Политическая монополия двух главных буржуазных партий США, республиканской и демократической, существует свыше 100 лет. Все попытки создать третью партию, достаточно сильную для того, чтобы избрать президента США или сформировать самостоятельную фракцию в конгрессе, оказывались безуспешными. Монополистический капитал США дорожит таким порядком вещей: при этой системе избиратели имеют некоторую иллюзию свободы выбора между кандидатами двух партий, и в то же время обе партии являются надежными проводниками политики финансовой олигархии. Защитники этой системы утверждают, что именно благодаря ей «американская форма правления сохранила устойчивость, которая поистине представляет собой феномен политической жизни».

Демократы и республиканцы: распределение ролей. Одна из особенностей американской двухпартийной системы состоит в том, что обе партии, хотя и в разных пропорциях, включают в свой состав представителей всех слоев класса буржуазии. Большинство магнатов промышленно-финансового капитала, причем наиболее богатых и влиятельных, числятся зарегистрированными членами республиканской партии. Но и на долю демократической партии остается вполне достаточно представителей финансовой олигархии, для того чтобы они могли держать под своим контролем руководство партией.

Тот факт, что большинство магнатов промышленного и финансового капитала оказалось в республиканской партии, объясняется не столько их особыми экономическими интересами в настоящее время, сколько следствием происхождения партий.

Республиканская партия возникла в середине XIX в. как партия по преимуществу буржуазии северных штатов. Демократическая партия сложилась как блок плантаторов южных штатов и представителей национальных меньшинств (ирландцев, евреев, итальянцев и поляков) крупных городов Севера. Для Рокфеллеров и Меллонов принадлежность к республиканской партии — такая же семейная традиция, как для Рейнольдсов (штат Виргиния) — принадлежность к демократической партии.

В силу этих же исторических традиций в политическом активе демократической партии числятся почти все богачи Техаса, а живущие в северных штатах капиталисты-аутсайдеры англо-саксонского происхождения предпочитают партию республиканцев. Аутсайдеры европейского происхождения, наоборот, как правило, примыкают к демократической партии. Слой наемных администраторов оказывает предпочтение в основном республиканской партии. Это особенно относится к администраторам крупных корпораций Нью-Йорка, Бостона, Питтсбурга, Чикаго и других городов северных штатов. Здесь в корпоративном мире партия республиканцев (партия Рокфеллеров, Меллонов и Дюпонов) имеет ореол респектабельности, и поэтому принадлежность к ней дает лишний шанс для успешной карьеры наемного администратора.

Большинство фермеров в последние десятилетия поддерживают демократическую партию, но капиталистическая верхушка этого слоя склоняется на сторону партии республиканцев. Лица свободных профессий примерно в равных размерах входят в обе партии, причем богатые врачи явно предпочитают республиканскую. В общем класс американской буржуазии, взятый в целом, делит свои силы и внимание между двумя партиями более или менее поровну.

Начиная с 30-х годов, новую заметную политическую струю в социальный состав демократической партии внесли профсоюзы. Официально американские профсоюзы стоят вне партийной политики. Они продолжают придерживаться старой политической доктрины Гомперса, гласящей: «Вознаграждать своих друзей и наказывать врагов». Согласно этой доктрине, профсоюзы оказывают поддержку кандидату любой партии, если он «дружественно» относится к рабочим организациям. Но в послевоенный период стало очевидно, что подавляющая часть профсоюзных организаций оказывает предпочтение кандидатам демократической партии. Профсоюзы собирают и вносят деньги в ее избирательные фонды и в некоторых случаях проводят значительную работу на избирательных участках в пользу ее кандидатов. На президентских выборах 1964 г. 83% принимавших участие в голосовании членов профсоюза голосовали за демократа Линдона Джонсона и всего лишь 17% — за республиканца Голдуотера.

В связи с тем, что профсоюзы все активнее выступают в избирательных кампаниях на стороне демократической партии, в американской политической литературе время от времени высказываются предположения, что в конечном счете она превратится в некое подобие английской лейбористской партии. Действительно, если судить о характере этой партии на основании того, как выглядит ее организация в штате Нью-Йорк, где удельный вес профсоюзов особенно значителен и где существуют сильные либеральные фракции (организация «Американцы за демократические действия», нью-йоркская либеральная партия), то эти предположения могут показаться вполне обоснованными. Но достаточно вспомнить об организациях партии в южных штатах, как надежды на ее эволюцию в сторону либерализма покажутся иллюзорными.

Сильным противовесом влиянию профсоюзов и либеральных фракций на политику демократической партии служат так называемые диксикраты — представители буржуазии южных штатов, расисты, махровые реакционеры и непримиримые враги профсоюзов. Они играют видную роль в руководстве партией, особенно ее фракциями в конгрессе США. Существование диксикратов — гарантия того, что сбалансированная политика руководства демократической партии будет в основном совпадать с политикой республиканской партии. На президентских выборах 1968 г. эти круги использовали пресловутую «третью партию» Уоллеса как дубинку, с помощью которой стремились отпугнуть обывателей, поддерживающих обе главные партии, от общения с либералами.

Спектр политических красок и оттенков внутри республиканской партии менее широк, чем в демократической: там отсутствуют сильные либеральные фракции, хотя бы в отдаленной степени напоминающие организацию «Американцы за демократические действия». Под вывеской «либералов» там выступают Нельсон Рокфеллер и Генри Лодж, т. е. деятели, которых, с точки зрения более общепринятой политической терминологии, следовало бы, квалифицировать как консерваторов. Нельсон Рокфеллер и его единомышленники представляют политические взгляды, преобладающие в кругу финансовой олигархии и в официальном руководстве республиканской партии.

Другая, более реакционная часть партии представляет в основном политические взгляды и настроения капиталистов-аутсайдеров англосаксонского происхождения. Лидерами этой фракции являются или являлись недавно Б. Голдуотер, сенатор Э. Дирксен и У. Ноулэнд.

Центральные органы республиканской партии включают в свой состав почти исключительно лиц англосаксонского происхождения. По мнению бывшего председателя Национального комитета республиканской партии Леонарда Холла, подобная англосаксонская исключительность наносит ущерб партии в деле привлечения голосов избирателей. «Наша партия, — писал он в 1965 г., — создает впечатление, что она является организацией белых англосаксонских протестантов... Я с сожалением должен признать тот факт, что когда присутствуешь на любом совещании республиканских органов общенационального масштаба, лица, которые видишь, и имена, которые слышишь, редко являются негритянскими, итальянскими, польскими, ирландскими, еврейскими или принадлежащими к каким-нибудь другим группам, составляющим американский народ... Недавно я присутствовал на совещании лидеров республиканских фракций в конгрессе и некоторых других партийных организаций. «Оглядитесь вокруг, — сказал я.— Вот мы собрались здесь, группа белых англосаксонских протестантов. Здесь нет ни одного негра». Сосед по столу возразил мне: «Леонард, мне кажется, что здесь все-таки присутствует один католик»».

Обе партии в известной степени отличаются одна от другой по социальному составу своих нижних слоев. Но эти различия почти полностью исчезают в верхних ярусах — в руководящих группах. Тот факт, что подавляющее большинство членов профсоюзов голосуют за кандидатов демократической партии, ничуть не меняет ее сугубо буржуазного характера.

Лидеры ее вполне заслуженно претендуют на роль лучших защитников капиталистической системы. Выступая на съезде Национальной ассоциации промышленников в декабре 1958 г., председатель Национального комитета демократической партии П. Батлер с негодованием отвергал «клеветнические утверждения» республиканцев, что его партию будто бы захватили профсоюзы и что она превратилась в «партию социалистов». Это опровергается, в частности, тем фактом, говорил Батлер, что фракция демократической партии в конгрессе насчитывает в своем составе больше представителей деловых кругов, чем какой-либо другой группы, не считая юристов. «Демократическая партия, — продолжал Батлер, — верит в систему свободного предпринимательства. Франклин Рузвельт и демократическая партия спасли систему свободного предпринимательства от полного крушения и вместе с нею спасли большинство предпринимателей от разорения. Лишь после того, как демократическая партия снова поставила их на ноги и дала им процветание, у некоторых предпринимателей зародилась странная идея, что всему этому они обязаны республиканской партии и что только она — подлинный друг бизнеса».

Партийная «двойственность» денежных мешков. Классовая, политическая и идеологическая идентичность двух партий отражается в тесном переплетении персонального состава их руководящих групп. Члены богатых семей делят между собой обязанность принадлежать к той или другой партии точно так же, как они делят обязанности представлять финансовые интересы семьи в качестве директоров той или другой корпорации. Многие богачи вносят деньги в казну обеих партий с такой же непринужденностью, с какой они на бегах ставят ставку сразу на двух «соперничающих» лошадей. Невольно создается впечатление, что так называемая двухпартийная система в действительности представляет собой — по крайней мере в ее верхах — единую слившуюся «республиканско-демократическую партию».

Образцом «двухпартийного» политика может служить банкир и директор десятка крупнейших корпораций Сидней Вайнберг. В 1936 г. он прославился тем, что собрал среди промышленников и банкиров рекордно большую сумму денег в избирательный фонд демократа Франклина Рузвельта. В 1940 г. Вайнберг перешел на сторону республиканцев и собирал деньги в избирательный фонд кандидата У. Уилки, а в 1952 г. он собрал 1705 тыс. долл, в избирательный фонд республиканца Эйзенхауэра и заслужил большую благодарность последнего. В избирательной кампании 1960 г. Вайнберг был на стороне республиканца Р. Никсона.

Устав собирать деньги для кандидатов-республиканцев, «практичный либерал», как он сам называет себя, летом 1964 г. играл активную роль в создании специального комитета по вербовке капиталистов на сторону демократа Л. Джонсона. Все эти годы Вайнберг оставался зарегистрированным членом демократической партии.

Джон Коннор, занимавший пост президента «Мерк энд компани» (сфера влияния Морганов), будучи зарегистрированным демократом, часто поддерживал кандидатов республиканской партии. В 1960 г. он сменил официальную партийную принадлежность, став республиканцем. В избирательной кампании 1960 г. Коннор собирал деньги в избирательный фонд сенатора-республиканца Клиффорда Кэйса, но на президентских выборах того же года поддерживал кандидата демократов Джона Кеннеди. В 1964 г. Коннор был одним из основателей Комитета по привлечению промышленных и финансовых кругов на сторону Л. Джонсона и после выборов, по рекомендации Сиднея Вайнберга, президент Джонсон назначил Коннора на пост министра торговли.

Еще более интересный пример «двухпартийных» политиков — братья Банди. Члены «патрицианской» семьи, находящейся в родстве с самыми именитыми и богатыми семьями Бостона, Уильям и Мак-джордж Банди в сил/ семейных традиций должны были бы принадлежать к партии республиканцев. Но Уильям Банди, женившись на дочери Ачесона, бывшего государственного секретаря в правительстве Трумена, решил перейти в политический лагерь тестя и сделался демократом. Макджордж Банди, продолжая семейные традиции, играл активную роль в избирательных кампаниях на стороне республиканских кандидатов в президенты: Томаса Дьюи (1948 г.) и Дуайта Эйзенхауэра (1952 и 1956 гг.).

В 1960 г. Макджордж Банди, номинально оставаясь республиканцем, играл значительную роль в организации избирательной кампании в пользу демократа Джона Кеннеди, с которым был хорошо знаком со студенческой скамьи. Став президентом, Кеннеди сделал М. Банди своим специальным помощником по делам Совета национальной безопасности. Несомненно, Макджордж Банди был одним из наиболее влиятельных людей в правительстве Кеннеди. Но в правительстве Джонсона его положение пошатнулось. В феврале 1966 г. он ушел из Белого дома с тем, чтобы занять предложенный ему пост президента «благотворительного фонда» семьи Фордов. Для таких политических деятелей, как Банди, работа в «благотворительных фондах» обычно является всего лишь передышкой перед назначением на какой-нибудь другой важный правительственный пост.

Отвечая на вопрос о партийной принадлежности, М. Банди сказал, что он больше не республиканец, но является ли он демократом, пока еще говорить рано. Тем временем, его брат Уильям Банди продолжает свою карьеру в правительственных органах. В 1963 г. он занимал пост заместителя министра обороны, а после февраля 1964 г. фигурировал в качестве заместителя государственного секретаря.

Переплетению руководящих групп республиканской и демократической партий способствует также то, что при замещений Главных министерских постов президент чаще всего руководствуется не узкопартийными соображениями, а необходимостью обеспечить представительство интересов определенных финансовых групп в правительстве.

Так, во время избирательной кампании 1960 г. банкир Дж. Диллон поддерживал кандидата республиканской партии Р. Никсона. Было заранее известно о том, что в случае победы Никсона он займет пост министра финансов. И хотя на выборах победил демократ Кеннеди, все же пост министра финансов в его правительстве занял тот же республиканец — миллионер Дж. Диллон.

Тогда же Кеннеди назначил на пост министра обороны Роберта Макнамару, не особенно интересуясь тем, к какой партии он принадлежит. Важно было то, что он представлял интересы семьи Фордов и что его кандидатура была приемлема для широких финансовых кругов. Лишь весной 1964 г., когда в прессе стали мелькать сообщения о том, что Макнамара, вероятно, будет выдвинут кандидатом в вице-президенты США от партии демократов, корреспонденты газет и журналов, аккредитованные при Белом доме, поставили ему в упор вопрос, к какой же партии он все же примыкает. Макнамара отказывался отвечать на вопрос, ссылаясь на «приказ» президента Джонсона ему и государственному секретарю Раску «воздерживаться от партийной политики». Но несколько ранее Макнамара признался в том, что он вносил деньги в избирательные фонды кандидатов республиканской партии. В мае 1964 г. группа лидеров демократической партии обратилась к Джонсону с просьбой не выдвигать Макнамару кандидатом в вице-президенты. «Нас беспокоит, сказал один из них, не то, что он республиканец... а то, что он неопытный политик».

Многие капиталисты, как уже говорилось, оказывают материальную поддержку обеим партиям. «Сотни крупных бизнесменов, — констатировала газета «Нью-Йорк тайме» в 1965 г., — делают политические взносы обеим партиям с такой же установившейся регулярностью, с какой мелкий лавочник преподносит рождественский подарок местному полицейскому ради поддержания добрых отношений... Результаты исследования, произведенного комитетом демократической партии графства Нью-Йорк, указывают на то, что во время избирательной кампании 1964 г. около 50 крупных жертвователей оказывали финансовую помощь обеим партиям». Такого рода «двойственная финансовая лояльность», в частности, присуща семьям Лимэнов, Лобов, Краунов, Лазарусов, Кайзеров, Филдов, Уотсонов и финансовому магнату М. Экклесу. Братья Гарриманы поступают «проще». Аверелл Гарриман 30 лет играет активную роль в политике демократической партии. Но его брат Роланд всегда поддерживает республиканцев. Так же действуют бостонские банкиры братья Паппасы. Они намеренно распределили свои роли: в то время как Томас Паппас ищет друзей в республиканских кругах, Джон Паппас ведет активную работу внутри демократической партии.

Традиционно республиканский клан Рокфеллеров тоже обзавелся собственным «демократом», а демократическая партия заполучила, наконец, одного из Рокфеллеров: Джон Рокфеллер IV, правнук основателя династии, в феврале 1966 г. перешел из республиканской партии в демократическую. По его словам, он порвал с семейной традицией под влиянием личного опыта, подсказавшего ему, что эта партия может служить благополучию американцев лучше, чем республиканская.

Среди лидеров американского монополистического капитала нет единого мнения по этому вопросу. Многие из них считают, что если все капиталисты будут давать деньги одновременно обеим партиям, то это уничтожит всякую иллюзию некоторого различия между партиями и нанесет непоправимый ущерб двухпартийной системе. Банкир М. Экклес представляет другую точку зрения. Он доказывает необходимость финансировать обе партии ссылками на соображения «высокой политики». «Я верю, — говорит он, — в двухпартийную систему... Я считаю, что важно поддерживать в хорошем состоянии финансы обеих главных партий».

По этим же самым соображениям техасский магнат Джесс Джоунс, всю жизнь поддерживавший кандидатов демократической партии, в 1948 г. отклонил просьбу своего друга Гарри Трумена возглавить организацию сбора денег в его избирательный фонд. «В 1948 г., — заявил Джоунс, — я голосовал за список республиканцев... потому, что я верю в двухпартийную систему и считал, что демократы находились у власти достаточно долго и что для страны будет лучше, если произойдет смена».

Дальнейшему сращиванию верхов двух главных буржуазных партий будет способствовать созданный в 1963 г. Комитет политических действий бизнесменов (КПДБ). Эта организация, включающая в свой состав капиталистов независимо от их партийной принадлежности, ставит своей целью оказывать финансовую поддержку кандидатам в члены конгресса США от обеих партий. Денежный фонд КПДБ складывается из членских взносов предпринимателей. Организация не скрывает того, что на ее финансовую поддержку могут рассчитывать только кандидаты консервативных убеждений. Отбор кандидатов, достойных финансовой поддержки КПДБ, производится членами двухпартийной комиссии. Уже во время избирательной кампании 1964 г. КПДБ внес деньги в избирательные фонды 34 кандидатов в конгресс и 12 кандидатов в сенат, израсходовав около 1 млн. долл. В дальнейшем эта сравнительно новая двухпартийная политическая организация американского монополистического капитала, надо думать, будет располагать более крупными финансовыми ресурсами. Пост председателя КПДБ занимает «независимый» нефтепромышленник из штата Вайоминг Глен Нильсен, владеющий личным состоянием около 30 млн. долл.

Роль инакомыслящих и аутсайдеров. Идеологическая идентичность двух партий вызывает недовольство как либералов в демократической партии, так и реакционеров в партии республиканцев. Либералы время от времени выдвигают проекты коренной перестройки демократической партии, предусматривающие изгнание из ее рядов «диксикратов» Юга и привлечение некоторых либеральных элементов из республиканской партии.

Генри Уоллес, баллотировавшийся в вице-президенты США в 1940 г., еще тогда выдвигал идею создания «чисто либеральной» демократической партии.

Но куда более настойчиво требуют перестройки нынешней американской двухпартийной системы крайние реакционеры, подвизающиеся на правом фланге республиканской партии. Они считают, что главная причина неудач республиканской партии в послевоенные годы — стремление ее руководства рабски подражать демократам в своих политических программах и действиях. «Митуизм», говорят они, отталкивает от республиканской партии многочисленные слои консервативных избирателей, не желающих голосовать за «плохую копию» в республиканском издании той самой политики, которую можно получить «в оригинале» от демократов. Поэтому республиканской партии рекомендуют вернуть себе образ подлинно консервативной партии, отстаивая программу действий, четко отличающую ее от политической платформы демократов.

В мае 1954 г. издатель газеты «Чикаго Трибюн» Роберт Маккормик вместе с группой чикагских единомышленников создал организацию «За Америку». По замыслам Маккормика, эта организация должна была сыграть роль катализатора коренной перетасовки политических сил в общенациональном масштабе. Контролируемая семьей Маккормиков газета «Нью-Йорк дейли ньюс» сформулировала эту цель следующим образом: «В данное время... радикалы, либералы и консерваторы сбиты в одну кучу в каждой из главных партий и борются за контроль над партийным аппаратом: южные демократы — против северных демократов, проэйзенхауэровские республиканцы — против республиканцев Тафта — Маккарти — Ноулэнда. Причем каждая их этих фракций ненавидит своих соперников подчас сильнее, чем другую партию... Пока будет продолжаться это противоестественное сожительство, американская политическая борьба неизбежно будет являть собой... запутанное и печальное зрелище. Как мы уже не раз говорили, мы считаем, что для США было бы лучше, если бы в результате перетасовки образовались две главные партии: одна радикальная и другая консервативная, как бы они ни назывались». Из планов Маккормика ничего не вышло. Поставив целью завербовать 5 млн. членов, организация «За Америку» набрала всего лишь 50 тыс.

Десять лет спустя вопрос о перестройке двух главных партий поднял Б. Голдуотер. Вскоре после катастрофического поражения республиканцев на выборах в ноябре 1964 г. Голдуотер сделал публичное заявление о необходимости произвести перегруппировку сил в двухпартийной системе, создав партии с названиями «либеральная партия» и «консервативная партия».

Выступление Голдуотера вызвало тревогу в руководящих кругах республиканской партии. Магнаты финансового капитала не возражают против того, чтобы на выборах демократы и республиканцы открыто враждовали между собой, поносили друг друга последними словами и являли видимость различных партий. Финансовая олигархия США считает, что даже социальная демагогия лидеров демократической партии приносит классу капиталистов пользу, поскольку именно она позволяет держать в орбите этой партии профсоюзы и либеральную интеллигенцию и отдалять, таким образом, возможность создания самостоятельной массовой рабочей партии с левым руководством. Но монополистический капитал США вовсе не желает, чтобы различие между республиканцами и демократами приняло бы такие размеры, когда оно, как выражалась газета «Джорнэл оф коммерс», стало бы определяться «экономическими принципами» или, проще говоря, классовыми интересами.

Восточная финансовая группа спешно мобилизовала свой политический актив для защиты существующей партийной системы. Генри Кэббот Лодж заявил, что идея Голдуотера «совершенно чужда духу американской двухпартийной системы» и реализация этой идеи отбросила бы Америку назад, ко временам «старых идеологических партий Европы». Против предложения Голдуотера выступил и тогдашний номинальный глава республиканской партии Дуайт Эйзенхауэр.

«Существует вполне реальная опасность, — отметил он, — не только для самих главных партий, но и для всей нашей политической системы, вызываемая любыми попытками втиснуть избирателей в тесные рамки. Вместо того чтобы способствовать всеобщему взаимоприспособле-нию и примирению, эта политика ведет к обострению, напряженности и конфликтам между группами... Если мы хотим иметь эффективную двухпартийную систему, то каждая партия должна вырабатывать такую программу действий, которая апеллировала бы ко всем важным группам наших граждан». Аргументы, выдвинутые Эйзенхауэром, неоригинальны. Их сотни раз повторяли апологеты американской двухпартийной системы. «Нынешняя система притупляет и смягчает антагонизмы, разделяющие американцев», — писал в 1959 г. профессор политических наук Дж. Бэрнс. Размежевание двух партий по идеологическому признаку привело бы, по мнению Бэрнса, к «фанатизму и непримиримости».

В последние годы демократическая партия пережила ряд кризисов. Сохранение ее целостности время от времени ставится под вопрос в результате обострения конфликтов между южными реакционерами-расистами и умеренными консерваторами Севера, преобладающими в ее руководстве. Еще во время избирательной кампании 1948 г. дело дошло до того, что значительная группа южан откололась от партии демократов, создала партию «диксикратов» и выдвинула одного из ее лидеров, Дж. С. Тэрмонда, кандидатом в президенты США: Бунт «диксикратов» был в конце концов «подавлен», и они вернулись в лоно демократической партии. В предотвращении полного раскола демократической партии сыграли большую роль представители финансовой олигархии (семьи Рейнольдсов, Грэйев, Хэйнсов, Вудраффов и др.). Двадцать лет спустя, в 1968 г., «третья партия» Дж. Уоллеса вновь подняла на поверхность эти же силы, привлекла под свои знамена многих правых фанатиков и из лагеря республиканцев.

Кризисы демократической партии в известной мере подтверждают, что со своих классовых позиций «истэблишмент» прав, настороженно реагируя на активность фанатиков правого крыла.

В то же время одна из главных задач политической стратегии финансовой олигархии США состоит в том, чтобы держать «диксикратов», подобно жернову, на шее демократической партии и всей двухпартийной системы, дабы она не воспарила к заоблачным высям либерализма. Часть этой же стратегии составляет и вполне сознательное насаждение демократов-капиталистов в партию республиканцев с целью «выравнивания баланса» политических сил внутри двухпартийной системы. Председатель Национального комитета республиканской партии Т. Мортон (покинул этот пост в 1970 г., чтобы занять место министра в кабинете Никсона), выступая на съезде Торговой палаты США в 1959 г., выразил тревогу по поводу того, что его партия становится по преимуществу партией капиталистов, в то время как в партии демократов увеличивается удельный вес профсоюзов. Основная мысль речи Мортона сводилась к тому, что если весь американский капитал сгрудится около правого борта, то лодка двухпартийной системы может опрокинуться. «В настоящее время, — говорил Мортон, — среди предпринимателей больше республиканцев, чем демократов. Среди представителей рабочих — обратная картина... Я считаю, что будет несчастьем для страны и для самой партии, если какая-либо отдельная общественная группа захватит полный контроль над республиканской партией. Больше того, я уверен, что председатель демократической партии Батлер согласится с тем, что в равной степени было бы несчастьем, если бы такая же ситуация сложилась внутри его собственной партии. Успех и даже само существование двухпартийной системы будут поставлены под серьезную угрозу, если одна из главных партий потеряет характер национальной организации, представляющей разнообразные группы и районы. Если, например, демократическая партия сделалась бы партией рабочих, а республиканская партия — партией предпринимателей, то неизбежно возникли бы новые малые партии, как это произошло в других странах... Все это привело бы к политическому хаосу. Мне кажется, что предприниматели могут оказать помощь в предотвращении такой ситуации, активизировав свою деятельность в обеих партиях».

Деньги и голоса. Встревоженные ростом политической активности профсоюзов, лидеры американского монополистического капитала решили уравновесить их влияние активностью слоя профессиональных управляющих. В 1956 г. был брошен клич: «Бизнесмены, в политику!» Разумеется, этот призыв был обращен не к капиталистам-предпринимателям: они и без того с головой погружены в политику. Речь шла о вовлечении в партийную политику слоя наемных администраторов, отличающихся политической пассивностью. В организации этой кампании приняли участие Торговая палата США, Национальная ассоциация промышленников и десятки крупнейших корпораций. По всей стране для наемных администраторов создавались курсы по изучению «практической политики». За восемь лет, с 1958 по 1964 гг., через такие курсы было пропущено около 100 тыс. человек.

Предполагалось, что активное участие в партийной политике десятков тысяч старших и средних администраторов, проникнутых буржуазной идеологией, нейтрализует влияние профсоюзов в низовых организациях демократической партии. Формально администратор, окончивший курсы, волен выбирать партию по своему вкусу. «Однако, — писал журнал «Бизнес уик», — существует тенденция заполнять бреши в демократической партии, очевидно, по тем соображениям, что она более, чем республиканская партия, нуждается в усилении отражения точки зрения предпринимателей».

Кампания не дала заметных результатов по той простой причине, что большинство наемных администраторов оказывали ей пассивное сопротивление. Их отвращение к партийной политике, стремление стоять вне политики, говорит А. Хэккер, стало органическим. Они предпочитают быть зрителями политической борьбы, «сценически поставленной, укомплектованной и направляемой» представителями других общественных групп.

«Деньги — материнское молоко политики», — говорит калифорнийский профессиональный политик Марвин Анру. В 1964 г. общая сумма расходов на избирательную кампанию кандидатов на все выборные должности в США составила 200 млн. долл. Чтобы собрать такие огромные средства буржуазным партиям и их кандидатам приходится обращаться за помощью к монополистическому капиталу. Но, конечно, деньги на политические цели дают не только богачи. По меньшей мере 10 млн. американских семей (одна из каждых пяти семей) вносят средства в избирательные фонды. Но американская двухпартийная система в финансовом отношении очень сильно напоминает крупное акционерное общество, в котором, как мы уже говорили, десятки тысяч мелких акционеров, владея в совокупности большей частью акций, все же лишены даже подобия власти над предприятием: она принадлежит крупным акционерам. Точно так же крупные жертвователи денег в избирательные фонды ведут себя как хозяева двухпартийной системы. «Откровенно говоря, — писал по этому вопросу журнал «Форчун», — человек, выбросивший десятки тысяч долларов на поддержку политической партии, должен быть крайне скромной личностью, чтобы не почувствовать себя владельцем этой партии». Дюпоны, Рокфеллеры, Меллоны и Форды излишней скромностью не страдают и, конечно, чувствуют себя хозяевами как поддерживаемых ими партий, так и кандидатов этих партий.

В 1956 г. в избирательные фонды республиканских кандидатов в президенты США и в члены конгресса поступило 20 млн. долл. Свыше 1 млн. долл, из этой суммы внесли члены 11 богатейших семей: Дюпонов, Меллонов, Рокфеллеров, Фордов, Гарриманов, Пью, Олинов, Уитни, Вандербильтов, Филдов и Лимэнов. Хотя взносы «избранных» семей составили около 5% общей суммы поступивших в избирательные фонды денег, их голос в делах республиканской партии и в назначениях членов правительства Эйзенхауэра был куда весомее.

Капиталисты не любят выбрасывать деньги на ветер, будь то в деловых операциях или в политике. В обмен на свои «инвестиции» в избирательные фонды кандидатов они ждут определенных политических или деловых, выгод. Как писал Джозеф Олсоп, предприниматели «неизбежно испытывают искушение, когда несколько тысяч долларов, разумно инвестированных в политические взносы, могут принести прибыль в размере миллионов, десятков или даже сотен миллионов долларов. Именно таковы те суммы денег, которые поставлены на карту в зависимости от того или иного правительственного решения вопросов, затрагивающих интересы отдельных предпринимателей».

Наибольшую отдачу обычно дают деньги, «инвестированные» в избирательные фонды кандидатов в члены конгресса США. Еще в конце XIX в. Джон Рокфеллер и его «Стандард ойл» «покупали» конгрессменов дюжинами. Известно также, что на содержании уолл-стритовского банкира — миллионера Бернарда Баруха всегда находилось около десятка конгрессменов, представлявших южные штаты. В частности, Барух претендовал на то, что те 4 тыс. долл., которые он дал Гарри Трумену на выборах в сенат в 1940 г., сыграли решающую роль на пути миссурийца к президентству. Нельзя считать преувеличением и хвастливые слова Клинтона Мэркисона о том, что в Вашингтоне его интересы представляют около десяти конгрессменов. Когда ему однажды сказали, что он поддерживает своими капиталами Джозефа Маккарти ради того влияния, которым сенатор располагает в Вашингтоне, Мэркисон ответил: «Черт подери, я заполучил 10 человек в конгрессе, пользующихся более высокой репутацией, чем Маккарти. Я не нуждаюсь в нем ради влияния... Дело в ином, —добавил он, — когда вы заполучите человека, всегда стоящего в центре внимания... вы приобретаете нечто важное».

Разумеется, американские конгрессмены постоянно отвергают всякие обвинения о том, что они голосуют в сенате или в палате представителей, в том или ином случае, в угоду крупным жертвователям средств в их избирательный фонд. Конечно же, они всегда голосуют соответственно своим «убеждениям» и «совести». В марте 1956 г. сенатор Б. Голдуотер публично признал, что он получил от нефтепромышленника Дж. Кека деньги на покрытие расходов, связанных с его избранием в сенат. Голдуотер добавил, что он мог бы назвать еще по меньшей мере пять конгрессменов, демократов и республиканцев, которые также получали деньги от Кека. Тогда же сенатор Ф. Кейс заявил, что Кек предлагал ему 2500 долл, на избирательную кампанию, но что он отклонил это предложение, подозревая «нечистые мотивы» жертвователя денег.

Сенатор Дж. Кларк считал, что зависимость кандидатов от богатых жертвователей денег — «неизбежное зло» и что «нужно привыкнуть уживаться с ним». Сенатор заявил при этом, что в его штате — Пенсильвании — нечего даже думать о выдвижении кандидата на какую-нибудь выборную должность, если только определенное число богачей не согласится поддержать его своими денежными взносами. По мнению Кларка, эта практика — все же шаг вперед по сравнению с прошлым, когда выдвижение кандидата зависело от единоличного решения местного «политического босса». «Нынешний олигархический процесс — говорит Кларк, — должен быть поставлен на службу демократического процесса». Как этот «олигархический процесс» ставится на службу «демократического процесса», можно видеть на примере Нью-Йорка и Далласа.

С давних времен выдвижение кандидата на пост мэра Нью-Йорка, чрезвычайно важный в американской политике, зависело от волн боссов одиозной политической организации, известной под именем «Та-мани-холл» и примыкающей к партии демократов. В 1965 г. группа нью-йоркских финансовых магнатов (Рокфеллеры и Джон Уитни) выдвинула кандидатом на пост мэра республиканца Джона Линдсея. Избирательная кампания обошлась ему в 2,5 млн. долл. Для покрытия предварительных расходов Линдсей получил личный заем от Нельсона Рокфеллера в размере 100 тыс. долл. Позднее этот заем погашался за счет взносов, поступивших в избирательный фонд, в том числе крупных взносов от членов семей Рокфеллеров и Уитни. Вскоре после того как Линдсей занял пост мэра Нью-Йорка, он создал неофициальную группу личных советников. В этот «кухонный кабинет», как его назвала газета «Нью-Йорк тайме», вошли: «доверенное лицо Рокфеллеров — адвокат Герберт Браунелл, доверенное лицо Джона Уитни — Вальтер Тэсейр и нью-йоркский банкир Гэбриель Гэйдж. В сообщении «Нью-Йорк тайме» говорилось, что мэр Линдсей будет «прислушиваться» к советам этих людей. Таким образом, открытое влияние политических боссов из «Тамани-холла» было заменено еле прикрытым влиянием олигархической группы богатейших семей города.

В Далласе «олигархический процесс» был доведен местными капиталистами, можно сказать, до совершенства. В этом крупнейшем городе Техаса единство собственности и власти выступает в предельно обнаженном виде. Как и в любом американском городе, там имеются выборные органы власти: мэр города и муниципальный совет. Но над ними стоит никем не избираемый «Совет граждан», состав которого до недавнего времени хранился в тайне. «Далласский совет граждан, — говорит журнал «Форчун», — является самоопределяющейся олигархией предпринимателей ... принимающей решения, касающиеся политической, культурной, экономической и социальной жизни всего народа». Со времени его создания в 1936 г. группой богатых капиталистов «Совет граждан» пополняется путем кооптации главных администраторов — владельцев предприятий, расположенных на территории города. Ядро совета составляют представители примерно 40 богатейших семей города (Мэркисонов, Бисли, Корригэнов, Джонсонов, Мидоусов, Бирдов, Бонов, Стеммонсов, Бондов и др.).

«Совет граждан» принимает решения по важнейшим вопросам и передает их для исполнения мэру города и муниципальному совету, которые не могут ослушаться приказов узурпаторов власти по той простой причине, что все кандидаты в члены муниципалитета и в мэры подбираются «Советом граждан». Вся работа «Совета граждан» ведется на внепартийной основе: республиканцы и демократы из числа далласских богачей сливаются в нем в единую олигархическую клику. Мрачное событие 22 ноября 1963 г. привлекло к этой таинственной организации всеобщее внимание: пуля убийцы настигла президента Кеннеди как раз в тот момент, когда он направлялся на банкет, устроенный в его честь «Советом граждан».

Капиталисты штата Арканзас занимают сравнительно скромное место в финансово-промышленной системе США и личные богатства крупнейших из них измеряются всего лишь восьмизначными цифрами. Тем не менее власть денег в этом штате дает себя знать ничуть не меньше, чем в Калифорнии или Техасе. Арканзас дает хороший пример сращивания капиталистических корпораций с местными органами правительственной власти. Так же как и в других южных штатах, в Арканзасе до второй половины 50-х годов царила по сути дела однопартийная система. Республиканцы были крайне слабы, и поэтому демократы всегда замещали своими людьми все выборные должности в пределах штата. Это обстоятельство позволило местному банкиру Уилтону Стефенсу стать доминирующей политической силой Арканзаса. Уилтон Стефенс и его брат Джек контролируют несколько десятков мелких банков, страховую компанию, и довольно крупную корпорацию «Арканзас Луизиана гэз компани», снабжающую жителей штата природным газом.

Умело «инвестируя» деньги в политику, Стефенс прибрал к рукам политическую машину штата и извлекает из этого большие выгоды для своих предприятий. В частности, его инвестиционно-банковская фирма пользуется монопольным правом продажи облигаций муниципальных займов. Стефенс — главный организатор сбора денег в избирательный фонд губернаторов штата и других кандидатов. Еще в 1959 г. журнал «Форчун» писал, что Стефенс действует «подобно хищным фигурам ранней стадии капитализма» и «финансовым пиратам XIX в.». В наше время, — отмечал «Форчун», — большинство предпринимателей научились ограничивать себя (или, во всяком случае, проявлять осмотрительность) в демонстрации своих политических связей. Стефенс действует в лоб и доходит до пределов грубой откровенности. Он регулярно делает взносы в избирательные фонды в таких размерах, которые являются щедрыми по арканзасским масштабам, и, по мнению многих политиков, никто не может сравниться с ним в умении извлечь политические выгоды от взносов других предпринимателей. Он действует в атмосфере, пропитанной политикой. Члены местного законодательного собрания и должностные лица — частые гости в его деловом кабинете в Литтл-Роке... Губернатор Фобус —друг Стефенса. У него на службе находятся бывший начальник полиции штата, бывший губернатор штата Г. Адкинс, бывший сенатор Л. Спинсер, бывший начальник налогового бюро, бывший административный помощник губернатора и нынешний председатель комитета партийной организации демократов Арканзаса».

Стефенс использовал свое политическое влияние прежде всего для того, чтобы добиться разрешения местных властей повысить тариф на газ, поставляемый его компанией. В 1957 г. местная Комиссия общественной службы, ведающая регулированием тарифов на газ и электричество, разрешила Стефенсу повысить тариф на газ на 4,3 млн. долл, в год. Но Верховный суд штата объявил это решение незаконным. Тогда Стефенс с помощью своих политических друзей протащил через законодательное собрание Арканзаса законопроект, разрешивший повысить тарифы на газ в обход решения Верховного суда. Стефенс в беседе с друзьями говорил, что те судьи, которые будут вмешиваться в дело с тарифами на газ, могут столкнуться с «политическими неприятностями». По этому поводу представитель электроэнергетической корпорации «Арканзас пауэр энд лайт», являющийся крупным потребителем газа, «философски» заявил, что Стефенс «не сделал ничего такого, чего не сделали бы представители других компаний, если бы они могли. Кто же захочет получать 6% на свои инвестиции, если он может получить 7, 8 и 9%».

Журнал «Форчун» назвал Стефенса последним из разновидности баронов-грабителей и заверил американцев в том, что таких, как Стефенс, больше уж никогда не будет. Если это правильно, то какова же у арканзасцев альтернатива власти Стефенса? Альтернативой, как видно, является власть Рокфеллеров.

Еще в начале 50-х годов могущественный клан Рокфеллеров направил в Арканзас одного из своих отпрысков с миссией «колонизовать», «индустриализовать» и «просветить» этот «дикий» штат. Как принято у колонизаторов, Уинтроп Рокфеллер начал с того, что приобрел обширную земельную собственность (около 25 тыс. акров), выстроил на возвышенности дворец в колониальном стиле и основал и возглавил Корпорацию индустриального развития Арканзаса, занятую переводом в штат промышленных предприятий из других, более развитых штатов. Благодаря широким финансовым связям Рокфеллеров проект был успешно выполнен. В Арканзасе возникло несколько десятков новых предприятий. Вместе с ними пришли новые люди, враждебно настроенные к политической диктатуре Стефенса — Фобуса.

Укрепившись экономически в Арканзасе, Рокфеллер приступил к сплачиванию разрозненных и слабых сил местных республиканцев. С помощью его денег были созданы партийные республиканские организации во всех графствах штата. Заняв пост председателя партийной организации республиканцев Арканзаса, Рокфеллер начал готовиться к открытой политической войне против клики Стефенса — Фобуса. Скрытая ирония этого эпизода состоит в том, что освободить арканзасцев от гнета «последнего барона-грабителя» вызвался один из внуков «барона-грабителя» XIX в.

Первая проба сил состоялась в 1962 г. Республиканцы выставили 22 кандидата в законодательное собрание штата. Значительную часть расходов на избирательную кампанию республиканцев Рокфеллер покрыл собственными деньгами. Результат был плачевным: все республиканские кандидаты потерпели поражение. На выборах 1964 г. Уинтроп Рокфеллер выдвинул свою кандидатуру в губернаторы штата, но победителем вышел Орвел Фобус. Неудачи не обескуражили ни Рокфеллера, ни его сторонников, которые планируют усилить свое наступление в штате.

Борьба в Арканзасе персонифицирует тот самый конфликт между двумя основными группами класса буржуазии, о котором уже говорилось выше.

Что бы ни говорили о баснословных богатствах капиталистов Техаса и Калифорнии, главным источником «политических денег» продолжают оставаться северо-восточные штаты. Именно там обитает наибольшее число «жирных котов», обхаживать которых приходится кандидатам на выборные должности. Дело не только в том, что крупные капиталисты восточных финансово-промышленных центров сами делают наибольшие взносы, но и в том, что без их содействия вообще трудно организовать сборы средств в общенациональном Масштабе. Поэтому вполне естественно, что финансовые комиссии и пост казначея при национальных комитетах обеих партий обычно отдаются на откуп крупным промышленникам и банкирам Востока, располагающим обширными связями в финансово-промышленных кругах.

Председателем финансовой комиссии Национального комитета республиканской партии с 1955 по 1958 г. был вашингтонский банкир Джон Фолджер. А 1958 г. на этот пост вступил Спенсер Олин, главный акционер химического концерна «Олин Мэтсисон кемикл». Семья Олинов связана с финансовым капиталом не только в Нью-Йорке, но и на Среднем Западе.

В 1965 г. этот пост был отдан Льюшесу Клею, партнеру инвестиционно-банковской фирмы «Лимэн бразерс», директору «Дженерал моторе», «Континентал кэн» и многих других корпораций. В лице Клея, о связях которого в мире государственных деятелей уже говорилось, восточная финансовая аристократия заполучила в Национальном комитете надежного эмиссара, призванного расстраивать «антиуоллстритовские» козни сторонников Голдуотера.

В Национальном комитете демократической партии финансами ведают капиталисты и банкиры меньшего калибра, но зато среди них встречаются фигуры, не уступающие по своей колоритности арканзасскому «барону-грабителю» Стефенсу. Например, в течение длительного времени деньги для партии демократов собирал ирландец Мэтью Макклоски из Филадельфии. Ему довелось собирать средства в избирательные фонды Рузвельта, Трумена, Стивенсона, Кеннеди и Джонсона. За 30 лет он влил в казну демократов 35 млн. долл., и за это время сумел примерно на ту же сумму увеличить свое личное состояние. По мере того как росло его влияние в партии демократов и в правительственных кругах, расцветала и строительно-инженерная фирма «Макклоски энд компани», специализировавшаяся на строительстве зданий для правительства и городского муниципалитета Вашингтона.

Особенно крупные строительные подряды фирма получала в те годы (1955—1962), когда ее владелец занимал пост казначея Национального комитета демократической партии. В 1960 г. он получил подряд стоимостью в 50 млн. долл, на строительство помпезного здания для конгрессменов в Вашингтоне «Рейнбери офис билдинг». Макклоски также построил большинство новых школ в Филадельфии, и его влияние в муниципалитете этого города огромно. За ним «ухаживают» лидеры демократической партии штата Пенсильвания. Один из них сказал: «В наших глазах Макклоски выглядит как ирландский Санта Клаус. Благодаря ему демократическая партия во время избирательных кампаний никогда не испытывает серьезных денежных затруднений».

Тайну своего успеха как организатора средств сам Макклоски объясняет следующим образом: при сборе денег, нельзя полагаться только на политические убеждения жертвователя; многое зависит от того внимания, которое ему будет оказано. И Макклоски не жалеет этого внимания, особенно если оно не требует денежных затрат.

В 1960 г. Макклоски собрал в избирательный фонд Джона Кеннеди рекордную сумму— 11 млн. долл. В награду за этот «финансовый подвиг» президент Кеннеди назначил «ирландского Санта Клауса» послом в Ирландию.

Сенатор Кларк, отпрыск «патрицианской» семьи из Филадельфии, взял на себя обязанность дать рекомендацию Макклоски при утверждении его кандидатуры сенатской комиссией по иностранным отношениям.

Трудно сказать, как долго оставался бы Макклоски послом в стране своих предков, если бы скандал не прервал его почетную дипломатическую службу. В начале 1964 г. в здании нового бостонского 13-этажного госпиталя, построенного фирмой «Макклоски» за 12 млн. долл., обнаружились дефекты вследствие недобросовестного выполнения работ и применения недоброкачественных материалов. Фирме был предъявлен через суд иск на 5 млн. долл, с требованием коренной переделки здания. В это же самое время Макклоски оказался замешанным в «похождениях» Роберта Бэйкера, расследовавшихся сенатской комиссией. Выяснилось, что Макклоски дал секретарю демократической фракции в конгрессе Бэйкеру крупную взятку в обмен за услуги последнего в деле получения контракта на постройку стадиона в Вашингтоне стоимостью в 20 млн. долл.

В феврале 1964 г. Мэтью Макклоски покинул пост посла в Ирландии, чтобы, как заявил он, принять участие в организации сбора денег в избирательный фонд своего «старого друга» Линдона Джонсона.

Капитал и государственный механизм. В последние десятилетия в США значительно усилилась тяга крупных капиталистов к выборным должностям. Пост губернатора, сенатора или по меньшей мере члена палаты представителей все чаще становится объектом их вожделения. Некоторые капиталисты рассматривают пост губернатора или сенатора как необходимую промежуточную ступень к достижению главной цели — президентского кресла в Белом доме. Это увлечение политикой заметнее среди представителей унаследованного богатства, среди членов «патрицианских» семей. Семьи Рузвельтов, Тафтов, Лоджей, Олдричей, Болтонов, Пеллов, Солтонстолов и Бирдов участвуют в политической жизни уже с давних времен.

Позднее, главным образом после войны, в эту сферу вступили А. Гарриман, Н. Рокфеллер, У. Рокфеллер, братья Кеннеди, Г. Лимэн, У. Скрэнтон, Г. М. Уильямс, Р. Дилуортс, Дж. Кларк, Ог. Рид, Р. Оттинжер, Э. Пибоди, У. Бакли, М. Лэрд, Т. Мортон, Г. Каллауэй, С. Саймингтон, Дж. Фулбрайт и Б. Диллингхэм. Половина названных нами лиц связывает свою политическую деятельность с демократической партией, а другая — с республиканской. Пять политических деятелей (А. Гарриман, Г. М. Уильямс, Р. Дилуортс, Д. Кларк и Э. Пибоди) «порвали» с традициями своих семей и примкнули к партии демократов.

Некоторые семьи американских богачей превратили должности в сенате и в палате представителей в своего рода наследственные мэноры, т. е. имения. Фрэнсис Пэйн Болтон (Огайо) в 1963 г. в возрасте 78 лет все еще занимала депутатское место в палате представителей, которое раньше принадлежало ее мужу Честеру Болтону. Ее дед был сенатором. Ее сын Оливер Болтон — член палаты представителей от другого избирательного окру га штата Огайо. Газетный издатель Клэренс Браун (Огайо) в течение 27 лет занимал пост члена палаты представителей. В 1956 г. он вышел в отставку. На вакантное место был избран от того же избирательного округа его сын Клэренс Браун-младший. Роберт Тафт, сын президента США У. К. Тафта, много лет представлял штат Огайо в сенате и делал неоднократные попытки выдвинуть свою кандидатуру в президенты США. Его сын Роберт Тафт-младший был кандидатом в сенаторы на выборах 1964 г., но потерпел поражение. В 1966 г. он снова фигурировал среди кандидатов в сенат.-Плантатор Гарри Бирд в течение 32 лет был сенатором от штата Виргиния. В ноябре 1965 г. он объявил о том, что выходит в отставку с целью «очистить место для кого-нибудь помоложе». Губернатор штата Виргиния угодливо назначил на вакантное место Гарри Бирда-младшего. Прескотт Буш, партнер банковской фирмы «Браун бразерс, Гарриман», был сенатором с 1952 по 1962 г. Его сын Джордж Буш на выборах 1964 г. пытался получить место в сенате, но потерпел поражение.

Сыновья покойного президента Франклина Рузвельта заседали в палате представителей конгресса почти на всем протяжении послевоенного периода. Франклин Рузвельт-младший, видимо, не отказался от мысли выдвинуть свою кандидатуру на пост губернатора штата Нью-Йорк (тот самый пост, который послужил его отцу мостом для перехода в Белый дом). Роберт Керр-младший из Оклахомы, сын покойного Роберта Керра, слывшего самым богатым человеком сената, пока там не появились братья Кеннеди, не скрывает своего намерения унаследовать место отца в сенате. Орин Лимэн в феврале 1966 г. объявил о своем намерении добиваться выдвижения его кандидатуры в члены палаты представителей. Его дядя Герберт Лимэн в течение пяти лет занимал пост сенатора США и 12 лет —пост губернатора штата Нью-Йорк.

Картина коррупции и власти капитала и денежных мешков в конгрессе будет неполной, если не упомянуть наследников одного из известнейших в американской истории политического демагога Хью Лонга, занимавшего пост губернатора Луизианы и сенатора США. Его сын Рассел Лонг унаследовал место отца в сенате, а брат Эрл Лонг —политическую власть в Луизиане.

Претенденты на выборные должности из среды крупной буржуазии имеют большие преимущества перед претендентами из числа так называемых профессиональных политиков. Богатый кандидат обычно финансирует значительную часть расходов на избирательную кампанию из собственных средств. Так, член палаты представителей Р. Оттинжер израсходовал на избирательную кампанию 1964 г. 193 тыс. долл, собственных денег, а также членов семей. Детройтский промышленник Алвин Бентли в 1960 г. израсходовал на свою безуспешную попытку стать сенатором от штата Мичиган 97 тыс. долл, собственных средств. В тех случаях, когда на роль кандидата от одной партии претендуют несколько политиков, крупные капиталисты, участвующие в соискании выборной должности, соблазняют организаторов избирательной кампании готовностью взять на себя денежные расходы.

В бесстыдно обнаженном виде выглядит власть денег, служащая политическим устремлениям представителей семейных кланов Рокфеллеров и Кеннеди. Поэтому политическая активность Рокфеллеров в республиканской партии и членов семьи Кеннеди в демократической заслуживает более подробного анализа.

Рокфеллеры и борьба за политические посты. Уже в 40-х годах в республиканской партийной организации штата Нью-Йорк доминирующей силой стали Рокфеллеры и связанные с ними родственными связями и финансовой унией — Олдричи.

О степени экономического влияния семьи Рокфеллеров в то время свидетельствует следующий эпизод. С 1943 г. пост губернатора штата Нью-Йорк занимал юмас Дьюи, креатура Рокфеллеров. Покровители Томаса Дьюи считали, что его следует выдвинуть кандидатом в губернаторы на третий срок — на выборах 1950 г. Но капиталист и газетный издатель Фрэнк Ганнет выдвинул своего кандидата в губернаторы, Хэнли, и дал ему 19 тыс. долл, в виде аванса на расходы в связи с избирательной кампанией.

Рокфеллерам пришлось пустить в ход все связи и влияние в финансовых кругах Нью-Йорка, для того чтобы убрать соперника с пути Томаса Дьюи. Политическими делами клана Рокфеллеров в то время заведовал председатель «Чэйз нэшнл бэнк» Уинтроп Олдрич. Посоветовавшись с Джоном Рокфеллером, Олдрич созвал в своем кабинете в «Чэйз нэшнл бэнк» представителей финансово-олигархической группы республиканцев Нью-Йорка для урегулирования конфликта. На совещании было решено, что банкиры обещают Хэнли урегулировать его личные «финансовые затруднения» (в том числе покроют долг Ф. Ганнету) при условии, что Хэнли снимет свою кандидатуру в губернаторы и согласится на выдвижение его кандидатом в сенаторы. Хэнли капитулировал. Позднее Ф. Ганнет предал гласности эту закулисную сделку: в октябре 1950 г. он заявил, что не будет голосовать за Томаса Дьюи в знак протеста против тех методов, которые были использованы для выдвижения его кандидатуры.

Активность Рокфеллеров в организации республиканской партии штата еще более возросла после того, как один из братьев, Нельсон, пришел к заключению, что сама судьба предначертала ему быть президентом США. Нельсон Рокфеллер при распределении ролей между братьями избрал для себя сферу политики. Он занимал второстепенные должности в правительствах Рузвельта, Трумена и Эйзенхауэра. В декабре 1955 г. Рокфеллер вышел в отставку с чувством «разочарования». Те роли, которые отводились ему в правительстве, не удовлетворили, а лишь распалили его жажду власти. В беседе с публицистом М. Чайлдсом, Нельсон сказал, что любая должность в правительстве, полученная по назначению от президента США, не дает возможности оказывать влияние на курс правительственной политики в том направлении, в каком хотелось бы. «Для того чтобы пользоваться влиянием и властью в правительстве, — заявил Н. Рокфеллер, — нужно получить должность путем выборов». Рокфеллер имел в виду, что только избрание на пост президента дает полноту политической власти. К достижению этой цели была направлена вся его последующая деятельность. В качестве промежуточной ступени к президентству Н. Рокфеллер наметил пост губернатора штата Нью-Йорк.

Подобно всем другим кандидатам на выборные должности, Н. Рокфеллер начал формировать собственную политическую машину, призванную обеспечить выдвижение его кандидатуры в губернаторы, а затем в президенты США. Финансовые ресурсы и связи клана Рокфеллеров позволили ему поставить или завербовать себе на службу сотни политических ландскнехтов из числа профессиональных политиков, журналистов, мастеров рекламного дела, ученых, поэтов, юристов, специалистов по «деланию» сенаторов и конгрессменов. Томас Дьюи и бывший вице-губернатор Ф. Мур взяли на себя разработку стратегии и тактики предстоявшей избирательной кампании в пользу Н. Рокфеллера.

Группа экспертов составила серию «рокфеллеровских докладов» по военным вопросам, экономике и просвещению. Публикация докладов должна была свидетельствовать о Нельсоне Рокфеллере как о «зрелом государственном человеке», всецело поглощенном заботами об интересах общества. На эту рекламную затею Рокфеллеры израсходовали 500 тыс. долл, за счет одного из «благотворительных фондов» семьи.

Для выполнения разных поручений были привлечены десятки наемных администраторов рокфеллеровских корпораций. Во главе комитета «Пуэрториканцы — за Рокфеллера» поставили А. Торо, венесуэльца по происхождению, занимавшего административный пост в одной рокфеллеровской торговой фирме в Венесуэле. Комитет «Негры — за Рокфеллера» возглавил негр Джеймс Хадсон, служивший старшим смотрителем в одном из арканзасских имений Уинтропа Рокфеллера. К тому времени, когда армия Рокфеллера была сформирована и готова к выступлению в поход, наемный поэт Корнелиус Джеймс сочинил для нее боевую походную песню. Текст песни, в частности, гласил: «Я буду богат как Рокфеллер, золотая пыль устелет мой путь. Гип, гип yppall Я проголосую за Рокфеллера и буду иметь так же много, как и Рокфеллер».

На съезде республиканской организации штата в 1958 г. кандидатура Рокфеллера в губернаторы не встретила организованной оппозиции. Другие претенденты на этот пост из числа республиканцев сняли свои кандидатуры еще до съезда. Соперником Нельсона на выборах был его «старый Друг» Аверелл Гарриман. Демократ Гарриман занимал пост губернатора с 1955 г. и стремился сохранить его за собой на второй срок. Из этого политического поединка представителей двух богатейших семей капиталистической Америки победителями вышли Рокфеллеры, израсходовавшие на избирательную кампанию около 2 млн. долл, из личных средств.

Успех на губернаторских выборах 1958 г. раздул политическую самоуверенность Нельсона. «Богатство Рокфеллеров вовсе не отпугивает избирателей» — такой вывод сделали находившиеся на его службе политические эксперты. Сразу же после губернаторских выборов Нельсон Рокфеллер стал готовиться к выдвижению своей кандидатуры в президенты США. Положение губернатора штата Нью-Йорк превратило его в одного из главных деятелей республиканской партии, поскольку он сделался законным руководителем самой многочисленной и влиятельной организации этой партии. Не довольствуясь официальным аппаратом республиканской партии штата Нью-Йорк, Рокфеллер продолжал расширять и совершенствовать собственную политическую машину, предназначенную действовать теперь в общенациональных масштабах.

В декабре 1959 г. газета «Нью-Йорк тайме» так описывала этот механизм: «Невероятная и фантастическая — такими словами чаще всего пользуются те, кто описывает организацию, готовящуюся сейчас содействовать выдвижению губернатора Рокфеллера кандидатом в президенты от республиканской партии. В смысле размеров, сложности, разделения функций и денежных издержек она вполне выдерживает сравнение с теми организациями, которые создаются для проведения избирательных кампаний национальными комитетами республиканцев и демократов». Для размещения своего личного политического штаба Нельсон Рокфеллер приобрел два больших смежных особняка в центре Нью-Йорка. Он оплачивал из личных средств все расходы по содержанию 70 постоянных сотрудников штаба.

Более сочными красками обрисовал личную политическую машину Рокфеллера журнал «Харперз»: «Рокфеллер находится в счастливом положении человека, располагающего достаточными общественными и личными ресурсами для осуществления политических операций в грандиозных масштабах. Вследствие этого он является единственной звездой на современной американской политической сцене, вспомогательная труппа артистов которой может соперничать, в смысле численности и талантов, с труппой президента Кеннеди... Некоторые члены его команды находятся на содержании губернаторского бюджета. Однако они представляют собой лишь наиболее заметную часть рокфеллеровской машины. С ними любовно смешивается толпа других адъютантов, хорошо оплачиваемых (жалованье некоторых из них составляет 30 тыс. долл, и больше в год) из личных средств Рокфеллера или же некоторыми другими корпорациями клана Рокфеллеров. Кроме того, в случае необходимости можно всегда уговорить множество вассалов и друзей семьи прервать на время их обычные занятия и включиться в обширную и сложную работу сотворения президента или по меньшей мере кандидата в президенты... И все их усилия подчинены единой высшей цели: лелеять, восхвалять и возвышать Нельсона Рокфеллера. Во имя этой цели они всегда готовы участвовать в политической войне в Калифорнии, Нью-Йорке или на каких-нибудь других территориях; они готовы в любое время написать речь, возглавить ударную политическую группу, занять официальный пост или подавать советы из-за кулис».

Однако боеспособность когорты Нельсона Рокфеллера (как показали политические битвы 1960, 1964 и 1968 гг.) оказалась не очень высокой, хотя только в первое пятилетие он израсходовал на ее формирование и содержание около 5 млн. долл.

Династия Кеннеди. В начале 50-х годов параллельно с рокфеллеровской организацией в республиканской партии формировалась мощная политическая машина клана Кеннеди в рамках демократической партии. Основатель состояния семьи, Джозеф Кеннеди, был главной пружиной этой машины. Нажив несколько сот миллионов долларов на биржевых спекуляциях, торговле спиртными напитками и земельными участками, он сделал главной целью своей жизни посадить одного из своих сыновей в Белый дом. «Самым важным для него, — говорил Роберт Кеннеди о своем отце, — было то, чтобы продвигать вверх детей. Я могу сказать, что без его внушения и поощрения мой брат Джон, возможно, не выдвинул бы своей кандидатуры в сенаторы в 1952 г.; было бы менее вероятным выдвижение его кандидатуры в президенты США в 1960 г., и я не сделался бы министром юстиции, а мой брат Эдвард не баллотировался бы в сенаторы в 1962 г.» Заслуга главы клана Кеннеди, конечно, состояла не только в том, что он развивал и поощрял политическую амбицию сыновей. Главное было в том, что он не жалел денег на покупку для них выборных должностей. Суть философии Джозефа Кеннеди сводилась к одному постулату: капитал имеет смысл только как средство получения власти.

Семья Кеннеди происходит из Бостона. Там начинал свою финансовую карьеру Джозеф Кеннеди под покровительством отца Патрика Кеннеди и тестя Джона Фитцджеральда, игравших крупную роль в местной организации демократической партии. Хотя Джозеф Кеннеди позднее перенес центр тяжести своих финансовых операций на Уолл-стрит, родственные и политические связи его семьи с Бостоном сохранились, поэтому нет ничего удивительного в том, что Джон Фитцджеральд Кеннеди в 1946 г. выставил свою кандидатуру в члены палаты представителей именно от того избирательного округа штата Массачусетс, где политическими боссами в свое время были его деды Патрик Кеннеди и Джон Фитцджеральд. Деньги и старые связи семьи сделали свое дело.

Джон Кеннеди был избран в палату представителей с такой же легкостью, с какой избирались в парламент английские помещики от «гнилых местечек» Англии в XIX в. В 1952 г. Джон Кеннеди выдвинул свою кандидатуру в сенаторы США. На этот раз избирательная кампания для него была более трудной. Его соперником на выборах был Генри Кэббот Лодж — отпрыск бостонской «патрицианской» семьи. Шансы на успех у противников были равными. В решающий момент избирательной кампании Джозеф Кеннеди сделал ловкий ход: он купил благосклонность бостонской газеты «Пост», поддерживавшей до октября 1952 г. кандидатуру республиканца Лоджа. Джозеф Кеннеди знал, что финансовое положение газеты весьма шаткое. В октябре 1952 г., за несколько недель до выборов, он пришел к издателю газеты Джону Фоксу и заключил с ним коммерческую сделку: газета немедленно перейдет на сторону Джона Кеннеди, а в обмен за эту услугу издатель получит от семьи Кеннеди заем в 500 тыс. долл. Позднее Фокс публично признал получение этого займа и претендовал на то, что его газета сыграла решающую роль в избрании Джона Кеннеди сенатором США, обеспечив ему существенный перевес в голосах (70 тыс.) над Лоджем.

Еще в те Дни, когда Джон Кеннеди состязался с Генри Лоджем за место сенатора, его отец уже вынашивал стратегический план будущей кампании президентских выборов. Во время избирательной кампании 1952 г., рассказывает один из интимных друзей семьи Кеннеди, отец с присущей ему повелительной ноткой в голосе сказал Джону: «Я выработаю планы избрания тебя президентом. Быть избранным в президенты тебе будет ничуть не труднее, чем выиграть нынешнее состязание с Лоджем... Однако для того, чтобы быть выдвинутым в кандидаты на съезде, тебе потребуется заполучить на свою сторону около 20 человек, занимающих ключевые позиции в стране, т. е. тех самых людей, которые будут контролировать съезд». Главную заботу о заполучении этих «ключевых фигур» Джозеф Кеннеди взял на себя. «В ходе этой операции, — писал Дж. Ф. Диннен, биограф семьи Кеннеди, — отец превратил свою большую семью в организацию, посвященную выполнению одной задачи — избранию Джона Ф. Кеннеди президентом США. Ради достижения этой цели Джозеф Кеннеди — один из богатейших людей в Америке, если не во всем мире, был готов израсходовать все до последнего цента».

Клак Кеннеди отличается внутренней спайкой, напоминающий пчелиный рой. Три сына и четыре дочери Джозефа Кеннеди действовали в любой политической комбинации подобно игрокам хорошо сыгранной футбольной команды. Браки детей расширили связи семьи в финансовом и промышленном мире. Зятья были включены в семью и заняли свои места в большой политической игре. Один из них, Роберт Шрайвер, управлял крупнейшим предприятием Джозефа Кеннеди в Чикаго и включился там в местную политическую жизнь, создав опорный пункт организации этого клана на Среднем Западе. Другому зятю, Стефану Смиту, поручили управление финансовыми предприятиями семьи и вербовку политических друзей в нью-йоркской организации демократической партии. Третий зять, киноактер Питер Лоу-форд, вербовал сторонников среди голливудских артистов. Даже Ли Радзивилл, потомок польских феодальных магнатов, наделивший титулом княгини одну из родственниц финансового магната, был полезен тем, что придавал безродной семье ирландцев немножко «аристократического» блеска. Полезным было и то, что среди родственников и друзей Джозефа Кеннеди числилось немало инвестиционных банкиров, которые в силу их положения, располагая обширными связями, могли оказать неоценимые услуги в деле формирования политической машины клана.

Даже своим крупным финансовым операциям Джозеф Кеннеди постарался придать такой характер, при котором они в наименьшей степени могли повредить политической карьере сыновей. Он избегал ассоциировать в глазах средних американцев свое состояние с какими-нибудь гигантскими промышленными корпорациями, особенно с теми из них, которые заняты выполнением военных заказов. Деньги семьи инвестировались в ценные земельные участки крупных городов, в анонимные пакеты акций многих десятков корпораций, в облигации правительственных займов и в нефтяные промыслы. В бытность конгрессменом Джон Кеннеди при голосовании законопроектов старался показать независимость своей позиции от финансовых интересов семьи. Джозеф Кеннеди указывал, что, голосуя против законопроекта о передаче штатам права на контроль над прибрежноподводной нефтью, его сын голосовал против собственных интересов, поскольку значительная часть капитала семьи вложена в нефтяные компании.

По стратегическому плану Джозефа Кеннеди решающую политическую битву за возвышение его династии намечалось дать в 1960 г. К этому году приурочивалось выдвижение кандидатуры Джона Кеннеди в президенты США. Формирование политической машины клана велось с учетом этого срока. К середине 1959 г. Джон Кеннеди уже имел аппарат для проведения предварительной агитации в пользу его кандидатуры во всех штатах. По словам М. Чайлдса, к этому времени семья Кеннеди израсходовала на обработку общественного мнения в США по меньшей мере 1 млн. долл.

Вербовка сторонников в местных организациях демократической партии облегчалась тем, что во многих местах, особенно в крупных городах Северо-Востока и Среднего Запада, среди политических боссов преобладали ирландцы. Еще в 1956 г. клан Кеннеди, при посредничестве Роберта Шрайвера, заключил союз с политическим боссом демократической партии в Чикаго — Ричардом Дэйли, который обладал неограниченной властью в этой организации. С моральной стороны союз с Ричардом Дэйли, связанным с «партийно-гангстерским комплексом Чикаго», имел весьма спорную ценность. Но ни один кандидат в президенты США никогда не брезговал вступать в сделки с подобными субъектами. Политические боссы с сомнительной репутацией играли не последнюю роль и в выдвижении кандидатуры Франклина Рузвельта. А президент Трумен начал политическую карьеру в шайке политического босса организации демократической партии в штате Миссури Тома Пендергаста и сохранял лояльность к нему до самой его смерти. Благодаря усилиям Ричарда Дэйли, ирландца по происхождению, голоса всей делегации штата Иллинойс на съезде демократов в 1960 г. были поставлены на сторону Джона Кеннеди.

В Нью-Йорке Джозеф Кеннеди использовал свое влияние для того, чтобы завербовать на сторону сына местных политических боссов из числа ирландцев и итальянцев: Киофа, Бакли, Де Сапио и Кроти. Он же позаботился о том, чтобы составы делегаций на съезд от штатов Пенсильвания и Нью-Джерси были подобраны из числа сторонников кандидатуры Джона Кеннеди.

При формировании своей политической машины семья Кеннеди выработала блестящую технику, включающую элементы секретности, разветвленности негласных связей, союзов и подкупа местных политиков. Американские эксперты считают, что позднее организаторы выдвижения кандидатуры Голдуотера пытались копировать функции политической машины Кеннеди.

«Ирландская мафия», как стали называть политическую организацию клана Кеннеди, оказалась более эффективной, чем политическая машина Рокфеллеров. Возможно, это объясняется тем, что Кеннеди действовали в рамках демократической партии, которая оказывается более удобной политической сценой для «делания президентов» из капиталистов-миллионеров, чем республиканская, ибо в последней слишком много соперничающих и мешающих друг другу магнатов промышленно-финансового капитала. Другими словами, миллион долларов, «инвестированный в политическое предприятие» в рамках демократической партии, дает более значительный результат, чем такая же сумма, вложенная в политическое предприятие республиканской партии. Так или иначе, но семья Кеннеди добилась крупного успеха: к концу 1962 г. Джон Кеннеди занимал пост президента, его брат Роберт — пост министра юстиции, третий брат, Эдвард, — пост сенатора США, шурин Роберт Шрайвер — правительственный пост директора «Корпуса мира». Другой шурин, Стефенс Смит, в течение некоторого времени также занимал правительственные должности в Вашингтоне, но в конце 1961 г., в связи с болезнью Джозефа Кеннеди вернулся в Нью-Йорк для управления финансовыми предприятиями семьи. «Семья Кеннеди из Массачусетса, — констатировала в 1962 г. газета «Уолл-стрит джорнэл», — достигла на общенациональной сцене власти и почета, беспрецедентных в истории американской политики. Хотя некоторые знатные семьи тоже оставили свой след в истории США, но им обычно требовалось время, охватывающее жизнь двухтрех поколений. В качестве примера могут быть названы семьи Адамсов, Лоджей, Биддлов... Но ни одна из названных здесь семей или какой-нибудь другой знатный клан Америки никогда не поднимали таких брызг, какие поднимают члены семьи Кеннеди, которые вместо того, чтобы ожидать своей очереди в ряду поколений, все прыгнули в воду политики в одно и то же время».

После убийства Джона Кеннеди, семья Кеннеди продолжала начатое им дело возвышения клана до уровня правящей династии. Свои главные надежды она стала возлагать на Роберта, пока и его не настигла пуля политического убийцы. Характерно, что, как и его покойный брат, Роберт Кеннеди избрал пост сенатора в качестве промежуточной ступени к президентству. Поскольку в сенате место от штата Массачусетс уже было занято его братом Эдвардом, он решил баллотироваться от штата Нью-Йорк. Клан Кеннеди создал сильные опорные пункты внутри демократической партии Нью-Йорка еще в то время, когда Джон Кеннеди готовился к борьбе за президентский пост. Но среди политических друзей Кеннеди фигурировали лица с репутацией весьма сомнительной даже с точки зрения буржуазной морали. Именно поэтому группа так называемых реформаторов решительно выступила против выдвижения кандидатуры Роберта Кеннеди. «Реформаторы» ставили своей целью очистить нью-йоркскую организацию демократической партии от погрязших в коррупции политических боссов, обвиняли Роберта в том, что он идет рука об руку с их противниками.

Однако сопротивление «реформаторов» было сломлено, и Роберт Кеннеди в 1964 г. стал сенатором США и доминирующей фигурой в организации демократической партии штата Нью-Йорк.

Значение этой организации состоит в том, что на общенациональных съездах ее делегация располагает 15% голосов, необходимыми для выдвижения кандидата в президенты. Поэтому семья Кеннеди, как и другие претенденты на пост в Белом доме, не брезговала никакими средствами в стремлении приобрести надежный контроль над этой организацией. Одновременно семья Кеннеди старалась сохранить доминирующее положение и в организации демократической партии штата Массачусетс. Политические позиции клана в этом штате призван был охранять и укреплять Эдвард Кеннеди.

* * *

Так две группы богатых семей капиталистической Америки боролись между собой за обладание властью в общенациональной политике, проводимой Соединенными Штатами. Если добавить к этому политические домены двух десятков других богатых семей, представители которых из поколения в поколение занимают или стремятся занять выборные должности, а также тех, кто подобно Дюпонам, Фордам, Меллонам, Рейнольдсам, Чендлерам и Вейерхаузерам ограничивается ролью закулисных режиссеров политической сцены, — можно получить некоторое представление о модели механизма борьбы за власть кланов финансового капитала в рамках двухпартийной системы в США.