Глава 1

Жиль Денисон спал. Он лежал на спине; его правая рука, согнутая в локте, со сжатыми в кулак пальцами, прикрывала лоб трогательным и бессильным жестом человека, который хочет защититься от удара. Его дыхание было ровным, но частым, однако постепенно, когда сознание начало возвращаться к нему, как бывает с каждым, кто совершает ежедневное маленькое чудо воскресения из сна, вдохи стали более глубокими и размеренными.

Под сомкнутыми веками задвигались зрачки. Денисон вздохнул, убрал руку со лба, повернулся на другой бок и зарылся лицом в подушку. Через несколько секунд его веки вздрогнули, затем приоткрылись, и он сонно уставился на стену рядом с кроватью. Еще через минуту он глубоко вздохнул, наполнив легкие воздухом до отказа, лениво вытянул руку и взглянул на часы.

Было ровно двенадцать.

Он нахмурился и встряхнул часы, потом поднес их к уху. Ровное тиканье говорило о том, что механизм работает; взглянув на циферблат еще раз, Денисон убедился, что секундная стрелка движется по кругу обычными размеренными скачками.

Внезапно он рывком сел в постели и опять посмотрел на часы. Его встревожило не время: полдень ли, полночь — какая, в сущности, разница, а сознание того факта, что это были не его часы. Он всегда носил старую «Омегу», подарок отца к его двадцатипятилетнему юбилею. Теперь же на его запястье красовался роскошный «Патек Филип» в золотом корпусе с кожаным ремешком. Денисон носил свои часы на гибком стальном браслете.

Наморщив лоб, он постучал ногтем по стеклу циферблата, поднял голову и испытал еще одно потрясение. Он никогда не бывал в этой комнате раньше.

Сердце гулко заколотилось у Денисона в груди. Он шевельнул рукой и ощутил под пальцами прохладу шелковой ткани — оказывается, он спал в пижаме. Обычно Денисон спал голым под простыней: пижама стесняла его, и он не раз говорил, что не видит смысла в том, чтобы спать одетым.

Денисон еще не вполне проснулся, поэтому первым его побуждением было снова лечь в постель и подождать, пока этот сон не закончится и он не проснется у себя в комнате. Однако естественная потребность настойчиво напоминала ему, что пора сходить в туалет. Раздраженно покачав головой, он отбросил в сторону одеяло — не такое, к каким он привык, а стеганое атласное, того фасона, который начинал входить в моду на континенте.

Он спустил ноги с постели и сел, разглядывая свою пижаму. «Я в госпитале, — внезапно подумал он. — Должно быть, со мной произошел несчастный случай». Память, однако, подсказывала ему совсем иное. Он лег в постель в своей собственной квартире в Хемпстэде. Все было в абсолютном порядке, за исключением, может быть, пары лишних стаканчиков на сон грядущий. Эта лишняя пара стаканчиков вошла у него в привычку после того, как умерла Бет.

Его пальцы машинально поглаживали мягкий прохладный шелк. Нет, он все-таки не в госпитале — на больничной одежде не бывает таких излишеств, как монограмма на нагрудном кармане. Денисон наклонил голову, пытаясь прочесть буквы, но монограмма была сложной и вычурной, и ему не удалось ее разобрать.

Он медленно встал, обвел взглядом комнату и вдруг понял, что находится в отеле. В углу на решетчатой полке стояли дорогие кожаные чемоданы — такие полки для багажа можно увидеть только в отеле. Сделав три шага, он провел рукой по блестящей кожаной поверхности чемодана. На этот раз ему без труда удалось прочесть инициалы, вытисненные на верхней крышке, — Г. Ф. М.

Мучительно заныла голова — следствие вчерашней выпивки. В горле пересохло. Денисон огляделся и заметил еще одну кровать, убранную и накрытую покрывалом, пиджак, небрежно висевший на спинке стула, несколько мелких мужских безделушек, разбросанных в беспорядке на туалетном столике. Он хотел было подойти к столику, но давление в мочевом пузыре стало невыносимым, и ему пришлось отправиться на поиски туалета.

Повернувшись, он проковылял в небольшой холл. Одна его стена была отделана деревянными панелями, — распахнув дверцу, Денисон увидел гардероб, полный различной одежды. Он снова повернулся и толкнул дверь, раскрывшуюся в непроглядную темноту. Он пошарил по стенке, щелкнул выключателем, и в ванной зажегся свет.

Стоя перед унитазом, он пытался понять, что так встревожило его, когда он включал свет, и вскоре до него дошло, что выключатель перевернут: чтобы зажечь свет, ему пришлось нажать снизу вверх, а не сверху вниз, как в Англии.

Спустив воду, он повернулся к умывальнику. На стеклянной полке стояли два стаканчика, запечатанные прозрачной бумагой. Взяв один из них, он сорвал гигиеническую обертку, наполнил стаканчик холодной водой и с жадностью принялся пить. С того момента, как он проснулся, прошло не более трех минут.

Денисон поставил стаканчик на полку и почесал уголок левого глаза, который почему-то побаливал. Затем он посмотрел в зеркало, висевшее над умывальником, и впервые в жизни испытал леденящий ужас.

 

Глава 2

Когда Алиса прошла через зеркало и цветы обратились к ней на человеческом языке, она не ощутила ничего, кроме слабого удивления, однако любой психолог не преминул бы заметить: «Если цветок заговорит с человеком, то этот человек узнает, что такое ужас».

Так было и с Жилем Денисоном. Увидев в зеркале невероятное, он быстро отвернулся и склонился над унитазом. Его вывернуло наизнанку, но спазмы, раз за разом сотрясавшие его тело, не вынесли наружу ничего, кроме желтоватой слизи. Скривившись от напряжения, он снова взглянул в зеркало, и последние остатки разума покинули его.

Когда он пришел в себя, то понял, что сидит на кровати, крепко вцепившись в подушку обеими руками. В его мозгу с механической настойчивостью повторялось одно и то же утверждение: «Я — Жиль Денисон! Я — Жиль Денисон! Я — Жиль Денисон…» Эти три слова гудели, как колокол, угрожая расколоть голову изнутри.

Наконец его дыхание немного успокоилось, и он смог отвлечься от бессмысленного повторения формулы его тождества самому себе. Прижавшись щекой к подушке, он громко заговорил, черпая уверенность в знакомых звуках собственного голоса. Он заявлял — сначала невнятно, затем все тверже: «Я — Жиль Денисон. Мне тридцать шесть лет. Прошлой ночью я лег в постель у себя дома. Я немножко набрался, это верно, но не до такой степени, чтобы забыть обо всем. Я помню, как ложился спать — это было сразу после полуночи».

Он нахмурился и продолжил:

«В последнее время я изрядно поддавал, но я не алкоголик, — значит, это не белая горячка. Тогда что же это? — он поднял левую руку и неуверенно дотронулся до щеки. — Что это за чертовщина?»

Он медленно приподнялся и сел на краю постели, собираясь с духом, чтобы снова пойти в ванную; он знал, что должен это сделать. Когда он встал, все его тело затряслось крупной дрожью, и ему пришлось подождать, пока она не утихла. Затем он, едва переставляя ноги, вошел в ванную и снова оказался лицом к лицу с незнакомцем в зеркале.

Лицо, глядевшее на него, было старше его собственного лица — Денисон пришел к выводу, что так выглядеть может человек лет сорока пяти. Жиль Денисон носил усы и аккуратно подстриженную бородку, а незнакомец был чисто выбрит. У Жиля Денисона была великолепная густая шевелюра, а жидковатые волосы незнакомца заметно редели у висков. У Жиля Денисона не было, как пишется в паспортных данных, «особых примет», а левую щеку незнакомца пересекал старый шрам, начинавшийся от виска и тянувшийся через скулу к уголку рта. Левое веко было слегка опущено — из-за шрама или по какой-то другой причине. Справа на подбородке виднелась маленькая коричневая родинка.

Если бы изменения ограничились только этим, то Денисон не был бы так испуган, но главное открытие состояло в том, что его новое лицо было совершенно другим. Денисон втайне гордился своим орлиным профилем. Для того, чтобы описать профиль незнакомца, прилагательное «орлиный» было бы самым неподходящим. Лицо было обрюзгшее, круглое, с бесформенным носом; внизу имелся небольшой, но вполне заметный двойной подбородок.

Денисон разинул рот, чтобы взглянуть на зубы незнакомца, и увидел на коренных зубах золотые коронки. Он сомкнул губы и глаза одновременно и некоторое время стоял неподвижно: дрожь во всем теле возобновилась. Открыв глаза, он быстро отвел их в сторону и посмотрел на свои руки, вцепившиеся в край умывальника. Руки тоже изменились: кожа выглядела более старой, а ногти подстрижены так коротко, словно незнакомец имел привычку обкусывать их. На подушечке большого пальца правой руки имелся еще один старый шрам, а верхние суставы указательного и среднего пальцев пожелтели от никотина.

Денисон никогда не курил.

Не поднимая головы, он вернулся в спальню, опустился на кровать и вперил взгляд в глухую стену. Все его существо содрогалось в попытках утвердить свою индивидуальность, в мозгу пылали слова: «Я — Жиль Денисон!» Дрожь началась снова, но он поборол ее и невероятным усилием воли отшатнулся от края пропасти, за которым начиналось безумие.

Собравшись с силами, он встал и подошел к окну: звуки, доносившиеся с улицы, будили в нем какие-то странные ассоциации. Он услышал невозможный звук — звук, всколыхнувший воспоминания далекого детства. Отодвинув занавеску, он посмотрел на улицу.

Внизу с лязгом двигался трамвай — живой памятник канувшей в прошлое эпохи транспорта. Дальше, за перекрестком, залитым ярким солнечным светом, виднелись сады, площадка для оркестра и открытое кафе, где люди ели и пили под разноцветными зонтиками. За садами просматривалась другая улица, заполненная оживленным потоком машин.

Еще один трамвай проехал мимо, и взгляд Денисона на мгновение задержался на маршрутной табличке, но надпись была на незнакомом ему языке. В трамвае было необычно и другое: глаза Денисона сузились, когда он увидел два одноэтажных вагона, сцепленных вместе. Он вгляделся в вывески магазинов на противоположной стороне улицы — слова были ему совершенно непонятны.

Снова разболелась голова. Денисон задернул занавеску, защитив глаза от слепящего солнца, и вернулся в приятный полумрак комнаты. Он подошел к туалетному столику и посмотрел на разбросанные предметы — массивный золотой портсигар, изящная зажигалка, бумажник, дорожный несессер и кучка мелочи.

Усевшись на стул, Денисон включил настольную лампу и взял маленькую серебряную монетку. Профиль, вычеканенный на ней, принадлежал цветущему человеку со скульптурным носом, чем-то напоминавший римского императора. Внизу шла простая надпись: OLA.V.R. Денисон перевернул монету и увидел гарцующую лошадь и слова: 1 KRONE. NORGE.

Норвегия!

У Денисона снова закружилась голова, и он согнулся пополам от внезапной рези в желудке. Отбросив монетку, он уперся локтями в стол, спрятал лицо в ладонях и просидел так некоторое время, пока не почувствовал себя лучше — ненамного, но все же лучше.

Затем он взял бумажник и быстро опустошил его, складывая содержимое кучкой на краю стола. Отметив отличное качество бумажника, он отложил его в сторону и принялся за изучение документов. Сверху лежала английская водительская лицензия, выданная на имя Гарольда Фельтхэма Мейрика, проживающего в Липскотт-Хауз, неподалеку от Брэкли, графство Букингемшир. Взглянув на подпись владельца, Денисон ощутил холодок, от которого у него зашевелились волосы на затылке. Имя ему было незнакомо, но почерк был его — в этом он был совершенно уверен.

Он взял ручку с золотым пером, оглянулся в поисках бумаги, но ничего не нашел. Открыв ящик стола, он вытащил папку с писчей бумагой и конвертами. На некоторых конвертах значился адрес: HOTEL CONTINENTAL, STORINGS GATA, OSLO.

Его рука дрожала, когда он подносил ручку к бумаге, но ему удалось достаточно четко вывести свою подпись: «Жиль Денисон». Взглянув на знакомые завитки и изгибы, он почувствовал себя неизмеримо лучше, а затем поставил другую подпись: «Г. Ф. Мейрик». Он взял водительское удостоверение и сравнил подписи, получив подтверждение тому, что уже знал: подпись на удостоверении была сделана его собственной рукой.

То же самое относилось и к толстой книжечке дорожных чеков агентства Кука. Денисон пересчитал их — девятнадцать чеков по пятьдесят фунтов, всего девятьсот пятьдесят фунтов. Если он и в самом деле стал Мейриком, то с деньгами у него все в порядке. Головная боль усилилась.

Кроме дорожных чеков, в бумажнике лежала дюжина визитных карточек с инициалами Мейрика и толстая пачка норвежских бумажных денег, которые Денисон не стал пересчитывать. Сложив все на столе, он сжал ладонями пылавшую голову. Хотя он совсем недавно проснулся, но его томили усталость и опустошенность. Он знал, что над ним по-прежнему висит угроза безумия. Легче всего было бы свернуться калачиком на постели, отвергнув то чудовищное и невозможное, что произошло с ним, и погрузиться в сон с надеждой проснуться в Хемпстэде, за тысячи миль отсюда.

Денисон приоткрыл ящик стола, засунул в щель два пальца и с силой задвинул ящик другой рукой. Вскрикнув от боли, он вытащил ушибленную руку и увидел красные, налившиеся кровью отметины на пальцах. Его глаза наполнились слезами от боли, и, баюкая больную руку, он уже твердо знал, что это не сон.

Но если это не сон, то что же это? Денисон лег спать одним человеком, а проснулся другим, в другой стране. Секундочку! Это не совсем правильно. Он проснулся все тем же Жилем Денисоном — Гарольду Фельтхэму Мейрику принадлежали лишь внешность и вещи.

Денисон собирался продолжить эту мысль, когда неожиданный спазм в желудке заставил его вздрогнуть, и он внезапно понял, почему он чувствует себя таким усталым и разбитым. Он был чудовищно голоден. Кривясь от боли, он встал, снова пришел в ванную комнату и заглянул в сливное отверстие унитаза. Он помнил, что его буквально выворачивало наизнанку, однако ему не удалось извергнуть из себя ничего, кроме нескольких капель желудочного сока. А ведь вчера вечером он плотно поужинал. Нет, здесь определенно что-то не так.

Вернувшись в спальню, Денисон немного помешкал возле телефона, а затем ощутил внезапный прилив решимости и снял трубку.

— Будьте добры обслужить меня, — сказал он. Собственный голос показался ему хриплым и незнакомым.

В трубке что-то щелкнуло.

— К вашим услугам, — произнес мужской голос по-английски с незнакомым акцентом.

— Я хотел бы поесть, — сказал Денисон, взглянув на часы: было около двух. — Легкий ленч.

— Сэндвичи? — спросил голос.

— Что-нибудь в этом роде, и большую чашку кофе.

— Да, сэр. Ваш номер?..

Денисон не знал, в каком номере он находится. Он быстро оглянулся и на низком кофейном столике, стоявшем возле окна, увидел то, что вполне могло быть ключом от номера. К кольцу была прикреплена увесистая латунная табличка с номером.

— Номер 360, — сказал Денисон.

— Очень хорошо, сэр.

— Вы не могли бы принести мне газету? — продолжал Денисон, вдохновленный успехом.

— Английскую или норвежскую, сэр?

— И то и другое, по одному экземпляру.

— «Таймс»?

— Да, и любую местную газету. Когда вы придете, я, вероятно, буду в ванной. Оставьте еду и газеты на столе.

— Хорошо, сэр.

Денисон облегченно положил трубку. Рано или поздно ему придется встречаться с людьми лицом к лицу, но он не испытывал желания приступить к этому немедленно. Рано или поздно ему придется задать массу вопросов, но нужно какое-то время, чтобы прийти в себя.

Он снял со стула шелковый халат и прошел в ванную, где трусливо завесил зеркало полотенцем. После непродолжительной возни с непривычными кранами он наполнил ванну горячей водой и снял пижаму. Ему сразу же бросился в глаза липкий пластырь на его левой руке; он хотел было снять его, но вовремя остановился, спросив себя, хочет ли он увидеть то, что находится под пластырем.

Он залез в ванну и погрузился в теплую воду, постепенно расслабляясь и лениво размышляя о том, почему он так устал за каких-то два часа. Он услышал, как открылась входная дверь; из спальни донесся звон фаянсовой посуды. Затем дверь захлопнулась. Выждав еще некоторое время, Денисон вылез из ванной и начал вытираться.

Сидя на пробковом стульчике, он внезапно наклонился вперед и посмотрел на свою левую голень. Там виднелся бледно-голубой шрам, размерами и формой напоминавший апельсиновую косточку. Денисон помнил, когда это случилось: ему было восемь лет, и он упал вместе со своим первым двухколесным велосипедом.

Подняв голову, он громко рассмеялся. Воспоминание о шраме было памятью Жиля Денисона, а сам этот маленький шрам был частью его тела и не мог принадлежать этому ублюдку — мистеру Гарольду Фельтхэму Мейрику.

 

Глава 3

Норвежское представление о легком ленче было довольно своеобразным — об этом свидетельствовал громадный поднос, заставленный различными закусками. Денисон с удовлетворением оглядел их перед тем, как приступить к еде. Находка шрама невероятно обрадовала его и даже подвигла на то, чтобы побрить лицо Мейрика. Мейрик был старомоден и пользовался безопасной бритвой в комплекте с кисточкой для бритья из барсучьей шерсти. Прохаживаясь бритвой по незнакомым чертам, Денисон с непривычки дважды порезал щеки — свои или Мейрика? — и поэтому его лицо, когда он раскрыл газету, было украшено двумя окровавленными полосками туалетной бумаги.

На лондонской «Таймс» и норвежской «Афтенпостен» значилась одна и та же дата — 9 июля. Денисон глубоко задумался, не успев поднести ко рту кусок ржаного хлеба с селедкой. Его последние воспоминания сохранили лишь то, что он, Жиль Денисон, лег спать вечером 1 июля… нет, 2 июля, поскольку это было после полуночи.

Из его жизни каким-то образом выпала целая неделя.

Он провел пальцами по левой руке и нащупал пластырь. С ним что-то сделали. Денисон не знал, кто это сделал и по какой причине, но собирался узнать — и тогда, Бог свидетель, этот человек заплатит ему сполна. Во время бритья он внимательно рассмотрел свое лицо. Шрам на левой щеке выглядел в точности, как рубец от старой раны, но Денисон не ощущал его, когда прикасался к нему. Однако он не мог, как ни старался, смыть или соскрести шрам — следовательно, это был не просто искусный грим. То же самое относилось и к родинке на правой стороне подбородка.

С носом и щеками, а также с двойным подбородком также произошло нечто непонятное. Они были неприятными, словно резиновыми, на ощупь, но Денисон, никогда не страдавший от излишнего веса, не знал, нормально это или нет. На лице Мейрика пробилась короткая щетина, которую Денисон сбрил в ванной, однако залысины на висках были совершенно чистыми — тот, кто поднимал линию волос, сделал это во всяком случае не с помощью бритвы.

Единственной частью лица, не претерпевшей изменений, остались глаза — те же самые серо-зеленые глаза, которые Денисон каждое утро видел в зеркале. Тем не менее их выражение немного изменилось из-за опущенного левого века. Внешний угол левого глаза слегка саднил, но Денисон не смог разглядеть ничего, кроме крохотной темной точки, которая могла иметь и естественную природу.

С жадностью поглощая пищу, он просматривал «Таймс». Мир, похоже, как и всегда, вращался толчками вокруг своей привычной политической оси. Ничего из ряда вон выходящего не произошло, поэтому Денисон отложил газету и задумался, прихлебывая из чашки черный кофе. Кому могло понадобиться похитить человеческую душу, преобразить ее телесно, дать ей новое имя и поместить в роскошный отель в столице Норвегии?

Нет ответа.

Еда взбодрила Денисона, и он почувствовал потребность действовать. Так как у него покуда не было желания встречаться с людьми, он решил исследовать владения Мейрика. Открыв гардероб, он выдвинул ящики, и в одном из них, под кучей нижнего белья, обнаружил большой дорожный бумажник. Денисон выложил его на стол, расстегнул застежку-молнию и принялся изучать содержимое.

Первой вещью, которую он увидел, был британский паспорт. Описание владельца и подпись под фотографией были выполнены рукой Денисона. Лицо, глядевшее с фотографии, принадлежало Мейрику, о котором в паспорте говорилось, что он «государственный служащий». Да, тот, кто проделал эту шутку, предусмотрел все до мелочей.

Он перелистал страницы паспорта и наморщил лоб, обнаружив всего лишь одну въездную визу. Sverige? Может ли это означать «Швеция»? Если это так, то он прибыл в Швецию через местечко под названием Арланда; число узнать не удалось из-за смазанного штампа. Раскрыв паспорт на последней странице, Денисон обнаружил, что дорожные чеки были выписаны месяц назад на общую сумму 1500 фунтов стерлингов. Так как максимальная сумма для туристов составляла 300 фунтов, то Г. Ф. Мейрих, похоже, въехал в страну в качестве бизнесмена.

Из кармашка бумажника Денисон извлек кредитную карточку «Америкэн Экспресс», украшенную все той же фальшивой подписью. Некоторое время он задумчиво смотрел на нее, постукивая ногтем по столу. С такой карточкой он мог получить деньги или дорожные чеки в любой части света; с ее помощью он мог бы купить себе авиабилет в Австралию, возникни у него внезапное желание эмигрировать. Карточка предоставляла полную свободу действий, если только не будет признана утратившей силу в центральном офисе компании.

Денисон переложил ее в маленький бумажник, где лежало водительское удостоверение. Этот маленький кусочек пластика лучше иметь под рукой в случае необходимости.

У Мейрика был обширный гардероб: одежда для отдыха, для деловых встреч, несколько вечерних костюмов со всеми аксессуарами. Денисон обнаружил маленькую коробочку, полную мелких ювелирных украшений — запонок, колец, булавок для галстуков, — и осознал, что держит в руке вещи общей стоимостью не менее тысячи фунтов. Если «Патек Филип» на его запястье стоил хоть пенни, то он стоил и все 500 фунтов. Г. Ф. Мейрик был состоятельным человеком. Интересно, на каком государственном поприще он смог так преуспеть?

Денисон решил переодеться. Стояла солнечная погода, поэтому он выбрал широкие брюки и светлый пиджак спортивного покроя. Одежда отлично сидела на нем, как будто была сшита по мерке. Он осмотрел себя в большом зеркале, встроенном в дверь гардероба. У него мелькнула безумная мысль, что зеркало, возможно, тоже было сделано по мерке. Мир снова поплыл перед глазами, но Денисон вспомнил о маленьком шраме на левой голени и взял себя в руки.

Рассовав по карманам новоприобретенную собственность, он направился к двери с ключом в руке. Когда дверь открылась, табличка, висевшая на ручке с другой стороны, сорвалась и упала на пол. Денисон поднял ее и прочитал: VENNLIGST IKKE FORSTYRR — ПРОСЬБА НЕ БЕСПОКОИТЬ. Перед тем как запереть дверь, он положил табличку на полку в гардеробе; он отдал бы многое, чтобы узнать, кто ее повесил.

Он спустился в лифте вместе с парочкой оживленно ворковавших американских матрон в голубых париках. «А вы уже побывали в Вигланд-Парке? Столько статуй — я не знала, куда и глядеть». Лифт остановился, двери раскрылись с мягким шипением, и американки ринулись навстречу новым впечатлениям.

Денисон механически вышел вслед за ними в коридор и некоторое время стоял возле лифтов, собираясь с силами перед первым непринужденным выходом на сцену.

— Мистер Мейрик… Мистер Мейрик, сэр!

Он повернул голову. Портье за конторкой приветливо улыбался ему.

— В чем дело? — спросил Денисон, облизнув неожиданно пересохшие губы.

— Вы не могли бы расписаться здесь, сэр? Обычная формальность: счет за ленч в ваш номер.

Денисон посмотрел на протянутую ручку и положил на конторку ключ от номера. Взяв ручку, он с нажимом написал «Г. Ф. Мейрик» и подтолкнул листок обратно. Он уже собирался отойти, когда портье, повесивший ключ на доску, снова окликнул его.

— Ночной портье поставил вашу машину на место, сэр. Вот ключ.

Денисон протянул руку и взял ключ с табличкой на кольце. Взглянув на табличку, он прочел название агентства по прокату автомобилей и номер машины.

— Благодарю вас, — он откашлялся.

— Простудились? — осведомился портье.

— Почему вы так думаете? — осторожно спросил Денисон.

— У вас голос изменился.

— Да, грудь немного побаливает, — признался Денисон.

Портье улыбнулся.

— Ночная прохлада — коварная вещь, сэр.

Денисон решил рискнуть.

— Вы не помните случайно, в какое время я вчера вернулся в отель?

— Вы пришли сегодня, сэр. Ночной портье сказал, что было около трех часов утра, — портье одарил Денисона широкой улыбкой. — Неудивительно, что сегодня вы решили как следует выспаться.

«Неудивительно! — подумал Денисон. — Еще как удивительно!»

— Я хотел бы кое о чем вас спросить, — обратился он к портье. — Вчера мы с другом поспорили по поводу даты моего приезда в Осло. Как ни странно, я не мог вспомнить, когда я зарегистрировался здесь. Вы не могли бы посмотреть?

— Разумеется, сэр.

Портье повернулся к картотеке и пробежал пальцами по карточкам. Денисон взглянул на свой новый ключ. Благоразумное правило — писать на табличке номер машины; возможно, теперь он сможет найти ее. Со стороны ночного портье тоже было очень любезно поставить его автомобиль на место, — но где, черт побери, находится это место?

Портье повернулся к нему.

— Вы зарегистрировались у нас восемнадцатого июня, сэр. Ровно три недели назад.

Денисон ощутил острый приступ тошноты.

— Благодарю вас, — машинально сказал он и медленно пошел прочь по коридору. Увидев стрелку, указывающую путь к бару, он посмотрел в ту сторону и увидел прохладное слабо освещенное помещение. Несколько человек пили за столиками или сидя у стойки. Бар казался тихим и спокойным местом. Денисон, испытывавший отчаянное желание немного поразмыслить, двинулся туда.

— Пиво, пожалуйста, — сказал он, когда бармен подошел к нему.

— Светлого, сэр?

Денисон кивнул с отсутствующим видом. 18 июня. Он считал, что потерял неделю жизни, но тогда каким же образом, черт возьми, он мог зарегистрироваться в отеле «Континенталь» в Осло три недели назад? Как, ради всего святого, как он мог оказаться в двух местах одновременно?!

Бармен поставил перед ним кружку пива и ушел. Денисон попытался вспомнить, чем он занимался 18 июня, и вскоре обнаружил, что это сложная задача. Три недели — достаточно долгий срок. Где вы были в шесть часов вечера 18 июня? Неудивительно, что людям бывает так трудно доказать свое алиби. Денисон никак не мог привести мысли в порядок: они ускользали от него и метались во всех направлениях независимо от его воли. Когда вы в последний раз видели вашего отца? Чушь!

На дальней окраине сознания забрезжила какая-то смутная мысль. Эдинбург! Семнадцатого июня он был в Эдинбурге, а восемнадцатого уехал за город — отдохнуть после тяжелой работы. Все утро он провалялся в постели, днем играл в гольф; вечером пошел в кино, потом пообедал в Сохо и приехал в Хемпстэд поздней ночью.

Он обедал в Сохо как Жиль Денисон примерно в то же самое время, когда он же обедал в норвежском отеле, но уже в качестве Гарольда Фельтхэма Мейрика. Как это может быть? Что это означает?

Провожая взглядом цепочки пузырьков, поднимавшихся кверху в толще янтарной жидкости, он вспомнил, что так и не притронулся к пиву. Он поднял кружку и сделал большой глоток: пиво было холодным и освежающим.

На данный момент было две вещи, которые удерживали его от безумия: первая — шрам Жиля Денисона на голени Г. Ф. Мейрика и вторая — изменившийся голос Мейрика, о котором упомянул портье. Какой же из этого следует вывод? Судя по всему, было два Мейрика: один зарегистрировался в отеле 18 июня, а второй — он сам — был доставлен в номер Мейрика сегодня утром. Почему, каким образом — это пока несущественно. Нужно просто принять это как свершившийся факт.

Он выпил еще пива и уперся подбородком в ладонь, ощутив неприятное покалывание в нижней челюсти. Он потерял неделю жизни. Возможно ли сделать столь сложную пластическую операцию за неделю? Денисон прибавил эту проблему к своему списку.

Что теперь делать? Разумеется, можно пойти в британское посольство и рассказать обо всем. Денисон представил себе как будут развиваться события.

«Чем можем служить, мистер Мейрик?»

«Начнем с того, что я не Мейрик и не знаю, кто он такой. Меня зовут Жиль Денисон, я был похищен в Лондоне неизвестными лицами. Мою внешность изменили с помощью пластической операции и оставили меня в номере отеля в Осло с кучей денег и неограниченным кредитом. Вы можете мне помочь?»

«Разумеется, мистер Мейрик. Миссис Смит, вызовите врача, пожалуйста».

— Боже мой! — вслух произнес Денисон. — Это закончится психушкой!

Бармен повернул голову и подошел к нему.

— Желаете чего-нибудь, сэр?

— Всего лишь заплатить за пиво.

Денисон расплатился кучкой мелочи из кармана пиджака и вышел из бара. Заметив в дальнем конце холла табличку с надписью «Гараж», он вышел через боковую дверь, спустился вниз по бетонной лестнице и оказался на подземной автомобильной стоянке. Он сверился с номером на табличке и двинулся вдоль первого ряда автомобилей. Его машина стояла у самого края — большой черный «мерседес». Он открыл дверцу.

Первой вещью, которую он заметил, была кукла, лежавшая на сиденье водителя: странная маленькая вещица, сделанная из грубо обработанного дерева и веревки. Тело куклы было образовано пеньковой веревкой, скрученной в спираль и выпущенной вниз наподобие хвоста. Ног, в сущности, не было, а голова представляла собой гладко отполированный деревянный шарик с острым носиком-колышком. Глаза и кривой рот были нарисованы чернилами, а спутанные волосы состояли из той же пеньковой веревки, раздерганной на отдельные волокна. Маленькая фигурка имела странный и почему-то отталкивающий вид.

Денисон поднял куклу и обнаружил под ней сложенный листок бумаги. Развернув его, он с трудом разобрал корявый почерк: «Ваша Драммен Долли будет ждать вас в Спиральтоппене. Раннее утро, 10 июля».

Он нахмурился. Десятое июля наступит завтра, но где находится Спиральтоппен и кто такая — или что такое — эта Драммен Долли? Он посмотрел на уродливую маленькую куклу. Она лежала на сиденье водителя, словно кто-то специально оставил ее там для Мейрика. Подбросив куклу на ладони, Денисон засунул ее в карман пиджака. Карман неуклюже оттопырился, но какая разница, в конце концов? Это чужой пиджак. Записку Денисон убрал в бумажник.

Машина была совсем новой, спидометр показывал около пятисот километров пробега. Денисон обнаружил несколько скрепленных листков — документация по аренде машины. Судя по записи, Г. Ф. Мейрик взял эту машину пять дней назад — факт абсолютно бесполезный для Денисона. Больше в машине ничего не нашлось.

Денисон запер автомобиль и вышел из гаража через эстакаду, оказавшись на улице с другой стороны отеля. Все было непривычным, начиная с правостороннего движения и кончая незнакомыми надписями и фирменными знаками на вывесках магазинов. Познания Денисона в норвежском языке сводились, по существу, к одному слову — seal, которое, будучи полезным на дружеской вечеринке, вряд ли могло помочь ему в практических вопросах.

Ему требовалась информация, и он нашел информацию в небольшом книжном магазине возле перекрестка. Внутри стоял стенд с картами, из которых он выбрал карту центрального Осло, карту Осло и его пригородов и дорожную карту Южной Норвегии. Прибавив к ним путеводитель по городу, он расплатился за покупку деньгами из толстой пачки норвежской валюты, лежавшей в бумажнике Мейрика. Про себя он решил пересчитать деньги, как только окажется в своем номере.

Он вышел из магазина с намерением вернуться в отель, где можно будет не торопясь изучить карты и сориентироваться. Возле перекрестка он остановился и взглянул на угол здания — туда, где обычно висит табличка с названием улицы. Табличка была на месте: Roald Amundsens Gata.

— Гарри!

Он повернулся к отелю, но кто-то крепко ухватил его за локоть.

— Гарри Мейрик! — в голосе слышался гнев.

Рыжеволосой, зеленоглазой женщине, остановившей его, было на вид около тридцати лет. Весь ее облик выражал негодование: губы были плотно сжаты, на щеках выступили пунцовые пятна.

— Я не привыкла к тому, чтобы меня дурачили, — резко сказала она. — Где вы пропадали все утро?

У Денисона бешено застучало в висках, но он вовремя вспомнил высказывание портье по поводу его голоса.

— Я простудился, — через силу выдавил он. — Я лежал в постели.

— Есть вещь, которая называется телефон, — сердито сказала она. — Его изобрел Александр Грэхэм Белл — не припоминаете такого?

— Я принял снотворное и отключился, — запротестовал Денисон. Какой-то частью рассудка он отметил, что это, возможно, чистая правда. — Кажется, я переборщил с дозой.

Выражение ее лица немного изменилось.

— Голос у вас и впрямь простуженный, — признала она. — Что ж, может быть, я прощу вас, — в ее английском чувствовался легкий американский акцент. — Это обойдется вам в хорошую выпивку, мой дорогой.

— Пойдем в отель, — предложил Денисон.

— Сегодня слишком хороший денек, чтобы сидеть под крышей. Прогуляемся до Studemterlumden, — женщина взмахнула рукой, указывая на разноцветные зонтики и зеленый сад за трамвайной линией.

Покорно следуя за ней через улицу, Денисон чувствовал себя зайцем, загнанным в ловушку, но он понимал, что если хочет разобраться в личности Мейрика, то ему предоставлен шанс, который нельзя упустить. Несколько лет назад на улице к нему подошла женщина, очевидно, знакомая с ним, хотя он не имел ни малейшего представления о том, кто она такая. В разговоре, происходящем в такой ситуации, рано или поздно наступает момент, после которого уже невозможно дать обратный ход и честно признаться, что не знаешь собеседника. В тот раз Денисон с честью вышел из положения, поддерживая бессмысленную беседу в течение получаса, и тепло попрощался со своей спутницей. Он и по сей день не знал, как ее зовут. Он мрачно подумал, что тот случай должен послужить хорошей репетицией для сегодняшнего экзамена.

— Сегодня утром я видела Джека Киддера, — сказала женщина, когда они шли через улицу. — Он спрашивал о вас.

— Как он поживает?

Она рассмеялась.

— Как и всегда — превосходно. Вы же знаете Джека. — Само собой, — буркнул Денисон. — Старый добрый Джек.

Им с трудом удалось отыскать свободный столик в летнем кафе. При других обстоятельствах Денисон извлек бы для себя массу удовольствия от общения с хорошенькой женщиной в незнакомом городе, но сейчас его внимание было сосредоточено на более важных проблемах. Они сели друг против друга; Денисон положил пакет с картами на край столика.

Одна из карт выскользнула из пакета, и незнакомка поддела ее хорошо наманикюренным ногтем.

— Что это такое?

— Карты, — тупо ответил Денисон.

— Карты чего?

— Карты города.

— Осло? — се изумление было неподдельным. — Зачем вам понадобились карты Осло? Не вы ли недавно хвастались, что знаете Осло лучше, чем Лондон?

— Я купил их для друга.

«Мейрик хорошо знает Осло; вероятно, часто ездит сюда, — мысленно отметил Денисон. — Держись подальше от сплетен и местных тем. Могут возникнуть новые проблемы».

— Ах, вот оно что, — она потеряла интерес к этому предмету.

Денисон столкнулся с еще одной трудностью особого рода. Он не знал, как зовут женщину. Поскольку в разговоре люди нечасто называют друг друга по имени, то шансов на случайный успех было немного. Может быть, спросить напрямик или залезть в ее сумочку и поискать паспорт?

— Дайте мне сигарету, дорогой, — попросила она.

Похлопав себя по карманам, Денисон вспомнил, что оставил портсигар и зажигалку в номере отеля. Он никогда не курил, поэтому ему просто не пришло в голову положить их в карман вместе с другими принадлежностями Мейрика.

— Мне очень жаль, — выдавил он. — Сегодня я сижу без сигарет.

— Боже правый! — она покачала головой. — Великий профессор Мейрик бросил курить? Теперь я действительно верю, что от курения заболевают раком.

«Профессор!»

Денисон снова воспользовался преимуществами своего Мнимого недомогания.

— Я попробовал выкурить одну с утра, но она воняла соломой. Похоже, придется временно воздержаться от курения, — он протянул руку. — Взгляните на эти никотиновые пятна и представьте себе, на что похожи мои легкие.

Она покачала головой с насмешливым видом.

— Это все равно что низвергнуть с пьедестала статую национального героя, — сказала она. — Мне так же трудно представить себе Гарри Мейрика без сигареты, как Париж без Эйфелевой башни.

К столику подошла официантка. Денисон посмотрел на свою спутницу и вопросительно приподнял бровь.

— Что будем пить?

— Как обычно, — она с безразличным видом раскрыла свою сумочку.

Денисон нашел спасение в неожиданном приступе кашля. Судорожно прижимая к губам носовой платок, он услышал, что незнакомка делает заказ, и закашлялся с новой силой. Когда официантка отошла, он сунул платок в карман.

— Действительно скверный кашель, Гарри, — сказала женщина. — Похоже, вы правы: пора отложить в сторону раковые палочки. С вами все в порядке, мой дорогой? Может быть, вам лучше вернуться в постель?

— Все в порядке.

— Вы уверены? — настаивала она.

— Совершенно уверен.

— Узнаю голос прежнего профессора Мейрика, — ехидно заметила она. — Всегда и во всем уверен.

— Не надо называть меня профессором, — раздраженно сказал Денисон. Это был нейтральный ход, вполне безопасный в том случае, если Мейрик и впрямь был профессором, и полезный, если собеседница пыталась грубо прощупать его. Англичане никогда не отличались излишней щепетильностью в использовании профессиональных титулов. К тому же этот выпад мог спровоцировать ее на какое-нибудь полезное замечание по поводу обстоятельств жизни Мейрика.

Он добился немногого.

— Находясь на континенте, поступай, как принято на континенте, — туманно заметила она.

Денисон перешел в наступление.

— Мне это не нравится.

— Вы типичный британец, Гарри. — Денисону показалось, что в ее голосе прозвучал сарказм. — Впрочем, так и должно быть.

— Что вы хотите этим сказать?

— Бросьте, вы же прекрасно все понимаете. Никто не чтит британские обычаи более свято, чем иностранцы, затратившие массу усилий для того, чтобы обосноваться в Англии. Где вы родились, Гарри? Где-нибудь в Центральной Европе? Извините, мне не следовало об этом спрашивать, — смущенно добавила она. — Я иногда веду себя как стерва, но вы сегодня тоже какой-то странный.

— Это от таблеток. Я всегда плохо переносил барбитураты; сейчас, например, у меня болит голова.

— У меня есть аспирин, — она открыла сумочку.

Официантка, похожая на валькирию, поставила на стол поднос с пивом.

— Сомневаюсь, что аспирин хорошо сочетается с пивом, — сказал Денисон, взглянув на бутылки. О таком заказе он бы подумал в последнюю очередь: незнакомка была совершенно не похожа на любительницу пива.

— Как вам будет угодно, — она с треском захлопнула сумочку.

Официантка выставила на стол две бутылки пива, два бокала, прибавила пачку сигарет, что-то неразборчиво пробормотала и выжидающе взглянула на Денисона. Денисон вынул бумажник и протянул ей купюру в сто крон, уповав на то, что две бутылки пива и пачка сигарет не могут стоить дороже. Господи, ведь он даже не знает стоимость здешних денег! Все это напоминало прогулку по минному полю с завязанными глазами.

Денисон облегченно вздохнул, когда официантка молча отсчитала ему сдачу из кожаной сумочки, скрытой под ее передником. Он умышленно оставил деньги на столе, чтобы незаметно пересчитать их.

— Вам не следовало платить за мои сигареты, Гарри, — сказала рыжеволосая незнакомка.

Он улыбнулся и потянулся к бутылке с пивом.

— Сегодня я угощаю.

— Значит, сами бросили курить, но готовы покупать отраву другим? — она рассмеялась. — Не слишком нравственно, а?

— Я не поборник строгой морали, — сказал Денисон, надеясь, что это правда.

— Что верно, то верно, — согласилась она. — Кстати, меня всегда интересовали ваши общие взгляды. Кем вы себя считаете, Гарри, — агностиком, атеистом или, может быть, даже гуманистом?

У Денисона наконец начало складываться какое-то представление о Мейрике. Ему задавали вопросы, но это были наводящие вопросы. Он был совсем не прочь вступить в философскую дискуссию — замечательная, безопасная тема.

— Во всяком случае, я не атеист, — заявил он. — Я всегда считал, что верить в небытие, чего бы то ни было, значительно сложнее, чем верить в его бытие. Меня можно назвать агностиком, ибо «я знаю, что ничего не знаю». Это, между прочим, не входит в противоречие с гуманизмом.

Продолжая говорить, Денисон взял со столика банкноты и мелочь и механически пересчитал их. Затем он прибавил к сдаче цену двух бутылок пива, мысленно сравнив ее с ценой пива в отеле, и получил приблизительную стоимость пачки сигарет. У него сложилось впечатление, что кружка пива в роскошном отеле стоит значительно дороже двух бутылок пива в летнем кафе.

— В прошлое воскресенье я ходила в церковь, — задумчиво сказала женщина. — Вы ее знаете: английская церковь в Моллергата.

Денисон кивнул.

— Честно говоря, я не вынесла оттуда ничего для души. Думаю, в следующий раз стоит сходить в американскую церковь, — она нахмурилась. — Где у нас американская церковь, Гарри?

Нужно было что-то сказать.

— Разве не рядом с посольством?

— Ну конечно! — ее лицо прояснилось. — Между Биг-де-Алле и Драмменс-Вейен. Забавно, не правда ли? Американская церковь — и в двух шагах от британского посольства. Логичнее было бы поставить ее возле американского посольства.

Денисон отхлебнул пива.

— Да, пожалуй, — рассеянно сказал он, не слыша собственных слов. Даже невинная квазитеологическая беседа изобиловала скрытыми ловушками. Нужно было как-то выйти из положения, пока не стало по-настоящему жарко.

В душу Денисона внезапно закралось леденящее душу подозрение. Кем бы ни были те, кто оставил его в номере отеля, снабдил деньгами, одеждой, всем необходимым для жизни и массой излишеств, — эти люди вряд ли оставили его без присмотра. Кто-то должен следить за ним, иначе вся операция теряет смысл. Не разумно ли будет предположить, что эта рыжеволосая особа, беспокоящаяся за свою бессмертную душу, попросту приставлена к нему надзирателем? Вряд ли можно придумать лучший способ держать его под контролем.

Она протянула ему сигарету.

— Вы уверены, что не хотите курить?

— Абсолютно уверен, — Денисон покачал головой.

— Должно быть, это поразительно — иметь такую силу воли.

Денисону хотелось отдохнуть от этой изнурительной гонки в тумане, где каждый следующий поворот мог оказаться более опасным, чем предыдущий. Он снова закашлялся и вытащил из кармана носовой платок.

— Извините, — пробормотал он. — Думаю, вы правы. Мне лучше отлежаться в постели. Не возражаете, если я оставлю вас?

— Конечно, нет, — в ее голосе звучало неподдельное участие. — Может быть, вам нужен врач?

— Вряд ли. К завтрашнему утру я буду в полном порядке, — Денисон встал. — Не надо меня провожать, — быстро добавил он, заметив, что женщина тоже поднялась с места. — Отель совсем рядом.

Он взял со стола пакет с картами и сунул носовой платок обратно в карман. Его спутница поглядела ему под ноги.

— Вы что-то уронили, — она быстро наклонилась. — О, да это же Спиральная Куколка!

— Что? — неосторожно спросил Денисон.

Она удивленно взглянула на него.

— Вы же сами показывали их мне в Спиралене на прошлой неделе. Вы смеялись над ними и называли их дешевкой для туристов, разве не помните?

— Ах да, — протянул он. — Все эта проклятая головная боль…

Она улыбнулась.

— Вот уж не ожидала увидеть у вас такую куколку. Когда мы были в Спиралене, вы их не покупали — как же к вам попала эта прелесть?

— Я нашел ее у себя в машине, — ответил Денисон, и это была чистая правда.

— В наши дни ни от кого не стоит ожидать аккуратности, — улыбаясь, сказала его собеседница. — Вообще-то считается, что перед тем, как сдать машину новому клиенту, нужно помыть ее и прибраться в салоне.

Женщина протянула куколку Денисону.

— Она вам нужна?

— Думаю, да, — Денисон взял куколку. — Считайте это очередной маленькой слабостью. Ну, мне пора идти.

— Сделайте себе горячий подди и выспитесь хорошенько, — посоветовала женщина. — И не забудьте позвонить, как только почувствуете себя лучше.

Трудная задача, если не сказать больше. Денисон не знал ни имени, ни номера телефона.

— Почему бы вам не позвонить мне? — спросил он. — Надеюсь, во второй половине дня я буду в состоянии пообедать с вами. Обещаю на этот раз обойтись без фокусов.

— Хорошо. Я позвоню завтра после двенадцати.

— Обещайте, — Денисону очень не хотелось потерять ее.

— Даю слово.

Положив веревочную куколку в карман, Денисон помахал рукой рыжеволосой незнакомке и вышел из кафе. Он пересек улицу и вошел в отель, с удовлетворением отметив, что с честью выдержал первое испытание. «Информация — вот что мне нужно, — думал он, проходя по коридору. — Я задыхаюсь без информации.»

Он остановился возле конторки портье, повернувшегося к нему с предупредительной улыбкой.

— Ваш ключ, сэр.

Подчиняясь внезапному порыву, Денисон протянул ему куколку.

— Что это такое? — спросил он.

Портье хмыкнул.

— Это Спиральная Куколка, сэр.

— Где их делают?

— В Спиралене, сэр; это рядом с Драмменом. Если вы заинтересовались, я могу дать вам проспект.

— Будьте любезны.

Портье перебрал бумаги на полке и вытащил небольшой проспект, отпечатанный синей краской.

— Вы, должно быть, инженер, сэр, — заметил он.

Денисон не имел ни малейшего понятия о том, чем занимался Мейрик.

— В широком смысле слова, — равнодушно ответил он.

Забрав ключ и проспект, он направился к лифтам, не заметив человека, шедшего за ним и проводившего его долгим взглядом, когда он вошел в лифт.

Оказавшись в своем номере, Денисон разложил карты и проспект на туалетном столике и подошел к телефону.

— Я хотел бы заказать международный разговор, — он вытащил бумажник. — Абонент находится в Англии.

— Какой номер, сэр?

— Здесь есть небольшое затруднение. У меня нет номера, но я знаю адрес, — раскрыв бумажник, Денисон вынул одну из визитных карточек Мейрика.

— Это займет много времени, сэр, — с сомнением в голосе сказал телефонист.

— Не имеет значения. Я буду у себя в номере.

— Какой адрес, сэр?

— Липскотт-Хауз, Брэкли, Букингемшир, Англия, — четко ответил Денисон.

— Имя абонента?

Денисон открыл было рот, но тут же снова закрыл его. Если он назовет имя Мейрика, то будет выглядеть полным идиотом — ни один человек в здравом уме не станет звонить самому себе, особенно признавшись перед этим, что не знает номера собственного телефона. Он сглотнул комок в горле и коротко сказал в трубку.

— Имя неизвестно.

— Сделаю что смогу, сэр, — вздохнул телефонист.

Денисон положил трубку и уселся в кресло с проспектом в руках. Проспект был озаглавлен «Драммен». Далее следовал рисунок Спиральной Куколки, вид которой ничуть не выигрывал от того, что ее изобразили в синем цвете. Текст брошюры был напечатан на четырех языках.

Спирален описывался как «уникальный аттракцион, чудо современной инженерии». У подножия Брагернесассена, холма неподалеку от Драммена, существовала старая каменоломня, которая долгое время была бельмом на глазу для отцов города. Наконец было принято радикальное решение: вместо того чтобы раскапывать поверхность холма, люди начали вгрызаться в его недра.

В толще холма был вырыт туннель длиной в милю, имевший тридцать футов в ширину и пятнадцать — в высоту. Этот странный туннель шел не по прямой: он делал шесть спиральных витков наподобие штопора и выходил на поверхность на вершине Брагернесассена, в пятистах футах над его основанием. У выхода из туннеля был построен ресторан «Спиралтоппен», открытый круглый год. Оттуда, как утверждалось в тексте, открывался великолепный вид на окрестности.

Денисон поднял куколку и угрюмо усмехнулся: ее тело было образовано шестью спиральными витками бечевки.

Изучив карту, он обнаружил Драммен — небольшой городок, расположенный в сорока километрах к западу от Осло. Можно будет совершить бодрящую утреннюю поездку и вернуться после полудня — как раз к звонку рыжеволосой незнакомки. Программа довольно скудная, но выбора нет.

Остаток дня Денисон провел, разбирая вещи Мейрика, но ему не удалось обнаружить ничего примечательного! Он заказал обед в номер, не без основания полагая, что ресторан отеля полон двуногих мин вроде его последней собеседницы.

Телефон зазвонил, когда он уже почти покончил с обедом. В трубке послышались слабое щелканье, гудки, а затем далекий голос произнес:

— Резиденция доктора Мейрика. Слушаю вас, сэр.

«Доктора!»

— Можно попросить доктора Мейрика?

— Сожалею, сэр, но его нет дома.

— Вы не могли бы сказать, где его можно найти?

— В настоящий момент он находится за границей, сэр.

— Какая жалость! Вы случайно не знаете, где?

— Насколько мне известно, он отправился в поездку по Скандинавии, сэр, — ответил голос после небольшой паузы.

— С кем я говорю? — спросил Денисон.

— Это Эндрюс — лучший слуга доктора Мейрика. Желаете что-нибудь передать, сэр?

— Вы не узнаете мой голос, Эндрюс?

Снова пауза.

— Очень плохо слышно, сэр, — еще пауза. — Я не умею угадывать голос по телефону, сэр.

— Хорошо, — сказал Денисон. — Когда увидите доктора Мейрика, будьте добры передать ему, что звонил Жиль Денисон. Я свяжусь с ним, как только он появится. Все ясно?

— Жиль Денисон. Ясно, мистер Денисон.

— Когда он собирается приехать?

— Не могу вам сказать, мистер Денисон. Я и в самом деле не знаю.

— Благодарю вас, Эндрюс.

Денисон положил трубку. Он чувствовал себя подавленным и опустошенным.

 

Глава 4

Ночью Денисон спал плохо. Несколько раз он вскакивал с постели, не в силах вспомнить, что именно ему приснилось, но твердо зная, что стоит ему прилечь, как чудовищные образы, мучающие его, появятся снова. Лишь под утро ему удалось забыться тяжелым, беспокойным сном — сном, не приносившим облегчения.

Проснувшись, он устало помассировал затекшие ноги, медленно встал с постели и отдернул занавеску. Погода изменилась: небо приобрело бледно-серый оттенок, мостовые блестели под мелким дождем, который, казалось, неподвижно повис в воздухе. Летнее кафе, где они сидели вчера, было закрыто, зонтики убраны.

Денисон заказал завтрак и встал под душ, постепенно переходя от горячей воды к более холодной и пытаясь вселить хоть каплю бодрости в непривычно отяжелевшее тело. До некоторой степени это ему удалось. Когда официантка принесла завтрак, он уже надел брюки и белый свитер-поло и причесывался перед зеркалом в ванной. Несмотря на то, что в зеркале отражалось лицо Мейрика, он весело насвистывал.

Еда тоже помогла, хотя была непривычной и ничуть не напоминала английский завтрак. Денисон проигнорировал сырокопченую ветчину и маринованную селедку, удовлетворившись тостами, вареными яйцами, мармеладом и кофе. После завтрака он снова выглянул в окно и подыскал в гардеробе короткий плащ. Он взял с собой также кожаное саше на молнии, куда положил карты и проспект, на обороте которого имелся план Драммена. Когда Денисон сел в автомобиль, было ровно девять часов утра.

Выехать из города оказалось непростой задачей. Автомобиль был крупнее и значительно мощнее тех, к которым Денисон привык; к тому же ехать ему приходилось по правой стороне дороги в незнакомом городе, среди сплошного утреннего потока машин. Он трижды пропускал дорожные указатели и поворачивал в неверном направлении. Обнаружив ошибку в первый раз, он продолжил движение вперед, безнадежно заблудился и лишь ценой неимоверных усилий сумел вернуться на правильный путь. После этого, пропуская указатель, он каждый раз немедленно разворачивался в обратную сторону, чтобы не потерять дорогу.

Он совершенно не замечал человека, следовавшего за ним на шведском «вольво». Сумасшедшая траектория, проложенная Денисоном по улицам Осло, доставляла этому человеку массу неприятных минут, особенно в тех случаях, когда Денисон делал быстрые и неожиданные повороты. Человек, которого звали Армстронг, то и дело ругался сквозь зубы, а когда мелкая морось превратилась в плотную тяжелую завесу дождя, он принялся проклинать все на свете в полный голос.

В конце концов Денисон выбрался из центра города и выехал на шестиполосную автостраду. Дворники не успевали расчищать ветровое стекло, но, когда он разобрался с их переключателем и обнаружил, что у них есть два режима работы, ехать стало немного легче. Через несколько минут Денисон перестроился в центральный ряд, успокоенный надписью «Драммен», то и дело мелькавшей на проносившихся мимо больших дорожных щитах.

Слева проглянуло море — глубоко вдававшийся в сушу рукав Ослофьорда, затем автострада круто повернула направо. Дождь прекратился, хотя по небу продолжали ползти тяжелые облака. Денисон уже начал получать удовольствие от движения, полностью овладев управлением незнакомой машиной, когда перед ним, как по мановению волшебной палочки, развернулась панорама Драммена.

Он припарковался на обочине и начал изучать план городка. Выяснилось, что он снова пропустил поворот направо. Ему пришлось проехать вперед, чтобы развернуться, но через пятнадцать минут он, наконец, притормозил у въезда в туннель, где полагалось заплатить две кроны дорожной пошлины.

Включив первую скорость, Денисон медленно поехал вперед. Сначала туннель шел по прямой, но затем начал медленно поворачивать влево. Тускло горели неоновые лампы. Денисон включил ближний свет и увидел капельки воды, усеивавшие грубо обтесанную поверхность каменной стены. Угол наклона оставался постоянным, соответствующим витку спирали, и к тому времени, когда Денисон проехал табличку с цифрой «1», он уже практически не следил за дорогой. От него требовалось лишь удерживать руль в фиксированном положении и медленно вползать наверх на низкой передаче.

Подъем наверх через недра горы производил завораживающее впечатление. В тот момент, когда Денисон миновал третий уровень, мимо промчалась встречная машина, на мгновение ослепившая его светом фар. Хотя никакой опасности не было, он стал держаться поближе к внешней стене туннеля.

Проехав шестой уровень, Денисон устремился к поверхности холма, навстречу дневному свету. Слева от выезда располагалась большая и совершенно пустая автомобильная стоянка, а за ней виднелась крыша большого деревянного здания, построенного в стиле швейцарского шале. Денисон припарковался как можно ближе к зданию, вышел из машины и запер ее.

Шале, без сомнения, и было рестораном «спиралтоппен», но иностранцев, желающих насладиться великолепным видом, поблизости не наблюдалось. За стеклянной дверью Денисон увидел двух женщин, протиравших пол, — видимо, для посетителей было еще слишком рано. Он подошел поближе и заметил гигантскую Спиральную Куколку: гротескную фигуру ростом с человека.

Осмотревшись вокруг, он увидел лестницу, ведущую вниз. На краю утеса была оборудована смотровая площадка с низкой каменной оградой и небольшим телескопом, работавшим, если опустить монетку в щель приемника. Отсюда открывался вид на долину Драммена. Облачность постепенно рассеивалась; в ее разрывах мелькало солнце, освещавшее узкую ленту реки. Воздух был кристально чистым.

«Очень мило, — с горечью подумал он. — Но какого черта я здесь делаю? Что я хочу найти? Где ты, Драммен Долли?»

Может быть, ответ находится в ресторане? Полюбовавшись видом несколько минут и не обнаружив ничего полезного для себя, Денисон вернулся к ресторану.

Утренняя уборка уже закончилась. Он вошел внутрь и уселся за столиком, с надеждой озираясь по сторонам. Ресторан был странным и нелепым сооружением, полным неожиданных углов и архитектурных несоответствий, как будто строители, доведя работу до середины, внезапно изменили свои планы и начали возводить нечто совершенно иное. Официантка приняла заказ, не проявив к Денисону никакого интереса, и через несколько минут принесла кофе. Никто не передал послания, не произнес тайного пароля.

Допив кофе, Денисон снова раскрыл проспект и принялся изучать его. Он находился на вершине Брагернесассена, на «пороге цветущего края Драмменсмарка, настоящего Эльдорадо для любителей пеших прогулок летом, а зимой — для лыжников, поистине счастливого места для тех, кто черпает силы в активном отдыхе». Он заплатил за кофе и вышел из ресторана.

На другой стороне стоянки остановился автомобиль. Человек, сидевший за рулем, развернул газету. Он равнодушно взглянул на Денисона, закрывавшего за собой дверь ресторана, и углубился в чтение. Налетел порыв холодного ветра. Денисон застегнул плащ, поднял воротник и медленно побрел прочь от утеса, в глубь цветущей страны Драмменсмарк.

За рестораном начинался лесистый склон, поросший высокими елями и не менее высокими лиственными деревьями с белыми стволами, которые Денисон принял за березы. Впрочем, он мог и ошибаться, так как ничего не смыслил в ботанике. От автостоянки в лес вела чисто выметенная грунтовая дорожка. Через несколько минут ходьбы деревья сомкнулись вокруг Денисона, и ресторан скрылся из виду.

Дорожка раздваивалась; мысленно подбросив монетку, Денисон свернул направо. Через десять минут он остановился и снова задал себе вопрос, какого черта он здесь делает. Он бесцельно бродил по лесу на вершине холма в Норвегии, и все лишь потому, что вчера обнаружил в машине какую-то уродливую куклу. Что за нелепость!

Рыжеволосая незнакомка предположила, что куклу в машине оставил ее прежний владелец. Но откуда мог взяться прежний владелец? На вид машина была совершенно новой. Куклу оставили в определенном месте, приложив к ней записку с определенными инструкциями.

Раннее утро — так говорилось в записке. Но насколько это — «раннее утро»? «Выходи, выходи, моя маленькая Драммен Долли. Взмахни своей волшебной палочкой и верни меня обратно в Хемпстэд».

Денисон вернулся к развилке и повернул налево. Воздух после дождя был свежим и чистым. На листьях переливались бликами крупные капли воды, и иногда с неожиданным порывом ветра Денисона окатывал небольшой душ.

Он не видел ничего, кроме деревьев.

Дойдя до очередной развилки, он остановился и задумался, что делать дальше. За его спиной послышался слабый звук, похожий на хруст сухой ветки. Он резко обернулся, прикрывая глаза ладонью от солнца, но не увидел ничего подозрительного. Внезапно ветка хрустнула справа. Краешком глаза Денисон успел заметить что-то темное, с необычайной быстротой двигавшееся между деревьями. Раздался топот. Денисон повернулся и обнаружил, что к нему бежит человек — шестифутовый широкоплечий детина, сжимающий в правой руке нечто похожее на короткую дубинку.

Денисону было тридцать шесть лет — не самый подходящий возраст для серьезного кулачного боя. Он вел сидячий образ жизни, что не могло не сказаться на его физических данных, хотя с дыханием дело у него обстояло лучше, чем можно было ожидать, ибо он никогда не курил. У него сохранилась приличная реакция, но по-настоящему спасло его то обстоятельство, что в юности он был неплохим боксером-любителем, выигрывавшим большинство боев благодаря напору и агрессивности в первые же секунды встречи.

Последние два дня для Денисона с его энергичным складом ума были невыносимо тяжелыми. Он бродил, как в тумане, не видя перед собой противника, и это угнетало его. Теперь противник наконец появился, и природные инстинкты сразу же взяли верх.

Вместо того чтобы отпрянуть назад, Денисон неожиданно пригнулся, блокируя удар детины левой рукой, и с силой погрузил правый кулак в живот противника немного ниже брючного ремня. Детина со свистом выдохнул воздух, согнулся пополам и упал, хрипя и хватая руками траву.

Денисон не стал терять времени и сразу же побежал к автостоянке. Быстрый топот ног за его спиной означал, что атакующих было как минимум двое. Он не оглядывался; пригнув голову, он мчался вперед изо всех сил. Слева от себя он заметил еще одного человека, быстро спускавшегося с холма. Темный силуэт преследователя мелькал за деревьями, и Денисон прибавил скорость в надежде проскочить мимо.

Но последний, отчаянный рывок не принес результата — человек спрыгнул на тропинку футах в пятнадцати впереди него. Сзади приближался топот другого преследователя. Денисон понимал, что при малейшем промедлении его зажмут в клещи, поэтому он продолжал бежать вперед.

Когда человек, стоявший перед ним, осознал, что Денисон не собирается останавливаться, на его лице отразилось крайнее изумление. Он быстрым движением потянулся к поясу и пригнулся. На лезвии ножа, который он держал в правой руке, блеснуло солнце. Денисон на полной скорости приблизился к противнику, делая вид, что собирается обогнуть его с левой стороны, но в последний момент резко повернул и бросился вправо, под руку с ножом.

Ему почти удалось проскочить. Противник поддался на его уловку, но, сообразив, в чем дело, полоснул ножом наотмашь. Денисон ощутил острую боль в боку. Тем не менее путь был свободен, и он побежал с удвоенной энергией, моля небеса о том, чтобы не споткнуться о корень. Иметь за собой преследователя, вооруженного ножом — лучший способ проверить свои способности в беге на короткие дистанции.

Итак, их было трое. Верзила, которого Денисон уложил ударом в солнечное сплетение, вышел из игры как минимум на две минуты. Оставалось двое: тот, который догонял Денисона, и человек с ножом. Позади слышались крики, но прямо по курсу за небольшим подъемом уже вырастала крыша ресторана.

Денисон быстро терял силы. Он знал, что не сможет долго выдерживать такой темп. Вылетев на автостоянку, он прыжками понесся к своей машине. Твердое асфальтовое покрытие под ногами позволило ему немного прибавить ходу. Рядом хлопнула дверца автомобиля. Денисон повернул голову на бегу и увидел, что человек, читавший газету, выскочил из машины и бежит к нему.

Он торопливо вытащил ключ от машины и мысленно поблагодарил своего ангела-хранителя, когда ключ сразу пошел в скважину и легко повернулся в замке. Прыгнув за руль, Денисон захлопнул дверцу одной рукой и попытался другой рукой сразу же вогнать ключ в замок зажигания. На этот раз он промахнулся. Человек снаружи забарабанил кулаком по ветровому стеклу, затем ухватился за дверную ручку. Изо всех сил потянув на себя ручку с внутренней стороны, Денисон удержал дверцу и свободной рукой быстро защелкнул задвижку.

Ключ зажигания упал на пол, и он скорчился на сиденье, пытаясь отыскать его. Его легкие пылали, перед глазами вращались огненные круги. Боль в боку неожиданно усилилась, но какой-то уголок сознания с холодной рассудительностью подсказывал: он в безопасности, никто не может проникнуть в запертую машину. Куда же подевался этот проклятый ключ?!

Наконец Денисон нащупал ключ, поднял его и вставил в замок зажигания. Его холодная рассудительность моментально улетучилась, когда он увидел, что преследователь отступил на шаг от машины и вытащил автоматический пистолет. Денисон судорожно выжал сцепление и включил первую скорость. Машина тронулась с места прежде, чем он успел ухватиться за руль, и, вихляя из стороны в сторону, покатилась по автостоянке. Через несколько секунд она выровнялась и нырнула в спиральный туннель, как кролик ныряет в свою нору.

На последних метрах перед въездом в туннель Денисон взглянул в зеркальце заднего вида и увидел, что другая машина медленно едет по стоянке с открытыми дверцами, а его преследователи на ходу вскакивают внутрь. Хорьки устремились вдогонку за кроликом.

Через десять секунд после того, как Денисон миновал первый поворот, он осознал, что едет слишком быстро.

Градиент составлял один к десяти при радиусе кривизны всего лишь в 115 футов: теперь Денисон ехал по внутренней стороне, постоянно сворачивая направо. Скорость машины была такова, что центробежная сила стремилась выбросить ее за разделительную полосу, и если бы Денисону сейчас попалась встречная машина, то столкновение было бы почти неминуемым. Его можно было сравнить с человеком, съезжающим вниз по трассе бобслея, однако такое сравнение страдало некоторой неполнотой. Трасса бобслея устроена так, что при ошибке в управлении гонщик может вылететь наружу через бортик; здесь бортиками служили монолитные каменные стены, соприкосновение с которыми на высокой скорости грозило катастрофой. На трассе бобслея нет двустороннего движения и постоянного слепого поворота в милю длиной; наконец, гонщиков не преследуют люди с пистолетами — в противном случае мировые рекорды держались бы очень недолго.

Денисон неохотно снял ногу с акселератора и с опаской посмотрел в зеркальце заднего вида. Водитель автомобиля, ехавшего за ним, был еще более безрассуден, чем он: его не беспокоили встречные машины. Он мчался прямо по разделительной линии и с каждой секундой сокращал расстояние между собой и Денисоном. Денисон прибавил газу, вывернул руль и мельком подумал о том, сможет ли машина выдержать боковой занос на километровой дистанции.

Мимо пролетела цепочка огней и светящаяся цифра «5». Оставалось еще четыре витка. Автомобиль трясло и подбрасывало, Денисон боролся с рулем, который, казалось, обрел свою собственную жизнь. Новый толчок, и сзади донесся отвратительный скрежещущий звук: догонявшая машина шла на таран. Последовала новая серия звуков; автомобиль Денисона чиркнул крылом о стену, вильнул и выехал на встречную полосу движения.

Он услышал — и одновременно ощутил всем телом — хруст, которым сопровождался удар другого крыла машины о противоположную стену туннеля, но у него не было времени тревожиться за собственность автомобильного агентства: на него надвигались фары встречной машины. Как безумный манипулируя рулем, рычагом сцепления и акселератором одновременно, Денисон вернулся на другую сторону туннеля и едва не задел задним крылом бампер автобуса, поднимавшегося в гору. Мелькнули и тут же исчезли открытый рот и выпученные глаза водителя.

Край переднего бампера заскреб по внутренней стене туннеля, высекая снопы искр. Денисон резко вывернул руль в другую сторону и чуть не врезался в заднее колесо резко затормозившего автобуса. На протяжении доброй сотни ярдов он петлял от стены к стене — лишь милосердием небес можно было объяснить то, что за автобусом не следовала длинная вереница машин.

Второй уровень промелькнул с быстротой кадра в киноленте; две яркие точки в зеркальце заднего вида напоминали Денисону о том, что преследующая машина также избежала столкновения с автобусом и постепенно приближается. Он снова увеличил скорость, и покрышки протестующе завизжали — должно быть, весь туннель в этот момент был наполнен вонью горелой резины.

Первый уровень. Пятно света на стене туннеля предупреждало о приближении встречной машины. Денисон крепче ухватился за руль, но через несколько секунд туннель пошел по прямой, и он понял, что видит отблеск дневного света. Он до отказа выжал педаль акселератора, машина клюнула носом и пулей вылетела из туннеля. Сборщик дорожной пошлины вскинул руки и быстро отскочил в сторону. Денисон протер глаза, заслезившиеся от солнечного света, и на предельной скорости устремился вниз по склону к центральной улице Драммена.

У подножия холма он резко затормозил и вывернул руль. Автомобиль опасно накренился, огибая угол, покрышки снова взвизгнули, оставляя на асфальте черные следы резины. Затем Денисон в буквальном смысле слова встал на дыбы, приподнявшись с сиденья, чтобы всей своей тяжестью вдавить в пол педаль тормоза, — в противном случае он непременно врезался бы в толпу законопослушных жителей Драммена, переходивших улицу на зеленый сигнал светофора. Задние колеса автомобиля на мгновение оторвались от дороги и с глухим стуком вновь опустились на асфальт, а передний бампер уперся в бедро полисмена, стоявшего на середине дороги спиной к Денисону.

Полисмен обернулся. На его бесстрастном лице не отразилось никакого удивления. Денисон плюхнулся на сиденье и оглянулся. Машина, преследовавшая его, выехала на другую дорогу и на высокой скорости мчалась прочь от Драммена.

Полисмен постучал в окошко костяшками пальцев. Денисон опустил стекло и услышал длинную тираду на норвежском языке, выдержанную в крайне недружелюбных тонах.

— Я не знаю норвежского, — громко сказал он, покачав головой. — Вы понимаете по-английски?

Полисмен остановился на полуслове, приоткрыв рот. Затем он глубоко вздохнул и спросил:

— Ну и как, по-вашему, надо назвать ваше поведение?

Денисон показал назад:

— Все из-за этих проклятых идиотов. Меня могли убить.

Полисмен отступил на шаг и медленно обошел вокруг машины, осматривая ее. Через минуту он постучал в окошко с другой стороны. Денисон открыл дверцу, и полисмен уселся рядом с ним.

— Поехали, — коротко сказал он.

Когда Денисон остановился перед зданием с табличкой «Polisi», полисмен забрал у него ключи от машины и указал на вход.

— Заходите!

Началось томительное ожидание. Денисон сидел в пустой комнате под присмотром молодого норвежского патрульного и обдумывал свое положение. Если он скажет правду, то неизбежно возникнет вопрос: кому понадобилось нападать на англичанина по фамилии Мейрик? Это неизбежно приведет к следующему вопросу: кто такой этот Мейрик? Денисон понимал, что не сможет долго продержаться, отвечая на подобные вопросы. Все выплывет наружу, и слушатели придут к общему мнению, что перед ними сумасшедший, а возможно, вдобавок еще и уголовник. Нужно было что-то придумать.

Прошел целый час, и наконец зазвонил телефон. Молодой полисмен поднял трубку и обменялся с собеседником несколькими короткими фразами.

— Идемте! — обратился полисмен к Денисону, закончив телефонный разговор.

Он привел Денисона в какой-то кабинет. Офицер полиции, сидевший за столом, указал авторучкой на стул.

— Садитесь!

Денисон сел, приходя к выводу, что понятие о разговоре по-английски в норвежской полиции сводится к обмену односложными предложениями. Офицер пододвинул к себе бланк, отпечатанный на машинке.

— Имя?

— Мейрик, — ответил Денисон. — Гарольд Фельтхэм Мейрик.

— Национальность?

— Англичанин.

Офицер протянул руку.

— Паспорт, — это прозвучало не просьбой, а приказом.

Денисон вытащил паспорт и положил его на протянутую ладонь. Офицер быстро перелистал страницы, отложил паспорт и посмотрел на Денисона. Глаза его напоминали кусочки серого гранита.

— Установлено, что вы ехали по улицам Драммена со скоростью сто сорок километров в час, — начал он. — Нет необходимости объяснять вам, что вы превысили разрешенную скорость. Мне неизвестно, с какой скоростью вы ехали по Спиралену, хотя она, конечно, была не меньше ста сорока километров, иначе сейчас перед нами стояла бы неприятная задача по очищению стен от ваших останков. Каковы будут ваши объяснения?

Теперь Денисон убедился в том, что познания норвежских полицейских в английском языке не сводятся к односложным фразам, но это не доставило ему удовольствия.

— За мной ехала машина, — сказал он. — Водитель пытался протаранить меня.

Офицер приподнял брови, и Денисон быстро добавил:

— Думаю, это были молодые хулиганы. Они хотели напугать меня до смерти, вы знаете, как это у них принято. И им это удалось. Они пару раз поддали мне по заднему бамперу, и я волей-неволей поехал быстрее. Это чистая правда.

Он замолчал. Офицер холодно смотрел на него, ожидая продолжения.

— Я хотел бы немедленно связаться с британским посольством, — медленно и раздельно сказал Денисон, сделав надлежащую паузу.

Офицер опустил глаза и взглянул на бланк, лежавший перед ним.

— Состояние заднего бампера автомобиля подтверждает ваш рассказ, — сказал он. — Действительно, была вторая машина — ее нашли брошенной посреди дороги. Эта машина была украдена в Осло вчера ночью, — он снова поднял глаза. — Вы не желаете внести какие-либо изменения в свои показания?

— Нет, — ответил Денисон.

— Вы уверены?

— Совершенно уверен.

Офицер встал, держа в руке паспорт Денисона.

— Подождите здесь, — бросил он и вышел из комнаты. Прошел еще час.

— Представитель вашего посольства едет сюда, — сказал офицер, вернувшись на свое место. — Он будет присутствовать при записи ваших показаний.

— Понятно, — сказал Денисон. — А как насчет моего паспорта?

— Ваш паспорт передадут сотруднику посольства. Автомобиль мы оставим у себя для спектрографического исследования. Если на нем будут обнаружены частицы краски с другого автомобиля, то это подтвердит ваши показания. В любом случае, вашей машиной в ее теперешнем состоянии пользоваться нельзя.

Денисон кивнул.

— Когда приедет сотрудник посольства?

— Не знаю. Можете подождать здесь, — офицер вышел.

Денисон прождал еще два часа. По его просьбе ему принесли еду и кофе. Большую часть времени он провел в одиночестве, за исключением нескольких минут в обществе врача, обработавшего ссадину у него на лбу. Денисон смутно припомнил, что ударился головой о толстую ветку, когда бежал по дорожке на вершине холма, но не стал поправлять врача, уверенного, что ссадина получена во время гонки в туннеле Спиралена. Как бы то ни было, левая часть лица Мейрика выглядела не лучшим образом; фотографировать его сейчас следовало только в профиль и только с правой стороны.

Денисон ничего не сказал врачу о ране в боку. Оставшись один, он произвел быстрый осмотр. Нож, наверное, был острым как бритва: он прошел через плащ, пиджак и свитер и оставил на теле длинный разрез, — к счастью, неглубокий. Белый свитер пропитался кровью, но сама рана уже перестала кровоточить и причиняла боль лишь при резких движениях. Денисон старался не обращать на нее внимание.

Наконец в комнату вошел изящно одетый молодой человек со свежим румяным лицом. Он подошел к Денисону с приветливо протянутой рукой.

— Доктор Мейрик? Я Джордж Маккриди. Сейчас мы уладим эту небольшую неприятность.

Вслед за Маккриди вошел офицер полиции, который принес еще один стул. Они уселись вокруг стола и приступили к составлению письменных показаний. Короткое устное заявление явно не удовлетворило офицера, поэтому Денисону пришлось подробно написать обо всем, что с ним случилось после того, как он въехал в туннель на вершине Брагернесассена. Ему не было нужды что-либо выдумывать. Показания были распечатаны на машинке и Денисон поставил свою подпись на каждом из четырех экземпляров, Маккриди расписался в качестве свидетеля.

— Надо полагать, это все? — Маккриди вопросительно взглянул на офицера. Тот кивнул.

— На сегодня все. Через некоторое время мы можем снова вызвать доктора Мейрика. Надеюсь, мы будем в состоянии связаться с ним.

— Разумеется, — заверил его Маккриди. Он повернулся к Денисону. — А теперь вернемся в отель. Должна быть, вы очень устали.

Они вышли из здания полиции и уселись в машину Маккриди. Когда автомобиль выехал из Драммена, Денисон задумался над тем, почему Маккриди обратился к нему «доктор», ведь в паспорте Мейрика стояло простое «мистер».

— Если мы едем в отель, то я попросил бы вас отдать мне мой паспорт, — обратился он к Маккриди. — Без него я чувствую себя неуютно.

— Мы не собираемся ехать в отель, — ответил Маккриди. — То, что я сказал копам, не имеет значения. Мы едем в посольство. Кэри прилетел из Лондона сегодня утром и хочет видеть вас, — он издал короткий смешок. — Если бы вы знали, как он хочет вас видеть!

Денисон почувствовал, что вступает на зыбкую почву.

— Кэри, — произнес он нейтральным тоном, надеясь побудить Маккриди к продолжению разговора. Имя Кэри было упомянуто так, словно Мейрик был давно знаком с этим человеком. Кто такой этот Кэри, черт возьми?

Маккриди не клюнул на его удочку.

— А ваши показания не вполне откровенны, верно? — он подождал ответа, но Денисон молчал. — Мы нашли свидетельницу — официантку из «Спиралтоппена». Она говорила о какой-то драке на вершине холма. Кажется, там были люди с пистолетами. У полиции есть крупные подозрения на ваш счет.

Денисон не ответил. Маккриди искоса взглянул на него и рассмеялся.

— Не унывайте. В сложившихся обстоятельствах вы поступили совершенно правильно. Никогда не говорите с копами об огнестрельном оружии — они сразу же начинают нервничать. И запомните: никакого шума не будет. Кэри этого не потерпит, — Маккриди вздохнул, — но его нельзя за это винить.

Все, что он говорил, звучало для Денисона китайской грамотой. Он рассудил, что чем меньше он скажет, тем будет лучше для него. Откинувшись на спинку сиденья, он попытался поудобнее пристроить ноющий бок.

— Я устал, — коротко сказал он.

— Ясное дело, — ответил Маккриди.

 

Глава 5

Денисон расхаживал по приемной посольства. Маккриди ушел наверх — вероятно, доложить о происшествии. Он вернулся через пятнадцать минут.

— Сюда, пожалуйста, доктор Мейрик.

Денисон проследовал за ним по коридору. Остановившись, Маккриди распахнул дверь и сделал приглашающий жест.

— Заходите. Вы, разумеется, уже встречались с мистером Кэри.

Человека, сидевшего за столом, можно было описать лишь одним словом: квадратный. Это был крупный, коренастый мужчина с квадратным подбородком и коротким ежиком седых волос на голове. Широкая грудная клетка, квадратные плечи и большие руки с короткими пальцами производили внушительное впечатление.

— Входите, доктор Мейрик, — он кивнул Маккриди. — Все в порядке, Джордж, занимайся своими делами.

Маккриди вышел и закрыл за собой дверь.

— Садитесь, доктор.

Денисон опустился на стул, стоявший возле стола. Кэри с непроницаемым лицом довольно долгое время смотрел на него. Наконец он вздохнул и пожал плечами.

— Доктор Мейрик, вас просили не уходить далеко от отеля и ограничить свои перемещения центральной частью Осло, — начал он. — В том случае, если у вас появится желание отправиться за город, вас просили предупредить нас заблаговременно, чтобы мы могли соответствующим образом подготовиться к этому. Видите ли, наши людские ресурсы не беспредельны.

Его голос повысился.

— Вероятно, нам следовало говорить с вами не на языке просьб, а на языке приказов, — сделав над собой усилие, Кэри снова заговорил тише. — Сегодня утром я прилетел в Осло, и первой новостью, которую я услышал здесь, было сообщение о вашем исчезновении. Затем мне сказали, что вы в одиночку отправились гулять по вершине холма — причины такого поступка известны лишь вам одному.

Он предостерегающе поднял руку, показывая, что не потерпит возражений. Денисон и не возражал: в любом случае ему было нечего сказать.

— Ну хорошо, — продолжал Кэри. — Меня ознакомили с историей, которую вы рассказали местным копам. Это была неплохая импровизация; может быть, они проглотят ее, а может быть, и нет, — он уперся ладонями в стол. — Теперь я спрашиваю вас: что же произошло на самом деле?

— Я прогуливался по лесу, — сказал Денисон. — Там на меня неожиданно напал человек.

— Описание?

— Высокий, широкоплечий. Сложением напоминает вас, но значительно моложе. Темные волосы, нос сломан. Он что-то держал в руке и собирался ударить меня этой штукой. Кажется, что-то вроде дубинки.

— Что же вы сделали?

— Я вырубил его, — ответил Денисон.

— Вы вырубили его, — ровным голосом повторил Кэри.

— Я врезал ему в солнечное сплетение, и он отключился, — объяснил Денисон. — В свое время я был неплохим боксером.

Кэри нахмурился и забарабанил пальцами по столу.

— Что было дальше?

— Сзади приближался еще один человек. Я побежал.

— Выходит, иногда вы все же способны на разумные поступки. И?..

— Третий человек спустился на тропинку передо мной.

— Опишите его.

— Невысокий, примерно пять футов семь дюймов, с крысиной физиономией и длинным носом. Одет в джинсы и голубую куртку-джерси. У него был нож.

— Вот как, нож? — меланхолично спросил Кэри. — Как же вы поступили?

— Другой парень догонял меня сзади. У меня не было времени на размышления, поэтому я бросился на шутника с ножом и в последний момент обвел его на встречном движении.

— Что вы сделали?

— Обвел на встречном движении. Это выражение принято у регбистов, оно означает…

— Я знаю, что оно означает, — отрезал Кэри. — Похоже, в свое время вы были также неплохим регбистом. — Совершенно верно, — согласился Денисон.

Кэри наклонил голову и уперся лбом в ладонь так, что Денисон не мог разглядеть выражение его лица. Казалось, он борется с каким-то сильным чувством.

— Что было потом? — глухо спросил он.

— Я добежал до автостоянки. Там был еще один человек.

— Еще один, — устало сказал Кэри. — Описание?

— Я не успел его разглядеть. Кажется, он был одет в серый костюм. У него был пистолет.

— Настоящая охота с подставками, не так ли? — в голосе Кэри слышалась ярость. — Что же вы сделали?

— К тому времени я уже сидел в машине. Увидев пистолет, я быстро отъехал и…

— …И скатились кувырком по Спиралену, пронеслись по Драммену на сверхзвуковой скорости, а потом врезались полисмену в задницу?

— Да, — просто ответил Денисон. — Вот вроде бы и все.

— Надо надеяться, — Кэри немного помолчал. — Оставим на время вашу историю, какой бы невероятной она ни была. Мне все-таки очень хочется знать, зачем вы поехали в Драммен и с какой целью вы так ловко отделались от сопровождающего перед тем, как выехать из Осло?

— Отделался от сопровождающего, — тихо повторил Денисон. — Я не знал, что у меня были сопровождающие.

— Теперь знайте. Это было сделано для вашей же безопасности. Мой человек утверждает, что ему раньше никогда не приходилось видеть такого искусного ухода от слежки. Вы проделали все возможные и невозможные трюки. Два раза вы едва не ускользнули, а на третий раз оторвались окончательно.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — сказал Денисон. — Пару раз я сбивался с дороги, не более того.

Кэри глубоко вздохнул и уставился в потолок.

— Сбивался с дороги, — его голос стал глубоким и торжественным. — Доктор Мейрик, можете ли вы объяснить мне, почему вы сбивались с дороги, если вы знаете эти места лучше, чем свое родное графство Букингемшир? Когда вы ездили в Драммен на прошлой неделе, вы не отличались подобной забывчивостью.

Денисон принял удар. Отступать было некуда.

— Вероятно, причина заключается в том, что я не доктор Мейрик, — ответил он.

— Что вы сказали? — прошептал Кэри.

 

Глава 6

Денисон рассказал все.

Когда он закончил, на лице Кэри отражалась сложная смесь возмущения и беспокойства. Он выслушал Денисона, не прерывая его и не высказывая замечаний, а затем придвинул к себе телефон, набрал номер и сказал в трубку:

— Джордж? Попроси Яна зайти ко мне на минутку.

Он обошел вокруг стола и похлопал Денисона по плечу.

— Надеюсь, вы не будете возражать, если придется подождать еще несколько минут.

Шагнув вперед, Кэри остановил человека, который как раз в этот момент входил в комнату, о чем-то пошептался с ним и вышел в коридор.

Несколько секунд он стоял в раздумье, потом раздраженно тряхнул головой и направился в кабинет Маккриди.

— В чем дело? — осведомился Маккриди, увидев выражение его лица.

— Наш парень слетел со всех катушек, если они у него были — отрезал Кэри. — Начал с обычных небылиц, но затем выяснилось, что дела обстоят хуже. Намного хуже.

— Что он рассказал?

Кэри ответил, не пощадив собеседника.

— Даже если оставить в стороне кучу вранья про таинственных бандитов, то все равно приходится признать, что с Мейриком что-то случилось — что-то, определенно выбившее его из колеи, — заключил он через десять минут, утирая ладонью вспотевший лоб. — Когда имеешь дело с яйцеголовыми, то всегда нужно знать заранее, проверяли ли их на психическую устойчивость. В результате нам теперь требуется психиатр.

— Довольно старомодный термин, не так ли? — Маккриди с трудом подавил улыбку.

Кэри свирепо посмотрел на него.

— Старомодный, но точный, — он постучал себя пальцем по лбу. — В этом… в этой вещи вообще не осталось ничего человеческого. Серьезно: у меня мурашки по спине ползли, когда я слушал его.

— А это действительно Мейрик, никаких сомнений? — неуверенно спросил Маккриди.

— Никаких. В Лондоне, где мы встретились впервые, я провел с Мейриком два дня, пока меня не начало тошнить от его жирной рожи. Это Мейрик, можешь быть уверен.

— Меня беспокоит одна вещь, — сказал Маккриди, — когда мы сидели в полицейском участке Драммена, он не произнес ни слова по-норвежски. Насколько я понимаю, он отлично знает этот язык.

— Во всяком случае, говорит свободно, — проворчал Кэри.

— Тем не менее мне сразу же сказали, что он не понимает ни слова по-норвежски. Он производил впечатление человека, не владеющего языком.

— Бог ты мой, — в сердцах сказал Кэри. — Ты не знаешь его биографию! Он родился в Финляндии и жил там до семнадцати лет, затем переехал в Осло. Когда ему исполнилось двадцать четыре, он переехал в Англию, где и жил на протяжении последних двадцати двух лет. Он не имел понятия о том, что такое регби до тех пор, пока не приехал в Англию; я изучал его досье и могу с уверенностью утверждать, что он никогда не занимался боксом.

— В таком случае это согласуется с его утверждением о том, что он не Мейрик, — Маккриди сделал паузу, размышляя. — В «Спиралтоппене» есть свидетельница, утверждающая, что видела пистолет.

— Истеричная официантка! — фыркнул Кэри. — Подожди-ка минутку: ты говорил о ней Мейрику?

— Говорил.

— Так и есть, — устало сказал Кэри. — Знаешь, я не удивлюсь, если Мейрик сказал в полиции чистую правду. Несколько подростков на краденой машине устроили ему скачки с препятствиями, и он свихнулся от страха.

— А как же пистолет?

— Ты же сам сказал ему о пистолете. Он ухватился за эту идею и внес ее в свою сказочку, дополнив ее излишествами вроде ножа и дубинки. Думаю, в Спиралене он почувствовал себя совершенно беспомощным и выдумал всю историю, чтобы потешить свое задетое самолюбие. В Лондоне я определил его для себя как высокомерного ублюдка, абсолютно уверенного в превосходстве над нами, простыми смертными. Но в Спиралене у него не было возможности доказать свою исключительность, верно?

— Интересная теория, — согласился Маккриди. — С точки зрения психолога все верно, но есть одно слабое место: вы предвзято относитесь к Мейрику.

— Я его терпеть не могу, — мрачно сказал Кэри. — Самонадеянный, самовлюбленный, нахальный сукин сын, уверенный, что солнце светит из его задницы. Мистер Всезнайка собственной персоной, — он пожал плечами. — Но я не могу выбирать людей, с которыми приходится работать.

— Как он себя назвал?

— Жиль Денисон из Хемпстэда. Их Хемпстэда, боже ты мой!

— Я вернусь через минуту, — Маккриди вышел из комнаты.

Кэри рывком ослабил узел галстука и уселся на стул, покусывая ноготь на большом пальце.

— Что это такое? — поинтересовался он, когда Маккриди вошел в комнату с толстым томом в руках.

— Лондонский телефонный справочник.

— Дай-ка его мне, — Кэри взял справочник. — Посмотрим… Деннис, Деннис, Деннис… Деннисон. Есть Джордж Деннисон и еще двое, но ни одного из Хемпстэда, — он удовлетворенно хмыкнул.

Маккриди взял книгу и перелистал страницы.

— Денисон, Жиль, — пробормотал он через минуту. — Хемпстэд. Фамилия пишется с одним «н».

— О господи! — Кэри быстро справился с изумлением. — Это ничего не значит. Он позаимствовал фамилию у одного из знакомых или у приятеля своей дочери.

— Возможно, — неохотно согласился Маккриди.

Кэри побарабанил пальцами по столу.

— Я готов жизнь прозакладывать за то, что это Мейрик. Все остальные варианты абсолютно нелепы, — его пальцы внезапно остановились. — Миссис Хансен — она общалась с ним больше, чем все остальные. Что она говорит?

— Вчера вечером она доложила, что встретилась с ним. Утром он не появился; по его словам, простудился и лежал в постели.

— Это правда?

— Да.

— Она заметила что-нибудь необычное в его поведении?

— Только то, что у него был насморк, и он на время бросил курить. Он сказал, что сигареты воняют соломой.

— Для меня они всегда воняют соломой, — проворчал Кэри, куривший только трубку. — Однако он узнал ее.

— Она говорит, что они выпили пива и побеседовали на религиозно-моральные темы.

— Симптоматично, — заметил Кэри. — Мейрик готов разглагольствовать на любые темы — смыслит он в них что-нибудь или нет. — Он с недовольным видом потер подбородок. — К несчастью, обычно стервец попадает в точку: котелок у него, надо признать, варит неплохо. Итак, это Мейрик — жирный боров, свиной потрох, тот самый Мейрик, с которым мы нянчимся уже два месяца. Неужели ты можешь поверить, что он способен выстоять в драке против четверых мужчин, вооруженных пистолетами, ножами и дубинками? Сомневаюсь, что у него хватит сил снять пенку с кипяченого молока. Его научный умишко малость расстроился, и он сочинил эти ужасы, чтобы спасти свое драгоценное самомнение — впрочем, об этом я уже говорил.

— Что теперь будет с операцией?

— Что касается Мейрика, то на нем можно ставить крест, — убежденно сказал Кэри. — С другой стороны, в данный момент я не могу себе представить, как можно обойтись без него. Я свяжусь с Лондоном сразу же после того, как окончательно разберусь с ним, — он сделал паузу. — Пойдем-ка вместе, Джордж. Мне нужен свидетель, иначе в Лондоне решат, что я тоже выжил из ума.

Они вышли в коридор. Перед дверью комнаты, в которой сидел Мейрик, Кэри дотронулся до плеча Маккриди.

— Держи себя в руках, Джордж. Скорее всего это будет неприятное зрелище.

Мейрик все так же сидел за столом, не обращая внимания на человека, которого Кэри назвал Яном, сидевшего напротив него. Ян посмотрел на Кэри и красноречиво пожал плечами.

Кэри выступил вперед.

— Доктор Мейрик, мне очень жаль…

— Меня зовут Денисон. Я уже говорил об этом.

— Хорошо, мистер Денисон, — мягко сказал Кэри. — В таком случае вам действительно нужен доктор. Я все организую…

— Давно пора, — заметил Денисон. — Она чертовски болит.

— Что болит?

— Эта проклятая ножевая рана, — Денисон вытащил свитер из брюк. — Полюбуйтесь.

Кэри и Маккриди наклонились над разрезом глубиной в четверть дюйма, пересекавшим бок Денисона. «Чтобы зашить его, — механически прикинул Кэри, — потребуется не меньше шестнадцати стежков».

Они одновременно подняли головы и изумленно уставились друг на друга.

 

Глава 7

Кэри без устали расхаживал взад-вперед по кабинету Маккриди. Его галстук съехал набок, седые волосы давно бы уже растрепались, не будь они так коротко подстрижены — он постоянно проводил рукой по шевелюре.

— Не могу поверить, — сказал он. — Совершенно невероятно, черт бы его побрал!

Он повернулся к Маккриди.

— Предположим, Джордж, сегодня ты ляжешь спать в Осло, а завтра проснешься, скажем, в нью-йоркском отеле. Ты посмотришь на себя в зеркало и увидишь чужое лицо. Какова будет твоя реакция?

— Я подумаю, что рехнулся, — Маккриди покачал головой и улыбнулся. — А если я увижу в зеркале ваше лицо, то и в самом деле рехнусь.

Кэри проигнорировал шутку.

— Однако Денисон не спятил, — задумчиво произнес он. — Учитывая обстоятельства, ему удалось сохранить отличный контроль над собой.

— Если он и впрямь Денисон, — заметил Маккриди. — Кто может поручиться, что это не окончательно спятивший Мейрик?

— Бога ради! — взорвался Кэри. — Все это время ты твердил мне, что он — Денисон. Теперь ты делаешь поворот кругом и говоришь, что он — Мейрик!

Маккриди холодно посмотрел на него.

— Роль адвоката дьявола мне подходит, не правда ли? — сказал он и хлопнул ладонью по столу. — Как бы то ни было, операция все равно летит ко всем чертям.

Кэри тяжело опустился на стул.

— Ты прав. Но если этого человека зовут Денисон, то возникает масса вопросов. Прежде всего, какого дьявола нам с ним делать?

— Мы не можем держать его здесь по той же причине, по какой не могли бы оставить здесь и Мейрика, — сказал Маккриди. — Посольство — это аквариум, а рыбаков вокруг полно.

— Он провел здесь больше двух часов. Для человека, задержанного за серьезное нарушение общественного порядка, это вполне нормально. Предлагаешь вернуть его в отель?

— Под наблюдением, — Маккриди улыбнулся. — Он утверждает, что договорился пообедать вместе с нашей рыжеволосой очаровательницей.

— Он знает, кто она такая?

— Нет.

— Так должно оставаться и в дальнейшем. Ей следует постоянно держаться поблизости от него. Поговори с ней, пусть охраняет его от всяких неприятных неожиданностей. Он в любой момент может попасть в идиотское положение. А его припугни как следует, чтобы не смел выходить из отеля. Ему нельзя появляться на людях без присмотра.

Кэри придвинул к себе листок бумаги и начал писать.

— Затем нам потребуются врачи, но такие врачи, которые будут задавать только те вопросы, которые нам нужны. Специалист по пластической хирургии и… — он мрачно усмехнулся. — …и психиатр. Проблема так или иначе будет решена.

— Мы не можем ждать, — напомнил Маккриди.

— Согласен. Будем исходить из того, что подмена действительно имела место и этого человека зовут Денисон. Мы знаем, когда это было сделано — вчера, ранним утром. Денисона доставили в номер… каким образом?

— На носилках, в бессознательном состоянии.

— Верно. Тяжелобольной пациент, отправленный транзитом под наблюдением опытной медсестры и, возможно, врача. Они сняли номер неподалеку от номера Мейрика, на том же этаже. Мейрика увезли вчера утром — скорее всего на машине «скорой помощи» от заднего входа в отель, по согласованию с управляющими. Администрация отеля не может допустить, чтобы санитары с носилками шлялись через парадное.

— Я займусь этим, — сказал Маккриди. — Мы проверим всех, кто зарегистрировался вчера и позавчера, все равно на каком этаже. Не думаю, что для такой работы им хватило двух человек.

— Согласен. Проверь также тех, кто регистрировался и выписывался на прошлой неделе — ведь кто-то должен был довольно долгое время наблюдать за Мейриком.

— Это чертовски долгая работа, — возразил Маккриди. — Можем ли мы привлечь норвежцев к сотрудничеству?

Кэри задумался, затем покачал головой.

— Сейчас — нет. Это может вызвать подозрения.

Маккриди подумал о том, какую груду информации ему придется разгрести. Его лицо приобрело печальное выражение. Кэри откинулся на спинку стула, качнув его назад.

— Затем нужно проверить другой конец — лондонский. Почему именно Жиль Денисон из Хемпстэда? — ножки стула Кэри с грохотом опустились на пол. — Тебя не поразило странное поведение Денисона?

Маккриди пожал плечами.

— Я почти не разговаривал с ним.

— Посуди сам, — сказал Кэри, — мы имеем человека, попавшего в чудовищное положение. Оправившись от первого шока, он не только обвел миссис Хансен вокруг пальца, но и позвонил Мейрику домой. Но почему Мейрику? Почему он не позвонил самому себе?

— Как это понять?

Кэри вздохнул.

— Из Хемпстэда исчез человек по имени Жиль Денисон. Надо полагать, кто-нибудь заметил его исчезновение? Даже если Денисон холостяк и круглый сирота, у него должны быть приятели, должна быть работа, наконец. Почему он не позвонил в Хемпстэд и не сообщил знакомым, что с ним все в порядке, что он жив и находится в Осло?

— Об этом я не подумал, — признался Маккриди. — Это как будто указывает на то, что он — Мейрик, страдающий галлюцинациями, но неспособный привести их в соответствие с реальностью.

Кэри удрученно кивнул.

— Все, что я от него слышал, это «я — Жиль Денисон из Хемпстэда». Больше ничего.

— А что если предложить ему позвонить домой сейчас? — спросил Маккриди.

Кэри покачал головой.

— Нет, этим пусть займется психиатр. Если он и впрямь Мейрик, один неправильно заданный вопрос может окончательно свести его с ума. Нужно найти кого-то, кто наведет справки о Денисоне в Хемпстэде, — он придвинул к себе записную книжку и вырвал из нее листок. — Пора браться за дело. Шифровки в Лондон отправь немедленно, с грифом «Особо важно». Мне нужны знахари и шарлатаны, причем как можно быстрее.

 

Глава 8

Денисон помешал ложечкой кофе и улыбнулся Диане Хансен, сидевшей за столом напротив него. Он рассеянно улыбался, несмотря на мысль, молнией промелькнувшую в его мозгу и заставившую его желудок болезненно сжаться. Была ли очаровательная Диана Хансен любовницей Мейрика?

Эта мысль поставила его перед дилеммой: стоит приударить за ней или нет? Как бы он ни поступил, вероятность неправильного шага составляет пятьдесят процентов. Неопределенность ситуации портила вечер, еще недавно казавшийся безоблачным и приятным.

После устрашающих предупреждений Маккриди Денисона отвезли в отель.

— Теперь вы понимаете, что попали в опасную историю, — сказал Маккриди. — Мы делаем все, что в наших силах, чтобы помочь вам, но в течение ближайших двух дней вам следует оставаться в отеле. Кстати, как ваша рана?

— Лучше, — ответил Денисон. — Но мне следует показаться врачу.

Его перевязал Маккриди, который воспользовался пакетом первой помощи, проявив при этом сноровку, доказывавшую, что ему не раз приходилось иметь дело с подобными ранениями.

Завтра вас осмотрит врач, — пообещал Маккриди.

— Я договорился пообедать с той рыжеволосой особой, — сказал Денисон. — Что мне с ней делать? Если она будет продолжать в том же духе, что и вчера, я наверняка сяду в лужу.

— Не понимаю, с какой стати, — рассудительно заметил Маккриди.

— Бог ты мой, да я не знаю даже, как ее зовут!

Маккриди похлопал Денисона по плечу.

— Все будет в порядке.

— Очень мило с вашей стороны — хотеть, чтобы я оставался Мейриком, — жалобно продолжал Денисон. — Но вы должны мне хоть что-нибудь рассказать. Например, кто такой этот Мейрик?

— Завтра вам все объяснят, — сказал Маккриди, надеясь, что не ошибается. — А пока что возвращайтесь в отель, ведите себя хорошо и никуда не уходите до моего звонка. Пообедайте с… с вашей рыжеволосой особой и ложитесь спать.

Денисон сделал последнюю безнадежную попытку.

— Вы из разведки или что-нибудь в этом роде? Шпионы?

Маккриди не удостоил его ответом.

Денисон поднялся в свой номер. Через десять минут раздался телефонный звонок. Он с беспокойством посмотрел на аппарат, выслушал еще несколько звонков, а затем снял трубку так медленно, словно поднимал змею.

— Слушаю вас, — неохотно сказал он.

— Это Диана.

— Кто?

— Диана Хансен, кто же еще? Мы собирались пообедать вместе, разве не помните? Как вы себя чувствуете?

Денисону снова послышался в ее голосе слабый американский акцент.

— Лучше, — сказал он, мысленно поблагодарив Диану Хансен, назвавшую ему свое имя.

— Вот и хорошо, — ее голос потеплел. — Вы готовы?

— Думаю, да.

— М-мм, — с сомнением протянула она. — Вам все же не стоит выходить на улицу: здесь очень холодный ветер. Как насчет обеда в отеле?

Еще лучше — Денисон как раз собирался предложить ей то же самое.

— Это будет просто прекрасно, — с готовностью согласился он.

— Встретимся в баре, в половине восьмого.

— Хорошо.

Денисон медленно положил трубку. Он надеялся, что Маккриди окажется прав: он, Денисон, сможет общаться с этой женщиной в качестве Мейрика. Опустившись в кресло, он поморщился от боли, огненным серпом полоснувшей бок. Он задерживал дыхание до тех пор, пока боль не утихла, а затем взглянул на часы. Половина шестого, до встречи с Дианой Хансен остается еще два часа.

Ну и влип! Хуже не придумаешь! В чужой стране, с чужим лицом, он, судя по всему, оказался в центре какой-то немыслимой интриги, в которую вовлечено британское правительство. Этот тип, Кэри, был очень обеспокоен происшествием на вершине холма и даже не пытался скрыть свое недоверие. Его недоверие в большей степени, чем все другие обстоятельства, заставило Денисона сказать, кто он такой на самом деле. По крайней мере после этого Кэри хотя бы перестал улыбаться.

Но кто такой Кэри? Ясно, например, что он непосредственный начальник Маккриди, но это мало что дает, ибо кто такой Маккриди? Небольшая группа сотрудников британского посольства — каковы ее функции? Торговые отношения? Непохоже.

По словам Кэри, он предупреждал Мейрика, чтобы тот не удалялся от отеля. Исходя из того, что произошло в Спиралене, предупреждение небезосновательно. Но кто такой этот Мейрик, черт бы его взял, и почему все носятся с ним как с писаной торбой? Доктор, профессор, по паспорту — государственный служащий…

У Денисона снова разболелась голова. «Господи! — подумал он, — как я был бы счастлив вернуться в Хемпстэд — к своей работе, к людям, которых я…»

Мысль оборвалась в смертельной пустоте, к горлу подступила тошнота. «Боже, помоги мне!» — безмолвно воззвал Денисон. Сплошной пробел: он не знал, в чем заключалась его работа, не мог вспомнить ни одного имени своих друзей или знакомых. Все, что он знал, сводилось к одному: он — Жиль Денисон из Хемпстэда.

В горле застрял комок. Денисон с трудом поднялся на ноги и добрел до ванной. Его вырвало. Снова это настойчивое биение в висках: «Я — Жиль Денисон». Но больше ничего — никакой связи с прошлым.

Он вышел из ванной и вытянулся на кровати, уставившись в потолок. «Ты должен вспомнить, — скомандовал он, — ты должен!» Все впустую — лишь Жиль Денисон из Хемпстэда, смутный образ дома и воспоминания, наполовину стершиеся в памяти.

«Думай!»

Шрам на голени — Денисон вспомнил, откуда взялся этот шрам. Он видел себя мчащимся на маленьком детском велосипеде. Быстрый, слишком быстрый спуск с холма, неизбежный полет в кювет, затем бурные слезы и теплая ласка матери. «Я помню это!» — с триумфом подумал он.

Что еще? Бет. Он помнил свою жену Бет, но она умерла. Сколько лет прошло с тех пор? Три года. Потом было виски, слишком много виски. Он помнил это.

Денисон лежал на кровати и по крупицам вытаскивал воспоминания из неожиданно непокорного сознания. На его лбу выступили капельки пота, пальцы сжались в кулаки, ногти вонзились в ладони.

Он что-то вспомнил о себе раньше, но что именно? 17 июня он вернулся из Эдинбурга — чем он там занимался? Работал, разумеется, но над чем? Денисон, как ни старался, не мог рассеять плотный белесый туман, окутавший его память.

После полудня 18 июля он играл в гольф. С кем? Конечно, человек может сыграть партию в гольф сам с собой, в одиночку отправиться в кино или пообедать в Сохо, но каким образом он мог забыть все остальное? Где он играл в гольф? В какой кинотеатр пошел? Какой ресторан в Сохо?

В мозгу Денисона пронеслась ослепительная вспышка — мысль такой ясности и чистоты, что он сразу же понял: это правда.

— Я никогда в жизни не играл в гольф! — выкрикнул он.

Его сознание подхватил ревущий водоворот, затем над Денисоном милосердно сомкнулись темнота, и через несколько секунд он погрузился в сон.

 

Глава 9

В 7.45 вечера Денисон вошел в бар. Женщина, назвавшаяся Дианой Хансен, уже сидела за столиком.

— Извините за опоздание, — тихо сказал он.

— Я уж было подумала, что вы снова решили оставить меня с носом, — весело отозвалась она.

Денисон опустился на стул.

— Я заснул.

— У вас очень бледный вид. Все в порядке?

— Все отлично.

Денисона беспокоило неясное воспоминание: что-то произошло как раз перед тем, как он неожиданно заснул. Он упорно пытался добраться до этого уголка сознания, ибо уловил там тень безумия и ужаса, преследовавших его. Он вздрогнул.

— Холодно? — с участием спросила она.

— Хорошая выпивка все поправит. — Денисон подозвал официанта и вопросительно взглянул на собеседницу.

— Сухой мартини, пожалуйста.

— Сухой мартини и… — Денисон задумался. — У вас есть солодовое шотландское?

Денисон, как правило, покупал в супермаркетах самые дешевые сорта виски, но, располагая финансами Мейрика, он мог позволить себе то, чего ему хотелось.

— Да, сэр. «Гленфиддич»?

— Замечательно, благодарю вас.

— Еда помогает лучше, чем выпивка, — заметила Диана Хансен. — Вы что-нибудь ели сегодня?

— Немного, — Денисон вспомнил легкий завтрак в драмменском отделении милиции — скорее для подкрепления сил, чем для удовольствия.

— Мужчины! — презрительно промолвила она. — Если вас предоставить самим себе, вы не лучше, чем дети. После обеда вы почувствуете себя гораздо лучше.

Денисон откинулся на спинку стула.

— Погодите-ка… Как давно мы знакомы, Диана?

Она улыбнулась.

— Уже подсчитываете дни, Гарри? Около трех недель.

Выходит, он — вернее, Мейрик — познакомился с ней в Осло.

— Я всего лишь пытался понять, сколько времени требуется женщине, чтобы в ней проснулись материнские чувства. Как видно, меньше трех недель.

— Это и называется научным подходом?

— В определенном смысле да.

Что бы это значило? Доктор Мейрик — ученый, один из тех высоколобых мужей, которые работают над правительственными проектами?

Диана обвела взглядом зал. По ее лицу пробежала быстрая тень.

— Джек Киддер с женой, — мрачно сказала она.

Выждав паузу, Денисон повернул голову.

— О! Где же?

— Они только что вошли, — Диана положила ладонь на его руку. — Вы не хотите, чтобы они нам надоедали — правда, дорогой? Он такой зануда!

Денисон взглянул на высокого плотного человека, которого сопровождала крошечная женщина. Диана уже упоминала имя Джека Киддера, когда они впервые встретились возле книжного магазина. Если она не хотела иметь Дела с Киддерами, Денисон не возражал — у него и без того было достаточно забот.

— Вы правы, — сказал он. — Не думаю, что я сегодня в состоянии еще и бороться с занудами.

Она рассмеялась.

— Спасибо за комплимент, хотя и скрытый. Если он подойдет к нам, я постараюсь тактично объясниться с ним, — она театрально вздохнула. — Но если он опять повторит свой дурацкий лозунг, я закричу.

— Что за лозунг?

— Вы наверняка уже слышали его. Джек всегда пользуется им перед тем, как произнести одну из своих чудовищных шуток, — она заговорила с подчеркнутым американским акцентом. — «Вы же меня знаете — Киддер по фамилии и шутник по натуре!»

— Джек всегда был душой компании, — сухо заметил Денисон.

— Не знаю, как Люси уживается с ним, — заметила Диана. — Если женоподобный муж умеет только кудахтать, то стоит задуматься над тем, какие обязанности в семье выполняет его мужеподобная жена.

— Звучит довольно грубо, — Денисон усмехнулся.

Ему было легко с Дианой Хансен. Несколькими меткими штрихами она дала ему более ясное представление о семье Киддеров, чем могли дать самые подробные объяснения.

Официант поставил напитки на стол. Денисон сразу же заметил, что в его виски положен лед. На его взгляд это было надругательством над прекрасным напитком, но он решил не устраивать скандала по этому поводу.

— Seal! — Денисон поднял бокал. Отпив глоток, он подумал, что это его первая настоящая выпивка с тех пор, как он превратился в Мейрика.

Знакомый вкус спиртного и приятное жжение на языке каким-то образом высвободили волну беспорядочных мучительных воспоминаний, поднявшуюся почти к самой поверхности сознания. Вместе со смутными воспоминаниями появился страх, заставивший сердце Денисона гулко забиться в груди. Он в панике поставил бокал на стол.

Диана Хансен посмотрела на его дрожащие пальцы.

— В чем дело, Гарри?

Денисон взял себя в руки.

— Кажется, моя идея с выпивкой оказалась ошибкой. Я только что вспомнил, что напичкался таблетками, — он вымученно улыбнулся. — Если меня встряхнуть, то они загремят.

Диана отодвинула бокал в сторону.

— Тогда давайте пообедаем у вас в номере, пока Киддеры нас не поймали.

Она взяла со стола сумочку и встала. Они направились к выходу из ресторана.

— Нет, кажется, опоздали, — пробормотала Диана Киддер вышел из-за стола, перекрыв проход своим массивным телом.

— Эй, Люси, посмотри-ка, кто здесь есть! — позвал он. — Диана и Гарри!

— Привет, Джек, — сказал Денисон. — Как провел день?

— Мы были в Холменколлене, знаешь — здоровенный лыжный трамплин, который можно видеть отовсюду в городе. Внушительная штука, когда подойдешь поближе. А пользуются им лишь раз в году — можешь себе представить?

— Не могу, — признался Денисон.

— Еще мы ходили в Хейнстадтский культурный центр, — добавила Люси Киддер.

— Э, современное искусство, — Киддер презрительно отмахнулся. — Гарри, ты что-нибудь понимаешь в творчестве Джексона Поллока?

— Не слишком много.

Киддер повернулся к жене.

— В любом случае за каким чертом ехать в Норвегию, если и здесь приходится ходить на американские выставки?

— Но он пользуется всемирной известностью, Джек. Разве ты не испытываешь гордость от этого?

— Наверное, — мрачно проворчал Киддер. — Впрочем, местные типы не лучше. Взять хотя бы парня с фамилией, похожей на рекламу собачьих консервов, — несколько лиц повернулось в сторону Киддера, и он нетерпеливо щелкнул пальцами. — Ты знаешь, кого я имею в виду. Мы ходили на его выставку вчера.

Люси Киддер вздохнула.

— Эдвард Мунк, — покорно сказала она.

— Вот-вот, он самый. Как взглянешь на его картины, сразу в дрожь бросает.

— Гарри не очень хорошо себя чувствует, — быстро сказала Диана. — Мы хотим поскорее пообедать, а потом я отправлю его спать.

— Я очень вам сочувствую, — голос Киддера прозвучал искренне.

— В газетах опять пишут об эпидемии гриппа, — сказала его жена. — Вызывает неприятные осложнения. Следите за собой хорошенько, слышите?

— Думаю, у меня нет ничего серьезного.

— Нам пора идти, — сказала Диана. — Гарри целый день ничего не ел.

— Само собой, — Киддер отступил в сторону. — Надеюсь, ты скоро поправишься, Гарри. Вы уж присматривайте за ним, Диана.

За обедом, к большому облегчению Денисона, они говорили на общие темы, и он не делал усилий, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего. До тех пор, пока не принесли кофе и Денисон не подумал о возможной интрижке между Дианой и Мейриком, его ничто не беспокоило. Он осторожно взглянул на нее, раздумывая, как поступить. Насколько он мог судить, Мейрик был старым волокитой.

Продолжая улыбаться, он механически помешивал кофе. К столику подошел официант.

— Миссис Хансен?

Диана подняла голову.

— Да.

— Вас просят подойти к телефону.

— Спасибо, — она взглянула на Денисона. — Я отлучусь на минутку, не возражаете?

— Ни в коем случае.

Она встала и вышла в холл. Денисон наблюдал за ней до тех пор, пока она не скрылась из виду, а затем положил ложечку на блюдце и задумчиво посмотрел на сумочку, лежавшую на столе.

Миссис Хансен! Пора узнать о ней побольше. Он медленно протянул руку и взял сумочку, показавшуюся ему необычно тяжелой. Положив ее на колени под столом, он открыл застежку и начал рассматривать содержимое.

Когда Диана вернулась, сумочка лежала на прежнем месте. Усевшись за столик, она раскрыла ее и вынула пачку сигарет.

— Все еще не курите, Гарри?

Он покачал головой.

— У сигарет по-прежнему омерзительный вкус.

Через несколько минут Денисон подписал счет, и они вышли из ресторана, по-дружески распрощавшись в холле. К этому времени он твердо решил отказаться от каких-либо пассов в отношении Дианы Хансен: маловероятно, что доктор Гарольд Фельтхэм Мейрик имел интрижку с женщиной, которая носит с собой пистолет — даже если это маленький пистолет.

 

Глава 10

Следующий день был беспросветно скучным. Денисон выполнял инструкции и оставался в отеле, ожидая известий от Маккриди. Он позавтракал в номере и заказал английские газеты. Ничего не изменилось: дела обстояли так же плохо, как и всегда.

После завтрака он вышел из номера, чтобы горничная могла убраться, и спустился в холл, где увидел Киддеров, стоявших рядом с конторкой портье. Денисон быстро отвернулся, с преувеличенным интересом изучая витрину с образчиками норвежского серебра, в то время как Киддер громко обсуждал преимущества различных туристских маршрутов. Наконец Киддеры вышли из отеля, и Денисон смог покинуть свое укрытие.

Он обнаружил, что в книжный магазин, расположенный на углу улицы, можно попасть непосредственно из отеля через особый вход; воспользовавшись этим удобством, он приобрел несколько английских книжек и вернулся в номер. Остаток дня он провел за чтением, механически проглатывая страницу за страницей и ни о чем не думая. При попытках проанализировать свое положение он испытывал странное внутреннее сопротивление; стоило ему отложить книгу и попытаться навести порядок в мыслях, как у него потемнело в глазах, и его захлестнула волна необъяснимой паники. Когда он снова взялся за книгу, у него раскалывалась голова.

Было уже десять вечера, но никто не выходил на связь. Денисон решил было позвонить в посольство и попросить к телефону Маккриди, но странное нежелание мыслить и действовать овладело им с новой силой, и он не двинулся с места. Некоторое время он нерешительно смотрел на телефон, затем медленно разделся и лег в постель.

Денисон уже почти заснул, когда кто-то постучал в дверь. Он сел и прислушался: снова негромкий двойной стук. Включив свет, он надел купальный халат Мейрика и пошел открывать.

Маккриди быстро вошел в номер, захлопнув дверь.

— Готовы к встрече с доктором? — с ходу спросил он.

Денисон нахмурился.

— В такое время?

— Почему бы и нет? — весело спросил Маккриди.

Денисон вздохнул. Еще одна загадка в дополнение к остальным. Он потянулся за нижним бельем и начал снимать халат. Маккриди взглянул на аккуратно сложенную пижаму, лежавшую на чемодане.

— Вы не носите пижаму?

— Мейрик носил, — Денисон уселся на край кровати, натягивая носки. — А я не ношу.

— Ага! — Маккриди задумчиво ущипнул себя за мочку уха.

Надев пиджак, Денисон повернулся к Маккриди.

— Мне кажется, вы должны знать одну вещь. Диана Хансен носит при себе…

— Кто? — спросил Маккриди.

— Та рыжая, с которой я обедал сегодня, — ее зовут Диана Хансен. Она носит при себе пистолет.

— Вот как? — лицо Маккриди осталось бесстрастным. — Откуда вы знаете?

— Я заглянул в ее сумочку.

— Большая предприимчивость с вашей стороны. Я расскажу Кэри — его это заинтересует, — он похлопал Денисона по плечу. — Пойдемте.

Автомобиль Маккриди стоял в гараже. Выехав на улицу, он сразу же повернул налево, но Денисон уже знал, что посольство находится в противоположной стороне.

— Куда мы едем? — спросил он.

— Недалеко, — ответил Маккриди. — Пять минут. Отдыхайте и ни о чем не беспокойтесь.

Через две минуты Денисон уже не знал, где они находятся. Автомобиль то и дело сворачивал на незнакомые улицы, в узкие переулки, мчался по пустынным аллеям. Денисон не мог понять, намеренно Маккриди сбивает его с толку или же пытается избавиться от возможной слежки.

Через несколько минут автомобиль остановился возле большого здания, напоминавшего многоквартирный доходный дом. Они вошли внутрь и поднялись в лифте на пятый этаж. Открыв дверь лифта, Маккриди сделал приглашающий жест. Денисон оказался в холле с несколькими дверями, расположенными по обе стороны. Не постучавшись, его провожатый толкнул ближайшую дверь.

— Познакомьтесь с мистером Иредалем, — сказал Маккриди. — Он займется вашей раной.

Иредаль был лысоватым человеком средних лет с болезненным желтоватым цветом лица и двумя глубокими складками, пролегавшими от крыльев носа к уголкам тонкогубого рта.

— Заходите, мистер Денисон, — мягко сказал он. — Дайте-ка мне посмотреть на вас.

Услышав звук захлопнувшейся двери, Денисон обернулся, но Маккриди уже ушел.

— Я думал, меня привезли на осмотр к врачу, — сказал он, повернувшись к Иредалю.

— Я и есть врач, — ответил Иредаль. — Хирург, между прочим. У нас, хирургов, профессиональный снобизм вывернут наизнанку — к нам обращаются «мистер», а не «доктор». Почему — Бог его знает. Раздевайтесь, мистер Денисон, я осмотрю ваши повреждения.

Помедлив, Денисон снял пиджак, затем рубашку.

— Пожалуйста, ложитесь на кушетку, — сказал Иредаль, открыв черный чемоданчик, который, судя по его виду, мог принадлежать только врачу. Несколько успокоившись, Денисон вытянулся на кушетке.

Иредаль разрезал бинты маленькими ножницами и осмотрел края раны.

— Паршиво, — сказал он. — Но по крайней мере все чисто. Потребуется местная анестезия. У вас нет аллергии на анестезирующие средства, мистер Денисон?

— Не знаю… Не думаю.

— Вы почувствуете три небольших укола, не более того, — Иредаль вынул шприц с иглой для подкожных инъекций и наполнил его из маленького флакона. — Лежите спокойно.

Денисон ощутил, как игла несколько раз вошла в его тело, а затем вышла обратно.

— Пока не подействует обезболивающее, можете посидеть, — Иредаль вынул из чемоданчика офтальмоскоп. — Я хотел бы взглянуть на ваши глаза, — он направил луч света в правый глаз Денисона. — Спиртное недавно не употребляли?

— Нет.

Иредаль перешел к левому глазу, на изучение которого ему потребовалось значительно больше времени.

— Похоже, все в порядке, — заключил он.

— Меня полоснули ножом, а не ударили по голове, — заметил Денисон. — Я не контужен.

Иредаль отложил офтальмоскоп в сторону.

— Значит, у вас есть небольшие познания в медицине, — он положил ладони на лицо Денисона, пальпируя щеки и подбородок. — Должно быть, вы знаете, что говорят в таких случаях в народе, — он встал и посмотрел на затылок Денисона, затем его пальцы переместились к линии волос. — Никогда не мешайте экспертам, мистер Денисон — они знают, что делают.

— В какой области вы считаетесь экспертом? — подозрительно спросил Денисон.

Иредаль не обратил внимания на его вопрос.

— У вас были неприятности с волосяным покровом? Перхоть, к примеру?

— Нет.

— Ясно. Ну хорошо, — он потрогал бок Денисона. — Чувствуете что-нибудь?

— Мышцы онемели, но я чувствую давление.

— Отлично, — сказал Иредаль. — Я собираюсь зашить рану. Вы ничего не почувствуете, но если вам все-таки будет больно, кричите во всю глотку.

Он надел резиновые перчатки, вынутые из пластикового пакета, и вытащил из другого пакета тончайшую нить.

— Вам лучше отвернуться, — посоветовал он. — Ложитесь.

Иредаль работал около пятнадцати минут. Денисон не ощущал ничего, кроме легкого давления его пальцев.

— Все в порядке, мистер Денисон, — наконец сказал он. — Я закончил.

Денисон сел и посмотрел на свой бок. Рана была аккуратно закрыта и зашита маленькими стежками.

— Мне всегда нравилось работать иглой, — доверительным тоном сообщил Иредаль, — когда нить растворится, останется лишь тонкий шрам. Через год вы уже ничего не заметите.

— Не похоже на работу обычного врача, — заметил Денисон. — Кто вы такой?

Иредаль быстро упаковал свой чемоданчик и встал.

— Через минуту к вам зайдет другой доктор, — сухо сказал он и закрыл за собой дверь.

В звуке захлопнувшейся двери было что-то, смутно встревожившее Денисона. Он встал, подошел к двери и подергал ручку. Дверь не открылась. Нахмурившись, он обвел взглядом комнату. Здесь была кушетка, на которой он лежал, стол, два стула и книжный шкаф, стоявший возле стены. Денисон направился к книжному шкафу, зацепился за провод и чуть было не смахнул с маленького столика телефон. Подхватив аппарат на лету, он медленно выпрямился и задумчиво покрутил диск.

* * *

Иредаль вошел в комнату, расположенную в дальнем конце коридора. Кэри прервал разговор с Маккриди и выжидающе взглянул на него. Хардинг, психиатр, сидел в кресле, вытянув свои длинные ноги и сложив руки на животе. В комнате находился еще один человек, незнакомый Иредалю.

— Это Ян Армстронг из моей команды, — пояснил Кэри, перехватив взгляд врача. — Ну, какие новости?

Иредаль поставил свой чемоданчик на пол.

— Это не Мейрик, — он сделал паузу. — По крайней мере, если Мейрику не делали недавно пластическую операцию.

Кэри с силой выдохнул воздух.

— Вы уверены?

— Разумеется, уверен, — желчно сказал Иредаль.

— Ну что ж… — Кэри посмотрел на Хардинга. — Ваша очередь, доктор Хардинг. Попробуйте вытянуть из него как можно больше.

Хардинг кивнул, поднялся с кресла и молча вышел из комнаты.

— Таким образом, насколько нам известно, вся операция заняла не больше недели, — сказал Кэри, взяв со стола тонкую картонную папку. — Мы только что получили из Лондона подробный рапорт о Денисоне вместе с его фотографией, — вынув фотографию, он протянул ее Иредалю. — Вот так Денисон выглядел совсем недавно. Невероятно, не так ли?

Иредаль внимательно рассмотрел фотографию.

— Очень интересно, — заметил он.

— Возможно ли проделать такое за одну неделю? — настойчиво спросил Кэри.

— Я могу говорить определенно лишь об одном случае оперативного вмешательства, — сказал Иредаль, отложив фотографию. — На внешнем крае левого века — крохотный разрез, державшийся, вероятно, лишь на одном стежке. За неделю такой разрез, конечно же, заживет, хотя и может немного побаливать. Я нашел небольшой воспаленный участок.

— Вы хотите сказать, что это был единственный разрез? — недоверчиво спросил Маккриди.

— Да, — ответил Иредаль. — Он был сделан с целью опустить вниз уголок левого века. У вас есть фотография Мейрика?

— Вот она, — Кэри протянул фотографию.

— Вот здесь, видите? — Иредаль ткнул пальцем. — Уголок века опущен в результате контрации кожи после зашивания шрама на скуле. Тот, кто зашивал Мейрику этот шрам, — просто мясник, если вас интересует мое мнение, — жестко добавил он. — Если бы работал нормальный хирург…

— Мейрик получил этот шрам мальчишкой, во время войны, — Кэри постучал по фотографии. — Но как, черт возьми, они воспроизвели шрам на лице Денисона, не сделав разреза?

— Очень умно сделано, — сказал Иредаль с неожиданным энтузиазмом. — Здесь работал первоклассный татуировщик; то же самое относится и к родинке на подбородке, — он опустился на стул. — Мне не раз приходилось иметь дело с татуировкой, но я специализируюсь на удалении, а не на нанесении, — он наклонился вперед и провел пальцем по фотографии. — Линия волос поднята с помощью депиляции; это не какая-нибудь грубая работа, после которой через день появляется щетина. Боюсь, мистер Денисон навсегда расстался со своей шевелюрой.

— Все это замечательно, — сказал Маккриди, пристально разглядывавший обе фотографии. — Но сравните этих двоих. У Денисона узкое лицо, а без бороды оно будет казаться совсем худым. У Мейрика жирный подбородок, круглые щеки. Носы совершенно разные.

— Это было сделано несколькими инъекциями жидкого силикона, — ответил Иредаль. — Некоторые из моих более легкомысленных коллег помогают кинозвездам в трудном деле наращивания грудных желез, пользуясь теми же средствами, — в его тоне слышалось отвращение. — Я пальпировал его лицо и практически безошибочно определил область инъекций.

— Черт меня возьми! — пробормотал Кэри.

— Вы говорите, Денисон каким-то образом потерял неделю жизни? — спросил Иредаль.

— Он говорит, что из его памяти выпала одна неделя.

— Тогда я рискну предположить, как это было проделано. Разумеется, его нашпиговали наркотиками и все время держали в бессознательном состоянии. Я обратил внимание на пластырь на его левой руке. Я не снимал пластырь, но именно там была введена капельница, поддерживавшая жизнедеятельность Денисона.

— Продолжайте, — заинтригованно сказал Кэри.

— В уголке левого века был сделан разрез — пятиминутная работа для любого опытного хирурга. Затем, насколько я понимаю, они нанесли татуировку. Обычно после татуировки несколько дней сохраняются болезненные явления, но недели вполне достаточно для полного заживления. Остальное и вовсе не представляло труда.

Он взял обе фотографии.

— Как видите, подстилающая костная структура и форма черепа у них сходные. Надо полагать, если бы у вас была фотография Мейрика пятнадцати-двадцатилетней давности, он показался бы вам похожим на Денисона — того Денисона, который жил в Англии. Насколько я понимаю, Мейрик не стеснялся в расходах?

— Он достаточно богат, — ответил Кэри.

— Это заметно по его лицу, — заметил Иредаль. — У Денисона, напротив, немного истощенный вид.

— Интересно, что вы об этом упомянули, — Кэри раскрыл папку. — Судя по тому, что мы имеем, Денисон был если и не алкоголиком, то пьяницей, балансировавшим на самом краю. Он совсем недавно потерял работу — уволен за некомпетентность 24 июня.

Иредаль кивнул.

— Симптоматично. Алкоголики едят мало — они получают калории из выпивки, — он встал. — Это все, что я могу для вас сделать сегодня, джентльмены. Мне хотелось бы осмотреть Денисона завтра. Нужно подумать о возвращении ему его прежнего облика, что будет совсем непростой задачей — этот силикон чертовски трудно вытянуть наружу. Что-нибудь еще?

— Ничего, мистер Иредаль, — ответил Кэри.

— Тогда с вашего разрешения я немного посплю. Сегодня у меня был очень трудный день.

— Вы знаете, где ваша комната, — сказал Кэри. Иредаль кивнул и вышел, закрыв за собой дверь.

Кэри и Маккриди некоторое время в молчании глядели друг на друга. Затем Кэри вздохнул и спросил через плечо:

— Что скажешь, Ян?

— Черт меня возьми, если я знаю, что сказать, — признался Армстронг.

— Не расстраивайся — со мной такая же история, — проворчал Кэри. — Я на своем веку слыхал немало идиотских историй, но этот случай, похоже, заслуживает главного приза. Посмотрим, что скажет Хардинг. Почему-то мне кажется, что он пробудет там дольше, чем Иредаль. Пора поставить кофе, у нас целая ночь впереди.

Кэри оказался прав: до появления Хардинга прошло больше двух часов. Лицо психиатра было тревожным.

— Денисона нельзя надолго оставлять в одиночестве, — с порога сказал он.

— Ян! — позвал Кэри.

Армстронг встал.

— Если он захочет поговорить с вами — пусть говорит, — сказал Хардинг. — Поддерживайте разговор, но ни в коем случае не вдавайтесь в частности. Держитесь общих тем, понятно?

Армстронг кивнул и вышел из комнаты. Хардинг опустился в кресло, Кэри внимательно наблюдал за ним.

— Судя по вашему виду, доктор, вы нуждаетесь в выпивке, — заключил он. — Виски?

Хардинг кивнул.

— Благодарю вас, — он потер лоб. — Денисон в очень плохом состоянии.

Кэри плеснул в бокал пару унций виски.

— Что вы имеете в виду?

— Над ним основательно потрудились, — ровным голосом ответил Хардинг.

— Над его сознанием? — Кэри протянул ему бокал.

Отхлебнув половину, Хардинг закашлялся.

— Другую половину надо разбавить водой, — проворчал он. — Да, я имел в виду его сознание. Кто-то крайне безжалостно обошелся с ним. Из его памяти выпала неделя; то, что с ним сделали, было сделано за эту неделю.

Кэри нахмурился.

— Иредаль высказал предположение, что его все время держали в бессознательном состоянии.

— Одно не исключает другого, — возразил Хардинг. — Возможно, с помощью наркотиков его психика в течение недели поддерживалась в угнетенном состоянии.

— Вы говорите о промывке мозгов? — спросил Маккриди.

— В определенном смысле, — Хардинг принял у него бокал с разбавленным виски. — Перед теми, кто обрабатывал Денисона, стояла следующая проблема: в идеале следовало бы довести Денисона до такого состояния, что он начал бы считать себя Мейриком. Но это невозможно, — Хардинг сделал многозначительную паузу. — По крайней мере, этого невозможно добиться за одну неделю.

— Вы полагаете, что такая возможность в принципе существует? — недоверчиво спросил Кэри.

— Да, — устало ответил Хардинг. — Такое возможно. Но у этой шайки было слишком мало времени, поэтому им пришлось искать другой путь. Насколько я понимаю, их задача заключалась в том, чтобы поместить Денисона в отель в качестве Мейрика и при этом быть уверенными, что он не ускользнет из-под контроля — например, не улетит в Лондон первым же рейсом. Поэтому они обработали его, — последние слова Хардинг произнес как нецензурное выражение.

— Каким образом? — спросил Кэри.

— Что вы знаете о гипнозе?

Маккриди фыркнул, и Хардинг взглянул на него, прищурив глаза.

— Нет, мистер Маккриди, это не шарлатанство, — холодно сказал он. — Денисона долгое время держали в гипнотическом состоянии, инициированном наркотиками, и в это время его психика постепенно разрушилась, — он сделал неожиданно беспомощный жест. — Подозреваю, у Денисона уже была склонность к неврозам. У них оказалось под рукой много вспомогательных инструментов — иррациональные страхи, незалеченные душевные травмы и так далее.

— Что вы имеете в виду под склонностью к неврозам? — спросил Кэри.

— Трудно сказать, но похоже, что к тому времени, когда его начали обрабатывать, он был уже не вполне нормальным человеком.

— Чокнутый? — вставил Маккриди.

Хардинг неприязненно взглянул на него.

— Не в большей степени, чем вы, мистер Маккриди, — едко заметил он. — Но, думаю, в его жизни произошло какое-то событие, выбившее его из колеи.

— Кое-что и впрямь случилось, — сказал Кэри. — Он потерял работу, — Кэри вынул из папки несколько листков. — У меня не было времени обсудить это с вами, но у нас есть материалы на Денисона. Скоро их будет больше, но сейчас это все, чем мы располагаем.

Хардинг изучил машинописные листки. Он читал медленно и внимательно.

— Мне стоило бы познакомиться с этими материалами до того, как я пошел к Денисону, — наконец сказал он. — Это сэкономило бы много времени.

— Он был режиссером на небольшой студии, специализирующейся на выпуске документальных фильмов и рекламных роликов, — сказал Кэри. — Потом он сорвался с катушек. Его пристрастие к выпивке обходилось фирме в кругленькую сумму. Они уволили его без всяких сантиментов.

Хардинг покачал головой.

— Это не то, что вывело его из равновесия. Пьянство — это следствие, а не причина, — он перелистал страницы. — Три года назад у него умерла жена. Должно быть, она была совсем молодой. Вы знаете, отчего она умерла?

— Пока нет, — ответил Кэри. — Скоро узнаем.

— Не удивлюсь, если с тех пор он и начал пить.

— В данный момент это не имеет особого значения, — заметил Кэри.

— Имеет — для меня, — Хардинг повысил голос. — Мне придется лечить его.

— Знаю, доктор, — примирительным тоном сказал Кэри. — Мы вручим вам всю относящуюся к делу информацию, как только получим ее. Но сейчас меня интересует то, что сделали с Денисоном и каким образом это было проделано.

— Хорошо, — Хардинг успокоился. — Итак, Денисон был в буквальном смысле слова разобран на составные части. В его памяти сохранились лишь имя и примерный адрес: Жиль Денисон из Хемпстэда. Те, кто над ним работал, конечно, могли добиться полной амнезии, но это не имело смысла, так как Денисон должен был занять место Мейрика. Для того чтобы войти в роль, от него требовалось некоторое минимальное осознание своей личности. Должен сразу сказать, что я не имею понятия, почему Денисон должен заменить Мейрика.

— У меня есть кое-какие соображения, — проворчал Кэри. — Продолжайте, доктор.

— В то же время в сознании Денисона нельзя было оставлять слишком много индивидуальных воспоминаний, иначе он отверг бы ту личность, которую должен был представлять. Фигурально выражаясь, его следовало держать на коротком поводке. Чтобы он не задавался вопросами о своем происхождении, в его сознание было внедрено несколько мощных блоков. Кроме того, ему имплантировали отдельные ложные воспоминания, окончательно лишившие его свободы действий. Например, он отчетливо помнит, как играл в гольф, но в то же время знает, что никогда в жизни в него не играл. Таким образом, он постоянно пребывает в замешательстве, ведущем к параличу воли. Этого вполне достаточно, чтобы заставить его остаться в отеле хотя бы на тот срок, пока он пытается разобраться в себе.

Маккриди сделал нетерпеливое движение.

— Разве это возможно?

— Вполне возможно. Я могу нарисовать на полу этой комнаты воображаемый квадрат и под гипнозом внушить вам, что следует избегать этого места. Это называется постгипнотической суггестией. Вы до конца своих дней можете входить в эту комнату и выходить из нее, по никогда не ступите на поверхность этого воображаемого квадрата. Более того, вы даже не будете отдавать себе отчета в иррациональности своего поведения.

Перехватив скептический взгляд Маккриди, Хардинг добавил:

— Я в любой момент готов продемонстрировать вам этот метод.

— Нет! — быстро сказал Маккриди. — Я вам верю. Кэри мрачно улыбнулся.

— Продолжайте, доктор.

— Человеческий мозг — самостабилизирующаяся система, — сказал Хардинг. — Если бы дело обстояло иначе, мы все давно бы свихнулись. Основная функция сознания — контролировать восприятие. Когда Денисон пытается углубиться в свое прошлое, он натыкается на блоки; невероятность того, что он находит в собственном сознании, настолько потрясает его, что он ищет убежища в забвении. — На лице Кэри отразилось непонимание, и Хардинг добавил:

— Он засыпает. Типичный истерический симптом. Во время нашего разговора он засыпал дважды. Оба раза я давал ему поспать десять — пятнадцать минут; проснувшись, он забывал, почему он отключился — это стиралось из его памяти. Это защитный механизм мозга против сумасшествия и, мне кажется, такое случалось с Денисоном и раньше.

— Я не совсем понимаю, — возразил Кэри. — Вы говорите, что Денисон наполовину безумен и в любой момент может уснуть или потерять сознание. Как же вы объясните тот факт, что ему удалось ловко одурачить одного из моих сотрудников, а потом проявить быстроту и сообразительность в смертельно опасной ситуации?

— Да, он вполне владеет собой, — согласился Хардинг. — Он проваливается в беспамятство лишь тогда, когда начинает думать о своем прошлом. Судя по вашему рассказу и по характеру ранения, он владеет собой значительно лучше, чем можно было бы ожидать в подобных обстоятельствах.

— Он чертовски хорошо владеет собой, — внезапно заявил Маккриди. Кэри повернулся к нему. — Я не успел сказать вам: он осалил миссис Хансен.

— Что он сделал?

— Он выяснил, что у нее есть пистолет, — он сам мне об этом рассказал. И добавил, что мне следовало бы знать о таких вещах.

На лице Хардинга можно было прочитать: «Ну, что я вам говорил!» Лицо Кэри было маской недоумения.

— И еще, — добавил Маккриди. — Алкоголик он или нет, но теперь он завязал. Миссис Хансен сказала, что вчера он попробовал выпить рюмку виски. У нее сложилось впечатление, будто он хлебнул отравы для тараканов.

— Забавно, — заметил Хардинг. — Человека, можно сказать, размешали, как овсянку в кастрюле, — будет достойно внимания, если это вылечит его от алкоголизма. Хотя такой метод лечения, безусловно, не может быть внедрен в практику. Как бы то ни было, его нужно госпитализировать. Я могу это организовать.

Кэри поднялся с места.

— Благодарю вас, доктор Хардинг.

— Мне хотелось бы увидеться с ним завтра, — Хардинг тоже встал. — Куда вы его отправите сейчас?

— Я позабочусь о нем, — мягко сказал Кэри.

— Валяйте, — проворчал Хардинг. — Без квалифицированного лечения безумие ему гарантировано, — он зевнул. — Ладно, я пошел спать.

Он вышел в коридор. Кэри вернулся к столу, взял обе фотографии и снова принялся разглядывать их.

— Вот и все, — сказал Маккриди. — Мы с треском провалились. Нет Мейрика — нет операции.

Кэри ничего не ответил.

— О чем вы думаете? — спросил Маккриди.

— О разных вещах, — медленно сказал Кэри. — Например, о том, что у нас нет Мейрика, зато есть чертовски хорошая замена для него.

У Маккриди отвисла челюсть.

— Вы имеете в виду Денисона? Но вы же слышали, что сказал Хардинг: этот парень в любой момент может свихнуться. Мне кажется, это неэтично.

— Не говори мне про этику, — жестко сказал Кэри. — У меня есть работа, которую нужно сделать, — он отшвырнул фотографии. — Иредаль хочет вернуть Денисону его лицо, Хардинг хочет восстановить его прошлое. Если завтра мы позволим Хардингу проделать над ним свои сволочные гипнотические фокусы, то Денисон быстро соберет манатки и отправится домой.

Он нахмурился, принимая решение.

— Отвези его обратно в отель, — коротко сказал он.

— Бога ради! — взмолился Маккриди. — Вы понимаете, что делаете?

— Понимаю, — ответил Кэри. — По пути поразмысли вот над чем: когда жизнь Денисона висела на волоске в Спиралене, на кого нападали неизвестные — на Мейрика или на Денисона?

Маккриди раскрыл рот, затем снова закрыл его.

— За Денисоном должно быть установлено наблюдение, — продолжал Кэри. — Охрана на этаже остается; пошли еще кого-нибудь присматривать за окнами. Этот проклятый отель надо законопатить так, чтобы муха не вылетела. А теперь — за дело.

* * *

Маккриди высадил Денисона в гараже отеля.

— Я не буду подниматься, — сказал он. — Увидимся завтра, — он посмотрел на часы и поправился: — То есть уже сегодня. Господи, уже половина пятого! Ложитесь спать.

Во время короткой поездки оба молчали, но теперь Денисон медлил, оставаясь на месте.

— Все-таки что все это значит? — спросил он. — Первый, насколько я понял, был хирургом, но второй… это же психиатр, верно?

— Кэри встретится с вами завтра, — сказал Маккриди. — Он все объяснит. — Он помолчал, покусывая нижнюю губу. — Обещаю вам.

— Ну ладно, — пробормотал Денисон. — Сейчас я слишком устал, чтобы спорить с вами. Но ему следует сочинить что-нибудь действительно убедительное.

Кивнув Маккриди, Денисон начал подниматься по лестнице. Он не оглядывался, но если бы он оглянулся и смог увидеть глаза Маккриди, то прочел бы в них сочувствие.

Денисон открыл дверь, выходившую в холл отеля, и увидел кучу чемоданов. Группа новоприбывших постояльцев заливалась веселым смехом; по коридору, словно бабочки, в разных направлениях порхали молодые люди. Он подошел к конторке и встал поблизости, терпеливо ожидая, когда измученный ночной портье разберется с туристами. Через несколько минут Денисон встретился с ним взглядом и быстро сказал:

— Номер 360, будьте добры.

— Да, мистер Мейрик, — портье протянул ему ключ.

Денисон не видел девушку, изумленно глядевшую на него, зато хорошо расслышал звонкий оклик, раздавшийся у него за спиной:

— Папа!

Он неторопливо обернулся и внезапно с ужасом понял, что девушка обратилась к нему.

 

Глава 11

К чести Денисона, он не ударился в панику. Первым его побуждением было отступить и сказать, что произошла ошибка и он вовсе не Мейрик. Затем он понял, что это не поможет — ночной портье, знавший его в лицо и по имени, стоял совсем рядом. В любом случае перепалка в коридоре отеля могла только ухудшить положение. Денисон остался на месте и промолчал.

Девушка поцеловала его в плотно сжатые, безответные губы. Его реакция заставила ее слегка попятиться; улыбка исчезла с ее лица.

— Я надеялась найти тебя в Осло, но никак не ожидала, что натолкнусь на тебя в первом же отеле, к тому же в пять утра, — сказала она. — Что ты здесь делаешь в такую рань, вернее, так поздно?

Она была молоденькой — на вид не больше двадцати лет, с ясными серыми глазами и свежей молодой кожей. Строгий любитель красоты назвал бы ее рот слишком широким. На ее лице не было макияжа, а если и был, то искусный, незаметный для мужского глаза.

Денисон сглотнул комок в горле.

— Я был у приятеля, — выдавил он. — Разговор немного затянулся.

— Ясненько, — она засунула руки глубоко в карманы своей автомобильной куртки и взглянула на утомленного портье. — Я получу ключи часа через два-три, не раньше. Можно мне помыться в твоем номере? Должно быть, я похожа на пугало.

У Денисона пересохло во рту, и он замешкался с ответом. Девушка с любопытством смотрела на него.

— Ты сам-то здесь живешь? — она рассмеялась. — Конечно, здесь. У тебя же ключ в руке.

— Мне нужно позвонить, — Денисон сделал шаг назад.

— Почему бы не позвонить из номера?

— Отсюда удобнее.

Денисон быстро повернулся и пошел к телефонам, лихорадочно обшаривая карманы в поисках мелочи.

Телефонные аппараты в холле были накрыты полусферическими колпаками из прозрачного пластика — теоретически это не позволяло подслушать разговор. Денисон видел, что девушка последовала за ним и остановилась в нескольких шагах от него. Вынув бумажник, он сверился с надписью на клочке бумаги и набрал номер. Последовало шесть бесконечно долгих гудков.

— Слушаю, — сказал голос.

— Мне нужен Кэри, — прошептал он.

— Говорите громче, я вас не слышу.

— Я хочу поговорить с Кэри, — Денисон повысил голос.

— Не думаю, что это возможно, — в голосе звучало сомнение. — Он только что лег в постель.

— Да хоть в гроб! Разбудите его. С вами говорит Денисон.

В трубке послышался свистящий вздох.

— Хорошо.

Кэри на удивление быстро оказался у телефона.

— Денисон?

— У меня неприятности. Дочь…

— Как вам удалось узнать этот номер? — холодно прервал его Кэри.

— Бога ради! Это может подождать!

— Как вы узнали номер? — настаивал Кэри.

— В комнате, где меня осматривали, был телефон, — объяснил Денисон. — Я запомнил номер.

— Хм! Хардинг утверждает, что вы вполне владеете собой, и теперь я ему верю, — в голосе Кэри слышалось уважение. — Хорошо, какие у вас проблемы?

— В отеле только что появилась дочь Мейрика.

— Что? — голос в трубке резанул слух.

— Что мне делать? — с отчаянием спросил Денисон. — Черт возьми, я даже не знаю, как ее зовут.

— Святые небеса! Подождите минутку, — послышалось приглушенное бормотание, затем Кэри снова взял трубку. — Ее зовут Лин — Л-И-Н.

— Что еще известно о ней, кроме имени?

— Откуда мне знать? — рявкнул Кэри. — Не имею ни малейшего представления.

— Черт вас возьми! — яростно сказал Денисон. — Мне придется говорить с девушкой. Я должен что-то знать о ней. Она моя дочь!

— Где она сейчас?

Денисон взглянул в сторону через пластиковый колпак.

— Она стоит в десяти футах от меня. Я звоню из холла и не знаю, слышит ли она меня. Она хочет подняться в мой номер.

— Сделаю что смогу, — сказал Кэри. — Не кладите трубку.

— Только побыстрее, — краешком глаза Денисон видел, что девушка направилась к нему. — Я буду через минуту, Лин, — сказал он, высунув голову из-под колпака. — У тебя есть багаж, который нужно взять с собой?

— Ах да — моя дорожная сумка. Пойду возьму ее.

Денисон проводил ее взглядом и вытер испарину со лба.

— Маргарет Лин Мейрик, — сообщил Кэри, вернувшись к телефону. — Предпочитает называть себя Лин. Она дочь Мейрика от первого брака.

— Ее мать еще жива? — быстро спросил Денисон.

— Да — разведена и снова замужем.

— Имя?

— Патриция Джоан Медфорд. Мужа зовут Джон Ховард Медфорд — крупная шишка в Сити.

— Как насчет второй жены Мейрика?

— Он не женат: развелся вторично три года назад. Вторую жену зовут Джанет Мейрик, в девичестве Остин.

— Чем занимается девушка? Работа, увлечения?

— Не знаю, — ответил Кэри. — Все сведения взяты из досье Мейрика. Мы не занимались его дочерью.

— Займитесь, и поскорее, — посоветовал Денисон. — Послушайте, Кэри, я не знаю, почему я должен вытаскивать вас из этого дерьма. Сейчас я испытываю сильнейшее желание все ей рассказать.

— Не делайте этого, — быстро сказал Кэри. — Я соберу информацию и передам ее так быстро, как только будет возможно.

— Каким образом?

— Я отправлю запечатанный конверт со специальным посыльным. Девушка не узнает, что написано на листке, который вы прочтете. Если дело примет плохой оборот, я найду способ разделить вас, но Бога ради, Денисон, не разрушайте свое прикрытие!

В голосе Кэри слышалась мольба. По опыту короткого знакомства с ним у Денисона сложилось впечатление, что Кэри не тот человек, который привык о чем-либо просить. Денисон решил, что настал подходящий момент.

— С тех пор как надо мной сотворили это паскудство, я шел у вас на поводке, — сказал он. — Теперь я хочу объяснений — исчерпывающих и правдивых объяснений!

Внезапно он осознал, что почти кричит, — он был на грани истерики.

— Сегодня вам все объяснят, — пообещал Кэри. — А пока постарайтесь не насторожить девушку.

— Не уверен, что я смогу это сделать. Одно дело дурачить незнакомого человека, и совсем другое — члена собственной семьи.

— Может быть, нам повезет, — сказал Кэри — Кажется, Мейрик не был особенно близок со своей дочерью, у меня сложилось впечатление, что ее воспитанием занималась мать.

Денисон обернулся.

— Мне пора, — сказал он. — Она идет сюда.

Перед тем как повесить трубку, он услышал тихое отрывистое восклицание, словно Кэри пожелал ему удачи.

— Вот и все, — улыбаясь, сказал Денисон, когда девушка подошла к нему.

— Ты выглядишь так, словно яростно спорил с кем-то, — сказала она, подстраиваясь под его шаг.

— Разве?

— Ты любишь поспорить, я знаю, но мне все-таки интересно, с кем ты спорил в пять часов утра, находясь в центре Осло.

Они остановились перед лифтами. Денисон нажал кнопку.

— Откуда ты приехала? — спросил он.

— Из Бергена. Взяла машину напрокат, и вперед — весь день и большую часть ночи, — она вздохнула. — Устала немножко.

— Ты ехала одна? — он старался, чтобы его голос звучал нейтрально.

— Да, — она улыбнулась. — Интересуешься, как у меня обстоят дела с парнями?

— Я сначала подумал, что ты приехала вместе с этой ордой, — сказал Денисон, кивнув в сторону молодых людей, толпившихся в коридоре. — Неудивительно, что ты устала — после такой-то поездки! Все-таки молодость — великое дело.

Они вошли в лифт.

— В данный момент я чувствую себя старой, как Мафусаил, — мрачно заметила она. — Скорее всего это от голода. После завтрака я буду в полном порядке.

Денисон решил рискнуть.

— Сколько тебе лет, Лин? Я вечно забываю…

— Да, забываешь… Когда мне исполнился двадцать один, ты тоже забыл… или все-таки нет? — в ее голосе неожиданно зазвучала горечь. — Отец, который так поступает… — она замолчала и прикусила губу. — Извини, папа. Мой день рождения будет на следующей неделе.

— Это замечательно, Лин.

В отношениях Мейрика с его дочерью присутствовал скрытый антагонизм, причины которого были Денисону непонятны.

— Как бы то ни было, ты уже выросла из того возраста, когда родителя называют «папой», — сказал он. — Пусть будет просто Гарри, ладно?

Она изумленно взглянула на него и с благодарностью сжала его локоть.

— Спальня — прямо, — сказал Денисон, открыв дверь. — Ванная по коридору налево.

Лин прошла в спальню и поставила на пол свою дорожную сумку.

— Ванная — это для меня, — сказала она. — Пора смыть дорожный грим.

Она раскрыла сумку, вытащила оттуда несколько мелких предметов туалета и исчезла в ванной. Услышав звук льющейся воды, Денисон быстро подошел к телефону.

— Это номер 360, — сказал он. — Если будет письмо или записка для Мейрика, дайте мне знать немедленно.

Он повесил трубку и задумчиво взглянул на дорожную сумку Лин. Из ванной по-прежнему доносился звук льющейся воды. Денисон присел на стоявший тут же стул и заглянул аккуратно в упакованную сумку. Увидев синюю обложку британского паспорта, он вытащил его и перелистал страницы. 21 июля Лин Мейрик исполнялось двадцать два года. Род деятельности определялся как «преподавательская работа».

Денисон положил паспорт на место и извлек книжечку дорожных чеков. Перелистывая ее, он тихо посвистывал: семья Мейриков явно не стеснялась в расходах. Бумажник был набит пластиковыми конвертами с кредитными карточками и фотографиями. У него не было времени для тщательного осмотра: девушка в любой момент могла выйти из ванной.

Сунув бумажник обратно, Денисон открыл молнию на внутреннем кармане сумки. Там лежали ключи от автомобиля и несколько маленьких ключей на кольце с брелком. В ванной все стихло. Денисон закрыл карман и быстро отодвинул сумку. Когда Лин вышла из ванной, он стоял рядом с креслом и снимал пиджак.

— Теперь гораздо лучше, — девушка сняла свою автомобильную куртку и теперь выглядела нарядно в светло-зеленом свитере и тесно облегающих брюках. — Когда здесь начинают подавать завтрак?

Денисон взглянул на часы.

— Не раньше половины седьмого. Может быть, ночной портье сумеет организовать для нас кофе с сэндвичами.

Она нахмурилась и опустилась на край кровати.

— Нет уж, я подожду настоящего завтрака, — она поморгала. — Мне все еще кажется, будто я сижу за рулем.

— Не стоило так утомлять себя.

— В прошлый раз ты говорил совсем другое.

— Да, — неловко отозвался Денисон. Наступила тишина. — Как поживает мать? — спросил он.

— С ней все в порядке, — равнодушно ответила Лин. — Но он — какой же он зануда, Боже мой!

— В каком смысле?

— Ну… он сидит в своем офисе и делает деньги. Да, я знаю, что ты богат, но ты получаешь деньги за то, что делаешь вещи. А он просто делает деньги.

Денисон пришел к выводу, что «он» был Джоном Ховардом Мэдфордом, «крупной шишкой в сити».

— Мэдфорд не такой уж плохой парень, — заметил он.

— Он зануда, — решительно повторила Лин. — И опять-таки: в прошлый раз ты говорил о нем совсем по-другому.

Денисон решил больше не отзываться о ком-либо положительно.

— От кого ты узнала, что я здесь? — спросил он.

— От Эндрюса. Когда он сказал, что ты выехал в Скандинавию, я поняла, что ты будешь либо здесь, либо в Хельсинки, — она внезапно занервничала. — Теперь я уже не уверена, стоило ли мне приезжать.

Денисон осознал, что стоит, глядя на нее сверху вниз. Он сел в кресло, и девушка, словно отвечая на его движение, вытянулась на кровати.

— Почему? — спросил он.

— Ты не можешь спрашивать всерьез, — с горечью сказала она. — Я отлично помню нашу жуткую ссору в позапрошлом году. Когда ты не поздравил меня с днем рождения, я поняла, что ты тоже ничего не забыл. Ты никогда ничего не забываешь.

Денисон вступил на зыбкую почву.

— Два года — большой срок, — примирительно сказал он. Ему приходилось учиться языку политиков — говорить пространно, не имея в виду ничего конкретного.

— Ты изменился, — заметила она. — Ты… ты стал мягче.

Этого нельзя допустить.

— Я могу быть таким же язвительным, как и раньше, если захочу, — Денисон улыбнулся. — Наверное, я просто стал старше и, может быть, мудрее.

— Ты всегда был мудрым, — возразила Лин. — Если бы ты только не считал себя всегда и везде правым! Как бы то ни было, я хотела поговорить с тобой лицом к лицу. Я очень расстроилась, когда мне сказали, что тебя нет в Англии, и сразу же кинулась сюда, — она помолчала. — Дай мне сигарету.

— Я бросил курить.

Она пристально посмотрела на Денисона.

— Ты действительно изменился.

— Все до поры до времени.

Денисон выдвинул ящик туалетного столика, вынул золотой партсигар и зажигалку и протянул ей сигарету.

— На днях я подхватил сильную простуду, — объяснил он.

— Раньше это тебя не останавливало, — Лин прикурила от протянутой зажигалки. — Ты, кажется, удивлен, что я не курю травку? — она нервно затянулась и выпустила струйку дыма.

Денисон почувствовал, что столкнулся с чем-то, о чем ему раньше приходилось лишь слышать — с разрывом между поколениями.

— Не болтай глупостей, Лин, — строго сказал он. — Какие у тебя планы?

— Как всегда — вперед, до первой остановки. Кстати, все в порядке: я получила степень.

Она выжидающе взглянула на него. Денисон понял, что снова оказался на минном поле. Он не знал, как ему следует реагировать на такое заявление. Впрочем, получение степени обычно является поводом для поздравлений. Может быть, стоит попробовать?

— Это замечательная новость, Лин.

Девушка настороженно всматривалась в его лицо.

— Ты серьезно?

— Это самая лучшая новость, которую я слышал в последнее время.

Лин облегченно вздохнула.

— Мать считает это глупостью. Она говорит, что при наших деньгах не следует забивать голову работой, и уж тем более глупо учить сопливую ист-эндскую детвору. Ну, ты знаешь ее. А Зануде все до лампочки, — ее голос звучал патетично. — Ты и в самом деле рад?

— Конечно. — Денисон был действительно рад за нее и говорил совершенно искренне.

— Ах, папа, как я счастлива! — она спрыгнула с постели и подошла к своей сумке. — Посмотри, что здесь написано, — она раскрыла паспорт. — Профессия — учитель! — с гордостью сказала она.

— Ты получила высокий балл?

Ее лицо помрачнело.

— Средний. Ты, конечно же, считаешь, что любой Мейрик должен заканчивать колледж с отличием?

Денисон мысленно проклял Мейрика, который, по-видимому, воображал себя сверхчеловеком. Девушка напоминала сжатую пружину — любое неправильное слово могло вызвать разрушительный рывок.

— Я очень рад, что ты получила степень, — ровным голосом сказал Денисон. — Где ты собираешься преподавать?

Напряжение рассеялось. Девушка снова вытянулась на постели.

— Прежде всего мне нужно набраться опыта, — серьезно сказала она. — Это в общем смысле, — затем я начну специализироваться. После этого, если у меня и в самом деле будет куча денег, я пущу их в дело.

— Каким образом?

— Расскажу, когда сама буду ясно себе это представлять.

Денисон спросил себя, как долго этот юношеский идеализм сможет сопротивляться жестокости повседневного мира. С другой стороны, с энтузиазмом и достаточными средствами можно сделать многое…

— Похоже, ты уже составила жизненный план, — улыбнувшись, сказал он. — А замужество и семья в программе не предусмотрены?

— Само собой. Но мне нужен подходящий парень: он должен хотеть того же, чего хочу я, — она пожала плечами. — До сих пор такие мне не попадались. Ребят из университета можно разделить на две категории: консерваторы, довольные системой, и идеалисты — эти всем недовольны. Консерваторы подсчитывают размер своей будущей пенсии еще до того, как получат работу, а идеалисты страшно наивны и непрактичны. Ни те, ни другие меня не устраивают.

— Рано или поздно тебе встретится тот, кто подойдет по всем статьям, — философски заметил Денисон.

— Как ты можешь быть уверен?

Он рассмеялся.

— А как ты думаешь, отчего происходит прирост населения? Мужчины и женщины как-то приноравливаются друг к другу, — видно, такова уж их животная натура.

— Я готова подождать, — она отложила сигарету и закрыла глаза.

— Позволю себе предположить, что долго ждать не придется, — шутливо сказал Денисон.

Лин не ответила, и он внимательно посмотрел на нее. Она заснула быстро и крепко, как ребенок, — неудивительно, если вспомнить, что она не спала всю ночь. Денисон тоже провел ночь без сна, но сон для него сейчас был слишком большой роскошью.

Надев пиджак, он взял ключи из сумки Лин и спустился вниз. В холле перед конторкой стояли два чемодана. Денисон удостоверился, что чемоданы принадлежат Лин, и обратился к портье:

— Я хочу отнести эти чемоданы в комнату моей дочери. В каком номере она остановилась?

— Она заказывала номер заранее, мистер Мейрик?

— Возможно.

Портье сверился со списком и протянул ему ключ.

— Номер 430. Я понесу чемоданы, сэр.

Поднявшись на четвертый этаж, Денисон щедро вознаградил портье и вошел в номер. Он положил оба чемодана на кровать, вытащил ключи и приступил к обыску, стараясь не слишком ворошить вещи. Ему не удалось обнаружить ничего ценного с точки зрения новой информации, однако пара предметов могла дать представление о характере Лин Мейрик. В раскладном кожаном чехольчике он увидел свою — Гарри Мейрика — фотографию. Рамка для второй фотографии была пустой. В углу одного из чемоданов лежал маленький плюшевый мишка, потрепанный от бесчисленных ласк, и, вероятно, хранившийся в качестве талисмана. Из другого чемодана Денисон вытащил два учебника: один по теории и практике преподавательской работы, второй по детской психологии. Страницы массивных томов были покрыты графиками и диаграммами.

Он запер чемоданы, поставил их на полку для багажа и спустился в свой номер. Когда двери лифта раскрылись на третьем этаже, Денисон увидел Армстронга, который только что вышел из другого лифта.

— Мистер Кэри велел передать вам вот это, — Армстронг протянул ему конверт.

Денисон вскрыл конверт и пробежал глазами несколько абзацев текста, отпечатанного на машинке с мелким шрифтом. Единственной новой для него информацией был тот факт, что Лин Мейрик занимается гимнастикой.

— Кэри придется поискать что-нибудь получше этого, — сухо сказал он.

— Мы делаем все возможное, — сказал Армстронг. — Днем, когда в Англии будет утро, мы получим новые сведения.

— Держитесь на связи со мной, — сказал Денисон. — И не забудьте напомнить Кэри, что я жду объяснений.

— Я передам.

— И еще одно, — продолжал Денисон. — По ее словам, она собиралась найти меня либо в Осло, либо в Хельсинки. Я размышлял над этим до тех пор, пока не понял, что ни черта не знаю о Мейрике. Кэри упоминал про досье Мейрика — я хочу видеть это досье.

— Вряд ли это возможно, — задумчиво сказал Армстронг. — У вас нет допуска.

Денисон смерил его ледяным взглядом.

— Вы, проклятые идиоты, — тихо сказал он. — Сейчас я являюсь вашим допуском к чему бы то ни было — не забудьте передать Кэри и об этом тоже.

Кивнув Армстронгу, он пошел по коридору к своему номеру.

 

Глава 12

Кэри расхаживал возле городской ратуши Осло, греясь в лучах полуденного солнца и насмешливо поглядывая на статуи. Каждая фигура олицетворяла собой какую-либо профессию, а вместе взятые они, несомненно, символизировали могущество труда. Кэри пришел к заключению, что городской совет возглавляют социалисты.

Опустившись на скамейку, Кэри перевел взгляд на гавань Ослофьорда. По заливу медленно скользило судно — паром до Копенгагена. То и дело подходили и отходили суда меньшего размера — паромы до Бигде, Ингерстрема и других городков фьорда. Из автобуса вывалилась группа туристов с фотокамерами.

Подошел Маккриди и уселся рядом.

— Когда-то моя работа была легкой — верти головой и топай ногами, — мечтательно произнес Кэри, не глядя на него. — В те дни истова посылал своих шпионов в землю Ханаанскую. Теперь эти паршивцы, ученые, взялись за дело и перевернули мир вверх тормашками.

Маккриди промолчал: он не раз видел Кэри в таком настроении и знал, что нужно немного подождать.

— Ты понимаешь, в какое положение мы попали? — задал Кэри риторический вопрос — Мне кажется, что ты Джордж Маккриди, но я могу и ошибаться. Более того, ты можешь считать себя Джорджем Маккриди, но тоже ошибаться, если верить Хардингу. Как, ради всего святого, прикажешь работать в таких условиях?

Маккриди открыл было рот, но увидел, что Кэри не смотрит на него.

— Эти сукины дети испакостили мир, который и без них был не самым лучшим жестом, — яростно продолжал он, указав на статуи. — Взгляни на эту толпу трудолюбивых болванов: здесь нет профессии, которая не вымирает или уже не вымерла. Скоро здесь появится и мое изваяние — с табличкой «Марк II, секретный агент». А работу мою поручат трехглавому компьютеру. Где Денисон?

— Спит в отеле.

— А девушка?

— Тоже спит, в своем номере.

— Если он поспал хотя бы пять минут, то, значит, он спал на пять минут больше, чем я. Пошли, разбудим беднягу. Миссис Хансен присоединится к нам в отеле.

Он встал.

— Как много вы собираетесь рассказать ему? — спросил Маккриди.

— Не больше, чем необходимо, — сухо ответил Кэри. — Возможно, это означает, что мне придется рассказать больше, чем хотелось бы. Он уже начал давить на меня через нашего молодого Яна. Он хочет видеть досье Мейрика.

— Трудно ожидать, что он сможет перевоплотиться в Мейрика, ничего не зная о нем, — рассудительно заметил Маккриди.

— Чертова девчонка! — проворчал Кэри. — Как будто у нас без нее мало забот! Сегодня утром у меня был резкий разговор с Хардингом.

— Меня это не удивляет.

— У меня нет выбора, Джордж. В отсутствие Мейрика я должен использовать Денисона. Я буду играть честно. Я скажу ему правду — не всю правду, но значительную ее часть, и предоставлю ему право выбора. И если после этого он захочет уйти, то это уже мои проблемы.

Маккриди сдержанно кивнул. Правда в устах Кэри обладала свойствами хамелеона. Судя по всему, у Денисона не оставалось никаких шансов.

— Мне не дает покоя рассказ Иредаля, — продолжал Кэри. — Силиконовый полимер, введенный Денисону, впрыскивается в жидком состоянии, а затем затвердевает в подкожном слое и приобретает консистенцию жира — уже навсегда. Если Денисон захочет получить свое прежнее лицо обратно, то ему предстоит крупная пластическая операция с удалением кожного покрова.

Маккриди скорчил гримасу.

— Насколько я понимаю, эту часть правды вы ему не расскажете.

— Это плюс кое-какие замечания Хардинга. — Кэри остановился. — Ну вот мы и пришли. Пора готовиться к драке.

* * *

Денисон очнулся от глубокого сна и сразу же услышал стук в дверь. Он встал, протирая глаза, накинул халат и пошел открывать.

— Сожалею, что пришлось вас разбудить, но настало время для нашей беседы, — сказал Кэри.

— Заходите, — Денисон сонно моргнул и пошел в ванную. Кэри, Маккриди и Диана Хансен направились в спальню. Через минуту появился Денисон, вытиравший лицо полотенцем.

— Мне следовало бы догадаться, — пробормотал он, увидев Диану.

— Вы уже знакомы, — сказал Кэри. — Миссис Хансен присматривала за Мейриком, — он отодвинул занавески, впустив в комнату утреннее солнце, и положил на туалетный столик большой конверт. — Новые материалы на девушку. По вашей милости изрядное число добрых людей в Англии сейчас сбивается с ног, собирая информацию.

— Не по моей, а по вашей, — поправил Денисон. — В любой момент она может завести свое «а ты помнишь, как…». Никакая информация в этой игре мне не поможет.

— Ссылайтесь на плохую память, — посоветовал Маккриди.

— Я должен знать больше о Мейрике, — настойчиво сказал Денисон.

— Поэтому я и пришел к вам, — Кэри пододвинул кресло. — Садитесь и устраивайтесь поудобнее. Это займет некоторое время.

Он опустился в другое кресло, вытащил короткую трубку и принялся набивать ее. Маккриди и Диана Хансен уселись на разобранную постель.

Кэри зажег спичку и раскурил трубку.

— Перед тем как начать разговор о Мейрике, хочу уведомить вас, что теперь мы знаем, как и когда произошла подмена, — начал он. — Мы прикинули, как сами могли бы провести такую операцию, а затем навели справки. Вас принесли на носилках 8 июля и поместили в комнату 363, напротив по коридору, Мейрику, вероятно, подсыпали снотворное в рюмочку виски перед сном или что-то в этом роде. Затем, перед рассветом, они произвели подмену.

— Мейрика увезли из отеля ранним утром, до того, как вы проснулись, — вступил Маккриди. — Его положили в машину «скорой помощи», отвезли ко второму причалу в Виппентагене и перенесли на борт судна, отплывавшего в Копенгаген. Там уже стояла наготове другая машина «скорой помощи», которая увезла его черт знает куда.

— Если бы вы сразу же обратились в посольство, то мы могли бы отреагировать так быстро, что в Копенгагене Мейрика встретили бы мы, а не они, — сказал Кэри.

— Бог ты мой! — воскликнул Денисон. — Да разве вы поверили бы мне? Вам и без этого понадобилось вызывать врачей и возиться со мной всю ночь.

— Он прав, — пробормотал Маккриди.

— Как вы считаете, зачем они это сделали? Чтобы выиграть время?

— Может быть, — сказал Маккриди. — И они преуспели, не так ли?

— Здесь все ясно, но меня беспокоит то, что произошло в Спиралене на следующий день, — Кэри повернулся к Денисону. — Кукла и записка находятся у вас?

Денисон открыл ящик стола и протянул Кэри куклу вместе с запиской. Развернув листок, сложенный вчетверо, Кэри прочел вслух:

— Ваша Драммен Долли будет ждать вас в «Спиральтоппене». Раннее утро, 10 июля. — Он поднял листок и понюхал его. — Надушено, черт возьми. А я-то думал, такие приемчики вышли из употребления уже в 20-х годах.

— Я впервые слышу о записке, — сказала Диана Хансен. — Я видела куклу, но не знала о записке.

— Из-за этой записки Денисон поехал в Спирален, — пояснил Маккриди.

— Можно взглянуть?

Кэри протянул ей записку.

— Может быть, это…

— Что, мисс Хансен? — резко спросил Кэри.

— Когда мы с Мейриком ездили в Драммен на прошлой неделе, мы пообедали в «Спиральтоппене», — она казалась немного смущенной. — Я вышла в туалет и провозилась там довольно долго. У меня было расстройство желудка.

— Полевые агенты — тоже люди, — любезно заметил Маккриди.

— Когда я вернулась, Мейрик болтал с женщиной; похоже, они нашли общий язык. Я подошла к столику, и она тут же ушла.

— Это все? — спросил Кэри.

— Все.

Кэри окинул ее оценивающим взглядом.

— Кажется, вы о чем-то умалчиваете, миссис Хансен.

— Ну… Это относится в первую очередь к Мейрику. За последние несколько недель я провела в его обществе много времени, и у меня сложилось впечатление, что он считает себя если и не сексуальным гигантом, то во всяком случае грозным обольстителем.

Маккриди издал смешок.

— Он делал вам нескромные предложения?

— У него было не меньше рук, чем у осьминогов. Я уже смирилась с мыслью, что не смогу довести операцию до конца, не будучи изнасилованной. Думаю, он бросается на всех, кто ходит на двух ногах и носит юбку; возможно, для шотландцев он делает исключение, но и в этом я не слишком уверена.

— Дела, дела, — проворчал Кэри. — Как мало, оказывается, мы знаем о нашем приятеле!

— Он дважды разведен, — напомнил Денисон.

— Стало быть, вы считаете, что его вызывали на свидание?

— Да, — ответила Диана.

— Но Мейрик, будь он хоть десять раз женат, не клюнул бы на такую приманку, — возразил Кэри. — Что ни говори, а в уме ему не откажешь. Когда вы ездили в Драммен на прошлой неделе, он предварительно связался со мной и запросил инструкции. Поскольку вы ехали с ним, я дал свое разрешение.

— Мейрик знал, что Диана работает на вас? — спросил Денисон.

Кэри покачал головой.

— Нет, мы держали его на достаточно длинном поводке. Но Мейрик не нашел записку, — он указал на Денисона черенком трубки. — Ее нашли вы — и отправились в Спирален. Как, по-вашему, люди, которые напали на вас, хотели убить вас или взять живым?

— Я не останавливался, чтобы спросить их об этом, — мрачно ответил Денисон.

— Угу, — Кэри углубился в раздумья, попыхивая трубкой. Через некоторое время он поднял голову.

— Хорошо, миссис Хансен. Думаю, это все.

Диана коротко кивнула и вышла из комнаты. Кэри посмотрел на Маккриди.

— Пора рассказать ему про Мейрика, — проворчал он.

Маккриди усмехнулся.

— Право, не знаю, что это даст…

— Я должен знать, — вмешался Денисон. — Должен, если собираюсь играть его роль в дальнейшем.

— Я доверяю миссис Хансен, но она не посвящена в суть дела, — заметил Кэри. — Кое-что она знает, но далеко не все. Мой принцип: каждый знает ровно столько, сколько ему необходимо знать для успешной работы, — он вздохнул. — Вам необходимо узнать некоторые факты. Прежде всего знайте, что Мейрик — финн по национальности.

— С таким именем?

— Как ни странно, это его собственное имя. В 1914 году англичане послали дипломата ко двору Михаила — первого царя из династии Романовых. Его задача состояла в заключении торгового договора и организации поставок пушнины, — придворным Джеймса I нужно было время от времени менять свои вонючие горностаевые воротники. Дипломата звали Джон Мерик, или Мейрик, и он отличался чертовской производительностью по части потомства. Его отпрыски рассеяны по всей Прибалтике, а наш Гарри Мейрик является венцом его усилий.

— Похоже, Гарри унаследовал лучшие качества своего предка, — заметил Маккриди.

Кэри проигнорировал его замечание.

— Конечно, по-фински фамилия Мейрика звучит несколько иначе, но, вернувшись в Англию, он вернулся к старому английскому написанию. Но это так, к слову, — он отложил трубку. — Наш Мейрик — карельский финн: в сущности, это означает, что если бы он остался в родном городе, то сейчас он жил бы в России. Каковы ваши познания в новейшей истории?

— Боюсь, посредственные, — признался Денисон.

— Значит — никаких, — резюмировал Кэри. — Ну хорошо: в 1939 году Россия напала на Финляндию. Финны сдерживали русское наступление, затем вынуждены были капитулировать — этот период называется Зимней Войной. В 1941 году Германия вступила в войну с Россией. Финны сочли это подходящим случаем для того, чтобы дать русским пинка, — прискорбное решение, ибо они оказались на проигравшей стороне. Хотя, сказать по правде, трудно представить, какое иное решение они могли принять.

После войны был заключен мирный договор с капитальной перекройкой границ. Старая граница проходила слишком близко от Ленинграда, и это сильно раздражало русских. Артиллерист с финской границы мог положить снаряд в самом центре Ленинграда, поэтому русские забрали себе весь Карельский перешеек и несколько других лакомых кусочков. Таким образом Энсо, родной город Мейрика, оказался на русской территории. Русские переименовали его в Светогорск.

Кэри пососал потухшую трубку.

— Я выражаюсь достаточно ясно?

— Вполне, — ответил Денисон. — Но я ожидал получить что-то большее, чем урок истории.

— Мы подойдем к этому в свое время, — сказал Кэри. — В конце войны Мейрику было семнадцать лет. В Финляндии царила страшная неразбериха: все карельские финны побежали с перешейка, ибо не хотели жить под русскими. Для оставшейся части страны это было настоящим бедствием. Финны так тяжко трудились на русские репарации, что у них не было ни денег, ни времени, ни людей, чтобы построить новое жилье. Поэтому они обратились к Швеции с нахальным предложением принять 100.000 иммигрантов, — Кэри щелкнул пальцами. — Именно так, ни больше и ни меньше. Шведы согласились.

— Очень великодушно с их стороны, — сказал Денисон.

Кэри кивнул.

— Итак, молодой Мейрик отправился в Швецию, — продолжал он. — Однако оставаться там надолго не входило в его планы. Переехав в Осло, он жил здесь до тех пор, пока ему не исполнилось двадцать четыре. Затем он перебрался в Англию. Все это время он жил один — его семья была уничтожена во время войны, но, приехав в Англию, он сразу же женился. У его первой жены было то, в чем он нуждался, а именно деньги.

— Кому же не нужны деньги? — с усмешкой вставил Маккриди.

— Мы закончим гораздо быстрее, если ты не будешь вставлять идиотские замечания, — сказал Кэри. — Во-вторых, вам нужно знать, что у Мейрика очень светлая голова. У него талант изобретателя, особенно в области электроники, но в отличие от других изобретателей-самоучек он способен обращать свои изобретения в деньги. У первой миссис Мейрик было несколько тысяч годового дохода — вполне достаточно для начала. Когда они развелись, Мейрик оставил ее миллионершей и себя тоже не обделил. В том же духе он продолжал и дальше.

Кэри зажег спичку и поднес ее к трубке.

— К настоящему времени он стал заметной фигурой, сохранив при этом все свои таланты. Он владелец нескольких заводов и по уши завален оборонными контрактами. В англо-французском истребителе «Ягуар» полно его электронных штучек, в «Конкорде» тоже. Он занимался разработками по проекту танка «Чифтейн». На своем нынешнем уровне он возглавляет пару специальных комиссий по техническим вопросам, связанным с обороной; премьер-министр протолкнул его в мозговой трест при правительстве. Он чертовски значительная персона, но человек с улицы ничего о нем не знает. Картина ясна?

— Думаю, да, — ответил Денисон. — Но мне это пока что не помогает.

Кэри выпустил клуб дыма.

— Мейрик унаследовал мозги от отца, — сказал он. — Поэтому нам надо разобраться, что же представлял из себя старый Мейрик.

— Это необходимо? — Денисон вздохнул.

— Это относится к делу, — сурово сказал Кэри. — Ханну Меррикен был физиком — и, по всем отзывам, блестящим физиком. Есть мнение, что если бы он не был убит, то после войны оказался бы среди претендентов на Нобелевскую премию. Война положила конец его исследовательской деятельности; он начал работать на правительство в Виипури, втором по величине городе Финляндии. Но Виипури находится в Карелии. Сейчас это русский город, и русские называют его Выборгом, — взглянув на полуприкрытые глаза Денисона, он резко спросил:

— Надеюсь, я не слишком вас утомил?

— Продолжайте, — сказал Денисон. — Я всего лишь пытаюсь запомнить все эти названия.

— Во время войны Виипури был сильно разрушен; лабораторию, в которой работал Меррикен, разбомбили. Поэтому старик дал деру оттуда и отправился в Энсо, расположенный примерно в тридцати милях от Виипури. К тому времени он понимал, что русских уже не остановить, и хотел поместить свои бумаги в безопасное место. Перед войной он провел большую работу, результаты которой еще не были опубликованы и оставались в рукописях.

— Что же он сделал? — с интересом спросил Денисон.

— Он сложил все материалы в металлический ящик, заварил его и зарыл в саду возле своего дома. Молодой Гарри Меррикен — наш Гарри Мейрик — помогал ему. На следующий день Ханну Меррикен, его жена и младший сын были убиты при бомбежке. Если бы Гарри в то время был дома, то его постигла бы та же участь.

— Это важные материалы? — спросил Денисон.

— Да, — с горечью ответил Кэри. — В прошлом году Мейрик был в Швеции и случайно встретился с женщиной, у которой он жил несколько дней, когда эвакуировался из Финляндии. Она сказала ему, что убиралась у себя на чердаке и нашла старую коробку, которую он забыл перед отъездом. Мейрик забрал у нее эту коробку. Той же ночью в отеле он вскрыл ее и изучил содержимое. Сначала его позабавили реликвии юношеского энтузиазма более чем двадцатилетней давности. Там были схемы миниатюрного радиоприемника его собственного изобретения — уже тогда он интересовался электроникой, наброски радиоуправляемой модели самолета и тому подобный хлам. Но между страницами старого радиотехнического журнала он обнаружил листок, написанный его отцом, и благодаря этому материалы, зарытые в саду Меррикена, обрели первостепенное значение.

— Что это за материалы? — спросил Денисон.

Кэри не обратил внимания на вопрос.

— Мейрик быстро осознал, что попало к нему в руки, — продолжал он. — Сначала он поговорил об этом с парочкой шведских ученых, но затем у него в голове звякнул звоночек. Он быстренько вернулся в Англию и начал говорить с нужными людьми — на наше счастье, он достиг того положения в обществе, при котором человек знает, к кому следует обращаться в каждом конкретном случае. Люди, с которыми он поговорил, очень заинтересовались его сообщением, и после долгой закулисной возни к делу подключили меня.

— Задача состоит в том, чтобы произвести раскопки в саду?

— Совершенно верно. Единственная загвоздка — садик находится в России, — Кэри выбил трубку в пепельницу. — В данный момент двое моих людей околачиваются возле русской границы. По нашему плану сразу же после их отчета они должны были совершить татарский набег на Светогорск и выкопать материалы.

Просто, как прогуляться по Пиккадилли, — вставил Маккриди.

— Но Мейрика похитили, — продолжал Кэри. — Вместо него появились вы.

— Да, — с усилием произнес Денисон. — Но почему именно я?

— Не думаю, что нам стоит углубляться в этот вопрос, — мягко сказал Кэри. — На вашем месте мог оказаться любой человек, в достаточной степени похожий на Мейрика для несложной пластической операции.

Существовало множество и других ограничений, о которых Кэри умолчал, — требовался человек, исчезновение которого было бы замечено лишь через некоторое время, человек с подходящими психологическими данными, человек, с которым несложно войти в контакт. Кто-то в Англии осуществил тщательно продуманный план, и сейчас в Лондоне команда из десяти человек разбирала жизнь Денисона буквально по минутам в надежде найти ключ к его похищению. К сожалению, Денисона нельзя было спросить напрямик: Хардинг категорически запретил это, и Кэри подчинился — ему не хотелось, чтобы Денисон сошел с ума.

— Перейдем к следующему акту, — продолжал Кэри. — Какие-то люди — назовем их «группа X» — похитили Мейрика. Само собой, они не собираются предавать этот факт широкой огласке. Они не знают, известно ли нам о подмене, а мы не собираемся рассказывать им о нашем открытии, — он изучающе взглянул на Денисона. — Поэтому мы нуждаемся в вашем сотрудничестве, мистер Денисон.

— В каком смысле? — осторожно спросил Денисон.

— Мы хотим, чтобы вы остались доктором Мейриком и отправились в Финляндию.

У Денисона отвисла челюсть.

— Но это невозможно, — медленно сказал он. — У меня ничего не получится. К тому же я не говорю по-фински.

— До сих пор у вас все прекрасно получалось, — заметил Кэри. — Вы одурачили миссис Хансен и отлично справляетесь с дочерью Мейрика. Хардинг был прав — вы прекрасно владеете собой.

— Но язык! Мейрик же говорит по-фински!

— Он свободно владеет финским, шведским, норвежским и английским, — добродушно сказал Кэри. — Его французский вполне сносен, но с итальянским и испанским дела обстоят похуже.

— Так какого же черта я там буду делать? Кроме английского, я знаю французский в пределах школьной программы.

— Успокойтесь и послушайте меня, — Кэри снова начал набивать трубку. — В конце первой мировой войны многие из английских солдат женились на француженках и осели во Франции. Большинство из них работало в специальных комиссиях по присмотру за военными кладбищами. Через двадцать лет разразилась новая война, и во Францию вошел британский экспедиционный корпус. Новоприбывшая молодежь обнаружила, что старые солдаты совершенно забыли английский, свой родной язык, — он зажег спичку. — То же самое могло случиться и с Мейриком. Он не был в Финляндии с семнадцати лет — неудивительно, что за это время родной язык изгладился из его памяти.

— Но зачем вам понадобился я? Я не смогу привести вас к материалам — это мог сделать только Мейрик.

— Когда началась эта история, первым моим побуждением было отменить всю операцию, но затем я задумался, — сказал Кэри. — Прежде всего, мы не знаем, связано ли похищение Мейрика с нашей операцией. Его могли похитить по какой-нибудь другой причине, и в таком случае материалам ничто не угрожает. Во-вторых, мне представляется, что вы можете послужить хорошим раздражающим фактором — мы спутаем планы противной стороны в такой же степени, в какой они спутали наши. Если вы поедете в Финляндию как Мейрик, они растеряются. В возникшей неразберихе у нас может появиться шанс наложить лапу на материалы. Что вы об этом думаете?

— Я думаю, что вы сумасшедший, — ответил Денисон.

Кэри пожал плечами.

— Такая уж у меня профессия. На самом деле осуществлялись и более безумные планы — взять хотя бы майора Мартина, человека, который никогда не существовал.

— Ему не приходилось отвечать на вопросы, — возразил Денисон. — Все это кажется мне чертовски нелепым.

— Разумеется, вам заплатят, — небрежно сказал Кэри. — Хорошо заплатят. Вы получите компенсацию за нанесенные вам повреждения, а мистер Иредаль готов вернуть вас в нормальное состояние.

— Доктор Хардинг тоже готов?

— Готов, — подтвердил Кэри, мысленно спросив себя, до какой степени Денисон осознает свою ненормальность.

— Допустим, я откажусь, — тихо сказал Денисон. — Могу я в этом случае прибегнуть к услугам Иредаля и Хардинга?

Маккриди напряженно выпрямился.

— Разумеется, — Кэри лениво выпустил колечко дыма.

— Значит, это не шантаж, — заключил Денисон.

Невозмутимый Кэри изобразил на лице возмущение.

— О шантаже и речи быть не может, — раздраженно заявил он.

— Почему материалы Мейрика так важны для вас? О чем в них говорится?

— Этого я вам сказать не могу, мистер Денисон, — неторопливо ответил Кэри.

— Не можете или не хотите?

Кэри пожал плечами.

— Ну хорошо — не хочу.

— В таком случае я отказываюсь, — сказал Денисон. Кэри положил трубку.

— Это вопрос государственной безопасности, Денисон. Каждый знает лишь то, что необходимо знать. Миссис Хансен нет необходимости знать об этом, Яну Армстронгу нет необходимости знать об этом. Вам тоже.

— Меня похитили и пырнули ножом, — сказал Денисон. — Мне изменили лицо и изуродовали память, — он предостерегающе поднял руку. — Да, я знаю, и Хардинг говорил мне об этом: меня пугают попытки вспомнить о том, кем я был раньше. Теперь вы предлагаете мне продолжать игру в шарады, ехать в Финляндию и снова подвергать себя опасности, — его голос дрожал. — А когда я спрашиваю вас, почему я должен это делать, вы говорите, что мне нет необходимости знать об этом!

— Мне очень жаль, — сказал Кэри.

— Мне наплевать, жаль вам или нет. Можете заказывать мне билет до Лондона.

— Кто теперь занимается шантажом? — с иронией спросил Кэри.

— Требование разумное, — заметил Маккриди.

— Знаю, черт побери! — Кэри холодно взглянул на Денисона. — Если вы разболтаете хоть слово из того, что я вам сейчас расскажу, то окажетесь за решеткой до конца своих дней. Я лично прослежу за этим. Понятно?

Денисон кивнул.

— Все равно — я хочу знать.

Сделав над собой заметное усилие, Кэри заговорил.

— Судя по всему, в 1937 или 1938 году Ханну Меррикен нашел способ отражения рентгеновских лучей, — неохотно сказал он.

Денисон недоумевающе посмотрел на него.

— Это все?

— Все, — Кэри встал и потянулся.

— Этого недостаточно, — заявил Денисон. — Что в этом важного?

— Вам сказали то, что вы хотели узнать. Удовлетворитесь этим.

— Этого недостаточно. Я хочу знать, почему это так важно.

Кэри вздохнул.

— Ну хорошо. Расскажи ему, Джордж.

— Сначала я тоже ничего не понял, — сказал Маккриди. — Как и вы, я не мог взять в толк, о чем идет речь. Меррикен занимался чистой наукой и наткнулся на этот эффект перед самой войной. В те дни трудно было предвидеть какую-то практическую пользу от его открытия. Область применения рентгеновских лучей ограничивалась использованием их проникающей способности. Меррикен отложил свою находку в сторону как любопытную безделицу и не опубликовал о ней ни одной статьи, — он усмехнулся. — Шутка состоит в том, что сейчас практически каждая оборонная лаборатория в мире работает над проблемой отражения рентгеновских лучей, но все усилия до сих пор безуспешны.

— Почему это вдруг стало так важно? — спросил Денисон.

— Потому что появились лазеры, — деревянным голосом ответил Кэри.

— Вы знаете принцип работы лазера? — Денисон покачал головой, и Маккриди подмигнул ему. — Давайте посмотрим, как работал первый лазер, изобретенный в 1960 году. Он представлял собой стержень из синтетического рубина длиной примерно в четыре дюйма и примерно полдюйма в диаметре. Один конец стержня был посеребрен, чтобы создать отражающую поверхность, другой конец был посеребрен наполовину. Стержень был помещен в спиральную газоразрядную лампу, работающую по тому же принципу, что и фотовспышка. Уяснили?

— Пока что все ясно.

— В этих электронных вспышках заключена большая мощность, чем можно себе вообразить, — продолжал Маккриди. — К примеру, обычная вспышка, используемая в профессиональной фотографии, развивает мощность в 4000 лошадиных сил за ту краткую долю секунды, пока разряжается конденсатор. Вспышка, использовавшаяся в первых лазерах, была более мощной — скажем, 20.000 лошадиных сил. При вспышке свет проникает в рубиновый стержень, и тут происходит знаменательное событие: свет бегает взад-вперед по стержню, отражается от посеребренных концов, и наконец фотоны начинают двигаться согласованно. Ученые называют это когерентным светом в отличие от обычного света, в котором фотоны движутся хаотично.

Итак, при согласованном движении фотонов световое давление резко возрастает. Представьте себе толпу людей, которая пытается высадить дверь: они преуспевают значительно быстрее, если навалятся всем скопом, чем если будут подходить поодиночке. Фотоны высвобождаются одновременно и выстреливаются из полупосеребренного конца стержня в виде светового импульса. Этот импульс сохраняет почти всю ту мощность 20.000 лошадиных сил, которая высвободилась при разряде лампы.

Маккриди криво усмехнулся.

— Ученые мужи безумно обрадовались этой игрушке. Они обнаружили, что с ее помощью можно прожечь дыру в бритвенном лезвии с расстояния в шесть футов. В то время кто-то предложил измерять мощность лазера в «Жиллетах».

— Не уклоняйся от темы, — раздраженно сказал Кэри.

— Возможности применения в военной области были очевидны, — продолжал Маккриди. — В первую очередь лазер можно использовать в качестве дальномера. Выстрелите в мишень пучком света, измерьте мощность обратного импульса, и вы получите расстояние с точностью до дюйма. Были и другие разработки, но здесь есть одно разочаровывающее обстоятельство. В лазерах используется обычный свет, а свет нетрудно задержать, причем независимо от мощности импульса.

— Но рентгеновские лучи — другое дело, — задумчиво сказал Денисон.

— Совершенно верно. Теоретически сделать рентгеновский лазер вполне возможно, но есть одно существенное затруднение. Рентгеновские лучи обладают большой проникающей способностью, но практически не отражаются. Кроме Меррикена, никому не удалось добиться эффективного отражения рентгеновских лучей, а работа лазера, как вы уже поняли, основана на принципе многократного отражения.

Денисон поскреб подбородок, ощутив уже привычную жировую складку.

— Какое применение можно найти для рентгеновского лазера?

— Представьте себе баллистическую ракету с ядерной боеголовкой, летящую со скоростью несколько тысяч миль в час. Вам нужно перехватить ее другой ракетой, но вы не можете выстрелить с достаточной точностью — вы целитесь в то место, где предположительно будет пролетать вражеская ракета. На это уходит много времени и чертова уйма компьютерных расчетов. Имея рентгеновский лазер, вы целитесь непосредственно во вражескую ракету — луч движется со скоростью 186.000 миль в секунду — и прожигаете в ней аккуратненькую дырочку.

— Чушь! — сказал Кэри. — Вы разрезаете эту блядь пополам.

— Боже мой, — Денисон поежился. — Жуткая штука. Но можно ли сделать лазер достаточной мощности?

— Лазеры сильно изменились по сравнению с первыми образцами, — объяснил Маккриди. — Теперь не пользуются газоразрядными лампами — энергия черпается из ракетного двигателя. Существуют лазеры мощностью в миллионы лошадиных сил, но в них опять-таки используется обычный свет. При помощи рентгеновского лазера вы можете сшибить спутник с орбиты, находясь на земле.

— Теперь вы понимаете, как это важно? — спросил Кэри.

Денисон кивнул.

— Каково же будет ваше решение?

Наступила долгая пауза. Кэри поднялся с кресла, подошел к окну и принялся изучать окрестности, барабаня пальцами по подоконнику. Маккриди улегся на кровать, сложив руки за головой, и внимательно разглядывал потолок.

Денисон пошевелился и разжал кулаки. Положив руки на подлокотники кресла, он выпрямился и глубоко вздохнул.

— Меня зовут Гарри Мейрик, — сказал он.

 

Глава 13

Тремя днями позже, спустившись позавтракать, Денисон купил в киоске газету и устроился за столиком с чашкой кофе.

— Что нового? — спросила Диана, присоединившись к нему.

Он пожал плечами.

— Мир по-прежнему катится в преисподнюю на ручной тележке. Послушайте. Пункт первый: еще две попытки угона самолетов — одна удачная, другая неудачная. При неудачной — да простят их небеса за такое слово — убито двое пассажиров. Пункт второй: загрязнение окружающей среды. Два танкера столкнулись в Балтийском море, нефтяное пятно площадью пятнадцать квадратных километров движется к Готланду. Шведы проявляют понятное беспокойство. Пункт третий: забастовки в Британии, Франции и Италии с соответствующими беспорядками в Лондоне, Париже и Милане. Пункт четвертый… — он поднял глаза. — Продолжать, или как?

Диана отхлебнула кофе.

— Вы становитесь чересчур желчным, — сказала она.

Он пожал плечами.

— А где Лин?

— Молодежь любит поспать.

— Ох, точит она свои когти, чтобы выцарапать мне глаза, — мечтательно произнесла Диана. — Недавно она сделала парочку смешных замечаний, — она наклонилась вперед и мягко дотронулась до руки Денисона. — Считает, что се папочка попал в дурную компанию.

— Ребенок совершенно прав.

— Ребенок? — Диана приподняла брови. — Она всего лишь на восемь лет моложе меня. Она вовсе не ребенок, а здоровая молодая женщина со всеми вытекающими отсюда последствиями. Так что следите за собой.

Денисон склонил голову набок.

— Хорошо, — удивленно сказал он. Про себя он подумал, что Диана немного покривила душой. Он считал, что ей за 32, возможно, 34 года, а значит, она как минимум на десять лет старше Лин.

— Кэри хочет вас видеть, — сказала Диана. — Когда выйдете из отеля, повернете налево. Через триста ярдов увидите площадку, где строят какой-то монумент. Он будет там в десять часов.

— Хорошо, — сказал Денисон.

— А вот и ваша очаровательная дочь, — Диана повысила голос. — Доброе утро, Лин.

Денисон обернулся. Лицо его расплылось в широкой улыбке: Лин в самом деле выглядела великолепно. «Все дело в деньгах, — подумал он. Во что превратились бы идеи законодателей моды, если бы их клиентками были женщины с доходом начинающей лондонской машинистки?»

— Ты хорошо спала? — спросил он.

— Отлично, — Лин уселась рядом с ним. — Не ожидала увидеть вас за завтраком, миссис Хансен, — она искоса взглянула на Денисона. — Вы ночевали в отеле?

— Нет, дорогая, — проворковала Диана. — Я принесла сообщение для вашего отца.

— На утро у меня назначена деловая встреча, — сказал Денисон. — Вы не хотите вдвоем погулять по магазинам?

По лицу Лин пробежала тень.

— Хорошо, — сказала она. Диана приторно улыбнулась.

Кэри облокотился на каменный парапет, повернувшись спиной к Королевскому Дворцу. Денисон подошел к нему.

— Мы готовы к отъезду, — сказал он. — Все в порядке?

Кэри кивнул.

— Как обстоят дела с девушкой?

— Мне надоело быть добрым папочкой, — с горечью сказал Денисон. — Держусь из последних сил. Она задает чудовищные вопросы.

— Что она из себя представляет?

— Прелестный ребенок, вполне счастлива, за исключением некоторых мелочей.

— Например?

— Ее родители развелись, и это сильно осложнило ей жизнь. Этот Мейрик ведет себя с ней как бесчувственная скотина… Или вел? — Денисон с подозрением посмотрел на Кэри. — Есть какие-нибудь новости?

Кэри отрицательно покачал головой.

— Расскажите еще о девушке.

— Ее мать — богатая сука, ей наплевать на дочь. Думаю, Лин не слишком огорчилась бы, если бы мамаша завтра окочурилась. Но Лин всегда с почтением относилась к отцу; она не любит его, но уважает. Глядит на него снизу вверх, как… как на какого-то бога, — Денисон поскреб подбородок. — Люди относятся к Богу с почтением, но многие ли действительно любят его? В общем, каждый раз, когда она пыталась сблизиться с Мейриком, он грубо отталкивал ее. Это причиняло ей сильную боль.

— Я и сам недолюбливал его за высокомерие, — сказал Кэри. — В конце концов эта его черта может выдать вас. Для Мейрика у вас недостаточно скверный характер.

— Благодарю, — проворчал Денисон.

— Но пока что вы с ней ладите?

Денисон кивнул.

— До поры до времени, но никаких гарантий на будущее.

— Я думал о ней, — сказал Кэри. — Допустим, мы возьмем ее с собой в Финляндию, — что подумают наши противники?

— О Боже! — с отвращением сказал Денисон.

— Подумайте, — настаивал Кэри. — Они начнут проверять ее и будут жутко озадачены, когда выяснят, кто она такая. Они решат, что раз вам удалось одурачить дочь Мейрика, то обо мне уже и говорить нечего.

— Мимо цели, — язвительно заметил Денисон. — Мне пришлось объяснять вам, кто я такой.

— С их точки зрения этого могло и не произойти, — возразил Кэри. — Это увеличивает общую неразбериху, и наши шансы возрастают. Нам нужно использовать любую подходящую возможность. Почему бы вам не предложить девушке съездить в Хельсинки на несколько дней?

Денисон заколебался.

— Со мной-то все в порядке, — наконец сказал он. — Я вступил в игру с открытыми глазами, но она… ее придется обманывать. Вы гарантируете ее безопасность?

— Разумеется. Она будет в такой же безопасности, как если бы вы поехали в Лондон, а не в Хельсинки.

Денисон надолго задумался.

— Ну хорошо, — решительно сказал он. — Я спрошу у нее.

Кэри похлопал его по руке.

— Учитывайте характер Мейрика, — сказал он. — Вы сами сказали, что он настоящая скотина, — имейте это в виду, когда будете говорить с ней.

— Вы хотите, чтобы она поехала в Финляндию, — сказал Денисон. — Я против этого. Если я поведу себя так же, как ее отец, она убежит и надолго затаится, как это уже бывало раньше. Вы этого хотите?

— Не хочу, — ответил Кэри. — Но перегните палку в другую сторону, и она сообразит, что вы не Мейрик.

Денисон подумал о том, как много раз он уже причинял Лин боль своей вынужденной беспамятностью. Взять, к примеру, случай с плюшевым медвежонком: он небрежно поднял его и спросил, что это такое. «Но ты же знаешь!», — изумленно произнесла Лин, а когда он неосторожно покачал головой, взорвалась: «Ты же сам дал ему имя! — в ее глазах стояли слезы. — Ты назвал его Мишкой-Оборванцем!»

— Не беспокойтесь, — Денисон с горечью рассмеялся. — Я могу причинить ей боль, оставаясь самим собой.

— Значит, решено, — сказал Кэри. — Завтра во второй половине дня вы встречаетесь в Хельсинкском университете с профессором Пентти Каариненом. Ваш секретарь уже договорился о встрече.

— Кто такой этот Кааринен?

— До войны он был одним из ассистентов Ханну Меррикена. Вы представитесь ему как сын Меррикена и поинтересуетесь, над чем работал ваш отец в период с 1937 по 1939 год. Нужно узнать, имела ли место утечка сведений об исследованиях рентгеновских лучей. Девушку возьмите с собой, она послужит прикрытием.

— Хорошо, — Денисон в упор взглянул на Кэри. — Кстати, ее зовут Лин. Она человек, а не безмозглая марионетка.

Кэри ответил ему спокойным взглядом.

— Этого-то я и боюсь, — сказал он.

Проводив Денисона взглядом, Кэри вздохнул. Спустя несколько минут к нему подошел Маккриди.

— Иногда меня охватывает отчаяние, — признался Кэри.

Маккриди едва заметно улыбнулся.

— Что стряслось на этот раз?

— Видишь вон те здания?

Маккриди посмотрел в направлении, указанном Кэри.

— Эта безобразная куча?

— Это квартал Виктория — сейчас там располагается полицейское управление. Власти хотели сровнять его с землей, но консерваторы выступили с возражениями и выиграли дело: здания сочли архитектурными памятниками.

— Что-то я не пойму, к чему вы клоните.

— Видишь ли, во время войны там находилась штаб-квартира гестапо, и многие норвежцы не забыли об этом. — Кэри помолчал. — Однажды там у меня состоялся продолжительный разговор с человеком по имени Дитер Брюн. Не самый приятный собеседник, можешь мне поверить. Его убили незадолго до конца войны — переехали грузовиком.

Маккриди молчал — Кэри редко говорил о своем прошлом.

— Я мотаюсь по Скандинавии уже около сорока лет — от Шпицбергена до датско-германской границы, от Бергена до русско-финской границы, — продолжал Кэри. — Через месяц мне будет шестьдесят. Но что бы ни происходило, этот паршивый мир так пи капельки и не изменился, — в его голосе звучала скрытая печаль.

На следующее утро все они вылетели в Финляндию.

 

Глава 14

Лин Мейрик испытывала новое и неожиданное чувство — она тревожилась за своего отца. Все ее прежние тревоги относились в первую очередь к ней самой — беспокойство за отца было чем-то необычным, заставлявшим се испытывать странный холодок изнутри.

Когда он предложил ей съездить в Финляндию вместе с ним, она пришла в восторг — восторг тем более объяснимый, что отец впервые обращался с ней, как со взрослым человеком. Теперь он интересовался ее мнением и прислушивался к ее желаниям; раньше он никогда этого не делал. Преодолев неуверенность, она начала называть его по имени, как он просил, — теперь она уже привыкла к этому.

Однако радость была несколько омрачена присутствием Дианы Хансен, которое каким-то образом омрачало восхитительное ощущение самостоятельности и заставляло Лин чувствовать себя маленькой и неуклюжей, словно школьница. Отношения Дианы с ее отцом ставили ее в тупик. Сначала она сочла их любовниками и не была ни удивлена, ни шокирована этой мыслью. Скажем, не слишком шокирована. В конце концов отец не так уж и стар, а мать никогда не скрывала от Лин причины развода с Мейриком. Но Диана Хансен не принадлежала к тем женщинам, которые обычно нравились Мейрику, и связь их казалась на удивление холодной, почти деловой.

С отцом произошли и другие странные вещи. Он стал говорить двусмысленно и расплывчато. Само по себе это было не ново: Мейрик и раньше был склонен неожиданно посреди разговора задумываться о своих проблемах, что создавало у Лин впечатление двери, захлопнутой перед носом. Новым было то, что, замолкая, отец больше не отдалялся от нее, а улыбался странной, особенной улыбкой, от которой у нее сжималось сердце. Казалось, он собирается с силами, чтобы сделать ей приятное.

И еще: он терял память. Ничего особенно важного, но когда дело доходило до мелочей вроде… вроде Мишки-Оборванца, например. Как он мог забыть свой смешной каламбур, доставивший столько радости маленькой девочке? Лин обычно раздражала в отце как раз его необычайная память на детали — он вспоминал то, о чем не хотелось бы слышать снова. Все это было очень странно.

И все же, несмотря ни на что, она была рада, что он предложил ей пойти вместе с ним в университет и поговорить с человеком, имя которого она так и не смогла произнести. Предложение было довольно нерешительным.

— Зачем ты хочешь встретиться с ним? — спросила она.

— Нужно выяснить одну вещь, связанную с моим отцом.

— Твой отец… но это же мой дед! Конечно, я иду с тобой.

Странно иметь деда с таким именем: Ханну Меррикен. Лин сидела перед зеркалом и рассматривала себя, в очередной раз убеждаясь, что все в полном порядке. «Не такая уж я и уродина, — подумала она, изучая серые глаза и прямые черные брови. — Рот великоват, конечно. Ладно, сойдет».

Захлопнув сумочку, она направилась к двери гостиной, где сидел отец. Внезапно она остановилась. «О чем я думаю? Это же мой отец, а не…» Она отмахнулась от не успевшей оформиться мысли и открыла дверь.

Профессор Кааринен оказался бодрым круглолицым человеком лет шестидесяти на вид, вовсе не похожим на высохшего старика, которого Лин нарисовала в своем воображении. Он поднялся из-за стола навстречу Денисону и горячо заговорил по-фински. Денисон протестующе поднял руку.

— Извините. Я не говорю по-фински.

Брови Кааринена поползли на лоб.

— Забавно! — произнес он по-английски.

Денисон пожал плечами.

— Что в этом странного? Я уехал из страны, когда мне было семнадцать. Из них пятнадцать лет я говорил по-фински, а затем в течение почти тридцати лет не имел такой возможности, — он улыбнулся. — Можно сказать, у меня атрофировался финноязычный мускул.

Кааринен понимающе кивнул.

— Да, да. Когда-то я свободно владел немецким, а что теперь? — он развел руками. — Итак, вы сын Ханну Меррикена.

— Разрешите представить вам мою дочь, Лин.

Кааринен протянул руку.

— Внучка Ханну? О, это большая честь для меня. Садитесь, пожалуйста. Не желаете кофе?

— Спасибо, с удовольствием!

Кааринен подошел к двери и поговорил с девушкой, сидевшей в соседнем кабинете, а затем вернулся обратно.

— Ваш отец был великим человеком, доктор… э-э-э… Мейрик, — сказал он.

Денисон кивнул.

— Да, я вернулся к традиционному английскому написанию нашей фамилии.

Профессор рассмеялся.

— Я хорошо помню, как Ханну рассказывал мне историю своего рода. В его изложении она звучала так романтично… Каким же ветром вас занесло к нам в Финляндию?

— Сам не вполне понимаю, — осторожно сказал Денисон. — Возможно, просто потребность посмотреть на родные места. Запоздалая тоска по дому, так сказать.

— Понимаю, — сказал Кааринен. — Вы пришли ко мне, потому что хотели что-то узнать о своем отце?

— Насколько я знаю, перед войной вы работали вместе с ним.

— Да, и я с гордостью вспоминаю об этом. Ваш отец был не только великим исследователем, но и великим учителем. Но я отнюдь не единственный его ученик. Нас было четверо — наверное, вы сами помните.

— Я был очень молод, — заметил Денисон. — …Воспоминания скорее относятся к детству, чем к юношеству.

— Готов побиться об заклад, что вы меня не узнали, — Кааринен сверкнул глазами и похлопал себя по объемистому животу. — Ничего странного — я сильно изменился. Но вас-то я хорошо помню. Вы, юный варвар, сорвали один из моих экспериментов.

— Прошу прощения, — с улыбкой сказал Денисон.

— Да, — мысли Кааринена блуждали далеко. — В те дни нас было пятеро — ваш отец и мы. Отличная была команда, — он нахмурился. — А знаете, кажется, остался лишь я один! — он начал загибать пальцы. — Олави Койвисто был убит на фронте, Лииза Линнанкиви тоже убита при бомбежке Виипури незадолго до гибели вашего отца. Кай Салоярви пережил войну; бедняга умер от рака три года назад. Да, я остался единственным из нашей старой команды.

— Вы работали вместе над одними и теми же проектами?

— Иногда — да, иногда — нет, — Кааринен немного наклонился вперед. — Иногда мы проводили собственные исследования, а Ханну помогал нам советами. Вы сами ученый, доктор Мейрик, и знаете, как работает научная лаборатория.

Денисон кивнул.

— Каково было главное направление исследований?

Кааринен развел руками.

— Что же еще, кроме атомной энергии? Мы все занимались этой проблемой. То были дни великих первопроходцев — все казалось необычайно интересным и волнующим, — он помолчал и сухо добавил: — Последствия этого оказались гораздо более волнующими, чем мы могли себе представить, но к тому времени в Финляндии уже никто не думал о ядерной энергии.

Он сцепил руки на животе.

— Я хорошо помню, как Ханну показывал мне статью Мейтнера и Фриша, в которой они интерпретировали эксперименты Гана. Там было хорошо показано, что цепная реакция экспериментально достижима, а следовательно, высвобождение ядерной энергии не за горами. Вы не можете представить себе, до какой степени мы были взволнованы — вся текущая работа была отложена, чтобы сконцентрироваться на новой проблеме, — он неуклюже пожал плечами. — Но то был 1939 год — начало Зимней Войны. На такую роскошь, как исследование атома, времени уже не оставалось, — в его голосе прозвучал сарказм.

— Над чем работал мой отец перед Зимней Войной?

— Ага, вот и кофе, — сказал Кааринен. Он принял у девушки поднос с кофе и предложил Лин маленькие бисквиты. — А вы чем занимаетесь, моя юная леди? Вы тоже ученый, как ваши отец и дед?

— Боюсь, что нет, — вежливо ответила Лин. — Я учительница.

— Учителя тоже нужны, — заметил Кааринен. — О чем вы меня спросили, доктор?

— Я интересовался, над чем работал мой отец перед тем, как переключился на проблему ядерной энергии.

— Ах да, — профессор неопределенно взмахнул рукой. — Как вы понимаете, это было очень давно. С тех пор произошло столько всего, что трудно вспомнить… — он взял бисквит и поднес его ко рту. — Вспомнил: он работал над некоторыми аспектами рентгеновского излучения.

— Вы принимали участие в этой работе?

— Нет. Ему помогала Лииза… или Олави?

— Выходит, вы не знаете, в чем заключалась суть его исследования?

— Нет, — широкое лицо Кааринена неожиданно расплылось в улыбке. — Но, зная вашего отца, я могу сказать, что эта разработка не имела практического применения. Он очень гордился своим статусом чистого исследователя. Мы все были похожи на него — гордились своей оторванностью от мирских дел, — Кааринен печально склонил голову. — К сожалению, теперь мы стали другими.

Последующие полтора часа профессор делился своими воспоминаниями, не замечая безнадежных попыток Денисона вернуть разговор в прежнее русло. Выдержав достаточное для соблюдения приличий время, Денисон извинился, и они с Лин расстались с Каариненом, заверив его в необходимости новых профессиональных контактов и выслушав его аналогичные заверения.

Они вышли на площадь Сената и пешком направились к отелю по Плексантеринкату, хельсинкскому эквиваленту Бонд-Стрит. Лин была задумчива и молчалива.

— Пенни за твои мысли, — шутливо сказал Денисон.

— Ничего особенного, — ответила она. — Знаешь, в какой-то момент мне показалось, что ты допрашиваешь профессора Кааринена.

«Бог ты мой, — подумал Денисон, — ты слишком сообразительна, дочурка».

— Я хотел побольше узнать о своем отце, — вслух сказал он. — О его работе, и так далее.

— Но при этом сам ты был не слишком откровенен, — язвительно заметила Лин. — Каждый раз, когда он задавал тебе вопрос, ты так или иначе уклонялся от ответа.

— Я не мог поступить по-другому. Большая часть моих исследований связана с обороной. В чужой стране я должен держать язык за зубами.

— Разумеется, — бесцветным голосом сказала она.

Они остановились перед витриной ювелирного магазина.

— Что ты думаешь об этой вещице? — спросил Денисон.

Девушка затаила дыхание.

— О, какая красота!

Это было ожерелье из кусочков грубо обработанного золота — сложной, но вместе с тем естественной формы. Ощутив прилив безрассудства, Денисон взял ее за руку.

— Пошли, — сказал он. — Зайдем туда.

Ожерелье обошлось ему в 215 фунтов из денег Мейрика, снятых с кредитной карточки. Денисон считал, что Мейрик должен уделять больше внимания своей дочери; кроме того, ему хотелось отвлечь ее от опасных размышлений.

— Мой подарок ко дню твоего рождения, — сказал он. Лин замерла от восхищения.

— Ох, спасибо, па… Гарри! — она импульсивно поцеловала его. — Но мне не с чем его носить.

— Тогда купи себе новое платье, ладно? Ну, пора возвращаться в отель.

— Да, пора, — она взяла его за руку. — У меня тоже есть маленький сюрприз для тебя.

— Вот как? Какой же?

— Я подумала, что раз уж ты вернулся в Финляндию, то тебе следует снова сходить в сауну.

Денисон рассмеялся.

— Я ни разу в жизни не был в сауне, — добродушно сказал он.

Лин остановилась как вкопанная.

— Не может быть! Даже тогда, когда ты был мальчиком?

— Ах, верно! — Денисон мысленно проклял себя за оплошность. Кэри дал ему книги о Финляндии; язык языком, но есть вещи, которые должен считать родными каждый финн, экспатриант он или нет. Сауна, несомненно, была из таких вещей.

— Я смотрю на годы, проведенные в Финляндии, как на чью-то другую жизнь. — Не вполне удачно, но сойдет, оценил он собственную реплику.

— Значит, для тебя наступило время снова познакомиться с сауной, — твердо сказала она. — В Лондоне я часто хожу в сауну — это восхитительно. Я зарезервировала для нас обоих места в сауне отеля на шесть часов.

— Великолепно! — тоскливо отозвался Денисон.

 

Глава 15

В отеле Денисон заперся у себя в номере и уселся за телефон.

— Итак, дело сводится к следующему: Меррикен действительно работал над рентгеновскими лучами, но никто не может вспомнить, в чем заключалась его работа, — сказал Кэри, выслушав его рапорт. — Тех, кто мог бы вспомнить, уже нет в живых. Звучит обнадеживающе.

— Да.

— Вы чем-то недовольны? — поинтересовался Кэри.

— Дело не в этом. Меня беспокоит другое.

— Выкладывайте.

— Лин пригласила меня в сауну сегодня вечером.

— Ну и?..

— Она сказала, что зарезервировала места для нас обоих.

— И что с того? — наступила пауза, а затем Кэри рассмеялся. — Мой мальчик, либо у вас сложилось неверное впечатление, либо вы испорчены по натуре. Здесь не Гамбург и не притоны Сохо. Вы находитесь в Хельсинки, а финны — добропорядочный народ. Думаю, скоро вы обнаружите, что существуют отдельные сауны для леди и для джентльменов.

— Ох, — устало сказал Денисон, — слишком многого я еще не знаю.

— Вы прочитали книжки, которые я вам дал?

— Как-то руки до них не дошли.

— В любом случае нет ничего плохого в том, что отец сопровождает свою дочь в сауну, — ехидно заметил Кэри. — Это можно делать в собственном доме, однако не в международном отеле. Обязательно прочтите про сауну. Мейрик не мог забыть о ней — это у финнов в крови.

— Хорошо.

— Желаю приятно провести время, — Кэри повесил трубку.

Денисон порылся в своем дорожном чемоданчике и извлек небольшую брошюру о финской сауне. Изучая ее, он с облегчением отметил, что сауна не слишком отличается от турецкой бани.

Он перелистал страницы обратно и начал читать вступление. На шестерых финнов в стране приходилась одна сауна — вероятно, лучшее соотношение, чем с ванными комнатами в Британии. Чистоплотный народ эти финны — mens sana in corpore sfuna. Камни накалялись березовым углем, в современную эпоху допускаются также электронагревательные элементы. Влажность поддерживалась с помощью loyly — опрокидывания ковшика с водой на раскаленные камни. Авторам брошюры удалось придать обычной человеческой деятельности облик некоего мистического ритуала. Денисон пришел к выводу, что сауна для финнов означает то же самое, что чайная церемония для японцев.

Лин позвонила ему без четверти шесть.

— Ты готов?

— Да, конечно.

— После сауны я буду ждать тебя в плавательном бассейне. У тебя есть плавки?

Денисон мысленно посмотрел список своей одежды.

— Да.

— Буду в бассейне в полседьмого, — она повесила трубку.

Поднявшись на верхний этаж отеля, Денисон нашел мужское отделение сауны и вошел в раздевалку. Ему пришлось немного подождать, пока уходившие собирали свои вещи. Раздевшись, он постоял под душем, затем взял из стопки большое полотенце и вошел в сауну.

Было очень жарко.

Краешком глаза Денисон увидел мужчину, разложившего свое полотенце на гладкой деревянной скамье, и последовал его примеру. Дерево под ступнями было почти невыносимо горячим; он сразу же вспотел. Один человек вышел из сауны, другой окатил водой из ведра пол перед скамьей Денисона. Клубы пара взметнулись вверх, и стало прохладнее.

Повернувшись, Денисон посмотрел на термометр, висевший на стене над его головой: он показывал 115 градусов. «Неплохо, — подумал он, — это вполне можно выдержать». Он снова взглянул на термометр и с ужасом осознал, что шкала отградуирована по Цельсию. Боже милосердный! Ведь вода закипает при 100 градусах!

Смахнув пот со лба, Денисон увидел, что в сауне осталось двое — он сам и широкоплечий мужчина с могучей грудью, заросшей волосами. Мужчина наполнил небольшой деревянный ковшик водой из ведра и вопросительно посмотрел на Денисона.

— Loylia.

— Kiitos, — ответил Денисон, почти исчерпав свой словарный запас.

Мужчина опрокинул ковшик на пирамиду раскаленных камней в углу сауны. Волна жара нахлынула на Денисона как физически ощутимый удар, и он судорожно вздохнул. Мужчина обратился к нему по-фински. Денисон покачал головой.

— Извините, не понимаю.

— О, первый раз в Финляндии?

— Да, — ответил Денисон. — С тех пор, как был мальчиком.

Мужчина кивнул. Его волосатый торс лоснился от пота.

— В сауне тоже первый раз?

Пот застилал Денисону глаза.

— Первый раз за много лет.

Похлопав Денисона по плечу, человек встал и снова наполнил ковшик водой из ведра. Денисон стиснул зубы. «Я вынесу все, что может вынести этот проклятый финн», — подумал он.

Небрежным движением мужчина снова опрокинул ковшик на горячие камни и быстро вышел из сауны, захлопнув за собой дверь. На Денисона снова нахлынула волна жара — на этот раз более сильная. Он зашипел от боли и сплюнул на пол. Сукин сын — так измываться над новичком!

Он почувствовал, что у него кружится голова, и попробовал встать, но ноги не слушались его. Скатившись со скамейки, он пополз к двери. Горячее дерево обжигало руки и колени. Перед тем как над ним сомкнулась тьма, Денисон успел увидеть собственную руку, из последних сил тянущуюся к ручке двери.

Он не слышал, как открылась дверь, и ничего не почувствовал, когда его подняли и вынесли из сауны.

 

Глава 16

Денисон очнулся в темноте.

Долгое время он лежал без движения; тупая боль в голове заглушала мысли. Когда сознание немного прояснилось, Денисон пошевелился и понял, что лежит на кровати. Он снова пошевелился и услышал звяканье металла. Затем он осознал, что лежит обнаженным, и вспомнил про сауну.

Сперва он решил, что упал в обморок от жары и его отнесли в номер. Эта гипотеза моментально разрушилась, стоило ему приподнять руку. Рывок потянул за собой другую руку — Денисон ощутил на запястьях холодок металла и понял, что на него надеты наручники.

Несколько минут он лежал в тишине, потом приподнялся на локте и начал всматриваться в темноту. Опустив ноги на пол, он сел. Ноги были свободны, он мог ходить. Но куда идти? Денисон вытянул руки перед собой и принялся водить ими в пространстве. Вскоре он наткнулся на какой-то предмет. Предмет был плоским и имел прямоугольную форму — Денисон решил, что это туалетный столик. Обследование поверхности не дало результата — на столике ничего не лежало.

Головная боль понемногу проходила, но Денисон чувствовал себя слабым, как котенок. Несколько секунд он сидел, собираясь с силами. Такая слабость вряд ли могла быть следствием жары в сауне: Денисон пришел к выводу, что если бы сауна оказывала подобное действие на всех, то она бы не пользовалась такой популярностью в Финляндии. Вдобавок он не имел представления о том, сколько времени пролежал без сознания. Кожа его была холодной, пот высох.

Он встал, вытянув руки перед собой, и медленно пошел вперед. Не успев пройти и нескольких футов, он сильно ушиб большой палец на ноге о какой-то предмет и согнулся от боли.

— Проклятье! — он отступил назад, снова уселся на кровать и начал массировать ушибленный палец.

В дальнем углу комнаты послышался шорох, и Денисон увидел сероватую дорожку, появившуюся в темноте и тут же исчезнувшую. Внезапно в него уперся ослепительный луч света. Он моргнул и отвел глаза.

— Итак, доктор Мейрик наконец проснулся? — произнес по-английски с акцентом мужской голос.

Денисон закрыл глаза руками.

— Не двигайтесь, Мейрик, — резко сказал человек. — Оставайтесь на кровати. Вам известно, что это такое?

Говоривший немного опустил фонарик. Денисон увидел смутные очертания его фигуры и отблеск металла в вытянутой руке.

— Ну? — в голосе звучало нетерпение. — Что это такое, Мейрик?

— Пистолет, — хрипло ответил Денисон. — Я хочу знать, какого черта все это означает.

— Разумеется, — луч света обшаривал его тело. — Кажется, вы повредили бок, доктор Мейрик. Как это случилось?

— Какие-то маньяки напали на меня в Норвегии. Похоже, в Финляндии у них есть друзья.

— Бедный доктор Мейрик! — с издевкой протянул голос. — Сплошная полоса неприятностей. Вы обращались в полицию?

— Разумеется, а чего вы еще ожидали? И в британское посольство тоже, — Денисон вспомнил наставления Кэри и раздраженно добавил:

— Сборище некомпетентных болванов.

— С кем вы виделись в посольстве?

— Какой-то тип по фамилии Маккриди приехал в полицейский участок и отвез меня в посольство. Послушайте, с меня хватит. Я больше не отвечаю на вопросы.

Ствол пистолета слегка приподнялся.

— Без глупостей. Вы встречались с Кэри?

— Нет.

— Вы лжете.

— Если вы заранее знаете ответ, то зачем спрашивать? Я не знаю никого по кличке Кэри.

В темноте послышался вздох.

— Мейрик, вам пора узнать, что ваша дочь находится у нас.

Денисон напрягся.

— Докажите это, — ровным голосом сказал он.

— Нет ничего проще, — пистолет отодвинулся в сторону. — Современные магнитофоны очень компактны и удобны в обращении, не так ли?

Раздался щелчок, тихое шипение, затем мужской голос сказал:

«А теперь скажите, что ваш отец делает в Финляндии?»

«Он в отпуске».

Это был голос Лин. Денисон узнал его, несмотря на легкое искажение, значительно меньшее, чем при телефонном разговоре.

«Он вам так сказал?»

«Кто же еще?»

«Однако сегодня днем он встречался с профессором Каариненом. Это больше похоже на деловую встречу, чем на развлечение».

«Он хотел узнать что-то, связанное с его отцом — а моим дедом».

«Что именно?»

Наступила гнетущая тишина, затем мужской голос сказал:

«Говорите, мисс Мейрик. Если вы ответите на мои вопросы, то ни с вами, ни с вашим отцом ничего не случится. Уверяю, мы отпустим вас, не причинив вам вреда».

Щелкнула кнопка, голоса затихли.

— Теперь убедились, доктор Мейрик? — донеслось из темноты. — И я не могу вам ручаться за точность последнего утверждения моего коллеги, — пистолет появился снова. — Вернемся к мистеру Кэри. Что он вам сказал?

— Он устроил мне разнос за дорожное происшествие, — ответил Денисон.

— Не порите чушь, — голос повысился. — Я хочу знать, что вы делаете в Финляндии. Отвечайте на вопросы быстро и честно. Вам пора всерьез подумать о здоровье вашей дочери, — пистолет дернулся. — Говорите!

Денисон раньше никогда не осознавал так остро всех преимуществ одетого человека перед обнаженным. Отсутствие одежды лишало присутствия духа.

— Хорошо, — сказал он. — Мы приехали для переговоров с финским правительством.

— О чем?

— Новый оборонный проект.

— С кем из правительства?

— Не совсем из правительства, — быстро сказал Денисон. — С человеком из армии, из армейской разведки.

— Имя? — Денисон молчал, и ствол пистолета снова дернулся. — Имя, Мейрик!

Денисон лихорадочно пытался придумать более или менее подходящую финскую фамилию.

— Сааринен, — наконец выдавил он.

— Это архитектор.

— Не тот! Этот Сааринен — полковник, — сказал Денисон, надеясь, что в финской армии существует чин полковника. Он напряженно вслушивался, но по другую сторону от яркого света слышался лишь шорох одежды.

— Что за проект?

— Электронный шпионаж — оборудование для наблюдения за русскими радиостанциями, особенно на военных частотах.

Наступила тишина.

— Полагаю, вам известно, что такое наблюдение ведется уже много лет.

— Но не тем способом, который я имею в виду, — возразил Денисон.

— Хорошо: что вы имеете в виду? Не заставляйте меня выдавливать из вас ответы, иначе мы выдавим кое-что из вашей дочери.

— Я изобрел автоматический декодер, — сказал Денисон. В его мозгу рухнул какой-то барьер, и его охватила волна неудержимого ужаса. Ощущая, как по груди стекает струйка пота, Денисон медленно загнал ужас туда, откуда он появился. Но нужные слова остались.

— Это стохастический процесс, — продолжал он, не понимая, о чем говорит. — Дальнейшее развитие метода Монте-Карло. Передачи русских последовательно записываются и пропускаются через серию случайных трансформаций. Результат каждой трансформации сравнивается с образцами в памяти компьютера — если обнаружено сходство, то включается процесс ветвления ведущий к новому ряду трансформаций. При этом возникает большое количество тупиков, поэтому требуется очень мощный, быстродействующий компьютер.

По лицу Денисона стекал пот.

— В общих чертах все ясно, — Денисону показалось, что в голосе говорившего послышались благоговейные нотки. — Вы изобрели эту штуку?

— Я спланировал рабочий цикл и помогал разрабатывать программное обеспечение, — угрюмо пояснил Денисон.

— Я никак не могу понять одну вещь, которую я должен знать наверняка. Зачем вы передаете все это финнам?

— Мы ничего не передаем, — сказал Денисон. — Они передают нам. Они разработали основу, но у них недостаточно средств, чтобы довести замысел до конца. Поэтому они поделились идеей с нами.

— Кто? Профессор Кааринен?

— Вот что, — сказал Денисон. — Дайте мне еще раз послушать запись.

— Зачем?

— Я не скажу больше ни слова, пока не услышу запись, — упрямо сказал Денисон.

Пауза.

— Хорошо. Сейчас я перемотаю ленту.

Пистолет исчез; послышался щелчок.

«А теперь скажите, что ваш отец делает в Финляндии?»

«Он в отпуске».

Денисон до предела напряг слух, сравнивая голос. Вытянув руки, он медленно развел их в стороны так, что цепочка наручников натянулась.

«Он хотел узнать что-то, связанное с его отцом — моим дедом».

«Что именно?» Пауза. «Говорите, мисс Мейрик. Если вы ответите на мои вопросы, то ни с вами, ни с вашим отцом ничего не…»

Денисон прыгнул вперед. Перед этим он как следует уперся ногами в пол и теперь взлетел как отпущенная пружина, вложив в этот бросок всю свою силу. Его расставленные руки были вытянуты перед собой, словно он собирался схватить своего тюремщика за уши. Цепочка, соединявшая наручники, врезалась допрашивавшему в горло.

Магнитофон и фонарик упали на пол; фонарик покатился, отбрасывая на стены комнаты гротескные тени, магнитофон зашипел. Денисон продолжал вдавливать цепочку в горло противника, одновременно вцепившись пальцами ему в лицо. В неверном колеблющемся свете снова блеснул металл: незнакомец вытащил из кармана пистолет. Денисон молниеносно протянул руку и сумел ухватиться за его запястья, когда пистолет начал подниматься.

Сжимая левой рукой правое запястье незнакомца, он с силой рванулся вперед и вверх. Стальная цепочка снова врезалась его противнику в горло. Пистолет, оказавшийся в результате возле правого уха незнакомца, выстрелил с оглушительным грохотом, тот невольно отшатнулся и выронил оружие.

Денисон наклонился за пистолетом и тут же выпрямился. Где-то рядом хлопнула дверь, магнитофон дребезжал и щелкал. Распахнув дверь, Денисон оказался в узком коридоре, в конце которого виднелась другая дверь. Когда он бежал по коридору, до него донеслись слова Дианы Хансен:

«Лин, если ты будешь продолжать так себя вести, то всем будет только хуже».

Денисон расслышал слова, но смысл их не дошел до его сознания. Распахнув вторую дверь, он выбежал в ярко освещенный коридор отеля. Вокруг никого не было. Он добежал до поворота к лифтовскому холлу и застыл перед изумленной парочкой в вечерних туалетах. Один из лифтов шел вниз.

Денисон устремился к лестнице, слыша за спиной возмущенные крики, спустился на два лестничных пролета и произвел изрядную суматоху, ворвавшись в холл голым, в наручниках и с пистолетом, во весь голос вызывая полицию.

 

Глава 17

— Невероятно! — сказал Кэри. Его голос прозвучал глухо и сдавленно, как будто он сам не верил своим словам.

— Однако это случилось, — ответил Денисон.

Маккриди поднял голову.

— Похоже, на раскаленные камни была выплеснута не вода, а что-то другое, — заметил он.

— Да, — сказал Кэри. — Некоторые финны, когда им приходит охота поэкспериментировать, используют для loylya «Конскенкорву».

— Что это такое? — спросил Денисон.

— Что-то вроде финской водки, — Кэри отложил потухшую трубку. — Какой-нибудь шустрый химик может со временем войти в моду, разработав нокаутирующую газообразную смесь вроде той, что свалила вас с ног, — он нахмурился и покачал головой. — Вы можете повторить то, что рассказывали этому парню про свой проклятый декодер?

— Эти слова высечены у меня в памяти, — с горечью отозвался Денисон. — Я сказал: «Это стохастический процесс, дальнейшее развитие метода Монте-Карло. Передачи русских последовательно записываются и пропускаются через серию случайных трансформаций. Результат каждой трансформации сравнивается с образцами в памяти компьютера — если обнаруживается сходство, то включается процесс ветвления, ведущий к новому ряду трансформаций. При этом возникает большое количество тупиков, поэтому требуется очень мощный, быстродействующий компьютер».

— Так оно и есть, — сухо заметил Кэри.

— Я даже не знаю, что означает «стохастический», — безнадежно произнес Денисон.

Кэри извлек из кармана кожаный чехольчик с металлической ложечкой и ершиком, и принялся прочищать трубку.

— Зато я знаю, — сказал он. — Стохастический процесс имеет в себе элемент вероятности. Метод Монте-Карло впервые применялся для расчета скорости диффузии гексафторида урана через пористый барьер; есть и другие приложения.

— Но я об этом ничего не знаю! — вскрикнул Денисон.

— Как видно, знаете, — спокойно возразил Кэри. — Если вы думаете, что несли околесицу, то сильно ошибаетесь. Для математика или человека, имеющего дело с компьютерами, ваша тирада не лишена смысла. Вы правы и в другом: для решения такой задачи вам потребуется чертовски мощный компьютер. Даже в короткой передаче трансформации исчисляются миллионами. Я не думаю, что какой-либо из существующих компьютеров может на деле справиться с этим, если не разработать адекватный метод программирования.

Денисон содрогнулся всем телом.

— Разве я был математиком? — прошептал он. — Я работал с компьютерами?

— Нет, — ответил Кэри. — О чем вы думали, когда произносили эту речь?

— Ни о чем. Я импровизировал на ходу: не мог же я сказать ему правду!

Маккриди подался вперед.

— Что вы чувствовали, когда говорили с ним?

— Я был напуган до смерти, — признался Денисон.

— Вы его боялись?

Денисон яростно затряс головой.

— Я боялся не того человека, а себя. Того, что было во мне, — у него снова задрожали руки.

Перехватив взгляд Маккриди, Кэри едва заметно покачал голвой: вопросы становились слишком опасными для Денисона.

— Отвлечемся от этого и двинемся дальше, — сказал он. — Вы говорите, этот тип принимал вас за Мейрика.

— Он не обсуждал этот вопрос.

— Что заставило вас броситься на него? Отчаянно смелый поступок, учитывая то, что у него был пистолет.

— Пистолет лежал у него в кармане, — ответил Денисон. — Он держал в руке магнитофон. Я внезапно понял, что запись смонтирована. Кусочек в конце, где он угрожал Лин, отличался от предыдущего — звук был глухой, никаких посторонних шумов. Все остальное — обычный разговор, который мог произойти где угодно. Следовательно, они не могли ничего сделать с Лин, и это предоставляло мне свободу действий.

— Логично, — проворчал Кэри. — Вчера вечером, когда Лин сидела на террасе отеля, какой-то парень подсел к ее столику и попытался прощупать ее. Либо под пепельницей, либо у него в петлице был спрятан микрофон, и разговор записывался. Диана Хансен оказалась поблизости. Она сразу же поняла, что происходит, и испортила ему игру. Разумеется, в то время она не знала о микрофоне.

Лицо Денисона просветлело.

— Я слышал на пленке голос Дианы, — сказал он. — Кажется, она тоже угрожала Лин.

Маккриди усмехнулся.

— Когда этот субъект ушел, Лин с Дианой крупно поссорились. Микрофон оставался поблизости, запись продолжалась. Похоже, ваша дочь отчаянно пытается оградить отца от дурного влияния.

— О Боже! — простонал Денисон.

— Вам нужно проявить характер, — посоветовал Маккриди. — Будьте строгим отцом.

— Лин знает о том, что произошло?

Кэри хмыкнул и взглянул на часы.

— Шесть утра, она еще спит. Когда вы пропали, мне пришлось попросить миссис Хансен сказать ей, что вы уехали в город по срочному делу и вернетесь поздно. Я не хотел, чтобы она встревожилась.

— Шила в мешке не утаишь, — заметил Маккриди. — Знаменитый доктор Мейрик в чем мать родила вываливается в холл лучшего отеля в городе и размахивает пистолетом — попробуйте такую историю!

— Какого черта вы это сделали? — требовательным тоном спросил Кэри. — К тому же вы звали полицию.

— Я думал, что смогу поймать того парня, — сказал Денисон. — Когда это не удалось, я поступил так, как Мейрик — настоящий Мейрик — поступил бы на моем месте. Если честному человеку угрожают пистолетом, то он первым делом зовет полицию. Мейрик, по идее, должен был дико разъяриться — вот я и устроил скандал в холле.

— Снова логично, — пробормотал Кэри. — Ну ладно. Человек в сауне — его описание?

— Он был волосатый, как медведь.

— Да хоть как снежный человек — меня это не волнует. Мы не можем раздевать всех подозреваемых и оценивать степень их волосатости. Его лицо, приятель!

— Глаза карие, — устало отозвался Денисон. — Лицо квадратное, рябоватое. Нос свернут на сторону. На подбородке ямочка.

— Это тот, который расспрашивал Лин Мейрик, — вставил Маккриди.

— Теперь другой — тот, у которого был пистолет.

— Я не видел его, — сказал Денисон. — В комнате было темно, но, когда я вцепился ему в лицо, мне показалось, что он носит что-то вроде маски. Но я… — он замялся.

— Валяйте дальше, — подбодрил Кэри.

— Он говорил по-английски с акцентом.

— Что за акцент?

— Не знаю, — с отчаянием ответил Денисон. — Можно сказать, со среднеевропейским акцентом, в самом общем смысле. Но дело в том, что мне кажется, будто я уже слышал этот голос раньше.

Кэри безжалостно продолжал задавать вопросы. Через пятнадцать минут Денисон взмолился:

— Говорю вам, я больше ничего не знаю! — он уронил голову на руки. — Я устал.

Кэри поднялся с места.

— Хорошо, можете ложиться в постель. Мы оставляем вас в покое, но за местных копов я не отвечаю — не исключено, что они захотят снова поговорить с вамп. История готова?

— Только правда, ничего больше.

— Я бы выпустил ту часть, где вы рассказывали про свой декодер, — посоветовал Кэри. — Для полиции это будет уже слишком, — он мотнул головой, подзывая Маккриди. — Пошли, Джордж.

Они вышли из номера. Спускаясь в лифте, Кэри провел по лицу ладонью.

— Не думал, что эта работенка потребует столько бессонных ночей.

— Давайте выпьем кофе, — предложил Маккриди. — Наверняка найдется какая-нибудь забегаловка, открытая с раннего утра.

Они вышли из отеля и молча направились вниз по Маннерхиминти. По тихой улице проносились редкие такси и велосипедисты, торопившиеся на раннюю работу.

— Денисон беспокоит меня, — внезапно сказал Кэри.

— Вы имеете в виду его рассказ о декодере?

— Что же еще? — уголки рта Кэри опустились вниз. — Впрочем, и кое-что еще, но в основном именно это. Мейрик мог изобрести именно такой прибор, по откуда Денисону знать об этом?

— Я тут подумал… Вы не рассматривали возможность двойной подмены?

Кэри замедлил шаг.

— Выражайся яснее.

— Хорошо. У нас есть человек, которого мы считаем Жилем Денисоном. Его прошлое заблокировано, и каждый раз, когда он пытается пробиться к нему, то превращается в эпилептика. Вы видели это.

— Ну, и.?..

— Но предположим, что это Мейрик — Мейрик с заблокированной памятью. Мейрик, считающий себя Денисоном. Хардинг говорил, что такое тоже возможно. Жизненная необходимость заставила его вспомнить то, что он знал, будучи Мейриком.

Кэри издал стон.

— Что за с… — он решительно покачал головой. — Нет, не пойдет. Иредаль сказал, что он не Мейрик.

— Он этого не говорил, — мягко возразил Маккриди. — Могу процитировать его слова. Он сказал: «Это не Мейрик, если только Мейрику не делали в последнее время пластическую операцию».

Некоторое время Кэри напряженно размышлял.

— Перестань морочить мне голову, — наконец сказал он. — Ты хочешь сказать, что тот человек, которого мы три недели пасли в Осло, не был Мейриком?

Он резко остановился.

— Послушай, Джордж, давай проясним одну вещь раз и навсегда, — он ткнул пальцем в сторону отеля. — Этот человек — не Мейрик. Я знаю Мейрика — он не прочь подраться на словах и использует свой сарказм как оружие, но в настоящей драке он и гроша ломаного не стоит. Денисон же тихий, интеллигентный человек, способный действовать в экстремальной ситуации, как прирожденный убийца. Он — полная противоположность Мейрику. Постарайся это запомнить.

Маккриди пожал плечами.

— Остается много неясностей.

— Со временем все прояснится. Я хочу, чтобы в Лондоне составили подробнейший отчет по Денисону. Его жизнь нужно исследовать по дням — по минутам, если потребуется, — и выяснить, откуда он знает математический жаргон. И наконец, я хочу, чтобы Хардинг приехал сюда tout de suite.

— Представляю, как он обрадуется, — Маккриди усмехнулся. — Я все организую.

Они прошли в молчании еще сотню ярдов.

— Крутой парень этот Денисон, — сказал Маккриди. — Использовать наручники как оружие кто бы мог подумать? — он хохотнул. — Все-таки он не Мейрик и не Денисон. Он — Кларк Кент.

У Кэри отвисла челюсть.

— А это еще что за птица?

— Супермен, — кротко пояснил Маккриди.

 

Глава 18

Денисон поспал, поговорил с полицейскими и снова лег спать. Проснувшись в четыре часа, он принял душ, оделся и спустился вниз. Пересекая холл, он заметил, как коридорный что-то с улыбкой объясняет портье, указывая на него. Очевидно, Г. Ф. Мейрик стал главной достопримечательностью отеля.

Он заглянул в общую гостиную, не обнаружил там никого из знакомых и направился в бар. Диана Хансен сидела за столиком и читала книгу.

— Я как раз гадала, когда же вы появитесь, — сказала она.

— Мне нужно было как следует выспаться. Вчера был немного суматошный день.

Денисон опустился на стул и приподнял пепельницу, изучая ее подставку. Диана рассмеялась.

— Никаких микрофонов — я уже проверила.

— А где Лин?

— Вышла, — Денисон вопросительно взглянул на нее, и Диана весело добавила: — Любуется местными видами.

Подошел официант.

— Mita otatte?

— A olutta, olkaa hyva, — ответил Денисон и посмотрел на Диану. — А вам что?

— Ничего не надо, — сказала она. — Ваш финский быстро прогрессирует.

— Лишь до того уровня, который позволяет не умереть с голоду. У Кэри есть какие-нибудь выводы по поводу вчерашнего?

— Кэри уехал, — сказала Диана. — Он просил передать, что до его возвращения вам следует по возможности не выходить из номера.

— Куда он уехал?

— В Швецию.

— В Швецию? — Денисон непонимающе уставился на нее. — Зачем?

— Мне он об этом не сказал, — Диана встала и взяла свою книгу. — Ну вот, я передала вам то, что следовало, а теперь мне пора заняться своими делами, — она усмехнулась краешком рта. — Рекомендую не ходить в сауну.

— Никогда в жизни! — Денисон нервно прикусил губу. — Но они могут выйти на меня где-нибудь еще.

— Не беспокойтесь, — сказала Диана. — За вами присматривает Ян Армстронг, а он не зря носит такую фамилию. Сейчас он сидит здесь, в баре. Не подходите к нему, но и не бегайте слишком быстро, чтобы он не упускал вас из виду.

Она вышла из бара. Официант принес пиво. Денисон не торопясь выпил бутылку и заказал еще одну. В дальнем углу бара Армстронг читал газету и время от времени прикладывался к пиву. Почему Швеция? Что могло случиться в Швеции, если Кэри срочно вылетел туда, ничего не объяснив? Нет ответа.

Когда Денисон допил вторую бутылку до половины, в бар вошла Лин.

— Ты выглядишь так, словно только что встал, — сказала она, с подозрением глядя на пиво.

— Так и есть, — Денисон усмехнулся. — Очень хотелось поспать.

— Неудивительно, — без тени улыбки отозвалась она. — Сегодня утром мне про тебя рассказывали очень странные вещи.

Денисон с беспокойством взглянул на Лин и решил сделать ответный выпад.

— А я слышал кое-что не менее странное про тебя. Почему ты поссорилась с Дианой?

На щеках девушки проступили розовые пятна.

— Выходит, она тебе рассказала.

— Ничего она мне не рассказывала, — возразил Денисон.

Лин вспыхнула.

— Кто же это сделал, если не она? Мы были одни! — она яростно дернула за ремень своей сумочки и взглянула на него сверху вниз. — Не очень-то здорово — стыдиться собственного отца! Я никогда не верила тому, что говорила о тебе мать, но теперь вижу, что она говорила правду.

— Успокойся, — попросил он. — Выпей чего-нибудь. Кока-кола?

— Сухой мартини, — ее подбородок вздернулся.

Сдержав улыбку, Денисон сделал знак официанту.

— Это было отвратительно, — заявила она, когда официант отошел от столика.

— Допустим, но при чем здесь Диана Хансен?

— Ты знаешь, что я имею в виду. Я знаю, что ученая публика способна на самые странные выходки, но, Боже мой, от тебя я этого не ожидала. От кого угодно, только не от своего отца, — ее глаза неестественно блестели.

— Я не понимаю, о чем идет речь. Что я сделал, по-твоему?

В ее глазах застыла боль.

— Я знаю, что прошлой ночью ты был с этой женщиной — она сама мне об этом сказала. И я знаю, в каком виде ты вернулся в отель. Ты, должно быть, напился до бесчувствия, если позволил себе такое. Скажи, а на ней было что-нибудь надето? Неудивительно, что пришлось вызывать полицию.

— О Господи, — ошеломленно сказал Денисон. — Но, Лин, ведь все было совсем не так…

— Тогда почему все вокруг говорят об этом? Сегодня за завтраком я слышала… Какая мерзость!

Она расплакалась. Денисон быстро огляделся и накрыл ладонью запястье девушки.

— Все было по-другому. Сейчас я расскажу тебе.

Он в общих чертах рассказал Лин о том, что произошло, выпустив все важные детали, которые могли лишь осложнить дело.

Лин вытерла глаза маленьким носовым платком и высморкалась.

— Ничего себе история! — фыркнула она.

— Если ты не веришь мне, то, может быть, поверишь полицейским? — раздраженно спросил Денисон. — Они все утро терзали меня вопросами.

— Тогда почему Диана сказала мне, что ты уезжал с ней в город?

— Это было лучшее, что она могла сделать, — объяснил Денисон. — Она не хотела тебя тревожить. А что до вашей ссоры, то я слышал ее отрывок, записанный на кассете, — он помолчал. — Пленка сейчас находится в полиции.

— Ты хочешь сказать, что все слышали нашу ссору? — с ужасом спросила Лин.

— Все, кроме меня, — сухо ответил Денисон. — Пей свой мартини.

Мысли Лин потекли в другом направлении.

— Но он мог ранить тебя! Он мог даже убить тебя!

— Но ведь этого не случилось, верно? Все в порядке.

— Кто же это мог быть?

— Видишь ли, я в некотором смысле являюсь важной персоной, — устало сказал Денисон. — Вчера я говорил тебе, что не могу болтать о своей работе. Кому-то потребовалась информация, и этот человек решил действовать напрямик.

Лин выпрямилась и посмотрела на него. Ее глаза сияли.

— Но он ничего не добился, правда?

Денисон решительно вышиб подпорки из-под наметившегося героического пьедестала.

— А что касается Дианы Хансен, то все, что ты думаешь по нашему поводу — сплошная чушь, — жестко продолжал он. — Но если бы даже это было не так, то к тебе это не имеет отношения. Ты ведешь себя скорее как ревнивая жена, а не как моя дочь.

Ее глаза погасли. Сгорбившись, Лин уставилась на бокал с мартини, а затем внезапно подняла его и осушила одним глотком. У нее перехватило дыхание, и она закашлялась. Денисон улыбнулся.

— Теперь все в порядке?

— Мне очень жаль, — тонким голосом ответила Лин.

— Ничего страшного, — заверил Денисон. — Давай погуляем немного.

Сделав знак официанту, он расплатился по счету, окинул бар взглядом и увидел, что Армстронг делает то же самое. Присутствие телохранителя как-то успокаивало.

Они вышли из бара в коридор. Покидая отель, они чуть не столкнулись с портье, шатавшимся под тяжестью чемоданов. За ним в дверях маячила дородная фигура.

— Эй, Люси, посмотри-ка, кто здесь есть! — грохотнул голос. — Это же Гарри Мейрик!

— О черт, — пробормотал Денисон, но спасения уже не было.

— Кто это? — спросила Лин.

— Сейчас я вас познакомлю, — мрачно ответил Денисон.

— Привет, Гарри! — крикнул Киддер, надвигаясь на Денисона с протянутой рукой. — Какой класс, что ты здесь! Фантастика!

— Привет, Джек, — без энтузиазма отозвался Денисон. Его ладонь утонула в громадной лапе американца.

— Мир тесен, — объявил Киддер. — Вчера я говорил то же самое — перед самым отъездом из Стокгольма мы столкнулись с Вильямсонами. Ты помнишь Вильямсонов?

— Само собой, — сказал Денисон.

— Движемся по одному туристскому маршруту — так-то, парень! Не удивлюсь, если через пару деньков Вильямсоны тоже объявятся здесь. Это будет класс, верно?

— Верно, — согласился Денисон.

Люси Киддер выглянула из-за плеча мужа.

— О, Гарри, как я рада вас видеть! Джек уже говорил вам, что мы видели Вильямсонов в Стокгольме?

— Да.

— Мир тесен, — заметила Люси Киддер.

— Еще бы, — Киддер лучился от удовольствия. — С Вильямсонами да с вашей замечательной Дианой Хансен мы могли бы составить отличную партию в покер. Эта девица славно играет, насколько я помню.

— Диана Хансен? — спросила Лин. — Но она здесь. Теперь лицо Киддера излучало одновременно удивление и удовольствие.

— Ну не славно ли? Может быть, я смогу наконец отыграться, Люси?

— Скорее снова проиграешь, — чопорно возразила она. — Джек и впрямь считает, что ему везет в покер.

— Ну, ну, мамуля, — примирительно сказал Киддер. — Не смейся над пожилым человеком, — он впервые посмотрел на Лин. — А кто эта юная леди?

— Прошу прощения, — сказал Денисон. — Джек Киддер — это моя дочь, Лин. Лин, это Люси Киддер.

Последовал обмен рукопожатиями.

— Вы не говорили, что у вас есть дочь, Гарри, — сказал Киддер. — Определенно, вы не говорили мне, что у вас есть очаровательная дочь. Где вы ее прятали?

— Лин училась в университете, — сказал Денисон. — Сейчас у нее каникулы.

— Не хочу вмешиваться, Джек, но нам пора зарегистрироваться, — вставила Люси. — Нас ждут.

— Ну конечно, — Киддер снова расплылся в улыбке. — До скорого, Гарри. Скажи Диане, чтобы приготовила новую колоду для покера.

— Обязательно.

Денисон взял Лин за руку и вывел ее на улицу.

— Через мой труп, — сквозь зубы добавил он.

— Кто это был?

— Величайший зануда североамериканского континента со своей страдалицей-женой, — ответил Денисон.

 

Глава 19

Кэри и Маккриди страдали от морской болезни. Они стояли, вцепившись в поручень маленького катера, зарывавшегося носом в волны. Сильный южный ветер со свистом врывался в узкий пролив между островом Оланд и шведским побережьем. Между Кэри и Маккриди было лишь одно существенное различие: в то время как Кэри думал, что он умирает, Маккриди знал, что он умирает.

Ступив на берег в Боргхольме, оба почувствовали несказанное облегчение. Их ожидала полицейская машина. Офицер приветствовал их коротким кивком и представился:

— Олаф Хоглунд.

— Я Кэри, а это Маккриди, — порыв ветра растрепал короткие седые волосы Кэри. — Поедем на машине?

— Разумеется. Сюда, прошу вас.

Автомобиль тронулся с места.

— Ваш мистер Торнтон прибыл час назад, — сообщил Хоглунд.

Кэри застыл.

— Вот как, — он искоса взглянул на Маккриди. — Какого черта ему здесь нужно? — шепотом добавил он.

Пока автомобиль ехал по улицам Боргхольма, все трое хранили молчание. Время для разговоров еще не настало, сперва нужно было увидеть то, ради чего они здесь собрались. Кэри погрузился в тяжелое раздумье, пытаясь понять причину приезда Торнтона; если ему и хотелось что-то обсудить с Маккриди, то он не стал этого делать в присутствии Хоглунда.

Автомобиль остановился перед двухэтажным зданием. Хоглунд открыл входную дверь и пошел впереди, показывая дорогу. В задней комнате стояло несколько металлических столов, на одном из которых под белой простыней угадывались очертания человеческого тела. Возле стола стоял молодой приземистый человек с аккуратно подстриженной вандейковской бородкой, одетый в белый халат. Хоглунд представил его как доктора Карлсона.

— С мистером Торнтоном вы уже знакомы, — добавил он.

Торнтон был высоким смуглым мужчиной с движениями ожившего мертвеца и гладкой, абсолютно без морщин, кожей. Лицо его хранило непроницаемое выражение. Ему могло быть и сорок, и шестьдесят лет — никто не знал в точности сколько, а Торнтон никому не собирался говорить об этом. Говорить о том, что не относилось к существу дела, было не в его привычках, но он не любил говорить и по существу. Он мог бы быть начальником Кэри, но он им не был. Кэри гордился тем, что работает в другом департаменте.

Когда Кэри и Маккриди вошли в комнату, Торнтон поднял голову, и они увидели его глаза с больными, пожелтевшими белками. Кэри коротко кивнул и повернулся к Карлсону.

— Добрый вечер, доктор. Можно взглянуть на него?

Карлсон молча кивнул и откинул простыню. Кэри с безразличным видом посмотрел на то, что лежало на столе, и сдвинул край простыни немного ниже.

— Его нашли в таком виде? — спросил он.

— Тело пришлось вымыть, — сказал Карлсон. — Оно было покрыто нефтяной пленкой. И, разумеется, мы сняли наручники.

Кэри кивнул.

— Одежды не было?

— Нет, он был голый.

Маккриди взглянул на Кэри, приподняв брови.

— То же самое, что и…

Кэри неуклюже повернулся и наступил ему на ногу.

— Извини, Джордж, — сказал он и обратился к врачу: — Какова причина смерти, доктор?

— Придется подождать результатов вскрытия, — осторожно ответил Карлсон. — В настоящий момент ясно одно: либо он утонул, либо отравился.

— Вы сказали «отравился»? — Торнтон выступил вперед. Кэри попытался проанализировать тон его голоса. Несмотря на то, что Торнтон, как и всегда, говорил ровно и без выражения, Кэри показалось, что он уловил слабую нотку удивления.

— Сейчас покажу, — сказал Карлсон.

Раздвинув челюсти мертвеца, он взял медицинскую ложку с длинной ручкой и засунул ее в горло трупа. Маккриди скорчил гримасу и отвернулся. Карлсон вытащил ложку и показал ее.

— Соскоб с внутренней части глотки, — объяснил он.

Кэри посмотрел на почерневший кончик ложки.

— Нефть?

Карлсон кивнул. Торнтон спокойно сказал:

— Думаю, нет большой разницы в том, утонул ли он в нефти или отравился ею.

— Я согласен, — сказал Хоглунд. — Вы можете его опознать, мистер Кэри?

Кэри помедлил.

— В данный момент — нет. — Он кивнул Торнтону. — А вы?

— Я никогда в жизни не видел этого человека, — заявил Торнтон.

На лице Кэри застыло угрюмое выражение.

— Тело нужно… э-ээ, сохранить, — проворчал он. — У вас здесь есть соответствующая аппаратура?

— На Оланде — нет, — ответил Карлсон.

— Мы можем переправить тело на континент, как только доктор Карлсон закончит вскрытие, — сказал Хоглунд.

— Нет, — быстро возразил Кэри. — Мне нужна точная идентификация до вскрытия. Либо тело отправится в Англию, либо наши врачи приедут в Швецию. В любом случае я хочу, чтобы при аутопсии присутствовал один из наших патологоанатомов.

— Это входит в нашу юрисдикцию, — отрезал Хоглунд.

Кэри устало протер глаза: под веки ему словно набился песок. Нужно было подобрать осторожную формулировку, учитывавшую шведскую традицию нейтралитета.

— Насколько мы понимаем, это вопрос, связанный с законодательством, — медленно начал он. — Я направлю запрос по инстанции и вам советую также проконсультироваться со своим начальством. Оставим обсуждение юридических проблем начальству, мой друг, так будет безопаснее для нас обоих.

Пока Хоглунд размышлял над предложением, Кэри добавил:

— Как бы то ни было, инцидент произошел в международных водах.

— Возможно, так будет лучше, — неохотно согласился Хоглунд. — Хорошо, я приму во внимание ваш совет. Не хотите ли взглянуть на наручники?

Кэри кивнул. Хоглунд открыл дверцу стенного шкафа и вынул пару наручников.

— Сделаны в Британии, — заметил Кэри, осмотрев наручники и передав их Торнтону. — Как вы думаете?

Торнтон пожал плечами.

— Это ничего не значит, — он повернулся к Хоглунду. — Уже установлено, что он не из команды танкера?

— Команда вся в наличии, — ответил Хоглунд. — Погиб лишь один человек, и его тело сразу же подобрали, — Хоглунд указал на труп, снова прикрытый простыней. — Видимо, это человек с другого судна. Капитан танкера утверждает, что оно шло с погашенными огнями.

— Что ему еще остается? — Кэри цинично усмехнулся. — Впрочем, может быть, он говорит правду. Чужое судно так и не опознали?

— Пока нет. Никто не объявил о пропаже, не обратился с запросом в страховую компанию. Мы ведем поиски, — Хоглунд нахмурился. — Кроме тела, встает вопрос об утечке нефти. Очистка побережья Готланда обойдется в кругленькую сумму, и кто-то должен заплатить за это.

— Что-то я не понимаю, — вступил Маккриди. — Если нефтяное пятно движется к Готланду, то каким образом, тело оказалось здесь, на Оланде? Расстояние довольно приличное.

— Тело было поднято на борт южнее Готланда, но судно, обнаружившее его, направлялось сюда, — объяснил Хоглунд.

Кэри откашлялся.

— Как продвигается расследование?

— Медленно. Капитана танкера в тот момент не было на мостике, а чужое судно затонуло буквально в несколько минут. Капитан определил его водоизмещение в триста-четыреста тонн, исходя из скорости при столкновении и степени повреждения носовой части танкера.

— Небольшой паром, — задумчиво произнес Кэри. — Или большой рыбацкий катер.

Хоглунд пожал плечами.

— Скоро мы все выясним.

«На твоем месте, мой друг, я не был бы в этом так уверен», — подумал Кэри.

— У нас нет сомнений в вашей квалификации, доктор Карлсон, — сказал он, повернувшись к врачу. — Надеюсь, вы это понимаете. Вы начнете подготовку к консервации тела?

Карлсон тревожно взглянул на Хоглунда, тот кивнул.

— Хорошо. Я сделаю так, как вы просите.

— В таком случае в нашем присутствии более нет необходимости, — сказал Кэри. — Разумеется, если мистер Торнтон не хочет что-либо добавить.

— Нет, — сказал Торнтон. — С идентификацией вы отлично справитесь сами.

Они вышли из комнаты. У выхода из здания Кэри остановился, застегивая плащ, и подошел вплотную к Торнтону.

— Ваше прибытие было для нас неожиданностью, — тихо сказал он. — Что привело вас сюда?

— Я был проездом в нашем посольстве в Стокгольме, — с готовностью ответил Торнтон. — По другому делу, разумеется. Когда произошел инцидент, у них не оказалось под рукой свободных сотрудников. Я выразил готовность съездить сюда и проследить за соблюдением британских интересов.

Кэри поднял воротник плаща.

— Откуда вы узнали, что здесь затронуты британские интересы? — мягко осведомился он.

— Наручники, — столь же мягко отозвался Торнтон. Он кивнул в сторону комнаты, из которой они недавно ушли. — Так кто это такой?

— Узнаем, когда проведем идентификацию.

Торнтон улыбнулся.

— Ваш департамент всегда окутывал свои дела покровом мистики, но не надо превращать таинственность в навязчивую идею, — заметил он. — Хоглунд ждет вас в машине.

— Вы не поедете?

— Я прилетел на вертолете, — сказал Торнтон. — К сожалению, не смогу подбросить вас обратно, но ведь я не знаю, откуда вы приехали, не так ли? — его улыбка была почти злобной.

Кэри вздохнул и пошел к автомобилю. Снова наступила тишина. Когда вдали показались очертания причала, Кэри похлопал Хоглунда по плечу.

— Было ли британское посольство проинформировано о том, где изготовлены наручники? — спросил он.

Хоглунд почесал бровь.

— Сомнительно. По крайней мере, я такой информации не давал.

— Ясно. Благодарю вас.

* * *

Ветер заметно успокоился, и обратный путь к шведскому побережью был почти приятным. Кэри и Маккриди стояли на палубе, где их никто не мог услышать.

— Я не ожидал увидеть Торнтона, — сказал Маккриди. — Что ему нужно?

— Не знаю, — угрюмо ответил Кэри. — Он пытался заговорить мне зубы. Можешь ли ты представить себе, чтобы уайтхоллский бонза вроде Торнтона добровольно взял на себя роль мальчика на побегушках? Любая машинистка из посольства могла бы это сделать! — он ударил кулаком по поручню. — Черт бы побрал эти межведомственные склоки! Считается, что мы делаем одно дело, но я трачу меньше времени на свою работу, чем на то, чтобы защитить свои тылы от таких людей, как Торнтон.

— Вы подозреваете, что ему известно о похищении Мейрика?

— Не знаю. Судя по его словам, он вообще ничего не знает о Мейрике, — Кэри взглянул вниз, на свинцово-серую воду пролива. — Кому-то крупно не повезло.

— Мейрику определенно не повезло.

— Я думал о людях, которые похитили его. Они доставили его в Копенгаген и переправили на судно, чтобы отвезти… куда? Их судно врезалось в танкер, идущий на запад.

— В таком случае судно, должно быть, шло на восток, — сказал Маккриди. — Хотя это может быть только предположением.

— Давай не будем делать поспешных выводов, — раздраженно проворчал Кэри.

— Согласен. Особенно насчет того, что мы с вами видели труп Мейрика. Один раз мы уже обманулись.

Кэри бросил на него испепеляющий взгляд.

— Я хочу, чтобы Иредаль присутствовал при вскрытии и проверил, нет ли на теле признаков пластической операции, — резко сказал он. — У трупа снимут отпечатки пальцев и сравнят их с отпечатками Мейрика. Для идентификации в законном порядке придется вызвать одну из бывших жен Мейрика.

— А почему бы не вызвать его дочь?

— Я обдумываю этот вариант, — Кэри вздохнул. — Если приду к определенному выводу раньше, чем мы сядем в самолет, то, вероятно, смогу немного вздремнуть по дороге в Хельсинки.

Его голос звучал не слишком уверенно.

 

Глава 20

Кэри сидел в «Хильден-кафе» на Алексанетеринкату и потягивал пиво, ожидая Хардинга. После двенадцати часов сна он чувствовал себя заново родившимся. Он знал, что его депрессия была вызвана усталостью, но, даже отдохнув и обдумав все до мелочей, принять решение было очень непросто.

Хардинг вышел из-за угла, и Кэри помахал ему рукой.

— Вы видели Денисона? — спросил он, когда Хардинг подошел к столику. Доктор кивнул. — Хотите пива?

Хардинг опустился на стул.

— С удовольствием. Вот уж не думал, что на мглистом севере может стоять такая жара.

Кэри подошел к стойке и вернулся с двумя кружками пива.

— Каков ваш вердикт?

Хардинг склонил голову набок, присматриваясь к пене в своей кружке.

— Как ни странно, но его состояние явно улучшилось. Он стал собраннее. Как у него сейчас обстоят дела с выпивкой?

— Употребляет пиво от случая к случаю, — Кэри постучал пальцами по столу.

— То, что с ним случилось, кажется, возымело на него терапевтическое действие, — Хардинг сухо улыбнулся. — Хотя я никому бы не порекомендовал такой метод лечения от алкоголизма. Теперь мы достаточно знаем о его прошлом, и я значительно лучше подготовлен к тому, чтобы вернуть его в нормальное состояние, — он вытащил из кармана записную книжку. — Денисон был кем-то вроде автолюбителя — водил «лотос» последней модели. Три года назад он вместе с женой попал в аварию, в которой был частично — заметьте, лишь частично — виновен. Его жена погибла. К тому времени они были женаты полтора года, и она была беременна.

— Плохо, — сказал Кэри.

— Он принял всю вину на себя, — пробормотал Хардинг. — Одно потянуло за собой другое. Он запил и к тому моменту, когда потерял работу, находился фактически на грани белой горячки.

— Это-то и ставит меня в тупик, — проворчал Кэри. — Он проявляет чертовскую силу воли и изобретательность в том деле, которым занимается сейчас, — он усмехнулся. — Я уже подумываю о том, что стоит предложить ему постоянную работу.

Хардинг отпил глоток пива.

— Из-за того, что с ним сделали, он не может нормально вспомнить свою жену, — продолжал он. — Он помнит свадьбу, помнит смерть жены, но так, словно это случилось с другим человеком. Конечно, здесь есть и элемент нормальной реакции: после трех лет острота горя притупляется временем. Так что в этом отношении Денисона можно считать нормальным.

— Рад слышать, — сказал Кэри.

Хардинг остро взглянул на него.

— Вместе с этим он утратил иррациональное чувство вины, и ему больше не нужно глушить себя алкоголем, — сказал он. — Отсюда и вытекает его теперешняя компетентность в мышлении и поступках. Я склонен думать, что после небольшой профессиональной обработки он сможет стать гораздо лучшим человеком, чем непосредственно перед похищением.

— Как долго может продлиться лечение?

— От трех до шести месяцев — зависит от первых результатов.

Кэри покачал головой.

— Слишком долго: он нужен мне сейчас. Он в состоянии продолжать работу?

Хардинг на секунду задумался.

— Знаете, я думаю, что сейчас он чрезвычайно доволен своим положением. Ему нравятся встряски, — возможность испытать себя на прочность действует на него благотворно.

— Значит, с ним все в порядке, — удовлетворенно заключил Кэри.

— Я этого не говорил, — быстро возразил Хардинг. — Я думаю не о вашей проклятой операции — я думаю о Денисоне, — он сделал паузу. — Текущие трудности его вроде бы не беспокоят. Единственную опасность для него представляет его собственное прошлое, если оно откроется таким образом, что нанесет ему травму.

— Этого не случится, — твердо сказал Кэри. — По крайней мере, не случится там, куда я его собираюсь послать.

— Ладно, — Хардинг сдался. — В таком случае он готов настолько, насколько может быть готов человек в его положении. Но это отнюдь не означает, что он в отличной форме.

— У меня возникла другая проблема, — продолжал Кэри. — Настоящий Мейрик мертв. Вероятно, мертв, — поправился он, взвесив свое утверждение. — У нас есть тело, но… Обжегшись на молоке, дуешь на воду.

— Понимаю ваши трудности, — Хардинг криво усмехнулся.

— Я не могу сказать девушке, что ее отца нет в живых — по крайней мере до тех, пор, пока Денисон находится поблизости. Она взорвется как вулкан, и наше прикрытие разлетится вдребезги. Вопрос вот в чем: следует ли мне сказать Денисону?

— Я бы не стал этого делать, — сказал Хардинг. — С него достаточно того, что он как-то справляется с Лин Мейрик. Если он узнает, что ее отец мертв, то перед ним встанет моральная дилемма, а я не сомневаюсь, что у него есть моральные принципы, — он вздохнул. — Один Бог знает, есть ли эти принципы у нас.

— Мы олицетворяем высшую мораль, — сардонически заметил Кэри. — Наибольшая польза для наибольшего количества людей. В душе я сторонник Бентама — это единственный способ хоть как-то стерпеться со своей работой, — он осушил кружку. — Вот так. Где сейчас Денисон?

— Развлекается, — ответил Хардинг. — Он отправился вместе с дочерью в Мемориал Сибелиуса.

 

Глава 21

— Похоже на орган, — рассудительно сказала Лин. — Если бы у него была клавиатура, то ты мог бы что-нибудь сыграть. Сибелиус писал все свои вещи для оркестра, верно?

— Думаю, да, — ответил Денисон, заглянув в путеводитель. — Эта штука весит двадцать восемь тонн и сделана женщиной. Ее можно назвать ранним образчиком феминизма — рука, качавшая колыбель, может держать и сварочный аппарат. Давай посидим немного, поглазеем на публику.

Они уселись на скамейку и начали наблюдать, как из автобуса выгружается большая группа туристов. Воздух звенел от американского акцента. Денисон увидел Армстронга, мирно прогуливавшегося по дорожке за монументом, и перевел взгляд на море. Белые паруса яхт рассыпались по темно-голубым водам залива, перекликавшимся со светлой голубизной безоблачного неба.

Лин удовлетворенно вздохнула.

— Какая красота! Я и не думала, что в Финляндии есть такие места — это больше похоже на Средиземноморье. Ибизо, например. Помнишь, как мы ездили туда?

— М-мм, — пробормотал Денисон.

Лин рассмеялась.

— Дурацкий маленький отель, где не было горячей воды, и ты не смог принять теплую ванну. Я ни разу не видела тебя таким сердитым, как в тот раз, когда ты пошел объясняться с владельцем. Как же его звали, этого толстяка?

— Не помню, — ответил Денисон. Резонно — человек не обязан помнить каждого случайного знакомого.

— А потом ты отравился несвежей рыбой и тебе промывали желудок в госпитале.

— У меня всегда был нежный желудок, — Денисон указал в сторону моря. — Смотри: похоже, яхты движутся к выходу из залива!

— Похоже, — согласилась она. — Да, кстати, ведь «Гесперия» стоит на прежнем месте, если ты не плавал на ней этим летом? Я спрашиваю вот почему: если она тебе пока что не нужна, то я хотела бы ненадолго одолжить ее у тебя. Я уже почти обещала Дженнифер и Китти, что мы немного поплаваем вместе. Дженнифер и Китти — это мои подруги.

Денисон молчал, не зная, что ответить.

— Не будь скрягой, — продолжала Лин. — Билли Брукс спустит ее на воду, а о снаряжении я сама позабочусь.

— Хорошо, — согласился Денисон. — Но будьте осторожны — там морс не такое спокойное, как на Балтике. Когда ты собираешься вернуться?

— Я еще не решила. Нужно списаться с подружками, обсудить планы. Потом я позвоню Билли, на нашу стоянку. Два года назад ты собирался поставить новые паруса — поставил?

— Да, — Денисон быстро встал. — Пора идти. Уже поздно, а мне нужно кое с кем встретиться в отеле.

— Как загадочно… Что за внезапная встреча? — она усмехнулась. — Звучит, как извинение Уайльда: «Вынужден отклонить ваше приглашение в связи с необходимостью присутствовать на последующей встрече».

Неужели она догадалась? Денисон вымученно улыбнулся.

— Я всего лишь обещал Киддерам выпить с ними по рюмочке перед обедом.

— О, — весело подхватила она. — Нужно поторопиться. Нельзя заставлять Киддеров ждать нас.

Они пошли к отелю. Денисон заметил, как Армстронг встал со своей скамьи и двинулся следом. «Что пользы от телохранителя? — подумал Денисон. — Враг идет рядом и ранит меня своим острым язычком». Он испытывал все большее сожаление и раздражение от этого непрекращающегося обмана. Нужно сегодня же поговорить с Кэри и найти способ расстаться с Лин Мейрик.

— Ты не возражаешь, если я поднимусь в твой номер? — спросила Лин, когда они вошли в отель. — Нам нужно поговорить.

— О чем?

Она указала на входную дверь.

— Например, о нем.

Обернувшись, Денисон увидел Армстронга, входившего в отель.

— В последние два дня он следовал за нами повсюду, — сказала Лин.

— Так и должно быть. Ты можешь назвать его моим телохранителем. Если мне, Боже меня упаси, снова взбредет в голову отправиться в сауну, он будет рядом со мной.

— Мне кажется, тебе пора объяснить, что происходит, — тихо сказала она. — Ты слишком многое от меня скрываешь. Ну как, поднимемся к тебе?

— Хорошо, — покорно согласился он.

Пока они ехали в лифте, Денисон пытался сообразить, о чем можно будет рассказать — без лжи, но умолчав о самом главном. В конце кондов он решил сослаться на закон о государственной тайне.

— Так о чем ты хотела бы узнать? — спросил он, когда они вошли в номер.

— Это большой секрет, да? — она опустилась на кровать.

— Это не мой секрет, — сказал Денисон. — Это часть моей работы. Кто-то попытался разделаться со мной, и на следующий день посольство послало этого парня, который обеспечит мою безопасность. Кстати, его зовут Армстронг.

— И это все?

— Все, о чем тебе можно рассказать. Извини, Лин, — он развел руками. — Я связан законом о государственной тайне.

Краска отхлынула от ее лица.

— Мне тоже очень жаль, но этого недостаточно.

— Бог ты мой, да я просто не могу рассказать тебе больше! Если я буду болтать о своей работе, то кое-кто сразу же сочтет меня неблагонадежным типом, — Денисон нервно рассмеялся. — В лучшем случае меня отстранят от работы, а в худшем — я отправлюсь прямиком за решетку, — он опустился на кровать рядом с девушкой. — Дело не в том, что я не доверяю тебе, Лин. Если ты узнаешь то, что знаю я, то ты станешь более уязвимой. Я не хочу, чтобы опасность угрожала еще и тебе.

Некоторое время Лин молчала. Ее пальцы комкали покрывало.

— Последние несколько дней я очень беспокоилась, — сказала она, облизнув губы.

— Знаю, но, поверь, — теперь нам нечего бояться. Армстронг проследит, чтобы это не повторилось.

— Я имею в виду другое.

— Что именно?

— Себя, — ответила она. — И тебя — особенно тебя. Здесь что-то не так.

Денисон ощутил пустоту в желудке.

— Со мной все в порядке, — сказал он. — У тебя разыгралось воображение.

Лин, казалось, не слышала его.

— Ничего важного — с главными темами все в порядке. Дело в мелочах. Например, Мишка-Оборванец: как ты мог забыть о нем? А теперь еще Киддеры.

— При чем здесь Киддеры?

— Два года назад ты одной фразой поставил бы людей подобного сорта на место, — она изучающе взглянула на Денисона. — Ты изменился. Ты слишком сильно изменился.

— Надеюсь, к лучшему, — заметил Денисон. Им овладело непреодолимое желание убежать без оглядки.

— Да, действительно, — ее голос немного дрожал. — Теперь с тобой гораздо легче поладить, чем раньше.

— Мне очень жаль, что я доставлял тебе столько неприятностей, — спокойно сказал Денисон. — Как я уже говорил, может быть, с возрастом я стал мудрее.

— Это смущало меня, — продолжала она. — Я не отличаюсь от других — мне не нравится, когда меня сбивают с толку. А потом у меня возникла безумная идея — настолько безумная, что я сочла себя шизофреничкой.

Денисон открыл было рот, но Лин закрыла его своей маленькой ладонью.

— Нет, молчи, дай мне самой во всем разобраться. Я не хочу, чтобы меня снова сбивали с толку.

— Продолжай, Лин, — тихо сказал Денисон, когда она убрала руку.

— Я начала ловить себя на странных мыслях о тебе, — она судорожно сглотнула слюну. — Девушка не должна думать такое о своем отце, и мне было очень стыдно. Ты был совсем другим, понимаешь, совсем непохожим на отца. Перемена была слишком велика. Я пыталась понять, в чем дело, и в конце концов пришла к выводу, что ты вдруг стал человечным.

— Благодарю, — Денисон склонил голову.

— Узнаю своего старого папочку, — с жаром подхватила она. — О да! Твоя ирония режет больнее, чем лезвие ножа.

— Никакой иронии, — заверил ее Денисон.

— Я думала о разных вещах: о Мишке-Оборванце, о Киддерах, о том, что ты бросил курить. Посмотри на свои руки — никаких следов никотина! Вот тогда у меня и появилась эта дикая идея.

Денисон встал.

— Думаю, Лин, нам лучше поговорить в другой раз, — холодно сказал он. — У тебя начинается истерика.

— Нет! — выкрикнула она, тоже поднявшись с кровати. — Ты знал все работы Сибелиуса вдоль и поперек, не так ли? Ведь ты же финн! Но сегодня утром ты лишь думал, что Сибелиус писал все свои вещи для оркестра. И, не знаю насчет тебя, — ведь прошло столько лет, — но я никогда в жизни не была в Ибизо, а ты никогда не попадал в госпиталь с пищевым отравлением.

— Лин! — в ужасе воскликнул Денисон.

— Нет никакой яхты «Гесперия», — безжалостно продолжала она. — Ты всегда говорил, что парусные суда — это самое неэффективное средство передвижения, когда-либо изобретенное людьми. Никакого Билли Брукса не существует — я выдумала его. А потом ты подтвердил, что купил паруса для несуществующей яхты.

Ее лицо побелело, глаза сверкали от слез, и Денисон понял, что она смертельно испугана.

— Ты не можешь быть моим отцом, — прошептала она. — Ты не мой отец. Кто ты такой?

 

Глава 22

— Куда запропастился Денисон? — раздраженно спросил Кэри.

— Скоро будет здесь, — успокаивающим тоном отозвался Маккриди. — Он еще не слишком опаздывает.

— Наверное, на него опять кто-нибудь прыгнул.

— Это вы прыгаете от нетерпения. Армстронг держит его под наблюдением.

Кэри промолчал и склонился над столом, перечитывая длинную телеграмму.

— Ну вот, хоть что-то прояснилось, — наконец проворчал он. — Это была чертовски неприятная загадка.

— Что за загадка? — с интересом спросил Хардинг.

— Когда Денисона унесли из сауны и начали допрашивать, он выдал целую научную тираду, сам не зная, о чем говорит. Однако это был жаргон, которым мог пользоваться Мейрик, — он отложил телеграмму. — Теперь понятно, откуда Денисон мог его узнать.

— Возможно, слышал что-то подобное в прошлом, — заметил Хардинг.

— Вот именно. Хотя его прошлое, казалось бы, исключает такое предположение.

— Он был кинорежиссером, — Хардинг потер лоб.

— Кинорежиссером особого рода, — добавил Маккриди. — Он делал документальные фильмы. Мы выяснили, что он снял серию фильмов о математике для отдела связей с общественностью одной из крупных компьютерных фирм. Очевидно, режиссер должен иметь хоть какое-то представление о предмете, с которым ему приходится работать. Мы поговорили с сотрудниками фирмы; они помнят, что режиссер не просто тянул свою лямку, но проявлял горячий интерес к делу. Фильмы были в основном короткометражные, посвящены теории вероятности. Денисон знаком с математическим жаргоном, тут все в порядке.

— Но сначала я основательно забеспокоился, — признался Кэри. — Миссис Хансен, позвоните в отель и узнайте, почему задерживается Денисон.

Диана Хансен направилась к телефону. Она уже собиралась поднять трубку, когда раздался звонок. Прислушавшись к голосу говорившего, Диана поманила Кэри.

— Это Армстронг. Он просит вас подойти.

Кэри взял трубку.

— В чем дело, Ян?

— Я был у себя, — начал Армстронг. — Дверь я оставил приоткрытой, чтобы видеть дверь номера Денисона. Двадцать минут назад оттуда пулей вылетела мисс Мейрик. Я вышел в коридор узнать, что случилось. Она схватила меня в охапку и сказала, что с Денисоном стряслось что-то вроде припадка. Я вошел в номер — он лежал на полу без сознания. Пришел в себя минут пять назад.

— Сейчас с ним все в порядке?

— Да, по его словам.

— Тогда вези его сюда, и побыстрее, — отрезал Кэри. — Хардинг посмотрит, что с ним случилось.

Наступила пауза.

— Мисс Мейрик говорит, что она тоже приедет, — сказал Армстронг.

— Чушь! — рявкнул Кэри. — Запри ее в номере.

— Мне кажется, вы не понимаете, — сказал Армстронг. — Когда она говорила со мной в коридоре, она сказала, что припадок случился с Денисоном, а не с Мейриком.

Брови Кэри медленно поползли вверх.

— Она знает?

— Судя по всему, да.

— Забирай ее с собой и не спускай глаз с этой парочки. Будь предельно осторожен, — Кэри положил трубку. — Девушка расколола его. Хардинг, ваш пациент опять переходит на постельный режим — у него был очередной приступ.

— Провал, — сказал Хардинг. — Значит, дочь Мейрика…

— Она назвала его Денисоном, — бесцветным голосом отозвался Кэри.

Следующие двадцать минут они сидели в молчании. Кэри вытащил из кармана свою трубку, неторопливо набил ее и принялся раскуривать. Хардинг вытянул длинные йоги и со всепоглощающим интересом уставился на носки своих ботинок. На его лбу обозначились глубокие морщины. Диана Хансен прикуривала сигареты одну от другой и гасила их в пепельнице, не успев выкурить до половины. Маккриди расхаживал взад-вперед по ковру, словно протаптывая дорожку.

В дверь постучали. Маккриди бросился открывать. В комнату вошли Лин и Денисон, за ними маячила высокая фигура Армстронга. Кэри посмотрел на Денисона.

— Хардинг хочет поговорить с вами в другой комнате, — сказал он. — Вы не возражаете?

— Нет, — тихо ответил Денисон и пошел вслед за Хардингом. Когда дверь за ним закрылась, Кэри встал и повернулся к Лин.

— Мисс Мейрик, меня зовут Кэри, — сказал он. — Я работаю в британском посольстве. Это мистер Маккриди. С миссис Хансен вы уже знакомы, с мистером Армстронгом тоже недавно познакомились.

Лицо Лин было мертвенно-бледным, но, когда она увидела Диану Хансен, на ее щеках выступили розовые пятна. Взмахнув рукой, она указала на дверь, через которую вышел Денисон.

— Кто этот человек? И где мой отец?!

— Садитесь, пожалуйста, — сказал Кэри. Маккриди быстро пододвинул стул.

— Я не понимаю, — продолжала Лин. — Он назвался Денисоном, а потом рассказал мне невероятную историю…

— …которая тем не менее правдива, — закончил Кэри. — Мне очень хотелось бы, чтобы это было не так.

Лин повысила голос.

— В таком случае, где мой отец?

Кэри сделал едва заметное движение бровью. Диана Хансен поднялась с места и встала рядом с Лин.

— Мне очень жаль, мисс Мейрик… — начал он.

— Он мертв, не так ли?

Кэри кивнул.

— Мы считаем, что с ним произошел несчастный случай. Его тело было выловлено из Балтийского моря три дня назад. Незадолго до этого там произошло столкновение нефтеналивного танкера с другим судном.

— Значит, то, что этот человек, Денисон, сказал мне, — это правда?

— Что он вам рассказал?

Они выслушали Лин. Кэри задумчиво кивнул.

— Похоже, он рассказал вам все, что относится к делу.

Про себя он отметил, что Денисон не открыл ей, о чем идет речь в бумагах Меррикена, — он сказал лишь, что это очень важные документы.

— Я действительно очень сожалею о том, что случилось с вашим отцом.

— Да, — холодно отозвалась она. — Надо полагать, сожалеете.

— Один вопрос, мисс Мейрик, — сказал Кэри. — Когда Денисон закончил свой рассказ, пытались ли вы узнать что-либо о его прошлом?

— Ну да… Я хотела узнать, кем он был, то есть, кто он такой.

— Больше никогда так не делайте, — сурово сказал Кэри. — Это может оказаться очень опасным для него.

— Да если он рассказал мне хотя бы четверть правды, то вы все равно сделали с ним нечто неописуемое! — вспыхнула она. — Ему нужен психиатр!

— Совершенно верно, — согласился Кэри. — Доктор Хардинг — психиатр.

— Мы не надеялись, что это может продолжаться вечно. Но, честно говоря, я возлагал надежды на завтрашний день. Завтра я собирался отделить вас друг от друга.

— О Боже, — воскликнула Лин. — Да за кого же вы себя принимаете? Ведь мы же не шахматные фигурки.

— Денисон — доброволец, — возразил Кэри. — Он сделал свой выбор.

— Ничего себе выбор! — фыркнула она.

Дверь за спиной Кэри отворилась, и Хардинг вошел в комнату.

— Иди, Ян, посиди с Денисоном, — сказал Кэри.

— В этом нет необходимости, — сказал Хардинг. — Денисон выйдет через минуту-другую. Ему нужно немного подумать.

— В каком он состоянии?

— Все будет хорошо.

— Он помнит свой разговор с мисс Мейрик?

— О да, — ответил Хардинг. — Он не может вспомнить лишь то, о чем она спрашивала его перед тем, как он отключился. — Он с интересом взглянул на Лин. — Что это было?

— Я хотела узнать, кем он был.

— Больше этого не делайте, — Хардинг энергично покачал головой. — Мне нужно серьезно поговорить с вами, моя юная леди.

— Не тратьте времени, — угрюмо сказал Кэри. — Она возвращается в Англию.

Лин холодно посмотрела на Хардинга.

— Вы врач?

— Это одна из моих специальностей, — Хардинг закурил сигарету.

— Кажется, вы кое-что перепутали, когда давали клятву врача, — сказала Лин. — Вы дали не клятву Гиппократа, а клятву лицемерия.

Хардинг покраснел, но, прежде чем он успел ответить, Лин повернулась к Кэри.

— Что касается Англии, то тут вы правы. Многие с интересом выслушают то, о чем я собираюсь рассказать.

— Я бы на вашем месте не стал этого делать, — тихо сказал Кэри.

— Попробуйте остановить меня, — с вызовом бросила она.

Кэри откинулся на спинку кресла и взглянул на Маккриди.

— Похоже, нам придется держать ее здесь, Джордж. Организуй все необходимое — выпиши ее из отеля, и так далее.

— И что потом? — спросила она. — Вы не можете держать меня здесь целую вечность. Рано или поздно я вернусь в Англию, и тогда во всех газетах напишут о том, что вы сделали с этим человеком. Читайте на здоровье!

— В газетах об этом не напишут, — Маккриди улыбнулся. — Существует такая вещь, как секретные циркуляры.

— Неужели вы думаете, что студенты из двадцати университетов обратят внимание на ваши идиотские циркуляры? — презрительно спросила она.

— Бог ты мой, — промолвил Маккриди. — Она права. Вы знаете, каковы эти студенты.

— Так что же вы собираетесь делать? — с интересом спросила Лин. — Убить меня?

— Они ничего не сделают, — сказал Денисон, выходя из комнаты. — Они не сделают ничего, иначе им придется искать другого мальчика для битья.

— Присаживайтесь, Денисон, — предложил Кэри, не оборачиваясь к нему. — Нам нужно решить одну проблему.

Денисон опустился на стул рядом с Кэри.

— Эту проблему не решить и Цицерону.

— Догадываюсь, — язвительно заметил Кэри. — Может быть, попробуем убеждение? Чего именно вы добиваетесь, мисс Мейрик?

— Я хочу прекратить то… то, что вы делаете с ним, — рука Лин дрожала, когда она указала на Денисона.

— Мы ничего с ним не делаем. Он доброволец и может это подтвердить.

— Как он может быть добровольцем, если он даже не знает, кто он такой? — взорвалась она. — Ни один суд не примет такой аргумент во внимание!

— Осторожно, — неожиданно предупредил Хардинг, наблюдавший за Денисоном.

— Ему нужна помощь, — настаивала она.

— Ему оказывается помощь, — Кэри указал на Хардинга.

— Вы уже знаете, что я об этом думаю.

— Скажите-ка, а почему вы так волнуетесь за Денисона? — спросил Кэри. — Ведь он в конце концов чужой вам человек.

Лин опустила глаза.

— Больше не чужой, — низким голосом ответила она. Подняв голову, она посмотрела на Кэри ясными глазами. — И потом, разве мы не должны заботиться о незнакомых людях? Вы никогда не слышали притчу о добром самаритянине, мистер Кэри?

Кэри вздохнул.

— Попробуйте вы, Жиль, — уныло сказал он.

Денисон открыл рот и снова закрыл его. Впервые Кэри обратился к нему по имени, как к Армстронгу или к Маккриди. Означало ли это, что он принят в состав команды, или хитрый старый дьявол хочет таким образом задобрить его?

— Я знаю, что делаю, Лин, — сказал он, взглянув на девушку. — Эта операция очень важна.

— Откуда ты можешь знать, чем ты занимаешься? — с жаром спросила она. — Ты ничего об этом не знаешь.

— Как раз в компетентности ему не откажешь, — вмешался Кэри. — Извините, Жиль, продолжайте.

— Дело не в компетентности, — сказал Денисон. — Меня втянули в это дело не по моей воле, но теперь уже ничего нельзя изменить, и я согласен с Кэри: для того, чтобы операция завершилась успешно, я должен оставаться Мейриком — твоим отцом. Так я и поступлю — независимо от того, что ты об этом думаешь. Я очень ценю твое участие, но не могу остановиться на полпути.

Лин молчала, покусывая губу.

— Хорошо, Гар… Жиль, — наконец сказала она. — Но при одном условии.

— Каком?

— Я останусь с тобой, то есть Лин Мейрик останется со своим отцом.

В комнате воцарилась мертвая тишина.

— Разве не этого вы добивались? — спросила Лин. — Маскарад должен продолжаться, не так ли? Вы использовали меня, когда я ничего не знала, теперь вы можете использовать меня, когда я кое-что знаю.

— Это довольно опасно, — мягко сказал Кэри.

— Опасно иметь такого отца, как Гарри Мейрик, — с горечью заметила она. — Таково мое условие — можете принять его, можете отвергнуть.

— Принято, — быстро сказал Кэри.

— Нет! — одновременно произнес Денисон.

Они замолчали и поглядели друг на друга.

— Она чертовски упряма, — сказал Кэри. — Она поймала нас с поличным.

— Ты уверена? — Денисон повернулся к Лин.

— Уверена, — подтвердила она.

— Отлично, — Кэри заметно оживился. — Теперь мы можем заняться планированием. Благодарю вас, доктор Хардинг; думаю, вы нам больше не нужны. Я буду поддерживать связь с вами.

Хардинг кивнул и направился к двери.

— Нет! — резко сказала Лин.

Хардинг остановился.

— В каком смысле «нет»? — раздраженно спросил Кэри.

— Доктор Хардинг останется с Жилем, — заявила она.

— О Господи! — простонал Кэри. Маккриди сдавленно фыркнул.

Хардинг неуверенно улыбнулся.

— Моя дорогая мисс Мейрик, — начал он. — Видите ли, я… я не… не…

— Не слишком человечны, как и все прочие в вашей компании? Разрешите сказать вам кое-что, доктор: как психиатр вы и гроша ломаного не стоите, если не останетесь со своим пациентом.

Хардинг снова побагровел.

— Это невозможно! — произнес Кэри.

— Что же здесь невозможного? — Лин вопросительно взглянула на Хардинга. — Ну хорошо: пусть доктор решает сам, посоветовавшись со своей совестью, если она у него есть. Что скажете, доктор Хардинг?

Хардинг поскреб подбородок.

— В той степени, в которой это может помочь Денисону… словом, у меня нет возражений. Но предупреждаю вас: я не человек действия.

— Отлично, — заключила Лин, передразнивая Кэри.

Кэри безнадежно взглянул на нее.

— Неплохая идея, если доктор согласен, — заметил Маккриди. — А он, очевидно, согласен.

Кэри сдался.

— Садитесь, Хардинг, — с неприязнью сказал он.

— Вы сказали «поймала нас с поличным»? — пробормотал Денисон.

Кэри проигнорировал его замечание.

— У меня есть основания полагать, что передвижениями доктора Мейрика интересуются многие люди, — сказал он, открыв свой чемоданчик. — Мы собираемся предоставить им возможность долгого и тщательного наблюдения.

Он разложил на столе большую карту Финляндии.

— Джордж полетит в северную Лапландию, в Ивало, — палец Кэри скользнул по карте. — Сюда. Это самая северная точка Финляндии, до которой можно долететь гражданским рейсом. Там его будет ждать машина, на которой он отправится дальше на север, до этого места возле норвежской границы. Это Kevon Tutkimusasema — исследовательская станция заповедника Кево — так сказать, наша стартовая площадка.

Он взглянул на Маккриди.

— Твоя работа заключается в том, чтобы обеспечить наружное прикрытие группы. Обследуешь лагерь Кево, удостоверишься, что он чист — я не имею в виду требования гигиены, — и будешь прикрывать группу в течение всего времени, пока она будет там находиться. Но никаких контактов: ты — незнакомец. Все ясно?

— Ясно, — ответил Маккриди.

— Денисон и миссис Хансен — а теперь, разумеется, и мисс Мейрик с доктором Хардингом — отправятся на автомобиле из Хельсинки. Вы выезжаете завтра ранним утром и через два дня добираетесь до лагеря Кево. Джордж уже будет там, но вы его не узнаете. Он будет вашим козырным тузом в том случае, если что-то пойдет не так, — палец Кэри передвинулся к югу. — Затем вы займетесь изысканиями в заповеднике Кево. Это девственный край: вам понадобятся палатки и рюкзаки, — его палец уперся в Маккриди, — а также продовольствие и приборы. Джордж, ты проследишь за сборами.

— К чему все это? — спросил Денисон.

Кэри выпрямил спину.

— Судя по сведениям из досье и по моим собственным скудным наблюдениям, Мейрик никогда не интересовался естественными науками, — сказал он. — Это верно, мисс Мейрик?

— Он интересовался только техникой, — ответила Лин. — Если он и говорил когда-нибудь о естественных науках, в чем я сильно сомневаюсь, то лишь в уничижительном смысле.

— Так я и думал, — сказал Кэри. — Следовательно, если Мейрик вдруг заинтересовался природой, то это по меньшей мере подозрительно. Люди, которые следят за ним — а в их существовании сомневаться не приходится, — встревожатся и заподозрят в его действиях какой-то скрытый мотив. Мотив я им обеспечу, — он похлопал Денисона по руке. — Вы возьмете с собой кое-какие простые инструменты вроде теодолита и разыграете спектакль с поисками клада. Идея понятна?

— Надувательство, — сказал Денисон.

— Вот именно. Вы проведете в Кево три дня, а затем перенесете поиски на юг, в заповедник Сомпио. Там вы будете делать то же самое до моего сигнала.

— Что послужит сигналом? — спросил Маккриди.

— В этом районе есть небольшой поселок под названием Вуотсо. Я пошлю телеграмму до востребования: «Возвращайтесь, я все простил». Не забудьте обзавестись резиновыми сапогами — в Сомпио очень много болот.

— Тогда там могут водиться дикие куропатки, — с неожиданным энтузиазмом заметил Хардинг.

— Возможно, — безучастно согласился Кэри.

— Давайте внесем ясность, — вмешался Денисон. — Предполагается, что Мейрик ищет нечто, закрытое на территории заповедника, но не знает, какой именно заповедник ему нужен. У него есть некоторые географические привязки, следовательно, он пользуется теодолитом для измерения углов.

— Настоящая охота за сокровищами, — заметила Лин.

— Именно, — Кэри выбил трубку. — Но сокровищ не существует — по крайней мере, там их нет. Я даже сделал для вас карту: фальшивка, но очень впечатляет.

— А вы чем будете заниматься, пока мы будем бродить по арктической тундре? — спросил Денисон.

Кэри усмехнулся.

— Мы с молодым Яном смотаемся в Светогорск за добычей — в то же самое время, когда, надеюсь, все взгляды будут устремлены на вас.

Он повернулся к Диане Хансен.

— Что-то вы сегодня все время молчите.

Она пожала плечами.

— Что тут скажешь?

— Вы будете подстраховывать группу изнутри. Я надеялся, что вам придется отвечать за одного человека, но, как видите, теперь их трое. Справитесь?

— Если они будут делать то, что им скажут.

— Будут, — пообещал Кэри. — Я дам вам кое-что получше той хлопушки, которую вы так неосторожно показали Денисону. — Он огляделся. — Кто еще здесь умеет стрелять?

— Я неплохо владею ружьем, — сказал Хардинг.

— Сомневаюсь, что вам разрешат протащить ружье в национальный заповедник, — едко заметил Кэри. — Ну ладно, по крайней мере вы можете отличить один конец ружья от другого. Вам дадут пистолет. А вы, Жиль?

Денисон пожал плечами.

— Думаю, я смогу нажать на спусковой крючок и сделать так, чтобы эта штука грохнула.

— Возможно, большего от вас и не потребуется, — Кэри посмотрел на Лин, как будто собираясь что-то сказать, но промолчал.

— Вы полагаете, что нам придется стрелять? — с беспокойством спросил Хардинг.

— Скажем так: я не знаю, придется ли нам стрелять вообще, но если все-таки придется, то надеюсь, что стрелять придется вам, а не мне, поскольку в этом и состоит замысел нашего идиотского предприятия, — Кэри сложил карту и убрал ее в чемоданчик. — Все. Старт завтра ранним утром. Останься, Джордж, я хочу перекинуться с тобой парой слов.

Группа вокруг стола распалась. Денисон подошел к Лин.

— Хардинг сказал мне про твоего отца, — сказал он. — Мне очень жаль.

— Нет нужды в соболезнованиях, — отозвалась она. — Мне в первую очередь следовало бы горевать, но я не могу, — она вскинула голову. — Кэри сказал, что ты чужой человек, но на самом деле чужим был мой отец. Я не видела его два года, а когда подумала, что снова нашла его, что он изменился и стал добрее, то оказалось, что я вовсе его не находила. Теперь я снова потеряла его, но какая разница, в конце концов? Разве ты не понимаешь, что я имею в виду?

— Думаю, что понимаю, — ответил Денисон, выслушав эту бессвязную речь. Он положил руку на плечо девушки. — Тебе не стоит ехать, Лин.

Ее подбородок вздернулся вверх.

— Я еду.

— Надеюсь, ты понимаешь, во что ввязываешься, — вздохнул Денисон.

Кэри набил свою трубку.

— Каково твое мнение, Джордж?

— Девушка может оказаться полезной.

— Да. Она присмотрит за ним не хуже, чем ты.

Маккриди подался вперед.

— Я беспокоюсь в основном за вас. Я думал о Мейрике. Если его все-таки утащили русские и если он заговорил, то у вас нет никаких шансов. Вполне возможно, что в Светогорске вас уже ожидает приемная комиссия.

Кэри кивнул.

— Это рассчитанный риск. На теле Мейрика не осталось следов физических пыток — ожогов и тому подобного, — а я сомневаюсь, чтобы он стал говорить добровольно. У них не было времени возиться с ним: они слишком спешили переправить его через Балтику. Кроме того, мы так и не знаем, кто его похитил.

Кэри чиркнул спичкой.

— Сейчас я больше всего беспокоюсь за свои тылы. Прошлой ночью я говорил с Лингом по посольскому телефону; передал ему, что Торнтон околачивается вокруг нас. Он обещал постараться что-нибудь сделать.

— Что?

Кэри пожал плечами.

— В Уайтхолле не палят из пистолетов, но в их распоряжении имеется не менее эффективное оружие. Не твоего ума это дело, Джордж: тебе не стоит ломать себе голову над уайтхоллскими баталиями до тех пор, пока ты не поднимешься до моего уровня.

— Меня беспокоит Светогорск, а не Уайтхолл, — сказал Маккриди. — Не поменяться ли нам местами? Армстронг может полететь на север, а я отправлюсь с вами через границу.

— У Армстронга нет того опыта, который может потребоваться на севере. Он пока что слишком нетерпелив, но рядом со старым сторожевым псом вроде меня он не пропадет.

— Со мной он тоже не пропадет, — возразил Маккриди. — Мы можем перейти границу, а вы полетите на север.

— Извините уж, — печально промолвил Кэри. — Скоро мне стукнет шестьдесят, и во мне уже не осталось пару на прогулки по пересеченной местности. Мои рефлексы уже не годятся для быстрых действий. Так что план остается прежним, Джордж, — в его голосе зазвучали мечтательные нотки. — Скорее всего это будет моя последняя полевая операция. Мне хочется достойно завершить ее.

 

Глава 23

Подъехав к перекрестку, автомобиль замедлил ход.

— Вроде бы тот самый поворот, — сказал Хардинг, сидевший за рулем. — Посмотрите по карте.

Денисон, сидевший сзади, развернул карту.

— Правильно — мы только что проехали Кааманен. Лагерь Кево в восьмидесяти километрах отсюда по боковой дороге, — он взглянул на часы. — Мы должны приехать до одиннадцати вечера.

Хардинг свернул налево. Машина завихляла и затряслась.

— Раньше двенадцати не приедем, — сказал он несколько минут спустя. — Быстрая езда по таким дорогам до добра не доводит.

Диана хихикнула.

— Только финны способны выдумать слово вроде kelirikko. Им мог бы гордиться сам Хампти-Дампти.

— Что оно означает? — спросил Хардинг, переключив передачу.

— В буквальном смысле — «плохое состояние дорог после весенних оттепелей».

— Многое в малом, — пробурчал Хардинг. — Меня утешает лишь одна вещь.

— Какая?

— Полуночное солнце. Ненавижу ездить в темноте.

Денисон посмотрел на Лин, сидевшую рядом с ним. Она вроде бы спала. Утомительная поездка продолжалась уже двое суток, и Денисон мечтал о нормальной постели. Немного опустив стекло и счистив пыль с его внешней поверхности, он окинул взглядом унылую равнину, поросшую карликовой березой. «Какого черта я здесь делаю — здесь, в сотне миль к северу от Полярного круга, в финской пустыне?» Все происходившее казалось странным сном.

Выехав из Хельсинки ранним утром, они устремились на север — прочь от густонаселенных прибрежных районов. Они оставили за собой земли богатых фермерских хозяйств и вступили в край озер и лесов, величественных сосен и канадских елей, белоствольных берез, одетых молодой листвой, и бесчисленных озер, то и дело мелькавших по обе стороны дороги.

Каждые два часа они сменяли друг друга за рулем и двигались с заметным опережением графика, переночевав в Оулу. После Оулу ландшафт изменился: озер стало меньше, леса измельчали и поредели. Березе, вымахивавшей на юге до сотни футов в высоту, теперь едва хватало сил дотянуть до двадцати. Озера постепенно уступали место болотам. Миновав Ивало, где располагался самый северный аэропорт в Финляндии, они увидели первых лапландцев в ярких красно-синих нарядах. Однако прохожие встречались очень редко. Денисон, по настоянию Кэри изучивший географию Финляндии, знал, что население этого одного из наиболее отдаленных районов страны, по площади не уступавшего Йоркширу, составляет менее восьми тысяч человек.

— Остановитесь на вершине следующего подъема, доктор, — сказала Диана. — Я сменю вас.

— Я не устал, — сказал Хардинг.

— Все равно остановитесь.

Машина выехала на вершину холма и замедлила ход.

— Еще десяток ярдов, — попросила Диана. — Вниз, под гребень холма.

Хардинг послушно снял ногу с тормоза. Автомобиль остановился в ложбине между двумя пологими холмами.

— Замечательно, — Диана вытащила из сумочки бинокль. — Я вернусь через минуту.

Проводив ее взглядом, Денисон открыл дверцу. Он пошел за ней по дороге, а затем в сторону, к небольшой рощице карликовых берез у обочины. Диана внимательно рассматривала в бинокль дорогу, по которой они только что проехали.

— Что-нибудь не так? — спросил Денисон.

— Все в порядке, — коротко ответила она.

— Вы повторяете эту процедуру ежечасно и все впустую, — сказал Денисон. — За нами никто не едет.

— Они могут быть и впереди, — заметила Диана, не отрывая бинокля от глаз.

— Как они могли узнать, куда мы едем?

— Для этого есть средства и способы, — она опустила бинокль и взглянула на Денисона. — Вы почти ничего об этом не знаете.

— Верно, — признался Денисон. — Например, я не понимаю, зачем такая очаровательная женщина, как вы, занимается такой работой. Вы американка, не так ли?

Диана перекинула ремешок бинокля через плечо.

— Канадка. Это моя работа, не более того.

— Государственная служащая, — пробормотал Денисон. — Вроде машинистки в Уайт-холле.

Он вспомнил запись в паспорте Мейрика.

— Или вроде Мейрика.

Диана подошла к нему вплотную.

— Вам пора уяснить одну вещь, — сказала она. — С этого момента вам не следует говорить о Мейрике в третьем лице, даже в частной беседе, — она постучала по его груди указательным пальцем. — Гарри Мейрик — это вы.

— Урок усвоен, учитель.

— Надеюсь, — сказала она и огляделась по сторонам. — Место здесь вроде бы спокойное. Сколько времени прошло с тех пор, когда мы видели последнего прохожего?

Денисон нахмурился.

— Около часа. А в чем дело?

— Я хочу выяснить, что вы знаете об огнестрельном оружии. Пора попрактиковаться в стрельбе по мишеням.

Они медленно пошли к автомобилю.

— Будьте повнимательнее к Лин Мейрик, — внезапно сказала Диана. — Девушка совсем запуталась.

— Знаю, — отозвался Денисон. — На то есть причины.

— Да, — Диана искоса взглянула на него. — Особые причины. Не так-то просто влюбиться в человека с внешностью собственного отца, которого ненавидишь, но ей это удалось.

Денисон остановился как вкопанный.

— Не будьте идиоткой.

— Я? — Она рассмеялась. — Подумайте немножко своей головой, и вы поймете, кто здесь главный идиот.

Хардинг отогнал автомобиль в сторону от дороги а спрятал его среди деревьев. Диана распечатала пачку с обоймами, зарядила пистолет и поставила на ствол упавшего дерева жестянку из-под пива.

— Так, — сказала она. — Теперь посмотрим, кто из вас сможет повторить мой результат.

Она выстрелила, почти небрежно вскинув руку с пистолетом. Жестянка подскочила и скатилась на землю.

Каждый выстрелил по три раза. Денисон трижды промахнулся, у Хардинга было одно попадание. Лин, к своему собственному удивлению, поразила мишень дважды.

— Вы не ошиблись, — язвительно заметила Диана, обращаясь к Денисону. — Вы и впрямь можете сделать так, чтобы «эта штука грохнула».

Она повернулась к Лин.

— Совсем неплохо, но сможете ли вы выстрелить, если перед вами будет человек, а не пивная банка?

— Я… я не знаю, — нервно ответила Лин.

— А вы, доктор?

Хардинг взвесил пистолет на ладони.

— Если в меня выстрелят, то, думаю, я смогу выстрелить в ответ.

— Большего, надеюсь, и не потребуется, — сказала Диана. — Возвращаемся на дорогу.

Она раздала пистолеты и проследила за тем, чтобы каждый зарядил свое оружие.

— Не забудьте поставить на предохранитель, но самое главное — не забудьте снять с предохранителя перед стрельбой, — сказала она. — Засуньте их в спальные мешки; завтра, когда мы пойдем пешком, придумаем что-нибудь поудобнее. Ладно, поехали.

 

Глава 24

— Езжай помедленнее, — сказал Кэри, раскурив трубку.

Армстронг снял ногу с акселератора и быстро опустил боковое стекло. Ему очень хотелось, чтобы Кэри либо вообще не курил, либо по крайней мере набивал трубку настоящим табаком, а не конским навозом.

— Видишь эту башню справа? — спросил Кэри.

Армстронг повернул голову.

— Водонапорная башня? — предположил он.

Кэри хмыкнул с довольным видом.

— Это русская наблюдательная вышка. Матушка-Россия собственной персоной.

— Неужели граница проходит так близко?! До башни, наверное, не больше километра.

— Совершенно верно, — подтвердил Кэри. — Теперь поворачивай назад. Мы вернемся в Иматру и зарегистрируемся в отеле.

Армстронг выбрал место, где дорога была пошире, и осторожно развернулся.

— И много здесь таких башен? — поинтересовался он.

— Вся граница ими утыкана. Они входят в систему электронного оповещения. Парни, которые сидят в этой башне, фиксируют все перемещения в радиусе нескольких километров, — Кэри окинул веретенообразную башню критическим взглядом. — У русских подозрительная натура — вечно норовят заглянуть через стену к соседям. Забавные они ребята.

Армстронг промолчал, погрузившись в беспокойные размышления. Вся сложность работы с Кэри заключалась в том, что он до последнего момента не говорил ничего о своих планах, — привычка, нервировавшая многих его подчиненных. Армстронг ломал голову над тем, как они будут переходить границу.

Повинуясь указаниям Кэри, он доехал до Иматры и остановил автомобиль перед входом в отель — большое беспорядочно спланированное здание со множеством мансард, башенок и куполов. Оно напоминало Армстронгу сказочный замок из диснеевского мультфильма.

— Ничего себе местечко! — пробормотал он.

— Это «Валтионхотелль», — сказал Кэри. — Построен в начале нашего столетия как символ новой архитектуры. Пошли.

Фойе отеля, выдержанное в старом консервативном стиле, было изысканно роскошным. Каменная резьба над парадной дверью изображала гротескных мифологических животных, стены были обшиты темными деревянными панелями. Кэри и Армстронг зарегистрировались и вошли в лифт вместе с портье, который нес чемоданы.

Открыв дверь, портье предупредительно отступил в сторону.

Кэри вошел в номер. Армстронг последовал за ним — через коридор в огромную круглую спальню.

— Моя кровать слева, — сказал Кэри, расплатившись с портье и отпустив его.

Армстронг огляделся по сторонам.

— Неплохо. Совсем неплохо.

— Для государственных служащих — все самое лучшее, — изрек Кэри. — Пошли наверх, выпьем чего-нибудь.

— Здесь есть второй этаж?

Они поднялись по широкой деревянной лестнице.

— Отель был построен в 1902 году, когда Финляндия была частью России, — объяснил Кэри. — Финны могут спорить по этому поводу, но факты остаются фактами. Иматра была местом, где развлекалась петербургская аристократия. В этом отеле останавливался сам царь — возможно, даже в нашем номере.

Они вошли в другую круглую комнату с окнами на четыре стороны. Здесь стояло с полдюжины легких стульев и длинный низкий стол с отлично отполированной крышкой. Кэри сразу же направился к бару-холодильнику, встроенному в стену.

— Похоже, мы находимся на вершине главной башни, — сказал Армстронг, выглянув из окна.

— Совершенно верно, — Кэри вытащил бутылку. — «Скане». Это шведский продукт. «Линнберг». Забавно, но норвежцы думают, что если их пойло съездит в Австралию и вернется обратно по лицензии, то его качество значительно улучшится. «Коскенкорва» — местная водочка. «Столичная» — а она какого черта здесь делает? Совсем непатриотично, я бы сказал. Ага, вот и пиво.

Армстронг повернулся и уставился на длинную батарею бутылок.

— Мы что, поползем в Россию на карачках?

Кэри подмигнул ему.

— Превратности метода. Нам нужно будет организовать кое-кому приятное времяпрепровождение.

— Ого! — Армстронг поднял полевой бинокль, лежавший на одном из подоконников. — Похоже, кто-то забыл его здесь.

Кэри, открывавший бутылку пива, энергично помотал головой.

— Нет, это часть здешней программы. В этот номер финны водят v.i.p., чтобы немножко пощекотать им нервы. — Он взял стакан и подошел к Армстронгу. — Видишь вон те трубы?

Армстронг посмотрел на курящиеся фабричные трубы.

— Да, а что?

— Это Палец Сталина, — многозначительно сказал Кэри. — Светогорск!

Армстронг поднес бинокль к глазам. Трубы моментально увеличились в размерах: он мог различить даже отдельные кирпичи.

— Боже мой, — произнес он, — да это же фактически пригород Иматры!

Несколько минут он не отрываясь разглядывал окрестности, а затем неохотно отложил бинокль.

— Что вы там говорили по поводу Сталина?

— Палец Сталина — это местное название. После войны русские решили передвинуть границу и собрались на одно из своих совещаний. Светогорск, который в то время назывался Энсо, был славным индустриальным городком с развитой бумагоделательной промышленностью. Один из русских проводил ручкой по карте новую границу. Когда он дошел до Энсо, то увидел, что Сталин положил свой палец у него на дороге. Он посмотрел на Сталина; Сталин ему улыбнулся. Тогда он пожал плечами и обвел палец Сталина — таким образом Энсо и оказался в России.

— Старый ублюдок! — проворчал Армстронг.

— Садись, выпей пива, — предложил Кэри. — Я хочу обсудить с тобой процедурные вопросы. Посиди здесь, пока я схожу за чемоданчиком.

Армстронг взял из холодильника бутылку пива. Когда Кэри вернулся в гостиную, Армстронг указал на большую медвежью шкуру, висевшую на стене.

— Это шкура русского медведя?

— Все может быть, — Кэри мрачно улыбнулся. — Об этом я тоже собираюсь с тобой потолковать, — он сел и положил чемоданчик на стол. — Я реалист и поэтому называю Светогорск Светогорском, но когда мы будем разговаривать с финнами, этот город следует называть Энсо и никак иначе. Для них это в известной степени больной вопрос.

— Могу их понять, — заметил Армстронг.

— Ты еще ничего не понимаешь, — спокойно возразил Кэри. — А я околачивался здесь с самого начала службы, так что прислушайся повнимательнее к мудрым словам старика. В 1835 году человек по фамилии Леннрот собрал кучу народных сказаний и выпустил их в стихотворной обработке. Это называется «Калевала», финский народный эпос — первая крупная литературная работа в истории страны. Она сформировала основу современной финской культуры.

— Интересно. Но к чему…

— Ты знай слушай, — резко сказал Кэри. — Сердце «Калевалы» — Карелия, которая сейчас находится в России. Сама деревня Калевала теперь принадлежит русским, — он почесал кончик носа. — В Англии этому нет точного эквивалента, но попытайся представить себе, что Франция оккупировала Корнуолл и Ноттингемшир и провозгласила легенды о Робин Гуде и короле Артуре принадлежащими своей культуре. Разумеется, здесь корни не такие глубокие, но многие финны скорбят о случившемся.

— Они считают, что русские похитили их национальное наследие?

— Что-то вроде того, — Кэри осушил свой стакан. — А теперь вернемся к политике. После войны президент Па-асикиви начал проводить новую для Финляндии внешнюю политику. Ее суть состояла в том, чтобы оставаться строго нейтральным государством по образцу Швеции. Нейтралитет выгоден России, поскольку при такой политике Большому Восточному Брату не может быть нанесено никакого оскорбления. Эта тактика, известна под названием линии Паасикиви, поддерживается нынешним президентом Кекконеном. Она напоминает хождение по натянутому канату, но трудно представить, что еще остается делать финнам. Живой пример находится у них перед глазами — это то, что произошло с Эстонией и другими прибалтийскими странами.

Он вновь наполнил свой стакан.

— Сегодня вечером мы собираемся встретиться с финнами, которые не согласны с линией Паасикиви. Это крайне правая группировка. Я лично назвал бы их реакционерами, но эти парни могут переправить нас в Энсо. Если бы Кекконен знал, чем мы здесь занимаемся, то он бы поседел в одну ночь. Он неплохо ладит с русскими и хочет, чтобы так продолжалось и дальше. Ему не нужны инциденты, которые могут вызвать дипломатический взрыв и дать Москве повод для новых претензий. Нам тоже не нужен шум, поэтому с финнами, которые нам помогут, мы будем говорить тихо и в Энсо тоже будем вести себя тихо.

Он пронзительно взглянул на Армстронга.

— А если нас поймают, то мы действовали по своей личной инициативе — финны не имеют к нам ни малейшего отношения. Имей в виду, это чертовски важно.

— Понял, — сказал Армстронг.

— Само собой, будет лучше, если нас не поймают, — заметил Кэри и открыл чемоданчик. — Вот план Энсо, датированный 1939 годом, — он развернул карту и разложил ее на столе. Его палец помедлил над бумагой, а затем решительно уткнулся в какую-то точку. — Вот дом, в котором жил Ханну Меррикен. Он зарыл ящик с бумагами в саду. Площадь сада — около половины акра.

Армстронг склонился над планом.

— Довольно обширное поле для поисков. Каковы размеры ящика?

— По словам Мейрика — два на полтора фута, высота — один фут.

Армстронг что-то подсчитал в уме.

— Если мы будем копать ямы наугад, то вероятность того, что мы промажем, составляет восемьсот к одному.

— Мы сделаем кое-что получше, — сказал Кэри. — По первоначальному замыслу Мейрик должен был отправиться с нами и указать нужное место. Когда-то он помогал отцу зарыть этот ящик, но прошло много лет, и он забыл кое-какие детали, — Кэри снова покопался в чемоданчике. — Вот все, что у нас есть.

Армстронг изучил крупномасштабный план, тщательно нарисованный чернилами.

— Вот здесь растут четыре дерева, — сказал Кэри. — Ящик закопан под одним из них, но Мейрик забыл, под каким именно.

— По крайней мере теперь нам придется копать не больше четырех ям.

— После 1944 года прошло много лет, — наставительно сказал Кэри. — Трех деревьев уже нет. Смотри, — он вытащил несколько фотографий. — Их сделали наши финские друзья несколько недель назад. Я надеялся, что, попав на место, Мейрик все вспомнит, но Мейрика больше с нами нет. Все, чем мы располагаем, это пол-акра земли и одно дерево, — Кэри ткнул пальцем в фотографию. — Думаю, что здесь, но не уверен.

— Итак, мы будем копать, — подытожил Армстронг. — Этим придется заниматься в темноте.

Кэри уставился на него.

— В какой темноте? Мы не на широте Полярного круга, но даже здесь в это время года солнце практически не заходит. Самое большее, чего можно ожидать, это глубоких сумерек.

— Нам обязательно нужно идти сейчас? — спросил Армстронг. — Почему нельзя подождать до осени?

Кэри вздохнул.

— Даже не принимая во внимание тот факт, что бумаги сами по себе чрезвычайно важны, я могу назвать одну очень основательную причину, — он постучал по плану. — Меррикен жил в пригороде, где селились люди с хорошим достатком. Но Энсо быстро разрастается. Старые лома ветшают перестраиваются целые районы. По нашим сведениям, в конце лета здесь появятся бульдозеры. Мы должны опередить их.

— Какая жалость, что Мейрик сделал свое великое открытие не в прошлом году! — посетовал Армстронг. — В доме кто-нибудь живет?

— Да, русский по фамилии Кунаев. Он работает мастером на одной из бумажных фабрик. Жена, трое детей, одна кошка. Собаки нет.

— Значит, от нас требуется всего лишь заявиться к ним и среди бела дня начать раскопки в саду? Кунаеву это, несколько я понимаю, очень понравится, — Армстронг отложил фотографию. — Невыполнимая затея!

— Нет ничего невыполнимого, мой мальчик, — невозмутимо ответил Кэри. — Начнем с того, что бумаги Меррикена уложены в ящик. Маленькая деталь: ящик обшит листовой сталью, а у меня есть отличный металлоискатель — маленький, но мощный.

— Вроде миноискателя?

— Похож, но значительно меньше по размерам. Его можно без особого риска пронести через границу. Сделан по специальному заказу. Если верить дырявой памяти Мейрика, то ящик закопан на глубине не более двух футов. Я проверял этот прибор на ящике меньших размеров, и уверяю тебя, что даже с глубины в три фута он дает такой сигнал, что барабанные перепонки трещат.

— Хорошо, мы поймаем сигнал и начнем копать. Что сделает Кунаев, когда увидит нас?

Кэри усмехнулся.

— Если нам хоть немного повезет, то его там не будет. Товарищ Кунаев будет отрабатывать стахановскую смену на своей вонючей фабрике — гнать туалетную бумагу или что-нибудь еще.

— Но жена и дети будут дома, — напомнил Армстронг. — Кроме того, есть еще и соседи.

— Это не имеет значения. Мы возьмем их под ручку и вежливо выведем из сада.

 

Глава 25

Встреча с финнами состоялась в тот же вечер в доме на окраине Иматры.

— Их трое, — сказал Кэри, когда они ехали на рандеву. — Лэсси Виртанен, его сын Тармо, и Хекки Хуовинен.

Армстронг издал нервный смешок.

— Никогда бы не подумал, что мне доведется встретиться с сыном Лэсси.

— Если в твоей копилке имеются другие ремарки подобного рода, то придержи их при себе до конца операции, — угрюмо буркнул Кэри. — Эта компания не отличается чувством юмора. Старый Виртанен во время войны летал на истребителе, и до сих пор считает поражение Германии своим личным несчастьем. Не знаю, что им движет — симпатии к нацистам или ненависть к русским, — возможно, то и другое поровну. Сына он воспитал по своему образу и подобию. Хуовинен придерживается несколько более либеральных взглядов, но все-таки находится гораздо правее Аттилы. Это наши орудия, с которыми нам придется работать, и я не хочу, чтобы они повернулись против меня. Помни об этом.

— Запомню, — сказал Армстронг. Ему показалось, что Кэри неожиданно опрокинул на него ушат ледяной воды. — Каков план действий?

— Финны доки по части изготовления бумаги, — объяснил Кэри. — Русские не прочь извлечь выгоду из их мастерства. Они строят в Энсо новую бумажную фабрику. Все оборудование сделано в Финляндии, монтажными работами также занимаются финны, большинство которых живет в Иматре. Они ходят через границу каждый день.

Казалось, на Армстронга снизошло просветление.

— Мы пойдем вместе с ними? Как удобно!

— Не радуйся раньше времени, — проворчал Кэри. — Все не так просто, — он указал вперед. — Вот наш дом.

Армстронг остановил машину.

— Эта троица ходит через границу в Энсо?

— Совершенно верно.

— Но если Виртанен так ненавидит русских, то зачем же он помогает им строить фабрику? — удивленно спросил Армстронг.

— Они состоят в полулегальном секретном обществе крайне правой ориентации, свято верят в то, что шпионят за русскими, и готовятся ко «дню X», — Кэри пожал плечами. — На мой взгляд, их веревочка уже почти размоталась, и правительство скоро возьмет их за горло. Одна из трудностей линии Паасикиви состоит в том, чтобы придерживаться золотой середины между правыми и левыми партиями. Правительство не может слишком сильно давить на коммунистов из-за русских, но кому какое дело до того, что случится с кучкой неонацистов? Их придерживают до поры в качестве политического противовеса, но если они начнут выкаблучиваться, то их прихлопнут одним махом. Поэтому нам нужно использовать их, пока есть возможность.

* * *

Лэсси Виртанен, пожилой мужчина с жестким лицом, заметно припадал на одну ногу. Его сын Тармо, которому было, вероятно, около тридцати, совсем не походил на отца. У него было круглое, румяное лицо, его темные глаза возбужденно блестели. Проследив за ним украдкой, Армстронг счел его слишком неуравновешенным для серьезного дела. Хекки Хуовинен оказался смуглым брюнетом с выбритым до синевы подбородком. Чтобы прилично выглядеть, ему приходилось бриться дважды в день, но с точки зрения Армстронга он все равно выглядел так, словно не брился двое суток.

Они расселись вокруг стола, уставленного тарелками с сэндвичами и скандинавскими закусками, а также бутылками пива и водки. Все попробовали маринованную селедку; затем Виртанен наполнил маленькие стопки и кивнул.

— Kippis!

Его рука дернулась вверх, опрокинув содержимое стопки в глотку. Памятуя о наставлениях Кэри, Армстронг сделал то же самое. Отменная жидкость обожгла ему язык и заполыхала в желудке. Кэри поставил пустую стопку на стол.

— Неплохо, — сказал он. — Совсем неплохо.

Ради Армстронга он говорил по-шведски. Сотрудников Службы, владеющих финским, можно было пересчитать по пальцам; к счастью, шведский в Финляндии был вторым государственным языком.

Тармо Виртанен расхохотался.

— Это подарок с другой стороны.

— Водка — единственная приличная вещь, которую делают русские, — угрюмо сказал Лэсси Виртанен, снова наполнив стопки. — Хекки беспокоится.

— Вот как? — Кэри взглянул на Хуовинена. — О чем же?

— Это будет очень непросто, — сказал Хуовинен.

— Да брось ты, — проворчал Лэсси. — Это шутка!

— Вам хорошо, — возразил Хуовинен. — Вас там не будет, а мне придется объясняться с русскими и приносить извинения, — он повернулся к Кэри. — Вам придется подождать три дня.

— Почему?

— Вы и ваш друг займете место Виртаненов, правильно? А Виртаненам завтра и послезавтра нужно быть на рабочем месте — я-то знаю, я их начальник. Лэсси завтра работает на фильтровальных пластинах, но у Тармо работы немного. Зато послезавтра Тармо будет занят полную смену. Я смогу отмазать их обоих без особых вопросов лишь на следующий день, да и то придется врать по-черному.

Лицо Кэри осталось бесстрастным.

— Что скажете, Лэсси? — спросил он.

— Все верно, но можно сделать и по-другому. Хекки, ты ведь можешь устроить так, чтобы завтра на фильтровальных пластинах никто не работал. Как насчет небольшого саботажа?

— Я-то не против, но что делать с этим грузинским говнюком Дзотенидзе? — горячо сказал Хуовинен. — Он, падло, все время дышит мне в затылок.

— Кто это такой? — спросил Кэри.

— Главный инженер строительства с русской стороны. Когда эта чертова фабрика заработает, он станет на ней главным инженером, поэтому он следит, чтобы все было в полном порядке. Он следит за мной, как коршун.

— Обойдемся без саботажа, — спокойно сказал Кэри. — Я тоже хочу, чтобы все было в полном порядке.

Хуовинен энергично кивнул.

— Два дня, — сказал он. — Через два дня я смогу оставить Виртаненов здесь.

— Мы придем сюда послезавтра вечером, — сказал Кэри. — Переночуем здесь, а с утра отправимся на работу, как это сделали бы Виртанены. Другие рабочие не удивятся, что в бригаде появились двое новичков?

— Все будет в порядке, — ответил Хуовинен. — Если и удивятся, то болтать не станут. Они финны, — с гордостью добавил Хуовинен. — Карельские финны.

— А вы их начальник, — заметил Кэри.

Хуовинен улыбнулся.

— Это тоже верно.

Кэри повернулся к Лэсси и Тармо Виртаненам.

— Вы двое в этот день останетесь дома. Никуда не выходите. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь задался вопросом, как вы можете находиться в Энсо и в Иматре одновременно.

Молодой Виртанен рассмеялся и постучал по бутылке водки.

— Оставьте нам побольше этого добра, и мы носу из дома не высунем.

Кэри нахмурился.

— Мы останемся в доме, — быстро сказал Лэсси.

— Хорошо. Вы достали одежду?

— Все здесь.

Кэри вытащил из кармана два удостоверения.

— Вот наши пропуска. Проверьте их.

Хуовинен взял корочки и тщательно изучил их, вытащив для сравнения свой собственный пропуск.

— Отлично, — наконец сказал он. — Хорошая работа. Но они новые — слишком чистые.

— Мы замусолим их, — пообещал Кэри.

— В сущности, это не имеет значения, — Хуовинен пожал плечами. — Пограничников уже блевать тянет от этих пропусков, так что все будет о'кей.

— Надеюсь, — сухо сказал Кэри.

Лэсси Виртанен поднял свою стопку.

— Значит, решено. Не знаю, чем вы собираетесь там заниматься, мистер, зато знаю, что русским это ничего хорошего не сулит. Kippis! — он залпом выпил водку.

Кэри и Армстронг тоже выпили, и Виртанен тут же снова наполнил стопки. Армстронг обвел взглядом комнату, заметил фотографию, стоявшую на секретере, и отодвинул стул, чтобы получше ее разглядеть. Проследив за его взглядом, Лэсси хохотнул и поднялся с места.

— Вторая мировая, — сказал он. — В те дни я был парень что надо.

Он взял фотографию и протянул ее Армстронгу. На фотографии молодой Лэсси Виртанен стоял перед истребителем, украшенным свастикой.

— Мой «мессершмитт» — с гордостью произнес Виртанен. — На этой машине я сбил шестерых русских ублюдков.

— Вот как? — вежливо заметил Армстронг.

— Отличное было времечко, — продолжал Виртанен. — Но, Бог ты мой, что у нас была за авиация! Мы летали на любых самолетах. Американские «Брюстеры» и «Хоуки», британские «Бленхеймы» и «Гладиаторы», германские «Фоккеры» и «Дорнье», итальянские «Фиаты», французские «Морен-Солнье», даже русские «Поликарповы». Немцы захватили несколько штук на Украине и переправили нам. Эти немцы, между нами говоря, тоже оказались ненадежными скотами. И с этой сумасшедшей разношерстной авиацией мы все-таки удерживали русских до конца.

Он похлопал себя по ноге.

— Я получил свое в 1944 году — меня сбили над Раисало. Четверо против одного. Приземлился за линией фронта, но выбрался к своим с пулей в ноге, обошел все русские патрули. Да, было время! Ваше здоровье!

Кэри и Армстронг уехали поздно вечером, выслушав длинный монолог Виртанена о военных приключениях, то и дело прерываемый новыми стопками водки. Наконец все кончилось. Усевшись за руль, Армстронг красноречиво взглянул на Кэри.

— Знаю, — глухо сказал Кэри. — Пьяные, опустившиеся люди. Неудивительно, что они топчутся на одном месте.

— Этот человек живет в прошлом, — сказал Армстронг.

— В Финляндии таких множество — эти люди никогда и не жили по-настоящему после войны. Ладно, черт с ними, с Виртаненами, все равно они остаются здесь. Нам придется рассчитывать на Хуовинена.

— Он так торопился разделаться с деловой частью, как будто ему не терпелось поскорее напиться, — холодно заметил Армстронг.

— Знаю, но других людей у нас нет, — Кэри вытащил трубку. — Интересно, как идут дела у Маккриди и у остальной компании на севере? Вряд ли им сейчас хуже, чем нам.

 

Глава 26

— Я устал, — сказал Хардинг. — Хотя вряд ли смогу заснуть.

Денисон очистил от камней узкую полоску земли, чтобы раскатать на ней спальный мешок.

— Почему? — спросил он, прихлопнув комара.

— Не могу привыкнуть к тому, что ночью светло, как днем.

Денисон усмехнулся.

— Почему бы вам не прописать себе снотворное?

— Пожалуй, — Хардинг вырвал кустик травы и отбросил его в сторону. — Как вы спали эти дни?

— Неплохо.

— Снов много видели?

— Наверное, но ничего не помню. А что?

Хардинг улыбнулся.

— Как-никак стараниями этой крошки я отныне ваш персональный врач, — он кивнул в сторону Лин, которая с сомнением глядела на закипающий чайник.

Денисон развернул свой спальный мешок и уселся на него.

— Что вы о ней думаете?

— С личной точки зрения или с профессиональной?

— Если можно, с обеих.

— Она весьма уравновешенная молодая женщина, — в голосе Хардинга проскальзывали веселые нотки. — Она сумела приструнить Кэри — поймала его в нужный момент. Она двинула мне по больному месту. Одним словом, весьма способная девушка.

— Она очень холодно восприняла известие о смерти отца.

Хардинг закурил сигарету.

— Она жила с матерью и отчимом. За исключением постоянных ссор, ее мало что связывало с Мейриком. Ее отношение к гибели отца можно назвать вполне нормальным. Сейчас она слишком занята другими вещами, чтобы думать об этом.

— Да, — задумчиво пробормотал Денисон.

— Вам не стоит беспокоиться за Лин Мейрик, — продолжал Хардинг. — Она привыкла сама все решать за себя, да кстати и за других.

Диана Хансен спустилась с холма, собранная и подтянутая, в аккуратной рубашке и коричневых брюках, заправленных в высокие армейские ботинки. Сейчас она была бесконечно далека от той холодной софистки, с которой Денисон встретился в Осло. Взглянув на Лин, она подошла к мужчинам.

— Настало время поработать с теодолитом, Жиль.

Денисон поднялся на ноги.

— Они все еще здесь?

— Как и ожидалось, — ответила Диана. — А кроме них еще одна группа. Мы становимся популярными. Выходите на гребень и прохаживайтесь у них на виду.

— Хорошо.

Денисон вынул теодолит из коробки, подхватил легкую треногу и пошел вверх по склону холма в направлении, указанном Дианой.

Хардинг, улыбаясь, наблюдал за его удаляющейся фигурой. Он подумал, что Лин Мейрик могла бы немало поспособствовать выздоровлению Денисона. С точки зрения психиатра это будет очень интересно, но сначала нужно поговорить с девушкой. Он встал и направился к Лин.

Денисон остановился на вершине холма и установил теодолит. Перед тем как приступить к измерениям, он вынул из кармана уже изрядно помятый и замусоленный листок и принялся изучать его. Листок был фальшивкой, составленной Кэри. Рисунок и надписи были выполнены пером («Никаких шариковых ручек в 1944 году!»), бумага искусственно состарена. Листок был озаглавлен «Luonnonpusto», ниже располагалась грубая схема из трех линий, сходившихся к одной точке. Углы между линиями были отмечены с точностью до десятой доли градуса. Каждая линия оканчивалась одним словом — jarvi, Kurrula и Aurio, по часовой стрелке. Озеро, холм и лощина.

— Не слишком много, — сказал Кэри на прощание. — Но вполне достаточно для того, чтобы объяснить, зачем вы бродите по заповеднику с теодолитом. Если кто-нибудь захочет украсть у вас этот клочок бумаги, то пусть не стесняется. Возможно, мы откроем торговлю теодолитами.

Денисон огляделся. Внизу нитью змеилась маленькая речка — Кевойски. Вдали сверкала голубая вода озера, запертого в узкой долине. Денисон наклонился и направил визир теодолита на дальний конец озера. Каждый раз, когда он выполнял эту несложную операцию, у него возникало странное чувство deja vu, как будто он всю свою жизнь занимался геодезическими измерениями. Неужели он был топографом?

Сняв с лимба показания, Денисон развернул теодолит к холму на другой стороне долины и выполнил новое измерение. Он вытащил из кармана записную книжку, рассчитал угол между холмом и озером, а затем принялся обшаривать горизонт в поисках подходящей лощины. Всю эту бессмыслицу нужно было выполнять тщательно: Денисон знал, что находится под наблюдением. Противники Кэри не теряли времени даром.

* * *

Это произошло в первый же день, когда они остановились перекусить.

— За нами наблюдают, — сказала Диана.

— Откуда вы знаете? — удивился Денисон. — Я никого не видел.

— Мне сказал Маккриди.

В лагере Кево Маккриди так и не появился. Денисон не видел его с тех пор, как они выехали из Хельсинки.

— Вы разговаривали с ним? Где он?

Диана мотнула головой в сторону озера.

— На другой стороне долины. Он говорит, что за нами следует группа из трех человек.

— У вас в рюкзаке лежит радиотелефон? — скептически осведомился Денисон.

Диана покачала головой.

— Всего лишь вот это.

Она извлекла из кармана анорака маленький диск из нержавеющей стали диаметром около трех дюймов. В центре диска была просверлена маленькая дырочка.

— Гелиограф, — пояснила она. — Значительно проще, чем радио, и засечь его труднее.

Денисон повертел в руках диск, представлявший собой, в сущности, двустороннее зеркальце.

— Как вы им пользуетесь?

— Я знаю, где сейчас находится Маккриди, — ответила Диана. — Недавно он подавал мне сигналы. Если мне нужно ответить, я поднимаю эту штуку и засекаю его положение, глядя в отверстие. Затем я смотрю на собственное отражение и вижу у себя на щеке кружок света — там, где солнечный свет проходит через отверстие. Если я наклоню зеркальце таким образом, что кружок света попадет в отверстие, то зеркальце на другой стороне отбросит свет в глаза Джорджу. Все остальное зависит только от знания морзянки.

Денисон хотел было опробовать гелиограф, но Диана решительно воспротивилась этому.

— Я уже говорила: мы находимся под наблюдением. Я еще могу сделать вид, что мне срочно нужно подкраситься, но с вами этот номер не пройдет.

— Маккриди не знает, кто следит за нами?

Диана пожала плечами.

— Он не подходит к ним слишком близко. Думаю, сегодня вам пора начать спектакль с теодолитом.

Денисон принялся за измерение углов и продолжал это занятие на протяжении последующих двух дней.

Сейчас он обнаружил то, что при известном усилии воображения могло бы сойти за лощину, и сделал третий замер. Вычислив угол, он убрал в карман записную книжку вместе с фальшивым планом. Когда он отсоединял теодолит от треноги, на вершине холма показалась Лин.

— Ужин готов, — сообщила она.

— Спасибо. Подержи-ка, — Денисон протянул ей теодолит. — Диана говорила что-нибудь о второй группе, следующей за нами?

Лин кивнула.

— Она говорит, что они быстро приближаются к нам сзади.

— А первая группа?

— Они зашли спереди.

— Мы вроде ветчины в сэндвиче, — мрачно сказал Денисон. — Если только Диана не выдумала все это. Я никого не заметил и уж во всяком случае не видел Джорджа Маккриди.

— Я видела, как он подавал сигналы этим утром, — возразила Лин. — Он был на другой стороне долины. Я стояла рядом с Дианой и видела вспышки.

Денисон сложил треногу и взял у Лин теодолит. Они медленно побрели вниз.

— Недавно вы с Хардингом о чем-то шушукались, — внезапно сказал он. — О чем, интересно знать?

— О тебе, — Лин искоса взглянула на него. — Я расспрашивала его про тебя. Раз уж нельзя спрашивать тебя, я спрашивала Хардинга.

— Ничего страшного, я надеюсь?

Лин улыбнулась.

— Ничего страшного.

— Какое облегчение. Что у нас на ужин?

— Говяжья тушенка.

Денисон вздохнул.

— Пошли быстрее. Я не могу ждать.

 

Глава 27

Маккриди страшно устал. Он лежал на склоне холма в зарослях карликовой березы и наблюдал за группой из четырех человек, продвигающейся вверх по долине по другому берегу реки. Последние двое суток Маккриди почти не спал, и теперь его мучила жгучая резь в глазах. Он уже давно пришел к выводу, что для такой работы требуются как минимум двое.

Он опустил бинокль и протер глаза, а затем снова направил бинокль в сторону лагеря на противоположном берегу. На скалистой вершине холма появилась фигура, похожая на Денисона. В три часа утра было уже достаточно светло — солнце лишь скользнуло по горизонту после полуночи, а потом снова начало набирать высоту. Судя по всему, Диана настояла на том, чтобы измерения продолжались.

Маккриди передвинулся на локтях и навел бинокль на верхнюю часть долины. Его губы сжались в прямую линию. Три человека из первой группы спускались вниз, стараясь держаться поближе к реке. Сутки назад Маккриди пересекал реку, чтобы определить, где расположен их лагерь, хотя он не подходил к ним настолько близко, чтобы разобрать, о чем идет разговор, он слышал достаточно, чтобы понять, что это не финны. В голосах говоривших слышались славянские интонации; Маккриди отметил, что они шли налегке, без палаток и спальных мешков.

Он переключил внимание на вторую группу из четырех человек, которая двигалась навстречу первой с другой стороны долины. Группы не могли видеть друг друга из-за излучины реки, где вода бурлила и пенилась, огибая скалистый выступ. По расчетам Маккриди, обе группы, двигаясь с той же скоростью, должны были встретиться как раз под скалой, на которой стоял Денисон.

Нахмурившись, Маккриди продолжал наблюдение. Если первая группа шла налегке, то вторая была экипирована прекрасно, даже с некоторыми излишествами. Когда они останавливались на привал, Маккриди заметил нечто, напоминавшее разборную походную печку. Двое мужчин несли на плечах мотки веревки, словно собирались совершить восхождение по скалам. «Возможно, финны», — подумал Маккриди, но теперь он уже не был в этом уверен: даже финны не ходят по болотам в три часа утра.

В тот момент, когда Маккриди увидел вторую группу, она находилась слишком далеко, но теперь мужчины уже подходили на то расстояние, когда их лица становились различимы. Коротая минуты в терпеливом ожидании, Маккриди размышлял о различиях между двумя группами. Он пришел к выводу, что они действуют совершенно независимо друг от друга. Две минуты спустя, когда он увидел лицо ведущего второй группы, его догадки переросли в уверенность.

Вторую группу вел Джек Киддер — большой шумный американец, который так неожиданно появился сначала в Осло, а потом в Хельсинки.

На каком бы языке ни говорили люди из первой группы, это был не финский и не английский. Казалось логичным предположить, что группы не подозревали о существовании друг друга. И, что было значительно интереснее, им предстояло встретиться через двадцать минут.

Маккриди отложил бинокль и повернулся на бок, чтобы открыть рюкзак. Он вытащил предмет, напоминавший магазинную часть винтовки, и отцепил легкий приклад, подвешенный к рюкзаку на петлях. Снова запустив руку в бездонный рюкзак, он извлек ствол, и через тридцать секунд винтовка была готова к бою.

Маккриди одобрительно похлопал по прикладу. Это была AR-7, первоначально сконструированная как «оружие выживания» для американских ВВС. Сделанная из армолита, она весила меньше трех фунтов и не тонула в воде. В разобранном состоянии длина винтовки не превышала семнадцати дюймов, и ее можно было совершенно незаметно носить в рюкзаке.

Положив в карман запасную обойму с восемью патронами, Маккриди выполз из рощицы и начал спускаться к реке по небольшой расщелине, которую он заранее присмотрел для этого случая. Он вышел к изгибу реки напротив утеса и залег в убежище за валунами, оставленными древним ледником.

С этой позиции он без труда мог наблюдать за обеими группами, по-прежнему не подозревавшими одна о другой. Он взглянул на вершину утеса — Денисона там уже не было. «Немного неразберихи никому не повредит», — подумал Маккриди, поднимая винтовку и изготавливаясь к стрельбе.

Когда обе группы почти достигли утеса, он выстрелил — не в Киддера, но так близко, что из-под ноги американца взлетел фонтанчик песка. Киддер завопил и откатился в сторону; все четверо моментально исчезли, словно по мановению волшебной палочки.

Маккриди не видел этой сцены. Быстро повернувшись, он выстрелил в направлении троицы, подходившей с другой стороны. Пуля срикошетировала от камня возле головы ведущего группы. Мужчина инстинктивно отшатнулся и быстро бросился на землю, но Маккриди успел заметить пистолет, внезапно появившийся в его руке.

Джордж быстро укрылся за валуном, как черепаха, прячущая голову под панцирь, и принялся с интересом наблюдать за происходящим.

* * *

Денисон услышал выстрел и остановился, напряженно прислушиваясь. Через несколько секунд он услышал эхо второго выстрела и побежал к лагерю.

Диана уже проснулась.

— Кто-то стрелял!

— Я слышал. Будите остальных.

Растолкав Лин, Денисон подошел к Хардингу, который крепко спал, несмотря на свой пессимизм.

— В чем дело? — сонно пробормотал он и тут же подскочил: утреннюю тишину разорвали еще два выстрела.

Диана энергично махала рукой.

— Бегите к гребню! — крикнула она. — Подальше от реки!

Хардинг выругался и торопливо засунул ноги в сапоги. Денисон подошел к Диане, помогавшей Лин.

— А что делать с аппаратурой?

— Оставьте здесь. Оставьте все, кроме пистолета. Скорее.

Денисон и Лин побежали прочь от реки за гребень холма, возвышавшегося ярдах в трехстах от лагеря. Там они остановились, переводя дыхание, и ждали, пока не появились Диана с Хардингом. Внизу прогремели еще три выстрела.

— Похоже на настоящее сражение, — заметил Денисон.

— Надо спрятаться, — Диана огляделась. — Вон в той ложбине.

Они снова побежали.

* * *

На другой стороне реки Маккриди с улыбкой следил за развернувшимися событиями. Насколько он мог понять, ни у одной из групп не было времени заметить, откуда стреляли. Они залегли в укрытие с быстротой профессионалов и теперь двигались короткими перебежками по обе стороны от утеса, готовые и к обороне, и к нападению. Киддер, находившийся слева от утеса, увидел тень человека на его правой стороне и выстрелил. Он промахнулся, но, выстрелив, обнаружил себя, и кто-то выстрелил в него. Еще один промах.

Киддер откатился назад и скинул рюкзак, стеснявший его движения. Остальные из его группы сделали то же самое. Маккриди ухмыльнулся. Перед ним в миниатюре разыгрывалась типичная батальная сцена. Киддер избавлялся от снабжения, чтобы увеличить мобильность: неплохая идея, если знаешь о том, что противник малочисленнее тебя. Но если Киддер будет вынужден отступить, то потеряет все снаряжение.

Отсоединив ствол винтовки, Маккриди отполз назад, поднялся вверх по расщелине и вернулся на свою первоначальную позицию в зарослях карликовой березы. По пути он услышал еще три выстрела. Приложив к глазам бинокль, он оценил ситуацию. Лагерь на вершине утеса опустел: вероятно, Диана с остальными отошла за гребень холма и расположилась в укрытии — очень разумное решение.

Маккриди посмотрел вниз, на реку. Узкую полоску песка между утесом и краем воды защищали по двое мужчин с каждой стороны, и обе стороны выполняли классический маневр флангового обхода. Киддер с товарищем карабкался на утес слева, явно намереваясь выйти на вершину. Там, имея преимущество в высоте, они могли бы вести прицельный огонь и таким образом удержать позицию, несмотря на превосходство сил противника.

Шутка заключалась в том, что противник рассуждал точно так же, как они. Человек, взбиравшийся на утес справа, успел заметно опередить Киддера. Маккриди, наслаждавшийся зрелищем боя со своего наблюдательного пункта, внимательно следил за всеми передвижениями его участников. Он пришел к заключению, что противники столкнутся лицом к лицу в покинутом лагере на вершине утеса. Если человек, взбиравшийся справа, успеет закрепиться на вершине до того, как там появится Киддер со своим товарищем, у него появится отличный шанс расправиться сразу с двумя врагами.

Тем временем конкурирующие партии у основания утеса продолжали обмениваться редкими выстрелами, — более для того, чтобы обозначить свое присутствие, чем в расчете на успех. «Ускоренные курсы „Как начать войну“», — подумал Маккриди, поглаживая приклад винтовки. Он надеялся, что сходная идея не придет в голову правительству какой-нибудь небольшой страны — с использованием ядерных боеголовок вместо пуль.

Киддеру и его спутнику оставалось еще двадцать ярдов подъема, когда человек справа добрался до вершины. Он медленно огляделся, осмотрел покинутый лагерь и залег за выступом скалы. Киддер, появившийся с другой стороны, тоже осмотрел лагерь из укрытия, а затем махнул рукой своему спутнику, показывая, что путь свободен, и что-то крикнул — звук его голоса донесся до Маккриди через реку. Оба вышли на открытое место. Их противник, залегший за выступом скалы, выстрелил. Спутник Киддера пошатнулся и упал среди валунов. Киддер бросился на землю, и Маккриди перевел бинокль на основание утеса, где с новой силой вспыхнула перестрелка.

Отряд Киддера понес существенные потери: по тому, как раненый бережно поддерживал на весу свою руку, Маккриди заключил, что у него раздроблена кость. Вслед за этим Маккриди услышал отдаленный крик и увидел, что Киддер быстро пробирается между валунами к своему раненому товарищу. Человек на другой стороне утеса внезапно покинул свое убежище и начал спускаться вниз.

Через пятнадцать минут обе группы отступали в противоположных направлениях. Группа Киддера двигалась вниз по реке; один из его людей, остававшихся внизу, тяжело припадал на раненую ногу. Вторая группа поспешно отходила вверх по реке. Поле битвы воинские почести остались за Маккриди.

Прежде чем выглянуть из укрытия, Диана выжидала целый час.

— Пойду посмотрю, что случилось, — наконец сказала она.

— Я пойду с вами, — сказал Денисон.

Она задумалась.

— Ладно. Я пойду слева, вы справа. Двигаемся по очереди, прикрывая друг друга, — она посмотрела на остальных. — Вы двое обеспечиваете общее прикрытие. Если кто-нибудь начнет стрелять в нас, сразу же открывайте ответный огонь. Неважно, попадете вы в кого-нибудь или нет, главное — поднять шум.

Диана пошла первой. Денисон наблюдал, как она зигзагами бежит к гребню холма. На половине пути она остановилась и помахала ему. Он постарался насколько мог повторить ее передвижения. Оказавшись на одной линии с ней, Денисон бросился на землю и попытался представить себе, в какой ситуации Диане пришлось осваивать азы своей профессии.

Она снова побежала, на этот раз остановившись у вершины холма, откуда открывался вид на лагерь. По ее сигналу Денисон двинулся следом и осторожно выглянул из-за небольшого каменистого уступа. Лагерь был пуст, все вещи лежали так, как они их оставили. Денисон мог видеть даже отблеск солнца, игравший на открытой крышке коробки теодолита.

Диана подползла к нему.

— Встретимся в лагере, — прошептала она. — Я обойду его слева, вы справа. Не слишком торопитесь и не стреляйте во все, что движется, — можете попасть в меня.

Денисон кивнул. Когда Диана отошла в сторону, он снова посмотрел на лагерь и уловил какое-то движение. Отшатнувшись, он догнал ее и похлопал по плечу.

— Там кто-то есть.

Диана резко обернулась.

— Где?

— Возле утеса, где мы проводили измерения.

— Я никого не вижу, — сказала Диана через некоторое время.

— Я видел, — возразил Денисон. — Вон за той скалой.

Они подождали еще немного, напряженно вглядываясь в нагромождения камней.

— Должно быть, у вас разыгралось воображение, — наконец сказала Диана.

Денисон вздохнул.

— Хотелось бы надеяться, — он внезапно схватил ее за руку. — Нет! Глядите — теперь на другой стороне.

На краю утеса показалась мужская фигура. Человек осмотрелся по сторонам, а затем неторопливо побрел к лагерю. Добравшись до палатки, он устало провел по лицу ладонью и снял рюкзак.

Диана прищелкнула языком и выпрямилась.

— Это Джордж Маккриди, — сказала она.

Маккриди, казалось, падал с ног от усталости. Его одежда насквозь промокла, в сапогах хлюпала вода. Он заметил идущих к нему Диану и Денисона, но не сделал ни шагу им навстречу. Опустившись на землю, он начал снимать сапоги.

— Чертова река, — проворчал он. — Я только что пересек ее в третий раз.

— Что означает вся эта стрельба? — спросила Диана.

Маккриди вкратце описал недавние события.

— В одной группе были американцы, не знаю, кто в другой, — закончил он. — Их язык смутно напоминает славянский.

— Русские?

— Возможно. Надеюсь, что так. Если они будут гоняться за нами здесь, то есть шанс, что Кэри сможет проскочить, — Маккриди выжал мокрые носки. — Когда мне стукнет шестьдесят, я загнусь от артрита.

— Значит, вы стравили их, — задумчиво произнес Денисон. — Не знаю, насколько хороша эта идея. Они могут подумать, что столкнулись с нами, и в следующий раз будут стрелять без предупреждения.

Маккриди кивнул.

— Нам пора сматывать удочки. Лучше всего перейти реку и возвратиться другим берегом. Мы как раз уложимся в три дня, необходимые для Кэри.

— Мы не должны терять их из виду, — возразила Диана.

— Знаю. Но мне хотелось бы вернуться к машине и задать деру, пока они зализывают раны. По пути мы можем оставить множество следов своего продвижения, чтобы они не упустили нас из виду. Некоторое время они будут околачиваться поблизости; если нам повезет, еще немного постреляют друг в друга, а затем бросятся в погоню. Мы так или иначе выигрываем время для Кэри и уменьшаем риск для себя.

— Хорошо, — подумав, сказала Диана.

Маккриди склонил голову набок и подмигнул Денисону.

— Руководитель американской группы — ваш старый приятель, Киддер, — сообщил он.

— Киддер? — недоверчиво спросил Денисон.

— Я уже думала о том, что он подозрительно вовремя появился в Хельсинки, — сказала Диана. — Но он строил из себя такого идиота, что я сбросила его со счетов.

— Если вас это может утешить, то я поступил так же, — отозвался Маккриди. — Но теперь вы понимаете, что это означает: наши кузены из ЦРУ начинают играть мускулами, — он вытащил пару сухих носков из полиэтиленового пакета, — если только Киддер не ренегат или не двойной агент. Сам я ничего не имею против ЦРУ, — он взглянул на Денисона, погрузившегося в глубокое раздумье. — Что случилось, Жиль? У вас такой вид, словно вас огрели пыльным мешком по голове.

— Бог ты мой! — пробормотал Денисон. — Это же был Киддер! — он недоуменно потряс головой. — Человек, допрашивавший меня после того, как я потерял сознание в сауне. Я уже говорил, что голос показался мне знакомым, я не подумал о Киддере, потому что на сей раз он говорил с другим акцентом.

— Вы уверены? — резко спросила Диана.

— Уверен. Я не связывал этого человека с Киддером еще и потому, что думал, будто Киддер остался в Осло. В то время он еще не приехал в Хельсинки. Это важно?

— Может быть, — сказал Маккриди. — По крайней мере, одна шайка знает о том, что вы не Мейрик — та, которая похитила вас из Хемпстэда. Но человек, допрашивавший вас, принимал вас за Мейрика. Если это был Киддер, то ЦРУ не имеет отношения к тому, что с вами сотворили. В этой головоломке любой кусочек может пригодиться.

— Доктор Хардинг и Лин все еще ждут нас, — напомнила Диана.

— Я приведу их.

Денисон двинулся к гребню холма, но затем повернул в сторону, к скале, на которой он проводил измерения. В его мозгу что-то тревожно щелкнуло. Он не мог понять, каким образом Маккриди за несколько секунд переместился с одного конца утеса на другой. Первый раз Денисон заметил движение именно за этой скалой, но Маккриди появился с другой стороны.

Денисон начал обходить скалу, внимательно глядя под ноги. Маккриди пришел в лагерь в мокрых сапогах, оставив за собой цепочку влажных следов. Здесь тоже были неясные отпечатки чьих-то следов, но человек, оставивший их, шел в сухой обуви. Денисон завернул за край скалы, скрывшись из поля зрения Дианы и Маккриди.

Что-то с силой ударило его по затылку. Он ощутил вспышку боли и упал на колени. Все поплыло у него перед глазами, в ушах загудело. Второго удара по голове Денисон уже не почувствовал, провалившись в непроглядную темноту.

 

Глава 28

Автобус дребезжал и подскакивал на узкой проселочной дороге. Утро выдалось холодным, и Кэри зябко съежился на сиденье, запахнув куртку. Армстронг, сидевший рядом с ним, глядел в окошко на высокую наблюдательную башню, быстро увеличивавшуюся в размерах.

В автобусе ехали финны, тихие и неразговорчивые в этот ранний час перед началом работы. Впереди, рядом с водителем, сидел Хуовинен. Он оглянулся. Лицо его было спокойным, но Кэри показалось, что в его глазах мелькнула тревога. Прошлой ночью Хуовинен снова крепко напился, и Кэри надеялся, что похмелье не повлияет на его сообразительность.

Скрипнув тормозами, автобус остановился. Кэри вытянул шею, выглядывая в окошко. Солдат в финской форме обменялся несколькими фразами с водителем, улыбнулся и махнул рукой. Автобус двинулся дальше.

Кэри вытащил трубку и начал торопливо набивать ее. Толкнув Армстронга, он обратился к нему по-шведски:

— Почему бы тебе не выкурить сигаретку? Ты случаем не бросил курить?

Армстронг удивленно взглянул на него и пожал плечами. Если Кэри хочет, чтобы он закурил, — что ж, так тому и быть. Пошарив в кармане, он вытащил наполовину выкуренную пачку финских сигарет. Автобус снова остановился.

Водитель высунулся из кабины навстречу приближавшемуся русскому пограничнику.

— Kolmekymmentakuust.

Солдат кивнул, поднялся в автобус через переднюю дверь и окинул группу рабочих пристальным взглядом. Видимо, он пересчитывал их по головам.

Кэри чиркнул спичкой и раскурил трубку, сложив ладони чашкой и прикрывая нижнюю часть лица: он выставлял дымовую завесу. Армстронг, быстро сообразивший, в чем дело, щелкнул зажигалкой и прикрыл огонек ладонью, словно взгляд русского пограничника мог погасить его.

Русский вышел из автобуса и махнул рукой. Скрипя и подпрыгивая на ухабах, автобус проехал мимо пограничного поста. Ощутив на себе взгляд офицера, коренастого человека с широким славянским лицом, Армстронг отвернулся от окна. Он внезапно осознал, что находится в России. Ему приходилось бывать в России и раньше, но вполне легальным путем, — это обстоятельство послужило предметом его спора с Кэри.

Армстронг считал, что они могли въехать в Россию открыто через Ленинград.

— К чему эта секретность? — спросил он.

— Нам в любом случае придется действовать тайно, — сказал Кэри. — Добраться до Энсо легальным путем нет никакой возможности — русским не нравится, когда иностранцы болтаются без присмотра в приграничных районах. За иностранцами в Ленинграде ведется наблюдение, — они начинают следить за тобой, как только ты выходишь из отеля «Европа». Нет, самый лучший путь — через границу и сразу же обратно. Они даже не узнают, что мы побывали у них в гостях.

Над фабричными трубами Энсо поднимались клубы черного дыма. Попетляв несколько минут по улицам, автобус въехал в заводские ворота и остановился возле длинного приземистого здания. Пассажиры собрали свои вещи и направились к выходу. Кэри взглянул на Хуовинена; тот кивнул.

Вместе с остальной группой они вошли в здание через проем в недостроенной стене и оказались в огромном зале. Сначала Армстронг не мог понять, что находится у него перед глазами — не только потому, что зрелище было слишком необычным, но и потому, что ему пришлось следовать за Хуовиненом, который сразу же круто повернул направо и отделился от остальных. Хуовинен провел их к задней части какого-то гигантского агрегата и остановился. Его лоб был покрыт крупными каплями пота.

— Мне бы следовало получить вдвое против того, что вы мне заплатили, — проворчал он.

— Расслабьтесь, — посоветовал Кэри. — Что теперь?

— В течение часа я должен находиться здесь, — ответил Хуовинен. — Нужно расставить людей по рабочим местам и провести пятнадцатиминутное совещание с Дзотенидзе, — он откашлялся и сплюнул на пол. — Я смогу вывести вас с завода через час.

— Следовательно, мы подождем, — сказал Кэри. — Где?

— В машине — где же еще?

Хуовинен указал на агрегат. Собранный лишь наполовину, он представлял собой огромную бумагоделательную машину с поточной линией длиной более трехсот футов и шириной около пятидесяти.

— Забирайтесь внутрь и снимайте куртки, — сказал Хуовинен. — Через десять минут я принесу вам кое-какие инструменты. Если кто-нибудь заглянет, вы будете подтягивать болты… в общем, сами придумаете, что делать.

Задрав голову, Кэри посмотрел на кран, с крюка которого свисал огромный стальной валик.

— Проследите за тем, чтобы эта штука не свалилась нам на головы, — сказал он. — И не задерживайтесь больше, чем на час. Пошли, Иван.

Армстронг последовал за Кэри в недра машины. Когда он оглянулся, Хуовинен уже ушел. В передней части агрегата они нашли подходящее помещение, видимо, предназначенное для оператора. Осмотревшись по сторонам, Кэри снял куртку.

— Нормальный британский рабочий в такой ситуации режется в карты с приятелем, — сказал он. — Не знаю, как насчет финнов.

Армстронг наклонился и выглянул наружу через сложное переплетение металлических ферм.

— Они работают, — доложил он.

Кэри хмыкнул.

— В таком случае, мы тоже приступим.

Мимо прошел человек. Что-то резко звякнуло о бетонный пол, затем шаги затихли в отдалении.

— Это инструменты, — сказал Кэри. — Принеси их.

Выбравшись наружу, Армстронг вернулся с набором гаечных ключей и молотком. Кэри критически осмотрел инструменты и приладил гаечный ключ к головке ближайшего болта.

— Все, что от нас требуется, — снять эту балку, а затем поставить ее обратно, — объявил он. — На это как раз понадобится около часа, — он налег на гаечный ключ, но тут же остановился. — Высунь-ка голову и посмотри, что может случиться, если мы ее снимем. Мне не хочется, чтобы все проклятое сооружение рухнуло на нас.

* * *

Через полтора часа они шли по улицам Энсо. Армстронг все еще оставался в рабочем халате и нес на плече лопату, но Кэри переоделся. По его заверению, теперь он был одет в форму инспектора водопроводной службы. Он, совершенно не скрываясь, нес в руке металлоискатель. К облегчению Армстронга, прибор имел металлическую табличку, согласно которой данное изделие было изготовлено на заводе «Совэлектро» в Днепропетровске.

Проходя по улице, они время от времени переговаривались между собой по-русски. Армстронг сразу же ощутил консервативную атмосферу, пропитывавшую улицы Энсо. «Возможно, — подумал он, ее создает русский стиль одежды, словно сошедший со страниц довоенных журналов мод». Он всегда испытывал это чувство во время поездок в Россию.

— Когда этот паршивец захотел узнать, куда делся Виртанен, со мной чуть не случился сердечный приступ, — сказал он.

Это и в самом деле был опасный момент. Главный инженер Дзотенидзе стоял возле машины в нескольких метрах от них и допрашивал Хуовинена о местонахождении Лэсси Виртанена.

— Пластины все еще не смонтированы! — кричал он. — Виртанен наплевательски относится к работе!

— В последнее время Виртанен плохо себя чувствует, — ответил Хуовинен через переводчика. — Старые военные раны. — Сегодня он остался дома — лежит в постели.

Дзотенидзе разъярился не на шутку, но ничего не мог поделать.

— Проследите за тем, чтобы он закончил работу как можно скорее, — бросил он, уходя прочь.

— Я мог протянуть руку и дотронуться до него, — сказал Армстронг.

— Хуовинену следовало бы выдумать что-нибудь получше, — мрачно сказал Кэри. — Что если этот инженер проверит списки и обнаружит, что в автобусе приехала полная смена? Впрочем, уже ничего нельзя изменить.

Несколько минут они шли в молчании.

— Далеко еще? — спросил Армстронг.

— Почти пришли. Осталось завернуть за угол, — Кэри похлопал его по плечу. — Вот что, Иван, мой мальчик: ты простой рабочий парень, поэтому предоставь разговоры тем, кто выше тебя. Если тебе придется говорить, мычи и заикайся; будь тупым, как подобает человеку, который носит дебильную палочку, — он указал на лопату.

— Одним словом, представитель героического рабочего класса.

— Совершенно верно. А я — надменный технарь, владеющий магией современной науки.

Они повернули за угол.

— Вот и дом, — Кэри окинул строение критическим взглядом. — Довольно дряхлая конура.

— Должно быть, поэтому он и предназначен на снос.

— Снова угадал, — теперь Кэри осматривал улицу. — Для солидности начнем снаружи, прямо отсюда, с улицы.

Он вытащил из кармана пару наушников и подсоединил шнур к металлоискателю.

— Ну как, у меня достаточно глубокомысленный вид?

— Просто загляденье, — ответил Армстронг.

Кэри хмыкнул и включил детектор, затем покрутил верньеры. Держа детектор над самой землей, словно насадку пылесоса он медленно двинулся по мостовой. Армстронг со скучающим видом наблюдал за ним, опираясь на ручку лопаты. Кэри прошел около пятидесяти ярдов и медленно вернулся назад. На его лице появилось озабоченное выражение.

— Дьявольски много сигналов, — сказал он. — Такое впечатление, будто улица вымощена металлом.

— Может быть, здесь проходит золотая жила? — предположил Армстронг.

Кэри яростно взглянул на него.

— Я не шучу, — отрезал он. — Хотелось бы надеяться, что в саду будет другая картина.

— Мы привлекаем к себе интерес, — заметил Армстронг. — Занавеска на ближнем окне только что отодвинулась в сторону.

— Пожалуй, я пройдусь еще раз, — решил Кэри.

Повторив свой маршрут, он остановился напротив дома, вынул из кармана записную книжку и начал делать пометки. Армстронг подошел к нему в тот момент, когда из дома вышел маленький мальчик.

— Что это дядя делает?

— Ищет водопроводную трубу, — ответил Армстронг. — А что у него за штука в руке?

— Эта штука говорит ему, где нужно искать трубу, — терпеливо объяснил Армстронг. — Новый прибор, — он посмотрел на мальчика. — Твой отец дома?

— Нет, он на работе, — мальчик с подозрением взглянул на Кэри, который пытался заглянуть через забор. — А что он теперь делает?

— Не знаю, — сказал Армстронг. — Начальник он, а не я. А твоя мама дома?

— Дома, стирает. Хотите поговорить с ней?

Кэри выпрямился и потер лоб.

— Кажется, она проходит здесь! — крикнул он.

Армстронг наклонился к мальчику.

— Позови маму, — сказал он. — Теперь нам придется поговорить с ней.

Мальчик исчез в доме. Армстронг подошел к Кэри.

— Кунаев на работе, — сообщил он. — Миссис К. занимается стиркой.

— Отлично. Пора браться за дело.

Дверь дома отворилась, и на порог вышла худая женщина с усталым лицом.

— Вы, э-ээ… — Кэри вытащил записную книжку и перелистал страницы. — Это дом Кунаевых?

— Да, но мужа сейчас нет дома.

— А вы — гражданка Кунаева?

— Да. А что? — женщина слегка встревожилась.

— Ничего страшного, — Кэри буквально лучился добродушием. — Обычная техническая формальность, связанная с реконструкцией старых сетей в районе. Вы знаете, что большая часть старых домов пойдет на снос?

— Да, — сказала она. — Знаю, — легкая тревога уступила слабому возмущению. — Нам приходится выезжать, а я только что сделала ремонт.

— Мне очень жаль, — произнес Кэри. — Видите ли, под землей проложено много труб — газовых, водопроводных, электрокабелей и так далее. В моем ведении находятся водопроводные трубы. Здесь будут работать бульдозеры, и мы не хотим, чтобы они повредили водопроводные коммуникации, иначе целый район превратится в болото.

— А почему бы не выключить воду перед началом работ? — резонно спросила она.

Кэри пришел в замешательство.

— Это не так просто, как кажется, гражданка Кунаева, — сказал он, лихорадочно подыскивая подходящий ответ. — Как вы знаете, это один из самых старых районов Светогорска — он был построен финнами после первой мировой войны. Большая часть старых архивов была уничтожена двадцать пять лет назад, и сейчас мы даже не знаем, где пролегают некоторые трубы и каким образом они соединены с современной водопроводной системой, — он наклонился и конфиденциально добавил: — Возможно даже, что часть потребляемой нами воды поступает из-за границы, из Иматры.

— Вы хотите сказать, что финны снабжают нас водой?

— Я не занимаюсь экономическими вопросами, — жестко сказал Кэри. — Моя работа — искать трубы.

Она взглянула через плечо Кэри на Армстронга, опиравшегося на лопату.

— Значит, вы собираетесь идти в сад. Он, конечно, перекопает все вокруг?

— Ни в коем случае, — заверил ее Кэри. Он показал на свой металлоискатель. — У меня есть новый прибор, с помощью которого можно определить положение трубы, не производя раскопок. Возможно, нам придется выкопать одну маленькую яму, если мы найдем сочленение, но это вряд ли произойдет.

— Ну ладно, — неохотно сказала она. — Но постарайтесь не ходить по клумбам. Я знаю, что нас выселяют в конце года, но цветы сейчас очень хороши, и муж следит за ними.

— Мы постараемся, — сказал Кэри. — Пройдем вдоль забора и вернемся обратно.

Он махнул Армстронгу, и они двинулись в обход дома в сопровождении мальчика.

— Нам нужно как-то избавиться от него, — шепнул Армстронг.

— Никаких проблем. Ему скоро надоест смотреть на нас.

Кэри обогнул угол дома и застыл как вкопанный, увидев в углу сада большой сарай, сбитый из крепких березовых бревен.

— Этой штуки на плане не было, — сказал он. — Надеюсь, что наш ящик не лежит под ним.

Армстронг всадил лопату в почву возле края клумбы. Кэри развернул план.

— Вот оставшееся дерево, — сказал он. — Одно из четырех, упомянутых Мейриком. Начнем с него.

Он надел наушники, включил прибор и бодрым шагом направился к дереву. Некоторое время он тщательно изучал почву вокруг дерева; мальчик вертелся поблизости и надоедал расспросами.

— Здесь ничего нет, — наконец сказал он.

— Возможно, труба проходит по центру, — заметил Армстронг.

— Может быть, но теперь придется исследовать всю площадь.

Кэри приступил к исследованию. Поглядывая на мальчика, он время от времени выкрикивал какое-нибудь число, которое Армстронг старательно переносил на план. Через полчаса мальчику наскучило наблюдать за работой, и он ушел. Кэри подмигнул Армстронгу. Незаметно пролетел еще один час.

Взглянув на часы, Кэри подошел к Армстронгу.

— У нас есть две возможности, — сказал он. — Сильный — очень сильный — сигнал у края лужайки, еще один слабый сигнал в центре вон той клумбы. Полагаю, следует начать с лужайки.

Армстронг обернулся.

— К нам идет миссис К.

Женщина подошла к ним.

— Ну как, нашли что-нибудь?

— Похоже, мы нашли соединение, — Кэри указал на край лужайки. — Вон там. Нам придется выкопать одну маленькую ямку — поймите нас правильно, гражданка Кунаева. Мы будем очень аккуратны и положим дерн обратно.

Женщина взглянула на лужайку, поросшую чахлой травой.

— Думаю, это не имеет значения, — безнадежно сказала она. — Трава здесь растет не так, как у нас, на юге. Вам принести чего-нибудь поесть?

— Мы принесли с собой бутерброды, — вежливо сказал Кэри.

— Я сделаю чай, — она кивнула и пошла к дому.

— Чудесная женщина, — заметил Кэри. — Кстати, уже двенадцать часов: все порядочные рабочие в это время откладывают инструменты на полчаса.

Они сели на лужайке, запивая сэндвичи чаем с лимоном. Женщина не изъявила желания побеседовать с ними, за что Кэри был ей от души благодарен.

— Насколько я понимаю, Меррикен и его семья, за исключением молодого Гарри, погибли здесь, — задумчиво сказал он, прожевывая кусок сэндвича. — Вон то крыло дома выглядит новее, чем остальная часть.

— Здесь сильно бомбили? — спросил Армстронг.

— Бог ты мой, да ведь здесь некоторое время проходила линия фронта. В небе было темно от бомбардировщиков.

Армстронг отхлебнул горячего чаю.

— Откуда мы знаем, что ящик все еще находится здесь? — спросил он. — Любой усердный садовник, хотя бы сам Кунаев, мог его выкопать.

— Лучше не раздражай меня, — сказал Кэри. — Тебе явно пора приниматься за работу. Я даю инструкции и наблюдаю за их выполнением согласно своему общественному статусу.

Он пересек лужайку, несколько секунд поводил над землей металлоискателем и воткнул в землю карандаш.

— Вот здесь. Копай аккуратно.

Армстронг начал копать. Он выкладывал слои дерна и почвы на одну сторону, стараясь не перемешивать их. Кэри сидел под деревом и наблюдал за ним, допивая остатки чая.

— Как глубоко зарыта эта штука? — спросил Армстронг.

— Примерно два фута.

— Я углубился уже на два с половиной. Ничего не видно.

— Продолжай, — сказал Кэри. — Мейрик мог ошибиться.

Армстронг продолжил работу.

— Уже три с половиной фута, — сообщил он через некоторое время. Ничего нет.

— Давай посмотрим, что скажут приборы.

Кэри надел наушники и опустил детектор в яму. Включив прибор, он быстро повернул верньер мощности сигнала.

— Здесь, — сказал он. — Должно быть, осталось несколько дюймов. У меня чуть барабанные перепонки не лопнули.

— Попробую, — сказал Армстронг, — но, не увеличивая размеров ямы, дальше копать трудно.

Он снова вонзил лопату в землю. На этот она звякнула о какой-то твердый предмет.

— Вот оно!

Поработав лопатой еще минуту, Армстронг начал разгребать землю руками. Еще через пять минут он выпрямился и посмотрел на Кэри.

— Вы знаете, что мы нашли?

— Что?

Армстронг нервно рассмеялся.

— Водопроводную трубу.

— О Боже! Вылезай из ямы, дай мне посмотреть.

Сменив Армстронга в яме, он нащупал закругленную металлическую поверхность и край какого-то фланца. Он счистил еще немного земли, посмотрел на свою работу и вылез из ямы.

Армстронг все еще хихикал.

— Засыпай яму, но очень осторожно, — сказал Кэри. — Это неразорвавшаяся бомба.

Смешок застрял у Армстронга в горле.

— Похоже, 250-килограммовая, — добавил Кэри. — Эквивалент нашей 500-фунтовой времен второй мировой.

 

Глава 29

Они собрались возле Денисона, распростертого на земле.

— Не трогайте его, — предупредил Хардинг. — Я не знаю, получил ли он что-нибудь еще, кроме контузии.

Он осторожно ощупал затылок Денисона.

— Ударили очень сильно.

— Но кто?

Диана взглянула на Маккриди. Маккриди пожал плечами.

Длинные пальцы Хардинга пробежали по торсу Денисона.

— Давайте перевернем его, только аккуратно.

Они повернули Денисона на спину, и Хардинг приподнял ему веко. Зрачок закатился вверх. Лин невольно вскрикнула.

— Извините, доктор, — сказала Диана. Встав на колени, она засунула руку в карман рубашки Денисона и кивнула Маккриди. Они отошли в сторону.

— План и записная книжка исчезли, — сказала Диана. — Он носил их в кармане рубашки, застегнутом на пуговицу. Пуговица оторвана. Вопрос, кто это сделал?

— Это не янки, — убежденно сказал Маккриди. — Я видел, с какой скоростью они уходили вниз по реке. Готов поспорить, что это и не другая банда.

— Тогда кто же?

Маккриди раздраженно покачал головой.

— Кто-то оказался умнее меня, — проворчал он.

— Сейчас не время для самокритики, — резко сказала Диана. — Дело в том, кто оказался умнее.

— Верно, — согласился Маккриди. — Кто бы то ни был, мы этого ожидали.

— Ожидали ради того, чтобы узнать, кто такие наши противники, — возразила Диана. — Вы знаете, что это означает. За нами охотятся уже три группы, — она начала загибать пальцы. — Американцы, затем какие-то славяне — русские, поляки, болгары, югославы — на выбор, а теперь еще и некие таинственные незнакомцы.

— Кэри был к этому готов, не так ли?

— Да, но беспокойства от этого не меньше. Пойдем взглянем на Денисона.

Они вернулись к скале.

— Это просто контузия, правда? — спросила Лин, с тревогой глядя на Хардинга.

— Не уверен, — ответил Хардинг. — Лин, в моем рюкзаке лежит черная коробка. Принесите ее, пожалуйста.

Лин побежала к лагерю. Маккриди опустился на колени рядом с Денисоном.

— Что с ним?

— Пульс очень слабый, — сказал Хардинг. — Нужно измерить кровяное давление. Есть и кое-что еще. Взгляните на это.

Он взял руку Денисона за запястье и приподнял ее. Когда он отпустил руку, она осталась в том же положении. Хардинг согнул руку в локте и отпустил — рука снова осталась в том положении, в каком он ее оставил.

Маккриди втянул воздух сквозь зубы.

— Его тело словно сделано из воска, — изумленно пробормотал он. — Что же это такое?

— Форма каталепсии, — ответил Хардинг.

— Она обычно сопровождает контузию?

— Нет. Я впервые вижу такую реакцию как следствие удара по голове. В высшей степени необычно.

Лин вернулась и протянула коробку.

— Это то, что вы хотели?

Коротко кивнув, Хардинг вытащил эластичный бинт и закрепил его на предплечье Денисона, а затем накачал в него воздух резиновой грушей.

— Кровяное давление тоже упало, — он снял бинт. — Отнесем его в лагерь и уложим в спальный мешок. Ему нужно тепло.

— Это означает, что мы никуда отсюда не сможем уйти, — скорее утвердительно, чем вопросительно пробормотал Маккриди.

— Не сможем, — согласился Хардинг. — По крайней мере до тех пор, пока я не выясню, что с ним случилось. Боюсь, его теперешнее состояние связано с тем, что с ним сделали раньше.

Маккриди помрачнел. Оставшись в лагере, они становились подсадными утками для любого следующего охотника за людьми.

— Он в сознании, доктор? — спросила Лин.

— Нет, разумеется, — ответил Хардинг. — Полностью отключен.

* * *

Хардинг ошибался. Денисон слышал каждое слово, но не мог ничего сделать. Когда он пытался двигаться, оказывалось, что мышцы ему не подчиняются. Было так, словно какая-то часть его мозга вышла из-под контроля. Он чувствовал, как Хардинг поднимает его руку, и хотел сделать ответное движение, но не мог.

Ему оставалось лишь одно — терпеть чудовищную головную боль.

Он ощутил, что его поднимают и несут, а затем кладут в спальный мешок. Через несколько минут он совершенно согрелся. Кто-то набросил капюшон мешка ему на голову, оставив снаружи только нос, поэтому звуки доносились приглушенно, и он с трудом мог разобрать отдельные слова. Он пытался заговорить, но язык безвольной тряпкой лежал во рту. Он не мог даже напрячь голосовые связки, чтобы издать самый слабый звук.

До него доносились обрывки разговора: «Дышит… автоматические функции не повреждены… боковой… потеря речи… шок…» Должно быть, это говорил Хардинг.

Кто-то перекатил его на бок. Денисон ощутил у себя во рту чьи-то пальцы, ощупывающие язык. Потом его оставили в покое.

Вскоре он заснул.

Ему снились сны.

* * *

Во сне он стоял на склоне холма, всматриваясь в глазок теодолита. Постепенно он понял, что это вовсе не теодолит, а кинокамера. Он даже знал ее марку — «Аррифлекс». Маленькое пятнышко озера, голубевшее вдали, постепенно превратилось в голубой глаз хорошенькой девушки.

Он оторвался от видоискателя и повернулся к Джо Стаунтону, оператору.

«Отличная композиция, — сказал он. — Начинаем съемку».

* * *

Огромные пласты памяти вставали на место под лязг раскрывавшихся стальных дверей.

* * *

«Ничего хорошего, Жиль, — сказал Фортескью. — Ты перехватил через край, и это слишком дорого нам обходится. Как, скажи на милость, ты можешь сохранять контроль над собой, если ты всегда пьян или под мухой?» Его презрение хлестнуло Денисона, как пощечина. «А когда ты не пьян, то мучаешься с похмелья, — голос Фортескью доносился глухо, как из пещеры. — Ты больше не можешь рассчитывать на старую дружбу. Это конец. Ты уволен».

* * *

Даже во сне Денисон ощущал, что по его щекам текут слезы.

* * *

Он вел автомобиль: старый, знакомый, многократно побитый «лотос». Бет сидела рядом, ее волосы развевались на ветру. «Быстрее! — говорила она. — Быстрее!» Он переключил передачу, чтобы обогнать грузовик, и прибавил газу.

Мотоцикл, похожий на большое насекомое, вылетел навстречу с боковой дороги. Он круто вывернул руль, но то же самое сделал и грузовик, который он собрался обогнать. Закричала Бет. Потом был удар, скрежет рвущегося металла и звон разбитого стекла. Потом не было ничего.

* * *

«Мне очень жаль, — сказал Стаунтон. — Могла бы получиться хорошая лента, но Фортескью не хочет ее брать. Что теперь будешь делать?»

«Поеду домой в Хемпстэд и напьюсь», — ответил Денисон.

* * *

Хемпстэд! Пустая безликая квартира, голые стены. Мало мебели, зато много пустых бутылок из-под виски.

А потом…

* * *

Денисон закричал во сне.

Он заворочался, открыл глаза и увидел Лин, склонившуюся над ним.

— Бет? — прошептал он.

Ее глаза расширились.

— Доктор Хардинг! — крикнула она. — Доктор Хардинг, он… он проснулся, — ее голос прервался.

Когда она повернулась к Денисону, он попытался встать.

— Нет, — сказала она. — Лежи спокойно.

— Со мной все в порядке, — тихо сказал Денисон.

Появился Хардинг.

— Дайте мне взглянуть на него, — он склонился над Денисоном. — Как вы себя чувствуете?

— Не слишком плохо, — ответил Денисон. — Жутко болит голова, — он поднял руку и прикоснулся к затылку. — Что произошло?

— Кто-то ударил вас по голове.

Денисон запустил другую руку под спальный мешок, к карману рубашки.

— Они забрали план.

— Это неважно, — сказала Лин. — Это неважно, Жиль.

— Знаю, — он приподнялся на локте, взял таблетки, протянутые Хардингом, и запил их водой. — Сейчас вы очень удивитесь, доктор.

— Вы были в сознании? — спросил Хардинг.

— Да. Более того, ко мне вернулась память.

— Вся память?

— Денисон нахмурился.

— Не уверен. Откуда мне знать?

— Не будем углубляться в этот вопрос, — быстро сказал Хардинг. — Как вы чувствуете себя физически?

— Отвечу, если мне разрешат встать.

Денисон выбрался из спального мешка и встал, опираясь на руку Хардинга. Несколько секунд он стоял пошатываясь, а затем сделал три шага.

— Кажется, все в порядке, — сказал он. — Если бы не головная боль…

— Таблетки снимут боль, — сказал Хардинг. — Но на вашем месте я бы не стал действовать слишком энергично.

— Вы — не я, — резко отозвался Денисон. — Сколько сейчас времени? Где остальные?

— Сейчас полдень, — ответила Лин. — Остальные смотрят, нет ли кого-нибудь поблизости. Думаю, доктор прав: тебе нужно полежать.

Денисон подошел к краю утеса, вспомнив беспокойство в голосе Маккриди, когда тот понял, что из-за нападения на Денисона их отряду придется остаться на месте.

— Я в состоянии перейти через реку, — сказал он. — Этого достаточно.

 

Глава 30

Армстронг копал новую яму. Наскоро забросав землей первую, он оставил Кэри укладывать дерн. Кэри старался как мог, но лужайка оставалась неровной, а принимая во внимание некоторые обстоятельства, ему вовсе не хотелось ее сильно утаптывать. Он взглянул на Армстронга, который, казалось, задался целью окончательно испортить клумбу.

— Что-нибудь нашел?

— Пока нет.

Армстронг выбросил очередную лопату земли и быстро наклонился.

— Стойте-ка! Кажется, здесь… — Кэри моментально оказался рядом с ним. — …здесь что-то есть.

Кэри опустил руку в яму и нащупал плоскую поверхность, крошившуюся под его пальцами. Когда он вытащил руку, его ладонь была покрыта коричневатым налетом.

— Ржавчина! — произнес он. — Это ящик. Копай осторожнее.

Оглянувшись на дом, Кэри подумал, что мадам Кунаева очень вовремя ушла в магазин, прихватив с собой сына. Ложка меда в бочке дегтя. Часом раньше она выходила во двор вывешивать выстиранное белье, а покончив с этим занятием, начала болтать о несправедливости городских властей, о страшных ценах в магазинах и о других материях, близких сердцу любой домохозяйки. Масса времени была потеряна впустую.

— Если ящик проржавел, мы можем оторвать крышку и вытащить бумаги, не раскапывая ямы, — заметил Кэри.

— Я забыл прихватить с собой консервный нож, — пробормотал Армстронг. — Но попробовать можно.

Его рука скользнула к бедру и извлекла из бездонного кармана халата нож в кожаном чехле.

— Купил в Хельсинки, — пояснил он. — Думал, может пригодиться.

Увидев нож, Кэри недовольно хмыкнул, вытащил его из чехла и осмотрел широкое лезвие с деревянной рукояткой.

— Никогда не пытайтесь справиться с финном с помощью ножа, они всегда дадут тебе сто очков вперед. Вероятно, русские в здешних местах владеют ножом не хуже финнов. Ладно, эта штука нам подойдет.

Он принялся снимать землю с крышки ящика, расчистив около квадратного фута ржавого металла, а затем вонзил в крышку острие ножа. Проржавевшее железо раскрошилось, и нож с неожиданной легкостью скользнул внутрь. Кэри расширил дыру, отогнул металлический язычок, за который можно было ухватиться, и со скрежетом потянул его на себя.

Через пять минут он проделал в крышке ящика дыру, в которую можно было свободно просунуть руку. Пошарив внутри, он нащупал твердый корешок какой-то книги и обнаружил, что оказался в положении обезьяны, пытающейся вынуть орех из бутылки. Книга была слишком велика, Кэри выпустил ее и сосредоточился на расширении отверстия.

Наконец ему удалось извлечь книгу. Это была школьная тетрадь в твердой картонной обложке. Перелистав страницы, Кэри увидел математические символы и ряды длинных уравнений.

— Есть! — ликующе сказал он.

Следующей вещью, извлеченной из ямы, был рулон бумаг, схваченный резинкой. Резинка лопнула от первого же прикосновения, но бумаги, долгое время пролежавшие в свернутом виде, сохранили свою форму. Кэри с трудом развернул их. Первые страницы были написаны по-фински очень мелким почерком; математические уравнения появились на четвертой странице. Далее они становились все более обильными, а последние страницы сплошь были покрыты математическими значками.

— Как мы определим, что нам нужно? — спросил Армстронг.

— Не нужно ничего определять — мы заберем всю кучу.

Кэри снова нырнул в яму и запустил руку в ящик. Через десять минут ящик опустел, а рядом с ямой лежала объемистая пачка бумаг и тетрадей.

Кэри вытащил из кармана тщательно сложенные бумажные мешки.

— Засыпай яму, а я займусь барахлом, — он обеспокоенно взглянул на часы. — У нас осталось мало времени.

Наполнив бумагами три крепких мешка из крафтовой бумаги, Кэри запечатал их клейкой лентой.

— Земли не хватит, чтобы засыпать яму, — внезапно сказал Армстронг. — Она падает в пустой ящик.

— Я все сделаю, — Кэри подошел к нему. — А ты тем временем прогуляйся за тачкой. Ты знаешь, где ее найти.

— Пустой дом в конце улицы. Надеюсь, молодой Виртанен оставил ее там, где было условлено.

— Скоро узнаешь. Давай топай.

Кэри начал засыпать яму. Армстронг был прав: вынутой земли оказалось недостаточно, поэтому Кэри брал дерн с соседних участков клумбы и насыпал землю, не утрамбовывая ее. Это заняло достаточно много времени, но когда он закончил работу, Армстронг так и не появился.

Кэри спрятал мешки в зарослях кустарника. Время стремительно уходило: им нужно было вернуться на фабрику и контрабандой протащить бумаги в автобус.

Кэри нетерпеливо пошел к калитке и испытал несказанное облегчение, увидев Армстронга, катившего перед собой тачку.

— Где ты шлялся?

— Проклятый идиот спрятал ее, — яростно сказал Армстронг. — Как вы его проинструктировали?

— Сказал, чтобы поставил тачку за стеной так, чтобы ее не было видно с улицы.

— Он засунул эту дрянь в подвал, — сказал Армстронг. — Мне пришлось обыскать весь дом.

— Небольшая накладка, но тачка у нас все-таки есть. Пошли.

Они сложили бумаги в тачку и прикрыли их грязной мешковиной. Кинув сверху лопату и металлоискатель, Армстронг взялся за ручки и покатил тачку, но внезапно остановился.

— Кто-то идет.

Кэри повернул голову. Со стороны дома в сад входил какой-то человек, всем своим видом выражавший подозрительность и недружелюбие.

— Что вы делаете в моем саду?

Кэри выступил вперед.

— Гражданин Кунаев?

— Да, это я.

Кэри быстро изложил ему свою историю.

— Разумеется, вашей жене все известно, — добавил он. — Мы не оставили после себя беспорядка.

— Вы копали ямы? Где?

— Там, на лужайке, — Кэри указал на лужайку, отвлекая внимание от перекопанной клумбы. Кунаев поковырял дерн носком ботинка.

— Аккуратная работа, можно сказать, — он несколько раз с силой топнул ногой, и Армстронг скривился, вспомнив о бомбе. — Выходит, вы будете здесь раньше, чем ожидалось?

Кэри нахмурился.

— Что вы имеете в виду?

— Бульдозеры, конечно.

— Об этом, товарищ, мне ничего не известно; это не по нашему ведомству. Я занимаюсь только водопроводными трубами.

Кунаев посмотрел на свой дом.

— Мне нравилось жить здесь — это хорошее место. Теперь нас хотят выселить и построить здесь еще одну проклятую фабрику. Разве это справедливо, товарищ? Как вы думаете, разве это справедливо?

Кэри пожал плечами.

— Прогресс иногда требует жертв.

— А жертвы приношу я, — проворчал Кунаев. — Нас переселяют в новый район на другом конце города. Дешевые и хлипкие новые дома. Этот дом — другое дело, товарищ: финны знали, как строить.

— Выходит, советские рабочие не знают? — учтиво осведомился Кэри.

— Я этого не говорил, — быстро ответил Кунаев.

Он подошел к тачке и взял металлоискатель.

— А это лоза, с помощью которой вы находите воду?

— Да, — Кэри крепко сжал губы.

— Похоже на миноискатель, с которым я ходил во время войны. Я был в Сталинграде, товарищ. Мне тогда было четырнадцать лет.

Он подошел к забору соседнего сада с детектором в руках.

— Борис Иванович, вы дома?

— Господи спаси, — прошептал Армстронг. — Что нам делать?

— Он уже собрался на дежурство, — отозвалась из-за забора женщина.

— Добрый вечер, Ирина Александровна. Попросите его зайти ко мне на минутку, я хочу кое-что ему показать.

— Пошли, — прошептал Армстронг.

— Мы не можем уйти без металлоискателя, — сквозь зубы ответил Кэри. — Это будет выглядеть слишком подозрительно.

Кунаев вернулся обратно; он уже успел надеть наушники.

— Принцип работы такой же, как у миноискателя, — заметил он. — Само собой, он не такой тяжелый и громоздкий, но в наши дни электроника развивается быстро.

— Принцип немного другой, — возразил Кэри. — Гражданин Кунаев, нам пора идти на другой участок.

— Куда торопиться, товарищ? — небрежно спросил Кунаев. Он подошел по тропинке к полоске снятого дерна.

— Вы говорите, здесь вы нашли свою трубу?

— Сочленение, — поправил Кэри, скрипнув зубами.

Кунаев включил прибор и несколько раз прошелся взад-вперед.

— Работает, — сообщил он. — Я могу найти это сочленение с завязанными глазами. Хотите на спор? — он прикрыл глаза и снова прошелся по лужайке. — Вот здесь, верно?

— Точно. То самое место, — согласился Армстронг.

Кунаев открыл глаза и огляделся.

— А, Борис Иванович, вот и вы! — весело сказал он. — Вас наверняка заинтересует эта штучка.

Кэри обернулся и ощутил щемящую пустоту в желудке. Борис Иванович был полисменом.

 

Глава 31

— Здесь, в Сомпио, главным объектом изучения является экология заболоченных районов, — сказал доктор Матти Маннермаа. — В северной Финляндии много болот, развившихся в результате усыхания мелких озер. Сомпио был сделан природоохранной зоной, потому что на его территории располагаются не только болота, но и возвышенности с абсолютными отметками более пятисот метров, а также небольшая часть озера Локка. Таким образом, мы имеем разнообразную среду обитания для многих видов живых существ — в особенности птиц.

— Очень интересно, — заметил Маккриди, надеясь, что интерес отражается на его лице. Он смертельно устал.

— Я, разумеется, орнитолог, — продолжал доктор Маннермаа. — Методы моей работы сходны с теми, которые используются на вашей исследовательской станции в Слинбридже.

— Я бывал там, — с энтузиазмом сказал Хардинг.

— Я тоже, — отозвался доктор Маннермаа. — Я провел там несколько месяцев, изучая британские методы исследований. У вас очень оригинальная теория гнездования, вполне применимая для здешних мест. Мы окольцевали множество птиц для изучения путей миграции.

Маккриди указал на подставку с охотничьими ружьями, стоявшую у стены кабинета Маннермаа.

— Как я погляжу, вы занимаетесь и отстрелом.

— Приходится, — согласился Маннермаа. — Мы проводим многолетнее исследование по изучению остатков пестицидов в подкожном жире. Мы также разбиваем множество яиц, мистер Маккриди, для измерения толщины скорлупы. Уменьшение толщины скорлупы — проблема для истинных ценителей, вы не находите? — он рассмеялся. — Я отношусь к птицам без излишней сентиментальности: люблю жареных уток не меньше, чем другие.

— Я люблю пострелять диких куропаток, — сказал Хардинг. — У нас в Норфолке хорошая охота.

— Надеюсь, вы не берете с собой ружье в Сомпио, — сказал Маннермаа. Веселый блеск в его глазах опровергал серьезность его тона. — Ладно, джентльмены, теперь давайте взглянем на карту и решим, какой маршрут вам следует выбрать.

Он встал и подошел к большой карте, висевшей на стене. В течение нескольких минут они обсуждали разные маршруты.

— Вот здесь стоит хижина, — сказал Маннермаа. — На краю болота, прямо у подножия Наттасетд — вот этой горы. В хижине есть койки и все, что нужно для приготовления пищи, — жилье грубое, но все же лучше, чем в палатке.

— Очень любезно с вашей стороны, — вставил Маккриди. — Огромное спасибо.

— Там сложено много технического оборудования. Постарайтесь, пожалуйста, не поломать его.

— Мы ни к чему не прикоснемся, — пообещал Маккриди. — Спасибо вам за все, доктор.

Они обменялись рукопожатиями.

— Надеюсь, вашим компаньонам повезло с закупкой продуктов, — сказал Маннермаа. — Вуотсо — маленькое местечко, здешние возможности ограничены.

— Ничего, мы привыкли к солдатскому рациону, — заверил его Маккриди.

— Если у вас кончатся продукты, можете взять консервы в хижине, — продолжал Маннермаа. — Заплатите, когда вернетесь.

Маккриди и Хардинг вышли из офиса Маннермаа на главную улицу Вуотсо.

— Общительный парень, не правда ли? — спросил Хардинг. — Как видно, Кэри отрекомендовал ему нас с самой лучшей стороны.

— Но охотничье ружье нам все-таки брать с собой не разрешили, — проворчал Маккриди. — Впрочем, я бы хотел взять с собой автомат.

— Вы думаете, что за нами по-прежнему следят?

— Уверен. Мы оставили за собой не просто след, а целую просеку. План Кэри работает, и для Кэри это просто замечательно, но у меня такое ощущение, что мы держимся за веревочку, которая очень скоро приведет нас к сортирной дырке, — в голосе Маккриди слышались сердитые нотки. — Выставить нас в качестве мишени очень удобно, но кому нравится, когда в него стреляют? Та часть плана, согласно которой я должен был обеспечивать внешнее прикрытие, уже пошла насмарку. В конце концов, мне же нужно когда-то спать! Эта работа не под силу одному человеку.

— Следовательно, вы остаетесь с нами?

Маккриди кивнул, думая о чем-то своем, и затем спросил:

— Еще одна вещь — сколько может продержаться Денисон?

— Он обладает замечательной способностью к восстановлению, — сказал Хардинг. — Этот удар по голове каким-то образом разрушил множество блоков в его памяти. С каждым днем он вспоминает все больше и больше, и, похоже, он может овладеть своими воспоминаниями.

— А что с ним произойдет, когда он вспомнит все? Он снова сломается и вернется к бутылке? — желчно спросил Маккриди.

— Не знаю. Вчера вечером я предлагал ему виски, но, кажется, у него сохраняется стойкая неприязнь к спиртному.

— Надеюсь, так оно и останется в дальнейшем, — проворчал Маккриди.

* * *

В сущности, Денисон чувствовал себя замечательно. Когда они вошли в заповедник Сомпио, он решил проанализировать причины своего отличного настроения и пришел к выводу, что оно объясняется отсутствием паники при попытках вспомнить прошлое. Конечно, окружающая природа тоже сильно влияла на его настроение. Он остановился, вдохнув всей грудью холодный и чистый воздух, а затем огляделся по сторонам.

Они обошли подножие горы Наттасет, держась близко к предгорью. Внизу перед ними раскрывалась панорама дикой северной равнины, захватывающая дух своей красотой. На твердой земле росли вездесущие карликовые березы, но между бесчисленными островками переливалось запутанное шитье ручьев и болот, отражавших синее небо, а отдаленное озеро, испещренное островами, сияло, словно огромное серебряное зеркало. Неподалеку от путников тут и там виднелись белые клинья прошлогоднего снега.

Остановившись, чтобы оглядеться вокруг, Денисон увидел Маккриди, отставшего от остальной группы примерно на полмили. Тот вроде бы тоже остановился. Денисону показалось, что Маккриди осматривает окрестности в полевой бинокль, и вряд ли только ради того, чтобы полюбоваться видами. Вероятно, впечатление от окружающей красоты определяется настроением того, кто смотрит, и, насколько мог судить Денисон, картина великолепия природы совсем не радовала Маккриди. Вокруг было слишком много мест, где можно было спрятаться человеку, а при необходимости и целой роте.

Денисон поудобнее пристроил рюкзак на спине и снова двинулся вперед, ускорив шаг, чтобы догнать остальных.

— Нам повезло, что никто не напал на нас, когда мы уходили из Кево, — сказал он, поравнявшись с Лин. — Я был так плох, что только мешал вам.

Лин с беспокойством взглянула на него.

— Как ты себя чувствуешь теперь?

— Отлично, — радостно ответил он. — Теперь я могу вспоминать. Например, сегодня утром я вспомнил, как зовут человека, который живет в квартире этажом выше меня. Славный парень этот Патерсон.

— Ты помнишь, что был кинорежиссером?

— Да, — Денисон рассмеялся. — Но не думай, что я был акулой кинобизнеса, — мои фильмы не показывались в Вест-Энде. Я в основном выпускаю документальные ленты общеобразовательной тематики, — он нахмурился. — Вернее, выпускал. Меня же уволили.

— Не беспокойся об этом, Жиль, — тихо сказала она.

— А я и не беспокоюсь. Сейчас нужно думать о более важных вещах. И все-таки… — он мысленно заглянул в прошлое. — И все-таки я был не слишком приятным типом.

— Забудь об этом, — яростно сказала Лин.

Денисон искоса взглянул на нее.

— Ты что, переживаешь за меня?

В его голосе прозвучало слабое изумление: много воды утекло с тех пор, когда кто-то мог тревожиться за него или беспокоиться о том, что с ним происходит. Фортескью беспокоился лишь о том, чтобы работа была сделана в срок, — за самого Денисона он и гроша бы ломаного не дал.

— А чего же ты ожидал? Может быть, я должна радоваться, когда тебя бьют по голове? — она ускорила шаг. — Тебе не следовало соглашаться с этим безумным планом.

— Кэри уговорил меня — он обладает хорошим даром убеждения. Но ты… ты сама себя уговорила. Тебя сюда никто не звал. Почему ты это сделала?

Лин бледно улыбнулась.

— Ты похож на Гамлета — позволяешь другим толкать и тянуть себя со всех сторон.

— О, бедная Офелия! — Денисон усмехнулся.

— Не ставь меня на одну доску с этой дурехой, — отрезала Лин. — Я не собираюсь сходить с ума, переодевшись в белое сатиновое платье. Но если бы рядом с Гамлетом оказался кто-то, кто мог бы дать ему совет, на кого он мог бы положиться, то все обернулось бы иначе. К сожалению, у него под рукой был лишь этот слизняк Горацио.

У Денисона внезапно испортилось настроение.

— Ты предлагаешь мне опереться на тебя?

— Я всего лишь хочу сказать, что ты не должен чувствовать себя чем-то обязанным этой шайке с Уайтхолла. Не верь всему, что говорит Кэри. Он занимается этой работой ради себя, а не ради тебя, — сердито закончила она.

Денисон немного помолчал.

— Может быть, ты и права, — наконец сказал он. — У меня нет иллюзий по поводу нашей работы. Все началось без моего ведома, но продолжалось уже по моему собственному желанию. Я знаю, что меня используют, и особенно радоваться тут нечему. Я попал в сложное положение, и Кэри до некоторой степени воспользовался этим, но я его не виню. В тот момент у него не было другой кандидатуры, кроме меня.

— Но тебе уже лучше, — напомнила Лин. — Скоро ты сможешь сам принимать решения.

— Посмотрим, — задумчиво произнес Денисон. — Посмотрим.

Он подтянул лямки рюкзака.

— Когда же мы наконец дойдем до хижины?

* * *

В этот вечер они шли очень долго, поскольку Диана непременно хотела дойти до места назначения.

— Нет смысла ночевать под открытым небом, когда есть возможность иметь крышу над головой, — сказала она.

Ночной переход был легким: солнце практически не заходило, и в полночь группа могла двигаться так же быстро, как и днем. К хижине они подошли в два часа ночи.

Хижина, сложенная из березовых бревен, оказалась значительно просторнее, чем они ожидали. Она имела форму буквы «Н»: вертикальные крылья, по-видимому, пристраивались по мере необходимости. Жилые помещения располагались в поперечной перекладине «Н». Все с радостью освободились от тяжелых рюкзаков, и женщины сразу же принялись готовить еду, послав мужчин за водой.

Хардинг и Денисон взяли ведра и вышли наружу. Остановившись у порога, Хардинг обвел взглядом болото, состоявшее, казалось, лишь из воды с островками тростника, и простиравшееся так далеко, как только мог видеть глаз.

— Отличное место для диких куропаток, — удовлетворенно заметил он.

Денисон хлопнул себя по шее.

— Отличное место для комаров, — проворчал он.

— Не беспокойтесь, здесь нет малярийных видов.

— Вы предлагаете утешаться тем, что нас просто съедят заживо? — Денисон снова хлопнул себя по щеке. — Пошли за водой.

Они спустились к краю болота. Хардинг критически посмотрел на воду.

— Выглядит нормально, но на всякий случай ее лучше прокипятить.

Они наполнили ведра. Хардинг выпрямился.

— Интересно, что это там такое.

Денисон проследил за его взглядом и увидел низкий деревянный сарай, стоявший возле края воды примерно в сотне ярдов от хижины.

— Вероятно, сауна. Финны любят ставить их у воды, чтобы прыгать туда после парилки. Меня вы туда и калачом не заманите.

— Для сауны низковато, — возразил Хардинг. — Смотрите, какая низкая крыша. Схожу-ка я посмотрю.

— Девочки раскричатся. Они ждут, когда мы принесем воду.

— Я вернусь через минуту.

Хардинг пошел прочь. Денисон пожал плечами, наполнил ведро и принес его в хижину. Когда ему сказали, что воды слишком мало, он вернулся за другим ведром.

— Посмотрите, что я нашел, — позвал Хардинг.

Денисон подошел к сараю. Хардинг оказался прав: крыша сарая была такой низкой, что в него с трудом можно было даже влезть на четвереньках. Обогнув строение, он увидел Хардинга, сидевшего на корточках.

— Что это такое?

— Охотничья плоскодонка, — ответил Хардинг. — Последний раз я видел такую много лет назад.

С той стороны, откуда смотрел Денисон, сарай казался простым навесом над лодкой-плоскодонкой, напоминавшей увеличенный эскимосский каяк.

— Ну и что?

Хардинг тихонько рассмеялся.

— Маннермаа запретил нам брать с собой ружья, а сам держит здесь эту штуку. Вот старый дьявол!

Денисон опустился на корточки рядом с Хардингом.

— Не пойму, что здесь смешного.

— Ну как же. Готов поспорить — ружье лежит в хижине. Надо его поискать, — Хардинг указал на нос лодки. — Смотрите: здесь пропускаются запальные веревки.

Денисон взглянул на два отверстия в носовой части лодки.

— Это мне ни о чем не говорит.

— Ничего удивительного. Такие устройства давно вышли из употребления. У нас на восточном побережье есть пара таких лодок во вполне сносном состоянии, но я не ожидал встретить их родную сестру в Финляндии. Вы все поймете, когда увидите ружье, если я найду его, — Хардинг выпрямился. — Ладно, пошли обратно.

Они вернулись в хижину, захватив второе ведро с водой. Маккриди только что вошел и выглядел усталым и подавленным.

— Никого не заметил, — проворчал он. — Впрочем, ничего странного, — он махнул рукой в сторону болота. — Какая здесь глубина, хотя бы примерно?

— Не очень глубоко, — ответил Хардинг. — По крайней мере у берега. Два-три фута, не больше.

Маккриди кивнул.

— В этих проклятых тростниках можно спрятать целую армию, — мрачно сказал он. — Что у нас на ужин? Денисон улыбнулся.

— Десять против одного — говяжья тушенка.

— Не слишком радостная новость, — отозвался Маккриди.

* * *

Поев, он почувствовал себя лучше. В виде исключения говяжью тушенку из меню в этот день, и, наполнив желудок, Маккриди понял, что сейчас заснет. Диана и Лин уже спали, укрывшись с головой в своих спальных мешках.

— Ну, вот мы и влипли, — сказал Маккриди. — Кто-то должен нести дежурство.

— Поспите немного, — посоветовал Денисон. — Мы с Хардингом разыграем, кому первому дежурить.

— Куда он делся?

— Он где-то поблизости. Ищет ружье.

— Ружье? — Маккриди сразу оживился.

— Что-то связанное с лодкой, которую он нашел. Он страстный охотник на куропаток, вы же знаете. Он начал что-то объяснять, но я ничего не понял.

— А, спортивное ружье…

Маккриди потерял интерес к разговору. Он потянулся за кофейником, наполнил стакан и вытащил из своего рюкзака плоскую фляжку. Подлив виски в кофе, он протянул фляжку Денисону.

— Не желаете?

— Нет, спасибо.

— Утратили вкус к спиртному?

— Похоже на то.

Маккриди убрал фляжку и отхлебнул кофе.

— Нести дежурство можно и внутри хижины, — сказал он. — Выглядывайте наружу через каждые полчаса и присматривайте за склоном холма. Все это не имеет большого значения, но о приходе гостей лучше все-таки знать заранее.

— А гости придут?

— Если не сегодня, то завтра. Мы отдадим им то, чего они добиваются, и тогда, может быть, они оставят нас в покое. Может быть, — он пожал плечами. — Я не собираюсь умирать из-за никчемного клочка бумаги. И потом, нужно же думать и о других, — он кивнул в сторону койки, на которой спала Лин.

— Такая внимательность делает вам честь, — заметил Денисон.

— Ну-ну, — без обиды в голосе отозвался Маккриди. — Мы не просили ее идти с нами — она сама захотела, — он потянулся. — Я ложусь спать.

Денисон взял бинокль.

— Пойду взгляну наружу.

Он вышел из хижины и осмотрелся по сторонам, тщательно изучив склон в том направлении, откуда они пришли. Никого не было видно. Денисон переключил внимание на болото. Далеко впереди, на открытой полоске воды за тростниками, виднелось несколько птиц. «Для уток слишком велики, — подумал Денисон. — Судя по всему, дикие гуси. Хардинг должен знать».

Через несколько минут он вернулся в хижину, стараясь как можно меньше шуметь. Откуда-то сбоку вынырнул Хардинг.

— Я нашел их, — прошептал он. — Взгляните.

Он разжал кулак. На его ладони лежала дюжина маленьких медных цилиндров, похожих на гильзы от пистолета 22-го калибра.

— Что это такое?

— Детонаторы, — ответил Хардинг. — К сожалению, я никак не могу отыскать порох. Пошли посмотрим на ружье.

Денисон согласился, чтобы как-то скоротать время до следующего выхода наружу. Они прошли в боковое крыло хижины, которое использовалось как склад. На крюках, вбитых в стены, висели аккуратно свернутые сети. Множество отодвинутых ящиков указывало на то, что Хардинг успел основательно поработать.

— Я нашел его за ящиками, — сказал Хардинг. — Не столько спрятано, сколько скрыто от посторонних глаз. Я знал, что оно должно быть здесь, с того момента, как увидел плоскодонку.

Денисон не имел ни малейшего представления, о чем идет речь, но покорно шагнул вперед и заглянул за ящики. Сперва он не понял, что находится у него перед глазами. Хардинг говорил что-то о ружье для охоты с плоскодонки, и Денисон ожидал увидеть что-то вроде ружья для охоты на уток. Однако его глазам предстало нечто совсем неожиданное. Это действительно было ружье — Денисон понял это, раздвинув привычные рамки своего восприятия — но ружье бробдингнегских размеров.

— Что за дьявольщина?..

Хардинг издал смешок.

— Я так и знал, что вы удивитесь.

— Не то слово — я просто поражен. Какова длина этой штуковины?

— Больше девяти футов вместе с прикладом. Ствол около семи футов.

Денисон посмотрел на чудовищное ружье и наклонился, чтобы определить его калибр. Он измерил его с помощью большого пальца: получилось примерно полтора дюйма. Ухватившись за конец ствола, он попытался приподнять ружье.

— Чертовски тяжелое. Как человек может выстрелить из такой пушки? Его и к плечу-то не приладишь.

— Совершенно верно, — согласился Хардинг. — По моим подсчетам, оно весит больше ста двадцати фунтов. Вес дробового заряда — полтора фунта.

— Так как же из него стреляют, черт побери?

— Это ружье для плоскодонки, — сказал Хардинг. — Оно лежит на носу лодки. Запальные веревки пропускаются через отверстия в бортах, таким образом плоскодонка берет отдачу на себя. Приклад нужен лишь для прицеливания — если вы прижметесь к нему плечом в момент выстрела, то перелом плеча вам гарантирован.

Денисон поскреб подбородок.

— Впечатляющий образчик артиллерии. Я никогда не слышал ни о чем подобном.

— Это ружье было изобретено в начале прошлого века, — сказал Хардинг. — Замысел состоит в том, что вы лежите ничком на дне лодки и двигаете веслами как ракетками для пинг-понга. Это достаточно легко: при полной загрузке борта плоскодонки выступают над водой всего лишь на три-четыре дюйма. Вы подкрадываетесь к птицам по воде, скрываясь в зарослях тростника, и целитесь, разворачивая всю лодку в направлении стаи. Подплываете поближе, стреляете и с Божьей помощью укладываете на месте дюжину птиц.

— Не слишком спортивно, — заметил Денисон.

— О, все это не так просто, как кажется. Подкрадывание — это целое искусство: у птиц всегда больше шансов спастись, чем у вас — убить их.

— Какие же к нему нужны патроны?

— Никакие, — Хардинг ухмыльнулся. — Попробуйте обратиться к оружейному мастеру и попросить у него патроны полуторадюймового калибра, — он решит, что вы сошли с ума. Если вам нужны такие патроны, вы делаете их сами. Берете обычный черный порох, хорошо утрамбовываете, затыкаете пыжом и насыпаете заряд дроби. Кладете детонатор на этот сосочек и спускаете курок. Боек ударяет по сосочку с детонатором, детонатор взрывается, пламя проходит через отверстие в центре сосочка и подрывает основной заряд. Банг!

— И отдача отбрасывает плоскодонку на несколько футов, — добавил Денисон.

— Идею вы уяснили, — сказал Хардинг. — Детонатор — это уже новейшее веяние. Первоначально использовались сталь и кремень — опасно и ненадежно. С детонатором осечка случается лишь в одном случае из ста.

— Интересно, — пробормотал Денисон.

— Но без пороха совершенно бесполезно, — Хардинг похлопал по тяжелому стволу. — Я бы с удовольствием испытал его. Подобно Маннермаа, я не прочь полакомиться жареной уткой.

— А может быть, вы не прочь поспать? — Денисон взглянул на часы. — Я собираюсь разбудить вас через два часа. Советую прилечь, пока не подошла ваша смена.

 

Глава 32

Денисон проснулся оттого, что кто-то тряс его за плечо. Он протестующе заворчал, открыл глаза и увидел Диану, склонившуюся над ним.

— Проснитесь. К нам идет гость.

Он сел, протирая глаза.

— Кто?

— Идите и посмотрите.

Маккриди сидел у окна, приложив к глазам бинокль.

— Это один из парней с Кево, — сообщил он, когда Денисон подошел к нему. — Не американец, из другой шайки.

Денисон увидел человека, неторопливо бредущего к хижине вдоль края болота. Ему оставалось пройти еще около четырехсот ярдов.

— Он один?

— Других я не видел, — ответил Маккриди. — Должен сказать, у этого паренька крепкие нервы.

— Возможно, он не знает, что мы здесь.

— Тогда он просто кретин, — сказал Маккриди. — А на такую работу кретинов не посылают. Диана, встаньте за дверью с пистолетом.

Человек уверенно шел к хижине. Если бы не рюкзак за плечами, он выглядел бы как обычный отдыхающий, прогуливающийся по пляжу. Через две минуты он оказался в пределах оклика и поднял руки вверх, показывая, что в них ничего нет. Продолжая идти с поднятыми руками, он остановился в десяти ярдах перед входом и выжидающе взглянул на окно хижины.

— Он знает, что мы здесь, — буркнул Маккриди.

Вынув из рюкзака пистолет, он дослал патрон в ствол и подошел к двери.

— Если он войдет, вы будете сзади, — обратился он к Диане и открыл дверь. Человек все еще держал руки над головой.

— Что вам нужно? — спросил Маккриди.

— Я хочу поговорить с доктором Гарольдом Мейриком, — человек говорил по-английски бегло, но с заметным акцентом. Денисон попытался определить акцент, но не смог.

— А что если доктор Мейрик не захочет говорить с вами?

— Почему бы ему не решить это самому? — спросил мужчина.

— Как прикажете вас ему представить? — осведомился Маккриди.

— Э-ээ… скажем, герр Шмидт.

У Маккриди не было проблем с определением акцента.

— Я предпочел бы «пан Шмидт», — заметил он. — Хотя все равно звучит неважно. Шмидт — не чешская фамилия.

Мужчина пожал плечами.

— В Чехословакии многие носят немецкие фамилии. Маккриди задумался, и Шмидт добавил:

— Я устал стоять с поднятыми руками.

— Вы их подняли, вы их и опустите, но попозже, — сказал Маккриди и добавил, приняв решение: — Ну хорошо, мистер Шмидт, пожалуйте в наши хоромы.

Он широко распахнул дверь и отступил назад. Шмидт улыбнулся и пошел следом, продолжая держать руки над головой. Маккриди предупреждающе приподнял руку с пистолетом, и Шмидт остановился посреди комнаты. Диана закрыла за ним дверь.

— Обыщите его, — сказал Маккриди.

Шмидт слегка повернул голову и снова улыбнулся, увидев пистолет в руке Дианы.

— Так много пистолетов, — заметил он. — Я, разумеется, не вооружен.

— Никогда нельзя знать заранее, — проворчал Маккриди.

Диана знаком дала ему понять, что ничего не обнаружила. Маккриди опустил пистолет.

— А теперь медленно снимите ваш рюкзак.

Шмидт спустил лямки с плеч и сбросил рюкзак на пол.

— Так-то лучше, — сказал он, передернув плечами. — Вы, ребята, слишком легко пускаете в ход оружие. Я не случайно пришел с поднятыми руками — мне не хотелось, чтобы меня подстрелили по недоразумению. Почему вы стреляли в нас на Кево?

— Мы не стреляли, — ответил Маккриди. — Вы столкнулись с другой группой.

— Считаете, что я этому поверю?

— Мне плевать, поверите вы или нет, но вы вступили в войну с Соединенными Штатами. Я наблюдал за этой баталией: трое ваших против четырех янки. У одного из ваших парней перебита рука, а один из американцев получил пулю в ногу. У меня был отличный наблюдательный пункт на другом берегу реки.

— Вот как? — задумчиво произнес Шмидт. — Значит, и американцы тоже? — он дружелюбно улыбнулся Денисону и повернулся к Маккриди. — Наверное, доктор Мейрик носит с собой что-то очень важное.

— А вам-то какое дело?

— Я пришел получить эту вещь, — спокойно ответил Шмидт.

— Даже так?

— Именно так, мистер Маккриди, — он усмехнулся. — Как видите, мне знакома ваша фамилия. В сущности, я могу назвать всех присутствующих в этой хижине: миссис Хансен, доктор Хардинг, доктор Мейрик и, разумеется, мисс Мейрик. Узнать это было несложно.

— Само собой, — согласился Маккриди. — Но почему вы думаете, что доктор Мейрик отдаст вам то, что вас интересует?

Шмидт посмотрел Денисону в глаза.

— Мне кажется, он дорожит безопасностью своей дочери. Довольно неосмотрительно — отправиться на охоту за сокровищами и при этом взять с собой сокровище значительно более ценное. Не так ли, доктор Мейрик?

Денисон взглянул на Лин и прочистил горло.

— Но у нас есть вы, мистер Шмидт, — если это ваше настоящее имя.

Шмидт с улыбкой покачал головой.

— Я вижу, вы плохой тактик, доктор. Видите ли, я не представляю собой никакой ценности для кого бы то ни было. Уверен, что мистер Маккриди понимает, что я имею в виду.

— Следовательно, мы окружены? — спросил Маккриди.

— Конечно. На этот раз здесь уже не три человека, а больше, — Шмидт взглянул на часы. — У вас осталось двадцать пять… нет, двадцать четыре минуты.

— Возможно, он блефует, — подал голос Хардинг, сидевший у окна. — Я никого не вижу.

— Ответ будет очень прост, — сказал Шмидт. — Можете меня проверить. Я готов подождать, если мне разрешат сесть.

Он медленно шагнул в сторону и зацепил носком ботинка ножку стула, не сводя глаз с пистолета Маккриди.

Маккриди уперся локтями в стол.

— Ладно, — сказал он. — Так что же такое в персоне доктора Мейрика могло так заинтересовать вас, чехов?

По лицу Шмидта пробежала тень недовольства.

— Не будьте идиотом, Маккриди, — он мотнул большим пальцем в сторону Денисона. — Доктор болтал об этом в Стокгольме. Он узнал о содержании бумаг отца и об их местонахождении, а потом поделился новостями со своими шведскими приятелями. Вам следовало бы знать, что ученые неспособны хранить секреты. Но вскоре он наконец понял, о чем идет речь, и вернулся в Англию.

Он замолчал. Лицо Маккриди ничего не выражало.

— Продолжайте.

— Зачем? — спросил Шмидт. — Вы знаете все ответы. Слишком поздно: секрет перестал быть секретом. Ничто не путешествует быстрее новостей о научных открытиях. Ученым нравится верить в то, что они называют «братством идей». Сначала Швеция, потом Германия и Чехословакия.

— И Соединенные Штаты, — напомнил Маккриди.

Шмидт пожал плечами.

— Все знают о репутации старого Меррикена, и всем известна его история. Логично было предположить, что он спрятал свои бумаги в каком-нибудь надежном месте. Судя по вашему поведению, он — в одиночку либо с чьей-то помощью — закопал их где-то в северной Финляндии. Итак, началась охота за сокровищами, а у вас есть карта с заветным крестиком или ее аналог, — он выпрямился. — Я хочу получить ее.

Маккриди перевел взгляд на Денисона.

— Теперь вам ясно, к чему приводит болтовня, — ледяным тоном сказал он.

Нужно было сдаться — таков был первоначальный замысел, но быстрая капитуляция могла повлечь за собой подозрения.

— Будем демократичны, — решил Маккриди. — Поставим вопрос на голосование. Хардинг?

— Думаю, он морочит нам голову, — ровным голосом сказал Хардинг. — Вряд ли здесь есть кто-то еще. Пусть убирается ко всем чертям.

Шмидт улыбнулся, но промолчал. Маккриди обратился к Денисону.

— А вы, Мейрик? Вы лучше, чем кто-либо другой, знаете, как это важно.

— Я не единственный, чье мнение следует учитывать, — ответил Денисон. — Дайте ему то, что он хочет.

— Мудрое решение, — пробормотал Шмидт.

— Заткнитесь, — бесцветным голосом приказал Маккриди. — Вы, Диана?

— Я против.

Маккриди повернул голову и подмигнул Лин. Шмидт не мог видеть его лица.

— Что скажете?

— Я голосую так же, как отец.

Маккриди снова повернулся к Шмидту.

— Похоже, решающий голос принадлежит мне. У вас здесь нет права голоса.

— Нет, но будет, — Шмидт указал на окно. — Мои голоса там.

— Думаю, вам придется доказать это, — сказал Маккриди. — Может быть, вы блефуете, а может, и нет, но я собираюсь подождать, пока вы откроете свои карты.

— Эта игра более опасна, чем покер.

Маккриди улыбнулся.

— Когда вы вошли сюда, вы сказали, что не хотите быть убитым по недоразумению. Мое предположение таково: если у вас есть решающие голоса снаружи, вы не будете использовать их против этой хижины на полную мощность. Ведь вы тоже находитесь здесь.

— Это ваше предположение, — заметил Шмидт.

— А это ваша жизнь, — Маккриди поднял пистолет. — Если хотя бы одна пуля попадет в хижину, то можете считать себя покойником. Если я не убью вас, то это сделает Диана. Кроме того, в запасе есть еще доктор Хардинг.

Шмидт обернулся и посмотрел на Диану, направившую на него пистолет. Хардинг тоже достал пистолет. Рука Шмидта скользнула к нагрудному карману его анорака.

— Не возражаете, если я закурю?

Маккриди не ответил. Пожав плечами, Шмидт закурил сигарету и выпустил безупречное колечко дыма. В хижине повисла оглушительная тишина; медленно тянулись минуты.

 

Глава 33

Армстронг вцепился вспотевшими руками в рукоятки тачки и катил ее перед собой со скоростью, представлявшей смертельную опасность для пешеходов Светогорска.

Кэри быстро вышагивал рядом с ним, то и дело сбиваясь на бег трусцой. На углу улицы Армстронг остановился перед красным сигналом светофора.

— Чертов Борис Иванович! — в сердцах произнес Кэри. — Боже, храни нас всех от болтливых копов! От души надеюсь, что он получит разнос за опоздание на дежурство.

— Уже недалеко, — сказал Армстронг. — Остался один квартал. Я вижу отсюда бумажную фабрику.

Кэри вытянул шею и внезапно застонал.

— А я вижу этот проклятый автобус. Он как раз отходит.

— Он поедет по этой улице? Может быть, мы сумеем его остановить.

— Нет, прах его возьми! Он едет в другую сторону, — Кэри взглянул на часы. — Точно по графику. Хуовинену следовало бы оторвать яйца: он мог хотя бы на несколько минут задержаться с отправкой.

Загорелся зеленый сигнал, и Армстронг спустил тачку с тротуара на мостовую.

— Что теперь? — спросил он, когда они перешли улицу.

— Не знаю, — глухо ответил Кэри. — Нам нужно найти место, где мы не будем привлекать к себе внимания.

— Фабрика не хуже любого другого места.

— Нет, там есть сторож. Дойдем до следующего угла, а там посмотрим.

Им повезло. Вдоль края улицы шла свежевыкопанная траншея.

— Как раз то, что нам нужно, — сказал Кэри. — Остановимся здесь.

Армстронг остановился и прислонил тачку к стене.

— Почему именно здесь?

Кэри похлопал себя по пиджаку.

— Не будь тупицей. Эта форма и эти раскопанные трубы отлично сочетаются друг с другом. Мы выглядим естественно.

Армстронг огляделся вокруг.

— Хороша бригада — забросили работу посреди рабочего дня.

— Да, — согласился Кэри. — Прыгай вниз и начинай осмотр.

Армстронг спрыгнул в траншею. Кэри присел на корточки над ним.

— Есть какие-нибудь светлые мысли?

— Я взял тачку из пустого дома, — сказал Армстронг. — Мы можем спрятаться в подвале.

— До завтра? — Кэри задумался и покачал головой. — Вся загвоздка в поголовном подсчете выезжающих на пограничной заставе. Они недосчитаются двоих, и здешняя атмосфера вскоре станет для нас очень нездоровой.

Армстронг хрустнул пальцами.

— Отсюда до Иматры идет железнодорожная ветка. Если мы сможем забраться в вагон…

— Не пойдет. Русская транспортная полиция чертовски эффективна, особенно в пограничных районах. Телефонный звонок с пограничного поста, сообщение о пропаже двух финнов, и они удвоят бдительность.

— К вам сзади подходит коп, — предупредил Армстронг.

Кэри не обернулся.

— Надеюсь, не Борис Иванович?

— Нет.

— Тогда гляди на трубу и рассказывай мне о том, что видишь.

Армстронг склонился над трубой.

— Трещины нет! — крикнул он снизу.

— Где-то должна быть утечка, — громко ответил Кэри, услышав за своей спиной скрип сапог. — Придется провести газовый тест, — он поднял глаза и увидел милиционера. — Добрый вечер, товарищ.

Лицо милиционера ничего не выражало.

— Припозднились на работе?

— Когда что-то не так, мне всегда приходится работать допоздна, — ворчливо отозвался Кэри. — Не одно, так другое, а в итоге все вешают на меня. Теперь вот утечка…

Милиционер наклонился над траншеей.

— Что это за труба?

— Дренажная труба для новой бумажной фабрики.

Полисмен посмотрел на Кэри. Его глаза напоминали два осколка гранита.

— На бумажных фабриках не бывает дренажных труб такого диаметра.

— Это не основная труба, — возразил Кэри. — Это то, что называется местным дренажом уборных, столовых и так далее.

Внезапно его осенила изумительная идея.

— Не исключено, что утечка произошла на самой фабрике. Наверное, придется отправиться туда, — он выпрямился. — Невозможно предугадать, что способна натворить сильная утечка — подмыть стены, например. А ведь там установлено тяжелое оборудование.

— Слыхал, — проворчал полисмен. — Импортированное из Финляндии.

— Не понимаю, почему мы не можем пользоваться советскими машинами, — с отвращением произнес Кэри. — Но наши ли, финские ли, они все равно обрушатся, если подмоет фундамент.

— А вы, я погляжу, любите свою работу, — заметил милиционер.

— Поэтому-то я и стал тем, кто я есть, — ответил Кэри. Он указал пальцем на Армстронга. — Взять хотя бы этого парнишку — никогда не поднимется до инспектора, живи он хоть сто лет, — Кэри наклонился над канавой. — Вылезай, бездарь, мы идем на фабрику. Забери с собой тележку и лопату, они могут понадобиться.

Он пошел прочь бок о бок с милиционером. Армстронг выбрался из канавы.

— Вы правы, — сказал милиционер. — Многие из этих молодых парней и впрямь ни на что не годятся.

— В вашем ведомстве тоже такие есть? — осведомился Кэри.

Милиционер рассмеялся.

— Такие у нас долго не задерживаются. Нет, я говорю о местной шпане, с которой приходится иметь дело на дежурствах. Пятнадцати-шестнадцатилетние юнцы с волосами до плеч. Распивают, подлецы, водку в подворотнях. Не знаю, откуда только деньги берут: я на свою зарплату — и то не могу себе позволить.

Кэри кивнул.

— У меня похожие трудности с собственным сыном. Мы вырастили мягкотелое поколение, но что теперь поделаешь, товарищ? Что теперь поделаешь?

— Могу дать один совет, — сказал милиционер. — Передайте своему сынку, чтобы не попадался мне на глаза. В последнее время у меня сильно чешутся руки.

Они остановились возле фабричных ворот.

— Наверное, вы правы, — сказал Кэри. — Им всем следует задать хорошую трепку.

— Точно, — милиционер помахал рукой. — Желаю вам найти утечку, товарищ.

— Минутку, — сказал Кэри. — Я тут кое-что вспомнил… Сторож может не пустить нас на территорию.

Полисмен усмехнулся.

— Я поговорю с ним. Все будет в порядке.

Он пошел к будке сторожа. Кэри подмигнул Армстронгу.

— Не такие уж плохие парни эти русские копы, если поближе с ними познакомиться, несмотря на Бориса Ивановича. Пошли.

— Спасибо за рекомендации, — проворчал Армстронг. — Всю жизнь мечтал получить работу на этой фабрике. Зачем нам туда идти?

— Ты оставишь тележку возле их временного офиса на углу, а потом пойдешь точить лясы со сторожем. Я тем временем совершу небольшую кражу со взломом.

— Перед носом у полисмена?

— Его здесь не будет, — ответил Кэри. — Ему нужно продолжать обход.

— Ну ладно: вы что-то украдете, а что потом?

Кэри ухмыльнулся.

— А потом нас вышибут из России пинком под зад.

* * *

Через полчаса они шли по дороге к пограничному посту.

— Понимаешь, меня беспокоили бумаги, — сказал Кэри. — Выбраться из России несложно, но не с бумагами Мейрика. Когда я заговорил с копом о фабрике, у меня возникла идея. Сегодня утром я видел в офисе синьки рабочих чертежей — те самые синьки.

Армстронг выровнял тачку.

— Будем надеяться, ваша идея сработает. Через пять минут мы будем на пограничном пункте.

— Помни о том, что ты не знаешь ни слова по-русски, — предупредил Кэри. — Для финна твоего статуса знание русского языка нехарактерно.

— К тому же я не знаю ни слова по-фински, — заметил Армстронг. — А это уже чертовски нехарактерно.

— Тогда держи рот на замке, — посоветовал Кэри. — Если будешь вынужден что-нибудь сказать, говори по-шведски, но лишь в крайнем случае. Все разговоры предоставь мне и молись о том, чтобы местные стражи границы не имели обширных познаний в математике и машиностроении.

Они подошли к пограничному посту. Армстронг все еще носил рабочий халат, Кэри сменил свою форму на опрятную куртку — теперь он был финном. Дежурный со слабым удивлением наблюдал за их приближением.

— Дальше дороги нет, — сказал он по-русски, сопроводив свои слова печальной улыбкой.

— Разве водитель автобуса не предупредил вас, что мы скоро появимся? — быстро спросил Кэри по-фински. — Проклятый дурак оставил нас здесь. Нам пришлось добираться пешком от бумажной фабрики.

Улыбка слетела с лица пограничника при первых же звуках финского языка.

— Сержант! — завопил он.

Из дежурной комнаты вышел сержант, лениво застегивая ремень на ходу.

— В чем дело?

— Здесь два финна. Они пришли из города.

— Вот как? — сержант выступил вперед и окинул Кэри и Армстронга критическим взглядом, а затем посмотрел на тачку.

— Откуда вы пришли? — спросил он по-фински с чудовищным акцентом.

— С бумажной фабрики, — медленно и раздельно ответил Кэри. — Водитель автобуса оставил нас там, — он указал на тачку. — Нам нужно было собрать эти бумаги для нашего босса в Иматре. Мы долго возились с ними, а когда вышли на улицу, автобус уже ушел.

— Что за бумаги?

— Чертежи машин и вычисления. Взгляните сами.

Кэри откинул мешковину и взял документ, лежавший сверху. Развернув его, он протянул сержанту синьку с чертежами.

— Это один из наших чертежей.

Сержант непонимающе уставился на сложное переплетение тонких линий.

— Зачем брать их назад в Иматру?

— Для ревизии, — ответил Кэри. — Это обычное дело. Когда вы строите сложную машину, то редко все идет точно по плану, причем обычно из-за ошибки какого-нибудь небрежного чертежника. Поэтому чертежи время от времени отправляются на доработку.

Сержант поднял голову, посмотрел Кэри в глаза, а затем снова принялся изучать синьку.

— Откуда я знаю, что здесь нарисовано то, о чем вы говорите? Я не разбираюсь в бумагоделательных машинах.

— В верхнем правом углу стоит название завода и краткое описание чертежа. Вы можете читать по-фински?

Сержант не ответил.

— Здесь все бумаги похожи на эту? — спросил он, возвратив Кэри чертеж.

— Взгляните сами, — простодушно предложил Кэри.

Склонившись над тачкой, сержант запустил руку по локоть в мешок и выпрямился. Он держал в руках школьную тетрадь в твердой картонной обложке. Раскрыв ее, он пробежал глазами по рядам математических уравнений.

— А это?

— Не знаю, нужно посмотреть, — сказал Кэри. — Это может относиться либо к химии процесса, либо к механике. Можно взглянуть?

Он окинул страницу задумчивым взглядом.

— Ах да: это расчеты скоростей вращения лентопротяжных роликов и главного барабана. Эта машина — последнее слово техники. Знаете ли вы, что бумага проходит по линии со скоростью семьдесят километров в час? Когда работаешь с такими скоростями, нужно быть предельно точным.

Сержант перелистал страницы и положил тетрадь на тачку.

— Что вы там говорили насчет химии?

— Производство бумаги — в такой же степени химический процесс, как и механический, — с энтузиазмом пояснил Кэри. — В нем принимают участие сульфиты, сульфаты, глины — все в разных пропорциях для разных сортов бумаги. Сейчас я покажу вам, о чем идет речь, — он наклонился и вытащил рулон бумаг. — Это химические расчеты. Взгляните: вот уравнения для производства тонкой папиросной бумаги, а эти — для обычных газетных сортов.

Сержант отмахнулся от него.

— Очень сожалею, но у меня нет полномочий пропустить вас, — сказал он. — Мне нужно поговорить с капитаном.

Он повернулся, собираясь уходить.

— Perrrkele! — умоляюще воскликнул Кэри, произнося раскатистое «г», как настоящий финн. — Вы же пересчитывали нас и знаете, что приехали тридцать шесть человек, а уехало только тридцать четыре!

Сержант остановился как вкопанный, медленно повернулся и взглянул на дежурного. Тот безнадежно пожал плечами.

— Ну? — ядовито спросил сержант.

— Я еще не успел сделать запись, — слабым голосом ответил дежурный.

— Сколько человек уехало сегодня вечером?

— Тридцать четыре, не считая водителя.

— Сколько приехало сегодня утром?

— Не знаю. Утром я не дежурил.

— Ты не знаешь! — сержант начал багроветь. — Тогда скажи на милость, зачем пересчитывать их по головам?

Он глубоко вздохнул.

— Принеси книгу, — ледяным тоном приказал он.

Низко опустив голову, дежурный побежал на пропускной пункт. Он вернулся меньше чем через тридцать секунд и вручил сержанту небольшой журнал для записей. Сержант перевернул страницу и бросил на дежурного взгляд, который должен был заморозить кровь в его жилах.

— Приехало тридцать шесть, — мягко сказал он. — А ты, выходит, не знал.

Несчастный дежурный нашел в себе силы промолчать. Сержант взглянул на часы.

— Когда проехал автобус?

— Примерно сорок пять минут назад.

— Примерно! — заорал сержант. — Ты должен знать с точностью до секунды! — он постучал пальцем по странице. — Ты должен был записать время вот здесь!

Он резко захлопнул рот. Губы его вытянулись в тонкую прямую линию — температура разноса постепенно спадала.

— Примерно сорок пять минут два иностранца бродили возле нашей границы, и никто об этом не знал, — он понизил голос. — Мне так и доложить капитану?

Дежурный молчал.

— Отвечай, мать твою! — заревел сержант.

— Я… я не знаю, — прошептал дежурный.

— Ты не знаешь, — тихо повторил сержант. — Ну а что ты вообще знаешь? Знаешь ли ты, что случится со мной, — он постучал себя в грудь, — если я доложу об этом капитану? Через неделю я буду гнить на китайской границе, и ты тоже будешь там, мой маленький друг, но мне от этого не легче.

Кэри пытался сохранять безразличный вид. Он увидел, что на лице Армстронга появились первые признаки улыбки, и пнул его под коленку.

— Стоять смирно! — заорал сержант.

Дежурный вытянулся в струнку, выпятив грудь колесом. Сержант подошел к нему и впился в него взглядом с расстояния в шесть дюймов.

— Мне не хочется служить на китайской границе, — сказал он. — Но я обещаю тебе одну вещь. Через неделю ты очень сильно пожалеешь, что не служишь на китайской границе — причем на китайской стороне.

Он отошел в сторону.

— Стой так до моей команды, — тихо приказал он и обратился к Кэри по-фински:

— Как вас зовут?

— Maenaa, — ответил Кэри. — Pauno Maenaa. А это Симо Веллинг.

— Ваши пропуска.

Кэри и Армстронг вытащили свои пропуска. Сержант внимательно изучил их, а затем протянул обратно.

— Когда приедете завтра утром, доложите мне. Мне, и никому больше.

Кэри кивнул.

— Мы можем идти?

— Можете идти, — устало сказал сержант. Круто повернувшись на каблуках, он заорал на дежурного:

— Ну, что ты ждешь? Когда трава между пальцев вырастет? Поднимай барьер!

Дежурный подскочил, как гальванизированная лягушка. Он поднял шлагбаум, и Армстронг выкатил тачку на другую сторону границы. Кэри двинулся следом, но остановился.

— Изготовление бумаги — очень интересный процесс, — сказал он, повернувшись к сержанту. — Вам стоит зайти и посмотреть на это, когда фабрика заработает. Впечатляющее зрелище.

— Может, и зайду, — ответил сержант.

Кэри добродушно кивнул и пошел догонять Армстронга. Он сделал глубокий вдох: ему показалось, что теперь он дышит совсем другим воздухом.

 

Глава 34

Шмидт посмотрел на часы.

— Осталась одна минута.

Он бросил окурок на пол и раздавил его каблуком.

— Подождем, — Маккриди кивнул Денисону. — Проверьте окна, посмотрите, нет ли кого-нибудь снаружи. Вы тоже, Хардинг.

Денисон подошел к окну. Было очень тихо. Ничто не двигалось, кроме отдаленных грозовых облаков и стеблей камыша, по которым пробегал легкий ветерок.

— Все спокойно, — сообщил он.

— Здесь тоже, — сказал Хардинг, глядевший в заднее окно. — В предгорьях никого нет.

— Кажется, вы пытались одурачить нас, — мягко сказал Маккриди. — Если вы действовали на свой страх и риск, то считайте, что вы очень неудачно пошутили.

Шмидт пожал плечами.

— Имейте терпение.

Денисон заметил движение в зарослях тростника на краю болота.

— Там кто-то есть. Это человек! Он…

Его слова потонули в треске автоматической очереди. Перед хижиной взлетели фонтанчики земли. Срикошетивший камешек ударился в окно перед Денисоном, стекло покрылось трещинами. Денисон отпрянул в сторону.

Грохот прекратился, сменившись мертвой тишиной. Маккриди перевел дыхание.

— Автоматическое оружие. Как минимум три ствола.

— Пять, — поправил Шмидт. — Семь человек — восемь, включая меня.

Он запустил руку в карман и вытащил пачку сигарет.

— Считайте, что я проголосовал.

Маккриди небрежно положил свой пистолет на стол.

— Сила растет из стволов орудий, — признал он. — Ваши стволы больше наших.

— Я знал, что мы договоримся, — одобрительно сказал Шмидт. — Где эта карта, или что у вас там есть?

— Отдайте ему план, — сказал Маккриди.

Денисон вынул из кармана сложенный листок бумаги и вручил его Шмидту. Тот принялся изучать его с интересом, постепенно перешедшим в замешательство.

— Это все?

— Все, — ответил Денисон.

— Это слово… — Шмидт с трудом прочитал по слогам. — Luonnonpuisto. Что оно означает?

— В литературном переводе — «заповедник», — пояснил Маккриди. — Другие три слова обозначают озеро, холм и лощину. Цифры — это координаты в градусах и минутах. Если вы сможете найти холм, озеро и лощину, расположенные в точности так, как обозначено здесь, причем на территории заповедника, то считайте, что проблема решена, — он улыбнулся Шмидту. — Не могу сказать, что желаю вам большей удачи, чем та, что выпала на нашу долю.

— Негусто, — проворчал Шмидт. — Кстати, это фотокопия.

— Кто-то украл оригинал на Кево. Доктора Мейрика оглушили ударом по голове. Выходит, это были не вы?

— Как видите, нет, — сказал Шмидт. — Американцы?

— Не думаю.

— А я думаю, американцы, поскольку их здесь нет, — отрезал Шмидт. — Вероятно, сейчас в Кево они измеряют углы теодолитом, следуя его примеру, — он указал на Денисона.

— Может быть, — неохотно согласился Маккриди. Шмидт снова взглянул на листок.

— Идиотизм какой-то. Почему он не написал название заповедника?

— К чему? — спросил Маккриди. — Он знал название. Это всего лишь шпаргалка, чтобы не держать цифры в голове. Видите ли, Меррикен знал, где находятся бумаги, и собирался вырыть их собственноручно, ведь он не ожидал, что его убьют при воздушном налете. Но поскольку в здешних краях один клочок земли очень похож на другой, он взял на себя труд измерить углы, — Маккриди улыбнулся и взглянул на Шмидта. — Чертовски сложно их найти, особенно если тебе все время мешают.

Скривившись, Шмидт сложил листок и засунул его в карман.

— Где ваш теодолит? — спросил он.

— Здесь, стоит в углу.

— Не возражаете, если я на время одолжу его у вас? — в его голосе звучала неприкрытая ирония.

— Валяйте. Мы достанем другой.

Шмидт встал, подошел к входной двери и открыл ее. Прокричав что-то по-чешски, он вернулся в комнату.

— Положите ваши пистолеты на стол.

— Хорошо, — помедлив, сказал Маккриди. — Это относится ко всем: положите свои пистолеты рядом с моим.

— Вы очень благоразумны, — одобрил Шмидт. — Мы не можем позволить себе такую роскошь, как перестрелка, — ведь могут погибнуть люди, — он рассмеялся. — Если оружие будет только у меня, то мы все будем в безопасности.

Диана неохотно положила пистолет на стол, Хардинг последовал ее примеру. Когда в комнату вошел новый посетитель, на столе лежало пять пистолетов. Новоприбывший держал в руках автоматическую винтовку.

— Мы позаимствовали некоторые из ваших натовских вооружений, — со смехом сказал Шмидт, проследив за взглядом Маккриди. — Они не так уж плохи.

Он обратился по-чешски к своему спутнику и указал на рюкзаки, а затем собрал пистолеты, рассовав три штуки по карманам, а остальные держа в руках.

— Вы говорили о том, что вам мешают, — обратился он к Маккриди. — Но нам вы больше не помешаете. Вы вышли из игры.

Второй чех вываливал на пол содержимое рюкзаков. Обнаружив разборную винтовку Маккриди, он издал удивленный возглас.

— «Никогда не теряй надежды», мистер Маккриди, — но я этого ожидал, — с улыбкой заметил Шмидт. — Вы останетесь в хижине. При попытке покинуть ее возникнет непосредственная угроза для жизни.

— Как долго?

Шмидт пожал плечами.

— Так долго, как я сочту нужным.

— Нам понадобится вода, — подала голос Диана. Шмидт задумчиво посмотрел на нее и коротко кивнул.

— Я не садист.

Он указал на Хардинга и Денисона.

— Вы принесите воду. Остальные пусть сидят здесь. Денисон взял два пустых ведра.

— Нам понадобится как можно больше воды, — заметил Хардинг. — Я возьму котелки.

Спутник Шмидта закинул автоматическую винтовку за плечо вместе с винтовкой Маккриди. Он взял теодолит и треногу и вышел из хижины, сопровождаемый Хардингом и Денисоном. Шмидт, державший в каждой руке по пистолету, вышел последним.

Маккриди проводил их взглядом до края болота и подмигнул Диане.

— Похоже, они купились, — мягко сказал он. — Следующие несколько недель во всех финских заповедниках будет полно чехов с теодолитами. Как бы у добрых финнов не проснулись нехорошие подозрения.

Денисон шагал к болоту, остро сознавая, что находится под конвоем. Он наклонился и начал наполнять ведра. Шмидт швырял пистолеты в болото один за другим, замахиваясь, как профессиональный игрок в крокет. У него был мощный бросок, и Денисон понял, что с оружием можно проститься.

— Как мы узнаем, что нам можно выйти из хижины? — выпрямившись, спросил он.

По лицу Шмидта пробежала угрюмая улыбка.

— Никак, — жестко ответил он. — Вам придется попытать счастья.

Несколько секунд Денисон глядел ему в глаза, а затем перевел взгляд на Хардинга. Тот безнадежно пожал плечами.

— Пошли в хижину, — сказал он.

Шмидт стоял, положив руки на бедра, и наблюдал, как они возвращаются к хижине. Хлопнула дверь. Чех подтянул лямки, пристроив рюкзак поудобнее, перекинулся парой фраз со своим спутником и двинулся вдоль края болота все тем же уверенным шагом в том направлении, откуда пришел.

 

Глава 35

Денисону казалось, что из всех испытаний, через которые ему довелось пройти с тех пор, как он взялся в эту немыслимую эпопею, лишь время, проведенное в хижине заповедника Сомпио, можно было охарактеризовать однозначным чувством — чувством досады и раздражения. Пять человек были пойманы — «закрыты, заперты и запакованы», как иронично выразился Хардинг, и никто не мог ничего с этим поделать.

— Пора что-нибудь предпринять, — сказал Маккриди через два часа. — Я высуну в дверь носок ботинка и посмотрю, что произойдет.

— Будьте осторожны, — предупредил Хардинг. — Я ошибался насчет Шмидта — он вовсе не шутит.

— Он не может держать здесь своих людей столько, сколько ему заблагорассудится, — заметил Маккриди. — Если снаружи никого нет, то мы выглядим полными идиотами.

Приоткрыв дверь, он осторожно выглянул наружу. Сухо щелкнул одиночный выстрел из автоматической винтовки, и в нескольких дюймах над его головой от притолоки отлетело несколько щепок. Маккриди быстро убрался внутрь и захлопнул дверь.

— Жарковато снаружи, — сообщил он.

— Как вы думаете, сколько их там? — спросил Хардинг.

— Откуда мне знать? — раздраженно отозвался Маккриди. Вытащив из щеки занозу, он посмотрел на кровь, испачкавшую его пальцы.

— Я видел того, кто стрелял, — сказал Денисон, стоявший возле окна. — Он прячется вон там, в камышах, — он повернулся к Маккриди. — Не думаю, что он хотел вас убить. Это было предупреждение.

— С чего вы взяли? — Маккриди показал окровавленные пальцы. — Пуля прошла совсем близко.

— У него винтовка с оптическим прицелом, — сказал Денисон. — Если бы он хотел убить вас, то вы уже были бы мертвы.

Маккриди впервые испытал на себе убежденную категоричность Денисона, так часто ставившую Кэри в тупик. Он неохотно кивнул.

— Скорее всего вы правы.

— Труднее сказать, сколько их там, — продолжал Денисон. — Как минимум двое: один ведет наблюдение спереди, второй сзади. Все зависит от того, как долго Шмидт хочет продержать нас здесь. Если больше суток, то нужно добавить еще двоих — ведь им когда-то нужно спать.

— И мы не можем ускользнуть под прикрытием темноты, поскольку таковой нет, — добавил Хардинг.

— Следовательно, можно расслабиться и отдохнуть, — заключил Денисон.

Он отошел от окна и уселся за стол.

— Черт меня побери, — пробормотал Маккриди. — Вы уже все решили, не так ли?

Денисон с легкой улыбкой взглянул на него.

— Хотите что-нибудь добавить?

— Нет, — кисло ответил Маккриди.

Он подошел к Диане и начал шептаться с ней в углу комнаты. Хардинг присоединился к Денисону.

— Итак, мы здесь заперты.

— Зато мы в безопасности, — заметил Денисон. — По крайней мере до тех пор, пока не сделаем очередной глупости вроде вылазки наружу.

Он развернул карту заповедника Сомпио и начал рассматривать ее.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Хардинг.

— Отлично, — Денисон поднял голову. — А что?

— Как ваш персональный психоаналитик, я пришел к выводу, что вы больше не нуждаетесь в моих услугах. Что у вас с памятью?

— Возвращается по кусочкам. Иногда у меня возникает такое чувство, словно я складываю картинку-головоломку.

— Мне не хотелось бы углубляться в деликатную область, но помните ли вы свою жену?

— Бет? — Денисон кивнул. — Да, я ее помню.

— Она умерла, — ровным голосом продолжал Хардинг. — Вы вспомнили, как это случилось?

Денисон отодвинул карту и вздохнул.

— Проклятая автомобильная авария. Я вспомнил ее.

— Какие чувства вы испытываете в этой связи?

— А вы как думаете? — в голосе Денисона слышалось с трудом сдерживаемое напряжение. — Гнев, печаль, но это было больше трех лет назад, а человек не может гневаться вечно. Мне всегда не хватало Бет — она была прекрасной женщиной.

— Гнев и печаль, — повторил Хардинг. — Все в порядке, это вполне естественно.

Он снова изумился великой тайне человеческого сознания. Денисон преодолел свое прежнее чувство вины, иррациональная составляющая его жизни исчезла без следа. Хардинг представил себе, какой резонанс в научных кругах могла бы вызвать статья о Денисоне — «Фактор множественной психофизической травмы в подавлении иррационального чувства вины». Он сомневался, что такая статья была бы воспринята в качестве серьезного исследования.

— Не выходите в отставку, доктор, — попросил Денисон. — Я хотел бы проконсультироваться с вами.

— Что-нибудь не так?

— Да, но не со мной. Я беспокоюсь за Лин. Взгляните на нее.

Он кивнул в сторону Лии: девушка лежала на койке, заложив руки за голову и глядя в потолок.

— Мне с трудом удается вытянуть из нее хотя бы слово. Она избегает меня — куда бы я ни пошел, она сразу же отходит в сторону. Это уже начинает бросаться в глаза.

Хардинг вытащил из кармана пачку сигарет и изучил ее содержимое.

— Придется ограничить свой рацион, — проворчал он. — Знаете, я тоже много думал о Лин. Она немного не в себе, но в этом нет ничего удивительного — у нее есть своя проблема.

— Любопытно, какая же? Само собой, кроме тех, которые стоят перед всеми нами.

— Сугубо личная, — Хардинг закурил сигарету. — Она говорила со мной на эту тему — разумеется, гипотетически и в завуалированной форме. Но ей так или иначе придется решить эту проблему, — он побарабанил пальцами по столу. — Что вы думаете о Лин?

— Она замечательная девушка. Немного взбалмошная, но это уже издержки воспитания. Мне кажется, большинство ее трудностей связано с ее отцом.

— Да, в некотором смысле, — согласился Хардинг. — Скажите-ка, а какая у вас с женой была разница в возрасте?

— Десять лет, — Денисон нахмурился. — А в чем дело?

— Ничего особенного, — отмахнулся Хардинг. — Теперь все значительно упрощается… я имею в виду тот факт, что ваша жена была значительно моложе вас. Вы носили бороду, не так ли?

— Да, — ответил Денисон. — Куда это, черт побери, вы клоните?

— На вашем месте я бы снова отрастил бороду, — посоветовал Хардинг. — Ваше лицо постоянно смущает Лин. Будет значительно лучше, если вы спрячете его за густыми зарослями.

У Денисона отвисла челюсть.

— Вы хотите сказать… Диана что-то говорила… она не может… это невоз…

— Вы просто болван! — свистящим шепотом оборвал его Хардинг. — Она влюбилась в Денисона, но видит перед собой лицо Мейрика, лицо ее отца. Этого достаточно, чтобы травмировать любую девушку, так сделайте же хоть что-нибудь! — он отодвинул стул и встал. — Советую поговорить с ней, но поспокойнее.

Он пошел в другой конец комнаты и вступил в разговор с Дианой и Маккриди. Денисон остался сидеть за столом, глядя на Лин.

* * *

Маккриди расписал график дежурств.

— Откровенно говоря, я не думаю, что случится что-нибудь неожиданное, — сказал он. — Но если все-таки случится, то мы должны узнать об этом своевременно. Те, кто не дежурит, могут заниматься любыми делами. Мой совет — хорошенько выспаться.

Он лег на койку и последовал собственному совету.

Хардинг исчез на складе, Денисон вернулся к карте Сомпио. Время от времени до него доносились шорохи и глухое постукивание: Хардинг передвигал ящики. Диана сидела на страже возле окна и о чем-то приглушенно спорила с Лин.

Хардинг появился через два часа, растрепанный и возбужденный. Он держал в руке цилиндрический предмет, который Денисон сначала принял за банку с краской.

— Я нашел его! — объявил он.

— Что?

Хардинг поставил банку на стол.

— Порох, — он отвинтил, крышку. — Посмотрите.

Денисон посмотрел на черный зернистый порошок.

— Ну и что?

— А то, что теперь мы можем стрелять из ружья. Дробь я тоже нашел.

Маккриди быстро открыл глаза и сел на койке.

— Какое ружье?

— Лодочное ружье, о котором я вам говорил. Тогда вы вроде бы не проявили большого интереса.

— Тогда у нас были пистолеты, — возразил Маккриди. — Что это за штука? Охотничье ружье?

— Можно сказать и так, — ответил Хардинг. Денисон улыбнулся.

— Я хочу взглянуть на него, — Маккриди спустил ноги с койки. — Где оно?

— Сейчас покажу.

Хардинг и Маккриди вышли из комнаты. Денисон сложил карту, подошел к окну, посмотрел на неизменный унылый пейзаж и вздохнул.

— В чем дело? — спросила Диана. — Устали?

— Думаю, не ушли ли уже наши друзья.

— Единственный способ выяснить это — высунуть голову наружу.

— Знаю, — отозвался Денисон. — В конце концов, кто-то из нас должен будет это сделать. Думаю, мне пора рискнуть. С тех пор как выходил Маккриди, прошло уже три часа.

— Нет! — непроизвольно выкрикнула Лин. — Нет, — тихо повторила она. — Оставь это профессионалам.

— То есть мне? — Диана улыбнулась. — С удовольствием.

— Давайте не будем спорить, — примирительно сказал Денисон. — Все мы находимся в одинаковом положении. Кроме того, это отличное лекарство от скуки. Следите за камышами, Диана.

— Хорошо.

Денисон направился к выходу. Лин молча смотрела на него. Он медленно открыл дверь, выждал полную минуту и вышел из хижины, подняв руки над головой. Прошла еще минута, но ничего не произошло. Денисон сделал еще шаг вперед. Диана вскрикнула, и в тот же момент он заметил движение в камышах на краю болота. Эхо выстрела смешалось с лязгом гальки, брызнувшей в разные стороны в шести футах от Денисона, — пуля с пронзительным «спа-анг!» срикошетировала над его головой.

Помахав поднятыми руками, Денисон вернулся в хижину. На пороге он чуть не столкнулся с Маккриди, который со всех ног бежал навстречу.

— Что случилось?

— Измерили температуру, только и всего, — ответил Денисон. — Кому-то нужно этим заниматься.

— Не делайте этого в мое отсутствие, — Маккриди подошел к окну. — Значит, они все еще здесь.

Денисон успокаивающе улыбнулся Лин.

— Не о чем беспокоиться. Они держат выводок в курятнике.

Девушка молча отвернулась. Денисон взглянул на Маккриди.

— Каково ваше мнение о ружье Хардинга?

— Он не успел составить определенного мнения, — сказал Хардинг.

— Господи! — произнес Маккриди. — Да это же не ружье, а настоящий образчик легкой артиллерии! Даже если вы сумеете поднять его и прицелиться, а это совершенно невозможно, то выстрелить вы уже не сумеете — отдача сломает вам плечо. Совершенно бесполезная штука.

— Оно и не предназначено для того, чтобы им размахивали туда-сюда, — объяснил Хардинг. — Оно предназначено специально для стрельбы с плоскодонки. Можете рассматривать его как 16-миллиметровую автоматическую пушку, установленную на сторожевом катере. Вы не можете пользоваться ею на суше из-за сложностей с отдачей, но на судне вы можете разместить их хоть полдюжины — отдача поглощается водой.

— Вот и я о том же, — согласился Маккриди. — Для нас оно так же бесполезно, как 16-миллиметровая пушка. Порох — другое дело: вероятно, мы сможем найти ему применение.

— Сделаем гранаты? — сухо спросил Денисон. — Чего вы хотите, начать войну?

— Нам нужно как-то выбраться отсюда.

— Мы ждем, когда чехи выпустят нас, — сказал Денисон. — И при этом никто не пострадает. Они клюнули на вашу фальшивую карту, к чему же теперь торопиться? — в его голосе звучал сарказм. — Любая драка, в которую вы теперь ввяжетесь, будет дракой ради драки, а это чистый идиотизм.

— Вы, как всегда, правы, — со сдержанным раздражением сказал Маккриди. — Сейчас ваша смена, Хардинг: вас сменит Денисон, потом я.

— Не возражаете, если я займусь ружьем во время дежурства? — спросил Хардинг. — Это личный интерес. Видите ли, я действительно страстный охотник, — извиняющимся тоном добавил он.

— Хорошо, но постарайтесь обойтись без случайных выстрелов, — буркнул Маккриди. — Мое сердце этого не выдержит. И никому не выходить из хижины без моего разрешения.

Денисон потянулся.

— Пожалуй, пора немного вздремнуть. Разбудите меня, когда подойдет моя смена.

Он лег на койку и некоторое время наблюдал за Хардингом. Хардинг разрезал старые газеты и делал из них бумажные пакетики.

Через несколько минут Денисон закрыл глаза и погрузился в сон.

Он проснулся оттого, что Хардинг тряс его за плечо.

— Вставайте Жиль, ваша смена.

Денисон зевнул.

— Ничего не случилось?

— Я по крайней мере ничего не заметил.

Денисон встал с койки и подошел к окну.

— Я закончил с ружьем, — сказал Хардинг. — Даже сделал несколько патронов. Хоть бы один испытательный выстрел… — в его голосе звучала печаль.

Денисон огляделся. Все спали. Было около полуночи.

— Отдохните, — посоветовал он Хардингу. — Если придется уходить отсюда, то нам предстоит трудный переход.

Хардинг растянулся на койке, и Денисон выглянул в окно. Солнце, висевшее над самым горизонтом за бесконечными болотами, било ему прямо в глаза. Солнечный диск слегка дрожал, словно над болотами поднимались какие-то испарения. «Вероятно, дальний лесной пожар», — подумал Денисон и вернулся к столу, на котором были разложены плоды усилий Хардинга.

Хардинг сделал шесть патронов — бумажных трубочек грубо цилиндрической формы, перевязанных у верхушки простой ниткой. Подняв один патрон, Денисон нащупал сквозь бумагу заряд мелкой дроби. Он подбросил патрон на ладони и пришел к выводу, что вес заряда составляет около двух фунтов. Жаль, что Хардинг не сможет исполнить свое желание: стрелять из этого ружья в самом деле невозможно.

Денисон наклонился и поднял ружье, напружинив спину и слегка покачиваясь под его тяжестью. Он попытался приладить приклад к плечу. Ствол качнулся и описал в воздухе немыслимую дугу. Прицелиться было никак нельзя, а отдача от двухфунтового заряда попросту раздавит человека, нажавшего на спусковой крючок. Покачав головой, Денисон положил ружье на пол.

Через час вид из окна претерпел существенные изменения. Солнце скрылось, сменившись мягким рассеянным светом, а дымка, повисшая над болотом, сгустилась в легкий туман. Денисон еще мог разглядеть сарай, где стояла лодка, и тростники на краю болота, но дальше все тонуло в жемчужно-сером тумане.

Он разбудил Маккриди.

— Идите сюда и посмотрите в окно.

Маккриди с задумчивым видом уставился на стену тумана.

— Он быстро сгущается, — заметил Денисон, — если так пойдет и дальше, то через час видимость упадет до десяти ярдов.

— Думаете, стоит рискнуть?

— Думаю, нам следует быть наготове, — осторожно ответил Денисон. — И еще: до того, как туман сгустится окончательно, нам нужно выйти и проверить, на месте ли наши друзья.

— То есть мне нужно выйти и проверить, — с кислой миной сказал Маккриди.

Денисон усмехнулся:

— Сейчас ваша очередь. Впрочем, вы можете послать Хардинга или Диану.

— Я выйду, но сначала давайте разбудим остальных.

Через десять минут они убедились в том, что охрана по-прежнему находится на месте. Маккриди захлопнул дверь.

— Я не слишком нравлюсь этому ублюдку. Пуля просвистела у самой щеки.

— Я видел его, — сказал Денисон. — Стрелял со скирдов, не больше. Он мог убить вас, но не стал этого делать.

— Туман сгущается, — заметила Диана.

— Собираем вещи, — решил Маккриди.

Все, кроме Денисона, глядевшего в окно, начали паковать рюкзаки. Через пятнадцать минут Маккриди подошел к нему.

— Вы не собираетесь уходить?

— Видимость упала до пятидесяти ярдов, — сказал Денисон. — Любопытно, что произойдет, если кто-нибудь выйдет из хижины сейчас.

— Если тот парень все еще сидит в тростниках, то он нас не заметит.

— С чего вы решили, что он остался на месте? Если у него есть хоть капля разума, то он подошел поближе, как и остальные.

— Остальные?

— По логике их должно быть четверо: по одному наблюдателю и сменщику сзади и спереди.

— Не уверен, — проворчал Маккриди. — Это лишь теория.

— Попробуйте высунуться из заднего окна, — сухо предложил Денисон. — Но кое в чем вы правы: здесь есть неувязка. Шмидт мог оставить двух охранников прямо здесь, в хижине, и таким образом сэкономить двух человек.

Маккриди покачал головой.

— Нет, Шмидт — ученая птица. Когда у вас есть винтовки, убивающие с расстояния в четверть мили, то вы не станете сидеть в трех ярдах от охраняемых. На близком расстоянии внимание охранника можно отвлечь разговором, его можно обмануть ложным движением. Мы не можем разговаривать с этими прохвостами, а они разговаривают с нами на языке пуль.

Он постучал по оконному стеклу.

— Но Шмидт не предусмотрел этого тумана. Когда видимость упадет до десяти ярдов, думаю, нам стоит рискнуть.

— Тогда рискуйте в одиночку, — холодно сказал Денисон. — Если вы думаете, что я согласен бродить в тумане, когда поблизости находятся четыре снайпера с автоматическими винтовками, то вы просто сумасшедший. Может быть, они и не хотят убить нас намеренно, но убьют наверняка, стреляя наугад. Я не пойду, Лин тоже останется здесь. И Хардинг — если мое слово хоть чего-нибудь стоит.

— Такой шанс, и вы не хотите им воспользоваться, — с отвращением пробормотал Маккриди.

— Мы не на скачках, и рисковать бессмысленно. Скажите-ка: допустим, вы выбрались из хижины. Куда вы направитесь?

— Назад, в Вуотсо, — ответил Маккриди. — Мы не промахнемся, если пойдем вдоль края болота.

— Не промахнетесь, — согласился Денисон. — И чехи тоже не промахнутся. Вы собираетесь сделать самое очевидное. Подойдите сюда.

Он подошел к столу и расстелил карту, используя патроны Хардинга в качестве грузов на уголках.

— Я вообще не рекомендую уходить из хижины — сейчас, по крайней мере, но в случае необходимости мы должны выбрать этот путь.

Маккриди взглянул туда, куда указал Денисон.

— Через болото? Да вы спятили?

— Отчего же? Это неожиданное направление. Им и в голову не придет, что мы можем пересечь болото.

— Вы определенно спятили, — убежденно повторил Маккриди. — Когда мы спускались с предгорий, я внимательно рассмотрел это болото. Совершенно невозможно определить, где кончается вода и где начинается суша, а там, где есть вода, вы не знаете глубину. При видимости не больше десяти ярдов вам предоставляется стопроцентный шанс утонуть.

— Нет, если мы возьмем лодку, — возразил Денисон. — Две женщины и один мужчина сидят в лодке, двое мужчин идут сбоку и толкают ее. На глубоких участках они цепляются за борта и плывут, а те, что сидят в лодке, начинают грести, — он постучал по карте. — Ширина болота две мили — даже в непроглядной темноте его можно пересечь за четыре часа. Достигнув берега, мы двинемся на восток и попадем на главную дорогу, ведущую от Рованиеми к северу, — он склонился над картой. — Мы выйдем на пес где-то между Вуотсо и Танкапиртти. В общей сложности переход займет от семи до восьми часов.

— Черт меня побери! — произнес Маккриди. — Вы действительно все это продумали?

— Только на крайний случай, — Денисон выпрямился. — На мой взгляд, время еще не пришло. Здесь намного безопаснее, чем снаружи. Если бы выбраться отсюда стало для нас вопросом жизни и смерти, то я бы предложил этот путь, но только не сейчас.

— Вы самый невозмутимый и логичный сукин сын, с которым мне приходилось встречаться, — возмущенно сказал Маккриди. — Хотел бы я знать, что может вывести вас из себя. Неужели вы даже не чувствуете раздражения из-за того, что чехи одурачили нас?

— Скорее я доволен, что все мы еще живы, — с улыбкой ответил Денисон. — Кстати, раз уж вы сторонник демократических методов, то я и в этот раз готов поставить вопрос на голосование.

— Чушь! Вы поступаете правильно или неправильно, и голосованием тут ничего не изменишь. Мне кажется, вы правы, но я не…

Его слова прервал одиночный выстрел, секунду спустя сменившийся короткой очередью из автоматической винтовки. Маккриди и Денисон молча переглянулись. Снова треснул выстрел, более слабый, чем винтовочный, и окно хижины разлетелось вдребезги.

— Ложись! — заорал Маккриди, падая на пол.

Он вытянулся ничком на полу хижины, затем медленно повернулся на бок и посмотрел на Денисона.

— Кажется, время все-таки пришло.

 

Глава 36

Снова наступила тишина.

— Последний выстрел вроде бы был сделан из пистолета, — сказал Маккриди, все еще лежавший на полу. — Надеюсь, что из пистолета.

— Почему, ради всего святого?

— Молитесь, чтобы они не начали палить по хижине из своих чертовых автоматических винтовок, — мрачно произнес Маккриди. — У этих натовских штучек страшная убойная сила. В Северной Ирландии их пули пробивали дома насквозь: входили в одну стену и выходили через другую.

Денисон повернул голову.

— С тобой все в порядке, Лин?

— Да… думаю, да, — дрожащим голосом ответила та.

— А со мной не в порядке, — сказал Хардинг. — Кажется, меня зацепило. Рука совсем онемела.

Диана, пригнувшись, пересекла хижину и опустилась рядом с Хардингом.

— У вас все лицо в крови.

— Это осколки стекла. Не обращайте внимания на лицо — меня беспокоит рука. Вы можете взглянуть на нее?

— О Боже! — яростно прошипел Маккриди. — Одна-единственная паршивая пуля, и он оказался у нее на пути. Что скажете, Денисон? Вы все еще считаете, что время не пришло?

— Я больше ничего не слышу, — Денисон подполз к окну и осторожно приподнялся. — Туман заметно сгустился. Ни черта не видно.

— Отойдите от окна, — приказал Маккриди.

Денисон пригнул голову и присел на корточки.

— Как там Хардинг? — спросил он.

— Кость перебита, — отозвался Хардинг. — Кто-нибудь, принесите мою черную коробку. Она в рюкзаке, сверху.

— Я принесу, — сказала Лин.

Маккриди подполз к Хардингу и осмотрел его руку. Диана разорвала рукав рубашки, обнажив маленькое кровоточащее отверстие. Рука Хардинга приобрела необычную форму: казалось, в ней появился новый сустав.

— Пистолетная пуля, — проворчал Маккриди. — Если бы в вас попали с такого расстояния из автоматической винтовки, то вы бы остались без руки.

Снова послышались звуки очередей — на этот раз с большего расстояния. Звук напоминал тарахтение швейной машинки и время от времени перекрывался одиночными выстрелами. Все прекратилось так же быстро, как и началось.

— Похоже на сражение, — заметил Маккриди. — Каково ваше мнение, Денисон?

— Думаю, нам пора уходить. Одну пулю мы уже получили, значит, можем получить и больше. Мы с вами пойдем к лодке. Диана и Лин займутся Хардингом, пока мы не убедимся, что снаружи все тихо. Рюкзаки оставим здесь, пойдем налегке. Возьмите компас, если он у вас есть.

— Лежит в кармане, — Маккриди взглянул на Хардинга, наполнившего шприц и всадившего иглу себе в предплечье. — Как вы себя чувствуете, доктор?

— Боль на время затихнет, — Хардинг вытащил иглу. — Теперь нужно перебинтовать руку.

— Я наложу шину, — сказала Диана.

— Вот и хорошо. Сломанная рука — не сломанная нога. Я могу ходить и буду готов к выходу через пять минут. Вы говорили, что мы поплывем на плоскодонке?

— Это идея Денисона.

— Тогда почему бы нам не взять с собой ружье?

— Тащить с собой это… — Маккриди замолчал и взглянул на Денисона. — Ваше мнение?

Денисон подумал о двух фунтах дроби.

— По крайней мере им можно кого-нибудь хорошенько напугать.

— Бинтуйте крепче, — сказал Хардинг, обращаясь к Лин. — А потом принесите мне со стола патроны, — он поднял голову. — Если вы собираетесь идти на разведку, то я успею зарядить ружье.

— Хорошо, — отозвался Маккриди. — Пошли.

Теперь, когда появилась возможность что-то сделать, оцепенение сразу же слетело с него.

— Выходим ползком. Голову не поднимать.

Он открыл дверь, и в хижину потянулись клубы тумана. Видимость снаружи не превышала десяти-пятнадцати ярдов, меняясь в зависимости от плотности молочно-белых испарений, наплывавших со стороны болота. Маккриди по-пластунски выполз из хижины и остановился, поджидая Денисона.

— Разделимся, но будем держаться в пределах видимости, — прошептал он, приблизив губы к уху Денисона. — Максимальное расстояние — десять ярдов. Двигаемся перебежками.

Денисон кивнул. Маккриди, пригнувшись, устремился вперед, затем бросился на землю и махнул рукой. Денисон повернул в сторону и, оказавшись на одной линии с Маккриди, быстро опустился на землю. Маккриди снова побежал вперед — Денисон последовал за ним. Через несколько коротких перебежек его вытянутая рука погрузилась в холодную воду: они достигли края болота.

Денисон лежал на животе, поворачивая голову из стороны в сторону, и пытался проникнуть взглядом сквозь жемчужно-серую стену тумана. Подняв голову, он увидел высохшие стебли тростника. Болото было безмолвно, лишь изредка тишину нарушал шелест тростника или отдаленный крик птицы.

Маккриди подполз к Денисону.

— Где лодка?

— Слева от нас, в ста ярдах.

Они снова разделились и медленно двинулись к сараю. Маккриди как более опытный шел впереди. Когда наконец проступили очертания ветхого строения, Маккриди остановился и подождал Денисона.

— Не исключено, что там кто-нибудь есть, — прошептал он. — Я зайду с другой стороны. Ждите здесь ровно четыре минуты, а затем подходите со стороны болота.

Он откатился в сторону и исчез из виду.

Денисон лежал в сырой траве, наблюдая за секундной стрелкой. Четыре минуты тянулись мучительно долго. Через две минуты снова послышались выстрелы. Казалось, стреляли совсем недалеко, хотя Денисон не мог с уверенностью утверждать это. Несмотря на прохладу и пронизывающую сырость, он почувствовал, как по его спине стекает струйка пота.

Через четыре минуты он осторожно двинулся вперед и остановился, вглядываясь в темноту под крышей строения. Он увидел какую-то тень сбоку от сарая и ощутил холодок в желудке, но тут же понял, что это Маккриди.

— Все в порядке, — сказал Маккриди.

— Проведем лодку по воде и вытащим на берег возле хижины, — тихо отозвался Денисон.

Он вошел в воду, стараясь не делать всплесков, и осторожно спустил плоскодонку на воду. Взявшись за борта, они отбуксировали лодку поближе к хижине, а затем рывком вытащили на берег. Днище плоскодонки громко заскрипело о гальку.

— Тише, Христа ради, — прошептал Маккриди. — Вы слышали последнюю перестрелку?

— Мне показалось, что стреляли где-то сзади.

— А мне показалось — на болоте, — возразил Маккриди. — Хотя в тумане нельзя судить с уверенностью — он искажает звуки. Возвращаемся.

До хижины они добрались без происшествий.

— Похоже, поблизости никого нет, — сказал Маккриди, закрыв за собой дверь. — Во всяком случае на болоте. Ваша идея может сработать.

— Я все равно не пошел бы другим путем, — отрывисто сказал Денисон. — Ты готова, Лин?

Лицо девушки было бледно, но подбородок вздернулся вверх уже знакомым ему решительным движением.

— Я готова.

— Мы с Маккриди пойдем впереди. Вы выходите за нами, и, если потребуется, поможете Хардингу. Мы пойдем медленно, поскольку будем нести ружье.

— Оно заряжено, но не беспокойтесь: само собой оно не выстрелит, — сказал Хардинг. — Сначала нужно взвести курок и положить детонатор.

— Не нравится мне эта затея, — проворчал Маккриди. — Вы уверены, доктор, что это ружье сможет выстрелить? Мне не хочется понапрасну таскать с собой кусок старого железа.

— Из ружья можно стрелять, — ответил Хардинг. — Я пробовал порох, он отлично воспламеняется. Кроме того, во время последней перестрелки я испытал детонатор.

Денисон подумал о том, что звук сработавшего детонатора, возможно, и создал у него впечатление, что стреляли неподалеку от хижины.

— Нам нужно быть предельно осторожными до тех пор, пока мы не углубимся в болото, — сказал он. — Хардинг ранен, поэтому он сядет в лодку. Вы тоже поплывете на лодке, Джордж на тот случай, если придется стрелять. Мы с женщинами уцепимся сзади.

Маккриди кивнул.

— Я хочу, чтобы в лодку со мной сел Денисон, — неожиданно сказал Хардинг.

— Почему? — Маккриди изумленно взглянул на него.

— Можете объяснить это старческим маразмом или потерей крови, но таково мое желание. Поверьте, я знаю, что делаю.

Маккриди недоуменно взглянул на Денисона.

— Что скажете?

— Я не возражаю. Пусть будет так, если доктор хочет.

— Хорошо, — сказал Хардинг. — Пойдемте со мной.

Они с Хардингом подошли к ружью, лежавшему на полу.

— Все готово для стрельбы с плоскодонки, — продолжал Хардинг. — С установкой проблем не будет — для ружья предусмотрена специальная выемка. Запальные веревки готовы, их осталось лишь пропустить через носовые отверстия, — он сделал паузу. — Есть два важных момента, о которых следует помнить, когда стреляешь из этого ружья.

— Я слушаю.

— Первое: когда нажимаете на спусковой крючок, держите голову как можно ниже и дальше от приклада. При выстреле из запального отверстия вырывается пламя, и можно сильно обжечь лицо. Второе: во время выстрела вы лежите на животе и имеете ограниченную возможность двигать приклад по горизонтали — лишь настолько, насколько позволяют запальные веревки. Перед тем как дернуть за веревки, обязательно оторвите колени от дна лодки. Это очень важно.

— Почему?

Хардинг покачал головой.

— Мне кажется, вы еще не совсем понимаете, с каким оружием вам придется иметь дело. Если в момент отдачи после выстрела вы будете упираться коленями в дно, то в итоге получите пару раздробленных коленных чашечек. Помните об этом.

— Боже милосердный! — Денисон с любопытством взглянул на Хардинга. — Почему вы выбрали меня вместо Маккриди?

— Маккриди слишком хорошо разбирается в огнестрельном оружии. Он может впасть в заблуждение, думая, что легко справится с этим экземпляром. Мне нужен человек, который будет точно исполнять мои команды и не заниматься рассуждениями, — он сухо улыбнулся. — Не знаю, придется ли нам стрелять из этого ружья — надеюсь, что нет, но поверьте: когда вы выстрелите, то, вероятно, будете удивлены не меньше, чем человек, в которого вы прицелитесь.

— Будем надеяться, что этого не случится, — вздохнул Денисон. — Как ваша рука?

Хардинг взглянул на импровизированную шину.

— Пока действует обезболивающее, все будет в порядке. Свой медицинский саквояж я оставляю здесь, но беру с собой шприц с хорошей порцией анестетика. И еще одно: если нам придется стрелять на болоте, то могут возникнуть трудности с перезарядкой. Ружье нужно перезаряжать на мелководье, причем Маккриди должен стоять на носу с шомполом. Я поговорю с ним.

Он подошел к Маккриди. Денисон склонился над ружьем. Оно внезапно стало более реальным и казалось уже не старой металлической конструкцией, но грозным орудием убийства. К нему подошла Лин.

— Надень, — сказала она, протягивая свитер. — На воде будет холодно.

— Спасибо, — он взял свитер. — Боюсь, в нем вряд ли будет теплее. Все-таки тебе не следовало ехать с нами, Лин: эта затея не для тебя. Ты можешь обещать мне одну вещь?

— Зависит от того, какую.

— Если начнется перестрелка или что-нибудь в этом роде, то обещай, что сразу же нырнешь в сторону. Спрячься в тростниках и не показывайся. И ни в коем случае не рискуй без необходимости.

Она кивнула в сторону Хардинга.

— А как же он?

— Предоставь его профессионалам. Они позаботятся о нем.

— Если бы не я, его бы здесь не было, — мрачно сказала Лин. — Что до того, стоит ли рисковать… Кого-нибудь другого я бы, наверное, послушалась.

Денисон пожал плечами.

— Ну ладно. Еще одна просьба: отыщи моток бечевки. Хардинг должен знать, где она лежит.

Маккриди подошел к ним.

— Мы готовы к выходу. Помогите мне с ружьем.

Снаружи раздалось несколько одиночных выстрелов.

— Что за чертовщина там происходит? — пробормотал Маккриди. — Стреляют не в нас, тогда в кого же?

— Какая разница? — Денисон подхватил приклад. — Нам это на руку.

На этот раз, несмотря на тяжесть ружья, они дошли до края болота значительно быстрее, так как знали, в какую сторону идти. Через пять минут они укрепили ружье на носу плоскодонки. Ствол точно скользнул на свое место, и Хардинг, вставший рядом, молча показал, как следует закрепить запальные веревки.

Денисон размотал тридцатифутовый моток бечевки и протянул один конец Маккриди.

— Держитесь за конец, — прошептал он. — Если случится какая-нибудь неприятность, дерните за него, и я приторможу. Дернете два раза — я отгребу назад.

— Отличная идея.

Денисон похлопал Хардинга по плечу.

— Сперва залезайте в лодку, а потом мы спустим ее на воду.

Хардинг подчинился. Денисон и Маккриди толкали плоскодонку до тех пор, пока она не оказалась на плаву. Над болотом снова разнесся плеск и шорох гальки, и некоторое время они выжидали, затаив дыхание. Затем Денисон перебрался через борт лодки, устроился рядом с ружьем и протянул Хардингу конец бечевки.

— Если за бечевку дернут, дайте мне знать. Где весла?

— На дне, под прикладом.

Пошарив рядом с собой, Денисон вытащил два широких коротких весла. Перед тем как опустить их в воду, он посмотрел вперед. Он лежал ничком, голова его располагалась на высоте не более фута над уровнем воды. Перед ним над носом плоскодонки протянулись девять футов ружейного ствола. Оказавшись на своем месте, ружье больше не выглядело громоздким и неуклюжим — оно составляло с лодкой единое целое.

— Подождите, — прошептал Хардинг. — Возьмите эту иголку и просуньте ее в запальное отверстие.

Денисон вытянул руку и взвел курок. Когда раздался щелчок, он просунул иголку в отверстие, проделанное в сосочке для детонатора, и почувствовал, как она проткнула бумажный патрон. Он немного пошевелил иголку, расширяя отверстие, чтобы взрыв детонатора сразу же воспламенил порох, а затем отдал ее Хардингу. Хардинг протянул ему детонатор.

— Держите его в кармане до тех пор, пока в нем не будет необходимости. Так безопаснее.

Кивнув, Денисон взялся за весла и сделал несколько коротких мощных гребков. Плоскодонка двинулась вперед быстрее, чем он ожидал, и плавно заскользила в туман, оставляя за кормой U-образный след.

Денисон старался держаться ближе к зарослям тростника. С точки зрения удобства работы веслами лучше было бы выйти на чистую воду, но в таком случае лодку легче заметить с берега. Кроме того, приходилось думать об остальных: они шли вброд, а возле зарослей тростника тянулась полоса мелководья.

— Маккриди отдал мне свой компас, — прошептал Хардинг. — Какой у нас курс?

— Северо-запад, — ответил Денисон. — Если придется отклониться, то предпочтительнее к северу, чем к западу.

— Тогда прямо вперед.

Грести приходилось в очень неудобном положении, и Денисон быстро устал, особенно болели плечи и спина. Он постоянно терся грудью о дно плоскодонки, и в конце концов ему начало казаться, что он содрал всю кожу с ключиц. Тот, кто пользовался лодкой раньше, наверняка подкладывал подушку.

Отплыв примерно на двести ярдов, Денисон остановился передохнуть. Сзади доносились слабые всплески. Оглянувшись, он увидел три темные фигуры, бредущие сквозь туман. Маккриди подошел к борту. Вода доходила ему до пояса.

— Почему мы остановились?

— Чертовски тяжелая работа, и поза очень неудобная. Сейчас тронемся.

С берега донесся звук очереди из автоматической винтовки.

— Они все еще там, — выдохнул Маккриди. — Хотел бы я знать, что…

Еще один выстрел хлопнул так близко, что Маккриди инстинктивно пригнулся, а Денисон вжался в дно лодки. Слева от них прошла серия всплесков, как будто кто-то бежал по мелководью, затем звуки затихли, и снова наступила тишина.

Маккриди выпрямился.

— Они здесь, на болоте. Давайте двигаться.

Денисон тихо заработал веслами, и лодка серым призраком скользнула в туман. Обеспокоенный молчанием Хардинга, он повернул голову.

— Все в порядке?

— Гребите, — ответил Хардинг. — Возьмите немного левее.

По мере того как они углублялись в болото, в тумане возникали просветы — неожиданные разрывы и сгущения водяных паров, очевидно, вызванные легким ветерком, время от времени касавшимся лица Денисона. Были моменты, когда видимость не превышала пяти ярдов, а через несколько секунд пелена тумана внезапно отодвигалась в сторону, и Денисон мог видеть на сорок ярдов перед собой. Эта непредсказуемость ему совсем не нравилась.

Маккриди брел сзади, вода доходила ему до середины бедер. Идущих подстерегали неприятные неожиданности — от водорослей до крупных валунов и глубоких ям. Бросив взгляд через плечо, Маккриди увидел Лин, идущую по пояс в воде. Он подмигнул ей, и она слабо улыбнулась в ответ. Диана шла замыкающей, то и дело оглядываясь назад.

Пятнадцать минут они шли в молчании, а затем за спиной Маккриди раздался приглушенный вскрик. Он оглянулся и увидел, что Лин стоит по шею в воде и собирается плыть. Маккриди дважды резко дернул бечевку. Лодка бесшумно заскользила назад и остановилась рядом с ним.

— Пора менять курс, — прошептал Маккриди. — Становится слишком глубоко.

Денисон кивнул и молча указал вдоль чащи тростника на неясные очертания какого-то мыса ярдах в пятидесяти впереди. Мимо проплыла полоса тумана, и мыс скрылся из виду. Денисон медленно погреб вперед.

Легкий блуждающий ветерок снова разогнал туман. Денисон, напряженно вглядывавшийся вперед, заметил движущуюся тень и протабанил веслами так тихо, как только мог. Лодка остановилась. Туман снова сомкнулся над болотом, но Денисон продолжал ждать, надеясь, что у Маккриди хватит сообразительности не подходить ближе.

Когда ветер подул снова, Денисон был готов к внезапному улучшению видимости. На мысу, который оказался всего лишь галечной отмелью, стоял человек. К нему шел другой человек, расплескивавший воду и махавший рукой.

Денисон протянул руку и надел детонатор на металлический сосок под взведенным курком, а затем немного подгреб одним веслом. Нос плоскодонки медленно развернулся влево. Когда ствол ружья оказался на одной линии с мишенью, Денисон отгреб назад, чтобы остановить вращение лодки.

Он был готов дернуть запальную веревку, но не торопился с выстрелом. Эти люди могли оказаться обычными финнами, случайно наткнувшимися на банду спятивших чехов, палящих во все стороны из винтовок. Один из мужчин повернулся с приглушенным возгласом, и Денисон понял, что он заметил лодку. Второй человек быстро поднял руку. Денисон успел заметить две яркие вспышки, и туман сомкнулся снова.

Это решало дело — ни один добропорядочный финн не станет стрелять в первого встречного. Денисон дернул за запальную веревку и спустил курок, в последний момент вспомнив о том, что нужно откинуть голову назад и оторвать колени от дна лодки.

Последовала пауза продолжительностью в один удар сердца, а затем ружье выстрелило. Из запального отверстия брызнуло пламя, ослепившее Денисона, но не настолько, чтобы он не смог увидеть чудовищный огненный цветок, выросший из дула ружья. Желто-оранжевый по краям и белый в центре, он вытянулся на двенадцать футов, залив все вокруг ослепительным светом, а затем раздалось оглушительно рычащее «бууум!». Лодка вздрогнула и с силой дернулась назад, днище под Денисоном конвульсивно подпрыгнуло. Через несколько секунд все стихло. Облачко черного дыма лениво отплыло прочь, в воздухе висел едкий запах сгоревшего пороха.

Почти оглушенный выстрелом, Денисон все же расслышал вопль, раздавшийся впереди. В его глазах роились огненные пятна. Он вглядывался в неожиданно плотный туман, но не мог ничего разобрать. Сзади ударила очередь из автоматической винтовки, и вода по правому берегу неожиданно взорвалась десятками маленьких фонтанчиков. Сверху свистнула пуля, и на голову Денисона упал срезанный стебель тростника.

Огонь прекратился.

— Как насчет того, чтобы перезарядить ружье? — слабым голосом спросил Хардинг.

— Сколько потребуется времени?

— Пять минут.

— О Боже, нет, — Денисон вернулся к действительности. — Нам нужно убираться отсюда как можно скорее.

Он сел и выпрямил ноги, поудобнее ухватившись за ручки весел. Теперь было не так важно соблюдать тишину, как развить хорошую скорость. Денисон принялся энергично грести. Он осторожно обогнул мыс, не желая сесть на мель и еще меньше желая встретиться с теми, кто недавно здесь стоял.

Мощность выстрела превзошла все его ожидания. Что, ради всего святого, пришлось испытать людям, в которых он стрелял? Он огляделся по сторонам, но увидел лишь плывущие полосы тумана. За спиной слышались торопливые всплески: Маккриди и остальные ускорили шаг, догоняя лодку.

Денисон греб до изнеможения, время от времени меняя курс, когда приходилось огибать заболоченные островки или когда Хардинг сверялся с компасом. Через полчаса он выбился из сил и отложил весла. Дыхание со свистом вырывалось из его легких, в горле пересохло.

Хардинг дотронулся до его плеча.

— Отдохните, — сказал он. — Вы уже сделали достаточно.

Сзади приблизился Маккриди: он наполовину шел, наполовину плыл.

— Господи! Ну и темп!

Денисон слабо усмехнулся.

— Это все из-за того выстрела. Я хотел как можно скорее убраться оттуда.

Маккриди уцепился за край лодки и окинул ружье оценивающим взглядом.

— Когда эта штука сработала, я был уверен, что ствол разорвался. В жизни не видел ничего подобного.

— Как далеко мы ушли? — спросил Денисон.

Хардинг пошарил по дну лодки здоровой рукой и протянул ему мокрую карту. Денисон развернул ее.

— Думаю, мы пересекаем вот эту широкую полосу чистой воды, — сказал Хардинг, указывая из-за его плеча.

— Широкую и глубокую, — проворчал Маккриди.

— Это больше половины пути. Суша уже недалеко.

Диана и Лин остановились на мелководье возле тростникового островка. Они промокли до нитки. Сделав несколько коротких гребков, Денисон подплыл к ним.

— С вами все в порядке? — тихо спросил он.

Диана устало кивнула.

— Сколько еще осталось? — спросила Лин.

— Уже недалеко, — ответил Денисон. — Остаток пути вы можете проделать в лодке.

Маккриди кивнул.

— Думаю, мы оторвались от них. Я уже с полчаса не слышал стрельбы.

Хардинг все еще шарил по дну лодки.

— Боюсь, у нас неприятности, — сказал он. — Сначала я думал, что вода попадает с весел, но, оказывается, у нас течь. Лодка тонет.

— О черт, — простонал Маккриди.

— Это моя вина, — с несчастным видом сказал Хардинг. — Кажется, я положил слишком мощный заряд. Доски не выдержали, и обшивка разошлась.

Денисон с шумом выпустил воздух. Маккриди был прав: ствол действительно мог разорваться.

— Похоже, остаток пути вам придется пройти пешком, доктор, — сказал он. — Как, справитесь?

— После того как я сделаю себе инъекцию, все будет в порядке.

— Спрячем лодку в тростниках, а потом двинемся дальше, — заключил Маккриди. — Нам нужно выбраться из этого проклятого болота, пока не рассеялся туман.

 

Глава 37

Кэри вышел из сосновой рощицы и взглянул на дом. Дом отличался от типичных британских особняков, особенно в мелких архитектурных деталях, но в конце концов Кэри решил, что в Англии его можно было бы назвать помещичьей усадьбой, хотя и не из самых крупных.

Он остановился и закурил трубку, размышляя на исторические темы. В те дни, когда Финляндия была частью Российской Империи, этот дом, должно быть, был резиденцией мелкого дворянина или какого-нибудь финского буржуа. Затем дом перешел в собственность крупной хельсинкской компании, которая использовала его для банкетов руководящего персонала и для закрытых совещаний. Сейчас дом был арендован британской разведкой для ее собственных, никому не ведомых целей.

Кэри, одетый в безупречный твидовый костюм от Харриса, задумчиво попыхивавший трубкой, казался образцовым английским сквайром, волшебным образом перенесенным на финскую почву. Он зажег новую спичку и, прикрывая рукой огонек, поднес ее к потухшей трубке. Если он и был чем-то озабочен, то это никак не отражалось на его поведении. В глубине души его волновало отсутствие новостей от Маккриди и его группы, но в данный момент гораздо важнее для него было то, что происходило в Лондоне. Его шеф, сэр Вильям Линг, очевидно, не смог справиться с Торнтоном, и глухая возня за стенами Уайт-холла теперь грозила перерасти в ожесточенную драку.

Снова раскурив трубку, Кэри удовлетворенно вздохнул: по дорожке от дома к нему подходил Армстронг.

— Как там наш ученый? — спросил он, когда Армстронг приблизился настолько, что мог его услышать. — Все еще возится с уравнениями?

— Уже закончил.

— Самое время. Он нашел то, что нужно?

— Мне он об этом не сказал, — ответил Армстронг. — Он хочет видеть вас. Еще одна новость: только что позвонил Маккриди. По телефону он не мог многого сказать, но, насколько я понял, у него есть для вас любопытная история. Ему нужно выслать медицинские препараты и инструменты, чтобы извлечь пулю из руки.

— У кого?

— У доктора Хардинга.

Кэри хмыкнул.

— Другие сложности есть?

— Если и есть, то Джордж о них не упоминал.

— Хорошо. Пошли, навестим нашего физика.

Армстронг пошел рядом с ним.

— И еще: вас хочет видеть один человек — тип по фамилии Торнтон.

Лицо Кэри превратилось в каменную маску.

— Он здесь?

— Я отвел его в библиотеку.

— Он видел физика?

— Не думаю.

— Он не должен его увидеть, — Кэри искоса взглянул на Армстронга. — Ты что-нибудь знаешь о Торнтоне?

— Видел пару раз, — ответил Армстронг. — Но, разумеется, не имел чести беседовать с ним. На нашем тотемном столбе он расположен куда повыше меня.

— Совершенно верно. Он один из Уайт-холлских манипуляторов — такой же скользкий, как и все остальные. Относительно Торнтона я даю тебе четкие инструкции: вернись в библиотеку и предложи ему чаю — ему это понравится. Развлекай его всякими пустяками до моего появления. Я не хочу, чтобы он шатался по дому, в его присутствии у меня разыгрывается мигрень. Все ясно?

— Да, — помедлив, сказал Армстронг. — А в чем дело?

— В Англии разгорелся небольшой политический спор, и Торнтон, как считают некоторые, слишком ретиво взялся за дело. К тебе это не имеет отношения до тех пор, пока ты выполняешь приказы — мои приказы. Если Торнтон попытается приказывать тебе, отсылай его ко мне.

— Хорошо.

— И еще о Торнтоне, — добродушно продолжал Кэри. — Он подблюдок — словечко, достойное Льюиса Кэрролла. Оно означает помесь ублюдка с подлецом. Поэтому в присутствии Торнтона ни слова о нашей операции: это мой приказ.

— Даже если он прямо спросит меня об этом?

— Отсылай его ко мне, — повторил Кэри. — Неприятности тебе не грозят. Я знаю, что он очень влиятелен, а ты всего лишь мелкий служащий, но не забывай о том, что ты служишь в другом департаменте. Если он попытается надавить на тебя, можешь вежливо послать его к чертовой матери, а я тебя прикрою, — Кэри улыбнулся. — А меня прикроет Линг, так что тебе обеспечена поддержка до самого верха.

— Все ясно, — с облегчением сказал Армстронг.

Кэри коротко кивнул.

— Отлично. Отправляйся к Торнтону, а я зайду к нашему научному светилу.

* * *

Человек, которого Кэри назвал научным светилом, был сэром Чарльзом Гастингсом, руководителем федеральной лаборатории, известным физиком. Кэри, с пренебрежением, относившийся ко всем ученым, обращался с ним без всякого лицеприятия и почтения. Сэр Чарльз, обладавший известным чувством юмора, находил эту манеру оригинальной.

— Каков результат? — без обиняков спросил Кэри, входя в комнату.

Сэр Чарльз отложил в сторону стопку бумаг.

— Ответ недвусмысленный. Вот решающий документ: в нем доктор Меррикен обрисовывает идею в общих чертах и развивает ее весьма интересными способами. Как вы, наверное, уже знаете, понятие скользящего угла применяется в современных рентгеновских телескопах, но Меррикен значительно усовершенствовал эту концепцию — довольно странно, учитывая давность работы.

Сэр Чарльз немного помолчал, отдавая дань уважения гениальному предшественнику.

— Меррикен не только разработал теорию, но и приспособил ее для лабораторных испытаний, — продолжал он. — Вот перечень тестов с совершенно поразительными результатами. В первом же тесте ему удалось добиться 25-процентного отражения прямого пучка.

— Минутку, — быстро сказал Кэри. — Как это соотносится с достижениями современной науки?

Сэр Чарльз коротко хохотнул.

— Не идет абсолютно ни в какое сравнение. Кроме всего прочего, это произведет революцию в рентгеновской астрономии: появится возможность создавать рентгеновские линзы с огромной разрешающей способностью. Но это был лишь первый из тестов Меррикена, в заключительной серии он добился значительно лучших результатов, и это при том, что его аппаратура была далека от современных стандартов.

Кэри вынул изо рта потухшую трубку.

— Следовательно, если мы соберем команду ученых, дадим им уйму денег и достаточно времени, то сможем углубить разработки Меррикена? Вы согласны с этим, сэр Чарльз?

— Разумеется, согласен. Здесь нет ничего противоречащего законам физики, все сводится к инженерным вопросам — вопросам тонкой инженерии, заметьте, но не более того, — он развел руками. — Теперь проблема рентгеновского лазера переместилась из области теории в область практики.

Кэри указал черенком трубки на бумаги, лежавшие на столе.

— Есть еще что-нибудь ценное?

Сэр Чарльз покачал головой.

— Ничего. Это, к примеру… — он вытащил тетрадь в твердой картонной обложке. — Это серия расчетов по ядерному делению. Достаточно примитивно и полностью бесполезно, — в его голосе сквозило пренебрежение. — Остальное в том же духе.

— Спасибо, сэр Чарльз, — Кэри помедлил. — Буду очень признателен, если вы останетесь в этой комнате до моего прихода. Я вернусь через несколько минут.

Проигнорировав вежливое удивление, отразившееся на лице физика, он вышел из комнаты.

Перед тем как войти в апартаменты Торнтона, Кэри сделал глубокий вдох и распрямил плечи. Торнтон развалился в кожаном кресле, Армстронг со смущенным видом стоял возле окна. Увидев Кэри, он заметно расслабился.

— Доброе утро, — приветливо сказал Торнтон. — Должен сказать, ваш персонал прошел хорошую тренировку. Мистер Армстронг нем как рыба.

— Доброе утро, — сухо отозвался Кэри.

— Я заглянул к вам в надежде выяснить, чем здесь занимается сэр Чарльз Гастингс. Вы, должно быть, знаете, что все мы очень заинтересованы в результатах ваших трудов.

Кэри опустился в кресло, раздумывая о том, каким образом Торнтон узнал о присутствии здесь сэра Чарльза. Он все больше убеждался в том, что из офиса Линга происходит утечка информации.

— Вам придется узнать о результатах нашей работы у сэра Вильяма Линга, — ровным голосом ответил он.

— Ну что ж, — приветливости в голосе Торнтона слегка поубавилось. — Думаю, мы должны извиниться перед мистером Армстронгом на время обсуждения этого вопроса, — он повернулся к Армстронгу, — если не возражаете…

Армстронг направился к двери.

— Стой где стоишь, Ян, — отрезал Кэри.

Армстронг застыл на месте. Торнтон нахмурился.

— Вы же знаете, существуют детали… э-э… детали, о которых мистер Армстронг знать не вправе.

— Он остается, — твердо сказал Кэри. — Мне нужен свидетель.

— Свидетель? — брови Торнтона поползли вверх.

— Проясним ситуацию, — сказал Кэри. — Когда операция подойдет к концу, я составлю рапорт, включающий то, что я сейчас услышу в этой комнате. То же самое, независимо от меня, сделает и Армстронг. Картина ясна?

— Я не могу согласиться с вами, — холодно возразил Торнтон.

— В таком случае вам нет нужды что-либо говорить. Армстронг не сможет услышать то, чего вы не сказали, — Кэри приятно улыбнулся. — Когда отбывает ваш самолет в Лондон?

— Должен сказать, что вы не стремитесь к сотрудничеству, — раздраженно заявил Торнтон.

— Это не входит в мою задачу, — спокойно ответил Кэри. — С тех пор как мы начали операцию, вы все время наступаете нам на пятки. Мне это не нравится, и Лингу тоже.

Лицо Торнтона окончательно утратило приветливое выражение.

— Кажется, вы не вполне осознаете свое положение, Кэри, — сказал он. — Вы не такая крупная фигура, которую нельзя убрать с доски. Когда министр ознакомится с моим рапортом, вам придется пережить основательную встряску.

Кэри пожал плечами.

— Вы напишете свой рапорт, я напишу свой. А что касается министра, это уже не мое дело. Я не толкаюсь в министерских приемных: этим занимается Линг.

Торнтон встал.

— Когда операция закончится, Линг может исчезнуть с горизонта, — предупредил он. — На вашем месте я бы не слишком полагался на него.

— Линг ведет свои баталии, — безразлично отозвался Кэри. — До сих пор у него это получалось вполне успешно. Будь добр, Ян, проводи мистера Торнтона к его автомобилю. Мне кажется, ему больше нечего сказать.

— Только одно замечание, — сказал Торнтон. — Разумеется, в этом предприятии участвуют люди не только из вашего департамента. Вам следует позаботиться о том, чтобы Денисон и дочь Мейрика держали язык за зубами. Это все, что я хотел сказать.

Он вышел из комнаты в сопровождении Армстронга. Кэри вздохнул и вытащил спички, чтобы разжечь трубку, но затем с омерзением взглянул на нее и отложил в сторону. Через минуту снаружи хлопнула дверца автомобиля, и взвизгнули шины на гравийной дорожке. В комнату вошел Армстронг.

— Он уехал? — спросил Кэри.

— Да.

— Дай мне сигарету, Бога ради!

Армстронг с удивленным видом протянул ему пачку сигарет.

— Вы довольно резко обошлись с Торнтоном, верно? — осведомился он, протягивая зажженную спичку.

Кэри неумело затянулся и закашлялся.

— Это единственный способ обходиться с такими ублюдками. Он величайший мошенник во всем Лондоне, но если двинуть ему по башке с достаточной силой, то до него доходит и чужое мнение.

— Удивительно, что он не устроил скандала. Вы не боитесь, что в один прекрасный день он выбьет из-под вас стул? Мне казалось, что он крупная шишка в коридорах власти.

— Коридоры власти! — Кэри передернуло. — Интересно, знал ли Ч. П. Сноу, что он изобрел клише для двадцатого века? Я не боюсь Торнтона: он не сможет насесть на меня через голову шефа. В любом случае, я скоро уйду на пенсию и смогу плевать ему на плешь, как только у меня возникнет такое желание.

Он пыхнул сигаретой, не затягиваясь, и выпустил, клуб дыма.

— К тебе это не имеет никакого отношения, Ян. Ты простой солдат, и тебе не стоит забивать голову политикой.

— Я не знаю даже из-за чего весь сыр-бор, — с улыбкой сказал Армстронг.

— Вот и держись подальше от этого, — Кэри встал и выглянул в окно. — Ты не заметил ничего странного в нашей беседе?

Армстронг задумался.

— Пожалуй, нет.

— А я заметил. Торнтон до того взбесился, что допустил ошибку, — Кэри выпустил еще один клуб дыма. — Откуда ему было известно о Денисоне? Ответь мне на этот вопрос, мой мальчик, и я подарю тебе большую сигару.

Он с отвращением взглянул на сигарету и с силой погасил окурок в пепельнице.

— Дай мне знать, когда приедут Денисон и Маккриди, — коротко сказал он.

 

Глава 38

Денисон лежал в большой старомодной ванне, до краев наполненной горячей водой. Он наслаждался покоем, полностью расслабившись и позволяя воде высасывать усталость из его измученного тела. У него все еще сильно ныли плечи после отчаянной гребли на болотах Сомпио. Открыв глаза, он посмотрел на высокий потолок, украшенный лепниной, а затем перевел взгляд на массивную изразцовую печь, стоявшую в углу — сооружение, больше подходившее для большой гостиной, чем для ванной комнаты. Похоже, зимы в Финляндии суровые.

Когда вода остыла, Денисон выбрался из ванной, обтерся полотенцем и надел купальный халат Мейрика. Взглянув на себя в зеркало, он провел пальцем по гладкой шелковой ткани и усмехнулся. Судя по нескольким коротким замечаниям Кэри, его обеспеченная жизнь подошла к концу. Денисона это устраивало: в последние дни он был ближе к бесславной смерти, чем к роскошной жизни.

Он вышел из ванной и прошел по коридору в спальню. Видимо, подумал он, британская разведка тоже не осталась равнодушна к обаянию роскоши: этот загородный дом напоминал ему особняки в старых детективных пьесах, где графа находят мертвым в своем кабинете, а в последнем действии выясняется, что убийцей был дворецкий. В те дни авторы пьес, похоже, считали, что дворецкий должен быть у каждого человека, кроме дворецкого.

Он уже собирался выйти в гостиную, когда дверь в дальнем конце комнаты приоткрылась, и на пороге появилась Лин.

— Жиль, можно тебя на минутку?

— Конечно.

Она распахнула дверь, и Денисон прошел в ее спальню.

— Как Хардинг? — спросил он.

— Поразительный человек, — ответила Лин. — Сам вынул пулю и обработал рану. При этом он сказал, что это не так сложно, как вырезать у самого себя аппендикс, а некоторым докторам приходилось это делать. Мы с Дианой помогали при перевязке.

— Думаю, ему больше не придется попадать под огонь, — сказал Денисон. — Насколько я смог узнать от Кэри, работа практически закончена. Он высказался в том смысле, что завтра мы все улетим в Лондон.

— Следовательно, он достал то, за чем охотился?

— Судя по всему, да. Здесь был ученый, который проверял материалы. Диана и Ян Армстронг отправились вместе с ним в Англию.

Лин опустилась на край кровати.

— Итак, все кончилось. Чем ты теперь намерен заняться?

— Наверное, вернусь обратно в кино, — Денисон поскреб отросшую щетину на подбородке. — Кэри хотел побеседовать со мной по этому поводу, ведь устроиться на работу с чужим лицом будет непросто. Подразумевается, что вся эта скандинавская неразбериха должна храниться в строгом секрете, поэтому я не могу явиться к Фортескью так, словно ничего не случилось. Он задаст много вопросов, на которые я не смогу ответить. Беда в том, что мир кино слишком тесен, и если вопросы будет задавать не Фортескью, то их задаст кто-нибудь другой.

— Каков же будет ответ?

— Ответит на все вопросы, как я полагаю, человек по фамилии Иредаль, — мрачно сказал Денисон. — Это специалист по пластической хирургии. Не могу сказать, что меня радует эта мысль: я с детства боюсь больниц.

— Сделай это, Жиль, — тихо попросила она. — Пожалуйста, сделай это. Я не могу…

Денисон ждал продолжения, но Лин замолчала, отвернувшись от него. Он сел рядом с ней и взял ее за руку.

— Мне очень жаль, Лин. Я отдал бы все, что угодно, лишь бы этого не было. Мне не нравилось обманывать тебя, и я с самого начала сказал Кэри об этом. Я уже собирался настаивать, чтобы он положил конец этой пытке, когда ты… когда ты все узнала. Мне бы чертовски хотелось, чтобы мы с тобой встретились при других обстоятельствах…

Она ничего не ответила. Денисон прикусил губу.

— Чем ты теперь займешься?

— Ты же знаешь, — с горечью ответила она. — Выпускной балл у меня не очень высокий, значит, пойду преподавать. Я уже говорила об этом своему отцу.

— Когда начнешь?

— Не знаю. Нужно выяснить много вещей, связанных с папиной смертью. Кэри сказал, что он нажмет на нужных людей и все устроит с точки зрения закона, но остаются другие вопросы — его завещание и тому подобное. После него осталась куча денег, доли в разных компаниях, наконец, остался его дом. Однажды он сказал мне, что если он умрет, то дом станет моим. Знаешь, это очень похоже на него — сказать не «когда», а «если».

«Самонадеянный мерзавец», — подумал Денисон.

— Выходит, ты не скоро сможешь заняться учительской работой, — сказал он вслух.

— Эти другие обстоятельства… — вдруг произнесла Лин. — Наверное, их еще можно организовать.

— Ты хотела бы этого?

— Да. Начать все сначала.

— Начать все сначала, — повторил Денисон. — Думаю, каждый из нас время от времени испытывает такое желание. Как правило, это невозможно.

— Но не для нас, — возразила она. — После операции тебе придется какое-то время выздоравливать. Приезжай в наш дом и побудь со мной немного, — она сжала его руку. — Если я буду видеть лицо Жиля Денисона в доме моего отца, то, может быть, мы сумеем начать все сначала.

— Что-то вроде экзорцизма. Это может сработать.

— Нужно попытаться, — Лин подняла руку и легонько дотронулась до шрама на его щеке. — Кто сделал это с тобой, Жиль? Кто похитил моего отца, а потом утопил его в море?

— Не знаю, — ответил Денисон. — Думаю, Кэри тоже не знает.

В нижней комнате Маккриди, сидевший рядом с Кэри, заканчивал свой отчет.

— Это была настоящая бойня. Чехи стреляли во все, что двигалось… кроме нас, — глубокомысленно заключил он.

— Кто был их противником?

— Не знаю. Они были вооружены пистолетами. Мы видели их лишь однажды, на болоте, когда Денисон пощекотал их из этого жуткого ружья-переростка. Выдающийся человек.

— Согласен, — проворчал Кэри.

— Он не теряет хладнокровия в опасной ситуации, кроме того, он хороший тактик. Переправа через болото — его идея. Прекрасная идея, поскольку в итоге мы так и не столкнулись с чехами. Когда лодка затонула, он фактически возглавил группу, — Маккриди усмехнулся. — Он вел нас за собой на бечевке, как цыплят. Его расчет скорости оказался точен: мы вышли на дорогу ровно через семь часов после того, как отправились в путь.

— У вас были какие-нибудь сложности в Вуотсо?

Маккриди покачал головой.

— Мы вошли в город незаметно, сели в машины и уехали. Неподалеку от Рованиеми мы переоделись, чтобы прилично выглядеть в аэропорту, — он издал смешок. — В Вуотсо есть доктор Маннермаа, замечательный орнитолог. Думаю, он будет слегка раздражен потерей ружья и плоскодонки.

— Это я улажу, — сказал Кэри. — Так ты говорил, чехи были и на Кево?

— Чехи, американцы и шайка немцев, околачивавшаяся на дальних подступах. О немцах я остальным ничего не говорил, поскольку они так и не вступили в игру по-настоящему.

— Восточные или западные немцы? — резко спросил Кэри.

— Не знаю. Они же говорят на одном языке.

— Плюс парень, оглушивший Денисона и забравший оригинал карты, — резюмировал Кэри.

— Я так ни разу и не видел его, — печально сказал Маккриди. — Думаю, это был одиночка, работавший сам на себя.

— Четыре группы, — задумчиво пробормотал Кэри. — И мы не можем сказать определенно, были ли среди них русские.

— Пять, — поправил Маккриди. — Еще одна шайка подменила Мейрика на Денисона. Им не было нужды ездить за нами на Кево и в Сомпио.

Кэри хмыкнул.

— У меня есть кое-какие мысли по поводу тех, кто провернул дело с Денисоном и Мейриком. Не думаю, что русские имеют к этому отношение.

— Вы сказали, что Торнтон был здесь. Чего он хотел?

— Я так и не смог это выяснить, — ответил Кэри. — Я не позволил ему говорить со мной без свидетелей, и он встал в позу. Он слишком хитер, чтобы выкладывать свои требования при посторонних. Но он знал о сэре Чарльзе Гастингсе, более того, он знал о Денисоне.

— Вот как? Бог ты мой! Мы должны немедленно перекрыть эту утечку, как только вернемся в Лондон. Что сказал Гастингс?

— Товар что надо, здесь все в порядке. Он увез фотокопии в Лондон. Теперь мы можем спокойно готовиться к следующему этапу операции. Мне хотелось бы, чтобы Денисон с девушкой не участвовали в этом. Они улетают завтра десятичасовым рейсом из Хельсинки.

— Где находятся оригиналы документов?

— В сейфе библиотеки.

— В этой рухляди? Я могу открыть его шляпной булавкой своей бабушки.

Кэри мягко улыбнулся.

— А имеет ли это значение в данных обстоятельствах?

— Думаю, не имеет, — согласился Маккриди.

 

Глава 39

Этой ночью Денисон рано лег в постель, чтобы наверстать предшествующее недосыпание и как следует отдохнуть перед утренним перелетом в Лондон. Пожелав Лин доброй ночи, он прошел в свою спальню и неторопливо разделся. Перед тем как лечь, он плотно задернул занавески. Хотя теперь они были достаточно далеко от Полярного круга, но по ночам было все-таки достаточно светло для того, чтобы осложнить переход ко сну. После полуночи наступали серые сумерки, но небо оставалось светлым.

Он проснулся оттого, что кто-то толкал его в бок, и медленно выбрался на поверхность из черных глубин сна.

— Проснись, Жиль!

— М-мм… Кто это?

В комнате было совершенно темно, но Денисон чувствовал, что на него кто-то смотрит.

— Это я, Лин, — прошептала девушка.

Он приподнялся на локте.

— В чем дело? Включи свет.

— Нет, — сказала она. — Происходит что-то странное.

Денисон сел и протер глаза.

— Что именно?

— Я не могу понять. В доме какие-то люди — внизу, в библиотеке. Это американцы. Там тот человек, которому ты меня представил, ты еще говорил, что он ужасный зануда.

— Киддер?

— Да. Думаю, что это он, я слышала его голос.

Киддер! Человек, допрашивавший его в хельсинкском отеле после похищения из сауны. Человек, который привел на Кево группу американцев. Чересчур жизнерадостный и смертельно нудный Джек Киддер.

— О Боже, — произнес Денисон. — Дай мне мои брюки. Они висят на спинке стула.

В темноте послышался шорох, и брюки упали ему на колени.

— Зачем ты бродила по дому среди ночи?

— Я не могла заснуть, — ответила Лин. — Я стояла возле окна в спальне и увидела их внизу. Было достаточно светло. У них на уме явно было что-то недоброе — они старались подкрасться незаметно. Потом они все вдруг исчезли. Я хотела найти Кэри или Маккриди, но не знала, где их комнаты. Я вышла на лестницу и увидела свет в библиотеке, а когда спустилась к двери, то услышала голос Киддера.

— Что он говорил?

— Я не разобрала. Это было неясное бормотание, но я узнала его голос. Я не знала, что делать, поэтому пошла сюда и разбудила тебя.

Денисон всунул босые ноги в туфли. Лин протянула ему свитер.

— Я тоже не знаю, где комната Кэри, — сказал он. — Думаю, я просто спущусь вниз и узнаю, что там происходит.

— Будь осторожен. С меня уже достаточно стрельбы.

— Я только послушаю, — отозвался Денисон. — Но ты будь готова завизжать на весь дом.

Тихо приоткрыв дверь спальни, он вышел в темный коридор. Он осторожно прошел к лестнице, замирая при каждом скрипе половиц, и на цыпочках спустился вниз. Дверь в библиотеку была закрыта, но через щель между дверью и косяком пробивалась полоска света. Денисон остановился у двери и услышал мужские голоса.

Он не мог ничего разобрать до тех пор, пока не наклонился к замочной скважине. Теперь до него явственно донесся холодный голос Киддера, хотя слова по-прежнему сливались в неясный гул. Голос другого человека звучал на полтона ниже — это был Кэри.

Денисон выпрямился, раздумывая о том, что ему делать. Лин говорила о людях во множественном числе; значит, поблизости есть и другие. Он может поднять шум и перебудить весь дом, но если Киддер держит Кэри под прицелом, то это никому не принесет пользы. Прежде чем совершать необратимый поступок, следовало выяснить, что же на самом деле происходит. Денисон повернулся, взглянул на Лин, стоявшую на нижней ступеньке лестницы, и приложил палец к губам. Затем он взялся за дверную ручку и очень медленно повернул ее.

Дверь чуть-чуть приоткрылась, и голоса зазвучали яснее.

— …а новые неприятности у вас начались в Сомпио? — это был Кэри.

— Господи! — произнес Киддер. — Я уже думал было, что мы столкнулись с финской армией, но это были всего лишь проклятые чехи. Мы подранили одного и слышали, как он матерился. Ну кто, скажите на милость, может ждать встречи с чехами в финской тундре? Особенно с чехами, вооруженными автоматическими винтовками и каким-то огнеметом сумасшедшей конструкции. Из-за него я теперь весь в бинтах.

Кэри рассмеялся.

— Это уже наша работа.

Денисон приоткрыл дверь еще на полдюйма и заглянул в щель. Он увидел Кэри, стоявшего возле сейфа в углу комнаты, но Киддер находился вне его поля зрения.

— Это был не огнемет, — объяснил Кэри. — Это было здоровенное охотничье ружье, которое привел в действие не кто иной, как наш знаменитый доктор Мейрик.

— Изворотливый малый, — буркнул Киддер.

— Вам не следовало похищать Денисона из отеля в Хельсинки, — продолжал Кэри. — Я думал, вы мне доверяете.

— Я никому не доверяю, — сказал Киддер. — Мне и сейчас кажется, что вы собираетесь надуть меня. Вы не хотите раскрыть свои карты: я до сих пор не знаю, где находятся документы. Во всяком случае от Мейрика я ничего не узнал — он выдал мне кучу дерьма, в которое я чуть не вляпался, а затем аккуратно врезал мне прямо в солнечное сплетение и удрал. Спортивных физиков вы выращиваете в Англии, нечего сказать.

— Да, у него разносторонние дарования, — согласился Кэри.

Тон Киддера стал более резким.

— Думаю, под приятной частью беседы можно подвести черту. Где бумаги Меррикена?

— В сейфе, — Кэри повысил голос. — Мне хотелось бы, чтобы вы убрали пистолет.

— Рассматривайте его как занавеску на тот случай, если кто-нибудь попытается сунуть сюда нос, — ответил Киддер. — Это необходимо ради вашей же безопасности. Вы ведь не хотите, чтобы кто-то узнал о… скажем, о нашем сотрудничестве? Что с вами происходит, Кэри? Когда до нас дошли слухи, что вы не прочь иметь с нами дело, никто этому не поверил. Кто угодно, но не такой честный парень, как уважаемый мистер Кэри.

Кэри пожал плечами.

— Я ухожу на пенсию, а что я имею в итоге? Всю жизнь я ходил по тонкому льду, и теперь у меня нервное расстройство, гипертония и язва желудка. Я стрелял в людей, и в меня стреляли, на войне гестаповцы делали со мной такое, о чем я и сейчас боюсь вспоминать. Чего ради? Через год-другой я получу пенсию, которой едва хватит на табак и выпивку.

— Выброшен, как старая перчатка, — издевательски поддакнул Киддер.

— Можете смеяться, — с достоинством ответил Кэри. — Подождите, вот доживете до моих лет…

— О'кей, о'кей, — примирительно сказал Киддер. — Я вам верю. Вы старый боец и заслуживаете соответствующего отношения к себе. Знаю, ваше казначейство дрожит над каждым пенсом. Вам следовало бы работать на нашей стороне ограды: вы знаете, какие ассигнования выделяются ЦРУ?

— Кто теперь занимается приятной беседой? — ядовито спросил Кэри. — Сейчас речь идет о деньгах, поэтому позаботьтесь о том, чтобы оговоренная сумма вовремя была перечислена на счет в швейцарском банке.

— Вы нас знаете, — сказал Киддер, — если вы играете честно, мы тоже играем честно. А теперь, быть может, вы откроете сейф?

Денисон не мог поверить тому, что он слышал. Все душевные и физические страдания, которые ему пришлось испытать, оказались совершенно напрасными, ибо Кэри — Кэри! — продал их. Денисон никогда бы не поверил этому, если бы не слышал слов Кэри собственными ушами. Продал, и кому! Паршивым американцам!

Он быстро оценил ситуацию. Судя по разговору, в библиотеке находились только два человека. Кэри стоял рядом с сейфом, Киддер предположительно стоял лицом к нему, то есть спиной к двери. Предположение было вполне логичным: никто не будет подолгу беседовать с человеком, стоя к нему спиной. Однако у Киддера был пистолет, и независимо от того, собирался он им воспользоваться или нет, оружие оставалось оружием.

Денисон оглянулся. Лин все еще стояла на нижней ступеньке лестницы, но он не мог попросить ее о помощи. Заметив большую вазу, стоявшую на столе в холле, Денисон быстро отступил в сторону и взял ее в руку, как дубинку. Вернувшись к приоткрытой двери, он увидел, что Кэри распахнул сейф и перебирает какие-то бумаги.

— …мы согласились погнаться за Мейриком и Маккриди для того, чтобы остальные ничего не заподозрили, но я никак не ожидал всех этих чертовских перестрелок. Черт побери, меня же могли убить! — голос Киддера звучал обиженно.

Кэри наклонился и извлек из сейфа папку с бумагами.

— Но вас все-таки не убили, — проворчал он.

Денисон приоткрыл дверь пошире. Киддер стоял спиной к нему, небрежно опустив пистолет. Кэри наполовину засунул голову в сейф. Денисон быстро шагнул вперед и изо всех сил опустил вазу на голову Киддера. Ваза разлетелась вдребезги, а Киддер упал на колени и затем распростерся на полу.

Кэри был пойман врасплох. Он дернул головой и ударился затылком о верхнюю полку сейфа. За это время Денисон успел подхватить пистолет, выскользнувший из руки Киддера. Когда Кэри наконец выпрямился, он увидел, что дуло пистолета смотрит ему в грудь.

— Грязная сволочь! — тяжело дыша, сказал Денисон. — Я спускался в эту преисподнюю не для того, чтобы ты теперь сделал из меня обезьяну!

До того как Кэри успел ответить, в комнату на полной скорости влетел Маккриди. Увидев, в кого прицелился Денисон, он застыл как вкопанный.

— Вы что, с ума все посходили?

— Заткнись! — яростно приказал Денисон. — Думаю, ты тоже в этом замешан. Мне сразу показалось странным, что Кэри так поспешно избавился от Дианы и Армстронга. Что это у вас там за срочное дело в Лондоне, из-за которого Диане пришлось бежать на самолет, даже не успев переодеться, а, Кэри?

Кэри шагнул вперед.

— Отдайте мне пистолет, — сказал он тоном приказа.

— Стойте на месте.

— Что происходит, Жиль? — спросила Лин, входя в комнату.

— Эти сукины дети продали нас, — ответил Денисон. — Продали ради денег на счетах в швейцарском банке.

Кэри снова шагнул вперед, и Денисон приподнял пистолет.

— Стоять на месте!

Кэри не обратил внимания на предупреждение.

— Эх вы, юный идиот, — тихо сказал он. — Отдайте мне пистолет, и мы поговорим в более спокойной обстановке.

Он снова двинулся вперед. Денисон невольно отступил.

— Кэри, я предупреждаю вас, — он вытянул руку с пистолетом. — Еще один шаг, и я стреляю.

— Вы не выстрелите, — уверенно сказал Кэри и сделал еще один шаг вперед.

Палец Денисона напрягся на спусковом крючке, и Кэри выбросил руку ладонью вперед как полисмен, требующий остановиться. Он надавил на дуло пистолета в тот момент, когда Денисон нажал на спуск.

Выстрела не последовало.

Кэри продолжал ровно и сильно давить на дуло пистолета, отводя руку Денисона в сторону. Денисон снова и снова нажимал на спусковой крючок, но выстрела не было. А потом было уже слишком поздно: Кэри широко замахнулся свободной рукой и нанес ему мощный удар ребром ладони по шее. У Денисона все поплыло перед глазами, и в последний момент он успел увидеть надвигающийся на него кулак Кэри, выросший до невероятных размеров, и услышать пронзительный крик Лин.

Маккриди, белый как полотно, взглянул на безжизненное тело Денисона и присвистнул.

— Вам повезло, что пистолет стоял на предохранителе, — сказал он.

Кэри поднял пистолет.

— Он снят с предохранителя.

Лип подбежала к Денисону и наклонилась над ним.

— Вы ударили его! — она подняла голову. — Мерзавец!

— Он пытался убить меня, — мягко ответил Кэри.

— Пистолет был снят с предохранителя, — медленно сказал Маккриди. — Но тогда как же…

Кэри подбросил пистолет на ладони.

— Киддер приобрел его в местной лавке, — сказал он. — Решил, наверное, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Это «хуксварна», модель 40, состоит на вооружении шведской армии. Хорошее оружие, но имеет один недостаток — свободный ход ствола примерно на одну шестнадцатую дюйма. Если на дуло надавить спереди, то нельзя спустить курок.

Взяв пистолет в правую руку, он надавил на дуло левой ладонью и нажал на спусковой крючок. Выстрела не последовало.

— Видишь?

— Я бы не стал рисковать жизнью, чтобы это проверить, — нервно признался Маккриди. — А вообще-то он стреляет нормально?

Кэри подмигнул ему.

— Кажется, у Киддера есть друзья снаружи. Давай-ка пригласим их сюда.

Он огляделся.

— Честно говоря, вазы такого фасона мне никогда не нравились.

Он поднял пистолет и тщательно прицелился в вазу, стоявшую в дальнем углу комнаты — точную копию той, которую Денисон разбил о голову Киддера. Грохнул выстрел, и ваза разлетелась на кусочки.

Кэри опустил пистолет.

— Это должно привлечь их внимание.

Несколько часов находившиеся в комнате составляли странную живую картину. Лин была слишком занята состоянием Денисона, чтобы обращать внимание на то, что происходит вокруг. После выстрела она даже не взглянула в сторону Кэри. Киддер лежал без сознания. Повязка сползла с его подбородка, обнажив мелкие ранки — следы дроби, попавшей в него на болотах Сомпио. Кэри и Маккриди молча стояли посреди комнаты и напряженно прислушивались.

Оконная занавеска внезапно отлетела в сторону, словно подхваченная порывом ветра.

— Бросьте пистолет, мистер Кэри, — приказал женский голос.

Кэри положил пистолет на стол и отступил в сторону. За окном послышалась какая-то неясная возня, и в комнату спрыгнула миссис Киддер. Она оставалась все той же серой и незаметной маленькой женщиной, и пистолет в ее руке выглядел неуместно и нелепо. Следом за ней в комнате появились двое крупных мужчин.

— Что произошло? — резко спросила она.

Кэри указал на Денисона.

— Наш друг неожиданно вышел на сцену. Он оглушил вашего мужа, если мне будет позволено так его называть.

Люси Киддер опустила пистолет и что-то тихо прошипела сквозь зубы. Один из мужчин пересек комнату и склонился над Киддером.

— А бумаги? — спросила она.

— Лежат на сейфе, — ответил Кэри. — Никаких проблем.

— Да? А как насчет девушки? — пистолет приподнялся, указывая на Лин.

— Я имею в виду то, что сказал, — твердо ответил Кэри. — Никаких проблем.

Она пожала плечами и скомандовала одному из верзил:

— Забирай барахло.

Второй мужчина подошел к сейфу и начал перекладывать бумаги в холщовую сумку. Кэри быстро посмотрел на Маккриди, а затем перевел взгляд на Киддера, который начал приходить в себя и что-то пробормотал — негромко, но Кэри смог разобрать слова.

Он говорил по-русски.

Человек, склонившийся над Киддером, взвалил его на плечо, и бормотание внезапно прекратилось. Он понес Киддера к окну, и хотя Кэри не мог бы поручиться за это, но ему показалось, что рот Киддера был зажат большой ладонью.

Мужчина, стоявший возле сейфа, наполнил сумку и вернулся к окну.

— Если это то, что нам требуется, то вы получите свои деньги, как было условлено, — сказала миссис Киддер.

— Смотрите не ошибитесь, — отозвался Кэри. — Нужно же на что-то жить в старости.

Она окинула Кэри презрительным взглядом и, не ответив, вылезла на улицу через окно. Человек с холщовой сумкой последовал за ней. Выждав несколько секунд, Кэри подошел к окну, закрыл его на задвижки, вернулся к столу и начал набивать трубку.

— Киддер с самого начала пытался заставить меня поверить в то, что он работает на ЦРУ, — заметил он, обратившись к Маккриди. — Его американский акцент слишком хорош для настоящего американца. Он неплохо владеет идиомами, но слишком часто ими пользуется — ни один американец не извергает из себя американские клише постоянным потоком, — он чиркнул спичкой. — Думается мне, что мы удостоились чести сотрудничать с русскими.

— Иногда вы становитесь слишком хитры для меня, — признался Маккриди.

— И для меня, — добавила Лин. — Жиль был прав: вы отъявленная скотина.

Кэри с наслаждением раскурил трубку.

— Джордж, у нашего друга Жиля был тяжелый день. Отведи-ка его в постель.

 

Глава 40

Денисон шел через Сент-Джеймсский парк, наслаждаясь мягким октябрьским солнцем. Он пересек улицу возле Гвардейского Мемориала и прошел по площади Конной Гвардии через Дворцовую арку к Уайт-холлу, торопливо обойдя гвардейца, отсалютовавшего саблей. В это время года число туристов уменьшилось, и людей вокруг было немного.

Миновав Уайт-холл, он вошел в большое каменное здание, в тысячный раз задав себе вопрос, кому понадобилось его видеть. Это несомненно было как-то связано с тем, что произошло в Скандинавии. Назвав свое имя дежурному, он задумчиво погладил бороду, пока тот листал регистрационный журнал. «Совсем неплохо отросла за последние недели», — тщеславно подумал он.

Дежурный поднял голову.

— Да, мистер Денисон: комната 541. Вас проводят. Будьте добры, подпишите эту форму, сэр.

Денисон поставил свою подпись и последовал за юношей с прыщавым лицом по пыльному коридору к древнему лифту, а затем снова по коридору.

— Сюда, пожалуйста, — юноша открыл дверь. — Мистер Денисон.

Денисон вошел в комнату. Дверь за ним закрылась. Он взглянул на стол в углу, но там никого не было. Уловив какое-то движение слева, он обернулся и увидел Кэри, стоявшего возле окна.

— Я видел, как вы шли через Уайтхолл, — сказал Кэри. — Узнал вас только по походке. Господи, как же вы изменились!

Денисон не двинулся с места.

— Это вы хотели меня видеть?

— Нет, — ответил Кэри. — Я здесь лишь для того, чтобы провести подготовительную работу. Да не стойте же, проходите и садитесь. Здесь очень удобные кресла.

Денисон сделал несколько шагов и опустился в кожаное кресло. Кэри прислонился к столу.

— Надеюсь, ваше пребывание в клинике не причинило вам больших неудобств?

— Нет, — коротко ответил Денисон. На самом деле он с дрожью вспоминал дни после операции, но не собирался говорить об этом человеку, стоявшему перед ним.

— Я знаю, что вы раздражены и обеспокоены, — сказал Кэри. — Точнее, больше обеспокоены, чем раздражены. Вас тревожит то, что я все еще работаю в своем ведомстве, вы хотите написать заявление, но не знаете, к кому обратиться. Вас тревожит то, что у вас могут быть крупные неприятности, связанные с законом о государственной тайне. В то же время вы не хотите позволить мне выйти сухим из воды, что бы это ни означало в вашем понимании, — Кэри вынул трубку. — Насколько я могу догадаться, вы и Лин Мейрик в последние несколько дней много и серьезно беседовали друг с другом. Я прав?

Кэри мог, когда хотел, производить устрашающее впечатление. Он словно читал мысли Денисона.

— Да, мы вместе думали об этом, — неохотно признал Денисон.

— Могу вас понять. Наша задача — оградить вас от лишних разговоров. Разумеется, если вы уже говорили с посторонними, то мы можем убрать вас, но положение уже не поправишь. В некоторых других странах все очень просто: соответствующее ведомство позаботится о том, чтобы человек никогда, ничего и никому не смог рассказать, но у нас дела делаются по-иному, по крайней мере если еще не слишком поздно. Итак, мы хотим убедить вас, что всякие разговоры будут ошибочны. Сэр Вильям Линг скоро будет здесь и постарается сделать это.

Даже Денисон слышал о Линге, советнике министра обороны.

— Он зря потратит время.

Кэри усмехнулся и взглянул на часы.

— Он немного опаздывает, а вы почитайте-ка пока вот это. Это секретный документ, но не слишком секретный. В нем изложены идеи, которые витают в воздухе в наши дни, — он взял со стола папку и протянул ее Денисону. — Я вернусь через несколько минут.

Кэри вышел из комнаты. Денисон открыл папку. Пока он читал, на лице его попеременно отражались раздражение, недоумение и изумление. Пробежав взглядом документ, он принялся его перечитывать. Все неясное и загадочное начало постепенно приобретать смысл.

Кэри вернулся через полчаса; вместе с ним в комнату вошел невысокий, подвижный человек, быстротой и точностью движений напоминавший хищную птицу.

— Жиль Денисон — сэр Вильям Линг.

Линг подошел к Денисону. Денисон поднялся с кресла, и они обменялись рукопожатием.

— Итак, вы — Жиль Денисон, — оживленно начал Линг. — Мы чрезвычайно благодарны вам, мистер Денисон. Садитесь, пожалуйста, — он обошел вокруг стола и вопросительно взглянул на Кэри. — Он уже?..

— Да, он прочитал домашнее задание.

Линг уселся за столом.

— Ну и каково ваше мнение о том, что вы только что прочли?

— Честно говоря, не знаю, — Денисон покачал головой.

Линг уставился в потолок.

— Хорошо: как бы вы могли назвать этот документ?

— Наверное, это очерк или эссе по военно-морской стратегии.

Линг улыбнулся.

— Это не эссе, а оценка военно-морской стратегии, сделанная на довольно высоком уровне в министерстве обороны. Она рассматривает задачи военно-морских сил применительно к тому случаю, если страны Варшавского Договора и НАТО окажутся вовлечены в условную войну. Что вас поразило в этом документе? Как можно сформулировать основную проблему, рассматривающуюся в нем?

— Основная проблема — выявление различий между разными типами подводных лодок. Вы должны быть уверены, что собираетесь потопить ту, а не другую субмарину. Лодки, которые нужно топить, — это те, что нападают на надводные суда и на наши лодки.

— Допустим, наша страна находится в состоянии войны с Россией, — резко сказал Линг. — Какую разумную причину вы могли бы выдвинуть в пользу того, чтобы не топить определенные типы вражеских субмарин?

Денисон раскрыл папку.

— Исходя из содержания этой записки, нам не следует топить ракетные лодки — русский аналог «Поларисов».

— Почему?

— Потому что если в ходе условной войны мы потопим слишком много подводных лодок этого типа, то русские поймут, что теряют важный компонент своих ядерных сил. Это может толкнуть их к развязыванию ядерной войны во избежание полного поражения.

Линг с довольным видом кивнул Кэри.

— Он хорошо усвоил урок.

— Я же говорил, что он сообразительный парень, — отозвался Кэри.

Денисон недовольно пошевелился в кресле. Ему не нравилось, что о нем говорят в третьем лице.

— Интересная проблема, не правда ли? — продолжал Линг. — Если мы не будем топить их условные субмарины, то рискуем проиграть условную войну. Если мы потопим слишком много ракетных лодок, то война может обернуться ядерной катастрофой. Как отличить одну подводную лодку от другой в ходе сражения? — он щелкнул пальцами. — Проблема эта, разумеется, решается не нами, а инженерами и учеными, но осознаете ли вы солидность аргументов?

— В общем, да, — ответил Денисон. — Я разобрался, в чем дело, но не могу понять, какое это имеет отношение к тому, что случилось в Финляндии. Мне казалось, что со мной собираются говорить о другом.

— Совершенно верно, — Линг указал на папку. — Это лишь пример определенного типа мышления. Вы хотите что-то добавить, Кэри?

Кэри подался вперед.

— С тех пор как была изобретена атомная бомба, все человечество ходит по натянутому канату, — начал он. — Бертран Рассел однажды сказал: «Вполне разумно ожидать от человека, что он сможет ходить по канату в течение десяти минут, не подвергая свою жизнь опасности, но совершенно неразумно ожидать, что он сможет продолжать это занятие без единого срыва на протяжении двухсот лет». Вот уже тридцать лет мы ходим по натянутому канату. Теперь я хочу, чтобы вы представили себе канатоходца: он держит в руках длинный шест для балансировки. Что произойдет, если вы внезапно уроните на один конец шеста тяжелый предмет?

— Наверное, канатоходец упадет, — ответил Денисон. Он постепенно начинал понимать, к чему клонит Кэри.

Линг уперся локтями в стол.

— Человек по фамилии Меррикен изобрел нечто, не имевшее никакого практического значения в те годы, когда оно было изобретено. Теперь выясняется, что с помощью его открытия можно перехватывать в полете стратегические ракеты. Мистер Денисон, допустим, такое оружие существует в России и нигде больше. Как вы думаете, что произойдет в этом случае?

— Это зависит от соотношения «голубей» и «ястребов» в русском правительстве. Если они будут абсолютно уверены в своей способности отразить американский удар, то они могут рискнуть и попробовать свои силы в ядерной войне.

— Перед тем как обратиться к нам, Мейрик много болтал в Стокгольме, — сказал Кэри. — Новости распространяются быстро. Проблема заключалась в том, что документы находились в России: если бы русские первыми завладели ими, то они бы крепко вцепились в них. Что ж, теперь у русских есть оригиналы документов, а у нас есть фотокопии.

Денисон с сомнением покачал головой.

— Но вы же продали их американцам!

— Киддер — русский, — сказал Кэри. — Я распустил слухи о том, что меня можно купить, хотя русские отлично знали, что я никогда не перекинусь на их сторону. В конце концов, и у меня есть определенные моральные принципы, — скромно добавил он. — Поэтому они решили сыграть на опережение. Я не возражал.

— Я все-таки не совсем понимаю… — пробормотал Денисон.

— Хорошо, — сказал Кэри. — Русские обладают секретом; вскоре мы расскажем им, что тоже обладаем секретом и собираемся передать его американцам. Но и американцам мы дадим знать, что у русских имеются аналогичные документы. Мы повесим тяжелые грузила на оба конца шеста.

Линг развел руки, изображая канатоходца, и заметил:

— Результат — равновесие. Человек продолжает балансировать на канате.

— В это дело вовлечены и другие, но они рангом помельче, — продолжал Кэри. — Чехи и западные немцы, — он усмехнулся. — У меня есть основания считать, что человек, ударивший вас по затылку на Кево, работал на израильскую разведку. Израильтянам позарез нужно оборонительное оружие против ракет «SAM-111», с которыми балуются сирийцы. По сути дела, значение имеют лишь Америка и Россия. Да еще, может быть, Китай.

Он взглянул на Линга.

— Позже — может быть, и Китай — Линг посмотрел на Денисона. — Мы перестали быть империей, но многие, особенно из старшего поколения, по-прежнему сохраняют имперские привычки и стиль мысли. Такое поведение в ядерную эпоху крайне опасно, но, к сожалению, с этими людьми приходится считаться. Если факт передачи русским того, что газеты несомненно назовут «супероружием», станет достоянием гласности, то одним из наименьших следствий этого будет падение правительства.

— Наименьших? — Денисон приподнял брови.

Линг холодно улыбнулся.

— Политическое лицо правительства в наши дни представляет небольшой интерес. Нужно проводить различие между правительством и государством: правительства могут приходить и уходить, но государство остается. Реальная власть сосредоточена в государственном аппарате, в офисах Уайт-холла — в том, что лорд Сноу так метко назвал «коридорами власти».

Кэри хмыкнул.

— Я каждый день ожидаю появления статьи, в которой будет написано, что «в коридоры власти ворвались ветры перемен», — проворчал он.

— Такое может случиться, — согласился Линг. — Контроль над властными структурами в государстве не монолитен — существуют группировки и зоны влияния, за которые идет постоянная борьба. Многие из людей, с которыми мне приходится работать, до сих пор цепляются за старые понятия. Особенно это касается военного ведомства, — его лицо на секунду омрачилось. — Некоторые из старших офицеров военно-морского флота во время второй мировой были командирами эскадренных миноносцев.

Он выбросил палец, указывая на палку.

— Можете ли вы представить себе реакцию этих людей, помешанных на старых методах, когда им предложат отдать приказ, запрещающий топить определенные типы вражеских субмарин? — он покачал головой. — Старые привычки умирают тяжело. Более вероятно, что они скомандуют по старой традиции: «Полный вперед! Залп изо всех аппаратов!» Они воюют, чтобы победить, забывая о том, что в ядерной войне нет победителей. Они забывают про равновесие, а равновесие — это все, мистер Денисон. Они забывают о человеке на канате.

Он вздохнул.

— Если сведения о том, что было сделано в Финляндии, будут раскрыты, то это приведет не только к падению правительства, но и к быстрому перераспределению власти в государственном аппарате. Мы — те, кто стремится сохранить баланс, — проиграем другой точке зрения на государственные интересы, и поверьте мне: страна и мир от этого ничуть не выиграют. Вы понимаете, о чем я говорю, мистер Денисон?

— Да, — ответил Денисон. Его голос прозвучал хрипло, и он откашлялся. Он не ожидал, что неожиданно окажется вовлечен в вопросы высокой политики.

Линг понизил голос и заговорил более деловым тоном:

— Мисс Мейрик высказала в наш адрес одну специфическую угрозу. Она высмеяла действенность секретных циркуляров и сказала, что студентам двадцати университетов наплевать на такие пустяки. Как это ни прискорбно, я вынужден признать, что доля истины в этом есть. Определенная часть нашего студенчества, как вы знаете, не отличается умеренностью и рассудительностью. Любое действие, предпринятое во исполнение угрозы мисс Мейрик, может иметь катастрофические последствия.

— Почему бы вам не поговорить с ней? — спросил Денисон.

— Мы сделаем это, но мы считаем, что вы имеете на нее определенное влияние. Будет прискорбно, если чувства сострадания и гнева мисс Мейрик станут причиной взрыва, о котором я говорил.

Денисон вздохнул.

— Ладно, я поговорю с ней.

— Когда вы собираетесь встретиться с ней? — спросил Кэри.

— Мы собирались встретиться на площади Конной Гвардии в двенадцать часов.

— Значит, через десять минут. Поговорите с ней, а я свяжусь с ней попозже, — Кэри встал и протянул руку. — Я прощен?

— Я хотел убить вас и был очень близок этому, — сказал Денисон.

— Без обид. Я помню, что ударил вас очень сильно.

Денисон встал и пожал протянутую руку.

— Без обид.

Линг улыбнулся и зарылся в содержимое своего чемоданчика, демонстративно отвернувшись в сторону. Кэри окинул Денисона критическим взглядом.

— Сначала я не мог поверить — я имею в виду вашу внешность.

Денисон провел ладонью по лицу.

— Иредаль снял стежок с века — это было очень просто — и убрал шрам. Потом он занялся носом: до сих пор немного побаливает. Мы решили не трогать остальное — чтобы вытащить этот силиконовый полимер, пришлось бы снять практически всю кожу с лица. Хорошо, что большую его часть прикрывает борода, — он помолчал. — Кто это сделал, Кэри?

— Не знаю, — ответил Кэри. — Наверное, мы так и не сможем узнать.

Он вопросительно взглянул на Денисона.

— А Лин довольна работой Иредаля?

— Э-э… ну да… я думаю… — пробормотал Денисон.

Кэри улыбнулся и вытащил записную книжку.

— Мне понадобится ваш адрес. Насколько мне известно, в настоящее время вы проживаете в Липскотт-Хауз, возле Беркли, в Букингемшире. Могу ли я считать, что этот адрес сохранится и впредь до особого уведомления?

— До особого уведомления, — повторил Денисон. — Да.

— Пригласите меня на свадьбу, — попросил Кэри.

Он отложил книжку и выглянул в окно.

— Вот стоит Лин, — сообщил он. — Восхищается лошадьми. Думаю, это все, Жиль. Я буду держать связь с вами. Если вам понадобится работа, приходите ко мне. Я говорю это совершенно серьезно.

— Никогда, — ответил Денисон. — С меня достаточно. Линг поднялся с места.

— Все мы делаем то, что считаем наилучшим.

Они пожали руки.

— Очень рад был познакомиться с вами, мистер Денисон.

Когда Денисон вышел, Линг сложил бумаги обратно в чемоданчик. Кэри встал у окна и начал раскуривать трубку. Линг терпеливо ждал до тех пор, пока по комнате не поплыли густые клубы дыма.

— Ну? — наконец сказал он.

Кэри, смотревший в окно, увидел, как Денисон пересекает улицу. Лин подбежала к нему, они поцеловались, взялись за руки и прошли под аркой мимо конных гвардейцев.

— Они разумные люди, — сказал он. — Думаю, осложнений не будет.

— Хорошо, — Линг подошел к креслу и забрал папку, которую изучал Денисон. Кэри резко обернулся.

— Но Торнтон — другое дело.

— Согласен, — согласен Линг. — Он пользуется доверием министра. Нам придется попотеть с ним независимо от того, будет Денисон молчать или нет.

— Я не возражаю, если Торнтон разыгрывает из себя уайт-холлского вояку, используя в качестве оружия только меморандумы, — язвительно сказал Кэри. — Но, когда дело доходит до прямого вмешательства в операции, нужно переходить в наступление.

— Это лишь подозрения. Доказательств нет.

— То, что Мейрик умер, хотя и в результате несчастного случая, само по себе уже плохо. Но то, что он сотворил с Денисоном, омерзительно и прощению не подлежит. Если бы ему удалось заграбастать бумаги Мейрика, его паршивые секретные лаборатории работали бы днем и ночью.

— Забудьте об этом, — сказал Линг. — Нет доказательств.

Кэри ухмыльнулся.

— Я только что солгал Денисону — единственный раз с тех пор, как познакомился с ним. У меня есть доказательства прямой связи между Торнтоном и продажными специалистами по пластической хирургии — Иредаль вывел меня на эту ниточку. Недалеко то время, когда я найду и того засранца-психолога, который обрабатывал Денисона. Я с огромным удовольствием сдеру с Торнтона кожу по кусочкам.

— Это точно? — тревожно спросил Линг. — Доказательства настоящие?

— Точнее не бывает.

— В таком случае, вы не будете трогать Торнтона, — резко сказал Линг. — Передайте мне свои доказательства, и я сам займусь им. Неужели вы не понимаете, во что выльется разоблачение? Торнтон просто выйдет из игры. Нет, мы будем держать его в узде до самого конца.

— Но… — Кэри с трудом сдержался. — Где же тогда справедливость? — глухо спросил он.

— Ах, справедливость, — безразлично произнес Линг. — Опять слова. Ни один человек не может ожидать справедливости в этом мире, — в противном случае он просто болван.

Он взял Кэри под локоть.

— Пойдем, порадуемся солнышку, пока еще можем радоваться, — мягко сказал он.