— Тебе идет, — засмеялся Кэйсар, рассматривая Глейна. Вместо рясы на том было дорогое шелковое платье с высоким воротом, застегнутое под самое горло, и поверх ворота — темный ошейник.

Глейн потратил все сбережения на эту авантюру — чтобы купить карету, дорогую одежду. Флакончик со средством для быстрого роста волос когда-то подарила Морана, и Глейн тогда еще знал, что пригодится.

Более того, пришлось в городе задержаться, подкараулить одного из богатых вампиров, у которого была «рабыня». Тут, вблизи стен, вампиры вели себя нагло, не прятались. Даже девушку-рабыню он притащил в трактир.

Глейн убил его, вежливо попросил у девушки ошейник. Гравировку ему исправил местный мастер и, повертев в руках, прежде чем отдать, цыкнул задорно:

— Какую интересную штуку задумал ты… Глейн.

Лучше, конечно, было бы дождаться оборотня, забрать с трупа его знаки отличия и клановой принадлежности, но на это не было времени.

— Ну что, что? — Кэйсар не спешил одеваться. — Помог бы тебе тут твой рыцарь? Кем бы притворился?

Глейн молча приложил пальцы к глазам, словно у него болела голова.

— Они все просто смотрели. Продолжали пить и смотрели, как девушка ему подливает. Девушка, у которой и жизни-то не было, — негромко вспомнил Глейн, все еще держа пальцы на веках. Кэйсар фыркнул, оценив, что Охотник не в духе.

— Глейн, а что они могут? Мы заведомо сильнее вас. Один попробует сунуться — ему голову об стол разобьют. Нарвешься на богатого вампира толпой — завтра же вернется его семья, и весь город будет гореть. Разве у вас, людей, не так? Разве ваши господа не распоряжаются своими крестьянами, как скотом?

— У нас нет рабства, — возразил Глейн.

— Ох, тебя, кажется, из монастырей-то на время обучения не выпускали, да? И в деревнях с народом только по поводу умертвий общался? И ничего даже отдаленно не слышал, да? Мало ли, тебе расскажешь, а ты, может, и мстить пойдешь…

— Хватит, — перебил Глейн, наконец открыв глаза.

Кэйсар после этого вспомнил, что надо бы одеться.

У них почти весь день ушел, чтобы добраться до замка. Двое оборотней — лакей, что сидел на задворках, и кучер — были найдены Кэйсаром в лесах, согласились на это как на развлечение и возможность попасть за стену. Эти оборотни были из превращенных, когда-то бывших людьми, и Кэйсар предупредил, что они могут сбежать в первую же ночь. Не зная, кто такой Глейн, они посматривали на него с хищным интересом, шпыняли, когда того не видел Кэйсар, и выглядело это в целом достаточно похоже на нужный им вариант.

— Нас ведь не раскроют? — запоздало спросил Глейн, когда карета остановилась у рва вокруг замка. Кэйсар посмотрел с интересом, улыбнулся и гордо заверил:

— Не бойся, я с родословной. Видишь, какой ты молодец, что не стал на меня ошейника надевать?

Это правда, ошейник потом не снять, если он есть — то на всю оставшуюся жизнь. Конечно, потомственные их никогда не надевали, чаще люди, которые, вдруг оказались по ту сторону, и не знали, куда себя деть.

Когда их впустили слишком легко, Глейн успел подумать, что и он о Кэйсаре почти ничего не знает.

* * *

Они впервые встретились в лесах, когда Глейн только недавно познакомился с Луцом. Где-то на тропинке, в поисках места для ночлега, Глейн услышал в лесу шум и вой. Среагировал на них так же, как на горн Охотников: сорвался с места, нырнул в чащу.

На поляне с руинами каменного дома они и дрались — волки против пса. Собака проигрывала, была к тому моменту ранена. И за всем этим с самой высокой точки каменных обломков наблюдал спокойный огромный волк.

Глейн окликнул, потянул из-за пояса нож. Волки отвлеклись от жертвы, переключились на него. Вожак заинтересованно повернул голову. Стоило Глейну сделать шаг к противникам, из темноты потянул назад за рясу запыхавшийся Луц, зашептал:

— Сэр Глейн! Вы не видите?! Это же оборотни. Не лезьте в их войну! Они сами друг друга перегрызут.

— О чем ты? — переспросил Глейн, тогда еще пытавшийся делать вид, что правил своего ремесла не нарушает. — Я вижу, что два волка пытаются загрызть чью-то собаку. Я же Охотник, я могу отличить оборотня от волка или собаки.

Было ли это сложно? Да, пожалуй что и было, и Луц зря прибежал за ним сюда. Если бы Глейна загрызли, то рыцарь был бы следующим, а потом оборотни вернулись бы уже к раненной собаке.

Пес не пытался бежать или уползти, он наблюдал внимательно, как дрался Глейн. Как тот подхватил носком ботинка камень покрупнее, пнул в морду одному волку, сшиб другого, полоснул ножом по боку и потом, уже пытавшегося отползти, добил ударом в голову. Подол рясы обернул вокруг руки, которой защитился от второго опомнившегося, воткнул нож в горло, смахнул с рук труп.

Тогда встал вожак. Без спешки спустился со своего почетного места, остановился напротив Глейна, расставив лапы, глядя в глаза Охотнику.

А потом сорвался и удрал в лес.

Глейн догонять не стал. Поодаль лежало еще двое загрызенных волков, пес дышал тяжело, продолжал смотреть. Когда Глейн над ним наклонился — закрыл глаза, словно все, за него отомстили, можно умирать.

Глейн взвалил его на плечи, как добычу.

Так и явился с ним в поместье — ближайшее человеческое жилище, до которого они дошли. Хозяин взглянул на Охотника, на рыцаря, на мертвую, по его мнению, собаку, и все же впустил их и ткани для перевязки дал.

Кэйсар думал, что Глейн правда глупый и перепутал его с собакой, поэтому первая встреча с ним лицом к лицу, а не лицом к морде, была сюрпризом. Подкрался к Глейну со спины собакой, превратился и на пол опрокинул уже человеком.

— Почему ты не убил вожака? Почему решил выходить меня? — спросил Кэйсар, пока Глейн пытался выбраться из-под него. Ножны с поясом и оружием лежали в другом углу, и отчего-то Глейн казался ему без них безопасным. Мнение Кэйсар поменял, как только получил кулаком в раненное брюхо.

— Не люблю, когда толпой нападают, — бросил Глейн, поднимаясь. — Если хочешь поквитаться — сначала долечись.

Глейн был необычным. Такими не бывали ни Охотники, ни люди. Ни прочая живность. Кэйсар сначала просто наблюдал, потом откровенно следил, как за очень интересной книгой, а потом и вовсе стал злиться, что он не часть истории этого Охотника.

* * *

— Неплохо, неплохо, — Кэйсар осмотрел высокие потолки замка, богатые гобелены, потом перевел взгляд на сидящих напротив хозяев. Между ними было три метра и низкий лакированный столик. — Давайте сразу к делу. Слышал, что у вас можно купить… человечины.

— Вы же понимаете, что мы торгуем не мясом, — начал лысый с узкими щелочками глаз, похожий на яйцо не только лысиной, но и формой тела. — Наш товар ценнее.

— Знаю-знаю! — Кэйсар радостно похлопал Глейна по пояснице, потом притянул к себе одной рукой, второй сжал подбородок, заставив поднять лицо. — Я, короче, увлекся. Думал ну рабыня и рабыня… Но как-то заворожило меня. И вот отец тут на днях заявил: «А почему бы мне не попробовать твоей человечины?» А сам раньше плевался, и в меня в том числе, что с человеком связался. Но у него на лица так себе память. Так что — мне бы кого похожую. Отцу подсунуть, он и не разберет.

— Вы же понимаете, что товар не дается на время и не возвращается потом, — предупредил второй — плечистый, заросший рыжей бородой до самых бровей.

— Так я и не буду возвращать. Я влюбчивый и совсем не против двоих людей такого типа.

Наверное, Кэйсар издевался, но со спины рука переползла на бедро, хозяйски погладила Глейна. Чтобы выражение лица оставалось все таким же безразличным, Охотник подсчитывал, сколько денег пустил на этот маскарад. Вспоминал, сколько времени заняло у него набрать эту сумму, не считая трат на текущие дорожные расходы.

— Хороший тип, — рассматривал его пристально лысый. — Дорогая, должно быть… Таких редко встретишь. Наверное, вы много за нее отдали?

— Дорого? — Кэйсар засмеялся, перестал мять Глейна, наклонился к собеседникам. — Ни монеты. Ее слуги из какой-то деревни глухой притащили. Ей лет десять тогда было. Я сам ее воспитывал.

— И как? Послушная?

— Была бы послушная, было бы неинтересно. Но от послушной я бы тоже не отказался — разнообразие.

Карета с лошадьми больше сотни монет. Пятьдесят стоила одежда одного только Кэйсара. Двадцать пять на Глейна. В магазине сказал, что нужно дорогое платье для сестры, которую несколько лет не видел, но комплекции она примерно его. И только после этого вспомнил, что снова сорвал. Наверное, Луц прав, и ложь стала для Охотника слишком обыденной, все равно что необходимость иногда есть, чтобы жить.

— Можно на пару-тройку лет помладше. Глейн очень нравилось растить, но теперь она уже полностью сформирована. Никаких сюрпризов.

— Можно ли рассмотреть получше? — сладко улыбаясь, продолжил лысый. — Чтобы точнее понять, что вам нужно.

Кэйсар снова хлопнул его по спине, и Глейн послушно поднялся, навстречу поднялся и лысый.

По пятьдесят пришлось заплатить каждому оборотню, которые их сопровождали. Пришлось бы платить раза в три больше, если бы они знали, что едут предавать своих же, а не сопровождать богатого оборотня в поисках приключений.

Кэйсар наблюдал, не отводя глаз и, казалось, не моргая даже. Средства, чтобы за три ночи волосы хотя бы до плеч отрасли, бесплатно от Мораны. Куда сложнее оказалось с запахом — Кэйсар забраковывал один за другим. Один не перекрывал настоящего запаха, другой не был похож на женский. Когда на очередном бутыльке оборотень сказал: «А этот тебе не подходит», Глейн запустил в него склянкой.

Лысый наклонился, обошел Глейна кругом, кивнул многозначительно. А потом потянул руки к ошейнику, и Кэйсар мгновенно отреагировал:

— Отгрызу.

— Заказчик очень ценит ее, это видно. И понятно… Она может раздеться?

— Нет, не может, — с оттяжкой отказал Кэйсар. — Сколько времени займет подборка?

— Завтра предоставим варианты, — подал голос рыжий, все это время смотревший за Кэйсаром, а не его игрушкой. От лысого еще один прямой взгляд в глаза Глейну, потом он вернулся на место, приговаривая:

— Вы можете отдохнуть ночь здесь. Мы не выгоним гостя на улицу. Это за символическую плату. Как вам постелить?

— Нам в одной комнате.

* * *

Кэйсар еще остался на обед, Глейна отправили в комнату только потому, что есть то же самое он не будет. Возможно, кого-то пришлют с едой потом, а может, и вовсе забудут: он не такой важный гость.

Глейна проводил до комнаты в дальнем крыле сморщенный слуга из тех, которых Бедвир когда-то емко назвал «крысами». Слуги эти правда похожи на лысых бесхвостых крыс. Если такой нападет — Глейн может защищаться, и потом сказать, что так учил его хозяин. Главное не защищаться слишком профессионально. Ему и так все время казалось, что шелковая ткань плохо скрывает не по-женски сильные руки.

Оказавшись один в комнате, Глейн тренировал терпение. Теперь можно было расслабиться, прекратить изображать куклу без эмоций, начать тихо злиться. Проявлять свою злобу как-то еще — нельзя. Его могли подслушивать.

Вещи лежали в сундуке у кровати. Глейн чуть ослабил тугой ошейник, рассматривая крышку.

* * *

— Доброй ночи, — неуверенно поздоровался Глейн, и из клетки к нему обернулись несколько пар глаз. Говорили, что детей пропало пятеро. В клетке же человек двадцать обоих полов, возрастом лет до пятнадцати. Кто-то ахнул, младшие потянулись к прутьям, к Глейну ближе. Старшие неодобрительно посмотрели на задыхающуюся в руке Охотника «крысу». В подвалах, где стояла эта клетка, было сыро, чадили вставленные в стены факелы — кажется, свет и охрана тут были всегда, неотлучно.

Двадцать детей. И вокруг — земли нечисти. Стоит увести этих людей на пару метров, как за ними потянется хвост желающих полакомиться. Все в карету не влезут, а Глейну очень не хотелось выбирать, кого забрать с собой, а кого оставить тут, с мрачным будущим — рабство или стать мясом.

В этих землях давно пора было навести порядок, да только если послать сюда Охотников, они так и сгинут, потому что на одного придется по десятку-другому нечисти, причем не самой слабой.

Самое ужасное, что Глейн уже себя сдал — двое убитых охранников у подземелья, еще пятеро тут, все еще кряхтящий в его руке слуга, который согласился проводить под страхом смерти. Глейн выдохнул через зубы пару раз, его неуверенность не скрылась от более старших детей.

— Зачем ты это сделал? — зло спросил мальчик у прутьев. У него на руках пряталась маленькая девочка, похожая на него. Сестра? — Когда они злятся, становится хуже. Тебя просто убьют, а нас оставят без еды на неделю…

Вместе с этим к Глейну вернулась и решительность.

— Эй, я вас вытащить пришел. Так что рот закрой и готовься домой вернуться.

«Меня не просто убьют, — подумал в это время Глейн. — Когда это Охотников тут просто убивали? И Кэйсара вместе со мной засадят в соседнее помещение, где пыточные инструменты по столу разложены. Надо убить палача, на случай, если правда все провалится. Только толку-то, будто остальные не найдут, к чему раскаленное железо приложить».

— Были уже такие, — возразили недовольно из другого угла. — Спрашивали, чего сидим, чего ждем… Бежать надо. Их потом снова в клетку возвращали — с глазами выжженными.

«И мне тоже выжгут, — продолжил убеждать себя Глейн. — Купить их всех? Денег не так много осталось, на одного не хватит даже. Да и… этих всех купишь, а они новых притащат из-за стены. Прибыльное дело-то — они похищают, а Охотники выкупают. Так у всей церкви денег не хватит».

— Ну, значит и мне выжгут, так все не вам же, — пожал плечами Глейн, развернулся вернуться наверх, потому что здесь он пока ничего сделать не мог — там еще было опасно, чтобы выпускать детей. И, когда развернулся, сзади, со спины, раздалось отчаянное, в несколько голосов:

— Куда?

— Дяденька, а мы?

— Ты ведь вернешься? Ты нас не оставишь?

— Не уходи, они же убьют тебя.

— Дядя! Дядь! — позвал мальчишка лет восьми, вцепившись в прутья. — Я их настоящих видел! Иди сюда, тебе расскажу. А то ты же думаешь, они просто оборотни, а про таких раньше никто не слышал.

Глейн послушался, подошел ближе, опустился на колено.

* * *

Они ждали его у выхода из подвалов, в окружении всего троих слуг. Ждали смиренно, спокойно — лысый сложив руки на объемном животе, рыжий ковыряясь в зубах.

— Нельзя разгуливать по дому. Хозяин был прав, ты невоспитанный слуга.

Глейн закрыл за собой громоздкую дверь в подвал. Да, конечно, на нем по-прежнему был ошейник, но волосы забраны в хвост, да и одежда мужская. И скорее всего обман рухнул полностью, они знают и что не простой парень к ним явился, прикрываясь оборотнем. Просто для этих существ он — мышка, с которой можно поиграть.

— Ничего. Я перевоспитаю, — кивнул рыжий. Сейчас, когда они стояли, когда вокруг них находились слуги, стало заметно, что они на пол тела выше прочих людей. Глейн все еще молчал и выглядел все той же куклой без чувств. — Тем более, что хозяин твой погиб скоропостижно. Но мы позаботимся о тебе, не волнуйся.

— Я даже попросил его убить без мучений, — с улыбкой рассказал лысый, раздулся больше. Слуги отошли назад, уступили ему место. — Я в некотором роде даже благодарен ему. Привез к нам такой экземпляр.

— Ты же не думаешь, что мы можем продать его? — спросил рыжий, кошачьим движением упал на пол на четвереньки, выгнул спину и отрастил длинный гибкий хвост.

— После того как я с ним закончу? Если только на мясо, — ухмыльнулся лысый. На нем затрещал сюртук, лопнула кожа, как скорлупа.

— Мясо… Тоже неплохо. Говорят, охотничье мясо очень вкусное. Можно по хорошей цене продать.

— Я бы и сам поел, — расплылись черты лысого, словно лицо натягивалось на большой шар. Из-под скорлупы появились шесть ног, похожих на огромные паучьи. Рыжий стал чем-то вроде кошки со странной мордой. Ребенок все-таки сильно преувеличил, но Глейн почувствовал, как при внешней невозмутимости у него дрожала рука, когда он схватился за нож за спиной. В смерть Кэйсара он не верил, но если к нему кого-то подослали, то это его задержит. Сколько Глейн сможет сражаться с обоими?

Вторая проблема — эти оборотни на четвереньках в два раза выше человека, в своей собачьей форме против них Кэйсар как маленькая собачка против волкодава.

Но за спиной дети. Детство для Глейна больная тема. Нравилось смотреть, как бегали друг за другом стайки детей в деревнях, как дрались на палках в улочках городов и росли обычной, мирной жизнью. И страшно, когда что-то такое, мерзкое и убогое, пыталось перечеркнуть их детство. Это хуже жестокого отца, потому что оттуда еще можно было сбежать. Эти дети оказались в ситуации, из которой никуда не денешься. И когда Глейн представил себя на их месте, ему показалось, что он бы не стал сидеть сложа руки, и ему просто выжгли бы глаза.

Прошла дрожь, Глейн бросился вперед.

Нож выбивает искры из белого панциря паука, но не царапает его. Тот заходится смехом, белое пузо на тонких ножках подрагивает. Выскочив из-под этой махины, Глейн машинально, почти не глядя, разрубает череп одному из слуг, остальные опасливо отскакивают. Одна из паучьих лап в эти секунды подхватывает Глейна за ошейник, вздергивает вверх. Лапы более хрупкие, но рубятся тяжело, как кости. Срезав конечность, Глейн кончиком лезвия подцепляет и ошейник. Неаккуратно, и на подбородке остается царапина, но разрезанный ошейник падает на пол. Глейн видит, как бросается к нему рыжая кошачья морда, успевает достать из-за пояса пистолет и выстрелить в глаза. Существо падает на спину, орет, прикрыв морду лапами. Только после этого Глейн вспоминает, что выстрел лучше было потратить на то, чтобы пробить панцирь белого, а времени перезаряжать уже нет.

Глейн отбивается от одной лапы, от второй, успевает увернуться от третьей, четвертая больно клюет его в бок, и следующая, только-только отбитая, хватает Глейна за ногу, тянет снова под твердое брюхо. Если его хотели убить сразу, достаточно было бы сейчас ткнуть в печень или сердце, но белая скорлупа нависает, лицо опускается ниже, чтобы лучше рассмотреть Глейна. Свободная лапа подцепляет его правую руку за запястье, сжимает и тянет, намереваясь оторвать.

Глейн видит только, как что-то продолговатое, железное, с громким стуком ударяется об лысую голову, отвлекает противника. Он разворачивается, не отпуская Глейна, и в это же время в спину ему ударяется что-то мягкое, похожее на шерстяной мешок.

— Я сказал, руки отгрызу, если его тронешь, — Кэйсар стоял на верху лестницы, у перил. Щека была разорвана, в дыру проглядывали зубы, но в целом держался на ногах уверенно, чего не скажешь о Глейне. Паук только теперь всмотрелся в то, что Кэйсар в него швырнул, узнал кого-то из слуг. Глейна он бросил по полу коту, который уже стоял на всех лапах, с морды у того струйкой стекала вязкая темно-вишневая кровь. Пока Глейн до него катился, он успел переложить нож в левую, здоровую руку и рубануть в мягкую подушку потянувшейся к нему лапы. Тут Глейн справится, а вот как Кэйсар собрался драться с чудовищем, которого даже охотничий нож не брал — непонятно.

— Я передумал, — прорычал рыжий, стряхивая кровь с лапы крупными каплями. Глейн впервые видел, чтобы оборотень в зверином облике разговаривал. — Я башку тебе отгрызу, остальное доедим. Тебя проще убить сразу, чем возиться.

«Хеган бы справился». Эта мысль окончательно помогла ему собраться. Кэйсар не победит, Кэйсар может только задержать. И единственная надежда сейчас и для людей в подвале, и для Кэйсара, не великий Хеган, а сам Глейн. Хеган в этот момент даже не человек, а переходящий титул спасителя, который сделал нечто невозможное. Глейн сам стал этим светом.

Пес слишком юркий, чтобы попасть по нему, и белое существо паучьими лапками делало дыры в мраморном полу, роняло вазы, а зацепить не могло. Кэйсар, словно издеваясь, отскакивал, но оставался в пределах досягаемости, он играл с противником.

— Отгрызешь, значит, — прогремел паук, всем корпусом развернулся туда, где должен был сражаться Охотник. И замер — в лоб ему смотрело дуло пистолета. Но выстрел же был уже? Охотнику некогда было перезаряжать.

Рыжая меховая глыба дышала часто, глубоко, загребала пол лапами, но только размазывала по нему кляксы крови. Глейн выстрелил.

После этого, считая, что драка окончена, Кэйсар приподнялся снова превратиться, потому что осталась только мелюзга, но Глейн скомандовал, как хозяин, словно это на Кэйсаре его ошейник:

— Не упусти никого из слуг! Если они сбегут и расскажут о случившемся, тут появятся твари похуже.

Кэйсар мог бы возразить, мог бы послать Глейна к черту, но Охотник был прав, и Кэйсар бросился к Глейну. Убивать, чтобы защитить его.

* * *

Пока Кэйсар пытался отдышаться, вином полоскал рот от гнилой крови, Глейн, сидя на лестнице, заматывал обрывком грубой ткани правую руку, ощупывал ее и морщился.

— Не сломана, — выдохнул он, мгновенно от покоя перешел к новым действиям — поднялся, скомандовал: — Всех сразу не увезем… Придется два раза съездить. Те, кого ты нанял, либо разбежались, либо мертвые уже. Сможешь один управлять?

— А ты? — поморщился Кэйсар, прикладывая платок к порванной щеке. Дня за три эта рана зарастет, а пока так.

— Побуду тут, — спокойно ответил Глейн.

— Что значит «побуду»? — тут же сорвался Кэйсар, попытался поймать забинтованную руку, но Глейн отступил от него на несколько шагов. — Тебя сожрут тут.

— Не сожрут. Возвращайся скорее, и не сожрут, — отрицательно покачал головой Глейн. — А что ты предлагаешь? Взять самых молодых? Забрать только девочек? Считалкой выбрать, кого спасать? В карету все не поместятся.

— Туда и обратно — это сутки, даже если менять тут лошадей. За сутки сюда много чего приползти может.

— Это замок, — пожал плечами Глейн. — Просто не буду открывать.

— И кого они кликнут, если ты не будешь открывать? Глейн, тут другие звери. Тебя как человека тут сожрут и не подавятся. Да ладно сожрут, ты же видел, что тут водится! Они могут тебя на части рвать и при еще живом конечности доесть!

Глейн почти не слушал — перезарядил пистолет, пошел открывать подвал.

— Глейн! — окликнул Кэйсар, и в голосе его послышалось рычание. Но, когда Глейн обернулся, оборотень выглядел растерянным, бессильным. — Не умирай, хорошо?

— Хорошо, — кивнул Глейн. Спокойный, уравновешенный и совершенно лишенный эмоций, словно копировал кого-то.

* * *

А все же первыми отправили детей помладше — их и поместилось в карету больше, и старшие более понимающие. Глейн снова запер их в клетке, пообещал:

— Я постараюсь вернуться, если что-то пойдет не так.

— Зачем? — спросил один из остающихся парней, но поджал губы, зная ответ, покачал головой. — Спасибо.

Глейн сам убьет всех оставшихся, если его прижмут. Это будет лучше, чем когда до них доберутся чудовища.

Кэйсара он еще провожал. Оборотень переоделся в более простую одежду, чтобы не вызывать подозрений, управляя лошадьми в богатом камзоле. Он больше не нервничал и, сверкнув в сторону Глейна взглядом ярких глаз, пообещал:

— Ох и должен ты мне будешь за это, не расплатишься.

— Возвращайся, чтобы я смог расплатиться, — кивнул Глейн и улыбнулся, пожалуй, впервые с начала этой авантюры.

Трупы свалили в пыточную, причем главные оборотни закрыли вход в нее. Глейн занимался тем, что отмывал от крови мраморные полы, убирал осколки. После наступления темноты он услышал крик у подъемного моста — новый покупатель приехал.

Глейн быстро сполоснул руки, насухо вытер, снова застегнул дорогую рубашку, оставшуюся от Кэйсара, распустил волосы и вышел к воротам встретить гостей.

Из кареты вывалился двухметровый оборотень в шубе из другого оборотня. Что-то вроде знака силы, которого Глейн никогда не понимал. Развеселый гость был пьян и едва держался на ногах, посмотрел на Глейна свысока, но с интересом.

— Хозяев зови! — приказал он.

— Они ожидают в общем зале, пройдемте, — кивнул Глейн и по возникшей паузе понял — что-то не то. Не доиграл, не дотянул. После этого он поклонился низко, втянул голову в плечи, чтобы не видно было разреза на ошейнике.

— А выпить там есть? — повеселел оборотень.

— Все для гостей.

Глейну, наверное, стоило улыбнуться, но он не мог решить — учат слуг быть приветливыми и делать вид, что им все нравится, или нет?

Остались у кареты слуги, довольные тем, что отдохнут наконец, за Глейном по пятам топала широкоплечая туша в шубе.

— А что, — доверчиво начал гость, — хороши у хозяев девочки?

Глейн посмотрел на него через плечо, кивнул молча, поджав губы.

— Что-нибудь светлое есть? Чтобы и волосы, и кожа молочного цвета.

— Это сложнее, придется подождать, — мягко продолжил Глейн, открыл дверь в главный зал и остался за порогом. — Проходите.

Оборотень вошел, но сделал только два шага, заметил подвох.

— Э, а хозяева-то… — начал он, а договорить или развернуться полностью не успел — лезвие воткнулось в подбородок, вышло в переносице.

* * *

Утром подморозило, и земля покрылась инеем. Глейн почти заснул, поджидая новых гостей в пустой карете недавнего гостя. А потом услышал: кто-то подгонял лошадей, спешил, как на пожар. Отчего-то он и не подумал, что это могла быть опасность, что кто-то пришел отомстить.

Кэйсар спрыгнул, помчался к открытым воротам, и Глейну пришлось окликнуть его, показавшись из кареты.

— Меня заметили, — обеспокоенно сообщил бледный Кэйсар. Сонливость как рукой сняло, Глейн побежал внутрь, к запертым в подвале детям.

Может, им везло вплоть до полей вблизи врат, может, засада ждала именно там, но первое, что заметил Глейн — пыль. Потом уже волчью свору. Где-то позади нее светлело что-то еще, более громоздкое, но из-за пыли неразборчивое.

— Успеем! — проорал Кэйсар, подгоняя лошадей. Глейн приподнялся на козлах, при этом бешеном беге прямой, как тополь, посмотрел в ту сторону, откуда их нагоняли, держал наготове нож, но против такой толпы — что он мог? Кэйсар крикнул еще что-то, но уже было не разобрать, ветер относил слова назад. Глейну пришлось наклониться к его уху, чтобы произнести: «За двадцать метров у ворот тормозни». Кэйсар сделал вид, что не расслышал, продолжил гнать. И только когда понял, что Глейн спрыгнет и так, на полной скорости — притормозил лошадей.

Глейн приземлился на замерзшую грязь, но неудачно — не удержался на ногах и упал на колени, перекувырнулся. Поднялся, отряхнулся без спешки. Карета и стая от него были равно удалены, Глейн остался посередине между этой лавиной и теми, кого стоило таких усилий спасти. Рука побаливала, но не смертельно, и вполне себе двигалась.

— Да ты никак сдохнуть смертью храбрых решил? — раздалось задыхающееся откуда-то со спины. Глейн обернулся резко, хотя голос узнал. Мэтс, с которым они были в одной команде, когда защищали город от умертвий. Тут же был Стейн, которого вообще на той маленькой войне не было. И позади шумно бежал, громыхая латами, Луц. Глейн прикинул, что рыцарь, наверное, прибыл с кем-то из Охотников, но тот успел сказать только:

— Я искал тебя.

Время на разговоры закончилось, первая волна врезалась в них.

Если в начале Глейн и волновался о рыцаре, то первая же волна доказал, что очень даже зря: Луц был и защищён лучше Охотников, и меч у него был тяжелый, двуручный. И оборотни, не будучи дураками, сначала все же нападали на людей, одетых в рясы, а не железо. Стая рассредоточилась на четыре кучки, по несколько на Охотников, пара отчаянных на Луца, еще двое попробовали под шумок прорваться через этот заслон и к спешащей карете, но почти одновременно их срубили Метс и Луц одним расчетливым ударом. Глейна, уставшего и раненного, оттеснили так, чтобы на него приходилось меньше всего оборотней, но Охотники не успевали отбивать своих, и Глейну тоже приходилось сражаться, но у него не получались уже сильные удары, только отмахиваться ножом. На что он надеялся? Думал умереть здесь? А в этой мешанине он понимал, что и умер бы.

Нечто белое подошло уже позже, когда на земле лежало штук пятнадцать трупов: собачьих и волчьих. За этой стаей неуклюже спешил и медведь с шерстью, которая казалось острой, как у ежа.

— Рыцарь! — послышался справа голос Мэтса. — Медведь твой. Я займусь башней! Глейн, Стейн тут!

Глейн лишь на секунду позволил себе отвлечься. Приближающееся белое, что Мэтс назвал «башней» невозможно было детальнорассмотреть так просто. У существа были четыре тонкие ноги, но выше к ним крепилось продолговатое тело, спереди располагались две небольшие лапы. Чем-то оно напоминало того паука, которого не так давно убил Глейн, но все же было другим. Охотникам про таких не рассказывали.

Когда рыцарь преградил медведю дорогу, тот поднялся на задние лапы и просто встал. Он был выше Луца на две головы. Луц, привыкший к честности, тут затерялся, меч так и остался занесенным. Это Глейн успел заметить, когда посматривал, как там дела у Мэтса. Остальных оборотней оставалось уже не так много — вокруг них кружили пятеро, зато самые изобретательные, выжидали удобного момента. И Глейн, пользуясь затишьем, предоставил им этот момент — сменил быстро нож на огнестрел. Пуля от единственного выстрела ушла в массивный лоб медведя, и тот заревел, напомнив Луцу, кто перед ним. На Глейна в это время налетел один из волков, и Охотник подставил вместо руки в челюсть зверю пистолет, ставший временно бесполезным. И тут же уже в самого зверя что-то ударило, в районе хребта, тот начал опадать, и Глейн, не разбираясь, как смог спастись, отпихнул его в сторону и вскочил.

Медведь все еще загребал лапами землю, пытался достать рыцаря, хотя в центр его туши был воткнут двуручный меч. Волков рядом уже не было — может, убежали, а может всех перебил Стейн. Со стороны поля послылалось бодрое:

— Поберегись!

И они успели заметить, как медленно падал на них белый оборотень, названный «башней».

* * *

Лекарь — заросший седыми волосами старичок намного ниже Глейна. Осматривал руку, повертел ее в своих узловатых пальцах, потом молча вышел. По руке ручейками начали расползаться подкожные кровоподтеки, да и само запястье припухло.

Больше всего хотелось голову руками закрыть и орать так, чтобы и на той стороне стены слышали. Потому что там, за стеной, творился какой-то кошмар, до него не дотянуться и не исправить в одиночку, и пусть Глейн вытащил этих детей, а скольких он еще не смог спасти, потому что не знал, где искать?

К тому же проникнуть за стену ему помогла черта, доставшаяся от родного отца, которую Глейн так в себе ненавидел. А именно внешность: совсем не сурового Охотника, какими были Стейн, Мэтс — да все были, кроме Глейна. Внешность хорошенького мальчика.

Старик вернулся с узелком обледеневших камней, опустил его Глейну на руку, отошел растирать что-то в горшочке.

— Месяц будешь сидеть в деревне. Никуда не пойдешь. Ты пока калека.

— Так это лечится? — морщась, спросил Глейн.

— Лечится, — кивнул старик, вернулся к своему занятию, и больше ни слова из него не вытащить.

Мэтс у сторожки баловался — пускал пар изо рта, но при виде Глейна тут же подобрался, улыбнулся широко.

— Разрешили пока отдохнуть? — спросил он. Глейн не выглядел радостным. Они без спешки пошли к недавно построенному домику, в котором разрешили остановиться Охотникам.

— Месяц на одном месте… Кто меня вытерпит?

— Иди в столицу. Там раненным Охотникам праздник каждый день. Жаль, я со своей царапиной пойти не могу, — Мэтс вытянул руку вперед, на тыльной стороне ладони красовался отпечаток когтей, выглядело больно. Глейн отвел взгляд, подумал о чем-то, прежде чем буркнуть:

— Не хочу в столицу.

— Хегана там нет.

— Дело не в нем, — Глейн прошел мимо, Мэтс побежал за ним.

— Ладно, не ходи туда. Оставайся в деревне. Ты им детей вернул. Ты им дыру в стене залатать вроде еще обещал?

— Нет никакой дыры в стене. Есть богатые оборотни и алчные стражники. Я проверял.

— Ну и хрен с ним. Они тебя все равно боготворят и год вытерпят и забесплатно кормить будут. Какой еще дурак попрется на территорию нечисти в одиночку.

— Хеган.

Остановились оба — Стейн сидел на поленнице, смотрел на закат с таким видом, словно сегодня уже с жизнью прощался. Продолжил неспешно, гордо:

— Я с ним на ту сторону как-то ходил. В их город.

— Хеган оттуда бы живым не выбрался, он бы не стал прятаться, — возразил Глейн и — не верил. Стейн засмеялся беззвучно, похлопал себя по колену и с той же гордой улыбкой рассказал:

— Да они все расступались перед Хеганом. Если не отдашь, говорит, кого похитил, я тебе конечности отхвачу. А образина ее сожрать уже успела. Хеган там при всех ей брюхо распотрошил. А остальные смотрели во все глаза и ничегошеньки не делали.

Глейну вспомнился вампир в баре, у которого они отобрали рабыню ради ошейника. Такие же равнодушные люди вокруг, которые могли только смотреть.

Две территории как песочные часы. Немного пленных людей за стеной, немного ошалевших от власти нелюдей тут.

Мэтс остался спросить еще о чем-то. Глейн ушел незамеченным, перестав мгновенно быть героем или просто человеком, совершившим что-то невероятное.

И наткнулся на картину, которую можно было считать наградой за его подвиг: Луц и Кэйсар разговаривали, пока рыцарь переливал воду из колодца в корыто ведрами.

— Сэр Глейн вправе сердиться… Но я много думал о той ссоре. Кто бы он ни был, разве не важнее то, что он делает? Возможно, я испугался. Что Глейн такой же, как сказки про отца… кажется, что великий Охотник, а на деле только и умеет, что изворачиваться и обманывать.

— Ты же не жизни его учить вернулся? — ехидно спросил Кэйсар, но в голосе слышалась нервозность.

— А теперь думаю, что Глейну можно доверять. Даже если он мне снова соврет. Даже если он согласился на компанию оборотня, пренебрегая ошейником для него.

— Его и не спрашивали, — Кэйсар рассмеялся, но тут же сменил тон на серьезный: — У меня есть гордость. По мне и не скажешь, конечно… Но, как ни странно, мы с тобой похожи. И цели у нас одинаковые. Мы увидели, что рядом с Глейном настоящая жизнь. И все мои прошлые драки, распри, сомнения показались глупыми, скучными. И при этом Глейну нужна чужая сила, чтобы продолжать делать то, что он делает.

— Странно слышать это от оборотня, — подал голос Глейн, подойдя ближе к колодцу. Луц вытянулся, словно перед военачальником. — Я не буду извиняться. Если бы тогда, в лесу, я оставил его умирать — я не смог бы сейчас спасти этих детей. И если бы на Кэйсаре был ошейник. Он мог там сдать меня, а из-за этой выходки на него ополчатся свои же.

— То же мне новость, — фыркнул оборотень.

— Зато я хочу извиниться, — расслабился Луц, даже улыбнулся. — Такое пропустил… мог бы помочь тебе спасти детей.

— Нужен ты там был больно, — прошептал достаточно громко Кэйсар.

— К сожалению, будет еще много, и не только детей, которых нужно будет спасти. И один оборотень без ошейника, с присутствием которого надо просто смириться.

* * *

Светловолосый Охотник появился в деревне через неделю. Обойдя ее по периметру, нашел старосту, о чем-то побеседовал с ним, потом направился прямиком к небольшому домику в центре. На крыльце уже сидели двое, которых при первом осмотре тут не было: рыцарь справа опирался на тяжелый меч, оборотень (все еще без ошейника, черт бы его побрал) слева, ковырялся в клыках.

— Добрый день, — мягко поздоровался рыцарь. — Чем можем быть полезны?

— А то не знаете? — склонив голову набок, огрызнулся Хеган. Оборотень усмехнулся, пожал плечами:

— Как ты думаешь, сколько мы с тебя возьмем, чтобы пропустить к Глейну?

— Нисколько. Просто не пропустите, — вздохнул Хеган, начал снимать с пояса цепь. — Только через ваши трупы.

Рыцарь поднялся, но меч по-прежнему был воткнут в землю. Хегану ничего не будет за убийство оборотня, тем более не принадлежащего Охотнику, а без ошейника он именно вольный. А вот за рыцаря его не похвалят.

— Хеган, вы легенда для Охотников, и я уже говорил, что вырос на сказках о вас. Но Глейн ничего плохого не сделал. Более того, он еще многих может спасти. Отбросьте ваши распри, помиритесь. Вы общее дело делаете. Вы спину друг другу прикрывали.

— А сам он не хочет поговорить? — Хеган словно и не слышал.

— Ему язык вырвали, — соврал Кэйсар легкомысленно. — С нами поговори, мы передадим.

— Хорошо, вопрос к вам, — кивнул Хеган, перестал скользить взглядом по окнам. — Что Глейн рассказывал о нашей ссоре? Обо мне?

Луц растерялся, обернулся к Кэйсару, тот пожал плечом, и рыцарь ответил:

— Он спас от вас вампира, который теперь служит вам.

— Еще что-то? — подбодрил Хеган.

— Мне казалось, это противоречие характеров, — Луц распалился. — Просто… Вы с Глейном очень разные, и тебе нужен был только повод.

Хеган сразу потерял интерес к разговору, развернулся уходить:

— Пусть выздоравливает.

Кэйсар и Луц, уже готовые драться, да что там, умирать готовые, застыли каждый на своих местах, опешив от такого развития событий. Они проводили Хегана взглядом, и каждый ждал, что следующим шагом Охотник развернется, передумав оставлять их в покое.

— Получается, — когда он скрылся из вида, радостно, задыхаясь от этого чувства, заключил Луц, — Хеган правда не такой злой, как показался? Может, он не всерьез гоняет Глейна? Он же никогда его не трогал…

— Просто Глейн быстро бегает, — отозвался Кэйсар, беспокойно втягивая носом воздух.

* * *

Мир то переворачивался, то снова возвращался на место. Близилась зима, и при каждом выдохе изо рта Глейна вырывалось облачко пара. Лучше было повредить руку зимой, когда в дороге проблемы с ночевкой грозили проблемами и со здоровьем, но ноябрь отдохнуть в тепле — тоже неплохо. Но совсем без дела Глейн сидеть не мог. Зацепившись ногами за перекладину, он складывался, подтягивал к ней плечи, снова отпускал, повиснув вниз головой. Третья неделя отдыха, и рука уже почти не болела, если не напрягать ее, и от безделья мутило. Конечно, Охотников полно и без него, и бывало так, что месяц-два никаких монстров не попадалось, но все равно каждый день у Глейна было ощущение, что где-то там, далеко, кто-то умирал без его помощи.

В очередной раз подтянувшись наверх, Глейн нос к носу столкнулся с мелким волосатым существом с выпирающей нижней челюстью. Остановился на секунду, потом спрыгнул на пол и отошел на шаг назад, зацепив ворох соломы ногой. Это был сарай, казавшийся построенным раньше дома, но лишенный сейчас каких-либо животных. Пол же все равно был застелен.

— Охотник? — спросило существо. В вороте расстёгнутой рубашки — татуировка, Глейну даже говорить ничего не нужно было, существо кивнуло удовлетворенно. — Да, вижу… А что будешь делать, Охотник, если люди воду мутят?.. Или вы только чудовищ убивать горазды?

— Есть очень много всего, что я не могу, — подтвердил Глейн. — Но если это разбойники или мародеры, то никто не запрещает нам разбираться и с ними.

Существо поскучнело, дернуло большими ушами.

— Нет… Горожане простые.

— Что же они делают? — Глейн вытерся рукавом от пота. Если выгоняют из города и домов таких существ — то тут Глейн не помощник.

— А внешне так-то ничего. Люди как люди. Ходят, яблоки на базаре покупают. А ночами, страшно сказать… Своих же едят.

— Зачем? — Глейн все еще не знал, можно ли этому верить.

— Да мне-то знать откуда? Я в том трактире домовой. Вечером люди селятся, и хорошо все. Кормят вкусно, хозяева приветливые… А ночами жуть какая-то. У трактира соберутся, чужаков из комнат выволокут и тащат куда-то… И больше не видно их потом.

— Похоже на разбойников, — Глейн уже прикидывал, сможет ли драться со своим запястьем. Оно не болело — значит сможет, а лекарь, допустим, давал время для окончательного выздоровления. Вернется, когда все проверит, и досидит неделю в тишине и покое — так рассудил Глейн. Чувство страха щекотало внутри, и даже если домовой врал, Глейну нужно проверить. Он ночами спать не будет, если не узнает, правда ли это.