На первый взгляд тезис берлиандев и их многочисленных последователей об отделении собственности на акции от контроля над корпорациями кажется убедительным: этот тезис опирается на факт так называемого распыления акций большинства крупных корпораций. Сотни тысяч лиц значатся в роли акционеров многих гигантских корпораций. Например, «Америкэн телефон энд телеграф компани» в 1965 г. насчитывала 2750 тыс. акционеров, а «Стандард ойл оф Нью-Джерси» — 723 тыс. акционеров. Даже О’Коннор, исследователь с радикальными, близкими к марксизму взглядами, созерцая гигантскую «Стандард ойл», в явном замешательстве заметил, что она управляется неким «советом олимпийцев», подбираемым из числа старших администраторов и независимым не только от мелких акционеров, но и от самих Рокфеллеров.

Таким образом, берлианский тезис представляет собой обобщение поверхностных явлений в области отношений собственности и власти. И все же этот тезис нельзя опровергнуть простыми статистическими данными об огромной концентрации производства и капитала в монополистических объединениях и концернах. Апологеты монополистического капитала типа А. Берли и его последователей, ловко оперируя цифрами и фактами, пытаются найти в них доказательства достоверности своей концепции. Однако предвзятый характер их рассуждений становится очевидным сразу же, как только центр исследований перемещается из области производства и производственной статистики, лежащих на поверхности, в подспудную и таинственную сферу отношений собственности и власти, скрывающихся за внушительным фасадом «советов олимпийцев». Другими словами, только подлинно марксистский научный анализ дает возможность всесторонне раскрыть реальную картину структуры владения акционерным капиталом в корпорациях, роль крупных акционеров в их управлении и действие финансового механизма, собирающего распыленные пакеты акций и передающего их в распоряжение финансовой олигархии.

Берлианская софистика и реальные факты. Распыление владения акциями вытекает из самого характера акционерного общества и экономической системы его функционирования. Главное преимущество акционерной формы крупных предприятий состоит в том, что в условиях господства частной собственности она дает возможность владельцу посредством продажи части акций «широкой публике» привлечь не только собственный, но и чужой капитал. Значительная часть инвестируемых в производство капиталов не принадлежит капиталистам-предпринимателям. Эта особенность капиталистического производства свойственна всем стадиям капитализма.

Капиталисты — собственники предприятий всегда прибегали к краткосрочным и долгосрочным банковским займам. Использование чужих капиталов дает капиталисту возможность вести производство в более крупных размерах, чем позволяет величина его собственного капитала. С точки зрения капиталиста, новый выпуск акций мало чем отличается от выпуска облигаций займа или банковского займа. Очень часто предприниматель предпочитает получить необходимые для расширения предприятия средства путем дополнительного выпуска акций, вместо того чтобы обращаться за займом к банкам. В некоторых случаях банковские займы угрожают независимости его предприятий больше, чем продажа части его акций.

Современные поборники теории корпоративной революции, или «революции управляющих», громогласно объявляют об отделении собственности на акции от контроля над корпорациями. Марксисты говорят об отделении собственности на капитал от приложения капитала к производству как об объективной закономерности развития финансового капитала. Внешне оба тезиса как будто бы касаются одного и того же явления. Но на деле между ними лежит непреодолимая пропасть.

«Капитализму, — писал В. И. Ленин, — вообще свойственно отделение собственности на капитал от приложения капитала к производству, отделение денежного капитала от промышленного или производительного, отделение рантье, живущего только доходом с денежного капитала, от предпринимателя и всех непосредственно участвующих в распоряжении капиталом лиц. Империализм, или господство финансового капитала, есть та высшая ступень капитализма, когда это отделение достигает громадных размеров. Преобладание финансового капитала над всеми остальными формами капитала означает господствующее положение рантье и финансовой олигархии». Марксистский тезис означает, что в силу внутренней диалектики экономических процессов, присущих финансовому капиталу, распыление владения акциями порождает свою противоположность — огромную концентрацию акций в руках крупных финансистов. Чем более распылено владение акциями какой-либо корпорации, тем более вероятным становится переход контроля над ней из рук предпринимателя в руки финансистов. Следовательно, распыление владения акциями ведет не к ослаблению, а к усилению господства собственников финансового капитала.

К совершенно противоположным выводам из факта распыления акционерного капитала приходят берлианцы. По их утверждению, развитие акционерной формы предприятий якобы ведет к отстранению собственников капитала от власти, изменению социально-экономической природы современного американского капитализма и чуть ли не к его окончательной «социализации» и мирной трансформации в некое лишенное классовых антагонизмов общество.

А. Берли готов допустить, что в прошлом финансовая плутократия доминировала в корпорациях и в политической жизни общества. По его словам, в США «эра плутократии» охватывала период с 1870 по 1910 г., и его удивляет то, что «за границей Америку все еще продолжают изображать как плутократию десятилетия спустя после того, как эта эра канула в вечность». В книге «Власть без собственности» Берли изложил схему исторического развития американских корпораций, призванную показать процесс постепенного отделения собственности на акции от контроля над корпорациями.

Согласно этой схеме, акционерные общества в США в своем развитии прошли три стадии и вступают теперь в четвертую. Первая стадия начинается в конце XIX в. и кончается в 1914 г. На этой стадии крупные предприятия принимали форму акционерных обществ. Собственники предприятий, продав часть акций публике, все еще удерживали в своих руках большую часть их и сохраняли абсолютный контроль над корпорациями.

Вторая стадия начинается с 1914 г. и кончается в 1928 г. Для этой стадии, по словам А. Берли, типичен переход от абсолютного контроля крупных акционеров над корпорациями к «эффективному контролю». В результате разрастания числа наследников бывших собственников предприятий, раздела имущества и введения прогрессивного налогообложения на наследство крупные пакеты акций якобы подверглись «эрозии» и их удельный вес сократился ниже 50%. Под эффективным контролем подразумевается, что главные акционеры владеют менее чем половиной акций корпорации, но все же их пакет акций практически обеспечивает им возможность диктовать назначение угодных им лиц на директорские и административные посты.

В 1929 г. начался переход к третьей стадии, характерную особенность которой будто бы составляет «контроль управляющих». По утверждению берлианцев, владение акциями ныне настолько рассредоточено, что никто из акционеров уже не в состоянии определить по своей воле состав директоров и администраторов. Советы директоров приобретают полную независимость от акционеров — номинальных собственников предприятия, потому что крупных акционеров, способных бросить «вызов» директорам, не существует, а тысячи мелких акционеров будто бы слепо следуют за управляющими и вручают им доверенность на голосование их акциями.

Таким образом, управляющие в лице советов директоров захватывают абсолютный контроль над корпорациями, а собственники капиталов превращаются в «пассивных получателей» дивидендов.

Правда, А. Берли вынужден признать, что и на «третьей стадии» существует «довольно много выживших индивидуальных обладателей фактического контроля» над корпорациями. Но эти «пережитки» второй стадии, говорит Берли, обречены на вымирание. В последние годы, утверждает он, американские корпорации вступили в четвертую стадию. Ее характерная особенность состоит в том, что акции корпораций все больше и больше переходят во владение пенсионных фондов и инвестиционных трестов. Отсюда делается далеко идущий вывод о том, что «безличные» и «анонимные» пенсионные фонды и инвестиционные компании располагают потенциальной возможностью лишить власти управляющих корпорациями и завершить уже начавшийся процесс «социализации», или «коллективизации», американского монополистического капитала.

А. Берли нашел нужным обосновывать свою схему статистическими данными или подборками фактов. Будучи юристом по специальности, он ловко оперирует юридическими дефинициями, избегая глубокого экономического анализа, предпочитает оставаться в мире теней и искаженных отражений реальных фактов. И понятно почему: всякий раз, когда Берли отваживается вступить в мир реальных фактов, он наталкивается, по его собственным словам, на «поразительные исключения», противоречащие основным положениям его концепции.

Достаточно сопоставить абстрактную схему Берли с подлинной историей американских корпораций, как тотчас обнаружится искусственный и нелепый характер этой схемы. Прежде всего схема игнорирует особенности возникновения крупных корпораций в различных отраслях промышленности. Берли исходит из предположения, что в XIX в. все предприятия представляли собой собственность одного капиталиста и что корпорации (акционерные общества) стали возникать в конце XIX в. на базе этих семейных предприятий. Действительно, несколько десятков крупных корпораций (в том числе «Е. И. Дюпон компани» и «Форд мотор») возникли именно так. Но куда более значительное число крупных предприятий начало свое существование в форме акционерных обществ.

Железнодорожные и, несколько позднее, электроэнергетические предприятия, как правило, возникали в форме акционерных обществ со сравнительно низкой концентрацией акционерного капитала. Такие корпорации — продукт грюндерства крупных финансистов. Сняв с этих корпораций «сливки» в форме учредительских прибылей от продажи публике большей части акций, финансисты сохраняли контроль над ними с помощью холдинговых компаний и банков. Две гигантские корпорации, «Дженерал электрик» и «Юнайтед Стейтс стил», были созданы моргановской группой финансистов путем слияния множества мелких и средних корпораций. С самого начала акции этих двух корпораций оказались распыленными. Но верховная власть в них и реальный контроль за всей деятельностью принадлежат не каким-то «управляющим» или «автономным советам директоров», а той же самой моргановской группе финансистов.

А. Берли заведомо игнорирует неоспоримые факты возникновения новых корпораций в XX в., исторически закономерный ход развития концентрации и централизации акционерного капитала в современную эпоху. Берлианская схема основана на нелепом предположении, будто зародыши всех ныне существующих крупных корпораций, так же как и все крупные агломераты семейных состояний, возникли в XIX в.

Согласно этой точке зрения только в XIX в. существовал благодатный климат для капитализма, наделявший его силой и способностью рождать новые корпорации и новых богатых капиталистов, и дальнейший процесс «эволюции» сопровождался ростом лишь ранее возникших корпораций, с одной стороны, и вырождением или вымиранием «породы» крупных капиталистов и «плутократов», с другой.

Подобного рода точка зрения ничего, кроме абсурдов, породить не может. На самом деле функционирование капитализма связано с постоянным возникновением новых капиталистических корпораций и новых финансовых магнатов. На протяжении последних 30 лет в США возникло свыше 200 новых крупных корпораций и «народилось» столько же новых владельцев крупных капиталов. Новые корпорации, как правило, отличаются более высокой степенью концентрации акционерного капитала.

Неравномерность развития отдельных отраслей американской экономики отражается в постоянном изменении числа 500 крупнейших корпораций и в радикальной перестановке занимаемых ими мест в этом списке. Добрая половина существовавших в 1967 г. 500 крупнейших корпораций представляла собой новые предприятия, выросшие на протяжении последней четверти века. Даже в списке 200 крупнейших корпораций около 50 мест занимали относительно новые концерны, сложившиеся в результате слияния и поглощений мелких и средних предприятий. В число последних, в частности, входили: «Дженерал дайнэмикс», «Литтон индастриз», «Тайдуотер ойл», «Рейнольдс металз», «Кайзер алюминиум», «Макдоннелл — Дуглас», «Текстрон», «Сайнл ойл», «Юз эйркрафт»,«Хант фудс», «Огден», «Тексас инструменте», «Ксерокс» и «Гесс ойл».

Хотя корпорация «Миннесота майнинг энд мэнью-фэкчуринг компани» (МММ) была основана в 1922 г., до начала второй мировой войны она влачила существование где-то на задворках американской промышленности. В 1929 г. ее объем продаж составлял всего 5 млн. долл. В результате бурного роста электронной промышленности в послевоенный период МММ выросла в гигантскую корпорацию с миллиардным оборотом, и в 1965 г. она занимала уже 60-е место в ряду 200 крупнейших корпораций. Вместе с ростом МММ росло состояние четырех семей ее основателей (Макнайтов, Ордуэев, Бушей и Дуэнов). В 1966 г. эти четыре семьи владели акциями на сумму 830 млн. долл.

Нельзя отрицать того факта, что степень концентрации акционерного капитала в руках индивидуальных акционеров в некоторых старых корпорациях на протяжении последних 30 лет уменьшилась. Это относится, например, к таким корпорациям, как «Дженерал моторе», «Сирс, Робак», «Зингер» и «Фрюхауф». Но процесс «эрозии» крупных индивидуальных пакетов акций не внес серьезных изменений в общую картину концентрации владения акциями внутри всех крупнейших корпораций. Некоторое сокращение крупных индивидуальных пакетов акций к тому же компенсировалось ростом концентрации акций в распоряжении финансовых институтов, контролируемых банкирами.

Ниже приведены данные, характеризующие степень концентрации акционерного капитала в крупных и крупнейших корпорациях США. Эти сводные данные опираются на сведения об акционерах, опубликованные в американских официальных и полуофициальных источниках. Как отмечалось, вследствие ограниченности опубликованных статистических данных, эти сведения не охватывают всей картины. На самом деле степень концентрации акционерного капитала гораздо выше, чем отражено нами. Тем не менее даже эти данные несомненно представляют интерес для советских экономистов, социологов и историков. Корпорации сведены в три группы: 1) 200 самых крупных промышленных корпораций; 2) 500 крупнейших промышленных корпораций; 3) 3 тыс. крупных корпораций всех видов (промышленных, торговых, транспортных, финансовых, банковских и пр.). Каждая,последующая группа включает сводные данные о предыдущей группе. В подавляющем большинстве случаев данные относятся к индивидуальным пакетам акций администраторов и директоров корпораций, включая акции, находящиеся в номинальном владении благотворительных фондов соответствующих семей акционеров.

Степень концентрации акционерного капитала в 200 самых крупных промышленных корпорациях США:

Степень концентрации акционерного капитала в 500 крупнейших промышленных корпорациях США:

Степень концентрации акционерного капитала в 3 тыс. крупных промышленных, торговых, транспортных, банковских и прочих корпорациях:

Мы выделили 200 самых крупных промышленных корпораций в особую группу с той .целью, чтобы убедиться во все еще весьма значительной степени концентрации акционерного капитала даже в самом верхнем ярусе акционерных обществ. В 82 корпорациях администраторы и директора владеют свыше 20% акций или контролируют их. К этой цифре можно было бы добавить 40 корпораций, в которых администраторы и директора, владея от 10 до 20% акций или контролируя их, доминируют также в правлениях. К числу этих корпораций, в частности, относятся компании «Инлэнд стил», «Краун Целлербах», «Дженерал миллс», «Пилл-сбури», «Монсанто», «Берлингтон индастриз», «Эллайд кемикл» и «Спэрри рэнд». Сопоставляя данные второй группы с результатами подсчетов, произведенных американским экономистом Р. Гордоном на основе официальных материалов 1937—1938 гг., нетрудно прийти к заключению о том, что степень концентрации акционерного капитала в самых крупных корпорациях, вопреки декларативным заявлениям поборников «трансформации» американского капитализма, за истекшие. 30 лет существенно не изменилась. Изменился за эти годы лишь именной список корпораций и персональный состав крупных акционеров. Но средние статистические показатели владения акциями администраторов и директоров остаются примерно такими же.

В менее крупных корпорациях степень концентрации акционерного капитала еще выше. В третьей группе американских корпораций, охватывающих все отрасли экономики США, администраторы и директора в 1022 корпорациях владеют свыше 50% акций. В это число входят 338 «семейных», или «закрытых», корпораций, акции которых принадлежат узкой группе семей их основателей. Как свидетельствуют данные по этой же группе, администраторы и директора 1913 корпораций владеют пакетами акций, достаточными для осуществления эффективного контроля.

В буржуазном финансовом мире понятие «контроль» обозначает обладание властью назначать или смещать управляющих корпорациями. Абсолютный контроль над корпорацией, гарантированный от всяких случайностей, обеспечивает владение половиной ее акций. Но, как показывает опыт США, для фактического контроля корпорации достаточно располагать всего лишь 20% акций при условии, что остальная часть распылена среди мелких акционеров. В гигантских корпорациях даже 15% акций часто обеспечивают вполне эффективный контроль. Семья Рейнольдсов владеет, например, всего лишь 17% акций «Рейнольдс металз» (активы — 1192 млн. долл.). Но на Уолл-стрит никто не сомневается в том, что братья Рейнольдсы прочно держат в своих руках эту компанию. Для предпринимателей, контролирующих гигантские корпорации с помощью относительно небольших пакетов акций, некоторой защитой против враждебных «рейдов» служат сами размеры акционерного капитала. Для того чтобы приобрести 50% акций компании «Рейнольдс металз» и вырвать таким образом контроль из рук братьев Рейнольдсов, потребовался бы капитал в полмиллиарда долларов. Но чем меньше корпорация, тем выше должен быть процент акций в руках предпринимателя, желающего сохранить контроль над ней: в условиях постоянной борьбы за экономическое господство и ожесточенной конкуренции всегда есть охотники вырвать контроль из его рук.

Акционеры пассивные и акционеры «власть держащие». Поборники теории «трансформации» американского капитализма не в силах скрыть тот факт, что в США все еще существует класс капиталистов — крупных акционеров. Но они, заявляют берлианцы, отстранены от власти над корпорациями «профессиональными управляющими» и «автономными» советами директоров.

Вот как изображает, например, А. Берли положение 50 тыс. крупнейших собственников-акционеров в системе управления корпорациями. Независимые от акционеров советы директоров, пишет Берли, «в настоящее время являются носителями власти над основной частью американской промышленности. Номинальная власть все еще принадлежит акционерам, но действительная власть — советам директоров ... Вероятно, 50 тыс. крупнейших держателей акций все же могли бы представить собой могущественную силу, если бы они действовали совместно, но этого они не делают и сделать, вероятно, не в силах. В этот верхний слой держателей акций входят и выжившие индивидуальные обладатели «фактического контроля» над корпорациями (как это отмечалось, их остается довольно много). Большая часть этих «выживших» на второй стадии обречены на ликвидацию. По существу это пассивные акционеры, хотя из вежливости их еще называют собственниками. У них есть только право получать дивиденды. Условия их существования таковы, что они не вмешиваются в управление корпорациями. Как правило, ни юридически, ни фактически такой возможностью они не располагают... Конечно, акционер может получить должность в корпорации, акциями которой он владеет. Но его отношение к корпорации будет отношением должностного лица, а не собственника. Всякая возможность инициативы с его стороны исчезла».

Из приведенной цитаты можно заключить, что советы директоров, обладающие действительной властью над корпорациями, собственников акций в свой состав не включают. Иначе, если бы члены советов директоров были собственниками акций, не было бы оснований противопоставлять их крупным акционерам.

Возникает вопрос: почему же советы директоров оказались переполненными людьми, которые отнюдь не владеют крупными акционерными капиталами, а для крупных собственников акций, за которыми стоят все преимущества капитала, доступ к директорским постам оказался закрытым? Может быть, это объясняется тем, что капиталисты утратили вкус к власти и готовы добровольно уступить ее людям, лишенным собственности? Но это противоречило бы другому тезису берлианцев, гласящему, что влечение к власти — самый важный (после полового влечения) фактор, двигающий ход человеческой истории, и что этот фактор дает ключ к пониманию нынешней стадии капитализма. Если это так, то тогда единственным объяснением «безразличия» крупных акционеров США было бы то, что они в результате какой-то загадочной социальной болезни утратили инстинкт «влечения к власти».

Не может не вызвать улыбку и то нарочито подчиненное положение, в которое А. Берли ставит крупного акционера, пожелавшего занять административный пост в своей компании. Если административный пост занимает «профессиональный управляющий», не обладающий крупным акционерным капиталом, то у А. Берли не хватает слов, чтобы описать огромные размеры его власти и инициативы. Но если такой же пост пожелает занять крупный собственник акций, то его заранее предупреждают о том, что «всякая возможность проявить инициативу» для него исчезла.

Чем же вызвана эта не совсем обычная для США «дискриминация» собственников капитала? Уж не захватили ли и вправду власть в корпорациях скрытые коммунисты, питающие вражду к собственникам? Ведь говорит же А. Берли о том, что несколько сот крупнейших корпораций США превратились в «коллективные кооперативные институты» и что «отделение людей от собственности» в американских корпорациях зашло столь далеко, что «даже коммунистическая революция не могла бы совершить этого более полно».

В действительности утверждения о пассивной роли акционеров не относятся ко всем акционерам. Они справедливы по отношению к миллионам сравнительно мелких акционеров. Активную роль в управлении корпорациями и в финансово-промышленном мире играют не более 2 тыс. самых крупных акционеров. Они составляют всего лишь 0,01% от общего числа 19 млн. лиц, которые, по данным Нью-Йоркской фондовой биржи, владеют акциями. Как видим, в статистике они выглядят величиной крайне ничтожной. Но в системе управления корпорациями им принадлежит господствующее положение. Представители именно этой группы акционеров заполняют большую часть мест в советах директоров крупных корпораций. Концепция, утверждающая, что происходит процесс отделения собственности на акции от контроля над корпорациями, не может, конечно, сосуществовать вместе с признанием засилья крупных финансовых магнатов в советах директоров. Поэтому, манипулируя юридическими дефинициями, А. Берли намеренно передвинул эту численно незначительную, но могущественную финансовую группу в разряд пассивных рантье.

Если уж 99,9% акционеров действительно отделены от контроля и управления корпорациями, то спрашивается, кто же заметит не совсем законный и даже насильственный увод со сцены финансово-промышленной деятельности столь ничтожного числа акционеров? Именно с помощью такой фальсификации и жонглирования юридическими понятиями осуществляется, хотя бы на бумаге, пресловутая «революция управляющих».

Собственность и управление. Американские социологи отнюдь не без умысла оставляют категорию «профессиональный управляющий» без сколько-нибудь четкого определения. Оперируя абстрактной и расплывчатой формулировкой, они объединяют воедино и управляющих из числа крупных собственников капитала, и действительно наемных управляющих. Такая путаница и неясность в определении позволяют апологетам современного американского капитализма производить словесные подстановки и подтасовки, превращать или перекрещивать подлинных собственников-капиталистов в «профессиональных управляющих», с тем чтобы открыто декларировать исчезновение в американском обществе класса капиталистов.

«Управляющие и группы, контролирующие корпорации, — говорит А. Берли, — не являются собственниками. Они почти всегда наемные служащие». Бесспорно, наемные администраторы составляют весьма значительный процент общего числа администраторов корпораций. Но утверждать, что «управляющие и группы, контролирующие корпорации», не собственники, — это значит беззастенчиво извращать действительное положение вещей.

Ниже мы приводим сводные данные об участии крупных акционеров в управлении корпорациями в качестве администраторов или директоров.

Эти данные относятся к тем же корпорациям из 3 тыс. промышленных, торговых, транспортных, финансовых, банковских и страховых компаний, о которых уже говорилось выше.

Администраторы и директора сведены в три группы соответственно размерам их состояний. В качестве владельцев акций фигурируют не индивидуальные лица, а семьи крупных акционеров (графа 2), так как значительная часть акций обычно помещена в «семейные» тресты или в «семейные» инвестиционные компании. Выделить индивидуальную собственность активных членов семейств, занимающих административные или директорские посты, как правило, не представляется возможным. В графе 3 указывается число активных лиц, т. е. тех членов семейств, которые занимают административные или директорские посты в корпорациях. В графе 4 под главными административными постами подразумеваются посты председателя совета директоров или президента. Второстепенные административные посты — это посты вице-президента, председателя административной комиссии и т. п.

Прежде всего привлекает внимание тот факт, что представители 1781 семьи, владеющие состоянием свыше 10 млн. долл., занимают 1616 главных административных постов из 6 тыс. таких постов в 3 тыс. учтенных нами корпорациях. Они же занимают 6275 директорских постов из общего числа примерно 30 тыс. таких постов в указанных корпорациях. Следует отметить также, что на каждую семью, обладающую состоянием свыше 100 млн. долл., приходится в среднем семь директорских постов. Представители этой группы семей занимают директорские посты преимущественно в наиболее крупных корпорациях и банках.

Эти факты со всей очевидностью свидетельствуют о том, что американская плутократия отнюдь не желает довольствоваться отведенной ей сторонниками теории «революции управляющих» жалкой ролью «пассивных получателей дивидендов».

Американские буржуазные экономисты и социологи, конечно, не могут не знать, или по меньшей мере не могут не подозревать о существовании этих фактов. Их способ защиты своей порочной концепции от столкновения с реальными фактами намеренно сводится к тому, чтобы увести рядового американца из сферы реальных отношений собственности в сферу «системы власти» и «функциональной психологии». Если крупный собственник акций, заявляют эти идеологи буржуазии, выполняет функции администратора корпорации, то ему присуща психология «профессионального управляющего», свободная от мотивов прибыли. «Даже те администраторы, которые владеют значительным числом акций своих корпораций, — говорит Поль Харбрехт, — считают себя управляющими, а не собственниками». Следовательно, достаточно Гарвею Файерстоуну, Ричарду Меллону, Дэвиду Рокфеллеру или Генри Форду-второму — современным финансовым магнатам США — считать себя управляющими, а не капиталистами, как услужливый американский социолог с готовностью зачислит их в рубрику «наемных служащих».

Конечно, с помощью такого словесного жонглирования крупнейшие финансовые короли США, можно сказать, ежедневно подвергаются метаморфозе весьма «комфортабельной пролетаризации». Но этот «научный» метод профессиональных проповедников американского варианта «трансформированного» капитализма мало чем отличается от приемов, к которым прибегали средневековые католические монахи, прикрывая очередной индульгенцией совершенные вчера прегрешения.

Механизм отбора руководителей корпораций. По американским законам советы директоров наделены властью избирать главных администраторов и принимать решения по важнейшим вопросам деятельности корпораций. Число членов советов директоров крупных корпораций колеблется от 5 до 50, а в среднем составляет около 13. Формально директора избираются на ежегодных собраниях акционеров. Однако многие американские экономисты и социологи не в силах не признать, что собрания акционеров выродились в пустой лицемерный обряд. Как правило, их созывают только для того, чтобы внешне соблюсти требования закона. На собрание обычно являются мелкие рантье (1—2 тыс. человек), владеющие незначительным количеством акций. Отправляясь на собрание, они меньше всего помышляют о возможности свергнуть существующее правление корпорации. Бывает, что скорее развлечения ради акционеры задают президенту корпорации пару «каверзных» вопросов, например относительно чрезмерно щедрых бонусов, выплачиваемых главным администраторам, в то время как дивиденды подверглись сокращению. Но когда дело доходит до голосования, акционеры обычно послушно одобряют список директоров, предложенный правлением корпорации. Да иного выхода у них и нет.

Предположим, что присутствующие на собрании 2 тыс. акционеров решили единодушно проголосовать против списка, предложенного правлением. После подсчета голосов (одна акция равна одному голосу) выяснилось бы, что присутствующие на собрании располагают всего лишь 2—3% голосов, а правление — всеми остальными голосами. Такое распределение голосов объясняется двумя обстоятельствами: во-первых, члены правления, как правило, владеют крупными пакетами акций; во-вторых, правление имеет доверенность на голосование акциями большинства акционеров, не присутствующих на собрании. Согласно установившейся практике правление обращается ко всем зарегистрированным акционерам своей корпорации с письменной просьбой прислать правлению доверенность на голосование их акциями на ежегодном собрании акционеров. Обычно акционеры отвечают на эту просьбу положительно. Таким образом правления некоторых корпораций обеспечивают себе с помощью техники доверенностей большинство голосов, даже если ни один из членов правления не владеет крупным пакетом акций.

«Избрание» директоров на собраниях акционеров также представляет собой лишь пустую формальность. Распределение директорских постов осуществляют за кулисами лица, располагающие властью над корпорациями. Кто именно обладает такой властью в корпорации, зависит от степени концентрации акционерного капитала или от места, занимаемого корпорацией в общей финансовой системе капиталистических монополий.

По степени концентрации акционерного капитала в руках крупных акционеров упомянутые 3 тыс. крупнейших корпораций делятся на две примерно равные части.

Одну часть образуют корпорации, главные акционеры которых владеют свыше 20% акций и обладают абсолютным или фактическим контролем. Совершенно очевидно, что в корпорациях этой категории главные акционеры имеют возможность заполнять советы директоров угодными им лицами.

Другую часть образуют корпорации со степенью концентрации акционерного капитала ниже 20%. В большинстве корпораций второй категории также существуют доминирующие группы крупных и влиятельных акционеров. Но их контроль не всегда достаточен для того, чтобы диктовать состав советов директоров в целом. Поэтому при распределении директорских постов в этой части корпораций значительный или даже решающий голос принадлежит банкам и инвестиционным фирмам. На этом основании можно считать, что чем ниже степень концентрации акционерного капитала в руках крупных акционеров, тем значительнее роль банков и инвестиционных фирм в назначении директоров и администраторов корпораций.

В 3 тыс. крупнейших производственных корпорациях, банках и страховых компаниях США насчитывается около 30 тыс. директорских постов. Эти посты находятся в руках не более 15 тыс. лиц, поскольку одно и то же лицо обычно входит в состав советов директоров нескольких корпораций.

Спрашивается: по какому же признаку отбираются люди, занимающие эти 30 тыс. директорских постов? Конечно, первый признак — личный акционерный капитал: при распределении директорских постов крупные 'акционеры имеют все права и преимущества.

Теоретически они имеют право и возможность заполнить все директорские посты, особенно в тех корпорациях, где степень концентрации акционерного капитала превышает 15%.

Главные акционеры, например «Кайзер индастрис», «Юз тул», «Глиден компани», «Е. И. Дюпон компани», «Нортон компани», не допускают аутсайдеров в советы директоров корпораций и ставят на директорские посты своих родственников или доверенных лиц из числа наемных администраторов. Но в большинстве случаев главные акционеры считают такую политику изоляции от внешнего мира невыгодной. Интересы капиталистического бизнеса обычно требуют того, чтобы часть директорских постов была забронирована для целей представительства. Корпорации заинтересованы в том, чтобы в числе директоров иметь представителя какого-либо банка или инвестиционной фирмы, а также представителя другой корпорации, являющейся поставщиком важных видов сырья или же крупным потребителем продукции.

Многие корпорации стремятся заполучить в качестве директора влиятельное лицо, располагающее широкими связями в правительственных кругах Вашингтона.

Состав директоров, взятый в целом, для всех корпораций можно разделить на четыре главные категории: 1) директора из числа крупных акционеров; 2) директора — доверенные лица крупных акционеров; 3) директора — представители банков и инвестиционных фирм; 4) директора — доверенные лица банков и инвестиционных фирм.

Американская буржуазная политическая экономия и социология выделяют при классификации директоров в особую группу администраторов корпораций, занимающих около 40% всех директорских постов, используя этот факт для доказательства пресловутого тезиса о том, что власть над корпорациями принадлежит отныне не собственникам акций, а «профессиональным управляющим». На самом деле надуманность этой схемы и ее предвзятость обнаруживаются без особого труда,

Значительное число директоров корпораций — это крупные акционеры. Что касается тех администраторов, которые не владеют крупными пакетами акций, то их следует отнести к категории директоров — доверенных лиц крупных акционеров или же доверенных лиц банков и инвестиционных фирм.

Крупные собственники акций образуют наиболее важную и влиятельную категорию директоров. По далеко не полным данным, представители 1781 семейства, владеющего акциями на сумму свыше 10 млн. долл., в общей сложности занимают 6275 директорских постов. В некоторых корпорациях члены богатых правящих семей занимают от четырех и более директорских постов.

Например, члены семьи Рейнольдсов занимают 4 директорских поста в «Рейнольдс миллс компани»; члены семьи Файэрстоун — 4 директорских поста в «Файэрстоун тайэр энд раббер»; члены семьи О’Нейлов —5 директорских постов в «Дженерал тайэр энд раббер компани»; члены семьи Пью — 5 директорских постов в «Сан ойл компани»; члены семьи Коунов — 5 директорских постов в «Коун миллс корпорейшн»; члены семей Лайксов —5 директорских постов в «Лайке бразерс стимшип компани»; члены семьи Соммеров — 7 директорских постов в «Кистоун стил энд уайер компани»; члены семьи Анджонов—И директорских постов в «Анджон компани»; члены семьи Дюпонов — 13 директорских постов в «Е. И. Дюпон компани».

Директорские посты занимают родственники всех степеней. В совете директоров гигантской «Интернэшнл бизнес машин компани» в 1963 г. заседали миллионерша Уотсон, ее два сына, Томас и Артур, и зять Артур Бакнер. Можно было бы назвать еще три или четыре десятка крупных корпораций, в советах директоров которых столь же густо сидят отцы и матери, сыновья и внуки, братья и сестры, зятья и шурины, кузины и племянники.

Перечисленные корпорации относятся к числу тех, в которых доминирующую группу акционеров составляют члены какой-либо одной семьи капиталистов. Но существует значительное число корпораций, где доминирующую группу акционеров образуют представители двух, трех и более семей. Это особенно характерно для корпораций, возникших в результате слияния нескольких предприятий.

В таких случаях между крупными акционерами обычно устанавливаются отношения партнеров. Они нуждаются во взаимной поддержке, поскольку ни один из них не владеет контрольным пакетом акций. Только действуя сплоченно, как обычно действуют партнеры инвестиционных фирм, они могут сохранить контроль над корпорацией.

В качестве примера можно назвать корпорацию «Миннесота майнинг энд мэньюфэкчуринг компани». Четыре наиболее крупных акционера корпорации владеют 20% общего числа акций на сумму 830 млн. долл. Самый крупный пакет акций принадлежит Джону Ордвэю. Его пакет составляет около 9% общего числа акций и оценивается в 390 млн. долл. Арчибалд Буш имеет 3,5% акций на 150 млн. долл, и Ральф Дуэн — 1,5% акций на 70 млн. долл. У. Макнайт занимает пост председателя совета директоров, А. Буш — пост председателя административной комиссии, Джон Ордвэй и Р. Дуэн — посты директоров. Действуя как единая сплоченная группа, эта четверка крупных капиталистов прочно контролирует одно из самых прибыльных предприятий США.

В некоторых корпорациях такого же типа главные акционеры в целях сохранения, контроля прибегают к технике так называемых голосующих трестов. Суть ее состоит в том, что несколько крупных акционеров помещают свои пакеты акций на определенный срок в единый трест с обязательством не продавать акции вплоть до окончания срока действия соглашения. Для голосования общим пакетом акций избираются доверенные лица. Такого рода «голосующие тресты» созданы акционерами крупного концерна «Олин Мэтсисон кемикл» (активы — 850 млн. долл.) Концерн сложился в 1953—1955 гг. в результате слияния «Олин индастрис», «Мэтсисон кемикл» и нескольких других, менее крупных компаний. Главные акционеры слившихся компаний договорились поместить большую часть своих акций в четыре «голосующих треста» на срок от 10 до 15 лет. В трестах находится 23% общего числа их акций.

Хозяева и доверенные лица. Многие крупные акционеры поручают представлять свои пакеты акций в совете директоров той или другой корпорации специальным доверенным лицам. Так поступают не только богатые акционеры-рантье, но и функционирующие крупные капиталисты-финансисты.

В ролях доверенных лиц чаще всего фигурируют партнеры инвестиционных фирм, биржевые маклеры, партнеры крупных адвокатских фирм, администраторы банков и корпораций, а также специальные финансовые советники, оказывающие личные услуги магнатам финансового капитала. Финансовые советники Меллонов Джордж Викоф и Артур Ван Баскерк представляют пакеты акций своих хозяев в восьми корпорациях; финансовые советники Рокфеллеров Дж. Дилуорт и Харнер Вудворд представляют рокфеллеровские интересы в десяти корпорациях.

В январе 1961 г. Л. Рокфеллер в связи с «перегруженностью» и «другими обязанностями» покинул пост директора «Истерн эйрлайнс», крупным пакетом акций которой он владеет. На свое место Л. Рокфеллер назначил Харпера Вудворда. Летом 1962 г. было объявлено о том, что семья Рокфеллеров приобрела значительный пакет акций автомобильной компании «Крайслер». Представлять этот пакет акций Рокфеллеры назначили Дилуорта. С июля 1962 г. он занимает пост директора компании «Крайслер».

Члены семьи Хартфордов, владея около 50% акций крупнейшей торговой фирмы «Грэйт атлантик энд пасифик ти компани», ни административных, ни директорских постов в этой корпорации не занимают. Подобно другим богатым рантье, Хартфорды предпочитают охранять свои интересы с помощью доверенных лиц. В 1958 г. они назначили на директорские посты корпорации шесть доверенных лиц из числа преданных им профессиональных администраторов.

Представители банков и инвестиционных фирм составляют около 15% всех директоров промышленных корпораций, т. е. директоров из числа администраторов банков или партнеров инвестиционных фирм, а не доверенных лиц этих финансовых институтов. Каждый банк или инвестиционная фирма обычно представлены в советах директоров десятков корпораций. Партнеры банковско-инвестиционной фирмы «Браун бразерс, Гарриман энд компани» в общей сложности занимают свыше 100 директорских постов; партнеры инвестиционной фирмы «Лимэн бразерс»—120. Бостонский банкир Ральф Лоуэлл в 1966 г. занимал директорские посты в 43 корпорациях и благотворительных учреждениях.

Особую группу в составе директоров образуют лица, главный «капитал» которых — личные связи в правительственных кругах Вашингтона. Эта группа директоров играет роль своего рода шестерни в передаточном механизме финансово-промышленного капитала США. Корпорации стремятся заполучить на пост директора или администратора людей, которые знают, как открываются двери в Вашингтоне. Особенно большой спрос у корпораций на бывших военных министров, заместителей военных министров и отставных генералов и адмиралов, служивших в Пентагоне. Эти люди обычно сохраняют личные связи в военных учреждениях и могут оказать неоценимую услугу в получении выгодных военных заказов.

Вскоре после окончания второй мировой войны председатель «Дженерал моторе» — Альфред Слоун рекомендовал Дюпонам назначить начальника штаба армии генерала Маршалла на пост директора «Дженерал моторе». Свои соображения в пользу назначения Маршалла на этот пост А. Слоун изложил в письме президенту «Е. И. Дюпон компани»: «По моему мнению, генерал Маршалл может принести нам некоторую пользу после окончания его нынешней службы, если предположить, что он будет продолжать жить в Вашингтоне. Занимаемое им положение в обществе и среди правительственных служащих, те знакомства, которыми он располагает, равно и его представление о наших взглядах и целях — все это могло бы ослабить общее отрицательное отношение к крупному бизнесу, символом которого мы являемся, причем — символом бизнеса прибыльного. Мне кажется, что это имеет большое значение и что возраст в этом случае не будет иметь значения». Представитель семьи главных акционеров Ламонт Дюпон отверг это предложение, сославшись на преклонный возраст генерала Маршалла. Но несколько позднее Дюпоны назначили на пост директора «Дженерал моторе» отставного генерала Льюшеса Клея, занимавшего важные посты в Пентагоне.

Не оставляются без внимания и крупные чиновники гражданских министерств и учреждений. Наибольший успех выпал на долю Джорджа Аллена, получившего прозвище «друга трех президентов». В течение 28 лет Джордж Аллен пользовался свободным доступом в Белый дом на правах интимного друга сначала Франклина Рузвельта, затем Гарри Трумена и, наконец, Дуайта Эйзенхауэра. Вполне понятно, что корпорации расценивали эту «легендарную личность» как редкий источник полезной информации и наперебой предлагали Дж. Аллену директорские посты. В 1959 г. Аллен занимал директорские посты в 33 корпорациях, побив в этой области все рекорды. Беззастенчиво торгуя политическим влиянием, он сумел нажить крупный денежный капитал.

Насколько быстро «расхватывают» корпорации и банки вышедших в отставку министров, показывают следующие факты. Вскоре после ухода в отставку президента Эйзенхауэра, в январе 1961 г., некоторые члены его правительства получили важные посты: бывший министр финансов Роберт Андерсен — пост партнера крупной инвестиционной фирмы «Карл М. Лоброудс энд компани»; бывший министр земледелия Эзра Бенсон — пост директора «Корн продактс компани»; бывший министр юстиции Уильям Роджерс — пост партнера важной адвокатской фирмы «Ройял, Конгэл», обслуживающей крупные корпорации; бывший заместитель министра обороны Джеймс Дуглас — пост директора «Америкэн эйрлайнс»; бывший начальник федерального управления по делам гражданской авиации Элвуд Квесада — пост директора «Америкэн эйрлайнс», бывший представитель США в ООН Генри Кэбот Лодж — пост директора «Джон Хэнкок Мьючуэл лайф иншуренс компани».

Решающий голос — за капиталом. Юридически все члены совета директоров располагают равноправными голосами в решении любого вопроса. Но на деле возможности воспользоваться своим правом голоса для директоров далеко не равны. Решающий голос в советах директоров принадлежит представителям доминирующей группы акционеров или же представителям банков и инвестиционных фирм. Остальные директора фактически располагают лишь совещательным голосом.

Совет директоров «Форд мотор» может служить примером того, как складываются отношения между директорами различных категорий в корпорациях с высокой степенью концентрации акционерного капитала.

В совет директоров входят три представителя семьи Фордов, семь администраторов или бывших администраторов в этой корпорации, два представителя «благотворительного фонда» Фордов, партнер инвестиционной фирмы «Гольдман, Сакс энд компани» Сидней Вейнберг, бостонский финансист Поль Кэбот и два представителя крупных торговых фирм. Решающий голос в корпорации фактически принадлежит трем представителям семьи Фордов, контролирующей 40% всех голосующих акций. Все остальные директора — по сути дела лишь ее доверенные лица и сохраняют свои директорские посты только до тех пор, пока оправдывают доверие этой семьи. Разумеется, было бы абсурдным предполагать, что кто-либо из директоров этой группы будет голосовать на заседаниях совета директоров против предложений, внесенных представителями семьи автомобильного магната США.

В корпорациях с низкой степенью концентрации акционерного капитала раздел влияния между акционерами осуществляется сложней. Но для всех без исключения корпораций сохраняет силу правило: голос того или другого директора в решении важнейших вопросов в конечном счете опирается на капитал, а не на занимаемый административный пост.

В корпорациях США главным администратором может быть как президент, так и председатель совета директоров.

Каждая корпорация имеет свой порядок распределения обязанностей между председателем совета директоров и президентом, и даже в одной и той же корпорации этот порядок не является постоянным.

По официальным данным, в 1963 г. в ¼ крупных промышленных корпораций права главных распорядительных администраторов принадлежали председателям советов директоров.

Часто лицо, занимавшее пост президента и выполнявшее обязанности главного администратора, переходит на пост председателя с сохранением обязанностей главного администратора. В тех случаях, когда главный администратор — председатель совета директоров, президент фактически играет роль его помощника. Если же обязанности главного администратора возложены на президента, то председатель обычно не вмешивается в детали управления корпорацией и ограничивается ролью руководителя «общей политики» корпорации. Во многих корпорациях одно и то же лицо носит титулы как президента, так и председателя.

В административной структуре крупных корпораций важное место занимают посты председателей административных и финансовых комиссий, особенно если эти посты занимают главные акционеры корпорации.

Главный администратор не всегда обладает полным контролем над корпорацией, поскольку источник его влияния в корпорации — не титул и не занимаемый пост, а размеры акционерного капитала, которые не всегда совпадают с распределением титулов или административных обязанностей. Следовательно, официальные отчеты и справочники корпораций не дают ответа на вопрос о том, кому на самом деле принадлежит верховная власть или фактический контроль над многомиллионными активами той или другой корпорации.

При более подробном рассмотрении можно, однако, обнаружить, что высшая власть принадлежит не президенту и не председателю, а человеку, занимающему скромный пост председателя административной комиссии или вице-президента компании.

В корпорации «Кэмпбелл суп» решающая роль принадлежит; например, председателю Джону Доррансу как представителю семьи, которая владеет свыше 70% общего числа акций на сумму в 800 млн. долл. Что же касается президента и главного администратора корпорации Уильяма Мэрфи, то он фактически играет роль всего лишь старшего приказчика семьи Доррансов. В корпорации «Кока-кола» подлинным хозяином является председатель финансовой комиссии Роберт Вудрафф, семья которого владеет свыше 30% акций корпорации и контролирует их. В корпорации «Олин Мэтсисон кемикл» наибольшая власть сконцентрирована в руках председателя оперативно-финансовой комиссии Джона Олина, который совместно с другими членами семьи и партнерами владеет 16% акций.

Избрание главных управляющих (президентов и председателей) на заседаниях советов директоров — такая же пустая формальность, как и избрание самих директоров на собраниях акционеров.

В корпорациях с высокой степенью концентрации акционерного капитала вопрос о назначении нового председателя или президента решается преимущественно главными акционерами, а в корпорациях с низкой-концентрацией владения акциями — крупными акционерами совместно с представителями соответствующих банков или инвестиционных фирм.

Во всех случаях советы директоров лишь оформляют протоколом то, что практически решается за кулисами в результате совещаний узкой группы влиятельных акционеров или представителей банков.

В качестве иллюстрации можно привести корпорацию «Вулвортс». Эта крупная торговая фирма (активы — 600 млн. долл.) относится к числу корпораций с относительно низкой степенью концентрации владения акциями. Три крупнейших акционера из числа наследников основателей фирмы: Аллан Керби, Сеймур Нокс и Фримонт Пек — владеют в общей сложности около 5% акций. Но они все еще доминируют в совете директоров и имеют решающий голос при назначении главных администраторов. Самый крупный акционер — Аллан Керби, сын одного из основателей фирмы. Он владеет всего 4% акций на сумму в 25 млн. долл. Сеймуру Ноксу принадлежат акции на 8 млн. долл, и Фримонту Пеку — на 1 млн. долл. «Большой голос» этой тройки акционеров в делах «Вулвортс компани» опирается не только на их пакеты акций, но и на обширные связи, которыми они располагают в финансовом мире.

В 1953 г., по предложению главных акционеров, в интересах «стабилизации управления» корпорацией была создана «комиссия финансов и общей политики», куда вошли А. Керби, С. Нокс, Ф. Пек и председатель «Кемикл бэнк» Гарольд Хелм. Эта комиссия в 1958 г. выбрала на пост президента Р. Кирквуда — типичного наемного управляющего. Свою административную карьеру он сделал в корпорации «Вулвортс». В ней существует правило, запрещающее наемным администраторам занимать директорские посты в банках. Но названная выше комиссия сделала исключение из этого правила для Р. Кирквуда, разрешив ему занять пост директора банка «Ирвинг траст».

Часто председательские и президентские посты предпочитают занимать члены семей главных акционеров. Формально они считаются избранными советами директоров. Так, совет директоров «Форд мотор», конечно, «избрал» на пост президента Генри Форда-второго, совет директоров «Чейз Манхэттн бэнк» «избрал» на пост президента Дэвида Рокфеллера, «Фэрст нэшнл сити бэнк оф Нью-Йорк» на пост председателя — Джеймса Рокфеллера; на пост председателя «Вейерхаузер компани» — Фредерика Вейерхаузера; на пост председателя «Меллон нэшнл бэнк энд траст компани» — Ричарда Меллона; на пост президента «Тайдуотер ойл компани» — Джорджа Гетти. «Выборы» такого рода мало чем отличаются от порядка передачи королевского трона в наследственных монархиях.

Ниже приводятся данные о числе главных административных постов в крупных корпорациях, занимаемых основателями компаний и их наследниками, а также капиталистами-предпринимателями. К разряду основателей мы относим учредителей акционерных компаний, сохранивших наряду с крупным пакетом акций один или оба главных административных поста. Примером может служить Чарльз Торнтон— председатель компании «Литтон индастриз».

Во многих случаях главные административные посты занимают крупные капиталисты-предприниматели, захватившие контроль над уже существовавшими компаниями в результате скупки акций или слияния корпораций.

В качестве образчика такого рода администраторов можно назвать финансиста Луи Вольфсона — председателя компании «Мерит чэпмэн энд скот». Он приобрел 20% акций этой компании и «избрал» себя на пост главного администратора.

В число наследников включены сыновья, внуки и прочие родственники основателей компании. Вместе с крупными пакетами акций они унаследовали и главные административные посты. Например, пост председателя компании «Корнинг гласе уоркс» занимает Эмори Хаутон — правнук основателя компании.

В 266 компаниях, входящих в группу 500 крупнейших промышленных корпораций, по данным на 1965— 1967 гг., основатели, их наследники и капиталисты-предприниматели занимали в общей сложности 339 главных административных постов; в том числе: основатели и капиталисты-предприниматели—127, наследники основателей— 212.

В пределах 2 тыс. корпораций всех типов (промышленных, торговых, банков и пр.) главные административные посты между двумя указанными категориями распределялись так:

Чем выше степень концентрации владения акциями в какой-либо корпорации, тем вероятней, что один из главных административных постов (а может быть, и оба) занимает кaпитaлист-пpeдпpинимaтeль или наследник. Это относится и к самым крупным корпорациям; так, в 92 корпорациях, входящих в число 200 крупнейших, предприниматели и наследники занимают 110 главных административных постов. Примерно 1/3 лиц, носящих титул председателей и президентов крупных корпораций, занимает административные посты по праву собственников капитала. Что же касается корпораций средних размеров, то в составе их главных администраторов капиталисты-предприниматели численно преобладают над категорией наемных управляющих.

А. Берли и его последователи не могут полностью “отрицать того, что во многих корпорациях посты главных управляющих занимают крупные акционеры: подлинные факты слишком многочисленны и очевидны.

Но берлианцы, прибегая к обычным ухищрениям и софистике, пытаются втиснуть эти факты в прокрустово ложе своей концепции отделения собственности на акции от контроля над корпорациями. С серьезным видом берлианцы утверждают, что Генри Форд, Дэвид Рокфеллер и другие крупные финансовые магнаты занимают административные посты не потому, что им принадлежат крупные пакеты акций, а потому, что они-де наделены организаторскими талантами и квалификацией, необходимыми для управления корпорациями. «Конечно, — говорит А. Берли, — акционер может получить должность в его корпорации. Но его отношение к предприятию стало отношением наемного служащего, а не собственника. Для американского делового мира обычны случаи, когда внук бывшего собственника предприятия, несмотря на то, что он владеет большим капиталом и крупным пакетом акций, все же должен (если он желает сделать карьеру) искать работу, подобно всякому другому человеку, опираясь скорее на свои способности, чем на свой пакет акций. Как предприниматель, он был бесшумно вытеснен точно так, как были вытеснены фермеры, вынужденные продать свои фермы и искать работу на соседней фабрике. Его относительная бедность или относительное богатство не имеют никакого отношения к возможностям его карьеры».

В качестве подтверждения своего тезиса А. Берли, конечно, мог бы сослаться на официальные бытоописания многих богатых «внуков» и прежде всего на биографию Дэвида Рокфеллера. Из биографии внука Джона Рокфеллера мы узнаем, что после окончания колледжа он решил искать работу в «Чейз Манхэттн бэнк». Разумеется, его выбор был «случаен» и не имел никакого отношения к тому факту, что его семья владела контрольным пакетом акций этого банка. Дэвид начал службу чуть ли не с самой низшей должности, но уже в 35-летнем возрасте получил пост вице-президента. Быстрое продвижение Дэвида Рокфеллера по лестнице административной иерархии банка опять-таки якобы не имело никакого отношения к семейному пакету акций и к тому обстоятельству, что пост президента этого банка тогда занимал его дядя Уинтроп Олдрич. И если директора избрали, наконец, Дэвида Рокфеллера президентом банка, то они отдали лишь должное его «способностям» и «квалификации».

В такой же манере преподносятся биографии и других магнатов капитала, занимающих административные посты в своих корпорациях. А американская пресса монополий заодно с официальной буржуазной наукой строят на этом, можно сказать, иконописном материале свои широковещательные обобщения о том, что отбор кандидатов на административные посты якобы все больше и больше происходит в условиях «конкуренции талантов».

В январе 1960 г. газета «Уолл-стрит джорнэл» дала красочное описание того, как происходила передача административной власти в корпорации «Ром энд Гааз». Посты председателя, президента и председателя административной комиссии корпорации занимал ее основатель и главный акционер Отто Гааз. В возрасте 87 лет этот богатый акционер, все еще цепляясь за власть, не желал передать ее даже своему сыну. Только находясь на смертном одре, за два дня до кончины, он подал в отставку, и директора тотчас же «избрали» на пост президента его сына Фрица Гааза. Сомнительно, чтобы они при этом учитывали «способности» и «квалификацию» кандидата на президентский пост. Главной и неотразимой «квалификацией» Фрица Гааза, дававшей ему перевес в «конкуренции талантов», было то, что он и члены его семьи владеют 52% всех акций на сумму в 400 млн. долл.

В апреле 1961 г. директора «Корнинг гласе уоркс» избрали на пост президента 33-летнего Эмори Хаутона — правнука основателя фирмы. И в этом случае главное и очевидное преимущество нового президента состояло в том, что семья Хаутонов владеет 40% общего числа акций этой корпорации на сумму в 900 млн. долл. Отец Эмори Хаутона занимает пост председателя административной комиссии, а дядя — пост директора.

Таким образом, роль, крупных владельцев акционерного капитала в управлении корпорациями в США, как бы ни пытались ее завуалировать или преуменьшить современные идеологи американской монополистической буржуазии, так же велика и неограниченна, как и полвека назад. И если это господство иногда подвергается некоторому ограничению, то меньше всего в этом повинны наемные управляющие: крупным индивидуальным собственникам акций во многих американских корпорациях приходится сегодня делить власть с банками и банкирами.

Что же касается «революции управляющих», которая якобы лишила власти собственников капитала, то это — всего лишь миф, призванный завуалировать подлинные процессы дальнейшей концентрации и централизации капитала в руках узкой группы финансовой олигархии США.