Дьячок Кирилл да поп Ипат У старенькой купели Под писк ребят Козлами пели… Кто думал про детей, а «батя» — про отцов: «Ужотко проучу я этих подлецов! Довольно мне они, злодеи, насолили — Церковный сенокос  и поле поделили, На требы таксу завели! Приходится сидеть, как раку на мели… Нет ни почёту, ни доходу!» — С перекосившимся от злой усмешки ртом Поп ребятишек в воду Стал погружать гуртом: «Во имя… Отца… и Сына… и Святого духа… Крещаются младенцы: Голиндуха… Евпл… Хуздазад… Турвон… Лупп… Кирса… Сакердон… Ексакостудиан… Проскудия… Коздоя»… — Чрез полчаса В деревне шум стоял от ругани и воя! Ермил накинулся на кума, на Сысоя: «Кого же ты носил крестить: дитё аль пса? Как допустил назвать его ты… Сакердоном?!» В другом конце сцепился Клим с Антоном: «Как, ты сказал, зовут мальца?!» На куме не было лица. «Эк… сам…» — уставился бедняк убитым взглядом На разъярённого отца: «Как, бишь, его… Кума с попом стояла рядом… Эк… сам…» — «Что "сам"?! Крестил аль что? Ты, леший, пьян!!» — «Я? Пьян? Ни боже мой!» — Кум жалко усмехнулся: «А крестничка зовут: Эк… сам… кустом… Демьян…» — «Сам-под-кустом-Демьян?! Ай, братцы, он рехнулся!..» Пров кума своего на все лады честил: «Ты где ж, подлец, — в лесу дитё мне окрестил, Аль у соседского овина?! Как, говори, зовут мальца?» — «Ху… Хуздазад!» — «Что-о-о?! Сам ты: Хуздазад!.. Вон со двора, скотина!! Неси дитё назад!!!»… «Ай!» — Кузькина жена в постели горько билась: «Какого Евпла мне, кума, ты принесла?! Евпл!.. Лихоманка б вас до смерти затрясла!..» У Сурина Наума За Голиндуху так «благодарили» кума, Что, не сбежись народ на шум, Крестины век бы помнил кум!..

«При чём тут кумовья? Опричь попа Ипата, — Мне скажут, — ни одна душа не виновата!» Пожалуй, что и так; Хоть есть слушок, что поп, Из кумовей попав кому-то под ослоп, Ссылаться пробовал на святцы. Но… Я при этом не был, братцы!