В конце 2014 года можно с уверенностью сказать, что он, в целом, прошёл под знаком украинских событий, правда самой Украине особыми достижениями гордиться не приходится. И здесь уместно сравнение с Ливией, также ставшей главным объектом мирового внимания в 2011 г. Не будем подробно останавливаться на всех этапах деградации Украинского государства, вспомним только несколько базовых моментов.

Поводом для начала массовых акций гражданского неповиновения в Киеве стало решение украинских властей приостановить подготовку соглашения об ассоциации между Украиной и Евросоюзом как раз накануне саммита «Восточного партнёрства» в Вильнюсе (28–29 ноября). Вместе с тем, евроинтеграционные усилия Украины, как бы это ни казалось странным, резко интенсифицировались после победы на президентских выборах В. Януковича в 2010 г.

Взаимное стремление к сближению украинской элиты и Евросоюза было обусловлено рядом критериев, по которым должна была бы оцениваться готовность Украины к ассоциации с Евросоюзом. В декабре 2012 года в ходе совета министров иностранных дел ЕС был выработан ряд критериев, по которым должна была бы оцениваться готовность Украины к подписанию соглашения о её ассоциации с Евросоюзом. Список из 19 пунктов получил название по имени её главного автора – Европейского комиссара по вопросам расширения и европейской политики Штефана Фюле. Этот документ содержал в себе требования системных реформ во всех сферах общественной жизни, приближающих страну к европейским стандартам. Их можно условно разделить на направленные на реформу конституционного и избирательного права, реформу судебно-правовой системы, меры, облегчающие свободу торговли и улучшающие инвестиционный климат, а также принятие решений по персональной судьбе «политзаключенных».

Однако и в декабре 2012 г, и на протяжении всего 2013 года, работа в этих направлениях скорее симулировалась, чем велась украинским правительством. Это обстоятельство прекрасно осознавалось в самом Евросоюзе, но для еврочиновников ценностные вопросы, вынесенные в пресловутый «список Фюле», независимо от того, как к ним относится, служили всего лишь формальным обоснованием для того, чтобы продемонстрировать на словах приверженность «западным ценностям», прекрасно при том понимая, что украинским руководством они не будут выполнены ни в сроки до Вильнюсского саммита, ни позже. Эта, без преувеличения, лицемерная позиция будет ещё не раз демонстрироваться Западными странами в отношении украинских событий.

Выходов из сложившегося тупика было несколько. Можно было пойти на предложения России провести переговоры в трёхстороннем формате. Однако, попытки Януковича выторговать себе больше преференций как со стороны России, так и Евросоюза, а также бескомпромиссная позиция европейцев в вопросе «отрыва Украины от России» не позволили этого сделать.

Хотелось бы напомнить, что российское руководство неоднократно заявляло, что подписание соглашения с ЕС, что это «суверенное право украинского народа, украинского руководства в лице президента, парламента и правительства». Добавляя, правда, что любой выбор Украины будет нести за собой соответствующие последствия. В случае открытия украинского рынка для Европы – пересмотр всего блока экономического сотрудничества с Россией.

Но и Европа говорила о том же! Ещё в феврале 2013 года Фюле заявлял, что, хотя Евросоюз и не имеет ничего против сотрудничества между Украиной и Таможенным союзом, но он не может «взять обязательства в рамках Соглашения об ассоциации со страной, у которой нет суверенного права, у которой решение в отношении своей внешней торговой политики находится не в её руках». В отстаивании своих интересов ЕС оказывался даже более жёстким. На предложение о проведении трёхсторонних переговоров между Украиной, ЕС и Россией президент Еврокомиссии Ж. М. Баррозу ответил категорическим отказом. А ведь только такой формат мог гарантировать сохранения экономического суверенитета Украины.

Вторым вариантом разрешения внутриукраинского конфликта могло бы стать решение о проведении референдума – прямого волеизъявления народа по важнейшим вопросам развития государства, каковым безусловно является и выбор внешнеполитической ориентации. Именно для этого и существуют демократические процедуры.

То, что власть не захотела его проводить, и то, что оппозиция объективно оказалась более заинтересована в самопиаре на майдане, а не в задействовании реальных демократических механизмов, говорит о том, что политическая система бывшей Украины была бесконечно далека не только от демократических стандартов, но и от своего народа. Причём это утверждение в равной степени относится и к команде Януковича, и к оппозиционерам, привыкшим, что с 2004 г. Майдан стал чуть ли не главным инструментом народовластия. Именно этот выбор, сделанный в самом начале украинского противостояния – выбор между цивилизованными институтами прямой демократии и охлократией, каковой, безусловно, стал и Майдан, в эгоистичных политических интересах – и предопределил последующее развитие украинского кризиса, приведшее к полной деградации государства и росту нацистских настроений в обществе. Развитие событий на Украине с ноября 2013 г. наглядно иллюстрирует этот тезис.

Первоначальные лозунги майдана о евроинтеграции очень быстро уступили место требованиям об отставке Януковича и «регионалов». Иными словами, вопрос «что делать» полностью потерялся на фоне куда более понятного и простого «кто виноват».

Собственно – эта неспособность оппозиции не то чтобы сформулировать внятную политическую программу, которая, естественно, в революционном угаре была бы никому не нужна, и оказалась бы непонятой, но даже элементарно договориться о совместных действиях в период «победившего евромайдана», т. е. о выдвижении единого кандидата от оппозиции, – послужила причиной тому, что энергия протеста очень быстро иссякала, не находя дальнейших смыслов и, главное, направления для дальнейшей реализации. Действительно, для чего каждое воскресенье собираться на Народное Вече на майдане, если одни и те же лидеры повторяют одни и те же лозунги из раза в раз, даже не думая о том, чтобы переводить их в дело.

К счастью для оппозиции, Янукович и его окружение вновь и вновь, сами, без подсказки, давали поводы для продолжения протестов. Сначала таким поводом для затухающего протеста Евромайдана стал разгон акции протеста на Банковой в ночь на 1 декабря, после чего вокруг майдана появились баррикады. К слову, эта акция была, по сути, попыткой штурма администрации президента на Банковой, предпринятой радикалами из организаций «Чёрный комитет», «Патриот Украины», «Правый сектор» и Социал-национальной ассамблеи (СНА). Затем периодические попытки властей снести «укрепления» вокруг Крещатика и очистить центр от активистов, неизменно приводили к тому, что засыпающий протест вновь и вновь находил пищу для продолжения и расширения.

Этот маниакально-депрессивный психоз украинского общества продолжался вплоть 19 января, когда в ответ на принятие пакета т. н. «драконовских законов», майдан не активизировался вновь. И дело даже не в том, что схожие законы существуют в том или ином виде в большинстве стран Европы и в Соединённых Штатах, а в том, насколько несвоевременно они были приняты. Принятие непопулярного законопроекта № 3879 в условиях острого политического кризиса произвело эффект разорвавшейся бомбы. В первую очередь бомбы, подложенной под тогдашнюю украинскую власть.

19 января, когда уже не толпа, а подготовленные боевики пошли на штурм административных зданий под лозунгами «Слава провокаторам!», «Против интеграций!» и даже окатили пеной из огнетушителя Кличко, пытавшегося остановить столкновение, можно считать поворотным моментом украинских протестов. Из иллюзии «бунта рассерженных горожан» он окончательно перешёл в разряд становления украинского национализма.

Резкая радикализация протестов, начавшаяся в Крещенье, проведение альтернативной «Народной Рады», были восприняты как сигнал к действию в западных областях Украины, где начались захваты административных зданий и попытки смены власти. Это были уже не бессрочные митинги в центре Киева, непосредственное влияние которых терялось за пределами центральной части Киева, это было началом государственного националистического мятежа, угрожавшего не просто правящему режиму, но непосредственно правам, свободам, и безопасности миллионов жителей других регионов Украины. Этот вывод был сделан автором ещё 25 января, и дальнейший ход событий, сожалению, полностью его подтвердил.

Противостояние уже не утихало и его апофеозом стали кровавые события февраля. 18 февраля, в день заседания украинского парламента, радикалы предприняли попытку «мирного штурма» здания Верховной Рады, однако «мирный штурм» быстро перерос в вооружённые столкновения с силами правопорядка, в результате которых, с обеих сторон погибло больше двадцати человек. Переговоры Януковича с лидерами оппозиции – Кличко и Яценюком не привели к успеху, стороны так и не пришли к компромиссу.

При явной беспомощности властей и нежелании искать компромисс парламентской оппозиции, ключевую роль в развернувшемся противостоянии играли радикальные националисты. Активисты радикального движения «Правый сектор» опубликовали призыв ко всем, у кого есть огнестрельное оружие, выйти в центр Киева на помощь протестующим. В западных областях начались захваты административных зданий радикалами. Наиболее серьёзные протесты вспыхнули во Львове и Тернополе. Вечером 18 февраля и в ночь на 19 февраля во Львове были захвачены здания ГУМВД во Львовской области, УСБУ во Львовской области, прокуратуры области и двух райотделов. В среду, 19 февраля, радикалы захватили здания Лычаковского райотдела и городского управления милиции. Начальник ГУМВД во Львовской области Александр Рудяк сообщил, что после захватов из райотделов милиции Львова исчезли более 1170 единиц огнестрельного оружия. По его словам, речь шла о почти тысяче пистолетов Макарова, более 170 автоматов Калашникова, снайперских винтовках и пулемёте Калашникова. Также пропали более 18 тысяч патронов различных калибров. Тягнибок объявил всеобщую мобилизацию сторонников Евромайдана для отправки в Киев. 19 февраля СБУ объявила о начале антитеррористической операции.

После нарастающих боёв в центре Киева, и начинающегося мятежа на западе страны, между Януковичем и лидерами системной оппозиции было достигнута договорённость о переговорах при иностранном посредничестве. В результате, 21 февраля было подписано «Соглашение об урегулировании политического кризиса на Украине», предусматривающее определённую последовательность политических шагов по урегулированию кризиса: возврат к конституции 2004 года (парламентско-президентской форме правления), проведение досрочных выборов президента до конца 2014 года, формирование «правительства национального доверия» с участием всех политических сил. Соглашение предусматривало отвод сил правопорядка из центра Киева, прекращение насилия и сдача оппозицией оружия.

Соглашение было подписано президентом Януковичем, лидерами оппозиции В. Кличко, О. Тягнибоком, А. Яценюком и заверено министрами иностранных дел Германии Ф.-В. Штайнмайером и Польши Р. Сикорским, а также главой департамента континентальной Европы французского МИД – Э. Фурнье. Ни одно из положений соглашения не было выполнено, а западные посредники вскоре дезавуировали свою роль, объявив, что они были всего лишь свидетелями подписания.

Уже к вечеру дня подписания соглашения Автомайдан откажется признавать Соглашение и потребует немедленной отставки Януковича, а лидер «Правого сектора» Д. Ярош заявит, что его организация не сложит оружие и не снимет блокаду с административных зданий, пока не будет выполнено «главное требование – отставка Януковича». В ночь на 22 февраля «самооборона Майдана» блокирует здания Верховной рады, Администрации президента, Кабинета министров и МВД, а президент Янукович покинет Киев. Уже к вечеру 22 февраля Верховная рада с подачи Виталия Кличко и Арсения Яценюка, днём ранее подписавших Соглашение, 328 голосами принимает постановление об отстранении президента от власти.

На этом процесс политического конфликта, хоть сколько-нибудь остающегося в рамках конституционного права закончится – Евромайдан окончательно победит представительную демократию на Украине.

Данное утверждение не является голословным пропагандистским штампом. Любой разбирающийся в вопросе человек не может не осознавать, что многие решения, принятые вопреки рекомендациям и основному закону – конституции Украины, создают опасную базу для постоянного воспроизводства политических кризисов на Украине. В частности, её конституция содержит исчерпывающий список оснований для досрочного прекращения полномочий президента, среди которых «самоустранение президента от выполнения конституционных полномочий» (а именно на этом основании было принято постановление Верховной Рады о проведении досрочных выборов от 22.02.2014 г.) не значится. Видимо поэтому в новую редакцию закона Украины «О выборах Президента Украины» позже было включено положение, согласно которому «Внеочередные выборы Президента Украины проводятся в связи с принятием соответствующего постановления Верховной Рады Украины». В будущем это означает, что украинский парламент может произвольно принимать постановления о назначении «очередных» внеочередных президентских выборов, что окончательно девальвирует легитимность власти на Украине.

Такими оказались промежуточные итоги деятельности украинской площадной демократии, эволюционировавшей от идей евроинтеграции, до более понятной уличной толпе – «Україна – понад усе!». Страна, гордившаяся, вольницей, не знавшая проблемы терроризма и, сделавшая маневрирование между центрами силы основой внешнеполитического курса, в одночасье оказалась на грани социального, экономического, а следом и политического коллапса, страной, погружённой в гражданскую войну.

Неспособность власти удержать ситуацию в русле закона, и нежелание оппозиции хоть в чём-то ограничивать себя рамками права при прямой поддержке Запада, привели не только к тому, что первоначальный посыл протестов оказался забыт, они привели к тому, что на волне энергии толпы, охлоса, возникло крайне опасное, глубоко антинародное явление неонацистского угара.

Сейчас с уверенностью можно говорить, что если бы Янукович сумел каким-то образом удержать ситуацию в Киеве, то западные области подняли бы вооружённый мятеж и ситуация с защитой единой Украины могла бы оказаться прямо противоположной. Вот только никто бы не стал проводить референдумов в «Галицийской народной республике», потому что западноукраинские политические силы слишком привыкли добиваться своих целей на «майдане», который может просто перекричать оппонента, а не при помощи цивилизованных демократических инструментов. В то же время, восток тогда ещё Украины, который долгое время считался пассивным и неспособным сформулировать собственную политическую программу, оказался более зрелым в политическом плане и сумел предложить принципиально иную модель мирного разрешения социально-политических конфликтов.

И эта модель сформировала весьма примечательную тенденцию, которую также принёс с собой 2014 год – становление и результативность институтов прямой демократии.

Референдум в Гагаузии – автономия в защиту суверенитета государства

Инициатором проведения референдума в Гагаузии выступило непосредственно руководство автономии. На него были вынесены два вопроса, один из которых – о внешнеполитической ориентации Республики Молдова – носил консультативный характер. Второй же вопрос был призван решить будущую судьбу Гагауз-Ери в составе Республики Молдова. Предлагалось принять или отвергнуть отложенный статус Гагаузии в случае утраты Молдавией суверенитета. При положительном ответе на референдуме право Гагаузии на внешнее определение вступало бы в силу автоматически, в случае объединения Молдавии с Румынией.

Положение, при котором Гагаузия стала обладателем «странного» отложенного статуса сложилось ещё в самом начале 90-х гг. 19 августа 1990 года на I Съезде народных депутатов юга Молдавской ССР была провозглашена независимая Гагаузская Республика. В октябре 1990 года, в качестве реакции на взятый властями Молдавской ССР курс на объединение с Румынией, самоопределившаяся Гагаузская Республика объявила о начале выборов в Верховный совет Гагаузии. Это послужило предлогом для отправки в Гагаузию автоколонны с активистами Народного фронта Молдавии и «волонтёров» из Румынии в сопровождении отрядов милиции с целью срыва выборов и подавления гагаузского движения за национальную независимость. На здании молдавского парламента тогда висели плакаты «Гагаузия – лишай на теле Молдавии» и «Хороший гагауз – мёртвый гагауз». Эскалации конфликта удалось избежать благодаря вмешательству частей Вооруженных сил СССР и добровольцев из Приднестровской Молдавской Республики. Просуществовав в качестве независимого государства 4 года, в 1994 году, под впечатлением войны в Приднестровье, Гагаузия добровольно отказалась от курса на независимость, согласившись на статус автономии в составе Молдавии. При этом принятый в Молдавии Закон об автономном статусе Гагауз Ери, касающиеся прав и полномочий Гагаузской автономии, зачастую игнорируется и постоянно нарушаются официальным Кишинёвом.

Решение о проведении 2 февраля 2014 года плебесцита по обозначенным выше двум вопросам было принято 27 ноября 2013 года, накануне того же саммита «Восточного партнёрства» в Вильнюсе, что положил начало Евромайдану на Украине. Оно было поддержано подавляющим числом голосов (34 из 35 депутатов) Народного собрания Гагаузии (НСГ) и поддержано Исполком автономии.

Дальнейшее развитие отношений Комрата и Кишинёва было далеко от идиллии. После того как кишинёвские политики начали высказываться в СМИ по поводу того, что референдумы в Гагаузии не нужны, Комратский суд отменил решение депутатов автономии, объявив плебисциты незаконными». В ответ, гагаузские законодатели единодушно проигнорировали повестки Генерального комиссариата молдавской полиции явиться для дачи показаний по поводу принятых ими решений о проведении референдумов на том основании, что в уголовном кодексе республики Молдовы не предусмотрено наказание за политические высказывания или действия.

20 января, в Комрате побывала многочисленная делегация молдавского правительства, которая провела совместное заседание с депутатами Народного собрания и Исполкома Гагаузии. Цель визита была единственная – убедить руководство Гагаузии отказаться от намерений провести 2 февраля референдум. Для того, чтобы мотивировать гагаузскую сторону была предпринята даже попытка убедить Комрат в реальной готовности центрального руководства рассмотреть возможность расширения полномочий автономии.

ЦИК Молдовы отказался предоставить Гагаузии печати для референдумов. В ответ Народное собрание автономии заказало в частной фирме комплект печатей и штампов на гагаузском языке для проведения голосования. В ряде населённых пунктов полиция пыталась помешать организации гражданских сходов в поддержку референдумов, было отказано во въезде в страну группе международных наблюдателей. Несмотря ни на что, референдум состоялся.

Его результаты можно назвать ошеломляющими. В то время, как на внеочередных парламентских выборах в Молдавии в 2010 г. явка, согласно данным Центральной избирательной комиссии составила 59 %, а на парламентских выборах в ноябре 2014 г. ещё меньше – всего 55,8 %, референдум в Гагаузии собрал 70,4 % избирателей автономии.

Ещё более показательными оказались результаты. По словам главы ЦИК автономии Валентины Лисник, в целом по Гагаузии на вопрос об отложенном статусе народа Гагаузии на самоопределение утвердительный ответ дали 68 тысяч 23 избирателя, что составило 98,9 %. Ответ «Нет» выбрали 1 тысяча 324 избирателя, или 1,1 %.

На консультативном референдуме результаты мало отличались. Так, за Таможенный союз России, Белоруссии и Казахстана выступил 68 тысяч 181 человек. Это 98,47 % от общего числа избирателей. «Нет» сказали только 1 тысяча 56 человек, или 1,52 %.

В то же время за вступление Молдовы в Евросоюз выступили только 1 тысяча 895 избирателей (2,77 %). Против – 66 тысяч 448 человек (97,22 % от общего числа избирателей).

Игнорировать полученные результаты можно только в том случае, если отказаться от принципов демократического развития как такового.

Вместе с тем, главным побудительным мотивом для проведения референдума стали не далеко не евроинтеграционные устремления Кишинёва. Как известно, в отличие от Украины, Молдавия парафировала на саммите соглашение об ассоциации с Европейским Союзом. Гораздо более важным фактором послужило заявление в конце 2013 г. президента Румынии Траяна Бэсеску о необходимости объединения Молдавии с Румынией и о том, что гагаузы мешают этому процессу.

Власти и СМИ Молдавии пытались представить действия Комрата по консультативному опросу населения автономии, как направленные против Европейского союза и за вступление в Таможенный союз РФ-Белоруссия-Казахстан, а второй вопрос референдума трактовался ими как намерение Гагаузии выйти из состава Республики Молдова. Проблема, однако заключалась не в трактовках вопросов, а в том, что именно Молдавия, противодействуя народному волеизъявлению, нарушала европейские нормы, которых должна бы придерживаться, подписав соглашение об ассоциации с ЕС.

Между тем, юридическая экспертиза однозначно свидетельствует о соответствии решения о проведении референдума молдавской конституции, Кодексу о выборах и закону «Об особом правовом статусе Гагаузии».

В Конституции Республики Молдова заложена концепция сильного независимого демократического государства, способного гарантировать и обеспечивать основные права и свободы граждан. Именно такое государство было воспринято народом Гагаузии в качестве гаранта его свободного самоопределения и последующего развития в составе Республики Молдова в результате сложных процессов государственного размежевания, протекавших на постсоветском пространстве.

Достигнутое взаимопонимание способствовало правовому оформлению статуса автономии, в том числе непосредственно в самой Конституции, статья 111 которой установила, что Гагаузия – это автономно-территориальное образование с особым статусом как форма самоопределения гагаузов, являющееся составной и неотъемлемой частью Республики Молдова, которое самостоятельно, в пределах своей компетенции, в соответствии с положениями Конституции Республики Молдова.

При этом, в статье 1 Закона «Об особом правовом статусе Гагаузии (Гагауз Ери)» от 23.12.94 предусматривается положение, согласно которому «в случае изменения статуса Республики Молдова как независимого государства народ Гагаузии имеет право на внешнее самоопределение ».

Как следует из статей 7, 11 и 12 Закона, к компетенции Народного Собрания, представительного органа Гагаузии, обладающего правом принятия законодательных и иных нормативных актов в пределах своей компетенции, отнесено также и участие в осуществлении внутренней и внешней политики Республики Молдова по вопросам, касающимся интересов Гагаузии.

В свою очередь, согласно статье 25 Закона, Республика Молдова является гарантом полной и безусловной реализации полномочий Гагаузии, определённых настоящим Законом.

В системной связи с приведёнными положениями республиканского законодательства 14 мая 1998 года Народным Собранием Гагаузии было принято Уложение Гагаузии.

Статья 7 Уложения корреспондирует положению статьи 1 Закона «Об особом правовом статусе Гагаузии» и устанавливает, что статус Гагаузии не может быть изменён без согласия её народа. В случае изменения статуса Республики Молдова как независимого государства народ Гагаузии имеет право на внешнее самоопределение.

По меньшей мере в отношении законодательного референдума, позволяющего народу Гагаузии реализовать своё право на внешнее самоопределение в случае изменения статуса Республики Молдова как независимого государства, следует отметить, что взаимосвязанные положения законодательства Республики Молдова и законодательства Гагаузии допускали легальную правовую возможность обеспечения и защиты права народа Гагаузии на самоопределение, поскольку прямо предусматривали его право на внешнее самоопределение в случае утраты независимости Республики Молдовы. И данный гражданами положительный ответ на этот вопрос, может реализоваться лишь в случае изменения статуса Республики Молдова как независимого государства. Таким образом, сами по себе результаты этого референдума не могли нарушить целостность существующего независимого государства, квалифицироваться как сепаратизм, напротив, были направлены на защиту суверенитета Молдавии.

Референдум в Гагаузии оказался направлен не против Запада, как такового, а против кампании румынизации Молдавии и уничтожения молдавской этнической идентичности и молдавской государственности. В рамках суверенной Молдавии вопрос об отделении Гагаузии даже не поднимался, равно как и не поднимался вопрос о повышении статуса автономии. Таким образом, референдум был направлен на соблюдение Молдавской конституции и защиту её суверенитета. Все действия и намерения Комрата находились в правовом и конституционном поле Республики Молдова.

Референдум в Крыму – демократия против охлократии

Крымская автономия всегда занимала особое место в Украинском государстве её статус и настроения граждан всегда были вызовом для украинских националистов. Ряд украинских политиков, утверждал, что в унитарном государстве принцип автономизма не может реализоваться. Такие заявления скорее свидетельствовали о слабом знании предмета – ведь в целом ряде унитарных государств нормальным образом функционируют автономные образования. В их ряду можно назвать Францию, со времён революции «единую и неделимую» республику, в составе которой существует Корсиканская автономия; Италию, аж с пятью автономиями, и даже Китай, на территории которого существует также пять автономных округов. И тем не менее, угрозы существованию автономии были вполне реальны.

В ситуации разворачивавшегося в Киеве очередного переворота, крымские власти с самого начала заняли позицию противостояния Евромайдану, однако вплоть до 22 февраля, о сепаратистских настроениях в Крыму не могло идти и речи. Скорее можно говорить, что циклы активности крымских политиков зеркально соотносились с циклами активности Евромайдана. Действия автономии вплоть до утверждения вопроса, вынесенного на референдум, носили характер вынужденной рефлексии на разрастающийся хаос в Киеве.

Изначально отстаивать права автономии пришлось в отсутствии координации с официальным Киевом и главой исполнительной власти АРК – на первом пике волнений в Киеве президент В. Януковичем вместе с председателем Совмина Крыма А. Могилёвым отбыли в экстренный визит в Китай. Несмотря на это, крымчане действовали последовательно и решительно.

2 декабря 2013 состоялось внеочередное заседание Верховного Совета Крыма, на котором было принято два документа, положивших начало противостояния с Евромайданом: решение «Об обострении политической ситуации на Украине», в котором осуждались «попытки насильственного захвата власти в стране со стороны оппозиции под видом борьбы за европейский вектор развития, распространения неонацистских, антироссийских настроений, осуществления разнузданных действий, инспирируемых лидерами радикально настроенных политических сил»; а также обращение к президенту с призывом «не допустить антиконституционным способом реванша обанкротившихся политических сил, исповедующих крайний национализм, уже перешедший грань, которая отделяет его от нацизма».

На заседании президиума ВС АРК 3 декабря с участием представителя президента Украины в Крыму В. Плакидой, первым заместителем председателя Совмина П. Бурлаковым и представителями силовиков было принято решение «Об общественно-политической ситуации, сложившейся на Украине», в котором, в частности, содержался призыв «действовать только на основании, в пределах полномочий и способом, которые предусмотрены Конституцией Украины и законами Украины, не допускать превышения полномочий, призывов к забастовкам и участию в массовых акциях, ведущих к эскалации напряжённости».

9 декабря президиум крымского парламента принял обращение к крымчанам, в котором заверил, что не отдаст «Крым на растерзание оголтелых «евроинтеграторов», неонацистов и русофобов» и призывал «облечённых доверием народа депутатов местных советов автономии публично выступить в поддержку конституционного строя, против насилия и анархии».

11 декабря Президиум крымского парламента принял ещё одно, более жёсткое, обращение к гражданам Крыма, в котором основной акцент был сделан на угрозах автономии: «Хорошо зная зачинщиков и спонсоров этого преступного сценария, мы с полной уверенностью можем утверждать, что разрушительные процессы в первую очередь коснутся автономного статуса Крыма. Мы с вами рискуем потерять все, чего с таким трудом достигли за годы существования нашей республики. Нас лишат права говорить, писать, получать образование на родном для большинства крымчан русском языке. Сегодня Крым стоит перед выбором: или стерпеть насильственную майданизацию, или дать решительный отпор антигосударственным и антикрымским силам. Поэтому мы обращаемся к каждому из вас, независимо от национальной принадлежности, вероисповедания, политических взглядов, с призывом продемонстрировать нашу общую позицию. Ни у кого в Киеве не должно быть иллюзий, что Крым послушно смирится с навязанной нам чужой волей. Только вместе мы можем отстоять нашу общую крымскую судьбу. Автономия в опасности! Будьте готовы встать на её защиту!»

С 12 декабря в парламенте Крыма начала работу круглосуточная горячая телефонная линия «Крымчане, защитим автономию!»

По возвращении в Крым премьер-министр Анатолий Могилёв также предложил не просто дать оценки происходящему, но и наметить план возможных действий на будущее. Однако он, по-видимому, не осознавал всей серьёзности положения и рассчитывал, что Партия Регионов сохранит свои позиции. Это мнение не разделял его первый заместитель П. Бурлаков, который и выступил в качестве движущей силы принятия решений в защиту автономии в Совете министров. В результате, во всех районах автономии в общественных приёмных Партии регионов были созданы «общественные штабы по стабилизации политической ситуации», призванные организовать помощь «всем, кто неравнодушен к происходящему в стране и готов дать отпор провокаторам с Евромайдана».

И тем не менее, взаимное недоверие исполнительной и законодательной ветвей власти в Крыму будет давать себя знать на всём протяжении кризиса, вплоть до краха регионалов в Киеве. Донецко-киевская команда в Совмине АРК чётко ориентировалась на урегулирование конфликта и необходимость последующего выхода из кризиса через серию мероприятий по «объединению страны». В качестве крайней меры рассматривалась возможность проведения досрочных президентских выборах, на которых, естественно, победителем должен был оказаться В. Янукович. И, наконец, в качестве самого негативного сценария рассматривалась перспектива изменения государственно-территориального устройства Украины с унитарного на федеративное. Всё это свидетельствует о катастрофически неверной оценке ситуации в стране «партией власти» в целом, и крымскими «регионалами» из Совмина, в частности.

В этих условиях наиболее ярким защитником автономии стал спикер Верховного совета В. Константинов. Он открыто выступал за создание надёжных правовых гарантий обеспечения политических и социокультурных интересов крымчан при любом развитии ситуации на Украине и последовательно выдвигал целый ряд «антимайданных» инициатив.

Так, в проект повестки дня последнего пленарного заседания ВС АРК в 2013 г. (25 декабря) были включены доклад о перспективах вступления Крыма в Таможенный союз и принятие обращения к силовым ведомствам Украины с требованием запрета партии «Свобода» и других экстремистских организаций, но в последний момент были исключены, поскольку против них на заседании фракции Партии регионов выступил А. Могилёв.

Следующий всплеск активности крымского парламента стал ответом на январское обострение ситуации в Киеве и начинающийся мятеж в западных областях.

24 января президиум парламента Крыма призвал Януковича ввести чрезвычайное положение и прекратить финансирование из государственного бюджета «объявивших себя вне закона регионов, где власть смещена насильственным путём, до восстановления в них конституционного порядка».

Фактическим ответом на принятие местными советами ряда западных областей решений по запрету КПУ и Партии Регионов, стало принятие 27 января решения президиумом ВС Крыма «О мерах по содействию охране порядка и общественной безопасности на территории Автономной Республики Крым», первый пункт которого предусматривал запрет на территории Крыма деятельности и символики ВО «Свобода».

Однако прокуратура автономии 29 января потребовала отменить данный пункт на основании нарушения нормы закона Украины «О политических партиях». 7 февраля, меньше чем за две недели до смещения Януковича, президиум ВС АРК был вынужден изменить формулировку указанного пункта на обращение в Генпрокуратуру Украины по вопросу о запрете в судебном порядке деятельности ВО «Свобода»!

Надо отметить, что решение 27 января было вовсе неслучайным. Дело в том, что 28 января Крым готовился к провокациям радикалов «евромайдана» и попыткам захвата административных зданий. Обстановка была напряжённой и всколыхнула все общество: на защиту Крыма собирались выходить не только разные партии, но и обычные граждане, особенно молодёжь, до конца января собиравшаяся с наступлением темноты отдельными группами на центральной площади Симферополя. Ожидание беспорядков было связано с тем, что на 28 января был назначен митинг меджлиса, и «Правый сектор» призывал крымских татар на борьбу с властью, предлагал свою помощь в захвате зданий местной власти и собирался участвовать в митинге меджлиса. В Крым стали съезжаться небольшие группы радикалов и располагались в местах компактного проживания татар.

После заявки меджлиса о проведении митинга на площади перед Советом министров в Симферополе, аналогичные заявки в то же время и в тот же день подали коммунисты и партия «Русское единство» С. Аксёнова – с этого момента начинается стремительный взлёт его политической карьеры.

К дате проведения митинга в Крыму были мобилизованы все оставшиеся на полуострове силы милиции (большая часть крымских подразделений внутренних сил находилась в Киеве), вернулась из Киева часть крымского «Беркута», ДАИ проверяли въезжающие на территорию полуострова машины, милиция – пассажирские поезда, чтобы выявить участников «евромайдана».

Накануне митинга меджлис внезапно изменил место его проведения, перенеся его к зданию Представительства президента в Крыму. В результате, меджлис сумел собрать около 700–800 человек, в то время, как организаторы митинга «Защитим автономию!», несмотря на затяжной дождь, смогли вывести около 5 тысяч человек, их ядро (около тысячи человек) составляли представители «Русского единства. По мере передвижения колонны демонстрантов их приветствовали прохожие, работники кафе и магазинов, люди звонили знакомым, радостно сообщая: «Русские идут!»

Надо отметить, что практически все шаги, предпринимаемые в Крыму в ответ на события в Киеве, по большей мере, находились в ряду инициатив Верховного Совета. Его председатель В. Константинов выступал в качестве инициатора сохранения и расширения прав Крымской автономии, вплоть до выхода из состава Украины в случае победы «оппозиции». В это же самое время, премьер-министр Могилев проявлял себя в качестве технического функционера, полностью лояльного к Партии Регионов и лично к Януковичу. Так, первым упоминанием возможности проведения референдума, вероятно, надо признать предложение председателя Комиссии Верховного Совета Крыма по взаимодействию с органами местного самоуправления В. Клычникова, сделанное 4 февраля на заседании президиума парламента: «рассмотреть вопрос о создании рабочей группы по внесению изменений и дополнений в Конституцию Автономной Республики Крым и Конституцию Украины и о проведении общекрымского опроса общественного мнения по вопросу о статусе Крыма, а также принять обращение к Президенту и Законодательному собранию Российской Федерации выступить гарантом незыблемости статуса автономии, защиты прав и свобод граждан». В ответ на это СБУ открыло производство дела по статье подготовки к посягательству на территориальную целостность и неприкосновенность Украины.

Не мене бурно прореагировали на эти инициативы в Верховной Раде: Н. Томенко от «Батькивщины» призвал распустить ВС Крыма, а «свободовец» Н. Шевченко – привлечь крымских парламентариев к уголовной ответственности. Однако даже в этих условиях, возможность выхода Крыма из состава Украины реально не рассматривалась. 19 февраля, всего за два дня до переворота в Киеве, Спикер крымского парламента Владимир Константинов прервал выступление Колисниченко, предложившего рассмотреть вопрос о присоединении Крыма к России в случае, если на Украине в ближайшие дни не будет урегулирован кризис. Отвечая на вопрос, нужно ли при неблагоприятном развитии ситуации на Украине проводить референдум по поводу отделения Крыма, он сказал, что предпочитает «не жевать» эту тему, поскольку сегодня Крым – это одна из опор центральной власти, отметив, что если она все же будет сломлена, «тогда у нас будет единственный путь – это денонсация решения Президиума ЦК КПСС от 1954 года… С этой минуты мы будем признавать те решения, которые считаем нужными».

20 февраля в Корсунь-Шевченковском районе Черкасской области восемь автобусов с крымскими участника антимайдана, возвращавшимися из Киева были остановлены группой вооружённых националистов. Четыре автобуса были сожжены, десятки крымчан получили травмы, людей подвергали унижениям и издевательствам, около тридцати человек пропали без вести, как минимум семеро были убиты, ушибы, переломы, ожоги и черепно-мозговые травмы.

В данном случае мы сталкиваемся с парадоксальной ситуацией, когда автономия и её граждане до последнего момента защищали конституционное устройство того государства, к которому она относилась. Подобная ситуация просматривалась и на примере Гагаузии, в которой прошёл инициированный национальным собранием и башканом референдум об отложенном статусе народа Гагаузии на внешнее самоопределение в случае изменения статуса Республики Молдова как независимого государства, т. е. речь шла о возможности самостоятельно решать свою судьбу в случае аншлюса Молдовы Румынией. Таким образом, референдум в Гагаузии можно и нужно рассматривать как определённый прецедент становления института прямой демократии, лежащей полностью в русле развития демократии и направленной в первую очередь на реализацию европейского принципа регионального развития. К сожалению, прорумынским политикам в Кишинёве, равно как и националистически настроенным оппозиционерам в Киеве выгоднее было представить это как сепаратизм, но в конечном случае, именно их действия и привели к потере Крыма. Как можно видеть из приведённого обзора, до переворота в Киеве, крымские политики отметали саму возможность отделения.

Тем не менее, после решения Верховной Рады об отстранении «неконституционно устранившегося от власти Януковича», у крымского руководства уже не было выбора, кроме как заручиться институциональной поддержкой своих действий у граждан Крыма. Тем более, что переворот сопровождался недвусмысленными действиями и угрозами радикалов. 25 февраля одиозный националист И. Мосийчук заявил: «Попытки разорвать территориальную целостность Украины будут жёстко наказаны. Если власть на это не способна, то «Правый сектор» сформирует «поезд дружбы». Мы, как в 90-м УНСО, поедем в Крым. Тогда публика, подобная этой, как крысы убегали, когда колонна унсовцев входила в Севастополь…»

Дальнейшие события развивались не менее стремительно, чем в Киеве. 23 февраля, в день Защитника отечества прошёл массовый митинг в Севастополе, в ходе которого фактическим главой города был провозглашён Алексей Чалый, депутат городского совета Севастополя, а лидер партии «Русский блок» Геннадий Басов объявил о создании отрядов самообороны из числа добровольцев. А 27 февраля глава партии «Русское Единство», депутат крымского парламента, Сергей Аксёнов решением Верховного Совета был назначен на пост председателя Совета министров АРК на той же сессии, где принимался вопрос по референдуму и с этого момента именно он становится главным локомотивом принятия решений по данному вопросу. При этом, и Константинов, и Аксёнов, продолжали утверждать, что считают В. Януковича юридически избранным президентом Украины.

Гражданское общество реагировало на происходящее более решительно. 21 февраля, в день внеочередной сессии президиума Верховного Совета, рядом с ним началась бессрочная гражданская акция за отделение Крыма от Украины и создание самостоятельного государства. 26 февраля кризис достиг максимальной точки: у здания Верховного Совета произошли столкновения между сторонниками крымской автономии и меджлисовцами, в результате которых травмы получили около 30 человек, а двое погибли.

На этом фоне, 27 февраля решением Верховного Совета Крыма был назначен референдум «по вопросам усовершенствования статуса и полномочий» региона», а его дата была назначена на 25 мая. При этом первоначально рассматривалось несколько вариантов вопросов, которые бы выносились на всенародное обсуждение: сохранение существующего статуса Крыма, расширение прав автономии, выход автономии из состава Украины с образованием самостоятельного государства.

Тем не менее, 1 марта новоизбранный премьер-министр С. Аксёнов сообщил о переносе даты проведения референдума на 30 марта 2014 года, поскольку «конфликт вышел за пределы разумного», 4 марта он объявил о том, что референдум может быть проведён и раньше этой даты, а 6 марта Верховный совет принял решение провести референдум на всей территории Крыма (включая Севастополь), причём не 30 марта, а 16 марта, вынеся на обсуждение вопрос о будущем статусе Крыма, предполагающий выбор одного из двух вариантов ответа: 1) Вы за воссоединение Крыма с Россией на правах субъекта Российской Федерации?; 2) Вы за восстановление действия Конституции Республики Крым 1992 года и за статус Крыма как части Украины?

Именно с этими вопросами и в указанный срок, несмотря на сопротивление Киева и прошёл референдум. Сжатые сроки подготовки и противодействие из Киева не смогли оказать существенного влияния на проведение референдума. Блокировка украинским ЦИКом доступа к данным госреестра практически никак не отразилась на его проведении. Списки избирателей сохранились с предыдущих выборов, информация об избирателях хранилась в «паспортных столах», базах МВД и т. д. Конечно, при этом точность списков оказалась несколько более низкой, но принципиально это действие не повлияло на подготовку референдума. Действия СБУ и ЦИК Украины носили скорее символический характер, демонтирующий бурную деятельность и верность временному правительству. Реального влияния на подготовку референдума они не оказывали. В кратчайшие сроки были напечатаны бюллетени для голосования, сформированы избирательные комиссии. Как это ни парадоксально, быстрой и слаженной подготовке референдума в немалой степени способствовала ситуация, перманентных украинских выборов.

Явка на референдуме составила 82,71 % избирателей. Из них 96,6 % высказались за воссоединение с Россией, а 2,51 – за восстановление Конституции 1992 г. ОБСЕ, хотя и получила официальное приглашение от крымского руководства, отказалась принять участие в наблюдении за референдумом. По словам пресс-секретаря ОБСЕ, Крым не имел полномочий приглашать наблюдателей, так как является регионом, а не государством и не отдельным членом организации. Тем не менее, это не мешало представителям БДИПЧ ОБСЕ в дальнейшем делать заявления о завышенной явке и фальсификациях. Результаты референдума не были признаны ни Европейским союзом, ни Соединёнными Штатами.

В качестве юридического обоснования очень часто приводится заключение Венецианской комиссии от 21 марта 2014 года, которое трактуется, как заключение о легитимности крымского референдума. Между тем, Венецианская комиссии выступила по поставленному вопросу: «Соответствует ли конституционным принципам решение, принятое Верховным Советом Автономной Республики Крым Украины организовать референдум о присоединении к России в качестве субъекта Российской Федерации или восстановлении Крымской Конституции 1992 года».

В данном случае мы сталкиваемся с осознанным (что говорит о предвзятости), либо неосознанном (что свидетельствует о непрофессионализме) стремлении подменить рассмотрение политического феномена, утверждением его ничтожности, а также и с прямым передёргиванием фактов. Венецианская комиссия сосредоточилась на исследовании исключительно технико-юридических аспектов назначения общекрымского референдума. Однако конституционные принципы, как известно, базируются не только на технико-правовых, но и на политико-правовых аспектах. Только в совокупности и тех и других существуют конституционные принципы демократического правового государства.

Во-первых, прослеживается прямая политико-правовая аналогия крымского референдума, состоявшегося в условиях антинонституционного переворота в Киеве, отсутствие центральных легитимных органов власти и попытки проникновения националистических сил на территорию автономии, с актом провозглашения независимости самой Украины в 1991 г., которых исходил «из смертельной опасности, нависшей над Украиной в связи с государственным переворотом в СССР». Во-вторых, следует обратиться к подтверждению Международного суда ООН от 22.07.2010 при рассмотрении самопровозглашенного Косово, что одностороннее провозглашение независимости частью государства не нарушает какие-либо нормы международного права.

Подтверждение Международным судом ООН (в отношении Косово от 22 июля 2010 года) того факта, что одностороннее провозглашение независимости частью государства не нарушает какие-либо нормы международного права, является тем общим обстоятельством, которое добросовестный эксперт не может не учесть при исследовании соответствия конституционным принципам решения о назначении общекрымского референдума, поскольку именно этим решением Международный суд ООН установил зависимость технико-юридических аспектов конституционности от политико-правовых обстоятельств при решении вопроса об одностороннем правомерном провозглашении независимости части государства.

Таким образом, Венецианская комиссия, подменив изучение соответствия принятого решения о назначении общекрымского референдума конституционным принципам и политико-правовым условиям его принятия исключительно исследованием его технико-юридического аспекта, показала плохой пример небеспристрастности своего заключения. Уклонившись от исследования всей полноты доказательств при рассмотрении вопроса о соответствии конституционным принципам принятого решения о назначении общекрымского референдума Венецианская комиссия не смогла придать своему заключению должной убедительности.

Референдум на Донбассе – общество против мятежа

Также как в Гагаузии и в Крыму, референдум на Донбассе стал реакцией на антиконституционные действия в столицах. Вместе с тем, прослеживаются и значительные различия, главное из которых заключается в отсутствии институционального оформления Донецкой и Луганской областей. В этих условиях именно институты гражданского общества, а не власти автономии взяли на себя инициативу в организации народного волеизъявления. И это же обстоятельство – неспособность оформить свою субъектность, в конечном счёте сказалась на дальнейшей судьбе Донецкой и Луганской республик. Тем не менее, их история начинается не в 2014 году, а двадцатью годами раньше.

На фоне тяжелейшего экономического спада в первые годы украинской независимости, Донецк и Луганск часто говорили о расширении прав полномочий областей и придании им большей экономической самостоятельности. В 1993 году председатель Донецкого облсовета В. Чупрун даже заявил: «Давно ведутся разговоры о федерализации. К сожалению, кроме слов, мы далеко не продвинулись. Многие цивилизованные державы с учётом своей специфики уже давно пошли по этому пути. Мы изучаем опыт Германии, Швейцарии, США. Взяли все, на наш взгляд, приемлемое для нас. Посоветовали внести официальную статью в проект Конституции страны. Мы предлагаем, если рассматривать схематично, федерализацию управления экономикой и систему формирования регионального рынка… Регионы обязаны иметь внутреннюю и внешнюю самостоятельность. Самостоятельность регионов укрепит государство».

27 марта 1994 года, одновременно с парламентскими выборами, донецкий облсовет даже провёл консультативный референдум по вопросам автономии и свободного функционирования русского языка. По данным организаторов референдума, явка составила 72 % в Донецкой области и 75 % в Луганской. На референдум были вынесены следующие вопросы:

– Согласны ли вы с тем, чтобы Конституция Украины закрепила федеративно-земельное устройство Украины? (За – 79,69 %);

– Согласны ли вы с тем, чтобы Конституция Украины закрепила функционирование русского языка в качестве государственного языка Украины наряду с государственным украинским языком? (За 87,16 %)

– Согласны ли вы с тем, чтобы на территории Донецкой (Луганской) области языком работы, делопроизводства и документации, а также образования и науки был русский язык наряду с украинским? (За – 88,89 %)

– Вы за подписание Устава СНГ, полноправное участие Украины в экономическом союзе, в межпарламентской ассамблее государств СНГ? (в 1994 году это было синонимом евразийской интеграции). (За – 88,72 %).

Генеральная прокуратура Украины возбудила дело о правомочности проведения этого опроса. В результате Ворошиловский районный народный суд признал итоги местного референдума не имеющими правового значения, а уже 6 августа 1994 года новоизбранный президент Украины Л. Кучма издал Указ о подчинении Президенту всех председателей областных, городских и районных Советов. Центральный унитаризм, видимо помня, каким образом сам пришёл к власти, победил стремление к автономизму, и регион вернулся к обсуждению прав регионов ровно через десять лет – в 2004 году.

Идея регионализма вновь получила звучание на фоне политического кризиса, который позже получил название «Оранжевой революции», вызванного результатами второго тура президентских выборов (21 ноября 2004 г.), согласно которым победителем был назван В. Янукович.

Миссия международных наблюдателей от БДИПЧ ОБСЕ немедленно заявила, что второй тур голосования «не соответствовал многим обязательствам ОБСЕ, Совета Европы и другим европейским стандартам демократических выборов».

Этим, как поводом, воспользовались представители проигравшей стороны: даже не дождавшись официального объявления результатов, сторонники Ющенко в западных областях Украины и в Киеве с 22 ноября начали кампанию массовых протестов. Местные власти ряда областей Западной Украины (Львовской, Волынской, Тернопольской и Ивано-Франковской), а также горсовет Киева и администрация Киевской области официально выразили недоверие Центризбиркому и признали победу «народного президента» В. Ющенко, который даже успел устроить в помещении Верховной Рады «принесение присяги президента». Массовые беспорядки противников Януковича охватили Киев и ряд городов Центральной и Западной Украины.

В ответ 26 ноября сессия Луганского областного совета приняла решение о создании Автономной Юго-Восточной Украинской Республики. Областные депутаты заявили о закрытии внешних границ и обратились к президенту России Владимиру Путину за поддержкой. 27 ноября внеочередная сессия Харьковского областного совета решила создать исполнительные комитеты областного и районных советов и наделить их полномочиями органов государственной власти. Председателю облисполкома Евгению Кушнареву поручено было вести координацию действий по стабилизации общественно-политической ситуации с Верховным советом Крыма, Донецким, Днепропетровским, Запорожским, Луганским, Одесским, Херсонским, Николаевским облсоветами, Севастопольским городским советом. Представители Одесского областного центра объявили о намерении собрать Ассамблею народных депутатов всех уровней от областей юга и востока Украины, чтобы принять решение о провозглашении Новороссийского края как свободной самоуправляемой территории.

Уже 28 ноября в Северодонецке (Луганская область) состоялся Всеукраинский съезд народных депутатов и депутатов местных советов всех уровней, на который съехались около 4 тыс. делегатов из 17 регионов Украины. Главным решением съезда стало заявление о возможности создания Юго-Восточной автономии, в случае прихода к власти «нелегитимного президента» В. Ющенко. Для этого предполагалось провести референдум. Также было принято решение о создании Межрегионального совета органов местного самоуправления украинских регионов. Однако из-за нерешительности организаторов съезда и общей направленности региональных руководителей на клан победителей, инициативы съезда остались нереализованными. Наиболее последовательных глав Харьковской области Е. Кушнарёва и Донецкого областного совета Б. Колесникова обвинили в сепаратизме и арестовали, однако вскоре уголовные дела были закрыты за отсутствием состава преступления. Но после официальной победы «в третьем туре выборов» В. Ющенко, автономистские настроения сохранились только в названии оппозиционной Партии Регионов.

Последующая волна, направленная на повышение статуса регионов Украины, началась спустя ещё десять лет – в феврале 2014 года.

12 февраля в Ливадии (г. Ялта) состоялся Всеукраинского форум представителей областных советов и Верховного Совета Автономной Республики Крым. Мероприятие проводилось по инициативе председателей Харьковского областного совета Сергея Чернова, Киевского облсовета Александра Качного, Кировоградского облсовета Николая Ковальчука, Луганского облсовета Валерия Голенко, а также главы парламента автономии Владимира Константинова. Повестка дня была согласована с премьер-министром Крыма А. Могилевым и прошла одобрение в администрации президента в Киеве.

Для того, чтобы избежать обвинений в сепаратизме на форум были приглашены представители всех без исключения областей Украины. Тем не менее, представители восьми западных областей не приехали в Крым. Однако даже в таком усечённом формате, участие представителей центральных регионов не позволило в полной мере обсудить все намеченные вопросы, связанные с расширением полномочий на местах.

В глазах представителей Юго-Востока, Крым выглядел естественным инициатором идей федерализации, поскольку только он обладал статусом автономии. Вместе с тем, выстроенная жёсткая вертикаль в Партии Регионов, боязнь репрессий со стороны «донецких» в случае стабилизации положения на Украине и отсутствие квалифицированных кадров, способных предложить варианты действий в рамках конституционного поля Украины, не позволили прийти к сколько-нибудь конкретному решению. Не случайно, что особую зависимость от мнения Януковича традиционно проявляли Луганская и Донецкая области.

В заключении перечислялись первоочередные шаги, которые необходимо сделать для преодоления глубокого политического конфликта, в котором оказалась страна. Всем сторонам конфликта предлагалось отказаться от любых насильственных действий, после чего вовлечь в переговорный процесс центральной власти и оппозиции законно избранных представителей областных советов. Участники форума призвали отказаться от различного рода ультиматумов при осуществлении переговоров и восстановить гражданский мир. О федерализации страны в своём выступлении сказал лишь Вадим Колесниченко. Пожалуй, самым смелым заявлением, включённым в текст заключения, стало предложение о формировании двухпалатного парламента. Сам форум стал скорее прецедентом сопротивления регионов разрастающемуся перевороту, а принятое на форуме заявление – документом о намерениях, все аспекты которого требовали детальной проработки. Это было связано как со слабой компетентностью участников процесса в вопросах конституционного права и федерализма, отчасти, так и с опасениями реакции официального Киева. Ведь ещё 14 февраля В. Янукович в интервью заявил, что «вопрос введения федеративной модели государственного устройства Украины на данный момент не актуален».

На этом фоне, 20 февраля, Всеукраинский общественный союз «Украинский фронт» заявил о проведении Съезда депутатов всех уровней юго-восточных областей Украины, идущего в развитие Ялтинского форума. В ответ в тот же день СБУ предупредила, что жёстко отреагирует на любые проявления сепаратизма. Однако 22 февраля, съезд был открыт уже в условиях, когда прежних «защитников украинского суверенитета» у власти не было.

Заместитель руководителя фракции Партии регионов в Раде О. Царёв заявил, о вооружённом перевороте, произошедшем на Украине и призвал участников съезда договориться о дальнейших действиях с целью недопущения переноса политической дестабилизации из Киева на Юго-Восток. Царёв подчеркнул, что никто не может дать гарантии того, что 20 тыс. вооружённых людей, находящихся в Киеве, не будут направлены в юго-восточные области Украины. «У нас здесь порядок, нам не нужны люди с оружием… Наша главная задача – организоваться и не допустить хаоса». В тексте принятой резолюции подчёркивалось: «Оппозиция не выполнила условия договора об урегулировании кризиса на Украине от 21 февраля, незаконные вооружённые формирования оружие не сдали, продолжают захватывать центральные органы власти, убивать мирных людей и сотрудников правоохранительных органов. Верховная Рада Украины работает в условиях террора, угрозы оружием. Решения украинского парламента, принятые в таких условиях, вызывают сомнения в их добровольности, легитимности и законности». По большому счету, речь шла о том, что юридически бесправные регионы взяли на себя ответственность в условиях, когда украинская конституция уже не действовала. Также, как и в отношении Крыма, здесь в полной мере применима аналогия становления Украинского государства. Предвыборная программа его отца основателя Л. Кравчука включала принцип пяти «Д»: Державности, Демократии, Достатка, Духовности и Доверия, которые противопоставлялись «смертельной опасности, нависшей над Украиной в связи с государственным переворотом в СССР 19 августа 1991». Совершенно очевидно, что к марту 2014 года от идеалов становления украинского государства уже ничего не оставалось.

Констатировав, что «центральные органы власти парализованы», делегаты съезда постановили, что «на период до восстановления конституционного порядка и законности… органы местного самоуправления всех уровней, Верховный Совет АР Крым и Севастопольский городской совет решили взять на себя ответственность за обеспечение конституционного порядка, законности, прав граждан и их безопасности на своих территориях».

По всему Юго-востоку Украины прошла волна массовых протестов, митингов с требованиями о проведении референдумов.

Так 1 марта состоялась внеочередная сессия Донецкого областного совет, на которой депутаты предложили областному совету провести референдум «о дальнейшей судьбе Донбасса». 2 марта «и.о. президента» А. Турчинов уволил с должности губернатора Донецкой области Андрея Шишацкого и назначил на этот пост олигарха С. Таруту. 3 марта на митинг против этого решения вышло около 1,5 тысяч человек. Начался сбор подписей за референдум по статусу Донбасса.

Участники пророссийского митинга в Донецке взяли штурмом здание Донецкой ОГА после того как областной совет отказался признать власть «народного губернатора» П. Губарева. Губарев на своей пресс-конференции огласил вопросы, которые предлагалось вынести на референдум в Донецкой области: о будущем государственном устройстве, выборе губернатора Донецкой области и будущем государственном языке на территории области.

В Луганской области 2 марта депутаты областного совета поддержали референдум по вопросу федеративного устройства Украины. Это произошло на фоне митинга под зданием облсовета, участники которого потребовали принять резолюцию о непризнании новой власти, а также о запрете политических партий и общественных организаций профашистского и неонацистского толка, нарушающих законодательство Украины. 9 марта прошёл митинг, на который собралось около 3 тысяч человек с требованием провести референдум о самоопределении Луганской области, было захвачено здание ОГА, к вечеру число протестующих достигло 10 тысяч человек.

Начавшиеся с марта митинги сторонников федерализации в Луганске и Донецке уже не утихали. В апреле координатор народной громады Луганска О. Дереко заявил, о решении закрепить за областью статус временно автономной территориальной единицы в составе Украины, которая не подчиняется нелегитимной власти в Киеве. Он также сообщил, что референдум о статусе Луганской области состоится 11 мая.

28 апреля митингующие в Луганске объявили о создании «Луганской народной республики». 5 мая Луганский областной совет поддержал инициативу проведения 11 мая референдума о статусе региона, призвав международное сообщество способствовать проведению переговоров Киева с представителями юго-востока. В бюллетенях был лишь один вопрос: поддерживаете ли вы акт о государственной самостоятельности Луганской народной республики.

Донецкая республика была провозглашена в Донецке 7 апреля 2014 года. 10 апреля 2014 года самопровозглашённая ДНР начала формировать избирательную комиссию для проведения референдума. На референдум также был вынесен всего один вопрос: «Поддерживаете ли Вы Акт о государственной самостоятельности Донецкой Народной Республики?»

В ответ на решение провести референдумы по «крымскому образцу», «и.о. президента Украины» А. Турчинов объявил 7 апреля 2014 года о начале «антитеррористической операции» с привлечением вооружённых сил в Донецкой Харьковской и Луганской областях. Фактически с этого момента уже можно говорить об открытом начале гражданской войны на Украине. И эта тема уже самостоятельного исследования.

Результаты же референдумов продемонстрировали следующее: по данным ЦИК ДНР, проголосовали 74,87 % избирателей, из них за акт о государственной самостоятельности проголосовало 89,7 % всех избирателей, против – 10,19 %, 0,74 % бюллетеней оказались испорчены; в ЛНР данные оказались схожими: явка составила 81 %, за государственный суверенитет ЛНР проголосовало 90,53 %, за «единую Украину» – 9,04 %, было испорчено 0,43 % бюллетеней. Следует согласиться с мнением главы ЦИК ДНР Р. Лягина о том, что люди противопоставляли этот референдум войне, развязанной новой киевской властью. И игнорировать мнение большинства населения региона, выраженное через апробированный демократический институт референдумов не приходится, также как неправомочно рассматривать референдумы на Донбассе вне украинского политического контекста и без сравнение с референдумами в Гагаузии и в Крыму. Даже простое сопоставление событий 2004–2005 г., т. е. первой «оранжевой революции» и 2013–2014 гг. – Евромайдана даёт основание для того, чтобы сделать некоторые обобщения. Во-первых, для подавляющего большинства населения мнение по вопросам, вынесенным на референдум ещё в 1994 году, осталось неизменным. Вместе с тем, активизация регионалистских устремлений начиналась только тогда, когда области Юго-Востока чувствовали прямую угрозу своим насущным интересам со стороны Западной Украины. Это иллюстрирует как факт раскола общественного сознания Украины, так и рефлексивный характер активности Юго-Востока. Во-вторых, и это прямо следует из первого положения, инициатором политической нестабильности и носителем идей охлократии всегда на протяжении всей истории независимой Украины выступали западные области. В-третьих, политическая система Украины, сложилась вокруг «партии победителей», чем и объясняются постоянные миграции политиков от проигравшей стороны, к победившей. Идеи же, которые озвучивались политиками, ими зачастую не разделялись, а служили только для получения тактических преимуществ от привлечения людей на свою сторону. На Украине сложилась своего рода политическая культура рационального предательства. Наконец, в-четвёртых, Запад всегда играл активную роль в разжигании протестов на Украине. Однако, стремясь оторвать Украину от России, он сделал ставку не на традиционные для себя демократические институты, а на охлократию, и в полной мере несёт ответственность за раскручивание маховика политического и социального хаоса на Украине. Стоит отметить, что даже в 2014 году, если бы не кровавые события в Киеве, не дегуманизация политических оппонентов сторонниками Евроинтеграции, то, скорее всего, и крымские политики, и Донецк, и Луганск, заняли бы компромиссную позицию. Именно радикалы, приведшие к победе Евромайдан стали разрушителями единой Украины.

Естественно, результаты этих референдумов также были не признаны на Западе. Однако непосредственная близость референдумов в Новороссии к досрочным президентским выборам на Украине, позволяет провести с ними несколько параллелей и также задаться вопросами о легитимности последних.

Согласно заключению миссии международного наблюдения за выборами БДИПЧ ОБСЕ, досрочные президентские выборы «характеризовались высокой явкой избирателей и чётким намерением властей провести настоящие выборы, которые в целом соответствовали международным обязательствам, с соблюдением основных свобод граждан на большей части страны». И это несмотря на то, что факты, собранные миссией, и политические выводы, равно зафиксированные в заключении, зачастую входят в противоречие друг с другом и заставляют усомниться либо в собранных материалах (что сложно сделать, принимая во внимание, что это была самая многочисленная миссия за всю историю наблюдения), либо в беспристрастности оценок. Причём ряд из этих оценок может привести к весьма негативным последствиям в будущем.

В частности, эксперты основного звена миссии наблюдения БДИПЧ отмечали, что «вся нормативно-правовая база, регулирующая проведение выборов Президента Украины, претерпела несколько существенных изменений за три месяца до выборов» и «в один лишь Закон о выборах изменения вносились шесть раз в течение 2014 года». Оценка этих действий также содержится в отчёте, но почему-то вынесена в примечания: «В предыдущих отчётах ОБСЕ/БДИПЧ о выборах в Украине критиковалось внесение изменений в законодательство о выборах незадолго до выборов, что противоречит признанной международной практике и может дезориентировать участников. Кроме того, Кодекс надлежащей практики в избирательных вопросах Венецианской комиссии рекомендует воздержаться от внесения изменений в ключевые положения избирательного законодательства в течение года до проведения выборов (пункт II.2.65).» Не правда ли, потрясающее соответствие международным обязательствам?!

Поражает, что пассаж, содержащийся в заключении, согласно которому принятые в марте изменения были внесены в рамках проведения расширенной избирательной реформы с учётом рекомендаций, предоставленных ОБСЕ/БДИПЧ и Европейской комиссией за демократию через право (Венецианская комиссия), граничит в одном абзаце с констатацией факта, что «среди изменений, внесённых в марте в Закон о выборах, была также принята чёткая формулировка, в соответствии с которой результаты выборов устанавливаются независимо от количества избирательных участков, на которых проводилось голосование». Из этого, видимо, следует сделать вывод о том, что данная поправка также соответствует рекомендациям БДИПЧ и Венецианской комиссии, что на самом деле противоречит как действительности, так и принципам всеобщего избирательного права.

Весьма характерным моментом наблюдения БДИПЧ в ходе президентской избирательной кампании является намеренное игнорирование важнейших политических событий, происходивших на Украине. Например, в заключении подчёркивается, что «Миссия по наблюдению за выборами ОБСЕ/БДИПЧ не осуществляла наблюдения за проведением «референдумов» в Крыму, Донецкой и Луганской областях. Между тем, даже опустив собственно электоральный аспект, эти референдумы были важнейшими политическими событиями, непосредственно влиявшими на проведение избирательной кампании.

Помимо этого, проведение военной операции против своих же граждан, получившей определение «антитеррористической операции в Киеве», стыдливо называется в заключении «процессом установления контроля над ситуацией», а факты массовой гибели гражданского населения в результате этого «процесса», равно как и кровавые события 2 мая в Одессе, просто игнорируются. Таким образом, де-факто, заключение миссии возлагает всю полноту ответственности за происходящее на Украине исключительно на «сепаратистов» (так в тексте заключения).

Наверное, подобное игнорирование, либо передёргивание политических факторов, оказывающих непосредственное влияние на ход избирательной кампании, могло бы быть простительным, если бы миссия сосредоточилась исключительно на наблюдении за процедурами дня голосования, однако один из принципов БДИПЧ – наблюдение за развитием политических процессов в ходе всего избирательного периода.

Вызывают серьёзные сомнения данные о явке избирателей в ходе выборов. Во-первых, из избирательного процесса был полностью исключён Крым (который по-прежнему воспринимается Киевом в качестве части Украины, и чьи избиратели учитываются в общем числе избирателей), а также в значительной мере Донецкая и Луганская области. Согласно данным международной миссии наблюдения голосование состоялось (т. е. была открыта какая-то часть участков) лишь в 2 округах из 12 в Луганской области и 8 из 22 в Донецкой. При этом, согласно официальным данным ЦИК явка избирателей в Луганской области составила аж 38,94 %, а в Донецкой – «лишь» 15,37 %. Состыковать данные международных наблюдателей и официальные данные ЦИК крайне сложно.

В целом же по Украине явка избирателей оценивается в 60,29 %.

Если исключить из рассмотрения избирателей Крыма, Донецкой и Луганской областей, то простой арифметический подсчёт даёт нам цифру порядка 80 % проголосовавших избирателей на остальной части Украины. С одной стороны, это расходится с официальными данными ЦИК, где самая «сознательная», но далеко не самая большая по числу избирателей Львовская область дала лишь около 78 % проголосовавших, а с другой, даёт основания для сопоставления явки в ходе не признаваемых БДИПЧ и Киевом референдумов с явкой на президентских выборах.

Допустим, мы не знаем, какова была реальная активность на референдумах. Единственно, что при этом мы можем утверждать, что избирателей было «много», и это «много» выражалось в очередях на улице, переполненных участках, напряжённой работе избирательных комиссий в ходе всего дня голосования. Т. е. в качественных параметрах, которые легко могли бы быть оценены непредвзятыми международными наблюдателями даже в том случае, если бы они не хотели давать политическую оценку происходящему. Теперь вернёмся к беспристрастным данным миссии БДИПЧ: переполненные участку отмечались лишь в 11 % форм наблюдения, а очереди на улице – в 6 %, причём сами наблюдатели связывают это как правило с нерациональным распределением или ненадлежащим контролем над продвижением очереди, а также с совмещением президентских выборов и выборов в местные органы власти в ряде областей. Так какова же была реальная явка избирателей в этом случае? Простой сравнительный качественный (даже не количественный) анализ даёт основания для того, чтобы как минимум усомниться в реальности официальных данных.

Процесс подсчёта голосов был оценен наблюдателями положительно на 95 % из 363 избирательных участков, где осуществлялось наблюдение. При этом, согласно данным же миссии наблюдения, на 17 % участков при подсчёте голосов у УИК возникали проблемы с заполнением протоколов результатов подсчёта голосов, а 20 % комиссий были вынуждены пересматривать предварительно установленные цифры. Наблюдатели ММНВ отметили 30 случаев использования заранее подписанных пустых протоколов.

Впрочем, процесс установления итогов голосования на начальном этапе был оценен негативно в 52 из 300 предоставленных наблюдателями отчетов по результатам наблюдения. Остаётся только догадываться, что же происходило в окружных комиссиях на самом деле.

Между тем, на пресс-конференции миссии наблюдении 26 мая специальный координатор краткосрочных наблюдателей Жоао Соареш заявил: «Если мы сейчас признаем выборы не соответствующими демократическим стандартам, то мы столкнёмся с ситуацией, когда агрессивное меньшинство в других странах мира может срывать выборы». Остаётся только догадываться, кого считает Соареш меньшинством – людей пришедших на референдум, или тех, кто стоял пуская и на очень большой площади одного города? Итак, поддержка украинского «мирного большинства», как антитезы «агрессивному меньшинству» из фразы Соареша, Западом является несомненным фактом. Таким же фактом, как и террор «мирным большинством» несогласных, как Одесская хатынь, как тысячи убитых и десятки тысяч беженцев Донбасса.

Одновременно виной и родовой чертой украинских майданных революций стало то обстоятельство, что порождённые ими политики оказались глубоко антидемократичными, целиком полагающимися на сиюминутные преимущества, вырванные ими у противников на площади, не готовыми идти на компромисс и соблюдать соглашения с оппонентами. В конечном счёте, именно это и послужило основным фактором для деградации Украинского государства. Действительно, если и представить себе, что соглашения 21 февраля между оппозицией и Януковичем оказались бы выполнены, то не было бы ни Крымского референдума, ни Одесской бойни, ни референдума на Донбассе, ни ужасающей гражданской войны, а осенью, скорее всего президентом Украины стал кто-то другой, но не Янукович. Но понимая логику развития охлократии, становится также понятно, что этого быть и не могло. Ведь лидеров оппозиции – плоть от плоти площадных провокаторов, подпирали сзади такие же, но гораздо более радикальные.

И это реальность, которую надо научиться правильно оценивать. Институт представительной демократии все меньше и меньше привлекает внимание граждан тех или иных стран. И если в выборах главы государства ещё прослеживается определённый интерес, хотя усталость – все политики одинаковы – нарастает, то в отношении парламентских выборов люди, зачастую, вообще не понимают за кого и зачем голосовать. Причём устраиваемые шоу, или обострение полемики между политиками перед выборами, только свидетельствует о том, что руководство стран делает всё возможное, для того, чтобы привлечь внимание людей к ставшей неинтересной и бессмысленной для них процедуре выборов. Вместе с тем, инструменты прямой демократии, такие, как референдумы, на которых решаются действительно судьбоносные для страны, или региона, вопросы, привлекают все больше и больше людей. Ответ на вопрос, почему так происходит, с одной стороны, лежит на поверхности – люди проявляют свою гражданскую позицию там, где это действительно важно, где от их голоса зависит реальная судьба их страны, их государства, и не хотят участвовать в навязанных им бессмысленных играх. С другой стороны, появляется возможность сделать и не столь очевидный вывод: общественное сознание, пресловутое «гражданское общество» является не узким кругом фрондирующих или партийных активистов, а вполне реальной величиной. И позиция настоящего гражданского общества, т. е. людей, воспринимающих себя как граждан страны, не безразличных к её будущему, уже давно переросла бессмысленный формализм либеральной демократии.

К сожалению, в самой Европе не уделяли и не уделяют этому обстоятельству никакого внимания. И это становится не только проблемой двойных стандартов, но и того, что в Европейский союз стремятся государства с неразвитыми демократическими институтами, не уважающими не только волю своих граждан, но и базовые европейские принципы. Стараясь закрепить геополитические успехи, европейцы сами способствуют разрушению системы собственных базовых ценностей.

Между тем, проведение референдумов – одна из самых демократических форм выявления гражданской позиции по важным для него вопросам. Референдум – это форма прямой демократии, когда непосредственно народ принимает решения по ключевым вопросам и направлениям функционирования государства. Швейцария решает государственные вопросы посредством референдумов. Референдум во Франции похоронил проект конституционной реформы ЕС, и Брюссель вынужден был пересматривать интеграционную стратегию его развития.

Справедливости ради, надо отметить, что институт референдума, в отличие от выборов, присущ далеко не всем демократическим государствам и не имеет общепризнанного международно-правового закрепления. Однако в мировой практике имеется немало примеров государственного размежевания в процессе самоопределения народов, в том числе на основе и с использованием результатов волеизъявления граждан на проводимых в этих целях референдумах.

Что же касается, референдумов в Гагаузии (2 февраля 2014 г.) и в Крыму (16 марта 2014 г.), то они не просто соответствовали конституционным нормам, но и были достаточно проработаны в правовом отношении, что безусловно способствовало более полной реализации принципа народовластия. Но если референдум в Гагаузии проходил в условиях относительно стабильной политической ситуации, хотя и при противодействии центральных властей Кишинёва, то решение о референдуме в Крыму принималось в условиях государственного переворота в Киеве, и корректировалось несколько раз, как в отношении сроков, так и вопросов, которые на него выносились.

Вместе с тем, нельзя обойти вниманием и ту опасность, которая связана с чрезмерным увлечением институтами прямой демократии, без должного внимания правовым вопросам – становление охлократии – власти толпы. Наглядным примером может служить период советской перестройки, с его бесконечными митингами и фактическим коллапсом управления, либо Украина, с 2004 по 2014 г. прошедшая все стадии «майданного права» – от государственного переворота, до фактического крушения самого государства.