1

Элин позвонила, когда я заканчивал свой завтрак. По потрескиваниям в трубке и из-за слабой слышимости я понял, что она использует радиотелефон, установленный в «лендровере». Большинство автомобилей, путешествующих на большие расстояния, оснащены в Исландии радиотелефонами — средство безопасности, которого требуют сложные природные условия острова. Это обычное объяснение, но оно не содержит всей правды. Дело в том, что исландцы любят говорить по телефону и являются одной из самых болтливых наций на земле, занимая третье место в мире сразу вслед за Соединенными Штатами и Канадой по количеству телефонных звонков на душу населения.

Она поинтересовалась, хорошо ли мне спалось, и я заверил ее, что со мной все в порядке, после чего спросил:

— Когда ты будешь здесь?

— Примерно в одиннадцать тридцать.

— Я встречу тебя возле кемпинга, — сказал я.

У меня было два свободных часа, которые я провел, прогуливаясь по Акурейри как турист, заскакивал в различные магазины, неожиданно поворачивал назад, в общем, разыгрывал из себя дурака. Но к моменту нашей встречи с Элин возле кемпинга, я был абсолютно уверен в том, что за мной нет хвоста. Было похоже на то, что Слейд говорил правду, когда заверил меня, что я не вхожу в его дальнейшие планы.

Я открыл дверцу «лендровера» и сказал:

— Пересядь, я сяду за руль.

Элин посмотрела на меня с удивлением.

— Разве мы не останемся?

— Мы удалимся от города на некоторое расстояние, а затем пообедаем. Есть нечто такое, о чем я хочу с тобой поговорить.

Я направился по северной дороге, идущей вдоль побережья, поддерживая высокую скорость и постоянно поглядывая назад. Когда стало ясно, что нас никто не преследует, я несколько расслабился, но не настолько, чтобы изгнать тревогу из глаз Элин. Она видела, что я чем-то озабочен, и тактично сохраняла молчание, но в конце концов спросила:

— Что-то случилось, не так ли?

— Ты совершенно права, — сказал я. — Именно это я и хочу с тобой обсудить.

Еще в Шотландии Слейд предостерегал меня против вовлечения Элин в операцию, он также упомянул Официальный Секретный Акт, который предусматривает юридическую ответственность за болтливость. Но если моя будущая жизнь с Элин что-то для меня значит, то я должен рассказать ей правду, и к черту Слейда вместе с его Официальным Секретным Актом.

Снизив скорость, я свернул с дороги, проехал по дерну и, остановив машину, посмотрел на море. Беспорядочно усеянный валунами берег опускался к серой воде, и вдалеке сквозь дымку тумана призрачно виднелся остров Гримсей. Кроме этого клочка суши, между нами и Северным полюсом не лежало абсолютно ничего. Это был Северный Ледовитый океан.

Я спросил:

— Что ты знаешь обо мне, Элин?

— Странный вопрос. Ты Алан Стюарт — человек, которого я очень люблю.

— И это все?

Она пожала плечами.

— А что еще мне нужно знать?

Я улыбнулся.

— И никакого любопытства, Элин?

— Ох, у меня есть любопытство, но я держу его под контролем. Если ты захочешь, чтобы я что-нибудь знала, то сам мне об этом расскажешь, — сказала она спокойно, затем немного поколебалась. — Я знаю про тебя одну вещь.

— Что именно?

Она повернулась лицом ко мне.

— Я знаю, что ты пережил душевную травму и это произошло незадолго до нашей встречи. Вот почему я оставила свои вопросы при себе — мне не хотелось, чтобы ты снова испытывал боль.

— Ты весьма проницательна, — сказал я. — Я не думал, что это заметно. Ты удивишься, если вдруг узнаешь, что когда-то я был агентом Британской разведки — шпионом?

Она посмотрела на меня оценивающим взглядом.

— Шпион, — произнесла она медленно, словно бы пробуя слово на вкус. — Да, я буду сильно удивлена. Это не самое почетное занятие — ты человек не того типа.

— То же самое мне говорили совсем недавно, — произнес я сардонически. — Тем не менее это так.

Некоторое время она сохраняла молчание, а затем сказала:

— Ты был шпионом. То, что было в прошлом, не имеет значения. Я знаю тебя таким, каким ты стал сейчас.

— Временами прошлое настигает нас, — заметил я. — Это случилось со мной. Есть человек, которого зовут Слейд… — Я остановился, задумавшись над тем, правильно ли я поступаю.

— Да? — подтолкнула она меня.

— Он приезжал ко мне в Шотландию. Я расскажу тебе про это — про Слейда в Шотландии.

 

2

Охота в этот день складывалась неудачно. Что-то побеспокоило оленей в течение ночи, поскольку они покинули долину, в которой должны были находиться по моим расчетам, и поднялись на крутые склоны Бхейнн Фхады. Я мог видеть их через оптический прицел — бледные серо-коричневые тени, пасущиеся среди зарослей вереска. При том направлении, в котором дул ветер, я смог бы подобраться к ним, только если бы у меня выросли крылья, и поскольку это был последний день охотничьего сезона, оленям до конца лета ничего не грозило от Стюарта.

В три часа дня я собрался и отправился домой. Я уже спускался вниз по склону Сгурр Мора, когда вдруг увидел машину, припаркованную рядом с моей хижиной, и микроскопическую фигурку человека, прогуливающегося взад-вперед. До хижины было нелегко добраться — разбитая колея, ведущая из горной деревушки обычно отпугивала случайных туристов, — и поэтому тот, кто сюда приезжал, как правило, хотел увидеть меня очень сильно. Повторные визиты случались редко; я натура замкнутая и не поощряю визитеров.

Поэтому я решил сохранить осторожность и, приблизившись, остановился под прикрытием скалы возле ручья. Сняв с плеча винтовку, я проверил ее еще раз, чтобы убедиться в том, что она разряжена, после чего прижался плечом к прикладу.

В поле зрения оптического прицела появилась увеличенная фигура человека. Сначала передо мной была только его спина, но затем он повернулся, и я увидел, что это Слейд.

Я остановил перекрестье прицела на его широком бледном лице и мягко нажал на спусковой крючок. Курок ударил по бойку, издав безвредный щелчок. Я подумал о том, не стоит ли мне сделать то же самое, только предварительно дослав в ствол патрон. Но зарядить оружие значит сделать свои действия слишком преднамеренными, поэтому я перекинул винтовку через плечо и пошел по направлению к хижине. Мне все-таки следовало зарядить в ствол патрон.

Когда я приблизился, он повернулся и помахал рукой.

— Добрый день! — крикнул он так невозмутимо, словно был здесь частым и желанным гостем.

Я подошел к нему.

— Как ты меня нашел?

Он пожал плечами.

— Это было не слишком сложно. Ты знаешь мои методы. Я знал их, и они мне не нравились.

Я сказал:

— Хватить разыгрывать из себя Шерлока Холмса. Что тебе нужно?

Он махнул рукой в сторону хижины.

— Ты не собираешься пригласить меня внутрь?

— Зная тебя, я готов поспорить, что ты уже обыскал мое жилище.

Он воздал к небу руки в притворном ужасе.

— Даю тебе слово чести, я этого не делал.

Я почти рассмеялся ему в лицо, поскольку у этого человека не было чести. Отвернувшись, я толкнул рукой дверь, и он зашел внутрь следом за мной, неодобрительно прищелкивая языком.

— Не закрыто? Ты слишком доверчив.

— Здесь нет ничего такого, что стоило бы украсть, — произнес я равнодушно.

— Только твоя жизнь, — сказал он и бросил на меня быстрый взгляд.

Я оставил это утверждение без ответа и положил винтовку на оружейную стойку. Слейд с любопытством огляделся по сторонам.

— Примитивно, но комфортабельно, — заметил он. — Но я не понимают, почему ты не живешь в большом доме.

— Кажется, это не твое дело.

— Возможно, — сказал он и сел в кресло. — Так, значит, ты укрылся в Шотландии и не ожидал, что тебя найдут. Защитная окраска, да? Стюарт, спрятавшийся среди множества других Стюартов. Ты заставил нас испытать некоторые затруднения.

— Кто сказал, что я здесь прячусь? Я шотландец, ты это знаешь.

Он широко улыбнулся.

— Отчасти. Только по своему дедушке с отцовской стороны. Не так давно ты был шведом, а перед этим финном. Тогда ты, разумеется, назывался Стюартсен.

— Ты проехал пятьсот миль только для того, чтобы поговорить о старых временах? — спросил я устало.

— Ты выглядишь совсем неплохо, — заметил он.

— Не могу сказать того же самого о тебе, ты вышел из формы и начал полнеть.

Он хмыкнул.

— Роскошь, мой мальчик, роскошь — все эти обеды за счет правительства Ее Величества, — он взмахнул пухлой рукой. — Но давай оставим это, Алан.

— Для тебя я мистер Стюарт, — сказал я подчеркнуто.

— Ах, ты не любишь меня, — произнес он обиженным голосом. — Но неважно — в конце концов, дело совсем не в этом. Я… мы… хотим, чтобы ты выполнил для нас работу. Ничего сложного, ты сам убедишься.

— Ты наверное сошел с ума, — сказал я.

— Я знаю, как ты должен себя чувствовать, но…

— Ни черта ты не знаешь, — бросил я резко. — Если ты ожидаешь, что я буду на тебя работать после того, что произошло, то, значит, ты еще более сумасшедший, чем мне казалось.

Я, конечно, ошибался. Слейд отлично знал, как я себя чувствую: это было его работой — узнавать людей, чтобы использовать их как инструмент. Я ожидал, что он сейчас начнет оказывать на меня давление, и достаточно скоро это произошло. Разумеется, он действовал в своей обычной косвенной манере.

— Тогда давай поговорим о старых временах, — предложил он. — Ты, наверное, помнишь Кенникена.

Я его помнил — со мной должна случиться полная амнезия, чтобы я забыл Кенникена. Передо мной возникло его лицо таким, каким я видел его в последний раз: глаза, похожие на серую гальку, расположенные высоко над широкими славянскими скулами, шрам, протянувшийся от правого виска до уголка рта, ярко выделяющийся на фоне побледневшей кожи. В тот момент он был достаточно зол для того, чтобы меня убить.

— А что там с Кенникеном? — спросил я медленно.

— Только то, что, насколько я слышал, он тоже ищет тебя. Ты сделал из него дурака, и ему это не понравилось. Кенникен хочет найти тебя, чтобы… — Слейд остановился, словно бы подыскивая нужное слово. — Как звучит эта деликатная фраза, которую используют наши коллеги из ЦРУ? Ах да — Кенникен хочет найти тебя, чтобы ликвидировать с максимальным ущербом. Хотя я уверен, что в КГБ не используют это точное выражение.

Чертовски милый термин для пули в затылок темной ночью.

— Ну так что? — поинтересовался я.

— Он все еще ищет тебя, — подчеркнул Слейд.

— Почему? — спросил я. — Я больше не работаю в Департаменте.

— Но Кенникен, к сожалению, об этом не знает. — Слейд принялся изучать свои ногти. — Мы храним информацию втайне от него — достаточно успешно, я надеюсь. Нам кажется разумным поступать так.

Я видел, куда он клонит, но мне хотелось, чтобы Слейд высказался прямо, хотелось заставить его заговорить простым языком — то, чего он всегда избегал.

— Но он не знает, где я.

— Верно, мой мальчик, — но что, если кто-нибудь сообщит ему об этом?

Я подался вперед и пристально посмотрел на Слейда.

— И кто же сможет ему сообщить?

— Я смогу, — произнес он мягко. — Если сочту, что это необходимо. Я должен буду сделать все очень осторожно и через третью сторону, разумеется, но это вполне можно устроить.

Так вот что таилось в его словах — угроза предательства. Ничего нового для Слейда; шантаж и коррупция были делом всей его жизни. Я вовсе не собирался начать первым бросать в него камни; когда-то это было и моей работой тоже. Но разница между нами заключалась в том, что Слейд любил свою работу.

Я дал ему возможность продолжить свою болтовню, извлечь на свет второстепенные детали.

— Кенникен руководил весьма эффективной террористической группой, в чем мы убедились на собственной шкуре, не так ли? Несколько членов Департамента были… э… ликвидированы людьми Кенникена.

— Почему бы тебе не сказать просто, что они были убиты?

Он нахмурился, и поросячьи глазки погрузились еще глубже в складки жира, которым заплыло его лицо.

— Ты всегда был грубым, Стюарт, возможно, более грубым, чем требовалось для твоей собственной пользы. Я не забыл тот случай, когда ты пытался доставить мне неприятности с Таггартом. Я помню, тогда ты тоже употребил это слово.

— Я употреблю его еще раз, — сказал я. — Ты убил Джимми Биркби.

— Я убил? — спросил Слейд мягко. — Кто подложил гелигнит в его машину? Кто осторожно подсоединил провода детонатора к системе зажигания? Это сделал ты! — Он оборвал меня рубящим движением руки. — И только благодаря этому ты смог вплотную подобраться к Кенникену, только это заставило Кенникена довериться тебе настолько, что мы впоследствии оказались способны одолеть его. Ты действовал очень хорошо, Стюарт, — ты сделал все, что от тебя требовалось.

— Да, ты использовал меня, — сказал я.

— И я использую тебя снова, — сказал он резко. — Или ты предпочитаешь оказаться в руках Кенникена? — Он внезапно рассмеялся. — Ты знаешь, я думаю Кенникену абсолютно наплевать, работаешь ты в Департаменте или нет. Ты нужен ему сам по себе.

Я с недоумением посмотрел на него.

— И что ты хочешь этим сказать?

— Ты разве не знаешь, что Кенникен теперь импотент? — спросил Слейд удивленно. — Насколько я помню, ты собирался убить его тем последним выстрелом, но освещение было плохим, и, как тебе показалось, ты просто ранил его, Ты и на самом деле его ранил, но не просто — ты кастрировал беднягу. — Его руки, сложенные на животе, мелко затряслись, когда он сдавленно захихикал. — Выражаясь невежливо — или, если хочешь, грубо, — ты отстрелил ему яйца, мой мальчик. Можешь себе представить, что он с тобой сделает, Кенникен, если — и когда — он до тебя доберется.

Я похолодел и почувствовал зияющую пустоту в нижней части живота.

— Существует только один путь, который может помочь сбежать от всего мира, и тот лежит через могилу, — произнес Слейд с фальшивой назидательностью. — Ты попробовал свой способ, и он не сработал.

Он был прав, я не мог ожидать ничего другого.

— Так, значит, дело в следующем, — сказал я. — Ты хочешь, чтобы я выполнил работу. Если я этого не сделаю, ты настучишь оппозиции, и оппозиция уберет меня, — и теоретически твои руки останутся чистыми.

— Весьма четко изложено, — заметил Слейд. — Ты всегда писал хорошие, ясные рапорты. — Он произнес это тоном школьного учителя, похвалившего ученика за удачный ответ.

— В чем заключается работа?

— Наконец-то ты решил проявить здравомыслие, — сказал он одобрительно. Он извлек на свет лист бумага и сверился с ним. — Нам известно, что ты имеешь обыкновение проводить свой ежегодный отпуск в Исландии. — Он поднял на меня глаза. — Я полагаю, это сказывается твое северное происхождение. Ты не можешь чувствовать себя спокойно в Швеции, а вернуться в Финляндию было бы еще более рискованно. Слишком близко к русской границе для того, чтобы ощущать себя комфортно. — Он распростер руки. — Но кто тебя найдет в Исландии?

— Так, значит, работа связана с Исландией?

— Совершенно верно. — Он постучал ногтем по листу бумаги. — Ты проводишь там весь свой долгий отпуск — по три-четыре месяца в году. Вот что значит иметь свой собственный доход — Департамент сделал для тебя очень много.

— Департамент не дал мне ничего, что уже не было бы моим, — сказал я резко.

Он проигнорировал мою реплику.

— Я заметил, что ты совсем неплохо обустроился в Исландии. Все прелести домашнего комфорта в уютном любовном гнездышке. Юная леди, которая, как я полагаю…

— Давай оставим ее в покое.

— Именно это, мой мальчик, я и хотел сказать. Было бы крайне неразумно вовлекать ее в нашу операцию. Это может оказаться для нее весьма опасно, надеюсь, ты понимаешь? Я не стал бы ей ничего рассказывать. — Его голос был мягким и вкрадчивым.

Слейд хорошо потрудился над своей домашней работой. Если он знает о существовании Элин, это значит, он следил за мной довольно давно. Все то время, что я, как мне казалось, был надежно укрыт, я на самом деле находился под колпаком.

— Перейдем к делу.

— Ты получишь сверток в Кьеблавикском международном аэропорту. — Он очертил его размеры пальцем в воздухе. — Примерно восемь на четыре и на два дюйма. Ты доставишь его человеку в Акурейри — ты знаешь, где это находится?

— Знаю, — ответил я и стал ждать, когда он продолжит, но продолжения не последовало. — И это все? — спросил я.

— Это все. Я уверен, ты справишься с заданием достаточно легко.

Я посмотрел на него с недоверием.

— И ты затеял весь этот грязный шантаж только для того, чтобы поручить мне работу посыльного?

— Мне хотелось бы, чтобы ты не использовал такой грубый язык, — сказал он брюзгливо. — Эта работа как раз подходит для человека, у которого долгое время отсутствовала практика, такого как ты, например. Она достаточно важная, и ты оказался под рукой, поэтому мы решили использовать тебя.

— Это та операция, которая быстро увеличивает свои масштабы, не так ли? — предположил я. — Поэтому ты вынужден использовать меня.

Слейд махнул рукой.

— Мы просто испытываем некоторый недостаток в людских ресурсах, вот и все. Не надо поддаваться мании величия — используя тебя, я соскребаю с самого дна.

Слейд мог быть достаточно грубым, если это соответствовало его цели. Я пожал плечами и спросил:

— Кто тот человек, с которым я должен встретиться в Акурейри?

— Он сам даст о себе знать. — Слейд извлек из кармана продолговатый листок бумаги и витиевато разорвал его поперек. Одну часть он передал мне, и я увидел, что это половина стокроновой банкноты. — У него будет другая половина. Старые методы самые лучшие, тебе не кажется? Они просты и эффективны.

Я посмотрел на обрывок исландской валюты в своей руке и спросил с иронией:

— На то, что мне заплатят за это рискованное предприятие, я, разумеется, могу не рассчитывать?

— Конечно же тебе заплатят, мой мальчик. Правительство Ее Величества не скупится на затраты, когда требуется заплатить за ценные услуги. Двести фунтов тебя устроят?

— Спусти их в унитаз, ублюдок.

Он с неодобрением покачал головой.

— Какой язык, Боже мой, — но я сделаю, как ты сказал. Можешь на это положиться.

Я посмотрел на Слейда, и он ответил мне взглядом своих невинных, как у младенца, глаз. Мне не нравилось то, как пахла вся эта операция — в ней было что-то фальшивое. Мне пришло в голову, что, возможно, они решили провести учебные маневры со мною в качестве подопытного кролика. Департамент часто устраивал игры подобного рода, чтобы обучать новичков, но обычно все стороны предварительно знакомили с правилами. Я решил, что если Слейд втянул меня в тренировочный проект, ничего мне при этом не сообщив, то я удавлю этого ублюдка.

Чтобы проверить его, я сказала:

— Слейд, если ты собираешься использовать меня как футбольный мяч в тренировочной игре, то это может оказаться опасным. Таким путем ты способен лишиться нескольких своих начинающих шпионов.

Он, казалось, был шокирован.

— Ох, я никогда бы с тобою так не поступил.

— Хорошо, что мне делать, если кто-нибудь попытается забрать сверток?

— Останови его, — ответил он коротко.

— Любой ценой?

Он улыбнулся.

— Ты хочешь сказать — можешь ли ты убивать? Делай все, что хочешь. Только доставь груз в Акурейри. — Его брюшко затряслось от веселья. — Убийца Стюарт! — произнес он посмеиваясь. — Надо же!

Я кивнул.

— Просто я должен узнать все точно. Мне не хотелось бы усугублять твою проблему с людскими ресурсами. После Акурейри — что мне делать потом?

— Потом ты можешь развлекаться, как тебе угодно. Используй свой отпуск. Наслаждайся обществом своей подруги. Чувствуй себя свободным, как воздух.

— До тех пор, пока ты снова не появишься на горизонте.

— Такое маловероятно, — сказал Слейд решительно. — Мир сильно изменился за время твоего отшельничества. Дела в Департаменте ведутся не так, как раньше, — появилась новая техника — многие изменения ты не сможешь понять. Ты будешь бесполезен в любой настоящей работе, Стюарт; но это задание достаточно простое, и здесь ты просто посыльный. — Он обвел комнату несколько пренебрежительным взглядом. — Нет, ты сможешь вернуться сюда и мирно доживать свой век в сельской глуши.

— А Кенникен?

— Тут я не способен дать тебе никаких обещаний. Возможно, он найдет тебя, а возможно — и нет; но если это и произойдет, то без моей помощи, уверяю тебя.

— Этого недостаточно, — сказал я. — Ты сообщишь ему, что я уже четыре года не являюсь членом Департамента?

— Я могу, — произнес он поспешно. — Я могу. — Он поднялся на ноги и застегнул свое пальто. — Другое дело, поверит ли он в это и, тем более, обратит ли вообще внимание на полученную информацию. Он желает тебя найти по своим собственным абсолютно непрофессиональным причинам, и я склонен думать, что ему скорее всего хочется поработать над тобой с острым ножом, а не предложить распить с ним бутылку кальвадоса.

Он взял в руки свою шляпу и подошел к двери.

— Ты получишь дальнейшие инструкции насчет свертка перед отъездом на место. Было очень приятно увидеться с вами снова, мистер Стюарт.

— К сожалению, не могу сказать то же самое про себя, — произнес я в ответ, и он весело рассмеялся.

Я проводил его до машины и показал на скалу, из-за которой вел наблюдение, когда он прогуливался перед хижиной.

— Оттуда я смотрел на тебя через перекрестье прицела. Я даже нажал на курок. К несчастью, винтовка была не заряжена.

Он ответил мне голосом, полным доверия.

— Если бы она была заряжена, то ты не нажал бы на курок. Ты цивилизованный человек, Стюарт, слишком цивилизованный. Порой я удивляюсь, как тебе удалось так долго продержаться в Департаменте — ты всегда был немного мягкотелым для настоящей работы. Если бы решение зависело от меня, то тебя бы уволили задолго до того, как ты… э… подал в отставку.

Я посмотрел в его холодные бесцветные глаза и понял, что если бы решение зависело от него, то мне не удалось бы уйти в отставку. Он сказал:

— Я надеюсь, ты помнишь положения Официального Секретного Акта. — Затем он улыбнулся. — Ну, разумеется, помнишь.

Я спросил:

— Где теперь твое место на служебной лестнице, Слейд?

— Говоря по правде, достаточно близко к вершине, — ответил он с готовностью. — Сразу следом за Таггартом. Теперь я могу принимать решения. Время от времени я обедаю с премьер-министром. — Издав самодовольный смешок, он сел в машину. Он опустил стекло в двери и сказала: — Еще одна вещь. Этот сверток — не открывай его, мой мальчик. Помни, что любопытство сделало с котом.

Стронувшись с места, машина запрыгала по разбитой колее, и когда она скрылась из виду, глен стал выглядеть чище. Подняв голову, я посмотрел на Сгурр Мор и возвышающийся за ним Сгурр Дирг и почувствовал глубокую депрессию. Менее чем за двадцать минут мой мир был разбит на части, и неизвестно, удастся ли мне теперь собрать осколки.

Проснувшись после беспокойной ночи на следующее утро, я знал, что мне остается только одно: повиноваться Слейду, выполнять его приказы, доставить этот проклятый груз в Акурейри, после чего, уповая на Бога, надеяться на то, что мне удастся выйти из игры без последующих осложнений.

 

3

Во рту у меня пересохло от долгого рассказа и табачного дыма. Я выбросил в окно сигаретный окурок, и, упав на камни он начал посылать одинокий дымовой сигнал на Северный полюс.

— Вот так, — сказал я. — Меня силой втянули в это дело.

Элин пошевелилась на своем сиденье.

— Я рада, что ты мне рассказал о своих проблемах. Я все удивлялась, почему ты так внезапно улетел в Акурейри. — Она нагнулась вперед и потянулась. — Но теперь ты доставил этот таинственный груз и тебе больше не о чем волноваться.

— Дело в том, — сказал я, — что мне не удалось его доставить. — Я рассказал ей про четырех мужчин в аэропорту Акурейри, и она побледнела. — Слейд прилетел сюда из Лондона. Он сильно встревожен.

— Он здесь — в Исландии?

Я кивнул.

— Он сказал, что теперь я все равно вышел из игры, но это не так. Элин, я хочу, чтобы ты держалась от меня подальше, ты тоже можешь пострадать.

Она внимательно посмотрела на меня.

— Мне кажется, ты рассказал мне не все.

— Не все, — согласился я. — Я и не собираюсь всего рассказывать. Будет лучше, если ты не станешь влезать в это болото.

— Я думаю, тебе следует закончить свою историю, — сказала она.

Я прикусил губу.

— У тебя есть место, где ты могла бы скрыться — от посторонних глаз, я имею в виду?

Она пожала плечами.

— Наша квартира в Рейкьявике.

— Она не подойдет, — возразил я. — Слейд знает о ее существовании, и его человек держал нашу квартиру под наблюдением.

— Я могу навестить своего отца, — предложила она.

— Да, можешь. — Я видел Рагнара Тхорссона только один раз; это был крепкий старый фермер, который жил в дебрях Страндазислы. Элин будет там в относительной безопасности. Я спросил: — Если я расскажу тебе всю историю до конца, ты поедешь к нему и останешься так до тех пор, пока я за тобой не пришлю?

— Я не могу дать никаких гарантий, — сказала она упрямо.

— Боже! — воскликнул я. — Если я сумею выбраться из этой передряги, то мне достанется своенравная жена. Не знаю, смогу ли я это выдержать.

Она резко подняла голову.

— Что ты сказал?

— Окольным путем я попросил тебя выйти за меня замуж.

Внезапно все смешалось, и прошло несколько минут, прежде чем нам удалось освободиться от взаимных объятий. Элин, с розовым лицом и взъерошенными волосами, улыбнулась лукаво и сказала:

— Теперь рассказывай!

Я вздохнул и открыл дверцу машины.

— Я не только расскажу, но и покажу тебе кое-что.

Я прошел к задней части «лендровера» и достал плоскую металлическую коробку из-под бампера машины, куда она была прикреплена изолентой. Я поднес ее Элин на ладони вытянутой руки.

— Вот из-за чего вся эта суматоха, — сказал я. — Ты сама привезла ее из Рейкьявика.

Она осторожно постучала указательным пальцем по металлической поверхности.

— Так, значит, те люди ее не получили.

— Они получили металлическую коробку, в которой первоначально содержалась настоящая шотландская карамель, купленная мною в Обане, — полную ваты и песка и зашитую в оригинальную мешковину.

 

4

— Хочешь пива? — спросила Элин.

Я поморщился. Исландцы варят отвратительное пиво, безвкусный напиток, в котором алкоголя столько же, сколько сахара в сахарине. Элин рассмеялась.

— С пивом все в порядке; Бьярни привез ящик «карлсберга» из своего последнего рейса в Гренландию.

Это меняло дело, датчане понимают толк в пиве. Элин открыла банку и разлила пиво по стаканам.

— Я хочу, чтобы ты поехала к своему отцу, — сказал я.

— Я подумаю об этом. — Она протянула мне стакан. — Мне хотелось бы знать, почему ты оставил сверток у себя.

— Задание было фальшивым. От всей этой операции вонь поднималась до самых небес. Слейд утверждал, что за Грахамом следит оппозиция, поэтому в последний момент он ввел в дело меня. Но Грахама никто не атаковал — атакован был я. — Я не стал рассказывать Элин про Линдхольма; я не был уверен, хватит ли у нее душевных сил, чтобы выдержать такой груз. — Ты не находишь это странным?

Она призадумалась.

— Да, нахожу.

— И Грахам вел наблюдение за нашей квартирой, а это весьма необычное поведение для человека, который знает, что за ним может следить противник. Да и вообще я не верю, что за Грахамом следили; я думаю, Слейд плел сплошную ложь.

Элин, казалось, целиком погрузилась в созерцание пузырьков, поблескивающих на стенках ее стакана.

— Ты говорил о противнике — кто он, противник?

— Я думаю, это мои старые приятели из КГБ, — сказал я. — Русская разведка. Я могу и ошибаться, но такое маловероятно.

По застывшему выражению лица Элин я понял, что ей не нравится то, как это звучит, поэтому вернулся к Слейду с Грахамом.

— Еще один момент — Грахам видел, как меня зажали в аэропорту Акурейри, но не пошевелил и пальцем для того, чтобы мне помочь. Он мог, по крайней мере, проследить за человеком, который унес футляр от фотокамеры, но он не предпринял ничего. Какой бы ты из этого сделала вывод?

— Я не знаю, что и подумать, — призналась она.

— Так же, как и я. Вот почему вся операция пахнет гнилью. Что касается Слейда — он был настолько возмущен тем, что я провалил задание, что вылетел из Лондона сразу после того, как узнал об этом от Грахама. И что он делает по приезде? Только треплет меня за ухо и говорит, что я дурной ребенок. Такое поведение слишком нетипично для Слейда.

Элин сказала:

— Ты не веришь Слейду. — Это было утверждение.

Я вытянул руку в сторону острова Гримсей.

— Я верю Слейду точно так же, как в то, что смогу бросить этот остров. Он затеял какую-то сложную игру, и я хочу узнать, какова в ней моя роль до того, как упадет нож гильотины, поскольку эта игра, возможно, ведется именно затем, чтобы нож упал на мою шею.

— А что со свертком?

— Это наш козырь. — Я приподнял металлическую коробку. — Слейд думает, что она у оппозиции, но до тех пор, пока это не так, большой беды не произошло. Оппозиция тоже считает, что сверток находится у них, поскольку, как я полагаю, они его еще не вскрыли.

— Можно ли на это надеяться?

— Я думаю можно. Агенты обладают не слишком большими полномочиями. Скорее всего, тот квартет, который отобрал у меня сверток, имел приказ доставить его своему боссу закрытым.

Элин посмотрела на коробку.

— Интересно, что там внутри?

Я тоже посмотрел на нее, но ровная металлическая поверхность ни о чем мне не говорила.

— Может быть, стоит ее вскрыть консервным ножом, — сказал я. — Но не сейчас. Пока нам лучше не знать о ее содержимом.

Элин издала вздох разочарования.

— Почему вы, мужчины, так любите все усложнять? Так что ты намерен делать?

— Я собираюсь залечь на дно, — солгал я, — и как следует все обдумать. Может быть, я пошлю эту проклятую коробку в Акурейри «до востребования» и по телеграфу сообщу Слейду, где ее забрать.

Я надеялся на то, что Элин мне поверила, поскольку на самом деле мои планы были несколько отличными и бесконечно более опасными. Очень скоро кто-то обнаружит, что ему подсунули фальшивку и начнет громко кричать. Я хотел находиться где-то поблизости, чтобы узнать, кто же это кричит. Но нельзя допустить, чтобы Элин тоже была рядом, когда такое произойдет.

— Залечь на дно, — повторила Элин задумчиво. Она повернулась ко мне. — Как насчет того, чтобы переночевать в Асбьюрги?

— Асбьюрги! — Рассмеявшись, я осушил свой стакан. — Почему бы и нет?

 

5

В те далекие, скрытые от нас во мраке времена, когда боги были молодыми, как-то раз Один объезжал арктические просторы, и его верный конь Слейпнир, споткнувшись, опустил копыто на Северную Исландию. То место, где копыто ударилось о землю, теперь известно как Асбьюрги. Так гласит легенда, но мои друзья геологи имеют на этот счет свое мнение.

Асбьюрги представляет из себя имеющую форму копыта геологическую структуру около двух миль в поперечнике. В ее пределах деревья, защищенные здесь от пронзительного ветра, имели благоприятные условия для роста и некоторые из них достигали в высоту двадцати футов, что необычно для Исландии. Этот покрытый зеленью участок плодородной земли приютился между окружающих его со всех сторон отвесных каменных стен. В Асбьюрги не было ничего примечательного, кроме связанной с этим местом легенды и непривычного вида зеленеющих деревьев, но туристы бывали здесь часто, хотя и не останавливались здесь на ночь. И что наиболее важно, это место находилось в стороне от больших дорог.

Мы протиснулись в Асбьюрги через узкий проход по колее, накатанной колесами заезжающих сюда машин, и вскоре оказались на поляне, окруженной густыми зарослями деревьев, где и разбили свой лагерь. Когда это позволяли погодные условия, мы во время наших поездок имели обыкновение спать на земле, поэтому я установил тент, прикрепив его с одной стороны к «лендроверу», после чего достал из машины надувные матрасы и спальные мешки, в то время как Элин занялась приготовлением ужина.

Возможно, мы обустраивали свою лагерную жизнь с некоторыми элементами сибаритской роскоши, поскольку оба не любили испытывать неудобства. Я установил раскладные кресла и стол, на который Элин поставила бутылку «скотча» вместе с парой стаканов, после чего присоединилась ко мне, перед тем как зажарить бифштекс. Говядина в Исландии тоже являлась предметом роскоши, но я в ней себе не отказывал, чтобы не возненавидеть навсегда баранину.

Кругом царили тишина и спокойствие, и мы сидели, наслаждаясь вечером, смакуя терпкое виски, ведя бессвязную беседу о вещах, бесконечно далеких от того, что занимало наши умы. Я думаю, мы оба нуждались в отдыхе от гнетущей нас проблемы, связанной со Слейдом и его проклятым свертком, и процесс установки нашего лагеря был возвращением к тем счастливым дням, наступления которых мы так нетерпеливо ждали.

Элин отошла, чтобы приготовить ужин, и я налил себе еще выпить и задумался над тем, как мне от нее избавиться. Если она не согласится покинуть меня добровольно, тогда, возможно, лучшим способом будет улизнуть из лагеря на рассвете, оставив ей пару банок консервов и флягу с водой. С этими запасами и спальным мешком она вполне сможет продержаться день-два, пока кто-нибудь не приедет в Асбьюрги и не вернет ее обратно к цивилизации. Она, конечно же, будет неистовствовать, как настоящая фурия, но зато останется жива.

Потому что залечь на дно было недостаточно. Я должен стать легко доступным — сделать из себя некое подобие жестяной утки в тире, так чтобы этот кто-то захотел нанести по мне удар. Когда начнутся боевые действия, Элин лучше находиться от меня подальше.

Элин принесла тарелки, и мы принялись за еду. Через некоторое время она спросила:

— Алан, почему ты покинул… Департамент?

Моя вилка повисла в воздухе.

— У меня были расхождения во взглядах, — ответил я коротко.

— Со Слейдом?

Я медленно положил вилку.

— Да — со Слейдом. Я не хочу про это говорить, Элин. Она ненадолго задумалась, а потом сказала:

— Может быть, будет лучше, если ты все расскажешь. Тебе, наверное, нелегко держать свои мысли на замке.

Я беззвучно рассмеялся.

— Как забавно! Говорить такое агенту Департамента! Ты когда-нибудь слышала об Официальном Секретном Акте?

— Что это?

— Если Департаменту станет известно, что я разглашаю сведения о своей службе, то остаток своих дней мне придется провести в тюрьме.

— Какая ерунда! — воскликнула она пренебрежительно. — Ко мне это не относится.

— Попробуй объяснить это сэру Давиду Таггарту, — предложил я. — Я и так уже рассказал тебе более чем достаточно.

— Тогда почему бы тебе не рассказать все до конца? Ты ведь знаешь, я не буду болтать.

Я посмотрел вниз на свою тарелку.

— По своей собственной воле. Я не хочу, чтобы у кого-нибудь появилось желание сделать тебе больно, Элин.

— Кто может сделать мне больно? — спросила она.

— Например, Слейд. Еще есть один тип, которого зовут Кенникен, и существует вероятность, что он тоже находится где-то поблизости, но я надеюсь, что это не так.

Элин произнесла медленно:

— Если я когда-нибудь выйду замуж, то моим мужем будет человек, у которого нет секретов. Это нехорошо, Алан.

— Так, выходит, ты думаешь, что поделиться с кем-то своей проблемой — значит уменьшить ее наполовину. Вряд ли Департамент с тобой в этом согласится. Власти отнюдь не считают исповедь наилучшим средством для улучшения душевного самочувствия, и они с подозрением относятся к католическим священникам и психоаналитикам. Но коли ты настаиваешь, я расскажу кое-что — то, что не будет для тебя слишком опасным.

Я отрезал от своего бифштекса очередной кусок.

— Эта операция проводилась в Швеции. Я был членом группы контршпионажа, которая пыталась проникнуть в аппарат КГБ в Скандинавии. Операцией руководил Слейд. Я должен сказать про Слейда одну вещь: он очень умен — обладает хитростью и коварством и обожает изобретать всяческие уловки, способные привести к победе.

Я обнаружил, что потерял аппетит, и отодвинул тарелку в сторону.

— Боссом оппозиции был человек по имени В.В. Кенникен, и я подобрался к нему достаточно близко. Он считал, что я швед финского происхождения, которого зовут Стюартсен, парень с одурманенными мозгами, желающий, чтобы его использовали. Ты знаешь, что я родился в Финляндии?

Элин покачала головой.

— Ты мне не рассказывал.

Я пожал плечами.

— Наверное, я пытался забыть об этой части своей жизни. Как бы то ни было, проделав большую работу и изрядно натерпевшись страха, я оказался внутри аппарата и был принят Кенникеном. Не то чтобы он мне доверял, он просто использовал меня на второстепенной работе, и я собрал большое количество информации, которую должным образом передал Слейду. Но не это являлось моей главной целью. Я уже находился близко к Кенникену, но все еще не достаточно близко.

Элин сказала:

— Ужасная история. Меня не удивляет, что ты был испуган.

— Большую часть времени я испытывал смертельный страх, что обычно для двойного агента. — Я сделал паузу, пытаясь найти простой путь для того, чтобы объяснить сложную ситуацию. Я произнес осторожно: — Настало время, когда мне пришлось убить человека. Слейд предостерег меня, передав, что мое прикрытие под угрозой провала. Он сообщил, что человек, способный меня разоблачить, еще не успел доложить об этом Кенникену, и поэтому необходимо его ликвидировать. Что я и сделал при помощи бомбы. — Я сглотнул. — Я даже никогда не видел человека, которого убил, — я просто подложил бомбу в его машину.

В глазах Элин стоял ужас. Я сказал хрипло:

— А что ты думала? Мы там не в ладушки играли.

— Но убить человека, которого ты не знаешь — которого даже никогда не видел!

— Так значительно легче, — сказал я. — Спроси любого пилота-бомбардировщика. Но дело не в этом. Дело в том, что я поверил Слейду, а человек, которого я убил, оказался британским агентом — человеком с моей стороны.

Элин смотрела на меня как на какое-то отвратительное насекомое, выползшее из-под камня. Я продолжил:

— Я связался со Слейдом и спросил его, что, черт возьми, происходит. Он сказал, что этот человек был внештатным агентом, которому не доверяла ни одна сторона — положиться на него стало просто невозможно. Слейд посоветовал мне рассказать Кенникену о том, что я сделал, и после этого мои акции резко пошли в гору. По-видимому, Кенникен знал, что из его организации происходит утечка информации, и существовало достаточно доказательств, указывающих на человека, которого я убил. Так я стал одним из его голубоглазых мальчиков — он полностью мне доверял, — и это было ошибкой, поскольку нам удалось полностью разрушить его агентурную сеть.

Элин перевела дыхание.

— И это все?

— Нет, черт возьми, это не все! — воскликнул я с отчаянием. Я протянул руку за бутылкой виски и обнаружил, что мои пальцы трясутся. — Когда все закончилось, я вернулся в Англию. Меня поздравили с хорошо проделанной работой. Скандинавская ветвь Департамента находилась в состоянии эйфории, и я оказался чуть ли не главным героем! Затем я узнал, что человек, которого я убил, вовсе не являлся внештатным агентом. Его имя — если это имеет значение — было Биркби, и он работал в Департаменте, так же как и я.

Я плеснул виски в стакан.

— Слейд переставлял нас, как шахматные фигуры. Ни Биркби, ни я не смогли проникнуть в организацию Кенникена так глубоко, как ему хотелось, поэтому он решил пожертвовать одной пешкой, чтобы продвинуть другую на более выгодную позицию. Но мне показалось, что Слейд играл не по правилам — это было так, как если бы шахматист смел с доски одну из собственных фигур, чтобы поставить мат противнику.

Элин спросила дрожащим голосом:

— Неужели в вашем грязном мире еще существуют какие-то правила?

— Совершенно верно, — сказал я. — В нем нет правил. Но мне казалось, что они существуют. — Я проглотил неразбавленное виски и почувствовал жжение в горле. — Я попытался поднять шум. Но никто, разумеется, не стал меня слушать — работа была выполнена успешно, и про нее уже успели забыть, так как теперь предстояло приступить к осуществлению еще более грандиозных планов. Слейд провернул операцию, и никто не хотел углубляться в то, как он это сделал. — Я невесело рассмеялся. — Он получил повышение, и копаться в грязи теперь было бы бестактно — тень могла пасть на начальство, которое его продвинуло. Я стал помехой, от которой следовало избавиться.

— Так, значит, они от тебя избавились, — произнесла она без выражения.

— Если бы Слейд мог принимать решения, то от меня избавились бы другим путем — навсегда. Он сам сказал мне об этом не так давно. Но в те дни он занимал не слишком высокую должность в организации и не обладал достаточным весом. — Я посмотрел на дно стакана. — Ну а тогда все объяснили тем, что у меня произошел нервный срыв.

Я поднял глаза на Элин.

— Отчасти это была правда — я бы сказал пятьдесят на пятьдесят. Долгое время я находился в состоянии сильного нервного напряжения, и случай с Биркби оказался последней каплей. Кроме того, для таких, как я, у Департамента имелся госпиталь с ручными психиатрами. Прямо сейчас где-то там у них хранится мое досье, материалы которого привели бы в ужас старика Фрейда. Если я переступлю черту, то сразу же найдется психиатр, готовый доказать: я страдаю целым комплексом нервных заболеваний от энуреза до параноидальной мании величия. Кто усомнится в доказательствах, представленных выдающимся медицинским светилом?

Элин была разгневана.

— Но это неэтично! Ты так же безумен, как я!

— Здесь не существует правил — помнишь? — Я налил себе очередную порцию виски, на этот раз более спокойно. — В общем, мне позволили уйти в отставку. В любом случае, я стал бесполезен для Департамента, так как превратился в некую аномалию — хорошо известного секретного агента. Я уполз в Шотландский глен зализывать раны. Мне казалось, что я в безопасности, до тех пор пока не появился Слейд.

— И не начал шантажировать тебя Кенникеном. Он способен сообщить Кенникену, где ты находишься?

— В этом для него не будет ничего нового. И Кенникен имеет достаточно вескую причину для беспокойства. Дело в том, что теперь он ни на что не способен с девушками — и обвиняет в этом меня. Я жив только потому, что он не знает, где меня найти.

Я подумал о нашей последней встрече в сумраке шведского леса. Я знал, что не убью его, я понял это, как только нажал на курок. Снайперы обладают любопытным дополнительным чувством, которое заранее говорит им, попадут ли они в свою цель, и я знал, что пуля пошла слишком низко, и она только ранит его. Ранение оказалось весьма особенным, и мне не приходилось ожидать пощады от Кенникена, если он меня поймает.

Элин смотрела в сторону от меня, на освещенную уходящим за горизонт солнцем маленькую поляну, тишину и спокойствие которой нарушало только сонное чириканье птиц, подыскивающих себе пристанище на ночь. Она поежилась и обняла себя за плечи.

— Ты пришел из другого мира — мира, которого я не знаю.

— Это тот мир, от которого я пытаюсь тебя защитить.

— Биркби был женат?

— Не знаю, — ответил я. — Одна мысль приходит мне на ум. Если бы Слейд решил, что Биркби имеет лучшие шансы подобраться к Кенникену, тогда он, выдвинув ту же самую причину, приказал бы ему убить меня. Порой мне кажется, что так было бы лучше.

— Нет, Алан!

Элин подалась вперед и сжала мою руку.

— Никогда не думай так.

— Не беспокойся, у меня нет предрасположенности к самоубийству, — сказал я. — Ну вот, теперь ты знаешь, почему я не люблю Слейда и почему я ему не верю — и почему у меня вызывает подозрение вся эта необычная операция.

Элин внимательно посмотрела на меня, по-прежнему сжимая мою руку.

— Алан, кроме Биркби, ты убивал кого-нибудь еще?

— Да, убивал, — произнес я медленно.

Ее лицо напряглось, и рука, скользнув вниз, отпустила мою ладонь. Она медленно кивнула.

— Я должна о многом подумать, Алан. Я хочу немного прогуляться. — Она поднялась. — Одна, если ты не возражаешь.

Я проводил взглядом ее фигуру, удаляющуюся в сторону деревьев, и, взяв в руки бутылку, подумал о том, не выпить ли мне еще. Посмотрев на уровень жидкости, я обнаружил, что мои четыре безразмерные дозы почти наполовину опустошили бутылку. Я поставил ее на место — я никогда не верил в то, что смогу утопить свои проблемы в алкоголе, и сейчас было не время для того, чтобы попытаться это попробовать.

Я знал, что происходило с Элин. Для любой женщины было бы большим потрясением узнать, что мужчина, которого она пустила в свою постель, узаконенный убийца, неважно насколько оправданны были его действия. Я не испытывал иллюзий по поводу того, что мой случай является особенным — только не для Элин. Что мирная исландка могла знать о сумрачных глубинах неутихающей подпольной войны между целыми нациями?

Я собрал грязную посуду и начал ее мыть, думая о том, как она поступит. В мою пользу были только летние месяцы, которые мы проводили вместе, и я надеялся, что те счастливые дни и ночи перевесят в ее мысленном балансе. Я, надеялся, что то, что она узнала обо мне как о мужчине, о своем возлюбленном, и как о человеческом существе будет значить для нее больше, чем мое прошлое.

Я закончил уборку и закурил сигарету. День медленно угасал, и наступали долгие летние сумерки ночи северных широт. По-настоящему так и не стемнеет — очень скоро должен наступить день летнего солнцестояния, — и солнце скроется совсем ненадолго.

Я увидел, что Элин возвращается, ее белая рубашка замелькала среди деревьев. Приблизившись к «лендроверу», она посмотрела на небо.

— Уже поздно.

— Да.

Она остановилась, расстегнула спальные мешки, а затем застегнула их снова, соединив в один большой мешок. Когда она повернула ко мне голову, ее губы были изогнуты в полуулыбке.

— Иди в постель, Алан, — сказала она, и я понял, что ничего не потеряно, и все снова будет в порядке.

Позднее этой ночью мне в голову пришла одна идея. Я расстегнул свою сторону спального мешка и выкатился наружу, стараясь не беспокоить Элин. Она спросила сонным голосом:

— Что ты делаешь?

— Мне не нравится, что загадочная коробка Слейда осталась неубранной, я собираюсь ее спрятать.

— Куда?

— Куда-нибудь под раму автомобиля.

— Это не может подождать до утра?

Я натянул свой свитер.

— Я способен сделать это и сейчас. Я не хочу спать — мне слишком многое нужно обдумать.

Элин зевнула.

— Я могу тебе помочь — подержать фонарик или еще что-нибудь?

— Спи спокойно. — Взяв металлическую коробку, рулон изоленты и карманный фонарик, я подошел к «лендроверу». Исходя из предположения, что коробка должна оставаться в легко доступном месте, я примотал ее к внутренней поверхности заднего бампера.

Я уже почти закончил свою работу, когда случайное движение моей руки за бампером заставило меня остановиться, так как мои пальцы наткнулись на что-то, резко подавшееся в сторону.

Я чуть не свернул себе шею, пытаясь увидеть, что это такое. Скосив глаза, в луче фонарика я увидел еще одну металлическую коробочку, но значительно меньших размеров и покрашенную зеленой краской, в тот же цвет, что и «лендровер», но это, несомненно, не было стандартным оборудованием, поставляемым компанией Ровер.

Я осторожно сжал ее пальцами и вытащил наружу. Одна сторона маленького куба была намагничена — так, чтобы он мог держаться на металлической поверхности, и, сжимая его в своей руке, я понял, что кто-то проявил большое хитроумие.

Это был радиоклоп типа «бамперный маяк», и в данный момент он посылал во все стороны равномерный сигнал, крича: «Я здесь! Я здесь!» И всякий человек с радиопеленгатором, настроенным на нужную частоту, мог в любой момент легко определить точное местонахождение «лендровера», просто повернув выключатель.

Выбравшись из-под машины, я встал на ноги, по-прежнему сжимая в руке мини-передатчик, и на какое-то мгновение меня охватило желание разбить его вдребезги. Как давно он находился под бампером «лендровера» я не знал — возможно, с самого Рейкьявика. И кто еще мог установить клопа, как не Слейд или его человек, Грахам. Не удовлетворившись своим предупреждением насчет того, чтобы я держал Элин в стороне от задания, он подстраховался тем, что теперь при помощи этого нехитрого прибора мог легко ее засечь. Или он хотел найти меня?

Я уже собрался бросить передатчик на землю и раздавить его каблуком, но в последний момент остановился. Поступить так будет не слишком умно — существовали другие, более эффективные пути использовать его. Слейд знал, что в моей машине установлен клоп, я знал, что в моей машине установлен клоп, но Слейд не знал, что я это знаю, и данный факт можно повернуть в свою пользу. Согнувшись, я залез под «лендровер» и вернул клопа на место. Он прилип к бамперу с легким щелчком.

И в этот момент что-то произошло. Я не понял, что именно, поскольку это было чем-то неразличимым — просто частичное изменение в характере ночной тишины, — и если бы обнаруженный клоп не обострил до предела мою восприимчивость, я, возможно, ничего бы и не заметил. Я затаил дыхание и напряженно прислушался, после чего услышал это снова — отдаленный металлический лязг переключаемой передачи. Больше до меня не донеслось ни звука, но этого было достаточно.