Четыре дня Кремов провел в конспиративной квартирке. Жук приходил утром или в обед на пару часов. Неопределенность тяготила. Непонятно, сколько еще нужно было здесь торчать, чем должно разрешиться заточение и почему нельзя навестить Юкэ. Игорь согласился бы на самые строгие меры предосторожности, отказался бы от любых гарантий, только бы увидеть ее. Но ему не говорили, где она.

Матвей общался через бумажные записки, передаваемые Жуком. Там содержалось мало интересного: если кратко, то – сидеть и ждать инструкций.

Что-то подсказывало, что Матвей не договаривает многого, его обременяет ситуация с провалом, он боится. Жук набрал воды в рот, очевидно, выполняя обет перед Ястребом. Да, Жук кремень, хотя он тоже не понимает, зачем нужны перестраховки, и страдает. Юкэ, Юкэ, как ты?

Большая экспедиция – на волоске. Теперь Матвей не станет о ней печься, ему бы купировать последствия и увильнуть от проблем, он оборвет контакты с загадочными людьми, которые, очевидно, – красные. Эти способны не просто бросить тень на партнеров, они – самодостаточное основание для погибели от рук Бюро. Да и какая экспедиция, когда за Юкэ нужно будет ухаживать? Жук сам не справится, он тоже не без изъянов – хромает, с трудом говорит.

Ближе них никого. Еще вчера нельзя было даже помыслить о таком, еще вчера одиночество властвовало над Игорем Кремовым всецело, но сегодня у него есть та, жизнь которой бесценна! Пусть он приобрел Юкэ и Жука, лишь находясь на грани побега, но день с ними стоил тысячи лет одиночества.

Нет, это невыносимо! Разве можно мучить человека, запрещая свидание с близкими?

Через силу Игорь заставил себя подумать об одном неоконченном деле. Наверное, с практической точки зрения, сейчас самое время для него. Оно позволит хоть немного переключиться с тягостных переживаний.

Балконные окна выходили на унылый чумазый пустырь. Южнее, за небольшим санитарным полем, усеянным трепыхающимися пакетами со свалки, пролегала бетонная дорога. По ней с запада каждый вечер примерно в одно и то же время вереницей ползли черные грузовики с высокими будками. Они проезжали мимо дома и метров через двести сворачивали на юг, исчезая за мусорными холмами. От грузовиков веяло леденящей жутью, словно вели их не люди, а черти. Водителей и впрямь невозможно было разглядеть за тонированными стеклами.

Игорь не мог противиться внутреннему позыву, заставляющему раз за разом дежурить у окна в ожидании этих грузовиков. Что они везли? Мусор? Пожалуй. Но тогда не было в мире более мрачных мусоровозов. Вообще-то по бетонке сутки напролет суетливо сновали и привычные оранжевые мусоровозы и никакого трепета у Нерва в связи с ними не возникало. Но всякая возня прекращалась перед появлением черных. Наверное, в их будках какие-нибудь особые отходы: токсичные шлаки, вредная химия или что-то взрывоопасное. Ход у черных мягче, чем у оранжевых, движение более размеренное, черные никуда не спешили.

Оказалось, Жук тоже обратил на них внимание. Это выяснилось, когда он навестил Игоря и застал того на балконе за дежурством.

– Странные конвои, – поделился соображениями Жук, выкладывая еду из сумки, – словно что-то расплескать боятся. Я думаю, они везут на утилизацию специальный груз. Возможно, денежные купюры изношенные или наркоту. Все, что из оборота изъято, короче. Идут плавно, бронированные, поди.

Эти объяснения показались Игорю правдоподобными.

По словам Жучка, Юкэ боролась. Ей оказывали помощь в надежном месте. Состояние стабильно тяжелое, доктор призвал не отчаиваться, и Жук источал лихорадочный оптимизм, какой обычно не предвещает ничего хорошего.

У Игоря стоял не ком – алмазный камень в горле.

– Хочешь, проследим за грузовиками? – неожиданно предложил Жучок.

– Нет, – отказался Нерв, – но у меня к тебе большая просьба. Помоги с одним делом. Потребуется целый день.

– У меня времени полно, – в здохнул Жук. – Что нужно?