Как известно, в XIX в. у крупных русских помещиков сложилась практика передавать управление своими обширными имениями наемным управляющим, чаще всего немцам. Но никто не догадывался в те времена утверждать, что «немцы-управляющие» лишили власти класс русских помещиков.

Другое дело — современные условия общего кризиса капитализма: ныне «просвещенный» капиталист хорошо понимает, что для сохранения действительной власти в обществе лучше всего отрицать обладание ею. В ответ на такую потребность господствующего класса стали появляться разные варианты теорий, провозглашающих наступление эпохи «технократии», перехода власти к профессиональным управляющим.

Фраза о «самопродляющейся власти» управляющих стала настолько общеупотребительной в лексиконе американских буржуазных социологов и экономистов, что ее повторяют даже некоторые авторы книг прогрессивного направления. Суть теории сводится к тому, что наемные управляющие корпорациями благодаря распылению владения акциями приобрели власть, независимую от собственников капитала. Отсюда делается вывод о том, что главные управляющие, «окопавшись» в корпорациях, имеют возможность продлить свое пребывание на административных постах так долго, как они пожелают, что они сами назначают себе преемников и нет такой силы, которая могла бы свергнуть власть этой «самопродляющейся олигархии». «Теперь все согласны с тем, — пишет профессор Гарвардского университета экономист Э. Мэйсон, — что в крупной корпорации собственник в общем является пассивным получателем дивидендов, что контроль обычно находится в руках управляющих и что управляющие обычно сами избирают своих преемников».

Более развернутую формулу «самопродляющейся власти» управляющих дает американский социолог Р. Гордон: «Управляющие могут избрать (или иногда вынуждены избрать) лиц, которые будут представлять крупный пакет акций или влиятельные группы, имеющие интерес в корпорации. Однако решающим является то, что сами администраторы обычно составляют списки кандидатов на посты директоров для голосования, а затем, с помощью техники доверенностей, обеспечивают избрание своих кандидатов ... Этот метод избрания директоров, а также то обстоятельство, что директора по разным причинам добровольно уступили свои права администраторам, означает, что на практике совет директоров, даже если в него входят всего лишь два администратора, едва ли в состоянии осуществлять постоянный контроль над административной группой. Такого рода ситуация и называется „контролем управляющих"».

При поверхностном взгляде теория «самопродляющейся власти» имеет видимость некоторого соответствия фактам в связи с тем, что административные посты в корпорациях занимают как наемные управляющие, так и крупные капиталисты — собственники контрольных пакетов акций.

Но эта теория игнорирует действительность, в частности она игнорирует то, что, как уже было показано, из 3 тыс. крупных корпораций в 1614 главные административные посты занимают представители семей, владеющих акциями на суммы свыше 10 млн. долл.; что посты председателей и президентов в своих корпорациях занимают члены семей миллиардеров: Дюпонов, Фордов, Рейнольдсов, Меллонов, Грэйсов, Кайзеров, Рокфеллеров, Файэрстоунов и т. п. Фактически они по праву собственников капитала могут продлить свое пребывание на административном посту так долго, как пожелают; они могут передать свой пост наследникам или тому, кому они хотят, могут «избирать» на посты директоров таких лиц, каких они желают.

Ореол действительно независимой и «самопродляющейся власти» администраторов из числа крупных капиталистов американские буржуазные экономисты и социологи незаметно переносят и на наемных управляющих, совершая, таким образом, двойную подтасовку: буржуазные идеологи начинают с того, что зачисляют крупных капиталистов в разряд профессиональных управляющих, а кончают тем, что наемным управляющим приписывают суверенную власть над корпорациями, в действительности господствующими в экономике и политике.

Кто назначает преемников управляющих? «Управляющие обычно сами избирают своих преемников», — говорит Э. Мейсон. Согласно этой формуле «самопродляющейся власти», главный администратор корпорации, достигнув предельного возраста (65 лет), подает в отставку и одновременно называет имя своего преемника из числа других наемных администраторов, стоящих на одну ступеньку иерархической лестницы ниже его. Совет директоров безропотно одобряет рекомендованную кандидатуру нового главного администратора в тех случаях, когда дела корпорации идут гладко и слаженно. У членов правления (директоров) нет оснований возражать против «рекомендованной» им кандидатуры, потому что они сами уже давно в неофициальном порядке выбрали именно этого кандидата.

Но что произойдет, если в административных или финансовых делах корпорации возникнет кризис? Как управляющий сможет избрать себе преемника, если его самого директора уволили с работы как провинившегося лакея? А ведь описанием таких кризисов наполнена хроника крупных корпораций, включая самые «респектабельные» из них. На протяжении последних лет «административные кризисы» отмечались, в частности, в компаниях «Дженерал электрик», «Дженерал дайнэмикс», «Крайслер», «Интернэшнл телефон энд телеграф», «Истерн эйрлайнс», «Кэртис-Райт», «Прудэншл лайф иншуренс» и «Дж. И. Кэйс».

Теория «самопродляющейся власти» не может ответить на вопрос, почему именно главный администратор, уходя в отставку, иной раз назначает своим преемником человека, никогда не работавшего в данной корпорации. А ведь в одном из каждых четырех случаев смены руководства в крупных корпорациях новые главные администраторы рекрутируются из посторонних для корпорации лиц.

Вот типичные примеры смены руководства в крупных корпорациях, иллюстрирующие полную несостоятельность тезиса «самопродляющейся власти» управляющих.

До 1960 г. автомобильная компания «Крайслер» могла бы служить для Э. Мэйсона и Р. Гордона образчиком осуществления «самопродляющейся власти» управляющих. Владение акциями компании было сильно распылено, и со стороны могло показаться, что в ней сложилась такого рода ситуация, которую Р. Гордон называет контролем управляющих. В 1940 г. основатель корпорации Вальтер Крайслер избрал в качестве своего преемника К. Келлера. Келлер в 1950 г. передал власть Л. Кольберту. Кольберт в апреле 1960 г. выдвинул на пост президента У. Ньюберга. И во всех этих случаях смены главных администраторов директора, среди которых было два банкира, вели себя пассивно. Механизм «самопродляющейся власти» дал осечку в июне 1960 г. К этому времени обнаружилось, что Ньюберг начиная с 1952 г. пользовался своим положением вице-президента, для того чтобы предоставлять выгодные заказы на автомобильные части одной небольшой компании, акциями которой он владел. На своих мошеннических операциях Ньюберг заработал полмиллиона долларов. Совет директоров 18 июня 1960 г. предложил Ньюбергу подписать заявление об отставке. Некоторое время Спустя совет директоров уволил в отставку Л. Кольберта. На его место был назначен Дж. Лав, капиталист-предприниматель, занимавший пост председателя компании «Консолидэйшн коул». Дж. Лав стал доминирующей фигурой в совете директоров. Он опирался на солидный пакет акций (9%), который в 1961 г. приобрела «Консолидэйшн коул». В 1962 г. семья Рокфеллеров также приобрела крупный пакет акций компании «Крайслер» и назначила своего представителя в ее совет директоров.

Во время «административного кризиса» компании «Крайслер» в финансовых кругах обратили внимание на странное поведение ее главного кредитора — страховой компании «Прудэншл лайф иншуренс». Обычно в таких случаях кредиторы берут на себя инициативу в деле перетряхивания административного состава зависимой от них промышленной корпорации. Но «Прудэншл» старалась держаться в стороне, передоверив охрану своих интересов другим директорам компании. Вскоре выяснилось, что президент «Прудэншл лайф иншуренс» К. Шэнкс, подобно У. Ньюбергу, занимался «на стороне» мошенническими спекулятивными операциями, используя свое положение главного администратора крупнейшей в США страховой компании. Механизм «самопродляющейся власти», как его рекламируют американские социологи, в этой респектабельнейшей компании был расстроен, поскольку скомпрометированному К. Шэнксу пришлось спешно подать в отставку.

В компании «Дженерал дайнэмикс» административный кризис в 1961 г. был вызван катастрофическим убытком (около 400 млн. долл.), который был причинен необдуманным пуском в производство новой модели пассажирского самолета. Франк Пэйс, занимавший тогда пост главного администратора, в январе 1962 г. без особой церемонии был уволен с работы. Можно сомневаться в том, что совет директоров спрашивал опростоволосившегося администратора относительно того, кто должен стать его преемником. Главную роль при подборе нового наемного управляющего играл Генри Краун, владевший в то время около 15% акций компании. Можно сомневаться также и в том, что моргановские директора гигантской «Дженерал электрик» в 1962 г. советовались с проштрафившимися главными администраторами этой компании Робертом Пакстоном и Ральфом Кординером, кого именно поставить на их место.

Практика множества случаев назначения главных администраторов в крупных корпорациях свидетельствует о том, что вопрос о преемнике уходящему в отставку наемному управляющему решается не им самим, а главными акционерами или банкирами.

В конце 1959 г. на пост президента крупной авиатранспортной компании «Истерн эйрлайнс» был назначен адвокат М. Макинтайер. Почему же выбор пал на человек», «летный» опыт которого, по его собственным словам, не выходил за пределы опыта обыкновенного пассажира? Газета «Нью-Йорк тайме дала на этот вопрос очень ясный и вразумительный ответ. «Мистер Макинтайер, — писала газета, — был избран капитаном Риккенбейкером (председателем корпорации) при поддержке Лоренса Рокфеллера, который с его 95 тыс. акций является крупнейшим акционером компании. Мистер Макинтайер был естественным избранником для мистера Рокфеллера — далеко более естественным, чем для капитана Риккенбейкера. Они имеют много общих друзей в деловых и правительственных кругах, и министр Рокфеллер был знаком с длительной службой мистера Макинтайера в разных адвокатских фирмах, являющихся юрисконсультами для тех корпораций, в которых семья Рокфеллеров имеет интерес». Из дальнейших пояснений газеты явствует, что если бы председатель корпорации Риккенбейкер обладал полной властью, то его выбор пал бы на кого-нибудь другого. Но у Риккенбейкера всего лишь 50 тыс. акций; Лоренс Рокфеллер располагает, помимо акций, также огромным престижем и властью своей финансовой группы. Естественно, что он имеет решающий голос в деле выбора администраторов.

Приведем еще один пример. В 1958 г. в крупной корпорации «Интернэшнл телефон энд телеграф компании (активы — 923 млн. долл.) оказался вакантным пост президента. По свидетельству журнала «Форчун», наиболее влиятельными директорами этой корпорации были финансисты А. Керби, Дж. Лэннэн и Р. Маккини. Именно этой группе директоров правление корпорации и поручило подыскать кандидата на пост президента. После шестимесячных поисков они остановили свой выбор на кандидатуре Гарольда Дженина. Он занимал пост вице-президента корпорации «Рэйтсион», но поссорился с ее главным администратором и остался без работы. В 1959 г. этот «гениальный организатор» (как его называет «Форчун») занял пост президента «ИТТ». Учитывая обстоятельства, при которых произошло назначение Дженина на пост президента, можно ли говорить о том, что он пользуется «независимой» от избравших его директоров властью?

Хозяева и слуги. Наемные администраторы всегда и во всех корпорациях могут быть всего лишь доверенными лицами главных акционеров или банков. Потеряв доверие действительных хозяев корпораций, эти управляющие теряют и свои административные посты.

Хорошей иллюстрацией может служить судьба бывшего президента корпорации «Коммершл солвентс», Джэймса Вудса. В 1950 г. Вудс был назначен на пост президента. В состав совета директоров входили председатель «Кемикл корпорейшн иксчейндж бэнк» Г. Хэлм и представители двух инвестиционных фирм. Внешне положение в корпорации в течение восьми лет выглядело так, что ее можно было отнести к числу тех, где царит «самопродляющаяся власть» управляющих. Казалось, что крупные акционеры, члены семьи Милбэнков, превратились в «пассивных получателей дивидендов» и потеряли всякий интерес к тому, кто и как управляет этой корпорацией. В конце 50-х годов члены семьи Милбэнков, по выражению журнала «Форчун», вели себя настолько «тихо», что журнал даже «забыл» включить их в свой список лиц, владеющих состоянием свыше 75 млн. долл.. Но в январе 1959 г. семья Милбэнков дала знать о своем существовании. К директору Г. Хэлму явился Иеремия Милбэнк-третий и зачитал заявление, суть которого сводилась к следующему: Милбэнки владеют 30% общего числа акций «Коммершл солвентс» или контролируют их; они решительно возражают против переизбрания на пост президента этой корпорации Дж. Вудса; они готовы, если потребуется, объявить «войну за контроль» над корпорацией. Поводом для выступления Милбэнков послужило то, что дела «Коммершл солвентс» шли весьма плохо и ее прибыли сократились в 4 раза. Но Г. Хэлм и другие директора из числа банкиров продолжали покровительствовать Вудсу. Обсудив ультиматум семьи Милбэнков, они сначала ответили на него угрозой «коллективной отставки» всех директоров. Г. Хэлм пытался убедить Милбэнков в том, что столь бесцеремонное обращение с Вудсом было бы несправедливо и что следовало бы найти какой-нибудь более тактичный способ замены главного администратора. На это представитель Милбэнков резко ответил: «Если смотреть на вещи реалистически, то Вудс —всего лишь хорошо оплачиваемый наемный слуга. Но теперь группа владельцев корпорации просто-напросто желает уволить его».

В конце концов директора примирились с диктатом Милбэнков и согласились уволить Вудса в отставку. Милбэнки заодно перетряхнули и совет директоров, включив в него пять своих доверенных лиц. Иеремия Милбэнк занял пост председателя административной комиссии. В ходе конфликта стало ясно, что в 1950 г. Вудс был назначен на пост президента только потому, что Милбэнки тогда не возражали против него. «Конечно, мы одобрили его назначение, — сказал Иеремия Милбэнк, — и он, вероятно, не был бы назначен, если бы мы возражали против него». Стало ясным также и то, что представители банков были бессильны сохранить для Вудса пост президента; поскольку против него выступили главные акционеры, притом столь влиятельные, как Милбэнки.

Судьба Роя Хэрли, главного администратора крупной корпорации «Кэртис-Райт» (производство авиамоторов), еще более поучительна. Эта корпорация относится к числу тех, где владение акциями сильно распылено и где, по убеждению берлианцев, существуют особенно благоприятные условия для «самопродляющейся власти» наемных администраторов. Рой Хэрли был типичным «профессиональным» управляющим. Свою административную карьеру он начал на заводах Форда, продолжил ее в корпорации «Бендикс авиэйшн» и, наконец, в 1949 г. оказался на посту председателя и президента «Кэртис-Райт». К тому времени Хэрли успел приобрести репутацию талантливого организатора. Совет директоров «Кэртис-Райт» нанял его с тем, чтобы он выправил дела фирмы, пошатнувшиеся с окончанием второй мировой войны. Сначала Хэрли повезло. Война в Корее принесла его корпорации огромные военные заказы и высокие прибыли. Репутация его еще более укрепилась. Совет директоров предоставил ему большую свободу действий, и о нем писали как о «полновластном хозяине» корпорации. Но после окончания войны в Корее дела фирмы снова пошатнулись. К 1959 г. прибыли, а вместе с ними и дивиденды сократились в 3 раза. Члены совета директоров, разочаровавшись в «организаторском таланте» Р. Хэрли, в мае 1960 г. единогласно проголосовали за его отставку. На пост председателя и президента совет директоров назначил Т. Бернера, адвоката по профессии, представляющего значительный пакет акций родственников его жены.

Бывают случаи, когда главные акционеры бесцеремонно гонят с работы «профессиональных» управляющих только для того, чтобы поставить на административные посты своих родственников.

В крупной торговой корпорации «Сэйфуэй Сторс» (активы 425 млн. долл.) пост президента занимал Л. Уоррен. Финансист Чарльз Мерил, глава крупной инвестиционной фирмы «Мерил Линч», владел около 6% акций «Сэйфуэй Сторс». В 1955 г. он вынудил Л. Уоррена подать в отставку, а на его место поставил своего зятя Р. Мэговэна.

Финансист Джером Ньюмэн с группой партнеров в 1956 г. «перетряхнул» состав администраторов и директоров корпорации^ «Филадельфия энд Ридинг». На пост председателя и президента этой корпорации он поставил своего сына Говарда Ньюмэна.

В 1956—1966 гг. не менее чем в 70 крупных корпорациях по воле директоров из числа главных акционеров и банкиров профессиональные управляющие были уволены как «не справившиеся с работой» или по разным другим причинам. В частности, был смещен с должности президента корпорации «Дж. И. Кэйс компани» Марк Ройтман, кичливо называвший себя администратором № 1 американской промышленности. Были смещены президент «Студебеккер-Паккард» Гарольд Черчилль, президент «Фэйрчайлд энджин энд эйрлайнс» Дж. Кармкайль, президент «Консолидэйтид фрайтуэйс» Джон Снид, президент «Скелли ойл» Джон Фримэн. В августе 1960 г. журнал «Бизнес уик» отмечал рост неуверенности и страха, нервозности среди наемных администраторов. Одна из главных причин «нынешней нервозности, — пояснял журнал, — состоит в том, что в этом году перемещений на административных постах было больше, чем обычно. Администраторы, которые выглядели героями в 50-х годах, обнаруживают, что им становится труднее ладить или с их директорами, или с их акционерами. Те, кто не смогли приспособиться к изменившимся условиям, оказываются смещенными, в некоторых случаях — смещенными без особых церемоний». Как видно из статьи журнала, администраторам стало труднее ладить с акционерами и директорами потому, что стало труднее обеспечивать выплату жирных дивидендов.

Приведенные выше примеры показывают, насколько действительность отличается от рисуемой берлианцами идиллической картины, в которой наемных управляющих пытаются представить полновластными хозяевами корпораций, лишенными мотивов погони за прибылью, а акционеров и собственников капитала — беззащитными рантье, безропотно принимающими такие дивиденды, какие им соизволят выплатить их собственные приказчики.

Не случайно в результате длительных исследований американский социолог и экономист Э. Линтнер был вынужден признать, что с 1920 по 1959 г. в области политики дивидендов американских корпораций не произошло никаких изменений. Соотношение между размерами дивидендов и размерами прибыли корпораций, говорит он, обнаруживает исключительное постоянство. Другими словами, главная обязанность наемного управляющего состояла и состоит в том, чтобы обеспечить выплату высоких дивидендов акционерам.

От прямого контроля собственников к косвенному контролю банков. Иллюзии «независимой власти» наемных управляющих поддерживаются продуманной системой подачи для широкой публики информации о деятельности корпораций. Зритель обычно видит лишь освещенную авансцену, на которой марионетки разыгрывают роли всемогущих властелинов. Закулисная техника управления этими марионетками с помощью нитей финансового контроля тщательно скрывается от посторонних глаз. Только изредка занавес слегка раздвигается в ходе какого-нибудь семейного скандала или судебного процесса, и внимательный зритель успевает заметить довольно жалкое положение современных «героев» американской финансово-промышленной сцены.

Так, в свое время Альфред Слоун, председатель «Дженерал моторе», представлялся многим американцам, да и не только американцам, чуть ли не самым могущественным человеком в США, во всяком случае полновластным хозяином этой гигантской корпорации. Но в ходе судебного антитрестовского процесса против Дюпонов в 1953— 1954 гг. непомерно раздутый образ этого администратора сморщился до его естественных размеров.

Или вот другие подобные примеры. Дюпонам было предъявлено обвинение в том, что они, контролируя «Дженерал моторе», монополизируют рынок сбыта для двух других контролируемых ими корпораций — «Е. И. Дюпон компани» и «Юнайтед Стейтс раббер компани». На судебном процессе в Чикаго Дюпоны изо всех сил старались доказать, что они совсем не контролируют «Дженерал моторе» или «Юнайтед Стейтс раббер компани» и что администраторы последних действуют вполне самостоятельно и независимо. В качестве доказательства Дюпоны ссылались на тот факт, что из 33 директорских постов «Дженерал моторе» члены семьи Дюпонов занимают всего лишь 5, т. е. составляют незначительное меньшинство. В ответ на это представитель обвинения заявил, что все другие директора «Дженерал моторе»— или администраторы этой корпорации, которые могут быть уволены в случае сопротивления воле главных акционеров, или же лица, введенные в состав совета директоров по рекомендации Дюпонов. И в качестве одного из доказательств представитель обвинения огласил переписку между Пьером Дюпоном и Ламонтом Дюпоном Коуплэндом в апреле 1947 г. Л. Коуплэнд выразил П. Дюпону свои опасения по поводу того, что в «Юнайтед Стейтс раббер компании директора из числа администраторов составляют большинство по отношению к числу директоров — представителей семьи Дюпонов. «Я не опасаюсь результатов того, — говорилось в ответном письме Пьера Дюпона, — что директора из числа администраторов составляют большинство. Но если опасение является реальным, тогда мы должны изменить состав администраторов».

Другими словами, если администраторы не заслуживают доверия Дюпонов, их нужно заменить более надежными людьми. «Вот это я и называю контролем», — сказал представитель обвинения по поводу письма Пьера Дюпона. Он указал также на то, что даже «всемогущий» Альфред Слоун, обладатель крупного пакета акций, не осмеливался действовать против воли Дюпонов, особенно при назначении директоров. Представитель обвинения заявил, что, например, в 1943 г. А. Слоун возражал против включения банкиров в состав директоров «Дженерал моторе», но в 1947 г. он подчинился решению Дюпонов, хотя Дюпоны включили в состав директоров еще одного банкира.

На судебном процессе А. Слоун старался доказать, что по отношению к Дюпонам он играл совершенно независимую роль. В ответ на это представитель обвинения огласил собственное письмо А. Слоуна, адресованное Ирини Дюпону и содержавшее заверение в его преданности интересам семьи Дюпонов. «Вы должны согласиться с тем, — говорилось в письме, — что, по сути дела, или по крайней мере я так полагаю, я являюсь членом семьи Дюпонов».

А. Слоун владел пакетом акций «Дженерал моторе» на сумму в 65 млн. долл. Если бы он инвестировал свой капитал в акции какой-либо корпорации средних размеров, то он мог бы играть роль ее действительного хозяина. Но в такой гигантской корпорации, как «Дженерал моторе», его пакет акций составлял всего лишь 0,5% общего числа акций. По сравнению с Дюпонами, контролировавшими в то время 23% акций, он представлял относительно ничтожную величину и мог оставаться на посту главного администратора корпорации только с согласия Дюпонов.

Если даже такой крупный капиталист, как А. Слоун, должен был подчиняться воле главных акционеров «Дженерал моторе», то что можно сказать о его преемниках на посту главных администраторов этой корпорации?

В последние годы положение главных акционеров «Дженерал моторе» осложнилось. После десятилетней тяжбы Верховный суд США в апреле 1961 г. вынес окончательное постановление, обязывающее «Е. И. Дюпон компани» в течение десятилетнего срока ликвидировать свой пакет акций «Дженерал моторе» и порвать персональную унию директоратов этих двух корпораций. Подчиняясь постановлениям судебных органов, четыре представителя семьи Дюпонов еще в 1958 г. вышли из состава совета директоров «Дженерал моторе».

По этому поводу журнал «Форчун» писал: «Наконец-то широко разрекламированная революция управляющих наступает в крупнейшей в мире промышленной корпорации». Эту «революцию» журнал усмотрел в том, что в результате постановления судебных органов «Дженерал моторе» якобы «переходит от управления собственниками к управлению профессиональными администраторами».

Разумеется, вывод журнала основан на обычном для американских буржуазных экономистов и социологов смешении двух разных вещей: управления корпорацией и контроля над корпорацией. На протяжении последних 30 лет Дюпоны не управляли корпорацией «Дженерал моторе». Ею управляли профессиональные администраторы. Но Дюпоны прочно контролировали «Дженерал моторе» с помощью крупного пакета акций. Опираясь на него, они имели возможность прямо и открыто подбирать весь состав директоров и назначать приемлемых лиц на административные посты. В результате решения Верховного суда США Дюпоны потеряли эту возможность.

Вопрос теперь заключается не в том, кто будет управлять «Дженерал моторе», а в том. кто и как будет контролировать корпорацию. Помимо прямых методов контроля, существуют методы косвенного, финансового контроля. Видимо, Дюпоны изыскивали пути перехода к методам косвенного контроля. «Можно полагать, — писал тот же самый журнал «Форчун», — что если революция управляющих носится в воздухе, то инстинкт главных членов совета директоров подсказывает им желание замедлить ее». Еще в 1957г. Дюпоны создали специальную группу в составе пяти директоров из «Дженерал моторе» для выработки такой структуры управления корпорацией, которая сохранила бы для Дюпонов возможность оказывать максимум влияния даже без прямого представительства в совете директоров.

Выработанная этой группой схема управления корпорацией «Дженерал моторе» предусматривала создание при совете директоров финансовой комиссии, наделенной полномочиями высшего контроля над административным управлением. Резиденция председателя должна находиться в Нью-Йорке с тем, чтобы облегчить ему постоянный контакт с крупнейшими банками страны. Обязанности президента корпорации ограничены оперативным руководством производственными операциями заводов, и поэтому его резиденция должна находиться в Детройте. Новая структура управления отводит председателю решающую роль в формулировании общей и финансовой политики «Дженерал моторе».

Метаморфозы власти всесильных. В качестве классического образца «самопродляющейся власти» наемных администраторов берлианцы обычно называют гигантский нефтяной концерн «Стандард ойл оф Нью-Джерси». Основанием для такого вывода служит то, что в совет директоров этой крупной промышленной корпорации США в течение длительного времени входили только наемные администраторы. «Стандард ойл оф Нью-Джерси», говорит журнал «Бизнес уик», имеет «самопродляющийся и самоконтролирующийся совет директоров», «свободный от надзора независимых директоров или влиятельных акционеров». Мнение о «самопродляющейся власти» наемных администраторов в концерне получило столь широкое распространение, что даже американский социолог прогрессивного направления Гарвей О’Коннор повторяет это в своей книге «Империя нефти». «Кто контролирует «Стандард ойл?» — спрашивает он и отвечает: — Очевидно, не Рокфеллеры. Тысячу наследников предков-пиратов интересует не управление корпорацией, а дивиденды. Если последние удовлетворяют, то к чему заботиться об управляющих? Ответ состоит в том, что ни одно лицо не контролирует «Стандард ойл». Она слишком велика, настолько велика, что бесполезно думать об одном лице, способном или даже выражающем желание управлять ею. «Стандард ойл» управляется в высшей степени могущественным коллективом ... Этот коллектив избирает своих собственных членов исключительно из числа старших администраторов компании. Ни один аутсайдер: ни банкир, ни представитель поставщиков или потребителей, ни даже представитель акционеров — не имеет доступа в этот совет олимпийцев».

Нетрудно заметить, что О’Коннор допускает то обычное для американских социологов смешение, о котором уже говорилось выше: смешение функций административного управления корпорацией с функцией контроля над корпорацией. Безусловно, в административном плане одно лицо не может управлять не только «Стандард ойл», но и любой другой крупной корпорацией. Но для акционерного контроля размеры корпораций пределов ставить не могут. Семья Меллонов до сих пор прочно контролирует с помощью крупных пакетов акций шесть корпораций (включая банки) с общей суммой активов (13 млрд, долл.), равной активам «Стандард ойл». Контроль над корпорацией означает только одно: возможность для крупного акционера или для узкой спаянной группы акционеров подбирать по своему усмотрению состав директоров и главных администраторов. Даже Верховный суд США и министерство юстиции понимают термин «контроль» именно в этом смысле.

Располагают ли Рокфеллеры такой возможностью в отношении состава правления «Стандард ойл»? Да, располагают. Они владеют крупными пакетами акций как «Стандард ойл оф. Нью-Джерси», так и четырех других крупных нефтяных компаний. Последний раз официальные данные о размерах пакетов акций Рокфеллеров в нефтяных компаниях были опубликованы в 1940 г. Эти данные тогда составляли: для «Стандард ойл оф Нью-Джерси» — 13,5%, «Сокони мобил ойл» — 16,3, «Стандард ойл оф Индиана» — 11,3%, «Стандард ойл оф Калифорния» — 11,9 и для «Огайо ойл» — 8,6%. Есть все основания полагать, что семья Рокфеллеров в основном сохранила за собой эти пакеты акций, хотя их процент к общему числу акций за прошедшие десятилетия мог несколько понизиться в результате слияния рокфеллеровских корпораций с другими нефтяными компаниями. Трудно предположить, что члены семьи Рокфеллеров испытывали какую-либо необходимость продавать акции этих крайне прибыльных предприятий. Текущий доход Рокфеллеров от дивидендов на акции и проценты на облигации займов (около 80 млн. долл, в год после уплаты налогов) настолько велик, что свою потребность в диверсификации инвестиций они имели возможность удовлетворять путем реинвестиций значительной части этого дохода. Помимо членов семьи Рокфеллеров крупными пакетами акций «Стандард ойл» владеют наследники бывших партнеров Джона Рокфеллера: семьи Харкнессов, Праттов, Уитни, Пэйнов и др. В совокупности им принадлежит не менее 5% общего числа акций. Таким образом, Рокфеллеры в случае необходимости могут без особого труда выставить в защиту своих интересов дополнительно значительное число акций «Стандард ойл».

Как же могло случиться, что наемные администраторы «отняли» у Рокфеллеров одну из самых крупных и самых прибыльных корпораций США? На протяжении последних 50 лет не было никаких признаков борьбы между Рокфеллерами, с одной стороны, и наемными администраторами, с другой. И все же, если поверить платным биографам этих нефтяных магнатов, дело дошло до того, что «всемогущие» наемные администраторы лишили Рокфеллеров даже возможности назначать своих представителей в совет директоров «Стандард ойл».

Утверждение о том, что третье поколение Рокфеллеров потеряло всякий интерес к основанным их дедом нефтяным компаниям и довольствуется ролью пассивных получателей дивидендов, противоречит общеизвестным фактам. Пять братьев: Джон, Нельсон, Лоренс, Дэвид и Уинтроп, представляющие нынешнее поколение Рокфеллеров, — весьма активные и агрессивные предприниматели этого клана, охваченные желанием использовать все преимущества, которые им дают огромные богатства, престиж и старые финансовые и деловые связи семьи. Эту личную особенность отмечает и их «придворный» биограф Джо Моррис. «Благодаря своему воспитанию и семейным традициям, — пишет он, — они далеки от того, чтобы быть «мягкотелыми» в финансовых делах. Наоборот, они питают острый интерес к прибыльным операциям, и во многих случаях они полностью использовали все законные финансовые и деловые преимущества (а они, конечно, значительны), которыми располагает семья Рокфеллеров. Это их отношение к финансам было продемонстрировано еще тогда, когда один из братьев, будучи студентом колледжа, огорчил свою мать словами о том, что он намеренно тренирует себя быть холодным и расчетливым с тем, чтобы помешать чувствам влиять на его решения в финансовых делах».

После второй мировой войны братья Рокфеллеры играли главную роль в создании десятка новых промышленных и торговых корпораций. Большинство их новых корпораций связано с производством ракетного оружия и электронных приборов. Но Рокфеллеры не потеряли интереса и к нефтяным компаниям, созданным их дедом. Основную часть богатства семьи продолжают составлять пакеты «нефтяных» акций, рыночная стоимость которых оценивается примерно в 2 млрд. долл.

Вряд ли можно представить, чтобы Рокфеллеры были равнодушны к тому, кто управляет компаниями, которые служат основным источником их доходов и влияния в финансовом мире. Биограф Моррис отмечает постоянную связь братьев со «Стандард ойл оф Нью-Джерси», «Сокони мобил ойл» и их филиалами. «Рокфеллеры, — пишет он, — также имеют специальный интерес к Венесуэле благодаря интересам семьи в «Креол петролеум корпорейшн», в делах которой Нельсон и Уинтроп играли активную роль. Этот филиал корпорации «Стандард ойл оф Нью-Джерси» является крупнейшим производителем нефти в мире. Братья Рокфеллеры несколько раз бывали в Венесуэле по делам, связанным с «Креол петролеум корпорейшн», так же как и по делам других предприятий семьи, находящихся в этой стране». Сами Рокфеллеры тоже не отрицают своей связи с нефтяными компаниями, основанными их дедом.

В декабре 1959 г., когда Нельсон Рокфеллер готовился выставить свою кандидатуру на пост президента США, журналисты спросили его, продаст ли он свой пакет акций нефтяных компаний, если его изберут президентом. Рокфеллер обещал «освободить» себя от тех пакетов акций, которые могли бы, вызвать «конфликт интересов». «Откровенно говоря, — добавил он, — меня угнетает этот вопрос». Н. Рокфеллер дал понять, что он неодобрительно относится к закону, требующему от членов правительства продажи собственных пакетов акций таких корпораций, обладание которыми может влиять на решение ими политических вопросов. Вынуждая правительственных служащих продавать эти акции, сказал он, «вы не можете ликвидировать эмоций целой жизни» (курсив наш.— И. Б.). Отвечая на вопрос о том, как он относится к существующему закону, предоставляющему огромную скидку с налогов на прибыли нефтяных компаний, Н. Рокфеллер выступил в защиту этого закона. «Благодаря моей связи с этой промышленностью, — признался он, — меня могут считать предубежденным свидетелем».

Интересно заявление, сделанное для газеты «Уолл-стрит джорнэл» Вудвордом — финансовым советником братьев Рокфеллеров. Вудворд отметил, что в своих отношениях с контролируемыми ими компаниями братья Рокфеллеры придерживаются принципа невмешательства в оперативное руководство предприятиями, но в то же время финансовая группа братьев уделяет много внимания «отбору кандидатов на административные посты в тех компаниях, в которых она имеет финансовый интерес». Затем Вудворд подчеркнул: «Как много времени нам приходится тратить на урегулирование административных проблем этих компаний, видно из того, что однажды мне пришлось три часа обсуждать с президентом одной из наших компаний кандидатуры на пост вице-президента».

Приведенные факты дают логический ответ, почему Рокфеллеры открыто не представлены в совете директоров контролируемых ими гигантских нефтяных компаний и в то же время находят время занимать директорские посты во многих корпорациях, представляющих для них неизмеримо меньший финансовый интерес, чем «Стандард ойл оф Нью-Джерси». В силу ряда обстоятельств они вынуждены по возможности «деассоциировать» себя от непосредственного управления собственной группой нефтяных компаний. Причин для этого много, и мы назовем здесь лишь наиболее важные.

Прежде всего следует напомнить один полузабытый эпизод из истории рокфеллеровских компаний, оказавший сильное влияние на тактику Рокфеллеров в управлении своими предприятиями. Более 50 лет назад Рокфеллеры владели 40% акций корпорации «Колорадо фьюэл энд айрон компани». В то время они еще не находили -нужным прятаться за спину наемных управляющих, и Джон Рокфеллер-младший фактически управлял компанией.

В сентябре 1913 г. на рудниках компании началась забастовка рабочих. В ходе ее компания, с одобрения Рокфеллера, применяла жестокие репрессии против бастующих рабочих с использованием банд наемных охранников. Давая показания комиссии конгресса в марте 1914 г., Рокфеллер-младший заявил, что он любой ценой будет сопротивляться допуску деятельности профсоюза на территории рудников и что его компания не позволит «аутсайдерам вмешиваться в жизнь ее рабочих, полностью довольных условиями труда».

По свидетельству «придворного» биографа семьи — Р. Фоздика, поведение Рокфеллера в комиссии конгресса сделало его героем в кругу семьи. Мать выразила свое восхищение его храбростью в деле защиты «принципа», а отец в припадке восторга подарил ему в награду 10 тыс. акций «Колорадо фьюэл энд айрон компани».

Вскоре после этого произошел неслыханно зверский расстрел охранниками бастующих рабочих и членов их семей («Резня в Лудлоу» 20 апреля 1914 г.). Взрыв возмущения в широких общественных кругах США против Рокфеллера-младшего был настолько сильным, что последний опасался за свою жизнь. «Тотчас же начались публичные демонстрации, — пишет Р. Фоздик.— В Нью-Йорке проводились массовые митинги и враждебные демонстрации. Контора Рокфеллеров на Бродвее и жилой дом на 54-й улице пикетировались мятежными толпами ... Обращаясь к толпе на Бродвее, некий оратор, имея в виду Рокфеллера-младшего, убеждал своих слушателей „застрелить его как собаку"... Серьезность положения стала еще более очевидной, когда взорвалась бомба ... по-видимому, предназначавшаяся для дома Рокфеллера-младшего. Никогда еще молодой Рокфеллер не осознавал столь остро и столь мучительно свою изоляцию от американской публики».

Из дальнейшего повествования того же Фоздика мы узнаем, что перепуганные насмерть Рокфеллеры решили радикально изменить свою тактику в управлении семейными корпорациями. Они пришли к заключению, что не обязательно членам семьи выставлять себя на первый план в качестве администраторов или директоров компаний, особенно нефтяных. Эти компании в США с полным основанием ассоциируются в глазах широких масс народа с политической коррупцией, с постоянными нарушениями антитрестовских законов, с разбойничьей дипломатией «плаща и кинжала». Передав управление нефтяными компаниями доверенным лицам из числа наемных администраторов, Рокфеллеры старались, и небезуспешно, убедить общественность в том, что они всего лишь рядовые акционеры и не могут нести ответственность за те или другие действия администраторов. Так случилось во время скандала с подкупом министра внутренних дел Фолла в 1921—1923 гг. при президенте Гардинге.

Джон Рокфеллер-младший отмежевался от председателя «Стандард ойл оф Индиана» Р. Стюарда, участвовавшего в этой грязной махинации, когда за взятки разбазаривались нефтеносные земли, зарезервированные за государством. Рокфеллер тогда говорил, что он всего лишь мелкий акционер и поэтому бессилен что-либо предпринять для смещения Р. Стюарда. Лишь четыре года спустя, по настоянию сенатской комиссии, Рокфеллер-младший сместил Стюарда с занимаемого им поста, сумев в конечном счете даже нажить политический капитал на этом деле: буржуазная печать превозносила его «мужественную» борьбу за «честность» в деловом мире.

В 1939—1942 гг. «Стандард ойл оф Нью-Джерси» совершила ряд действий, являющихся по сути дела государственной изменой. «Стандард ойл» имела картельное соглашение о патентах с германской «И. Г. Фарбениндустри». После начала войны «Стандард ойл», действуя в духе этого соглашения, тайно помогала «Фарбениндустри» спасти от вероятной конфискации правительствами воюющих против Германии стран 2 тыс. заграничных патентов. В то же время «Стандард ойл» отказывалась предоставить другим американским компаниям свои патенты на производство синтетического каучука и взрывчатых веществ. Когда сенатора Г. Трумена, расследовавшего это дело, спросили, не считает ли он, что такое поведение «Стандард ойл» имеет характер государственной измены, он ответил: «Конечно. Что же другое это может означать». Но и в этом случае Рокфеллеры сохраняли вид полной невинности. Ведь они только акционеры! Дело кончилось тем, что старый слуга Рокфеллеров, Вальтер Тигл, был вынужден подать в отставку с поста председателя «Стандард ойл оф Нью-Джерси».

Приведем еще один пример. В 1948 г. газета «Чикаго трибюн» обвинила Рокфеллеров в том, что они из корыстных соображений организовали и финансировали кампанию в пользу принятия «плана Маршалла». Газета указывала, что рокфеллеровские нефтяные компании при реализации «плана Маршалла» извлекают огромные выгоды. Сами Рокфеллеры воздержались от ответа наг предъявленные обвинения и поручили сделать это президенту «Стандард ойл» Ю. Холмэну. В письме редактору Ю. Холмэн пытался выгородить Рокфеллеров. «Рокфеллеры, — заявлял он, — не контролируют «Стандард ойл оф Нью-Джерси». Перечислив ряд случаев, в которых «Стандард ойл оф Нью-Джерси» выглядела в не очень красивом свете, журнал «Форчун» в 1951 г. писал: «Определенно существует возможность того ... что «Стандард ойл оф Нью-Джерси» и ее филиалы юридически могут опять быть заклеймены как нарушители законов и враги народа».

Рассмотренных примеров достаточно для того, чтобы понять, почему Рокфеллеры избегают официальной связи с контролируемыми ими нефтяными компаниями. Рокфеллеры намеренно ввели тот самый порядок административного управления «Стандард ойл», который берлианцы расценивают как результат «революции управляющих». Никто другой, а сами Рокфеллеры закрыли любым аутсайдерам доступ в совет директоров этой компании. Если члены семьи Рокфеллеров считают неразумным самим занимать директорские посты в «Стандард ойл оф Нью-Джерси», то допускать в совет директоров представителей других финансовых групп они считают опасным. Гораздо легче и проще контролировать состав совета директоров, подобранный исключительно из числа старших служащих компании.

В совет директоров включаются надежные лица, чья лояльность по отношению к семье Рокфеллеров проверена во время их длительной службы в компании. Механизм так называемой самопродляющейся власти совета директоров «Стандард ойл» не смог бы функционировать так гладко и бесперебойно, если бы Рокфеллеры время от времени не смазывали и не заводили его скрытые пружины. Гарвей О’Коннор уподобляет совет директоров «Стандард ойл» «совету олимпийцев» или даже некоему «мистическому единству» людей, якобы свободных как от чувств честолюбия, так и от влечения к «презренному металлу». В последнем позволим усомниться. Что до «единства», то, по свидетельству Гомера, даже среди богов Олимпа частые ссоры и драки прекращались только вмешательством Зевса-Громовержца и так поддерживался минимум порядка и респектабельности. Что же касается администраторов «Стандард ойл», то, пройдя школу свирепого нефтяного бизнеса, они прекрасно отдают себе отчет в неизбежных последствиях нарушения «единства», точнее — четкого выполнения воли Рокфеллеров.

Помимо крупного пакета акций Рокфеллеры располагают таким мощным орудием финансового контроля, как «Чейз Манхэттн бэнк». Рокфеллеры и их родственники владеют контрольным пакетом акций этого крупнейшего банка в США, а один из братьев, Дэвид, занимает пост президента. «Чейз Манхэттн бэнк» — главный банк рокфеллеровских нефтяных компаний, он держит их под своим бдительным надзором. Общеизвестно, что этот мощный банк США координирует операции рокфеллеровских нефтяных компаний, формулирует для них планы и общую политику и выступает как весьма удобный посредник при передаче главным администраторам «Стандард ойл» воли и пожеланий членов семьи.

Вмешательство Рокфеллеров в управление нефтяными компаниями, как правило, скрыто от посторонних глаз. Но время от времени становятся известными факты, свидетельствующие о том, что Рокфеллеры диктуют свою волю советам директоров и в вопросах назначения администраторов, и в финансовых делах.

Так, в 1950 г. Рокфеллеры заставили «Стандард ойл оф Нью-Джерси» инвестировать (через филиал «Креол петролеум корпорейшн») 12,8 млн. долл, в новую торговую корпорацию, созданную братьями. Другими словами, они заставили «Стандард ойл» финансировать предприятие, все прибыли которого присваиваются Рокфеллерами. В 1956 г. Рокфеллеры заставили «Стандард ойл оф Нью-Джерси» продать «Фонду Рокфеллеров» на льготных условиях значительную часть нового выпуска облигаций займа.

Что произошло бы, если бы нынешние главные администраторы «Стандард ойл оф Нью-Джерси», М. Хэй-дер и Дж. Джемисон, проголосовали против какого-либо предложения семьи Рокфеллеров? Представитель «Чейз Манхэттн бэнк» довел бы до сведения ретивых администраторов, что они больше не являются «persona grata» для некоей «влиятельной группы акционеров» и что лучше всего им подать в отставку.

Предположим, что Хэйдер и Джэмисон, твердо веря в непогрешимость теории «об отделении контроля над корпорациями от собственности на акции», откажутся уйти в отставку. Ведь Рокфеллеры владеют всего лишь 10% акций, а Хэйдер и Джемисон, контролируя технику доверенности, теоретически могут привлечь на свою сторону остальные 90% голосов: говорится же в книгах маститых американских ученых о том, что рядовые акционеры всегда автоматически отдают свои доверенности на голосование их акциями стоящим у власти администраторам.

Однако на практике дело обстоит совсем иначе. Рокфеллеры, конечно, ответят на это открытым объявлением «войны за контроль». Они создадут специальный «комитет акционеров», который возглавит «войну за контроль». Комитет обратится ко всем акционерам с призывом присылать ему свои доверенности на голосование акциями в пользу нового состава директоров «Стандард ойл». Одновременно сотни наемных агентов Рокфеллеров начнут «психологическую» кампанию против Хэйдера и Джемисона. Их обвинят во всех смертных грехах и припишут им действительные и мнимые пороки. Рокфеллеры за кулисами пустят в ход все свои финансовые связи и влияние с тем, чтобы перетянуть на свою сторону банки, инвестиционные компании и маклерские фирмы, владеющие крупными пакетами акций «Стандард ойл оф Нью-Джерси». В ходе этой «войны» Хэйдер и Джемисон обнаружат, что поток доверенностей, поступающих в их адрес, не оправдывает ожиданий. Они наглядно убедятся в том, что техника доверенностей работает гладко и безотказно в пользу стоящего у власти правления только в условиях «мира». Если же против правления выступает сильная и организованная оппозиция, то большинство мелких акционеров окажется на ее стороне.

Борьба собственников за передел сфер влияния и роль банков. «Война за контроль» — обычное явление в жизни американских корпораций. В период между 1953 и 1966 г. зарегистрировано свыше 100 таких «войн». В их ходе были свергнуты управляющие нескольких десятков корпораций. Особенно много произошло схваток в 50-х годах. «В наши дни, — отмечал тогда журнал «Форчун», — существует внушительное число владельцев акционерного капитала, проникнутых решимостью сделаться управляющими. Ни в бурные 20-е годы, ни в период кризиса 30-х годоз не отмечалось так много схваток за контроль над корпорациями, как это наблюдалось в последние годы».

Даже буржуазные экономисты не могли не обратить внимания на тот факт, что «войны за контроль» наносят удар теории «самопродляющейся власти» наемных администраторов. «Одной из самых претенциозных экономических теорий, появившихся на протяжении последней четверти века, — писал журнал «Форчун» в 1955 г., — было утверждение, что власть управляющих над корпорациями сделалась почти абсолютной ... и самоназначаемые администраторы заправляют делами так, как им нравится. Этой теории наносятся довольно сильные удары. В течение ряда последних лет группы акционеров (обычно называемые налетчиками) со всей силой продемонстрировали, что энергичное осуществление прав собственника все еще способно опрокинуть управляющих на обе лопатки ... Деятельность подобных «налетчиков» породила новые и интересные вопросы относительно акционерной собственности и контроля над корпорациями».

На самом деле новых вопросов «войны за контроль», конечно, не ставят. Они лишь со всей силой демонстрируют вздорность и предвзятый характер «новых теорий» об изменении природы современного капитализма и подтверждают давно известную истину о том, что контроль над корпорациями в конечном счете опирается на акционерную собственность, на крупные пакеты акций, а не на титулы и юридические фикции.

Чаще всего инициаторами «войн за контроль» выступают капиталисты-аутсайдеры, пытающиеся проникнуть в сферу «высших финансов». По выражению газеты «Уолл-стрит джорнэл», «посредством войн за контроль честолюбивые капиталисты пытаются создать финансовые империи». Представители старой, давно сложившейся финансовой олигархии презрительно называют этих нарушителей статус-кво «финансовыми пиратами», «налетчиками» и «голодными ангелами».

Обычно для того, чтобы захватить контроль над крупной американской корпорацией, требуется значительный капитал. Поэтому часто пять-семь капиталистов объединяют свои сравнительно скромные финансовые ресурсы с тем, чтобы приобрести контрольный пакет акций какой-нибудь крупной корпорации.

Объектами «войн за контроль», как правило, становятся те корпорации, члены правлений которых не владеют значительными пакетами акций. Корпорациям средних размеров (с активами от 10 до 50 млн. долл.) полную гарантию против налетов может дать только обладание 51 % акций. Но в более крупных корпорациях, как показывает опыт, даже обладание 10% акций обычно достаточно для того, чтобы отбить у «голодных ангелов» охоту к налетам.

Л. Зильберстайн, прославившийся в 50-х годах своими рейдами на корпорации, говорит: «Очень трудно приобрести на рынке контрольный пакет акций тех компаний, управляющие которых располагают 10—20% акций. Я никогда не начну операций против компании, если ее управляющие владеют более 10% акций».

«Жертвами» налетов становятся чаще всего «заболевшие» компании, т. е. компании, операции которых в течение ряда лет приносят убыток. Рыночная цена акций «больных» корпораций опускается намного ниже (иногда в 2—3 раза) их действительной цены (с учетом активов компании).

Финансистам-хищникам «больная» компания кажется привлекательной добычей по двум соображениям: во-первых, ее можно «оздоровить» путем какой-нибудь радикальной реорганизации, поднять курс акций до нормального уровня, а Затем перепродать с огромной прибылью; во-вторых, можно пустить в распродажу заводы и оборудование компании по частям и заработать на этом весьма значительную прибыль. В финансовых кругах США принято говорить, что такая-то корпорация может принести ее акционерам прибыли гораздо больше в «мертвом» состоянии, чем в «живом».

««Войны за контроль» обычно развертываются следующим образом. Группа финансистов в строжайшем секрете начинает скупать акции облюбованной ими корпорации. Завершив эту операцию, финансисты информируют правление корпорации о том, что они располагают крупным пакетом акций и поэтому требуют надлежащего представительства своих «интересов» в совете директоров. Если правление отвергает требование финансистов, последние начинают официальную «войну за доверенности», создают «комитет акционеров, выступающий за лучшее управление корпорацией X», регистрируют свои притязания и свои пакеты акций в правительственной Комиссии по контролю над обращением ценных бумаг и требуют предоставления им списков всех акционеров корпорации.

В «войне за контроль» списки акционеров играют важную роль. Нельзя собирать доверенности на голосование акциями определенных акционеров, не зная их имен и адресов. Именно поэтому списки акционеров хранятся корпорациями в строжайшем секрете. Обе воюющие стороны стараются заручиться поддержкой маклерских фирм Уолл-стрит, в распоряжении которых находится значительная часть (10—15%) акций крупных корпораций. Собственниками этих акций являются не они, а их клиенты из числа рантье и мелких спекулянтов. Последние обычно передают маклерам доверенность на голосование акциями. От позиции маклеров часто зависит исход «войны за контроль». Как правящая группа, так и оппозиция затем нанимают адвокатские фирмы, специализирующиеся на ведении этих «войн» Агенты фирм помогают собирать доверенности на голосование акциями.

«Война за контроль» над крупной корпорацией обходится каждой из воюющих сторон, как правило, от 100 тыс. до 1 млн. долл. Правящая группа покрывает такого рода расходы из кассы корпорации. Члены оппозиционной группы оплачивают расходы из личных средств, но в случае победы они обычно перекладывают понесенные расходы на корпорацию. «Война за контроль» завершается подсчетом голосов, собранных представителями правящей группы и оппозиции. Победа оппозиции ведет к полной смене состава директоров и главных администраторов.

В качестве иллюстрации приведем описание «войн за контроль» над корпорациями «Монтгомери уорлд», «Нью-Йорк сентрэл рэйлроуд» и «Аллегэни корпорейшн». «Войны за контроль» над этими крупными корпорациями представляют значительный интерес. Раскрывая действительную систему отношений собственности и контроля в корпорациях США, они тем самым наносят удар теории «самопродляющейся власти» наемных администраторов.

Чикагская корпорация «Монтгомери уорлд» располагает активами в 1 млрд. долл, и относится к числу крупнейших торговых фирм США. С 1931 по 1955 г. пост главного администратора корпорации занимал богатый капиталист Сьюэл Эвэри. На этот пост его поставила финансовая группа Морганов, в сферу влияния которой входила «Монтгомери уорлд». В последующие годы С. Эвэри все больше и больше опирался на поддержку чикагских банков, соперничавших с моргановской группой. В 1948 г. между Эвэри и моргановской группой возникли разногласия относительно финансовой политики правления корпорации. Опираясь на поддержку чикагских банков, Эвэри сохранил пост главного администратора. Но два представителя моргановского банка, Г. Дэвисон и Дж. Уитни, демонстративно вышли из совета директоров, выразив тем самым свое недоверие С. Эвэри.

К ситуации, сложившейся в «Монтгомери уорлд» в результате отставки моргановских представителей, внимательно приглядывался нью-йоркский финансист Луи Вольфсон. К началу 50-х годов он завоевал прочную репутацию «финансового пирата». Он скупал «больные» корпорации и использовал их резервные капиталы для приобретения контрольных пакетов акций более крупных корпораций. К 1954 г. он контролировал корпорации с активами в 300 млн. долл. Л. Вольфсон хвастался тем, что всякий раз, когда он отправляется в «рейд» против какой-либо корпорации, его сопровождают около сотни «последователей», каждый из которых готов в нужный момент выложить от 100 тыс. до 1 млн. долл..

По расчетам Вольфсона, «Монтгомери уорлд», лишившись покровительства могущественного моргановского банка, представляла для него и его партнеров легкую и привлекательную добычу. В 1954 г. он начал скупку акций этой корпорации, привел в движение свою стаю «голодных ангелов», и они, каждый в меру собственных финансовых ресурсов, также скупали акции и передавали доверенности на голосование ими Вольфсону. Стараясь привлечь на свою сторону десятки тысяч мелких акционеров, Вольфсон объезжал страну, произносил речи на региональных собраниях акционеров, обещая последним в 2 раза повысить дивиденды, если его изберут главным администратором «Монтгомери уорлд». Не обходилось при этом и без обычной з таких случаях «антиуоллстритовской» демагогии. Вольфсон говорил, что «особые группы Уолл-стрит» относятся к нему враждебно потому, что Он угрожает «понизить их прибыли».

Представитель «правящей группы», Сьюэл Эвэри, обвинял Вольфсона в намерении наложить руку на огромные резервные финансовые ресурсы «Монтгомери уорлд». В одном из своих заявлений он отнес Вольфсона к числу «современной разновидности финансовых пиратов, которые добиваются контроля над преуспевающими корпорациями в целях их ограбления посредством высасывания ликвидных финансовых ресурсов, после чего на долю акционеров остаются только кожа да кости».

Общее желание всех представителей «респектабельных» финансовых институтов дать отпор «наглому выскочке» Вольфсону вынудило соперничающие группы отодвинуть собственные разногласия на второй план. На поддержку Эвэри выступили чикагские банки и представители моргановской финансовой группы. На сторону Эвэри были поставлены крупные пакеты акций, находившиеся под контролем банков, инвестиционных компаний и страховых компаний. При подсчете голосов в апреле 1955 г. Оказалось, что Вольфсон и его партнеры располагают всего лишь 30% голосов. Вольфсон получил право назначить трех директоров из девяти. Остальные директорские посты были представлены доверенными лицами банков. Формально Эвэри был переизбран на пост главного администратора «Монтгомери уорлд».

Но представители чикагских банков и моргановской группы за спиной Эвэри одновременно договорились о замене его более молодым администратором. Эвэри владел значительным (2%), но не контрольным пакетом акций. Большая часть его состояния была инвестирована в акции других корпораций. Он мог сохранять свой пост лишь при поддержке банкиров. Получив ультиматум от пяти директоров, он подал в отставку. «Можно с уверенностью полагать, — писал по этому поводу журнал «Бизнес уик», — что те же самые заинтересованные группы, которые нанесли поражение Вольфсону в его попытке захватить контроль над «Монтгомери уорлд», спихнули также и Эвэри с поста председателя. Этими группами являются инвестиционные компании». На пост председателя был избран адвокат Джон Барр. Вскоре после этого представитель моргановского банка Г. Дэвнсон снова занял пост директора.

Что же касается Л. Вольфсона и его партнеров, то они, оказавшись перед лицом враждебного нм большинства в совете директоров, в скором времени ликвидировали свой пакет акции «Монтгомери уорлд» и покину ли директорские посты корпорации.

Борьба за контроль над этой корпорацией закончилась победой «правящей группы» главным образом благодаря энергичной поддержке, оказанной банками.

Но власть банков, в том числе и крупнейших нью-йоркских банков, отнюдь не так уж безгранична, как это иногда представляется людям, недостаточно осведомленным о деталях американской финансово-промышленной системы. Примером может служить борьба за контроль над железнодорожной корпорацией «Нью-Йорк сентрэл рэйлроуд».

«Нью-Йорк сентрэл рэйлроуд» — вторая по величине железная дорога США. Активы ее компании составляют 2560 млн. долл. В течение нескольких десятилетий контроль над ней принадлежал Вандербильтам. Но в 30-х годах фактический контроль перешел в руки банковского капитала. Банк Морганов делил его с рокфеллеровским «Чейз Манхэттн бэнк» и Меллоннэшнл бэнк». Представители этих банков доминировали в совете директоров «Нью-Йорк сентрэл». Их власть опиралась не на контрольные пакеты акций, а на престиж представляемых ими банков. Члены совета директоров в общей сложности, включая представителей семьи Вандербильтов, в 1953 г. владели всего лишь 0,2% акций. Пост президента занимал наемный администратор У. Уайт.

В 1946 г. акции «Нью-Йорк сентрэл» начали скупать финансисты Роберт Янг и Аллан Керби, которые контролировали холдинговую компанию «Аллегэни корпорейшн», представлявшую собой центр их «финансовой империи». В результате сложных финансовых операций, в которые оказались вовлеченными финансисты Сайрус Итон, Клинт Мэркисон и Сид Ричардсон, Янг и Керби в начале 1954 г. имели в своем распоряжении около 16% акций «Нью-Йорк сентрэл». Опираясь на этот пакет акций, Янг потребовал от правления железной дороги предоставить ему как крупнейшему акционеру пост председателя совета директоров, а его двум партнерам — посты директоров. Совет директоров отверг требование Янга под тем предлогом, что выполнение этого требования было бы вредным для интересов железной дороги. После этого Янг и его партнеры объявили «войну за доверенности», с тем чтобы добиться свержения старого правления на предстоявшем ежегодном собрании акционеров 26 мая 1954 г. В своих публичных выступлениях Янг говорил о том, что совет директоров «Нью-Йорк сентрэл» контролируется Морганами и что он поднимает крестовый поход против «узкой клики банковских воротил» с целью возвратить акционерам их собственность. Заодно он обещал акционерам увеличить размеры дивидендов в 7—10 раз.

Почувствовав опасность, угрожающую их контролю над железной дорогой, банки пустили в ход свои связи и влияние. Они оказали сильный нажим на маклерские фирмы Уолл-стрит, в распоряжении которых находилось около 45% общего числа акций «Нью-Йорк сентрэл». Несмотря на нажим, большинство маклеров все же предпочли отдать голоса находившихся в их распоряжении акций Роберту Янгу, и это решило исход борьбы. Собрав свыше половины всех голосов, Янг и Керби перетряхнули состав правления железной дороги. Они заполнили директорские и главные административные посты своими доверенными лицами. Понесенные ими расходы в «войне за доверенности» в размере 1,3 млн. долл, они возместили из кассы завоеванной железной дороги.

Шесть лет спустя холдинговая компания «Аллегэии корпорейшн», сыгравшая значительную роль в «войне за контроль» над «Нью-Йорк сентрэл», сама стала объектом борьбы между теми финансистами, которые в 1954 г. выступали в качестве союзников. «Аллегэни корпорейшн» владела 17% акций «Нью-Йорк сентрэл» и 48% голосующих акций «Инвесторе диверсифайд сервисис» («ИДС») — гигантского объединения инвестиционных трестов с общей суммой активов в 6 млрд. долл. До января 1958 г. главными акционерами «Аллегэни корпорейшн» были Аллан Керби и Роберт Янг. Первый владел 15%, а второй—10% общего числа акций корпорации. Пост председателя занимал Р. Янг. В январе 1958 г. Янг, оказавшись на грани банкротства, покончил жизнь самоубийством. Два года спустя его жена Анита Янг пожелала ликвидировать оставшийся ей в наследство пакет акций «Аллегэни корпорейшн». После того, как А. Керби отклонил предложение А. Янг купить этот крупный пакет акций, он был куплен за 10 млн. долл. Мэркисонами с явным намерением оспаривать у Керби контроль над «Аллегэни корпорейшн».

Бывшие союзники к этому времени уже оказались в состоянии непримиримой вражды. Яблоком раздора послужила «ИДС». Мэркисоны владели 15% голосующих акций этой исключительно прибыльной компании. В 1954 г. в качестве вознаграждения за услугу в борьбе за контроль над «Нью-Йорк сентрэл» Мэркисоны получили от «Аллегэни корпорейшн» дополнительно 23% голосующих акций «ИДС», после чего контроль над «ИДС» перешел к Мэркисонам.

Однако группа мелких акционеров вскоре обратилась в суд с просьбой аннулировать как незаконную сделку между «Аллегэни корпорейшн» и Мэркисонами относительно передачи последним пакета голосующих акций «ИДС». Дело кончилось тем, что в 1959 г. Мэркисоны были вынуждены вернуть «Аллегэни корпорейшн» 24% голосующих акций «ИДС», получив в обмен соответствующее число неголосующих акций. Контроль над «ИДС» снова перешел к «Аллегэни корпорейшн».

В сентябре 1960 г. А. Керби, занимавший пост председателя «Аллегэни», вывел братьев Мэркисон из совета директоров «ИДС». Мэркисоны ответили на это объявлением «войны за контроль» над «Аллегэни корпорейшн». В этой борьбе обе стороны располагали весьма крупными личными финансовыми средствами. Капитал Аллана Керби оценивался в 300 млн. долл., а капитал Мэркисонов — в 400 млн. долл. Финансисты израсходовали несколько десятков миллионов долларов на скупку акций «Аллегэни корпорейшн».

К концу апреля 1961 г. А. Керби довел свой пакет акций корпорации до 34% их общего числа, а Мэркисоны — до 28%. Остальные акции главным образом находились в распоряжении маклеров Уолл-стрит, которые так же, как и в случае в «Нью-Йорк сентрэл», решили исход «войны» в пользу оппозиции. Около 80% находившихся в их распоряжении акций были поставлены на сторону Мэркисонов. В итоге они собрали 5 млн., а Керби - 4 млн. голосов. Победители перетряхнули состав директоров «Аллегэни корпорейшн» и «ИДС»: в частности, потеряли директорские посты в «ИДС» два сына А. Керби. Джон Мэркисон занял пост президента «Аллегэни корпорейшн», а его брат Клинтон Мэркисон-младший — пост председателя «ИДС».

Но А. Керби не отказался от продолжения борьбы за это гигантское скопление капиталов. Он все еще владел 35% акций «Аллегэни корпорейшн» и объявил о своем намерении скупать акции до тех пор, пока не будет обладать их абсолютным большинством.

В конце 1962 г. братья Мэркисоны, убедившись в том, что они загнаны в безнадежный тупик, продали свой пакет акций «Аллегэни корпорейшн». В октябре 1963 г. А. Керби, владевший к тому времени 42% акций, снова вернул себе контроль над этой видавшей виды холдинговой компанией. Он занял пост председателя «Аллегэни корпорейшн», посадил своего сына на пост председателя «ИДС» и заполнил советы директоров обеих компаний своими родственниками, друзьями и доверенными лицами.

Иногда поводом для возникновения «войны за контроль» служит попытка части главных акционеров, вопреки желанию другой части акционеров или заинтересованных финансовых групп, слить свою корпорацию с каким-нибудь другим концерном. Так, в частности, возникли конфликты между крупными железнодорожными корпорациями «Чикаго рок айлэнд энд пасифик рэйлроуд» и «Чикаго энд норе вестерн рэйлроуд».

Борьба за железную дорогу «Чикаго рок айлэнд энд пасифик рэйлроуд» началась весной 1963 г., когда совет директоров компании решил слить ее с железной дорогой «Юнион пасифик», контролируемой Гарриманами. Главным автором проекта слияния был финансист Генри Краун — крупнейший акционер компании, занимавший пост председателя финансовой комиссии. Слиянию пыталась помешать другая железнодорожная компания, «Чикаго энд норе вестерн рэйлроуд», предложившая собственный проект слияния чикагских железных дорог. Борьба была длительной и изнурительной. В нее оказались вовлеченными тысячи адвокатов, поскольку дела железнбдорожных компаний регулируются множеством законов и правил. «Военными действиями» на стороне «Юнион пасифик» руководил Э. Роланд Гарриман. На собрании акционеров «Чикаго рок айлэнд» в феврале 1964 г. за проект слияния было подано меньше половины голосов. Против слияния были поданы голоса главным образом тех акций, которые находились в распоряжении инвестиционно-банковских фирм Уолл-стрит. После этого «Юнион пасифик» выдвинула новые, более выгодные для акционеров «Чикаго рок айлэнд» условия. При втором голосовании (в 1965 г.) за слияние с «Юнион пасифик» было подано 90% всех голосов. Но компания «Чикаго энд норе вестерн рэйлроуд», скупив значительное число акций «Чикаго рок айлэнд», продолжала препятствовать слиянию последней с «Юнион пасифик». В конце 1966 г. исход борьбы был все еще неясен.

Берли и его последователи пытаются преуменьшить значение «войн за контроль» над корпорациями. Широко рекламируемые «войны за контроль» над корпорациями, оживляющие финансовые разделы газет, «в действительности являются редким исключением в жизни корпораций, — говорит А. Берли.— И даже эти исключения относятся, как правило, к мелким корпорациям. Контроль над крупными корпорациями ни разу в течение десятилетия не подвергался угрозе».

Однако с этими утверждениями буржуазных социологов и экономистов вряд ли можно согласиться. На самом деле в силу антагонистического характера капитализма такие «войны» не исключение, а правило. И хотя открытые «войны» — крайняя мера и капиталисты прибегают к ним очень неохотно, логика капиталистической конкуренции постоянно толкает их на эту борьбу. «Войны» возникают в тех случаях, когда невозможно урегулировать конфликт путем компромисса или же капитуляцией старого правления без борьбы. Выше мы уже приводили такие примеры. Так, конфликт в корпорации «Коммершл солвентс» был «урегулирован» капитуляцией старого правления перед ультиматумом Милбэнков; точно так же были разрешены конфликты в таких крупных корпорациях, как «Крэйн компани», «Электрик Остлайт», «Кэртис — Райт корпорейшн», «Виргиния Каролина кемикл», «Филадельфия-Ридинг» и др.

Современная история американского капитализма хранит немало примеров, когда «войны» за контроль над корпорациями, т. е. столкновения отдельных финансово-промышленных группировок, решались отнюдь не «мирным» путем. Ниже приводится список 27 крупных корпораций, контроль над которыми не только подвергался угрозе, но и в большинстве случаев был вырван из рук прежней администрации.

В этот же самый период, помимо перечисленных в списке, свыше 100 менее крупных корпораций стали ареной «войн», в ходе которых десятки наемных администраторов были свергнуты собственниками капитала. Можно согласиться с тем, что власть наемных управляющих в гигантских корпорациях, как правило, не подвергается угрозе со стороны «финансовых пиратов». Но гигантские корпорации неприступны для рейдов богатых аутсайдеров пока подступы к ним охраняют могущественные банки. Там, где банки теряют интерес или ослабляют бдительность, аутсайдеры не только, выражаясь словами А. Берли, «подвергали угрозе», но и захватывали контроль над корпорациями.

Один из пороков экономических концепций, созданных американскими буржуазными экономистами социологами, в том и состоит, что они сознательно игнорируют роль банков в США в системе финансового контроля над промышленными корпорациями. Эти идеологи поступают так не без скрытого умысла, ибо миф о «революции управляющих» не выдерживает никакой критики рядом с подлинно научным марксистским анализом современной системы финансового капитала.