25

Джон Рид, секретарь Комиссии, поднял руку.

– Ваше полное имя, будьте добры?

– Джесси Уиллард Расч.

Высокий плотно сложенный человек с нарочито немодной прической поднялся. У него чувствовался сильный американский акцент.

– Ваша профессия, мистер Расч?

– Я нахожусь в звании капитана-лейтенанта военно-морского флота США. В настоящее время я исполняю обязанности офицера транспортного снабжения в Шестой Дивизии по освоению Антарктики. Это подразделение выполняет все антарктические перелеты в рамках программы выполняя программы Замораживания.

– Благодарю Вас, – сказал Рид.

Гаррисон с интересом рассматривал американца.

– Как я понимаю, Вы были первым человеком с опытом спасения из снежных обвалов, прибывшим в Хукахоронуи после катастрофы.

– Я так думаю, сэр. Но нас было пятеро. Просто мне удалось приземлиться первым.

– Но Вы были руководителем группы.

– Да, сэр.

– Можете ли Вы рассказать, какие обстоятельства предшествовали вашему заданию?

– Да, сэр. Мне известно, что Ваши люди из министерства гражданской защиты послали запрос командиру Линдсею, в подчинении которого находится наш форпост здесь, в Крайстчерче. А поскольку запрос касался снежного обвала и поскольку я являюсь офицером транспортного снабжения (ВХЕ-6 – наше подразделение), то он и назначил меня ответственным.

Гаррисон посмотрел на потолок, и в его голове мелькнуло, что, пожалуй, американцы все-таки странные люди.

– Я не вижу связи, – заметил он. – Какое отношение снежные обвалы имеют к Вашему рангу офицера транспортного снабжения? Мне казалось, что Ваша должность скорее ближе к интендантской.

– Есть что-то общее, – ответил Расч. – Я объясню. В Антарктике всегда много работы; обычно должностей гораздо больше, чем исполнителей, и поэтому считается нормальным, когда один человек занимает одновременно несколько должностей. Уже стало традицией, и довольно давней традицией, что офицер транспортного снабжения ВХЕ-6 отвечает и за спасательные работы и одновременно несет ответственность за все, что их обеспечивает, в частности, и за воздушный транспорт.

– Понятно. Тогда Ваших объяснений вполне достаточно.

– Я только хочу добавить, что все мы – опытные парашютисты. Наша парашютная подготовка проводилась в Лэйкхерсте, Нью-Джерси, обучение спасательным работам из завалов – в районе горы Эребус в Антарктике. Мы тренировались под наблюдением опытных инструкторов из Федерального горного Клуба Новой Зеландии.

Расч сделал паузу.

– Поэтому, когда новозеландцы попросили нас о помощи, мы быстро откликнулись.

– Вы изложили все очень ясно.

– Спасибо, сэр. Когда поступил запрос, а это было в середине зимы, все служащие нашего Штаба порядком устали. Полеты в ледовую зону – в Антарктику – не такое простое дело в это время года, и экипажи были готовы к вылетам только в экстренных случаях или в случае опытных испытаний. Обычно в спасательной команде у нас двенадцать человек – надо сказать, что все они – добровольцы, но в тот момент были готовы только я и еще четверо.

Гаррисон сделал отметку в блокноте.

– Вам случалось испытывать недостаток в добровольцах?

Расч покачал головой.

– Насколько мне известно, не приходилось.

– Интересно. Продолжайте, пожалуйста.

– Мы получили инструкции перед вылетом – вместе с летчиками – и загрузили самолет необходимым снаряжением, которое уже было запаковано так, что его можно было сразу пустить в ход. Принято, что команда из четырех человек катапультируется с одной парой нагруженных саней. Однако, учитывая инструкции и возможные условия в пункте назначения, я загрузил еще несколько пар. Мы высадились впятером, с пятью парами саней в 12.56. Насколько мне известно, это произошло через пятьдесят пять минут после обвала.

Расч улыбнулся.

– Представьте мое удивление, когда первым человеком, встретившим меня, оказался мой знакомый по Антарктике – доктор Макгилл.

Расч свернул парашют и отстегнул моментальные крепления. Он сдвинул маску на затылок и проверил, спустились ли остальные, затем повернулся к группе людей, пробиравшихся к нему по снежному полю. Подбоченясь, он с недоверием смотрел на шедшего впереди человека.

– Да, черт меня побери! – воскликнул он.

Когда Макгилл приблизился, Расч пошел ему навстречу.

– Доктор Макгилл, я полагаю?

– Доброе утро, капитан-лейтенант. – Макгилл устало потер глаза. – Или уже день?

– Уже день, и добрым он мне не кажется. Где город?

– Вы на него смотрите.

Расч посмотрел на него и слегка присвистнул.

– У Вас здесь вышла пренеприятная история, Майк. Вы здесь главный?

– Похоже, что я.

– Нет!

Перед ними появился Бэллард, поддерживая Эрика Петерсена за здоровую руку.

– Это – член городского совета Эрик Петерсен, пока только один. Он представитель городских властей.

Расч недоуменно посмотрел на Макгилла, затем неловко пожал левую руку Петерсену.

– Мы могли бы встретиться при более благоприятных обстоятельствах, мистер Петерсен.

Петерсен, казалось, растерялся.

– Я? – спросил он Бэлларда. – А что с Мэттом Хьютоном?

– По-моему, у него инфаркт.

Дицо Петерсена выглядело озабоченным.

– Что же, тогда вот что, – невнятно произнес он, и показал на правую руку. – Со сломанным крылом я летать быстро не смогу. Лучше бы ты заменил меня, Йен. Ты и Макгилл.

– Хорошо! – Бэллард повернулся к Расчу. – Нам нужны медикаменты.

– Мы привезли их.

Расч отступил в сторону и крикнул:

– Эй, Чиф, мне нужны сани с медикаментами – их там две пары.

Бэллард сказал:

– Доктор Скотт, Вы отвечаете за них, и приготовьте все необходимое. Как насчет связи, лейтенант... простите?..

– Расч. Капитан-лейтенант Расч. У нас есть пять «уоки-токи»; поэтому связь мы установим. В одних санях есть передатчик помощнее – для связи с внешним миром. Нам следует всех поднять на ноги в Че-чер... Крайстчерче, вот как.

– Его лучше поставить в церковь, – решил Бэллард. – Там наш штаб. Мне надо поговорить с кем-нибудь из гражданской обороны как можно скорее.

Он остановился.

– Кстати, меня зовут Йен Бэллард. Давайте приступим к делу.

На обратном пути в церковь Макгилл шел по следам Бэлларда.

– Чем это Тури тебя накормил дома? Сырым мясом?

– Кто-то должен возглавлять штаб по спасению, и это вовсе не обязательно должен быть ты. Ты специалист в спасательных работах, вот и займись ими. Но перед тем, как ты пойдешь, оставь мне список всего, что тебе понадобится, чтобы мне было о чем попросить в Крайстчерче.

– Ладно.

Они прошагали еще немного, и Макгилл спросил:

– Что за идея так выдвигать вперед Петерсена? От него сейчас пользы, как от пятого колеса в телеге.

– Стратегия. Он отказался – разве ты не слышал? Я так и думал. Послушай Майк: я – администратор по образованию, и на любом другом месте буду только бесполезно тратить время. Давай лучше используем наши возможности наилучшим образом.

– Разумно. – Макгилл усмехнулся. – И к тому же легально. Мы теперь с тобой стали городскими советниками.

Они вошли в церковь. Расч сразу остановился и нахмурился, когда увидел то, что было внутри.

– Хуже, чем на войне.

Скамьи были переполнены бледными, неподвижными мужчинами и женщинами с безжизненными глазами. Они лежали или сидели тихо и неподвижно, сторонясь друг друга, с ужасом вспоминая недавнюю встречу со смертью. Передвигалось только несколько человек, и всего лишь шестеро пытались ухаживать за остальными.

Макгилл сказал:

– От них сейчас большой помощи не ждите. Они сильно пострадали от обвального шока.

– Одеяла, – произнес Бэллард. – Нам нужны одеяла. Давайте поднимемся в офис.

Он провел их к столу, установленному Макгиллом, и сел за него.

– Хорошо, Майк. Что нам еще понадобится?

– Специально обученные спасатели – и много. Их могут прислать на вертолетах или легких самолетах, оборудованных лыжами. На них же можно вывезти этих людей.

– В Хэрвуде у нас стоят кое-какие вертолеты, – сказал Расч. – Некоторые законсервированы на зимнее хранение, но четыре годятся к полетам.

– Нам нужны и спасательные собаки, – сказал Макгилл.

– С этим сложнее, – отозвался Расч. – Насколько я знаю, в стране их нет. Хотя я могу ошибаться. Попробуйте связаться с Горой Кука и Пиком Коронет.

Бэллард кивнул. Это были известные горнолыжные и альпинистские курорты.

– У них там должны быть и инструкторы-спасатели.

Расч сказал:

– Ваш доктор отправился в дом на другой стороне долины. С ним ушел один из моих ребят. Другого я оставлю здесь, чтобы он помог установить передатчик, потом – помочь раненым. В общем-то, мы не врачи, но справляться с переломами умеем.

Бэллард громко сказал:

– Артур, подойди сюда на минутку.

Артур Пай, который пытался расспросить одного из переживших катастрофу, но пока безуспешно, распрямился и подошел к столу. Его лицо осунулось, а движения были скованны, но в глазах светилась искорка, в отличие от других.

Бэллард спросил:

– Какой расклад, Артур? Сколько пропало?

– Боже, я не знаю.

Пай утер лицо огромной ручищей.

– Кто может это знать?

– Хотя бы приблизительно. Мне надо хоть что-то передать в Крайстчерч.

– Это дьявольски сложно – из кого-нибудь сейчас выжать хоть что-нибудь.

Пай попробовал прикинуть.

– Ладно – скажем, триста пятьдесят.

Расч окаменел.

– Так много!

Пай взмахнул рукой в сторону города.

– Вы видели город – или то, что от него осталось. Люди все еще подходят, по одному, по двое. Я думаю, окончательная цифра будет гораздо меньше.

Макгилл сказал:

– Те, кто способен дойти сам – просто счастливчики. Скоро будут приносить тех, кого завалило.

– Ладно, Майк, – сказал Расч. – Давай начнем поиски. Наш радист готовит передатчик для установки. Если понадобится связаться со мной, мистер Бэллард, воспользуйтесь его «уоки-токи».

Расч и Макгилл вышли из церкви, и Бэллард посмотрел на Пая.

– Ты уверен в этой цифре?

– Разумеется, нет, – устало ответил Пай. Но что-то около того. Кажется, погиб Джон Петерсен. Мэри Риз видела, как он перебегал через улицу как раз перед самым обвалом.

Один из американцев прошел в центр прохода, разматывая шнур с катушки. Он остановился перед их столом и сказал:

– Я – радист Лэйрд, сэр. Снаружи я установил радиопередатчик; там прием будет лучше из-за антенны. Но Вы сможете здесь использовать переносные наушники. К ним присоединен микрофон – Вы можете этим пользоваться как обычным телефоном.

Он положил прибор на стол и включил его.

Бэллард посмотрел на телефон.

– С кем Вы меня соединяете?

– С центром связи Глубоких Холодов. Я только что говорил с ними.

Бэллард глубоко вздохнул и протянул руку к телефону.

– Здравствуйте, это говорит Бэллард из Хукахоронуи. Можно соединить меня с Министерством гражданской обороны? Это в здании Резервного Банка, улица Херфорд...

Его прервал мягкий голос:

– Это не нужно, мистер Бэллард. Они уже слушают Вас.

 

26

Расч, Макгилл и двое спасателей – американцев пробирались по снежной пустыне, когда-то бывшей городом Хукахоронуи. Макгилл снял перчатку и наклонился, чтобы попробовать снег на ощупь.

– Начинает твердеть, – сказал он, выпрямившись. – Я тут пытался перед самым обвалом обучить некоторых парней спасательным навыкам. Я сказал тогда, что от них толку будет мало, и оказался прав. Знаете, что меня сейчас больше всего беспокоит?

– Что? – спросил Расч.

– Если Бэллард справится с делом, сюда слетится масса народу – может быть, несколько сотен.

Макгилл кивнул на западный склон.

– Я боюсь, что лавина может сорваться снова. Вот тогда уже будет действительно страшная катастрофа.

– Есть вероятность?

– Там вверху все еще очень много снега, и мне кажется, вниз прошла только половина, соскользнув по твердой заледеневшей поверхности. Мне надо посмотреть самому.

Шедший за Расчем спасатель тронул его за руку.

– Сэр!

– Кто там? Коттон?

– Посмотрите на эту собаку, сэр. Она что-то учуяла в снегу.

Они посмотрели, куда показывал Коттон, и увидели сенбернара, который раскапывал снег и поскуливал.

– По-моему, она не обучена, – заметил Макгилл. – Но других, правда, нет.

Когда они приблизились, собака посмотрела на них, завиляла хвостом и продолжала разрывать снег передними лапами.

– Хороший пес, – сказал Расч. – Коттон, поработай-ка этой лопатой.

На глубине трех футов Коттон обнаружил тело, и Расч проверил пульс.

– Умер. Давайте извлечем его оттуда.

Они вытащили тело из снега, Расч тяжело задышал.

– Боже мой, что у него с лицом? Ты его знаешь, Майк?

– Его жена сейчас бы не узнала, – печально сказал Макгилл. Он сильно побледнел.

Собака весело завиляла хвостом и отбежала куда-то в сторону, потом остановилась, снова принявшись обнюхивать снег и лапами разгребать его.

– Коттон, теперь ты будешь ее хозяином, – сказал Расч. – А ты, Гаррис, собери всех, кто может работать, и копай там, где показывает эта умница.

Макгилл услышал знакомый шорох лыж и, обернувшись, увидел, что к ним приближаются двое. Они остановились, тот, что был спереди, снял защитные очки.

– Чем я могу вам помочь? – спросил Чарли Петерсен.

Макгилл посмотрел на ноги Чарли.

– Для начала Вы можете дать мне лыжи. Я собираюсь подняться в горы.

Миллер выступил из-за спины Чарли и уставился на труп.

– Боже! – воскликнул он. – Что с ним случилось? – в горле у него что-то заклокотало, он отвернулся, и в этот момент его вырвало.

На Чарли труп не произвел особого впечатления. Он посмотрел вниз и сказал:

– Это Роусон. Что с ним произошло?

– Откуда Вы знаете, что он? – спросил Расч. – У него же лица нет.

Чарли показал.

– На мизинце левой руки у него нет сустава. – Он взглянул на Макгилла. – Возьмите лыжи Миллера. Я пойду с Вами.

– Этот холм не самое надежное место, Чарли.

Чарли бандитски ухмыльнулся.

– Можно погибнуть, переходя улицу. Я ведь уже говорил это, не так ли?

Макгилл оценивающе смотрел на Чарли, и, наконец, решился.

– Помогите-ка снять с него лыжи. Сам он вряд ли сможет это проделать.

Через пять минут Расч смотрел им вслед. Он перевел взгляд вверх, на склон, и нахмурился. За такую опасную работу он по доброй воле не взялся бы.

– Сэр! – Коттон вдруг позвал его. – Тут у нас находка – женщина, к тому же живая.

Расч подошел к нему.

– Осторожнее с лопатой, Гаррис. Коттон, привези-ка сюда эти пустые сани.

Безвольное тело Лиз Петерсен уложили на сани и тщательно укрыли теплым одеялом. Расч посмотрел на ее лицо.

– Прелестная девочка, – оценил он. – Отвезите ее в церковь. Мы, похоже, начали отрабатывать свое жалованье.

В Палате Провинции Кентербери было очень тихо, когда капитан-лейтенант Расч давал показания, хотя при рассказе о найденном теле Роусона послышался испуганный шепот.

– В этот первый час пес нам очень помог, сэр, – сказал Расч. – Он обнаружил троих, двое из которых оказались живы. Но потом у него пропал интерес. Я думаю, он просто устал – снег был очень глубоким, копать его было нелегко, да и учуять он ничего больше не мог. Все-таки он не был этому обучен.

– Вы выяснили, кому принадлежал пес? – спросил Гаррисон.

– Его звали Виктор, он обитал в семействе Скэнлонов. Из них никого в живых не осталось.

– Надеюсь, у него нашелся добрый хозяин.

– Надеюсь, что да, сэр. Мисс Петерсен взяла его к себе.

Гаррисон окинул взглядом зал, ища стол Петерсенов. Он улыбнулся и кивнул Лиз Петерсен.

– Хозяин – тот, что нужно, – заметил он. Он посмотрел на часы. – Наше следующее заседание будет посвящено деятельности Министерства гражданской обороны. Поскольку сейчас уже поздно, слушание откладывается до завтрашнего утра. Как обычно, в десять часов.

Он повернулся к Расчу.

– Благодарю Вас, капитан-лейтенант. Мне остается только поблагодарить Вас и ваших товарищей за работу, которую вы прекрасно выполнили.

Расч, взволнованный, даже покраснел.

 

27

– Когда я сейчас слушал показания, меня снова прошиб холодный пот, – сказал Макгилл. – Тогда я все время был слишком занят, чтобы подумать над тем, что происходит, но когда это все снова возникает перед тобой, то становится страшно.

– Ужасный опыт, – согласился Стеннинг.

Они стояли у стойки портье, дожидаясь, пока тот не кончит говорить по телефону.

– Где Йен? – спросил Стеннинг.

– Ушел куда-то с Лиз.

Макгилл улыбнулся.

– Вы пока не задумывались над моим вопросом? Что будет, если Йен женится на ней?

Стеннинг отрицательно покачал головой.

– Над этим придется серьезно подумать.

Портье оторвался, наконец, от телефона и выдал им ключи.

– Мистер Стеннинг. Доктор Макгилл. Вот письмо Вам, доктор Макгилл.

– Спасибо.

Макгилл взвесил его на ладони.

– Не хотите ли выпить со мной?

– В другой раз, – ответил Стеннинг. – Пойду немного отдохну.

Стеннинг поднялся в свой номер, а Макгилл вошел в бар. Он сделал заказ и взялся за письмо. Когда он развернул листочки, оттуда выпал и улетел за стойку бара чек. Подняв чек, он посмотрел на него, и его глаза расширились от указанной на нем суммы. Он отложил чек и сдвинул брови, читая первую страницу письма. Он пробежал глазами листок и принялся читать внимательно, не обращая внимания на поставленный рядом бокал. Наконец он добрался до конца и сразу же, взявшись за первую страницу, принялся читать снова. Затем сел на табуретку перед баром и принялся задумчиво смотреть прямо перед собой, отчего бармен, оказавшийся в центре странного взгляда Макгилла, очень забеспокоился.

– Что-то не в порядке с Вашим скотчем, сэр?

– Что? – Макгилл пришел в себя. – Нет, дайте мне еще один – на этот раз двойной.

Он взял стоявший перед ним бокал и одним залпом осушил его.

Когда появился Бэллард, Макгилл уже ждал его. Он подал знак бармену.

– Еще два двойных. Мы сегодня празднуем, Йен.

– Что это мы празднуем?

– Угадай, что у меня в кармане?

– Как я могу угадать?

Бэллард пристально посмотрел на Макгилла.

– Майк, ты пьян, что ли? Ты смотришь, как сова днем.

– В моем кармане, – торжественно произнес Макгилл. – В моем кармане тот самый каток, который раздавит Петерсенов. Он прибыл авиапочтой из Лос-Анджелеса.

Он вынул письмо из внутреннего кармана пиджака и помахал перед носом Бэлларда.

– Читай его, друг мой. Читай и плачь. Мне совсем не хочется успокаивать тебя, даже если это и твое спасение.

– По-моему, ты все-таки пьян.

Бэллард взял конверт и достал оттуда письмо. Он увидел чек и спросил:

– А это еще что? Взятка?

– Прочти, – настаивал Макгилл.

Бэллард начал с первой страницы, потом, нахмурившись, заглянул в конец письма, чтобы удостовериться, что письмо было от американца, Миллера. Содержание его было ужасающим.

"Дорогой доктор Макгилл.

Я давно собирался написать Вам это письмо, но все время откладывал, наверное, потому, что просто боялся. С тех пор как случился обвал, вызвавший столько смертей, в том числе и моего хорошего друга, Рамфа, все происшедшее лежало тяжким грузом на моей совести. Приятель прислал мне газетные вырезки о расследовании по поводу катастрофы в Хукахоронуи. После их прочтения этот жуткий опыт снова встал передо мной, и я понял, что пришло время написать Вам.

Я засвидетельствовал нотариально это письмо, чтобы оно могло быть использовано в качестве свидетельства, если Вы сочтете это необходимым, но все же надеюсь, что Вы этого не сделаете. Решение зависит полностью от Вас.

Ранним утром того проклятого воскресенья мы с Чарли Петерсеном отправились кататься на лыжах. Над долиной еще висел туман, но Чарли сказал, что выше по склону появится солнце. Я немного нервничал, наслушавшись в отеле разговоров об обвалах, но Чарли надо мной подшучивал и говорил, что меня здорово разыгрывают. Мы поднялись вверх по холмам на краю долины, но они оказались неудобными для спуска, и Чарли предложил перейти на склоны поближе к Хукахоронуи. Что мы и сделали.

Наконец мы забрались на вершину восточного склона над городом и увидели объявление, запрещающее кататься здесь на лыжах. Я решил уехать и поискать что-нибудь в другом месте, но Чарли сказал, что эта земля принадлежит Петерсенам и что никто не может запретить ему делать что он хочет на собственной земле. Он сказал, что все эти слухи про обвалы – полная чепуха, что в Хукахоронуи никогда ни одного не было Он смеялся, когда говорил, что объявление – дело рук бойскаутов и что это нужно им для своих отметок.

И там, на вершине, мы серьезно поругались. Я сказал, что скаутам, наверняка, приказали установить объявление здесь, и предположил, что приказали именно Вы. Я сказал, что Вы вряд ли можете ошибаться насчет опасности обвала. Чарли стоял и просто смеялся, и в его поведении было что-то забавное. Он сказал, что обвал может быть очень кстати и что все, что поможет избавиться, наконец, от мистера Бэлларда, будет только полезно.

Он изрядно прошелся по поводу мистера Бэлларда, говорил какие-то обидные вещи. Он сказал, что Бэллард убил его брата, украл шахту у его отца и что кто-то вовремя пресек его попытку заграбастать весь Хукахоронуи целиком. Он возмущался таким образом еще минут пять, потом добавил, что шахта не принесет пользы Бэлларду, если ее вдруг не будет.

– Я сказал ему, что он говорит как ненормальный, и спросил, как это он может заставить исчезнуть целую шахту. Вдруг он заорал: «Я покажу тебе!» и начал спускаться вниз. Но делал это не очень быстро, а в основном прыгал вперед и назад, стараясь приземлиться потяжелее. Я поехал следом, чтобы попробовать остановить его, но неожиданно прозвучал сухой треск – как трещит жареный картофель на сковородке – и Чарли торжествующе закричал. Я остановился и увидел, что он стал подниматься обратно.

Сначала ничего не произошло, потом я увидел, как на снегу, там, где прыгал Чарли, появилась трещина. Они стали появляться одна за другой очень быстро, снег пришел в движение и начал подниматься в воздух. Затем двинулся оползень. Со мной и Чарли ничего не случилось – мы были вне пределов досягаемости. Мы просто стояли там и смотрели вниз – должен сказать, что я не видел более ужасного зрелища.

Мы проследили за ней, когда она вошла в туман над городом, и тогда я заплакал. И не стыдился этого. Чарли принялся трясти меня и говорить, что я младенец. Он сказал мне, чтобы я помалкивал. Он сказал, что если я кому-нибудь расскажу об этом, он меня убьет. Я поверил, когда он пообещал это, – он был достаточно ненормальным для таких вещей.

Я спросил, что же нам теперь делать, он ответил, что мы пойдем в город и посмотрим, что произошло. Он сказал, что это была не лавина, а так, пушинки, и что она просто немного попугала людей, хотя он надеется, что с шахтой она сделала, то что нужно. Он смеялся, когда говорил об этом. Итак, мы спустились в город и увидели все то ужасное, что произошло.

Тогда Чарли снова начал грозить мне. Он сказал, что если я осмелюсь хотя бы кивнуть в его сторону, спрятаться мне не удастся ни в одной стране – он будет искать меня, где бы я ни скрывался, и в конце концов найдет.

Бог свидетель, что я рассказал истинную правду о том, что произошло тем воскресным утром Мне очень стыдно за то, что я не признался раньше, и надеюсь, что это письмо искупит мою ошибку. Я полагаю, что будет организован общественный фонд для членов семей погибших в катастрофе, как это обычно делается. Я прилагаю чек на 10 000 долларов. Это почти все мои сбережения, и я не могу выделить больше."

Бэллард оторвался от письма.

– Боже мой!

– Как будто держишь неразорвавшуюся бомбу, правда?

– Но это мы не сможем использовать?

– Но почему же? Стеннинг будет просто носить тебя на руках.

– К черту Стеннинга. Я ни с кем бы не смог так поступить. Кроме того...

Он замолчал, и тогда Макгилл заметил:

– Никаких преград на дороге Любви? Йен, концерн Бэллардов почти у тебя в кармане.

Бэллард посмотрел на поставленный перед ним бокал. Он протянул к нему руку, но только для того, чтобы отставить в сторону. И повернулся к Макгиллу.

– Майк, ответь мне на один вопрос, только ответь честно. Перед обвалом мы подготовили все, что было в наших силах. Мы ждали этого обвала, не правда ли? Это и в самом деле что-то изменяет?

Он для убедительности постучал по стойке бара и кивнул головой немедленно прибежавшему бармену.

– Ты доказал невиновность того пилота – сказал, что в тот момент снег уже и так был готов сорваться. Ты все еще так считаешь?

Макгилл вздохнул.

– Да, все еще считаю.

Тогда мы не станем это использовать.

– Ты поступаешь слишком благородно в ущерб самому же себе, Йен. А мы живем в жестоком мире.

– Я не хочу жить в том мире, где мне пришлось бы использовать это письмо.

– Это невозможно, – прямо сказал Макгилл.

– Я знаю, о чем ты думаешь. Если станет известно о письме, тебе придется попрощаться с Лиз. Но это не аргумент. Этот сукин сын убил пятьдесят четыре человека. Если бы Миллер настаивал, что он сделал это случайно, я бы так и оставил дело, но он пишет, что Чарли сделал это нарочно. Это нельзя замалчивать.

– Что же мне делать, Майк?

– Тебе ничего не надо делать. За это буду отвечать я. Письмо адресовано мне.

Он взял его у Бэлларда из рук, положил в конверт и спрятал обратно в карман.

– Лиз никогда не поверит, что я не поддерживаю тебя, – печально сказал Бэллард.

Макгилл пожал плечами.

– Может быть, и нет.

Он поднес к губам бокал.

– Если уж говорить начистоту, мне бы совсем не понравилось, если бы ты с радостными криками уцепился за возможность утопить Петерсенов. Ты глупый мальчишка, но все-таки я тебя люблю. – Он поднял бокал. – За рыцарей, которые еще не перевелись в Крайстчерче.

– Все-таки мне еще кажется, что ты пьян.

– Вот именно, и собираюсь напиться еще больше – только чтобы забыть, сколько еще дерьма на этом свете.

Он осушил бокал и хлопнул его об стойку.

– Когда ты собираешься показать письмо Гаррисону?

– Завтра, разумеется.

– Подожди немного, – быстро попросил Бэллард. – Я хочу сначала все объяснить Лиз. Я не хочу, чтобы на нее все это обрушилось сразу на заседании.

Макгилл наклонил голову.

– О'кей, на двадцать четыре часа ты можешь рассчитывать.

– Спасибо.

Бэллард подвинул свой нетронутый бокал к Макгиллу.

– Если тебе непременно хочется напиться, то это – мой взнос.

Макгилл развернулся на табуретке и проводил взглядом Бэлларда, выходившего из бара, затем повернулся к крутившемуся рядом бармену.

– Еще два двойных.

– Значит-, этот джентльмен вернется?

– Нет, он не вернется, – рассеянно сказал Макгилл. – Но в одном Вы правы. Он и в самом деле джентльмен, а их сегодня осталось так немного.

Вечером Бэллард и Стеннинг обедали вместе. Бэллард казался рассеянным и не был расположен к пустым разговорам. Стеннинг, видя это, старался хранить молчание, но спросил, когда принесли кофе:

– Йен, как твои отношения с мисс Петерсен?

Бэллард вздрогнул, немного озадаченный настойчивым вопросом.

– По-моему, это не Ваше дело.

– По-твоему?

Стеннинг размешивал кофе.

– Ты забыл о деле под названием «концерн Бэлларда». А за это дело отвечаю пока еще я.

– Я не вижу, какое к этому имеет отношение Лиз. – Он скривил губы. – Только не рассказывайте мне, что я должен поговорить с ней.

– Я вовсе не собираюсь заставлять тебя делать то, что ты не хочешь.

– Лучше не стоит, – сказал Бэллард.

– И все-таки мне приходится выполнять завещание Бена, а это гораздо сложнее, чем я предполагал. О Лиз Петерсен Бен меня не предупредил.

– Старик не был большого мнения о женщинах, – заметил Бэллард. – Он жил ради бизнеса, а так как в бизнесе женщинам места нет, то они для него просто не существовали. Он не рассказывал Вам о Лиз только потому, что она для него ничего не представляла.

– Ты понимаешь Бена лучше, чем я думал.

Стеннинг задержал в воздухе чашку кофе и осторожно поставил ее обратно.

– Да, это действительно следует принять во внимание.

– Я не понимаю, о чем Вы говорите.

– Это зависит от твоих отношений с Лиз Петерсен. Об этом меня спрашивал и Макгилл – он хотел знать, если ты женишься на ней, повлияет ли это как-то на «операцию подавления Петерсенов», как он выразился.

– И каков был ответ?

– Маловразумительный, – ответил Стеннинг. – Мне пришлось немало подумать над этим.

Бэллард наклонился вперед.

– Позвольте мне сказать Вам кое-что, – произнес он голосом тихим, но напряженным.

– Бен думал, что он – бог. Он управлял мной, как управлял всей семьей с помощью концерна. Я не имею ничего против, если это делается ради бизнеса, но если этот старый осел собирается, лежа в могиле, вмешиваться в мою личную жизнь, тогда это совсем другое дело.

Стеннинг кивнул.

– Ты очень точно определяешь отношение Бена к женщинам. По-моему, ты совершенно прав, говоря, что Бен не упоминал о мисс Петерсен, потому что совершенно не брал ее в расчет. Поэтому такое отношение сильно повлияет на то, как я буду выполнять его завещание. Вот к какому выводу я пришел: ты можешь жениться или не жениться – ты даже можешь жениться на мисс Петерсен. Как бы ты ни поступил, это не изменит моего решения о твоей пригодности на должность члена правления. Если Бен не принимал во внимание мисс Петерсен, то и я не буду.

– Спасибо, – съязвил Йен.

– Конечно, проблема братьев Петерсенов остается.

– Спасибо и на этом, – сказал Бэллард. – Неужели вы на самом деле верите, что, если я одержу верх над Петерсенами, как вы деликатно выразились, у меня сохранятся отношения с Лиз? Известно, что она не слишком ладит с братьями, но я бы не женился на женщине, у которой нет понятия о семейной чести.

– Да, нелегко тебе будет.

Бэллард поднялся.

– Идите ко всем чертям, мистер Стеннинг.

Он бросил на стол свою салфетку.

– Со всем вашим концерном Бэллардов.

На лице Стеннинга было непроницаемое выражение. Он поднес чашку к губам, но, обнаружив, что кофе совсем остыл, подозвал официанта.