1

Зимой я выполнил еще один заказ в долине Оканаган около границы с США, и к весне я был готов вернуться на Северо-Западные территории. Я ждал таяния снегов, заснеженный пейзаж представляет для геолога унылое зрелище. Только короткое лето давало мне возможность поработать, так что пока ничего не оставалось делать, как ждать.

Я сообщил Саскинду обо всем, что случилось со мной в Форт-Фаррелле. Его ответ убедил меня в том, что я все сделал правильно.

"Я думаю, – писал Саскинд, – ты поступил мудро, удрав из Форт-Фаррелла. Такого рода любопытство не принесло бы тебе ничего хорошего. Если ты не будешь думать об этом эпизоде, плохие сны оставят тебя в покое.

Между прочим, я сейчас вспомнил кое-что, о чем нужно было давным-давно рассказать тебе. Как только ты покинул Монреаль, появился какой-то сыщик и расспрашивал о тебе, точнее, о Роберте Гранте. Я отправил его восвояси с фингалом под глазом и синяком пониже спины. Тогда я не сказал тебе ничего, считая, что ты еще не готов к восприятию таких новостей. А потом забыл об этом.

Кто нанял этого детектива? Я наводил справки, но ничего не разузнал, здесь я дилетант. Как бы то ни было, дело это давнее, и сейчас, наверное, все это не имеет значения, но я все же решил тебе сообщить о том, что кто-то еще, кроме твоего неизвестного благодетеля, интересовался тобой".

Новость была интересной, но давно устаревшей.

Я подумал над ней некоторое время, но, как и Саскинд, ни к чему не пришел.

Весной я отправился на север в дистрикт Мак Кензи и провозился там в поисках месторождений все лето. Но год выдался неудачным, и я стал подумывать, не бросить ли все и запродаться какой-нибудь компании для регулярного заработка. Но я знал, что не сделаю этого. Мне слишком хорошо знаком вкус свободы, чтобы сковать себя по рукам и ногам, да и человек я не компанейский. Но для продолжения работы следующим летом нужны были деньги, значит, мне вновь предстояло двигаться на юг, к цивилизации.

Наверное, надо было быть круглым дураком, чтобы опять очутиться в Британской Колумбии. Я действительно стремился следовать совету Саскинда и забыть о Форт-Фаррелле, но порой трудно себя контролировать. Днем, когда я чувствовал себя одиноко, и в особенности ночью я думал о странной судьбе Трэнаванов. Я чувствовал своего рода сопричастность ей, ведь я был в том разбившемся "кадиллаке" – и даже некоторую смутную вину. И, конечно же, я испытывал чувство вины за то, что удрал из Форт-Фаррелла, последние слова Мак Дугалла все время звучали у меня в ушах, несмотря на уверения Саскинда в моей правоте.

И еще я много думал о Клэр, несомненно гораздо больше, чем следовало одинокому мужчине посреди диких лесов.

Как бы то ни было, я возвратился и зимой подключился к группе ученых, работавших недалеко от Кэмлус в Британской Колумбии над проблемой землетрясений, – платили мне немного, да и атмосфера внутри этой компании высоколобых оказалась мне не по душе, но я делал свое дело и кое-что скопил.

По мере приближения весны меня стало охватывать какое-то беспокойство, но я понимал, что ресурсов для самостоятельной экспедиции у меня все же недостаточно. Похоже было на то, что мне не удастся вырваться из порочного круга зависимости от наемной работы. Однако вскоре я получил деньги, но таким образом, что вместо этого предпочел бы лет двадцать трудиться на кого-нибудь.

Мне пришло письмо от некоего Джарвиса, партнера Саскинда. Он извещал меня о неожиданной смерти Саскинда от сердечного приступа и о том, что Саскинд оставил мне пять тысяч долларов.

"Я знаю, что у вас с Саскиндом были особые отношения, – писал Джарвис, – более глубокие, нежели простая связь врача и пациента. Примите мои искренние соболезнования и знайте, что вы всегда можете рассчитывать в случае необходимости на мою профессиональную помощь".

Я испытал чувство огромной потери. Саскинд был единственным отцом, которого я знал. Он был единственным моим якорем в том мире, который отобрал у меня три четверти моей жизни. Хотя встречались мы в эти годы очень редко и нерегулярно, нас связывала переписка, а теперь не будет ни писем Саскинда, ни его самого, грубоватого, умного.

Известие о его кончине выбило меня из колеи. Во всяком случае, я почему-то стал задумываться о геологической структуре Северо-Востока Британской Колумбии и о том, нужно ли мне этим летом возвращаться на свой крайний север. Словом, я решил ехать в Форт-Фаррелл.

Задним числом я объяснил свое решение. Пока был жив Саскинд, существовала какая-то реальная связь с моими истоками. Когда его не стало, она оборвалась, и мне нужно было опять бороться за себя и попытаться узнать, кто же я такой. А это можно было сделать только разобравшись в моем прошлом, чем бы ужасным это мне ни грозили. Ну, а путь к прошлому лежал через Форт-Фаррелл, через события, связанные с гибелью семьи Трэнаванов и рождением лесопромышленной империи Маттерсона.

В то время я, конечно, так не рассуждал. Я действовал не раздумывая. В течение месяца я завершил работу, которой тогда занимался, собрал свои вещи и отправился в Форт-Фаррелл.

Городок совершенно не изменился. Когда я сошел с автобуса, то увидел в камере хранения все того же толстого парня. Он смерил меня взглядом и произнес:

– Что, опять к нам?

Я улыбнулся.

– Теперь мне уже не надо спрашивать, где находится Дом Маттерсона. А скажи мне лучше вот что: Мак Дугалл на месте?

– На прошлой неделе был. С тех пор я его не видел.

– Из тебя вышел бы хороший свидетель, – сказал я. – Умеешь аккуратно давать показания.

Я направился к Кинг-стрит и далее – к Трэнаван-парку. Здесь все же кое-что изменилось. Греческое кафе теперь обрело имя, яркие неоновые буквы сообщали, что теперь это кафе "Эллада". Лейтенант Фаррелл, однако, совершенно не изменился. Я опять поселился в гостинице Дома Маттерсона, но не мог сказать твердо, сколько в ней проживу. Когда я начну шевелить камни, чтобы посмотреть, какую мерзость они под собой скрывают, Маттерсон, как хозяин гостиницы, вряд ли позволит мне оставаться его клиентом. Но это дело будущего, а пока я решил разузнать, как идут дела у Говарда.

Я поднялся на лифте в его офис и попросил секретаршу, уже новую, передать хозяину, что его хочет видеть мистер Бойд. На этот раз он принял меня в рекордно короткое время, минуты через две. Должно быть, Говард сгорал от любопытства узнать, зачем я вернулся в Форт-Фаррелл.

Он тоже нисколько не изменился, да и почему он должен был меняться? Все такой же малый с бычьей шеей и со склонностью к полноте. Пожалуй, он только немного пополнел за это время.

– Так, так, – воскликнул он, – вот уж не ожидал вас снова увидеть!

– Почему же не ожидали, – сказал я невинным голосом. – Вы же сами предложили мне работу.

– Что? – Он уставился на меня, не веря своим ушам.

– Да, вы предложили мне работу. Вы же сказали тогда, что хотели бы провести геологическую разведку всех владений Маттерсона, и поручили это дело мне. Вы что, не помните?

Он осознал, что рот его широко открыт, и захлопнул его.

– Господи, да вы нахал! Вы что, думаете, что... – Он запнулся и фыркнул. – Нет, мистер Бойд, боюсь, что наши планы изменились.

– Очень жаль, – сказал я. – В этом году я не смог отправиться на север.

Он злорадно усмехнулся.

– Да? А что такое? Некому вас субсидировать?

– Что-то в этом роде, – сказал я и напустил на себя удрученный и опечаленный вид.

– Да, времена сейчас трудные, – пустился он в рассуждения, наслаждаясь ситуацией. – Должен вам признаться, что, к сожалению, для человека вашей профессии в наших краях работы нет. Более того, сейчас вообще подходящей работы для вас не найдется. В этом году безработица в Форт-Фаррелле достигла невероятных размеров. Впрочем, я, конечно, попытаюсь для вас что-нибудь подыскать. Например, в гостинице – место коридорного. Они там все-таки прислушиваются к моим рекомендациям. Я надеюсь, что таскать чемоданы для вас не составит труда?

Я не препятствовал его развлечению. Я просто встал и сказал:

– Нет, я все же до этого еще не дошел.

Это не удовлетворило Говарда. Ему страшно хотелось еще потыкать меня носом в дерьмо.

– Садитесь, – сказал он сердечно, – давайте поговорим о прошлом.

– Давайте, – сказал я и снова сел. – Встречались в последнее время с Клэр Трэнаван?

Это ошарашило его. Он резко сказал:

– Давайте не будем ее касаться.

– Я просто хотел узнать, здесь ли она сейчас, – сказал я. – Очень милая женщина. Было бы приятно снова с ней повидаться.

Он выпучил глаза, как будто проглотил жевательную резинку. Ему, наверное, пришло в голову, что я серьезно увлекся Клэр, что, кстати, было недалеко от истины. Теперь уж точно срок моего проживания в гостинице будет непродолжительным, подумал я.

Говард взял себя в руки.

– Ее нет в городе, – сказал он с видимым удовлетворением. – Ее вообще здесь нет. Она далеко, в другом полушарии, и не скоро вернется. Весьма сожалею.

Действительно жаль. Я все мечтал, как мы вновь будем с ней обмениваться колкостями. Но, в конце концов, не она была главной причиной моего появления в городе, хотя в ее лице я, конечно, потерял возможного союзника.

– Ну, что ж, – сказал я, вставая, – на самом деле все нелегко.

На этот раз он меня не останавливал. Ему, наверное, не понравилось предложенное мною направление разговора о прошлом. Я подошел к двери и сказал:

– До встречи.

– Вы что, собираетесь здесь остаться?

Я засмеялся:

– Это зависит от того, насколько ситуация с работой, обрисованная вами, соответствует действительности.

Я закрыл за собой дверь и улыбнулся его секретарше.

– Ну и хозяин у вас – сила! Да-с!

Она посмотрела на меня, как на сумасшедшего. Я подмигнул ей и вышел.

Издевки над Говардом Маттерсоном были пустым ребячеством, но я не мог удержаться от этого. Я хоть чуть-чуть поднял себе настроение. Сам он меня в общем-то не интересовал, да и что я знал о нем, кроме того немногого, о чем мне рассказывали Клэр Трэнаван и Мак Дугалл. Но теперь я снова убедился в том, какой он смельчак. Ничто не радовало его больше, чем возможность пнуть ногой упавшего человека. Садизм, продемонстрированный им, только расшевелил меня, и, кроме того, я был удовлетворен, что поставил его на место.

Шагая по Кинг-стрит, я взглянул на часы и ускорил шаг. Если Мак Дугалл все еще придерживался своих привычек, он уже сидит в греческом кафе, то бишь в кафе "Эллада". И точно, он уже сидел там, задумавшись над пустой кофейной чашкой. Я взял две чашки кофе, который выдавало хромированное чудовище, выпускавшее пар из каждой своей щели и грохотавшее, словно ракета на старте. Я отнес кофе к столику, где сидел Мак, и поставил одну чашку перед ним. Если он и удивился, увидев меня, то виду не показал. Его ресницы слегка дрогнули, и он проговорил:

– Что тебе нужно?

Я уселся рядом с ним.

– Мое настроение изменилось, Мак.

Он ничего не ответил, лишь пожал плечами.

Я показал на кофейную машину.

– Когда здесь появился этот признак благосостояния?

– Пару месяцев тому назад. И кофе чертовски скверный, – сказал он кисло. – Рад видеть тебя, сынок.

Я сказал:

– Я буду краток, мне кажется, лучше нам вместе тут перед всеми долго не маячить. Говард Маттерсон знает, что я в городе, и он в ярости.

– Почему?

– У меня была вечеринка с ним перед отъездом, полтора года тому назад.

Я рассказал Маку о том, что произошло между нами, и о моих подозрениях относительно Джимми Вейстренда. Мак поцокал языком.

– Подонок! – воскликнул он. – А знаешь, что сделал Говард? Он сказал Клэр, будто ты хвастался тем, что провел с ней ночь. Она была вне себя от ярости и проклинала тебя на чем свет стоит. Так что теперь ты не самый желанный гость в ее доме.

– И что, она поверила ему?

– А почему бы ей не поверить? Кто же еще мог сказать об этом Говарду? О Джимми никто и не подумал. – Он вдруг фыркнул. – Так вот оно как Джимми получил свое место – он работает сейчас у Маттерсона на строительстве плотины.

– Значит, они все-таки строят ее?

– Угу. Общественное мнение было хорошо обработано, а сопротивление Клэр Маттерсон просто-таки смял. Строительство началось прошлым летом и продвигается такими темпами, будто Маттерсон приказал закончить его ко вчерашнему дню. Зимой они, конечно, бетонными работами заниматься не могли, зато сейчас гонят их днем и ночью. Через три месяца там появится озеро длиной миль в десять. Уже начали валить там лес, правда не принадлежащий Клэр. Она сказала, что пусть лучше он уйдет под воду, нежели на лесопилку Маттерсона.

– Я хочу сообщить вам кое-что, – сказал я. – Но разговор это долгий, я зайду к вам вечером.

Мак Дугалл улыбнулся.

– Клэр, когда уезжала, оставила мне немного "Айлейского тумана". Кстати, ты знаешь, что ее нет здесь?

– Да, Говард с большим удовольствием известил меня об этом, – сказал я сухо.

– М-м-м, – протянул он и одним глотком осушил свою чашку. – Сейчас вспомнил, что у меня есть дело. Увидимся, приходи где-то около семи. – Он с трудом поднялся. – Мои кости стареют, – сказал он, состроив гримасу, и направился к выходу.

Я допил свой кофе не торопясь и пошел к себе в гостиницу. Шагая быстрее Мак Дугалла, я почти нагнал его на Хай-стрит, но он вдруг свернул в сторону и скрылся в телеграфном отделении. Я прошел мимо. Все, что надо, я скажу ему вечером, а сейчас снова показываться вместе не стоило. Уже через несколько дней я стану в Форт-Фаррелле подозрительным человеком, и любой маттерсоновский служащий поостережется поддерживать со мной отношения из страха потерять работу. Мне совсем не хотелось, чтобы Мак Дугалла уволили.

Из комнаты меня пока не выселили. Вероятно, Говард не думал, что у меня хватит наглости останавливаться в Доме Маттерсона, и ему не пришло в голову проверить, но как только я заварю здесь кашу, он, конечно, обнаружит меня и велит вышвырнуть меня вон. Придется обсудить с Маком вопрос о пристанище.

Я пробездельничал почти до семи часов и направился в жилище Мака. Он сидел перед зажженным камином. Мак молча указал мне на бутылку, стоявшую на столе. Я налил себе виски и присоединился к нему.

В течение некоторого времени я смотрел на пляшущий в камине огонь, затем сказал:

– Мак, вы вряд ли поверите тому, что я собираюсь вам рассказать.

– Газетчика моего возраста ничем не удивишь, – ответил он, – мы – как врачи или священники, нам столько всего приходится слышать. Ты не поверишь, сколько к нам поступает информации, которая по тем или иным причинам не публикуется.

– Ладно, – сказал я, – все же, думаю, моя история вас удивит. К тому же я никогда не рассказывал ее ни одной живой душе. О ней знают лишь несколько врачей.

И я рассказал ему все: о пробуждении в госпитале, о Саскинде и его лечении, о пластических операциях – все, включая таинственные тридцать шесть тысяч долларов и появление частного детектива. Под конец объяснил:

– Вот почему, Мак, я утверждал, что не знаю ничего, что могло бы помочь в этом деле. Я не лгал.

– О, Боже, как мне стыдно, – пробормотал он. – Мне стыдно за то, что я наговорил тебе тогда. Таких вещей нельзя говорить друг другу. Сожалею.

– Но вы же не знали, – сказал я. – Не надо извиняться.

Он встал и взял папку, которую показывал мне раньше, и выудил из нее фотографию Роберта Гранта. Пристально посмотрев на меня, он перевел глаза на фотографию, потом вновь на меня.

– Невероятно, – выдохнул он. – Невероятно, черт побери! Никакого сходства.

– Я последовал совету Саскинда, – сказал я. – Роберте, пластический хирург, сверялся с этой фотографией, чтобы знать, чего не надо делать.

– Роберт Грант, Роберт Б. Грант, – пробормотал он. – Почему, черт возьми, мне не пришло в голову узнать, что стоит за буквой Б? Хороший из меня репортер! – Он положил фотографию в папку. – Не знаю, Боб. Не знаю, нужно ли нам сейчас влезать в это дело. Ты заставил меня усомниться в этом.

– Но почему? Ничего же не изменилось. Трэнаваны по-прежнему мертвы, и Маттерсон по-прежнему хранит все, что связано с ними, за семью печатями. Почему вы не хотите продолжить расследование?

– Из того, что ты мне рассказал, я делаю вывод, что это опасно для тебя лично, для твоей головы. Ты можешь сойти с ума. – Он покачал головой. – Я не хочу этого.

Я встал и стал ходить по комнате.

– Я должен докопаться до правды, Мак. Несмотря на предупреждение Саскинда. Пока он был жив, со мной все было в порядке, я опирался на него. Но сейчас мне необходимо выяснить, кто же я. Неизвестность просто убивает меня. – Я остановился у него за спиной. – Я делаю это не для вас, Мак, я делаю это для себя. Я был в автомобиле, когда он разбился, и мне кажется, корни всей загадки – в этой катастрофе.

– Но что ты собираешься предпринять? – произнес Мак беспомощно. – Ты ведь ничего не помнишь.

– Я собираюсь поднять здесь волну. Маттерсон не желает, чтобы о Трэнаванах говорили. Прекрасно. В ближайшие дни я только и буду делать, что говорить о них. Рано или поздно что-то произойдет. Но для начала мне нужна информация, и ее можете предоставить вы, Мак.

– Ты в самом деле решил идти до конца? – спросил он.

– Да.

Он вздохнул.

– Хорошо, Боб. Говори, что тебе нужно.

– Прежде всего я хочу знать, где был старый Маттерсон во время катастрофы.

Мак скривил лицо.

– Я раньше тебя подумал об этом. Было у меня такое же подозрение. Но это все впустую. Как ты думаешь, кто докажет его алиби?

– Откуда я знаю?

– Я, черт меня дери! – воскликнул Мак с отвращением. – Да, он торчал в конторе "Летописца" чуть ли не целый день. Мне бы хотелось сказать, что я его не видел, но я видел его.

– А в какое время дня произошла катастрофа?

– Нет, нет, – сказал Мак. – Здесь ничего не выйдет. Я уже прикидывал всякие варианты с точки зрения времени. Булл никак не мог оказаться на месте происшествия, абсолютно.

– Он очень многое приобрел р результате этого, – сказал я, – единственный. Все остальные только потеряли. Я убежден в том, что он участвовал в этом.

– Ради Бога, не надо! Когда ты слышал о том, чтобы один миллионер убил другого? – Мак вдруг замер. – Я имею в виду, лично, – сказал он тихо.

– То есть вы хотите сказать, что он мог нанять кого-то?

Мак устало поглядел на меня:

– Мог, но если он это сделал, у нас нет никаких шансов доказать это. Убийца, вероятно, доживает где-нибудь в Австралии с солидным счетом в банке. Прошло ведь двенадцать лет, Боб. Как, черт возьми, мы сумеем что-то доказать?

– Ничего, мы найдем возможность, – сказал я упрямо. – То соглашение о партнерстве, с ним действительно все в порядке?

– Кажется, да. Джон Трэнаван, конечно, здорово сглупил, что не аннулировал его, когда женился и начал семейную жизнь.

– Есть возможность подделки?

– Ни малейшей, хотя мысли такие у меня мелькали. Старик Булл откопал живого свидетеля, который удостоверил подписи.

Мак Дугалл подбросил полешко в огонь и уныло добавил:

– Нет, не вижу никаких шансов.

– У Маттерсона есть уязвимое место, – возразил я. – Он приложил все усилия к тому, чтобы уничтожить имя Трэнавана, значит, у него должна быть веская причина на это. Я начну говорить о Джоне Трэнаване на каждом углу Форт-Фаррелла, и он как-нибудь отреагирует.

– А дальше что?

– А дальше посмотрим. Все будет зависеть от того, какой получится расклад. В случае необходимости я пойду в открытую и объявлю, что я – тот самый Роберт Грант, который был в машине Трэнавана. Это подействует.

– Если дело с катастрофой действительно нечисто и если Маттерсон действительно к ней причастен, тебе не поздоровится, – предупредил Мак. – Если Маттерсон убил троих, он не остановится перед убийством четвертого. Ты будешь в опасности.

– Я сумею постоять за себя, – сказал я, искренне полагая, что это действительно так. – Есть еще проблема. Как только я начну тревожить здешнее болото, я не смогу оставаться в Доме Маттерсона. Вы не поможете мне с жильем?

– У меня есть небольшой домик за городом, – сказал Мак. – Перебирайся туда.

– Черт возьми, это невозможно. Маттерсон повяжет вас вместе со мной, и вы тоже окажетесь в опасности.

– Я уже ухожу на покой, – сказал Мак спокойно. – В любом случае в конце лета я бы ушел. Ну, уйду чуть раньше, какая разница. Я уже старик, Боб, скоро семьдесят два. Пора дать отдых старым костям. Займусь рыбной ловлей, давно хотел.

– Хорошо, – сказал я. – Нам придется задраить люки. Ожидается ураган, который поднимет Маттерсон.

– Да не боюсь я Маттерсона и никогда не боялся. Он знает это. Ну, вытурит с работы, и все. Черт с ним! Тем более что я собираюсь стать лауреатом премии Пулитцера. С журналистикой я завязываю, но один репортаж все же хотел бы написать и он прогремит по всей Канаде. А материал для него зависит от тебя, Боб.

– Сделаю все, что смогу, – сказал я.

* * *

Вечером уже в постели у меня возникла мысль, которая заставила меня похолодеть от ужаса. Мак Дугалл предположил, что Маттерсон для достижения своих грязных целей нанял убийцу, и я вдруг с ужасающей очевидностью осознал, что этим убийцей мог быть некий неразборчивый подонок по имени Роберт Грант.

Конечно, можно предположить, что Грант провалил порученное ему дело и попал в катастрофу по чистой случайности. Но ведь можно предположить и то, что Роберт Бойд Грант все же был убийцей троих человек, кто же тогда я, Боб Бойд?

Меня прошиб холодный пот. Саскинд все же был прав. Я могу обнаружить в своей прошлой жизни такое, что сведет меня с ума.

Я крутился и вертелся на своей постели почти всю ночь, пытаясь успокоиться. Я стремился отыскать любую возможность доказать невиновность Гранта. По словам Саскинда, Гранд находился в бегах, когда произошла катастрофа. Полиция преследовала его за нападение на студента. Пошел бы он на умышленное убийство только потому, что кто-то попросил его?

Пошел бы, если бы ему хорошо заплатили. Но как тогда Маттерсон вышел на него? Не мог же он подойти на улице к обыкновенному студенту и сказать ему: "Послушай, тут есть семья из трех человек, надо ее вырубить". Это смешно.

Я начал думать, что вся построенная мною и Мак Дугаллом схема, хотя внешне и правдоподобна, не выдерживает критики. Обвинять в убийстве уважаемого, хотя и жестокого, миллионера?

Затем мои мысли обратились к моему неизвестному благодетелю и тридцати шести тысячам долларов. Может, это была плата Роберту Гранту? А частный детектив? Какова его роль?

Я все же задремал наконец и вновь видел Сон: я погружаюсь в горячий снег и наблюдаю, как вздувается пузырями и чернеет моя кожа. Но в этот раз происходило кое-что новое. Я слышал какие-то звуки: треск пламени, доносившийся откуда-то, и видел прыгающие красные блики на снегу, который оседал, таял и превращался в ручьи крови.

 

2

На следующее утро я вышел на улицу в неважном состоянии. Я был угнетен, разбит, все тело болело так, словно меня поколотили. Яркий солнечный свет раздражал меня, в глазах саднило, как если б их запорошило мелким песком. В общем, я чувствовал себя скверно.

Чашка крепкого кофе немного подкрепила меня."Ты ж знал, что так будет, – говорил я сам себе. – Ну что, сдрейфил? А ты ведь по-настоящему и не начинал. Дальше будет труднее. С другой стороны, подумай, – возражал я, – как здорово можно ударить по Маттерсону. Не думай о себе, думай об этом негодяе".

Когда я допил кофе, мой внутренний спор увенчался успехом, мне стало намного лучше, и я проголодался. Я заказал завтрак и мигом проглотил его. Мне стало совсем хорошо. Удивительно, сколько психологических проблем проистекает из пустого желудка. Я вышел на Кинг-стрит, огляделся. В одном конце улицы я заметил магазин по продаже новых автомобилей, а в другом находилась лавчонка, где можно было купить подержанные. Магазин принадлежал Маттерсону, и я направился к лавке, поскольку не желал, чтобы мои деньги шли в его карман.

Пока я осматривал всякую валявшуюся вокруг рухлядь, появился человек и сказал:

– Чем могу быть полезен? Есть хорошие вещи, и недорого. Лучшие автомобили в городе.

– Мне нужен небольшой грузовичок с двумя ведущими осями.

– Что-то вроде джипа?

– Да, если он у вас есть.

Он покачал головой.

– Могу предложить "лэндровер". Это даже лучше, чем джип.

– А где он?

Он указал на кучу старого металлолома с четырьмя колесами.

– Вот, лучше не найдете. Английское производство. Лучше, чем эти детройтские железки.

– Не торопитесь, приятель, – сказал я и подошел к "лэндроверу", чтобы осмотреть его. Кто-то здорово попользовался им. Краска почти вся сошла, вмятины налезали друг на друга во всех мыслимых и немыслимых местах. В кабине тоже все было изношено донельзя и выглядело ужасно. Но "лэндровер", в конце концов, – это не роскошный лимузин. Колеса у него были хорошие.

– Можно посмотреть мотор?

– Конечно, – он открыл капот, продолжая болтать, – это, знаете ли, будет хорошая покупка. У него был только один владелец.

– Да-да, – сказал я, – какая-нибудь старая дама, ездившая на нем только в церковь по воскресеньям.

– Поймите меня правильно, – сказал он. – Я говорю то, что есть. Он принадлежал Джиму Куперу, у него гараж с грузовиками за городом. Он купил новую машину, а эту сдал мне. Но эта тачка еще неплохо бегает.

Я взглянул на мотор и подумал, что хозяин, кажется, прав. Мотор был чистым, без красноречивых масляных подтеков, но состояние коробки передач – это дело, конечно, особое, и я обратился к хозяину:

– Могу я взять его на полчаса?

– Конечно, – ответил он. – Ключ в замке.

Я выехал со двора и направился в северном направлении. Я знал, что там плохие дороги, и, кроме того, в том направлении находился домик Мак Дугалла, и мне предоставлялась возможность точно определить его месторасположение, чтобы в случае нужды быстро до него добраться. Я нашел неровный участок дороги и пустил по нему машину на скорости. Рессоры вроде в порядке. Побитый кузов машины издавал какие-то неприятные звуки, но на них не стоило обращать внимания.

Добравшись до поворота к домику Мака, я выехал на действительно жуткую дорогу: ухабистую, грязную. Я попробовал на ней все скорости, их набор составляет одно из приятных преимуществ "лэндровера", а также передний ведущий мост, и нашел, что машина в приличном состоянии.

Небольшой домик Мака живописно расположился на склоне холма. Лицом он был обращен к лесу, а позади него протекал ручей, в котором вполне могла водиться рыба. В течение пяти минут я осматривал окрестности, затем вернулся к машине и поехал обратно.

Мы немного поторговались с хозяином и наконец остановились на цене, которая показалась ему маловатой, а мне – великоватой, так что мы оба были слегка разочарованы. Я дал ему деньги и подумал, не начать ли мне осуществление своего замысла с него – какая разница?

– Вы помните человека по имени Трэнаван, Джон Трэнаван?

Он поскреб в затылке.

– Да, пожалуй, я помню старого Джона. Интересно, я в последние годы и не вспоминал о нем. А вы что, его знакомый?

– Нет, я с ним не встречался. Он жил здесь?

– Жил здесь? Мистер, Форт-Фаррелл – это и был он!

– А я думал – Маттерсон.

Тут последовал плевок, который чуть не попал мне на ногу.

– Маттерсон! – Тон, которым это было произнесено, был недвусмысленным. Я сказал:

– Я слышал, он погиб в автокатастрофе. Это правда?

– Да, и его жена, и сын. По дороге к Эдмонтону. Прошло уж небось больше десяти лет. Неприятная история, скажу я вам.

– А что у него была за машина?

Он посмотрел на меня с подозрением.

– А почему все это вас интересует, мистер?..

– Меня зовут Бойд. Боб Бойд. Кое-кто попросил меня поразузнать об этом, если я окажусь в этих краях. Кажется, Трэнаван оказал услугу одному моему другу много лет тому назад. Что-то связанное с деньгами, по-моему.

– Это похоже на Трэнавана. Он был хорошим человеком. Меня зовут Саммерскилл.

Я улыбнулся ему.

– Рад познакомиться с вами, мистер Саммерскилл. А что, Трэнаван у вас купил тот автомобиль?

Саммерскилл расхохотался.

– Нет, черт возьми. У меня не тот уровень. Старина Джон мог позволить себе "кадиллак", а кроме того, у него самого вон там по улице был автосалон: Форт-Фаррелл Моторс. Теперь он принадлежит Маттерсону.

Я посмотрел в ту сторону.

– Должно быть, сильная конкуренция для вас?

– Да, – согласился он, – но я не бедствую, мистер Бойд.

– Любопытно, мистер Саммерскилл, – сказал я, – я здесь уже некоторое время, и постоянно мне попадается имя Маттерсона и никаких других. Банк Маттерсона, Дом Маттерсона. Я полагаю, здесь должна быть и Корпорация Маттерсона. Он что, откупил все, чем владел Трэнаван?

Саммерскилл состроил гримасу.

– То, что вы видите, – это верхушка айсберга. Маттерсон, можно сказать, владеет тут почти всем. Лесоповал, лесопилки, целлюлозные фабрики – все его. Он большая величина, чем был старый Джон. В смысле могущества, конечно. Но не в смысле человечности, нет, сэр! Трэнаван обладал большим сердцем, ни у кого такого не было. А что касается откупа, я мог бы вам рассказать об этом кое-что интересное. Впрочем, все это быльем поросло, лучше не ворошить.

– Похоже, что я приехал сюда слишком поздно.

– Да, скажите своему другу, что он припозднился лет на десять. Если он что-то должен старому Джону, сейчас уж не вернет.

– По-моему, тут дело в другом, – сказал я. – Вроде бы он хотел наладить старые связи.

Саммерскилл кивнул.

– Понятное дело. Вот я – родился в Хезельтоне и покинул его очень рано. А все хотелось вернуться назад. Ну, спустя пять лет и вернулся. И что же? Первые же два парня, которых я пошел навестить, оказалось, умерли. Вот так. Все меняется на этом свете.

Я протянул руку.

– Хорошо, мистер Саммерскилл, я рад, что имел дело с вами.

– К вашим услугам, мистер Бойд. – Мы пожали друг другу руки. – Заходите в любое время, если понадобятся запчасти.

Я забрался в кабину и высунулся из окна.

– Если мотор вдруг выпадет из этой кучи металла, обязательно зайду, – сказал я, смягчив свои слова улыбкой.

Он засмеялся и помахал рукой. Когда я выезжал на Кинг-стрит, я подумал, что хоть в одной голове удалось восстановить память о Джоне Трэнаване. А дальше Саммерскилл, быть может, упомянет об этом своей жене, паре своих дружков.

"Слушай, тут я разговорился с одним человеком... Ты небось помнишь старого Джона Трэнавана? Помнишь, он организовал газету "Летописец" и все думали, что она скоро накроется?"

Так это и пойдет. Круги будут расходиться все шире и шире, особенно если я подброшу еще камушков в этот стоячий пруд. Рано или поздно они дойдут до злобной старой щуки, которая царит в этом пруду, и, как я надеялся, она начнет действовать.

Я остановился у офиса лесничества и вошел в него. Начальник по имени Тэннер оказался любезным и предупредительным. Я сказал, что я здесь проездом и интересуюсь приобретением лицензий на лесное хозяйство.

– Ничего нет, мистер Бойд, – ответил он. – Корпорация Маттерсона скупила все лицензии на использование здешних государственных земель. Осталась пара кусочков, но они такие маленькие, что их переплюнуть можно.

Я поскреб подбородок.

– А можно взглянуть на карту?

– Конечно, – быстро сказал он и, вытащив большую карту, расстелил ее на столе. – На ней вы сразу все и увидите. – Он обвел пальцем большой кусок территории. – Вот это – владения Маттерсона, частная собственность. А это... – на сей раз его палец очертил еще большее пространство, – государственная земля, сданная в аренду Корпорации Маттерсона по лицензиям.

Я внимательно смотрел на карту, чувствуя, что все это очень интересно. Чтобы отвлечь Тэннера от моих действительных целей, я спросил:

– А как обстоят дела с коллективными хозяйствами? – Я имел в виду районы, которыми занималось лесничество, выдававшее лицензии на лесоповал по краткосрочным контрактам.

– Нет, здесь таких нет, мистер Бойд. Места у нас глухие, и лесничество хозяйством не занимается. Это все гораздо южнее.

– Да, похоже, тут втиснуться действительно некуда. Скажите, а это правда, что у Корпорации Маттерсона неприятности по поводу переруба?

Тэннер взглянул на меня настороженно, ведь переруб, с точки зрения лесничества, самое страшное преступление.

– Ничего не могу сказать по этому поводу, – сказал он напряженно.

Я сначала подумал, что он, вероятно, подкуплен Маттерсоном, но потом решил, что вряд ли. В Британской Колумбии подкуп лесничего дело почти невозможное, это все равно что подкуп кардинала церкви. Половина доходов провинции идет от лесной промышленности, и сохранение лесов можно уподобить евангельской заповеди. Нарушение ее значило бы что-то вроде оскорбления материнства.

Я вновь взглянул на карту.

– Благодарю вас, мистер Тэннер, вы были очень любезны, но, кажется, для меня тут ничего нет. Вакантных лицензий не ожидается?

– В ближайшее время нет. Корпорация Маттерсона вложила большие средства в лесопилки, в целлюлозное производство, они настояли на том, чтобы лицензии были долгосрочные.

Я кивнул:

– Правильно. Я поступил бы так же. Что ж, еще раз спасибо, мистер Тэннер.

Я вышел, так и не удовлетворив любопытства, которое явно светилось в его глазах, и отправился в камеру хранения, где хранилось мое геологическое оборудование, присланное мною заранее. Толстый парень помог погрузить его в "лэндровер".

– Что, думаете задержаться?

– Да, ненадолго. Совсем ненадолго. Считай меня последней надеждой Трэнавана.

На его лице появилась гнусная похабная улыбка.

– Вы имеете в виду Клэр Трэнаван? Тогда остерегайтесь Говарда Маттерсона.

Мне хотелось двинуть его по физиономии, но я сдержался и сказал вежливо:

– Не Клэр Трэнаван, а Джона Трэнавана. А с Говардом Маттерсоном, если он будет вмешиваться, я справлюсь. Есть тут телефон поблизости?

Изумленно уставившись на меня, он машинально произнес:

– Там, в холле.

Я прошел внутрь, он, пыхтя, засеменил за мной.

– Эй, мистер, ведь Джон Трэнаван мертв. Он уже десять лет как мертв.

Я остановился:

– Я знаю, что он мертв. В этом все и дело. Не понимаешь? Ну и вали отсюда. У меня личный разговор.

Он повернулся, недоуменно пожал плечами и пробормотал:

– Рехнуться можно!

Я улыбнулся. Еще один камень был брошен в пруд, новые круги должны напугать голодную щуку.

"Слышал о сумасшедшем, который свалился на наш город? Он сказал, что он последняя надежда Трэнавана. Я сначала думал, он имеет в виду Клэр Трэнаван, но он сказал – Джона. Ты усек? Ведь Джон-то десять, нет, двенадцать лет как мертв. Этот парень был здесь пару лет тому назад и стыкнулся с Говардом Маттерсоном по поводу Клэр. Откуда я знаю? Мне говорила Мэгги Хоун, она тогда секретаршей у Маттерсона работала. Я посоветовал ей держать язык за зубами, но она не послушалась, и Говард выпер ее. Но этот парень – псих. "Нет, говорит, я имею в виду Джона Трэнавана". Да ведь он умер".

Я позвонил в редакцию "Летописца" и попросил Мака.

– У вас есть на примете хороший юрист?

– Возможно, – сказал он осторожно. – А для чего он тебе нужен?

– Мне нужен юрист, который не побоялся бы лягнуть Маттерсона. Земельное законодательство мне в общем знакомо, но необходимо юридически грамотно оформить то, что я знаю.

– Есть тут один, некто Фрэзер. Сейчас он в отставке. Это мой друг, и он Маттерсона терпеть не может.

– Прекрасно, – сказал я. – Надеюсь, он не настолько стар и сможет появиться в суде?

– Нет, он, конечно, появится в суде, если надо. А что ты затеял, Боб?

– Я собираюсь вести разведку на земле Маттерсона. Полагаю, это ему не понравится.

В трубке послышался глухой шум, и я дал отбой.