Стадион кипел и бесновался. Вопреки прогнозу Левмана, в финал пробились не «Трудовые резервы», а «Крылья Советов». Со «Спартаком», правда, Юрка угадал. Толпы народа стекались к проходным порталам, повсюду неслись боевые кличи, слышались взрывы хохота и песни. Болельщики-мужчины выглядели празднично и франтовато: рубашки с закатанными до локтя рукавами, наглаженные брюки, сверкающие ботинки и традиционные для футбольных матчей кепи. Без кепи никак! Ведь никто не мог быть уверенным на сто процентов, что ему не достанется трибуна с солнечной стороны. Пусть сегодня оно не помешает, но традиции превыше всего!

Девушки в летних платьицах, с кавалерами и без, хорошенькие, словно куклы. Сейчас в моде все цветастое, броши и бусы под «жемчужный перламутр», шляпки с прямыми, как винил, полями и шпильки – провокаторы служебных скандалов! ДОТ предписывал на предприятиях, особенно там, где доставало паркета, ходить только в анатомической обуви с широкой подошвой, но в нерабочее время модницы отрывались по полной.

Пахло одеколоном и духами.

Особо выделялись летчики и труженики Пищпрома, это их любимцы сегодня собирались выявить сильнейшего. Летчики, как один, в небесно-голубой форменке, кокарды восьмиклинок полыхают золотым сиянием, и любому ясно: о них сточен не один брусок самой мелкодисперсной пасты ГОИ! Пищевики в красных шарфах поглядывают свысока. «Спартак» – фаворит; они осознают это, важничают.

Скоро начнется! Скоро начнется!

Мехи поспешно катят коляски с инвалидами, направляют потоки на трибуны. Теряя последнюю надежду, рыщут в толпе несчастные безбилетники с мольбой в глазах и жалобными табличками.

Скоро начнется!

Юра ждал в условленном месте – возле монумента Яшину. Там малолюдно, как всегда, когда не играет «Динамо».

– Привет, товарищ путешественник, – весело окликнул он Игоря.

Обнялись.

– Как твоя командировка? Не одичал там за месяцы-то?

– Сложно сказать, – ответил Игорь серьезно, – больно необычная получилась командировочка.

До начала матча оставалось пятнадцать минут, на огромном циферблате стадионных часов, будто поддавшись всеобщему куражу, ускоренно неслась по кругу секундная стрелка.

– Слушай, а не пойдем туда? – неожиданно предложил Юрка. – Гляди-ка, вон стоит милая парочка, давай им отдадим билеты? А у меня есть два талона на кофе, попьем, поболтаем?

Парень с девушкой, на которых указал Левман, стояли, обнявшись, и мечтательно глядели на стадион. Они понравились. Не суетятся, не унижаются просьбами о «лишних» билетах, им в любом случае хорошо вдвоем, а футбол… Он прекрасен, но где-то на окраине их мира, как необязательный десерт. Таких не зазорно побаловать! Тем более есть кофе! Его и Юре, и, с недавних пор, Игорю нельзя: ДОТ считает вредным тонизировать и без того звенящие нервы друзей. Как Юрка добыл талоны?!

Здорово с ним. Все понимает, чувствует, предугадывает. Игорь и сам не очень-то стремился на игру. Вчера случился разговор с учителем, тот к походу на футбол отнесся с прохладцей. «Рискуешь, Чижик!» – с тревогой заметил он, однако после новости о Левмане чуток оттаял: «Ах, ты с Юрочкой?! Тогда не страшно, этот хрустальный мальчик все компенсирует. У него сейчас баланс, должно быть, более-менее… Слышал новости?» Игорь попросил не озвучивать их, хотелось воспринять из первоисточника.

– Это нам? – удивленно спросил молодой человек. – Почему вы решили не идти?

– Стареем, – задорно подмигнул Юра, – вы с барышней отболеете лучше. Тем более мое любимое «Торпедо» в этом году пропускает финал.

– Мы вообще-то за «Динамо», – смущенно ответила девушка, – наших там тоже нет, так что…

– Догадываемся, – сказал Игорь, кивнув на монумент Яшина, – все в порядке.

Молодые люди поблагодарили раз двадцать, покуда не удалось спровадить их на трибуны. Ближайший мех очень кстати вызвался помочь с навигацией.

– Как птички порхают, – вздохнул Левман, глядя вслед удаляющейся паре.

– Юрка, прекращай, тебе из дому скоро запретят выходить! – улыбнулся Кремов.

Оба понимали, что Игорь уговаривает и себя тоже.

Безбилетные любители футбола потянулись на площадь Ленина, за стадион. Там, почти коснувшись земли, зависла аэрокинопередвижка – бескаркасный дирижабль-колосс «Свердлов», на его молочно-белом боку начинали трансляцию матча.

Юра с Игорем направились по вмиг обезлюдевшей местности к ближайшему пищекомбинату. В совершенно свободном зале орудовала шваброй заведующая. Стулья покоились на столах вверх ножками, пищевики умиро творенно гудели после рабочего дня и недавнего предматчевого наплыва болельщиков, свет горел вполовину яркости.

– У вас паек действителен ежедневно до одиннадцати, – строго заметила заведующая, пробежав глазами по талонам, и добавила: – А сейчас сколько?

– Теть Маш! – умоляюще протянул Юра.

– А кто из вас Волька Смирнов? – окончательно пригвоздила она.

Левман изобразил такую искреннюю тоску, так драматично прикрыл свои огромные еврейские глаза, что, казалось, сейчас сорвется на рыдания.

– Ладно, хлопчики, только уговор: за собой сами уберете! – устало усмехнулась тетя Маша. – Талоны аннулирую ваши.

– Давайте мы с мытьем полов подсобим! – вызвался Игорь.

– Ну конечно, скоро своими руками ничего сделать нельзя будет! – сыронизировала заведующая. – Да если б мне помощь требовалась, я б мехов вызвала. И вы туда же! Освободите от стульев столик подальше от окна и присаживайтесь.

– Человечище! – украдкой восхитился Юрка, подняв большой палец вверх, когда они с Игорем приводили понравившийся столик в порядок.

Кремов задумался. В поведении тети Маши отразилось столько знакового, что мегаполисный фантом внутри нервически задергался. Она согласилась на уступку, потому что поблизости не было мехов, сама готовит кофе – чтоб в памяти пищевика не зафиксировалась незаконная операция, а талоны спишет как невостребованные населением. Столик подальше от взглядов с улицы, опять же и просьба самим вымыть посуду, чтоб не засветить «следы кофейного преступления» посторонним. Наверное, принесет еще какой-нибудь нелимитной еды, чтоб в случае чего предъявить основания для обслуживания клиентов. Концы в воду. «Это унизительно!» – стрекотал фантом. «ДОТ заботится о здоровье граждан!» – отрезал настоящий Кремов и тут же поймал себя на омерзительной мысли: «Хорошо бы и правильно бы просингнализировать на заведующую куда следует!» Игорь залился краской и поспешно отогнал раздумья.

– Я на вас рассчитываю, – заговорщицки закрепила тетя Маша, опуская на стол поднос. Там, помимо кофе, имелась вазочка с диетическим печеньем и два стакана с черным чаем в подстаканниках. – Чай слабенький и без сахара, запейте им кофе. Полезно! – пояснила заведующая.

Юрка поймал ее руку и поцеловал. Тетя Маша, сконфужено проворковав: «Ну что вы! Не стоит!», поспешила оставить друзей одних.

– Юр, а кто такой Волька Смирнов? – поинтересовался Кремов.

– А? Какой Смирнов? – не сразу сообразил тот. – Ты о талонах? Не знаю, честно! Они мне через третьи руки достались, если не через десятые.

– Прям валюта, свободно конвертируемая, – заметил Игорь.

– Что такое валюта? Кон… конвектируемая? – озадаченно переспросил Юрка.

– Это когда какая-то вещь настолько всем нужна, что ее можно обменять на что угодно, – упавшим голосом разъяснил Игорь.

– Точно! – не понял печали друга Левман. – Кофе в дефиците, его многим нельзя. Говорят, летчикам вольготнее, машинистам да диспетчерам на АЭС. Вероятно, и Волька этот из них.

– А тебе их за что?

– Через Гусева получилось разжиться, у него еще есть, про запас.

Левман критически оглядел снедь, он тоже понимал суть маневров заведующей. Пригубили кофе, пока горячий. Напиток источал дивный аромат. Поговаривали, НПО «Синтез» не жалело чистого ребиса для производства кофейного субстрата, а злаки основы отбирались из лучших урожаев с пристрастием, какого и хлебу не снилось. Перфекционизм! Оно того стоило, хотя продукт и впрямь выходил планово-дефицитным из-за трудоемкой технологии. Игорь поежился от удовольствия.

Издали донесся протяжный рев, наверняка «Спартак» забил. Вряд ли «Крылышки»: летчикам недоставало численности для подобного вопля.

Кофе допит, Игорь приглашающе выразительно посмотрел на Левмана.

– Бася беременна! – провозгласил тот без обиняков. – Мы снова в программе ДОТа.

– Ура, Юрка, ура! – воскликнул Игорь. – Как ощущения?

– Радостно, страшновато… Радостно, и все! – тряхнул головой Юра.

Они крепко обнялись прямо через стол.

– У меня ремиссия, Игрек! Неизвестно, сколько продлится, но факт налицо: баланс в активе! – рапортовал Левман. – Она у меня впервые такая масштабная. Вот «Эко-Ключ» буксует безнадежно, а я не сдаюсь, тружусь как одержимый. Глупая уверенность в успехе какая-то! Бася цветет, и я за ней. И знаешь, так здорово вернуться в план ДОТа по воспроизводству! У нас будет девочка, ее предварительно определили в альфу! Э-э-э-э-эх! – Он вдохновенно запустил пятерню в свою взлохмаченную шевелюру.

– Юр, попусти чуток! – засмеялся Игорь.

– Да, да! – согласился Левман и, словно исправляясь, по-богатырски махнул чаю. – Я совершенно слепну моментами! Как подумаю о том, что и у меня на коленях скоро будет сидеть драгоценное существо, так и отрубаются нервы. Сожгу их начисто, как думаешь?

– Ты хватил – «скоро», – не сдержал смеха Игорь. – Сначала придется повозиться с младенцем, который даже двигается с трудом! Как же я счастлив за тебя, Левман! За вас с Басей!

Юра пребывал в замечательном состоянии, свойственном лишь будущим родителям. Живет-живет человек, осваивает действительность, кажется, все уже понято и изведано, а тут вдруг р-р-р-р-ра-а-а-аз: взрыв сверхновой, да не звезды, а целой вселенной! Каким будет ребенок? Какие вопросы начнет задавать? Какой характер получит? А может, его на скрипку отдать лет в семь? Не поздно? Не рано? Хорошо б, если бы букву «р» не пришлось с логопедом ставить…

А еще внутри отчетливо начинают тикать часы обратного хода. Все, подоспела папина-мамина смена на этом свете, теперь любой родительский вдох совершается для нее и ради ее благополучия. Открываются истины, априори не постигаемые холодным разумом, а от того глубоко сокровенные: любовь собственных родителей, казавшаяся дотоле естественной, скучной и даже навязчивой, вдруг предстает в такой исполинской мощи и чистоте, что будущие папа и мама переосмысливают в корне взгляд на мироздание. Теперь уже они обречены на непонимаемую чадами любовь, теперь они естественны для них, как воздух, и от того скучны и даже порой навязчивы.

И все же родительство – самое полное, самое трепетное чувство, которое доступно человеку. Оно всепоглощающе, с ним вырастают крылья. С ним ничуть не жаль постепенно превращаться в сморщенную картошечку из весенней рассады, с ним к собственному угасанию и обвинениям в скучной навязчивости относишься снисходительно философски. Когда-нибудь и маленькие эгоисты все поймут.

Юра глядел на друга с блаженной рассеянностью, улыбался и говорил невпопад. О тех самых будущих вопросах дочурки, о скрипке, о букве «р»… Конечно, здесь невозможно не ослепнуть. Но что потом? Что будет, когда Левман, тонкая натура, задумается о несовершенстве мира, который ему придется оставить малышке? Об «Эко-Ключе», возможно так и не введенном в будущем в школах? О нарастающих экологических проблемах и порочной парадигме антропоцентризма?

Швырнет Юрку в пассив. «Ничего, – подумалось Игорю, – вывезет. Ради Баси и малышки вывезет».

О погружении и угрозе перепрофилирования Нерв своему другу решил ничего пока не рассказывать.