Изменения в составе главных финансовых групп. В ходе современного развития монополистического капитала в США сложились группы общих финансовых интересов. Ради краткости их можно называть просто «финансовые группы». Эти группы представляют собой узкие союзы капиталистов, имеющих единые цели и интересы в сохранении и расширении сферы собственного контроля над банковским и промышленным капиталом. В США существует несколько сот таких финансовых групп. Наряду с могущественными группами, ассоциируемыми с именами Рокфеллеров и Меллонов, действуют группы, объединяющие сравнительно мелких финансовых хищников, с малоизвестными за пределами США именами, как например: Мишулэн Риклис, Джек Уилдер, Виктор Мускат и др.

Каждая финансовая группа отличается специфическим характером отношений и связей между участниками. Моргановская группа представляет собой союз более или менее равноправных партнеров, скрепляемый общим желанием сохранить контроль над самым «респектабельным» банком Америки. Связи между участниками Рокфеллеровской и Меллоновской групп напоминают отношения, существовавшие между каким-нибудь средневековым герцогом и его вассалами в лице графов и баронов. Дюпоновская группа включает только членов этого многочисленного клана или их родственников по браку. Основное ядро Лимэновской группы совпадает с составом партнеров ее инвестиционно-банковской фирмы.

Для одних финансовых групп главными бастионами экономической власти служат крупные коммерческие банки или инвестиционно-банковские фирмы; для других — основными опорными пунктами продолжают оставаться гигантские промышленные корпорации (Дюпонов, Фордов, Рейнольдсов, Вейерхаузеров). В некоторых случаях в качестве опорных пунктов служат холдинговые и инвестиционные компании.

Любая финансовая группа контролирует, прямо или косвенно, определенное число корпораций. В буржуазном финансовом мире слово «контроль» означает право смещать и назначать главных администраторов контролируемых корпораций. Такую полную, абсолютную власть над корпорацией финансовая группа может осуществлять лишь в тех случаях, когда в ее распоряжении находятся контрольные пакеты акций или когда на ее стороне стоит право крупного кредитора. Однако сфера власти главных финансовых групп обычно распространяется и на значительное число корпораций, над которыми они не имеют прямого и абсолютного контроля. В этом случае они осуществляют свой контроль в результате раздела «промышленного мира» на сферы влияния.

Главные финансовые группы делят между собой «промышленный мир» на сферы влияния с учетом силы и «традиционных» связей каждой из них с той или другой корпорацией.

Сфера влияния в мире финансового капитала предполагает согласие «другой стороны». Рокфеллеры «уважают» особые права Моргановской группы на управление компаниями «Юнайтед Стейтс стил» и «Дженерал электрик», а Моргановская группа признает «преобладающий интерес» Рокфеллеров в нефтяных компаниях, носящих имя «Стандард ойл».

Объектом раздела на сферы влияния, как правило, служат те компании, в которых отсутствуют доминирующие группы индивидуальных акционеров. Меллоны не нуждаются в признании другими финансовыми группами их права контроля над компанией «Галф ойл», поскольку семья Меллонов владеет свыше 30% акций этой компании. Но притязания Меллонов на преобладающую роль в делах «Вестингауз электрик», значительная часть акций которой находится в распоряжении десятка банков, инвестиционно-банковских фирм и страховых компаний Нью-Йорка и Бостона, нуждаются в «одобрении» других заинтересованных сторон.

В состав финансовых групп, возглавляемых Меллонами, Рокфеллерами и Морганами, входят и такие корпорации, контрольные пакеты акций которых принадлежат одной или двум богатым семьям, добровольно отдавших себя под покровительство могущественных магнатов и деливших с ними власть над финансовой «империей» группы. В таком положении, например, находятся питсбургские семьи Питкэрнов и Гейнцев. Семья Питкэрнов владеет 30% акций компании «Питтсбург плэйт гласе», а семья Гейнцев — 40% акций «Г. Дж. Гейнц энд компани». По всем признакам обе семьи вместе с их корпорациями входят в Меллоновскую группу общих финансовых интересов. Но это не означает, что Меллоны полностью контролируют обе компании: контроль над ними по-прежнему принадлежит семьям Гейнцев и Питкэрнов.

В некоторых гигантских корпорациях интересы финансовых групп настолько переплетены, что их можно назвать кондоминиумами. К числу таких корпораций, остающихся на положении совместных владений нескольких групп, относятся «Америкэн телефон энд телеграф компани», «Дженерал моторе», «Тексако» и «Крайслер». Положение кондоминиумов занимает большая часть электроэнергетических компаний и все крупные компании взаимного страхования жизни.

Точно очертить границы сфер влияния главных финансовых групп США едва ли возможно, ибо многое в отношениях и финансовых связях между крупнейшими банками и корпорациями остается тщательно оберегаемой тайной.

При зачислении корпораций в ту или иную сферу влияния многие исследователи чаще всего руководствуются таким внешним признаком, как состав директоров. Если представитель банка «Морган гаранта траст» занимает пост директора компании «Кока-кола», то ее зачисляют в сферу влияния Моргановской группы. Пользуясь этим не совсем надежным методом, авторы некоторых книг произвели раздел американской финансово-промышленной системы на сферы влияния, куда более радикальный, чем это удавалось сделать самим магнатам американского финансового и промышленного капитала.

Книга «Правители Америки», опубликованная Анной Рочестер, была первой попыткой очертить границы сфер влияния главных финансовых групп. А. Рочестер склонялась к тому-, чтобы зачислить большую часть американской промышленности в сферы влияния Морганов и Рокфеллеров. Авторы доклада, составленного по поручению Временной национальной экономической комиссии, выдвинули схему сфер влияния восьми «финансовых групп общих интересов». Схема включала следующие финансовые группы: Моргановскую, Рокфеллеровскую, «Кун, Лоб», Меллоновскую, Чикагскую, Дюпоновскую, Кливлендскую, Бостонскую. Эта схема была целиком принята и авторами книги «Монополии сегодня», опубликованной в 1950 г. Авторы этой марксистской работы освежили данные о размерах сфер влияния названных финансовых групп в соответствии с теми изменениями, которые произошли за 11 лет, со времени опубликования доклада Временной национальной экономической комиссии.

Наконец, в 1957 г. был опубликован весьма солидный труд Виктора Перло «Империя финансовых магнатов», где также взята за основу схема доклада той же экономической комиссии. Однако В. Перло внес поправки в эту схему, исключив Бостонскую группу и группу «Кун, Лоб» и поставив на их место нью-йоркский банк «Фэрст нэшнл сити бэнк» и калифорнийский «Бэнк оф Америка». В. Перло пересмотрел и границы сфер влияния каждой финансовой группы в соответствии с теми изменениями в соотношении сил между отдельными финансовыми группами, которые произошли в послевоенный период.

Попытки очертить границы сфер влияния главных финансовых групп, конечно, имеют большое научное значение. Они могут дать самое наглядное представление о степени концентрации экономической власти и степени экономического господства и контроля, сконцентрированного в руках представителей всего лишь десятка финансовых групп, и о подлинной расстановке сил в рамках современной финансовой олигархии США. Но даже в своей самой совершенной форме эти схемы имеют тот недостаток, что они слишком упрощают сложную социально-экономическую структуру современного монополистического капитала в США. Вряд ли можно уложить громаду финансово-промышленной системы США в прокрустово ложе 8 или 10 групп. Ведь за пределами этих схем остаются весьма крупные финансовые группы и магнаты финансового капитала, играющие важную роль в экономической и политической жизни страны.

В частности, в схеме, составленной Виктором Перло, не нашлось места для финансово-промышленной «империи» Фордов. Они оказались исключенными из схемы главных финансовых групп, по-видимому, на том основании, что капитал Фордов не имеет всех признаков, необходимых для получения наименования самостоятельной финансовой «империи» (контроль над банками и страховыми компаниями), и в то же время не входят ни в одну финансовую «империю» из числа тех сфер влияния, которые Очерчены схемой Виктора Перло.

Но можно ли игнорировать существование огромного конгломерата капиталов, контролируемого членами семьи Фордов, только на том основании, что они не создали разветвленной системы финансовых связей и по внешним признакам все еще выступают преимущественно в роли капиталистов-промышленников?

Многие противоречия схемы финансовых «империй» Виктора Перло вызваны тем, что при определении числа главных финансовых групп он решил твердо держаться за традиционную цифру — 8 финансовых групп. По-видимому, он испытывал естественный соблазн включить сюда как можно больше корпораций, допуская при этом определенный схематизм и упрощения. Они прежде всего относятся к определению границ сфер влияния Моргановской группы. В. Перло в своей книге вполне справедливо иронизирует по поводу некоторых исследователей, которые в прошлом пытались доказать, что Морганы контролируют чуть ли не всю экономику США. Он отмечает заметное падение удельного веса Моргановской группы в общей финансовой системе США.

Но все же в его собственной схеме размеры сферы влияния этой группы сильно преувеличены. В. Перло включает в сферу ее влияния почти все банки, страховые компании и промышленные корпорации Филадельфии. Между тем Филадельфия — один из старейших и крупнейших финансово-промышленных центров США. Там проживает около 10 богатых семей (Пью, Доррансы, Гаазы, Батчеры и др.), общая сумма состояний которых превышает 2 млрд. долл. Они образуют несколько самостоятельных финансовых групп, контролирующих банки, страховые компании и промышленные корпорации Филадельфии.

В. Перло включил в финансовую «империю» Морганов шесть промышленных корпораций («Бервинд-Уайт коул майнинг», «Ром энд Гааз», «Пеннсолт мэньюфэкчуринг», «Дж. П. Стивенс энд компани», «Кока-кола» и «Андерсон, Клэйтон энд компани»), отличающихся очень высокой степенью концентрации акционерной собственности в руках наследников их основателей.

Первые три из названных корпораций, по-видимому, «отданы» Морганам только на том основании, что они находятся в Филадельфии, т. е. в том самом городе, который, по схеме В. Парло, отнесен к сфере влияния Моргановской группы. Между тем всеми акциями корпорации «Бервинд-Уайт коул майнинг» владеют семьи Бервиндов и Данлэпов. Общий капитал этих двух семей составляет около 300 млн. долл. Свыше 50% всех акций «Ром энд Гааз» на сумму 400 млн. долл, находятся в руках семьи Гаазов. Наследники основателей текстильной корпорации «Дж. П. Стивенс энд компани» владеют свыше 20% акций, занимают все главные административные посты и сохраняют фактический контроль над ней. Корпорацию «Кока-кола» контролируют семьи Вундраффтов, Наннелли и Кэндлеров. Семьи Клэйтонов, Уиттингов, Флеммингов и Маккетанов владеют свыше 40% акций «Андерсон, Клэйтон энд компани». Думается, что эта группа корпораций, располагающих в общей сложности активами в 2 млрд, долл., зачислена в число моргановских по недоразумению.

Такие же неточности можно было бы отметить и в отношении значительного числа компаний, включенных

В. Перло в сферы влияния других финансовых групп. Например, в сферу влияния «Фэрст нэшнл сити бэнк оф Нью-Йорк» включены корпорации «У. Р. Грэйс компани», «Корнинг гласе уоркс» и «Диринг-Милликен». Первую из них прочно контролируют семьи Грэйсов и Фиппсов. Около 40% акций «Корнинг гласе уоркс» на сумму 1 млрд, долл, находится в руках членов семьи Хаутонов. Семья Милликенов владеет всеми акциями «Диринг-Милликен». Основанием для зачисления этих трех корпораций в сфере влияния «Фэрст нэшнл сити бэнк оф Нью-Йорк» послужило, по-видимому, то, что их представители (Грэйс, Э. Хаутон и Р. Милликен) входят в состав директоров банка. Но они занимают директорские посты в этом банке отнюдь не в качестве его вассалов.

Особенно неудачной кажется конструкция Кливлендской финансовой группы и Чикагской финансовой группы. Финансовые группы, очерченные по региональному признаку, могут вероятно иметь реальное содержание, если географические названия (Кливлендская, Чикагская и пр.) применяются в качестве условного обозначения доминирующей в данном районе сплоченной группы финансовой олигархии. В каждом крупном финансово-промышленном центре обычно существует не одна, а несколько финансовых групп, обособленных друг от друга, а иногда остро конкурирующих и враждующих между собой. В Кливленде финансовая группа «Ханна Хэмфри-Айерлэнд» годами находится в состоянии «войны» с финансовой группой Сайруса Итона. Тем не менее В. Перло включил их в Кливлендскую группу общих финансовых интересов. Но только на схеме можно объединить эти две конкурирующие группировки в одну, с тем чтобы подсчитать, какие громадные капиталы якобы централизует «единая» Кливлендская группа. В частности, явным упрощением можно считать и включение в сферу влияния Кливлендской группы многомиллиардного финансового комплекса, контролируемого Нью-Йоркской холдинговой компанией «Аллегэни корпорейшн».

Такое же произвольное соединение банков и корпораций допускается и при конструировании схемы Чикагской финансовой группы. В состав этой безличной финансовой группы включаются все крупные банки, страховые компании и корпорации района Чикаго. Более того, к сфере ее влияния отнесены и такие гигантские корпорации, как «Тексако» и «Вейрхаузер», находящиеся за пределами Чикаго и не имеющие значительных финансовых связей с чикагскими банками. Можно допустить, что два крупнейших чикагских банка, «Фэрст нэшнл бэнк» и «Континентал Иллинойс нэшнл бэнк», имеют некоторую общность интересов, скрепляемую взаимопереплетающимися финансовыми интересами семей Маккормиков, Филдов, Дир-Уаймэнов, Свифтов, Принсов и Блоков. Но два других крупных чикагских банка, «Норсерн траст» и «Гаррис траст энд сэйвингс бэнк», имеют собственных хозяев (семьи Смитов и Гаррисов). Компанию «Вейрхаузер» с штаб-квартирой в Такоме (штат Вашингтон) контролируют семьи Вейрхаузеров и Клэппов. Финансовые интересы последних переплетаются с банками Сиэтла и Миннесоты. Компания «Тексако» — кондоминиум примерно 10 финансовых групп. Наиболее крупные пакеты ее акций находятся в распоряжении инвестиционных компаний и банков Нью-Йорка и Бостона. В 1964 г. семья Кеков (Техас)приобрела 1,8 млн. акций (1,5%) и превратилась в крупнейшего акционера «Тексако». Доля чикагских «интересов» в этой компании сравнительно незначительна.

Сомнительно также и зачисление в сферу влияния Чикагской группы компании «Борг-Варнер», она возникла в результате слияния 10 компаний, которое осуществлено уоллстритовской инвестиционно-банковской фирмой «Хорнблауэр энд Уикс». Эта фирма все еще выступает в роли главного финансового советника компании «БоргВарнер».

Удельный вес главных финансовых групп в общей финансово-промышленной системе Америки не является чем-то постоянным. Он изменяется одновременно с развитием различных отраслей экономики, отдельных промышленных корпораций и целых географических районов страны. Упадок влияния группы «Кун, Лоб» связан с относительным падением значения железных дорог в экономике страны после второй мировой войны. Наоборот, возвышению инвестиционно-банковской фирмы «Лимэн бра-зерс» в значительной мере способствовало то обстоятельство, что она раньше и смелее других стала участвовать в финансировании предприятий новых отраслей промышленности (электроники), автомобильного транспорта и некоторых новых военно-промышленных корпораций и проведении корпорационных слияний и поглощений в этих отраслях.

Рейнольдсы превратились в крупную финансовую силу в результате того, что в годы второй мировой войны им удалось при содействии правительства Рузвельта проникнуть в алюминиевую промышленность. Форды и их союзники Файэрстоуны поднялись до уровня финансовых магнатов на гребне волны бурно развивавшейся автомобильной промышленности.

Вместе с изменением относительной силы финансовых групп изменились и границы сфер их влияния. Если взять за основу состав корпораций, входивших в сферы влияния главных финансовых групп в 1956 г., в том виде, как их представил в своей книге В. Перло, и сравнить с положением, существовавшим в 1967 г., то разница будет весьма заметной.

Более 20 корпораций, числившихся в составе сфер влияния Моргановской, Дюпоновской, чикагских и кливлендских групп, выбыли из них в результате поглощений, слияний или же некоторых других причин.

В результате «набегов» нью-йоркских, техасских и калифорнийских финансовых дельцов наибольшему опустошению подверглись «империи» чикагских групп. Из их состава выбыли девять крупных корпораций с общей суммой активов в 1,5 млрд. долл. «Пьюр ойл» после ожесточенной борьбы слилась с калифорнийской компанией «Юнион ойл». «Линг-Темко-Воут» захватила контроль над «Вильсон энд компани». Нью-йоркская «Дженерал Дайнэмикс» поглотила компанию «Матириел сервис», а балтиморская «Мартин компании — компанию «Американ Мариетта». Имущество компании «Андерсон-Притчард ойл» растащили по частям различные финансовые группы Нью-Йорка. «Верлпул корпорейшн» перешла в сферу влияния нью-йоркских банков после того, как в 1963 г. чикагская фирма «Сирс, Робак» ликвидировала свой контрольный пакет акций этой компании.

Пожалуй, еще более радикальные изменения произошли в структуре сферы влияния кливлендских групп. Из их состава выбыли 10 корпораций в результате слияний, реорганизаций и перехода контрольных пакетов акций в распоряжение других финансовых групп.

Финансовая группа Ханна — Хэмфри длительное время опиралась на холдинговую компанию «М. А. Ханна», владевшую контрольными пакетами акций трех крупных корпораций: «Нэшнл стил», «Консолидейшн коул» и «Ханна майнинг». В 1962 г. группа приобрела через «Консолидейшн коул» крупный пакет акций компании «Крайслер» и стала играть доминирующую роль в ее делах. Но в 1965 г. «М. А. Ханна» по решению ее главных акционеров была ликвидирована, а компания «Консолидейшн коул» слилась с компанией «Континентал ойл».

После этой реорганизации финансовая группа Ханна — Хэмфри сохранила контроль лишь над компаниями «Ханна майнинг» и «Нэшнл стил».

В 1956 г. в сферах влияния кливлендских групп значилась холдинговая компания «Аллегэни корпорейшн» вместе с контролируемыми ею железнодорожной компанией «Нью-Йорк сентрэл» и огромным финансовым комплексом инвестиционных компаний ИДС.

По-видимому, В. Перло включил эти предприятия в сконструированную им Кливлендскую группу на том основании, что нью-йоркский финансист Роберт Янг, возглавлявший в тот период «Аллегэни корпорейшн», поддерживал одно время деловые связи с кливлендским финансистом Сайрусом Итоном. После смерти Р. Янга неоспоримый контроль над «Аллегэни корпорейшн», «Нью-Йорк сентрэл» и ИДС перешел к нью-йоркскому финансовому магнату Аллану Керби, который никаких «общих финансовых интересов» с Кливлендом не имеет. Поэтому, разумеется, нет оснований считать, что названные предприятия находятся в сфере влияния кливлендских групп. Таким образом, к 1967 г. кливлендские группы в результате «критической проверки временем» потеряли предприятия с общей суммой активов в 10 млрд, долл, (по оценкам на 1966 г.) и стали выглядеть куда более скромными, чем они представлялись в 1956 г.

В эти же годы сильный удар был нанесен по укрепленным позициям «империи» Дюпонов. После десятилетнего судебного разбирательства Верховный суд США в 1961 г. вынес решение, обязывающее Дюпонов ликвидировать свой контрольный пакет акций (23%) «Дженерал моторе» — самой большой промышленной корпорации США (активы— 14 млрд. долл.). Выполнив решение суда, члены клана Дюпонов не стали беднее. Они выручили от продажи акций «Дженерал моторе» примерно 1,5 млрд. долл. Но сфера влияния Дюпонов сузилась более чем в 2 раза. «Дженерал моторе» превратилась к кондоминиум нью-йоркских и бостонских банков.

Существенные изменения за последние 15 лет произошли в сферах влияния и других главных финансовых групп. Из сферы влияния Моргановской группы выпали компании «Нью-Йорк сентрэл», «Филко» и «Ройял Мак-би». Наоборот, сфера влияния Рокфеллеров пополнилась десятком новых компаний, созданных с помощью рокфеллеровских капиталов. Финансовая группа «Бэнк оф Америка» потеряла контроль над холдинговой компанией «Транс-Америка», но в то же время получила богатого союзника в лице семьи Гетти.

Попытки включить огромную финансово-промышленную систему в узкую схему 8 или 10 произвольно сконструированных «империй» неизбежно приводят к чрезмерному упрощению современной расстановки сил в экономической и политической жизни США.

По-видимому, более полную и точную картину как союзов, так и противоборствующих сил внутри системы финансовой олигархии США можно получить лишь при том условии, если принять во внимание несколько десятков других финансовых групп, обычно не укладывающихся в существующие схемы или же подвергающихся в них произвольному объединению в региональные группы.

Мы приводим список 30 групп общих финансовых интересов, обладающих достаточной экономической и политической силой для того, чтобы выкраивать и отстаивать собственные сферы влияния. Мы ограничиваемся лишь обозначением суммы активов (по данным на 1966 г. в млн. долл.) финансовых и промышленных корпораций, находящихся в сфере влияния этих могущественных групп:

Свыше половины перечисленных в этом списке финансовых групп приходится на долю шести восточных штатов: Нью-Йорк, Пенсильвания, Массачусетс, Коннектикут, Нью-Джерси и Делавар. В совокупности 18 восточных групп образуют основу обширного финансового комплекса, обозначаемого именем Уолл-стрит. Поскольку в последние годы стало модным «растущую силу молодых группировок монополистического капитала» Запада и Юга США противопоставлять «убывающей» силе Уолл-стрит, попытаемся обрисовать действительное соотношение сил между ними.

Потерял ли свою силу Уолл-стрит? Уолл-стрит как синоним финансового центра США уже давно не совпадает с названием узенькой, коротенькой и самой старой улицы Нью-Йорка. В широком смысле слово «Уолл-стрит» обозначает гигантский финансовый комплекс, включающий десятки крупных коммерческих банков, инвестиционно-банковских фирм, страховых компаний и других финансовых институтов, расположенных не только в Нью-Йорке, но и в Бостоне, Филадельфии, Вильмингтоне, Питтсбурге, Ньюарке и Хартфорде.

Именно в таком смысле употребляют слово «Уолл-стрит» промышленники и банкиры провинциальных городов, расположенных к западу от Пенсильвании и к югу от Делавара. В глазах этих промышленников и банкиров Рокфеллеры и Меллоны, Кэбботы и Дюпоны выглядят как члены тесно сплоченной восточной аристократической клики, доминирующей не только в сфере финансов, но и политики.

Действительно, восточные группы имеют взаимопереплетающиеся финансовые интересы в гигантских банках, корпорациях и страховых компаниях. Они сохранили контроль над национальным денежным рынком. Когда у промышленника Калифорнии или Техаса появляется нужда в крупном долгосрочном займе, он вынужден отправиться на поклон к банкирам Уолл-стрит. Если Уолл-стрит одобрит условия займа, то в нем примут участие в форме так называемого синдиката около 10 крупных банков и страховых компаний Нью-Йорка, Бостона, Питтсбурга, Хартфорда и Ньюарка. Осуществляя свой контроль кредитора по отношению к должнику, они действуют заодно.

Одним из источников силы финансовых магнатов Уолл-стрит являются огромные денежные ресурсы коммерческих банков и страховых компаний. В 1966 г. депозиты всех банков США составляли 386 млрд. долл. Из этой суммы на долю банков шести восточных штатов приходилось 155 млрд. (40%), банков Калифорнии — 35 млрд. (9%), Чикаго — 25 млрд. (6,6%) и банков Техаса — 18 млрд. долл. (4,5%).

Следующие восемь крупнейших банков восточных штатов играют ведущую роль в размещении крупных долгосрочных займов и почти всегда участвуют в той или иной комбинации в создаваемых для этой цели синдикатах:

Главным резервуаром, из которого черпаются средства для долгосрочных займов, служат ресурсы страховых компаний. Они в еще большей степени, чем банковские депозиты, сконцентрированы в восточных штатах. Из общей суммы активов страховых компаний, составлявшей в 1965 г. около 200 млрд, долл., на долю шести восточных штатов приходилось 130 млрд.

В районе Нью-Йорка находятся штаб-квартиры «большой пятерки» страховых компаний («Пруденшл», «Мет-рополитэн», «Эквитэбл», «Нью-Йорк лайф» и «Аэтна») с общей суммой активов в 70 млрд. долл. Участие одной из этих компаний — почти обязательное условие успешного размещения крупных долгосрочных займов. Из 50 крупнейших компаний взаимного страхования жизни с общей суммой активов в 135 млрд. долл. 21 компания с активами в 107 млрд. долл, находится в пределах шести восточных штатов.

Другой элемент силы финансового комплекса Уолл-стрит образуют инвестиционно-банковские фирмы, посредничество которых составляет обязательное условие организации долгосрочных займов и размещения нового выпуска ценных бумаг. Конторы всех влиятельных инвестиционно-банковских фирм находятся в Нью-Йорке.

Различные финансовые институты восточных штатов в совокупности обладают большой голосующей силой. Они распоряжаются значительной частью всех акций, находящихся в обращении на акционерном рынке США. Трестовские операции получили наибольшее развитие в коммерческих банках Нью-Йорка и Бостона. По приблизительным подсчетам, на их долю приходится 2/3 общей суммы трестовских фондов всех американских коммерческих банков. В сферы влияния восточных групп входят также самые крупные инвестиционные компании взаимного владения акциями.

Ниже приводятся данные о размерах пакетов акций, находящихся в распоряжении всех финансовых институтов Уолл-стрит: помимо трестовских отделов и инвестиционно-банковских фирм сюда включены как страховые и инвестиционные компании, которые владеют весьма крупными пакетами акций различных корпораций, так и тот акционерный капитал, который принадлежит членам 90 семей, представители которых составляют основное ядро уоллстритовской финансовой клики.

Цифры здесь весьма приблизительны, поскольку они основаны на рыночных ценах акций, которые, как известно, меняются постоянно. Тем не менее эти сводные данные все же могут служить наглядной иллюстрацией огромного влияния голосующей силы финансовых магнатов Уолл-стрит.

Сводные данные о размерах пакетов акций, находящихся в распоряжении финансовых институтов Нью-Йорка, Бостона, Филадельфии и Питтсбурга или принадлежащие им, выглядят так (в млрд, долл):

Стоимость всех находящихся в обращении акций американских корпораций в 1966 г. составляла около 650 млрд. долл. Следовательно, сумма в 175 млрд. долл, означает, что финансовые магнаты Уолл-стрит контролируют около Уз акций всех корпораций США. Конечно, акции на эту сумму раздроблены между десятками самостоятельных финансовых групп и банков. Возможность того, чтобы все их владельцы голосовали всегда заодно, разумеется, исключена. И все же пакет акций, находящийся под контролем финансовых магнатов — огромная сила, так как возможность мобилизации значительной части этой массы акций для поддержки общих интересов какой-либо группы финансовой олигархии вполне реальна.

Как уже говорилось, сферы влияния финансовых групп в США, как правило, не ограничиваются каким-то определенным географическим районом и ни в коем случае не совпадают с границами штатов или крупных индустриальных центров. Это особенно относится к сферам влияния могущественных восточных магнатов финансового капитала. Контроль восточных групп распространяется на сотни крупных предприятий независимо от их географического размещения. Финансовый капитал, наделенный свойствами исключительной подвижности и всепроницаемости, не признает границ ни между различными отраслями промышленности, ни между штатами, ни между государствами. Если главные нефтяные компании, носящие имя «Стандард ойл», фактически контролируют нефтяную промышленность Западной Германии и Японии (нефтеперерабатывающие заводы и сбытовую сеть), то что могло бы остановить их от захвата нефтяных предприятий Техаса? К сожалению, эти факторы иногда забываются или игнорируются некоторыми видными советскими учеными и публицистами, склонными «отдавать» промышленность какого-нибудь промышленного района или штата на откуп местным финансовым группам.

Особенно в этом смысле повезло техасским и калифорнийским капиталистам: их наделяют «суверенной властью» над нефтяной и военной промышленностью двух обширных юго-западных штатов. Более того, преувеличенная оценка силы финансовых групп Техаса и Калифорнии создает впечатление, что они чуть ли не держат ключи к экономической и политической власти в США. В действительности же роль финансовых и промышленных магнатов Техаса и Калифорнии куда более скромна.

Техас — «богатейшая колония» Уолл-стрит. В 1950 г. губернатор штата Техас О’Дэниэль сказал, что его штат представляет собой наиболее ценное владение Нью-Йорка. Он имел в виду тот факт, что крупные промышленные предприятия, расположенные на территории Техаса, принадлежат не техасцам, а нью-йоркским банкирам, а роль техасских капиталистов сводится к роли поставщиков сырья для этих предприятий. Изменилось ли с тех пор положение Техаса? Не очень сильно.

Для того чтобы реалистически оценить место техасских капиталистов в общей финансово-промышленной системе США, нужно учитывать особый характер промышленных и банковских корпораций Техаса. Сильная сторона крупных техасских капиталистов — это огромные размеры их личных состояний. Правда, самые богатые семьи Америки все еще следует искать не в Техасе, а в Нью-Йорке, Питтсбурге, Детройте и Вильмингтоне. Но тем не менее именно по числу мультимиллионеров Техас несомненно занимает после Нью-Йорка второе место в США. По данным, собранным автором, в США насчитывается 207 семей или семейных кланов, владеющих состоянием свыше 100 млн. долл. Из этого числа на долю Техаса приходится 25 семей. Кроме того, в Техасе имеется около 80 семей, владеющих состоянием от 10 млн. до 100 млн. долл.

Основную часть богатства подавляющего большинства техасских мультимиллионеров все еще составляют земля и нефтяные участки. Недаром хьюстонский банкир А. Фарфель, отметив непреодолимую приверженность и тягу техасских магнатов к вложению капиталов в земельную собственность, заметил: «Мы возвращаемся назад, к старому основному принципу: земля — источник всех богатств». Этот старый экономический принцип школы физиократов как нельзя лучше оправдал себя в глазах техасских богачей. Главным источником обогащения большинства из них послужили земля, скот, хлопок и позднее — спекуляция нефтяными участками. В Техасе земля — источник не только обычной земельной ренты, но и особой монопольной «нефтяной ренты».

Крупный землевладелец обычно предоставляет какой-нибудь нефтяной компании право на разведку нефти и получает за это от 10 центов до 2 долл, в год за каждый акр площади. Если на этой площади обнаружена нефть, землевладелец получает «нефтяную ренту» в размере 12% стоимости продукции нефти на арендованном участке. Уже к 1950 г. примерно на 1/3 всей территории Техаса были заключены такого рода контракты. Техасские землевладельцы получают несколько сот миллионов долларов дохода в год только от этих видов ренты. Следовательно, значительную часть дохода техасских богачей образует сугубо паразитическая рента.

Архаичны не только формы доходов техасцев, но и формы организации их предприятий. Хотя предприятия техасских магнатов, как правило, имеют форму акционерных обществ, многие из них по существу остаются закрытыми «семейными» компаниями, поскольку всеми акциями владеют члены семьи учредителя компании. Б частности, это относится к компаниям семей Клейбергов, Хантов, Ваггонеров, Мекомов, Калленов, Корригэнов и Смитов. Такой характер предприятий, давая некоторые преимущества их владельцам, в то же время ограничивает их возможность ставить себе на службу-чужой капитал.

В этом слабость техасских капиталистов по сравнению с магнатами финансового и промышленного капитала восточных штатов. Техасцы пока еще не смогли создать финансовый аппарат, отвечающий современному уровню развития государственно-монополистического капитализма. Магнаты Техаса имеют больше общего с предпринимателями середины XIX в., чем с банковским капиталом середины XX в.

Строго придерживаясь научного содержания марксистско-ленинского понятия «капиталистическая монополия», вряд ли можно было бы большинство техасских магнатов отнести к категории монополистов. Удельный вес техасцев в контроле над промышленным производством в США незначителен. Все нефтепромышленники Техаса занимают подчиненное положение по отношению к гигантским нефтяным монополиям, контролирующим переработку, транспортировку и рынки сбыта нефти.

Магнаты Техаса —всего лишь богатые аутсайдеры, оперирующие на периферии крупных монополистических объединений, созданных финансовым капиталом восточных штатов. Из числа техасцев, пожалуй, только Джордж Браун, Трой Пост и семья Муди уже проникли в сферу «высших финансов» и монополистических объединений, где-то классово смыкаясь с верхушкой промышленно-финансовой плутократии США.

В отличие от капиталистов восточных штатов, магнаты Техаса редко вступают в деловые партнерства на длительный срок. Обычно они действуют независимо друг от друга или, по их собственному выражению, как «одинокие волки». Подобно тому, как волки время от времени объединяются в стаи для охоты на лося, так и техасские предприниматели объединяют свои финансовые ресурсы для какой-нибудь крупной спорадической операции.

Поэтому говорить о техасской финансовой группе в том же смысле, как говорят о финансовой группе Морганов или финансовой группе Рокфеллеров, — это значит допускать известную передержку. В Техасе нет единой финансовой системы, охватывающей весь штат. Есть лишь локальные группы финансистов, объединяющихся вокруг крупных банков Далласа, Хьюстона и Форт Уорта. Взаимопереплетение финансовых интересов и деловых связей между этими локальными группами весьма слабое.

Для большинства техасских капиталистов нефть — альфа и омега предпринимательской деятельности. Многие из них владеют довольно крупными нефтяными компаниями. Вместе с тем реальный удельный вес техасских капиталистов в нефтяной промышленности США сильно преувеличен.

Например, американский журналист Т. Бьюкенен заявляет, что половина американской нефтяной промышленности принадлежит техасцам. Это утверждение далеко от реального положения вещей. Добыча нефти в Техасе в 1966 г. составляла 35% от общей добычи нефти в США. Примерно 2/3 добычи нефти в самом Техасе приходится на долю 20 гигантских интегрированных компаний, контролируемых Уолл-стрит. Самая крупная доля в добыче техасской нефти (16%) принадлежит рокфеллеровской «Стандард ойл оф Нью-Джерси». Нефтепромыслами в Техасе владеют также крупные химические концерны («Монсанто», «Эллайд кемикл») и десятки менее крупных нетехасских нефтяных компаний. Кроме того, почти все богатые семьи капиталистов восточных штатов стремятся приобрести нефтеносные участки в Техасе с целью диверсификации своих капиталов, а также получения налоговых льгот на доход от нефти. Так, в частности, поступила семья Кеннеди, создав два небольших нефтяных предприятия в Техасе.

На долю техасцев приходится теперь не больше 1/3 добычи нефти в штате. Правда, техасские капиталисты тоже не ограничивают своей предпринимательской деятельности пределами штата: Они владеют нефтепромыслами в Луизиане, Калифорнии, Оклахоме, Вайоминге и других штатах.

В целом можно сделать вывод, что доля техасских капиталистов в общеамериканской нефтедобыче едва ли превышает 15%.

Нефтяные владения техасцев сильно распылены. В Техасе насчитывается около 6 тыс. независимых нефтепромышленников и получателей «нефтяной ренты». Но даже крупнейшие техасские нефтепромышленники по сравнению с гигантской «Стандард ойл оф Нью-Джерси» выглядят пигмеями. В качестве примера можно взять предприятия мультимиллионера — нефтяного магната Гарольдсона Ханта. Его нефтепромыслы дают всего 2 млн. т нефти в год, а предприятия «Стандард ойл» — 30 млн. т. в США и 120 млн. т за границей. Активы нефтяных компаний Ханта составляют примерно 250 млн. долл., в то время как активы всей группы рокфеллеровских нефтяных компаний составляют 25 млрд, долл., т. е. ровно в 100 раз больше.

Но главное даже не в этом. Г. Хант владеет лишь небольшим нефтеперегонным заводом в Алабаме (мощностью 9 тыс. баррелей в день), занятым переработкой низкокачественной нефти в асфальт. Следовательно, всю нефть, добываемую на его нефтепромыслах, Г. Хант вынужден продавать в сыром виде той же «Стандард ойл» или какой-нибудь другой гигантской интегрированной компании. В таком же положении находятся почти все остальные техасские нефтепромышленники. Их роль сводится к положению поставщиков сырой нефти гигантским интегрированным компаниям.

Чем же объяснить, что техасские капиталисты не смогли создать ни одной собственной крупной интегрированной нефтяной компании? Ответ на этот вопрос дает история развития капитализма в нефтяной промышленности США.

К тому времени, когда Ханты, Мэркисоны, Каллены и Мекомы развернули свою предпринимательскую деятельность, восточные промышленники и банкиры уже прочно монополизировали командные высоты в нефтяной промышленности. Захватить все источники природной нефти практически невозможно. Но монополизация средств транспорта, переработки и сбыта нефтепродуктов оказалась для этих магнатов делом вполне посильным. Еще Джон Рокфеллер I разработал и применил эту стратегическую схему нефтяной монополии. Такой же стратегии придерживаются в настоящее время нефтяные монополии как в США, так и на мировом нефтяном рынке. Горстка гигантских интегрированных компаний контролирует подавляющую часть нефтеперерабатывающей промышленности, все главные магистральные нефтепроводы, газопроводы, танкерный флот н почти всю сбытовую сеть нефтепродуктов. Главные нефтяные компании определяют уровень цен на сырую нефть, и они же решают вопрос о том, в каких размерах независимые нефтепромышленники должны вести добычу нефти.

Сфера добычи нефти все еще остается доступной для независимых нефтепромышленников. Но попасть в заповедную сферу операций интегрированных компаний, захваченную финансовым капиталом Нью-Йорка и Питтсбурга, даже для самых богатых аутсайдеров практически невозможно. В 40-х и 50-х годах Мэркисоны пытались создать свою крупную интегрированную нефтяную компанию. В качестве базы операций они намеревались использовать компанию «Дели-тэйлор ойл», располагавшую не только нефтепромыслами, но и нефтеперегонными заводами со сбытовой сетью. Мэркисоны участвовали в строительстве магистральных нефтепроводов и газопроводов в США и Канаде. Но, убедившись в безнадежности своей честолюбивой затеи, они постепенно ликвидировали свои нефтяные «интересы». В 1963—1964 гг. предприятия «Дели-тэйлор ойл» были распроданы по частям восточным группам капиталистов.

Не одни только Мэркисоны не устояли под ударами конкуренции восточных группировок и ликвидировали свои нефтяные предприятия. В 1963 г. группа восточных капиталистов (Бронфман — Лоб) скупила за 250 млн. долл, нефтепромыслы компании «Тексас паси-фик коул энд ойл». В 1965 г. «Синклер ойл» купила за 252 млн. долл, компанию «Тексас галф продьюсинг», владевшую нефтепромыслами в Техасе и концессионными правами в Ливии. Тогда же нью-йоркский химический концерн «Селанез корпорейшн» поглотил «Чэмплин ойл энд рифайнинг» — единственную «интегрированную» нефтяную компанию Техаса.

Здесь упомянуты случаи распродаж техасских нефтяных компаний, достаточно крупных для того, чтобы попасть на страницы крупных газет, в разделе — финансы. Эти случаи — лишь незначительная часть постоянных сделок о продаже более мелких нефтяных предприятий. В 1964 г. «Уолл-стрит джорнэл» писала о бесперспективности положения независимых нефтепромышленников. Обстоятельства для независимых промышленников, указывала газета, сложились так, что многим из них выгоднее продать свое предприятие, чем «цепляться» за него без особых перспектив на успех. Отметив, что на протяжении предшествовавших трех лет главные нефтяные корпорации скупали нефтепромыслы независимых нефтепромышленников на сумму 1 млрд. долл, ежегодно, газета приходит к выводу, что в конечном счете дело идет «ко все большей концентрации собственности на нефтепромыслы в руках примерно 20 крупных интегрированных нефтяных компаний». Показателем степени этой концентрации, по словам газеты, служит тот факт, что за пять лет число нефтепромышленников в Техасе уменьшилось с 6600 до 6200.

Неравноправное положение предприятий независимых нефтепромышленников по сравнению с положением крупных интегрированных нефтяных компаний лучше всего можно проиллюстрировать на примере техасской «Сьюпириер ойл компани» (активы — 361 млн. долл.) — самой крупной независимой нефтяной компании США. Более 50% ее акций владеет семья Кеков. В 1957 г. компания получила нефтяную концессию в Венесуэле. Спустя несколько лет на территории концессии были разведаны богатые месторождения нефти, оцениваемые в 1 млрд, баррелей. Приступив к добыче нефти, «Сьюпириер ойл компани» столкнулась с проблемой рынка сбыта для ее венесуэльской нефти. Попасть на мировой капиталистический рынок сбыта, контролируемый международным нефтяным картелем, —дело безнадежное. Отправлять нефть в США тоже невозможно, потому что для этого требуется лицензия министерства внутренних дел. Лицензия и определенные квоты на ввоз нефти в США представляются лишь тем компаниям, которые имеют нефтеперегонные заводы. «Сьюпириер ойл компани» нефтеперегонными заводами не располагает. В конце концов она была вынуждена в 1964 г. продать свою концессию гигантской «интегрированной» нефтяной компании «Тексако».

В таком же положении оказывается и любой другой владелец иностранной нефтяной концессии из числа аутсайдеров.

В химической промышленности, бурно развивавшейся в Техасе в послевоенные годы, также преобладает восточный капитал. Крупные химические заводы, расположенные в районе Хьюстона и использующие в качестве сырья нефть и природный газ, представляют собой филиалы таких химических концернов, как «Е. И. Дюпон компани», «Монсанто», «Доу кемикл», «Эллайд кемикл», «У. Р. Грэйс энд компани» или же химические филиалы главных нефтяных компаний «Стандард ойл оф Нью-Джерси», «Галф ойл» и др. На территории Техаса возникло значительное число крупных военно-промышленных предприятий, но только одно из них («Линг-Темко-Воут») принадлежит техасским капиталистам. Крупнейший авиационный завод в Форт Уорте (15 тыс. рабочих)—филиал «Дженерал Дайнэмикс».

Техасские капиталисты владеют сотнями промышленных предприятий. Но в большинстве своем это предприятия средних размеров, которые не идут ни в какое сравнение с гигантскими промышленными концернами, контролируемыми восточным капиталом. Из 500 крупнейших промышленных корпораций США только 4 корпорации контролируются техасскими капиталистами:

О дистанции, отделяющей эти крупнейшие промышленные корпорации техасцев от крупнейших корпораций, контролируемых восточным капиталом, можно судить по следующим цифрам: активы «Дженерал моторе» составляют 14 млрд, долл., активы «Стандард ойл оф Нью-Джерси» — 12 млрд., активы «Дженерал электрик» — 3 млрд. долл.

Основные отрасли промышленности США высоко монополизированы. К наиболее монополизированным отраслям промышленности относится производство стали, алюминия, меди, автомобилей, стекла, автомобильных шин, основных химических продуктов, переработка нефти и тяжелое электромашиностроение. Проникнуть в эти отрасли аутсайдерам очень трудно. Поэтому промышленная экспансия техасских капиталистов (в тех случаях, когда их больше не удовлетворяет занятие разведением скота и поисками нефти) направляется в сторону второстепенных, менее монополизированных отраслей промышленности (в строительную промышленность, производство пищевых продуктов, производство электронных приборов, автотранспорт и пр.).

Даже пресловутые богатства техасцев недостаточны для того, чтобы проникнуть в сферу «высших финансов». Мэркисоны однажды пытались осуществить свой «рейд» на Уолл-стрит, но, как указывала американская печать, «сильно обожглись». Вернувшись в Техас из своего неудачного похода на Уолл-стрит, они сконцентрировали внимание на крупных спекуляциях недвижимой собственностью. По словам журнала «Тайм», «они пока что не замышляют новых набегов на гигантские корпорации Нью-Йорка». Больше того, одна из этих корпораций в 1966 г. вырвала у Мэркисонов за 19 млн. долл, контрольный пакет акций крупного книжного издательства «Холт, Райнхарт энд Винстон».

Не только Мэркисоны вынуждены продавать свои предприятия восточным группам. В 1967 г. техасцы Д. Харрингтон и П. Басс продали контрольный пакет акций компании «Бигелоу-Сэнфорд» богатой нью-йоркской семье Бейников. В 1964 г. техасская компания «Фрито-Лэй» в результате слияния была поглощена нью-йоркской компанией «Пепси-кола». Но самой чувствительной для техасцев была потеря предприятий «Лоун стил». Эта компания была создана группой техасских капиталистов вскоре после войны и составляла предмет гордости всего Техаса, символ его «независимости» от стальных монополий Востока. Однако в 1965 г. контроль и над этой компанией перешел к филадельфийской корпорации «Филадельфия-Ридинг».

В сфере промышленной экспансии за пределами нефтяной промышленности и границ штата Техас наибольший успех пока что сопутствует далласскому миллионеру Дж. Лингу — президенту военно-промышленного конгломерата «Линг-Темко-Воут». Но именно этот пример лишь подтверждает зависимость техасских финансистов от Уолл-стрит: ведь именно «Лимэн бразерс» сотворила из Дж. Линга в конце 60-х годов «короля слияний и поглощений».

Техасские банки в первом послевоенном десятилетии росли быстрее, чем банки других районов страны. Депозиты их возросли с 2,5 млрд. долл, в 1944 г. до 18 млрд. долл, в 1966 г. По общей сумме депозитов банки Техаса в настоящее время стоят на пятом месте — после штатов Нью-Йорк, Иллинойс (Чикаго), Пенсильвания и Калифорния.

Ресурсы банков Техаса достаточно велики, чтобы предоставлять местным капиталистам краткосрочные сезонные займы, освободив их от необходимости всякий раз обращаться с просьбой о займе к банкам Нью-Йорка или Чикаго. Но организация крупных долгосрочных займов и эмиссия ценных бумаг продолжает оставаться монополией Уолл-стрит. Дистанция, отделяющая банки Техаса от банков Нью-Йорка (в смысле размеров ресурсов) все еще очень велика. Активы одного лишь рокфеллеровского «Чейз Манхэттн бэнк» почти в 2 раза превосходят общую сумму активов десяти крупнейших банков Техаса. Самый крупный банк Техаса, «Рипаблик нэшнл банк» (Даллас), занимает 20-е место в списке крупнейших банков США.

Главный финансовый центр Техаса — Даллас. Три крупных банка города располагают общей суммой активов в 3,1 млрд. долл. На втором месте стоит Хьюстон, три крупных банка которого имеют общую сумму активов в 2,2 млрд. долл. Два крупных банка находятся в Форт Уорте и два — в Сан-Антонио.

На основании опубликованных данных о главных акционерах крупных техасских банков можно заключить, что последние прочно контролируются группами местных капиталистов. Представители примерно 50 богатейших семей Техаса доминируют в советах директоров 10 крупных банков Далласа, Хьюстона, Форт Уорта и Сан-Антонио. В Далласе Л. Корригэн владеет 23% акций «Меркентайл нэшнл бэнк» и он же совместно с семьями Мартинов, Мэркисонов, Стюартов, Воинов и Уиннов контролирует «Фэрст нэшнл бэнк». В Хьюстоне семьи Джоунсов и Джафетов владеют контрольными пакетами акций «Нэшнл бэнк оф коммерс», а семьи Элкинсов, Вимсов, Браунов, Калленов и Аберкромби контролируют «Фэрст сити нэшнл бэнк». В Сан-Антонио семья Фростов владеет 50% акций «Фэрст нэшнл бэнк». В Форт Уорте представители семей Бернеттов, Ваггонеров, Дунканов и Уиндфоров доминируют в совете директоров этого банка. В совете директоров двух крупных банков Остина доминируют деловые партнеры экспрезидента США Линдона Джонсона.

Страховые компании в Техасе в послевоенные годы развивались, пожалуй, даже быстрее, чем кредитные и депозитные банки. В настоящее время техасские капиталисты контролируют более 10 довольно крупных страховых компаний с общей суммой активов в 5 млрд. долл. Кроме того, в Техасе оперируют свыше 100 более мелких компаний. Крупнейшая страховая компания Техаса, «Америкэн нэшнл лайф иншуренс», имеет активы в 1160 млн. долл, и занимает 22-е место в списке крупнейших компаний страхования жизни в США. Члены семьи Муди владеют контрольным пакетом акций этой компании. Акции страховых компаний представляют все возрастающую часть собственных капиталов техасских мультимиллионеров. У некоторых богатых семей Техаса (Муди, Постов, Карпентеров, Вортхэмов) они составляют основную часть богатства.

Капиталисты, контролирующие страховые компании, используют их для подкрепления своих позиций в других сферах финансовой и промышленной деятельности, вкладывая значительную часть их ресурсов в акции банков и промышленных корпораций. Например, страховая компания «Саутлэнд лайф иншуренс» (контролируемая семьей Карпентеров) владеет 2,8% акций далласского «Рипаблик нэшнл бэнк» и 2,2% акций «Меркентайл нэшнл бэнк». Финансовый магнат и промышленник Трой Пост в 1964 г. приобрел с помощью своей группы страховых компаний («Грэйт Америка корпорейшн») 58% акций авиатранспортной компании «Бранифф Эйруэйс».

В 60-е годы наметилась новая тенденция — переплетение финансовых интересов Техаса и Калифорнии. Трой Пост контролирует крупный калифорнийский «Фэрст вестерн бэнк». Техасцы П. Басс и Д. Харрингтон владеют контрольным пакетом акций калифорнийской инвестиционной компании «Иншуренс секьюри-тиз». Семья Кеков, переселившись в Хьюстон, сохранила крупные капиталовложения в Калифорнии. Говард Юз, техасец по происхождению, имеющий резиденцию в Калифорнии, владеет крупными промышленными предприятиями как в Техасе («Юз тулс компани»), так и в Калифорнии («Юз эйркрафт»). Развитие этой тенденции к сращиванию калифорнийского и техасского капиталов может в будущем породить крупные изменения в расстановке сил на экономической арене США. Калифорния располагает тем, чего недостает техасским капиталистам, — высокоразвитой банковско-финансовой системой.

Финансовые группы Калифорнии. Калифорния подобно Техасу имеет репутацию штата, «бросающего вызов» Уолл-стрит в борьбе за передел экономической и политической власти в Америке. Впервые о возрастающей роли Калифорнии стали говорить еще в 1952 г., когда Ричард Никсон был избран вице-президентом США.

Но особенно большое внимание Калифорния привлекла к себе в ходе президентских выборов 1964 г. Во время избирательной кампании выдвигались предположения, что сторонники Голдуотера черпали силу прежде всего среди военных промышленников Калифорнии и нефтепромышленников Техаса. Тогда же с легкой руки некоторых американских журналистов в литературный оборот был пущен миф о финансовой независимости калифорнийского промышленного и торгового капитала от банков Нью-Йорка.

Поэтому вопрос о действительном удельном весе калифорнийских капиталистов в общенациональной финансово-промышленной системе США представляет значительный интерес.

Финансовые и промышленные магнаты Калифорнии обычно ассоциируются в представлении многих исследователей с военной промышленностью. Для этого есть известное основание. Со времени второй мировой войны Калифорния превратилась в главный центр военной промышленности, специализирующийся на производстве самолетов и ракетного оружия. В 1964 г. на предприятиях, выпускающих военную продукцию, было занято 500 тыс. человек, или 37% общего числа рабочих и служащих обрабатывающей промышленности штата. На долю Калифорнии в 1964 г. приходилось более 20% всех военных заказов, распределяемых правительством США. В этом штате расположены штаб-квартиры и предприятия таких крупных военных корпораций, как «Локхид эйркрафт», «Макдоннэлл-Дуглас» и «Норс аме рикэн авиэйшн» На предприятиях этих трех компаний занято 190 тыс. рабочих. «Норс америкэн авиэйшн» — главный подрядчик при выполнении многомиллиардного проекта «Аполлон». Вокруг этих гигантов возникли сотни мелких и средних предприятий (с числом рабочих от 10 до 500), выполняющих в качестве субподрядчиков заказы на поставку различных деталей и приборов для самолетов и ракет.

Разумеется, бурное развитие военной промышленности значительно способствовало обогащению многих калифорнийских предпринимателей, финансистов и спекулянтов земельными участками. Но далеко не вся военная промышленность Калифорнии принадлежит местным капиталистам. Многие крупные компании представляют собой всего лишь филиалы корпораций, контролируемых восточными финансовыми группами. Например, заводы «Конвэйр» и «Астронотика» — это филиалы компании «Дженерал Дайнэмикс», заводы «Аэроджет-Джене-рал» — филиалы компании «Дженерал тайер энд раббер», заводы «Темпо» — филиалы компании «Дженерал электрик», заводы «Юнайтед текнолоджи» — филиал компании «Юнайтед эйркрафт».

Кроме того, Уолл-стрит контролирует значительную часть акций тех наиболее крупных военных корпораций, которые номинально считаются калифорнийскими. Например, в 1963 г. в ходе борьбы за контроль над корпорацией «Гарретт» обнаружилось, что уоллстритовская инвестиционно-банковская фирма «Меррил Линч, Феннер энд Смит» контролирует около 12% акций этой корпорации, и «голос» нью-йоркских банкиров играл важную роль в решении судьбы «Гарретт». Лоренс Рокфеллер владеет контрольным пакетом акций калифорнийской компании «Марквардт» (производство двигателей для реактивных самолетов и приборов для ракет).

Нельзя сбрасывать со счетов и того, что акционерный капитал наиболее крупных калифорнийских военных корпораций вообще сильно рассредоточен. Это прежде всего относится к корпорациям «Норс америкэн авнэйшн», «Макдоннэлл—Дуглас», «Локхид эйркрафт» и «Норсроп», на долю которых приходится около половины всех военных заказов, получаемых калифорнийскими военными промышленниками. Лица, занимающие главные административные и директорские посты в этих корпорациях, владеют незначительными пакетами акций. Корпорацию «Локхид эйркрафт» основал Роберт Гросс — отпрыск патрицианской семьи Бостона. Но его семья владела не более 5% акций компании. После смерти Р. Гросса в 1961 г. пост главного администратора занимал его брат Кортлэнд Гросс, связанный родственными отношениями с богатейшими семьями Филадельфии. В 1967 г. он покинул пост президента компании с тем, чтобы иметь больше времени для надзора за инвестициями семьи в банках и страховых компаниях Филадельфии.

Предполагаемое слияние «Норс америкэн авиэйшн» с питсбургской «Роквелл-стандард», вероятно, вовлечет калифорнийскую компанию в сферы влияния Меллонов и Хиллманов. По всем признакам значительная часть акций (от 20 до 40%) крупных калифорнийских военных корпораций находится в распоряжении инвестиционно-банковских фирм, инвестиционных компаний и коммерческих банков Нью-Йорка. Поэтому такие корпорации, как «Локхид эйркрафт», «Норс америкэн авиэйшн» и «Норсроп», представляют собой кондоминиумы калифорнийских и восточных финансовых групп.

Ряд менее крупных военных корпораций находится под бесспорным контролем калифорнийских капиталистов. Говард Юз сохраняет полный контроль над корпорацией «Юз эйркрафт». Он поместил акции этой корпорации в созданный им «благотворительный фонд», но оставил за собой право голосования ими. Корпорация «Гарретт» в 1962 г., слилась с нефтяной компанией «Сайнел ойл энд гэз», контрольный пакет акций которой принадлежит калифорнийскому нуворишу Сэмуэлю Мошеру. Промышленник Т. К. Райян вместе с партнерами контролирует около 30% акций компании «Райян аэронотикл».

Особое место в военной промышленности Калифорнии занимает новый гигантский конгломерат — «Литтен индастриз». Военные заказы составляют значительную часть продукции его заводов. С 1955 по 1967 г. «Литтон индастриз» поглотил 45 других компаний, самых разнообразных по характеру производства и выпуску продукции. Организатор этих слияний все та же — уоллстритовская инвестиционно-банковская фирма «Лимэн бразерс».

В настоящее время предприятия этого конгломерата производят самую разнообразную продукцию: электронные приборы, канцелярские, счетные и пишущие машины, подводные лодки, бумагу и пр. В 1964 г. около 60% всей продукции предприятий «Литтон индастриз» было связано с выполнением военных заказов. Пост главного администратора корпорации занимает один из ее главных основателей — Чарльз Торнтон. Ему принадлежит около 5% акций рыночной ценой около 100 млн долл. Тот факт, что Ч. Торнтон занимает пост директора «Лимэн корпорейшн», подчеркивает сохранение тесной финансовой связи «Литтон индастриз» с Уолл-стрит.

Когда в американской прессе говорят о том, что Калифорния бросает вызов Уолл-стрит, то обычно имеют в виду ее банки, особенно «Бэнк оф Америка». Действительно финансовые институты Калифорнии превратились в значительную силу. По размерам активов и депозитов коммерческие банки этого штата занимают второе место после Нью-Йорка. В начале 1966 г. банки Калифорнии располагали депозитами на сумму 35 млрд, долл., или 9,5% всех банковских депозитов страны (банки штата Нью-Йорк — 95 млрд, долл.). Главный финансовый центр штата — Сан-Франциско. На долю пяти крупных банков этого города в 1965 г. приходилось 2/3 всех банковских депозитов Калифорнии. Второй по значению финансовый центр штата — Лос-Анджелес. Пять крупных банков города в 1966 г. располагали депозитами на сумму 10 млрд. долл.

В Калифорнии большое развитие получила особая категория банков: сберегательно-кредитные ассоциации. В 1964 г. они располагали активами в 21 млрд, долл., или 20% общей суммы активов всех банков этой категории в США. Законы США ограничивают деятельность этих банков преимущественно сферой финансирования строительства индивидуальных жилых домов (ссуды под ипотечные закладные).

Учредительство сберегательно-кредитных ассоциаций породило в Калифорнии новых мультимиллионеров, пожалуй, в большей степени, чем военная промышленность.

Доминирующей финансовой силой в Калифорнии был и остается «Бэнк оф Америка». По размерам активов и депозитов это крупнейший банк в стране. В начале 1966 г. его активы превышали 16 млрд, долл., что составляло около половины общей суммы активов всех коммерческих банков Калифорнии. «Бэнк оф Америка» имеет бурную историю, наполненную ожесточенными схватками с банками Уолл-стрит, что сказывается на борьбе двух главных буржуазных партий США. Было время, когда этот банк распространял свое финансовое влияние на пять западных штатов, захватил «предмостные укрепления» даже в самом Нью-Йорке и обладал весьма сильным «голосом» в Вашингтоне.

Период наиболее успешной экспансии финансовой «империи» «Бэнк оф Америка» совпал с периодом пребывания у власти президентов от демократической партии — Рузвельта и Трумена. Основатель банка А. П. Джанини в своей борьбе против нью-йоркских банкиров (в большинстве своем — республиканцев) предпочитал опираться на партию демократов.

Правительства Рузвельта и Трумена оказывали ему значительную поддержку в обмен на те политические услуги, которые Джанини и его партнеры могли оказать в Калифорнии кандидатам партии демократов во время избирательных кампаний.

С 1952 г., после прихода к власти республиканского правительства Эйзенхауэра, положение финансовой группы Джанини резко ухудшилось. В правительственных органах на смену сторонникам Джанини пришли ставленники уоллстритовских банкиров. Обвинения в монополистической практике, выдвигавшиеся в американской прессе и раньше против группы «Бэнк оф Америка», теперь стали подкрепляться административными и законодательными мерами. Главные удары были направлены против холдинговой компании «Трансамерика», с помощью которой группа Джанини контролировала 47 банков и несколько крупных страховых компаний в пяти западных штатах.

В 1952 г. Совет директоров Федеральной резервной системы принял постановление, обязывающее «Трансамерику» ликвидировать принадлежащие ей акции этих банков. После длительной тяжбы в судах «Трансамерика» была вынуждена отказаться от контроля над 24 банками.

В 1956 г. конгресс США принял новый закон о банковских холдинговых компаниях, запрещающий им владеть более 5% акций любой компании, не являющейся банком. Финансовые круги Уолл-стрит не скрывали, что главной мишенью авторов этого закона была «Трансамерика». Выполняя требования этого закона, «Трансамерика» в апреле 1958 г. была вынуждена передать вновь созданной холдинговой компании «Вестерн банк корпорейшн» свои контрольные пакеты акций банков, сохранив за собой страховые компании и несколько других предприятий.

Таким образом, финансовая «империя» Джанини была расчленена на три части. Не без злорадства отмечая этот факт, журнал «Мэгэзин оф Уолл-стрит» с удовлетворением писал, что в апреле 1958 г. был положен конец «целой эпохе деятельности «Трансамерики» в качестве главного двигателя финансовой экспансии Дальнего Запада».

Однако злоключения наследников «империи» Джанини на этом не кончились. Вскоре правительственные органы потребовали от «Вестерн бэнк корпорейшн» ликвидировать контрольный пакет акций «Фэрст вестерн бэнк энд траст», (в Лос-Анджелесе) с активами в 630 млн. долл. В 1962 г. «Вестерн бэнк корпорейшн» была вынуждена продать свой пакет акций другому калифорнийскому банку «Фэрст вестерн бэнк», принадлежащему техасскому финансовому магнату Трою Посту.

«Бэнк оф Америка», лишившийся прямой связи с холдинговыми компаниями «Трансамерика» и «Вестерн бэнк корпорейшн», вместе с тем утратил и возможность для «агрессивных действий» за пределами Калифорнии, т. е. ведения конкурентной борьбы с восточными финансовыми группами. Больше того, нью-йоркские банки начали прибирать к рукам «Трансамерику». В настоящее время крупнейший индивидуальный акционер этой холдинговой компании — уоллстритовский банкир Гарольд Аллен, Усиленно скупает акции «Трансамерики» и нью-йоркская «Аллегэни корпорейшн». В начале 1965 г. она уже владела пакетом в 300 тыс. акций «Трансамерики» и, как видно, намерена продолжать скупку ее акций.

Кто сегодня персонально контролирует «Бэнк оф Америка», к сожалению, сказать довольно трудно. Основатель банка, А. П. Джанини, умер в 1949 г., а в 1952 г. умер и его преемник на посту главного администратора банка, Марио Джанини. В настоящее время одним кз директоров банка является дочь А. П. Джанини, Клэр Джанини-Гоффман. Ей оказывают эту честь скорее из уважения к имени основателя банка, чем из почтения к ее пакету акций: семья Джанини никогда не владела крупными пакетами акций ни «Бэнкоф Америка», ни холдинговой компании «Трансамерика». Особая комиссия федеральной резервной системы, обследовавшая в 1952 г. «Бэнк оф Америка», отметила, что семья Джанини владела всего лишь 0,2% акций банка или контролировала их. Джанини мог осуществлять контроль над банком благодаря поддержке тесно спаянной группы богатых калифорнийских промышленников, торговцев и плантаторов-виноделов (многие из них — итальянского происхождения). Давние партнеры и ставленники-Джанини все еще довольно широко представлены и в нынешнем составе совета директоров банка (М. Хэйл, П. Хэйл, Ф. Феррогиаро, Л. Петри, Н. Петри, А. Скарборо, Р. Дигиоргио, Р. Тогназини, Э. Кайзер). С 1967 г. в состав директоров банка входит представитель богатейшей семьи Калифорнии — Джордж Геття. По данным на 1962 г., самым крупным пакетом акций (около 5%) владел фонд служащих банка. Надо полагать, что совет директоров пользуется правом голосовать этим пакетом акций.

«Бэнк оф Америка» вместе с другими крупными банками Калифорнии несомненно освободил местных промышленников и торговцев от необходимости каждый раз обращаться к банкам Нью-Йорка за получением краткосрочных сезонных займов. Но эта независимость от Уолл-стрит не распространяется на крупные долгосрочные займы и на операции, связанные с эмиссией новых выпусков акций. Возможности коммерческих банков (даже таких гигантов, как «Бэнк оф Америка») в деле организации крупных долгосрочных займов за счет собственных ресурсов сильно ограничены.

В США главным источником крупных долгосрочных займов служат огромные ресурсы страховых компаний. Нью-Йорк вместе с его финансовыми спутниками (Бостоном, Хартфордом, Ньюарком и Филадельфией) остается районом сосредоточения крупнейших страховых компаний страны. Конечно, в Калифорнии тоже есть крупные страховые компании, но в сравнении с нью-йоркскими они выглядят третьестепенными филиалами последних. Крупнейшая страховая компания Калифорнии, «Оксидентл лайф иншуренс», располагает активами в 1200 млн. долл., в то время как активы нью-йоркской «Метрополитэн лайф иншуренс» составляют 23 млрд. долл. В качестве иллюстрации относительной слабости финансовых позиций «Бэнк оф Америка» по сравнению с банками Нью-Йорка полезно привести эпизоды с финансированием промышленных предприятий Генри Кайзера.

Тесная связь между промышленником Г. Кайзером и банкиром А. П. Джанннн установилась еще в те годы, когда Кайзер делал первые шаги на пути к созданию обширной промышленной «империи». «Джаннни, — говорится в официальной истории «Бэнк оф Америка», — поддерживал Кайзера со времени первой мировой войны... Их объединяло общее стремление поднять Калифорнию до уровня штатов первого ранга н избавить таким образом экономику западных штатов от господства Уолл-стрит». Джаннни не только финансировал создание первых предприятий Кайзера, но н, используя свое влияние в политических кругах Вашингтона, помогал ему добывать правительственные подряды на строительство дорог, плотин н крупных гидростанций. В первые дни пребывания Франклина Рузвельта в Белом Доме Джанннн послал ему следующее письмо: «Я хочу рекомендовать Вам г. Генрн Кайзера... Он находится в Вашингтоне н хотел бы посоветоваться с Вами..'. Он человек выдающихся способностей ...— друг н клиент «Бэнк оф Америка» с первых дней его приезда в Калифорнию. Я буду Вам очень благодарен за любую оказанную ему любезность». В годы второй мировой войны с помощью Джанннн н правительственных органов Кайзер сумел проникнуть в стальную и алюминиевую отрасли промышленности, создав «Кайзер стнл» н «Кайзер алюмннум энд кемнкл компанн». Вскоре после войны «Бэнк оф Америка» предоставил Кайзеру заем в 12 млн. долл, для приобретения автомобильного завода.

После войны финансовое положение разбухшего промышленного концерна Кайзера оказалось до крайности напряженным. Речь шла об эмиссии акций и облигаций займов на сотнн миллионов долларов. «Бэнк оф Америка» не мог взять на себя эту финансовую операцию: законы США запрещают коммерческим банкам участвовать в операциях, связанных с эмйссней ценных бумаг для частных корпораций. Такого рода операции, как уже указывалось, — прерогатива инвестиционно-банковских фирм Уолл-стрит. Г. Кайзеру не оставалось ничего иного, как отправиться «с протянутой рукой» к тем самым банкирам Уолл-стрит, от господства которых он и Джанннн пытались избавить Калифорнию.

Задачу рекапитализации компаний Кайзера взяла иа себя одна из самых авторитетных инвестиционно-банковских фирм Нью-Йорка — «Фэрст Бостон корпорейшн». В период между 1948 и 1958 гг. она сумела добыть для Кайзера 1,5 млрд. долл, посредством выпуска обычных и привилегированных акций, закладных облигаций и получения прямых крупных займов от группы нью-йоркских страховых компаний. Промышленная «империя» Кайзера была спасена от распада, но избежать этого ему удалось лишь ценой вассальной зависимости от Уолл-стрит. Задолженность предприятий Кайзера настолько велика, что пройдут многие годы, прежде чем он сможет выпутаться из финансовых сетей, которыми его опутали банкиры Уолл-стрит.

Не смог «Бэнк оф Америка» вытащить из капкана, поставленного восточными банками, и другого своего постоянного клиента, миллиардера Говарда Юза.

Наконец, «Бэнк оф Америка» потерпел поражение в борьбе за контроль над корпорацией «Дуглас эйркрафт» (активы —600 млн. долл.), которая принадлежала к числу крупнейших промышленных предприятий Калифорнии. Основные перипетии этой борьбы уже были описаны выше. Здесь важно подчеркнуть лишь то, что «Дуглас эйркрафт» по сути дела была кондоминиумом семи банков, обеспечивавших ей постоянный источник кредитов: неофициальными лидерами были три нью-йоркских банка: «Чэйз Манхэттн бэнк», «Фэрст нэшнл сити бэнк» и «Морган гаранти траст», а калифорнийский «Секьюрити фэрст нэшнл бэнк» играл второстепенную роль.

Отношения «Дуглас эйркрафт» с восточными банками обострились именно после того, как в группу кредиторов включился «Бэнк оф Америка» и главные администраторы «Дуглас эйркрафт» сделали крен в его сторону. Нью-йоркские банкиры начали выражать свое недовольство тем, что их плохо информируют о положении дел компании. Когда же в 1966 г. финансовое положение компании «Дуглас эйркрафт» резко ухудшилось и под давлением восточных банков ее директоры стали склоняться в пользу слияния с детищем Рокфеллёра, компанией «Макдоннэлл», то «Бэнк аф Америка» сделал отчаянную попытку сохранить «Дуглас эйркрафт» в сфере влияния «калифорнийских интересов».

В качестве претендента иа слияние с «Дуглас эйркрафт» внезапно выступила компания «Сайнел ойлэидгэз». Ее представители явились к директорам «Дуглас эйркрафт», имея на руках письмо «Бэнк оф Америка», гарантировавшего заем в 100 млн. долл, на случай, если предложения «Сайнел ойл энд гэз» будут приняты. Совет директоров «Дуглас эйркрафт» отклонил это предложение, поскольку их «больная» компания нуждалась в более обильном «вливании крови», чем сулил «Бэнк оф Америка».

Большинство крупных капиталистов, оперирующих в Калифорнии, имеют некоторые общие региональные интересы. Но это совсем не означает, что они представляют собой столь же спаянную финансовую группу, как, например, моргановская, рокфеллеровская или меллновская. Поэтому так называемая калифорнийская финансовая группа, о которой говорят некоторые авторы, на самом деле столь же призрачна, как и техасская группа. В Сан-Франциско, Лос-Анджелесе, Сан-Диего и Би-верли-Хиллс существуют около 10 соперничающих между собой групп. Магнаты Калифорнии менее провинциальны, чем, например, их техасские собратья. Многих из них деловые, финансовые и родственные отношения привязывают к нью-йоркским банкам куда сильнее, чем к банкам Калифорнии. Так, Чарльз Торнтон связан с уоллстритовской фирмой «Лимэн бразерс», Роберт Нэговэн — с фирмой «Меррил Линч, Феннер энд Смит», Нортон Саймон — с фирмой «Голдмен энд Сакс».

Противоречат фактам также и попытки отождествлять магнатов Калифорнии только с военной промышленностью. Источники первоначального накопления капиталов калифорнийских магнатов довольно разнообразны. Из 40 богатейших семей капиталистов Калифорнии (с капиталом свыше 50 млн. долл.) только Чарльз Торнтон обязан происхождению своего состояния акционерному учредительству корпорации с крупным удельным весом военных заказов. Для других семей крупнейших капиталистов Калифорнии главным источником обогащения послужили нефтяная промышленность (для четырех семей), торговля (для четырех семей), банки и сберегательно-кредитные операции (для пяти семей), электроника (для четырех семей), инженерно-строительные фирмы (для двух семей), газетно-книжные издательства (для двух семей), производство кинофильмов (для двух семей), косметика (для двух семей), виноделие (для двух семей), производство бумаги (для одной семьи), меди (для одной семьи), алюминия (для одной семьи), игрушек (для одной семьи), крупное землевладение (для одной семьи).

Борьба между финансовыми группами за передел сфер влияния. Большинство перечисленных в нашем списке 30 финансовых групп в США сформировалось в XX в. Они поделили между собой внутренний рынок сбыта важнейших видов промышленной продукции, захватив контроль первоначально над преобладающей частью производства стали, угля, меди, алюминия, нефтепродуктов, основных химических продуктов, а затем — электроэнергии, автомобилей, авиаракетной техники, электрических и электронных машин. Финансовые группы поделили между собой также и контроль над всеми видами транспорта и предприятиями связи. Под их господством во второй половине XX в. оказались лучшие источники важнейших видов сырья: нефти, природного газа, серы, железной руды, руд цветных металлов, а также леса.

В сферы влияния 30 финансовых групп входят предприятия ведущих отраслей промышленности и транспорта с общей суммой активов в 200 млрд. долл. Кроме того, в форме кондоминиумов эти группы дополнительно контролируют примерно 75 гигантских корпораций с общей суммой активов в 100 млрд. долл. Приведенные цифры отражают удельный вес монополистических союзов в экономике США.

Нынешнее соотношение сил между основными финансовыми группами США сложилось в результате почти вековой острейшей конкурентной борьбы в среде американской буржуазии. Особенно острый, можно сказать, необузданный характер «войны» между отдельными промышленниками и банкирами имели в период становления монополистического капитализма.

В последующий период конкурентная борьба между главными монополистическими союзами в США стала принимать более «упорядоченный» характер в результате резкого изменения общих условий существования всей мировой капиталистической системы. В обстановке общего кризиса капитализма американский финансовый капитал старается избегать таких форм и методов борьбы, которые могли бы вызвать трещины в дряхлеющем здании буржуазного общества.

Ни один из крупных капиталистов не рискнет сегодня прибегнуть к тем средствам открытой конкурентной борьбы, которые в свое время применяли против своих соперников основатели финансовых династий Корнелиус Вандербильт, Джон Рокфеллер I и Эдуард Гарриман.

Размеры и сила монополистических объединений по сравнению с концом XIX в. и началом XX в. настолько увеличились, что лобовое столкновение некоторых из них могло бы привести к опустошительным последствиям, подобным тем, которые испытывала средневековая Западная Европа от междоусобных войн крупных феодалов. Установившаяся с 30-х годов XX в. система правительственного «полицейского» надзора над корпорациями, с одной стороны, и система негласных картельных соглашений, с другой, оказывают определенное сдерживающее влияние на выбор средств и методов капиталистической конкурентной борьбы.

Антитрестовские законы формально запрещают создание картелей в современной Америке. Но тем не менее картельная практика поддержания цен, установления квот объема производства и географического распределения рынков существует во всех главных отраслях промышленности.

Нельзя не заметить, например, необычайно точной системы распределения долей производства между главными интегрированными корпорациями в стальной, автомобильной, нефтяной и медной промышленности. С 1955 по 1967 г. доля «Дженерал моторе» в производстве легковых автомобилей колебалась от 50 до 53%, доля «Форд мотор» — от 25 до 30 и доля «Крайслера»— от 15 до 20%. Если бы «Дженерал моторе» и «Форд мотор» пожелали увеличить собственный объем производства за счет «Крайслера», то им ничего не стоило бы раздавить последнюю. Но они не только сознательно «терпят» существование конкурента в лице «Крайслера», но и стараются иногда продлить жизнь дышащей на ладан «Америкэн моторе». Пресса американских монополий утверждает, что правление «Дженерал моторе» будто бы всякий раз испытывает озабоченность, когда ее доля в производстве автомобилей слишком далеко выходит за пределы 50%. Этому можно поверить, если учесть, что даже Джордж Ромни, один из членов правительственного кабинета президента Ричарда Никсона, в 1967 г. призывал расчленить «Дженерал моторе». Для таких гигантов, как «Дженерал моторе» и «Юнайтед Стейтс стил» (последняя ставит своей целью те выходить за пределы 35%-ной доли общенационального производства стали) политика «самоограничения» далеко не случайна. Гигантские корпорации в автомобильной и сталелитейной промышленности всемерно стремятся поддержать миф о существования острейшей конкуренции в этих отраслях промышленности.

Возможность картельной практики облегчается тем, что крупные банки связывают промышленные корпорации, доминирующие в той или иной отрасли промышленности, в один узел посредством взаимопереплетающихся директоратов. Федеральная торговая комиссия, изучавшая в начале 50-х годов экономические последствия взаимопереплетающихся директоратов, пришла к следующему заключению: «Взаимопереплетающиеся связи среди корпораций одной и той же отрасли промышленности могут иметь значение... с точки зрения тенденции предотвращать возможность для одной компании вторгаться в поле деятельности другой компании, занятой в параллельной сфере производства... Не может быть сомнения в том, что такие взаимопереплетающиеся связи среди компаний одной и той же отрасли промышленности ... могут устранить конкуренцию среди окопавшихся в них крупных компаний. Специализация среди фирм, сопровождаемая взаимной сдержанностью каждой из них, в смысле вторжения в сферу Других, может ограничить число конкурентов, занятых производством специализированного вида продукта или может даже превратить каждую специализированную сферу в фактическую монополию».

Одним из факторов, порождающих тенденцию к «взаимной сдержанности» в смысле вторжения одной группы финансового капитала в сферу другой, служит также переплетение личных инвестиций семей крупнейших капиталистов Америки. Такое переплетение финансовых интересов может быть результатом либо диверсификации личных вложений, либо переплетения родственных связей. Влияние этого фактора особенно заметно в поведении основных финансовых групп восточных штатов. В отличие от их предков, «баронов-грабителей» XIX в., нынешние финансовые магнаты Нью-Йорка, Питтсбурга, Бостона и Филадельфии ведут между собой конкурентную борьбу «в белых перчатках», с соблюдением определенных правил игры. Финансовый поединок между ними обычно напоминает тихую партию в шахматы, в которой игроки стараются воспользоваться оплошностью противника или заманить его маневром в такое положение, когда он вынужден отдать ту или другую фигуру, не поднимая особого шума из-за проигрыша. Разумеется, это отнюдь не значит, что партнеры стали менее кровожадными, а капитал утратил неотъемлемое стремление к прибыли: просто их личные состояния и капиталы настолько переплелись, что подчас трудно сказать, где кончаются «интересы» Лимэнов, Морганов, Гарриманов и Кэбботов и начинаются «интересы» Меллонов, Рокфеллеров, Миллбэнков и Грейсов.

Основные финансовые группы восточных штатов, поставившие под свой контроль крупнейшие банки, страховые компании и промышленные корпорации страны (с общей суммой активов около 300 млрд, долл.), имеют склонность к поддержанию статус-кво. В общем и целом их устраивают нынешние границы сфер влияния. Но раздел сфер влияния всегда основан на силе, а сила меняется в зависимости от экономического и политического развития. Поэтому существующий в каждый данный момент раздел сфер влияния, как говорил В. И. Ленин, «...не исключает передела, если отношения силы — вследствие неравномерности развития, войн, крахов и т. п. — изменяются».

Наиболее заметные изменения в границах сфер влияния американских финансовых групп произошли под влиянием чрезвычайных условий, порождённых в экономике США второй мировой войной. Значительную роль сыграли и некоторые особенности развития политической надстройки государственно-монополистического капитализма по сравнению с 30-ми годами. Например, новое законодательство о банках и холдинговых компаниях способствовало ослаблению позиций Моргаиовской группы и косвенно — относительному усилению финансовых позиций Рокфеллеров. Чаще, чем раньше, в борьбу между финансовыми группами оказывается замешанным правительственный аппарат. Семьи Рейнольдсов, Кайзеров и Гарвеев смогли проникнуть в алюминиевую промышленность только благодаря поддержке правительства. Связи в правительстве помогли группе Ханна — Хэмфри проникнуть в никелевую промышленность и получить богатую железорудную концессию в Бразилии. Независимые нефтяные компании «Гетти ойл», «Филлипс петролеум» и «Сайнел ойл энд гэз» смогли проникнуть в ближневосточный комплекс нефтяных концессий только с помощью правительства Трумена.

Особенность и специфика конкурентной борьбы между монополиями США в современных условиях становится понятной, если обратиться к одному нз эпизодов передела производственных квот, рынков сбыта и источников сырья в алюминиевой промышленности.

Проникновение капиталов семьи Рейнольдсов в алюминиевую промышленность — один из интереснейших фактов истории современных финансовых групп Америки. До 1940 г. меллоновская «АЛКОА» сохраняла почти полную монополию на выплавку алюминия в США. Но еще в 20-х годах алюминий стал предметом особого интереса семьи Рейнольдсов, контролировавшей крупнейший в США табачный концерн. В 1926 г. Рейнольдсы начали производить алюминиевую фольгу для упаковки сигарет. Желая избежать зависимости от поставок меллоновского алюминия, они решили наладить собственное производство этого металла и смогли сделать это только благодаря энергичной поддержке со стороны правительства Рузвельта и особым условиям, порожденным войной. «Мы втолкнули Рейнольдсов в алюминиевую промышленность, действуя в широких масштабах», — писал в своих мемуарах Джесси Джоунс.

На президентских выборах семья Рейнольдсов всегда поддерживала кандидатов партии демократов, ставя на их сторону и свои деньги, и свое влияние в южных штатах. Ричард Рейнольдс одно время был казначеем национального комитета партии демократов и помогал Франклину Рузвельту собирать деньги в избирательные фонды. Поэтому Рейнольдсы имели право претендовать на особое покровительство со стороны Рузвельта и его министров. В 1939—1940 гг. Рейнольдсы получили от правительства США 36 млн. долл, льготных займов на постройку алюминиевых заводов. Правительство обеспечило эти заводы электроэнергией с государственных гидростанций.

Меллоны также имели своих ставленников в праительстве в лице А. Гарримана и Г. Стимсона, которые пытались помешать осуществлению планов Рейнольдсов. В частности, они добивались выделения всех излишков государственной электроэнергии заводам «.АЛКОА».

Но президент Рузвельт и министр внутренних дел Гарольд Икее твердо стояли на стороне Рейнольдсов. «Мы обсуждали вопрос об «АЛКОА», — писал в своем дневнике Икее, — и он (Рузвельт.—И. Б.), по-видимому, горит таким же желанием сокрушить этот трест, как и я... Мы создаем (в лице «Рейнольдс металс») действительного соперника для «АЛКОА».

После окончания войны Рейнольдсы приобрели по дешевой цене шесть правительственных алюминиевых заводов и превратились в крупных производителей алюминия. В 1959 г. на долю «Рейнольдс металс» приходилось 27% всего производства алюминия в США. Но доступ к заграничным рынкам сбыта и к источникам сырья для компании Рейнольдсов все еще оставался крайне ограниченным. Возможность передела мировых рынков сбыта в пользу «Рейнольдс металс» появилась в конце 50-х годов в связи с финансовыми затруднениями английской компании «Бритиш алюминиум», которая располагала как раз тем, чего не доставало компании «Рейнольдс металс», — широкой сбытовой сетью в Англии, Франции, Индии, Пакистане и Австралии. Кроме того, «Бритиш алюминиум» владела концессиями на добычу бокситов в Новой Гвинее и Австралии. Еще в 1957 г. Рейнольдсы через инвестиционно-банковскую фирму «Кун, Лоб» начали нащупывать пути к приобретению контроля над «Бритиш алюминиум». В последующих финансовых операциях видную роль сыграл лондонский банкир Сигмунд Уорбург, родственник одного из главных партнеров фирмы «Кун, Лоб». С. Уорбург посоветовал Рейнольдсам вступить в сделку с английской фирмой «Тьюб Инвестментс» и совместно с ней производить тайную скупку акций «Бритиш алюминиум».

Проведав о намерениях Рейнольдсов, компания «АЛКОА» решила опередить ее. Она предложила «Бритиш алюминиум» заем в обмен на 1/3 акций последней и при условии, что в состав ее правления войдут три представителя Меллоновской группы. Правление «Бритиш алюминиум» в ноябре 1958 г. приняло предложение «АЛКОА», опиравшейся на поддержку Моргановского банка. Но к этому времени значительная часть акций «Бритиш алюминиум» уже оказалась в руках «Рейнольдс металс» и ее английского союзника — «Тьюб Инвестментс», которые продолжали скупать акции «Бритиш алюминиум» по вздутым ценам.

В конце декабря 1958 г. группа из 14 банков, возглавляемая лондонским филиалом Морганов («Морган, Гренфель»), сделала отчаянную попытку осуществить сделку между «АЛКОА» и «Бритиш алюминиум». Банкиры, апеллируя к патриотизму английских акционеров, просили их воздерживаться от продажи своих акций Рейнольдсам. Но патриотизм английского банка «Морган, Гренфель» — дело довольно сомнительное, а цена, по которой маклеры Рейнольдсов скупали акции «Бритиш алюминиум», была слишком соблазнительной. Кроме того, «Рейнольдс метал с» и «Тьюб Инвестментс», чтобы склонить общественное мнение Англии на свою сторону, объявили, что для приобретения акций «Бритиш алюминиум» они создают совместную компанию, в которой английской «Тьюб Инвестментс» будет принадлежать 51% акций, а «Рейнольдс металс» — 49%. К середине января 1959 г. группа «Рейнольдс металс» и «Тьюб Инвестментс» располагала 87% акций «Бритиш алюминиум». Победа в этой битве обошлась Рейнольдсам в 45 млн. долл. Но зато теперь они получили доступ к мировым рынкам сбыта алюминия и к источникам сырья. В придачу к этому под их контролем оказались крупные производственные мощности алюминиевых заводов «Бритиш алюминиум» в Канаде и Норвегии.

В 50-х годах с помощью правительства в алюминиевую промышленность США проникла семья калифорнийских промышленников Гарвеев. Подобно Рейнольдсам, семья Гарвеев связала свою судьбу с демократической партией, оказывает ее кандидатам щедрую финансовую поддержку, сторицей окупаемую выгодными связями в конгрессе и правительственном аппарате. Покровительство, оказываемое алюминиевым предприятиям Гарвеев, в некоторых случаях, даже в понимании дельцов крупного бизнеса, выходило за рамки «приличий». Конгрессу США пришлось заниматься расследованием обстоятельств, при которых Гарвеи получили правительственные субсидии, гарантии и налоговые льготы своим предприятиям в США и за границей. На заседании одной из комиссий конгресса, отвечая на прямой вопрос: смогла бы его семья без этого стать производителем алюминия, — Лоренс Гарвей не колеблясь ответил: «Нет, не смогла бы».

Эти факты подводят нас вплотную к проблемам взаимосвязи и диалектического единства между политикой и экономикой при функционировании современного монополистического капитала. Магнаты финансового и промышленного капитала не могут ныне стоять вне политики, даже если бы они хотели этого. Императив самосохранения требует от них самого активного участия в ней. В этом смысле можно сказать, что современная финансовая олигархия вовлечена в политику в силу экономического детерминизма. В самом деле правительство США — распределитель миллиардных военных заказов. Государственные субсидии, скрытые и открытые, представляют собой нормальное необходимое условие функционирования капиталистической экономики. Государство предоставляет гарантии вывезенным за границу капиталам. Оно может «наградить» своих фаворитов льготным отпуском электроэнергии с государственных электростанций или льготными условиями амортизации капитала. Правительственные регулирующие органы могут облегчить или, наоборот, затруднить осуществление тех или иных корпорационных слияний или поглощений.

В этих условиях борьба за сферы экономического влияния неизбежно сочетается с борьбой за политическое влияние. По выражению американских социологов У. Адамса и Г. Грэя, финансовые группы в настоящее время являются по преимуществу «политизированными единицами», добивающимися удовлетворения своих интересов через правительственные органы. «Центры экономической власти», признают Адамс и Грэй, имеют тенденцию к переплетению с «центрами политической власти».