Иисус и раньше держал ушки На макушке, Чтоб не очутиться в саддукейской ловушке, И ночевал на Масличной горе В какой-то каменной дыре, Куда нелегко было доискаться входа, Возле старого масличного завода (Таков и смысл названия «Гефсимания», Что значит «тяжесть для выжимания»). Сюда, на другую сторону долины Кедрона Уходил Иисус от ищеек синедриона; Но в четверг, поняв, что проиграл игру, Иисус не пошёл на ночь в эту дыру, А решил устроить трапезу пасхальную, Точнее – пирушку отвальную. Да где устроить – в Иерусалиме самом! Вот и говорите: человек с умом! Правда, в горницу условленную, Для пирушки для той приготовленную, Ученики вечерком Пробирались тайком: Служил им путеводною звездою, Человек, «несущий кувшин с водою» (Евангельская иллюстрация, Как слаба была тогда конспирация!)… Но, потому ль, что слежка оказалась худой, Проглядевши идущих за кувшином с водой, Или счесть это надо удачей чрезвычайною, Вечеря оказалась действительно тайною. – Вода, как всегда, натурально Превратилась в вино моментально; Пять человек, Иисус сам шестой, Компанией холостой Пили и ели. Напившись, запели; Иисус, однако, поглядывал кисло, Он знал, что над ним нависло. Тоска прорвалась после десятой чаши: «Ох, несладки, ребятки, обстоятельства наши; Быть худу, быть худу!» - И косился сам на Иуду: Решил он один задать стрекача, Но любовь Иуды к нему горяча, - Иуда от Христа не отвяжется, Непременно за ним он увяжется. Чистая с Иудой беда! Услать бы его куда? И сказал Иисус Иуде умильно: «Любишь ты меня, Иуда, сильно! Не в службу, а в дружбу: Слетай-ка со скоростью орлиной За Мариею Магдалиной. Привыкли мы с ней быть неразлучно: Без неё на пирушке скучно! Она, как говорится, Попеть, поплясать мастерица… Пойдёшь за нею прямо, Мимо Храма, До Мусорных ворот, Там направо поворот; Потом налево вдоль балки До мусорной свалки; Потом ещё наискосок – Стоит там дом ни низок, ни высок; У крыльца новые кирпичные плитки, Да три пальмы у калитки». - Словом, дал Иисус адресок, Соврать некуда боле: Послал Иуду искать ветра в поле! – «Ну а теперь, - Закрыв за Иудой дверь, Ошарашил Иисус остальную компанию.- Айда со мной в Гефсиманию! Нечего нам играть в прятки: Там я с вами расстанусь, ребятки! И чай, вам понятно самим, Что мне сулит Иерусалим!? – Для всех я умер отныне; Буду скрываться в пустыне, Где не разыщут меня саддукейские псы… Да вы чего повесили носы? Дождёмся ещё лучшей доли! Ну, наливайте, что ли…» - Так рече господь ученикам. Пошла круговая чаша по рукам: «Эх-ма! В последний раз отгуляюсь! Я в пустыы-ню уд-да-ляюсь Ат пре-краа-сных здеш-них мест… Кому охота попасть на крест!?» - После песен и прощального разговору, Проклиная саддукейских вельмож, Пошли они на Масличную гору, Елионскую то ж. Иисус, подвыпив, бахвалился: «Ты что, дядя Семён, опечалился!? Мы ещё, брат, воскреснем Да саддукеев как по башке треснем! У нас пойдёт ещё жизнь повеселее… Я предваряю вас в Галилее: Как только саддукейские собаки Перестанут за мной гоняться по пятам, Я с вами, паки и паки Впредь буду видеться там!» - Апостолы шли и шаталися: Крепко вина нахваталися! – В ров свалившись, Андрей Первозванный Лежал там, как труп бездыханный; Яков, Иван да дядя Семён Еле вскарабкались на Елеон. Но, карабкаясь, до того устали, Что сами себя понимать перестали: Утомлённые подвигом трудным, Заснули они сном непробудным. – Иисус до тех пор их будил, Пока сам в беду не угодил… Ну а как же «Моленье о чаше»? – Это дело, православные, ваше: Вы вольны верить в любые измышления, Но знаменитого гефсиманского моления, Когда, вручив себя «отчим заботам», Иисус обливался кровавым потом И в отчаянном страхе страдал и рыдал, - Этого никто не видал!