!

— Мне? Помощь?

Разговор удалялся, и Глейну совсем не верилось, что Веста сможет его отстоять. Все тело — пульсирующая рана. Казалось, вместе с кровью по телу острыми кубами путешествовала и боль. Его снова не оставили одного, втащили в дурно пахнущую камеру с пылающим камином, и к ним удивленно обернулся низкий одноглазый человек. Он словно и не ждал сегодня гостей.

— Охотник? — удивился он. Глейна свалили прямо на земляной пол.

— Тебе ж говорили.

— Думал, у королевы получится его отвоевать… Как может женщина не знать, чем уговорить своего мужчину?

Глейна не оставили в полузабытьи: первое, что с ним сделали, — это опустили лицом в холодную воду и держали, пока он не начал захлебываться. Потом уже и взгляд стал более осмысленный, и плечи заходили ходуном, когда он попытался удобнее устроить руки.

Через повязки и ткань рубашки проступила кровь, стекала вместе с водой. Когда Глейна потащили к доскам, сколоченным в виде буквы «Х», он снова попытался вырваться. Одного из стражников удачно отшвырнул к очагу, прямо на стол с металлическими инструментами, второму попытался накинуть цепь на шею, но — удар в хребет, и Глейн на несколько мгновений снова безвольная кукла. Этого хватило, чтобы привязать его к кресту — за руки и ноги к перекладинам. Веревки тут же затянули так, что вскоре Глейн не смог чувствовать конечностей. Одноглазый палач похлопал стражников как хороших лошадей, довольно разрешил:

— Можете идти. Я дальше сам.

И это ощущение, что да, сейчас этот рябой и тщедушный человек правда справится с Глейном сам, настолько он беспомощен, ударило по самолюбию. И еще сильнее законность происходящего: Глейна не вытащат, либо будет уже поздно. Что стоило сейчас палачу отрезать ему руки до запястий?

Палач отошел поднять столик, вернуть на него инструменты, некоторые складывал в огонь. Он орудовал любовно, с удовольствием, словно матушка, присматривающая наряды для подросшей дочери. Он еще не приступил, а у Глейна уже болезненно ныли связанные руки.

— Есть какие-то пожелания? Если это чтобы я сдох или оставить тебя в покое, то такое я уже слышал. Придумаешь что-нибудь новое, и я не стану начинать с иголок под ребра или гвоздей в пятки.

Где-то внутри тяжело бухало сердце, и словно гнало из раны кровь — беги, спасайся, покидай тело. Но и умирать тоже не хотелось. И настолько громко его внутренний голос снова звал кого-нибудь на помощь, что когда приоткрылась скрипучая дверь в пыточную — Глейну показалось, что он ошибся снова.

— Я же сказал, что… — начал палач, разворачиваясь ко входу с раскаленным шилом, но удивленно остановился. — Ты кто? Я тебя тут раньше не видел.

Одновременно с утвердительным кивком в его сторону Кэйсар отрастил зубы и собачью пасть, сомкнул челюсти на шее палача. Тот уже не мог орать, только хрипел. Раскаленное шило то с противным скрежетом соскальзывало с железной брони, то все же попадало в щели между пластинами, в мягкое мясо. Кэйсар хрустел чужим горлом, как дворовый пес брошенной костью, и держал, пока палач не перестал дергаться. Потом сплюнул тело на пол, повернулся с измазанным кровью лицом к Глейну и улыбнулся.

— Херово выглядишь, Глейн.

— Поторопись.

— Совсем тебя одного оставить нельзя… — вздохнул Кэйсар, и Глейн начал злиться на него даже больше, чем на палача.

— Развяжи меня, пока я рук не лишился, — пригрозил Глейн, но взгляд у оборотня изменился — скользнул по шраму на шее, по кровавым кляксам на рубашке.

— Я убью его, — пообещал Кэйсар.

— Нет, — Глейн больше не просил, тон был приказной. — Развяжи меня. Надо уходить, иначе нас обоих тут привяжут.

Кэйсар, опомнившись, кивнул. Ножом осторожно поддел веревки, чтобы не порезать Глейна, но от них уже остался след с сорванной кожей.

Глейн не понимал, как до этого мог сопротивляться, кого-то расталкивать, пытаться бежать, потому что сил у него не было даже встать самому, только с помощью Кэйсара.

— У меня, короче, есть балахон. Нам добраться только до камер, а там будет ход… Ползти придется, правда, но ты мелкий, ты пролезешь. Идти сможешь?

— Да, — Глейн собрал остатки сил, самого себя в кучку, выпрямился.

* * *

После всего случившегося казалось, что такого мира существовать не может. Словно обратно в больницу вернулся, и все остальное было кошмаром — бережно перевязана рана, замотана грудь. И тело словно не его — легкое и не чувствовало боли. Но и попытки поднять хотя бы руку потерпели неудачу.

Кэйсар спал на кровати рядом, но к углу ближе, будто боялся его. Лежал прямо поверх одеяла, на животе, лицом к Глейну, рот был приоткрыт и искривлен, от этого быдл похоже, словно Кэйсар задирался, да так и заснул. И его присутствие тут тоже показалось сном — Глейн протянул руку, и Кэйсар сначала перехватил ее, потом открыл глаза и отпустил. Он сел в кровати, попытался пригладить волосы, не глядя на Глейна спросил:

— Болит?

— Нет.

— А пошевелиться можешь?

— Нет.

— Хорошо. Значит действует. Я посмотрел, как тебя там располосовали, приложили, и решил, что лучше совсем отрубить.

— Навсегда?

— Нет, — Кэйсар пожал плечами, лениво поднялся с кровати. — Я ж не дурак. Но ты два дня спал под лекарствами. Тебе полезно.

— Где мы?

— В моем доме.

— У тебя есть дом? — Глейн и правда удивился — Кэйсар никогда не говорил о том, что ему есть куда вернуться. Комнатка была небольшой, похожей на спальню небогатого помещика.

— Теперь есть. Брат подарил за верную службу. Тут раньше другой оборотень жил, так что слуг всего три человека.

— Слуг? Человека? — слабо шевелились пальцы, Глейн тревожно рассматривал свои попытки снова начать двигаться.

— Слуг. Оборотней. Они неплохие, я приглядываю за ними.

— А дом тебе подарил сын оборотня, которого я убил, — напомнил Глейн. Кэйсар выдохнул раздраженно, развернулся лицом к Охотнику.

— Глейн, ты, давай, не действуй на нервы человеку, который может не приносить тебе волшебного снадобья, от которого у тебя ничего не болит. Никто ничего тебе не сделает. Да и не узнает никто, особенно если ты об этом говорить больше не будешь… — Кэйсар, пользуясь тем, что Охотник ничего не чувствует, подошел к кровати и провел пальцами по клейму на шее. Раньше Кэйсар не мог его коснуться, потому что это был крест, сейчас — нарушенная татуировка и шрам. Глейн только теперь задумался о том, что единственное волшебство, подвластное Охотникам, — защитные татуировки. И ошейники. — Я рад, что это кончилось, и тебя не заставили выбирать между мной и продолжением своего пути.

Глейн как-то не думал об этом. Выбор казался не такой проблемой, как клеймо предателя и объявление его самого вне закона. Что уж говорить о пыточных подвалах.

— Я не простил бы тебе даже колебания, — продолжил Кэйсар. — И я рад, что тебе не пришлось…

Глейн смахнул его руку, попытался отодвинуться в угол кровати. Кейсар, словно опомнившись, продолжил уже дружелюбнее:

— Ты ненавидишь меня теперь? За то, что я так думал?

— Это сделал не ты и не твое желание. Ты спас меня. И вообще, знаешь, спорить с хозяином дома, в котором ты лежишь не в состоянии пошевелиться… — недовольно закончил Глейн, Кэйсар только глухо засмеялся.

* * *

Лето было в самом разгаре. Глейн привык к новому дому, к нему самому привыкли оборотни. Кажется, они думали, что от службы Глейна отлучили за то, что он так прочно подружился с Кэйсаром и даже отказался одевать на него ошейник. Глейн их не переубеждал.

Но, когда достаточно зажили раны, он начал тосковать. Пока Охотник отдыхал — где-то умирали люди, которых он мог бы спасти. Но Глейн сейчас сам был вне закона, любой его выход на дороги, в земли людей, подчиненных Ерсусу, чреват гибелью. И Глейну пришлось смириться.

Что-то интересное началось, когда они с Кэйсаром выбрались в соседний город на рынок за продовольствием. Предупредил об этом сам Кэйсар — накинул на голову Глейна капюшон его балахона и потащил в темную таверну, пропахшую кислым пивом и крепким потом. Сначала Глейн даже подумал, что они прячутся от кого-то, но нет. Все наоборот.

— Да. Мелкий, светловолосый. Шрам на шее поверх креста, — объясняла женщина, стоящая к ним спиной. Голос грубый, фигура мускулистая, прямая, совсем не женская, такие у наемников. Глейн сделал шаг назад, застыв в дверях, но Кэйсар потянул его в угол, кивнул хозяину таверны за стойкой. — Но он такой жук… Может выглядеть как угодно. Даже бабой вырядиться может.

— Не, таких не знаю, — покачал головой трактирщик. На звон монет обернулись все немногочисленные посетители, и разговор продолжился: — А, да, припомнил. Маленький. С клеймом поверх татуировки. Он живет в замке к северу отсюда. Говорят, служит там кому-то из оборотней, за то и погнали.

К северу правда замок, но Глейн никогда там не был. Казалось бы, спасен, но около стойки появились двое, выбравшиеся из-за стола рядом.

— Эй, а я тоже знаю одного такого, только в другой стороне. Так, Грэг?

— Да, припоминаю похожего. С клеймом тут только один, и совсем не к северу. Может, тоже уговоримся об оплате?

— Ага. Только денег у нас столько, что можем и тебе приплатить, так что придется подумать, чем отдавать будешь.

Намекнуть он не успел, женщина уложила одного носом в стойку, до влажного хруста переносицы, второго сложило ударом в живот, и все это не отводя взгляда от трактирщика.

— Так кто врет? — спросила она. Кэйсар прыснул от смеха, Глейн наконец понял, почему они не сбежали, а заглянули послушать. Он приподнялся из-за стола, в это же время женщина обернулась проверить, кто дерзнул смеяться.

— Тебя хрен найдешь, мелкий, — пожаловалась она, пока Глейн поспешно снимал капюшон. У Хеган не было креста, вместо него красная клякса, похожая на гладкий ожог. Значит, искусственно выводили. И все же — у Хеган нет рогов или демонической силы, она почти та же, если не считать платья. Кэйсар рассмеялся уже в голос:

— В девку переоделся. Ничего смешнее не видел. За тобой такая серьезная охота, что ли?

Хеган нахмурилась, направилась в его сторону, и Глейну пришлось встать между ними, хотя он при этом и рисковал. Но Хеган не тронула бывшего Охотника, остановилась вплотную, Кэйсар подавился смехом уже от этой близости. Хеган убрала ткань капюшона, потом ворот рубашки, рассматривала клеймо.

— Они думали, что власти врут про твой побег. Пытаются их отвлечь, чтобы не искали, — продолжила Хеган. — Месяц ушел, чтобы убедиться, что в пыточных тебя нет.

— Ты его насквозь проткнул в прошлую встречу, — напомнил Кэйсар. Его проигнорировали снова.

— Ты и сам пропал, — произнес Глейн. На руку Хеган он косился, как на ядовитую змею, — того и гляди сама Хеган отрастит рога, откроет врата ада и затащит туда Глейна, в свою новую армию, раз тот все равно больше не Охотник.

— Мне надо было подумать.

— Где Бедвир?

— А солнечный день не похож на ответ? — хмуро переспросила Хеган. Глейн отошел на шаг назад, спиной почувствовал, как близко к нему стоял Кэйсар.

— Так зачем ты меня нашел?

— Как тебе тут? Удобно? Кормят хорошо, никакой опасности, оборотень тебя оберегает. Раны все зализал?

— Ты прямо скажи, чего хочешь? — Глейн передернул плечами, отвел глаза. Хеган кивнула, направилась к выходу.

— Поговорим по дороге?

Пока они в черте города, Кэйсар старался не отставать, не идти позади и все вклинивался между Глейном и Хеган. У Хеган волосы до лопаток, такие же светлые. Глейн никак не понимал, настоящие ли.

— Как они так быстро отросли? — спросил он.

— Ведьма. Та, что тебя лечила. Она же помогла вывести татуировку. Все помнят, что Хеган был Охотником, а баб в Охотники не берут. Пока ни разу не узнали.

— И кто ты теперь?

— Вера. Наемник… — подумав, Хеган поправилась. — Наемница.

— И как же?..

— Мне надоели правила, — пожала плечами Хеган. — Этих убивай, тех не трогай.

— Надо же, — проворчал Глейн, Хеган смерила его взглядом, который можно расценивать как: «Не нарывайся». — Я хочу сказать, что наемник это не совсем то…

— Поэтому я и отыскала тебя. Ты знаешь, что по своей инициативе в нашу эпоху только двое Охотников отправлялись за стену?

— Не думал об этом…

— И как тебе там? Понравилось?

Глейн осмотрелся — они покинули город, значит, самое время начать говорить о деле.

— Нет, — честно ответил Глейн.

— Вот и мне нет.

Затих даже Кэйсар, слушал внимательно и не пытался перебивать, хотя и знал, к чему шел разговор.

— Я успела забрать свои деньги. Их хватит на то, чтобы купить там дом. Когда крест вытравили, с Бедвира сняли ошейник. Рубцы уже пропали, хотя и не так давно.

— Ты будешь притворяться? — не поверил Глейн.

— А что, сейчас я не притворяюсь? — Хеган повернулась и долго смотрела ему в глаза. Глейн кивнул, чтобы она продолжала. — Двое друзей, вампир и оборотень, с кем не бывает. Странно, да. Но все же… Устали от этих земель, купили дом там, за стеной.

— Почему один? — не понял Кэйсар.

— Если за нами придут, лучше быть вместе. Купили дом. И еще несколько людей из рабов. В прислугу. Живут и никого не трогают.

— На что живут? — сразу спросил Глейн.

— На то, что заработает наемник. Хрен с ним, раб-наемник.

— Рабыня, — поправил Кэйсар. Хеган смерила его недовольным взглядом, понизив голос пригрозила:

— Скажи спасибо, что не заставляю работать Глейна — и совсем другим ремеслом.

Кэйсар развернулся сказать что-то, но увидел лицо Глейна, закрыл рот.

— Что? — не понял Глейн.

— У тебя глаза горят, — заметил Кэйсар. — Тебе нравится идея, в которой мы против всех за стеной спасаем людей.

— Это похоже на новый смысл жизни, — кивнул Глейн.

* * *

— Короче… Вот тут вот они копают. Копают как-то очень близко к стене и явно не самородки там ищут, — Бедвир провел пальцем по карте. Расстояние до стены от этой точки и правда с мизинец. Глейн заправил за ухо выпадающие волосы.

— Почему ты не стрижешься? — моментально отреагировала Хеган.

— Потому что так больше похож на того, за кого себя выдаю, — в очередной раз объяснил Глейн. Бедвир тоже отвлекся:

— Он всегда был твоим поклонником. Просто подражает.

— Мы вроде не прически обсуждаем, — веско и грозно добавил Кэйсар. На спинке его кресла висел один из парней в ошейнике — подобранных и оставленных тут. В свободное время Глейн и Хеган готовили из него что-то среднее между Охотником и тем, чем они занимались сейчас. Первый помощник, хотя Кэйсар утверждал, что нечисть тоже нужно и полезно брать к ним. — Что с подкопом?

— Идеально, — Бедвир руками изобразил раскрывающуюся радугу. — Зарежем охрану, вход подорвем, и остальных там просто завалит.

— Ты с каких пор такой кровожадный? — мрачно спросил Глейн.

— С кем поведешься, — тут же прыснул Кэйсар. Гостиная просторная, низкий столик и кресла кругом в самом центре смотрелись тут, как остров в море.

— Смешно вам. Если нас раскроют, то без кровожадности не обойдемся, — заметил Бедвир. Хеган фыркнула:

— Я думала, на этот случай у нас подъемный мост и ров.

— Нет. На этот случай у нас ты, — Бедвир попытался быть серьезным, но выдавала улыбка. — Мост и ров задержат их меньше. Так что, сегодня не спим? Выдвигаемся?

— Я тогда вздремну, — Глейн устало размял шею, стараясь незаметно спрятать отросшие волосы в ворот. Кэйсар обратился к ребенку у кресла:

— Ну что, один справишься?

— А как же, — вытянулся тот, заложил руки за спину и не мог сдержать гордой улыбки. Кэйсар покупал его одним из первых, когда мальчишка был пойман за попытку побега. Купил дешево, со словами: «Все равно на мясо», — и из своих находок гордился больше всего им.

* * *

Дверь приоткрылась, когда Глейн уже засыпал. Недовольный, он запустил в том направлении подушкой, но Кэйсар спокойно ее поймал.

— Раньше ты перед заданием спать не мог.

— Мало ли что было раньше, — проворчал Глейн. Зимы он теперь проводил дома. Осталась опасность, осталось ощущение того, что делает нужное и полезное дело. Если не считать того, что их в любой момент могла окружить догадавшаяся об обмане нечисть, то в целом Глейн устроился неплохо. Кейсар бесцеремонно дошел до ящика с оружием, забрал из него палицу и вышел, плотно прикрыв дверь. Даже те, кто узнавал, что Глейн бывший Охотник, только больше начинали уважать Кэйсара за то, что смог заполучить и запугать Охотника, превратить в слугу. Если враги поймут, что они — как монстр, затаившийся тут, чтобы спасать людей и убивать нечисть, они смогут сбежать. Стена близко, все всегда наготове.

* * *

— А я говорю, из своих это кто-то. У людей это разбоем зовется. Иначе почему свидетелей не оставляет? Не по статусу ему тех оборотней резать и их добычу себе отбирать.

— А у добычи кто спрашивал, кто хозяев убил?

— Спросишь ее, конечно… К пузу что ли ухо прикладывать? Знать бы еще к чьему пузу… Как представлю себе погреб этого, кто разбойничает — там наверняка мяса столько, что одному не сожрать. Может, мясников потрясти? А может, они нам и своих же скармливать начали, дешевле ведь, чем людей доставать.

— Ой, заткнись. И без тебя жутко. И так вся работа ночью, — охранник переступил с ноги на ногу, зябко ежится. На тыльной стороне его ладоней росла жесткая густая шерсть, и челюсть чуть выступала вперед.

— И кого пугаться? Че как человек?

— А смерти все боятся. Вот я с тобой говорю, а чудится, что идет кто-то. И что…

— Тс.

Кто-то и правда шел — мягкие шаги по земле, такие бы человек не расслышал, да и они еще гадали — а не капель ли? Не послышалось?

И вздрогнули, когда на дороге появились двое: один долговязый, худой, с серебряной цепью, другой ниже, с широким ножом.

— Никого не оставлять в живых, — скомандовала Хеган. Глейн кивнул, посмотрел вперед ледяным взглядом и вдруг улыбнулся:

— Доброй ночи, оборотни. Подскажите, есть ли в лазе за вашей спиной люди, или его копает только нечисть?