Сегодняшний рассказ — это история о любви. О любви не страстной, но воспитанной в себе годами. О любви самоотверженной и ввергающей в ужас.
Сегодня я хочу рассказать вам о святом Дамиане де Вёстере, бельгийском священнике–католике, жившем во второй половине 19 века.
Жозеф де Вёстер решил стать священником сразу после окончания школы. Именно тогда он и взял имя Дамиан. Ему было 24 года, когда он отправился миссионером на Гавайи.
Советским школьникам Гавайи были известны лишь по мультику о капитане Врунгеле. Этакое райское местечко, где ездят на досках по морю, да гавайские гитары превращают в балала…
В 19 веке Гавайи еще не были территорией США, но белые американцы облюбовали архипелаг из за плантаций сахарного тростника. Бремя белого человека понудило жителей благословенной Америки щедро поделиться с дикарями благами цивилизации в обмен на землю и доход с продаж сахара. Ну и заодно вместе с цивилизацией белые завезли к смуглокожим аборигенам оспу, грипп, сифилис. В результате подобной братской помощи вымерло примерно 80% коренных жителей.
Когда юноша Дамиан приехал на Гавайи, там разразилась эпидемия проказы. Проказа в данном случае — это не детская шалость, а страшная болезнь — лепра. Человек гниет заживо, постепенно утрачивая части своего тела, разваливаясь на куски и теряя чувствительность…
Гавайский король, недолго думая, выделил прокаженным колонию под названием Калаупапа на острове Молокай. И прокаженных с других островов начали свозить туда, не обращая внимания на вопли родственников и друзей, практически силой. На Молокае прокаженных не ожидали ни больницы, ни дома, ни церкви, ни кладбища… Просто голая земля. Деревья, скалы, пляж и море… Прокаженные рыли норы в земле, чтобы где то жить и питались тем, что могли вырастить сами или сорвать с деревьев. Изредка получая помощь с кораблей, привозивших новые партии зараженных лепрой.
Белые туда не ездили. Лишь изредка приедет какой нибудь врач, зажав нос подойдет к больному, длинной палкой приподнимет одежду, зажмурившись оставит на берегу лекарства, да бегом назад, на корабль… Иногда приезжали и проповедники, пытаясь кричать издалека прокаженным, чтобы те покаялись…
Прокаженные над проповедниками смеялись, врачам показывали не самые пристойные обнаженные части тела, лекарства выливали на землю, а в склянках хранили табак…
И вот Дамиан решил поехать на Молокай. К тому времени юноше уже сравнялось 33 года. Собственно говоря, его туда послали на 15 дней, чтобы составить график для священников. Но дураков, желавших поехать к прокаженным больше не нашлось даже среди священников, и Дамиан остался на острове навсегда. Он отказался вернуться с острова, а позже ему это даже запретили. Карантин, понимаешь…
У Довлатова есть строчки:
Лениздат напечатал книгу о войне. Под одной из фотоиллюстраций значилось: «Личные вещи партизана Боснюка. Пуля из его черепа, а также гвоздь, которым он ранил фашиста…» Широко жил партизан Боснюк!
Дамиан де Вёстер не перещеголял партизана Боснюка. Из личных вещей он привез на остров маленькое распятие и молитвослов. Первое время спал под деревом, ел прямо на земле, что Бог пошлет (думаю, что Бог первое время посылал Дамиану что то вроде фруктов с дикорастущих деревьев, благо — тропики).
Дамиан начал строить церковь и так увлекся этим делом, что впоследствии построил там много чего: фермы, дома, школу, кладбище и даже порт. На все руки был мастер. Конечно, с большой земли помогали немножко, но в основном все было возложено на самого де Вёстера. Парень он был высокий и статный. Таскал бревна не хуже Ильича на субботнике, а даже лучше, ибо Ильич таскал бревна одну субботу, а Дамиан каждый день в течение десяти лет.
Молодой священник был единственным белым, который не брезговал прикасаться к больным. Ну как не брезговал… В дневниках он писал о том, что брезговал и весьма сильно. Но ничего не мог поделать: пример Христа не давал спуску его совести… Чтобы хоть как то свыкнуться с отвратительным запахом разлагающихся заживо тел, де Вёстер даже начал… курить трубку.
Он лично перевязывал раны больных, хоронил умерших, ел с прокаженными из одной миски, пил из одних чашек, играл с больными детьми, которые гроздьями висели на нем, обнимал отчаявшихся. Проповедовал о Христе, крестил, причащал, мазал елеем, пел о Боге…
Вот он с хором девочек, многие из которых из за болезни выглядят, как старухи…
Однажды, придя в свою хижину после трудного дня, Дамиан вскипятил воду, чтобы разбавить ее холодненькой и помыть ноги (водопровод в те годы на Гавайях не смог построить даже белый монах). Но так замотался и устал, что забыл налить в тазик холодной воды и сунул ноги прямо в кипяток. Кожа на ногах моментально покраснела и покрылась волдырями. Смотреть на это было удивительно, но еще удивительней была мысль: а почему это, интересно, мне не больно? Озадаченный Дамиан сунул в кипяток руки — тот же эффект. На коже явный ожог, но ничего не чувствуется…
На следующее утро свою проповедь в церкви Дамиан начал не так как обычно. Каждый день, он приветствовал их словами: Мои дорогие собраться, христиане!
В этот день он впервые обратился к ним со словами: Мои дорогие собратья, прокаженные!
Отныне в своих письмах на большую землю, Дамиан писал не так как раньше: прокаженные нуждаются в том то и том то, но писал: мы — прокаженные просим ваших молитв и помощи…
Дамиану помогали друзья, родственники, бизнесмены… Только церковь отказывалась прислать к нему помощника–священника. Вернее, священники не хотели, а тех, кто хотел, не пускали, боясь, что и они заразятся…
Даже исповедоваться Дамиану однажды пришлось весьма своеобразно. Священника подвезли к острову на пароходе, Дамиан подплыл к борту на лодке и кричал издалека о своих грехах, для конспирации кричал по–французски…
Надо ли говорить, что прокаженные полюбили своего пастора как родного отца. Ведь он мог понять их страхи и искушения. Мог переносить ту же боль и страдания, знал об утешении то, чего не знал больше ни один белый человек, кроме Иисуса Христа…
Незадолго до смерти, Дамиана сфотографировали. На фото ему около 49 лет…
Шестнадцать лет прожил он среди прокаженных и умер среди них. Было это в 1889 году
Его похоронили на Молокае, потом, спустя 47 лет, его тело перевезли на Родину в Бельгию, но правая рука Дамиана по–прежнему покоится на острове прокаженных.
* * *
Дамиан не предложил руку и сердце женщине. Его сердце было отдано Христу, а рука навсегда осталась на острове, где служила умирающим.
Его любовь не была естественной, если под естеством понимать приязнь и умиление от созерцания приятных и милых людей. Его любовь была результатом смирения воли в подчинении Христу. Он научился любить тех, кого любить не хотел, и кого было трудно любить.
Но честное слово, те, кто ждет, когда в их сердца снизойдет неземная любовь к погибшим грешникам, так ничего и не дождутся! Они умрут, любя только себя и свои ожидания. А венец на небесах восхитят те, кто, покрепче затягиваясь моряцким табаком, чтобы подавить рвотный рефлекс, обрабатывал раны прокаженных. Кто, дрожа от отвращения, клал частицу святого хлеба прямо в темно–багровую дыру, которая когда то была ртом. Кто плакал от ужаса и жалости, но пел о Распятом и Воскресшем, слушая как стучит о басовые клавиши деревянный протез умирающего пианиста.
Венец на небесах ждет тех, кто, презрев богатство и обеспеченную старость, стал служить Богу и людям, забывая о себе.
И спасибо им за эти болевые уколы в совесть!
Глядишь, мы и проснемся!