Западня свободы

Бэгли Десмонд

Глава седьмая

 

 

1

Автобус подошел и мне стало легче. Однако, под впечатлением от моего открытия я забыл взглянуть на маршрут. Такие глупые промахи могут иногда стоить жизни, и я сел на свободное место, проклиная себя. Большинство банкнот в пончиковом бумажнике — английские пятерки, но и несколько ирландских бумажек. Я вынул одну из них, не будучи уверенным, имеют ли здесь хождение английские деньги.

Подошел кондуктор, и, протягивая ему банкноту, я небрежно сказал:

— До конца.

— Хорошо, — ответил он. — Это будет два и два пенса. Он дал мне билет и отсыпал мелочью сдачу. Я держал ее зажатой в кулаке, пока он не отошел, затем принялся рассматривать. Половина была английских монет, значит все, что находилось в бумажнике Пончика, я мог использовать.

Итак, еду «до конца», понятия не имея о том, куда именно! Это было чертовски смешно! Проплывающие за окнами автобуса пейзажи не говорили мне ничего. Ирландия! Что я знал о ней? Практически ничего. Страничка в атласе, которую я даже не потрудился изучить! Ирландцы представлялись мне комическими персонажами, всегда готовыми к драке. Смутно припоминалась какая-то революция и гражданская война, хотя читал о последних событиях в Северной Ирландии.

Автобус остановился, чтобы принять новых пассажиров, и в это время навстречу нам промчалась, гремя колоколами, пожарная машина. Все вытянули шеи, смотря ей вслед, а я улыбнулся. Во время моего побега кто-то выстрелил из пистолета, и кто-то взвыл, так что в доме теперь находился человек с огнестрельной раной — обстоятельство, для объяснения которого Пончику придется потрудиться.

Автобус снова двинулся, черт его знает куда. Мы миновали местечко под названием Крэтлоу, что звучало не очень по-ирландски, зато указатель на Бунратти был совершенно уместен. Большой самолет появился над нами и, описывая дугу, явно шел на снижение. В моем уме вдруг неизвестно откуда всплыло название — «Аэропорт Шеннон». Это был международный аэропорт в Ирландии, но где он находился, я не имел представления.

Я тут же мысленно пополнил список необходимых мне предметов еще одним — картой.

Мы продолжали ехать. Дождь прекратился, выглянуло солнце, и на небе появилась радуга. По сторонам стало больше домов, мелькнуло поле для скачек и вдруг — магическое слово Лимерик. Так вот где я был! Впрочем, сейчас для меня это не имело никакого значения, и единственный из лимерикцев, который остался в моей памяти, — некая девица из Хартума, мне ничем помочь не мог. Но Лимерик оказался довольно большим городом, где легко можно затеряться.

Я сошел с автобуса, не доехав до центра, и кондуктор удивленно посмотрел на меня, хотя, может быть, мне это и показалось. Я покинул автобус тотчас же, когда увидел из окна большой книжный магазин, в котором мог получить то, в чем сейчас нуждался больше всего — информацию. Я прошел от остановки назад ярдов сто, и очутился у магазина. Там, медленно прохаживаясь от прилавка к прилавку, увидел, наконец, то, что нужно.

Там было много всего — путеводителей разных размеров, карт, начиная от одиночных, кончая толстыми атласами. Я оставил без внимания чисто туристские издания, наполненные сведениями об исторических и культурных достопримечательностях, и выбрал набитый информацией справочник. Кроме того, купил карманную карту автомобильных маршрутов, блокнот, несколько конвертов и газету, отдав за это одну из пончиковых пятерок. Забрав всю эту добычу с собой, зашел в соседнюю чайную и устроился за столиком, заказав себе чай и черствую булочку.

Карта сообщила, что Лимерик располагался в устье Шеннона и, как я и подозревал, недалеко от аэропорта. Дом, в котором меня держали, находился к северу от Лимерика, где-то между Сиксмайлбриджем и Крэтлоу, в очень удобном для Пончика и его команды месте — всего в пятнадцати минутах езды от аэропорта.

Я налил себе еще одну чашу тепловатого чая и раскрыл газету, из которой понял, что Слэйд и Риарден все еще пользуются большим вниманием со стороны прессы. О них шла речь даже на первой странице. Кроме того, сообщалось о прибытии в Дублин инспектора Бранскилла, что являлось событием для местной публики. Была помещенная его фотография, на которой он спускался по трапу самолета, и когда его спросили с чем связан его видит, он процедил сквозь зубы: «Никаких комментариев». Инспектор Форбс, только что возвратившийся в Лондон из Брюсселя ответил кратко: «Ничего обнадеживающего».

Конечно, Слэйду по-прежнему уделялось в газете больше внимания, чем мне, но благодаря активности Бранскилла и Форбса, Риардена тоже не забывали. Эти двое мотались туда-сюда, так как именно они знали меня в лицо; им еще много предстояло поездить, так как сообщалось, что меня видели на острове Мэн, в Джерси, Котэ д'Азуре, Остенде, Манчестере, Вулверхэмптоне, на Риджент-стрит и в Бергене. Интересно, был ли инспектор Джервис занят столь же сильно?

В чайной никого не было, и я вынул бумажник, чтобы спокойно рассмотреть его содержимое. Сначала пересчитал деньги. В бумажнике оказалось всего семьдесят восемь фунтов, в основном английскими пятифунтовыми банкнотами, что было очень удачно. Нашел я и водительское удостоверение, что было еще более удачно. Выписанное на имя Ричарда Аллена Джонса, оно отдавало фальшивкой, хотя имя, самое банальное — Джонсов кругом хоть пруд пруди.

Еще обнаружилось письмо, написанное на непонятном мне языке. Я попробовал слова «на вкус», и мне показалось, что в них есть легкий славянский оттенок, но тут можно было ошибиться — мне больше знакомы восточные языки. Я поразмышлял некоторое время, потом аккуратно положил письмо обратно, ничего из него не почерпнув для себя.

Записная книжка представляла большой интерес, так как содержала несколько адресов — некоторые ирландские, некоторые — английские, другие во Франции, Италии, Испании. Я испытал потрясение, наткнувшись на адрес Англо-шотландского фонда, Лимитед. Крыша Макинтоша была взорвана начисто.

В книжке значились два ирландских адреса — один в местечке Клонгласе в Коннемаре, другой — в Белфасте. Оба далеко от Лимерика, а Белфаст к тому же за границей, в Северной Ирландии. Материала для работы было немного, но больше я ничего не имел.

Заплатив за чай, я попросил дать мне побольше мелочи. Затем отправился на поиски телефонной будки. Это оказалось нелегко, пока я не обнаружил, что ирландцы окрашивают их в зеленый цвет. В первую попавшуюся будку я не зашел, но запомнил ее номер. Из второй я позвонил в Лондон, в Англо-шотладский фонд. Прошло несколько минут, прежде, чем я услышал голос миссис Смит:

— Англо-шотландский фонд, Лимитед.

Ее голос был теплым и дружеским, но, может, мне почудилось — я не разговаривал с женщинами в течение полутора лет, если не считать той, что сделала мне укол.

Я сказал:

— Ваш телефон могут прослушивать. Думаю, так оно и есть. Найдите надежный аппарат и позвоните по этому номеру как можно скорее. — Я назвал номер и повесил трубку прежде, чем она могла ответить.

Возможно, это была чрезмерная предосторожность с моей стороны, но то, что еще существую, доказывает, что придерживаться таких методов — самое лучшее. Кроме того, если позвонит она, мне не придется одну за другой кидать в аппарат монеты. Я вернулся к первой телефонной будке и обнаружил, что она занята, и принялся делать гримасы стоявшей там женщине, пока она не ушла, Затем вошел в будку и, ожидая звонка, сделал вид, что ищу что-то в телефонном справочнике.

Если учесть все обстоятельства, то надо сказать, что она действовала оперативно. Звонок раздался через десять минут.

Я взял трубку и сказал:

— Станнард.

— Что вы делаете в Лимерике? — Ее голос звучал теперь не так, как в первый раз.

— А что вы думаете, я тут делаю? — проворчал я. — Я хочу поговорить с Макинтошем.

— Его нет.

— Сделайте так, чтоб он был, — отрезал я.

Последовала пауза.

— Он в больнице, — сказала она. — Попал под машину…

— О! Это серьезно?

— Доктора считают, что он не вытянет, — ответила она бесцветным голосом.

Я почувствовал зияющую холодную пустоту в животе.

— Господи! Как скверно! Когда это произошло?

— Позавчера. На него наехали и скрылись.

Калейдоскопические осколки стали собираться в определенный узор. Примерно тогда Пончик уверился, что я не Риарден. И у него имелся адрес Макинтоша.

— Это не несчастный случай, — сказал я. — Это — провал.

— Нет! Невозможно!

— А что в этом невозможного?

— Только мы трое знали обо всем.

— Это не так, — возразил я. — Я только что пришпилил одного из «Скарперов», и в его записной книжке оказался адрес вашей конторы. Поэтому я и решил, что телефон прослушивается. — Я глубоко вздохнул. — Будьте осторожны, миссис Смит.

Кроме естественного беспокойства за другого человека, у меня были и другие веские основания говорить так. Если Макинтош умрет, а «Скарперам» удастся убрать и миссис Смит, то мой путь лежал прямиком к тому эвкалипту, где мне предстояло висеть. Самое лучшее, что могло случиться, это мое возвращение в тюрьму, чтобы досиживать свой срок.

И не просто досиживать: мне предъявят обвинение в нападении на тюремного офицера. Я двинул его ногой по лицу и способствовал перелому ноги, и за это мне накинут еще годиков пять…

Если исчезнут и Макинтош, и миссис Смит, у меня не будет никакой возможности что-либо доказать. Система сверхсекретности Макинтоша взорвалась прямо мне в лицо. Я опустил трубку, в которой слышались какие-то звуки. Потом снова приложил ее к уху.

— Что, что?

— Как они могли разузнать адрес?

— Сейчас это не имеет значения. Операция обернулась для нас погано и все, что мы можем сделать, — попытаться уменьшить потери.

— Что случилось со Слайдом? — спросила она.

— Он ушел, — сказал я устало. — Бог его знает, где он сейчас. Вероятно, спрятан где-нибудь на русском судне, направляющемся в Ленинград. Это провал, миссис Смит.

— Подождите минутку, — сказала она и замолкла на целых пять минут. У моей будки уже давно стоял человек, нетерпеливо переступавший с ноги на ногу и сердито смотревший на меня. Я окатил его ледяным взором и повернулся к нему спиной.

Наконец голос миссис Смит опять зазвучал в трубке.

— Я могу быть в аэропорту Шеннон через три часа. Вам что-нибудь нужно?

— Господи, конечно, — сказал я. — Мне нужны деньги. Очень много. И новый паспорт.

— Почему бы вам не получить свой старый паспорт? — сказала она. — Ваш чемодан с одеждой и документами у меня. Я захвачу его с собой.

— Держитесь подальше от своего офиса, — предупредил я ее. — И посмотрите, нет ли за вами хвоста. Вы знаете, как избавиться от преследования?

— Я не девочка, — холодно отбрила она. — Встречайте меня в аэропорту через три часа.

— Не пойдет. Аэропорты — не место для человека в бегах. Там всегда полно людей моей профессии. Не забывайте, что я скрываюсь от полиции, и инспектор Бранскилл только что прибыл в Ирландию. — Я повернул голову и увидел, что у будки уже образовалась очередь. — Берите такси и подъезжайте к отелю «Сент-Джордж». Я встречу вас. Может быть, у меня будет машина.

— Хорошо. И я привезу деньги. Сколько вам нужно?

— Сколько есть, столько и берите. Вы, действительно, сможете быть здесь через три часа?

— Если вы меня не задержите своей болтовней, — сказала она едко и повесила трубку.

Я открыл дверь будки и вышел. Мужчина, стоявший первым в очереди, спросил саркастически:

— Интересно, куда это вы так долго звонили? Небось, в Австралию?

— Нет, в Пекин, — бросил я ему и зашагал по улице.

 

2

Взять машину оказалось не трудно, — британские права были солидным документом. Наемные автомобили обычно не быстроходны, но мне удалось раздобыть «Кортинг-1500», который все же мог бы помочь мне уйти от неприятностей, или влезть в них, — как уж там получится, — достаточно быстро.

Я подъехал к отелю «Сент-Джордж» загодя и поставил машину ярдах в ста на другой стороне улицы.

Я хорошо видел, как к отелю подъезжали такси, но ни одно из них не привезло миссис Смит. Наконец, она приехала, опоздав всего на пятнадцать минут. Когда такси отъехало, она осталась на тротуаре с двумя небольшими чемоданами, стоявшими рядом с ней. Подбежал носильщик из отеля и предложил свои услуги, но она помотала головой, и он разочарованно удалился. Я дал ей побыть в таком неопределенном состоянии некоторое время, так как мне хотелось знать, не проявит ли кто-нибудь к ней необычный интерес.

Через десять минут я пришел к выводу, что если я не увезу ее отсюда, то это сделает кто-нибудь другой, так как она выглядела чертовски привлекательно в своих брюках в обтяжку, открытой рубашке и коротком жакетике. Я вырулил на улицу и подкатил ко входу в отель.

— Вас подвезти, мадам?

Она, наклонившись, заглянула внутрь машины, и ее зеленые глаза горели гневом.

— Где вы были? — спросила она раздраженно. — Я стою тут, как дура, уже отшила трех приставал.

— Это же ирландцы, — сказал я. — Они не могут пройти мимо хорошенькой девушки. Садитесь. Я положу чемоданы в багажник.

Три минуты спустя мы уже ехали из Лимерика по дороге в Крэтлоу. Я сказал:

— А вы быстро долетели. Наверное, удалось попасть на удачный рейс.

Она смотрела перед собой через ветровое стекло.

— Я прилетела на собственном самолете.

— Ну и ну! — воскликнул я. — Бесстрашная авиаторша. Что ж, это может оказаться полезным.

— Мне не понравилось кое-что из того, что вы сказали по телефону.

— Что именно?

— Вы говорили об уменьшении потерь. Мне это совсем не понравилось.

— И мне это не нравится, — сказал я. — Но у меня есть крупицы кое-какой информации, хотя особых надежд нет.

— Почему вы упустили Слэйда?

— Я не упускал его. Его от меня просто забрали.

— Вы могли бы хоть что-нибудь сделать.

Я посмотрел на нее искоса.

— Вы хотели бы, чтобы я перерезал ему горло, когда он спал?

Она бросила на меня встревоженный взгляд.

— Я… — и, не договорив, замолчала. Я сказал:

— Легко критиковать со стороны. Эти «Скарперы» — потрясающе организованы, лучше, чем мы представляли. Слэйд полагал, что за ними могут стоять русские. Во всяком случае, русское финансирование, возможно, русская подготовка.

Одно совершенно ясно: это не банда обыкновенных преступников.

— Об этом поподробнее. Но сначала скажите, куда мы направляемся.

— Я хочу взглянуть на дом, где мы были заключены. Может, удастся раздобыть какую-нибудь информацию, хотя это сомнительно. Я слышал, как их босс кричал о необходимости покинуть этот дом.

Ирландские дороги хороши тем, что на них мало транспорта, и мы могли ехать с вполне приличной скоростью. Я не успел рассказать миссис Смит и половины моих злоключений, как впереди показалась первая пожарная машина.

— Это здесь, — сказал я и остановил машину на обочине на приличном расстоянии от места действия.

Там царил хаос. Миссис Смит бросила взгляд на дымящуюся коробку дома и сказала:

— Не вижу, что хозяин оставил дом. Зачем он его сжег?

— Это не он, а я, — сообщил я без ложной скромности. — И высунув голову из окна, окликнул проезжавшего мимо велосипедиста. Он как раз ехал оттуда. — Что там произошло?

Велосипедист, скрюченный старик, пересек дорогу и остановился рядом с машиной.

— Там кто-то сложил костерок, — сказал он, ощеривая в улыбке беззубый рот. — Напоминает смутное время…

— Есть жертвы?

— Да, есть. Там нашли джентльмена, бедняга сгорел дотла.

— Ужасно! — сказал я.

Старик наклонился и уставился на меня.

— Может, ваш дружок?

— Нет, что вы, я просто проезжал и увидел пожарные машины.

— Понятно, — сказал он. — Но там есть какая-то тайна. В доме были другие люди и все они сбежали. Гарда хочет знать почему.

— Гарда?

— Ну да, эти люди в голубом, знаете? В Англии их называют полицией. — И он мазнул рукой вдоль дороги.

Впереди, ярдах в ста, действительно стоял полицейский автомобиль. Я глянул на миссис Смит.

— Может поедем, дорогой? — сказала она. — У нас мало времени. Нам надо поспеть в Роскоммон к вечеру.

— Роскоммон, говорите? — вмешался старик. — Да вы не туда едете. Это по другой дороге.

— Но нам надо сначала заехать в Эннис, — сказал я.

— А, ну тогда прямо по дороге. — Он снял руку с машины. — Удачи вам в Ирландии, вам и вашей прекрасной леди.

Я улыбнулся ему, выжал сцепление, и мы медленно проехали мимо полицейской машины. Посмотрев в зеркало назад и убедившись, что у нее нет намерения следовать за нами, я сказал:

— Если этот труп подвергнут тщательному исследованию, то скорее всего в нем обнаружат пулю.

— Вы что, убили его? — спросила миссис Смит голосом столь же холодным и спокойным, как если бы спрашивала, хорошо ли я спал сегодня.

— Не я. Это был своего рода несчастный случай. Он напоролся на пулю в стычке. — Я опять посмотрел в зеркальце. — А знаете, он был прав.

— Кто?

— Этот старик. Вы действительно прекрасны. — Не дав ей времени отреагировать, я тут же спросил: — Как Макинтош?

— Я звонила в больницу перед вылетом. Без изменений. — Она повернулась ко мне. — Вы считаете, это не случайность?

— Как это произошло?

— Поздно ночью он переходил улицу в Сити. Какой-то прохожий нашел его там у тротуара. Тот, кто сбил его, даже не остановился.

— Человек по имени Джонс примерно в это же время узнал, что я не Риарден. Так что это не был несчастный случай.

— Но как они об этом узнали?

— Я им не говорил, значит, это сделал кто-то из вас — или вы или Макинтош.

— Не я, — быстро сказала она. — И зачем это было делать ему? — Я пожал плечами. Она помолчала, затем медленно сказала: — Он всегда хорошо разбирался в людях, но… — она запнулась.

— Что «но»?

— Но на том счете в швейцарском банке было 40000 фунтов, а вы знали его номер.

Я посмотрел на нее. Она сидела, выпрямившись, глядя перед собой, щека покрылась красными пятнами.

— Ну вот, все, что нужно доказать, — сказал я. — Значит, вы считаете, что я продался «Скарперам», да?

— У вас есть другие объяснения?

— Не много, — согласился я. — Кстати, о деньгах. Сколько вы привезли?

— Вы, я вижу, воспринимаете все чертовски спокойно, — сказала она не без сарказма.

Я вздохнул, подвел машину к обочине и затормозил. Сунув руку под куртку, я вынул из кобуры пистолет, взятый мной у Джонса, и протянул ей на открытой ладони.

— Если вы считаете, что я продался, то можно все решить очень быстро Возьмите его и накажите меня.

Лицо ее побелело, затем снова вспыхнуло, она опустила ресницы, избегая моего взгляда.

— Прошу прощения, — тихо сказала она. — Мне не следовало так говорить…

— Но вы все же так сказали. И можете продолжать так думать. Нас только двое, и если мы не будем доверять друг другу, то никуда не придем. Теперь скажите, вы абсолютно уверены, что с вашей стороны не просочился даже намек на операцию?

— Абсолютно.

Я сунул пистолет в кобуру.

— Значит, остается Макинтош.

— Не могу в это поверить.

— С кем он виделся перед этим так называемым несчастным случаем?

Она подумала.

— Он встречался с премьер-министром и лидером оппозиции. Оба они были обеспокоены отсутствием информации о Слэйде. Предстоят выборы, и премьер счет необходимым поставить лидера оппозиции в известность о том, как идут дела.

— Или не идут, — заметил я. — Что ж, это понятно. Дело не партийное. А еще?

— С лордом Таггартом и Чарльзом Уилером. Уилер — член парламента.

— О Таггарте я знаю. Он одно время был начальником Слэйда. А о чем был разговор с Уилером? Кстати, мне попадалось где-то это имя.

— Не знаю, — сказала она.

— Если Макинтош собирался сообщить кому-нибудь об операции, он поставил бы об этом в известность вас?

— Насколько я знаю, он ничего не скрывал от меня. — Она сделала паузу. — Но он мог и не успеть.

Я поразмыслил над этим, но ни к чему не пришел.

— Черт меня побери, если я буду продолжать называть вас миссис Смит, так же как не собираюсь называть вас Люси. Как в самом деле вас зовут?

— Ладно, — согласилась она. — Можете называть меня Элисон.

— Ну и что нам теперь делать, Элисон?

— Проверим те ирландские адреса, которые вы обнаружили в записной книжке Джонса. Сначала в Клонглассе, затем, если потребуется, в Белфасте.

— Это не так легко. Что касается Клонгласса, то там и адреса-то не было. Просто запись: «Послать Таафе в дом в Клонглассе».

— Все равно попробуем, — сказала она. — Это недалеко.

 

3

Мы сняли номера в отеле в Гальвее, но, не занимая их, сразу двинулись в Клонгласс, расположенный на побережье милях в двадцати пяти к западу. Судя по карте, по дороге отелей не было, и мы решили не рисковать.

Клонгласс оказался небольшим селением на берегу заливчика, составлявшего часть морской губы: домишки с соломенными крышами, укрепленными канатами на случай сильных западных ветров, у каждой двери — штабель торфяных брикетов для топки печей. Картина малообещающая.

Я остановил машину.

— Что дальше? Понятия не имею, с чего можно начать в таком месте.

— А я знаю, — улыбнувшись, сказала Элисон и вылезла из машины. По дороге медленно шла старая женщина с лицом, словно печеное яблоко, одетая во все черное. Элисон окликнула ее, и черт меня возьми, если она не начала с ней болтать на непонятном языке.

Поговорив с ней довольно долго, Бог его знает о чем, — мне показалось, что они успели обсудить все, начиная от цены на картошку на местном рынке, кончая войной во Вьетнаме, — Элисон вернулась к машине, а старуха продолжила свой путь.

— Я не знал, что вы говорите по-ирландски, — сказал я.

— Да, говорю, — небрежно бросила она. — Пошли.

— Куда?

— Туда, где собираются все сплетни. В местную лавку.

Мне доводилось бывать в такого рода магазинчиках на городских окраинах в Австралии и в отдаленных селениях южно-африканских степей. Обычно там в небольших количествах имеется все, что угодно, в расчете на повседневные нужды местного населения. В этой лавке была дополнительная прелесть — бар.

Элисон вновь приступила к переговорам, и ее слова проплывали мимо моих ушей, не проникая в них. Через некоторое время она обратилась ко мне:

— Вы любите виски?

— Разумеется.

Бармен разлил виски по стаканам (стакан в Ирландии — десятая часть бутылки), и Элисон сказала, делая легкий кивок в его сторону:

— Один из них — для него. Его зовут Син О'Донован. Поговорите с ним. А я присоединюсь к женщинам вон в том углу. У мужчин беседа лучше идет за выпивкой.

— Поговорите! Это, конечно, не трудно, но что я буду делать, когда он будет мне отвечать?

— Он знает английский, — сказала она и отошла.

— Да, — подтвердил О'Донован, ставя стакан на стойку. — Я был в английской армии во время войны. А вы здесь на отдыхе?

— Да, — сказал я. — Смотрим по сторонам. Путешествуем. У вас чудесная страна, мистер О'Донован.

Он осклабился.

— Вы, англичане, питаете к ней слабость, — сказал он саркастически и, подняв стакан, добавил что-то по-ирландски. Слов я, конечно, не понял, но жест был красноречивым, и я произнес свою часть тоста по-английски.

Мы поговорили о том, о сем, потом я приступил к делу.

— Есть у меня один приятель. Судя по всему, он сейчас в Ирландии, но я никак не могу пересечься с ним. Вы случайно с ним здесь не сталкивались? Его зовут Джонс.

— Он ирландец?

Я улыбнулся.

— Нет, англичанин.

О'Донован покачал головой.

— О таком я не слышал. Может, он связан с Большим домом, но они там держатся обособленно. — Он опять покачал головой. — Они закупают товары в Дублине и на местных торговцев не обращают внимания. Впрочем, мой отец, который владел этим магазином до меня, занимался снабжением Большого дома.

Это звучало многообещающе. Я сказал с сочувствием:

— Задирают нос, да?

Он пожал плечами.

— Но сам-то здесь редко бывает. Он приезжает раз или два в год. Иу, с Другого острова, знаете.

Я не сразу сообразил, что он имеет в виду Англию.

— Значит, владелец — англичанин?

О'Донован искоса посмотрел на меня.

— Кажется, нашелся еще один англичанин, который воспылал любовью к нашему клочку суши.

Я посмотрел на жесткое лицо О'Донована и подумал, не является ли он активным членом Ирландской революционной армии. По-моему, он мог выносить англичан только, если они находились в пределах Англии, хотя со мной он разговаривал довольно дружелюбно.

— Я сказал — кажется, — продолжал он, — не случайно. Я читал на днях в газетах, что этот человек и не англичанин вовсе.

— Значит, о нем даже пишут в газетах?

— А почему бы и нет? Он ведь выступает в парламенте Другого острова. Согласитесь, довольно странно все же, что он не англичанин.

— Да, разумеется, — подтвердил я, хотя мое знакомство с членами британского парламента было весьма ограниченным, если не сказать больше, и законы членства в нем — вообще не известны. — Так кто же он, если не англичанин?

— Да я что-то забыл. Он из какой-то маленькой страны в Европе. Богатый человек. У него, наверное, все деньги в мире, на которые не успели наложить лапы эти американцы Кеннеди. Он приезжает сюда на большой яхте — она сейчас стоит на якоре в заливе — побольше, чем королевская яхта. Такой в наших водах раньше никогда не бывало.

Богатый иностранец, член парламента. Любопытно, конечно, но и только. Я был несколько разочарован. О'Донован задумчиво покачал головой:

— Нет, наверное, мистер Уилер будет побогаче Кеннеди. Уилер!

Каждая клетка моей нервной системы мгновенно напряглась. Это было имя члена парламента, с которым Макинтош виделся за день до того, как его сбила машина. Я медленно поставил стакан на стойку.

— Давайте выпьем еще, мистер О'Донован.

— Хорошая мысль, — согласился он. — Я вот думаю, вы, наверное, из какой-нибудь газеты. — Я открыл рот, чтобы возразить, но он перебил меня. — Тсс! Не бойтесь, я вас не выдам. У нас уже были тут репортеры — один английский, другой американский, — пытались выяснить что-то насчет этого Уилера, но никто не догадался привезти с собой девушку, говорящую по-гаэльски.

— Я считал, это поможет проторить дорожку, — сказал я туманно.

Он, наклонившись, оперся о стойку и посмотрел в глубь своего заведения, туда, где Элисон увлеченно беседовала с группой женщин в темных шляпах.

— Она явно учила наш язык не на западе. Наверное, в Вотерфорде.

— Да, она говорила мне, что жила там, — заметил я осторожно. — Но сейчас она живет в Дублине.

О'Донован удовлетворенно кивнул головой, радуясь тому, что оказался прав. Он взял стакан и вдруг застыл, глядя через мое плечо.

— Гляди-ка, сюда идет Симас Линч из Большого дома. Я не скажу ему, кто вы.

Я обернулся и увидел человека, приближавшегося к бару. Это был высокий, худой и жилистый ирландец, темный, как испанец.

— Будешь пить, Симас? — спросил О'Донован.

— Налей мне полстакана, — сказал Линч.

О'Донован начал наполнять стакан и через плечо спросил:

— Симас, когда сам отправляется на своей большой лодке?

Линч пожал плечами.

— Когда это придет ему в голову, Син О'Донован.

— Эх, хорошо быть богатым, — сказал он. — И свободно распоряжаться своим временем.

— Сейчас, наверное, парламент не заседает, — заметил я.

— Тогда он должен встречаться со своими избирателями — сказал О'Донован, — а здесь их нет. — Он повернулся к Линчу. — Этот джентльмен наслаждается Ирландией.

— Значит, вы находите, что Ирландия приятное место? — спросил он.

В тоне его голоса я почувствовал не слишком завуалированное презрение.

— Да, я думаю, что Ирландия очень хорошая страна.

— И куда вы теперь направляетесь?

Я почувствовал вдруг горячее желание сказать ему правду.

— Мой дед по материнской линии был портовым шкипером в Слинго. Я еду туда, чтобы отыскать какие-нибудь следы нашей семьи.

— А, — протянул Линч. — Стоит мне встретить англичанина, как тот начинает рассказывать о своих ирландских предках. — Он уже не скрывал своего презрения. — И каждый утверждает, что гордится этим. Начинаешь думать, что британскому парламенту самое место в Дублине.

Я чуть было не взорвался, но сказал ровным и холодным голосом:

— Может и так. А то ваши девушки не в состоянии найти себе приличных женихов и вынуждены пересекать море.

Лицо Линча помрачнело и рука судорожно сжала стакан. Он, было, начал отрываться от стойки, но О'Донован резко сказал:

— Симас, прекрати. Получил то, что сам заслужил, так что либо пей, либо поставь стакан на стол. Я не потерплю битья посуды или других предметов в моем заведении, могу сделать исключение только для твоей башки.

Линч ухмыльнулся и повернулся ко мне спиной.

О'Донован сказал не слишком извиняющимся тоном:

— Вот видите, здесь не особенно любят англичан.

Я кивнул головой.

— И поделом, судя по тем вещам, о которых я слышал. Кстати говоря, я не англичанин, я австралиец.

Лицо О'Донована посветлело.

— Да что вы? Надо мне было догадаться об этом по вашему приятному поведению и по тому, как здорово вы отразили наскок. Это великая страна — Австралия!

Делая последний глоток, я заметил взгляд Элисон, зовущий меня. О'Донован с одобрением наблюдал, как за чистых четыре секунды я погрузил в себя полную ирландскую порцию и поставил стакан.

— Приятно было поговорить с вами, мистер О'Донован. Я сейчас вернусь, — и направился к Элисон в сторону двери.

— Милости прошу, — отозвался он.

Проходя мимо Линча, я увидел, что он выставил передо мной ногу, и аккуратно перешагнул через нее. У меня не было намерения вступать в драку. Элисон открыла дверь и вышла. Я последовал за ней, но вынужден было посторониться, чтобы пропустить вошедшего с улицы человека. Он миновал меня и вдруг в нерешительности остановился.

Это был Таафе, и хотя процессы в его крохотном мозгу шли, медленно, но все же шли. Пока он соображал, что ему предпринять, я рванул наружу и схватил Элисон за руку.

— К машине! Мы в опасности!

Что мне нравилось в Элисон, так это ее быстрая реакция. Она не стала терять ни секунды, спрашивая, в чем дело и все такое, а мгновенно сорвалась с места и побежала. Она, видимо, была в прекрасной физической форме, так как быстро обогнала меня и оказалась на десять ярдов впереди.

Сзади слышалось тяжелое буханье ботинок — кто-то гнался за нами, и я не сомневаюсь, что этот кто-то был Таафе. Уже смеркалось, и я не заметил валявшегося на дороге куска рыболовной сети — уже ярдах в двадцати от автомобиля моя нога угодила в веревочную петлю, и я с разбегу рухнул на землю.

Это облегчило задачу Таафе. Я услышал хруст камней под его ногами, затем звук заведенного Элисон мотора. В следующую секунду на меня с ужасающей силой опустился кованый ботинок. Таафе не произнес ни одного слова, только тяжело сопел.

Я перевернулся, отчаянно пытаясь освободиться от сети, и его нога опустилась на этот раз в каком-то сантиметре от моей головы. Если бы он не промахнулся — прощай Станнард! Я, безусловно, вырубился бы и, возможно, навсегда. Мотор автомобиля взревел, и Элисон включила фары, ярко осветив нас. Нависший надо мной Таафе, по-волчьи оскалив зубы, готовился к нанесению нового удара. Я резко перевернулся и вдруг заметил со стороны машины короткую вспышку огня. Раздался сухой треск, словно взорвалась хлопушка. Таафе издал горловое рычание и неожиданно повалился на меня. Я с трудом спихнул с себя его тяжелое тело, а он корчился на земле, схватившись за левое колесо.

Я сорвал поймавшую меня сеть, вскочил на ноги и побежал к машине. Дверь ее была открыта, и Элисон в нетерпении нажимала на акселератор. Когда я ввалился, она положила в отделение для мелочей небольшой пистолет. Машина рванула с места и, сделав широкий полукруг рядом с Таафе, понеслась прочь.

— Куда вы стреляли? — спросил я, отдышавшись.

— В коленную чашечку, — сказала она невозмутимо, словно находилась в спортивном тире. — Это было лучше всего. Он собирался убить вас.

Хотя было уже темно, я, повернувшись, все же различил длинную и тощую фигуру, склонившуюся над Таафе. Скорее всего, это был Симас Линч.

 

4

— Итак, Уилер, — сказал я задумчиво. — Что вы можете рассказать мне о нем?

Наш разговор происходил уже на следующее утро в моем номере, где мы с Элисон завтракали. Даже если администрация отеля считала наши действия неправильными, она этого не показала, а мне, ввиду происшедшего накануне переполоха, не хотелось выставлять себя напоказ в общем обеденном зале.

Она намазала хлеб мармеладом.

— Член парламента Восточного Харлингсдона, очень богат, особой симпатией среди своих коллег, насколько я понимаю, не пользуется.

— Иностранец?

Она наморщила брови.

— По-моему, да. Но очень давно живет в Англии. Подданство у него английское, естественно.

— А неурожденный англичанин может быть членом парламента?

— Да, таких было немало, — невнятно произнесла Элисон, жуя хлеб.

— Американский президент должен родиться в Америке, — сказал я. — А как насчет британского премьер-министра?

— Мне кажется, по этому поводу нет никаких законов. Надо почитать об этом.

— А каково его положение в политике? Занимает ли он какой-нибудь министерский пост или что-нибудь в этом роде?

— Нет, он просто говорливый заднескамеечник.

Я щелкнул пальцами: вспомнил, где встречал его имя.

Он был страшно возмущен, нашим со Слэйдом побегом, кричал что-то о гангстеризме на английских улицах. Об этом писала «Санди таймс».

— Да, — подтвердила Элисон. — Он много шумел по этому поводу. Премьер-министру даже пришлось дать ему довольно резкую отповедь.

— Если то, что мне приходит в голову, правильно, то он, должно быть, парень с крепкими нервами. Подумайте сами. Макинтош встречается с Уилером, и его сбивает машина. Я беру записную книжку Джонса, где упоминается Клонгласс. В Клонглассе мы обнаруживаем Уилера, а также натыкаемся на Таафе, а я знаю, что Таафе — один из «Скарперов». Не кажется ли вам, что тут слишком много совпадений для Уилера, чтобы ему не быть замешанным в этом деле со «Скарперами»?

Элисон намазала маслом еще один кусок хлеба. У нее был прекрасный аппетит.

— Я полагаю, что он в этом деле по уши, — сказала она уверенно. — Одного не могу понять. Почему этот Таафе не кричал? Даже когда я выстрелила в него, он молчал.

— Видимо, он не может кричать. По-моему он немой. Я никогда не слышал от него ни единого слова. Дайте-ка мне посмотреть ваш пистолет.

Она вынула из сумочки пистолет. Это была изящная маленькая штучка размером меньше, чем четыре дюйма, — едва ли подходящее оружие для точной стрельбы в сумерках на расстоянии более, чем двадцать футов.

— Вы намеренно выстрелили ему в колено?

— Если бы я стреляла куда-нибудь еще, то моей маленькой пулей не свалила бы его на землю. Можно было бы, конечно, целить в голову, но я не хотела его убивать.

Я посмотрел на нее с уважением. Макинтош, несомненно, собирал вокруг себя талантливых людей.

— Значит, вы попали туда, куда хотели?

— Ну, конечно, — сказала она и убрала свое смехотворное оружие в сумочку.

— Так. Давайте вернемся к Уилеру. Что он за иностранец? Или, вернее, из какой страны?

— Не знаю. Он у меня особенного интереса не вызывал. Но можно посмотреть о нем в «Кто есть кто».

— Я сейчас думаю о Слэйде, — сказал я. — Его забрали из дома около Лимерика четыре дня тому назад. Если яхта Уилера стоит на якоре в Клонглассе больше четырех дней, и если Уилер намеревается двинуться на ней в сторону Балтики, то Слэйд должен находиться на ее борту. Это только гипотеза, имейте в виду, но шансы на то, что она верна, чертовски велики.

— Мне она нравится.

— У меня имеется и другая. Предположим, есть человек, назовем его Икс, — русский или сочувствующий русским, занимающийся вызволением из британских тюрем русских шпионов. Ему нужна помощь. Где он ее получит? — Элисон открыла рот, чтобы ответить, но я продолжил. — Ирландия — эпицентр антианглийских настроений, особенно сейчас, когда Север взорвался и Ирландская Революционная Армия активно действует. Я уловил эти настроения вчера вечером.

— Когда разговаривали с тем человеком в баре?

— Это некий Симас Линч, и он возненавидел мои потроха из принципа. Более того, он работает на Уилера, и, видимо, это он наклонился над Таафе, когда мы уезжали оттуда. Но я отвлекся. Предположим, мистер Икс организует «Скарперов», набирая людей из ИРА. У него есть на это деньги, и он запускает дело, которое затем переходит на самофинансирование, так как «Скарперы» не ограничивают свою деятельность только шпионами. ИРА нуждается в деньгах, и это гораздо лучший способ их получить, чем грабить банки. Так что они счастливы. Мистер Икс тоже счастлив, так как ИРА работает на него. Как это вам понравится?

Она подняла брови.

— Мистер Икс — это Уилер? — Она с сомнением покачала головой. — Сделавшие себя сами миллионеры обычно не бывают поклонниками коммунистов.

— А как он сколотил свой капитал?

— По-моему, первое состояние он нажил, когда был бум на собственность в 50-х и начале 60-х годов. Затем он переместил свои интересы в США и там тоже обогатился. В «Таймс» я читала статью о нем, и его портрет был на обложке. Его там называли «Уилер-подхватилер». В общем, он не гнушался ничем и хватался за все, что угодно, лишь бы там пахло деньгами.

— И у него оставалось время, чтобы оставаться членом парламента? Занятой человек!

— Слишком занятой, чтобы быть русским шпионом.

— Возможно, — не стал спорить я, хотя у меня на этот счет были свои соображения. — Интересно, как чувствует себя Макинтош. Может, позвонить?

— Я как раз собиралась. Кстати, нам надо избавиться от автомобиля. Его видели в Клонглассе. — Она подумала. — Я пойду и возьму другой. Вам сейчас не стоит появляться на улицах.

— Но…

— Я привлекла меньше внимания к себе, — перебила она меня. — Мы, ведь, держались порознь вчера вечером.

— Хорошо бы О'Донован не проболтался…

— Что ж, остается рассчитывать на это.

Она сняла телефонную трубку и позвонила в Лондон. Она говорила коротко и отрывисто, больше слушая, но я догадывался, о чем идет речь по выражению ее лица. Положив трубку, она сказал печально:

— Никаких изменений. Организм усиленно борется.

Я зажег сигарету.

— Вы давно его знаете?

— Всю жизнь, — ответила она. — Он мой отец.

 

5

Услышав это, я сразу же решил, что буду продолжать действовать один, а ей следует отправляться в Лондон.

— Вы должны быть там… Вы никогда себе не простите, если он умрет в ваше отсутствие.

— А он никогда не простил бы мне, если бы я упустила Слэйда из-за того, что слишком сентиментальна, — возразила она. — Вы не знаете моего отца, Оуэн, он человек жесткий.

— А вы жестокая женщина, — сказал я. — Яблоко от яблони недалеко падает.

— Вы хотите сказать, что это неестественно?

— Я думаю, вы должны ехать, — упрямо повторил я.

— А я остаюсь, — столь же упрямо ответила она. — У меня здесь две задачи. Во-первых, помочь вам поймать Слэйда. Вы один с этой бандой не справитесь.

— А вторая?

— Помочь вам не сломать себе шею, глупый вы человек!

Пока я раздумывал над ее словами, она достала из чемодана большой сверток в коричневой бумаге и раскрыла его. Там было столько денег, сколько я никогда в своей жизни не видел, если не считать банков. Это отвлекло меня от темы нашего разговора.

— Сколько же здесь, Господи?

— Пять тысяч фунтов, — сказала она и передала мне пачку банкнот. — Здесь пятьсот. Мы можем разлучиться, и деньги вам понадобятся.

— Казначей Ее Величества чрезмерно щедр, — сказал я с иронией. — Расписку писать?

— Я сейчас ухожу, — сказала она. — Попробую выяснить что-нибудь насчет Уилера. Не выходите из номера.

Она затолкала остальные деньги в нечто вроде женской хозяйственной сумки, как вихрь, пронеслась к двери и исчезла, прежде, чем я успел что-либо сказать. Я, обмякнув, продолжал сидеть на кровати, смотрел на деньги, лежавшие на простыне, и думал о том, почему ей взбрело в голову именно сейчас в первый раз назвать меня по имени.

Она отсутствовала два часа и вернулась с новостями. Яхта Уилера снялась с якоря и двигалась на юг. Был ли на борту сам Уилер, выяснить не удалось.

— Я купила старое издание «Кто есть кто», — сказала она, доставая из кармана сложенный листок бумаги. — Чтобы не таскаться с ним, вырвала нужную страницу. Вот. — Она протянула мне листок. Я прочел: Чарльз Джордж Уилер, возраст 46 лет, родился в Аргирокасто, Албания.

Албания! Член парламента, трижды почетный доктор, член того-то, участник сего-то, связан с тем-то. Квартира в Лондоне, дом в Хирфоршире. Ходит в такие-то клубы. Я пробежал глазами дальнейшее, и меня вдруг привлекла рубрика: Интересы — тюремная реформа. Господи Боже мой! Я спросил:

— Интересно, а как он получил свое английское имя?

— Наверное, раздобыл какие-то документы.

— А когда он очутился в Англии?

— Не знаю. Я же им не занималась специально, — сказала Элисон.

— Так, значит его яхта пошла на юг. Мне казалось, она двинется на север, в Балтику.

— Вы все еще считаете, что Слэйд на яхте?

— Приходится, — ответил я мрачно.

Элисон нахмурилась.

— Она, наверное, идет в Средиземное море. Если так, то по пути ей нужна будет заправка. Скорее всего, в Корке. У меня в Корке есть друг — пожилая леди, уважаемая тетушка. Мы можем совершить перелет из Шеннона в Корк.

— В аэропорту полицейских больше, чем туристов, — заметил я. — Я не могу рисковать.

— Ничего. Там много места. Я вас протащу, — заверила меня Элисон.

— А что вы скажете обо мне вашей тетушке?

Элисон улыбнулась.

— Ну, я всегда могу накрутить что-нибудь моей Мейв О'Салливан.

 

6

Мы проникли в Шеннонский аэропорт довольно легко и незаметно. Их служба безопасности оказалась довольно паршивой. Понятно, что в таком большом месте заткнуть все дыры нелегко, и расходы на это поглотили бы всю их прибыль. Мы добрались до самолета «миссис Смит» и через пятнадцать минут, после необходимых переговоров были уже в воздухе, направляясь в сторону Корка. Я наблюдал за искусными действиями Элисон. Она управляла самолетом так же, как делала все — экономно и абсолютно без всякой показухи.

Мейв О'Салливан жила в Гленмире на окраине Корка. Она была стара, но все еще быстра в движениях, остроглаза и проницательна. Увидев Элисон, она восторженно закудахтала, а в мою сторону бросила взгляд, который обнажил меня до костей в течение двух секунд.

— Давно я тебя не видела, Элисон Макинтош, — сказала она.

— Смит, — поправила ее Элисон с улыбкой.

— Ну, ну. Это что-то слишком английское для кельтов.

— Это Оуэн Станнард, — представила меня Элисон. — Он работает на моего отца.

С возобновившимся интересом она посмотрела на меня своими умными глазами.

— Да? И какой чертовщиной этот молодой шаромыжник Макинтош занят сейчас?

Идея назвать молодым шаромыжником такого видавшего виды человека, как Макинтош, развеселила меня, но я мужественно подавил улыбку. Элисон бросила на меня предупреждающий взгляд.

— Это вам не интересно, тетушка, — сухо сказала она. — Он шлет горячий привет.

Я мысленно согласился с Элисон, что не стоит говорить старой леди правду.

— Вы прибыли как раз к чаю, — сказала миссис О'Салливан и двинулась в кухню. Элисон проследовала за ней. Я сел в кресло, словно охватившее меня комфортом, и посмотрел на часы. Было шесть тридцать — ранний вечер, меньше суток прошло с тех пор, как Элисон раскроила коленную чашечку Таафе.

Чай оказался солидной едой с множеством блюд, подаваемых щедро и снабжаемых уничижительными ремарками о плохом аппетите современной молодежи. Когда я обратился к старой леди как к миссис О'Салливан, она рассмеялась и сказала:

— Зовите меня по имени, молодой человек, так мне будет приятнее. — И я стал называть ее Мейв, а Элисон тетушкой Мейв.

— Я должна вас кое о чем предупредить, тетушка Мейв, — сказала она — Оуэна разыскивает полиция, — никто не должен знать, что он здесь.

— Полиция, неужели? — вскричала Мейв. — Я знаю, тут нет ничего предосудительного, конечно. Но все это штучки Алека?

— В некотором роде это весьма серьезно.

— Я в своей жизни держала язык за зубами чаще, чем ты болтала им, моя девочка, — сказала Мейв. — Ты не представляешь себе, как здесь было в старые времена, и теперь эти сумасшедшие на севере снова занялись своим делом. — Она пристально посмотрела на меня пуговичными глазами. — Это ничего не имеет общего с ними, а?

— Нет, — сказал я. — Честно говоря, это вообще не имеет отношения к Ирландии.

— Ну, тогда я спокойна, — облегченно вздохнула она. — Добро пожаловать в мой дом, Оуэн Станнард.

После чая Мейв сказала:

— Я — старая женщина, и мне хочется поскорее добраться до постели. А вы располагайтесь, посидите.

— Мне понадобится телефон, — сказала Элисон.

— Вон там, пользуйся, когда нужно. Брось шесть пенсов в коробочку, — я коплю себе на старость, — и она громко расхохоталась своей шутке.

— Это будет больше, чем шесть пенсов, тетушка Мейв, — я буду звонить в Англию, и не раз.

— Ладно, ладно, девочка. Если будешь говорить с Алеком, спроси его, почему он больше на приезжает в Ирландию.

— Он занятой человек, тетушка.

— Ага. Когда такой человек, как Алек Макинтош, становится занятым, самое время простым людям прятаться по углам. Передай ему, что я его люблю, и скажи, что он этого не заслуживает.

Она удалилась, и я сказал:

— Колоритный персонаж.

— О, я могу рассказать вам о тетушке такие истории, что у вас волосы станут дыбом. Очень активной была в смутное время. — Она подняла трубку. — Давайте послушаем, что нам сообщит дежурный по порту.

Дежурный по порту любезно сообщил: да, ожидают «Артину». Мистер Уилер заказал заправку топлива. Нет, точно неизвестно, когда яхта прибудет, но если судить по предыдущим визитам мистера Уилера, «Артина» пробудет в Корке два дня.

Когда Элисон положила трубку на рычаг, я сказал:

— Теперь мне надо подумать о том, как попасть на борт. Хотелось бы побольше знать об этом судне.

— Дайте мне несколько часов, и я разузнаю все, что вам нужно. Телефон — замечательное изобретение. Но сначала позвоню в больницу.

На этот раз сообщение утешило: Алек Макинтош активно боролся за жизнь. Элисон сияла.

— Ему лучше! Врач сказал, что ему луче! Его состояние улучшилось, и они полагают, что теперь у него есть шанс.

— Он в сознании? Может говорить?

— Нет, пока без сознания.

Я задумался. Если Макинтош все это время был без сознания, то доктора еще долго не разрешат ему разговаривать с кем-нибудь, как бы он сам этого не хотел. Я бы много дал, чтобы узнать, что он сказал Уилеру за день до несчастного случая.

— Я рад, что ему лучше. — Я говорил это искренне.

— Теперь за работу, — приняв деловой вид, сказала Элисон, вновь берясь за телефон.

Я оставил ее наедине с ним, лишь изредка отвечая на ее вопросы, а сам принялся разрабатывать свою гипотезу, которая теперь начала пышно расцветать и приобретать странную форму. Если я прав, то Уилер оказывался исключительно любопытной птицей, и к тому же весьма опасной.

Я все еще был погружен в раздумья, когда Элисон сказала:

— Сделала сейчас все, что смогла. Остальное может подождать до утра. Она перелистала страницы своего блокнота, заполненного стенографическими записями. — Что хотите сначала — Уилера или его яхту?

— Давайте начнем с яхты.

Она нашла нужную страницу.

— Так. Имя — «Артина»; конструктор — Паркер; построена фирмой Клеланд; когда Уилер купил ее, ей было два года; конструкция ее стандартная, известная под названием Паркер-Клеландс, что важно по причине, о которой я скажу чуть позже; длина — 111 футов, ширина — 22, крейсерская скорость — 12 узлов, максимальная — 13. У нее два дизельных двигателя Роллс-Ройс, по 3509 лошадиных сил каждый. Устраивают вас такие сведения?

— Вполне. Теперь у меня есть о ней представление. — Какой у нее запас хода?

— Этого я еще не знаю, но скоро выясню. Команда — семь человек; капитан, механик, повар, стюард и три матроса. Вмещает максимум восемь пассажиров.

— Каково расположение кают?

— Этого тоже пока нет. Но завтра мы получим план аналогичной яхты Он был опубликован несколько лет назад, сейчас его сфотографируют и пришлют по фототелеграфу в редакцию коркского «Наблюдателя». Там мы завтра их и заберем вместе с фотографиями самого судна.

Я с восхищением посмотрел на Элисон.

— Ну и ну! Мне бы и в голову не пришло такое!

— Газета — очень оперативный сборщик и передатчик информации. Я говорила вам, что у меня есть свои каналы для работы.

— А что насчет Уилера?

— Деятельная информация придет в редакцию телексом, но вкратце она такова. Мальчишкой, лет четырнадцати, он боролся с итальянцами, когда они заняли Албанию, — еще до войны. Затем его семья перебралась в Югославию, и во время войны опять сражался против итальянцев и немцев и в Югославии, и в Албании. Покинул Албанию в 1946 году и поселился в Англии. В 1950 году получил подданство. Начал заниматься продажей недвижимости, заложил основы своего состояния.

— А что за недвижимость?

— Конторы. Это было время, когда только начинали строить большие административные здания. — Она наморщила брови. — Я говорила с одним финансистом, он сказал, что в первых сделках Уилера было нечто странное.

— Интересно, — заметил я. — Расскажите-ка поподробнее.

— Он утверждает, что совершенно нельзя понять, как Уилер получил от них доход. А доход был, это точно, и Уилер начал все больше и больше разворачиваться и с тех пор уже не останавливался.

— Интересно, а как он платил налоги? Жаль, что мы не можем допросить его финансового инспектора. Мне кажется, я вижу свет в конце тоннеля. Скажите, а во время войны он был с какими отрядами — коммунистическими или националистическими?

— Этого я не знаю, — сказала Элисон. — Если такая информация вообще имеется, мы ее получим позже.

— Когда он занялся политикой?

Она сверилась со своими записями.

— Он выставлял свою кандидатуру на дополнительных выборах в 1962 году и проиграл. Затем на всеобщих выборах в 1964 году он, все-таки, был избран, хотя и еле-еле.

— Я полагаю, он внес щедрую лепту в партийные фонды, — заметил я. — А каковы его связи с Албанией в настоящее время?

— О них ничего не известно.

— А с Россией? Другими коммунистическими странами?

Элисон покачала головой.

— Да нет, он убежденный капиталист. Здесь я ничего не вижу, Оуэн. В парламенте он часто выступает против коммунистов.

— Он также, если помните, выступает против того, чтобы преступники убегали из тюрем. Кстати, что у вас есть по этому вопросу?

— Он в свое время часто навещал тюрьмы, но сейчас это ему уже не по чину. Не жалеет денег на всякие тюремно-реформистские общества и состоит в парламентской комиссии, занимающейся проблемами тюремной реформы.

— Весьма полезная информация, — сказал я. — Он посещал тюрьмы в этом качестве?

— Наверное, мог. — Она опустила блокнот. — Оуэн, мне кажется, вы возводите свои конструкции на песке.

— Возможно, — согласился я, зашагал по комнате. — Но к моей гипотезе прибавился еще один штрих. Однажды один миллионер южно-африканского образца рассказал мне, что получить начальную четверть миллиона дохода труднее всего. У него это заняло целых пятнадцать лет. Затем еще три года он трудился, чтобы округлить эту четверть до миллиона, а пять миллионов он получил за следующие шесть лет. Как говорят математики, развитие шло по экспоненту.

Элисон стала проявлять признаки нетерпения.

— Ну и что?

— Первоначальный доход самый тяжелый — приходится рисковать, принимать собственные решения, самому анализировать ситуацию. Это потом можно обзавестись целым взводом адвокатов, советников и тому подобное. Начало — вот где загвоздка. А теперь вспомните вашего финансиста, который говорил, что первые сделки Уилера как-то странно пахли.

Элисон вновь взяла свой блокнот.

— У меня больше ничего нет.

— Давайте еще раз посмотрим на нашего мистера Икс. Он не русский — назовем его албанцем, — но он симпатизирует русским. Он приезжает в Англию в 1946 году и получает подданство в 1950. Примерно в это время он начинает заниматься бизнесом и сколачивает капитал, но есть по крайней мере один человек, который не понимает, как он это делает. Предположим, что деньги он получает извне — возможно, те четверть миллиона. Икс — толковый парень, как всякий потенциальный миллионер. Деньги делают деньги, и все катится по освященному временем обычному капиталистическому пути. Далее. В 1964 году он начинает заниматься политикой и получает место в Палате общин, где становится активным заднескамеечником. Ему сорок шесть лет, и у него впереди еще двадцать пять лет активной политической жизни. — Я посмотрел на Элисон. — Что случится, если ему удастся заполучить высокий пост в правительстве, — скажем, канцлера или министра обороны, — году так в 1984? Кстати, вполне подходящая дата, по-моему. Ребята в Кремле просто надорвут животы от смеха!